Сразу оговоримся, сначала нужно принести извинения. Дело в том, что никто никогда не собирался писать эту книгу. Вы конечно можете возразить, мол, чего попросту развивать эту тягомотину раз книга уже написана (если вы ее сейчас читаете), и что, дескать, это всего лишь очередной, хитрый (по мнению автора, конечно) ход неудачника не знающего как начать свою книгу. И еще вы просто обязаны подумать, что вас-то этим самым хитрым ходом (по мнению автора, подчеркиваю) не обмануть, что вам-де палец в рот не клади и вообще с этого момента неудачливый автор для вас виден насквозь и вы читаете его как раскрытую книгу. Которую никто не собирался писать, кстати.
Нет. Все это правда, на самом деле. Автор действительно склонен думать, что он знает как начать книгу. Вот буквально сейчас он уже знает как книгу начать, и начал бы, только вместо этого он пишет никому не нужный дурацкий пролог, в котором он сам уже запутался, и который, кстати, никогда не собирался писать. Который, в свою очередь, никто и никогда не собирался читать. Но...
Автор просто обязан принести свои извинения. Автор извиняется за то, что начав писать книгу (которая на данный момент еще не начата из-за затянувшегося пролога) он и ведать не ведал напишет ли он книгу о которой будут помнить многие поколения спустя, или вся эта авантюра выльется в жалкий рассказик страниц в шесть, или может быть книга будет большой, представим, даже очень большой книгой, книгой возможно вселенского масштаба (по размерам), но не будет оценена по достоинству. По крайней мере по тому, с каким автору хотелось бы чтоб ее оценили. Вот это будет обидно. Скорее же всего книга никогда не будет написана, даже более того никогда не будет начата, по вполне объективной причине. Причина эта перед вами, как вы уже догадались наверное, это ужасно нудный и слишком затянувшийся пролог.
Дальше все просто. Если вы читаете эту книгу (то есть если книга вообще появилась на свет), то вы с легкостью можете, держа книгу в руках, прикинуть ее общий вес, посчитать количество страниц в книге, если угодно, можете вычесть от общего числа страниц книги количество страниц произведений других авторов приведенных в книге и получить тем самым искомую нами разность, равную количеству страниц в книге написанных, непосредственно, этим самым, только что прибеднявшимся автором. Тогда, вы можете, держа в уме посчитанное количество страниц, в зависимости от вашей предрасположенности к чтению, либо удивленно присвистнуть, дескать "а парень-то, ты смотри, сколько накатал, а еще лапшу тут нам на уши вешает", либо брезгливо сплюнуть на пол, совсем не слышно произнеся немногим более жесткий эквивалент слова "фуфло". В обоих случаях вы закроете книгу и сунете ее под матрац. Но этого уже будет достаточно.
Вообще строго говоря, книги нельзя хранить под матрацами, и не потому что книги от этого портятся. Нет, они совсем не портятся. Здесь даже можно закрыть глаза на тот факт, что матрацы, от хранения под ними книг, портятся весьма незначительно. Если же говорить начистоту, нужно обладать солидным опытом, и даже в большей степени везением, чтобы книгой испортить матрац. И это хотя бы незначительно.
Заинтересовались? Вам, конечно же, нужно серьезное повреждение матраца. Как сказал однажды один знакомый автора: "эдак что-нибудь позначительней". Тут автор не знает что вам посоветовать. Может есть специальные школы...
Мы отвлеклись. Автор кажется извинялся, хотя он так до безобразия затянул и без того безобразно затянувшийся пролог, который к тому же изначально хотел быть просто эпиграфом, что прощения он недостоин.
Но пролог, или эпиграф, если хотите, уже затянут. С этим уже ничего нельзя сделать. С этим удручающим фактом остается только смириться и может быть достать книгу из-под матраца, а дальше все зависит от вашего терпения и самообладания. В конце концов пролог можно и пропустить, все равно он уже заканчивается.
А теперь извинение номер два с конца. Оно же предпоследнее. Автор просит прощения за то, что вопреки многим ожиданиям многих же читателей, многое из описанного в книге немного неправда. Вы-то ожидали честного конструктивного диалога по существу, автор по крайней мере думает так, а получите вместо этого бесперспективный, ничем не пригодящийся вам в будущем бред. Осознание этого очень тревожит ранимую душу автора. Хотя нечто здесь абсолютно правдиво, и это немного радует ранимую душу автора и, возможно, успокоит некоторых читателей. А еще, в кажущемся уже бесконечном прологе ничем не объяснено название этой книги. Учитывая то, что название слегка непонятно, чуть-чуть вводит в заблуждение, самую малость дерзко, немного обидно для двухсот пятидесяти миллионов человек, а также то, что прошли те времена, когда любое название чего-нибудь принималось без объяснений, автор, сурово и грациозно, как футбольный арбитр, выносит свое последнее извинение.
Больше вы от него извинений не дождетесь.
А теперь и сама книга...
Глава 1
Так получилось, что с самого утра Жене Бушину очень крупно повезло...
То, что автор говорит "с утра" - это условность. Просто так уж повелось, что большинство известных литературных произведений, а также еще более огромное число неизвестных, так или иначе начинаются с утра. То же относится к произведениям навсегда потерянным и еще не написанным. Большинство потерянных навсегда литературных произведений начинались именно с утра, и то же самое будет происходить в будущем. В этом автор абсолютно уверен, и переубедить его в этом заблуждении не сможет более никакая самая страшная сила, даже задушевные беседы на кухне заплетающимся языком. Вся прелесть потерянных навсегда произведений заключается в том, что произведения эти потеряны навсегда. Убедительных доказательств другого начала потерянных навсегда произведений привести автору никто не сможет, и он прячется за эту бетонную стену. Плевки и оскорбления не помогают.
Нет! Автор конечно не настолько глуп, чтобы отрицать например начало "Убийства на улице Морг" Эдгара По. Там-то все нормально: "Как-то вечером гуляли мы по необычайно длинной грязной улице в окрестностях Пале-Рояля."
Но это лишь исключение из правила. И тут-то автор исключительно прав в своем заблуждении. Плевки и оскорбления снова не помогают. Автор отходит на безопасное расстояние, покупает себе пломбир и ест его, неторопливо колупая ногтем тополиную кору. Ну и что. Чего вы добились? Какая разница, пусть все произведения начинаются с утра. Это хотя бы обеспечивает герою свежее дыхание изо рта и легкий завтрак.
Так что Жене Бушину повезло даже больше, чем автор себе представлял. Теперь он просто обязан пожарить ему яичницу.
На самом деле утро для Жени Бушина наступило в 14:22. Именно это время показывали часы на стене. "Врут",- подумал Женя, больше доверяя своим внутренним биологическим часам, которые его никогда не обманывали и подсказывали, что сейчас приблизительно полчетвертого, хотя работающий с ночи телевизор показывал двенадцатичасовые новости. "И это тоже не есть истина в последней инстанции",- почему-то пронеслось в его голове.
В ту секунду, когда фраза "и это тоже не есть истина в последней инстанции" проносилась у него в голове, где-то, черт знает где, высокий человек неизвестного возраста идущий по длинным коридорам черт знает чего, сделал четыре правых поворота, вернувшись на то место, откуда пришел, грубо толкнул зеленую дверь, вошел в нее и бережно закрыл за собой. На двери висела табличка:
ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ
Что происходило за этой дверью автору неизвестно, потому как вы сами могли убедиться, что посетитель бережно закрыл ее за собой.
Но это так, к слову.
Женя страдал. К великому сожалению он не помнил количество выпитых им вчера алкогольных напитков, однако это может быть с легкостью узнано. Достаточно позвонить некоей Лидии Сергеевне, под чьими окнами, как он помнит вчера, допивал последнюю бутылку чего-то, зайти в бар на углу и расспросить об этом некого же бармена Сашу, найти водителя белых Жигулей без номеров, и может быть, навести справки еще в паре-тройке мест. Потом требуется сложить количество рассказанного ими, помножить для верности на 1,63 и разделить на 1,02. Таким образом, вы получите реальное количество выпитого спиртного, вчера, Женей Бушиным, если кому интересно, конечно.
Формула, кстати, предназначена для расчета выпитого вчера спиртного именно Женей Бушиным и ни кем другим, ибо эти строгие коэффициенты усердно высчитывались целой научной лабораторией исходя из антропометрических и еще неизвестно скольки "-ических" данных, под постоянным контролем и съели не сказать какую огромную кучу бюджетных денег. Иными словами они были взяты, что называется, "с потолка".
Женя, при всем своем огромном желании, узнать этого не мог, ибо к Лидии Сергеевне идти боялся, так как подозревал, что давно просящиеся в ее адрес оскорбления, вчера он привел в исполнение, про белые Жигули не помнил вообще, так как по собственным воспоминаниям припоминал, что вчера не уходил из двора, а насчет бара немного сомневался. Всё потому, что: а) ничего не помнил вообще, так как по собственным воспоминаниям припоминал что вчера не уходил из двора,
б) опять таки потому что, насколько он припоминал, он таки раз вышел из пределов родного двора, но прекрасно помнил, что тут же вернулся в его пределы,
и, наконец, в) он вспомнил, что вчера слышал фразу: "Будь я проклят, если кто-то всесилен настолько, что позволит навязывать Мне ("Мне" явно читалось здесь с большой буквы) свое мнение насчет размеров моего двора".
Он слышал эту фразу, и, будь он проклят, если не произнес ее сам.
Кстати тот бар назывался "У Пришвина".
Пусть вас не смутит большое количество абзацев, но...
...это название стоит запомнить, хотя бы потому, что все книги Пришвина начинались с утра.
Повезло же ему, действительно крупно, хотя на том отрезке жизни Женя этого не понял. Он даже немного расстроился (вы понимаете, конечно, что на самом деле Женя ни капельки не расстроился, ввиду своего отвратительного самочувствия, ибо в таком состоянии, и любой человек, бывавший в нем, согласится с автором, Женю мало что волновало, а расстроиться он мог только если бы ему стало еще хуже, что представить трудно. Можно сказать, Женя был, своего рода, в космосе). В общем, короче, он не расстроился, когда свесившись с кровати, увидел что его, сине-голубой в полоску, матрац был порван. Порвана также была и простыня, но это мало относится к нашей теме. Другими словами, на порванную простыню можно смотреть сквозь пальцы.
Матрац был порван или поврежден, кому как нравится. Пусть и незначительно, но это тоже можно считать большой удачей. Еще ниже, на полу, лежала книга "Сопротивление материалов" в редакции С.А.Крузе. Женя промычал нечленораздельное и опять ушел в космос.
В космосе было неинтересно и даже весьма ощутимо тошнило. Вообще, когда попадаешь в космос нужно быть готовым к тому, что тебя будет тошнить и еще обязательно необходимо начинать думать, просто потому, что заняться в космосе больше нечем. Женя думать не хотел. Женя хотел мычать, а поскольку находился в космосе, это не помогало. Если читателю интересно, что помогает в космосе, пусть он еще раз прочитает начало абзаца. Там мычи - не мычи, делу не поможешь.
И тут неожиданно два звонка вырвали Женю из космоса.
Говоря "два звонка", автор, если копать достаточно глубоко, приврал, потому что звонок-то был один. Вернее, слился в один. Потому что их (звонков) было все-таки два. Но они настолько походили на один, что даже всемогущий фотофиниш вряд ли сумел бы определить победителя. Одновременно звонили в дверь и на телефон.
Женя, как следует предположить, промычал, а потом впервые за сегодняшний день подумал.
Причем подумал, как следует. Обдумав все возможные варианты дальнейшего развития ситуации, а также успев, где-то между ситуациями, оценить всю фееричность происходящего, он как это ни странно встал на ноги.
Мысли тем временем продолжали кружить в его голове, удивляясь такому количеству неработающего дотоле серого вещества.
Вопрос "Кто главнее?" стоит перед человечеством уже не одну тысячу лет. За решение этого вопроса брались, в разное время, лучшие на тот момент, философы, социологи и политологи. И как ни странно никак не могли придти к единому, устраивающему всех и каждого ответу. Из-за этого, в разное время вспыхивали войны, горели междоусобицы, резко возрастали цены на нефть и пачками взрывались биржи. Как склонны думать многие философы, социологи и политологи именно из-за последнего и поднимались цены на нефть. Этот вопрос Женя решил в мгновение ока.
Так как научно, до конца, не установлено какой интервал времени считается мгновением ока, автор считает возможным применить его именно сейчас. Вдруг через секунду этот интервал установят.
Женя пренебрег телефоном. Этого стоило ожидать, так как за дверь, или ручку двери, или за косяк двери можно держаться и не падать. Телефон в этом смысле гораздо менее приспособлен к суровым реалиям жизни и в этом беда значительного числа производимых телефонов. Если б вы только знали скольких трудов стоило телефонным компаниям конкурировать с дверными в наше время, вы бы, наверное, не согласились занять пост директора телефонной компании. На данный момент это очень большая проблема.
Женя открыл дверь. За порогом стоял Войдот, и усиленно сглатывал слюну.
- О! Привет, - вяло выдавил Женя.
- Привет. Дай зайду, - бесцеремонно ответил Войдот, и, не дожидаясь приглашения, что называется, зашел.
- У Пришвина был вчера. Стекло им разбил. - доложил Войдот.
Видя отсутствие у Жени реакции, Войдот поспешил подтвердить сказанное, и, закатав рукав рубашки, сунул Жене под нос окровавленный локоть.
- Видал? Такая вот фигня. А ты как?
Женя обдумал вопрос и, тщательно всё взвесив, промолчал. Войдот не знал как на это ответить.
Первым нашелся Женя:
- Ты куда вообще? Чего вообще думаешь?
Войдот обрадовался:
- А! Я на работу. Хотел. Прикинь, ни одного автобуса. Сорок минут стоял. Вообще ни одного! Вообще!!! Даже машины ни одной!!!
Так как Женя еще секунду назад был в космосе, а последствия этого не проходят так быстро, вероятнее всего, Женя не заметил, что в тот день было воскресенье, что в любом случае ехать на работу было уже слегка поздно, что описываемое Войдотом отсутствие машин и автобусов немного притянуто за уши, и, что у Войдота был свой телефон. Потому что сразу же после этого...
- Блин, слушай, я че зашел? Дай позвонить.
Женя дал. Войдот набрал желтым ногтем номер и начал сопеть в трубку. По всей видимости на том конце не отвечали. Войдот продолжал деловито сопеть, косясь на Женю, который, в свою очередь деловито разглядывал большие пальцы своих ног.
- Вот гады. Не отвечают. Ну ладно, давай! - Войдот развернулся, технично открыл замок, который раньше без Жениной помощи ему не поддавался и кинулся вниз по лестнице. На третьем этаже он столкнулся с Лидией Сергеевной и грязно ее обругал.
Из всего этого следует уяснить, что Женина квартира находилась выше третьего этажа.
Странное поведение Войдота, как и следовало ожидать, не вызвало у нашего героя никаких подозрений. Он закурил сигарету и зевнул, издавая неприличные во многих странах звуки. "Надо спать", - решил он.
Но вместо этого набросил на плечи куртку и поехал на озеро.
Глава 2
На это ответственное мероприятие он решил взять с собой Голову.
Выйдя из дома за считанные минуты до того как делать это было бы уже поздно, Женя с трудом доплелся до автостоянки, обматерил несколько раз немилосердно палящее солнце, обматерил себя за то, что как видно из конца первой главы, набросил на плечи куртку, два раза споткнулся на ровном месте, один раз упал и, наконец, сел в машину. Тут он, не счесть в который уже раз за этот день, снова удивил Создателя тем, что завел двигатель и поехал.
Ехать оказалось гораздо проще, чем он себе представлял. Труднее было следить за разбегающейся все время дорогой и безошибочно определять горящие сигналы светофоров (если среди читателей найдутся автолюбители, они подтвердят, что очень важно определять сигналы светофоров. Причем именно безошибочно). Как бы то ни было, а именно было так, что проблему разбегающейся дороги Женя решил, ведя машину по разделительной полосе, а со светофорами полагался на чутье, через каких-то двадцать минут Женя звонил Голове в дверь.
Голова, говоря откровенно, был (собственно он и сейчас им остается) весьма колоритной фигурой. Несмотря на то, что настоящее его имя было Александр, а для студентов кафедры подъемно-транспортных машин и механизмов, где он преподавал, был Александром Владимировичем, подавляющее число его знакомых называли его Головой, причем подавляющее число из этого подавляющего числа время от времени применяли в его адрес прозвище "Дом Советов". Этот факт, на нашу удачу, лучше всех объяснял Женя Бушин, говоря, дескать, что "у Головы не голова, а Дом Советов". Колоритность его фигуры заключалась в том, что совершенно невозможно было дать этому человеку какую-либо, более менее четкую характеристику. Голова мог быть откровенно нудным, рассказывая какие-то очень интересные вещи, интересным, говоря редкостную нудятину, он мог одновременно быть изысканно галантным, хамя и плюя вам в душу, изысканно хамить, галантно плюя вам в душу, Голова мог веселиться, портя всем окружающим настроение и необычайно веселить всех, портя настроение самому себе. Лучше же всего у Головы выходило хамить, плевать в душу, портить всем настроение и быть нудным, причем оставаться при этом верным, преданным другом и просто классным парнем. Словом, личность уникальная.
Когда Женя поднимался по лестнице и думал как уговорить Голову поехать искупнуться, у того было отвратительное настроение, что было как раз кстати, потому что в этом состоянии Голова легче всего поддавался уговорам. Женя этого не знал и готовился столкнуться с проблемами.
Дверь со скрипом открылась.
- Привет, Дом Советов! - как можно более весело гаркнул Женя, переступая порог. - Поехали на озеро.
Возможно, как любому нормальному человеку, на этом месте Голове стоило опешить от столь неожиданного приглашения, но видно вы еще плохо знаете Голову. На эту могучую груду мяса невысокого роста с густым волосяным покровом и модно затемненными очками эти слова не оказали и не могли оказать никакого воздействия. Он остался стоять, неколебим как скала. Тут не то, что там какое-то "опешить", Голова не повел даже бровью. Вместо того чтоб водить бровью, он сказал:
- Поехали, - и махнул рукой...
От придирчивого взгляда читателя не укроется тот факт, что эта фраза уже не раз где-то звучала именно в таком варианте и покажется подозрительным то, что Голова в тот момент сделал все в точности также, как один из его соотечественников теплым весенним днем 12 апреля 1961 года, сделавший это слово и жест легендарными в одночасье. И да, действительно, автор должен признаться в том, что лихо ввернул в сюжет этот оборот, просто так, ради красного словца. На самом деле Голова не махал рукой, более того он вообще не подавал никаких признаков жизни. Он просто сказал: "Поехали!"
Рукой махнул Женя.
Голова начал ныть:
- Вечно вы так. Нет, чтоб сначала позвонить, поинтересоваться, каково вообще человеку, предложить ему свободу выбора. Так нет же, приезжают, как будто у них в одном месте горит, куда-то везут, вырывают человека с насиженных мест, - бурчал он, чуть-чуть не дотягивая до философских категорий, - Поступают чертовски-не-по-человечески!
Последние слова он сказал, переходя на крик.
- У тебя, кстати, ничего не горит? - поинтересовался Голова немного погодя.
Женя ощупал задницу.
- Вроде нет, - подняв глаза, Женя увидел, что Голова исчез, - Э! Ты где?
Голова вышел из комнаты в конце коридора.
- Куда ехать-то надо? - спросил он обреченно.
- Я же говорю на озеро, - пока еще спокойно, но, уже находясь на грани нервного срыва, вызванного головной болью, ответил Женя.
- Я понимаю, что на озеро. На какое озеро? У нас много озер. Но если ты хочешь на какое-то новое озеро, я тебя удивлю, когда скажу, что таких у нас в природе нет.
Разговор начал приобретать скандальный оттенок. Голова нырнул обратно в комнату.
- На мясокомбинат! - с трудом проорал Женя. Из глубины комнаты донеслось приглушенное ворчание, как будто ворчали в трубу:
- Не буду купаться. Просто так на солнышке поваляюсь.
Затем проворчали еще что-то. Затем из комнаты вышел Голова, неся в руках купальные плавки и полотенце. Женя озадаченно оглядел Голову, и уже было хотел что-то спросить, но тот его опередил:
- А ты Туше звонил? Может тоже поедет?
Женя максимально скептически отмахнулся:
- А ну его! Все равно не поедет. Работает, наверное.
Они вышли на пылающую солнцем улицу.
Глава 3
Говоря свою последнюю фразу, Женя не мог стопроцентно утверждать, что говорит истинную правду. Строго говоря, Женя вообще ничего не мог стопроцентно утверждать в тот момент, ввиду своего полукоматозного состояния, однако, несмотря на это, он оказался абсолютно прав.
И вместе с тем жестоко ошибался.
В смысле того, что на самом деле ситуация обстояла так: Туша действительно был на работе, однако, это обстоятельство нисколько не помешало бы Туше составить компанию Жене и Голове, а даже наоборот. Вкратце, Туша бы с радостью согласился, потому что в ту секунду его палец нажал на кнопку Жениного этажа в Женином лифте Жениного подъезда. Сзади него стоял молодой человек стажерского вида и усиленно нервничал.
Оба были одеты в строгие темно-серые костюмы, у каждого в руках имелись удобные стильные кейсы из черепаховой кожи.
- Нет... Я просто на всякий случай... Если что... А вдруг... он... того...
- Что того? Все будет отлично, - поспешил успокоить стажера Туша, но когда двери лифта открылись на нужном этаже, Туша все-таки отошел в сторону и властно приказал молодому человеку:
- Выходи первый.
Стажер, дрожа от страха, высунул голову из дверей.
- Как там? - полюбопытствовал Туша.
- Никого.
И Туша решительно бесстрашно вышел из лифта.
Здесь, автор считает нужным все-таки рассказать любопытному читателю, что из себя представляет сам Туша или Максим Александрович. Любопытный читатель, вероятно, захочет узнать у автора, как так получается, что в книге до сих пор нет описания главного героя этой самой книги, зато всякие разные Головы и Туши в ней описываются. На это автор уверенно ответит, что допущено недоразумение, но это не повод бить тревогу на самом интересном месте. Словом, автор обещает в ближайшем будущем восполнить этот пробел.
Итак, Туша...
Самые вдумчивые читатели уже запомнили, что настоящее имя Туши Максим Александрович. На этом их шапочное знакомство с не последним персонажем книги закончилось.
По большому счету, знать что-либо еще о Туше читателю совсем не обязательно. Иными словами это не вопрос жизни и смерти, но если кому вдруг интересно, то получайте.
Туша очень любил две вещи: играть в футбол на позиции последнего защитника и носить усы. Еще учась в школе и перейдя в шестой класс, первого сентября, когда все нормальные дети идут в школу с чувством легкой тревоги за свое будущее и букетами гладиолусов, маленький Туша пришел на линейку отнюдь не с чувством тревоги и даже не с букетом гладиолусов. Туша пришел в школу с усами.
В шестом классе!
Это вызвало шок. Чуть позже, когда шок сошел на нет, над ним начали подтрунивать, щипать в бока и дергать за усы. Убедившись, что они (усы, разумеется) настоящие, преподавательский состав дружно упал в обморок, дети впали в столбняк, и лишь двое старшеклассников нашли в себе силы позавидовать Туше.
Последствия этой разорвавшейся бомбы постепенно перестали проявлять себя только через четыре недели. Все это счастливое для маленького Туши время над ним никто не смеялся, учителя из соображений безопасности ставили ему одни лишь пятерки, а богобоязненные уборщицы испуганно крестились, едва завидев его. Потом, когда ажиотаж вокруг его постижерских выкрутасов поутих, все вернулось на круги своя, только с еще большим разрушительным эффектом. Над ним снова начали смеяться, уборщицы перестали испуганно креститься, начав презрительно плевать на пол, когда он проходил мимо. Ведь никто не может осудить уборщицу, если она плюет на пол, потому что она уборщица. Огромный плюс этой профессии.
В общем, Туша примелькался и понял, что говоря простонародно "овчинка выделки не стоит". Тут бы маленькому Туше остепениться и вернуться в нормальное безусое общество, но вспомнив с какими титаническими усилиями он отращивал эти усы все лето, решил не сдаваться.
Это был Тушин Первый Великий Жизненный Принцип.
Не в смысле "не сдаваться" или еще какая-нибудь подобная чушь. Тушин Первый Великий Жизненный Принцип звучал так: "НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ СБРИВАЙТЕ СВОИ УСЫ БЕЗ УВАЖИТЕЛЬНОЙ ПРИЧИНЫ".
Вот так. Ни больше, ни меньше.
Собственно Туша очень походил на одного весьма известного футбольного тренера. Это особая тема для разговора, потому что сходств было очень много. Но было и одно различие.
Дело в том, что Туша поклялся никогда не сбривать предмет своей гордости, а весьма известный футбольный тренер, как-то раз поклялся, что при одном, очень удачном стечении обстоятельств усы сбреет (не Туше конечно, они были незнакомы, а себе). И когда эти обстоятельства стеклись самым удачным образом, весьма известный футбольный тренер не стал, и подтвердил тем самым опасения многих, сбривать себе усы. Говоря проще, не ответил за свои слова.
Туша же держался своего Принципа долгих восемь лет (то есть восемь лет выглядел полным идиотом), после чего, с превеликим горем, пустил свою гордость под нож, или, вернее под бритву. Причина была действительно уважительная.
Это случилось вскоре после того, как в городе появились странные люди в темно-серых и бирюзовых костюмах. Люди эти вели себя странно, постоянно что-то кричали, продавали и всячески привлекали к себе внимание. С каждым днем их становилось все больше, а потом, в один прекрасный день, они будто провалились сквозь землю. Кстати, это сравнение отчасти верно. И хоть они провалились, это еще не значит, что они прекратили работать.
Эти провалившиеся люди начали искать сумасшедших людей. Не душевнобольных, как уже подумали многие, а именно сумасшедших. По-хорошему сумасшедших. Короче, настоящих психов.
Туша подошел им по всем параметрам. И тогда его, бедного-несчастного вырвали с третьего курса юридического института, посулив ему баснословную зарплату, высокую должность и полную секретность. Увидев, что Туша все еще мнется, в ход пошел главный козырь. Перед гарантированным местом в основном составе их сборной, да еще на месте последнего защитника, Туша устоять не смог. Что такое "их сборная" Туше не объясняли.
Было это так:
Тушу долго вели длинными низкими коридорами два могучих атлета, попеременно рассказывая ему анекдоты. Что удивительно, анекдоты ему нравились (они и впрямь были недурны), отчего Туша начинал бояться все сильнее. Наконец его привели в какой-то темный мрачный кабинет с грязными стенами, и бросили на до умопомрачения удобный диван. Неожиданный спазм душевной боли пронзил все существо Туши. Он понял, что над ним сейчас произведут жесткую расправу. Да! Именно, жесткую, и именно расправу.
На него, улыбаясь, смотрели три приятных, не лишенных дружелюбия лица. Два мужских и одно женское. Одно мужское начало разговор:
- Здравствуйте, наш добрый друг.
Туша мысленно попрощался с жизнью.
- Вы что не видите, он вас боится, - сказало лицо женское, двум мужским. - Давайте лучше я.
Она подошла к Туше, присела на корточки и нежно погладила его по руке. Туша вжался в диван и зажмурился.
- Нет. Нет. И еще раз нет! - воскликнуло третье лицо. - Давайте сразу. Максим, мы хотим, чтоб вы у нас работали.
Туша открыл один глаз. Женское лицо смотрело на него в упор и улыбалось так мило, что становилось не по себе. Он опять зажмурился.
- У вас, это где? - спросил он с закрытыми глазами.
- У нас, это в нашей организации, - пояснил мужчина, ничего не поясняя, - Мы ищем человека, который займет руководящий пост в одном из наших отделов.
- Нет! Черт дери! Мы не ищем! Мы уже нашли! - перебил его другой, неистово веселясь, и почему-то ударяя кулаком по столу поле каждого предложения. - Вы полностью нам подходите.
- По всем параметрам, - вставила женщина.
Потом ему назвали сумму.
Туша едва не проглотил язык от неожиданности, приосанился и начал деловито стряхивать несуществующие крошки со своих джинсов. В голове варилась каша из мыслей, слов и обрывков воспоминаний. "Такие предложения не делаются просто так", - вертелось в мозгу. В другой части мозга вертелось: "От таких предложений не отказываются". Туша бледнел и потел. Одним словом мялся.
Затем его добили:
- Мы дадим вам место в основном составе нашей сборной. На месте, как вы любите говорить, либеро.
- Я не люблю говорить "либеро". Я люблю говорить "последний защитник", - как в тумане произнес Туша. Ему никогда не предлагали место ни в какой сборной, а он так хотел этого. Если хорошенько вдуматься, это наверное было самое желанное желание из всех когда-либо желаемых Тушей. Это перевесило все. Он причмокнул и сказал:
- Я согласен. Только хотелось бы узнать, в чем будет состоять суть моей работы?
Что ему ответили, для автора осталось неизвестным. Да и какая вообще разница. Главное, что надо знать, Туша стал работать в этой престранной организации и работать весьма успешно. Своим друзьям он был вынужден врать, что работает в прокуратуре.
С их стороны было лишь одно условие, которое Туша никак не хотел принимать, но учитывая всю уважительность причины, скрепя сердце согласился. Что это за условие вы уже догадались. Подскажем. Это условие Туша сбрил.
На поверку, Туша оказался вполне сносным руководителем. То есть, его боялись, уважали и, в некоторой степени, любили подчиненные, к нему не было нареканий со стороны начальства, и вообще он был бы идеальным работником, если бы не одно "но"...
Исполнительная и безошибочная система на сей раз дала сбой. Желание любой ценой заполучить ценного сотрудника сыграло злую шутку. Как оказалось, престранная организация пообещала слишком много, но к ее сожалению контракт был подписан и обратного действия не имел. Ошибкой стал тот самый пункт насчет "последнего защитника", ибо показав в первой же игре за сборную все свои возможности, Туша буквально ошарашил всю, пришедшую посмотреть на новобранца, публику. При этом, автор не будет приводить в книге степень ошарашивания Тушей своих партнеров по команде. Эта степень, в которую следует возвести все те цитаты услышанные им на поле в свой адрес, попросту не может быть выражена никаким, известным человечеству числом.
Автор не будет говорить что Туша сыграл слабо. Более того, автор вообще предпочтет промолчать по этому поводу. Выражаясь в двух (или вернее в трех) словах, Туша был "бесподобен".
Он не очень хорошо играл в футбол. Причиной того был Тушин Второй Великий Жизненный Принцип.
Этот Принцип очень короток и был следующего содержания: "НАПАДАЮЩИХ НУЖНО ОБВОДИТЬ!!!".
Специально напомним, что Туша играл последнего защитника.
Ну вот. Вроде разобрались.
Действительно, хватит про Тушу, потому что когда его нога, облаченная в замшевую туфлю сорок пятого размера, нервно отстукивала по полу какой-то старинный французский марш, голос стажера откуда-то со стороны произнес:
- Не открывают, Максим Александрович. Что делать будем?
Туша глубоко и разочарованно вздохнул. Затем он напустил на себя вид мученика, выждал классическую паузу и нервно оглянулся по сторонам.
- Будем заходить, - ответил Туша... и зашел.
Глава 4
Женя стремительно сокращал расстояние между собой и озером со скоростью шестьдесят километров в час. Говоря "стремительно", автор никоим образом не лукавит и не пытается тем самым вызвать у читателя недоуменную улыбку. Просто надо учесть, что было воскресенье, плюс тридцать на улице, огромная армия тунеядцев рвалась к воде, а также еще то, что даже забыв о Женином состоянии, нельзя было забыть про дорогу на Мясокомбинат, которая, не давала развить самому отчаянному водителю больше тридцати километров в час. Женя, как уже известно, ехал шестьдесят и по праву мог считаться дважды отчаянным. Машины и люди вокруг него казались ему сказочными чудовищами. Огнедышащие, ярко-оранжевые спирали прыгали у него перед глазами, причиняя боль и мешая разглядывать чудовищ. Голова сидел рядом справа, и до безобразия был похож на всклокоченного седого Элвиса Пресли с двумя глазами, один над другим. Женя очень хотел, но боялся с ним заговорить. Он предпочел посмотреть на дорогу. Слева, уже в третий раз, его обгонял розовый тролль на белой девятке.
И тут, в течение нескольких последующих секунд, в мозг Голове (хороший каламбур) пришла довольно неплохая, и, как казалось на тот момент, здравая идея. Голова увидел пролетающий мимо них, на обочине, продовольственный магазин, успел подумать, что неплохо было бы в него зайти, когда тот уже совсем пролетел мимо них, и, наконец, предложил Жене остановиться, когда было уже совсем поздно. "Что-нибудь выпить!",- оправдался он при этом.
Следствием этого стали визг тормозных колодок и запахи сцепления и горелой резины метрах в пятиста от магазина. Пенсионеры на остановке возмутились. Из автомобиля, кряхтя, вылезли два молодых человека в шортах (причем один из них еще был в куртке) и бросились вдогонку друг за другом к магазину. Раскрытой машиной и оставленными в ней ключами зажигания ни один пенсионер не воспользовался, что возможно, некоторым образом повлияло на дальнейший ход событий.
Когда Женя ворвался в магазин, Голова уже сваливал в тележку все, что попадалось под руку, впрочем на некоторых товарах он останавливался подольше, потом корчил недовольную гримасу и... все равно сваливал в тележку. Более того, в другой руке, свободной от сваливания продуктов, Голова держал открытую бутылку пива и демонстративно отхлебывал из нее. Женю это немного шокировало. Убедившись, что за пределами машины, Голова перестал быть похожим на седого Элвиса, Женя, набравшись смелости, подошел к нему. Подойдя, Женя угрожающе зашептал:
- Ты чего, идиот? Нас же выгонят!
Он сделал попытку отобрать у Головы бутылку. Голова сопротивлялся.
- Чего!? - заревел он, - Я на выходе заплачу! Я пить хочу! Чего тут такого? Сам возьми.
С этими словами Голова технически отточенным движением руки откупорил новую бутылку пива и протянул ее Жене. Тот отвернулся. Охранники в углу испуганно зашептались и начали обходить их с флангов.
- Ну все сейчас примут, - обреченно-панически сказал Женя.
Голову, похоже это не волновало. По крайней мере, по его виду сказать этого было нельзя. Он улыбался и пил только что открытое им самим, для Жени, пиво. Один из охранников уже свернул в их ряд.
- Что за день?! - пробормотал Женя и приготовился к самому худшему.
- Нормальный день, - ответил Голова, приготовившись получать удовольствие.
Не было никаких сомнений, что охранник (совершенная, запрограммированная на совершение глупостей машина) направлялся именно к ним. Налицо были также две, практически выпитых, причем незаконно, бутылки пива и куча всякой ерунды, вываливающейся из магазинной тележки. Есть ли у Головы деньги, чтоб за всю эту ерунду заплатить, Женя не знал, но догадывался, что скорее всего нет. Он грязно, хотя и беззвучно выругался.
Женя смотрел на приближающегося охранника, прикидывая, что б такого соврать в свое оправдание. Прикидывалось плохо, а времени оставалось все меньше, и когда он уже решил пойти в наступление первым, чья-то тяжелая ладонь легла ему на плечо.
Женя обернулся. Сзади стоял точь-в-точь такой же огромный охранник, как и спереди. Вернее, нет! Тот, что был спереди, теперь-то был сзади. Так что, наверное правильнее будет сказать: "Сзади стоял точь-в-точь такой же огромный охранник, как и сзади". Да! Теперь все правильно. Теперь, где бы Женя ни находился, два охранника постоянно были у него сзади, находясь при этом по разные стороны Жени. Где находился в это время Голова, сказать было уже труднее. Скажем, что он был в прострации.
Так или иначе, осознание того, что два неизвестных человека, неизвестно чего от тебя желающих постоянно находятся у тебя сзади, постоянно находясь у тебя спереди, не привело Женю в состояние душевного спокойствия. Женя внезапно и очень отчетливо представил себе, как его сейчас будут учить жизни и правильным поступкам.
Страшный рот охранника медленно открылся и из него, на Женин ужас, вывалились следующие слова:
- Молодой человек, это не ваш "Линкольн" перегородил подъезд к магазину?
Женя реагировал долго, но зато правильно. Охранники терпеливо ждали ответа, хрустя при этом костяшками пальцев и хмуря лбы. В такой напряженной ситуации Женя сохранил хладнокровие:
- Чего!? "Линкольн"!? - спросил он как можно более язвительно, и добавил то, что в ту же секунду решило его дальнейшую судьбу, а именно:
- Не-е! Я на таком говне не езжу! - далее он забрал Голову, и они вместе вышли из магазина.
Женя, конечно, ничего не знал, да и не мог знать. А если бы узнал, то очень сильно бы удивился, что результатом, так небрежно оброненной им фразы, стало то, что где-то на севере Бельгии, через какие-то считанные доли секунды после его слов, один почтенный и весьма уважаемый в неких кругах господин скончался от сердечного приступа, а кое-где поближе, на дубовый стол грузно и решительно опустился кулак, и обладатель этого кулака громоподобно произнес: "Все! Этого парня пора брать!".
Повторим, Женя этого не знал, и как начало выясняться, не знал многого. Например того, что эту его злополучную фразу, бесспорно усилило, переданное секундой ранее, Тушей, из его квартиры сообщение о порванном матраце. Не знал он и того, что заработал на всем этом порядка семидесяти очков по системе Шпачека и вышел на безоговорочное третье место.
Кое-кто поспешил назвать это совпадением.
А пока заваривалась вся эта непонятная для Жени Бушина адская каша, Женя и Голова тыкались в неисчислимые ряды машин, пытаясь прорваться на пляж, с уже известной нам магазинной тележкой, набитой холодным пивом, острыми чипсами и, как вы уже знаете, прочей ерундой.
Пляж был до отказа забит молодыми привлекательными девушками. "Они не могут быть все легкоатлетками", - почему-то подумал Женя.
Глава 5
На пляже играли в волейбол и в карты. Женя не играл ни в то ни в другое, потому что его мысли как раз сейчас начинали приобретать ясность и стройность. Виной тому были пять подряд выпитых бутылок пива и холодное освежающее озеро, в которое он так и не решился зайти. Он полулежал-полусидел глядя на безукоризненно идеальный ландшафт, разрезаемый иногда пролетающим низко мячом и всласть думал ни о чем, нарушая свой главный принцип.
Главный Женин Принцип был прост до безобразия. Не пить за рулем!
Но, как мы усвоили из вышеизложенного, при наличии уважительных причин, принципы можно нарушать. И если тремя бутылками ранее, он с тревогой думал об обратной дороге, то сейчас она представлялась ему легкой и безобидной задачей с наипростейшим решением. Подогревало его еще и то, что Голова совсем не выказывал своего отрицательного отношения к этой проблеме. Дом Советов молчит - значит можно пить.
С момента их роскошного появления на озере прошло четыре часа и три девушки. Одна Жене совсем не понравилась, а двух других звали Катями и они, как и следовало ожидать, оказались легкоатлетками. Женя даже плюнул в отчаянии на песок.
Тот факт, что на протяжении последних полутора лет, Жене, на его пути по любовным фронтам, неизменно встречались одни легкоатлетки, не мог не насторожить его. В течение первого года он так тяжело все это переносил, что утратил веру в себя и приходил в ярость по любому поводу. Потом ему это наскучило, и он начал отыскивать в этом полезные моменты. Теперь он неплохо разбирался в легкой атлетике и даже вполне сносно владел молотом. Оставалось научиться его метать, но как раз этого он сделать не успел, ввиду сложных отношений со своей наставницей. Молотобойщица Катя начала подозревать, что у ее друга Жени, связь на стороне, и в этом она не ошибалась. Самое худшее случилось, когда она узнала с кем встречается Женя. Ей оказалась легкая и быстрая, длинноногая и золотоволосая эстафетчица Аня. Их тренировки совпадали по четвергам...
В общем, Женя предпочел таинственно исчезнуть, но до сих пор, в глубине души боялся случайной встречи с кем-нибудь из них. С того момента он твердо сказал себе: "Хватит!", но пока ему не везло.
Женя вручил, опешившим от негостеприимства легкоатлеткам Катям по две банки пива в руки и вытолкнул обеих с полотенца. Те, обиженно надули губки и что-то пробурчали.
- Идите, давайте. - ответил Женя, - А то сейчас молот запущу...
Барышни гордо отвернулись и ушли.
- ...В башку каждой. - добавил Женя, чтоб никто не услышал.
Потом он развернулся на живот и уснул.
Разбудило Женю то, что кто-то стоял прямо над ним, поставив носки своих мокасин ему под нос. Женя поморщился и гневно посмотрел вверх. В свете солнца над ним стоял страшный темный силуэт. Трудно было сказать со стопроцентной уверенностью, но похоже было на то, что силуэт был одет в брезентовый плащ.
"Вот идиот", - подумал Женя: "Летом, и в плаще". При этом он совсем забыл, что сам напялил куртку, когда выходил из дома.
- Отдыхаешь, да? - насмешливо спросил загадочный человек. - Все тебя ищут, а ты, значит, отдыхаешь, да?
Женя молча встал и заглянул человеку в лицо. Тут стало видно, что человек был примерно одного роста с Женей, носил курчавые волосы цвета сепия и действительно был одет в брезентовый плащ. Мужчина стойко выдержал Женин взгляд.
- Собирайся. - сурово сказал он. - Нас уже ждут.
Через девять секунд столбняка, Женя изменился в лице и нагло ответил:
- Чего! Тебе чего надо!? - он даже позволил себе толкнуть кучерявого в плечо. Тот отшатнулся и упрямо повторил:
- Собирайся, я сказал. Нас уже ждут.
То, что ответил Женя, не представляется возможным написать в книге. Скажем лишь, что это звучало более чем весомо, хотя и немного резало слух. Автор даже смеет предложить читателю нечто вроде игры. Пусть каждый сам представит, что он бы ответил на месте Жени.
Если хотите, свой ответ можете записать вот сюда: ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
На что кучерявый мужчина холодно произнес:
- Ну, раз так. Придется действовать силой.
Из брезентового рукава медленно выползло внушающее уважение, хромированное лезвие. Женя похолодел, но вовремя сообразил, что здесь его убивать не будут. Сделано это было специально, так чтоб он все видел.
Женя аккуратно, насколько это было возможно, огляделся по сторонам, ища Голову. Голова плескался в озере с двумя отвергнутыми легкоатлетками, и веселил их своим молчанием. Те задорно кричали, спрашивали, как его зовут, хватали за разные места, но он только лишь бурлил водой и плавал между ними. То, что он при этом оставался нем как рыба, их почему-то приводило в восторг.
Итак, помощи ждать было неоткуда.
- Тебе лучше поехать со мной, - холодно сказал кучерявый.
Женя все это понимал:
- Сейчас, только Голову дождемся. - тянул он время.
- Он останется здесь, - так же холодно протянул кучерявый. - Главное без паники.
"Мда, тупица!", - подумал Женя. Оставалось делать то, что говорил мужчина в плаще, но при этом попытаться найти какой-нибудь выход из сложившейся ситуации. Женя начал медленно одеваться.
- Быстрее, - то и дело торопил его мужчина, переминаясь с ноги на ногу.
- Да, подожди ты. Одеваюсь, видишь же! - то и дело парировал Женя.
Он мысленно посылал сигналы Голове, чтоб тот как можно скорей перестал резвиться с легкоатлетками, и помог другу. Сигналы не проходили. Женя попробовал зайти с другой стороны.
- Э-э-э. А куда едем-то?
- Увидишь.
- Нет, просто я на машине. Чего мы на автобусе поедем-то, - попробовал Женя, сделать из кучерявого полного дурака. На что тот читаемо ответил:
- Я тоже на машине.
- А на работу-то я завтра хоть попаду? - сделал последнюю попытку Женя и кажется, угадал, потому что кучерявый с интересом осведомился:
- А ты кем работаешь?
- Монтажником. Там, - Женя неопределенно указал рукой во все возможные стороны. - Монтирую, короче.
Разговора не получилось. Брезентовый мужчина втянул в себя носом сопли и пространно заметил:
- Не. Значит, не попадешь.
И тут, то ли сигнал прошел, то ли повинуясь какому-то своему шестому чувству, Голова закончил свои игры. И решительно ступил из воды на песок, смоделировав тем самым не то рождение Афродиты, не то хроники эволюции. На нем были черные лоснящиеся плавки, чуть выше которых ручкой было написано: БАРАБУЛИНА.
И еще шесть цифр, видимо означающих телефон. Где она взяла ручку в воде остается загадкой.
Пристально следящий за Головой брезентовый мужчина оживился и занервничал. Пристально следящий за брезентовым мужчиной Женя сжался в пружину и приготовился действовать.
И пристально следящий за своими коленями Голова расслабился и радостно вздохнул.
Время уходило. Кучерявый растерялся. Как ему сказали, нужен всего один, но в крайнем случае можно взять и двух. Как это сделать, да еще так чтоб никто не заметил, он не знал. Поэтому он процедил сквозь зубы:
- Пошли. Прямо сейчас. Не вздумай его звать.
А потом он сделал шаг в сторону и мельком глянул на Голову...
Жене хватило этой одной десятитысячной секунды, чтоб выбросить кулак навстречу брезентовому плащу. В течение следующей десятитысячной кулак вонзился кучерявому чуть выше живота, заставил того икнуть и очумело сесть на землю.
Женя развернулся, схватил в охапку все, что лежало под ногами, страшно закричал:
- Саня, бежим к машине! - ...и бросился в противоположную сторону.
Голова, впервые названный по имени, послушно выполнил все, что ему сказал Женя, и небрежно труся, добрался до автомобиля, где сразу же начал сохнуть.
Где-то вдалеке по пляжу носился Женя Бушин, ища свою машину, наступая на голые тела и безумно при этом вереща. Часть собранного в охапку он уже потерял, так как бегая, он махал руками над головой.
На свою машину он наткнулся совершенно случайно. Дрожащими руками он завел двигатель, и поглядев на Голову, честно признался:
- Чего-то я не понял ничего. Но, короче, надо ехать отсюда.
- Без проблем, - ответил Голова, - Я тебе только чехлы намочу.
Женя был совершенно согласен, ибо по его мнению брезентовый незнакомец должен был уже придти в себя. Он нажал на педаль газа.
Начинало медленно и тяжело вечереть. С окраин заметно поддувало. Тучи бурой, шевелящейся пыли подступали к городу, обещая бурю. В здании гидрометеоцентра, на третьем этаже, ветер с шумом распахнул форточку и унес с собой сводки, оставив город без прогноза на завтрашний день. Уже не хотелось купаться, невозможно было загорать, а дотемна еще оставалось уйма времени. Женя мучительно пытался разгадать загадку, загаданную ему сегодня на пляже. Решение не приходило. Он долго думал и сказал:
- Я, Голова, наверное, у тебя останусь. Домой не поеду пока.
- Без проблем. - ответил Голова. У него все было без проблем.
В это время, в начинающий вечереть город прямо с неба спустился самолет, из которого, на приветливую, гостеприимную землю, в числе других двухсот тридцати, совершенно не интересующих читателя людей, ступил высокий, сухой до изнеможения, чернокожий мужчина, гражданин республики Гана в идеально чистом кремовом пальто. В его внутреннем кармане ганец хранил паспорт, деньги на мелкие расходы и фотографию Жени Бушина.
Подъехавший автобус окатил нежнейшее кремовое пальто лужей грязи и отвез его обладателя в здание аэропорта.