Аннотация: Наступили сумерки, а затем и ночь. Во всем доме погас свет. И лишь в раскрытом окне кузьмичевской квартиры горела вечная спичка, освещая два неподвижных силуэта...
1.
Старик уже который раз пожалел, что из-за своей прижимистости пользуется электрозажигалкой. Она - штука, безусловно, хорошая, но при отсутствии напряжения в сети совершенно бессмысленная. Павел Кузьмич Мочалкин с тоской посмотрел на стройные ряды пузатеньких, только что вылепленных пельменей. Ну не ё-моё! Месяц почти мечтал Кузьмич, как с пенсии купит на рынке филе свининки, говядинки, сальца чуть подкопченного. Самолично накрутит фарш. Настоящий! А не это фуфло супермаркетовское из генномодифицированных кошек... И надо же такому случиться, что за пятнадцать минут до счастья, когда осталось только сварить да съесть мечту пенсионера, надо же было какому-то балбесу из "Горэлектросети" отключить в мочалкинской девятиэтажке электричество. "Чтоб ему всю жизнь магазинскими пельменями питаться", - произнес Кузьмич страшное проклятие в адрес неизвестного местного Чубайса. Подумав, добавил в свой "мэсидж" существенную деталь: "Сырыми!"
Как ни ругайся, а от брани газ не загорится. Лифт, как и зажигалка, сдох. Пешком? С таким артрозом, как у старика, поход в табачный ларек превратится в целое путешествие. И соседи все на работе, до пяти. Кроме бабы Матрены. Но та не откроет. Она никому не открывает. Не умеет.
- Вот дурья башка! - в сердцах воскликнул дед и от души врезал себе ладонью по упомянутой части тела.
Павел Кузьмич Мочалкин не признавал свое старение. Не признавал, и всё. Хоть и перевалило ему за семьдесят, очень расстраивался старик, когда ноги в коленях гнуться перестали, когда сердце прихватывало или печень бунтовала при виде яичницы на сале... А тут - голова работать отказывается. Кузьмич так разволновался, что встал с табуретки. Мерить кухню нервными шагами у Мочалкина уже лет пять не получалось. Постояв немного, успокоившись, Кузьмич, шаркая тапочками по стертому линолеуму, отправился в прихожку.
- Совсем память закончилась в дурьей башке, - ворчал старик всю дорогу. Ноги после похода за мясом совсем плохи стали. Наконец, дошел он до вешалки, достал из внутреннего кармана пятнистой армейской куртки (подарок сына) девственный спичечный коробок. Немного постоял, держась за стену, и пошел в обратный путь. Вперед - к пельменному счастью.
2.
Между прочим, спасительный коробок достался Кузьмичу при весьма странных обстоятельствах.
Не любил старик толкотню базарную, но ради мечты пошел на рынок. Скупился и направлялся уже назад. В левой руке сумка с мясом, в правой - палка. Не трость (вечно их то сын, то зять дарят), а именно палка, вырезанная лично стариком в прошлую зиму. Кузьмич на нее не опирался - стеснялся и немощным боялся показаться. Поделку свою Мочалкин нес в руке, и нужна она ему была... для уверенности. Даже себе старик не признавался, но боялся очень, что встретится ему в один тоскливый день наглый, молодой, пьяный хам, и не сможет Павел Кузьмич поставить "баклана" на место... А с палкой - сможет! Справедливости ради надо отметить, что когда шел Кузьмич по городу с воинственным выражением лица и "тросточкой", больше всего похожей на биту, многие обходили его на безопасном расстоянии.
А на рынке - не обойти: локоть к локтю, живот к спине. Не любил старик толкотню базарную... Потому и спешил к выходу. И тут его кто-то за рукав хватает.
- Ах ты щенок паршивый. Щас я тебе шмаркли вышибу, - начал Кузьмич психологическую атаку еще только поворачиваюсь к обидчику.
Увиденный Мочалкиным субъект на агрессора, мягко говоря, не тянул. Худой, в очках и бесформенной шапке, он начал лопотать что-то заискивающее и маловразумительное.
- Ты не аркоман, часом? - задал Кузьмич прямой вопрос, вдоволь наглядевшись на странный "экземпляр".
- Я, наверное, путано объясняю, - юноша неуверенно мялся, как нардеп перед выборами.
- Отстань, - отмахнулся Кузьмич от бестолкового собеседника. - Денег у меня нет - кончились. Да и были бы - не дал. Шел бы ты, лучше, сынок, работать.
"Сынок" протестующее замахал руками.
- Денег не надо. Бесплатно всё. Это промо-акция.
"Точно - аркоман. Белькочет что попало: промывакция", - подумал старик и развернулся уже, чтобы следовать своим прежним маршрутом. Но шустрый молодой человек, видимо, устав от бесплодных убеждений, нагнулся и ловко метнул нечто компактное в продуктовую сумку старика.
- Ах ты... Стой, гаденыш! - взревел воинственный дед, но юркий парнишка, маневрируя в толпе, был уже метрах в десяти.
- Кошелек украли! - радостно закричала скучающая, замерзшая торговка. Увы, создать ажиотаж даме не судилось.
3.
Кузьмич чиркнул спичкой. Та вспыхнула непривычным голубоватым пламенем. Но газ зажегся, как всегда, и на эту странность старик внимания не обратил. Он пододвинул на конфорку пятилитровую кастрюлю и помахал спичкой. Не погасла. Мочалкин замахал более энергично. Спичка горела. Старик поднес ее к глазам. Голубоватый огонек уже подбирался к пальцам. Раздувая щеки, старик стал яростно дуть на пламя. Оно лишь колыхалось. Со стороны Кузьмич походил на какого-нибудь бога ветров, находящегося на пенсии по возрасту. Он дул и дул, а спичка горела и горела. Своеобразная судорога, не только мышечная, но и умственная, не позволяла Кузьмичу просто выбросить ее или потушить другим, более радикальным способом. В конце концов, старик обжегся и. взвыв, опустил пострадавшую руку в ведро с водой. Но всё та же судорога не дала пальцам выпустить коварную спичку, и она вместе с рукой была опущена в ведро. Облегчение пришло моментально, но вслед за этим... Мочалкин глянул в ведро и увидел, что злополучная спичка горит под водой. В животе что-то тоскливо сжалось. Когда до Кузьмича дошел смысл происходящего, судорога сменилась совершенно другой реакцией - он одернул руку с такой скоростью, будто коснулся гюрзы или другого опасного гада. Спичка медленно всплыла, продолжая гореть. Вода вокруг нее потихоньку начала закипать.
Жизнь часто била и ломала Павла Кузьмича и вообще обходилась с ним отнюдь не ласково. Беспризорное детство, война, красивая Клавка, оказавшаяся после свадьбы редкостной стервой... Старость его, особенно после развода, на который он решился лишь после появления на свет кучи внуков, обещала быть спокойной. Но завертелись перестройки и суверенитеты, девальвации, приватизации и дефолты. После всех этих событий у Кузьмича осталась вера лишь в то, что снег идет зимой, а не летом, вода льется сверху вниз и тэ дэ. Одним из компонентов этой Веры была вера в то, что спички должны тухнуть, по крайней мере, в воде. Теперь монолит дал трещину, и Кузьмич уже не знал, на что можно опереться в этом неспокойном изменчивом мире.
Когда у Мочалкина текла батарея, ломался телевизор или холодильник, он брал бутылку и шел за помощью к соседу по подъезду Вовчику Бабакину. Кроме профессии сантехника Вовчик освоил множество других и слыл местным Кулибиным. В тот день сантехник обеденный перерыв тосковал дома. На лестничную площадку он выскочил в майке, неэстетично свисавшей с худощавого тела, и в спортивных штанах. Взгляд, который устремил на Кузьмича Вовчик, ясно говорил: "жажду". Старик воровато показал на оттопыренную полу пиджака. Бабакин чуть приоткрыл двери, ведущие в его жилище, и крикнул: "Лизка, я срочно на работу! Вызывают на прорыв". Из квартиры послышался звон падающих кастрюль и зычный голос мадам Бабакиной: "А ну стой! А то щас у тебя точно прорыв под глазом случится!" Вовчик рванул вниз. За ним, на удивление бодро - Кузьмич. Сидя у Мочалкина и боясь кашлянуть, заговорщики еще долго слышали, как оперный голос Лизаветы перекатывался в благоприятной акустике подъезда. Наконец, гроза прошла. Старик провел Вовчика на кухню и указал на ведро, в котором плавала горящая спичка. Воды в емкости уменьшилось на два пальца. Из-за тропической влажности воздуха пришлось открыть окно. Сантехник выловил спичку, воткнул ее в цветочный горшок, потребовал стакан, огурец и погрузился в думы. Кузьмич не мешал течению мысли рационализатора, молчал и с философской тоской смотрел на пустеющую пол-литрушку. Примерно на половине бутылки глаза Вовчика засветились неким внутренним светом - то ли от потребленного алкоголя, то ли от нагрянувшей идеи. Подняв вверх указательный палец, сантехник изрек: "От perpetum spichki к perpetum mobile". Кузьмич вопросительно посмотрел на захмелевшего Вовчика, и тот добавил:
- Из спички возгорится пламя.
Мочалкин икнул:
- Нет, мне твое пламя и на фиг не надо. Да еще чтоб что-то возгоралось.
Но Бабакин был настроен решительно. Он засек зачем-то время и побежал в ЖЭК за инструментом.
4.
Из бездонной, скверно пахнущей сумки сантехник вытрусил кучу наиразнообразнейшего хлама, и работа закипела. Из вечных бытовых приборов первыми появились кипятильник мощностью четыре спички и светильник из пяти - по прикидке Кузьмича, ватт на шестьдесят. Очень понравилась пенсионеру лампочка, за которую не надо платить. Вовчик вошел в раж и заявил, что за газ тоже платить не придется, если с умом сбацать пару конфорок на чудо-спичках. Некоторое затруднение представляло получение в домашних условиях электроэнергии нужных вольт и ампер. Но неунывающий рационализатор надеялся всё уладить, подыскав необходимое оборудование на базаре, у "железячников".
Часа в четыре в дверь позвонили. Вовчик нервно дернулся. При помощи совершенно сумасшедших жестов и мимики глухонемого придурка он показал Кузьмичу, что дверь не следует открывать ни в коем случае. Звонок был продублирован более требовательно. Бабакин несколькими нервными движениями убрал со стола следы распития и, делая страшные глаза, зашептал в лицо пенсионеру стойким перегаром:
- Всё, батя, сдали нас иуды-соседушки Лизке Моей! Теперь спасение только в катапультации или если ты будешь бормотать что-нибудь про текущий кран, а я прикидываться трезвым, как дурак.
Вовчик скользнул взглядом по кухне:
- Цибуля есть - зажевать?
Кузьмич достал из ящика стола половину увядшей луковицы и протянул соседу. Тот, со слезами на глазах, быстренько разжевал горький плод и запил водой. В дверь уже стучали увесистым кулаком. Нервный сантехник снова замахал руками:
- Ой, батя, беги открывай, а то двери вышибет! - и. сменив интонацию, угрюмо добавил: - Ну, предатели, быть вам без воды.
5.
На пороге мочалкинской квартиры стояли трое серьезных мужчин. "Мафия!" - шепнуло что-то испуганному Кузьмичу, рука сама потянулась за палкой. Но тут же старик подумал: "А на кой я мафии нужен?" Тем временем один из "серьезных" ткнул в нос пенсионеру корочку, буркнул: "Энергонадзор", и все трое без спроса ввалились в прихожую. Тот, что спереди - видимо, старший - подвигал массивной челюстью взад-вперед, оглядел небогатое убранство холодными и серыми, как воды Баренцева моря, глазами и остановил взгляд на Кузьмиче:
- Павел Мочалкин, хозяин квартиры, вы будете?
От этого простого на первый взгляд вопроса кожа на спине пенсионера пошла мелкой рябью:
- Он самый.
- У вас в квартире, - продолжал страшный начальник, - уже несколько часов идет утечка электроэнергии. Причем в объемах, достаточных для работы небольшого завода. Отнекиваться бесполезно, поэтому лучше сразу говорите: кто, откуда, как и зачем?
Кузьмич ойкнул и с остекленевшим взором сполз по стеле. Троица без лишних сантиментов приступила к обыску. В результате утечку... не нашли. Между тем мочалкинский счетчик сердито гудел от натуги и грозил расплавиться, накручивая киловатты. И это несмотря на отсутствие видимого источника потребления. Зато настойчивой троицей был найден сантехник с нездоровым зеленоватым цветом лица. К нему был применен допрос с пристрастием. Бабакин чуть было не признался в краже восьми метров жэковских труб на три четверти, но ядреный водочно-луковый перегар, шедший изо рта рационализатора, помешал проведений дознания в полном объеме. В конце концов, "серьезные" заметили-таки свечи, то есть спички, неугасимые. Они тотчас были исследованы и однозначно признаны потребителями исчезающего электричества. Лица инспекторов сразу подобрели. Они растолкали так и валявшегося в коридоре Кузьмича, дали ему водички и объяснили суть происходящего. В конце беседы они вежливо попросили гр. Мочалкина не забыть оплатить завтра, в крайнем случае - послезавтра, - счет за электроэнергию. Сумма, указанная в счете, составляла пенсии Кузьмича за несколько лет. Лицо хоть ворчливого, но мягкого в душе Мочалкина исказилось в гневе.
- Эге!!! - голос старика грохотал. - Значит, спички?! Дурака нашли? А как эти ваши киловатты в них передаются? По воздуху? Тогда почему до сих пор никого не шандарахнуло?
Мочалкин был великолепен: сверкающие глаза, раздувающиеся ноздри - будто вся исчезнувшая электроэнергия влилась в тело пенсионера, сделав его, как прежде, могучим и бесстрашным. Эх, попадись он на глаза какому-нибудь "микеланджело", тот бы живо из Кузьмича Зевса-громовержца изваял.
Двое из троицы инспекторов чутко уловили изменения в климате и поняли, что если пока еще никого не шандарахнуло, то это вопрос времени. Мудрые дядьки стали бочком протискиваться к двери, избегая при этом смотреть Мочалкину в глаза. Старший, однако, хоть и сбавил обороты, но слишком уж хотел красиво уйти.
- Подробности мы знать не можем - не то образование. Если интересно - обратитесь в НИИ сохранения, преобразования и передачи энергии. А пока вы потребитель - вы платите.
Негодование настолько переполнило Павла Кузьмича, что из его рта, а в данное время, скорее, зева, вырвался яростный рык. Под этот страшный звук инспекторы и ретировались, а точнее - просто сбежали. Но жажда крови в пенсионере не угасла. Взгляд наткнулся на щупленькую фигурку сантехника, примостившегося на краю стула. У Бабакина начались нервный тик и заикание:
- Спа-спа-спакуха, ба-атяня. Дулю-лю с маком этим ко-озлам. Завтра еду в это НИИ.
Вовчик понял - развязка близка. Он бы еще, может, и успел драпануть, но алкоголическая страсть подвела - захотелось спасти полбутылки. Только он за ней потянулся... Ж-ж-жах!!! И увидел Вовчик небо, а в нем - хоровод горящих спичек...
6.
Ночь и следующее утро Кузьмича были наполнены невеселыми думами. В конце концов, он решил пойти в гости, под каким-нибудь благовидным предлогом, к своему бывшему начальнику цеха, потом - к жене Клавке и вредной продавщице из "бакалеи". И везде на вражеской жилплощади оставить в укромных местах зажженные спички. Со временем Кузьмич надеялся вспомнить еще пару-тройку "друзей", благо, спички почти не убывали. А пожара в намеченных жилищах избежать несложно - дьявольское изобретение горело даже без кислорода. Поэтому их можно подбрасывать, ну, скажем, в термосах. Хотя жертвам лучше пережить пару пожаров, чем иметь дома такой "светильничек". Но что делать со счетом от Энергонадзора?
Примерно в половине одиннадцатого раздался звонок. Кузьмич вздрогнул - со вчерашнего дня резко ему разонравилась веселенькая трель. Потом вспомнил, что бояться ему, в сущности, уже нечего, и открыл дверь.
Этих тоже было трое, но они решительно отличались от вчерашних уже тем, что одним из них был Вовчик, почему-то в белом халате. Двое других были тонкошеие, нескладные, но вежливые и энергичные. Из-за стекол очков блестели любопытные "гляделки". Кузьмич мысленно сразу окрестил их "юннатами". Юннаты восторженно прошли на кухню, по дороге восторженно осмотрев гудящий счетчик. На кухне они восторженно вскипятили на спичечной приспособухе принесенный с собой чай. Попили. Оставили Кузьмичу почти полную пачку, с десяток каких-то "ненаших" сигарет и обещание оплатить счет. Забрали все спички - и зажженные, и те, что ждали своего часа.
Однако и после того, как юннаты ушли, счетчик продолжал гудеть. Часа через три скорость вращения стала чуть ли не космической, а гудение этой адской машины сместилось в область ультразвука. У старика разболелась голова. Он посмотрел на сантехника без любви и всепрощения. Вовчик тотчас испарился.
Уже вечером он явился, но теперь не с юннатами, а с серьезными "прохвессорами". Те, распаковав чемоданы, стали, как лунатики, бродить по квартире со странными приборами и заворожено смотреть на датчики. После всех манипуляций "прохвессора" заварили юннатского чая. Долго и задумчиво курили, тяжело вздыхали. Из разговора, щедро присыпанного смачными, но непонятными научными терминами, Кузьмич выхватил лишь одну фразу, которую понял до конца: "Кто его знает, чё дедов счетчик крутится". Затем старшой (Кузьмич определил по величине бороды) сказал, что все счета за электричество институт оплатит.
После ухода ученых старик допоздна смотрел телевизор, потом стирался и тут же сушил белье утюгом. Освещение было включено во всех комнатах.
7.
На другой день, когда стирка закончилась, Мочалкин заскучал. Иногда забегал Вовчик попросить стакан или зарядить чьи-нибудь аккумуляторы халявным электричеством. И всё. Одним словом, скукотища. Через три дня пришло короткое, сухое начисто лишенное тепла письмо из НИИ. В нем говорилось, что хоть состав головки и спички определен, но происхождение этого вещества неизвестно, как и то, каким путем учет используемой энергии ведется исключительно через мочалкинский счетчик. Еще через неделю счетчик стал крутиться как раньше - до начала всей этой истории. Кузьмич насторожился, но в тот же день из института пришло второе письмо. В нем говорилось, что спички удалось потушить парами три-метил-цикло... в общем, какой-то гадостью. Что счета оплачиваться больше не будут, а спички институт оставляет у себя как предмет, имеющий отношение к государственной безопасности.
Затосковал Кузьмич невероятно. То, что принесло ему столько хлопот и волнений, он уже привык называть не иначе, как "мои спички". К тому же, раньше, пока их не потушили, Мочалкин в душе гордился, что вон-де никто его спички потушить не может. А тут... И юннаты не заходят. Жизнь опустела.
Заскочил Вовчик Бабакин. Послушал дедов печальный сказ. Вздохнул. Полез в карман. Достал оттуда спичку, чиркнул ею и поставил в изначальное место - пустующий горшок. Ставшее привычным синее пламя отразилось в сразу помолодевших глазах Кузьмича.
Наступили сумерки, а затем и ночь. Во всем доме погас свет. И лишь в раскрытом окне кузьмичевской квартиры горела вечная спичка, освещая два неподвижных силуэта...