Еще при жизни я очень любил бывать на вокзале. Это место, где на короткое время останавливаются поезда, останавливаются люди и, как ни парадоксально прозвучит, здесь останавливается жизнь. Да, да - в суете и шуме, в пульсации и ритме движения, в вечной беготне и спешке. Посмотрите на бездомного, мирно похрапывающего в углу, он никуда не торопится, ему больше некуда идти... Понаблюдайте за лицами тех, кто замирает под огромным табло и ищет глазами номер своего поезда и означенное время отправления или прибытия. Они разные, не знакомые друг другу, но всего на несколько секунд и незаметно для себя становятся как бы одним целым, и их лица выглядят почти одинаково. Я уже не говорю про зал ожидания: легкая дремота, сотни приглушенных голосов, шелест пакетиков и страниц.
Мне нравится, когда они вздрагивают от звонкого плача ребенка, наверное, подобное беспокойство заложено природой: каждый повернет голову в поисках ответа на вопрос - не угрожает ли малышу опасность? Вот тогда становится интересно -всего через долю секунды первый инстинкт уступает место самой сути человека. Я огорчен тем, что лишь немногие люди начинают улыбаться, гораздо больше тех, чье лицо исказится недовольной гримасой, но есть люди, в чьих глазах сверкнет злоба "я дремал, а меня разбудили!" Такие, как правило, оглядываются на источник шума не один раз, потому что зло непременно ищет вектор, куда направиться, на кого выплеснуться, стремясь "заразить" как можно большее количество людей. Эстафету принимает мать ребенка, тогда, если у нее есть прореха в душевном равновесии, она перенесет негодование на свою плоть и кровь, шикнув на него или даже шлепнув за нарушение покоя неизвестного ей дяденьки. Сильная женщина тут же вернет неприятный взгляд обладателю, вооружившись ничем иным, как самой любовью к родному дитяти. И я спокоен за тех детей, у кого такие матери.
Но, прошу прощения - немного отвлекся. Так почему же здесь делает остановку жизнь? Все просто - она останавливается в мыслях человека, который оказался на том или ином вокзале. И у меня, застрявшего безмолвным призраком на одном из них, есть возможность видеть и слышать причину каждой такой остановки. Собственно, это единственное мое занятие.
Каждый день я благодарю Бога за то, что отправил меня сюда, а не в ад, которого я заслужил, собственноручно сведя счеты с жизнью. Уже и не помню, что было тому причиной - все стало несущественным после смерти. Первое время я жутко страдал от того, что сделал, даже ненавидел людей, снующих туда-сюда целыми толпами, просто за то, что они живы. Но время учит, да, вы не ослышались, оно не лечит, а именно учит. И я учился на коротких остановках чужих жизней, улавливая мысли, сожаления, планы, потери, страдания, надежды, мечты...
Помню, как это случилось в первый раз. Я тогда сильно разозлился, даже кричал в самое ухо глупой девчонки. Она не слышала меня, конечно, но я не мог сдержаться. Свежа как ягодка, с румянцем весны на щеках и алым маковым цветом губ, с толстой пшеничной косой и ясными синими глазами. Я и внимание на нее обратил только из-за этой природной красоты. Однако в душе у девушки было черно и мокро. Грязь обволакивала ее всю, сделав яркое свечение ауры серым и безжизненным. Я сразу понял, в чем дело. Самоубийца. Глупая какая, нет, безрассудная! Всего пятнадцать лет, а какие страдания! - на самом деле и яйца выеденного не стоят. Парень бросил, видите ли! Любовь у нее! Да он через пять лет умрет от наркомании в общественном туалете.
Я вился вокруг нее, изнывая от желания достучаться и вопил от собственной беспомощности. В голове у девушки со скоростью современного компьютера мелькали изображения различных способов умереть быстро и безболезненно: игра в прятки, когда никто не ищет, и заглянуть в гроб со словами "Вот ты где!" - некому.
Я заметил, что она притопывает в такт музыки, доносившейся из открытых дверей одного из торговых павильонов. И тут меня осенило - все, что требовалось - сменить диск. Продавец как раз выбирал, какой из них поставить следующим. Я метнулся к витрине и принялся разглядывать разноцветные обложки вместе с ним. Где-то глубоко в подсознании той девушки сидела первая младенческая память. Это была песенка, которую ее мать слушала во время беременности, подпевая исполнителю.
Я влез в витрину с дисками и запел ее во все свое призрачное горло. Время было на исходе, девушка уже сделала шаг в сторону. Однако, далеко она уйти не успела. Продавец каким-то чудом выудил диск с той самой композицией - через минуту заиграла мелодия. Я приклеился к стеклу - девушка остановилась. Не оборачиваясь, она дослушала песню до конца; я знал, что ускоренное сердцебиение в ее груди означает победу. Что-то в ней изменилось, я пригляделся, ее аура стала сиять ярче. Ох, и радовался же я тогда - битый час носился по вокзалу с криками "ура!" Девушка уже села в поезд, купив диск, она приедет домой и во время летних каникул станет заниматься музыкой, а когда выйдет замуж, (за хорошего, кстати, парня) сыграет эту мелодию на фортепиано своему первому сыну, пока тот будет сосать указательный пальчик, находясь у нее под сердцем.
Честно говоря, я не знаю, почему именно на вокзале люди задумываются о самом наболевшем. Еще в первые годы своего нахождения здесь я сделал вывод - большинство их представлений о жизни - заблуждения. А все потому, что будущее не известно. Это правильно, в том и есть суть жизни - делать выбор, не зная, правильный ли он? стремиться осуществить мечту, не ведая - получится ли? ценить каждый день - ведь он может стать последним...
Однажды мое внимание привлекла пара - они громко ругались, эмоции зашкаливали так, что им было все равно, что их слышат другие. Ну а я, невидимый глазу, вообще стоял рядом, изучая ссорящихся.
А ведь люди - великие лжецы: говорят одно, а думают в это время - другое. Мир погряз во лжи. Но вы и так это знаете, верно?
Вот и она, женщина с копной поседевших волос, забранных в большой пучок на затылке, и с сильно накрашенными губами, срываясь на крик, напоминает мужу о давнишней измене, да еще и во всех подробностях. Откуда знает? Глупец, привел пассию к себе домой. Да, ей было больно, но только до тех пор, пока сама не познала плотских утех на стороне. Оба, так сказать, не лыком шиты.
Измены бывают разные: некоторые меняют судьбы, другие - способ что-то доказать себе, третьи - просто развлечение, ну, и так далее...
Эту пару отличало то, что оба любили друг друга все тридцать шесть лет, прожитых вместе. С того самого выпускного, когда невзрачный на вид и сутулый очкарик пригласил на танец толстушку-хохотушку с косичками. Двоих детей вырастили, уже и внуки есть, самый маленький на деда похож. Но чего не бывает в семейной жизни? Мужчина вот на вертихвостку грудастую позарился, а все от того, что без работы остался, а жена пилила каждый день... - не причина, конечно. Но ему тогда отвлечься захотелось, а у той - ни мужа, ни детей своих, да и до сих пор ветер в голове гуляет.
Давно дело было, но ругается на него женщина, как ни странно, чтоб со своей совестью легче жилось. У него - раз было, у нее - не один, да и душой прикипела к одному любовничку. Правда, через пару лет опомнилась, разобралась, наконец, кто ей на самом деле дороже.
Но как ничтожно все перед лицом смерти! Раз, два, три - и мужчина падает замертво от обширного инфаркта. Она - к нему, трясет за плечи, на помощь зовет. Вот дура-то! О любви своей говорить надо было... а ты!?
Сегодня у меня юбилей - уже пятьдесят лет, как моя душа живет здесь, на старом вокзале. Он теперь выглядит по-другому, но я до сих пор вижу его прежним. Вон там, даже после ремонта крыша течет, входные двери скрипят почти как деревянные, раздвижные механизмы срабатывают иначе, но скрежет при этом такой же, только гораздо тише. Мне, призраку, это слышно. А еще - я по прежнему слышу ваши мысли, и спасибо вам, за то, что так много думаете. А то, что бы я тут тогда столько лет делал?
Люблю на беременных смотреть. Такое чудо, я вам скажу! Вам оно только в мониторах аппаратов Узи доступно, а мне так никакого оборудования для этого не требуется. Малыши в животиках такие очаровательные, такие чистые и невинные, эх, смотреть - не наглядеться! Если бы кожа на животе была прозрачной, люди совсем по-другому относились бы к этому, особенно некоторые будущие отцы. А так - живот большой, круглый, и ничего... Он же, подлец, не видит своего сыночка, как тот морщится, словно от удара, когда папаша мамку обижает; и не слышит, как колотится маленькое сердечко от адреналина, выброшенного в кровь испуганной и расстроенной женщины.
Но она здесь, сидит, ждет поезд и гладит свой животик... - какой любовью светится ее аура! - я даже прищурился. Очень сильная женщина. Как-как? Василий, значит, в честь отца? Хорошее имя, хороший был человек, отец твой. Я очень порадовался за эту женщину: доучилась, бросила этого придурка, домой едет... Правильно, мама поможет, она - рассудительная и верующая, знает ценность человеческой жизни. Повезло Василию с бабушкой. Что ты там думаешь? Одна? Жаль, не могу тебе сказать, но это и не нужно - сама скоро узнаешь. Ты и не помнишь того парня, что провожал тебя взглядом, полным любви, и на дискотеках, и в магазине, где работает до сих пор. А руки-то его как тряслись, когда сдачу отдавал! Ох, и тосковал же он по тебе, красавица, а ты его днем с огнем не увидела бы. Зато, когда в парке с коляской гулять будешь - разглядишь как следует, и дочку еще ему родишь...
Ну, это потом, а сейчас... ой, что же это!?
Что это!?
Вокруг меня все побелело и воссияло. Стало тихо и страшно. Моя душа сжалась в комочек. А потом я увидел Его. И еще - вспомнил из-за чего лишил себя жизни. Честное слово, была бы голова - ударил бы себя по лбу кулаком. Вот дурачина! Влез в долги, очень большие долги. Был слишком самонадеян, бросил институт и открыл свою фирму, а спустя два года прогорел до основания, продал все, что было и в завершение ко всему - проигрался в казино.
Моя смерть была пьяной и глупой, и, надо сказать, мучительной.
- Теперь ты понял? - спросил меня Бог.
Я не посмел с ним заговорить - так мне было стыдно.
- Готов попробовать еще раз?
Моя душа упала ниц в немом согласии, смиренно получая благословение Отца.
* * * * *
Бригаду скорой помощи вызвали прямо в зал ожидания. Девушка рожала в присутствии сотен людей, и все как один вздрогнули от громкого младенческого крика.
- Как назовете сына, мамочка? - спросил врач.
- Василий, в честь отца, - проговорила она сквозь слезы.
Меня положили на грудь моей матери, и время снова остановилось, здесь, на старом вокзале.