Аннотация: Известно, что Эонвэ предложил Маэдросу и Маглору отправиться в Валинор на суд Валар. Братья Феаноринги отказались и решили захватить Сильмариллы силой. Ну, а если бы они согласились - каким бы был приговор...
Маэдрос сам не знал, как он дозволил брату себя уговорить.
Не себя ему было жаль - он перестал ценить собственную жизнь со времен Нирнаэт. И - если бы не Макалаурэ - то он рискнул бы пробраться ночью в лагерь Эонвэ и забрать Камни, либо умереть.
Но брат напомнил ему, что у шатра Эонвэ охрана из Ваниар. И им доведется совершить еще одно братоубийство. А Валар - Валар милосердны и рассудят по справедливости.
В справедливость старший сын Феанаро давно не верил. Ни в справедливость Валар, ни в справедливость других живых существ, все одно эльфов ли, либо кого другого. Но вот брата ему было жаль - Певец был единственным эльфом, который мог понять истерзанную душу рыжеволосого воина.
А потому он согласился. И в назначенный час пришел вместе с братом к скалистой гавани нового берега, где ждал их белый корабль.
Их никто не провожал - Маэдрос попрощался с Эрейнионом заранее. Равно как и с Келебримбором и близнецами Эарендилионами. Опекать юных полуэльфов он поручил Артанис, и сестра, которая последнюю сотню лет смотрела на него орком, вдруг расчувствовалась и сказала:
- А может не стоит, toron? Не верю я...
Она замолчала, а Маэдрос усмехнулся и в который раз подумал, что Артанис следовало бы родиться дочерью Феанаро.
Пытка началась с той минуты, когда они ступили на корабль телери. Нет - их никто не оскорблял, а в экипаже корабля были молодые, незнакомые моряки, которые, возможно, и не знали, кого везут. Во всяком случае - они и не пытались заговаривать с двумя сумрачными пассажирами. Более же не было никого - Эонвэ отбыл ранее, как и все желающие увидеть Аман Благословенный. Но вид корабля-лебедя разбудил давно похороненные воспоминания, которые Макалаурэ в свое время переплавил в песню. Ныне Певец лишь глядел на воду, словно пытаясь разглядеть в ней лик Ульмо, и молчал.
На пристани их ожидала мать...
Мать, у которой было семеро сыновей, а вернулось двое...
Маэдрос не мог смотреть в глаза матери, так похожие на его собственные. Вместо того, чтобы обвинять его, старшего, в том, что не уберег и не уследил, Нерданэль проклинала себя за то, что не пошла в Исход - тайно, в обозе, в войске Нолофинвэ - да как угодно. Она считала виноватой в гибели сыновей - себя.
Вечером пришла госпожа Анайрэ в сопровождении Туора и Итарильдэ и Руссандолу пришлось рассказывать, как Финдэкано его спас с Тангородрима. Он говорил и говорил про то, каким чудесным был старший сын леди Анайрэ, как он смеялся, как он пел, как он играл на арфе, как заплетал в косы золотые ленты... В конце Маэдрос пробормотал, что Отважному не довелось страдать - он погиб сразу, погиб как воин, и Анайрэ, тяжело вздохнув, погладила рассказчика по руке.
Мать Финдэкано жалела его, а Маэдрос терпеть не мог, когда его жалели.
В Валмар они прибыли на следующий день.
Руссандол помнил Круг Судьбы по тому страшному дню, когда примчался сюда верхом сообщить отцу о смерти Государя Финвэ. Тогда тоже вокруг было много эльфов - с гибелью светящихся Древ внезапно оборвался праздник - и все они смотрели на него, Нэльо Руссандола.
Сейчас они тоже смотрели на него. И также молчали Валар на каменных тронах, а фигуры их мерцали мягким светом.
Только сейчас на небе пылала Анара, и все меркло в ее лучах.
Им не задавали вопросов - а Камни, Камни отца, принесшие столько бед, лежали на возвышении посреди Круга.
Маэдрос понял, что должен говорить. От этой пытки его не смог бы спасти и Финдэкано.
- Я не буду просить милосердия и справедливости - он удивился сам, каким ровным был его голос, - в конце концов - мне безразличен любой приговор.
Ибо нас уже осудили заранеее - осудили всех и приговорили к смерти.
Я говорю о Нолдор, погибших в Эндорэ. Мы с братом погибли тоже - ведь перед вами совсем не те наивные и вспыльчивые создания, которые пошли в Исход.
Мы уже выслушали приговор - выслушали из уст самого Великого Намо, там, в Арамане.
И были мы осуждены не за братоубийство, которое Валар ничего не стоило предотвратить, но за непослушание.
Послушные получили награду - победу в Войне Гнева...
Но - кто мне скажет - почему мы не должны были идти в Исход?
Кто сейчас помнит про первую войну в Белерианде, про геройски погибшего предводителя Нандор Даэнтаро, про гибель сотен и тысяч Фалатрим?
Если бы мы не пришли туда, и не взяли Ангбанд в осаду - то вы, наконец-то вспомнив про тех, кто остался там, обнаружили бы лишь Дориат, притаившийся за Завесой, а вокруг - орков и гауров, ожидающих, когда Завеса падет.
А Завеса пала бы - ведь Элу Тингол в свое время выходил на битвы, да и без битвы можно погибнуть, ведь случается всякое.
А рядом с орками и гаурами вы увидели бы людей... Которых никто не научил бы ненавидеть Тьму Ангбанда и не бояться ее.
Потому я считаю, что Исход принес больше блага, нежели бед. И не желаю оправдываться в своих поступках - все то злое, что я сотворил, я сотворил во имя Клятвы.
Не я решил дать такую Клятву, но когда отец произносил слова, тяжелые как камни, я стоял рядом и повторял их.
И хотя Клятва прожгла мне душу - я жаждал исполнить ее, во имя отца и рода.
Сильмариллы принадлежат роду Феанаро - и при любом вашем решении относительно меня и брата, они должны вернуться в дом Мастера.
Не голос Маэдрос услышал в ответ - но дуновение ветра.
"Руки, обагренные кровью родичей не смогут коснуться благословенных Камней... Ты не сможешь забрать Сильмариллы, о сын Феанаро"
- Смогу, - сказал Маэдрос спокойно, - ради отца и братьев.
"Так подойди и возьми"
Маэдрос ступил вперед и протянул руку...
Такой боли он не испытывал даже в Ангбанде. Отцовский Камень, который он помогал создавать, которым не раз любовался в Форменосе, жег его единственную руку, словно пламень.
Рядом вдруг оказался Макалаурэ, и Руссандол оперся на его плечо.
- Брат, - сказал Маэдрос еле слышно, - во имя отца и рода...
- Во имя... - выдохнул Певец, и в его глазах сверкнула холодная нолдорская сталь. Он вытянул руку и сомкнул пальцы на Сильмарилле. Потом медленно повернулся к брату.
"Держись! - яростный удар осанвэ помог Макалаурэ устоять на ногах, - прошу тебя, держись!"
- Мы можем отнести Камни в дом Феанаро? - медленно выговорил Маэдрос.
И как удар колокола, прозвучал голос Судьи.
- Да, если хоть один эльф подтвердит, что Исход принес больше блага, чем бед.
После минутной страшной тишины звонкий голос крикнул:
- Я подтверждаю!
Светловолосый эльф кинулся к братьям. Маэдрос попытался улыбнуться. Он слышал от прибывших на Войну Гнева нолдор, что Артафиндэ вышел из Мандоса.
- Подтверждаю, - повторил Артафиндэ, - от имени эльфов...
- А я - от имени людей, - низким голосом прогремел Туор, становясь рядом, - которые гибли в борьбе с Тьмой, но не покорялись ей. Если бы не эта борьба - мы все были бы похожими на гнусных вастаков.
- Откройте врата Мандоса, - послышался женский голос, - там те, кто охотно встанет рядом...
Маэдрос уже не слышал ничего, боль затуманила ему разум...
Очнулся он в покоях, которые отвык за столько лет называть своими. Рядом сидела заплаканная Нерданэль.
- Дитя мое, - сказала она, - зачем ты это сделал? Будь прокляты эти Камни - разве вы мало страдали из-за них?
- Боль тела ничего не значит, - прошептал Руссандол, - у меня болит душа... За братьев, за отца, за всех погибших... Что по сравнению с этим ожог на руке? Я убивал эльфов, amme, убивал из-за Клятвы... Я дрался с Тьмой, а Тьма шептала мне отцовские слова... Я ненавижу себя, но - доведись начать все сначала - я снова бы прошел весь этот путь...
Нерданэль вздохнула.
- Твой брат спит... Я напоила его сонными зельями. А двое твоих заступников пьют квенилас в большой зале. Этот... человек... Отец Эарендиля... Клянется, что уговорит сына отдать тебе и третий Камень. Только, мол, выберет время, когда тот будет один, без супруги...
На искусанных в кровь губах Руссандола мелькнула усмешка.
- Никогда бы не подумал, - сказал он тихо, - я же его совсем не знаю, Туора из Гондолина.
Он помолчал.
- Удивительно, - сказал, - но мне сейчас так легко, как в детстве, amme... Нет Клятвы... Она ушла... Я свободен... Странно - ведь мы удержали Камни в руках только силою воли... Камни, благословенные Элентари...
В окне на мгновение соткалась тень из звездного света. И воин-Нолдо вдруг почувствовал, как затягивается ожог на израненной руке.