Пожалуй, это было самое паршивое место в этом паршивом лесу. Барьят уже третий день продирался сквозь чащобу. Лишайники, свисая с ветвей засушенных деревьев, так и норовили намертво прилипнуть к лицу и одежде. Земля под ногами казалась мертвой. Даже трава не росла. Утоптанный глинозем, словно только что выметенный сумасшедшим садовником, нагло скрывал следы всего живого. Будто звери обходили стороной это паршивое место. Только под особенно толстыми стволами валялись корявые ветки.
- Жуть какая, - пробормотал молодой человек.
За долгие дни путешествия он начал привыкать разговаривать сам с собой, или с тем, что подвернется под руку.
Грянули сумерки. Лучшее, что можно было сделать, это остановиться на ночлег. Топлива вокруг хватало, и Барьят разжег небольшой костер, набрав веток возле ближайшего дерева.
Подогрев последние куски мяса, оставшиеся от посещения деревушки у реки, он поужинал, завернулся в одеяло и собрался поспать возле тлеющих углей. Однако подлая луна светила прямо в лицо, мешая заснуть.
- Какого черта, - ворчал Барьят, очередной раз перевернувшись с боку на бок. - Я лекарь. Лекарь, а не бродяга, сбивающий пятки по дорогам.
Он попытался сильнее зажмуриться, но добился лишь того, что причудливые тени, созданные луной, запрыгали активней и стали еще страшнее.
- Жуть какая, - снова простонал Барьят. Он сел, закутавшись в одеяло, расставаясь с надеждой выспаться.
- Согласен, - раздался голос совсем рядом.
Приняв голос за галлюцинацию, вызванную одиночеством, Барьят первые несколько секунд сидел спокойно. Затем взял топор и решил пополнить запас дров.
- Лишайники, лишайники, чуть-чуть мха и чертов сухостой. Надоело!
Барьят замахнулся топором, но в последний миг остановился.
- Кто его знает, может они живые. Просто так выглядят. Вот был у меня пациент. Лежал труп трупом. Только что не вонял. Хорошо, похоронщикам не сдал. Так встал через месяц и домой пошел. Даже не заплатил, скотина.
Продолжая бормотать, молодой человек сунул топор за пояс, собрал с земли обломанные ветром сучья и отволок их к костру.
- Надоело мне тут все.
- И мне, - снова послышался тот же голос. Для галлюцинации он стал слишком навязчивым. Повертев головой, Барьят никого не заметил.
- Вся ясно, - печально вздохнул он, - Я тихо схожу с ума.
- Ну, еще бы, - согласилась галлюцинация. - Который день в таких условиях, да с непривычки...
- Ты, плод больного воображения, вызванный тяжелой дорогой. Заткнись, а? - попросил Барьят, медленно вытаскивая топор из-за пояса. Он не был дураком, и уже понял, что имеет дело с чем-то живым, и, скорее всего неприятным. В таком месте столкнуться с приятным казалось невозможным. - Или к огоньку присаживайся, поговорим.
- Угу. В твоих родных местах, стало быть, принято в гости с топором зазывать? Положи игрушку-то. Захочу - так порву, вместе с ним. Только мне б побеседовать сперва. Скучно здесь. В Гнилую топь редко кто добровольно заходит. А ты, вроде, не преступник, не ссыльный...
Барьят тихо упал, едва заслышал про Гнилую Топь, он-то надеялся, до нее еще пара дней ходу.
Открыв глаза, лекарь увидел склонившееся над ним чудовище. Сутулое, коричневое, смутно напоминающее человека.
- Очнулся? - радостно спросило оно, и даже, кажется, подмигнуло. Было плохо видно, тем более что веки чудовища, как и все остальное, больше напоминало кору дерева. - Хорошо. Плохо гостя сонного задирать.
- Зачем задирать? - слабо простонал Барьят. - Ты меня есть собрался?
- Да нет. Не ем я мясо. Просто скучно здесь, ты незваным приперся, да еще вот рука болит. Верхняя. Настроение сам понимаешь... препоганое!
- Верхняя? - Барьят почувствовал, как опять медленно ложится на землю. - Жуть какая.
- Какой, - строго поправил странный собеседник. - Меня зовут Жуть, и я "какой". Ясно? Хочешь умереть очень медленно и весьма мучительно, можешь еще раз обозвать. А верхняя - это вот эта.
Существо замерло, став похожим на сухое дерево, но потоньше, и всего с четырьмя ветками. Теперь, в свете вконец обнаглевшей луны, Барьят ясно разглядел и четыре руки, и ноги, смахивающие на раздвоенный и плохо сросшийся ствол. Вскоре Жути надоело стоять без движенья, и он опять принял человеческий облик. Вернее, начал шевелиться, приобретая черты человека. Теперь Барьят разглядел еще и крючковатый нос, и выпирающие изо рта острые сучки, игравшие роль клыков. Заодно рассмотрел как следует когти на длиннющих пальцах всех четырех рук. И раздувшийся локоть на верхнем правом суке. То есть руке.
Он подобрал топор. Только теперь молодой человек заметил, что выронил единственное оружие. Жуть задумчиво провел когтем по лезвию, издав леденящий скрежет. Подумав еще секунду, перекусил рукоять. Обломки топора тяжело шлепнулись к ногам Барьята. Сориентировавшись, он подхватил тот, что с лезвием, зачерпнул им, сколько смог углей, и бросил в лицо Жути.
- Сопротивляется! - довольно завопил тот, стряхивая с носа угли, - Отважный! Ну все, парень, буду потрошить тебя медленно. Всегда было интересно, чем отважные от трусов отличаются. Давеча вот попался мне один, его за убийство сюда сослали. Ох он и орал, ох и умолял... Сравню, что у вас в животиках.
Похихикивая, Жуть сцапал Барьята поперек пояса одной из рук, двумя другими за шею и потянул. Боль была страшная. Позвоночник затрещал от напряжения, из горла вырвался хрип. Тут Жуть охнул, на секунду ослабил хватку и перехватил шею Барьята другой рукой, здоровой.
- Дубина ты бестолковая! - едва дыша прохрипел Барьят, - Ничем не отличаемся! Это различие в душе! Ею философы сколько лет занимаются, и то никак не сообразят.
- Чего? - от наглости жертвы Жуть едва не выронил его на землю.
- Тебе книжки читать надо, а не людей потрошить. Лучше б вон руку вылечил. Смотри, начнется заражение, вовсе ее рубить придется. Или пилить, уж не знаю как лучше.
Жуть осторожно поставил игрушку на землю. Обошел вокруг, внимательно приглядываясь. Следов за собой он не оставлял, ступал мягко, хотя было заметно - просто так эту Жуть с ног не собьешь, цепкое.
- Скучно ему, видите ли, - сипел Барьят, растирая горло и шею. Спина болела сильнее, но восстановить дыхание важней. Прокашлявшись, он продолжил, - Вот, смотри, "коллега".
Взяв ветку, Барьят, пока Жуть не опомнился, начал рисовать на земле человека. Получалось плохо, жесткая почва не поддавалась. Жуть молча отломил коготь одного из пальцев и протянул Барьяту. Содрогнувшись, тот взял коготь, и дело пошло веселей. Объяснив назначение мозга, почек и кишечника, Барьят перешел к печени.
- Она находится вот здесь, - он обозначил место на чертеже, и, для наглядности, показал на себе. - В общем, положи сюда ладонь и нащупаешь. Совершенно для этого не надо вскрывать. Со спины будут почки за ребрами, это ты уже знаешь, а спереди печень. Очень интересный орган, скажу тебе. Лично я считаю его не менее важным, чем сердце.
Когда язык у Барьята заболел, а луна, мешавшая давеча заснуть, тихо скрылась за деревьями, он отряхнул ладони и обратился к неподвижному Жути.
- Все понял? Вообще-то, для изучения строения человека книги есть. Я б тебе переслал, но при таком дурном характере ты и меня порвешь, и посланца с книгами.
Жуть задумался, вперившись взглядом в рисунок.
- Не буду я тебя задирать, - решил он, наконец, - По крайней мере, до вечера. Расскажи еще что-нибудь, а? Скучно мне. Я столько людей распотрошил - сказать страшно. А что для чего до конца не понял. Мне в детстве один пытался рассказать, только я маленький был, плохо понял. И потом, сюда раньше убийц всяких ссылали, и все такое... Я еще с тех пор как человекам был, помнил, таких убивать надо.
Печально вздохнув, Жуть покосился на Барьята.
- Ничего себе - убийц! - возмутился молодой человек, - А сам-то, сам!
- Ты на меня не кричи, - предупредил Жуть, - С тех пор как меня заколдовали, я не человек. И себе подобных не убиваю. Ясно? А ты вот сейчас дочирикаешься. Разорву и проверю, вдруг ты тот самый случай, когда сердце справа, или почка всего одна.
- Человеком?
Барьят задумался. То, что Жуть был когда-то человеком, в его глазах многое меняло.
- Руку покажи.
Жуть слегка опешил.
- Что уставился? - Барьят почувствовал себя в родной стихии. - Ты меня убьешь в любой момент. Но я давал клятву Зору - Целителю, и хочу предстать перед ним чистым. Понятно?
Выяснилось, что Жуть прекрасно чувствует боль. В меньшей степени, чем люди, но достаточно, чтобы Барьят во время осмотра его локтя пару раз отлетал, сбитый здоровыми руками. Ругаясь, как извозчик, он возвращался к осмотру, укоряя Жуть в трусости и умении справляться только с беззащитными людьми.
- Беззащитными?! - взвился Жуть после очередного упрека, - Последний, кого мне присылали на растерзание, убил четверых детей!
- Потом расскажешь. Могу поспорить на горбушку хлеба, он был здесь не меньше пятнадцати лет назад.
- Не считал я, - обиделся Жуть.
Вместо ответа Барьят сунул ему в пасть остатки топора.
- Закуси. Сейчас будет очень больно. У тебя в локте лезвие ножа застряло. Давненько застряло. Зарасти успело.
Отколупав верхний слой кожи, больше похожей на кору, Барьят смог, наконец, почти полностью открыть торчавший кусок ржавого лезвия, уцепился за него едва ли не зубами и потянул изо всех сил. Жуть мычал, но терпел.
- Вот оно, - пропыхтел Барьят, и сплюнул белесую кровь. - Здорово засело, дрянь такая. Долго не болело, потому что свежее было. Потом ржаветь начало. Еще пара лет, и точно руку пришлось бы отрубить.
На земле лежал старый, насквозь проржавевший обломок. Барьят ждал смерти. Он, правда, надеялся, что благодарная тварь убьет его быстро и без мучений.
- И что теперь делать? - едва ли не жалобно спросил Жуть, после долгого молчания. - Ты меня спас, убивать тебя как-то не хорошо. Слушай! Давай, ты лучше мне расскажешь, что здесь забыл, и как сюда попал! Вдруг ты не преступник, я тебе поверю, да и отпущу. Учти только, я ложь за версту чую. Соврешь - сразу сверну шею. Не, не сразу, сперва помучаю, конечно...
Вздохнув, Барьят принялся за свою повесть.
Ему нужна была Слеза Богини. В этом месте, не дожидаясь начала рассказа, Жуть принялся хохотать, издавая скрипучие звуки, словно сошедшее с ума дерево. Замахав руками-ветками, попросил продолжать, не обращая внимания на глупую выходку дикаря.
Решив не раздражать опасного собеседника, Барьят начал заново, с того момента, как три года назад, после окончания Школы Лекарей, прибыл работать в город на берегу моря. Кроме него, там еще работал старый, выживающий из ума лекарь, лечивший последние годы все болезни при помощи пиявок. В силу привычки горожане ему доверяли, неудачное лечение списывали на происки демонов.
Для начала Барьят устроился к старику помощником и учеником, так как первое время был обязан работать под присмотром настоящего лекаря. Советы тот давал дельные, но считал помощника слишком молодым, и не способным для лечения серьезных заболеваний, и каждый совет заканчивал фразой: "но лучше поставить пиявку". Впрочем, вскоре старик совсем перестал выходить из дома. Возраст давал о себе знать, и он все чаще, выслушав жалобы пациентов, строго наставлял Барьтята, какую пиявку куда приставить и отправлял по вызову, сам оставаясь у горящего камина, особенно в холодные зимние дни, когда с неба сыпала ледяная крошка, и северный ветер пытался сдуть кровлю с крыш. Это устраивало обоих. Барьят, осмелев, лечил пациентов по-своему, старик пожинал лавры от удачного лечения, или списывал на злые силы в случае неудачи.
- И скольких ты угробил, пока выучился как следует лечить? - перебил Жуть.
Он намотал, по совету Барьята, кусок тряпки на острый сучок, и теперь сосредоточенно чистил рану в локте, изгибая руку под немыслимым углом.
- Судья нашелся, - буркнул Барьят, - Двоих всего. У одного легкие сгнили, поздно обратился, второй спину сломал, когда с обледенелой крыши рухнул. Понесло его дымоход прочищать в одиночку, веревка возьми, да оборвись. Еще, правда, случай был... Ты слушаешь, или нет?!
- Ладно тебе ворчать-то! - Жуть вынул из раны пропитанный застоявшимся соком лоскут и потребовал новый. - Слушаю я, слушаю.
Барьят безропотно оторвал край заметно укоротившийся рубахи и продолжил рассказ.
Значит, старик сидел у камина, мнил себя по-прежнему великим лекарем, а молодой человек постепенно набирался опыта. Самым сложным в его практике оказался случай с молодой девушкой...
Тут Жуть скорчил рожу. Даже с его корообразной кожей пренебрежение было настолько заметным, что Барьят всерьез испугался за свою жизнь - утратившее интерес к рассказу существо вполне могло порвать на куски, и проверить, на месте ли обе почки и сердце. Но обошлось. Жуть только попросил пропустить ту часть повествования, где говорилось о любви и прочих занудностях.
- Ты сразу к делу переходи. Вот, ты вышел из города, и поперся на поиски счастья... Интересное что-нибудь было?
Задумавшись, Барьят привычно оторвал еще кусок рубахи на смену пропитавшемуся лоскуту.
- Вроде нет.
- Жалко, - всерьез огорчился Жуть. - Тогда давай по порядку. С подробностями. Вы, люди, самое интересное все равно не замечаете.
Для начала Барьят отправился к гадалке, жившей в гроте на берегу. Уверенный во взаимности чувств прекрасной Дики к его скромной персоне, он спросил только, где найти Слезу Богини. Гадалка посмеялась, затем, поняв, что гость спрашивает вполне серьезно, попыталась выставить его за дверь. Настырный лекарь наотрез отказался покинуть комнату.
- Я живу тут одна, - урезонивала его гадалка, - Зарабатываю на жизнь. Многие клиенты настолько мелки, что их путь по звездам и волшебным шарам не прописан, потому и вру, как могу, пытаясь заработать на безбедную старость. Это же не грех! Зачем ты сюда пришел? Спросил бы еще, где найти звезду, упавшую с неба в прошлом месяце.
- Но "слеза" существует взаправду, - упрямо отвечал Барьят. - Я заплачу, не сомневайся. Не прошу ведь чудес. Просто попробуй.
В конце концов, гадалка сдалась. Деньги, предложенные настырным клиентом, ей пришлось бы зарабатывать долгие месяцы, а если этому лекарю угодно спустить свои сбережения на бесплодные попытки, его право. В глупый поиск молодого человека она не верила. Однако обещание полновесной монеты в день (деньги вперед) заставило ее раздуть ноздри в охотничьем азарте и вытащить на свет из сундука самые волшебные вещи.
- Значит так, - предупредила женщина, - Падающие звезды, Слезу Богини, сердца Драконов и Молодильные яблоки я искать не собираюсь. Приходи лет через тридцать, когда из ума выживу, вот тогда возможно. Пока же будем искать твою Цель. Ты загадывай, загадывай.
Целую неделю Барьят прожил в доме гадалки, каждое утро выкладывая по монете из своего скудеющего кошелька. И каждый день гадалка честно пыталась отработать деньги. В обязанность лекаря входило правильно поставить вопрос.
- Как мне найти Слезу Богини! - спрашивал Барьят, и в хрустальном шаре отображались смеющиеся рожицы.
- Как найти то, зачем я иду! - вопрошал он на следующий день, и волшебный кристалл тихо сползал со стола, ухитрившись миновать все камни ответов по пути.
- Куда мне идти! - задавался вопрос на следующий день,
Камень путников посылал настолько откровенно, что Барьят краснел.
На восьмой день гадалка сдалась. Убытков от настырного гостя она не испытывала, но клиенты, уставшие ждать, пока она освободится, уходили к другим гадалкам. Жили те дальше, но принимали всех желающих.
- У тебя один выход, - ответил Барьят на упреки женщины, - Помочь мне найти свою цель. Представь, я вернусь со Слезой Богини, и всем расскажу, что именно ты помогла ее найти. Тогда люди пойдут к тебе! Раз ты помогла найти несуществующее...
В запасе у нее оставалось последнее средство. Книга. Обычная книга, снятая наугад с полки, где их пылилась целая сотня. Гадалка их, конечно, не читала, но на клиентов, приходивших за советом, такое богатство производило хорошее впечатление. По крайней мере, никому другому Барьят не предложил бы по монете в день, включая, правда, ночлег и пропитание. Он назвал номер полки, затем, прикрыв глаза, попросил взять пятую книгу слева и совершенно не удивился, когда она оказалась Книгой Древних Легенд.
- Уж извини, дорогой, спрашивать буду я, - твердо решила гадалка. - Ты же называй номер страницы и строку, которую надо отсчитать сверху. - Итак. Куда пойти ему... Нет, это я и без книги знаю. Еще пара потерянных клиентов, скажу напрямую. Ответь мне, Книга, куда направить лекаря Барьята, чтобы он перестал тревожить меня своими ду-рац-ки-ми воп-ро-са-ми. Пожалуйста! Ну, давай, называй.
Барьят задумался. Сперва он пытался найти закономерность, едва не приплел дату рождения свою, потом матери, но язык не повернулся назвать их, и Барьят ляпнул первые числа, пришедшие в голову.
- Смотрим, - согласилась гадалка, и захихикала.
- Скажи ему, чтоб шел туда, куда ведет его судьба.
В Гнилые топи, в дальний путь, пошли его,
И позабудь о славном рыцаре, о том,
Кто властью девы окрылен...
- С удовольствием позабуду, - заявила гадалка, - С большим удовольствием. Дальше давай.
- Подожди, - спохватился Барьят, приходя в себя от такого ответа.
- Нет, не подожду.. Хотел правды - получи ее, за другим ко мне не ходят.
- Я понял, что надо идти в какую-то Топь. Понятно, Слезы Богини на дороге не валяются. Но как ее найти, Топь эту Гнилую!
- Скажи мне, Книга, как найти ему то, что он ищет.
Он вновь назвал страницу.
- Есть те, кто счастливы как ты,
До обретения Мечты.
Когда увидишь, все поймешь,
И путь к любимой обретешь.
- Стоп! - взмолился Барьят, знавший продолжение этой легенды, и очень не любивший стихи, - Я понял. Надо искать счастливого человека, он будет путеводителем в Гнилой топи, где я смогу найти Слезу Богини. Верно? Только не просто счастливого, а особенного.
- Лично мне все ясно, - заключила гадалка, - Топать ты должен на юг, найти там счастливого человека, поинтересоваться у него, где Слеза. Или на запад.
- Но там море! - воскликнул Барьят.
- Вот и отлично. Если утонешь, то сразу перестанешь мучить людей глупыми вопросами.
С чувством облегчения она встала и пошла к полкам, вернуть книгу на место. По пути краем широкой шали сшибла одну из безделушек, стоявших на столе. Это оказалась вырезанная из зеленого камня лягушка, и упала она прямо на колени Барьята. Гадалка обернулась на звук и замерла, так и не поставив книгу.
- Интересно, - задумчиво протянула она. - Эту лягушку я нашла на берегу лет пять тому назад. Возьми-ка ты ее себе, раз уж она так просит. Теперь собирай свои монатки и убирайся, пока солнце высоко.
Собрав пожитки, Барьят двинулся по дороге на юг, ведущей вдоль берега моря. Весна растопила снег, и, едва он отошел подальше от города, вместо аккуратно уложенных камней под подошвами зачавкало раскисшее месиво. Вот тогда Барьят впервые вспомнил, что он лекарь, а не бродяга и вдобавок оставил пациентов на попечение разбитого старика, забывающего, порой собственное имя. Но мысли о возвращении показались глупыми, едва вспомнил о Дике, ждавшей его. Так началась настоящая дорога.
- У тебя поотваливались подметки задолго до первой деревни, - радостно предположил Жуть. Он оставил рану в покое, и начал ковыряться в дорожном мешке Барьята, словно в своем собственном. Естественно, молодой человек предпочел смолчать по этому поводу, но замечание о подметках его задело.
- Между прочим, я, когда в Школе Лекарей учился, иногда по три деревни за день обходил, - обижено заявил он, - Просто давно практики не было. В городе все иначе.
- Я про тоже, - кивнул Жуть. - Постарел, обленился, все такое.
Он вытряхнул из мешка котелок и примерил его на голову, - Каска, да? На случай, если решат по башке дать?
Котелок оказался маловат, и свалился в потухший костер, взвив облачко пепла.
- В нем суп варят, - ехидно напомнил Барьят, - А вот это веревка. На ней можно, к примеру, завязать узелок.
Жуть демонстративно провел когтем по деревяшке, оставив глубокий след. Опомнившись, Барьят принялся рассказывать дальше, опасаясь, как бы любопытный собеседник не вздумал произвести вскрытие его, Барьята, трупа.
Так вот. Подошвы сапог были целы, но счастливого человека Барьят не встретил до наступления последнего дня весны. О заработке все это время он не беспокоился, пациенты находились, куда бы Барьят не зашел. Встретить счастливого человека в городах Барьят не рассчитывал, слишком там суетно. К тому же в деревнях люди знали друг о друге все, частенько приносили сплетни о соседних деревнях, и, если случалось нечто, действительно заслуживающее внимания, из тех самых городов, куда молодой человек решил не заходить, экономя время. Его ожидания по большей части оправдались. Радуясь почти бесплатному лекарю, крестьяне охотно болтали о местных сплетнях. Когда же наставала пора уходить, щедро собирали припасы в дорогу.
Из-за серьезных пациентов несколько раз лекарь задержался надолго. Самым сложным оказался случай, когда у молодой женщины началось внутреннее воспаление. Пришлось делать операцию, отрезать лишнюю кишку. Поскольку ни заморских трав, отбирающих сознание, ни даже простого дурмана в деревни, естественно, не было, а посылать за ними в город было равносильно убийству пациентки, Барьят оперировал под крики бедняжки, и проклятия удерживающих ее мужа и брата. В конце концов, женщина потеряла сознание от боли, работать стало легче. Наложив швы, Барьят привел ее в чувство нюхательной солью, и занялся мужем. Тот словно замер, вперившись в одну точку, никак не желая отпустить жену. Потеряв терпение, Барьят попросту надавал впечатлительному крестьянину пощечин, тут же получил кулаком в челюсть от пришедшего в себя "пациента". Вправление собственной челюсти стало вторым сложным случаем.
При упоминании об операции Жуть оживился. Барьяту пришлось потратить минут двадцать на объяснение, что именно и откуда он вырезал. Любопытные взгляды собеседника, бросаемые на нижнюю правую часть живота молодого лекаря, заставили того всерьез опасаться за собственную жизнь. К счастью, Жуть заинтересовался рассказом, и, вздохнув, просил продолжать. Видимо решил, что вскрыть всегда успеет. Не Барьята, так другого поймает.
Весна плавно перетекала в лето. Барьят научился подолгу ходить, оставляя в целости пятки и сапоги. В разговорах с людьми больше слушал, чем говорил, но при случае передавал свежие новости из соседних деревень. Каким-то образом, весть о всезнающем, умелом и почти бесплатном лекаре мчалась впереди него. Наверное, успевала забежать, пока Барьят возился со сломанными костями, пропоротыми вилами ногами, обсыпанными сыпью детьми и прочим. В общем, в одной из деревушек, едва успев справиться с вывихом лодыжки у старика, Барьята позвали к старосте.
Оставалось только кивнуть, и приготовиться к долгому разговору о тщетности поисков.
- Н-да, - староста почесал затылок. - О тебе слухи разные ходят. Вроде других лекарей не позоришь, если в деревне какой другой есть, просто ночуешь, и дальше идешь... Смеются над тобой, конечно, да ведь как иначе, такую ерунду искать.
Он замолчал. Барьят потягивал крепкий чай, ожидая продолжения. Чутье подсказывало, лучше послушать, даже самые долгие поиски могут окончиться удачно. Возможно, настал именно такой момент.
- У меня шурин в соседней деревне, - продолжил староста. - Так он говаривал, в трех днях пути к востоку и впрямь живет счастливый человек. Девушка. Она всегда счастлива.
Барьят едва смог сдержать разочарование.
- Ты спокойнее, спокойнее, - велел староста, угадав его мысли. - Она в своем уме. Хозяйство ведет, в храм молиться ходит, все как положено. Только она всегда счастлива. Вот скажи мне, отчего девки лет в семнадцать страдают?
- Ну, - замялся Барьят, - Не знаю. Наверное, если больны. Или с родителями что-нибудь случается, с братьями - сестрами. Может дом сгорит, или другая беда...
- Молодой ты, - пренебрежительно бросил староста, - Девки в таком возрасте и не то переживут. Чаще всего в них дурь играет, когда любовь неразделенная. Сколько их топиться, вешается от этого дела... То у них радости до чердака, а как глянет парень на другую, сразу жизнь не мила. Ну и то, что перечислил, конечно, тоже. Так вот, та, о ком говорю, всегда счастлива. Ты б сходил, сам глянул, здесь не далеко. Только вот... ноги у меня болят. Помог бы?
Осмотр и подбор трав для лечения, заняли весь остаток дня. От нетерпения Барьят едва не поставил пожилому человеку ложный диагноз, но быстро взял себя в руки,
К тому времени, как Барьят покончил с делами, солнце село. Пришлось остаться ночевать. Лекарь вскоре пожалел о своем решении, так как все равно спать не мог. Перед глазами стоял образ Дики, и все такое.
- Ты давай без подробностей, - велел Жуть, - Потом покажу кое-что, сам поймешь, почему меня не волнует сопливая часть повествования. И не такого наслушался, знаешь ли... Итак, ты поперся на восток, в указанном направлении. Частенько тебя посылали куда подальше, должен заметить. Ну, так нашел счастливую дуру?
- Нашел, - вздохнул Барьят. - Только она не дура. Нормальная девушка. Симпатичная, грамотная, фигурка - дай Боги каждой. Просто счастливая.
Он пришел в деревню среди дня. Удивительно, но, проходя мимо полей, Барьят не встретил ни единого человека. Зато в самой деревне люди кишмя кишели. Завидев гостя, его схватили под руки и повлекли к пересечению улиц. Под большой праздник гость всегда считался хорошим знаком. Его следовало принять как можно лучше. Но, как Барьят не напрягался, вспомнить, какой же праздник может быть в такое время, не смог.
- У нас день Богов! - радостно пояснил юноша, шедший рядом.
- Такого праздника нет, - робко напомнил Барьят.
- Нет, - подтвердил юноша, - У других. А у нас теперь есть. Боги отметили нашу деревню.
Он убежал вперед, и Барьят решил поискать менее торопливого собеседника. К примеру, старика, плетущегося позади всех. Впрочем, расспросить не успел, потому что прибыл на пересечение улиц. Они образовывали хорошо утоптанную площадку, с колодцем в центре. Жители стояли кругом, в центре двое молодых людей готовились к схватке.
- Драться будут? - поинтересовался Барьят у стоявшего рядом крестьянина.
- Знамо дело, - буркнул тот, уставившись на место будущего боя.
- За кого? За вон ту, в платье будущей невесты?
- Знамо дело, - согласился крестьянин.
- А кто дерется? - не отставал Барьят. Очень ему хотелось поскорее дождаться конца праздника и приступить к поискам счастливой девушки. - Вон те двое?
- Знамо дело.
- И кто победит?
- Хрен знает, - раздраженно отозвался крестьянин.
- Как это?
Удивление Барьята было понятно. Согласно обычаю, едва приходила пора выдавать дочь замуж, проводили "тихое сватовство". То есть семьи договаривались о женитьбе детей, причем в этой части страны у детей спрашивали согласия, после чего жених дрался за руку невесты со специально нанятым человеком за право обладания девушкой. Как правило, это был друг или младший брат жениха. Так дешевле. Иногда приходилось платить соседу, за выполнение роли "жертвы". Но исход поединка всегда был известен заранее.
- Она-то знает, кого любит? - вновь спросил Барьят, рискую навлечь гнев собеседника.
- Издалека прибыл? - крестьянин соизволил обратить внимание на гостя. - Эй, погоди! Да ты, видать, тот самый лекарь?! Вот удача!
Он сцапал Барьята за руку и потащил к колодцу.
- Смотрите, люди! Это лекарь! О нем говорила колдунья! Он пришел! Наша деревня благословенна Богами.
Спаси Барьят умирающего наместника провинции, его и тогда бы не приветствовали горячее. Люди кричали, свистели, топали ногами, и махали руками в знак своей радости. "Женихи", едва ли старше самого Барьята, молили дать им благословение на бой. Мало что понимая, лекарь глупо улыбался, и старался улизнуть. Как же. Пришлось, как умел, благословить бойцов, улыбнуться присутствующим, и сбежать к отцу девушки. По крайней мере, тот обещал объяснить происходящее после поединка.
- Кто победил? - равнодушно спросил Жуть.
- Да парень какой-то. Девка и впрямь красивая, те двое из хороших семей, так что разницы нет. Ты слушай, сейчас интересно будет.
Дрались сначала на шестах, затем на кулаках. Один из молодых людей победил. Под вопли и поздравления, он гордо прошелся перед односельчанами, затем подошел к невесте и, на глазах двух сотен свидетелей, объявил, что жениться на ней. Крики усилились. Доля поздравлений досталась и Барьяту. Говорили, он принес удачу, с чем согласны были все, кроме проигравшего. В конце концов, люди успокоились, и разошлись по своим делам. Семьи жениха и невесты отправились готовиться к свадьбе, прихватив с собой дорогого гостя.
Довольно скоро мужская часть обсуждения закончилась. Отец увел Барьята в соседнюю комнату, усадил рядом с собой на широкий сундук и приготовился к расспросам.
- Мне надо только спросить у нее, куда идти дальше, - растерянно произнес Барьят. За последние часы ему рта раскрыть не дали. - Меня самого невеста ждет. Гадалка направила к счастливому человеку, мол, там укажут, куда дальше идти. Я ищу Слезу Богини.
- Понятно, - крестьянин задумался. - Стоило, конечно, назвать тебя сумасшедшим, ты бы еще ручного дракона поискал, но тут за стеной сидит живой пример несбыточного.
Барьят решил послушать. Кто знает, вдруг история девушки хоть как-то поможет продвинуться в поисках. Помолчав, крестьянин продолжил, тщательно подбирая слова.
- Ты человек ученый. Верно? Книжек много прочел, с людьми разными встречался.
Лекарь утвердительно кивнул. Еще бы ему не встречаться. Особенно последние месяцы.
- Наверняка слышал - если сильно чего-то хотеть, оно обязательно сбудется. Слышал?
Барьят снова кивнул. Еще в детстве слышал. Бабушка говорила.
- А происходит это от того, что Боги за нами приглядывают. Ты лицо не криви. Я сам, знаешь, не всю жизнь сиднем просидел. В молодости даже за морем побывал. Там и встретил жреца. Он и говорил об этом.
- Какого бога жрец? - поинтересовался Барьят. - Некоторым, знаешь, положено людям врать.
Крестьянин хмыкнул.
- Молился он тем же Богам что и мы с тобой. Да только по обрядам, давно забытым. Боги глядят за любым человеком, но не постоянно, как нам сейчас твердят. Нас, людей, много. Их, Богов, мало. Вот и придумали они, что у каждого человека есть день, когда его Боги слышат. Почему, иначе, мужчины молятся одному, женщины другому, дети, старики, вы, лекари, мы - крестьяне, каждый для своей просьбы выбирает разных Богов, а?
- Я понял, - кивнул Барьят.
- Хорошо. Но люди, узнав какой у кого день для молитвы, обленились. По другим дням в Храмы не ходили, подношений жрецам не делали. Да и просили, в основном о всяких пустяках. Вроде забрать козу соседа, она, мол, мой огород потоптала - изгадила.
- Тогда Боги скрыли от каждого день его молитвы? - догадался Барьят. - Но он остался по-прежнему?
- Точно. Умный ты парень, я погляжу. Дни такие стали реже, но остались. И теперь, если человек чего-то по настоящему хочет от Богов, он просит каждый день. Чем дольше просит, тем больше шансов попасть именно на свой день. Иногда бывает, просит год, два, а в свой день напьется, и не помолится. Вот и получается, что все по новой начинать надо. А человеку-то неймется. Он начинает кричать, что Боги отвернулись, или их вообще нет...
- Дочь твоя узнала свой день? - Барьят решил перейти сразу к делу.
- Нет, - крестьянин помотал головой. - Этого дня никто знать не может. Ни одна гадалка или пророк. Только твое желание получить мечту поможет. Вот это моя дочь и сделала.
- Что сделала? - удивился Барьят. - Пожелала?
- Сильно хотела. Года три назад влюбилась она в паренька одного. Он на том конце деревни жил. Вроде и семья у них хорошая, и работник он справный. Решили мы, в общем, свадьбу сыграть. Уже и место для нового дома им присмотрели, и по наделу земли от обеих семей выделили. Да не судьба. Утонул он. Пошел на реку зимой, и под лед провалился. Горе было страшное, больше всех девочка моя убивалась, любила она его сильно. Два дня вовсе говорить не могла, потом ходила, будто во сне. Через пару месяцев, вроде оклемалась. Но с тех пор молиться стала каждый день. Сначала-то я боялся, вдруг просит жениха мертвого вернуть, вот и подслушал. Она ж, оказывается, просила стать счастливой. Чтобы, мол, больше не страдать никогда. И вот, этой зимой, после солнцестояния, стала она счастливой.
Крестьянин тяжело вздохнул. Похоже, счастье дочери его не слишком радовало.
- У нее любимчик был, песик такой маленький. Подарил ей, когда в детстве заболела. Крыс он хорошо ловил. Так сдох, старый стал. Она берет его на руки, отнесли мы его за околицу закопать, только дочка моя, вроде, и не горюет. Погладила на прощанье, потом ко мне повернулась да говорит : "Там ему лучше будет. Когда кому-то стало лучше, горевать о нем нельзя". Слова верные, кто спорит, но страшновато. Жалость в ней осталась, а вот горевать не может. Птичку со сломанным крылышком найдет, обязательно полечит. Только если птичка сдохнет, отнесет за околицу и забудет.
- Что ж тут плохого? - удивился Барьят.
- Ничего, вроде бы, только боязно мне. Живое существо у нее на руках умирает, а она хоть бы слезинку пролила. Как же человек может всегда быть счастлив? Со свадьбой этой... Спросил ее, как водиться, за кого из двоих пойдет. Она и говорит, за кого получится. Кому, мол, стану женой, того и полюблю, хоть кривого, хоть косого... К тому же, когда людей создавали, им и горя и счастья поровну отмерили. Раз уж моя дочь счастье себе забрала, кто-то его потерял. Грех это. Страшный грех. Да что уж теперь... Я к чему тебе говорю все - ты молись, только для начала подумай, чего ты на самом деле хочешь. Богам, им некогда наши ошибки поправлять. Понял?
- Понял, - кивнул Барьят. Он-то точно знал, чего хочет. - Можно с вашей дочерью поговорить?
- Валяй, - вздохнул крестьянин. - Эх, парень, вижу, ничего ты не понял.
- Куда тебя на этот раз послали? - ехидно спросил Жуть.
- В Гнилую топь, - удивившись вопросу, ответил Барьят, - Я же здесь. Девушке той сон приснился, она и сказала, куда идти. В указанной ей деревне и впрямь жил человек, знавший как сюда пройти. Запугали меня этой топью чуть не до икоты. Места, говорят, опасные, преступников сюда ссылали, но я пока ничего страшного не встретил. Кроме тебя, разумеется. Местечко, правда, паршивое. Очень тут муторно становиться.
- Понятно. Ладно, пойдем. Покажу тебе настоящую Топь. Можем ко мне домой зайти. Кажется, валялась там записочка, с упоминание о Слезе.
- Настоящую Топь? - удивился Барьят - Погоди, а это что? Будет еще хуже?
Тут до него еще кое-что дошло.
- Домой? Э-э-э... я тут ляпнул... ты извини, место просто непривычное, да и шел я долго, спал мало, устал. Зато паутины нет, как в обычных лесах, чистенько так, хоть оперируй... Я не это имел ввиду!
- Не боись! - хихикнул Жуть и хлопнул Барьята по плечу. - Не трону. Забавный ты. Пришлешь мне две... нет, три книги про строение человека, только смотри, самых лучших! Вот за это и рвать тебя не стану. К тому же, оказывается, вас резать надо. Мог и сам догадаться. Зря я того лекаря плохо слушал.
Барьят быстро собрал вещи и поспешил за Жутью, уверенно ведущем его через паршивый лес.
- Я раз к вашему миру поближе подошел. Интересно было. Так, скажу тебе, тоже паршивое местечко. Ветки цепляются, живность под ноги лезет. Шум, гам, едва не оглох. Кого услышишь при таком шуме? Со всеми сразу, что ли, говорить?
К вечеру Барьят совсем выбился из сил. Предыдущей ночью он плохо выспался. Все чаще спотыкаясь, плелся он за Жутью, едва слыша, о чем говорит спутник. Потом просто упал и заснул до утра.
Странным оказалось пробуждение. Вместо леса с гнилыми деревьями и лишайником он оказался на болоте. Рядом валялась пара коряг, невдалеке чудная зеленая полянка, наверняка трясина, прикрытая ряской. Усевшись на кочке, Барьят удивленно огляделся.
- Тяжелый ты, - раздался знакомый голос.
Ближняя коряга зашевелилась, становясь Жутью.
- И заснул сразу, я заклинание договорить не успел. Устал, да? Хватит таращиться, глаза выпадут. Вставай, дальше сам пойдешь.
- Есть хочу, - буркнул лекарь.
- У меня поешь, - отрезал Жуть. - Идем. У тебя мешок не промокает?
Они, к ужасу Барьята, двинулись прямо к трясине. Жуть велел задержать дыхание, и потянул за собой. Ряска расступилась, пропуская "самоубийцу", и Барьята потащило ко дну. Сильная рука направляла движение. Воздух, замкнутый в теле, перестал быть живительным, молодой человек едва сознание не потерял. Почти минуту провел он в трясине, прощаясь с жизнью. Когда легкие начали разрываться, на Барьята обрушился водопад. Затем он почувствовал, что находится на воздухе, и жадно вдохнул.
Второе потрясение за одно утро. Он был пещере под болотом. Большое пространство с земляными стенами, На корнях, торчащих из стен, висели вещи, ранее принадлежавшие людям. На два особенно толстых корня Жуть взгромоздил полку из оплетенных лозой палок, со множеством коробочек из той же лозы. На полу лежали бревна.
- Садись, - кивнул на них Жуть, - Отдышись, как следует.
- Это вход? - Барьят указал на поток воды, льющийся по одной из стен.
- Угу, - кивнул Жуть. - Прямо из болота. Воду еще мой отец сюда провел, чтобы лилась и грязь при входе смывала.
- Ясно.
Барьят вынул из мешка сухари, протянул один Жути, но тот с отвращением помотал головой. Пока Барьят ел, подошел к одной из стен, прислонился к ней, вновь став похожим на старое дерево. Пальцы на ногах начали удлиняться, входя в земляной пол. Две из четырех рук так же вошли в земляные стены. Жуть стоял так, пока Барьят не покончил с завтраком. Затем отлепился от стены, заметно повеселев.
- Вот и я поел, - довольно сообщил он.
- Ты сказал, воду твой отец провел? Но ведь там, в лесу, ты говорил, будто был раньше человеком. Вроде заколдовали тебя.
- Да врал я, ясно же, - отмахнулся Жуть. Он прошел к висящим на сучьях мешкам и принялся рыться, - Я вяст. Родился вястом, умру вястом, и дети мои тоже будут вястами.
- Кем? - опешил Барьят.
- В-я-с-т-а-м-и. Это существа такие. Есть люди, есть звери, есть мы. Живем здесь, в Гнилой топи. Раньше сюда приговоренных к смерти присылали, теперь редко когда, и то славно, никто не мешает. Когда вырастаем, находим себе пару. Она нам рожает сыновей, потом умирает.
- И дочерей, - добавил Барьят для поддержания разговора.
- Тупой ты, - обернулся Жуть и смерил лекаря уничтожающим взглядом. - Нет у вястов дочерей. Сыновья только. Когда двое, когда трое, в общем, как получится. Ну, а там кто выживет. Младшему достается дом отца. Братец мой тут невдалеке живет, тебе неделя пути. Нас двое всего выжило.
Барьят обхватил голову руками, пытаясь привести мысли в порядок. Напрасно.
- Так откуда ж вы появляетесь? - сдался он.
- Рожают нас! - разозлился Жуть, - Бабы рожают! Моя мама, между прочим, очень красивая была. Находим по-разному. Дед мою бабушку украл, отец маму в лесу нашел, она топиться собиралась. Плакала сначала, когда попала сюда, потом ничего, привыкла. А брат женился, так он девку у отца выкупил. Она чокнутая, ей все равно. Но хозяйство ведет. Повезло ему. Жаль, помрет скоро. Лет пятьдесят, самое большее, протянет. Да это ладно, пятерочку детишек родить успеет.
- Понятно, - кивнул Барьят.
- О, нашел! Знал ведь, где-то здесь оно.
Жуть победно продемонстрировал старый свиток. Дрожа от нетерпения, Барьят развернул свиток на бревне, осторожно придерживая края. Оба едва не стукались лбами, читая старое предание.
- Это я и так знал, - разочарованно протянул Барьят. - Ну, плакала Богиня от не разделенных чувств к смертному, ну, упала одна из слез на землю. Теперь любой, кто найдет и подарит другому, с нужными словами, навсегда завладеет его или ее сердцем. Дика мне говорила.
- Дурак ты, - грустно сказал Жуть, - Зачем ты ей нужен, если она тебя на смерть послала? Перед подругами повыпендриваться? Мол, умер как герой, в попытке завоевать ее сердце-е-е! Вот это любовь досталась по молодости ле-е-ет!
Жуть притворно зарыдал.
- Какую смерть! - Барьят привстал от возмущения и обиды, - Она просто хотела, чтобы мы всегда вместе были, и чтобы никаких измен! Кто ж знал о Гнилой топи.
- А ты прочти приписку. Вот здесь, внизу, совсем мелко. "Один из ста добудет Слезу. Один из тех ста вернется домой. Один из тех ста использует ее".
- У Дики этого свитка точно не было, - парировал Барьят, - Откуда она могла знать?
- Ладно, - сдался Жуть, - Думаю, раз Слеза здесь, в топи, я ее тебе ночью достану. Но ты все равно дурак.
Они долгое время сидели молча.
- Что у тебя в коробочках? - прервал молчание Барьят.
- Где? Ах, это. Сердца. Отец собирал. Я их тебе показать хотел. Посмотришь?
Не дожидаясь ответа, он приволок полку, положил возле бревна и принялся открывать коробочки. Барьят порадовался, что учился на лекаря. Под каждой крышкой было человеческое сердце.
- Они не воняют? - проглотив комок, и боясь вдохнуть полной грудью, спросил Барьят.