Новиков Владимир Александрович : другие произведения.

Троил и Крессида

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  ТРОИЛ И КРЕССИДА
  
  По мотивам пьесы В. Шекспира
  TROILUS AND CRESSIDA
  
  ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
  
  ПРИАМ троянский король.
  
  Дети короля:
  ГЕКТОР.
  ПАРИС.
  ТРОИЛ.
  ДЕЙФОБ.
  ЭЛЛЕН.
  
  Троянские вожди:
  ЭНЕЙ.
  АНТЕНОР.
  
  КАЛХАС, троянский жрец, сторонник греков.
  ПАНДАР, дядя Крессиды.
  АГАМЕМНОН, греческий полководец.
  МЕНЕЛАЙ, его брат.
  
  Греческие вожди:
  АХИЛЛ,
  АЯКС.
  УЛИСС.
  НЕСТОР.
  ДИОМЕД.
  ПАТРОКОЛ.
  
  ТЕРСИТ, безобразный и наглый грек.
  АЛЕКСАНДР, слуга Крессиды.
  Слуги Троила.
  Слуги Париса.
  Слуга Диомеда.
  ЕЛЕНА, жена Менелая.
  АНДРОМАХА, жена Гектора.
  КАССАНДРА, дочь Приама, пророчица.
  КРЕССИДА, дочь Калхаса.
  Троянские и греческие солдаты, слуги.
  
  Место действия - лагерь греков перед Троей.
  
  ПРОЛОГ.
  
  Разгневалась на Трою вся Эллада,
  Под стенами - флотилии армада.
  Назрела кровожадная война,
  На гибель Троя здесь обречена.
  Дают обет десятков семь корон,
  Что наглой Трое нанесут урон.
  Войска, нацелив в сердце острый клин,
  Вонзят клинок - возмездие Афин.
  Посмел Парис обидеть Менелая,
  Украв Елену, соблазнить желая.
  Позора нет ужасней для мужчин,
  И для войны - причина из причин.
  В Тенедос греки правят все суда,
  Войска и снасти выгрузят туда,
  Шатры свои в Дардании поставят,
  И силу уважать свою заставят.
  Но шесть ворот железные Приама
  Крепки, как сталь, и, как враги, упрямы.
  Броню дверей на городе железных
  Глодать мечами будет бесполезно.
  Стальной засов у всех шести ворот,
  За ними - Троя и её народ.
  Те и другие тешатся надеждой:
  Сильней меча - отвага под одеждой.
  Введя сюда назойливый пролог,
  Кровавых сцен я избежать помог.
  Внимание на главном средоточив,
  Чтоб было всё понятней и короче.
  Хвалите нас, а, может, порицайте,
  В актёров яйца тухлые бросайте,
  Догадками себя, мой друг, не мучай,
  Исход войны всегда решает случай.
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Троя. Перед дворцом Приама.
  
  (Входит облачённый в доспехи Троил и Пандар.)
  
  ТРОИЛ:
  Зови оруженосца! Надоело!
  Железо лат обременяет тело.
  Во мне самом - ужасная война,
  Где рушится троянская стена.
  Меня на греков ныне не хватает,
  Душа моя в огне любви сгорает.
  
  ПАНДАР:
  Я вижу, ты забрёл в любви далече.
  Ужели и война её не лечит?
  
  ТРОИЛ:
  Умения у греков не отнимешь,
  Пред этаким врагом и шляпу снимешь.
  Жестокость и отвага - на пределе,
  Нет равных грекам ныне в ратном деле.
  А я - не в меру нежен и слезлив,
  Как чуткий сон я к шороху пуглив,
  Невежество моё меня терзает,
  А доблесть, народившись, умирает.
  Как девушка, я робок и раним,
  А опыт мой с ребячеством сравним.
  
  ПАНДАР:
  Говорено об этом уж немало,
  Душа моя напутствовать устала.
  Кто получить пирог пшеничный хочет,
  Тот о муке сначала похлопочет.
  
  ТРОИЛ:
  На мельнице уже муку имеют.
  
  ПАНДАР:
  Ты подожди, пока её просеют.
  А там и тесту следует взойти.
  
  ТРОИЛ:
  Как долго ждать?
  Как долго мне идти?
  
  ПАНДАР:
  Хочу вас о терпимости просить.
  Ведь тесто надо будет замесить.
  Слепить пирог, его засунуть в печь,
  И остудить, чтоб губы не обжечь.
  
  ТРОИЛ:
  Терпение, конечно, божество,
  Но и его не вечно торжество.
  Ведь даже у Приама за обедом
  Крессиду вижу рядом - не соседа.
  Душа моя влюблённая витает,
  Крессида ни на миг не отпускает.
  
  ПАНДАР:
  Согласен я: она - неотразима,
  Нет женщины, прекраснее любимой.
  
  ТРОИЛ:
  Готово сердце выпрыгнуть наружу,
  Улыбка ширмой мне сегодня служит.
  Пусть ни отец, ни Гектор не узнают
  О тайне сердца, что меня терзает.
  Хоть светит солнце - прячется за тучей
  Губитель счастья - случай неминучий.
  ПАНДАР:
  Они с Еленой - ангельского вида,
  Лишь волосы темнее у Крессиды.
  Она - моя родня, не отрицаю,
  Но вовсе я её не восхваляю.
  Однако, разговор, что я подслушал,
  Любому бы запал сегодня в душу.
  Твою сестру Кассандру не виню,
  Но ум её достаточно ценю...
  
  ТРОИЛ:
  Мои надежды канули в пучину,
  А ты усугубляешь их кончину.
  С ума меня свела уже Крессида,
  И на тебя рождается обида.
  Не устаешь её живописать:
  Какие ножки!
  Ах, какая стать!
  Белы, изящны руки девы милой!
  Всё прочее в сравнении - чернила.
  Ты для сестры эпитеты найдёшь:
  Лебяжий пух и тот не так хорош.
  Не знаешь ты дыхания нежнее,
  Зефира дуновение грубее.
  Зачем же множишь то, чего я знаю,
  Что, обезумев, всуе повторяю?
  То - не бальзам. Ужель не понимаешь?
  Ножом любви меня ты добиваешь.
  
  ПАНДАР:
  Здесь - правда. Верь мне ради бога.
  
  ТРОИЛ:
  Тогда не говори так много.
  
  ПАНДАР:
  Но коли так, то заявляю смело:
  Я более не встряну в это дело.
  Да будет всё теперь в её руках,
  Решится твой вопрос наверняка.
  
  ТРОИЛ:
  Зачем же, Пандар, друга обижаешь?
  
  ПАНДАР:
  Так за труды меня вознаграждаешь?
  Из-за неё твой эгоизм клокочет,
  Она меня за твой характер точит.
  Я между вами, как меж двух стихий,
  И за какие мучаюсь грехи?
  
  
  ТРОИЛ:
  Ужели, Пандар, на меня в обиде?
  
  ПАНДАР:
  Сестру свою я всякой в жизни видел.
  Хоть и родня - подсказывает что-то:
  Крессида - суть Елена по субботам.
  Да будь она чернее гуталина,
  Не вижу рассуждать о том причины.
  
  ТРОИЛ:
  Ты не серчай. Я, Пандар, это знаю.
  И красоты её не умоляю.
  
  ПАНДАР:
  Не о красе, Троил, веду я речь.
  Хочу её от горя уберечь.
  Глупышка без отца слывёт калекой.
  Ей перейти пора сегодня к грекам.
  А сам от дел останусь в стороне,
  Роль уготована теперь иная мне.
  
  ТРОИЛ:
  Зачем так говоришь, мой верный друг?
  
  ПАНДАР:
  Что думаю, то выражаю вслух.
  
  ТРОИЛ:
  Обиду на тебя я уношу,
  А потому и помолчать прошу.
  От слов и разговоров я устал.
  Я ухожу, всему конец настал.
  
  (Пандар уходит. Слышны сигналы боевой тревоги.)
  
  ТРОИЛ:
  Как ненавистны мне тревоги звуки!
  Война глупцов рождает только муки!
  Теряют люди головы и члены
  За красоту похищенной Елены.
  Я на любовь без крови погляжу,
  Без повода свой меч не обнажу.
  Как хочется мне богам в небо крикнуть:
  "Без Пандара к Крессиде не проникнуть!"
  А он, о ней услышав только слово,
  Мне на пути преграды строит снова,
  Как будто совратить её стараюсь,
  Как будто на невинность покушаюсь.
  Скажи мне ради Дафны, Аполлон,
  Крессида, Пандар, я - всё это сон?
  Так меж Крессидой, милым Илионом
  Лёг океан, в нём гибнут миллионы.
  За ней, жемчужиной, я в Индию плыву,
  Ничем, не обладая наяву?
  А Пандар - чёлн на волнах без ветрил,
  Пошёл ко дну, он выбился из сил.
  
  (Сигнал боевой тревоги. Входит Эней.)
  
  ЭНЕЙ:
  Как мне, Троил, такое понимать?
  Не дело - принцу от войны бежать!
  
  ТРОИЛ:
  Я не бегу лишь потому хотя бы,
  Что я - мужик, как видишь, а не баба.
  Уж извини, Эней, что беспокою,
  Какие новости несутся с поля боя?
  
  ЭНЕЙ:
  Недавно слух бедою обернулся:
  Парис из боя с раною вернулся.
  
  ТРОИЛ:
  И кто же был сей злостный негодяй?
  
  ЭНЕЙ:
  Ты не поверишь! - это Менелай.
  
  ТРОИЛ:
  Клянусь тебе, Эней, самим я богом:
  Всё заживает, что пробито рогом.
  
  (Слышен сигнал боевой тревоги.)
  
  ЭНЕЙ:
  Прислушайся к потехе за стеной.
  Как будто там пирушка, а не бой!
  
  ТРОИЛ:
  Уж лучше быть пирушке, чем войне.
  Была бы по душе она и мне.
  Приходится, однако, воевать.
  
  ЭНЕЙ:
  Нам некуда с тобою отступать.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Там же. Улица.
  
  (Входят Крессида и Александр.)
  
  КРЕССИДА:
  Кто промелькнул в тени густого дуба?
  
  АЛЕКСАНДР:
  Елена с государыней Гекубой.
  
  КРЕССИДА:
  Почто пренебрегли своим покоем?
  
  АЛЕКСАНДР:
  Желают с башни наблюдать за боем.
  Взметнулась башня грудью в небеса:
  И видно всё, и слышны голоса.
  Терпенье ныне Гектор потерял,
  Такого он себе не позволял:
  Поссорился с женою Андромахой,
  Слугу ударил со всего размаха.
  Одев доспехи, вышел в поле брани,
  Где стебелёк рыдал росою ранней,
  Передавая скорбь от брата к брату,
  Пророча гневу Гектора расплату.
  
  КРЕССИДА:
  Какая же причина так взбесила,
  Что потерял терпение и силы?
  
  АЛЕКСАНДР:
  Лазутчика рассказ его расстроил:
  Есть в стане греков выходец из Трои,
  По имени - Аякс,
  Племяш - по крови,
  Что Гектора особо беспокоит.
  
  КРЕССИДА:
  И что же?
  
  АЛЕКСАНДР:
  Он осознать того не может.
  В своих поступках воин твёрд,
  Своеобразен, смел и горд.
  
  КРЕССИДА:
  Так все ведут себя на поле брани,
  За вычетом больных, калек и пьяни.
  
  АЛЕКСАНДР:
  Подобен монстру этот господин,
  И нрав, и образ - в чудище един:
  С медвежьей хваткой, поступью слона
  Идёт на Трою человек-стена.
  Что можно в нём природа намешала:
  И мудр,
  И глуп,
  И доблестей немало.
  Пороками напичкан до макушки,
  И жизнь, и смерть для воина - игрушки.
  То весел без причины,
  То печален,
  То нетерпим,
  То - просто идеален.
  Сторукий легендарнейший Бриарей.
  Лицом не вышел - всех пугает харей.
  Сто лап его, как ноги осьминога,
  Болтаются, а толку в них немного.
  Стоглазый Аргус, но ни зги не зрит,
  Так об Аяксе публика твердит.
  
  КРЕССИДА:
  Услышав это, я не ужаснулась,
  Чудачеству невольно улыбнулась.
  Приходиться немало удивляться,
  Что Гектор мог Аякса испугаться.
  
  АЛЕКСАНДР:
  Вчера он Гектора на землю повалил,
  Обиду эту Гектор не забыл.
  Он от стыда не ест, теперь не пьёт,
  Мечтает, что обидчика убьёт.
  
  КРЕССИДА:
  Я слышу чью-то поступь сзади.
  
  АЛЕКСАНДР:
  К нам направляется ваш дядя.
  
  (Входит Пандар.)
  
  КРЕССИДА:
  Могу галантным Гектора назвать.
  
  АЛЕКСАНДР:
  Такого трудно в свете отыскать.
  
  ПАНДАР:
  Простите, что беседу прерываю.
  
  
  КРЕССИДА:
  Вам, дядя, утра доброго желаю.
  
  ПАНДАР:
  В свой адрес от меня привет примите.
  О чём вы с Александром говорите?
  Как поживаешь?
  Как твои дела?
  Давно ль из Илиона отбыла?
  
  КРЕССИДА:
  Да утром, дядя.
  Давай поговорить присядем.
  
  ПАНДАР:
  О чём толкуете?
  Ушёл ли Гектор биться?
  Елена встала или сон ей снится?
  
  КРЕССИДА:
  Елена не вставала.
  Воин - в поле.
  Ушёл навстречу подвигам и боли.
  
  ПАНДАР:
  Уж больно рано воин облачился.
  
  КРЕССИДА:
  Он яростью сегодня отличился.
  Мы этот редкий случай обсудили,
  Об этом же сейчас и говорили.
  
  ПАНДАР:
  Ужели Гектор чем-то разъярён?
  
  КРЕССИДА:
  Поведал Александр: "Ужасен он!"
  
  ПАНДАР:
  Нисколько в этом я не сомневаюсь,
  Полягут в битве греки, вам ручаюсь.
  Да и Троил, поверьте, не отстанет,
  И он героем в битве ныне станет.
  
  КРЕССИДА:
  Как!
  И Троил на греков рассердился?
  
  ПАНДАР:
  Он пуще Гектора на греков обозлился.
  
  
  КРЕССИДА:
  Такое не могу себе представить!
  Юпитер! Как их можно сопоставить!
  
  ПАНДАР:
  Похоже, ты Троила так поносишь,
  Что ныне и к мужчинам не относишь.
  
  КРЕССИДА:
  Мужчиной я его пока не знала.
  
  ПАНДАР:
  Позорить принца, дева, не пристало.
  Каким он есть, таким всегда и был:
  По имени и отчеству Троил.
  
  КРЕССИДА:
  Вот и нашли с тобою общий вектор:
  И я же говорю, что он - не Гектор.
  
  ПАНДАР:
  Как я тебе, Крессида, и твердил,
  Что Гектор - Гектор,
  А Троил - Троил.
  
  КРЕССИДА:
  Не удалось Америку открыть:
  Самим собою каждый должен быть.
  
  ПАНДАР:
  Увы, Крессида, ныне я не скрою:
  Не может быть Троил самим собою.
  
  КРЕССИДА:
  Самим собою быть любому должно.
  Иначе, как на свете жить возможно?
  
  ПАНДАР:
  Когда бы так, мне было бы легко
  До Индии добраться босиком.
  
  КРЕССИДА:
  Но Гектором ему, поверь, не быть!
  
  ПАНДАР:
  Что попусту об это говорить.
  Когда бы был у разума во власти,
  Обрёл бы он спокойствие и счастье.
  Господь ему поможет между тем:
  Расставит время точки надо всем.
  И что б, Крессида, ты не говорила,
  Не лучше Гектор славного Троила.
  КРЕССИДА:
  На это не скажу вам ничего.
  
  ПАНДАР:
  Но Гектор старше брага своего.
  
  КРЕССИДА:
  О возрасте Троила каждый знает,
  Но это сути дела не меняет.
  
  ПАНДАР:
  Когда пожнёт года его малыш,
  Иначе ты о нём заговоришь.
  Ума у младшего - великая палата,
  С ним Гектору тягаться трудновато.
  
  КРЕССИДА:
  А Гектору излишки ни к чему:
  Чужому не завидует уму.
  
  ПАНДАР:
  Нет у него того, чем брат богат.
  
  КРЕССИДА:
  И чем же превзошёл его Троил?
  
  ПАНДАР:
  Он красотою взоры полонил.
  
  КРЕССИДА:
  Скажу я вам, что это - не причина.
  По-своему красив любой мужчина.
  
  ПАНДАР:
  Крессида, правды здесь недостаёт,
  Твоё суждение от моды отстаёт.
  Сама Елена даже говорила,
  Что смуглость украшает лик Троила...
  
  КРЕССИДА:
  Уж слишком тёмен лик.
  
  ПАНДАР:
  Я в суть проблемы вник:
  Смугл или не смугл? Не вижу в том досады.
  
  КРЕССИДА:
  Выходит: правда может быть неправдой.
  
  ПАНДАР:
  За цвет лица Елена-то Троила
  Перед самим Парисом похвалила.
  КРЕССИДА:
  И это, полагаю, - не обман:
  Достаточно румян он без румян.
  
  ПАНДАР:
  Не вижу в этом честь,
  Но так оно и есть.
  
  КРЕССИДА:
  А коли уж Троил румян, как баба,
  То довод в честь его довольно слабый,
  Ведь покажись Елене медным нос,
  Он на Парнас Троила бы вознёс.
  
  ПАНДАР:
  Как говорить об этом мне не горько:
  Парис Елене нравится не столько.
  
  КРЕССИДА:
  Гречанка, право, нравом весела.
  
  ПАНДАР:
  Вчера к окну Троила подвела:
  На бороде у юного мужчины
  Топорщились всего три волосины.
  
  КРЕССИДА:
  Не назовёшь бородку эту пышной,
  Здесь арифметику использовать излишне.
  
  ПАНДАР:
  Он очень юн, на деле же выходит,
  Что брата Гектора по силе превосходит.
  
  КРЕССИДА:
  Не может быть!
  Так молод! И такая прыть!
  
  ПАНДАР:
  Елена к юноше совсем не равнодушна,
  Он кроток с ней, ведёт себя послушно.
  Похоже, чувство нежное проснулось:
  К раздвоенной бородке прикоснулась.
  
  КРЕССИДА:
  Простите мне Юпитер и Юнона!
  Кто подбородок опорочил оный?
  
  ПАНДАР:
  На подбородке ямочка такая
  Фригийцев веселит и развлекает.
  
  КРЕССИДА:
  И правда - ямка эта веселит.
  
  ПАНДАР:
  Об этом в Трое каждый говорит.
  
  КРЕССИДА:
  Сравнить его при этом было б лучше:
  С канавой - ямку, а улыбку - с тучей.
  
  ПАНДАР:
  Перед тобой я не жалею силы
  Любовь Елены доказать к Троилу...
  
  КРЕССИДА:
  Мне доказательства такие ни к чему.
  Они полезнее Троилу самому.
  
  ПАНДАР:
  Клянусь тебе я собственным отцом:
  Она ему - как тухлое яйцо.
  
  КРЕССИДА:
  Ну, коль ему по нраву все отходы,
  Как проходимцы вам и сумасброды,
  То лопайте с ним, дядюшка, цыплят,
  Пока в скорлупках бедные сидят.
  
  ПАНДАР:
  Признаюсь, что смеялся я немало,
  Когда Елена ручкой щекотала
  Раздвоенный Троила подбородок...
  
  КРЕССИДА:
  Подробней не найти у сплетниц сводок.
  
  ПАНДАР:
  Седой вдруг обнаружив волосок,
  Раскрыла свой малиновый роток.
  
  КРЕССИДА:
  На бороде его не гуще травка,
  Чем волоски на гадкой бородавке.
  
  ПАНДАР:
  Царица, скажем прямо, не стеснялась:
  Гекуба от души до слёз смеялась.
  
  КРЕССИДА:
  Никто не разобрал её слова:
  Скрипела, как пустые жернова.
  
  ПАНДАР:
  Компанию Кассандра поддержала:
  Без удержу все время хохотала.
  
  КРЕССИДА:
  А у неё, наверное, всех хуже:
  Глаза и слёзы вылезли наружу.
  
  ПАНДАР:
  И Гектора достала та потеха.
  
  КРЕССИДА:
  Какой же повод для такого смеха?
  
  ПАНДАР:
  Единственная этому причина:
  На бороде Троила - волосина.
  
  КРЕССИДА:
  Когда б зелёным был тот волосок,
  И мой примкнул бы к смеху голосок.
  
  ПАНДАР:
  Не столько волос этот их забавил,
  Как тот ответ, который парень справил.
  
  КРЕССИДА:
  И чем же замечательный ответ
  Вдруг поразил видавший виды свет?
  
  ПАНДАР:
  Все волоски Елена подсчитала,
  И вот, в итоге, что ему сказала:
  "Здесь на полсотни чёрных лишь один
  Белёсый волосок - седой блондин".
  
  КРЕССИДА:
  Чем поразил вельмож такой ответ?
  В нём вовсе смысла никакого нет.
  
  ПАНДАР:
  "Тот, что седой, - Троил сказал, - папаша,
  Все остальные - дети, братья наши".
  Воскликнула Елена: "О, сюрприз!
  А кто ж из них мой суженный Парис"?
  "Тот, что колечком среди прочих вьётся,
  Его вам вырвать, милая, придётся".
  На это дружно все расхохотались,
  И лишь Парис с Еленой не смеялись.
  
  КРЕССИДА:
  Ах, до чего пустые разговоры!
  Не стоят ни внимания, ни споров.
  
  ПАНДАР:
  Надеюсь, пользу принесёт беседа.
  Подумай же о том, что я поведал.
  
  КРЕССИДА:
  Не очень, дядя, думается что-то,
  Не нахожу для этих дум охоты.
  
  ПАНДАР:
  Троил Апрелем, девочка, рыдает.
  
  КРЕССИДА:
  Так пусть крапиву в мае пожинает.
  
  (Слышатся сигналы отбоя боевой тревоги.)
  
  ПАНДАР:
  Вот воины покинули редут.
  С полей кровавых в Илион идут.
  Забудем-ка про споры и обиды.
  Приветствуй их, племянница, Крессида!
  
  КРЕССИДА:
  Жестока битва, служба их сурова.
  Приветствовать героев я готова.
  
  ПАНДАР:
  Пройдут они торжественно и строем,
  Я назову, Крессида, всех героев.
  Герой из всех героев наш Троил,
  Сражаясь, он отдал немало сил.
  
  КРЕССИДА:
  Прошу тебя, ты бога ради,
  Не говори так громко, дядя.
  
  (Мимо проходит Эней.)
  
  ПАНДАР:
  Смотри, каков Эней, наш воин бравый,
  Не он ли цвет троянский нашей славы?
  Но что бы доблесть нам не говорила,
  Не пропусти, племянница, Троила.
  
  (Мимо проходит Антенор.)
  
  КРЕССИДА:
  А этот не скрывает свой задор.
  
  
  ПАНДАР:
  Да это - всем известный Антенор.
  Умом среди троянцев знаменит,
  А потому и ворогом не бит.
  Смотри-ка, как вышагивает браво,
  Он - не дурён, за ним шагает слава.
  Всех воинов глазами отследил,
  Куда же подевался наш Троил?
  Увидишь, как меня заметит он,
  Отвесит головою мне поклон.
  
  КРЕССИДА:
  Такого от Троила ждёшь привета?
  
  ПАНДАР:
  Сама увидишь это.
  
  КРЕССИЖА:
  Честь велика
  Нам удостоится Троилова кивка.
  
  (Мимо проходит Гектор.)
  
  ПАНДАР:
  А это - Гектор. Прямо молодчина!
  С осанкой полководца сей мужчина.
  Глядишь и невозможно оторваться.
  Ну, разве можно им не восхищаться?
  
  КРЕССИДА:
  Горжусь я, дядя,
  На это диво глядя.
  
  ПАНДАР:
  Рубцы на шлеме говорят о многом,
  Но жив герой наш, слава, слава богу!
  
  КРЕССИДА:
  По шлему, как по колоколу били.
  
  ПАНДАР:
  Напрасно греки в колокол звонили.
  Он нашею победой отзвенел,
  Посрамлены враги и не удел.
  А вот высокий, стройный, словно, тис
  Шагает в Илион и наш Парис.
  (Мимо проходит Парис.)
  Я удивлён, скажу тебе, немало:
  Его молва в калеки записала.
  Не оправдалась скверная досада,
  Елена мужу будет очень рада.
  Ах, сколько же осталось нам терпеть?
  Хочу я на Троила посмотреть.
  
  (Мимо проходит Эллен.)
  
  КРЕССИДА:
  А кто же тот, кто в латах до колен?
  
  ПАНДАР:
  Троила брат Эллен.
  Куда же подевался наш Троил?
  Быть может, в бой сегодня не ходил.
  
  КРЕССИДА:
  Эллен способен против греков драться?
  
  ПАНДАР:
  Воюет он. Куда ему деваться?
  Хотя молиться проще, чем сражаться.
  Прости, племянница, тебя я перебил,
  Но слышу, публика скандирует: "Троил!"
  
  КРЕССИДА:
  Кто это там волочит ноги?
  
  (Мимо проходит Троил.)
  
  ПАНДАР:
  Дейфоб.
  А с ним - Троил, о, боги!
  И рыцарь, и герой атаки!
  Не знаю я смелей рубаки.
  
  КРЕССИДА:
  Да тише, дядя тише.
  Толпа хвалы услышит.
  
  ПАНДАР:
  Вглядись, племянница, в героя,
  Он Гектора рисковей втрое:
  По рукоять в кровище меч,
  На шлеме вражеская сечь,
  Всего-то юноше за двадцать,
  А он бучен сталью бряцать,
  Как знаменитый воевода,
  Кумир троянского народа.
  Иди, Троил, своей дорогой,
  Тебе успех дарован богом.
  Будь у меня богиня дочь,
  Отдать её тебе - не прочь.
  Парис с тобою рядом - ноль,
  Не он, а ты - Елене боль.
  
  КРЕССИДА:
  А вот и остальные.
  
  (Мимо проходят воины.)
  
  ПАНДАР:
  То - не герои, это - рядовые.
  Племянница, ты смотришь не туда:
  Труха и прочая шагает ерунда.
  То - олухи, унылой черни масса,
  На вкус - как каша после миски мяса.
  Я б за Троила жизнь свою отдал,
  Так юноша прекрасен и удал!
  Недаром соколы и кречеты - при нём,
  А здесь остались галки с вороньём.
  Его б не обменял, клянусь я домом,
  На греков с их вождём Агамемноном.
  
  КРЕССИДА:
  Но как бы Троя парня не хвалила,
  Троилу - не до подвигов Ахилла!
  
  ПАНДАР:
  Так знай же - я скрывать не буду:
  Ахилл - простой погонщик при верблюдах.
  
  КРЕССИДА:
  Ну, полно, полно!
  Не гони так волны.
  
  ПАНДАР:
  Открой глаза! Ужель тебе не видно,
  Как юноше от слов твоих обидно.
  Родство,
  Краса,
  Сложение атлета:
  Для мужа - преимущество всё это.
  
  КРЕССИДА:
  Хоть много в тесто сдобы намешают,
  Но всё равно в нём что-то не хватает.
  
  ПАНДАР:
  Ты слово каждое так можешь обыграть,
  Что смысл заранее неможно угадать.
  
  КРЕССИДА:
  Спиною защищаю свой живот,
  В согласии с лукавством ум живёт,
  На страже чести скромность выступает,
  Вуаль от злых людей оберегает.
  От прочего - усердие твоё
  Лишает всех возможностей ворьё.
  Я знаю сотни слов самозащиты,
  Все до поры они во мне сокрыты.
  
  ПАНДАР:
  Рассчитывать на них, Крессида, смею?
  
  КРЕССИДА:
  На это права, дядя, не имею.
  Молчание моё хранит меня
  От жаркого словесного огня.
  Я место от удара охраняю,
  И боевой глагол не применяю.
  Когда же опухоль наружу вылезает,
  Тогда уже и слово не спасает.
  
  ПАНДАР:
  Ты на других, Крессида, не похожа.
  
  (Входит мальчик, слуга Троила.)
  
  МАЛЬЧИК:
  Мой господин вас требует, вельможа.
  
  ПАНДАР:
  И плоть, и мысль - уже в пути.
  Куда приказано идти?
  
  МАЛЬЧИК:
  В соседнем доме латы он снимает.
  И видеть вас немедля там желает.
  
  ПАНДАР:
  Иди, иди!
  Я - за тобой.
  (Мальчик уходит.)
  Ужели ранен наш герой?
  
  КРЕССИДА:
  Идите, дядя. Хватит споров.
  
  ПАНДАР:
  С тобой увидимся мы скоро.
  
  КРЕССИДА:
  И чем порадуешь тогда?
  
  ПАНДАР:
  Любовью от Троила, как всегда.
  
  КРЕССИДА:
  Троила бескорыстный ты угодник,
  Иначе выражаясь - просто сводник.
  (Пандар уходит.)
  Вся мишура из слов и обожаний -
  Ничто душе без истинных признаний.
  Мне дядя в зеркале похвал их преподносит,
  А сердце девичье иного счастья просит.
  Я во сто крат в Троиле вижу больше,
  И от того становится мне горше.
  Сама себе я честно признаюсь,
  Что в плен любви без боя не сдаюсь.
  Пока рука на талии лежит,
  Мужчина от желания дрожит,
  Но стоит женщиною сразу овладеть,
  Как вся любовь способна охладеть.
  Блаженства миг любовь разит кинжалом,
  И травит нас своим змеиным жалом.
  Замок на сердце ныне от Троила,
  Люблю его, признаться же - не в силах.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Военный лагерь греков. Перед шатром Агамемнона.
  
  (Звучат фанфары. Входят Агамемнон, Нестор, Улисс, Менелай и другие.)
  
  АГАМЕМНОН:
  Скажите, принцы, чем огорчены?
  Удача в деле требует цены.
  Ведь чтоб на поле бранном победить,
  Голов немало надо положить.
  Хоть соки кедра дерево питают,
  Не все побеги к облакам взлетают,
  Кривые засыхают на пути,
  Давая древу силу обрести.
  Итог любого грека беспокоит:
  Прошло семь лет - не покорилась Троя.
  Не раз её мы в мыслях побеждали,
  И всячески себя в том убеждали.
  Я честно говорю вам и не скрою:
  Дела и мысли разнятся порою.
  Так стоит ли нам, принцы, огорчаться,
  Ведь предстоит с победой повстречаться?
  Не омрачайте мир суровым взором,
  Отсрочка не считается позором.
  Юпитер перед нами цель поставил,
  На прочность греков испытать заставил,
  И, коли мы не дрогнем в этой сечи,
  Победой подвиг будет наш отмечен.
  Чтоб прочность доказать теперь свою,
  Металл сердец опробуем в бою.
  Герой и трус, учёный и невежда -
  Бывает, ходят под одной одеждой.
  Чтоб истину от фальши отличить,
  Подделку надо нам разоблачить.
  Развеет шторм сомненья в океане,
  И вновь кораллов заблистают грани.
  Наш новый чёлн взлетит под парусами,
  К победе мы его направим сами.
  
  НЕСТОР:
  С вершин своих, Агамемнон ты зришь
  И грекам правду-матку говоришь.
  Желает Нестор подтвердить слова,
  Что там цела бывает голова,
  Где уготован ей нелёгкий путь,
  С плеч не слетая, в завтра заглянуть.
  В покойных водах тысячи судов
  Из разных стран, торговых городов
  Плывут, пока не вздумалось борею
  Порвать их паруса на жидких реях.
  Лишь за флотами греков не угнаться -
  Подобно скакунам Персея мчатся.
  Судёнышки ютятся по портам,
  Хватает их Нептун и тут и там.
  А доблесть проявляется, где буря
  Стихию бед над океаном курит.
  Бывает, что и стаду даже овод -
  Страшнее льва, и для испуга повод.
  Столетний дуб колени подгибает,
  Когда внезапно ветер налетает,
  Под листик насекомое ползёт,
  Как только дождь из облака польёт.
  Лишь человек, стихией окрылённый,
  Гремит речами в жизнь свою влюблённый.
  
  УЛИСС:
  Агамемнон, наш становой хребет,
  Ему в Элладе равных ныне нет!
  Он - голова и сердце греков ратных,
  Доказано на деле многократно.
  
  (Обращаясь к Агамемнону):
  Лечу я не упрёком, а хвалой,
  Да будет речь вам сладкою халвой.
  Вы выше нас и саном и умом,
  Где бог Юпитер, там гроза и гром.
  
  (Обращаясь к Нестору)
  С богоподобным стариком общаясь,
  Перед сединами священными склоняюсь.
  О, государь, твои слова на меди -
  Напутствие для греков и соседей.
  Твоё же, Нестор, слово - серебро,
  Оно для сердца - истое добро,
  Как ось между Землёй и небесами,
  Не раз мы в этом убеждались сами.
  Я был и есть на вашей стороне.
  Теперь позвольте высказаться мне.
  
  АГАМЕМНОН
  Ну что же, принц Итаки, говори.
  Пусть позавидуют иные словари,
  Да будет речь мудра и знаменита,
  Не изобилует цитатами Терсита.
  
  УЛИСС:
  Давно бы греки Трою разгромили,
  Меч Гектора ржавел бы с ним в могиле,
  Когда бы разум был настолько гибок,
  Чтоб исключить наличие ошибок.
  Единой власти ныне нет над нами,
  Шатры вкруг Трои вздулись пузырями,
  Надулись самолюбием гоплиты,
  А потому троянцами и биты.
  Какой же будет в улье ныне мёд,
  Коль матка распустила свой народ?
  Где воин предводителя не слышит,
  На ладан в стане дисциплина дышит.
  Всё взвешено на божеских весах,
  Творит господь порядок в небесах,
  Летят планеты по своим орбитам,
  И свято место в этой божьей свите.
  Незыблемое правило простое:
  Планеты - вкруг,
  Светило - на престоле.
  Недремлющим всё оком наблюдая,
  Бдит ныне на распутье ада - рая.
  Но стоит от маршрута отклониться,
  Как на Земле трагедия вершится:
  Землетрясенья, смерчи и шторма,
  И нет блаженства - голод, да тюрьма.
  Где те ступени, что ведут к добру?
  Ужель надежды светлые умрут?
  На чём сегодня зиждется порядок,
  Чтоб оказался свет для граждан сладок?
  Что в мире дружно странам жить мешает,
  Что их на бойню меж собой толкает?
  Всему основа - писаное право,
  А беззаконие - для общества отрава.
  Там рушатся державы, где закон
  Гуляет челноком по воле волн.
  Как только вы разрушите порядок,
  Познаете, как мир суров и гадок.
  Вода тиха, но в половодье - смерть:
  Всё может на своём пути стереть.
  Насилие над слабостью глумится,
  Отец потомка-изверга боится.
  Где права нет, там побеждает сила,
  У варваров в крови такое было.
  Неправда с правдой борются везде,
  А справедливость держит всё в узде.
  Где сила эту тройку побеждает,
  Конец всему на свете наступает.
  Подобно волку пожирает сила
  И нас и что сама же породила.
  Ужели, греков вождь Агамемнон,
  На хаос наш порядок обречён?
  Чтоб войско с поля боя не бежало,
  Должно вас уважать оно сначала,
  Тогда и грек до смерти в поле бьётся
  От рядового и до полководца.
  Закончить речь я тем сейчас хочу,
  Что сердцем наболевшим прокричу:
  "Не Троя, греки, в битве так едина,
  А умирает наша дисциплина!"
  
  НЕСТОР:
  И мудрого Улисса узнаю,
  И наш недуг бесспорно признаю.
  
  АГАМЕМНОН:
  Одно, Улисс, хочу тебя спросить:
  Недуг опознан, как его лечить?
  
  УЛИСС:
  Возвышенный не в меру грек Ахилл,
  В палатке сидя, планы поносил,
  А с ним Патрокол, лёжа на кровати,
  Вставлял всем шпильки кстати и некстати.
  И говорит, и делает не то,
  Низводит нас он ныне до шутов.
  Агамемнон, он сана не щадит,
  У лицедея к фарсу аппетит.
  Устали мы от этого трезвона,
  Он ненавистней самого Тифона.
  Ахилла глыба, на кровати сидя,
  Желая вас, Агамемнон, обидеть
  В ответ на эту сцену восклицает:
  "Агамемнон!
  Его любой узнает!
  А вот и Нестор, перед нами кроткий:
  И кашляет, и гладит он бородку,
  Пока речами нам мозги полощет,
  Чтоб были мы сговорчивей и проще!"
  Он образы вулканом низвергает,
  И в лаве истину соломою сжигает.
  Восторженный Ахилл ему кричит:
  "Изобрази, как Нестор в бой спешит!"
  И здесь недуги пожилого мужа
  Насмешкой издевательскою служат:
  То, кашляя, он латы не найдёт,
  То в пряжку ремешком не попадёт.
  Ахилл в палатке так смеётся звонко,
  Что тут же прячет в латы селезёнку,
  Иначе лопнет, говорит, от смеха.
  Такая вот у них теперь потеха.
  Все наши доблести, военные заслуги,
  В костёр посмешища бросают эти други.
  
  НЕСТОР:
  Улисс, ты прав. Отметить честно надо:
  Не стоят славы греков дети ада.
  Бахвалится Аякс, к примеру, силой,
  Что не уступит самому Ахиллу.
  Подобно многим он в шатре пирует,
  Пока другие с ворогом воюют.
  Оракулом себя он возомнил,
  И в сотоварищи Терсита пригласил,
  Чтоб клеветою греков замарать,
  Внедрив разлады в греческую рать.
  
  УЛИСС:
  Они нас трусами нередко обзывают,
  Глупцов манёвры дико раздражают.
  У них не ум на страже, - а кулак.
  И всё ж - победу правит не дурак!
  А кто стратегию ума не признаёт,
  Себя на волю случая сдаёт.
  Глупцов тарана впечатляет гром,
  Забыв о том, что создан он умом.
  
  НЕСТОР:
  Да будет сказано воякам не в обиду:
  Ахилла конь - отец детей Фетиды.
  
  (Звучат фанфары.)
  
  АГАМЕМНОН:
  Иди-ка, братец Менелай,
  Почто трубят, скорей узнай.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Секрета не открою:
  Прибыл посол из Трои.
  
  (Входит Эней.)
  
  АГАМЕМНОН:
  С чем к нам пожаловал посол?
  
  ЭНЕЙ:
  Где государя греков стул и стол?
  
  АГАМЕМНОН:
  Здесь!
  И стол, и стул.
  Как все, он - в латах весь.
  
  ЭНЕЙ:
  Позвольте мне, глашатаю и принцу,
  Не вызовы вручить вам, а гостинцы.
  
  АГАМЕМНОН:
  Как на Ахилла можно положиться,
  Вот так и я хочу вам побожиться,
  Что государь, и этого не скрою,
  Услышит слово, присланное Троей.
  
  ЭНЕЙ:
  Я - иностранец и чинов не знаю,
  По вмятинам на латах не читаю,
  И кто, скажите, может научить,
  От смертного монарха отличить?
  
  АГАМЕМНОН:
  Посол!
  Да ты с огнём сейчас играешь!
  Ужели по глазам не угадаешь?
  
  ЭНЕЙ:
  Когда бы угадал, то вспыхнул Фебом,
  Перед избранником и господа, и неба.
  Так подскажите, где же, где же он
  Великий грек и князь Агамемнон?
  
  АГАМЕМНОН:
  Посол шутить изволит, мне сдаётся.
  Иль при дворе троянцев так ведётся?
  
  ЭНЕЙ:
  Мы при дворе ведём себя, как должно:
  И пошутить нам и повздорить можно,
  Когда же нам оружием грозят,
  Троянец каждый - истинный солдат.
  На бой Юпитер Трою вдохновляет,
  Троянец поражения не знает.
  Остановись, однако же, Эней,
  Нет смысла вовсе в болтовне твоей.
  Тогда лишь дорожи, Эней, речами,
  Когда враги тебя похвалят сами.
  
  АГАМЕМНОН:
  Выходит, что зовут тебя Энеем?
  
  ЭНЕЙ:
  Вы правы.
  Мы добро повсюду сеем.
  
  АГАМЕМНОН:
  Что за зерно ты бросишь на межу?
  
  ЭНЕЙ:
  Агамемнону на ухо скажу.
  
  АГАМЕМНОН:
  Он тайну Трои слушать не желает.
  
  ЭНЕЙ:
  Пусть полководец звук трубы узнает.
  Надеюсь, слух его к трубе привлечь,
  Тогда посла он и услышит речь.
  
  АГАМЕМНОН:
  Троянец, словно, ветер в поле волен,
  Не спит Агамемнон, он Троей болен,
  Как греки все, я в боевом строю
  Перед тобой, соперник мой, стою.
  
  ЭНЕЙ:
  Пронзайте, трубы, сонные палатки.
  Наскучила игра с эллином в прятки.
  Пусть каждый грек со слов моих узнает
  Что вам посол троянский предлагает.
  (Звучат трубы.)
  Надеюсь, полководец, вы едва ли
  О принце Гекторе не ведали, не знали.
  Он - сын правителя троянского Приама,
  Храбрейший и умнейший: скажем прямо.
  Устав от пауз долгих перемирий,
  Что давят на него подобно гири,
  Он поручил мне быть своим послом,
  Чтоб замесил я молнии и гром.
  Найдётся ли у вас на этой сцене,
  Кто честь эллина пуще жизни ценит?
  Кому неведом в поле брани страх?
  Кто молится любви не на устах?
  Кто погибает, утонув во взгляде?
  Кто умереть готов любимой ради?
  А коли есть, пусть с Гектором сразится.
  За женщину герои будут биться,
  Ей равной мир пока ещё не знает,
  Такую в ложе грек не обнимает.
  Коль вызов принят, завтра трубы грянут.
  Друг перед другом воины предстанут,
  Коль Гектору противник не найдётся,
  Смириться с поражением придётся.
  Пойдёт молва по свету: греков жёны -
  Невзрачны, они солнцем обожжены.
  И разойдётся греческая рать,
  Не стоит копья из-за них ломать.
  Надоедать я больше вам не смею.
  Честь имею!
  
  АГАМЕМНОН:
  На жертвенник любви мы вызов бросим.
  Себя же, греки, откровенно спросим:
  Ужель любовь теряет греков-стражей,
  Что не найдём защитника ей даже?
  Кто любит, тот отважен и не трусит,
  А любят - от юнца и до дедуси!
  А коли Гектору соперник не найдётся
  То за любовь вступиться мне придётся.
  
  НЕСТОР:
  Скажите, что у греков Нестор есть,
  Он стар, но помнит и любовь, и честь.
  Ведь он любил, когда Приама дед
  В пелёнки только был ещё одет.
  Коль не найдётся грека для дуэли,
  Вы попросите, чтоб меня одели.
  А чтоб троянца старость не смущала,
  Сребро седин под золото забрала
  Я уберу, и пусть мои морщины
  Послужат доказательством мужчины.
  И целомудренней моя жена и краше,
  Чем бабки Гектора, хотя летами старше.
  Я за гречанок меч свой обнажу!
  Последней кровью это докажу.
  
  ЭНЕЙ:
  Ужели ныне грек теперь таков,
  Что за красавиц ставит стариков?
  
  УЛЛИС:
  Так вступимся за греческих богинь!
  Аминь.
  
  АГАМЕМНОН:
  Позвольте мне и челяди моей
  В шатры вас пригласить, посол Эней.
  Мы известим всех греков и Ахилла
  О зрелище, что Троя предложила.
  Такого и представить-то нельзя:
  Вас из врагов пожалуем в друзья.
  
  (Все уходит, кроме Уллиса и Нестора.)
  
  УЛЛИС:
  Что, Нестор, ты на это скажешь?
  
  НЕСТОР:
  Не знаю, что ответить даже.
  
  УЛЛИС:
  Но в голове задумка есть.
  Лишь форму надо ей обресть.
  
  НЕСТОР:
  И что же это за идея?
  
  УЛЛИС:
  Вот я над чем сейчас радею:
  Пока Ахилла гордость не созрела,
  Скосить её - первейшее есть дело,
  Чтоб в души греков зёрна не попали,
  И недовольством там не прорастали.
  
  НЕСТОР:
  И как же это нам осуществить?
  
  УЛЛИС:
  Здесь поединок может подфартить:
  Хоть Гектор объявил дуэль для всех,
  Сразить Ахилла - цель его утех.
  
  НЕСТОР:
  Здесь ясно всё, как дважды два - четыре,
  Решает много случай в этом мире.
  Мозги Ахилла, как пески пустыни,
  Не проросли травинкою поныне.
  Какой бы случай не ходил тропой,
  Но примет вызов Аполлон тупой.
  
  УЛЛИС:
  Ты думаешь, на вызов отзовётся?
  
  НЕСТОР:
  И не хотел бы, да ему придётся.
  Ведь Гектор бросил вызов нашей силе,
  Затронув струны гордости в Ахилле.
  Хоть это и забава для троянца,
  Но посрамить нам надо иностранца.
  Вы, затевая это, очень правы:
  Пусть давится объедком нашей славы.
  В затее этой и беда сокрыта,
  Не угодить бы в грязное корыто.
  Меч не главу противнику снесёт,
  А нацию к позору приведёт.
  Ни Гектор, ни Ахилл - на поле боя:
  Державы наши, да и мы с тобою.
  Поди, узнай, где счастье, а где беды.
  Замах руки - ещё не знак победы.
  
  УЛЛИС:
  Прости! Прости, что я перебиваю,
  Подумав, я намеренье меняю:
  На выбор мы предложим образцы,
  Как на базаре делают купцы:
  Товар поплоше выставим вперёд,
  Пусть Гектор эту мелочь заберёт.
  Откажется - умножится успех:
  Цена взлетит немедленно наверх.
  Ахилла не предложим для сраженья.
  Для нас его победа - пораженье.
  
  НЕСТОР:
  Глаза слезятся, подойди поближе,
  Поведай мне, чего я не предвижу.
  
  УЛЛИС:
  Когда б Ахилл свободен был от бреда,
  Над Гектором блестящая победа
  Была б для нас великим торжеством,
  Но думает герой наш не о том.
  Его пленила женщина-гордыня,
  Не воин он, а раб её отныне.
  И, в схватке победив сего троянца,
  Спалит нас гордым взглядом африканца.
  Кода бы Гектор выиграл сраженье,
  То было бы для греков - униженье.
  А потому-то в этой лотерее
  Балбес Аякс сегодня преуспеет.
  Двух зайцев можем сразу же убить:
  Троянцам - крах, Ахиллу - насолить.
  И радуга божественной Ириды
  Увянет от снесённой им обиды.
  Когда ж Аякс безмозглый победит,
  То слава в небо соколом взлетит.
  И в случае противном - не беда:
  Замену дураку найдём всегда.
  Пусть об исходе плана и не знаем,
  Но перья мы Ахиллу пощипаем.
  
  НЕСТОР:
  Я одобрю полностью ход оный
  Немедля доложу Агамемнону.
  Придётся государя мне настроить.
  В итоге: должен план его устроить.
  Путь гордость псов на части разрывает,
  Никто им грызть друг друга не мешает.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Другая часть лагеря греков.
  
  (Входят Аякс и Терсит.)
  
  АЯКС:
  Терсит!
  
  ТЕРСИТ:
  Кто это голосит?
  Аякс, не ты ли?
  Орёшь-то, будто львы завыли.
  Ты б согласился,
  Чтоб полководец наш коростою покрылся?
  
  АЯКС:
  Терсит!
  
  ТЕРСИТ:
  Вот паразит!
  Ах, как бы полководец наш чесался!
  Вот я б тогда над ним и посмеялся.
  
  АЯКС:
  Да ты - барбос!
  
  ТЕРСИТ:
  Полезней полководца пёс:
  Он иногда хоть лает.
  А этот только бьёт, да обзывает.
  
  АЯКС:
  Коль туговат Терсит на ухо так,
  Ему всё разъяснит теперь кулак.
  (Бьёт его.)
  Что тяжело так дышишь?
  По-моему, уже ты лучше слышишь.
  ТЕРСИТ:
  Вот зараза!
  Чтоб одолела ирода проказа!
  Ну, погоди же буйвол-полукровка!
  Мозги-то в парне - с божию коровку.
  
  АЯКС:
  Ты у меня ещё поговори!
  Базарные забудешь словари!
  Помну тебя, как тесто мнут на кухне,
  И замолчишь, и пирогом опухнешь.
  
  ТЕРСИТ:
  Мой острый ум тебе пойдёт во благо,
  Ведь ты тупей, чем под тобой коняга,
  Она быстрее проповедь освоит,
  Чем ваша милость вызубрить изволит.
  Мутузь, лупи, как бедную лошадку,
  Как говорят: с болвана взятки гладки.
  
  АЯКС:
  О чём, поганка, люди говорили?
  
  ТЕРСИТ:
  За что вы, господин, меня побили?
  
  АЯКС:
  И бью я, и виню за болтовню.
  
  ТЕРСИТ:
  Так бей или не бей,
  От этого не станете мудрей.
  Уже я краем уха слышал вроде,
  Что обзывают вас глупцом в народе.
  
  АЯКС:
  Твердишь, что записали в дураки?
  Так нюхай же кувалды-кулаки!
  
  ТЕРСИТ:
  Когда бы обладал подобной силой,
  Избил бы и загнал тебя в могилу,
  И ни один достойный ныне грек
  Не пожалел бы изверга вовек.
  
  АЯКС:
  Все сплетни передай мне слово в слово.
  
  ТЕРСИТ:
  И знают все, и повторяют снова:
  Ты лаешь на Ахилла без причины,
  Как Цербер на красотку Прозерпину.
  АЯКС:
  Ты - баба языкастая, Терсит.
  
  ТЕРСИТ:
  За правду идиотом я избит.
  
  АЯКС:
  Ах, нации отрезанный ломоть!
  
  ТЕРСИТ:
  Невинного намерены пороть?
  Как в порошок матрос стирает корку,
  Такую вам Ахилл готовит порку.
  
  АЯКС (нанося побои):
  Ах, мать твою ети!
  
  ТЕРСИТ:
  Бей, изверг, колоти!
  
  АЯКС:
  Да ты - ведуньи адской смрадной кал.
  
  ТЕРСИТ:
  Уж кто бы, а не ты так обзывал.
  Болван Аякс, не блещешь ты умом.
  В башке - дыра, хоть покати шаром.
  Не вижу я, чем дураку гордиться,
  Тебе осёл в наставники годится.
  Никто не отрицает ныне факта:
  Лишён Аякс смекалки, чувства такта.
  Ты - подлый раб из бугаёв-засранцев,
  Кто давит ненавистных нам троянцев.
  Коль колотить меня не перестанешь,
  Ты голым задом, сволочь, засверкаешь,
  От головы до пят тебя раздену,
  И расшибу о каменную стену.
  
  АЯКС:
  Да ты наглеешь!
  
  ТЕРСИТ:
  А ты уже ослом паршивым блеешь.
  
  АЯКС (нанося побои):
  Вот! Получи-ка, псина!
  
  ТЕРСИТ:
  Да ты - не Марс! А гнусная марсина.
  Нет! Я точнее буду:
  Гибрид осла ты и верблюда!
  
  (Входят Ахилл и Патрокол.)
  
  АХИЛЛ:
  За что, Аякс, Терсита колошматишь?
  Почто кулак, а не глаголы тратишь?
  
  ТЕРСИТ:
  Вы видели, какие кулачищи?
  Уже фонтаном кровь из носа свищет!
  
  АХИЛЛ:
  Причину ссоры объясните.
  
  ТЕРСИТ:
  Ахилл, вы на него взгляните.
  
  АХИЛЛ:
  Гляжу, но ничего не нахожу.
  
  ТЕРСИТ:
  Ужели же ещё не рассмотрели?
  
  АХИЛЛ:
  Что я увидеть должен, в самом деле?
  
  ТЕРСИТ:
  Я вам Аякса ныне представляю.
  
  АХИЛЛ:
  Болван, я это знаю.
  
  ТЕРСИТ:
  Но сам болван не знает.
  Он это отрицает.
  
  АЯКС:
  Исправить положение хочу.
  За что болвана я и колочу.
  
  ТЕРСИТ:
  Как говорят, его пора послать,
  А глупостей ему - не занимать.
  Что ожидать теперь от дурака?
  Извилин - две, как уши ишака.
  Он бил меня, а я - крушил мозги:
  Чердак пустой, возрадуйтесь враги!
  С ним говорить - занятие пустое,
  Аякса разум и гроша не стоит.
  Мысль дурака не в голове, а в брюхе
  Смотри - кишка уже торчит из уха.
  
  
  АХИЛЛ:
  Что ты такое говоришь?
  
  ТЕРСИТ:
  То бишь...
  (Аякс пытается его ударить.)
  
  АХИЛЛ:
  Аякс,
  Не рвись в атаку стаей такс.
  
  ТЕРСИТ:
  Ахилл, то - ни забавы и ни игры.
  Где нет ума, там хватка, как у тигра.
  
  АХИЛЛ:
  Я для порядка отменю схватку!
  
  ТЕРСИТ:
  Но он явился вызволять из плена,
  Ни нить с иголкой, а саму Елену.
  
  АХИЛЛ:
  Молчи, дурак!
  
  ТЕРСИТ:
  Я б замолчал, да всё не просто так!
  Там, где дурак, убита тишина.
  Аяксом захоронена она.
  
  АЯКС:
  Кого ты, пёс, публично ныне судишь?
  
  АХИЛЛ:
  Ужели с дураком тягаться будешь?
  
  ТЕРСИТ:
  Не обзывал на людях, но придётся:
  Глупей на свете вряд ли кто найдётся.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Терсит, опомниться уж вопру.
  
  АХИЛЛ:
  Из-за чего вся ссора?
  
  АЯКС:
  Спросил я филина, галдят в шатрах о чём?
  Он на меня спикировал орлом.
  
  ТЕРСИТ:
  Пока вам не служу,
  Я отвечать причин не нахожу.
  
  АЯКС:
  Ну-ну, рассказ свой продолжай.
  
  ТЕРСИТ:
  Я - доброволец. Прав не унижай.
  
  АХИЛЛ:
  От добровольца не видать добра:
  Ни рук не поломал ты, ни ребра.
  Аякс же добровольно воевал,
  Себя он, не жалея, отдавал.
  
  ТЕРСИТ:
  Свои заслуги многие слагают,
  Рты любопытные на это разевают.
  А Гектор, разрубивши вас, к примеру,
  Увидит не мозги, а кучу серы.
  
  АХИЛЛ:
  А ну-ка повтори, не слышу что-то!
  Ты и меня причислил к обормотам?
  
  ТЕРСИТ:
  Когда отцы в пелёнках ваши были,
  Улисс и Нестор бороды носили,
  Но до сих пор они у вас в фаворе,
  Вы дружно подпеваете им в хоре.
  По их указке пашете на поле,
  И нет у вас ни гордости, ни воли.
  
  АХИЛ:
  В твоих словах я слышу бунта ноты.
  
  ТЕРСИТ:
  Конечно, пашете и до седьмого пота!
  
  АЯКС:
  Язык твой брошу на съеденье псам.
  
  ТЕРСИТ:
  И без него не уступлю я вам.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Довольно слов, к тому же - ядовитых.
  Уже гнездо для птиц раздора свито.
  
  ТЕРСИТ:
  Рот затыкать не смей-ка,
  Ахиллова ищейка!
  
  АХИЛЛ:
  Тебе и не икалось,
  А вот, поди ж, досталось.
  
  ТЕРСИТ:
  Я с вами пожелаю повидаться,
  Когда на реях будете болтаться.
  Бреду туда, где мудрость обитает,
  Тропы туда безумные не знают.
  
  (Уходит.)
  
  ПАТРОКОЛ:
  Коль баба с возу,
  То меньше, полагают, и навозу.
  
  АХИЛЛ:
  Объявлено, что у троянских врат,
  Лишь солнце первый бросит миру взгляд,
  Троянец Гектор, облачённый в латы,
  Потребует от нас кровавой платы.
  О плате той никто пока не знает,
  Прощайте же - нас время поджимает.
  
  АЯКС:
  Узнать лишь остаётся:
  А кто ж на вызов отзовётся.
  
  АХИЛЛ:
  Увы, пророчить не умею,
  Пусть всё решает лотерея.
  
  АЯКС:
  Один Ахилл, на то бы мог решиться,
  Пойду, узнаю, что в умах творится.
  
  (Уходят.)
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Троя. Комната во дворце Приама.
  
  (Входят Приам, Гектор, Парис и Эллен.)
  
  ПРИАМ:
  Мы жизни тратили и время,
  Неся войны тяжёлой бремя.
  Эллин же седовласый Нестор
  Нам снова выслал свой реестр:
  Елену, мол, освободи,
  А за потери не суди.
  И возлагает всю вину
  На кровожадную войну.
  Он распрей боле не выносит,
  Предать забвенью жертвы просит.
  Себя не чувствовал я гаже.
  Сын Гектор, что на это скажешь?
  
  ГЕКТОР:
  Среди троянцев редок человек,
  Кого бы напугал вояка-грек.
  И женщины прекраснее не знаю,
  Которую столь рьяно защищаю.
  Но буду откровенен я и прям,
  И возопить готов сейчас, Приам:
  "Коль эта бойня в срок не завершится,
  Кто знает, что с троянцами случится?"
  Война и безопасность - антиподы,
  Лишь в мире процветание народа.
  Мудрец подобен маяку в тумане:
  Не позволяет выходить за грани.
  Мы заблудились в дебрях суеты,
  Мечом разим всех ради красоты.
  Пока Елена в Трое пребывает,
  Десятый каждой воин погибает,
  Столь дорогая Родине цена,
  А чем дороже воина она?
  Не понимаю я, за что воюю,
  Столь жертвуя за женщину чужую,
  Отдайте грекам греково добро,
  Верните им Адамово ребро.
  
  ТРОИЛ:
  Ужель не стыдно это говорить,
  Отца до униженья доводить?
  Неможно на весах замерить честь,
  Цены которой в этом мире несть?
  Неможно необъятное объять,
  И столь банально это обсуждать?
  Ты неба, братец Гектор, постыдись,
  Божественного гнева берегись.
  
  ЭЛЛЕН:
  В суждениях ты очень неглубок,
  И несмышлён, как юный голубок.
  Без рассуждений наш отец не может,
  И пусть Троила это не тревожит.
  
  ТРОИЛ:
  Служитель культа, склонен ты к мечтам,
  Ни жить без них нельзя, ни мыслить вам.
  Не будете, надеюсь, отрицать,
  Что неприятель может зла желать,
  А коли вынул он из ножен меч,
  То может он и голову отсечь.
  А потому не стоит удивляться,
  Что грека вам приходиться бояться,
  Вы, как Меркурий - на ногах с крылами,
  Летите так, что не поспеть за вами.
  Как звёзды разлетаетесь с небес,
  Как будто вас преследует сам Зевс.
  В опасный час рассудок очень вреден,
  Как правило, - отвагой, честью беден.
  
  ГЕКТОР:
  Затрат собой Елена не покроет.
  
  ТРОИЛ:
  Как оценили, так она и стоит.
  
  ГЕКТОР:
  Всему даёт оценку содержанье,
  А не оценщика приватного желанье.
  Когда о господе священник забывает,
  Он к идолу, ни к господу взывает.
  Что не имеет ценности, не может
  В нас любящее сердце растревожить.
  
  ТРОИЛ:
  Допустим, ныне я избрал супругу,
  Желанье эту выдало услугу.
  Глаза и уши кормчими служили,
  Когда мы в Океане эрос плыли,
  Желание и страсть, забыв про разум,
  В пучину погрузить могли нас сразу.
  Устал я плыть, когда рассудок вдруг,
  Спасательный мне бросил в море круг,
  Но как уйти!
  Ах, как же мне уйти!
  Как оправдать предательство в пути?
  Но честь сильней - она не отпускает.
  Купец назад товар не принимает.
  Когда пируем, даты отмечаем,
  Излишки яств в канаву не бросаем.
  Быль про Париса следует учесть,
  Как грекам он свою готовил месть,
  Не вы ли подстрекали месть ту сами,
  Когда под вашими летел он парусами?
  Взамен старухи-тётки, что у греков
  Он получил гречанку - чудо века,
  Красавицу, которой равных нет,
  Царицу, пред которой меркнет свет.
  По крайней мере, существует мерка -
  Сам Аполлон перед Еленой меркнет.
  Зачем в плену Елену ныне держим?
  А разве тётя не в плену, как прежде?
  И стоит ли Елену нам держать?
  Но бриллиант нет смысла отдавать!
  Им завладеть пытались все магнаты.
  И короли, и горе-меценаты,
  В порт прибывали сотни кораблей,
  Со всех концов тянулись руки к ней.
  Парис с гречанкой умно поступил,
  Никто из вас его не осудил.
  Вы вслед ему восторженно кричали:
  "Люби её!" и все рукоплескали.
  Крылато слово - в сети не поймать,
  Фортуны колесо не крутят вспять.
  Хотите обесценить, чем гордились.
  И перед кем же, воры, вы мутились?
  Вы, греков обокрав, боитесь кары,
  Растаял воск ваш, подлые Икары!
  
  КАССАНДРА (за сценой):
  Скорбите же, троянцы, и рыдайте!
  
  ПРИАМ:
  Кто скорбно причитает там?
  Узнайте!
  
  ТРОИЛ:
  То наша сумасшедшая сестра.
  Исторгнуты те стоны из нутра.
  
  КАССАНДРА (за сценой):
  Рыдай же, Троя, небо, олеандры!
  
  ГЕКТОР:
  Я узнаю стенания Кассандры.
  
  (Входит растрёпанная и возбуждённая Кассандра.)
  
  КАССАНДРА:
  Омой же, Троя, всех скорбящих нас
  Пророческими слёзами из глаз.
  
  ГЕКТОР:
  Прошу тебя, сестрица, замолчи!
  Несчастье нашим душам не кричи.
  
  КАССАНДРА:
  К стенаниям троянцев приглашаю,
  И стар, и млад, и всех, кого я знаю
  Грядущий день оплакивать должны,
  Нам реки слёз для этого нужны.
  Все радости в той горечи утонут,
  Уже я слышу: горожане стонут.
  Огонь охватит Илион и Трою,
  Могилу греки для троянцев роют.
  Парис - тот факел, что уже пылает,
  Эллинов - дразнит.
  Трою - поджигает.
  Троянцы, в голос дружно завопите:
  "Елена - зло! На волю отпустите!"
  Ах! пламени не дайте возгореться,
  Иначе от беды не отвертеться.
  
  (Уходит.)
  
  ГЕКТОР:
  Чем, юный наш Троил, теперь ответишь,
  Ужель без содроганья завтра встретишь?
  Иль кровь твоя настолько закипела,
  Что даже разум не поправит дело?
  
  ТРОИЛ:
  На ваш вопрос я дам прямой ответ:
  Где правит ум, безумству места нет.
  Напрасно убеждать, троянец знает:
  На мужество Кассандра не влияет.
  Мы, братья, за оружие взялись,
  Поскольку небу в чести поклялись.
  Для воина священны долг и честь,
  Неужто в мире что-то выше есть?
  Считают так Приама сыновья,
  А разве не один из них и я?
  Надеюсь, Зевс на подвиг вдохновит,
  А тот, кто смел, судьбой не будет бит.
  
  ПАРИС:
  Любое дело красит блеск венца,
  Что начато, то требует конца.
  Где брошены в забвении дела,
  Там процветают дрязги и хула.
  Меня за легкомыслие б судили,
  Вас - за советы, что опорой были.
  Клянусь Олимпом ваше единенье,
  Развеяло последнее сомненье.
  Одна рука, один солдат - не воин,
  Теперь нас много - за исход спокоен.
  И даже будь один - скажу вам смело
  Я завершил бы начатое дело.
  
  ПРИАМ:
  Ты во хмелю своём уже живёшь,
  Заморские меда из бочек пьёшь.
  А ложку дёгтя оставляешь братьям,
  Не вижу, что с тебя, сынок, и взять я.
  ПАРИС:
  Я красоту похитил у врага,
  За ней он прибыл к нашим берегам.
  И обладатель ценности обязан,
  Чтоб враг у стен троянских был наказан.
  Вернуть жену тому, кто ад устроил,
  У стен священной неприступной Трои?
  Отдать её - что город обесчестить.
  Неможно на такой запрос ответить.
  В главе Приама мелочь не ютиться,
  Не может мысль такая зародиться.
  Любой троянец схватится за меч,
  Чтоб мысль в зачатке оную пресечь.
  За красоту такую неземную,
  Забыв про всё на свете я воюю.
  
  ГЕКТОР:
  Троил, Парис здесь рассуждали верно,
  Была, однако, и осталась скверна.
  Как выражался мудрый Аристотель:
  Зерно сокрыто в умственной работе.
  Мотив один вы, братья, стройно пели,
  До сути же, мальчишки, не дозрели.
  Несётесь по тропинке пылкой страсти,
  Мораль у вас растерзана на части:
  В той кутерьме уже, не разберёшь,
  Где есть добро, где истина, где ложь.
  Месть и услада спрятались в улите,
  Ни правом их, ни честью не пронзите.
  Природою дано добро на брак,
  Закон нарушить нам нельзя никак.
  Хотим ли мы по жизни, не хотим:
  Союз жены и мужа нерушим.
  Мы знаем, в жизни случаи бывают,
  Что страсть умы великие смущает,
  Но есть закон у каждого народа,
  Его диктует мудрая природа.
  Спасает он, когда союзу плохо,
  Тогда и отступают страсть и похоть.
  Спартанский царь - Елене муж законный,
  Вернуть супругу мудро и резонно,
  Альтернативы здесь, поверьте, нет,
  Упорство - смыслу здравому во вред.
  Так Гектор понимает право брака,
  Хотя не исключает - будет драка.
  Ведь за Елену столько жизней пало,
  Что отступать уж ныне не пристало.
  
  ТРОИЛ:
  Натянут лук, срывается стрела.
  Не страсть, а честь причиною была,
  Мы проливаем кровь не за Елену, -
  За Трою и за лик её нетленный.
  Пойми же, Гектор, воплотились в ней:
  И героизм, и слава наших дней,
  От коих мы не можем отказаться,
  А, значит, будем за Елену драться.
  
  ГЕКТОР:
  Ну, что же, братец мой упрямый,
  И отпрыск славного Приама,
  В пределах почестей и правил
  Я грекам вызов свой отправил.
  И мне подсказывает что-то,
  Я потревожил их дремоту.
  Пока же полководец спит,
  Рать возбудилась и гудит.
  Она его за всё осудит,
  И образумит, и разбудит.
  
  (Уходят.)
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Военный лагерь греков. Перед палаткой Ахилла.
  
  (Входят Терсит.)
  
  ТЕРСИТ:
  Ты в лабиринте ярости плутаешь,
  И выхода, по-моему, не знаешь.
  Ужели карта верная Терсита
  Слоном Аяксом будет перебита?
  Он бьёт меня, а я - смеюсь в ответ.
  Ужель альтернативы вовсе нет?
  Хотелось бы совсем наоборот:
  Я - бью, он, усмехаясь, корчит рот.
  Ну, погоди же! Дьявола найму!
  И на обидчика накликаю чуму.
  Коль зло победу ныне не сулит,
  То тактику поправить предстоит.
  На пике гнева, на исходе сил
  К врагам ещё добавился Ахилл.
  Ведь эта пара хочет Трою взять,
  Не быть тому! А Трое - процветать!
  Олимп великий!
  Божество Меркурий!
  Лиши ума потомков злостных фурий.
  О, небо, небо! Буду очень рад,
  Коль сдохнут мухи в паутине лат.
  Еще, клянусь, молиться не устану:
  Зову беду я греческому стану.
  Пусть костоед всю эту падаль губит,
  Он убивает тех, кто юбки любит.
  Молитвы, дьявол зависти, прими!
  На том - аминь!
  Не так уж и дела плохи!
  Как думаешь, Ахилл?
  
  (Входит Патрокол.)
  
  ПАТРОКОЛ:
  Кто там перед палаткою стоит?
  Похоже, похамить пришёл Терсит
  
  ТЕРСИТ:
  Будь ты хотя бы мелкою монетой,
  Давно бы уж тебя я сжил со света.
  Возмездие господь предусмотрел:
  Безумие и глупость - твой удел.
  Подругою пусть будет паранойя,
  А здравый смысл обходит стороною.
  Ты верен страсти, похоти ты люб,
  Воскликнет смерть: Какой красивый труп!"
  Хоронит смерть болезнью искажённых,
  Измученных, убитых, прокажённых.
  Аминь! Аминь! Сколь я наговорил.
  Скажи, Протокол, где сейчас Ахилл.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Ты, набожник, и стонешь, и вздыхаешь,
  Ужель себя молитвам посвящаешь?
  Да ты "аминь", я слышу, говоришь.
  
  ТЕРСИТ:
  О, небо, воздыхание услышь!
  
  (Входит Ахилл.)
  
  АХИЛЛ:
  И кто же здесь пыхтит?
  
  ПАТРОКОЛ:
  Терсит.
  
  АХИЛЛ:
  Тебя-то мы, Терсит, не ожидали,
  А то б на блюде к трапезе подали.
  И кто ж Агамемнон скажи, уродец?
  
  ТЕРСИТ:
  Полководец.
  Скажи, Патрокол, кто такой Ахилл.
  
  
  ПАТРОКОЛ:
  Он - господин твой! Будет, есть и был.
  Ответь теперь ты нам, что ты такое сам?
  
  ТЕРСИТ:
  Кто знает и внутри, и около
  Всю подноготную Патрокола.
  И заключу: не знаю гаже.
  Ты сам-то о себе, что скажешь?
  
  ПАТРОКОЛ:
  Но, коли знаешь, не молчи,
  От немочи скорей лечи.
  
  АХИЛЛ:
  Давай же, не тяни, целитель,
  Души заблудшей потрошитель.
  
  ТЕРСИТ:
  Всё расставлю по местам,
  И каждый пусть рассудит сам.
  Агамемнон - власть над Ахиллом,
  Ахилл же - надо мною хилым,
  Я - для Патрокола мастак,
  Патрокол - форменный дурак.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Скотину разорву я в клочья!
  
  ТЕРСИТ:
  Ты помолчи! Терсит не кончил!
  
  АХИЛЛ:
  Патрокол, ты не возражай.
  Хочу пожать я урожай.
  
  ТЕРСИТ:
  Агамемнон, Ахилл, Патрокол
  Все - дураки, никто не сокол.
  
  АХИЛЛ:
  Не слыхивал такого бреда.
  А где же логика? Поведай!
  
  ТЕРСИТ:
  Агамемнон уже дурак,
  Что все дела Ахилла - брак.
  Ахилл же дурень потому,
  Что подчиняется ему.
  Терсита нет дурнее вовсе,
  Прощенья у Ахилла просит.
  Патрокол от природы - дуб,
  Он только глупым бабам люб.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Но почему же я дурак?
  
  ТЕРСИТ:
  Природа повелела так!
  На время смолкни, идиот.
  Смотрите, кто сюда идёт.
  
  АХИЛЛ:
  Мне разговор любой претит.
  Сопроводи меня, Терсит.
  
  (Уходит.)
  
  ТЕРСИТ:
  Как мир запутался сегодня в плутовстве,
  Забыли о приличьях и родстве.
  Спор меж эллинами - троянцами разбужен
  Распутной бабой, рогоносцем - мужем.
  Ах, до чего же расцвело паскудство,
  Коль алой кровью платят за распутство.
  Не будет нам в проклятиях отказа!
  Да порази виновников, проказа!
  
  (Уходит.)
  
  (Входят Агамемнон, Улисс, Нестор, Диомед и Аякс.)
  
  АГАМЕМНОН:
  А где Ахилл? О нём, какие слухи?
  
  ПАТРОКОЛ:
  В палатке и, по-моему, не в духе.
  
  АГАМЕМНОН:
  Оповести его, что мы явились,
  И скажем прямо: очень удивились,
  Когда средь прочих пакостных вещей
  Послов моих он выставил взашей.
  Достоинство пред ним не унижая,
  Я хлопочу над общим урожаем.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Спешу исполнить вашу волю
  Всё высказать ему изволю.
  
  (Уходит.)
  
  
  УЛИСС:
  Ужели болен? Это - ново.
  В дверях палатки выглядел здоровым
  
  АЯКС:
  Недугом львиным заражён:
  Гордыней мозг его сражён.
  Хандру ему вы можете простить,
  Но гордость невозможно исцелить.
  Пусть объяснит он, почему таков.
  Позвольте, государь, на пару слов.
  
  (Отводит Агамемнона в сторону.)
  
  НЕСТОР:
  Чего-то изменилось в нём,
  Что он затявкал кобелём.
  
  УЛИСС:
  Ахилл шута его сманил.
  
  НЕСТОР:
  Ужели же Терсита?
  
  УЛИСС:
  Злослова, паразита.
  
  НЕСТОР:
  Замкнётся он теперь совсем:
  Как рыба станет глух и нем.
  
  УЛИСС:
  Есть у Аякса ныне повод
  Ахилл жалить, словно, овод.
  
  НЕСТОР:
  Пусть будет именно всё так:
  Разлад меж ними - добрый знак.
  Не стоит дружба ни черта,
  Коль страшен ей укус шута.
  
  УЛИСС:
  Скрепляет дружбу мудрость,
  А гробит - мысли скудость.
  Ко времени явился тут
  Уладить дело мудрый шут.
  Пусть сами разбираются.
  Патрокол возвращается.
  
  (Возвращается Патрокол.)
  
  
  НЕСТОР:
  Ахилла нет, однако.
  Бастует забияка.
  
  УЛИСС:
  Что здесь воскликнешь, други, что ж! -
  Для реверанса слон негож.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Ахилл не хочет вам мешать,
  Гуляя в стане, отдыхать,
  Вам это - развлеченье
  А для него - мученье.
  "Полезно вам, - Ахилл сказал,
  Переварить, что бог послал".
  
  АГАМЕМНОН:
  Ответы, как один, похожи:
  На крыльях дерзости, и всё же -
  Они не застилают взор,
  Он - над гордыней как укор.
  Гневить я не желаю бога:
  Достоинств у Ахилла много.
  Но, добродетели забыв,
  Сменил он песню и мотив.
  И важен фрукт, да несьедом -
  Грязь заскорузлая на нём.
  Поди-ка гордецу скажи
  Пусть в ножны уберёт ножи.
  Учтивость гордости не ранит,
  И ростом ниже он не станет.
  Ведь я позора не пугаюсь,
  Что до Ахилла унижаюсь.
  Он возомнил, что будто слава,
  Имеет на Ахилла право,
  А я - пристроился к нему,
  И с головы венец сниму.
  Пора ему уже узнать:
  Такому факту не бывать!
  Иди, и пусть Ахилл услышит,
  Коль занесётся неба выше,
  Свалившись, он уже не встанет,
  И слава от него отпрянет.
  Ядро без пушки - просто хлам,
  Оно не пригодится нам.
  Любой пигмей с огнём таланта
  Ценнее сонного гиганта.
  Из песни слово не роняй,
  И всё Ахиллу передай.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Мотива я не искажу,
  Всё, как велели, расскажу.
  
  (Уходит.)
  
  АГАМЕМНОН:
  Здесь передача слов пуста,
  Ценнее речь из уст в уста.
  Идите кто-нибудь к нему,
  За горло надо брать чуму!
  
  (Улисс уходит.)
  
  АЯКС:
  Да кто же так его вознёс,
  Что стал он выше, чем колосс?
  
  АГАМЕМНОН:
  Что взять с него, коль он убогий?
  И это видят, слава богу.
  
  АЯКС:
  Похоже, он вообразил:
  Аякса в схватке победил.
  
  АГАМЕМНОН:
  Кто б смел такое отрицать!
  
  АЯКС:
  Вы так намерены считать?
  
  АГАМЕМНОН:
  Не я считаю, он считает.
  В мечтах любого побеждает.
  
  АЯКС:
  В поддержке отказали мне,
  И на его вы стороне?
  
  АГАМЕМНОН:
  Скажу, Аякс, я окровенено:
  Ему ты - ровня, несомненно.
  Силён, как он ты, и умён,
  К тому же - тактом наделён,
  Чем наш Ахилл не обладает.
  Тебе он в этом уступает.
  
  АЯКС:
  Откуда гордость у людей?
  Я в плен не отдавался ей.
  
  
  
  АГАМЕМНОН:
  Ты - чист душою, думой светел,
  И потому её не встретил.
  А тот, кто с гордостью играет,
  Себя тихонько пожирает.
  Он в самого себя глядится
  И, надуваясь, так гордится,
  Что может лопнуть ненароком,
  Разумным послужив уроком.
  
  АЯКС:
  Подобно жабам гордяки,
  И я сжимаю кулаки!
  
  НЕСТОР (в сторону):
  О гордецах Аякс так судит.
  Не странно ль, что себя он любит?
  
  (Возвращается Улисс.)
  
  УЛИСС:
  Ахилл на завтра - не боец.
  
  АГАМЕМНОН:
  Чего ж боится молодец?
  
  УЛИСС:
  Он не боится ничего.
  Хандра замучила его.
  Всё остальное для Ахилла -
  Неинтересно и немило.
  
  АГАМЕМНОН:
  Не внял он царскому указу!
  Я потакать ему обязан?
  
  УЛИСС:
  Не знаю, как вам и ответить.
  Ведёт себя подобно детям.
  Он сам с собою рассуждает:
  Задаст вопрос, и отвечает.
  Так он при этом величав,
  Что свет горит в его очах.
  Он несказанно изменился:
  Умом, похоже, повредился.
  
  АГАМЕМНОН:
  Так пусть к нему Аякс пойдёт,
  Он общий с ним язык найдёт.
  Иди, Аякс, в шатёр Ахилла,
  Отказа нет тому, кто - сила.
  
  УЛИСС:
  Агамемнон, сказать осмелюсь,
  Что на успех я не надеюсь.
  Мы результат получим с вами,
  Когда они столкнутся лбами.
  Ведь тот, кто гордостью надут,
  Не даст взойти на свой редут
  Герою, схожему ему,
  Ахиллу ровня ни к чему.
  Как не судите вы, а всё же -
  Аякс Ахилла нам дороже.
  Не может тот, кто носит лавры,
  Позволить замолчать литаврам
  Лишь потому, что сам Ахилл
  Себя колоссом возомнил.
  Я против этого визита,
  Мы потакаем паразиту,
  В Ахилле гордость умножаем,
  И тем Аякса унижаем.
  Не изменить созвездье Рака,
  Надменно светит забияка,
  Как будто он - Гиперион.
  Пусть Зевс Ахиллу громом грянет,
  Перед Аяксом он предстанет.
  
  НЕСТОР: (в сторону Диомеда):
  И к месту лесть и ко столу.
  
  ДИОМЕД (в сторону Нестора):
  Он молча принял похвалу.
  
  АЯКС:
  Настал ответственный момент:
  Кулак - мой главный аргумент.
  
  АГАМЕМНОН:
  Стой! На тебе же нет лица!
  
  АЯКС:
  Я урезоню гордеца.
  
  УЛИСС:
  Нет! Даже, если преуспеешь,
  Ты рисковать собой не смеешь
  
  АЯКС:
  Ну, согласитесь, наконец,
  Что он - тупица и наглец.
  
  НЕСТОР:
  На дрянь не подбирает слов,
  А поглядеть: и сам - таков.
  
  АЯКС:
  Средь нас ему и места нет.
  
  УЛИСС:
  Ругает ворон чёрный цвет.
  
  АЯКС:
  Ему я выпущу кишки!
  Готовь, кухарка, потрошки!
  
  АГАМЕМНОН:
  Дурному разум нипочём:
  Больной задумал быть врачом.
  
  АЯКС:
  Когда б, как я, все люди, рассуждали.
  
  УЛИСС:
  Они бы думать вовсе перестали.
  
  АЯКС:
  Когда б со мной задумал он шутить,
  Я б меч его заставил проглотить.
  Неужто гордость будет править миром?
  
  НЕСТОР:
  Когда бы так и ты бы был кумиром.
  
  УЛИСС:
  А в раже - и не последним даже.
  
  АЯКС:
  Не выношу Ахилла на духу.
  Я измельчу негодника в труху.
  
  НЕСТОР:
  А ну-ка масла в печку подливайте,
  Остыть его запалу не давайте!
  
  УЛИСС (в сторону Агамемнона):
  По-моему, вы слишком огорчились.
  
  НЕСТОР:
  Напрасно мы в проблему углубились.
  
  ДИОМЕД:
  В дружинах - наше воинство и сила,
  Достаточно героев без Ахилла.
  
  
  УЛИСС:
  Хвалить в глаза не принято у нас,
  Но есть в рядах герой такой сейчас,
  А потому пока что помолчу,
  Спугнуть я это диво не хочу.
  
  НЕСТОР:
  Ты затянул неправильный мотив:
  Не так он, как Ахилл, честолюбив.
  
  УЛИСС:
  Ты откровенно занижаешь таксу:
  По храбрости нет равного Аяксу.
  
  АЯКС:
  Забудьте же про этого засранца!
  Как жаль, что он не в образе троянца!
  
  НЕСТОР:
  Ни наяву, друзья, и ненароком
  В Аяксе не увидите пороков:
  
  УЛИСС:
  Не горд...
  
  ДИОМЕД:
  На похвалы не жаден...
  
  УЛИСС:
  Упрям он в меру...
  
  ДИОМЕД:
  И добру поваден...
  
  УЛИСС:
  Благодарить нам надо небеса:
  Господь Аякса во время послал.
  Зачавшему и матери хвала,
  Что воина такого родила.
  Наставникам твоим спасибо скажем,
  Да и талантам тоже не откажем.
  Ты - наш кумир, и подлинный герой
  Бессмертьем Марс поделится с тобой.
  Милон, быков таскавший на спине,
  Тебе достойный конкурент вполне.
  Я б промолчал, но объявляю вслух:
  Твой ум - скала на страже всех заслуг.
  Наш Нестор ум обрёл уже с летами,
  Но будь он молод, как Аякс, годами,
  Хоть это и звучит нехорошо,
  Аякса бы умом не превзошёл.
  И как бы Нестор в лидеры не рвался,
  Он равным бы с Аяксом оказался.
  
  АЯКС:
  Позволь тебя отцом мне называть.
  
  НЕСТОР:
  Почту такое, сын, за благодать.
  
  ДИОМЕД:
  Отныне он тобой руководит.
  Направит ум, а сила - победит.
  
  УЛИСС:
  Нет смысла нам здесь боле оставаться.
  Олень Ахилл решил в лесу скрываться.
  Пора совет военный собирать,
  К утру окрепнет новой силой рать.
  Вот наш боец, я равного не вижу,
  Победа с каждым подвигом всё ближе.
  
  АГАМЕМНОН:
  Совет! Совет!
  Ахилл - в лодчонке ныне.
  Наш чёлн летит, его - погряз в пучине.
  
  (Уходя.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Троя. Дворец Приама.
  
  (Входят слуга и Пандар.)
  
  ПАНДАР:
  Приятель, стой и выслушай словечко.
  Ты за Парисом бегаешь овечкой?
  
  СЛУГА:
  Царевич юный всюду впереди.
  
  ПАНДАР:
  А ты ему желаешь угодить?
  
  СЛУГА:
  Для челяди везде закон единый:
  Слуга обязан быть при господине.
  
  
  ПАНДАР:
  Служить добру - совсем не униженье.
  Твой господин достоин уваженья.
  
  СЛУГА:
  Коль ценишь, то и уважаешь!
  
  ПАНДАР:
  Меня ты знаешь?
  
  СЛУГА:
  Не совсем.
  
  ПАНДАР:
  Я - Пандар, и известен всем.
  
  СЛУГА:
  Узнать поближе вас осмелюсь.
  
  ПАНДАР:
  На это искренне надеюсь.
  
  СЛУГА:
  Во всей красе вы ныне в свете.
  
  ПАНДАР:
  Увы, лишь ты мой блеск заметил.
  (За сценой звучит музыка.)
  Что там за музыка звучит?
  
  СЛУГА:
  Её напор так нарочит.
  Но я мелодии не знаю,
  И в этом мало понимаю.
  
  ПАНДАР:
  Ты с музыкантами знаком?
  
  СЛУГА:
  Со всем оркестром целиком.
  
  ПАНДАР:
  А для кого они играют?
  
  СЛУГА:
  Для тех, кто слушать их желает.
  
  ПАНДАР:
  Чьё ублажают звуки ухо?
  
  СЛУГА:
  Да уж не тех, кто тешит брюхо.
  ПАНДАР:
  Кто приказал устроить праздник?
  
  СЛУГА:
  Не я, поверьте, тот проказник.
  
  ПАНДАР:
  Какой-то странный разговор:
  То ль вежлив я?
  То ль ты хитёр?
  Уже я выбился из сил.
  Кто музыкантов пригласил?
  
  СЛУГА:
  Ну, так бы сразу и сказали.
  Парис им быть здесь приказали.
  С ним - воплощение Венеры,
  Её божественны манеры.
  
  ПАНДАР:
  Моя племянница Крессида.
  Завидуй красоте, завидуй!
  
  СЛУГА:
  Елена - красоты царица.
  Никто не в праве с ней сравниться.
  
  ПАНДАР:
  Меня ты этим не обидел,
  Коль эталон красы не видел.
  Я от царевича Троила
  К царевичу Парису, милый.
  С уст похвалы уже слетают,
  Не терпит дело - закипает.
  
  СЛУГА:
  Поторопись, раз закипело,
  Иначе проворонишь дело.
  
  (Входят Парис, Едена и свита.)
  
  ПАНДАР:
  Привет тебе, кумир гламура,
  И славной свите вкруг Амура,
  Привет - царице боголиких,
  Вам в изголовье - дум великих.
  
  ЕЛЕНА:
  Как в лучшей речи, в лучшем тосте -
  Подарок в каждом слове гостя.
  
  
  ПАНДАР:
  И быть оратором не надо,
  К вам, прикоснувшись только взглядом,
  Уже становишься богат,
  Ваш образ - драгоценный клад.
  А где же музыка?
  В какую скрылась дверь?
  
  ПАРИС:
  Вы - наша музыка теперь.
  Вам - право паузу исправить:
  Нам удовольствие доставить.
  
  ПАНДАР:
  Я - от искусства в стороне.
  
  ЕЛЕНА:
  Уже ль окажете и мне?
  
  ПАНДАР:
  Я, право, здесь не виноват.
  Мой голос слишком хрипловат.
  
  ПАРИС:
  Вокалом нас не удостоил,
  Похоже, чем-то ты расстроен.
  
  ПАНДАР:
  Быть может, и душа бы спела,
  Но прежде должен сделать дело.
  
  ЕЛЕНА:
  Твоя уловка не пройдёт:
  Кто должен спеть, тот нам споёт.
  
  ПАНДАР:
  Вы всё изволите шутить,
  А я здесь - брату доложить,
  Что друг его, родня Троил,
  О важном деле попросил.
  
  ЕЛЕНА:
  Не говоришь ты, а поёшь...
  
  ПАНДАР:
  Ты тон, Елена, задаёшь.
  
  ЕЛЕНА:
  Ты нас без песни не оставишь,
  Иначе гневаться заставишь.
  
  
  ПАНДАР:
  Не может сладкая царица
  Не огорчаться, не гневиться.
  
  ЕЛЕНА:
  Не огорчай, а то мгновенно,
  Я стану горькою Еленой.
  
  ПАНДАР:
  Увещевать, Елена, мало,
  Мои слова тверды, как скалы.
  Хочу Париса попросить,
  От бед Троила оградить,
  Сказав Приаму за столом
  Слова любезные о нём,
  И отвести от брата взбучку,
  Найдя причину для отлучки.
  
  ЕЛЕНА:
  А ну-ка, Пандар, не скрывай,
  Где брат его устроил рай?
  
  ПАНДАР:
  Что сладкой хочется узнать?
  
  ЕЛЕНА:
  Ужель не хочешь мне сказать?
  
  ПАНДАР:
  Всегда во власть вам отдавался.
  
  ПАРИС:
  С кем он поужинать собрался?
  
  ЕЛЕНА:
  И всё же?
  
  ПАНДАР:
  О, боже!
  Не избежать мне нагоняя,
  Когда племянница узнает.
  
  ПАРИС:
  Я головой своей ручаюсь:
  С Крессидой он, не сомневаюсь.
  
  ПАНДАР:
  Нет, нет! Ошиблись оба снова.
  Крессида ныне не здорова.
  
  ПАРИС:
  Я извинения представлю за столом.
  
  ПАНДАР:
  Благодарю, Парис, тебя на том.
  Но почему же всё-таки Крессида?
  Ей не до ужина с её больным-то видом.
  
  ПАРИС:
  Не трудно догадаться.
  
  ПАНДАР:
  Но коли так, и мне придётся сдаться.
  Подайте музыкальный инструмент,
  Для песни наступил уже момент.
  
  ЕЛЕНА:
  Вот это мило.
  
  ПАНДАР:
  Племянница-то глупость возомнила:
  Желает эта девица иметь,
  Чем ты, царица, можешь лишь владеть.
  
  ЕЛЕНА:
  Без сожалений и без компромисса,
  Получит всё, но только не Париса.
  
  ПАНДАР:
  Ей люб другой, но милые в разлуке,
  Хотя в мечтах сплелись сердца и руки.
  
  ЕЛЕНА:
  Мечта двоих порою так сближает,
  Что третий криком Землю оглашает.
  
  ПАНДАР:
  Ну, полно нам об этом говорить.
  Пора мне песней вас благодарить.
  
  ЕЛЕНА:
  Открой, открой нам свой альбом,
  Певец-Пандар с прекрасным лбом.
  
  ПАНДАР:
  Умеешь ты сказать красиво.
  
  ЕЛЕНА:
  Да разве жалко слов на диво.
  Ты нам слова любви напой,
  Им внемлет зрячий и слепой.
  О, Купидон, о, Купидон,
  Погиб любой, кто был влюблён.
  
  ПАНДАР:
  Любовь настолько глубока, -
  В ней тонут все наверняка.
  
  ПАРИС:
  И стонут все, и тонут.
  
  ПАНДАР:
  Умрём в любви,
  В любви воскреснем,
  Об этом именно и песня.
  
  (Поёт):
  Везде любовь, куда не кинь,
  Где зелень трав, где неба синь.
  Она без промаха стреляет,
  Пронзив сердца, не убивает,
  Но кровь сосёт, мотает силы,
  Сопровождая до могилы.
  
  Кричит влюблённый: Умираю!
  Но смерть предпочитает раю.
  Страдая от любовных ран,
  И слеп, и туп он, как баран.
  Недаром в песнях и стихах
  Он "Ох!" меняет все на "Ах!"
  
  ЕЛЕНА:
  И кто б теперь в том усомнился,
  Что сам он по уши влюбился?
  
  ПАРИС:
  Он к голубям неравнодушен,
  Они ему тревожат душу.
  А где голубка с голубком,
  Там у любви гнездо и дом.
  
  ПАНДАР:
  Что ж получается в итоге?
  В Ехидну всё вдохнули боги?
  Как не судите, но обидно,
  Что за спиной любви - Ехидна.
  О деле мы совсем забыли.
  Кого в дружину снарядили?
  
  ПАРИС:
  Дейфоб и Гектор, Антенор,
  Вся Троя - парни на подбор.
  И я б хотел быть в той работе,
  Но здесь, увы, Елена против.
  Не знаю, по какой причине:
  Но и Троил не в той дружине.
  
  ЕЛЕНА:
  Ты за Троила отвечаешь,
  А потому причину знаешь.
  
  ПАНДАР:
  Клянусь вам небом, богом, светом.
  Хотел бы сам узнать об этом.
  И всё ж, Парис, хочу просить
  Его отсутствие смягчить.
  
  ПАРИС:
  Скажу тебе я на прощанье:
  Не отступлю от обещанья.
  
  ПАНДАР:
  Прощай, владычица очей.
  
  ЕЛЕНА:
  Привет племяннице твоей.
  
  ПАНДАР:
  Оценит твой привет девица,
  Очарования царица.
  
  (Уходит.)
  
  (Слышатся сигналы отбоя.)
  
  ПАРИС:
  Вот и окончились бои,
  Чужие пали и свои.
  Идём же во дворец Приама,
  Где огласят итоги драмы.
  Прошу тебя не отказать
  С героя сталь доспехов снять.
  Где не по силам рать пока,
  Вершит всё женская рука.
  Перед красой не устоит
  Ни грек, ни Гектор, ни пиит.
  
  ЕЛЕНА:
  Я сталь сниму, а плоть оставлю,
  И нас с тобой в веках прославлю.
  
  ПАРИС:
  Изящна и стройна, как серна!
  Моя любовь к тебе безмерна.
  
  (Уходят.)
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Там же. В саду Пиндара.
  
  (Выходят Пандар и лакей Троила.)
  
  ПАНДАР:
  Вот ты-то и сейчас сгодишься.
  Скажи-ка мне, куда ты мчишься?
  По заговорщицкому виду
  Ты знаешь, где Троил с Крессидой.
  
  ЛАКЕЙ:
  Мой господин в одной заботе:
  Мечтает - к ней его сведёте.
  
  ПАНДАР:
  А вот и сам герой явился.
  (Входит Троил.)
  И где же ты, мой друг, ютился?
  
  ТРОИЛ (лакею):
  А ну-ка быстренько убрался!
  
  (Лакей уходит.)
  
  ПАНДАР:
  Так ты с племянницей встречался?
  
  ТРОИЛ:
  Походкой мягкой - на манер зверей,
  Бродил я тенью у её дверей.
  Душой заблудшей, как на бреге Стикса,
  Извоза ждал, момента супер-икса.
  Будь, Пандар, перевозчиком Хароном,
  Умчи меня теперь к её хоромам.
  Пусть лилий белых девственное ложе
  Меня размножит или уничтожит.
  Сорви крыла у Купидона с плеч,
  Хочу Крессиду на любовь обречь.
  
  ПАНДАР:
  Ты поброди по саду,
  Я приведу отраду.
   (Уходит.)
  
  ТРОИЛ
  Я весь дрожу. Меня озноб колотит.
  Ужель любовь, не пробуя, проглотит?
  Ведь тот нектар, что на устах любимой
  Я с жаждой буду пить неодолимой.
  Умру в любви, отдамся томной неге,
  Спасенья нет на дивном страсти бреге.
  Я - страж любви на этом поле боя,
  Меня итог совсем не беспокоит.
  
  (Возвращается Пандар.)
  
  ПАНДАР:
  Пока она себя преображает,
  Готовься!
  Шанс надежду обещает.
  Крессиду будто духи обуяли,
  Оправится от этого едва ли.
  Иду за ней.
  Ах, как она мила!
  Подобно розе алой расцвела.
  Волнуется племянница.
  Ах, боже!
  На воробья в силках она похожа.
  
  (Уходит.)
  
  ТРОИЛ:
  Мне вихри страсти
  Сердце рвут на части.
  Вассала в недрах мерзкого бужу,
  Под взглядом проницательным дрожу.
  
  (Входят Пандар и Крессида.)
  
  ПАНДАР:
  Довольно же смущаться и краснеть,
  Мне стыдно на ребячество смотреть.
  Красавица стоит перед тобой,
  Держи же хвост, как говорят, трубой,
  Поведай ей о том, как любишь сильно,
  Ведь ты живописал о том обильно.
  Куда же ты, племянница, куда?
  Похоже, плачет по тебе узда.
  Иди сюда. Чтоб казуса не вышло,
  Я встану рядом, как в упряжке дышло.
  Что ты замолк?
  Вуаль сними, краса!
  Пусть день откроет миру чудеса.
  Нельзя же взаперти красу таить,
  Вы, будто день боитесь оскорбить.
  Будь это ночь, младые б не стеснялись.
  Целуйтесь, как в ночи бы целовались.
  Замрите в поцелуе долгом том,
  Пока вам плотник не построит дом.
  И поцелуй, и воздух ныне сладки,
  Влюблённые на сладости так падки,
  Теперь вас - двое. Не разлить водой,
  Не разделить ни болью, ни бедой.
  Два сокола друг другу полюбились,
  Все утки в камыши теперь забились.
  
  ТРОИЛ:
  Ни слов, ни языка я не имею,
  При виде красоты твоей немею.
  
  ПАНДАР:
  Где дело - слово ни к чему,
  Оно всегда вредит ему.
  Но где ж у мужа силы?
  Ужель и их лишила?
  Хочу услышать я ответ:
  Так будет дело или нет?
  Тому должно быть завершенье -
  Контракта брачного решенье.
  Пока вы ищите словечко,
  Шагайте в дом, а я - за свечкой.
  
  (Уходит.)
  
  КРЕССИДА:
  Идём! Идём!
  Ты медлишь что же?
  
  ТРОИЛ:
  Такое лишь присниться может.
  
  КРЕССИДА:
  Любовь сосуд собой наполнит,
  А Бог желание исполнит.
  
  ТРОИЛ:
  Похоже, Бог моим желаньям внял.
  Фонтан любви на солнце заблистал.
  Почто замолкла? Взгляд твой озабочен.
  Ужель источник тиной заболочен?
  
  КРЕССИДА:
  Мой страх, твердит, как это не обидно:
  Под тиною источника не видно.
  
  ТРОИЛ:
  Слепы глаза у страха, по сему:
  И ангел чёртом кажется ему.
  
  КРЕССИДА:
  Коль разум поводырь, слепому страх неведом,
  Когда же разум слеп, то страх приносит беды.
  Как говорит неглупый наш народ:
  Бог бережёного недаром бережёт.
  
  ТРОИЛ:
  Поставь, Крессида, на боязни крест!
  Амур - не монстр, красавицу не съест.
  
  КРЕССИДА:
  Троил, ты заявляешь очень смело.
  Есть в арсенале Купидона стрелы.
  
  ТРОИЛ:
  Но арсенал любовный ранит сладко,
  И даже щиплет, да и то украдкой.
  Мы рушим скалы, льем потоки слёз,
  Сражаем монстров - только не всерьёз.
  Всё это в клятвах наших нарочито,
  Пропето - громко, а затем - забыто.
  
  КРЕССИДА:
  Влюблённый птицу-слово выпускает,
  А как её поймать, не представляет.
  И, обещая в небе журавлей,
  Синицею нас потчует своей.
  Когда у зайца львиные замашки,
  Он - тот же заяц, только вверх тормашкой.
  
  ТРОИЛ:
  С тобою солидарен я вполне,
  Но это не относится ко мне.
  Иначе я, любимая, устроен:
  Хвалу приму, коль я её достоин,
  А на чело венец тогда лишь ляжет,
  Когда елеем бог его помажет.
  За подвиги, что будущим сокрыты,
  Мы завтра будем в поле боя квиты.
  Не тороплю я мужество родиться,
  Оно в бою солдату пригодиться.
  Я много слов не буду говорить,
  Чтоб зависть не могла меня корить,
  А искренность не путалась в словах,
  А чтилась бы поступками в делах.
  
  КРЕССИДА:
  А не пора ли вам уже войти?
  
  (Возвращается Пандар.)
  
  ПАНДАР:
  Ужели слов не можете найти?
  Вы так от возбуждения румяны!
  Надеюсь: оговорены все планы.
  
  КРЕССИДА:
  Все глупости, что ныне совершаю,
  Я дяде Пандару сегодня посвящаю.
  
  ПАНДАР:
  А коль на свет родите малыша,
  Ему - мои и плечи, и душа.
  Троилу только верность сохрани,
  А в остальном - меня во всем вини.
  
  ТРОИЛ:
  Иных гарантий и не мыслю я:
  И слово дяди, и любовь моя.
  
  ПАНДАР:
  У наших женщин стены непреступны,
  Когда ж они становятся доступны,
  То оторвать их трудно, как репейник,
  Запомни это, юный мой затейник.
  
  КРЕССИДА:
  Вот, наконец, во мне проснулась смелость,
  Во всеулышанье признаться захотелось,
  Что королевича троянского Троила
  Я пламенно и нежно полюбила.
  
  ТРОИЛ:
  Но от чего ж была так неприступна?
  
  КРЕССИДА:
  А разве гордость девичья преступна?
  Я полюбила, но признавшись рано,
  В любимом воспитала бы тирана.
  Теперь сдержать я чувства не могу,
  Бегу к тебе, любимый мой, бегу.
  Все мысли, как от матери детишки
  Несутся, не удержишь за штанишки.
  На самом деле глупо получилось:
  Всё тайное негаданно открылось.
  В плену своих оков всегда страдала,
  Любила, но о встрече не мечтала.
  Чтоб не накликать площадной молвы
  Для женщины не принято, увы,
  В любви мужчине первой признаваться,
  И некуда от этого деваться.
  Закрой мне рот, я сильно разболталась,
  Уж в тайниках святого не осталось.
  Вино любви из кубка страсти льётся,
  За это мне раскаяться придётся.
  Ключом молчанья растворил врата,
  И всё узнал, не раскрывая рта.
  Как жизнь сложна!
  Как истина проста!
  Замкни устами девичьи уста!
  
  ТРОИЛ:
  Не вижу оснований для протеста.
  И в музыке для паузы есть место.
  
  ПАНДАР:
  Законы красоты не отменить!
  
  КРЕССИДА:
  О, господи, прошу меня простить.
  Я поцелуя вовсе не просила,
  Противиться ему была не в силах.
  Сгораю от стыда за свой поступок!
  Я ухожу. Как мир бывает хрупок.
  
  ТРОИЛ:
  Не может сладкая Крессида огорчать.
  
  ПАНДАР:
  До зорьки будешь сладость расточать.
  
  КРЕССИДА:
  Пустите же, пустите же, молю.
  
  ТРОИЛ:
  Что оскорбляет милую мою?
  
  КРЕССИДА:
  В самой себе сокрыто оскорбленье.
  
  ТРОИЛ:
  Сбегаешь от себя - такое мненье.
  
  КРЕССИДА:
  Пусть тело убежит, душа - с тобою,
  Твоей она останется рабою.
  Что говорю, сама не понимаю,
  Я в пламени желания сгораю.
  
  ТРОИЛ:
  Простым мудрёно слово не бывает,
  Оно нам суть всегда приоткрывает.
  
  КРЕССИДА:
  Быть может, я не искренна с тобою,
  Пленить хочу фальшивою борьбою,
  Чтоб, вывернув твоё нутро наружу,
  Любовное признанье обнаружить.
  Любовь и разум - часто не дружны,
  Любови чувства более нужны.
  Дано лишь богам разумом любить,
  Мы богами с тобой не можем быть.
  
  ТРОИЛ:
  Был убеждён и ныне верю в это,
  Что женщина - исток любви и света,
  Способна и светить, и согревать,
  Летам, невзгодам с ней не совладать.
  Тебя представил именно такою,
  Всё прочее меня не беспокоит.
  Теперь, влюбившись, крылья обретаю,
  А вырастут - мы вместе полетаем.
  Наивен я, подобно малышу,
  Твою я сказку выслушать спешу.
  
  КРЕССИДА:
  Сердца у нас в едином ритме бьются,
  Еще удар и... может быть, сольются.
  
  ТРОИЛ:
  Не спор меж нами - это единенье.
  Моё, надеюсь, ты поддержишь мненье.
  Даём пример мы пламенным потомкам,
  Как объясняться чувственно и тонко.
  Чтоб эталоном поколеньям было
  Признание влюблённого Троила.
  Любовных лирик клятвенные рифмы
  Наскучат им, как в школе детям мифы,
  Где жар любви, как солнце плавит лёд,
  Где каждый с неба звёзды достаёт,
  Где в поцелуй магниты губ слились,
  Где рифмы и эпитеты сплелись.
  Всё это будет напрочь позабыто,
  Одно сравненье важно для пиита,
  Его он может смело применить:
  "Любите, как Троил умел любить!"
  
  КРЕССИДА:
  Да будет так! А если я солгу,
  И верность для тебя не сберегу,
  То через бездну лет,
  Когда забудет свет
  И Трою под обломками времён,
  И летопись, истлевшую племён,
  Он наречёт Крессидою измену,
  Клейму такому не найти замену.
  Пороча тех, кто может обмануть,
  Крессиду не забудут помянуть:
  Была непостоянна, как вода,
  Как ветер, и нежданна, как беда,
  Угодлива, как волк перед овцой,
  И, как лисица, с подлой хитрецой.
  А чтоб поставить точку на обиде,
  Воскликнут: "Грех бессовестной Крессиде!"
  
  ПАНДАР:
  Скрепите акт печатью поцелуя,
  Пою любви я вашей аллилуйя.
  Рука - в руке и помыслы едины,
  Сливайтесь же в любви под балдахином.
  А коль союз влюблённых распадётся,
  Мне в сводники отправиться придётся.
  Пандары кличку ту, наверняка,
  На герб свой установят навека.
  Тогда Троилов в бабники запишут,
  Крессид в борделях пачками отыщут.
  Племянница, ты краше всех богинь!
  Аминь.
  
  ТРОИЛ:
  Аминь.
  
  КРЕССИДА:
  Аминь.
  
  ПАНДАР:
  Идёмте, я вам ложе покажу,
  Секрет интимный на ухо скажу:
  Чтоб не скрипела по ночам кровать,
  Друг друга надо крепче обнимать.
  Готовит Купидон кровать девицам
  И Пандора - чтоб счастьем насладиться.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Греческий лагерь. Перед шатром Ахилла.
  
  (Выходят Агамемнон, Улисс, Диомед, Нестор, Аякс, Менелай и Калхас.)
  
  КАЛХАС:
  Ну, что ж, князья, момент уже настал
  Подняться мне с колен на пьедестал.
  Уверовав в пророчество своё,
  Взяв посох и нательное бельё,
  В грядущее отшельником отбыл,
  Предав троянцев, корни обрубил.
  Наследия лишился я и власти,
  Остатки рвут стервятники на части.
  Предав отчизну ради чести грека,
  Иудой стал, да и средь вас - калека.
  Я перед вами душу обнажил,
  Надеюсь, что награду заслужил.
  Прошу о милости, она - не велика,
  И по карману вам, наверняка.
  
  АГАМЕМНОН:
  Троянец, говори, что ты желаешь?
  
  КАЛХАС:
  Предполагаю, полководец, знаешь,
  Что в плен вчера забрали Антенора,
  Он в Трое был и есть всегда в фаворе.
  Нельзя ли мне надеяться на милость,
  Чтоб чудо наконец-то совершилось:
  Троянца на Крессиду обменять,
  Теперь они не смогут отказать.
  За Антенора, заявляю прямо,
  Не пожалеют сыновей Приама.
  Троянца Антенора возвратите,
  Мне дочерью Крессидой заплатите,
  Мой вклад велик, ведь посудите сами:
  Изменой Трое расплатился с вами.
  
  АГАМЕМНОН:
  Пусть этим делом Диомед займётся,
  Крессиду обменяв, сюда вернётся.
  Коль Гектор завтра требует дуэли,
  С Аяксом он поспорит в ратном деле.
  
  ДИОМЕД:
  Польщён я государевым доверием,
  Всё выполню, монарх мой, в полной мере я.
  
  (Диомед и Калхас уходят.)
  
  (Перед шатром появляются Ахилл и Патрокол.)
  
  
  УЛИСС:
  Ахилл изволил выглянуть из норки,
  Своей палатки он раздвинул створки.
  Давайте, вождь, Ахилла не заметим,
  Как будто нет его для нас на свете.
  Последним я в шеренге прошагаю,
  Меня он остановит, полагаю,
  И спросит, почему пренебрегаем,
  За что Ахилла строем презираем?
  Я вылью на него дерьма ушат,
  По швам его заслуги затрещат.
  Сие его расстроит и обидит,
  И спесь свою он в зеркале увидит.
  Где во главу угла гордыню ставят,
  Там - ад сплошной,
  Там черти балом правят.
  
  АГАМЕМНОН:
  Я принимаю это предложенье:
  Молчанье наше - верх неуваженья.
  Кивка главой - достаточно Ахиллу,
  Гордыню в нём такое бы убило.
  Иди в конец шеренги же, иди.
  А я отряд возглавлю впереди.
  
  АХИЛЛ:
  Ах, вы опять!
  Обструкцию устрою!
  Ведь я сказал, что не пойду на Трою!
  
  АГАМЕМНОН:
  Ахилл чего-то вроде бы бормочет?
  
  НЕСТОР:
  Похоже, он от нас чего-то хочет.
  
  АХИЛЛ:
  Нет, ничего я не хочу.
  
  АГАМЕМНОН:
  Ему я тем же отплачу.
  
  (Агамемнон и Нестор уходят.)
  
  АХИЛЛ:
  Сегодня выглядишь не хило.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Мне чем-то уши заложило.
  
  (Уходит.)
  
  АХИЛЛ:
  Его я добрым словом встретил,
  А рогоносец это не заметил.
  
  АЯКС:
  Привет, Патрокол, как живешь?
  
  АХИЛЛ:
  Аякс, меня не узнаешь?
  
  АЯКС:
  Что говоришь ты?
  Чушь иль дело?
  В ушах чего-то проскрипело.
  
  АХИЛЛ:
  Я утра доброго желаю.
  
  АЯКС:
  Что будет добрым, я не знаю.
  
  (Уходит.)
  
  АХИЛЛ:
  На сердце - камень, в горле - ком.
  Ахилл им будто незнаком.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Бывало, пред Ахиллом млели,
  Вниманья, милости хотели.
  Как перед образом молились,
  И в три погибели клонились.
  
  АХИЛЛ:
  Я помню: так оно и было,
  Что изменилось у Ахилла?
  Ужели славу растерял?
  Ужели я беднее стал?
  А, может, подлая фортуна
  На арфе повредила струны,
  И люди, затыкая уши,
  Тебя уж не желают слушать.
  Не наше, а чужое зренье,
  Способно предсказать паденье.
  Пока ты бог, как говорится,
  Вокруг тебя мотыль резвится,
  Но стоит нимбу потускнеть,
  Прочь норовит он улететь.
  Жесток для человека свет,
  Что в кошельке, как ты одет -
  Вот главное мерило,
  Всегда так ест, и было.
  И, как себя не мучай,
  Всегда хозяин - случай.
  Не ровен час подмостки
  Не держат вес громоздкий,
  Любовь, что накопилась,
  Вдруг в тартары свалилась.
  И всё же - я фортуне мил,
  Лицо своё не уронил.
  Кивки презренные народ
  Мне отпустил - они не в счёт.
  Не могут обезьяны
  Во мне узреть изъяны.
  Вот и Улисс идёт, читая,
  Я от него всё и узнаю.
  Ну, как дела твои, Улисс?
  Идя, читая, не споткнись.
  
  УЛИСС:
  Не рухни с пирамиды,
  Великий сын Фетиды.
  
  АХИЛЛ:
  Ты поделись, о чём читаешь?
  
  УЛИСС:
  Не торопись. Сейчас узнаешь.
  Здесь говорится, что добро -
  Ни злато и ни серебро,
  А то тепло, что отдаём,
  И друга согреваем в нём.
  Друзья тепло нам возвращают,
  И в стужу нас обогревают.
  
  АХИЛЛ:
  Я не хочу тебя обидеть,
  Но мы себя не можем видеть.
  Оценку нам дают другие,
  Мы перед ними как нагие.
  Глаз - совершенен, но пасует:
  Твой образ глаз чужой рисует.
  Ты присмотрись к чужим глазам,
  И сам себя увидишь там.
  
  УЛИСС:
  Всё и старо здесь, и бесспорно,
  Но автор нам твердит упорно,
  Что красен человек делами,
  Где он в одной упряжке с нами.
  Тогда он в обществе кумир,
  Когда его оценит мир.
  Герой известность обретает,
  Когда народ рукоплескает.
  Как солнце, в стали отражаясь,
  Он греет нас, преображаясь.
  Довольно уж!
  А то ослепну.
  Ведь есть Аякс великолепный!
  Пусть этот мул и туп, и глуп,
  Но для любой поклажи люб.
  Иной и чтимый, и любезный,
  А в деле - трутень бесполезный.
  Быть может, завтра будет случай,
  Когда Аякс, Акс могучий,
  Победой подвиг завершит,
  И сразу станет знаменит.
  Фортуна двери распахнёт,
  Тому, кто к ней нахрапом прёт,
  Тому, кто славой тешится,
  С коня придётся спешиться.
  Корить я греков не хочу,
  Но бьют Аякса по плечу,
  Как будто Гектора сразил,
  Как будто Трою покорил.
  
  АХИЛЛ:
  Охотно этому поверю,
  Распят, распят я был у двери.
  Стоял, как нищий пред парадом.
  Не одарили даже взглядом.
  Лишь молча прошмыгнули строем,
  Как будто я не слыл героем.
  
  УЛИСС:
  У времени есть бездна за спиной,
  Забвенье в нём хранит загашник свой.
  Без меры у забвенья аппетит,
  Всё в пасть его немедленно летит.
  Недолго подвиг в памяти хранится,
  Он умирает, коль не обновится.
  Ржавеет щит, заброшенный на полку,
  И от коня в конюшне мало толку.
  Крута тропинка на дороге славы,
  Её одолевает воин бравый.
  Мать зависть наплодила сыновей,
  Ты их, Ахилл, попробуй, одолей!
  Ведь если перед оными спасуешь,
  Попасть в ловушку зависти рискуешь.
  По трупу надорвавшейся лошаки,
  Промчатся остальные без оглядки.
  Чужую славу выскочки не чтят,
  Они купаться в собственной хотят.
  Былого гостя время провожает,
  А нового в объятья принимает.
  Поэтому при встрече мы смеемся,
  А при разлуке - горько расстаёмся.
  У времени иные суть и суд:
  Награды за былое не дают.
  И перемелет время в жерновах
  Всё дорогое сердцу в тлен и прах:
  Любовь и дружбу, ум и красоту,
  Оставив в сердце боль и пустоту.
  Нас увлекают новые игрушки,
  Хоть из старья все эти погремушки:
  Под тонкой позолотой - черепки,
  Мы их хватаем смыслу вопреки.
  Души перед безделицей не чаем,
  А золото в грязи не замечаем.
  Ни славе, ни герою в кои веки
  Аяксу поклонились ныне греки.
  Тому сегодня честь и уваженье,
  Кто к славе обеспечит нам движенье.
  Когда бы ты себя не схоронил,
  И множил славу не жалея сил,
  То сам бы Марс завидовал Ахиллу,
  Вдохнув в него божественную силу.
  
  АХИЛЛ:
  Даю вам слово воина-мужчины:
  Есть у меня на то свои причины.
  
  УЛИСС:
  Не потому ль от брани удалился,
  Что в девушку красивую влюбился?
  Стреляя, попаду я прямо в точку,
  Влюбился ты, Ахилл, в Приама дочку.
  
  АХИЛЛ:
  Как можно утверждать?
  Кто это может знать?
  
  УЛИСС:
  Надеюсь, ты не будешь удивляться:
  С правительством приходиться считаться.
  Ему подвластны, помыслы и тайны,
  Богатства Плутоса известны досконально.
  Правительство у нас как божество,
  В нём: право, мудрость, власти торжество.
  Умеет наказать и уберечь,
  Законами его не пренебречь.
  Признаться, нас всех очень беспокоят
  Твои сношенья с вражескою Троей.
  Не Поликсену должен ты любить,
  А Гектора троянского сразить.
  Ах, как ты огорчишь младого Пирра,
  Когда уже пойдёт молва по миру,
  А юные гречанки пропоют:
  "Ахилл сменил отчизну на уют.
  И славу растерял герой и силы,
  Коль дочь Приама воина сразила.
  А Гектора Аякс поверг в дуэли.
  Вот он и есть герой на самом деле".
  Любил тебя!
  Какой же срам и стыд!
  Ты обречён - лёд под тобой трещит!
  
  (Уходит.)
  
  
  ПАТРОКОЛ:
  Мужиковатых баб судить не буду,
  Но коль мужик, как баба - это худо.
  Я знаю, знаю: многие винят,
  Что мною усыплён в тебе солдат.
  Проснись же, лев, расправь свои усы,
  Стряхни любовь, как гриву от росы,
  Забудь про благодать, Ахилл, и тишь,
  Ты Купидона, знаю, победишь.
  
  АХИЛЛ:
  Ужель Аякса этот бой устроит?
  
  ПАТРОКОЛ:
  Быть может, славой он себя покроет.
  
  АХИЛЛ:
  Превысил себялюбия я дозу:
  И честь моя и слава под угрозой.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Те раны, что себе мы причиняем,
  Как облегчить, порою, и не знаем.
  Тому оплошность, видимо, причина,
  Она под нашей кроется личиной.
  Когда под солнцем лени отдаёмся,
  От лихорадки вряд ли сбережёмся.
  
  АХИЛЛ:
  Иди, Патрокол, позови Терсита,
  Пусть шут к Аяксу следует с визитом.
  Хочу вождей троянских пригласить
  Гостями на пиру моём побыть.
  Подобно женщине я был бы очень рад,
  Увидеть Гектора без шлема и без лат.
  Наговориться вдоволь, наглядеться,
  И никуда от этого не деться.
  А вот и упомянутый Терсит,
  Я пожелал, а он уже бежит.
  
  (Входит Терсит.)
  
  ТЕРСИТ:
  Повсюду чудеса, куда не ткнись!
  
  АХИЛЛ:
  Не жадничай и нами поделись.
  
  ТЕРСИТ:
  Аякс по полю чешет,
  И сам с собою брешет.
  
  АХИЛЛ:
  Как это понимать?
  
  ТЕРСИТ:
  С ума сошёл - ни дать ни взять.
  Он предстоящим боем бредит,
  А потому боится сбрендить.
  И гордость выпятив, как меч,
  Желает Гектора рассечь.
  Чего- то там бормочет,
  В нём ненависть клокочет.
  
  АХИЛЛ:
  Ужели спятил исполин?
  
  ТЕРСИТ:
  Хвост распустил свой, как павлин,
  И скачет будто баба
  Между столами паба,
  Пытаясь устно подсчитать,
  Как с алкашей свой куш содрать.
  То губы в кровь кусает,
  То в мудреца играет,
  Хоть в голове его пустой
  Мыслишки есть, но в них - застой.
  Чтоб мысли те расшевелить,
  По голове придётся бить.
  В историю бедняга влип,
  Морально он уже погиб,
  Коль Гектор шею не свернёт,
  Гордыня юношу убьёт.
  На мой привет ответил он:
  "Виват тебе, Агамемнон!"
  Что думать остаётся,
  Коль он за полководца
  Меня воспринимает,
  Так у глупцов бывает.
  Ни рыба он, ни мясо,
  Бесформенная масса,
  Вся жизнь его наоборот
  И шиворот навыворот.
  
  АХИЛЛ:
  Пойдёшь к нему моим послом.
  
  ТЕРСИТ:
  Я что? Ударенный веслом?
  Он никому не отвечает,
  Всех кулаками привечает.
  А ну-ка подойди, Патрокол,
  Я покажу, как грозен сокол.
  
  АХИЛЛ:
  Патрокол, сцену разыграй,
  Задание Аяксу дай:
  В шатре увидеть буду рад
  Вояку Гектора без лат
  С охранной грамотой царя,
  Аякса ведь прошу не зря.
  Лишь может он Агамемнону
  Упомянуть о просьбе оной.
  Прошу, ты мне не возражай,
  И в этом духе продолжай.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Аякс великий по душе богам!
  
  ТЕРСИТ:
  Ага.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Я - от достойного Ахилла.
  
  ТЕРСИТ:
  Очень мило.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Он просит Гектора как друга - не врага.
  
  ТЕРСИТ:
  Ага.
  
  ПАТРОКОЛ:
  А, значит, грамота охранная нужна.
  Агамемноном выдана должна.
  
  ТЕРСИТ:
  Агамемнон!
  
  ПАТРОКОЛ:
  Он самый, он!
  Помочь тебя кляну!
  
  ТЕРСИТ:
  Ну-ну.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Ответ хочу прочесть я на устах.
  
  ТЕРСИТ:
  От всей души тебе желаю благ.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Но почему не слышу я ответа?
  ТЕРСИТ:
  Дожить мне надо завтра до рассвета.
  Ответ зависеть будет от погоды,
  А враг заплатит головой на годы.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Хоть что-то обещай.
  
  ТЕРСИТ:
  Я всё сказал. Прощай!
  
  АХИЛЛ:
  Ужель мотив такой однообразный?
  
  ТЕРСИТ:
  Нет места музыке, где сердце безобразно.
  Надеюсь, Гектор тот мотив исправит,
  Когда Аякса по башке ударит.
  На лиру жилы Аполлон натянет,
  И наш Аякс мелодией предстанет.
  
  АХИЛЛ:
  Ты отнесёшь послание ему.
  
  ТЕРСИТ:
  Терситу эти муки ни к чему.
  Уж лучше лошади письмо его отдать,
  Умней она, хоть не обучена читать.
  
  АХИЛЛ:
  И мой, похоже, разум помутился,
  В сумбур от этой бури обратился.
  
  (Ахилл и Патрокол уходят.)
  
  ТЕРСИТ:
  Когда бы разум твой прозрачен был,
  Тогда бы в нём осла я напоил.
  Уж буду гнидою я лучше под одеждой,
  Чем дураком набитым и невеждой.
  
  (Уходит.)
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
   Улица в Трое.
  
  (С одной стороны выходят Эней и слуга с факелом, с другой - Парис, Дейфоб, Антенор, Диомед и другие, также с факелами.)
  
  ПАРИС:
  Кто объявился у дверей?
  
  ДЕЙФОБ:
  Высокороднейший Эней.
  
  ЭНЕЙ:
  Ужели принц здесь собственной персоной?
  Лежал бы я в объятьях милой сонный,
  Господь не может даже посягнуть
  Замки объятий нежных разомкнуть.
  
  ДИОМЕД:
  Как верно сказано! Привет тебе, Эней.
  
  ПАРИС:
  Сей воин-грек неделю славных дней
  Гонялся за тобою по полям,
  Чтоб разрубить троянца пополам.
  Теперь ему ты руку протяни
  И о былых мгновеньях вспомяни.
  
  ЭНЕЙ:
  Пока без лат и боевых доспехов,
  Тебе желаю мира и успехов,
  Как только, грек, ты меч из ножен вынешь,
  Ты будешь бит и этот мир покинешь.
  
  ДИОМЕД:
  Приветствие и вызов принимаю.
  Как воин, я троянца понимаю.
  Уж коли бой меж нами разгорится,
  Тебе от грека негде схорониться.
  
  ЭНЕЙ:
  Ты льву не можешь смертью угрожать,
  Рождён он нападать, а не бежать.
  Придёт момент я пасть свою раскрою,
  Пока же гостя приглашаю в Трою.
  Анхиз свидетель и сама Венера,
  Прошу я грека в искренность поверить:
  Сейчас тебя немеряно люблю,
  А будет случай - не таясь, убью.
  
  ДИОМЕД:
  Коль Диомеда меч в бою ославит,
  Пусть бог в живых тебя в веках оставит.
  А коли славу меч мой принесёт,
  Пусть завтра поутру Эней умрет.
  
  ЭНЕЙ:
  Мы одинаково и мыслим, и желаем.
  ДИОМЕД:
  Живём идеями и с ними умираем.
  
  ПАРИС:
  Любовь и ненависть так близко не сходились.
  Все диалогам этим удивились.
  Зачем, Эней так рано пробудился?
  
  ЭНЕЙ:
  Монарх меня позвать распорядился.
  
  ПАРИС:
  Ты с греком навестишь Калхаса дом,
  Находится сейчас Крессида в нём.
  Мы Антенора вызволим из плена,
  Отдав Крессиду в качестве обмена.
  Идём же вместе! Чую брат Троил
  С девицей этой кашу заварил.
  Придётся ложку горечи отведать,
  Не ждёт к столу нас братец отобедать.
  
  ЭНЕЙ:
  Его любой итог войны устроит:
  Он деву променял бы и на Трою.
  
  ПАРИС:
  Что делать? Так уж время повелело.
  Иди же, не поправишь словом дело.
  
  ЭНЕЙ:
  Прощай!
  Себя надеждой утешай.
  
  (Уходит со слугой.)
  
  ПАРИС:
  Скажи-ка, Диомед, начистоту,
  Кто приобрёл права на красоту,
  На обладание прекрасною Еленой?
  Я?
  Менелай?
  Но только откровенно.
  
  ДИОМЕД:
  Вы оба в данном случае равны:
  В базарный день дадут вам полцены.
  Один, измену не приняв в расчет,
  Презрев себя, неверную зовёт.
  Другой, предав отчизну и друзей,
  Ползёт ужом в бесчестие за ней.
  Рогатый Менелай теперь до гроба.
  А ты - блядун. Хулы достойны оба.
  Коль на весах мужей обоих взвесить,
  Возможно, рогоносец перевесит.
  
  ПАРИС:
  Отчизну ты позоришь, не Елену.
  
  ДИОМЕД:
  Её уж нет! Она во власти тлена!
  За эту плоть троянцы и эллины
  На поле боя гибли без причины.
  Неведомо ей столько добрых слов,
  Сколь за неё положено голов.
  
  ПАРИС:
  Ты, как купец, мне уступить не хочешь.
  Товар хорош! И ты о нём хлопочешь.
  С твоей оценкой спорить не хочу,
  А потому пока что промолчу.
  В дорогу, Диомед, пора в дорогу.
  Мы позже поторгуемся немного.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Троя. Во дворе дома Пандора.
  
  (Входят Троил и Крессида.)
  
  ТРОИЛ:
  Прошу я, милая, вернись.
  Прохлады утра берегись.
  
  КРЕССИДА:
  Мой ненаглядный, позову я дядю,
  Уже открыть ворота настежь надо.
  
  ТРОИЛ:
  Напрасно дядю не тревожь,
  Ты снова счастье обретёшь,
  Упрятав в грёзах очи
  Волшебной нашей ночи.
  
  КРЕССИДА:
  Какое утро! Боже!
  
  ТРОИЛ:
  Иди, понежься в ложе.
  
  КРЕССИДА:
  Ужели я наскучила?
  
  ТРОИЛ:
  Я ночь не ведал лучшую,
  Под звёздной мантией её
  Блаженство тешилось моё,
  Но жаворонок ночь спугнул,
  И день к нам в гости заглянул.
  Когда бы ни заботы дня,
  Любовь с ума свела б меня.
  
  КРЕССИДА:
  Как ночь для счастья коротка!
  
  ТРОИЛ:
  Колдунья - ночь, наверняка.
  Конца ей нет в делах заплечных,
  А для любви столь скоротечна,
  Что, не успев любви отдаться,
  Любимым надо расставаться.
  Причин не вижу простужаться.
  Иди. Не надо обижаться.
  
  КРЕССИДА:
  Молю тебя, не прогоняй!
  Ужели кончился наш рай?
  Нетерпеливы все мужчины
  И в этом - главная причина.
  Увы, я поддалась напору,
  Без боя отдалась я вору.
  Когда бы всё - наоборот...
  Ах, кто же, кто же там идёт?
  
  ПАНДОР (за сценой):
  Кто двери настежь распахнул?
  
  ТРОИЛ:
  Твой дядя в утро жизнь вдохнул.
  
  КРЕССИДА:
  Жаль не взяла его холера,
  Начнёт теперь болтать без меры.
  
  (Входит Пандор.)
  
  ПАНДОР:
  Базар гудит! Сверкают крынки!
  Почём же девственность на рынке?
  Скажи, базарная торговка,
  Крессида где, иль ей неловко?
  
  КРЕССИДА:
  Что от твоих поддёвок проку?
  Не ты ль меня учил пороку?
  
  ПАНДОР:
  Так расскажи, чему учил.
  Быть может, я недуг лечил.
  
  КРЕССИДА:
  В тебе порядочности нет.
  На всё даёшь один ответ.
  
  ПАНДОР:
  Ха-ха, ха-ха!
  Ха-ха, ха-ха!
  Тебя спасаю от греха.
  Не ты запуталась в ночи,
  А этот парень без свечи
  Тебя ощупывал в пылу,
  Так и сплелись вы на полу.
  
  КРЕССИДА:
  Когда б по голове твоей,
  Стучали б так, как у дверей.
  (За сценой слышится стук.)
  Иди-ка, дядя, и проверь,
  Кто рвётся утром в нашу дверь.
  А ты иди в мои объятья,
  Не к месту смех!
  Хочу в кровать я!
  
  ТРОИЛ:
  Ха-ха, ха-ха!
  Ха-ха, ха-ха!
  
  КРЕССИДА:
  Идём подальше от греха.
  (Снова стук за сценой.)
  Кто так настырно там стучится,
  Ужели же беде случиться?
  Отдала б половину Трои,
  Чтоб нас никто не беспокоил.
  
  (Троил и Крессида уходят.)
  
  ПАНДОР:
  Хотелось бы мне очень знать,
  Кто дверь решил мою взломать.
  
  (Входит Эней.)
  
  
  ЭНЕЙ:
  Я поутру явился к вам с приветом,
  И кое-что хочу узнать при этом.
  
  ПАНДОР:
  И кто же там?
  Ужели вы, Эней?
  Спросонок не узнал я вас, ей-ей!
  Когда вожди являются вдруг сами,
  Они всегда сражают новостями.
  
  ЭНЕЙ:
  Хочу узнать я, здесь ли принц Троил?
  
  ПАНДОР:
  Что в этом доме он, Эней, забыл?
  
  ЭНЕЙ:
  Он в этом доме, Я не сомневаюсь.
  И встречи с ним по делу добиваюсь.
  
  ПАНДОР:
  Ужель он здесь? Но это несерьёзно.
  Я сам вчера явился очень поздно,
  Но уверяю, что в моём дому
  Ночь проводить Троилу ни к чему.
  
  ЭНЕЙ:
  Иди, иди, не отпирайся боле,
  Ты государевой перечишь воле.
  Фальшивая услуга иногда
  Не менее чревата, чем беда.
  Ты, может, и не знаешь, что он здесь,
  А всё-таки проверь, забыв про спесь.
  
  (Появляется Троил.)
  
  ТРОИЛ:
  Зачем ты здесь?
  Принёс привет кому ты?
  
  ЭНЕЙ:
  Увы, мой принц, - не время для салютов.
  Дейфоб с Парисом в нескольких шагах,
  Они пекутся ныне о врагах:
  Ведут себя, как истинные воры,
  Крессиду в плен сдают за Антенора.
  Такой нелепый случай приключился:
  Грек Диомед за пленницей явился.
  
  ТРОИЛ:
  Кому сия потребовалась драма?
  ЭНЕЙ:
  Ты не поверишь: самому Приаму.
  Совет монарха в этом поддержал,
  Уж занесён над жертвою кинжал.
  
  ТРОИЛ:
  Какою горькою победа оказалась!
  Иду встречать их, шанса не осталось.
  За информацию спасибо и прощай,
  Ты нашу встречу им не выдавай.
  
  ЭНЕЙ:
  Таких природа молчунов не знает,
  Едва родившись, тайна умирает.
  
  (Троил и Эней уходят.)
  
  ПАНДОР:
  Порою поступает жизнь жестоко:
  От красоты - страданья и морока.
  И Антенор, как дьявол объявился,
  Умом бы наш Троил не помутился!
  Хочу я Антенору пожелать,
  Иль язву, или шею поломать.
  
  (Входит Крессида.)
  
  КРЕССИДА:
  Что происходит? С кем ты говорил?
  
  ПАНДОР:
  О, боже, боже! Где набраться сил!
  
  КРЕССИДА:
  Что, дядя, тяжело вздыхаешь?
  Где мой возлюбленный, ты знаешь?
  Что здесь могло сейчас случиться?
  
  ПАНДОР:
  Сквозь землю легче провалиться!
  
  КРЕССИДА:
  Так говори же, в чём шарада!
  
  ПАНДОР:
  Добру и миру - ты преграда.
  Несчастья ныне б не случилось,
  Когда б на свет ты не явилась.
  Похоже, принц сей мир покинет.
  Из-за тебя мальчишка сгинет.
  О, красота, какой позор!
  Да будет проклят Антенор!
  КРЕССИДА:
  Я на колени упаду!
  Открой мне истины беду.
  
  ПАНДОР:
  Исчезнуть ты должна отсюда.
  Менять на Антенора будут
  Тебя по замыслу отца,
  Не дочь ты в сделке, а овца.
  Такой нежданный оборот!
  От горя бедный принц умрёт.
  
  КРЕССИДА:
  О, боги!
  Нет! Я не уйду!
  
  ПАНДОР:
  Позор накличешь и беду!
  
  КРЕССИДА:
  О, дядя! Как мне это сделать?
  Остались здесь душа и тело.
  Родство отца не признаю,
  Он предал нас и честь свою.
  И как бы душу не кроили,
  Моё родство теперь в Троиле.
  А если я его забуду,
  "Крессида" пусть проклятьем будет
  Для всех, кто верность предаёт,
  И кто любовь не признает.
  Готова я на муки, бремя,
  Не властно над любовью время,
  Лишь в ней, вне всякого сомненья,
  Есть центр земного тяготенья.
  Иду выплакивать беду.
  
  ПАНДОР:
  Иди, племянница, поплачь,
  Твою судьбу вершит палач.
  
  КРЕССИДА:
  Лицо обезображу, нос,
  Лишу себя роскошных кос,
  Рыданьем голос надорву,
  Пока любимого зову.
  Пусть сердце в муках сгинет,
  Но Трою не покинет.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  Там же. На улице перед домом Пандора..
  
  (Входят Парис, Эней, Дейфоб, Антенор, и Диомед.)
  
  ПАРИС:
  Уж утро полым светом засияло,
  Пора Крессиду передать настала,
  Ид-ка, брат Троил, скажи девице,
  Что ей немедля надо к нам явиться.
  
  ТРОИЛ:
  Входите в дом.
  Крессиду приведу.
  Я сердце греку жертвую - ни мзду.
  Едва могу об том говорить.
  Способен ли ты это оценить?
  
  (Уходит.)
  
  ПАРИС:
  И я любовью ранен, как и ты,
  Нет панацеи, брат, от красоты.
  Не менее тебя сейчас страдаю.
  Но как помочь, клянусь, Троил, не знаю.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  Там же. В доме Пандора.
  
  (Входят Пандор и Крессида.)
  
  ПАНДОР:
  Не отдавай себя печали снова.
  
  КРЕССИДА:
  Меня ты хочешь успокоить словом?
  Печаль безмерна, как её причина,
  Стенания - лишь жалкая личина.
  Как укротить мне океаны страсти?
  Один господь над этим только властен.
  
  (Входит Троил.)
  
  ПАНДОР:
  А вот к голубке голубь прилетел.
  Голубку успокоить захотел.
  
  КРЕССИДА:
  О, ненаглядный мой Троил!
  (Обнимает его.)
  
  ПАНДОР:
  Их Купидон ума уже лишил.
  Два стёклышка под дужкою очков
  Изображают милых дурачков.
  Несчастных я, пожалуй, расцелую
  И пропою им песенку такую:
  
  "Словами боль сердечную не лечат,
  Они её терзают, словно, кречет.
  Давайте же любимых побалуем
  И вылечим горячим поцелуем".
  
  Вот видите, как песенка-стишок,
  Ягняткам двум прийти в себя помог.
  
  ТРОИЛ:
  Не господу - тебе ходил молиться,
  И небеса решили прогневиться:
  Мне боги эту дерзость не простили,
  И навсегда с любимой разлучили.
  
  КРЕССИДА:
  Похоже, боги завистью страдают.
  
  ПАНДОР:
  Да кто ж об этом, милая не знает!
  
  КРЕССИДА:
  Ужели я должна покинуть Трою?
  
  ТРОИЛ:
  Тебе секрета здесь я не открою.
  
  КРЕССИДА:
  Оставлю Трою, только - не Троила.
  
  ТРОИЛ:
  Ах, если б так на самом деле было!
  Однако, сделать это будет сложно.
  
  КРЕССИДА:
  Для любящих иначе невозможно.
  
  ТРОИЛ:
  Но будет так!
  Нет шанса на отсрочку.
  А поцелуй на всём поставит точку.
  Не помышлял обеты предавать я,
  И рвать оковы пламенных объятий.
  Мы, заплатив немеряно за счастье,
  Увы, пожали горькое ненастье.
  А время, как нашкодивший воришка,
  Хоронит от свидетелей излишки:
  Им счёта нет, как звёздам в небесах,
  Они - во взглядах, вздохах, голосах.
  Любимая, бесценная, прощай,
  До нищего меня не унижай,
  Не в силах и не в праве ныне я
  Просить того, чего подать нельзя.
  Принять обязан злой судьбы игру я,
  Блестит слеза в оправе поцелуя.
  
  ЭНЕЙ (за сценой):
  Мой принц, готова ли Крессида?
  
  ТРОИЛ:
  Так смерть зовёт, коль жертву видит.
  Пусть подождёт.
  Ужели, вознесясь, любовь умрёт?
  
  ПАНДАР:
  Пролейтесь, слёзы, бурю укротить.
  В кошмаре этом сердцу не прожить.
  
   (Уходит.)
  
  КРЕССИДА:
  Я грекам отдана бесстыжим?
  
  ТРОИЛ:
  О, как себя я ненавижу!
  
  КРЕССИДА:
  Моя беда - для греков радость.
  Увижу ль вновь тебя, о, сладость?
  
  ТРОИЛ:
  Попробуй верной мне остаться.
  
  КРЕССИДА:
  Не смеешь в этом сомневаться!
  
  
  ТРОИЛ:
  Но пусть разлука нас не ссорит,
  Никто о верности не спорит.
  Прошу, любовь моя, поверьте
  Могу я бросить вызов смерти,
  Коль на Земле найдётся тот,
  Кто грязь на вашу честь прольёт.
  Хотел сказать я: "будь верна,
  И рухнет времени стена".
  За нею встретимся с тобою,
  Я вновь врата любви открою.
  
  КРЕССИДА:
  Ах, сторонись опасностей, мой милый,
  Тебе я верной буду до могилы
  
  ТРОИЛ:
  С опасностью я слажу и с бедой,
  Возьми на память нарукавник мой.
  
  КРЕССИДА:
  А ты, Троил, возьми мою перчатку.
  Жду, не дождусь тебя, любовник сладкий.
  
  ТРОИЛ:
  Крессида, знай же, как я поступлю:
  Всю греческую стражу подкуплю,
  И появлюсь, кода взойдёт луна.
  Лишь будь, моя красавица, верна.
  
  КРЕССИДА:
  О, боги!
  Перестань уже твердить,
  Что верною тебе мне надо быть.
  
  ТРОИЛ:
  Прости, Крессида, да простят и боги,
  У греков молодых достоинств много.
  Ценить эллины красоту умеют,
  К изяществу со школы тяготеют.
  Хоть и гоню мыслишку прочь дрянную,
  Но всё равно любимую ревную.
  Таится грех, сокрытый в красоте,
  Неодолим он в наглой наготе.
  
  КРЕССИДА:
  О, небеса!
  За что, любимый, судишь?
  Похоже, ты, Троил, меня не любишь.
  
  ТРОИЛ:
  Нет, ни в тебе я ныне сомневаюсь,
  Ничтожеству я сам уподобляюсь.
  Присутствует изящество в эллинах.
  Я не силён, как греки, в дисциплинах.
  Ни говорить, ни петь я не умею,
  Где мастер грек, я перед ним робею.
  В народе ведь недаром слух бытует,
  Что в каждом греке дьявол существует.
  Душой он овладеет ненароком,
  Ах, берегись! Быть не хочу пророком.
  
  КРЕССИДА:
  Ужели ты в Крессиде не уверен?
  
  ТРОИЛ:
  На опыте любой из нас проверен:
  Не правда ли, что в жизни мы порою
  Твердим одно, а делаем другое.
  Ведь, ненавидя в жизни и любя,
  Мы - демоны нередко для себя.
  
  ЭНЕЙ (за сценой):
  Ах, принц, не заставляй нас волноваться.
  
  ТРОИЛ:
  Целуй! Целуй! Пора нам расставаться.
  
  ПАРИС (за сценой):
  Когда ж, мой брат, увидеться сумеем?
  
  ТРОИЛ:
  Входи, Парис с эллином и с Энеем.
  
  КРЕССИДА:
  Ты сам-то мне останешься ли верен?
  
  ТРОИЛ:
  Останусь ли?
  Не буду лицемерен:
  Скажу тебе, что верность - мой порок.
  Она меня задействовала впрок.
  Где ложью добиваются вершин,
  Там прост я и понятен, как аршин.
  Я медный шлем не крашу позолотой,
  Пусть все оценят, и какой, и кто ты.
  Я - чист и верен, это - мой девиз,
  А потому ни волк я и ни лис.
  (Входят Эней, Парис, Антенор, Дейфоб и Диомед.)
  Приветствую вас, Диомед и свора,
  Крессиду отдаю за Антенора.
  Я до ворот богиню провожу,
  И про неё всё греку расскажу.
  Пока Крессида на его устах,
  Он будет жив, и грудь всегда в крестах.
  Не тронет меч теперь особы оной,
  Он, как Приам, за бронью Илиона.
  
  
  ДИОМЕД:
  Не принца речь, а красота твоя,
  Способна защищать и обаять.
  А Диомед, колено преклонив,
  Готов теперь твой напевать мотив.
  
  ТРОИЛ:
  Вы неучтиво с принцем обошлись,
  И комплементы вам не удались.
  Поскольку стали вы рабою девы.
  То ничего не можете поделать.
  Кто неучтив с Троилом, непристоен
  Внимания Крессиды недостоин.
  Исполните же всё, что пожелаю,
  Заметьте: не прошу - повелеваю!
  Коль просьбой ты посмеешь пренебречь,
  То голова твоя лишится плеч.
  Клянусь Плутоном, мне достанет сил,
  Хоть за тебя восстанет сам Ахилл.
  
  ДИОМЕД:
  Своей страны посол я полномочный,
  Иммунитет посланника столь прочный,
  Что ваша речь, разящая врага,
  Не обратит, Троил, меня в бега.
  Я совестью своей сверяю речи,
  И пред собою за слова отвечу.
  Излишне постулаты мне нудить.
  Крессиду я сумею оценить.
  На них у Диомеда есть ответ:
  "По-твоему не будет! Нет и нет!"
  
  ТРОИЛ:
  Пора идти, но, Диомед, учти:
  За дерзость, перешедшую все грани,
  Мой меч тебя сразит на поле брани.
  Дай руку, милая, нам есть чего сказать,
  Разлукой жизнь решила нас пытать.
  
  (Троил, Крессида и Диомед уходят.)
  
  (За сценой слышен звук трубы.)
  
  ПАРИС:
  Послушайте! То Гектора труба!
  
  ЭНЕЙ:
  Быть первыми - нам ныне не судьба.
  Упрёка от него теперь дождусь.
  Уже на поле первым не явлюсь.
  
  
  ПАРИС:
  Один Троил лишь в этом виноват.
  
  ДЕЙФОБ:
  Давай-ка пошевеливайся, брат.
  
  ЭНЕЙ:
  За Гектором мы, словно, женихи
  Спешим навстречу подвигам лихим.
  Возьмём же на себя теперь вину,
  Судьба и слава Трои на кону.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Лагерь греков. Арена для поединка.
  
  (Выходят Аякс, облачённый в доспехи, Агамемнон, Ахилл, Патрокол, Менелай, Улисс, Нестор и другие.)
  
  АГАМЕМНОН:
  Ты здесь до срока, воин славный,
  Твоя отвага - козырь главный.
  Буди же Трою звуком брани,
  Пусть гром трубы гордыню ранит.
  Грозят троянцам смерть и беды,
  Пришёл Аякс вершить победу.
  
  АЯКС:
  Лови мой кошелёк, трубач,
  Услышит Троя медный плач.
  Пусть дует в трубы Аквилон,
  Пока, трубя, не лопнет он.
  А Гектор клич, услышав твой,
  Немедля явиться на бой.
  
  (Звучит труба.)
  
  УЛИСС:
  Никто на зов не отвечает.
  
  АХИЛЛ:
  Похоже, Троя почивает.
  
  АГАМЕМНОН:
  Не Диомед ли там на трассе
  Под ручку с дочерью Калхаса?
  УЛИСС:
  Да, это он. Его манера,
  Не знаю равного примера
  Неотразимы дух и вид:
  Он будто над землёй парит.
  
  (Входят Диомед и Крессида.)
  
  АГАМЕМНОН:
  Так это и Крессида есть?
  
  ДИОМЕД:
  Да, ваша царственная честь.
  
  АГАМЕМНОН:
  Добро пожаловать, красавица, к эллинам.
  
  НЕСТОР:
  Облобызать тебя монарху есть причина.
  
  УЛИСС:
  Монарх целует первым потому,
  Что мы восторги вверили ему.
  
  НЕСТОР:
  Для старца неуместен торг,
  Прими от Нестора восторг.
  
  АХИЛЛ:
  Крессида, я иначе поступлю:
  Лёд на устах от старца растоплю.
  Прими привет от воина Ахилла,
  Достаточно и страсти в нём и пыла.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  И я когда-то помню, целовался.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Тот образ только в памяти остался.
  На тех устах господствует Парис.
  Не для тебя сегодня сей каприс.
  
  УЛИСС:
  Рога его настолько велики,
  Что бьются греки смыслу вопреки.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Вот поцелуй!
  Пусть рогоносец знает!
  Теперь Патрокол от себя лобзает.
  
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Всё делаешь, Патрокол, с плеча рубя.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Парис и я целуем за тебя.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Обиду вам я эту не прощу,
  И своего теперь не упущу.
  
  КРЕССИДА:
  Ты, рогоносец, честь мою поносишь.
  Срываешь поцелуй ты или просишь?
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Когда желаю,
  И прошу я, и срываю.
  
  КРЕССИДА:
  Я сделок в этом избегаю.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Я весь горю уже внутри.
  За твой один - отдам я три.
  
  КРЕССИДА:
  Мне до количества нет дела.
  И спорить, право, надоело.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Почто меня так отвергают?
  Почто других предпочитают?
  
  КРЕССИДА:
  Парис с твоей супругой нежен,
  Ты по его вине отвержен.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Щелчок довольно ощутим.
  
  КРЕССИДА:
  Мы часто бьём, хоть не хотим.
  
  УЛИСС:
  Напрасно, милая, вздыхаешь.
  Рога щелчком не обломаешь.
  Пою тебе я аллилуйю.
  Могу ль просить о поцелуе?
  
  КРЕССИДА:
  Просить о том немудрено,
  Случится, коли суждено.
  УЛИСС:
  Об этом я мечтаю, знай.
  
  КРЕССИДА:
  Мечтай вельможный грек, мечтай.
  
  УЛИСС:
  Клянусь Венерою, случится,
  Коль к нам Елена возвратится.
  
  КРЕССИДА:
  Тогда считай, что я - должница.
  
  УЛИСС:
  В том кроется, красавица, беда:
  Не будет долг оплачен никогда.
  
  ДИОМЕД:
  Удар жестокий нанесён бойцу.
  Я отведу тебя к отцу.
  
  (Уходит с Крессидой.)
  
  НЕСТОР:
  Едва положишь палец в рот,
  По локоть руку отгрызёт.
  
  УЛИСС:
  Фу! на неё.
  Она претит!
  Всё в этой женщине кричит:
  И губы,
  И глаза,
  И ноги.
  Порочны мысли,
  Похоть в слоге.
  Любому тело предлагает,
  Но отдаваться не желает.
  Во всём - обман,
  Во всём - шантаж,
  А на поверку - лишь мираж.
  
  (За сценой слышен звук трубы.)
  
  ВСЕ:
  Труба троянцев зазвучала.
  
  АГАМЕМНОН:
  Для поединка есть начало.
  
  (Входят облачённый в доспехи Гектор, Эней, Троил, другие троянцы со свитой.)
  
  ЭНЕЙ:
  Привет вам, славные эллины,
  Есть для дискуссии причины:
  Как поединок нам судить,
  Как победителя честить?
  Решит ли смерть победы час,
  Иль знак финала - трубный глас?
  Условья объявите свету.
  Желает Гектор знать об этом.
  
  АГАМЕМНОН:
  А как считает Гектор лично?
  
  ЭНЕЙ:
  Ему всё это безразлично.
  
  АХИЛЛ:
  Гордыня Гектора, как щит,
  Добротно скроен он и сшит.
  
  ЭНЕЙ:
  Как звать того, кто так решил?
  
  АХИЛЛ:
  Зови по имени: Ахилл.
  
  ЭНЕЙ:
  Так уясни себе, Ахилл,
  Он с гордым - горд,
  А с милым - мил.
  Когда одно из двух - ничтожно.
  Другое - спрятать невозможно.
  Как это ты не назови,
  Зависит всё от визави.
  Скорей учтивость, а не гордость,
  В бою смертельном будит доблесть.
  Аякс по крови - наш троянец:
  Наполовину иностранец,
  И бой, сегодня предстоящий,
  Наполовину настоящий.
  
  АХИЛЛ:
  То не дуэль, а лишь обманка,
  Не бой, а бабья перебранка.
  
  (Возвращается Диомед.)
  
  АГАМЕМНОН:
  А вот и Диомед успел явиться,
  С Энеем он, надеюсь, сговорится,
  Как наш Аякс и Гектор будут драться,
  Соперники - в душе,
  По крови - братцы.
  Надеюсь, дуэлянтов не обижу:
  Смертельного исхода здесь не вижу.
  Быть может, покривляются для вида,
  На этом и закончится обида.
  
  (Аякс и Гектор выходят на арену.)
  
  УЛИСС:
  Сошлись бойцы.
  Смерть задала задачу.
  
  АГАМЕМНОН:
  Не потому ль троянец ликом мрачен?
  
  УЛИСС:
  Есть у Приама самый младший сын,
  И рыцарь он, и слову господин.
  Соперников у воина немного,
  Чиста его от недругов дорога.
  Он вежлив в спорах, но могуч плечом,
  Не словом убеждает, а мечом.
  И сердцем добр, и нравом незлобив,
  Понятен всем его благой мотив:
  Одних из бед монетой вызволяет,
  Других - советом дельным выручает.
  Им управляет не душа, а разум,
  Осмыслив суть, решает дело сразу.
  Где Гектор неприятеля жалеет,
  Там у мальчишки сердце каменеет.
  Он, как ревнивец, бьётся до конца,
  Нет жалости у этого юнца.
  Как Гектора, Троила чтят героем,
  Надеется на юношу вся Троя.
  Поведал нам об этом сам Эней,
  При этом клялся головой своей.
  
  (Звучат трубы Гектор и Аякс начинают поединок.)
  
  АГАМЕМНОН:
  Итак, положено начало поединку.
  
  НЕСТОР:
  Держись, Аякс! Устрой врагу поминки.
  
  ТРОИЛ:
  Проснись же, Гектор, спать в бою негоже!
  
  АГАМЕМНОН:
  Ах, как разит Аякса!
  Как он сложен!
  
  ДИОМЕД:
  Довольно биться!
  
  (Трубы играют отбой.)
  
  ЭНЕЙ:
  Прошу остановиться.
  
  АЯКС:
  Я не успел размяться даже!
  
  ДИОМЕД:
  Мы спросим Гектора.
  Что он на это скажет?
  
  ГЕКТОР:
  Но коли так, то бой наш завершён,
  Исход кровавый нам не разрешён.
  Ведь ты - кузен двоюродный Приама,
  Сестра его - твоя родная мама.
  Желать я смерти вправе лишь врагу,
  Кровь проливать родную не могу.
  Когда бы разделить могли мы тело,
  Где можно выбрать часть любую смело:
  Вот - грека нос, а вот - рука от Трои,
  Тогда бы долг меня не беспокоил,
  Лишил бы носа, но не тронул руку,
  И в том даю тебе свою поруку.
  Не может быть пролито капли крови,
  Где - очи Трои, а эллина - брови.
  Пусть руки богатырские героя
  На плечи лягут родственные Трои,
  Я не врага приветствую, а брата,
  Кузен Аякс, мы в том не виноваты.
  
  АЯКС:
  Кузен мой Гектор, ты - великодушен,
  Я шёл убить и разума не слушал,
  Меня лишь вящей славы зов манил,
  И блеск её немеркнущий слепил.
  
  ГЕКТОР:
  Неоптолем, отмеченный молвою,
  И тот рискует буйной головою,
  Когда себя он с Гектором ровняет,
  И славу он и почести теряет.
  
  ЭНЕЙ:
  Узнать бы обе стороны хотели,
  Какой сход намеченной дуэли?
  
  
  ГЕКТОР:
  Ответим вам и образно и кратко:
  Мы завершим объятиями схватку.
  
  АЯКС:
  Когда бы был уверен я вполне,
  Что не откажут в этой просьбе мне,
  Хотелось бы героя пригласить
  С визитом лагерь греков посетить.
  
  ДИОМЕД:
  Агамемнон, Ахилл уже не прочь,
  Такому обстоятельству помочь,
  Забыв про неурядицы и страх,
  Без лат увидеть Гектора в гостях.
  
  ГЕКТОР:
  Ты попроси сюда, Эней, Троила,
  Троянцам расскажи, как дело было.
  Кузен любезный, протяни мне руку,
  Идём на пир, развеять боль и скуку.
  
  АЯКС:
  Идём, приём достойный обеспечу.
  Агамемнон уже идёт навстречу.
  
  ГЕКТОР:
  Ты главных греков обозначь из знати,
  Ахилла угадаю я по стати.
  
  АГАМЕМНОН:
  Дань воинству, эллины, отдаём.
  Противника чтим в лагере своём.
  Слова звучат не столь гостеприимно,
  Но чувства отражаются взаимно.
  Грядущее пока нам не открылось,
  Вчерашнее забвеньем растворилось.
  А этот миг, дарованный судьбою,
  Дозволил, Гектор, встретиться с тобою.
  От сердца к сердцу посылаем знак,
  Троянец - гость, да будет, греки, так!
  
  ГЕКТОР:
  Великий вождь, Агамемнон,
  Я встречей тёплою польщён.
  
  АГАМЕМНОН (обращаясь к Троилу):
  И ты прими благой посыл,
  Троянского владыки сын.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Вам, братья крови королевской,
  Привет мой искренний и веский.
  
  ГЕКТОР:
  Кому обязан почестью, не знаю.
  
  ЭНЕЙ:
  Вельможному эллину Менелаю.
  
  ГЕКТОР:
  Клянусь железной дланью бога Марса,
  Приветствую тебя я не для фарса.
  Жена же бывшая, довольная не в меру,
  Тебе перчатку бросила Венеры.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Ты имени её не поминай,
  И без нужды меня не убивай.
  
  ГЕКТОР:
  Вы нас, троянцев приняли радушно.
  Прошу меня простить великодушно.
  
  НЕСТОР:
  Тебя, троянец, наблюдал в бою,
  Где волю ты показывал свою.
  Персеем на коне верхом скакал,
  И цепи молодых эллинов рвал.
  Но не крошил поверженных мечом,
  И не топтал фригийским скакуном.
  Кричали мы:
   "Смотрите! Вот Юпитер!
  И жизнь, и смерть в одной у бога свите".
  Когда ж в кольце тебя теснили греки,
  Ты отдыхал, сомкнув спокойно веки,
  Напомнив олимпийского бойца,
  Жаль за шеломом не видал лица.
  В бою я деда твоего знавал,
  Не раз я с ним на поле воевал,
  Свидетель - Марс, такая, братец, штука:
  Дед в мастерстве не дотянул до внука.
  Позволь старик тебя замкнёт в объятья,
  Обнимемся, троянец, словно, братья.
  
  ЭНЕЙ:
  Ведь этот старец - Нестор!
  
  ГЕКТОР:
  Не помышлял вас встретить в этом месте.
  О, летописец, судеб и сражений,
  Достойный почестей и всяких уважений,
  Позвольте вас почтеннейший обнять,
  И дань заслугам Нестора отдать.
  НЕСТОР:
  Увы! Я не в бою тебя хватаю,
  А в жаркие объятья заключаю.
  
  ГЕКТОР:
  Ты можешь, Нестор, удивиться,
  Но был бы рад с тобой сразиться.
  
  НЕСТОР:
  Нисколько, Гектор, я не удивился,
  Когда бы мог, то завтра бы сразился.
  Сегодня ж - приглашаем на приём,
  На нём мы - обнимаем, а не бьём.
  
  УЛИСС:
  Похоже, рухнут стены Трои скоро,
  Когда у нас теперь её опора.
  
  ГЕКТОР:
  Я знаю, Улисс, сделал ты немало,
  Пока в послах персона пребывала,
  На пару в Илионе с Диомедом
  Не раз вы грекам прочили победу.
  
  УЛИСС:
  Мои слова сбылись наполовину,
  И результат напомнить не премину:
  Пока что башни Трои в облаках,
  А скоро превратятся в пыль и прах.
  
  ГЕКТОР:
  И стены целы, и троянцы живы,
  Желанье есть, но нет у вас наживы.
  Фригийский камень нашей славной Трои,
  Дороже греков вместе взятых стоит.
  Конец - всему достойная оплата,
  Рассудит время спорщиков когда-то.
  
  УЛИСС:
  Согласен, пусть решает споры время,
  Пока ж моё тебя ласкает племя.
  Зайди к вождю, затем в мою палатку,
  И примем, и накормим гостя сладко.
  
  АХИЛЛ:
  Уж лучше он ко мне пускай заглянет,
  Мой глаз им любоваться не устанет.
  Суставы Гектора накачаны для боя,
  Троянец, наслаждаюсь я тобою.
  
  ГЕКТОР
  Я полагаю, ты - Ахилл.
  АХИЛЛ:
  Узнал меня и поразил.
  
  ГЕКТОР:
  Мускулатурой побалуйся!
  
  АХИЛЛ:
  На славу скроен. Полюбуйся!
  
  ГЕКТОР:
  Ты - богатырь. И нет в том спора.
  
  АХИЛЛ:
  Не слишком ль убедился скоро?
  Я изучить тебя желаю,
  Как будто в лавке выбираю.
  
  ГЕКТОР:
  Читай, разглядывай, как книгу,
  Но, изучив, увидишь фигу.
  
  АХИЛЛ:
  Где брешь в могучем этом теле,
  Куда б разить мечом хотели?
  Где, боги, слабое звено,
  Куда ударить суждено,
  Чтоб дух и плоть сего героя
  Навеки вывести из строя?
  
  ГЕКТОР:
  Ты не гневи богов напрасно,
  Поверь, что смертному неясно,
  Куда мечом своим разить,
  Чтоб в схватке Гектора сразить.
  
  АХИЛЛ:
  Надеюсь, небо не осудит.
  Как я решу, всё так и будет.
  
  ГЕКТОР:
  Будь ты оракулом на деле,
  И то б меня не одолели.
  Я не ищу на теле брешь,
  Ударю лишь мечом промеж
  Твоих насупленных бровей,
  И смолкнет сладкий соловей.
  Клянусь тебе шеломом Марса,
  Лишь фарш останется от фарса.
  Простите, греки, за нахальство,
  Не потерплю его бахвальства.
  Таков на вызов мой ответ,
  Нахрапу оправданья нет.
  АЯКС:
  На землю, мой кузен, спустись,
  И ты, Ахилл, не кипятись.
  Вонзать друг в друга жало
  Момента не настало.
  Да и Совет, тем паче,
  Решит дуэль иначе.
  
  ГЕКТОР:
  С тобой сразиться я не прочь,
  Ты грекам отказал помочь.
  А, значит, нет среди эллинов
  Мне, равных в стане, исполинов.
  
  АХИЛЛ:
  Коль, Гектор, сам того желаешь,
  Ахилла силу ты познаешь.
  Пусть завтра смерть наш спор рассудит.
  Сегодня ж - мы друзьями будем.
  
  ГЕКТОР:
  Бьём по рукам, мой друг.
  Пока.
  
  АГАМЕМНОН:
  Хочу, вожди, вас всех призвать,
  В моём шатре попировать.
  Сегодня Гектор в стане - главный,
  В любом шатре он - гость желанный.
  Не зря вы, барабаны, бьёте!
  Сегодня враг у нас в почёте!
  
  (Все, кроме Троила и Улисса, уходят.)
  
  ТРОИЛ:
  Улисс, ты можешь подсказать,
  Как мне Калхаса разыскать?
  
  УЛИСС:
  Насколько я, царевич, знаю,
  Он размещён у Менелая.
  А с ними Диомед пирует.
  По вдохновению, по виду,
  Влюблён он по уши в Крессиду.
  
  ТРОИЛ:
  Ты после царского приёма,
  Мне укажи дорогу к дому.
  
  УЛИСС:
  Я укажу тебе дорогу,
  Признайся только ради бога,
  Скажи, Троил, и без обиды,
  Кого же ранила Крессида,
  Кто в Трое этот юный пленник,
  Кто твой несчастный соплеменник?
  
  ТРОИЛ:
  Кто раной хвастает, смешон,
  Не стоит сожаленья он.
  Веди меня, прошу, веди,
  Не рассуждай, и не суди.
  Она и любит, и любима,
  Лишь богу всё исповедимо.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лагерь греков. Перед палаткой Ахилла.
  
  (Входят Ахилл и Патрокол.)
  
  АХИЛЛ:
  Сегодня кровь вином разгорячу,
  А завтра разрубить врага хочу,
  Чтоб на мече та кровь уже остыла.
  Пусть испытает гнев и мощь Ахилла.
  Патрокол, не жалей вина,
  Пируй на славу, старина.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Сюда спешит Терсит.
  
  (Входит Терсит.)
  
  АХИЛЛ:
  Источник зависти и злобы,
  Что отрыгнёт твоя утроба?
  
  ТЕРСИТ:
  О, ты, карикатура на живое,
  Отверстие во чреве ножевое,
  Поручена мне грязная работа:
  Записку передать для идиота.
  
  АХИЛЛ:
  Ничтожество, откуда те помои?
  
  ТЕРСИТ:
  Из Трои, олух олухов, из Трои.
  
  ПАТРОКОЛ:
  А кто же у вождя сейчас в палатке?
  
  ТЕРСИТ:
  Хирургом раненные бедные ребятки.
  
  ПАРОКОЛ:
  Витиевато говоришь, шутник.
  Сними-ка с рожи клоуна парик.
  
  ТЕРСИТ:
  Мне не резон с мальчишкой говорить,
  Лишь время понапрасну проводить.
  Ты у Ахилла, мразь, на побегушках,
  Ты, как подстилка, как его подушка.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Да ты меня, поганец, оскорбляешь,
  Подстилкою, мерзавец, обзываешь.
  
  ТЕРСИТ:
  В мужских штанах сокрыта проститутка.
  И это - правда, а не злая шутка.
  Желаю девке пакостей и бед,
  Болезней венерических букет.
  Пусть одолеют подлую припадки,
  Проказа, паралич и лихорадки.
  Да вытекут бесстыжие глаза,
  Да сбудется, что ныне предсказал.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Нетерпелив ты и несдержан в споре,
  Ты, словно, матом пишешь на заборе.
  
  ТЕРСИТ:
  Не матом!
  Падаль покрываю златом.
  
  ПАТРОКОЛ:
  Ах, сын собачий,
  С рылом поросячьим!
  
  ТЕРСИТ:
  Как больно правда ранит негодяя,
  Когда б молчал, гулял ты в кущах рая.
  О, мир, забитый гнусом-мошкарой,
  Как хочется очиститься порой.
  
  
  ПАТРОКОЛ:
  Пошёл-ка вон!
  
  ТЕРСИТ:
  Замолкни, вонь!
  
  АХИЛЛ:
  Хочу тебя, Патрокол, упредить:
  Дуэль придётся завтра отложить.
  Прочёл письмо от дочери Гекубы,
  Чьи обожаю тело я и губы.
  Обета не могу никак нарушить,
  И мать обязан я и дочь послушать.
  Пожертвую и греками, и славой,
  В любви не честь, а только сердце право.
  Терсит, готовь палатку для гостей,
  Пусть веселятся греки всех мастей.
  Нам от дуэли нет, товарищ, проку,
  Идём Патрокол.
  
  (Ахилл и Протокол уходят.)
  
  ТЕРСИТ:
  Кровищи - уйма, а мозги - пусты,
  Безумцы до ничтожества просты.
  Когда бы было всё наоборот,
  То не они, а я б смотрел им в рот.
  Агамемнон, в отличие от всех,
  Рассчитывал бы, верно, на успех,
  Но и его противно долго слушать,
  Мозгов - не боле серы в царских ушах.
  Ни проку от него, скажу, ни толку.
  Зациклился монарх на перепёлках.
  А братец-то - Юпитер, он же - бык,
  Его с рогами видеть я привык,
  Единогласно греки Менелая,
  Сегодня рогоносцем называют.
  Он, как шнурок, у брата на ботинке:
  И на пиру, и свадьбе, и поминках.
  Не ум, а злость мозги его тревожит,
  Короток ум, осла мозги дороже.
  Рогат, как бык, и, как осёл, тупой,
  Идёт бараном тореной тропой.
  Готов хорьком я быть, собакой лаять,
  Не дай мне бог тупым быть Менелаем.
  Терсит, Терсит я, а не Менелай,
  А потому хоть вошью называй.
  Но что за свет глаза мои слепит,
  Кто с факелом на званый пир спешит?
  
  (Входят с факелами Гектор, Троил, Аякс, Агамемнон, Улисс, Менелай и Диомед.)
  
  АГАМЕНОН:
  Мы заблудились и в ночи одни.
  
  АЯКС:
  Идём, идём. Вон светятся огни.
  
  ГЕКТОР:
  К тому же хлопоты и я вам причиняю.
  
  АЯКС:
  Спокойно, Гектор, я вас умоляю.
  
  УЛИСС:
  А вот и наш надёжный проводник,
  Их ночи, как ваяние возник.
  
  (Входит Ахилл.)
  
  АХИЛЛ:
  Ко времени вы прибыли и кстати,
  Добро пожаловать и Гектору, и знати.
  
  АГАМЕНОН:
  Принц Трои, я с тобой прощаюсь,
  Аякс - твой страж, на силу полагаюсь.
  
  ГЕКТОР:
  Покойной ночи, греков предводитель.
  
  МЕНЕЛАЙ:
  Покойной ночи, гость наш и воитель.
  
  ГЕКТОР:
  И я желаю блага Менелаю.
  
  ТЕРСИТ:
  Не в пользу бедолаге нашей блага.
  Ему бы на желания навьючить
  Смердящий дух отхожих мест вонючих.
  
  АХИЛЛ:
  Покойной ночи, князи, вам.
  Добро пожаловать гостям.
  
  АГАМЕМНОН:
  Слипаются уж очи.
  Покойной всем вам ночи.
  
  (Агамемнон и Менелай уходят.)
  
  АХИЛЛ:
  Почтенный Нестор, юный Диомед
  Остались с Гектором для пира и бесед.
  
  ДИОМЕД:
  Ты Диомеда, Гектор, извини,
  Намеренья я должен изменить:
  На очереди бизнес неотложный,
  Мне оставаться более не можно.
  
  ГЕКТОР:
  Да, бизнес - дорогая штука.
  Дай на прощанье руку.
  
  УЛИСС ( в сторону Троила):
  Вперёд, Троил, вперёд!
  К шатру Калхаса факел приведёт.
  Я следом за тобой, Троил, иду.
  
  ТРОИЛ:
  Спасибо, без тебя я, как в аду.
  
  ГЕКТОР:
  Прощайте же.
  Короче: доброй ночи.
  
  (Диомед, Улисс и Троил уходят.)
  
  АХИЛЛ:
  Ну, что ж, ребятки,
  Следуем в палатку.
  
  (Ахилл, Гектор, Аякс и Нестор уходят.)
  
  ТЕРСИТ:
  О, тварей лживей нет, чем Диомед.
  Когда он лжёт, светила меркнет свет.
  Ему я доверять, никак не смею,
  Не говорит - шипит подобно змею.
  Когда же он чего-то обещает,
  То будто пёс на ветер злобно лает.
  Астролог может только предсказать,
  Когда от обещаний прока ждать.
  Скорее месяц солнцем в небе будет,
  Чем Диомед свою же ложь осудит.
  Пусть Гектора сегодня не увижу,
  Но любопытства всё же не обижу.
  По болтовне всезнающего гласа
  В палатке у предателя Калхаса
  Развратное троянское гнездо,
  Пойду, узнаю всё я "от и до".
  
  (Уходит.)
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Там же. Перед палаткой Калхаса.
  
  (Входит Диомед.)
  
  ДИОМЕД:
  Эй! Кто там есть, продрите очи!
  
  КАЛХАС (за ценой):
  Кто беспокоит среди ночи?
  
  ДИОМЕД:
  Калхас, ужель не узнаёшь?
  Когда ты дочь мне приведёшь?
  
  КАЛХАС (за сценой):
  Не спит она, как я, не спит.
  С тобой увидеться спешит.
  
  (В отдалении появляются Троил и Улисс, а вслед за ними Терсит.)
  
  УЛИСС:
  Чтоб на свету шпионам не светиться,
  Нам факела придётся сторониться.
  
  (Входит Крессида.)
  
  ТРОИЛ:
  Она к нему выходит.
  
  ДИОМЕД:
  С тебя свой взор, красавица, созвездия не сводят.
  
  КРЕССИДА:
  Охранник милый,
  Я бы попросила.
  Ты ушко наклони.
  
  (Шепчет.)
  
  ТРОИЛ:
  Так сблизились они!
  
  УЛИСС:
  Мужчинами умеет управлять.
  
  ТЕРСИТ:
  Однако, ведь и ей не сдобровать:
  Коль ключик кто-то правильный найдёт,
  Ларец заветный быстро отопрёт.
  ДИОМЕД:
  Так не забудь!
  
  КРЕССИДА:
  Покоен будь!
  
  ДИОМЕД:
  Ну, что ж, красавица, тогда договорились.
  Надеюсь, мысль и слово подружились.
  
  ТРОИЛ:
  О чём договорились, не расслышал.
  
  УЛИСС:
  Прошу, Троил,, веди себя потише.
  
  КРЕССИДА:
  О, милый грек, пойми и не серчай.
  Ты на безумие меня не соблазняй.
  
  ТЕРСИТ:
  Задумано всё ловко.
  О, плутовка!
  
  ДИОМЕД:
  Нет! Этого мне мало!
  
  КРЕССИДА:
  Ведь я сказала....
  
  ДИОМЕД:
  Крессида, слово предаешь.
  Ты на попятную идёшь.
  
  КРЕССИДА:
  Я не могу того, чего ты просишь.
  
  ТЕРСИТ:
  Но для кого-то это всё ты носишь.
  
  ДИОМЕД:
  Не ты ли поклялась, что так и будет?
  
  КРЕССИДА:
  Нет! Нет! Иначе бог осудит!
  
  ДИОМЕД:
  Прощай.
  
  ТРОИЛ:
  Терпение мне, небо, обещай!
  
  УЛИСС:
  Молчи, Троил, себя не выдавай.
  
  КРЕССИДА:
  Диомед...
  
  ДИОМЕД:
  Нет! Нет!
  Расстроен я, растерян.
  Быть в дураках я боле не намерен.
  
  ТРОИЛ:
  Теперь уверен я наверняка:
  Не ты один сегодня в дураках.
  
  КРЕССИДА:
  Хочу на ушко лишь одно сказать я.
  
  ТРОИЛ:
  О, проклятье!
  
  УЛИСС:
  Пора уйти, ты очень, принц, расстроен.
  Твой гнев велик, сдержать его не волен.
  Не вытерпеть ты можешь и взорваться,
  Нам боле здесь опасно оставаться.
  
  ТРОИЛ:
  Прошу тебя, давай же подождём.
  
  УЛИСС:
  Не мешкая, немедленно уйдём.
  Я вижу: ты уже на грани срыва.
  Не дай прорваться гнойному нарыву.
  
  ТРОИЛ:
  О, как, Улисс, тебя мне убедить?
  
  УЛИСС:
  Терпенье кончилось, пора нам уходить.
  
  ТРОИЛ:
  Я докажу, Улисс, я докажу:
  Ни слова, обещаю, не скажу.
  
  ДИОМЕД:
  Итак, прощай.
  
  КРЕССИДА:
  Обидою меня ты не смущай.
  
  ТРОИЛ:
  Она о нём печалится. О, боже!
  
  УЛИСС:
  Ты обещал молчать! И что же?
  
  ТРОИЛ:
  Унижен и повержен,
  Но всё же - буду сдержан.
  
  КРЕССИДА:
  Мне, опекун, неловко.
  
  ДИОМЕД:
  Прощай, моя плутовка.
  
  КРЕССИДА:
  Я не лукавлю, ближе подойди.
  Прошу: меня ты строго не суди.
  
  УЛИСС:
  Ты весь дрожишь, уйти уже пора.
  Опасная наметилась игра.
  
  ТРОИЛ:
  О, господи, прости и успокой.
  Она его погладила рукой.
  
  УЛИСС:
  Идём же, принц, немедленно идём.
  
  ТРОИЛ:
  И всё-таки давайте подождём.
  Ведь что бы здесь сегодня не случилось,
  Терпение стеною водрузилось,
  И вознеслось преградой на пути.
  Я слова не могу произнести.
  
  ТЕРСИТ:
  Как дьявол ловко ими управляет,
  В распутство новобранцев посвящает.
  
  ДИОМЕД:
  Готова ли исполнить?
  
  КРЕССИДА:
  Исполню и надеюсь, будешь помнить.
  
  ДИОМЕД:
  Хотелось бы гарантию иметь.
  
  КРЕССИДА:
  Придётся, опекун мой, потерпеть.
  
  (Уходит.)
  
  УЛИСС:
  Ты мне в терпении поклялся.
  
  ТРОИЛ:
  А разве я от клятвы отказался?
  Иного быть не может мненья:
  Я - воплощение терпенья.
  
  (Возвращается Крессида.)
  
  ТЕРСИТ:
  А вот и пьесы всей пролог!
  
  КРЕССИДА:
  Сей нарукавник - мой залог.
  
  ТРОИЛ:
  Куда же верность подевалась?
  
  УЛИСС:
  Молчать! Молчать тебе осталось.
  
  ТРОИЛ:
  Душа и плоть мои кричит.
  А сам я - нем, уста молчат.
  
  КРЕССИДА:
  Ты от обиды занемог.
  Возьми, возьми же мой залог.
  
  Он так любил...
  Какой же срам! ...
  Нет! Я его тебе не дам!
  
  ДИОМЕД:
  И чей же был он до меня?
  
  КРЕССИДА:
  Нет! Я не буду изменять.
  Не важно, чей он был доселе,
  Я ставлю точку в этом деле:
  Ко мне ты больше не ходи,
  Нет перспективы впереди.
  
  ТЕРСИТ:
  Бабёнка раззадорить хочет.
  Как об наждачный камень точит.
  ДИОМЕД:
  Он будет мой.
  
  КРЕССИДА:
  Как твой? Постой!
  
  ДИОМЕД:
  Я не совсем всё понимаю.
  Ужель неверно рассуждаю?
  
  КРЕССИДА:
  О, боги, верности залог,
  В палатке греков занемог.
  Его хозяин в неге сладкой,
  Целует милую перчатку,
  Как тешусь я, в душе скорбя,
  Целуя, юный грек, тебя.
  Нет, не залог ты отбираешь,
  А сердце верности лишаешь.
  
  ДИОМЕД:
  Твоим я сердцем обладал,
  А случай - нарукавник дал.
  
  ТРОИЛ:
  Ни слышать не могу я, ни смотреть,
  Но я поклялся господу терпеть.
  
  КРЕССИДА:
  Нет, Диомед, я дам тебе другое,
  А это - слишком сердцу дорогое.
  
  ДИОМЕД:
  Не надо пламенных речей!
  Скажи, залог сердечный чей?
  
  КРЕССИДА:
  Ни слова я не оброню,
  И в сердце тайну сохраню.
  
  ДИОМЕД:
  Кто мог на память это дать?
  Скажи же, я желаю знать.
  
  КРЕССИДА:
  Любил он больше, чем ты можешь,
  Возьми залог. Ты душу гложешь.
  
  ДИОМЕД:
  И кто ж был по уши влюблён?
  Кто он?
  
  КРЕССИДА:
  Дианы целомудрием клянусь,
  Открыть его имя не берусь.
  
  ДИОМЕД:
  Чтоб обладателя залога разозлить,
  На шлеме буду я его носить.
  
  ТРОИЛ:
  Да будь ты дьявол с рылом и рогами,
  Ты полетишь с залогом вверх ногами.
  
  КРЕССИДА:
  Что было, то забыто и пропало.
  Имела всё, теперь всё потеряла.
  
  ДИОМЕД:
  Прощай, прощай,
  И никогда меня не обижай.
  
  КРЕССИДА:
  Любое слово ты в штыки встречаешь.
  И, рассердившись, сразу убегаешь.
  Ужели нет в тебе совсем терпенья?
  
  ДИОМЕД:
  Я не люблю глумленья.
  
  ТЕРСИТ:
  Приятно мне, когда другому плохо,
  Люблю чужие горечи и вздохи.
  
  ДИОМЕД:
  Прийти мне завтра или не прийти?
  Будильник сердца надо ль завести?
  
  КРЕССИДА:
  Юпитером, мучитель мой, клянусь
  Приди, иначе просто изведусь.
  
  ДИОМЕД:
  Тогда прощай,
  И встретить обещай.
  
  КРЕССИДА:
  Прощаю.
  Встретить обещаю.
  (Диомед уходит.)
  Как жалко расставаться мне, Троил!
  Мой глаз один тебя похоронил.
  Другой же глаз, в канун и час ненастья,
  Забыв тебя, блуждает в дебрях страсти.
  О, бедный и несчастный женский пол,
  Владеет нами страсти произвол.
  Живём мы не умом - воображеньем,
  Очам поверив, терпим униженье.
  
  (Уходит.)
  
  ТЕРСИТ:
  Точнее и правдивее для уха:
  Была - невинной,
  Стала - потаскухой.
  
  УЛИСС:
  Иного продолженья быть не может
  
  ТРОИЛ:
  На то похоже.
  
  УЛИСС:
  Чего же ждём? Пора нам уходить.
  
  ТРОИЛ:
  О виденном хотелось рассудить.
  Я слог за слогом всё переберу,
  То неподвластно сердцу и перу.
  Предательство всегда противно слушать,
  И видеть, как слились в порыве души.
  А, может, в море ревности купаюсь?
  И выдавать за правду ложь пытаюсь.
  Надежды искра в сердце не угасла,
  Пытаюсь я подлить в лампаду масла,
  Не верить ни глазам, и ни ушам,
  Забыть про унижение и срам,
  Захлопнуть дверь нахлынувшей обиды,
  Чтоб убедиться: не было Крессиды.
  
  УЛИСС:
  Я духов вызывать не волен.
  
  ТРОИЛ:
  То не она была. Я болен.
  
  УЛИСС:
  Она, она. Не сомневайся.
  
  ТРОИЛ:
  Умом я тронулся? Признайся.
  
  УЛИСС:
  Безумие - не наш недуг.
  Крессида здесь была, мой друг.
  
  ТРОИЛ:
  Во имя женщин всех на свете
  Позволь не верить в бредни эти.
  Как можно женщину марать,
  Чье имя Родина и мать?
  Крессиду, опозорив ныне,
  Мы веру в женщину отнимем.
  А коль неверие грядёт,
  Давай забудем эпизод.
  
  УЛИСС:
  А здравый смыл с тобою спорит:
  Чем мать Крессида опозорит?
  
  ТРОИЛ:
  Ничем. Ничем.
  Забудем обо всём совсем.
  
  ТЕРСИТ:
  Троил глазам готов не верить,
  Чтоб только свой позор похерить.
  
  ТРОИЛ:
  Крессиды дух - у Диомеда,
  Лишь образ он её отведал.
  Коль есть душа у красоты,
  То это, милая, не ты.
  Коль есть у красоты обет,
  Крессиды изменившей нет.
  И правоту докажут боги.
  Они к святым обетам строги.
  Меня на части разум рвёт:
  То - верю, то - наоборот,
  Мечусь меж ложью и меж сутью,
  Окутан разум странной мутью.
  Душа моя разделена,
  Во мне раздвоилась она:
  В одной свою Крессиду, вижу,
  В другой - её же ненавижу.
  Меж ними грань не различить -
  Тонка, как Архинеи нить.
  Небесных уз развязан узел,
  Я для любимой стал обузой.
  Собрав обрывки этих уз,
  Она плетёт другой союз,
  Забыв про честь свою и страх,
  И Диомед в её сетях.
  
  УЛИСС:
  Ужель слова твои настоль весомы,
  Что покидает разум стены дома?
  
  ТРОИЛ:
  Горяч, суров я и сердит не в меру,
  Как сердце Марса, что зажгла Венера.
  Как нет любви такой, что я изведал,
  Так вора нет коварней Диомеда.
  Лишил меня он всех сокровищ сразу.
  Мечом священным исцелю заразу.
  Я нарукавник подарил Крессиде,
  Нацепит он его, меня обидеть,
  Сорву я шлем с дворового полкана,
  Хоть будь тот шлем и выкован Вулканом.
  Как ураган, Нептуном зарожденный,
  Мой меч, над Диомедом занесённый,
  Лишит противника и ног, и головы -
  Мотив для мифов, сказок и молвы.
  
  ТЕРСИТ:
  Возмездие к нему несётся цугом,
  Надеюсь, он подучит по заслугам.
  
  ТРОИЛ:
  Лохмотьями повисла ложь на ней.
  Крессида - зло, нет имени гнусней.
  
  УЛИСС:
  Довольно восклицать слова позора.
  Ты привлекаешь посторонних взоры.
  
  (Входит Эней.)
  
  ЭНЕЙ:
  Ищу вас битый час уже везде,
  Надеюсь, принц, вы ныне не в беде.
  Аякс и Гектор видеть вас хотят,
  Они вас в Трою, принц, сопроводят.
  
  ТРОИЛ:
  Прощай мой друг.
  И ты, змея под спудом.
  Врагом заклятым Диомеду буду,
  Пусть голову прикроет кирпичом,
  Иначе с плеч снесу её мечом.
  
  УЛИСС:
  Я гостя провожу до самой Трои.
  
  ТРОИЛ:
  За доброту вам благодарности не скрою.
  
  (Троил, Эней, Улисс уходят.)
  
  
  ТЕРСИТ:
  Когда бы Диомеда повстречал,
  Я б вороном над падалью кричал.
  Патрокол падок, не секрет, на слухи,
  А, значит - пара этой грязной шлюхе.
  Он клюнет на приманку, полагаю,
  Лишь помани орешком попугая.
  Война и сластолюбие всегда -
  Для мира полоумного беда.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Троя. Перед дворцом Приама.
  
  (Входят Гектор и Андромаха.)
  
  АНДРОМАХА:
  Ты так сердит, что милую не слышишь,
  И гневом на меня сегодня дышишь.
  Пока война тебя ещё не съела,
  Сними доспехи, брак - святое дело.
  
  ГЕКТОР:
  Не заставляй тебя, жена, корить.
  Коль я решил, то так тому и быть.
  
  АНДРОМАХА:
  Пророчит сон кровавую беду.
  
  ГЕКТОР:
  Ни слова больше!
  Я решил: иду.
  
  (Входит Кассандра.)
  
  КАССАНДРА:
  Где Гектор? Да поможет брату Бог!
  
  АНДРОМАХА:
  В доспехах ратных с головы до ног.
  Душа безумных помыслов полна,
  Остановить я мужа не вольна.
  Давай же на коленях умолять,
  Из мясорубки брата вызволять.
  Убереги от бед нас, боже правый.
  Мне ночью сон привиделся кровавый.
  КАССАНДРА:
  Всё так и есть - на лезвие ты бритвы.
  
  ГЕКТОР:
  Фанфары, извещайте всех о битве!
  
  КАССАНДРА:
  О, бога ради! Только без фанфар.
  Бравады неуместен здесь угар.
  
  ГЕКТОР:
  Уйдите прочь! Обет давал я богу.
  
  КАССАНДРА:
  Но глухо небо, брат, к пустому слогу.
  А истина понятна и проста:
  Не внемлет Бог, коль жертва не чиста.
  
  АНДРОМАХА:
  Что сделано во вред, то не священно:
  Сиюминутно, непотребно, бренно.
  Как воровство от бедности не лечит,
  Так и упрямство только нас калечит.
  
  КАССАНДРА:
  Цена обета вовсе не в словах,
  А в истинных и праведных делах.
  Сними-ка, братец, ратные доспехи,
  Не все обеты - есть залог успеха.
  
  ГЕКТОР:
  Просил я женщин мне не возражать,
  Решил я, значит, буду воевать.
  Цена за честь - нередко смерть, и всё же:
  Жизнь дорога, но честь её дороже.
  (Входит Троил.)
  И ты готов к баталиям, боец?
  
  АНДРОМАХА:
  Кассандра, пусть вмешается отец.
  
  (Кассандра уходит.)
  
  ГЕКТОР:
  Нет, юный брат, сними скорей доспехи,
  Сам повоюю за свои успехи.
  Категоричность мне мою прости,
  Пока что мышцы, братец, нарасти.
  Я в предстоящем с греками бою
  За Трою и троянцев постою.
  
  
  ТРОИЛ:
  Один изъян в тебе, брат, неизбежен:
  На вид ты - лев, а вот душою - нежен.
  
  ГЕКТОР:
  Ты толком объясни,
  Потом уж и брани.
  
  ТРОИЛ:
  Не раз я видел, как бежали греки,
  Свистел твой меч, и множились калеки,
  Но ты дарил врагам и жизнь, и милость,
  Какие им в таком бою не снились.
  
  ГЕКТОР:
  Игра должна быть честной, между прочим.
  
  ТРОИЛ:
  Но это, брат мой, скверно, глупо очень.
  
  ГЕКТОР:
  Как это понимать?
  
  ТРОИЛ:
  Лишь Бог и мать способны сострадать.
  Когда же меч у воина в руках,
  Несет он смерть, а жалость - в облаках.
  
  ГЕКТОР:
  Не может так вести себя боец,
  Ведь это дикости последней образец.
  
  ТРОИЛ:
  Когда идёт на Родину война,
  Жестокость для солдата - не вина.
  
  ГЕКТОР:
  Я господу готов прочесть молитву,
  Чтоб не вступал Троил сегодня в битву.
  
  ТРОИЛ:
  Хотел бы я тебя, мой брат, спросить,
  Кто может мой порыв остановить?
  Ни рок, ни Марса пламенная длань,
  Ни плач Гекубы, ни Прима брань.
  Ни даже Гектор, брат великодушный,
  Троил к любым стенаньям равнодушный.
  И даже меч меня твой не пугает,
  Троил, решив, назад не отступает.
  
  (Возвращается Кассандра с Приамом.)
  
  КАССАНДРА:
  Сдержи его, ведь он - твоя опора,
  А коли ты её лишишься скоро,
  Расплата неминуемо придёт,
  И Троя без опоры упадёт.
  
  ПРИАМ:
  От битвы, сын, сегодня откажись,
  В объятия семейные вернись.
  Жена и мать видали страшный сон,
  Сестра им вторит ныне в унисон.
  И я томим предчувствиям недобрым,
  Как будто затаилась рядом кобра.
  
  ГЕКТОР:
  Уже Эней перед лицом эллинов,
  Ни львов я не страшусь, ни исполинов.
  Поклялся грекам я на поле быть,
  Позорище - троянцу отступить.
  
  ПРИАМ:
  Но не сегодня. Не терзай мне душу!
  
  ГЕКТОР:
  Обет, отец, я всё же не нарушу,
  И не пущусь в позорные бега,
  Ведь пуще жизни честь мне дорога.
  Тебя ослушаться, отец, я не могу,
  Но потакать не следует врагу,
  Ты сыну своеволие прости,
  И, помолившись, с богом отпусти.
  
  КАССАНДРА:
  Приам, не отпускай, я умоляю.
  
  АНДРОМАХА:
  Отец, тебя Всевышним заклинаю.
  
  ГЕКТОР:
  Ты, Андромаха, спятила от страха.
  Немедленно отсюда уходи,
  Напрасно душу мне не береди.
  
  (Андромаха уходит.)
  
  ТРОИЛ:
  Всему виной ты, вздорная девчонка,
  Уж слишком предрекаешь ныне звонко.
  
  КАССАНДРА:
  Мой братец, Гектор, ты уже мертвец,
  Предвижу твой безрадостный конец.
  И бледен лик, и взор твой затухает,
  И Троя скорбная по Гектору рыдает.
  У изголовья павшего стоят
  Гекуба, Андромаха и вопят.
  И на слуху один сегодня спектр:
  "Ах, нас покинул, незабвенный Гектор!"
  
  ТРОИЛ:
  Кассандра, замолчи же, наконец,
  Прошу, покинь немедленно дворец!
  
  КАССАНДРА:
  Прощаюсь, братец милый мой, с тобою,
  Себя погубишь ты и нашу Трою.
  
  (Уходит.)
  
  ГЕКТОР:
  Ты предсказаньем горьким удручён,
  Надеюсь, мудр, отец, ты и учён,
  Иди, Приам, народ свой успокой,
  Мы, победив, подарим вам покой.
  
  ПРИАМ:
  Да будет вам напутствием мой слог:
  Прощайте, дети, помоги вам бог!
  
  (Приам и Гектор удаляются в разные стороны. Звучат фанфары.)
  
  ТРОИЛ:
  Они вступили в бой.
  Теперь черёд за мной.
  Ну, что же, гордый Диомед,
  На всё придётся дать ответ!
  Клянусь земле и облакам:
  Я либо обрету рукав,
  И в том любви порука,
  Иль потеряю руку.
  
  (Входит Пандар.)
  
  ПАНДАР:
  Тебя, Троил, побеспокою.
  
  ТРОИЛ:
  Что такое?
  
  ПАНДАР:
  Хочу письмо от бедной девы передать.
  
  ТРОИЛ:
  Дай прочитать.
  ПАНДАР:
  Меня замучила чахотка,
  И нос забит, и мучит глотка,
  А эта чёртова девчонка
  Терзает душу и печёнку.
  Я с каждым днём от горя сохну,
  Не ровен час - загнусь и сдохну.
  Глаза слезятся, кости ноют,
  Похоже, порча беспокоит.
  Пока живу, пока дышу,
  Узнать о ней от вас спешу.
  
  ТРОИЛ:
  Слова - пусты, не греют душу,
  И нет нужды читать и слушать.
   (Разрывает письмо.)
  Летите, ветреные слоги,
  Пусть топчут их чужие ноги.
  Зачем мне ложная истома,
  Коль тело отдано другому?
  
  (Расходятся в разные стороны.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Равнина между Троей и греческим лагерем.
  
  (Шум сражения. Слышны трубные сигналы. Входит Терсит.)
  
  ТЕРСИТ:
  Пойду-ка посмотрю, как там мальчишки
  Друг другу набивают в брани шишки.
  Сегодня Диомедов шлем дурацкий,
  Украшен нарукавником, как цацкой.
  Желает раззадорить новобранца,
  Безмозглого и щуплого троянца.
  Ослу троянскому хотел бы пожелать,
  За шлюху Диомеду наподдать:
  Пусть без суда Троил и протокола
  Лишит прилюдно пса мужского пола.
  Немало здесь и прочих кабелей,
  Глумящихся ничтожностью своей.
  Покрытый плесенью, дырами, как сыр,
  Тщедушный Нестор - дураков кумир,
  Лиса Уллис, уродливый, как такса,
  Кто натравил Ахилла на Аякса.
  Собачатся друг с другом кабели,
  До безобразья греков довели.
  Не потому ли всюду "гав да гав"?
  А вот вам: Нарукавник и Рукав.
  
  (Входит Диомед и преследующий его Троил.)
  
  ТРОИЛ:
  Не убегай! Остановись на месте!
  Сегодня в Стиксе мы утонем вместе.
  
  ДИОМЕД:
  Я не бегу, а вырвался из гущи,
  И злее драться буду я и пуще,
  Нацелен я, наточен острый меч,
  Старайся голову от лезвия сберечь.
  
  ТЕРСИТ:
  Смелее, грек, дерись за потаскуху!
  Троянец - за рукав. Язви тя в ухо!
  
  (Сражаясь, Троил и Диомед удаляются.)
  
  (Входит Гектор.)
  
  ГЕКТОР:
  Представься, грек!
  Готов ли ты сразиться?
  Кем ты рождён и на какой водице?
  
  ТЕРСИТ:
  Я - скалозуб, где затевают свару.
  И Гектору вельможному - не пара.
  
  ГЕКТОР:
  Тебе поверю на слово, убогий.
  Иди, иди, иди отсюда с богом.
  
  (Уходит.)
  
  ТЕРСИТ:
  Спасибо богу, Гектор мне поверил,
  Но испугал меня он пуще зверя.
  Хотел бы я, чтоб сей вельможный мул
  "Сапог испанский" на ногу обул.
  Куда ж, однако, прощелыги делись?
  Друг другом подавились, иль объелись?
  Они в дерьме уже теперь по локоть,
  А, впрочем, похоть пожирает похоть.
  Я никому обиды не прощу,
  Пойду-ка косточки несчастных поищу.
  
  (Уходит.)
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Другая часть равнины.
  
  (Входит Диомед со слугой.)
  
  ДИОМЕД:
  Крессиде передай коня Троила,
  Повержен тот, кого она любила.
  Один остался у Крессиды рыцарь,
  Кем любоваться будет и гордиться.
  
  СЛУГА:
  Сумею всё запомнить и исполнить.
  
  (Уходит.)
  
  (Входит Агамемнон.)
  
  АГАМЕМНОН:
  Ах, как необходима помощь нам!
  Поверг Менона лютый Полидам.
  Маргарелон, ублюдок и дебил,
  Дорея одолел и полонил.
  Эпистроф,
  Цедий,
  Поликсен
  Убиты им, не сдавшись в плен.
  Кровавым разрубил мечом,
  Став для несчастных палачом.
  Патрокол, может быть, убит,
  Изранен Паламед и бит,
  Стрелец внушает ужас грекам,
  Нужна нам, Диомед, опека.
  Идём, скорее же идём,
  Иначе, как один, умрём.
  
  (Входит Нестор.)
  
  НЕСТОР:
  Ахиллу труп Патрокола снесите,
  Аякса неуклюжесть пристыдите.
  Похоже, Гектор - в каждой точке боя,
  Он заменяет армию собою.
  То на своём Галате лихо скачет,
  То, спешившись, эллинов он дурачит.
  Порхает, всюду нас опережая,
  Ложатся греки спелым урожаем.
  И губит Гектор в схватках, и прощает,
  Его война как будто развлекает.
  Глазам своим я не могу доверить,
  Как можно в чудо наяву поверить?
  
  (Входит Улисс.)
  
  УЛИСС:
  Смелей! Смелей!
  Воители, крепитесь!
  В оплот единый, воины, сгрудитесь.
  Ахилл - в слезах. Доспехи облачает.
  Отмстить за друга Трое обещает.
  Как многих Гектор греков искалечил.
  Ахилл вскипел, лишившись дара речи.
  Увидев друга свежую могилу,
  Аякс взбешён и требует Троила.
  А тот Троил, утроивши отвагу,
  Недосягаем под троянским флагом.
  Благоволит ему во всём фортуна,
  Несётся по волнам победы шхуна.
  
  (Входит Аякс.)
  
  АЯКС:
  Где трус Троил?
  
  (Аякс уходит.)
  
  ДИОМЕД:
  Недавно здесь он был.
  
  НЕСТОР:
  Идёмте же, идём.
  Мы труса этого найдём.
  
  (Входит Ахилл.)
  
  АХИЛЛ:
  Куда же Гектор подевался?
  Хочу, чтоб мне он показался.
  Пусть испытает мощь Ахилла,
  Во мне пылает гнева сила.
  Я осмотрю здесь каждый сектор,
  Ведь где-то схоронился Гектор!
  
  (Уходит.)
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ШЕСТАЯ
  
  Другая часть равнины.
  
  (Входит Аякс.)
  АЯКС:
  Ну, где же ты?
  Где ты, Троил?
  Куда ты голову от мести схоронил?
  
  (Выходит Диомед.)
  
  ДИОМЕД:
  Куда он подевался?
  
  АЯКС:
  Тебе, зачем он сдался?
  
  ДИОМЕД
  То - праздник мой, моя фиеста.
  Хочу поставить наглеца на место.
  
  АЯКС:
  Нет! Это я хочу мальчишку наказать,
  Готов тебе за это сан любой отдать,
  Но самому расправиться с Троилом.
  Куда ты скрылся?
  Ты, свиное рыло!
  
  (Выходит Троил.)
  
  ТРОИЛ:
  Где Диомед?
  Где конокрад?
  С лжецом расправиться я буду только рад.
  
  ДИОМЕД:
  Так вот ты где, презренный господин!
  
  АЯКС:
  Стой, Диомед! Я с ним сражусь один.
  
  ДИОМЕД:
  Нет! Нет! Аякс герой!
  По праву - это недруг мой.
  
  ТРОИЛ:
  Что ж вы стоите, греки словоблуды?
  С обоими я биться насмерть буду.
  
  (Удаляются, сражаясь.)
  
  (Входит Гектор.)
  
  ГЕКТОР:
  Где ж брат Троил?
  Меня он доблестью немало удивил!
  (Входит Ахилл.)
  
  АХИЛЛ:
  Ну, наконец-то я тебя нашёл!
  Моей ты мощи не познал ещё.
  Ахиллу поддаваться не пристало.
  
  ГЕКТОР:
  Ты дух переведи сначала.
  
  АХИЛЛ:
  Заботливость, троянец, мне претит,
  Я не утратил к войнам аппетит,
  Моё бездействие меня не охладило,
  Разбужены во мне и страсть, и сила.
  Живи, герой, дыши, пока ты дышишь,
  Но скоро обо мне уже услышишь.
  
  (Уходит.)
  
  ГЕКТОР:
  Прощай!
  Однако должен знать:
  Хочу тебе я кости обломать.
  (Входит Троил.)
  Так что стряслось? Спросить я брата смею.
  
  ТРОИЛ:
  Аякс пленил Энея!
  Клянусь и молнией, и грозами небес,
  Что души вытряхну из греческих телес,
  Я, Гектор, жизнь свою не пожалею,
  Но помогу пленённому Энею.
  
  (Уходит.)
  
  (Входит воин в великолепной амуниции.)
  
  ГЕКТОР:
  Постой-ка, грек. Ты - славная мишень.
  Лишу нарядов и оставлю тень.
  Твои доспехи Гектору по нраву,
  Трофеем завладею я по праву.
  Одним ударом разрублю все пряжки!
  Я вижу: ты дрожишь уже, бедняжка.
  Ну, что ж - беги, беги в чащобу зверь.
  Охочусь я за шкурою теперь.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА СЕДЬМАЯ
  
  Другая часть равнины.
  
  (Входит Ахилл с мирмидонцами.)
  
  АХИЛЛ:
  Мой, мирмидонцы, слушайте приказ,
  Задача очень важная у вас:
  Меня возьмёте в плотное кольцо,
  И двинетесь на Гектора трусцой.
  Когда злодея встретите на поле,
  Рубите неприятеля дотоле,
  Пока троянца в прах не обратите,
  Затем просите всё, что захотите.
  Лишим героя живота и славы.
  Был - Гектор,
  Станет - труп безглавый.
  
  (Уходит.)
  
  (Появляются сражающиеся Менелай и Парис; вслед за ними Терсит.)
  
  ТЕРСИТ:
  Рога мешают рогоносцу биться.
  Пёс лает, но рогов, видать, боится.
  Рога наставил, укусить не может,
  Так разрослись, что пса уже тревожат.
  
  (Сражаясь, удаляются.)
  
  (Входит Маргарелон.)
  
  МАРГАРЕЛОН:
  А ну-ка, раб, в доспехи облачайся,
  Бери же щит и меч, и защищайся.
  
  ТЕРСИТ:
  Кто живота решил лишить досрочно?
  
  МАРГАРЕЛОН:
  Правителя Приама сын побочный.
  
  ТЕРСИТ:
  Меня не тронешь ты, я знаю точно.
  Ведь я, как ты, рождён в семье побочно.
  Побочно и воспитан, и умён,
  Побочно к сумасшедшим отнесён.
  Как меж собой медведи не грызутся,
  Так и побочные любовно разойдутся.
  Побочным ссора счастья не сулит.
  Сын проститутки вас благоволит,
  А потому уходит, не таясь,
  На нас с тобой чужая, братец, грязь.
  
  (Уходит.)
  
  МАРГАРЕЛОН:
  Хоть и уста довольно сладко спели
  А трус ты не побочно, а на деле.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ВОСЬМАЯ
  Другая часть равнины.
  
  (Входит Гектор.)
  
  ГЕКТОР:
  Нередко, что блестит, по сути - гнило,
  Вот так и он: сиял лишь до могилы.
  Пора остыть и членам и мечу,
  Разоблачусь. Я отдохнуть хочу.
  
  (Снимает шлем. Кладёт оружие и щит.)
  
  (Входит Ахилл с мирмидонцами.)
  
  АХИЛЛ:
  Уж солнце красное закату отдаётся,
  Ночь по пятам зловещая крадётся.
  Она героя Трои успокоит,
  Навеки Гектора под пологом укроет.
  
  ГЕКТОР:
  Ах, перестань, Ахилл, меня тиранить,
  Позор для греков безоружных ранить.
  
  АХИЛЛ:
  Так бейте, парни!
  Бейте, это он!
  (Гектор падает.)
  И Троя, и колосс её сражен!
  Осталась плоть. Душа его убита!
  А слава отгремела и забыта.
  Несите, мирмидонцы, весть для мира:
  Ахилл сразил троянского кумира.
  (Фанфары трубят отбой.)
  Вот и окончен наконец-то бой.
  Вы слышите? - эллины бьют отбой.
  
  МИРМИДОНЦЫ:
  Похоже, мы троянцев убедили:
  Отбой во след за нами затрубили.
  
  АХИЛЛ:
  Спустилась ночь драконовым крылом,
  Мой меч трудился ныне на излом,
  (Вставляем меч в ножны.)
  Но, отдохнув, с утра сверкнёт из ножен,
  Ахиллову мечу ржаветь негоже.
  К хвосту коня троянца привяжу,
  И поутру всем грекам покажу.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
  Другая часть равнины.
  
  (За сценой шум. Под звуки барабанов входят Агамемнон, Аякс, Менелай, Нестор, Диомед и другие.)
  
  АГАМЕМНОН:
  Что там за шум и крики слышу?
  
  НЕСТОР:
  А ну-ка, барабаны, тише!
  (За сценой):
  Ахилл троянца Гектора сразил!
  
  ДИОМЕД:
  Ликует воинство, не экономя силы,
  Повержен Гектор ратником Ахиллом.
  
  АЯКС:
  Напрасно и ликуют столь и спорят,
  И Гектор, и Ахилл друг друга стоят.
  
  АГАМЕМНОН:
  Гонца немедля шлите за Ахиллом,
  Прощён отшельник. Стал он сердцу милым.
  Молитесь Богу, завершилась драма:
  Нет более ни Трои, ни Приама.
  
  (Удаляются од барабанный бой.)
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
  Другая часть равнины.
  
  (Входят Эней и троянцы.)
  
  ЭНЕЙ:
  Мы с поля боя не уйдём,
  И до рассвета обождём.
  
  (Входит Троил.)
  
  ТРОИЛ:
  Нет Гектора в живых! - итог войны таков.
  
  ВСЕ:
  Чем мы прогневали богов?
  
  ТРОИЛ:
  Не только он убит, но и поруган:
  К хвосту кобылы прикреплён подпругой,
  Под хохот и глумление эллинов
  Труп волокут, как дохлую скотину.
  О, боги, боги на небесном троне,
  За что вы осмеяли нашу Трою?
  Пошлите, боги, Трое смерть как милость,
  И прикажите, чтоб быстрей свершилась.
  
  ЭНЕЙ:
  Твои слова под корень силы косят,
  Они разброд в умы троянцев вносят.
  
  ТРОИЛ:
  Неправильно вы поняли меня:
  Не можете Троила обвинять
  Ни в трусости,
  Ни в страхе перед смертью,
  Поверьте мне, сограждане, поверьте.
  Не сдержат нас сегодня, не осудят
  Ни боги и тем более ни люди.
  Но кто ж сказать осмелится Приаму
  Об этой смерти нежеланной самой?
  Кто мать утешит, бедную Гекубу,
  Не разорвав ей сердце вестью грубой?
  Кто та сова, что Трое прохрипит:
  "Ваш Гектор вечным сном в могиле спит".
  Отцы от этих слов окаменеют,
  А матери - напомнят Ниобею.
  Сплошным от горя станет Троя адом
  По Гектору скорбящим ныне градом.
  Нет Гектора, а мы ещё живем!
  Идёмте же, друзья мои, идём!
  Смотрите: омерзительны и гадки
  Эллинов разноцветные палатки!
  Лишь Гелиос над Фригией взойдёт,
  Возмездие на ворога падёт.
  Я грудью на защиты Трои встану,
  Не уступлю ни пяди я Титану!
  Не он велик, а трусость велика,
  Без края и, как море, глубока,
  Ахиллу за героя отомщу,
  Ко дну я грека подлого пущу.
  В моём мече отмщенье воплотилось,
  А смерть такая греку и не снилась.
  Идите же, троянцы в нашу Трою,
  Пусть горе будет памятью герою.
  
  (Эней и троянцы уходят.)
  
  (Перед уходом Троила на сцену выходит Пандар.)
  
  ПАНДАР:
  Послушай, ты меня послушай!
  
  ТРОИЛ:
  Прочь, сводник! Не трави мне душу.
  Вовеки с этих самых пор,
  Где Пандар, там - позор.
  
  (Уходит.)
  
  ПАНДАР:
  Лекарство для такого идиота -
  Презрение,
  В больных костях ломота.
  Ну, что за жизнь?
  Ах, мать твою ети!
  Посредники сегодня не в чести.
  Предателям и сводникам - морока,
  Услугу взяв, обходятся жестоко:
  Употребив тебя и ремесло,
  И обзовут, и сделают ослом.
  И тема, и услуга - зашибись,
  Здесь без намёка нам не обойтись:
  
  Пока у пчёлки в лапках мёд,
  Её лелеет пчеловод,
  Как только мёд уложен в улей,
  Прогонит прочь за новым пулей.
  
  Кто плотью человечьей промышляет,
  Тот своднику немного завещает:
  
  Плачевна у посредника судьба,
  Как не трудись - в итоге голытьба.
  Кому бы ты на свете не служил,
  Ничтожеством в глазах хозяев был.
  Не лечат нас ни страх, ни самоедство,
  В костях ломота - главное наследство.
  Запомни, мой прелестный собеседник,
  Где зреет зло, там скрыт всегда посредник.
  
  (Уходит.)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"