Служитель в чёрном костюме поставил перед клиентом урну с прахом. Стандартный размер, дешёвый пластик с дешёвым покрытием "под серебро". Трогательная штамповка на боку: умильная кошечка с бантиком. Кошечка спит вечным сном, так же, как на сотнях других таких же ваз.
- Благодарю, - мистер Фишер взял урну и вышел под дождь. Там его ждал Майлз в служебной машине.
- Наконец-то, - сказал бесчувственный Майлз. - На камин поставишь?
- Развею над речкой, - отозвался Фишер. Он знал, что Майлзу глубоко наплевать, куда он денет прах Мисси. Ему и на Мисси было наплевать. Когда Фишер бежал к ветеринару и вышел оттуда с мёртвой кошкой, завёрнутой в платок, Майлз сказал точно то же самое. Наконец-то.
Он поставил урну на заднее сиденье. Майлз выбросил окурок, машина тронула, разбрызгивая лужи.
- Ещё одна? - спросил Фишер, уже зная ответ.
- Ага. У плотины, за мостом. Знаешь, где ещё в прошлом году...
- Знаю.
Фишер запахнул куртку. Дождь успел затечь за ворот, и теперь мокрая рубашка неприятно липла к шее.
Он уже знал, что увидит, и ничуть не обрадовался, что оказался прав.
Подарочная коробка, уже порядком размокшая, кокетливо перевязанная розовой атласной лентой. Сейчас коробка была открыта, блестящая, в муаровых разводах, бумага скомкана; розовая лента трепыхалась в руках полицейского, как большой лоснящийся червь, а над содержимым склонился эксперт-криминалист, господин Вайс.
- Добрый день, - Вайс поднялся, хрустя коленями, мотнул головой. При этом с волос его полетели брызги. - Здесь я закончил. Можете смотреть.
Фишер склонился над коробкой. Да, всё было как в прошлый раз, неделю назад. И ещё неделю, когда это случилось впервые.
Он хорошо помнил, как оскаленный, неприятно возбуждённый Майлз объявил о находке. Как полицейские вытащили на берег коробку, и он, Фишер, сам снял розовую ленту и поднял крышку. В намокшем от воды картоне лежали ноги. Две аккуратно сложенные ступни. Ногти накрашены, синюшные пятки тщательно вымыты и пахнут лавандовым мылом. Фишера до сих пор тошнит от запаха лаванды...
- Открытка есть? - спросил Майлз.
- Да.
Здесь тоже была открытка, как и раньше. Заполненная крупным, старательным почерком ребёнка. Фишер ожидал, что там будет, и не ошибся.
"Дорогой Никки, я вернулась. С приветом от Молли".
В машине Майлз закурил очередную сигарету, выпустил дым в окно и сказал:
- Голова - следующая.
- Знаю, - отрезал Фишер.
Руки - кисти рук - были в предыдущей коробке. В первой нашли туловище куклы, четвертованное, с дырками на месте головы, ручек и ножек. Туловище было наряжено в розовое платьице с бантами. Всё бы ничего, но открытка оказалась написана кровью. Взятой из сердца, упакованного в целлофан и засунутого в кукольное нутро. А в сложенную картинку с цветочками вложены локон и фотография Молли Морган. Той самой Молли, что пропала в прошлом году, а тело так и не нашли.
Девушка Молли, семнадцати лет, пухлая блондинка с карими глазами, была одной из череды смертей. Все пропавшие, юные девушки разной степени привлекательности, пропали навсегда. И лишь одна вернулась - спустя год в коробке с розовой лентой.
Фишер вытряс душу из парня, с которым встречалась Молли. Парень, весь в соплях и слезах, уверял, что ничего об этом не знает, локон никому не подбрасывал, а памятный медальон с прядью волос подружки хранит как зеницу ока. Фишер проверил - действительно, хранит. В пыльной банке из-под кофе на полке в кладовой. Жаль, эта ниточка никуда не привела. К тому же у говнюка оказалось железное алиби.
Он немного постоял у своего дома, глядя на затянутое облаками небо. Холодные капли стекали по лицу, холодили горячий лоб. Надо поспать. Начальство, накрученное журналистами, накрутило хвосты всем, и в первую очередь - Фишеру. Он вёл дело Молли, он главный мальчик для битья теперь, когда всё это дерьмо всплыло в городской реке. Но он никого не найдёт, если не сможет спать хотя бы несколько часов в своей постели.
Фишер повернулся к двери и увидел комок мокрой шерсти на ступеньках. "Мяу!" - сказал комок. Блеснули жёлтые глаза, задрожал прутик мокрого хвоста.
- Вот чёрт, - пробормотал Фишер.
Обогнул препятствие и вошёл в дверь. Постоял у порога, вернулся, поднял с крыльца дрожащий комок шерсти и занёс домой.
Это была кошка, после мытья она стала белого цвета с чёрным пятном на морде, и на имя Мисси откликалась охотно, как на родное. Хотя чего не сделаешь за миску кошачьих консервов.
Утром он осторожно выбрался из-под одеяла, на котором клубочком свернулась белая кошка, и отправился на работу.
Майлз уже ждал его, первая сигарета дымила останками тонкого тела в пепельнице.
- Экспертиза готова? - вместо приветствия спросил Фишер.
Экспертиза была готова. Вайс знал своё дело. Но что толку. Никаких следов, ничего, что указывало бы на личность убийцы.
Чего там, они даже не могли быть уверены, что это та самая Молли. Генетическая экспертиза невозможна, близких родственников нет, единственный, кто есть - старик отчим. После исчезновения приёмной дочери мистер Морган резко сдал. Альцгеймер, дом престарелых, жидкая сладкая кашка и ночной горшок под кроватью.
- Слушай, она ведь год лежала замороженная, - Майлз придавил очередной окурок. - Кем надо быть, чтобы хранить такое?
Фишер застыл. Целый... год. Целое тело. Пухлая белокурая Молли.
- Почему целиком?
Напарник прервался на полуслове. Затасканная версия, что включала очередную проверку всех холодильных установок, повисла в воздухе.
- Что?
- Почему мы все решили, что она хранилась целиком?
- О боже, Фишер. Ты что, думаешь, он сначала её распилил на кусочки и так заморозил?
- Я пытаюсь представить самое поганое, - отрезал Фишер. Воротник рубашки душил его, и он рывком расстегнул верхнюю пуговицу. - Встать на место той сволочи. Знаешь, что это значит?
- Что ты распилишь меня на кусочки и отправишь жене по почте?
- Что мы его никогда не найдём. Больших холодильников не так уж много. А сколько в городе обычных морозилок?
- До черта.
- Вот именно.
Потом начальство вызвало Фишера для доклада, и взбодрённые напарники крутились весь день, выясняя, не пропадал ли где-нибудь свежий или замороженный труп. Кладбищенские сторожа только ухмылялись, работники моргов стояли насмерть. Никто не терял покойников, никто не хотел помочь следствию хоть каким-нибудь завалящим трупом.
Поздно вечером Фишер вернулся домой, накормил кошку, упал в кресло, и новая Мисси заснула у него на коленях.
***
- Ей-богу, когда пришлют голову, я напьюсь, - сказал Майлз, растоптав окурок. - Напьюсь вдребезги. Голову я не переживу.
Они стояли возле кладбищенской ограды. Моросящий дождь для разнообразия сменился туманом. Очередной сторож, про которого ходил слушок, что он толкает трупы налево, оказался пустышкой.
- Ты проверил продавцов открыток? - в который раз спросил Фишер. Он был рассеян. - Всех проверил?
Майлз раздражённо дёрнул плечом:
- После того, как я обыскал спаленку бойфренда Молли, я никогда не стану прежним.
Фишер промолчал. Иногда напарник был чувствителен, как девица.
- Представляешь, этот кретин хранил волосы своей подружки в банке из-под кофе.
- Знаю.
- Угу. Когда я уходил, пацан распустил сопли, и попросил вернуть второй локон. Тот, что забрали у старика.
Фишер пару секунд постоял, глотая холодный туман.
- Что? У старика отчима был локон Молли?
- Ну да, - ответил удивлённый Майлз. - Разве я не говорил тебе? Он клялся, что потерял его.
- Нет.
Они пошли к машине. Дождь проснулся, дробно постукивал в лобовое стекло. Майлз включил дворники.
- Помнишь, мы проверяли его в прошлом году? - медленно сказал Фишер. - Он бормотал что-то о пенсии... о почтовых посылках... он ведь был железнодорожником, этот мистер Морган.
- Обычный старческий бред.
- У них там и коробки имеются. И рефрижератор.
Они посмотрели друг на друга.
- Да ладно, - неуверенно сказал Майлз. - Он же старик.
- Поехали.
***
- Почему вы скрыли, что храните локон Молли? - рявкнул Фишер. Майлз придержал его за локоть. Испуганная сиделка молча открывала и закрывала рот. - Почему никто не сказал, что вы храните всякий хлам? Открытки, коробки, ленточки? Вы, старая калоша! Это препятствие правосудию!
Он в бешенстве подступил к креслу на колёсиках, где сидел отчим Молли, и навис над тощей фигурой в клетчатом халате. Убить бы старого козла.
Мистер Морган поднял голову, и Фишер увидел его глаза. Выцветшие, в красных прожилках, усталые глаза старика. Не было в них никакого маразма.
- Правосудие, - сказал мистер Морган, не отводя взгляда от полицейского. - Да, правосудие.
Он хрипло, с присвистом, рассмеялся, показав вставную челюсть.
- Скажите, агент Фишер, вы любили свою кошку?
- Кошку? Какую кошку?
- Ту, которая умерла. Недавно вы нашли себе новую. Такая белая, с чёрной отметиной.
Фишер замер. Старик Морган смотрел на него в упор и улыбался, показывая белые, неестественно ровные зубы.
- Вы ведь любите кошек, господин полицейский? Больше, чем людей? Конечно. Кошечки не могут вам отказать. Не могут послать вас к чёрту, когда вам вздумается погладить их по шёрстке. Кошке можно невзначай свернуть шею, и никто не спросит, куда она девалась.
Фишер оглянулся. Весь этот бред казался особенно нелепым в комнатке с голубыми обоями в розовый цветочек. В убогой комнатке дома престарелых, где стандартная кровать была застелена стандартным синтетическим одеялом.
- Молли была единственной, кто вам отказала, я уверен. Остальные... куда вы отвезли их, господин агент? Такой видный мужчина, любитель поездов и загородных прогулок. Я видел вас в прошлом году с одной цыпочкой. Тогда я ещё не понял, не догадался. Только когда Молли пропала... да, господин полицейский. Вы думали, что хорошо их спрятали. Тех девушек. Как же вы, должно быть, затряслись, когда нашли мою посылочку. Хе-хе, посылочку из ада. Я устроил вам ад на земле, Николас Фишер. Теперь вы будете гореть в настоящем аду. Да, будете гореть...
- Ах ты, старая скотина! - Фишер прижал Моргана к спинке кресла, ткнул дулом в лицо. - Ты врёшь! Ты, чёртов инвалид! Ты не мог её найти, не мог! Это невозможно!
- Эй, Фишер.
- Заткнись, Майлз. Я его выведу на чистую воду. Он сгниёт в тюрьме, старая калоша.
- Ты любишь свою новую кошку, Никки? - старый хрыч улыбался, глядя в лицо Фишера. - Это парнишка Фред её тебе подбросил, по моей просьбе. Сам подбросил, сам забрал. Она там, в коробке.
Фишер перевёл безумный взгляд в угол. Там, на полу, стояла картонная коробка. Неподвижно, странно неподвижно лежал там белый пушистый комок шерсти.
- Будет у тебя две урны, парень, - хрипло хохотнул старик. - Это подарочек. От меня.
Это была последняя капля. Фишер размахнулся и с хрустом влепил рукоятью пистолета по старческому лицу. Он размахнулся снова, убить, размазать по стенке проклятое лицо, издевательскую ухмылку...
- Старая. Сволочь. Она сгорела. Твоя Моллли. Я сам её сжёг. Её нет. Нет.
Майлз схватил его за руку, вывернул, вырвал пистолет.
- Хватит. Хватит, Николас.
Скалясь, напарник бросил его на пол, придавил ногой, щёлкнул наручниками.
- Не дёргайся, Фишер. Я хочу доставить твою задницу в целости.
Глядя, как по лицу напарника расползается животная радость, Фишер прохрипел:
- Ты знаешь... Давно?
Майлз присел на кровать, достал сигарету, жадно присосался.
- Не очень. Тот парнишка, бойфренд, открыл мне глаза. У него дядя работает в морге. Они со стариком всё придумали. Но теперь я в деле. Ты знаешь, очень хочется повышения. Теперь мне дадут свой кабинет. Наконец-то.
Фишер промолчал. Возразить было нечего. Действительно, наконец-то.
Его подняли с пола, вывели в коридор, потом на улицу, под моросящий дождь, где ждала служебная машина. Он не видел, как мистер Морган, кряхтя и держась за разбитое лицо, поднимается с кресла, дрожащими руками достаёт из коробки белую кошку и кладёт себе на колени.
- Ну, полно спать, Молли. Большие девочки не умирают от капельки снотворного. Молли, проснись.
Но Николас Фишер этого уже не видел. Служебная машина, разбрызгивая лужи, катила в участок, а дождь, ливший весь день, перестал. Наконец-то.