Пашка впервые нырял так глубоко. Он привык к мелководью, к солнцу, наполняющему прозрачную океанскую воду до дна, к теплым маленьким волнам и к тому, что еду ему приносит мама, большая холодная ласковая черепаха. Но пришло время морским черепашкам охотиться самостоятельно. Мама плыла рядом и серьезно говорила:
-Сегодня важный день, сынок. Твоя первая охота. Тебя ждет удача. Я буду рядом,- и так далее.
Мама, волнуясь, повторяла снова и снова, как она в него верит, но Пашка слушал невнимательно, потому что глубина уже захватила его и тянула к себе все сильнее. Дневной свет остался далеко-далеко вверху, а здесь было холодно и сумрачно, и полным-полно морских обитателей. Рыбы, маленькие, и большие, и непохожие на рыб, кальмары, медузы, моллюски, водоросли. Пашка и представить не мог, что его родной океан так густонаселен. Что же из этого можно есть и как это добыть? Там, в Литорали -детском саду у берега,- он мало кого встречал, там почти никто не живет, разве что придонные беспозвоночные, да всякие трепанги, мидии и губки. Все они плохо двигаются, легко ловятся, но на вкус не очень.
-Пашка, запомни как следует: ты - хищник, но и тебя могут съесть. Другие хищники - акула, скат, человек,- мама вздрогнула, представив страшные опасности по очереди,- будь осторожен! Даже опоссум опасен.
-Опоссум?- Пашка удивился, - кто это? Ты не показывала.
-Опоссум живет на берегу и нападает на маленьких детей. Страшное дело. Так что на берег - ни в коем случае! Вон, видишь, рыбка? Она маленькая, но взрослая. Тебе таких ловить рано, ищи себе мальков и креветок.
Пашка взмахнул ластами и ушел вниз так резко, что почти перевернулся через голову, замотался из стороны в сторону и взмыл вверх, как истребитель. От его движений сочные водоросли качались, танцуя, а морское население торопливо расплывалось в стороны, в зависимости от размера - испуганно или снисходительно.
-Тише, тише,- мама погладила Пашку ластой по треугольной голове,- ты так всю дичь распугаешь. Ты плыви медленно и незаметно, подкрадывайся поближе и- ам! Хватаешь и съедаешь. Понял?
Пашка нетерпеливо кивнул, ему хотелось действовать. Заметив малька, Пашка ринулся за ним, стараясь нежнее двигать ластами. Малек в ужасе шарахнулся в сторону и пошел на глубину. Сорок метров воды над Пашкой и мальком сгущали холод и мрак. Пашка на мгновение взглянул проверить, далеко ли мама и - потерял малька. Малек был почти прозрачный, он слился с водой и Пашка напрасно озирался, пытаясь засечь его снова. Уловил движение у самого дна, бросился вниз - нет малька. Только маленький крабик, накрытый огромной Пашкиной тенью, в панике улепетывал по дну, ища спасения. Пашка вспомнил, как мама рассказывала, что эти штуки, несмотря на панцирь, тоже прекрасно можно есть. Это будет отличная охота, беспроигрышная, маме понравится! Крабик двигался так беспомощно и неуклюже, что Пашке показалось - раненый. Он присмотрелся повнимательней и понял - краб совсем малыш, только сегодня, должно быть вылупился из яйца, или из чего они берутся, такие нелепые детеныши... Пашка медленно поплыл над обреченной жертвой, наблюдая, как из последних сил мечется крабий ребенок, а ему, Пашке, достаточно еле-еле пошевеливать ластами, чтобы плыть немножко впереди. Уже можно было хватать пищу, но Пашка почему-то медлил. Какое-то смутное ощущение несправедливости мешало ему. Он обернулся к маме за поддержкой и она издалека энергично закивала ему, одобряя и поторапливая "куси его! давай!". А где же мама крабика?! Почему она не присматривает за ним и не защищает, такого маленького, от страшных океанских опасностей? Как он здесь оказался совсем один?
Пашке стало не по себе. Даже он, большой и крепкий, с твердым надежным панцирем, сильными ластами и хищными зубами, растерялся бы один в океане. Испугался бы на глубине без мамы. А уж этот, не больше улитки...
Крабик тем временем нашел крошечную ямку между двух камней, свалился в нее и замер, обессиленный. Пашка плавал вокруг, но ни мордой, ни ногой не мог подлезть к крабу. Он придумал отвалить приросший валун ластами, но это оказалось непростым делом, Пашка старался, пыхтел, но камень не поддавался. Огромный черепаший глаз маячил перед несчастным крабиком, он оцепенел и не двигался. Пашке мерещился его слабый безнадежный крик. Есть его Пашке совсем расхотелось. Он отвернулся и зажмурился от кошмарного воспоминания: он только выбрался из яйца, зарытого мамой в кладке на пляже, и, повинуясь древнему инстинкту, мчался по песку к океану. И также, как этот малыш, отчаянно и беззвучно кричал от страха. Вокруг бежали сотни его новорожденных братьев и сестер, а над ними кружили птицы с большими черными глазами. И многие черепашки не добрались до океана. Но Пашке повезло. А этому крабу нет. Таков закон подводной жизни.
Пашке стало противно. Все вокруг едят друг друга. Даже дети, вместо того, чтобы вместе играть и вместе расти, среди подводной красоты, так и норовят сожрать кого-нибудь. Почему, вместо того, чтобы подружиться с этим малышом и помочь ему выжить, я должен поймать его и погубить?! И остерегаться тех, кто может погубить меня самого?! "Так устроен мир", - сказала мама.
-Нет! - Пашка хлопнул ластой по камню.- Это дурацкий мир! Он устроен неправильно! Я не буду есть чужих детей! И вообще...охотиться не буду!
Он еще раз сердито стукнул, и камень отодвинулся. Крабик тотчас ожил и метнулся в сторону, видимо, долго еще не веря в свою удачу. Пашка поплыл вверх, к поверхности. Мама издалека заметила, что с сыном творится неладное, и приплыла выяснять:
-Что случилось, сынок? Ты не поймал краба? Тебя кто-то спугнул?
-Нет, мама,- мрачно сказал Пашка,- я не смог. Что он мне сделал?! А если бы твоего... меня, к примеру, кто-нибудь бы съел?! Может, у него тоже мама есть.
-Но, сынок,- мама растерялась,- а как же... тебе же нужно питаться! ты же хищник! Я тебе объясняла...
-Ну и что! Хищник, это убийца что ли?!- Пашка почти плакал от злости и обиды.
-Ну да,- мама не знала, что и сказать, - конечно. А как же ты хотел?!
-А так! - Пашка решительно вскинул грустную от природы голову,- а никак! Я не стану никого убивать!
Мама опешила:
-А что же ты есть-то будешь, сын?!
-Найду что-нибудь. Водоросли. Не знаю пока!
Тут мама взяла себя в руки и твердо сказала:
-Значит, так. Это твоя первая охота, ничего особенного нет в том, что ты запаниковал. Отдохнешь, успокоишься и завтра попробуем снова. Договорились?
Она хотела потрепать его по панцирю, но Пашка отодвинулся и упрямо заявил:
-Нет, не договорились. А если ты так...если я тебе ... я уплыву тогда вообще... далеко. И не вернусь!
Мама покивала мудро, уверенная, что к ночи, или, в крайнем случае, к завтрашнему утру все пройдет, рассеется, опадет, как песчаная муть в воде, и Пашка одумается и поймает свою первую добычу.
Солнце свалилось за горизонт, утащив за собой день, взамен прикатилась белесая, как креветка, луна, а Пашка не появлялся. Мама поискала его в густеющем сумраке, повыглядывала в разные стороны, но сына не обнаружила, и улеглась спать на спокойных волнах. Она не слишком волновалась - ее мальчик вырос, сам разберется, как ему жить.
А Пашка подплыл поближе к берегу, в Литораль, где не так тревожно было ночевать одному, устроился на поверхности, и погрузился в невеселые размышления о жестокости жизни. Подумать только, даже сейчас, когда темнота смешалась с тишиной и звезды шепотом стрекочут над побережьем, а ночь расстелила лунную дорожку, чтобы волны катились тихо, не хлопали, сталкиваясь друг с другом - даже в такую великолепную минуту там, в черной глубине, кто-то кому-то откусывает башку! Не для спасения жизни и не от любви, а просто потому что захотелось перекусить перед сном. Отвратительно. "Нет...нет",-бормотал в полусне Пашка. "Да!"-проснулся желудок. Пашка понял, что решать проблему питания ему придется прямо сейчас. Он зацепил ластой блуждающую саргасову водоросль, висящую рядом и сунул в рот. Разнюхал и ощутил первое разочарование. Еда оказалось скользкой, безжизненной, с мерзким запахом и противным вкусом. Пашка плюнул. "Эта штука просто давно не росла, оторвалась и валялась, и потому испортилась",- подумал Пашка,- нужно найти другие, свежие и вкусные". Есть хотелось так, что он еле дождался рассвета. Едва дно обозначилось под ним, он нетерпеливо нырнул и стал срывать все подряд и без разбора пробовать, - фукусы, сфацелярии, ламинарии, аскозейры... Заплескивал в рот растительный планктон с хлорофитами и динофитами, чуть не цапнул ядовитую цианею. Нашел даже багрянку, непонятно как оказавшуюся в тропическом море, встретил выводок диатомей с панцирями, как у крошечных черепах... И чем больше он хватал, жевал, глотал, тем яснее понимал - это не еда для оливковой черепахи. Бурые водоросли вызывали тошноту, красные невыносимо горчили, фитопланктон выскальзывал из пасти и все это было не то и не то. К вечеру Пашка совсем ослабел, сам раскис, как морская капуста и поддался отчаянию.
"Права была мама, - замученно думал он, -с природой не поспоришь...а теперь и не поймаешь никого, сил нет." Он безвольно качался среди пенных барашков и плакал над собственной глупостью. К ночи волны окрепли и выбегая из глубин одна за другой, принялись играть Пашкой, пытаясь вытолкнуть его на берег. От голода он не мог сопротивляться и вскоре почувствовал, что вода, прикатившая его на прибрежный песок, ушла из-под него, а он остался лежать на твердом холодной пляже, одинокий и несчастный. Пашка закрыл глаза в ожидании свирепого опоссума и от усталости задремал. Очнулся он от того, что кто-то обнюхивал его и трогал когтистой лапой. "Опоссум!"- Пашка, не открывая глаз, хотел двумя сильными взмахами ласт отплыть подальше, но лапы его завязли в песке и не смогли даже сдвинуть тяжелое тело. Пашка открыл глаза и вспомнил свою беду. Он, молодой красивый долгожитель, вместо того, чтобы долго жить и долго радоваться, не успел даже наплаваться как следует, а глупый сухопутный опоссум уже нашел его, чтобы съесть. Нелепая жизнь! Он собрался с силами и напоследок взглянул в глаза смертельному врагу. На него смотрела несерьезная кожаная морда на длинной шее с большими овальными глазами и маленьким безобидным ротиком. Пашка удивился. Опоссум был похож на черепаху, только без ласт, зато с когтями на всех четырех лапах.
-Только попробуй тронуть!- прошептал на всякий случай Пашка,- я тебя сам съем... сейчас...
-Фи.- сказало животное,- Какой грубый. А ведь мы даже незнакомы! С какой стати мне есть незнакомцев! Я вообще-то думала, что тебе помощь нужна, а так - до свидания!
"Думала"?! Пашка смутился. Раньше ему не приходило в голову, что, кроме мамы, на свете существует множество особей женского пола. Убраться бы поскорее в море! Солнечный свет и тепло взбодрили его и теперь он, несмотря на нарастающий голод, пожалуй, смог бы уползти от загадочной собеседницы, но... Кто же это?
-Ты кто?- спросил он прямо.
-Я -лесная черепаха. Меня зовут Шабути. А тебя?
-Я- Пашка, - сказал Пашка,- а почему... зачем тебе когти? и как же ты плаваешь без ласт?
-Я не плаваю, ты что?! Я сухопутная! А сюда прихожу купаться после завтрака. Ну пока!
Шабути неуклюже потащила высокий панцирь к маленькой отливной луже на побережье, а Пашка смотрел ей вслед, соображая. Что значит - сухопутная? И зачем она такая круглая... Хотя симпатично... Она говорила про завтрак!
-Подожди!- он рванулся за ней,- а что ты ешь?!
Он легко догнал ее и оторопел. У Шабути не было лап! Он обогнул ее сбоку - ни лап, ни хвоста. Дополз до морды - морда тоже исчезла! Перед ним валялся полукруглый твердый карапакс с веселеньким желтым орнаментом и какими-то отверстиями под боковыми щитками. Пашка тронул панцирь. Она же была здесь! Он перевернул ее пластроном вверх и тотчас услышал возмущенный вопль:
-Сейчас же переверни обратно! Что ты себе позволяешь! Ты так меня напугал!
Пашка восхищенно рассматривал конструкцию Шабути. Ну надо же - раз, и нет ее, грызи, опоссум, сухой каменный панцирь! Вот бы ему так! Хотя, с такой скоростью, как у нее, ничего другого не остается, ведь Пашка даже по суше "плавает" быстрее, чем она ходит.
Желудок снова задвигался и Пашка торопливо повторил:
-Так чем ты питаешься?! Ведь ты сроду никого не догонишь!
-Зачем мне догонять?!- Шабути рассмеялась, - моя еда от меня не убегает. Стоит себе на месте, ждет. А ты что, голодный?
Шабути моментально втянула голову под щиток. Выглядывала изнутри с опаской.
-Погоди... В этом-то и проблема. Я их должен есть. А они живые. А я не хочу, не хочу, понимаешь! А мокрые водоросли такая гадость...- он опять всхлипнул и замолчал, чтобы не разреветься, но новая знакомая уже все поняла.
-Пойдем. Вот, видишь - это опунция. Очень вкусно, попробуй. Ну это хилария, основная пища, без нее никуда. А это кактус, это если ты любишь острое. А здесь манго валяется, на сладкое пригодится. Тебе, вероятно, понравится и кусты грызть, у тебя же зубы. А вот еще...
Пашка рассматривал безводные растения и кивал, стараясь запомнить меню, а его челюсти уже кусали сочные побеги, хрустели ветками и чавкали цветками. Он ел и ел, и ни одно блюдо не казалось ему горьким или кислым. Обкосив приличную поляну, он, наконец, насытился и удовлетворенно пробормотал:
-Вот это жизнь! И что, ты всегда так? И никого ловить не надо?
-Конечно, - сказала Шабути, - так мы идем купаться?
Они поплюхали в море и Пашка в благодарность хотел было научить подругу плавать, но ничего не вышло: она боялась большой воды и, побродив по колено в прибое, тащила его обратно в заросли. С тех пор Пашка и Шабути больше не расставались. Потому что любовь побеждает все, даже голод.