Аннотация: Возможна ли была победа нолдор силами одного Дома Феанаро? Скептики качают головами? Возможна... но какой ценой...
Судья Намо был воплощением справедливости, а Вала Ульмо был просто добрым. Он-то и уговорил Судью снять проклятие с тех нолдор, которые остались на Западном берегу Амана.
Уже было решено идти через Вздыбленные Льды, уже лорд Нолофинвэ скомандовал готовность, и нолдор свернули шатры, готовясь в дальний опасный путь, когда из моря возникла белопенная фигура.
Не с проклятием обратился к нолдор могучий Ульмо, но со словами прощения. Он напомнил о том, что исправить свои ошибки — не трусость, но благое дело. Что вина за погибших во Льдах ляжет на предводителя. И что лучше нолдор последовать примеру Арафинвэ и его эльдар.
Но я поклялся идти за Феанаро, - сказал Нолофинвэ растерянно.
Он сам избавил тебя от клятвы, сделав то, что сделал, - ответствовал Ульмо, - к тому же, неужели ты хочешь идти в бой проклятым, а не благословенным?
А будет бой? - спросил Нолофинвэ, - ведь кровь моего отца взывает к мщению.
Будет, - сказал Ульмо, - твоему брату не справиться одному. Ты придешь ему на помощь, и тем заставишь раскаяться в содеянном.
И нолдор повернули назад, некоторые с облегчением в душе а некоторые глухо роптали на своего предводителя, и в том числе его собственные сыновья.
Вернувшись в Тирион, Нолофинвэ примирился с телери, и стал правителем нолдор Амана. Он ждал, когда же Валар решат послать его на помощь брату и готовился к битве. Но годы шли и шли, а Валар все медлили и медлили.
***
Судья Намо знал, что добрые дела добром не заканчиваются. Уже два столетия он не знал, что творится в Эндорэ, а Вайрэ растерянно смотрела на ткань, покрытую странными узорами. Он расспрашивал погибших, но те могли рассказать немногое, хотя и то, что Намо услышал, привело его в замешательство.
Но вот еще одна серебристая тень склонилась перед троном Судьи в легком поклоне.
Я ищу своего любимого, о великий Намо. Он человек по имени Берен. Мы любим друг друга, о Справедливый, не разлучайте нас...
Что деется в Белерианде? - вопросил Судья, - как могло случиться, что ты,дочь Мелиан, полюбила смертного, чья судьба столь отлична от твоей?
- Разве вам неведомо, что мы ждем помощи и избавления, - взмахнута тень серебристой дымкой рук, - и боимся обмануться в надеждах.
- Дивный узор ткут мои пальцы, - донесся тихий голос Вайрэ, - багряный на черном... И не видно лиц за его паутиной...
Серебристая тень склонилась снова, повернувшись к Валиэ.
- Эта история, - прошелестела она, - исполнена грусти. И началась она тогда, когда к моему отцу прибыли эльдар из-за моря.
Странными были они и очень не понравились моей матери. А отец был поначалу очарован пылкими речами их предводителя.
Пламенный Дух — так звали вождя нолдор. Феанаро говорил, что они сражались с нечистью из Ангбанда и одержали победу. Он очаровывал и голосом и словами — хотя никто не видел его лица. Сыновья его рассказывали, что отец их сражался с барлогами, и был тяжело ранен, но выжил. Лишь глаза сверкали над тканью, закрывавшей увечья и ожоги, но речи Феанаро были таковы, что никто не вспоминал о его уродстве.
Только моя мать советовала отцу изгнать пришельцев из Менегрота. Она говорила, что они скрывают некую тайну, но отец лишь смеялся в ответ.
Как-то нандо Саэрос на званом пиру сказал какую-то шутку насчет цвета лица лорда Карантира, сына Феанаро. Тот пришел в бешенство и заставил Саэроса биться с собой. Саэрос погиб — синдар и нандор хорошие лучники, но плохие мечники.
Отец мой разгневался, но его новый друг сумел успокоить его. И все бы осталось как и прежде, если бы Карантир не произнес, что его меч не впервые пробует телерийскую кровь.
Так Феанаро пришлось рассказать об Исходе, об Альквалондэ и о том, как в порыве гнева он сжег за собой корабли, оставив на том берегу большое войско под командой своих братьев. А то, что его славная битва закончилась ничем, и небольшое воинство нолдор вынуждено было уйти на юговосток, подальше от Ангбанда, мы поняли и сами.
Отец изгнал Феанаро из Дориата, и в гневе запретил всем говорить на его языке, назвав квэнья языком убийц. А мы ведь выучили язык и с восторгом внимали рассказам о Пресветлом Амане. А я... Я слушала нежные речи белокурого сына Феанаро, и они не казались мне противными до той минуты, когда я узнала, что он убивал подобных нам.
Но Феанаро уже знал от моего отца лучшее место для постройки твердыни. И скоро умелые руки нолдор построили пещерный град не хуже, но лучше Менегрота. Нарогард назывался он, а защищал его не чародейский Пояс, но смертоносные ловушки, и лучники, спрятанные в засадах. К могучим воротам, замаскированным под водопадом, не было прохода, желающим войти перекидывали через бурлящую реку веревочный мост.
Орки, шнырявшие в лесах Западного Белерианда, не могли отыскать Нарогарда, и жизнь там процветала.
Затем нолдор встретили людей...
- Феанаро не любил смертных, еще не видя никого из них - сказал Намо, - о чем не раз говорил в своих речах.
- Но предводитель нолдор был мудр и хитер, - отозвалась тень, - смертных обнаружили на охоте двое его сыновей: отважный Маэдрос и сладкоголосый Маглор. И люди были очарованы голосом Маглора и его игрой на арфе. Клятву верности Феанаро принес вначале один род аданов, затем еще два.
- Феанаро не любил смертных, но он их использовал, - прошелестела Вайрэ.
- Да, - вздохнула тень, - у людей короткий век, но рождается много детей. Столетиями граница, отмеченная крепостями и засеками, медленно ползла на север, пока не остановилась на рубежах Хитлума и Ард Галена. Люди считали честью служить в войске, а Феанаро и его сыновья были храбры и щедро вознаграждали за верную службу.
И вот настал час, когда войско Феанаро двинулось на Ангбанд. Феанаро не считал потерь, он завалил трупами своих воинов-аданов подходы к вражьей крепости, но сумел подвезти к ней свое страшное изобретение. Я не видала его в действии, но говорили о нем, что оно метало огонь и железные ядра на огромные расстояния. Ангбанд был взят, хотя почти все воины-люди остались на поле брани. А Феанаро, говорят, лишь рассмеялся, и сказал,что человеческие женщины родят еще солдат.
Говорили также, что Моргот был развоплощен залпами из тех страшных орудий погибели. Феанаро вернул свои Камни и вправил их в собственную корону. Война продолжалась еще какое-то время, пока остатки орков не были загнаны в северные горы.
Феанаро так и остался в Ангбанде, сделав его своей столицей. Какое то время в Белерианде царил покой, но вот Феанаро послал одного из сыновей к лорду Кирдану с требованием подчиниться ему и признать его, Феанора, сына Финвэ, королем всего Белерианда.
Корабел, давний друг моего отца, отказался это сделать. И тогда Феанаро обьявил ему войну.
Мой отец послал на помощь фалатрим дружину под командованием лорда Маблунга, но Феанаро в короткой но кровопролитной битве разбил оба войска и захватил Бритомбар и Эгларест. Корабел и Маблунг погибли в бою.
Именно после этой битвы некоторые люди и эльфы-нолдор отказались служить Феанаро. Им трудно пришлось — ведь их считали врагами и оставшиеся верными предводителю нолдор, и лаиквенди Оссирианда и мы, синдар.
Один из таких людей по имени Берен и попал случайно в Дориат, неведомо как проникнув за Пояс. Он был ранен — ранен эльфийской стрелой. Я нашла его и выходила. И я полюбила его, о Справедливый.
- О, бедное дитя, - сказал Судья со вздохом, - это было не самым лучшим известием для твоего отца
- Да, отец был в гневе, - продолжала тень, - он вначале хотел казнить моего возлюбленного, но мать вступилась за него, сказав, что это предопределено. И тогда отец потребовал принести ему Камни из короны Феанаро. Меж нами ходили слухи, что Камни эти чародейские, и Феанаро, которого отец возненавидел, очень ими дорожит.
Меня стерегли, но мне удалось бежать, и я сопровождала возлюбленного в его пути на север. Нолдор, верные Феанаро, страшно изменились, я не узнавала прежних приятелей и знакомцев. Меня никто не опознал— я ведь дочь майэ, и сумела обезопасить и себя и возлюбленного.
Но Камни нам добыть не удалось — Феанаро узнал меня сразу. Зато я его не узнала, в короне с Сильмариллами на черном троне сидело существо, в котором ничего не осталось от того нолдо, который прибыл когда-то с визитом к моему отцу.
Берена бросили в темницу, а меня отвели к лорду Келегорму. Он тоже очень изменился, меня пугал его взгляд, в котором не было нежности, но было что-то другое, неизвестное эльдар.
Меня спас его пес — он бросился на хозяина, когда... В общем, Хуан помог мне бежать и вывести Берена из темницы.
Камней мы так и не добыли, зато я увидела странное существо, которое называло себя советником Феанаро. Оно, это существо, было равным по мощи моей матери и явно наслаждалось тем, что творится в крепости. И оно же натравило на нас огромного волка, и Берен лишился руки, но Хуан опять защитил нас, и погиб в этой схватке.
Мы тоже погибли, о Справедливейший, погибли, когда нас догнали лорд Келегорм и его брат. Этот брат по имени Куруфин выстрелил в моего возлюбленного из лука, а я стала между ним и смертью, и длинная стрела пронзила нас обоих, и я оказалась тут.
Намо поднялся со своего трона.
- Мы решили не вмешиваться, - сказал он, - но это... Это надо остановить.
- Но как? - послышался тихий голос Вайрэ, - послать эльфов убивать людей? Послать Нолофинвэ сражаться с Феанаро?
- Моя госпожа, - отозвалась серебристая тень, - там, на черном троне, сидело существо, которое превышает силой майэ Мелиан... И я видела рядом с ним лишь Келегорма с Куруфином — остальные будто бы погибли в боях. Но Берен уверял меня, что по крайней мере двое из пятерых содержатся в подземелье, ибо слышал, как стража называла их по именам. Возможно — они еще эльфы, но тех, кто служит... Темному Вале, который обосновался в теле Феанаро, уже нельзя назвать эльдар.
Странной была эта война, когда содрогнулась твердь, и в трещины хлынуло море, сметая все на своем пути. А над волнами выл ураганный ветер, и откуда-то доносился хохот, от которого вздрагивали беженцы, спасавшиеся от наводнения.
Ни один эльф не высадился в Эндорэ, кроме небольшого отряда под командованием мрачного Нолофинвэ, никогда и никому не рассказывавшего потом об этом походе.
Люди, служившие Феанаро, бежали на восток, ибо сбылось то, чем часто пугал их Властелин — явились злобные и жестокие Валар, чтобы их уничтожить.
В Восточном Белерианде обосновались аданы, подобные Берену, которые оставили войско Феанаро после его нападения на Фалас.
В Нарогарде жили немногочисленные нолдор, которые в свое время также отказались проливать кровь фалатрим. Правителем их стал суровый и неразговорчивый рыжеволосый эльф, носивший на голове медный обруч. А его черноволосый брат бродил по окрестным лесам и пел так что сердца разрывались от боли а души бывших врагов стремились к примирению.
Говорили, что в Нарогарде живут пятеро из сыновей Феанаро. Куда делись остальные двое — никто не знал, кроме, возможно, пришедшего с севера невысокого нолдо с золотыми лентами в косах, который стал советником правителя Нарогарда.
Дориат пребывал в мире, а оставшиеся в живых фалатрим вернулись к изменившемуся побережью.
На зачарованном острове в Оссирианде Лутиэнь пела колыбельные маленькому сыну.
В одной из пропастей Эред Луина клубилась странная тень...