Ненависть к себе помогла рукам двигаться, как нужно. Обычно выпитая водка в количестве одной бутылки делала их слабыми и непослушными. Но не теперь, когда твердое решение закончить бесполезное существование требовало исполнения. Намаялся он бороться за жизнь, работа достала, родственники допекли, сынишка называл отцом другого. Он не осуждал жену за то, что ушла. Он не справился. Чувство вины затуманило глаза, он оторвался на миг от скручивания веревки, чтобы вытереть слезы. Всхлипнув, мужчина закрепил один конец за вентиляционную трубу в ванной, второй накинул себе на шею, затянул.
Страха не было, боли не чувствовалось, сопротивляться не давало ослабевшее от выпитого тело.
Покой. Где же этот пресловутый тоннель? И про это наврали, гады. Что это? Слабый шарик света крутился и приближался. Главное - боли нет. Почему не сделал этого раньше? Шарик совсем близко, что-то в нем мелькает, какие-то картинки, как в телевизоре. Ослепительная вспышка ударила в глаза. Он оказался внутри нее.
Он увидел себя, радостно смеющегося от того, что брошенный мячик попал в импровизированные ворота из двух кирпичей. Его сын подбежал к нему и обнял.
Все закрутилось и другая картинка возникла перед глазами. Он стоит с цветами в больнице, а незнакомая женщина выносит белый сверток одеяла с розовым бантиком. Он подошел ближе и тоже заглянул под уголок.
- Доченька моя, - сказал другой он.
Свет снова закрутился и он увидел другие картинки из той жизни, которая у него могла быть - там росли дети, он их женил, строил дачу, любил жену, заводил собаку... если бы...
Нечто колючее и тугое сдавливало шею, больно, очень больно, что-то хрустнуло, и он полетел вниз, в темную бездну. Он тонул в море пустых бутылок от коньяка, водки, дешевого вина и пива. Он протягивал руки вверх и кричал, он умолял позволить ему вернуться и все исправить, он никогда не увидит свою дочь. Он понял, что не дал ей даже родиться.
Над горой холодной стеклянной тары, где извивалась в агонии сожаления его душа, огромной скрученной змеей качалась пустая петля.