Легкая дымка тумана стлалась над поверхностью пруда. Где-то в кронах огромных верб, обступивших водоем, словно спросонья, спотыкаясь на каждом ку, пробовала голос кукушка. В отличие от нее, лягушки продолжали дружный ночной концерт, казалось, не замечая наступившего дня. Легкие поплавки из гусиного пера застыли на зеркальной глади воды. Сашка, худощавый, вихрастый светловолосый мальчишка, десяти лет от роду, больше всего любил именно этот момент предвкушения поклевки. Именно не ради самого улова, хотя чего греха таить, похвастаться перед сверстниками какой-то особенной добычей - приятно, он подрывался в половине четвертого утра затемно и, схватив удочки, мчался к пруду. Добежав до знакомого прикормленного места, быстро разматывал удочки, цеплял наживку на крючок, забрасывал снасть и застывал на берегу в сладком ожидании, когда поплавок первый раз дрогнет, давая знать - кто-то из водных обитателей готов вступить с ним в единоборство. Кроме того, рыбалка давала возможность спокойно помечтать в одиночестве. Он, городской житель, с десятилетним стажем, всегда ждал летних каникул, что бы уехать к деду Якову и бабе Маше. Здесь, в самом центре украинской степи, Сашка отдыхал от каменных коробок закрывавших горизонт, вдыхая вместо запаха гари и пыли, аромат скошенного сена, меда и парного молока. И, конечно, запах пруда. Отец начал брать его с собой на рыбалку лет с пяти, причем как полноправного партнера - у Сашки была своя удочка, подобранная под его рост и свое прикормленное место на берегу. Это отец научил его присматриваться к погоде, определяя, есть ли смысл идти на рыбалку, учил отличать рыбу не только по внешнему виду, а по манере поклевки. И еще, они вместе мечтали по ночам, лежа на огромном стоге сена и глядя в бездонное звездное небо. Да, такого обилия звезд, серебряной дороги Млечного пути в городе не увидишь...
Сегодня клевало очень вяло, солнце поднялось уже достаточно высоко, а на кукане сидело всего с десяток пескарей да пара не очень крупных окуньков. Поднимающийся ветерок согнал дымку со средины пуда и поднял легкую волну, но стена камыша пока не подпускала ветер к поплавкам Сашкиных удочек и они стояли не шелохнувшись. Вдруг правый поплавок дрогнул, чуть присел в воде, слегка покачиваясь, а через секунду поднялся над поверхностью на всю длину и лег на бок. Мгновенно сделав подсечку, Сашка ощутил на том конце снасти мощное сопротивление, кто-то, пока неведомый, стремился уйти в камыши, натянув лесу и согнув дугой его гордость - бамбуковое удилище. На всю деревню такие удочки были только у него, местные мальчишки обходились молодыми ровными побегами клена. Не давая добыче свободы маневра, Рыбак умело вываживал ее из воды. Блеснуло золотом под поверхностью и, в следующее мгновение, подсачек подхватил почти круглое тело, размером с добрую тарелку. Сашка зачарованно рассматривал добычу: красавец карась с чистым золотом чешуи, ярко красными плавниками, еще несколько раз трепыхнулся и застыл, ловя ртом воздух. Добыча была знатная, и дело было даже не в размере, золотистый карась, в отличие от своего серебряного собрата, попадался последние годы крайне редко. Отец говорил, что в годы его детства, пруды кишели золотистыми карасями, зато серебряный больше любящий проточную воду, встречался редко, но что-то изменилось, и теперь один вид явно вытеснял другой.
Сашка представил, с какой гордостью он покажет трофей сельской ребятне, как похвалит его дед, а бабка захлопочет у плиты. И внезапно увидел как она чистит карася и чешуя золотыми брызгами летит из под ножа и во что превратится это сверкающее золотое великолепие на сковородке. Поддавшись непонятному порыву, Сашка аккуратно сняв карася с крючка, взял его в руки и, зайдя по колено в пруд, опустил его в воду. Какое-то время красавец лежал на боку, словно не веря в свое спасение, а затем, выпустив из жабр цепочку воздушных пузырьков, мощно ушел в глубину. И так легко стало на душе, словно он совершил нечто значимое, но самому не понятное. Сашка улыбнулся вслед ушедшему красавцу и сказал: "Плыви, золотая рыбка". Вышел из воды, сел на берег и почувствовал, как мир вокруг вращается все быстрее, перед глазами возник калейдоскоп странных картин и образов, сменившихся полной тьмой.
Очнулся он, не вполне понимая где находится, от бабкиных причитаний.
- Казала ж йому, неслуху - вдягай бриля. Напекло таки голову.
- Не кричи стара. Хто зна, що воно. Йду, а вин лежить биля воды и посмихаеться, очи закрыти. Взяв та прынис додому.
- Може ликаря треба? - Голос бабушки полон неподдельной тревоги.
- Не надо врача, я просто немного заснул. - Он надеялся, что его голос звучит уверенно. - Клева не было, вот и придремал.
- Ну слава Богу, очухався. - Дед склонил свое усатое, загорелое лицо над лежанкой, на которой находился Сашка. - Як ты онучку?
- Да нормально. - Он сел, голова немного все-таки кружилась, но терпимо. - Деда, а ты знаешь, что такое реликтовое излучение?
-Шо? Таки дытына марить. Ты ляж онучку полеж - воно пройде...
То лето пролетело совсем незаметно, в беготне с сельской пацанвой, в купании в пруду. Рыбалка по прежнему оставалась его любимым занятием, хотя бабка и пыталась не пускать Сашку одного, но дед встал на его сторону, и снова почти каждое утро любимый пруд встречал его лягушачьим хором и плеском играющей рыбы. Пришла осень и снова пришлось вернуться в "царство камня и асфальта", как часто говорил отец. Как ни странно, но Сашка почти никогда не вспоминал об отпущенном карасе, а со временем воспоминания стерлись, на них наслоились другие впечатления, и эта история стала похожа на старый полузабытый сон...
* * *
- Деда, а как рыба слышит, ведь у нее же нет ух и она в воде? - Пятилетняя Катруся была неисчерпаемым источником вопросов.
- Катруся, не ух, а ушей. Вот смотри. - Известный астрофизик с мировым именем, автор сотен работ о структуре и развитии Вселенной, профессор Александр Григорьевич Ковальчук, сейчас просто дед этого рыжего создания, сидевшего рядом с ним на мостках с удочкой, протянул на ладони небольшую плотву, пойманную минуту назад. - Видишь, у нее на боках в ряд идут чешуйки с черточками, в одну линию? Вот ими рыба и слышит. Это ее уши.
- Это, что бы в них вода не затекала? - Логика внучки порой казалась ему несколько не соответствующей возрасту.
- Очевидно - да. Но если ты и дальше будешь тарахтеть не переставая, к нам ни одна рыба больше не подойдет, и мы не сможем испытать твое новое телескопическое удилище.
Аргумент был достаточно весомым, внучка унаследовала дедову страсть и наибольшей наградой считала возможность отправиться с ним на рыбалку. Можно было ожидать, что минут пять она сможет помолчать, пока новое "почему" или "как", вызванное к жизни вынырнувшей лягушкой или проплывающей ондатрой, не заставит ее открыть рот. Александр Григорьевич любовался лесным озером, знакомым за многие годы, казалось до мельчайших деталей, и все равно каждый раз таким разным. То спокойным и гладким, словно зеркальце, оброненное в лесную чащу великаном, то свинцовое с белыми барашками на волнах в осеннюю непогодь. Он всегда находил время, что бы вот так слиться с природой, ощутить себя малой ее частью. В такие минуты пара лысух, деловито снующих в камышах, была куда значимей проблемы темной материи, к решению которой он в последнее время подошел весьма близко.
- Деда!
Крик внучки вернул Александра Григорьевича к действительности. Маленькие ручки судорожно сжимали новое, только вчера подаренное, стеклопластиковое телескопическое удилище, изогнувшееся дугой. Леса, натянутая струной, резала водную гладь, уходя на глубину. Да, рыба, которую подсекла Катруся, явно была ей не по силам, побелевшие пальцы грозили выпустить удочку. Дед бросился на помощь, перехватил удилище и ощутил сопротивление неведомого озерного обитателя.
- Катруся давай подсачек.
Возбужденная, растрепанная со сверкающими глазами девочка передала деду подсачек и с замирающим сердцем следила, как он вываживает крупную рыбину. Через минуту единоборства добыча оказалась на мостках, еще несколько раз шлепнула хвостом и затихла, словно давая рассмотреть себя во всей красе. Александр Григорьевич и Катруся склонились, разглядывая улов. Золотой карась, почти круглый, с красными плавниками чем-то похожий на огромную монету, казалось, внимательно смотрел на них одним глазом и, открывая рот, беззвучно что-то говорил. Вид, уже несколько десятилетий не встречающийся в местных водоемах.
- Деда, что это? - Внучка, обычно звонкая как колокольчик, говорила шепотом.
Де жа вю... Сашка снова стоял над красавцем, сверкающим золотой чешуей. И Александр Григорьевич, вдруг отчетливо и ярко вспомнил тот странный толи сон толи обморок сорок пять лет назад, в далеком семидесятом. Это ведь была его жизнь, вернее ее ключевые моменты, те узлы, когда перед ним стоял выбор - куда идти и жить ли вообще. Теперь понятно, почему друзья называют его Везунчиком. Каждый раз, когда под ногами могла открыться пропасть - он знал, куда безопасно ступить. Он стал физиком, именно потому, что здесь смог достичь максимальных результатов. После университета, вдруг, пошел преподавать физику в школе и именно там встретил свою жену. Даже получив повестку из военкомата и, попав на свои полтора года срочной в Афганистан, он, не задумываясь, вел свою "Шилку" мимо фугасов и гранатометов. В аспирантуре выбрал тему, которая вдруг стала на острие астрофизики в мире. Даже этот дом у озера он купил в конце восьмидесятых, сняв со сберкнижки все деньги накопленные вдвоем с женой. А через месяц все вклады Сбербанка СССР заморозили, миллионы советских граждан в одночасье остались нищими...
- Катруся, - голос Александра Григорьевича, вдруг стал хриплым. - Помнишь сказку про золотую рыбку?
- Это Золотая рыбка? - Девочка зачарованно смотрела на озерного красавца. - Тогда почему она молчит?
- Ну, на самом деле не все золотые рыбки умеют говорить, но желания выполняют все. - Дед улыбнулся своим мыслям. - И если ты загадаешь желание и отпустишь ее в озеро, оно обязательно исполнится.
- Здорово! А желание нужно сказать или просто загадать?
- Ты знаешь, это не важно, я думаю, что она все равно исполнит твое желание и даже не одно, и даже те о которых ты еще не догадываешься.
Девочка склонилась над рыбиной, что-то шепнула ей и, запустив ладошки под чешуйчатый бок, с видимым усилием подняла ее с мостка. Опустившись на коленки у самого края воды, Катруся бережно опустила карася в озеро. Какое-то время красавец лежал на боку, а затем, выпустив из жабр цепочку воздушных пузырьков, мощно ушел в глубину.
Солнце висело в лазоревой глубине, отражаясь в зеркале водоема, странная тишина окутала мир, замолкли даже неугомонные лягушки. И в этой тишине над озером серебряным колокольчиком звенело: "До свидания, золотая рыбка!"