Аннотация: Орлег из Хитлума не мечтал о судьбе разбойника. Но разве судьба спрашивает о наших желаниях? Молодой гаурвайт жил и умер непонятым и одиноким.
Орлег считал, что его беды начались с тех пор, когда его мать вышла замуж...
До того они жили вдвоем с матерью в хатке на краю села и кормились овощами с собственного огорода. Мать хорошо играла на маленькой арфе, знала множество песен и баллад, поэтому их часто звали на сельские праздники, где приглашали за стол и давали с собой узелки с едой.
Мужчин в селении было мало - большинство их ущло на войну, Великую Войну, да так и не вернулось. До их села, затерянного в нагорьях, доходили слухи об ужасном разгроме, о том, что Хитлум захвачен злобными чужеземцами, про гибель короля эльфов, о красоте и отваге которого мать Орлега слагала свои баллады. Однако селение жило спокойной тихой жизнью, хотя молодежь и поговаривала о том, что надо перебираться куда-нибудь подальше на юг, или в болота Невраста.
Отца своего Орлег не знал. Мать никогда ему о нем не рассказывала, но юноша начал догадываться, особенно когда после Великой Войны минуло уже около десятка лет, а он все еще выглядел подростком. Кровь Бессмертных в жилах юноши наградила его острым слухом, звонким голосом и великолепной памятью, но, к сожалению, не даровала храбрости.
Андрог понял это сразу. Этот мрачный, не старый еще человек, пришел в деревню словно из ниоткуда и долго рассказывал насторожившимся людям ужасные истории о зверствах чужаков в Дор-Ломине, а затем так и остался в хижине арфистки, которая дала ему приют. Происхождение пасынка он определил сразу, и сказал, что бродячие авари всегда были лакомы до человеческих женщин. Откуда Андрогу это было известно - Орлег не знал.
Андрог рассказывал всем, что принимал участие в Великой Войне и хвалился рубцом на щеке, словно наградой. Поговорив о своих подвигах, он начинал ругать эльфов, которые втянули людей в эту беду. Молодежь слушала его, кто-то возражал, кто-то качал головой. Мать Орлега сокрушенно молчала, особенно с тех пор, когда Андрог начал слишком часто прикладываться к фляге с самодельной брагой.
Вот из-за браги-то и случилась беда - прямо на сельском сходе в честь Солнцестояния. Нетрезвый Андрог снова ругал эльдар и короля Фингона, который не смог защитить своих подданных, а потом полез в драку и ударил по голове арфой мать Орлега, которая пыталась его остановить.
Орлег был потрясен смертью матери и долго не мог придти в себя. А потому покорно пошел за Андрогом, которого старейшины выгнали из селения вон за непредумышленное убийство. Состояние, в котором находился юноша, было чем-то вроде оцепенения, в которое впадали некоторые авари при виде опасности, или попав в плен. Он словно очнулся от обморока уже далеко от родных мест и с тех пор стал фактически слугой Андрога, которого боялся до судорог в желудке.
Орлег ничего не мог сделать со своим страхом, а потому покорно следовал за отчимом, разжигал на привалах костер, носил воду, тащил узлы с вещами. О том, чтобы убежать, он даже не думал - страх сковывал движения парня словно цепью..
После почти года блужданий Андрог с Орлегом выбрались к населенным местам. Люди здесь жили хуторами, каждый хутор напоминал крепость, и к чужакам отношение было настороженное а порой и враждебное. Злой и голодный Андрог гнал парня все дальше и дальше, пока они не углубились в лесную чащу.
Там тоже жили люди, часть которых говорила с привычным выговором хадорингов. Орлег понял, что это беженцы, которых злая судьба сделала скитальцами и наверняка разбойниками, так как все они были вооружены, одеты в лохмотья, но на потрепанной одежде сверкали украшения, которые явно не принадлежали этим оборванцам. Андрог тут же выразил желание присоединиться к ватаге. Он начал было рассказывать о своем участии в Великой Войне, но Алгунд, пожилой уже разбойник с выправкой воина и уверенными движениями задал ему несколько вопросов, а потом расхохотался:
- Ты воевал разве что в обозе, человече, и то наверное удрал оттуда раньше, чем все началось.
Разбойники загоготали, а их атаман Форвег, белокурый крепыш-хадоринг, еще и поинтересовался, не намочил ли новичок штаны, когда бежал с поля боя. Орлег тоже не смог сдержать улыбки, за что отчим вечером больно избил его. Другие не вмешивались - им было все равно.
Жизнь у разбойников ничем не отличалось от предыдущего Орлегового существования. Форвег приставил его к котлам и готовке пищи и помыкал как собственным слугой. Андрог прежнему сгонял на нем злость и время от времени бил до крови. Юноша все чаще думал о бегстве, но он боялся. Боялся, что его убьют местные, которых бандиты Форвега часто донимали. Боялся попасть в лапы орков, которые порой рисковали сунуться в эти леса. Он так ни с кем и не подружился - пренебрежения к трусу и бездари никто не скрывал. Только игра на самодельной флейте не давала парню совсем отчаяться.
Иногда он думал, что позорит кровь Бессмертных, живя среди этих существ, которых трудно было назвать достойными людьми. Пытался представить себе эльфа, который когда-то любил его мать. Несмотря на болтовню Андрога, юноша знал, что такое случалось, если случалось вообще, очень редко. Как же мама могла принять Андрога после ...
Орлег пытался оправдать мать, вспоминая тот голодный год, когда их уже почти не приглашали на праздники, овощи не уродили, а охотиться как другие женщины, которые остались без мужчин, мама не умела. Она и зайчонка не смогла бы обидеть. А он, Орлег ... Он даже из лука стрелять до сих пор не научился, а из оружия владел лишь кухонным ножом.
Все было верно, но горечь лежала на дне души. Горечь и одиночество.
Новичок обьявился в их ватаге неожиданно и начал свою разбойничью карьеру с убийства. Бандиты называли себя гаурвайтами, волколюдьми, и порядки в стае тоже были волчьи. Андрог рассказывал потом вполголоса, что новенького взяли на место Ботрога, которого прибывший уложил на месте.
- Камнем, - шипел Андрог с невольным уважением, - ну тот дурак виноват сам, какого орка было стрелять, не разобравшись. Только Форвег ошибся, ой ошибся, согласившись взять этого красавца. Этот парень очень быстро приберет его с атаманства. Опасный он человек - я ему так и сказал, прямо в лицо. И я не трус, но тот хрен с горы прямо таки эльфийской выделки. Не нравится он мне, но я подал за него голос против Улрада, Ботрогового дружка. Сначала я был согласен с Улрадом, слишком уж проворен этот Нейтан. Но потом ...
Поскольку Андрог втайне ненавидел Форвега и желал смерти и ему, и Алгунду, он поддержал новичка, несмотря на то, что с Улрадом и с убитым Ботрогом дружил больше, чем с другими гаурвайтами. Это уж Орлег прекрасно понимал.
Нейтан действительно с виду чем-то напоминал эльда из материных песен, и Орлег понял, что этот молодой еще человек происходит из самой знати Дор-Ломина. Более того - Нейтан наверное жил среди эльфов, потому что иногда, во сне, он бормотал что-то на синдарине, который Орлег понимал, научившись в свое время от матери, и произносил явно эльфийские имена. Каким ветром этого человека занесло в бретильскую глухомань, никто спрашивать не решался, одно было ясно, что зовут его отнюдь не Нейтан-Оскорбленный. Орлег, судя по имени, допускал, что новичка кто-то обидел, но кто? И кто мог решиться оскорбить человека, который стрелой бил белку в глаз, а мечом владел так, что старый воин Алгунд завистливо причмокивал. Алгунд видимо догадывался, кто таков пришелец, потому что однажды буркнул, что новенький "на одного выдающегося человека очень похож" и беседовал с молодым гаурвайтом уважительно. Впрочем, Нейтан от других особо не отличался, на грабежи ходил вместе со всеми и только, по словам того же Алгунда, никогда не отбирал у людей последнего и запрещал обижать женщин.
Его слушались, потому что у обычно спокойного Нейтана бывали такие бешеные приступы ярости, что привыкших ко всему гаурвайтов пронизывал ужас. Алгунд качал головой, говорил, что парень "порченый" и во время таких приступов пытался быть от него подальше.
А на Орлега Нейтан почти не обращал внимания, только пристально посмотрел в лицо - и все.
Андрог оказался прав в своих предположениях - не прошло и года, а Форвег перестал быть вожаком гаурвайтов. Нейтан убил его, когда главарь преследовал в лесу женщину-хуторянку, чтобы совершить над ней насилие. С Форвегом был и Андрог, который вернулся в лагерь до смерти напуганным и рассказал, что Нейтан прикончил бы и его, но к счастью как раз в тот день Оскорбленный был в менее мрачном настроении, чем обычно.
Как и следовало ожидать, Нейтан занял место вожака. Волки всегда повинуются сильному, а Андрог, выразив покорность и понимание, стал чуть ли не заместителем атамана. Правда, Нейтан наконец обратил внимание на его отношение к пасынку и строго запретил телесные наказания. Орлег благодарно вздохнул и стал пытаться угождать вожаку чем мог.
От скуки, верной спутницы зимовья в схронах, Нейтан начал обучать Орлега стрелять из лука. Как ни странно, но у вечного неудачника начало получаться - и чем дальше, тем лучше. Весной он уже стрелял чуть ли не лучше самого главаря, и другие гаурвайты только диву давались, что за чудо произошло с их поваренком. Вместе с новым умением к Орлегу пришла мысль о побеге. Он уже не считал себя ничтожеством и не желал оставаться между этими людьми.
Однажды разведчики принесли известие, что неподалеку состоялся бой аданов с орками, в котором местным не повезло, и орки с пленными и награбленным имуществом двинулись в их сторону. Гаурвайтами руководила страсть к наживе, а вовсе не желание помочь несчастным, но Орлег, услышав о пленных, захотел принять участие в их освобождении. Правда в его душе тоже притаилась эгоистичная мечта - он надеялся уйти из ватаги вместе с освобожденными пленниками, которые могли бы дать ему приют, или по крайней мере стать его спутниками. Сам он путешествовать боялся, хотя и чувствовал себя гораздо увереннее, чем раньше.
А потому, когда Нейтан решил сам идти в разведку и выкликнул добровольца, Орлег победил страх и выступил вперед. Атаман удовлетворенно кивнул - ему как раз и нужен был лучник.
- Я привык путешествовать и сражаться так, чтобы меч и лук были рядом, - сказал он Орлегу по дороге, - правда мой спутник был не таким хлюпиком, как ты.
- Он был эльфом? - Робко поинтересовался Орлег
- Да, - задумчиво сказал Нейтан, - одним из лучших.
- А разве бывают плохие эльфы?
Нейтан оскалился.
- Конечно, мальчик. Один из них дорого заплатил за то, что оскорбил мою семью.
Увидев в глазах Нейтана опасный блеск, Орлег замолчал. Мизерная надежда не на дружбу, о нет, на приязнь атамана исчезла, едва появившись. Нейтан может был и лучше остальных гаурвайтов, может и происходил из хорошей семьи, но слишком уж он был высокомерным и жестким.
И все же что-то притягивало к нему безродного юношу — то ли опасный блеск в глазах, то ли безумная сила духа, которая покорила разбойников ...
Орки заметили разведчиков, когда те наблюдали за передвижением их обоза, и виновным в этом был не Орлег, который двигался как тень, с врожденной эльфийской ловкостью. Нейтан, невольно выдав себя неосторожным движением, бросился бежать в западном направлении, чтобы не привести врага к убежищу гаурвайтов. Орлег бежал за ним как привязанный, боясь отстать — одиночество страшило его больше, чем орки..
- Впереди открытое место, - крикнул юноша на бегу. Он почувствовал его инстинктивно, так как чувствуют лес эльфы-авари. Нейтан даже не обернулся.
- Что ты понимаешь, поваренок, - буркнул он, - беги себе. Вон уже орки визжат за спиной.
Поскольку Нейтан бродяжничал в лесах тоже не первый день и наверное тоже где-то воевал, то он довольно быстро понял, что скоро они из леса выбегут и станут мишенью для стрел. Но менять направление было уже поздно.
- Проскочим, - снова буркнул он сердито, - беги ...
Орлег мчался, как загнанный олень. Лес редел, впереди показалось нечто похожее на лесной путь.
- Так это же Дорога, - прохрипел Нейтан, - Эльфийский шлях! За ним снова лес! Скорее давай!
Орлег и так бежал из последних сил. Он боялся оглянуться - сзади выли и визжали орки, и юноша знал, что когда он взглянет через плечо и увидит погоню, то ноги под ним ослабнут и это будет верная гибель. Он сосредоточился на спине Нейтана с укрепленным на ней мечом. И вдруг вспомнил о своем луке и полном колчане стрел.
Орлег не знал, что заставило его остановиться, сорвать с плеча лук и натянуть тетиву. Он стрелял и стрелял по оркам, словно мстил им за свою неудачную жизнь, пока вражьи стрелы не пронизали его насквозь.
Последним движением, перед тем как упасть в пожелтевшую траву, Орлег оглянулся назад и увидел спину Нейтана, которая все удалялась и удалялась. Атаман даже не взглянул в его сторону. В конце концов, что такое он, Орлег? Ничтожество...
Орлег, сын эльфа и аданет, умер в одиночку, как и жил.