- Русская, американец и монголка! Славная компания! - тряхнув гривой седых кудрей, пробормотал себе под нос на интерлинге архи-профессор Айзек Гудвин.
Высокий и тощий, одетый в синий комбинезон, он по-турецки расположился у низенького стола. Старик, словно любимую кошку, оглаживал отливающую перламутром и кобальтом гладкую полусферу. Размером и формой этот, находящийся в центре стола предмет напоминал большой, лишённый нижней челюсти чёрно-синий человеческий череп...
"Я конечно русская, но вообще-то у меня по материнской линии прабабка гречанка. Да и американец, мистер Гудвин, не совсем, как бы сказать, точная национальность", - с неожиданной для самой себя неприязнью к профессору подумала Лара, юная светловолосая девица одетая в светло-зелёный комбинезон.
Она сидела справа от Гудвина. Слева от учителя расположилась миниатюрная, похожая на смуглого подростка Навчин.
По полотну шатра, где происходило это таинство, забарабанили первые капли дождя. Редкое дело в степи посреди знойного лета! Солнце скрылось за тучами и в шатре не только стемнело, но и заметно похолодало.
- Мы с вами, коллеги, сделаем сейчас вот что! Разденемся втроем донага и немного поскачем голенькими вокруг хроностата. Так нужно! Для науки!
Профессор прервал поглаживание полусферы и в упор уставился на девушек. Светленькая Лара и смуглая черноволосая Нав, обе изрядно покраснев, старались не глядеть на разошедшегося, на этот раз чересчур уж экстравагантного старика.
Лара в негодовании отвернулась и в полутьме во всю её спину фосфорически засветилась более чем длинная надпись. Оно и немудрено! Огромная наклейка на комбинезоне сообщала сразу на четырёх языках: крымско-татарском, украинском, русском и на интерлинге:
- Ага! Смущение и злость! Это то, что надо! - удовлетворённо мотнув крупным, похожим на вороний клюв носом в сторону недобро стрельнувшей в него раскосыми тёмно-карими глазами Навчин, констатировал Гудвин и тут же, громко хлопнув в ладоши, объявил. - А ну, юные дарования! Марш заряжать хроностат! И мгновенно в контакт!
888
Ордынская конница нескончаемой вереницей брела по узкой горной дороге. Справа неприступные высоченные скалы. Слева обрыв и бурная горная река с ледяной, хрустально чистой водой. Горная дорога заканчивалась. Малорослые кони, почуяв холмистое зелёное предгорье, пошли резвее. С тихим счастливым ржанием, не обращая внимания на безразличных сонных всадников, рассыпались они по заросшим изумрудной травой холмам. Заросли колючего шиповника и кустов барбариса оказались перемешанными здесь с невысокими рощами жёлтой алычи. Повсюду пестрели ягодами невысокие деревья тутовника. Его сладкие плоды напоминали продолговатую малину необычной окраски. Они были цветными, белыми, тёмно-лиловыми и даже красными. Молодой ордынец, не слезая с коня, сорвал горсть ягод. С опаской отправил их в рот и тут же, выказывая удовольствие, оскалил в волчьей улыбке белые крепкие зубы.
- Сладко!
Темник Ногай жестом подозвал командира сотни нукеров и свою правую руку, тысяцкого Якуба. Военачальник приказал войску спешиться, выставить охранение и расположиться лагерем для отдыха. По многолетней привычке Ногай поменял коня, и на свежей адуу начал объезд лагеря. Тяжкая золотая пайцза на сыромятном ремне порядком натрудила шею и Ногай раздражённо перекинул её с груди на спину. Хищно прищурив и без того узкие глаза, рассматривал он незнакомую местность.
"Карым! Имя этой земли, словно крик ворона, - хмуро размышлял тумэнбаши. - Великий обещал отдать мне этот новый улус в управление. Обещал сделать ханом Карыма. А всего-то и попросил взамен о небольшой услуге. Не приказал, попросил, как друга. Шамана-колдуна найти попросил. А всем известно, что просьба Великого это больше чем приказ... Где-то, в этих древних карымских горах обретается величайший из колдунов по имени Параклик. Он, дескать, владеет секретом бессмертия! Вот чепуха! Во всём виноват желтоглазый Сю, мудрец из Поднебесной. Хитрец, каких поискать! Коварный тощий змей и советник Великого хана. Это он назвал Великому имя карымского шамана. Поэтому Ногай сейчас со своими ордынцами здесь! Почему Великий так верит нелепым сказкам этого Сю? Какое может быть в этом грозном мире бессмертие для ничтожного существа по имени человек? Тысячу раз был прав мой дед, Бувал-богатур, когда говорил:
"Безграничная власть, словно пригретая на груди волшебная змея. Укусы её желаннее поцелуев любимой, а сладчайший яд превращает самых мудрых в безумцев".
Всё это хорошо, но где здесь, в этом шайтанском Карыме искать проклятого колдуна Параклика? Может, его и не было никогда, а всё это выдумки, интриги старого царедворца Сю. Перед самым походом Ногай сам пришёл в шатёр китайца. Пришёл ни с пустыми руками, с подарком. Тумэнбаши ввёл в зелёный шатёр Сю большую, очень большую и сладкую урусскую женщину. Белоликую и пышную, словно набитую мягким пухом. Этой самке последние двенадцать лун почти не давали двигаться. Кормили, как на убой, частенько поили сонным отваром, чтобы спала больше. Лишь бы пухла, росла вширь, становилась всё мягче и слаще. Ногай может быть и бесхитростный воин, но не глупец. Он давно заприметил с каким вожделением косится на женщин Великого хана желтоглазый Сю. Великий не ревнив, он понимает мужчин, а то давно приказал бы удавить своего наглого советника на его же кишке. Сю радостно принял подарок и чуть ли не залоснился от предвкушения наслаждения. Странные они - эти дети Поднебесной! Китаец уложил женщину на пуховую подстилку животом внизу и бесстыдно обнажил её неохватные пухлые ягодицы. После чего приподнял собственный, расшитый золотыми драконами чёрный шёлковый халат, и расположился на тёплых розовых полушариях женщины своим голым тощим естеством. Наложница, скорее всего, даже не заметила присевшего на неё старого похотливого воробья и вскоре уснула.
- Я доволен! Ты сумел угодить мне солдат! - вкрадчиво замурлыкал Сю. - Открою тебе тайну. На твоём лице есть царственный знак, синеватая родинка чуть выше левой брови. Это печать власти. Такой же был у императора Чингиза... Если будешь слушать меня, далеко пойдёшь, хе-хе! И ещё! Я знаю, какой помощи ты ждешь от меня. Параклика ты не найдёшь, а если найдёшь, то не сможешь пленить. Он самый могущественный колдун от берегов первого, до волн последнего моря. Но есть у него одна слабость, очень глупая и непростительная для владыки. Он добр и любит людей, этих грязных и самых неблагодарных под Луной существ. Использую это, солдат. И ещё... Я предпочитаю не оставаться в долгу. Вот, возьми этот осколок дымного стекла. Это дар вулкана. Если тебе доведётся беседовать с Паракликом, не поднимай на него глаз. А если, всё таки, придётся смотреть в его сторону, делай этот только через этот осколок. Теперь иди. Мне не терпится оценить твое подношение по достоинству.
***
Ночь, опустившись на карымское предгорье, принесла приятную прохладу. Тумэнбаши Ногай стоял на возвышении и в задумчивости смотрел вниз, на сотни костров, разведённых его воинами.
"Знак моего древнего рода Борджигин - волк не страшащийся пламени! Огонь! Вот мой покровитель! Он мне поможет!" - пришла вдруг в голову темника счастливая мысль.
Ранним утром, ещё до восхода, вызвал он к себе тысяцкого Якуба и отдал ему очень странный приказ:
- Возьми сотню воинов, спустись в долину к кипчакским селеньям и к вечеру приведи мне в лагерь как можно больше молодых матерей с их детьми. Они все будут кричать, так выбирай меж ними самых громких. Бери младенцев. Тех, кто едва научился ходить, тоже бери. Здесь все сгодятся. И прикажи ордынцам приготовить к вечеру как можно больше самого сухого хвороста. Я собираюсь разжечь большой костёр и произвести дикий шум. Да пусть это будет такой огонь, чтобы стало жарко, словно в степной летний полдень и светло, как днём. Местные же боги, сидящие на карымских ночных облаках, пусть скорчатся от жара и заткнут свои уши. Если конечно, ха-ха, они у них есть!
Якуб выслушал приказ, молча кивнул и удалился. Он не был удивлён. Это лишнее. Дело солдата исполнять волю начальника.
Весёлая ночь! Высоко взметается пламя костра. Громко, чуя близкую страшную смерть, перекрывая писк своих младенцев, воют волчицами молодые матери. Их много. Якуб нагнал в лагерь целую толпу юных самок. Ордынцы обрадовались, хотели порезвиться с женщинами, но тысяцкий не позволил. Темник Ногай не велел. Пока...
- Пусть эти бабы не воют без толку, - вызвав Якуба в вой шатёр, распорядился Ногай. - Если хотят выжить и сохранить своих щенков, пускай взывают к своему благодетелю Парклику. В этих краях, я слышал, кипчаки живут богато и всё благодаря этому колдуну. Он отнял у степняков привычку к вольной кочевой жизни и приучил возделывать землю, разбивать сады и виноградники. Так что, кто такой Параклик эти женщины знают. Для начала забери у матерей младенцев и бросай их по одному в костёр. Да не торопись. Пусть бабы прочувствуют, пусть разорутся громче.
Якуб молча выслушал своего предводителя, но не тронулся с места.
- Я всё сказал! Иди, Якуб! Что стоишь? - удивился Ногай медлительности, своего обычно расторопного заместителя.
Тысяцкий продолжал стоять столбом... И вдруг наступила тишина! Глухая и давящая... Словно огромная войлочная попона свалилась с небес и накрыла всё вокруг. Смолкли женские и детские крики, ржание коней, разговоры и смех воинов. И тогда хану Нагаю стало действительно не по себе. Он вскочил, подошёл к Якубу и попытался встряхнуть его. С таким же успехом он мог попытаться встряхнуть огромный кусок скалы. В смятении тумэнбаши покинул свой шатёр. Всё вокруг застыло. Окаменело. Даже воздух стал тяжёлым. Замерли в самых нелепых позах люди и кони. Было тихо, до звона в ушах. Не слышно даже пиликанья ночных сверчков. Однако по-настоящему Ногай испугался, когда взглянул на пламя огромного, разожжённого по его приказу костра. Огонь изменил цвет. Из алого он стал сине-багровым. Словно лицо старика, сражённого ударом собственной крови в голову. И ещё, высокие языки пламени не плясали как прежде, хищно и весело. Они едва двигались, лениво шевелились, словно подвешенные к небесам сонные сине-багровые змеи. Ногаю стало зябко, да что там, ему стало ужасно холодно. Он двинулся к огню, обошёл окаменевшую с искажённым лицом молодую женщину. Её серое домотканое платье было разорвано. Наружу торчала упругая, налитая молоком смуглая грудь. Мать судорожно прижимала к себе младенца, мальчика месяцев шести от роду. Темник подошёл к костру и поднёс заледеневшие пальцы прямо к лениво шевелящимся багрово-лиловым языкам.
- О, небо! До чего хилое пламя!
Чтобы поймать хоть крохи тепла, Ногаю пришлось сунуть руки вглубь, в сердцевину огня! Туда, в самое нутро, где медленно шевелилось сонное тепло.
- Иди ко мне, мой жеребёнок! - пугающе раздался за спиной темника женский голос.
Ногай обернулся в смятении и увидел улыбающуюся ему, круглолицую девушку, одетую в шитый серебряными узорами кафтан-дели . Темник узнал её. Это была она, его мать, юная Кюрюльте.
- Как же так, ээж? Ведь ты давно умерла? - произнёс Ногай осипшим от ужаса и изумления голосом.
- Никто не умирает до конца, сынок! - ответила Кюрюльте.
К ужасу Ногая его мать на глазах начала превращаться в коренастого крепкого мужчину в походном облачении. На груди у неизвестного тускло блеснул прямоугольный знак.
- Моя золотая пайцза! - похолодел военачальник.
Темник узнал этого человека. Это был он сам.
- Но как это может быть? - прохрипел Ногай.
Он вдруг почувствовал на своей груди что-то теплое, шевелящееся, с часто бьющимся сердцем. Воин осторожно покосился на это что-то и увидел собственные руки, голые и тонкие. Женские руки. Они судорожно прижимали к груди младенца, мальчика месяцев шести от роду. И ещё. Ногай вдруг отчётливо понял, что дорожит этим мальчиком больше собственной жизни. И причина тому - материнская любовь. Бескрайняя, как степь и бездонная, словно небо над ней. Дух Ногай-хана, волею жестоко-глумливых карымских богов, оказавшийся вдруг в теле юной женщины, судорожно заметался, забился, задыхаясь, в этой слабой, наполненной отчаянием и любовью оболочке.
Это была дикая, но до крайности живописная, достойная полотна большого художника сцена, скудно освещённая лишь медленными, сине-багровыми всполохами от языков странного, какого-то дьявольского костра.
Неподвижный, словно каменный истукан монгол в воинском облачении. У его ног на коленях молодая смуглая женщина. Она судорожно прижимает к груди младенца.
Женщина поднимает черноволосую голову к сумеречным небесам с бледной луной в зените. Словно одинокая волчица, терзаемая неисповедимой, смутной и злой тоской, рыдает и воет она горько и безысходно ...
***
Темник очнулся во мгле. Он лежал на своём походном ложе, старой верблюжьей кошме. Караул явно проспал и светильники в шатре погасли. Одни лишь угли, источая ускользающее тепло, багровели в глубоком медном тазу-грелке.
"Начальнику караула перед строем прикажу отпилить голову тетивой лука! И не посмотрю, что он один из моих лучших нукеров!" - раздражённо подумал военачальник.
Ногай присел на кошме и, с силой протирая глаза обеими руками, потряс тяжёлой головой. С ужасом покосился он на свои влажные шаровары и тихо пробормотал:
- Обмочился! Какой стыд! Что за страшная сказка мне приснилась? Словно я снова в младенчество вернулся!
- Ты искал встречи со мной, воин? - раздался совсем рядом мужской голос.
- Кто здесь? - взметнувшись с кошмы, стремительно вскочил на ноги князь.
Он успел схватить, как всегда лежащий подле него любимый дамасский клинок, и теперь выставил перед собой обнажённую смертоносную сталь. В то же мгновение все светильники в шатре, словно по команде, разом вспыхнули. Ногай почти ослеп на короткое время и принялся размахивать саблей. Князь со свистом описывал вокруг себя разящие оборонительные круги. Едва привыкнув к свету, темник увидел совсем рядом белого, как лунь, тощего старика в светло-сером домотканом кафтане, перепоясанном грубой древесной верёвкой. Старец, сидя на кипе одеял, оглаживал длинную седую бороду и широко улыбался. Дед будто хвастался на диво великолепными, словно царские жемчуга зубами.
- Ну-ну! Остынь, новоиспечённый правитель Карыма! Наместник Великого хана Золотой орды не погибнет от руки древнего старика, его ждёт более славное будущее! - насмешливо проворчал старик и жестом хозяина пса предложил Ногаю вернуться на оставленную кошму.
Ногай вскипел, было, от такой наглости, но вспомнив только что пережитое, промолчал и уселся обратно, на верблюжью шкуру.
- Я знаю, кто ты! Ты колдун Параклик! - пробурчал темник и посмотрел исподлобья на своего незваного... Хотя нет! Как раз очень даже званого гостя.
Старик в ответ лишь ещё раз усмехнулся и вдруг, словно устав сидеть, поднялся. Дед оказался невиданно рослым. Это даже хорошо, что Ногай сидел и помалкивал, а то, получилось бы неловко. Не последнему в Золотой орде аристократу, мужу богатырского сложения и высокого для монгола роста пришлось бы беседовать с этим чёртовым колдуном снизу вверх, задрав голову.
- Не будем терять время на разговоры, Ногай-хан! - сурово, с железной решительностью заявил Параклик. - Ты до сих пор жив, лишь по тому, что у тебя над левой бровью царственный знак. Ты зверь! Но ты важен для этого мира! Отпусти пленённых тобой женщин и их детей. И позаботься, чтобы твои люди не прикасались к ним больше. Я выполню твоё желание. Ты получишь то, что искал! Завтра к тебе в лагерь придёт моя дочь. Её зовут Амэна. Она отведёт тебя в нужное место. Запасись терпением, потому что путь будет неблизким.
Произнеся это, старик исчез, будто и не было его в шатре тумэнбаши. Военачальник поднялся и растеряно сделал шаг вперёд, по направлению к выходу. Под ногой что-то хрустнуло. Темник наклонился и поднял острый осколок дымчатого вулканического стекла.
- Подарок желтоглазого Сю, - рассеяно опознал находку Ногай. - Так и не пригодился!
***
Вороной с серебристым отливом красавец-ахалтекинец шёл спорой рысью впереди сотни конных ордынцев. Монгольские лошадки под коренастыми невысокими всадниками смотрелись на фоне этого царственного скакуна прямо сказать убого. Правила эти царским конём щуплая чернявая девочка, дочь колдуна Параклика по имени Амэна. Тумэнбаши Ногай, признаться, ожидал увидеть на её месте какую-нибудь небесной красоты деву. Он был очень даже разочарован, когда вместо ожидаемой луноликой богини Якуб привёл в его шатер этого худосочного чернявого ребёнка. Темник оставил своё войско на попечение Якуба, а сам возглавил сотню нукеров, своих личных воинов. Это были отборные, бывалые вояки-монголы. С ними он и отправился в неизвестность. Причём с этой мелкой Амэной в качестве проводника.
Перед походом дочь Параклика поставила условие, беспрекословно следовать её советам. Тут же, с достоинством и красноречием седобородого мудреца эта малявка не преминула дать князю первый:
- Послушай меня, Ногай-хан! Передай своему верному помощнику Якубу знак своего ханского достоинства и символ власти беклярбека, золотую пайцзу. Сделай это, во избежание кривотолков, при свидетелях. Выбери для этого девять из десяти тысяцких твоего войска. Объяви, что исполняешь волю Великого хана. И это будет истинная правда... Жертвуя сейчас малым, позже ты приобретёшь неизмеримо большее. Сам же облачись в одежды обыкновенного сотника и следуй с небольшим отрядом за мной.
Ногай хмуро кивнул.
Если бы еще семь лун назад какой-нибудь ордынский шаман предсказал ему, что совсем скоро он станет настолько глуп и безрассуден, темник лично избил бы враля до полусмерти.
- Иди по этой лесной тропе, Ногай-хан, - указала дорогу темнику Амэна и, глядя прямо в наполненные тревогой глаза монгола, продолжила. - Вскоре ты выйдешь к песчаному логу. Там, в низине ты увидишь множество огней. Призови всё своё мужество и ступай вперёд. Там ты получишь наставление...Ты избран Великой тенью по согласию Света. А значит Явью и самой жизнью. Этот мир и всё сущее, состоит лишь из чередований Тьмы и Света. Дело в пропорциях... Но именно они важны...
С тяжёлым сердцем спускался Ногай по песчаному склону. Не нравились! Ох, не нравились ему эти мигающие в низине бледно-багровые огоньки. Князь уже различал сидящие возле костров небольшие группы людей в парках и малахаях. Утопая по щиколотку в рыхлом песке, приблизился темник к ближайшей компании.
- А ведь это мои соотечественники! - прибодрился и даже обрадовался Ногай. - Такие же как я, родные воины-монголы.
Никогда прежде тумэнбаши и в голову не могло прийти поставить себя, аристократа, рождённого в знатной семье князя-найона, вровень с простыми ордынцами. Да ещё и поименовать их родными! В глаза князю бросился малахай одного из воинов. Приметный головной убор, увенчанный чёрным куньим хвостом с белой полосой посередине.
- Тургэн! Друг! Это ты? - со смесью радости и ужаса окликнул обладателя чёрного малахая Ногай.
Тумэнбаши было чему ужасаться. Ведь Тургэн, воин по кличке Чёрный малахай, товарищ Ногая по его детским забавам, верный из вернейших его нукеров, погиб больше ста лун назад. Тогда он ценой жизни защитил от прорвавшейся урусской конницы ханский холм темника, его шатёр и стяг. Да что там, храбрый и верный богатур спас самого Ногая.
Чёрный малахай обернулся на зов. Это действительно был Тургэн. Ногай узнал его по широкой приветливой белозубой улыбке, да по изрядной щербинке в передних зубах. Улыбку другу подпортил сам Ногай, когда в далёком детстве неосторожно запустил ему в лицо тупую стрелу из игрушечного лука. Правда сейчас Тургэн улыбался даже слишком широко. Причина тому была проста, у него не было губ. К тому же, вместо весёлых тёмно-карих глаз на лице Тургэна зияли чёрные круглые провалы. Увидев своими чёрными дырами испуг друга, чёрный малахай не на шутку развеселился.
- Ух-ух-ух! - засмеялся Тургэн. - Захохотал гулко и глухо, словно голодный хищный филин в ночи.
- Ух-ух-ух! - обернувшись к Ногаю голыми, жёлто-лоснящимися костяными ликами, поддержали Тургэна остальные, сидящие у костра воины.
Ногай каким-то чудом узнал их. Славный Шона, верный Цэрэн, весёлый Хулан, молчаливый Инур - все они, его близкие друзья, защищая ставку своего полководца, погибли тогда под клинками урусов. Темник в смятении сделал шаг назад и, оступившись, упал навзничь. Перед глазами мелькнул чей-то разодранный полуистлевший сапог с клочьями собачьего меха наружу. Из сапога торчали белесые кости пальцев стопы...
Над Ногаем, бессильно лежащим на песке, выросла чёрная тень.
- Параклик? - почти обрадовался явлению ненавистного колдуна темник.
- Нет! - грозно прозвучал неожиданный ответ. - Этот шаман мне здесь не указ! Чему я тебя учил, сын? Если упал, не медли! Извернись змеёй и вскочи на ноги. Пока не добили!
Дородный военачальник прытко вскочил на ноги и попытался заглянуть в лицо стоящего перед ним. Однако ничего, кроме густой тени под остроугольной шапкой-малгаем он не увидел. Отец подвинул ногой к костру невесть откуда взявшуюся, свёрнутую в тюк походную верблюжью кошму и присел на неё. Он жестом приказал сыну последовать его примеру. Темник подчинился, потеснив своих, ставших вдруг безучастными к происходящему мертвых друзей.
- Я разочарую тебя сын, но и здесь, в Посмертье нет покоя нашим душам, - глухим голосом начал свою речь Сабудай. - Властитель Тьмы благоволит мне. Поэтому, а вовсе не по воле какого-то Параклика ты сейчас здесь. Тебя ждёт славное будущее. Силы Тени и Света заключили временный Союз. Нам смертным не по силам понять пути демиургов. Главное, всегда помни, ты, Ногай, сын Татура - Тень. Амэна, дочь Параклика - Свет. Вместе вы - супруги. Ваш общий долг, сохранять равновесие этого мира...
- Но почему я?! - встрепенулся Ногай, подавшись всем телом к отцу.
Но взгляд его уткнулся, как в стену, в беспросветную мглу...
Темник очнулся посреди сырой ночной чащи. Ордынский князь лежал на песке, свернувшись плотным калачиком. Жгучий стыд, обдав яростным жаром, мгновенно пробудил и согрел его.
- Какой позор! Я валяюсь здесь, словно мёртвый младенец, вырванный чёрной повитухой из материнской утробы.
Ногай вскочил на ноги. Озираясь, он принялся отряхивать от песка одежду.
- Ты больше не должен ничего опасаться! - прозвучал вдруг из темноты знакомый звонкий девичий голос.
- Амэна? - не слишком удивился темник.
Девушка шагнула навстречу к нему из сумрака леса. Она остановилась у торчащего из земли корневища и спокойным, обыденным тоном продолжила:
- Все души бессмертны, но только твой бессмертный дух сохранит память обо всех прожитых тобой жизнях. Это великая миссия и тяжкая ноша. Ты получишь желаемое и не раз сполна утолишь своё тщеславие. Ты не можешь существовать без меня, но всегда будешь хотеть остаться один. Не единожды ты взбунтуешься, чтоб всё забыть и отречься от своей миссии. Такова твоя природа. Но я необходима тебе, а ты мне. Мы всегда будем вместе, князь! Подобно Свету и Тени. Я всегда всё исправлю! Я всегда всё напомню! Я всегда приду на помощь и спасу тебя от самого себя!..
Неожиданно для самого Нагая, чёрная,нутряная ярость принялась, словно клубы ядовитого дыма, окутывать его мозг.
- Ты говоришь, словно владыка Земли и Неба, наглая малявка! Не пора ли унять твою непомерную спесь?! - стиснув зубы, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на девушку прошипел темник.
- Тёмная половина вновь одолевает тебя, князь, - грустно покачала головой Амэна. - Но так и должно быть. Ты побывал в Посмертье. Это пробудило память твоего бессмертного духа. Таковой имеется у каждого, но только мудрые всегда помнят об этом. Груз воспоминаний из тысяч прожитых жизней не по силам бренной человеческой оболочке. Только временно гостящий в очередном теле бессмертный дух способен на это. Мрачные тени прожитых тёмных жизней смущают тебя...Однако запомни накрепко, князь, как ни назидательно это звучит, но лишь светлые благодеяния приносят Спокойствие Духа. В этом и есть подлинное Бессмертие царей...
Произнеся это, Амэна, словно растворилась в воздухе.
А будущего Великого хана Золотой орды вдруг оставили силы и он рухнул навзничь, лицом к небу. Облака и синева над ним смешались в неистовом безумном вихре. Стихии огня, воздуха и воды, силы тьмы и света подхватили и понесли Ногая в непостижимую, немыслимую дальнюю даль жизни...
888
Профессор отстранил свои горячие ладони, долгие минуты, лежавшие поверх смуглых маленьких ладошек Нав, а та в свою очередь, убрала свои руки с влажных и белых ладоней Лары. Русская девушка не без усилия, словно её кисти оказались приклеены, оторвала их от тёмного, ставшего вдруг антрацитно-чёрным, гладкого полушария. Гудвин осторожно, двумя руками поднял явно нелёгкий прибор и в полутьме блеснул желтоватым оскалом, скрывавшийся под ним, небольшой лобастый череп.
- Хаадын үхэшгүй байдал! Лишь в светлых благодеяниях Бессмертие царей!- почти дословно повторяя последние слова Амэны, пересохшими губами прошелестела Навчи.
После свидания с далёким, кровавым и славным прошлым своего народа она испытывала одновременно восторг и ужас.
- Ну что же! Поздравляю, коллеги! У вас обеих превосходная генная биоэнергетика! Теперь можно со всей ответственностью заявить миру и граду, о том, что мы с вами открыли! - торжественно констатироваал профессор. - Это бесспорно захоронение Ногай-Хана Великого! Но это пока всё и работы ещё навалом... Нам предстоит выяснить, кем именно были и откуда явились эти мощные гипнотизёры и манипуляторы, Параклик и его дочь Амена.
Айзек Гудвин глубоко вздохнул, потянулся, встал и направился к выходу из шатра. Уже "в дверях", прежде чем шагнуть под моросящий дождь, он обернулся к своим уставшим после тяжёлой работы помощницам. Айзек Гудвин изменил бы себе, если бы не произнёс на прощание краткий спич:
- Я отлучусь, коллеги, ровно на сутки. Завтра у меня тяжёлый день. Первая лекция утром, в Бахчисарайском историко-археологическом, ещё через час, в Киевском, а вечером, в Мичиганском универе. Вы пока отдыхайте, а мне ещё над этой степью минут двадцать на грави-джипе до телепорта колыхаться. Здесь, в Крыму, их катастрофически мало. Ближайший портал находится в трёхстах с лишним километрах отсюда, на самом перешейке полуострова, возле Армянска. Далековато, скажу я вам... И да! Нагай-хан, согласно последним историческим данным был ещё тот паинька. В промежутках между благодеяниями отдыхал от них с извращённым зверством. Этому Параклику с дочкой не пошлые, светло-сладкие моралите про бессмертие добрых царей читать, а пугать почаще и покрепче этого монгола следовало... С великими владыками почти всегда такая паранойя происходила. Взять, что Ирода Иудейского, что Императора Всероссийского Петра Первого, что Наполеона Первого Бонапарта. Бросало их, как на качелях, от света к тьме и никакие чародеи их унять не сподобились...
2.Те́мник (тьма - десять тысяч) - русское наименование воинского звания тумэнбаши в Золотой Орде. Темник командовал десятью тысячами воинов и состоял под непосредственным начальством великого хана Золотой Орды.
Ногай-хан(1235-1300) - реальное историческое лицо, князь-найон, выходец из аристократии золотой орды, беклярбек - правитель самого западного улуса Золотой орды, со ставкой на Дунае. С 1270 года контролировал всю Золотую орду.
4.Нукеры - личные воины, приближённые и друзья князя-нойона.
5.Тысяцкий - командир тысячи воинов.
6.Адуу(монг.) - лошадь.
7.Пайцза- верительная бирка, металлическая или деревянная пластина с надписью, выдававшаяся китайскими и монгольскими правителями разным лицам как символ делегирования власти, наделения особыми полномочиями. Носилась при помощи шнура или цепи на шее либо на поясе.
8.кафтан-дели - Праздничная национальная одежда монгольских женщин.
9.Ээж (монг.) - мама.
10.Ахалтекинец - древнейшая, туркменская порода лошадей. Насчитывает более пяти тысяч лет.
11.Семь лун назад - (Луна - примерно 28 дней). Семь лун, примерно полгода по лунному календарю.
![[]](/img/n/noir2019/carskajagolowa/nogay-han.jpg)