*** 

В этом году умирают поэты,
Толпами один за другим,
Их уносят, и долго витает
По комнатам горький дым. 

Все написано. О большем не скажешь.
Гений вовремя ставит точку.
Умирает в столпотворении,
а живет всегда в одиночку. 

Но слетаются  к ложу смертному
те, кто прежде руки не касался.
Попросить на хлеб - было не у кого, 
каждый другом теперь оказался. 

И в юпитерах и фотовспышках
скорбно    скучные морщатся лица.
Тем, кто  созван на праздник,
умерший мог бы здорово удивиться.

*** 


Год траура. Мерка ему -
Лента в петлице.
Уходит из жизни друг -
приходят новые лица.
Убыло на Лицо -
прибавилось рыл ненавистных,
не дописал строфу -
засыпан потоком истовым
романов и мемуаров,
венками безликих фраз,
экстазом рукопожатий,
скорбью усталых  глаз.
А прожил среди проклятий.

***
Накормлена стая врагов 
черной кончиной,
от злобы - ни следа нет,
и зависть давно в забытьи.
Вот оно, благо смерти:
исчезли доносы и слухи,
исчезли бокалы с цикутой
и темных углов ножи. 

Вот оно, благо смерти -
до полного истребленья
астральных мечей и кольев,
 грехопадения дум.
Закончено все. Не нужно
убыточного сравненья,
извечного поля сражения, 
все - суета и шум.

* * *

Оставить этот мир дуэлям болтунов,

и трусам, и чалмам, бодающим подстилки?

Оставить  Оксворд, Льеж, Александрии свет

и Рима гордый взгляд? Парижа - страстный трепет?



По тлению руин пройдись - и не дыши.

Они так зримы - шаг - и нет их завтра.

Гляди: и ты один, и твой язык забыт -

он вырван, он растоптан словно жало.



Яд пенного ума, что от избытка чувств

пронзает дебри, полные лукавства -

гляди: там ты любил игры ЗD искус,

в  ней  жил, в ней   погибал и возвращался.



Когда вернешься  в настоящий день,

поспешно оглянись: мир зомби.

Ты все играл? Ты время проводил,

а здесь реально бились, звали, дохли.


* * *
Есть пристальность Бога -
сиянье звезды,
сума и дорога
до вечной беды. 

Пока не заплачешь -
сюда не придешь,
пока не заплатишь -
навряд ли войдешь. 

Иди - и греши!
А значит - пиши, 
в сиянии млечной бумаги
дыши!