- Вадим Петрович! - голос начальника ревел как Иерихонская труба. - Ну как так можно! Технический учёт - это вам не бирюльки, знаете ли... Как вы могли согласовать заявителю такой документ?! С вашим-то опытом! Где были ваши глаза?!
Вадим Петрович Сидоров и сам уже понял, что ужасно опростоволосился, хотя никак не мог взять в толк, как так вышло? С его-то педантичностью, местами переходящей в жуткое занудство. Но то ли давление в тот день пошаливало, то ли с недосыпу... А вернее всего, рассеянность нашла на него из-за этой дурацкой капели за окном и яркого солнца. Весну он никогда не любил, всегда чувствовал в эту пору какое-то недовольство собой, своей жизнью, своим окружением... То раздражался, то, напротив, впадал в меланхолию... Но так, чтобы это помешало ответственной работе - такой конфуз с ним в первый раз приключился. И теперь он стоял пред сверкающим глазами Недохваловым и краснел как школьник. Затылок ломило ещё с утра - после скандала с супружницей, давление так быстро, как раньше, уже не спадало... Внезапно перед глазами всё поплыло и пол полетел куда-то вверх.
Возвращение в сознание, впрочем, случилось довольно скоро. Вадим Петрович обнаружил себя сидящим на скамейке в каком-то пыльном архиве, в потёртом пиджаке с бейджиком из набора букв и цифр. Рядом с ним, среди унылых серых стеллажей и покосившихся шкафов с какими-то папками-скоросшивателями сидели на таких же скамейках люди с весьма постными лицами и потухшими глазами. Выглянув в проход, Вадим Петрович понял, что архив занимает изрядное пространство - дальний конец прохода даже и виден не был. "Странно... - подумал Сидоров. - Кому такие архивы бумажные сейчас нужны? Цифровизацию ж объявили... Хотя, может им финансирование, как обычно, не дали?" Повертев головой, он вдруг понял, что не знает самого главного - что это, вообще, за место? Только, было, хотел обратиться к "соседу", как в проходе показалась какая-то старуха с тележкой. Остановившись напротив Сидорова, она вдруг показала на него пальцем и скрипучим голосом выдала:
- Х563КРТ657? На инвентаризацию!
Сидоров хотел возмутиться, что у него не номер, как в где-нибудь Бухенвальде, а нормальные имя и отчество имеются. Не говоря уже о фамилии... Но вместо этого, почему-то, послушно встал, достал с полки пыльную синюю папку-скоросшиватель с аналогичным номером и послушно уселся на бабкину тележку, скрестив ноги по-арабски. У него мелькнула при этом мысль: "Интересно, а как же такая ветхая бабуля мои полтора центнера-то потащит?", но спрашивать он ничего не стал. Наверное, правильно сделал - старуха покатила тележку хоть и медленно, но без всяких видимых усилий. Мимо Сидорова проплывали такие же унылые ряды с согбенными ожидающими на скамейках и пыльными шкафами с документацией. Вадим Петрович пробовал начать считать, но уже после сотни сбился, начал заново, да сразу и бросил. Тем не менее, проход в конце концов закончился тяжёлой железной дверью, крашенной коричневой, чуть облупившейся краской. Тележка остановилась и Сидоров, сойдя с неё, взялся за деревянную ручку и нерешительно потянул на себя...
- Проходите! - сидевший за рассохшимся "конторским" столом плешивый мужичок сделал приглашающий жест в направлении деревянного стула в центре комнаты. - Только сперва "Дело" мне в руки!
Вручив ему пыльную папку, Вадим Петрович угнездился на неудобном, жёстком стуле и застыл в ожидании.
- Понятно... - плешивый конторщик, полистав папку, уставился на Сидорова немигающим взглядом. - "Не был, не причастен, не привлекался...". Всё как у всех?
- А в чём, собственно... - промямлил Вадим Петрович.
- Послушайте, - ухмыльнулся вдруг "плешивый". - вас как при жизни звали?
- В каком смысле? - Сидорова бросило в холодный пот. - Я что, уже "того"?
- Вот такое у меня тяжёлое послушание... - скривился конторщик - один миллиард раз дать очевидный ответ на глупый вопрос. Ну ничего, уже меньше половины осталось. Да, "того"! Вы удивлены, что ли?
Увидев, что "инвентаризируемый" лишь пожал плечами, продолжил:
- Посмотрим, что вы тут нам принесли... Та-ак... Ага! Радость - полтора процента. И то, мамина, в основном. Стишки хорошо читали в детстве. И кушали неплохо... А ещё - отлично какали... Ну, что ж - прекрасный результат, я считаю!
Сидоров решительно не понимал, почему конторщик глумится над ним, но спросить как-то не решался, хотя и чувствовал, что может. Однако, решительно встать и дать наглецу отпор отчего-то побаивался. Тот же, перелистнув страницу, продолжил:
- Тэ-экс... Вот ещё радости немножко... От вашей, на тот момент, невесты... Когда предложение ей делали. Но радость какая-то мало пригодная. С доброй примесью досады... Не помните, как всё было?
Сидоров лишь удивлённо выпучил глаза. Он-то уж точно знал, как Верка счастлива была, когда он ей колечко в японском ресторане презентовал! На комплект палочек для суши нацепил - оригинальничать ему страсть, как нравилось.
- Зря удивляетесь... - конторщик нарочито саркастически взглянул на него поверх очков. - Вот же её мысли: "Ну теперь уже маман прекратит цепляться! Всю плешь проела - восемь лет встречаетесь, а не тпру-ни-ну! Брось ты его к чертям, да путного найди! Дура! Кого я в тридцать два года найду! Зла не хватает!". У меня всё записано, можете сами полюбоваться...
Вадим Петрович, впрочем, ничего смотреть не пошёл. На душе стало на редкость пакостно...
- Ну не расстраивайтесь вы так... Тут ещё, по крупицам, можно немножко радости от вашего земного пребывания наскрести... Вот например - бомжику бутылочку отдали недопитую... В парке... Или вот, например - у сынули дневник смотреть не стали, с двойкой! Лень вам было, а ему, вон, радость... Ну да ладно, давайте к другим эмоциям перейдём. Ненависти к вам тоже, не так уж... Шесть процентов только наскребаем. Вы счастливчик, врагов у вас отродясь не было!
- Как это? - вспылил, вдруг, отчего-то, Вадим Петрович. - А Терентьев? Он же всю жизнь на моё место прицеливался! Теперь занял, наверное...
- Мимо! - "плешивый" закатился писклявым хихиканьем. - Ну какая ненависть может быть при офисной возне? Мелко... На самом деле вот у нас тут кто... Точнее, у вас. Супруга, собственной персоной, например! Когда вы её, буквально, силком на аборт притащили... А там, ведь, девочка была... Бантики, куклы, платьица - всё мимо. Ну, конечно - "лучше пусть один ребёнок будет, у которого всё будет!"... А что "всё" - я так у вас и не вычитал. Тряпки, велосипед? Или приставка игровая, чтоб вас меньше от телека отвлекал? Тут несколько процентов ненависти и от него имеется...
- Это ещё с чего? - взвился Сидоров. - Я для них всё, а они! Всю жизнь, как сыр в масле катался, бездельник! Одни картинки на уме... В институт устрой, на работу устрой... Даже жену - и то найди! И всё папа плохой!
- Ну, положим, ни о чём таком вас не просили... - конторщик откинулся в удобном, крутящемся кресле, ехидно усмехаясь. - Это вы сами, отчего-то, решили, что лучше всех всё знаете... А на самом деле этот ваш экономический ВУЗ Серёже и на фиг не сдался. И работу свою он тихо ненавидит... Нихрена он не бизнес-аналитик, Вадим Петрович, дорогой! Он художник, с малолетства! Тёща ваша очень хорошо внучка понимала, оттого и уговорила Веру в художественную школу его отдать. Это для вас его творения - "мазня", а лет через десять он с этого жить будет, и очень, я вам скажу, неплохо... Да и касательно жены - для спальни не "нужных", а "любимых" выбирают! Вы хорошо знаете, по ком он до сих пор тоскует, но вам ведь всё равно...
- Я о нём в первую очередь заботился, когда от этой голодранки приезжей его отвадил! - Сидоров даже вскочил невзначай.
- А тут вот написано, - "плешивый" перевернул ещё одну страницу. - что вам попросту деньжат жалко было... У вас двушка-малогабаритка - значит молодых отселять надо. Ипотека, первый взнос, то, да сё... Помогать надо - а то что люди скажут? А вы дачку купить намылились - на то и другое уж точно не хватит, вы ж не Рокфеллер, в техучёте своём... То ли дело, Эльвира! Хорошая какая девочка, с квартирой на Шаболовке от бабки покойной, да папой-полковником милицейским. Такая родня дорогого стоит! Так ведь?
Сидоров опустился на стул. Задумчиво пожевал губами... Потом, вдруг, спросил:
- А вам-то, что за дело, кто и как ко мне относился? Вы "высший суд" что ли? Боженька?!
- Эк вы, любезный, хватили! - конторщик весело расхохотался. - Я такой же как и вы, "учётчик". Сошка мелкая, если в мировом масштабе. Инвентаризацию "фондов", вот, провожу. Как проведу, в своём хранилище, так и "покой" мне дадут, давно обещанный. До Рая, знаете ли, основательно не дотягиваю... А касательно вас - рассматриваю, как и всех, согласно утверждённой методике. Так что, зря вы оскорбились...
- Я всё равно не понимаю... - Вадим Петрович задумчиво потёр подбородок. - Что вы от меня хотите?
- Да от вас уже ничего... - конторщик только плечами пожал. - Разве что, какие-то моменты уточнить, да и только. Вот, например, понравилось ли вам жить?
- Э-э... - Сидоров растерялся окончательно. И тут брякнул, как на духу. - Честно говоря, не очень.
- Понятно... - конторщик сделал какую-то пометку карандашом, прямо на открытой в "деле" странице. - Вот и я о том же! Мы ведь рождаемся для радости. ОН так задумал, для вас, для всех... Для нас... Помните, у одного интересного человека, фраза была: "Умеешь - радуйся, не умеешь - так сиди!". Вот вы всю жизнь "так и сидели". И сам не ам, и другим не дам... "Да как бы не вышло чего"... "Моя хата с краю". Знаете, чего в этой папке больше всего? Досады... И раздражения. По сорок процентов. И недоумения с презрением ещё понемножку... До смешного даже - вы зачем в левом ряду по автомагистрали девяносто тупите и на светофоре под зелёный свет дремлете? Дремали, теперь уже... А Клавдия Павловну зачем из коллектива выживали? За нечаянную фразу про грязные ботинки?
- Зато я жене не изменял! - "нашёлся" вдруг инвентаризируемый. - Не грешил, короче, как некоторые!
- "Как некоторые" - это как Терентьев ваш? - ухмыльнулся конторщик. - Ну, как сказать... Судя по тому, сколько на его похоронах слёз будет пролито, и жены в том числе, радости от него поболее вашего...
- Да как так-то?!- Сидоров готов был "по потолку побежать". - Я же всегда закон соблюдал, по правилам жил! По распорядку...
- Два компота вам за это! - ненавистный Вадиму Петровичу плешивый конторщик, судя по всему, просто откровенно издевался над ним своими насмешками! - По каким "правилам"? ОН вам такой большой мир подарил! Красоты столько для вашей радости! А вы - скорей от стола скорей к дивану с телевизором?! А там - придурков друг на друга орущих глядеть, злиться, да поддакивать? Смешно... Вы в театре когда были? А в Третьяковку - единственный раз, в восьмом классе, с училкой? Так?!
- Ну... - Сидоров пытался придумать, что на это возразить, но в голову ничего не приходило, кроме аргумента о полностью уплаченных налогах.
- А может помогли кому-нибудь? Просто так, хоть по мелочи? Машину увидели заглохшую, и "прикурить" предложили?
- А как же! - Сидоров аж подпрыгнул от радости. - Да вот недавно ж было!
- Недохвалову? - плешивый гад снова ядовито ухмыльнулся и глянул поверх очков. - Да, я в курсе, что любовь к начальству всегда бескорыстна... Ладно, вот тут в акте распишитесь!
Сидоров поднялся, подошёл к столу и машинально поставил подпись возле карандашной галочки.
- Всё! - конторщик захлопнул его папку, подняв облако пыли и подал её Вадиму Петровичу. - Поздравляю вас, инвентаризация пройдена. Решение комиссии, в моём лице - "хранение в течение года с последующей утилизацией". Очень частое, кстати решение. Так что не расстраивайтесь!
- С чем, "последующим"? - Сидоров и сам не мог понять, чего он боится больше - этой пресловутой "утилизации" или годичного пребывания в пыльном архиве.
- Да не убивайтесь вы так. - Конторщик даже поднялся из-за стола и почти дружески хлопнул Вадима Петровича по плечу. - Вдруг по вам за этот год всё-таки всплакнёт кто?! Тогда, глядишь, пересмотрим решение...