Вот так всегда. Закон подлости, знаете ли. Стоит только сесть в рабочее кресло... Это самое удобное кресло во всем отсеке: диван в комнате отдыха изверги явно монтировали без непосредственного участия эргономиков, психофизиологов, врачей, да и живых людей тоже, - потому что на нем даже робот задницу отсидит в три счета.
Так о чем я? Так вот, стоит сесть в это волшебное кресло, покоцанное, объеденное молью (интересно, а вши космические существуют?), покрытое, когда-то желтой, кожей, налить чаю (кофе закончился год назад, чего я ему никогда не прощу), достать белый хлеб (наверное, не стоит пояснять, почему я достал не мой любимый солодовый?) и намазать на него божественной амброзии. Не совсем амброзии. Это всего лишь арахисовое масло. Но у него есть небольшая особенность. Это - последнее масло на этой злополучной станции, и еще два года мне не видать бутерброда, покрытого этим прекрасным изобретением человечества... Вот я беру ложку, тщательно сковыриваю со дна банки остатки, намазываю на хлеб, а банку, так и быть, отдаю вычистить Баки.
Баки - это мой питомец. Вид его называется... не помню, как называется, но в названии точно есть четыре согласных подряд, а также сочетания "хно", "умн", "кст", ну и так далее. Похож Баки на, на, на, на.... Короче, он пушистый, у него далеко не два глаза, а сколько, я не считал, потому что они расположены по всему телу (подойдет, гад, клянчить брюхо почесать, а там, зырк, еще один зрачок, и пялится на тебя), и очень зубастый. Ходит Баки, точнее, передвигается в пространстве по настроению: лап у него шесть, и они очень цепкие. У него есть очаровательная привычка прыгать на меня с потолка, пугая до смерти, в результате чего чай проливается, куда не надо, и два наши компьютера, Крис (так зовут дочку его разработчика) и Соня (кличка морской свинки создателя этого бездельника) устраивают яростную перебранку. В результате чего Крис убирается, а Соня не может два дня найти коды от какого-нибудь отсека, так как их просто напросто взломали.
Соня и Крис делят станцию на две половины, но создатели их почему-то решили, что в экстремальной ситуации эти идиоты будут действовать сообща, а не пытаться друг другу насолить, похитив пару-тройку приборов или подвесив на пути соперника то, чего там быть не может: оголенный провод, например.
Вот как сейчас, например. Я как раз готовился насладиться последним арахисовым маслом, и тут понеслась:
- Виу, виу! Угроза разгерметизации!
- Нет никакой разгерметизации, дура! - где он только это выучил, но точно не у меня.
- У меня есть, ты ...! - уж и не знаю, где только они набираются этих слов.
- Крис, что произошло? - я пытаюсь их заглушить.
- Метериориты!
- Мне надо выйти?
- Да.
Ура, побуду полчаса без ругани наших умников. Со скрипящим сердцем (в мое отсутствие Баки наверняка выломает дверцу шкафа в поисках бутерброда), я пошел одеваться. Вжик, вжик, пшш... Я оделся и вышел. Я сделал пару пятиметровых прыжков в сторону, указанную Крис. Тут еще один из метеоритов, просвистел около носа, и врезался в кухню. Мне это совсем не понравилось, потому что метеорит запросто мог разнести шкаф с бутербродом, и вдобавок, жадного Баки.
Я быстро оценил дыру, про которую говорила Крис. Кислород... Жизнь утекала со станции. Ничего себе метеоритик! Пришлось повозиться. Крис не отвечала на мои призывы заняться повреждениями изнутри. Ненавижу их, думал я, потея и корпя над дырой. Вторая дыра была сущей ерундой.
Я вернулся на станцию очень злой. Я вошел, разделся, потянулся, отметил, что вспотел и неприятно пахну и потянулся. Но что-то было не так. И явно не так. Во-первых, не было света. Я освещал себе дорогу каким-то прибором, чей дисплей был, оказывается, довольно яркий.
- Эй, вы! Крис, Соня! Вы где?
Они сражались. В прямом смысле. Швырялись друг в друга дорогой техникой и мебелью. Освещение кое-где уцелело, а именно, на половине Крис. Мое любимое кресло пролетело как в замедленной съемке, медленно, но зато основательно разбившись о Соню. После небольшой экскурсии я узнал, что на станции осталось не особо много кислорода, точнее, на пару часов.
Я прошел на кухню. Там валялся Баки, придавленный метеоритом, как я и ожидал. Метеорит затаился в шкафу, и когда мой глазастый друг полез открывать дверцу, свалился на него. К счастью, дыру я заделал снаружи. Я наклонился к Баки, и он меня укусил. Неудивительно, если учесть, что его немного ударили, лишив доброго десятка глаз. Я хватанул питомца, рванул в медицинский отсек. После блуждания по полкам, я нашел-таки спрей для обработки ран и перевязочный материал.
Мы побежали одеваться. Баки я сунул за пазуху, где он проявил себя так, что спартанский лисенок будет хвост кусать от зависти. Чертыхаясь, я забрался в Червяка (этакое подобие грузовика без колес), и мы с Баки покатили в гости к американцам. По дороге, я видел сквозь окна, как мой родной дом (по крайней мере, последние три года), постепенно разрушается. Приборы разбиты вдребезги, мигают кнопки, сирены гудят. Наверное, все кончится неплохим взрывом.
На переднее стекло что-то прилепилось. Мой бутерброд, чтоб его. Через час мы приехали в гости к Джеффу, Чаку и Миртл. У них на станции был один компьютер, Ларри. Хороший и надежный.
Они вышли меня встречать, и, когда я, окровавленный и помятый, ввалился в коридор в обнимку с ревущим чудовищем, Чак тревожно глянул на меня и спросил:
- Что случилось, чувак? Мы можем помочь?
Я посмотрел на горизонт, где разгоралось зарево горящей станции: