Новикова Елена : другие произведения.

Поросло травой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    на доработке

   "Не спится, не спится, не спиться бы мне..." - в голову участкового Ивана Павловича Христолюбского лезли непонятно откуда всплывшие слова. Он стоял на веранде своего дома и курил, выпуская дым в ночное небо. Над деревней высыпали звёзды, а огромная лимонная Луна заливала всё неестественным светом. Можно было бы подумать, что именно этот свет не давал уснуть Ивану Павловичу, но терзало его иное. Причиной бессонницы стал Колька-краевед. Николай Егорович Кулагин, - учитель истории и заведующий краеведческого музея. Уже несколько месяцев он изводил местных жителей сбором подписей против сноса старого клуба.
   - Это историческое здание! Его нельзя сносить! - разглагольствовался на всех углах Николай Егорович.
   Клуб был построен в начале 80ых годов прошлого века и представлял собой небольшое здание, угловатое и неказистое. Вместо него было решено отстроить торгово-развлекательный центр.
   - Ну чё ты кипятишься? - увещевали Кольку местные, - Нам ещё повезло, что трассу протянули мимо нас. Райцентр расширяется, работа есть. Снесут и снесут. Наши же мужики и пошабашат.
   - Ну, ты же власть! Повлияй! - требовал Кулагин.
   - Я не та власть, которая влиять должна, - отмахивался Христолюбскитй. - Снесут и снесут.
   Отмахнуться от Кулагина было легко, а от воспоминаний никак не получалось. Вот поэтому Иван Павлович выбрался из тёплого супружеского ложа, оставив любимую свою Марь Сергевну сладко посапывать. В памяти участкового отчётливо вставало другое лето. Лето, с которого прошло больше тридцати лет. Тогда было жарко по-особенному, трава, конечно, была зеленее, а небо выше и ярче. Всё было по-другому. Ивана Павлович тогда редко звали по отчеству - всё-таки свой, хоть и милиционер. Молодой лейтенант к описываемым событиям отслужил участковым едва три полных года.
   В то лето возводили клуб. Старый, деревянный, снесли и растащили на дрова, а новый прибыл возводить стройотряд. Жизнь в деревне закипела - столько появилось молодых, задорных, новых лиц. У Ивана Павловича прибавилось работы. Драки местных с приезжими вошли в традицию. И откуда только силы брали? После полноценного трудового дня, все собирались на танцплощадке, а там... Эх!
   В самом стройотряде тоже было не всё гладко. То у кого-то часы сопрут, то мелочишку, а то и радиоприёмник. Студенты грешили на деревенских шалопаев. Деревенские вставали в позу - нам чужого не надо, нам своего девать некуда. А Иван Петрович вынужден был каждого выслушать и предпринять шаги к поиску. Радиоприёмник он тогда, кстати, нашёл - в соседний дом его просто уволокли свои же да там и забыли.
   Было и ещё одно неладное дело с этим стройотрядом - пропал студент. Серёжка Толмачёв. Непростой товарищ, первый зачинщик споров. Хватились его утром, когда бригадир раздавал наряды на день. Сначала не придали значения, подумали, загулял или проспал. Случалось с Толмачёвым такие оплошности. Но и к обеду парень не появился, и к вечеру тоже. Бригадир - Толик Зарубин - забеспокоился.
   - Иван Павлович, - обратился он к участковому, который был от силы на пару лет его старше. - Как бы чего не вышло.
   - Вернётся, ваш гулёна, - успокаивал участковый бригадира.
   Не вернулся Серёжа Толмачёв и на следующее утро. Вот тогда Иван Павлович взялся за дело уже серьёзно. Сначала проверили спальное место пропавшего. Вещи оказались на месте, постель нетронута. Соседи по комнате в один голос утверждали, что не видели Толмачёва с позавчерашнего вечера. И даже парни, с которыми у Толмачёва были вроде бы дружеские отношения, понятия не имели, куда он мог запропаститься.
   Оседлав служебную "Яву", Христолюбский методично объехал всю деревню, всё ещё лелея надежду, что Толмачёв связался с кем-то из местных мужичков и сейчас благополучно попивает в одном из сараев.
   Нигде Толмачёв не появлялся. Просто исчез человек. Пропал бесследно. Испарился, как лужа под солнышком.
   К вечеру Христолюбский связался с райцентром и доложил об исчезновении Толмачёва. Там пообещали поискать парня. Мог ведь он устроить себе каникулы и уехать с какой-нибудь попуткой в ближайший город? Мог! Это было бы как раз в его характере.
   Толмачёв не объявился и на четвёртые сутки. Иван Павлович успел проверить все колодцы, куда бы мог провалиться несчастный студент. Вдоль и поперёк прошёл лес, начинающийся за деревней, - благо не тайга. Была ещё речка. Но пропавший Толмачёв воды не любил, так как не умел плавать. И Христолюбский очень надеялся, что парень не решился учиться этому делу в одиночку. На всякий случай, участковый кинул клич и местные рыбаки позакидывали сети, пошуровали в воде баграми. Без толку!
   Дома Толмачёв тоже не появлялся. Через шесть дней после его пропажи в деревню приехали его родители, следственная группа из райцентра. Поиски закружили Ивана Павловича. Но студент Серёжа Толмачёв так и не нашёлся. То лето кончилось, стройотрядовцы торжественно сдали клуб деревенской администрации и уехали. А Иван Павлович очень долго не мог перестать думать о пропавшем студенте. И вот теперь этот Кулагин своими разговорами о клубе снова разбередил старое.
   - Дядь Вань! Дядь Вань! - в полураскрытое окно участкового пункта затарабанили так, что задребезжало стекло.
   Иван Павлович даже вздрогнул. В окно его кабинета всунулась вихрастая голова племянника Костика. Мальчишка был так возбуждён, что чуть не уронил горшок с геранью.
   - Дядь Вань! Там!
   - Что? Говори толком.
   - Там клуб своротили. А там, под полом, в подвале... Короче!.. Скелет! Мумия! Шас за тобой прибегут!
   Не успел Костик договорить, как показались бегущие люди. Христолюбский, на ходу надевая форменную фуражку, выбежал из участка. Сердце его колотилось. Костик - мальчик с богатой фантазией, но такого бы не выдумал даже ради хохмы.
   - Палыч! Там Конец Света! - завопила с полдороги баба Дуня, без которой, конечно, снос клуба никак не мог пройти. - Страсти-то такие!
   - Иван Павлович, как же так-то? - за бабой Дуней едва поспевал высокий, словно каланча, бригадир строителей Седов Валентин. - Нужно же что-то делать! У нас ведь смета. Всё по плану, а тут...
   - Надо звонить кому надо! - веско высказался кто-то из подошедших мужиков.
   - Палыч, ты, это, угомони их. Может это корова.
   - Какая корова? Я что коровы дохлой никогда не видел?
   - Ну тогда баран!
   - Сам, ты, Фёдырыч, баран!
   - Тишина! - бас Христолюбского прогремел над собравшейся у участка толпой взбудораженных граждан. - Валентин, по порядку рассказывай.
   - Мы сносим клуб, по смете, всё утверждено и подписано. Правила техники безопасности не нарушаем. Здание забором обнесено. А они лезут, между прочим, - Седов укоризненно кивнул на деревенских.
   - А нам, може, любопытно, как вы народное добро порушаете, - съязвила баба Дуня.
   - Всё утверждено в райцентре! Туда все претензии!
   - Евдокия Семёновна, вы мне тут дисциплину не нарушайте, - строго сказал Христолюбский и повернулся к бригадиру. - Дальше, без таких подробностей.
   - Основу здания, как вы знаете, мы снесли вчера. Сегодня с утра погрузили и вывезли весь строительный мусор. У меня грузовики туда-сюда солярки сожгли больше нормы, между прочим. А у нас смета!
   - Короче!
   - Сегодня дошли до подвала и фундамента. По смете новой застройки, старый фундамент нужно расширить...
   - ... и углУбить, - буркнула баба Дуня, вызвав смешки в толпе.
   - И когда был убран кусок цементной стены в дальнем западном углу, мы обнаружили труп, - закончил Седов, выжидательно глядя на участкового. - Надо специалистов каких-то вызывать, наверное. Я не знаю, как у вас это положено.
   - Разберёмся.
   Христолюбский зашагал по улице к клубу, к тому, что от него осталось. Остальные потянулись за ним. Костик то и дело заезжал вперёд на своём велосипеде и возвращался обратно. Под ложечкой Ивана Павловича поселилось неприятное чувство. Будто он сошёл с ума и наглотался горячих гвоздей. Христолюбский старался ни о чём не думать, но мысленно возвращался к той старой истории о пропавшем студенте Серёже Толмачёве. Всё сходилось: исчез парень как раз, когда ставили опалубку фундамента. Никому и в голову не могло прийти, что где-то под этим бетоном лежит тело.
   - А ведь тот угол-то раньше других треснул. Вот оно как! Это убитый-то так про себя напоминал. Эх, грешные мы! Там ведь и танцы были. На костях, слышь, выплясывали, - гудела рядом баба Дуня, до пенсии работавшая в клубе вахтёром.
   Строительная площадка, огороженная сеткой, уже превратилась в место сбора половины деревни. Участковый следом за Седовым прошёл внутрь, затворив за собой калитку. Рабочие благоразумно держались в сторонке, у техники.
   - Сюда, - позвал Седов, спускаясь по грубым ступеням в бывший клубный подвал.
   Дальняя стена была разрушена наполовину, обнажая слежавшийся грунт. И там, среди комьев потревоженной земли, Иван Павлович увидел труп. Вернее фрагмент тела - костяк рёбер, нижнюю челюсть и рассыпавшиеся фаланги пальцев.
   - Серёжа... - выдохнул Иван Павлович, снимая фуражку.
   - Что? - не понял Седов.
   - Людей, говорю, уводи. Работы на сегодня у вас кончились.
   - Так у нас смета... - заканючил бригадир, но перехватив взгляд участкового, быстро пошёл на попятный: - Окей, Иван Павлович. Мы на сегодня закончили.
   - Михал Иваныч? Это Христолюбский из Окалинки. У нас тут убийство, - Иван Павлович уже говорил с начальство из райцентра. Телефон в его руке немного скользил от нервного пота. - Докладываю...
   - Почему вы решили, что это Толмачёв? - молодой капитан из райцентра, Степан Агеев, кивнул в котлован, где трудились эксперты.
   - Больше некому, - Иван Павлович в общих чертах рассказал коллеге о пропавшем студенте и поисковых мероприятиях.
   Между тем из земли мало-помалу, с особой осторожностью извлекали скелетированное тело. Светлые длинные волосы облепляли череп подобно шлему. В лоскутах можно было с трудом опознать клетчатую ситцевую рубашку. Лучше всего сохранились джинсы и кожаные кроссовки.
   - Стёпа, - позвал эксперт.
   - Да, Сан Саныч, - Агеев и Христолюбский подошли ближе, склоняясь к яме.
   - Время смерти я тебе точно не назову, но тело пробыло в земле около тридцати лет. Это навскидку.
   - С четвёртого-пятого июня восемьдесят пятого, - сказал Иван Павлович. - Это точно студент. Я помню, во что он был одет.
   - Хм, отправная точка есть, - кивнул эксперт. - Причина смерти - травма затылочной части черепа.
   - А это не могло произойти посмертно? - спросил Агеев.
   - Определённо нет, - мотнул головой Сан Саныч. - Волосы прикрывали пролом, земли там нет. Если бы тело повредили при строительстве, то наверняка занесли бы грунт внутрь. Но я, естественно, проведу ряд дополнительных экспертиз. И ещё, где-то тут у меня было...
   Сан Саныч присел к своему чемоданчику, выуживая оттуда пластиковый пакетик. Он подал его полицейским:
   - Вот это было, если так можно сказать в нашем случае, зажато в кулаке трупа. Лоскут пострадал при разложении тканей, но, думаю, я смогу что-нибудь с ним сделать.
   Агеев посмотрел на мятую земляного цвета тряпочку и передал её Христолюбскому. Иван Павлович поднял пакет, рассматривая содержимое против солнца. Ему ничего не говорил этот обрывок ткани.
   - Так мы поехали? - Сан Саныч уже успел снять свой защитный комбинезон, надетый прямо на цивильную одежду.
   - Да, давайте. Результаты?
   - Как только, так сразу. Ты же меня знаешь.
   - С чего начнём? - спросил Иван Павлович, когда "труповозка" уехала.
   - А давайте чаю? И вы мне ещё раз со всеми подробностями про восемьдесят пятый расскажете. Про июнь.
   Офицеры пошли сквозь поредевшую толпу зевак, уставших ждать новых событий.
   - А как мы? Нам-то что теперь делать? - Седов буквально схватил их обоих за руки. - У меня смета! У меня план летит ко всем чертям.
   - Работайте, - разрешил капитан Агеев. - С завтрашнего дня можете начинать. Показания ваших рабочих есть, место мы сфотографировали. Ну, а если что-то ещё найдёте, - сразу к Ивану Павловичу.
   Где-то на другом конце Окалинки брехали собаки. Иван Павлович затушил сигарету в пепельнице и опёрся на перила веранды. Ночь шелестела листьями. Участковому снова не спалось. Вчера они допоздна засиделись с капитаном Агеевым. Работы предстояло много, причём работы не самой простой. Для начала следовало отыскать родственников Толмачёва и всё-таки провести сравнительную экспертизу. Оба прекрасно понимали, что это чистая формальность, ведь никто больше в тот период не исчезал.
   - Родителям Толмачёва тогда было лет под пятьдесят, вряд ли они живы. Но была сестра, заканчивала восьмой или седьмой класс, - вспоминал Иван Павлович.
   - Наверняка вышла замуж и сменила фамилию, - предположил Агеев. - Нужно будет отправить запрос.
   "Должно быть это странно - быть старше собственного старшего брата", - подумалось Христолюбскому. Может быть, Толмачёвы до сих пор считали Сергея живым, но отчего-то подавшемся в бега и не сообщавшем о себе ни слова. И вот теперь им придётся поставить точку в этой неопределённости.
   Но лирика лирикой, а убийство следовало раскрыть. И после стольких лет сделать это будет очень сложно - свидетели, если таковые были, давно и думать перестали о событиях тридцатилетней давности. Многое стёрлось из их памяти насовсем, многое представляется иначе, чем было на самом деле. К тому же нужно ещё отыскать этих возможных свидетелей.
   - А вот тут будет посложнее, - согласился капитан. - В ВУЗ мы, конечно, напишем. Но сомневаюсь, что они располагают хоть какими-то данными.
   - В деле адреса есть, но, сам понимаешь, тоже ещё советские, - покивал Христолюбский.
   Христолюбский опасался, что городской оперативник тут же возьмёт всё в свои руки и не даст ему ни малейшего шанса поставить в давнем деле последнюю точку. Однако Агеев не только не отказался от помощи, но и живо интересовался воспоминаниями Ивана Павловича о том лете.
   - Ну вот, завтра можно и запросы отправить.
   - А чего до завтра тянуть? Вон тебе компьютер - пиши, - Христолюбский на правах хозяина убрал с рабочего стола кружки от кофе.
   - А интернет?
   - Вот вы, городские, пижоны! На Луне сеть ловит, а вы всё деревню за прошлый век держите, - усмехнулся в усы Иван Павлович.
   Капитан примирительно поднял руки. Ещё полчаса ушло на отправку запросов.
   - Хм, - Агеев посмотрел на наручные часы. - Когда от вас последний автобус-то?
   - В восемь ушёл, - ответил Христолюбский. - Пошли, у меня переночуешь.
   Марья Сергеевна накормила ужином и устроила гостя в комнате старшего сына - дети Христолюбских давно выросли и разъехались. Агеев уснул сразу, уютно засопев. Жена перемыла посуду и отправилась к себе. А Иван Павлович смолил одну сигарету за другой - к нему вновь вернулось то неприятное чувство, что грызло его тридцать лет назад. Вот только теперь, участковый знал это наверняка, он сможет довести дело до конца и спокойно уйти на пенсию.
   - О, Иван Павлович! Ну, наконец-то! Я уж измаялся вас ждать. С самого ранья здесь, - Кулагин торопливо протянул руку участковому.
   - Николай, тебе заняться нечем? - отвечая на приветствие, спросил Христолюбский.
   - А чем? Это ведь такое событие! Да для нашей Окалинки - история! Я не могу ничего пропустить.
   - Знакомься Степан, Николай Егорович Кулагин, учитель истории нашей школы. По совместительству краевед.
   - Очень приятно! - Кулагин протянул руку и капитану. - А вы из райцентра? Капитан Агеев.
   - Ты, Коля, чего хочешь-то? - Иван Павлович отпер дверь участка.
   - Подробностей! - Кулагин потряс вынутым из кармана фотоаппаратом. - Для истории. Ну и так, интересно.
   - Про тайну следствия слышал, небось? Потом, в газетах, всё прочитаешь.
   - Несерьёзно это, Иван Палыч. Мы ж столько лет знакомы, а ты... Ну хоть что-нибудь скажи, - канючил Кулагин. - Это ж ведь тот студент, да?
   - Иди, Коля, не мешай работать, - Христолюбский решительно оттёр историка от двери, пропуская Агеева внутрь.
   - Про студента-то он как узнал? - спросил Степан, включая компьютер, с молчаливого согласия хозяина кабинета.
   - Это ж деревня, - пожал плечами Христолюбский. - Один что-то услышал, второй допридумал, третий разнёс слух. Вот увидишь, скоро уже и версии станут подкидывать.
   Между тем в электронной почте поджидало письмо из ректората ВУЗа, который так и не закончил Сергей Толмачёв.
   - Вот это повезло! - присвистнул Агеев. - Знаете, кто у них там сейчас ректор? Анатолий Иванович Зарубин! Приглашает приехать.
   - Бригадир? Я так и думал, что он далеко пойдёт.
   За тридцать с лишним лет Толик Зарубин превратился в статного, чуть полноватого мужчину с большими залысинами и очками в тонкой позолоченной оправе. Узнать в нём бригадира стройотряда можно было с большой натяжкой.
   - Вот и нашёлся Серёга, - горестно вздохнул Анатолий Иванович.
   - Вы не помните, после исчезновения Толмачёва кто-то из ваших ребят не изменил настроения? Может быть, замкнулся? Или наоборот, хорохорился? - капитан Агеев приготовился записывать.
   - Тридцать лет прошло, разве такое вспомнишь? - Зарубин почесал подбородок. - Мы все тогда переживали, искали его.
   - Да, неделю почти стройка не шла, - подтвердил Христолюбский. - Кстати, Анатолий, про фундамент что скажешь? Его после того заливали?
   - Нет, в то утро как раз. Я ребят, помню, поставил на работу, а сам к вам. Они к обеду и закончили. Кто ж мог знать-то, что там...
   Зарубин замолчал на полуслове. Его не торопили - память вещь непредсказуемая, вдруг что-то ещё вспомнит.
   - А ведь после того, как Толмачёв пропал, у нас красть перестали, - выдал ректор.
   Иван Павлович и сам тут же припомнил, что после пропажи студента никто больше не приходил с жалобами. Как отрезало.
   - Ну не могли же его за червонец убить? - Зарубин переводил взгляд с одного полицейского на другого.
   - А кроме краж, были у вас ещё конфликты в бригаде? - Агеев черкнул что-то в блокноте.
   - Вроде нет, не помню. У меня тогда забот было выше крыши. Вам бы с ребятами поговорить.
   - Обязательно, - кивнул Агеев.
   - Нам бы адреса. С кем-то общаетесь?
   - Лёха, Алексей Струганов, стал бизнесменом, с финнами у него предприятие совместное. Наш спонсор. С ним плотно общаемся. С остальными так, от случая к случаю. Двое наших умерли. А вот Петьку Фомина не видел с восемьдесят шестого. Его как выперли из ВУЗа, так и потерялся. Кто-то говорит, что спился.
   - Ну и что вы думаете? - капитан Агеев с удовольствием отпил холодного лимонада, пузырьки тут же "ударили" в нос.
   - Девушек можно сразу исключать.
   - Это почему же?
   - Сам посуди: чтобы проломить череп, нужна сила, потом тело нужно ещё закопать и восстановить опалубку фундамента. Какая бы сильная ни была женщина, одной ей это не под силу, учитывая комплекцию Толмачёва.
   - А если вдвоём? Скажем, мешал он им, парней отпугивал или ещё что.
   - Вдвоём, конечно, сподручнее, - согласился Иван Павлович.
   Офицеры сидели в открытом кафе недалеко от ВУЗа. День перевалил за середину. Солнце, хоть и клонилось к закату, а всё ещё нещадно палило, плавя асфальт. На столике лежал от руки написанный список стройотрядовцев. Всего двадцать человек, включая Толмачёва и двоих умерших. Разброс адресов был огромным: - трое уехали в Германию, как только это стало возможным, один - в Израиль, остальных разбросало по стране. Человек пять только остались в пределах района.
   - Надо Сан Санычу позвонить, наверное, экспертиза готова. Может быть, сократим список.
   Эксперт ответил после пятого гудка:
   - Стёпа, ты ж у меня не один. По твоему делу могу сказать определённо - труп старый. Благодаря близости к цементу, частично мумифицирован. Очевидная причина смерти - открытая черепно-мозговая травма. Удар был нанесён сверху вниз.
   - Рост убийцы?
   - Тут я не помощник, - вздохнул Сан Саныч. - Нет данных о том, в каком положении находился убитый в момент смерти. Если стоял, то рост преступника 175-180, если сидел или лежал, то может быть по-всякому.
   - Ну а сила удара? Могла это сделать женщина?
   - От чего же не могла? Запросто.
   - А перетащить тело и спрятать? - Агеев с хитринкой посмотрел на Христолюбского, слышавшего каждое слово.
   - Стёпа, ты вынуждаешь меня к фантазированию. Откуда мне-то знать? Если убийство совершено на дне котлована, если была готова яма, если было достаточно времени и хоть капля умения, то с сокрытием тела справился бы подросток. Сам понимаешь, нет места убийства - нет точки отсчёта для анализа.
   - Понятно, - вздохнул Агеев. - Ну а тряпка? Удалось восстановить изначальные цвета?
   - Слишком ты шустрый, товарищ капитан. Пока могу сказать, что это ситец. Не беспокойся, когда получу данные, сразу скину тебе.
   - Н-да, не сократим мы список, - удручённо покачал головой капитан, убирая мобильный в карман.
   - Можно пойти другим путём, - Христолюбский помахал официантке, чтобы принесла счёт.
   - Почему вы решили, что убийца Толмачёва должен быть в нашей базе? - недоумевал Агеев.
   Ближе к вечеру они вернулись в Окалинку и засели в участке.
   - Чему вас сейчас учат? - насмешливо спросил Христолюбский. - Давай представим, что ты совершил убийство, и тебе за это ничего не было. Совсем. Что бы делал?
   - Затихарился и всю жизнь оглядывался, наверное.
   - Ага, в монастырь ушёл. Это первый вариант. Но, как мне подсказывает опыт и практика, если один раз сошло с рук, то появляется уверенность, что и во второй и в третий всё пройдёт так же.
   - Хотите сказать, что наш убийца - профессиональный киллер? Да ладно!
   - Хорошо, может быть, не киллер. Но статья за ним точно есть.
   - Какая статья? - в окно сунулась голова Кулагина. - Про кого?
   - Тьфу, чёрт! Напугал! - Иван Павлович замахнулся на незваного гостя. - Чего тебе?
   - Да ничего, просто мимо иду, смотрю, у вас тут свет горит. Подумал, что дело раскрыли. Решил узнать подробности. Я ведь уже и стенгазету начал оформлять. Для музея.
   Кулагин перегнулся через подоконник и принялся пролистывать снимки на цифровом фотоаппарате:
   - Вот и место, где нашли, и свидетели, и вот вы даже есть тут у меня. Отличная стенгазета выйдет! Как раз к новому учебному году.
   - Коль, ты дурак? - в лоб спросил Иван Павлович.
   - Это почему?
   - Ну кто детям такое показывать станет?
   - Они итак всё знают, - возразил учитель. - А тут систематизация, причинно-следственные связи, логика. Между прочим, история состоит не только из добрых поступков. Её по-всякому пишут. А кто не знает истории...
   - тот обречён на её повторение, - перебил из-за компьютера Агеев.
   - Вот! - Кулагин назидательно поднял указательный палец и чуть было не свалился с подоконника на улицу. - Ты слушай, Иван Палыч, молодого человека, он кое-что понимает.
   - Ого! - воскликнул Степан. - Иван Павлович, вы были правы. Есть у нас такой товарищ в базе. Фомин Пётр Аркадьевич, тот самый которого из ВУЗа попёрли.
   - И чего он? - заинтересовался Кулагин, намереваясь попасть в участок через окно.
   - Так, Николай, ступай домой уже, - Христолюбский положил историку ладонь на лоб и выдавил того на улицу. - Иди, иди.
   Закрыв окно на щеколду, Иван Павлович повернулся к Агееву, требуя разъяснений.
   - Сидел Фомин целых три раза. Первый раз ещё при Союзе, три года за кражу. Вышел в 92-ом. Снова сел на семь лет за вооружённый грабёж в составе ОПГ. На зоне получил дополнительный год. Вышел в 2000-ом. Сел в 2003-ем ещё на семь лет, снова кража со взломом. Сейчас тихо спивается, подрабатывает дворником. Адрес постоянного жительства имеется.
   - Записывай, завтра к нему поедем. А пока давай остальных пробивай.
   Фомина Иван Павлович помнил. Красивый был парень, спортсмен-физкультурник. Высокий, широченные плечи. Балагурил всё время, легко сходился с людьми. Девчонки на него заглядывались. Учился неплохо. В общем, вся жизнь впереди... С Толмачёвым у Фомина открытого конфликта, вроде бы, не было.
   Пётр Аркадьевич Фомин проживал в родительской квартире, на первом этаже хрущёвки. Судя по цвету, занавески тоже остались от родителей и ни разу после этого не стирались.
   - На работу он не вышел, - председатель ТСЖ, вытирал потный лоб.
   - Почему сразу не забили тревогу? - Агеев морщился.
   Удача от того, что Фомин жил в райцентре, сменилась наглухо запертой дверью в нужную квартиру. По месту работы дворник Фомин тоже не появился. Не мог же он каким-то сверхъестественным чутьём понять, что полиция придёт именно сегодняшним утром, и отправиться в бега?
   - Так он запойный, - оправдывался председатель. - Может и сейчас у дружков своих. Проспится и явится.
   - У него свет горит и телевизор работает.
   - Так, наверное, выключить забыл и загулял.
   - Короче, - отрезал капитан, - слесарь у вас на месте? Вместе с ним жду вас у квартиры Фомина через пять минут.
   Христолюбский остался караулить в подъезде. Ему крайне не нравилась ситуация. Да и сердце что-то с самого утра ныло. То ли сказывалась установившаяся жара, то ли волнение. Через полчаса они входили во вскрытую квартиру. В нос ударил запах пота, сигаретных окурков, протухшей еды и чего-то вообще неопределимого. Понятые и слесарь топтались на пороге.
   - Он здесь, - позвал Иван Павлович. - Стёпа, звони своим, пусть шлют бригаду.
   Пётр Аркадьевич Фомин нашёлся за кухонным столом. Мужчина полулежал на столе, посреди расстеленной газеты, где красовались вскрытые "бычки в томате", гранённый стакан и початая бутылка водки. На полу рассыпались окурки, тяжёлая советская пепельница треснула пополам и лежала посреди немытого кухонного пола.
   Хозяин смотрел на гостей мутным мёртвым взглядом.
   - Иван Палыч, смотрите, что нашёл, - позвал из комнаты Агеев.
   На журнальном столе, полировку на котором заменяли жирные пятна, лежал одинокий листок из обычной школьной тетради.
   - "Начальнику ГОВД, от Фомина П. А." - прочитал Христолюбский, не поднимая листка. - "Чистосердечное признание. Я закопал Сергея Толмачёва"...
   - Что скажите? Наш клиент.
   - Ну тут явное отравление, - констатировал Сан Саныч. - Точно скажу чем гражданин отравился после экспертизы.
   - А вот этот стакан ещё упакуйте, - попросил Христолюбский, показывая на мойку.
   - Он же чистый, - удивился Агеев.
   - То есть тебя не удивляет, что в этом свинарнике нашёлся единственный чистый стакан? И тетрадь, откуда вырван лист с признанием, я что-то не вижу.
   - Думаете, подбросили? Так почерк-то совпадает, - Агеев поднял криво-косо разгаданный кроссворд. - У Фомина буквы влево клонятся.
   - Может, писал и он. Но ты мне скажи, фамилия вашего начальника какая?
   - Гаврилов, - ответил вместо Агеева слесарь. - Он в соседнем доме живёт. Нормальный мужик, афганец.
   - Именно, - кивнул капитан. - Фомин точно его знал, чего фамилию не написал?
   - Из личной неприязни, - парировал Агеев. - Маялся-маялся человек тридцать лет, что по молодости убил человека. А тут узнал, что тело откопали - и нервы не выдержали.
   - Откуда узнал?
   - Ну мало ли. Дворники обычно самые информированные.
   - Стёпа, ты бы не горячился, а слушал старших товарищей, - вмешался в спор Сан Саныч. - Двери не вскрывались, целостность замка не нарушена. А вот ключи я нашёл между рамами кухонного окна.
   - И что? Он же пьяный был, закрыл дверь и бросил ключи, где захотел.
   - Не спорю, прецеденты были, но на экспертизу я их всё равно заберу. И кстати, вот посмотри.
   Эксперт вынул свой телефон и нашёл в галерее нужное изображение. На лабораторном столе лежала расправленная тряпочка. Белый некогда фон и яркие цветы.
   - Скорее всего, это часть рубашки или блузки. Видишь, вот здесь, это место, где была пришита пуговица. Характерное повреждение.
   - Скиньте мне, - попросил Агеев. - Иван Павлович, вам ни о чём этот лоскут не говорит?
   - Нет, но я знаю, где надо поискать.
   - Понимаешь, года как раз с 80го, про Окалинку можно рассказать всё. Буквально. Кулагин, - объяснял Иван Павлович, пока полицейские возвращались в деревню. - Ему тогда отец первый фотоаппарат купил - и понеслась душа в рай! Колька ещё тогда решил поступать в педагогический. И создавал архив деревенской жизни. Все свадьбы, все похороны, все дни рождения и так всякое - всё снимал. У него этих альбомов, как в госхране каком-нибудь. Все подписаны, пронумерованы.
   - Значит, мы там точно найдём ту рубашку!
   - Именно!
   - Только вот я думаю, если честно, что без Зарубина дело не обошлось, - через какое-то время сказал Агеев.
   - Почему?
   - По моему опыту, - назидательным тоном произнёс Степан, - кто раньше всех панику поднимает, у того не то, что рыльце, а весь хребёт в пушку. Убили они с Фоминым Толмачёва, закопали-утрамбовали, опалубку на место поставили. Потом Зарубин к вам, чтобы бучу поднять, ведь всё равно поднимать бы пришлось. И пока вы по Окалинке своей бегали, искали студента, тот же Зарубин выдал распоряжение заливать фундамент. Чтобы наверняка скрыть все возможные следы. Скажите, неправдоподобная версия?
   - Правдоподобная, - кивнул Христолюбский.
   - Вот! И про Фомина он мог нарочно сказать, что не видел и не общался. А как только мы от него ушли, так сразу к Фомину. Там ехать-то с полчаса. Времени, чтобы подельника на тот свет спровадить - уйма!
   - Так позвони своим, пусть проверят Зарубина на счёт алиби. Авось, к вечеру со всем и покончим. А завтра суббота. Удочки возьмём, я тебе наши рыбные места покажу.
   - То есть как это нету у тебя таких фотографий? - Иван Павлович опешил.
   - Так, нету, - развёл руками Кулагин.
   В пустых от детворы школьных коридорах пахло свежей краской. Кулагина они нашли в небольшом краеведческом музее, историк возился со стенгазетой, разложенной на сдвинутые вместе парты. Вид у учителя был растрёпанный, на полу валялись скомканные листы.
   - Ты ведь всё подряд фотографировал. Даже в деле есть несколько твоих снимков, когда ты мне помогал, - не унимался Христолюбский.
   Ивану Павловичу было не по себе - наобещал городскому, что всё схвачено, что архив настоящий собран, а тут такое заявления главного окалинского историка.
   - Ремонт в прошлом году у меня был в кабинете. И случайно опрокинули банку краски прямо на тот альбом. Думаешь, Иван Палыч, мне не жалко было? Жалко до слёз, ведь негативы-то я не сохранил. Так что не помощник я вам.
   - Эх, Коля! - Христолюбский махнул рукой и потянулся к выходу.
   - Минуточку, - остановил его Степан. - Я правильно понимаю, вы, Николай Егорович, тогда всех фотографировали?
   - Ну да, - кивнул Кулагин.
   - И стройотрядовцев?
   - А куда без них? История.
   - И наверняка, студенты у вас фотографии выпрашивали?
   - Выпрашивали? - усмехнулся Христолюбский. - Он им фотографии продавал! Чуть за спекуляцию его не привлёк.
   - Ага! - вспылил Кулагин. - А откуда мне химреактивы брать? А бумагу? А плёнку? Задаром я их должен был что ли фотографировать? Дудки!
   - Вот потом я тебя тогда и не трогал.
   - Отлично! - улыбнулся Агеев. - Давайте по стройотрядовцам клич бросим, пусть пришлют отсканированные снимки. А мы их посмотрим и найдём ту рубашку цветастую.
   - Какую рубашку? - заинтересовался Кулагин.
   - Такую, - ответил Христолюбский.
   - Вот ты хоть обижайся, Иван Палыч, хоть арестовывай меня, а я тебе так скажу, ты варвар. Ты не делишься информацией, ты не хочешь, чтобы в истории остался твой след.
   - Коля, клей свою газету. Идём, Степан.
   Спящую Окалинку поливал тёплый дождь. Пахло грибами и мокрой землёй. Иван Павлович сидел на веранде в старом кресле. Вчера Марья Сергеевна привычно уже накрыла ужин на троих, потом убрала посуду и оставила мужчин одних.
   - Эх, такая версия была! - горевал Агеев.
   У Зарубина оказалось железное алиби - начались подготовительные курсы для будущих абитуриентов. Камеры наблюдения фиксировали Анатолия Ивановича то там, то здесь. И так до самого позднего вечера.
   Оставалась надежда на то, что скажет экспертиза. Но Сан Саныч безаппеляционно заявил, что смерть Фомина наступила в семнадцать-семнадцать тридцать. И была смерть не самой лёгкой - крысиный яд. Никакая не редкость, его можно без проблем купить в любом магазине для садоводов. По стакану из мойки экспертиза ничего не дала, посуду тщательно вымыли. Сомнений в насильственной смерти Фомина не осталось. Зато графологическая экспертиза показала, что "признание" написано именно рукой убитого.
   - Ну чего ты расстроился, Стёп? Нам нужно-то всего ничего: установить, с кем Фомин закопал Толмачёва, - успокаивал Христолюбский. - Завтра, глядишь, фотографии появятся. Увидим, кто в такой рубашке ходил...
   - И что дальше? Ну, ходил кто-то. Нам-то какая польза? - капитан совсем повесил нос. - Мало ли каким образом тот клок в руке трупа оказался? Подрались, он порвал рубашку, а лоскут себе на память оставил, как трофей. А потом пошёл куда-то ещё, где ему проломили череп Фомин с товарищем.
   - Как же лоскут в руке оказался? Почему не в кармане?
   - А злой был тогда Толмачёв, всё тискал этот клочок.
   Спорили они до полуночи. Строили и отметали версии друг друга.
   - Знаешь, что меня больше всего смущает? - спросил Христолюбский.
   - Что Фомина устранили слишком уж своевременно? - догадался Агеев.
   - Именно! Мы про него только подумали, а кто-то чуть не в это же время напоил его крысиным ядом. А прежде заставил...
   - ... или убедил...
   - ... или убедил, - кивнул Иван Павлович, - написать чистосердечное признание.
   - Скорее всего, Фомин писал под диктовку, иначе бы вписал фамилию нашего начальника, - Степан прошёлся по веранде. - У меня от этого дела голова кругом.
   - Иди спать. Завтра хоть что-то да прояснится.
   Капитан ушёл. А Христолюбский так и остался сидеть. Он даже не заметил, как начался дождь.
   - Чёртов дождь! Ну вот как так-то?! - Иван Павлович ходил по кабинету.
   Ночью распахнулось окно, и дождь нахлестал в кабинет. Обиднее всего, что небольшая лужица растекалась прямо под системным блоком компьютера, так неудачно, как оказалось, под расположенным у окна столом. Технику Христолюбский не решился даже включить.
   - Что-то мне всё это не нравится, - признался Агеев и принялся рассматривать предательское окно.
   Христолюбский только рукой махнул. Участковый очень расстроился - жалко было и компьютер, и времени. Наверняка, в почте уже ждали хоть какие-то снимки. Ему не терпелось закончить дело, тянувшееся больше тридцати лет. Степан тем временем, вышел во двор и залез обратно через окно. Он сел на подоконник, перегнулся на улицу, что-то пробормотал себе под нос. Спрыгнул в кабинет. Присел на корточки у стола, почти спрятался под него.
   - Стёпа! - действия капитана начинали раздражать.
   - А что это у вас тут такое интересное? - в кабинет заявился Кулагин. - Нашли преступника?
   - Вот только тебя мне здесь и не хватало! - разозлился Иван Павлович, что бывало с ним крайне редко.
   - Добрый ты, мужик, Христолюбский, отзывчивый, - делано обиделся историк. - Есть что-то новенькое?
   - Тебе чего надо? - настроения попусту болтать и Ивана Павловича не наблюдалось.
   - Да вот, думал, фотографии вам прислали. Хотел себе взять. Восстановить, так сказать архив. Но вы тут совсем уже, - Кулагин сделал неопределённый жест рукой, - скоро зарычите.
   - Какие фотографии? Не видишь - компьютер водой залило, теперь непонятно, когда мы в ту почту посмотрим.
   - Да хоть сейчас, - сказал, вылезая из-под стола Агеев. - Доброе утро, Николай Егорович!
   - Доброе! - отозвался историк. - А как это вы посмотрите?
   - Легко, - Агеев продемонстрировал смартфон. - Двадцать первый век, всё-таки. А вы что-то принарядились. Свидание?
   - Какой там, - отмахнулся Кулагин. - В отпуске я со вчерашнего дня. Вот собираюсь к приятелю поехать на Алтай. Давно звал, да всё не досуг. Ну бывайте.
   - Ты чего молчал-то? - Иван Павлович забыл об учителе, едва тот переступил порог кабинета. - Я думал, придётся к племяннику идти. А у тебя всё под рукой!
   Агеев улыбнулся и принялся нажимать на экран гаджета, входя в почтовый ящик. Не отрываясь от занятия, капитан медленно произнёс:
   - А вода-то не дождевая, Иван Павлович.
   - В смысле?
   - Скорее всего из чайника она. Дождь был почти отвесный, я посмотрел на стены - до подоконника не достаёт. Сам подоконник сухой. Как в таком случае мог пострадать системный блок? Опять же на столе бумаги сухие, а под столом затёртая грязь.
   - Хочешь сказать, ночью кто-то сюда пробрался и сознательно испортил технику? - Христолюбский был настроен скептически.
   - Угу, - кивнул Агеев. - Кто очень не хочет, чтобы мы продвинулись в расследовании. Кто очень-очень этого не хочет. Я Сан Санычу уже написал, чтобы он сюда приехал. Пусть отпечатки поищет, следы какие-нибудь.
   Иван Павлович чувствовал себя обманутым - никогда прежде ему ни с чем подобным не доводилось сталкиваться. Чтобы преступник шёл впереди на два шага, предугадывал их дальнейшие действия и, чего уж скрывать, у него хорошо получалось.
   - Идёмте, фотки смотреть, - позвал капитан, открывая галерею.
   Бывшие стройотрядовцы откликнулись почти все. Большую часть прислал Зарубин. Молодые ребята, запечатлённые на снимках, улыбались, позировали с кирпичами, мастерками и лопатами. Они же вовсю плясали на деревенской дискотеке. Были и портретные снимки, и групповые, и явно постановочные, и рабочие - такие, к каким никто не готовился.
   - Ничего себе, я думал тогда только чёрно-белые были, - внимательно изучая кадры, сказал капитан Агеев, искренне удивляясь.
   - Ага, и динозавры бегали за мамонтами, - отозвался Иван Павлович, нацепив очки. - Кулагин на фотографиях тогда уже помешанный был. Все новинки у него были. Марку держал.
   - Посмотрите, это не та самая рубашка? - Степан уже перелистывал фотографию, когда заметил в углу кадра проходящую мимо стройки девушку.
   - Ну-ка, ну-ка, - Христолюбский взял смартфон и поднёс его чуть ли не к носу.
   - Вот так будет удобнее, - Агеев двумя пальцами увеличил фото, вызвав одобрительно-удивлённый возглас участкового.
   - Настька! Точно Настька Косанова! Ну тогда ещё Мурзина. Ты что, такая красавица была, пол-деревни за ней бегало. А уж Колька со своим фотоаппаратом прохода ей не давал. Звал её своей музой, представляешь?
   Ещё секунду Христолюбский улыбался своим воспоминаниям. Но его взгляд встретился с серьёзным взглядом капитана.
   - Нет, - помотал головой Иван Павлович. - Да быть такого не может. Чтобы Колька...
   - В каком платье была Марья Сергеевна на первом свидании?
   - В платье, - фыркнул Христолюбский. - Джинсы-клёш на ней были и футболка.
   - Значит, вы помните, а профессиональный, чего уж там, фотограф не помнит про рубашку своей музы? Да ладно! Погнали!
   Дома они Кулагина не нашли. На веранде стоял собранный чемодан. Закрытые ставни однозначно говорили, что хозяин собирается надолго покинуть жилище.
   - Ну и где его искать? - Агеев чуть запыхался, он только что обежал ещё раз дом, все пристройки и слазил на чердак по приставной лестнице.
   - Давай рассуждать логически, - предложил Христолюбский, которого слегка потряхивало от нервов. - Кулагин избавился от Фомина, чтобы он нам его не выдал. Уж не знаю, каким образом эти двое связаны, но закапывали Толмачёва вместе. Потом он не дал нам фотографии и специально не узнавал Настькину рубашку. А теперь он знает, что нам пришли снимки и мы их всё равно увидим. Ты бы на его месте что делал? Когти драл без вещей?
   - Я бы Настьку эту пристукнул. Она свидетель убийства, иначе бы её одежда не была стиснута в кулаке трупа. Она опасный свидетель.
   Дом Косановой стоял на другой стороне улицы. Не садясь в машину, полицейские бегом помчались туда. Гаврош - огромный беспородный кобель - рвался с цепи. Казалось ещё чуть-чуть и кольцо выскользнет из крепления.
   - Тихо! - приказал Христолюбский собаке.
   Агеев вынул пистолет из кобуры и прыжками одолел пять ступенек, ведущих к дому. Прижавшись к дверям, Степан ловил каждый звук. В лае Гавроша зазвучали плаксивые нотки подскуливания.
   - Давай! - Иван Павлович распахнул дверь, пропуская молодого коллегу.
   - Пусто! - Агеев заглянул в кухню, расположенную ближе всего к выходу.
   На полу раскатились продукты из лежащего тут же пакета. Христолюбский лишь мельком заглянул и прошёл дальше. В трёх комнатах и пристроенной с обратной стороны дома застеклённой веранды было пусто. Кое-где валялись перевёрнутые стулья, сброшенные с дивана подушки.
   - Я осмотрюсь снаружи, - Агеев побежал к выходу.
   - Неужели Настька с Колькой в бега подалась? - Христолюбский взялся за сердце, в боку нещадно закололо.
   Под их ногами что-то упало и разбилось. Послышалась отчаянная возня. Иван Павлович тут же забыл про болячку. Участковый схватил край и без того задранного паласа и рывком отвернул его почти до середины комнаты.
   - Люк! - Степан подскочил и столь же резко откинул крышку подпола.
   Кулагин с совершенно обезумевшими глазами прижимал к себе брыкающуюся женщину. Под их ногами поблёскивали осколки трёхлитровой банки. Маринованные помидоры превратились в малоаппетитные лепёшки.
   - Отпусти её и медленно вылезай! - Степан навёл на Кулагина пистолет.
   Предыдущую ночь Иван Павлович спал, как младенец. Только голова коснулась подушки - сон тут же перенёс его куда-то далеко-далеко. Спал Христолюбский крепко и проснулся ещё до рассвета полный сил. И вот они сидели вдвоём со Степаном на складных стульчиках на берегу реки. Поплавки покачивались на ленивой ряби.
   Анастасия Косанова дала показания. В тот вечер, тридцать лет назад, она возвращалась домой с танцев. Колька набивался в провожатые, но в очередной раз был послан в баню. По дороге Настю догнал Толмачёв. Он был чуть навеселе. Сначала шутил, потом начал приставать. Девушка отшучивалась, отбивалась даже. Но Толмачёв поволок её в кусты, одновременно пытаясь раздеть.
   Сказать, что испугалась, Настя не могла - не успела. Внезапно за спиной Толмачёва возник Кулагин и камнем проломил тому голову. В момент смерти студент так сильно сжал кулак, что падая вырвал клок рубашки. От пережитого ужаса Настя и слова не могла вымолвить. Кое-как сведя края разорванной одежды, она помчалась домой. Заперлась в своей комнате и несколько дней не показывалась на улицу.
   А потом к ней пришёл Кулагин и потребовал любви. Мол, он за её честь вступился, поэтому она должна быть с ним. Однако Настя в свою очередь предложила молчать о Толмачёве, если Кулагин оставит её в покое. И она молчала больше тридцати лет.
   - Я вот понять не могу, как Колька заставил Фомина помогать себе? Ведь Фомин этот вообще никаким боком, - пожал плечами Иван Павлович.
   - Он его шантажировал, - пояснил капитан. - Кулагину посчастливилось сфотографировать, как Фомин роется в чужих вещах. У вас тогда у приезжего из машины украли часы и сколько-то денег. Вот эта фотография и была сделана Кулагиным. Короче, был компромат, и Фомину некуда стало деваться.
   - Значит, я мог бы его тогда арестовать, и первая ходка у него была бы гораздо раньше.
   - Да. Но получилось, как получилось. - У тебя клюёт. Над речкой всходило солнце, золотя воду. Стрекозы затеяли выводить пируэты, разрезая воздух прозрачными крыльями. "Хорошо", - подумал Христолюбский.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"