8:00. Кряхтит круглый будильник. Он остался ещё с тех времён, когда мы строили небоскрёбы вверх, рассекая облака, а теперь... теперь всё иначе. Я бережно жму на кнопку будильника, что между двух ржавых полусфер, чтобы ненароком не уничтожить древний артефакт. Как он ещё не рассыпался от этих адских вибраций, что он вызывает, когда кряхтит? Да уж, во времена его создания люди умели делать на века. Собственно, один он уже точно пережил.
Тело ломит от вчерашнего рабочего дня. Знаете ли, я - шахтёр, как и все остальные мужчины в этом городе, и мой организм имеет особенность болеть раза три в неделю, чтобы показывать мне, что я всё-таки человек, а не машина. Ни одна машина не заслуживает заниматься такой работой, поэтому её выполняем мы. А если честно, у нас просто нет энергии, чтобы подпитывать вечно голодные двигатели подземных машин, которые мы ласково называем кротами. Нефть была достаточно хорошим топливом, пока мы не высосали её до последней капли, газ тоже верно служил нам, ну, а о его судьбе вы, наверняка, догадываетесь. Все добыли - ничего не осталось!
Когда я поднялся с кровати цвета песка (она когда-то давно была белой, но я уже не помню тех времён), сильная ноющая боль встретила меня под левой лопаткой. Пётр Иванович вернулся. Я так долго живу с этим недугом, что решил придумать ему собственное имя. То, что способно раздражать тебя настолько сильно, заслуживает иметь название. Не поэтому ли врачи именуют каждую болезнь? Кажется, в древности был какой-то генерал с таким же именем. Если он имел хоть половину силы этой боли, то он, должно быть, доставлял немало хлопот своим врагам.
Что ж, Пётр Иванович, не желаете ли принять вашу любимую мазь? Нет-нет, не надо благодарности. Отворилась зловонная баночка с непонятной массой коричнево-серых цветов. Я взял его у женщин, которые заверили меня, что лучшего средства от боли не сыскать во всём мире. Я, конечно же, им поверил, учитывая обстоятельства, что заперли нас под землёй, но решился-таки спросить, что за дрянь они намешали в этой банке. Лучше бы я не спрашивал. Господи, почему меня никто не остановил? В общем, там были особо сильно протухшие грибы, песок и некоторые вещества, которые вырабатывает человек, после того, как крепко поест. Вонь невообразимая, но Петру Ивановичу мазь приходилась по вкусу. Этакий он у нас гурман.
Нарядившись в своё стандартное облачение и перекинув кирку через плечо, я вышел из дома. Хотя домом это строение можно назвать, только если вы привыкли называть так каждое место, где можно переночевать. Это ведь всего лишь одна из нескольких колонн из цельного камня - вот такое великое будущее у человечества. Строим небоскрёбы под землёй и пытаемся выжить, даже превратившись в кротов! В одной такой колонне живёт, столько людей, скольких мне и не сосчитать. На пятерых-шестерых человек один этаж, высота этажа 2 метра, а высоту колонны измерить не представляется возможным. Думаете, что такую махину, наверное, было сложно построить? А вот и нет. Мы просто обходили стороной участок с колонной, когда рубили камень - правда, гениально? Хотя для меня сейчас выглядит гениальной даже эта машина, что слева от меня. Представьте себе такую штуку с зубами, которая выглядит как компьютер 60-х годов 20 века. Только, как мне видится, наша малышка будет полегче. Высшие умы нашего общества называют её КЭС (Каменная Электростанция). Она ест любую горную породу и выдаёт нам электричество. Чудо Господне, не иначе! Я пытался как-то узнать у нужных людей, как работает эта штука, а те стали говорить мне на языке, напоминавшем мне щебетание маленьких птичек. Я попросил упростить, но они сказали, что это не упрощается, с таким лицом, будто я ударил их острием кирки по колену. Но одно я понял, так называемый, коэффициент полезного действия, у этой штуки очень низкий (учёные сказали, что даже он выше, чем уровень моего интеллекта), поэтому она прекращает освещать город в ту же секунду, когда её смиренные рабы (то есть, мы) перестают подавать ей пищу. Да и вообще, какое им дело до моего уровня интеллекта, если мы, чёрт бы их побрал, пережили апокалипсис?
-- Это имеет феноменальное значение для выживания нашего общества, несмотря на то, что вы всего лишь шахтёр, -- передразнил я одного из учёных, того, что разговаривал с английским акцентом и смотрел на всех с отвращением. Ставлю дневную грибную похлёбку на то, что ни один микроб не мог улизнуть от его глаз, смотрящих через эти очки-лупы.
Кто бы мог подумать, что когда-нибудь жизнь всего человечества будет зависеть от шахтёров. Казалось бы, богом забытая профессия, а сейчас она гораздо важнее врачей, учителей и полицейских, которые всегда были настолько популярными, что перетягивали на себя всё внимание, и политиков, и общественности. Никогда не знаешь, кто спасёт тебя, когда ты попадаешь в беду. Но мы люди не гордые - конечно, поможем. Без проблем, ребята. От этого ведь и наши жизни зависят.
Я встретился со своей группой. Мексиканец (а вы то, должно быть, думали, что после апокалипсиса выжили одни лишь русские?), который стоит слева, с тонкими усиками и густой тёмной шевелюрой разговаривает только тогда, когда от этого зависит его жизнь, он не знает того языка, который мы придумали после событий, загнавших нас под землю. Его звали Эмилио Фернандо Хорхе и так далее - в его полном имени собралось огромное множество мексиканских имён, будто его родители назвали сына в честь каждого жителя, живущего в их городе. Мы называем его просто Молчуном, но он отзывается только на своё имя. Вот такой вот подземный крёстный отец: будь добр прояви ко мне уважение и назови хотя бы первый десяток моих имён, а уже потом мы будем говорить о деле. А второй, что стоял справа, был самый настоящий лепрекон. Он будто выпрыгнул со страниц книги ирландского фольклора, только это был лепрекон-шахтёр. А это значит никакой зелёной одежды и шляпы, а вместо трости будем рады предложить вам железную кирку. Отсутствие заноз на древке не гарантируем. По его имени нельзя изучать историю страны, но оно не менее трудное - Айонэйтан, в простонародье Антон. Если работаешь с русским, никогда не забывай, что тебя могут переименовать в любой момент. И никакие законы, даже самой Вселенной, не смогут снять с тебя этого имени.
Сегодня мы должны были начать сбривать участок в десяток квадратных метров на самом юге города, если вообще можно говорить о сторонах света, когда все компасы отказались работать года три назад. Обычно мы оживлённо разговариваем, подшучиваем друг над другом, пытаясь выставить другого дураком, но это всё по-дружески. Мы привыкли воспринимать такие насмешки, как признания в любви. Иногда казалось, что Молчун понимает язык, и только делает вид, что ничего не понимает. Хитрые эти мексиканцы.
Так вот, сегодня мы не придерживались обычного сценария. Если приходит Пётр Иванович, то он всегда собирает вокруг себя компанию из мексиканцев и ирландцев. Только, я не знаю, как зовут свои болячки мои друзья, если вообще зовут, а рассказывать о Петре Ивановиче я боюсь так же, как боялся познакомиться с первой девушкой много лет назад, будто ждёшь того мгновения, когда она рассмеётся над тобой. Уж не знаю, как разговаривает Пётр Иванович и его товарищи, но я точно знаю, что мы не смеем их прерывать.
Я обхватил двумя руками древко кирки, отполированное потом и грязью, и что есть мочи ударил острием о каменный пол, который выглядел так, будто он уже пережил множество встреч с шахтёрами. Ведь это мы и делаем всегда. Каждый год учёные говорят нам, что необходимо опустить город на какое-то расстояние, и мы без всякой ненависти к своей работе берём в руки кирки и делаем то, что должны. Зачем мы это делаем? Да, когда-нибудь мы дойдём до центра Земли или вообще поджаримся гораздо раньше, но другого выхода у нас нет. Сверху за нами гонится радиация, что и убила всю планету, а мы лишь пытаемся убежать. Долгожданная третья мировая война была не так уж и интересна, не правда ли? Да уж, стоило найти компромисс, а не пускать в ход своё последнее слово. О, это гениально, создавать с каждым годом оружие всё сильнее и сильнее. Прямо сейчас выроню кирку и воздам свои аплодисменты глупым мертвецам. Нет, я продолжу бить камень, чтобы им было стыдно, там, на своих небесах.
Тук.Тук.Тук.
Мы били почти синхронно, издавая один звук, звучащий как три. Уши уже не обращали внимания на этот звук, что прежде бил иглой по барабанным перепонкам. Привыкнуть можно ко всему - люди из века в век доказывали это утверждение, а на наш век пришлось, пожалуй, самое сложно испытание. Всё изменится - надо лишь немного потерпеть. Ведь существует призрачная надежда на то, что однажды радиация перестанет наступать нам на пятки и, может быть, даже рассеется.
Кстати говоря о героических тяготах, переживаемых людьми, не могу не рассказать (это просто вне моих сил!) про жидкую коричневую массу, состоящую в основном из грибов и воды, которой нас всегда кормят. Грибы долго держат в кипятке, а потом засыпают туда какой-то серый порошок, похожий на многовековую пыль, и содержимое превращается в коричневую кашу, от которой воняет соответственно цвету. Я убеждён, что если бы повара проявили смекалку, то можно было бы придумать не меньше сотни блюд с грибами, учитывая наши условия, но, видимо, кто-то сверху не позволяет своим детям совершить сей грех.
Каждый день человеку необходимо есть 150 граммов мяса, чтобы не помереть от недостатка белка в организме. Ученые не забыли об этом, благодаря чему мы с самого погружения съедаем такое количество мяса. Но это не то мясо, к которому мы были приучены. Мы едим кротов, которых выращиваем на собственных фермах. Разводить их мы начали с самого начала, когда встал вопрос о том, что нам необходим белок, если мы хотим долго скрываться под землёй. Найти их не составило труда, мы выловили их ещё до того, как наши кирки встретились с труднопреодолимым камнем. Это идеальные животные для наших условий. Они неприхотливы и едят червей и жуков, которых, к слову, мы тоже разводим, но, к сожалению, питаться ими отказываются все, за исключением, наших товарищей из африканских стран. Для них это, видите ли, деликатес.
Мы всегда уходим на обед на полчаса раньше положенного времени, оставляя кирки, ведь мы ещё вернёмся. 14:30. Идём тем же путём, каким и добирались на место работы. Во всём виноваты правила, из-за которых нам разрешается есть только в одном месте и только два раза в день. Не то чтобы мы были недовольны такими условиями, но не всегда хочется идти в центр города, чтобы поесть, да и чаще питаться хотелось бы.
В столовой нас всегда встречают милые лица женщин, по ним и не скажешь, что они через некоторое время наложат тебе вкуснейшей похлёбки с запахом носков после недельной носки. Ммм. Берём подносы, выбирая поровнее, чтобы похлёбка и вода не вылились на одежду от любого неправильного движения. Затем выстраиваемся в очередь, чтобы получить свою еду. Нам всегда дают определённое количество похлёбки, высчитанное какими-то умными людьми, чтобы нерациональное использование не уничтожило остатки человечества, и чёртовы 150 грамм мяса. Бывают дни, когда нам дают больше, бывают, когда меньше. Но все получают поровну - ни одного лишнего грибочка. Вы не подумайте, что у кого-то возникает желание попросить добавку - обычно люди съедают ровно столько, сколько успокоит крики живота, а остатки выкидывают обратно в общий котёл. Не думаю, что вкус сильно испортится даже, если кто-то наплюёт в чашку перед тем, как выкинуть обратно. Однако мясо все всегда съедают полностью, ведь по сравнению с похлёбкой это божественная пища.
У всех людей, сидящих за каменной мебелью столовой, очень грустные лица, потому что мы лишены возможности получать удовольствие от приёма пищи и едим лишь для того, чтобы живот не ныл. Пропусти разок приём пищи, и он начинает выражать своё недовольство похлеще Петра Ивановича.
Но после обеда или ужина ожидают ещё мучительные полчаса или час, когда ты должен, стараясь изо всех сил, удержать еду внутри себя, а не дать ей выход через рот. Не так уж это и легко, как кажется.
-- Я лучше в следующий раз поем камней, чем эту гадость, -- заявляет Антон, когда мы возвращаемся к работе. Он каждый раз так говорит, но обычно собирается не камни есть, а похлёбку называет не гадостью. Вместо этого он придумывает самые серьёзные ругательства, что позволяют его ирландские корни. Я мог бы у него поучиться, если бы у меня возникла такая необходимость.
После обеда уже никто не работает во всю силу, но это только потому, что к этому времени дневная норма, установленная нами самими, уже выполнена. Мы не из тех людей, что работают не покладая рук десять часов, надеясь, что их труд будет вознаграждён. Нас никто не сможет вознаградить - мы уже достигли конечной точки нашей карьеры. А, как известно, без награды нет и мотивации. Кроме того, наша группа и так работает быстрее всех. За день мы можем опустить на пять сантиметров участок до двадцати квадратных метров. Очень даже неплохо.
19:00. Заканчивается наш рабочий день, а это означает, что через полчаса мы должны приступить к помывке. Это такое мероприятие, где голые мужчины танцуют танец живота, вокруг одного небольшого водопада, идущего из недр земли, в попытке очистить своё тело от грязи. На самом деле, мы просто выстраиваемся в очередь, и каждый может мыться не дольше двух минут, но, в целях экономии времени, мы так и стоим голыми. Самое сложное - не опускать глаза ниже лиц, ведь это неприлично, но если кто-то и нарушает это негласное правило, то начинают различные шутки про мужские причиндалы. Хотел бы я сказать, что был в числе тех счастливчиков, про которых шутить было себе дороже, но это было бы ложью.
По дороге домой люди начинают потихоньку разделяться, каждый отправляется в одну из колонн, где некоторых уже встречают жёны, а тех, кто отважился завести детей в такое нелёгкое время, ещё и они. У меня же нет никого, но я не грущу по этому поводу, ведь меня в любое время может приютить одна из свободных женщин, если я проявлю достаточно внимания к её персоне. Под землёй достаточно просто сказать, какие у неё прекрасные глаза. Выбирать никому не приходится.
Развлечений у нас в городе никаких нет, поэтому после работы мы можем развлечься только плотскими утехами и разговорами. Однако, как вы думаете, многим мужчинам интересно хоть что-то из этого после целого дня, проведённого в обнимку с киркой? Вот и нет. Мы развлекаемся в своих снах, где мир не заставляет нас жить под землёй.
Я всегда засыпаю быстро и сплю как убитый, но только перед этим обязательно ставлю будильник на 8:00, надеясь, что он протянет ещё хоть один денёк.
Знаете, наша жизнь похожа на один фильм, где мужчина проживал один день снова и снова. Там у них был праздник в честь какого-то животного, а фильм назывался как этот праздник. Может быть, вы помните его? Он, как мне кажется, был довольно популярен, хоть сейчас про него и забыли.
Каждый день одно и то же.
-- Но не умирать же нам теперь? -- спросил я сам себя с непонятной мне улыбкой и так и заснул в раздумьях.