На рассвете Анна и Ташев навсегда покинули Бункер. Из куска брезента, без сожаления срезанного с грузовика, получились отличные волокуши.
- Брезент хороший, - Ташев подёргал материал в стороны, проверяя на прочность. Артёму Михайловичу по-прежнему нездоровилось, но он бодрился. - Такой быстро не протрётся.
- Как думаете, сколько до города идти? День? - с надеждой спросила девушка, укладывая на брезент скрученные бушлаты.
Артём Михайлович тяжело вздохнул вместо ответа.
- Но ведь мы ночью замёрзнем совсем.
- Авось не замёрзнем. Потуже перетяни ремень, а то по дороге все дрова растеряем.
Анна послушно поправила ремень, перетягивающий оставшиеся доски, между которыми они засунули листы документов для растопки. В брезентовом куске были проделаны дырки и вставлены ремни, за которые его предполагалось тянуть по чёрному насту.
- Присядем на дорожку, - Артём Михайлович присел на стул перед компьютером, молчавшим уже три дня.
Анна опустилась прямо на пол, по-турецки скрестив ноги. Нет, она ничуть не тосковала по скучным лицам оставшихся внизу. Жизнь в Бункере казалась картонной, тягучей, один день сменялся другим, ничем не отличаясь от череды таких же. После выхода на поверхность, после первого тусклого рассвета, десять лет, проведённых внизу, стали казаться девушке наваждением, слишком долгим бредовым сном. Анна попыталась вспомнить хоть какой-нибудь яркий эпизод, но в голову ничего не приходило. Только серо-зелёные стены длинного общего коридора и зелёно-голубые стены отдельных отсеков. Даже лица людей отсюда, с поверхности, вспоминались как смазанные тени.
Из задумчивости Анну вывел хрипловатый голос Артёма Михайловича:
- Я правильно твою фамилию написал?
Девушка повернулась к нему. Бывший майор стоял у стены, оттряхивая ладони. На стене красовалась кривоватая надпись, выведенная по сажевому налёту: "Ушли в город. Майор Ташев А. М., Долгих А.".
- Правильно. Только я сомневаюсь, что за нами хоть кто-то в ближайшее время выйдет.
- Ну, это не наши проблемы. У нас совесть чиста. Готова идти?
Тусклое унылое солнце едва заметным диском катящееся по неприветливому небу освещало им дорогу. Анна тянула брезентовую волокушу с запасами, Ташев шагал позади, чтобы при случае подобрать выпавшее. Разговаривать не получалось - поднявшийся сухой холодный ветер напрочь выбивал дыхание и сносил слова в сторону. Время от времени Анна оглядывалась на Артёма Михайловича, по самые глаза замотанного шарфом. Ташев сверялся с компасом и подавал ей знаки рукой, если они отклонялись от курса.
Ветер, дующий навстречу, заставлял глаза слезиться. Слёзы тут же застывали на щеках, и ледяные бороздки пребольно щипали кожу.
Совсем кстати Анне вспомнилась картина "Бурлаки на Волге". Она видела её в учебнике то ли литературы, то ли истории. Несколько мужиков, впрягшись в упряжку, тянули по мелководью тяжеленную лодку или кораблик. "Вот и я сейчас бурлак на Волге, - усмехнулась про себя Анна. - Тащусь в город по чёрному снегу. Впереди пустота, позади пустота. И даже Ташев не может точно сказать, есть ли город на самом деле".
Очередной привал сделали, когда едва различимый кружок солнца завис над самым горизонтом, готовясь спрятаться до завтра. Ташев тяжело дышал, переход по непроторенному пути его вымотал. Красные пятна на коже приобрели нехороший багряный горячечный оттенок.
- Привал! - скомандовал Артём Михайлович и уселся на бушлаты, запакованные в брезент.
Анна с удовольствием присоединилась к нему. У неё болело всё: руки, ноги, спина, замёрзший нос и обветренные щёки. За световой день они прошли большое расстояние, около двадцати пяти километров.
- Осталось ещё чуть-чуть, километров пятнадцать, - перекрикивая ветер, одышливо произнёс Ташев.
- Надо утраиваться на ночёвку. Вы не сможете идти дальше, - прокричала в ответ Анна, склоняясь к самому уху Ташева.
- Мы не можем оставаться здесь, никакого укрытия. Мы просто замёрзнем.
- Можно развести костёр и поставить палатку из брезента и бушлатов.
- Нет, - Артём Михайлович отрицательно замотал головой. - Если разведём костёр, снег подтает и зальёт огонь. А до земли нам не докопать, только силы истратим.
- Но ведь вам плохо! - Анна посмотрела на Ташева, заметно трясущегося и тяжело дышащего.
- Если остановимся, то умрём. Нужно просто немножко передохнуть. Только немножко передохнуть, - голос Ташева становился всё тише, голова тянула его вниз.
"Да ведь он засыпает"! - поняла девушка.
- Не спите, Артём Михайлович! - Анна затормашила Ташева. - Вставайте! Идёмте дальше.
Ташев встрепенулся:
- Я ведь даже сон успел увидеть, будто сейчас не январь, а июль. И так тепло, солнечно. А мы с женой идём по парку и едим сливочное мороженое в хрустящих вафельных рожках. И всё, как прежде.
При словах о мороженном, в животе у Анны заурчало. Не ели путешественники с самого утра. Да и как можно есть, когда кругом ни зги не видно и злой ветер старается сбить с ног.
Оставшиеся пятнадцать километров были самими длинными километрами в жизни по ощущениям Анны. Они шли в полной темноте. Фонарь решено было не включать, ведь неизвестно, когда он понадобится особенно остро. Ташев передал Анне свой компас с фосфорным циферблатом. Девушка почти всё время держала компас перед глазами. Только стрелочка и четыре буквы, светящиеся нежно-зелёным, были видны. Чтобы не потеряться, Ташев привязал к своей руке ремень, другой конец которого закрепили на брезенте.
Анна шла и вспоминала все стихи и песни, которые когда-либо учила или слышала. Идти в темноте, практически не видя, куда ставишь ногу, было страшно. Так страшно, что ей хотелось сойти с ума и ничего не понимать. Приходилось силой воли заставлять себя смотреть на компас, следить за подёргиванием стрелки и идти всё дальше, меряя шагами пустоту.
К будке, стоящей на железнодорожных путях они вышли совершенно случайно. Возьми Анна на метр правее, и они никогда бы не узнали, что прошли мимо кубического одноэтажного строения с чудом уцелевшим стеклом единственного окна. Девушка просто влетела в стену, неразличимую на фоне черноты ночи. От удара ужасно заболело плечо и нога. А заодно напрочь прошло сонливое полусумасшедшее состояние.
- Артём Михайлович, мы дошли!
***
Анна просто ввалилась в крохотное помещение. Она втянула внутрь поклажу и Ташева, который еле стоял на ногах. Привалившись к двери, девушка её захлопнула, оставляя ветер бушевать снаружи. Анна стояла, уперевшись в деревянный косяк. Ужасно хотелось упасть на пол и уснуть, или хотя бы просто сесть на грязный пол и не двигаться. Но она, пересиливая себя, включила фонарь и осмотрелась.
Артём Михайлович полулежал на брезентовом тюке, измазанном в чёрном. В руке у него уже был счётчик.
- Нормально, - прохрипел Ташев на немой вопрос Анны. Старик был измотан долгим переходом по ледяной пустоши, бывшей некогда цветущей степью.
У дальней стены Анна увидела стол с телефонным аппаратом, какие-то незнакомые приборы, пару стульев. На стене висела наклонясь полочка. Под ней на полу валялись осколки кружек и блюдец.
- Чайник! - Анна подошла поближе и подняла эмалированный синий чайник с едва отколотой эмалью на носике.
Находка такого необходимого предмета придала ей сил. Артём Михайлович впал в какое-то заторможенное состояние, граничащее с бредом, и помогать Анне не мог. Девушка тщательно расчистила участок пола и развела маленький костерок. На стенах весело заплясали тени, повеяло теплом.
Анна, подхватив чайник, выбежала на улицу. Ветер тут же обрушился на неё, пробираясь под бушлат и сжимая её тело в своих колючих мёрзлых пальцах. Держась рукой за стену, девушка зашла за сторожку, туда, где ветра почти не было, и принялась раскапывать снег.
Копать пришлось долго. Анна даже хотела всё бросить и вернуться в тёплый домик. Но, думая о том, как сейчас станет хорошо внутри от кипятка, продолжала рыть.
"Надо будет проверить на радиацию", - подумала она, утрамбовывая сыпучий снег в чайник. Опасения оказались напрасными - радиация не превышала допустимую норму.
От тепла Ташев пришёл в себя. И когда Анна вернулась, Артём Михайлович уже разогрел пару банок тушёнки и разложил бушлаты.
- А я ведь помню эту сторожку, - сказал Артём Михайлович, цедя кипяток.
- Мы далеко от города?
- Нет, промахнулись на пару километров левее. Видимо, что-то с магнитными полюсами приключилось. Ты ведь по компасу шла?
- Да, а если сбивалась, то всегда возвращалась на курс. Что дальше-то делать будем? - Анне стало нравиться, что появился человек, с которым можно было легко общаться.
- Сейчас ляжем спать, а утром пойдём в город. Если уцелел этот домик, то и город, вполне возможно, невредим.
Костёр пришлось затушить, чтобы не сгореть во время сна. Поэтому, когда они проснулись, в помещении было холодно. Анна скрутила бушлаты, на которых спала, и выглянула в окно.
***
За грязным стеклом серел день. Стали видны силуэты ближайших домов. Пока трудно было судить, целы они или от домов остались только стены. "А вдруг, - подумала Анна, - кому-то удалось выжить вне Бункера. Ведь такое могло случиться. Даже если они пострадали из-за радиации, то могли приспособиться, мутировать и жить в брошенных домах".
- Человек может мутировать так, чтобы жить при высоком уровне радиации? - спросила Анна, повернувшись к Ташеву, разводящему костёр.
Артём Михайлович выглядел довольно страшно - пятна пошли мелкими водянистыми пузырьками и стали ещё больше. Теперь чистые участки кожи выглядели чем-то инородным. Белки его глаз стали мутными, почти жёлтыми.
- Как вы себя чувствуете?
- Сухость во рту, жжение по всему телу, кожа, как будто не моя. Но не волнуйся, - поспешил ответить Ташев, - умирать в ближайшее время я не намерен. А мутации, конечно, возможны. Только не те, которые в кино показывали. Никаких сверхспособностей, исключительно генетические изменения, вроде сросшихся пальцев, опухолей и прочего.
- Тогда получается, что вне Бункера никто не выжил? - девушка ножом вскрыла банку скумбрии в масле.
- Боюсь, что нет, - Артём Михайлович зашёлся в сухом, скрипучем кашле. - Шанс был только у тех, кто во время бомбёжки был под землёй. У шахтёров, например, или у тех, кто находился в метро. Может быть, космонавты уцелели ненадолго...
- Это страшно. А что же стало с животными и растениями? Пока мы не встретили ничего и никого живого.
- Я думаю, никого и не встретим. Посмотри на небо - оно чёрное, даже днём. Солнечный свет не пробивается сквозь плотные облака. Это может означать только одно: растения остались без фотосинтеза, остались без пищи, без тепла. Они погибли. За ними погибли те, кто питается только травой и листьями. Потом настала очередь хищников. О, эти-то должны продержаться дольше. А ещё дольше - падальщики, вот им было где разгуляться. Реки и озёра перемёрзли вместе со всеми обитателями. Я очень сомневаюсь, что в океанах осталась рыба. Всё в мире было завязано на пищевых цепочках. В основе которых были примитивные растения. А их не стало - и всё пошло прахом...
Ташев всё говорил и говорил, Анна смотрела на него круглыми глазами, будто только сейчас поняла, что же на самом деле случилось десять лет назад. Да, в Бункере, каждый строил своё видение того, что стало с Землёй. Но действительность сейчас оказалась кошмарнее всех предположений. Безнадёга, от которой хотелось просто лечь и умереть. Анна старалась не думать о тех, кто оказался в эпицентре взрыва, о тех, кто остался на поверхности и ещё какое-то время медленно умирал от радиации, пожаров и наступающей многолетней зимы с чёрным снегом. Она гнала прочь эти мысли, но они табунами проносились в её голове, а воображение рисовало самые жуткие картины.
- Ну что ты? Аня, - Артём Михайлович приобнял застывшую девушку, по щекам которой лились слёзы, а на лице было написано страдание и ужас. - Вот старый дурак, напугал ребёнка! Всё прошло. Назад не воротишь.
- И никакой надежды нет. Зачем тогда это всё? Для чего нам идти в город и стараться выжить? Мы всё равно ничего не сможем. И человечество никогда не возродится.
- Это ты зря так говоришь, - Ташев снова закашлял. - Только у нас таких Бункеров по всей стране было около сотни. И за океаном тоже не младенцы были, знали к чему готовиться. Люди выжили.
- Что с того? Люди максимум продержатся до тех пор, пока будут старые запасы еды. Потом - смерть.
- Ты пессимистка. Я уверен, что сосны, ели, другие вечнозелёные, которые росли в Сибири и около Полярного круга, выжили. Они хорошо переносят температуру ниже пятидесяти градусов по Цельсию. Война началась в разгар зимы, так что деревья как раз находились в состоянии спячки. И потом, был же проект "Ковчег".
- "Ковчег"? - переспросила Анна.
- Да, по аналогии с Ноевым. В Норвегии были собраны и законсервированы образцы многих растений и собраны ДНК большей части фауны Земли. Так что когда-нибудь, когда солнце снова начнёт светить, как прежде, люди смогут воссоздать мир заново.
- То есть, главное выжить и найти учёных.
- Конечно, - успокоил её Ташев, понимая, что слова - одно, а на деле - всё совсем иначе.
Артём Михайлович снова закашлял, держась рукой за горло. Ему было плохо. А после долгого разговора, в горле будто прошлись наждачной бумагой.
***
Ветер успокоился, и идти стало гораздо легче, чем вчера. Да и цель они теперь видели. Вещи были оставлены в сторожке, шли налегке.
Анне не терпелось попасть в свою квартиру. И вместе с тем она этого очень боялась - там могли быть трупы родителей. Она успокаивала себя тем, что они могли попасть в другой Бункер. Но память услужливо выуживала злые слова солдата: "...только один пропуск! Они пожертвовали собой ради тебя!..". Надеяться было глупо. Но ничего другого не оставалось.
И вот, они вступили в черту города. Безмолвие, дома с большей частью выгоревшими квартирами, разрушенные, брошенные как попало машины, разбитые витрины магазинов и кафе. И всё покрыто пеплом. Никаких следов, никаких трупов на улице.
Город-призрак взирал на живых пустыми глазницами оконных проёмов. Опустевший, полуразрушенный, город сам походил на скелет с изгрызенными костями. По его улицам давно никто не ходил.
- Я не узнаю это место, - прошептала Анна.
Говорить громко почему-то не получалось. Хотелось втянуть голову в плечи и стать незаметной. Атмосфера мёртвого города давила на психику.
- Это же улица Мира, здесь ещё кинотеатр на углу, - таким же шёпотом отозвался Ташев.
Они стояли посреди проезжей части, поперёк которой лежал на крыше остов машины, в бок которой упирался смятый капот другого автомобиля. Обе машины выгорели, так что определить их марку было невозможно.
- Улица Мира, - повторила Анна. - Как смешно она называется. А наш дом на Комсомольской. Пойдёмте?
- Да-да, конечно, - согласился Ташев. - Но потом обязательно зайдём в магазины и поищем еду.
***
От дома осталась только одна стена, остальное бесформенной грудой лежало курганом. Анна стояла, задрав голову, выискивая свою квартиру на четвёртом этаже. Осталось только окно её комнаты. А у соседей на крохотном участке не рухнувшего пола в самом углу остался стоять одинокий погибший фикус в большом горшке.
- Наверное, рванул газ, - предположил Артём Михайлович.
Анна не слушала его, она подошла к куче переломанных плит. С каким-то болезненным любопытством стала разглядывать. Она боялась наткнуться на трупы людей и очень удивлялась тому, что их не было. Казалось, будто все разом пропали, исчезли.
- Их эвакуировали! Они живы, просто где-то не здесь! Ведь так? Больше некуда деваться. - Анна вцепилась в руку Ташева так, что он почувствовал даже через бушлат.
- Не хочу тебя обнадёживать. Пойдём отсюда. Нам нужно запастись дровами и вернуться в сторожку до наступления темноты.
***
В торговом центре был погром. Почти все витрины отдельных ларёчков и бутиков скалились осколками стёкол. Ещё какое-то время после начала войны мародёры крушили магазины, стараясь поскорее хапнуть продукты, одежду, бытовую технику. Выброшенные наружу вещи бесформенными грудами валялись на грязном цементном полу.
Ташев и Анна остановились на пороге. Помещение было похоже на пещеру с правильными сводами. Сквозь оконные проёмы пробивалось недостаточно света, раньше весь комплекс освещали тысячи ламп.
- Придётся использовать фонарик, - Ташев тяжело вздохнул и щёлкнул маленьким тумблером.
- Надо поискать что-нибудь, что можно использовать как факел.
- Хорошая идея, - одобрил Артём Михайлович.
Для факела подошла разломанная вешалка и некогда модное платье. Анна вспомнила, что десять лет назад о такой тряпке мечтали все девочки в её классе. Теперь же она намотала запачканную девичью грёзу на неровную палку вешалки и подожгла. Едва факел разгорелся, Ташев выключил фонарь и бережно убрал его в карман бушлата. Они потратили ещё минут десять, чтобы заготовить факелов впрок.
Освещая дорогу, Ташев и Анна пошли по большому коридору, в который выходили двери бутиков. Продовольственный отдел находился на противоположной от входа стороне.
- Какое тут странное эхо, будто шелестит, - заметила Анна.
- Да, жутко, - согласился Артём Михайлович, он старался говорить поменьше, иначе начинался сильный кашель.
- Возьмём тележку?
Тележки на удивление были выстроены, как всегда, в длинную цепочку. В продуктовом отделе было темнее, он находился в полуподвале. Свет факела рассеивался, не давая возможности увидеть стены. Стеллажи тянулись рядами, теряясь в темноте.
- Давненько я не ходил по магазинам.
- Да. А ещё можно не платить!
Анна передала Артёму Михайловичу факел, сама же покатила тележку к ближайшему стеллажу. На полках царил беспорядок. Почти ничего не осталось. Что-то было сброшено на пол. Стеклянные банки разбились. Под ногами похрустывало и скрипело.
Тем не менее, им удалось найти около десятка нетронутых консервов без признаков вздутия банки, когда Ташев положил руку на плечо Анны, привлекая её внимание. Они зашли уже довольно глубоко в отдел, и выход едва-едва проглядывался неясным серым прямоугольником.
- Что? - Анна подумала, что Ташев заметил ещё какую-то еду.
- Тс-с-с! - прошипел Артём Михайлович. - Мне кажется, мы здесь не одни.
Анна замерла, чувствуя, как кровь прихлынула к щекам, а сердце заколотилось быстрее. "Не одни! Кто здесь есть, кроме нас! Люди живут здесь!" - думала она и боялась поверить себе.
- Пойдём-ка отсюда, - прошептал Ташев.
- Но...
- Идём! Только потихоньку. Без резких движений.
Девушке передалась настороженность бывшего майора. Она вцепилась в ручку тележки так, что, если бы не варежки, можно было бы увидеть, как побелели костяшки её пальцев. Ташев поднял факел повыше и, внимательно глядя по сторонам, направился к выходу.
Неясное движение Анна скорее почувствовала, чем увидела. Нечто проскользнуло в соседнем ряду на уровне её головы. Страх волной прокатился по всему телу, заставив волосы встать дыбом. Артём Михайлович всё ускорял шаг. Колёса тележки заскрипели сильнее. Как это было громко! Этот неприятный звук, казалось, заполнил собой всё помещение. А позади раздалось вполне различимое шуршание.
Анна ускорила шаг, чтобы оказаться в круге света. Шуршание в темноте не могло нести ничего хорошего.
- Быстрее! - скомандовал Артём Михайлович, когда до относительно более освещённого места оставалось около десятка метров.
Не выпуская тележку, Анна буквально вырвалась из продовольственного отдела. Ташев, отстав на пару шагов, выскочил следом. За их спинами зловеще шуршала темнота.
- Там что-то блестит, - Анна обернулась и показала рукой.
- Где? - Ташев развернулся и посветил факелом.
Анна закричала. На стеллажах, на полу, на тележках и кассах сидели огромные крысы. Это блеск их глаз она увидела. Размеры грызунов поражали, они были с кошку. Длинные лысые хвосты. Внимательные красные глаза. Подрагивающие жёсткие усы. Их были десятки. И все они смотрели на людей без страха, без тревоги.
- Отступаем к выходу, это их территория, - сказал Ташев, не разжимая губ.
Анна подчинилась. Она пятилась, не сводя глаз с первых живых существ вне Бункера. За собой девушка тянула нагруженную тележку и молилась, чтобы та перестала так громко скрипеть. При мысли о том, что они с Ташевым так далеко зашли в крысиное логово, Анну начинало потряхивать.
Люди медленно отступали, унося с собой непривычный яркий света, который обжигал глаза. Крысы так же медленно шли за ними. Два живых человека - добыча. Славная добыча, какой не было уже слишком давно.
- Они бросятся на нас, - прошипела Анна.
- Не думай об этом. Держи, - Ташев сунул ей ещё один зажженный факел.
Стало гораздо светлее и крысы остановились. Тянуть одной рукой тяжёлую, застревающую на каждом шагу тележку, сделалось нелёгким занятием. Но Анна не бросала её.
На улице заметно потемнело - день клонился к концу. Факел Ташева прогорел, когда они переступили порог торгового центра.