Аннотация: Один-единственный день из жизни гиганотозавра - одного из самых крупных хищных динозавров, жившего на равнинах Патагонии девяносто миллионов лет назад...
Из приоткрытой пасти спящего динозавра вырвалось приглушенное рычание, и сам огромный ящер - четырехтонная самка гиганотозавра - медленно повернулась во сне, впрочем, и не думая просыпаться. В последнее время ей редко когда удавалось хорошо отдохнуть - подведенное от голода брюхо и пара недовольно урчащих детенышей под боком еще ни одной матери на свете не служили хорошим снотворным, так что в эти прохладные предрассветные часы она с наслаждением ловила эти драгоценные мгновения покоя, растянувшись на земле, точно огромный, покрытый пятнами лишайника валун. Солнце вот-вот должно было встать, поэтому ночные животные уже забились в укрытия, а дневные - еще не проснулись, и единственным звуком, нарушающим лесную тишину, были редкие, отрывистые щелчки, с которыми тяжелые капли влаги, собравшейся на древесных листьях, падали вниз. Обычно, в это время года, к исходу ночи кроны деревьев буквально набухали от воды, что проливалась наземь дождем, и динозавры просыпались мокрыми от носа до хвоста, но нынешняя засуха изменила привычной порядок вещей, и, когда одна из капель шлепнулась прямо на нос одному из молодых гиганотозавров, он, еще толком не проснувшись, механически слизнул ее длинным, липким от загустевшей слюны языком, после чего медленно открыл золотисто-ореховые глаза.
Этому детенышу было всего лишь несколько месяцев от роду, но в юные годы динозавры растут быстро, так что даже в таком нежном возрасте в этом малыше уже должно было набраться, по меньше мере, четверть тонны веса, однако продолжительная засуха сделала свое дело, и хорошо, если молодой хищник набрал хотя бы две трети положенного! Все его жилистое тело покрывали изрядно поредевшие, но все же вполне различимые зачаточные перья, создающие плотный темно-коричневый покров, на котором осели капельки влаги, и динозаврик проворно их слизал, после чего медленно поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Он был голоден, и сейчас бы сгодилась любая еда, но даже острое зрение хищника ему не помогло, ибо единственным движущимся объектом в пределах видимости оказался небольшой хищник из семейства дромеозавров - унинлагия. Когда-то это двухметровое животное, весом с большую собаку, было самым страшным существом во всем, тогда еще небольшом мире юного гиганотозавра, становившееся особенно опасным, когда его мать, проголодавшись, уходила на охоту, оставляя выводок без присмотра. Трое его братьев окончили свою жизнь на острых зубах проворного убийцы, но то время прошло, и теперь уже подросший гиганотозавр посмотрел на пернатого с определенным интересом. Унинлагия это почувствовала - вздыбив хохолок на затылке, она гневно зачирикала и сиганула прочь, стряхнув с ветвей кустарника еще несколько драгоценных капель воды. Несколько мгновений - и все вновь стихло, но юный динозавр уже не хотел спать, и потому отправился добывать себе развлечение. Иными словами - будить сестру. Та уже была гораздо крупнее его, но вот, как ни странно, брат ее совершенно не боялся, и потому, зайдя ей в тыл, игриво укусил за хвост. Именно, что "игриво" - при желании он мог бы вырвать из этого самого хвоста здоровенный кусок мяса, но так его зубы лишь слегка сжали чешуйчатую кожу. И реакция последовала соответствующая - молодая самка заворчала сквозь сон, надеясь, что он отвяжется, однако не тут-то было! И на второй раз зубы мелкого пакостника погрузились в ее хвост куда глубже! Этого она, понятное дело, стерпеть уже не смогла, и, заверещав, бросилась на него, явно собираясь дать ему мзды, однако противный забияка даже приблизиться к себе не дал, ловко уворачиваясь от ее укусов, так что в конце концов им пришлось ограничиться непродолжительной игрой в салки. Непродолжительной - потому что продлить веселье им помешала проснувшаяся мать.
Обычно, разлепив глаза и обнаружив своих отпрысков не спящими, гиганотозавриха могла устроить им капитальный разбор, во время которого отделаться парой неглубоких ран - было удачей. Но на этот раз она почему-то не стала этого делать, и даже молодой самец отделался лишь легким испугом. Как правило, в его возрасте юные гиганотозавры уже бродили самостоятельно, добывая себе пропитание, и лишь самки оставались с матерью, но этот год был не самым простым, и правила пришлось изменить. Из десяти яиц кладки вылупилось только шесть детенышей, а теперь в живых осталось лишь двое, и потому старая самка пока что терпела своего сына поблизости, ибо замены ему у нее просто не было. Взрослые гиганотозавры, конечно, велики и сильны, но именно из-за своих размеров они не могут преследовать добычу сами, особенно если это какой-нибудь игуанодон, и потому, если это самцы, попросту отбирают добычу у более мелких охотников, либо, если это самки, используют свое потомство в качестве загонщиков, так что, обычно, в подобной группе имеется одна старшая самка, две-три ее дочери помоложе и совсем юные самочки, только-только учащиеся охоте. Однако в этом годе две старшие дочери нашей самки отделились от нее после того, как засуха затянулась, оставив мать и двух малышей на произвол судьбы, поэтому вот уже почти месяц ни самка, ни ее дети не ели досыта. И, тем не менее, даже осунувшаяся и ослабевшая, исполинша выглядела впечатляюще: свыше десяти метров от кончика носа до кончика хвоста, высотой почти в три метра, она была покрыта жесткой зеленовато-коричневой шкурой, расписанной пятнами и полосами, но верх головы был словно вечно вымазан в свежей крови, что свидетельствовало о половой зрелости - и, как следствие, дурном характере. Впрочем, сегодня она относительно выспалась, поэтому лишь недовольно рыкнула на своих детей и, встряхнувшись всей шкурой, отправилась на водопой.
Конечно, "водопой" - это громко сказано. Когда-то, в начале сезона засухи, это была полноводная равнинная река, но солнечный пал и отсутствие дождей превратили ее в грязную лужу, полную дохлой рыбы и сгнивших растений. Все, кто мог уйти, давным-давно ушел из нее на поиски лучшей доли, однако были и те, кто остался, поэтому троицу хищников на берегу радушно встретил гигантский древний крокодил саркозух - пятнадцатиметровое чудовище, что тут же распахнуло свою пасть, словно приглашая их отдохнуть на его влажном языке или в недрах бездонной глотки. Такой монстр даже для взрослого гиганотозавра был грозным противником, но у него была одна слабина - на суше он был крайне неповоротлив, и потому куда более быстроногие динозавры благоразумно обошли его стороной. Кое-где здесь еще можно было найти грязную, перемешанную с песком и илом воду, этакую жидкую грязь, от которой отчетливо разило падалью, но все же это была вода - и, опустив свою огромную треугольную голову, она сделала два или три больших глотка, после чего стремительно направилась на запад, чтобы начать обход своей территории. Два детеныша проворно бежали следом - на каждый шаг матери у них уходило два, а то и три, поэтому им нужно было постараться, чтобы не отстать. Каждый день динозавриха повторяла свой обход, надеясь выследить подходящую добычу, и даже молодые гиганотозавры уже заучили этот маршрут, поэтому юный самец тут же убежал вперед - на разведку. Время от времени он издавал короткий, верещащие позывки - этакие сигналы, что все в порядке, и обычно ему отвечала сестра, но иногда тихо рычала мать, доказывая, что они поблизости. Вот и на этот раз, едва их семейство ступило на широкую лесную просеку, образованную высохшим речным руслом, молодой гиганотозавр уверенно вырвался шагов на десять дальше - и не стоит удивляться, что именно он первым обнаружил тот странный след!
Сухая почва равнин, и без того не славившаяся мягкостью, за время засухи успела окончательно затвердеть, так что большинство животных следов на ней не оставляли - это было все равно, что пытаться продавить камень, и потому череда глубоких округлых отпечатков глубоко взволновала не только молодого охотника, но и его мать. Здесь прошло по-настоящему крупное существо, но и тогда след бы не особо заинтересовал самку, если бы не еще одна мелочь - огромное бурое пятно на земле, запах которого заставил ее жадно раздуть ноздри. Существо было ранено, а значит, ослаблено. К тому же, оно было не одно - рядом с кровавым пятном твердую землю пробороздили чьи-то когти, и, судя по их размеру, это не мог быть никто иной, кроме как другой гиганотозавр, зашедший на территорию самки в погоне за добычей. С одной стороны, новость была не из приятных, однако с другой - паре взрослых ящеров завалить такую громадину будет проще, чем одиночке. Впрочем, гиганотозавриха не особо мучалась сомнениями. Ее маленький примитивный мозг не мог вмещать себя ничего, помимо инстинктов, а уж такие слова, как выдержка или осторожность... Кого бояться существу таких размеров?! И потому, в последний раз глубоко втянув воздух, самка встряхнулась - и легкой трусцой припустила за ушедшим исполином и его зубастым сопровождением. Такое огромное животное, да еще серьезно покалеченное, не могло уйти слишком далеко, так что вскоре впереди раздался треск, глухой рев неизвестного животного - и злобное рычание голодного хищника. Вот только в одном самка-гиганотозавр ошиблась. Ее сородич там был не один. И не два. Их было трое.
Одного из них - старую самку со сломанной передней лапой - наша гиганотозавриха знала уже много лет - если можно так выразиться, это была ее соседка, а щупленькая молодая самочка рядом, судя по всему, приходилась ей дочерью, но вот третий ящер, взрослый самец, был ей явно не знаком. Однако склоке изрядно помешала огромная туша, что разместилась аккурат посреди импровизированного поля боя. Это был настоящий исполин - громадное существо, длиной около двадцати метров и весом не меньше пятнадцати тонн - в почти в три раза больше, чем весила наша самка гиганотозавра. И, тем не менее, она была настроена решительно. Громадное животное было серьезно ранено - из его плеча был практически вырван кусок мяса, и, судя по окровавленным челюстям самца, именно он оставил на просеке те борозды, когда, уцепившись за свою жертву, мощным выкручивающим рывком лишил травоядного великана почти сорока килограммов плоти за один укус. Однако пока что гигантский вегетарианец, позже ставший известным как лимайазавр, не собирался ложиться на землю и помирать. Относительно размеров тела, его мозг был совсем крошечный, и это подарило ему не только высокий болевой порог, но и способность до последнего цепляться за жизнь - пока стоят ноги-колонны, пока стучит огромное сердце, пока есть силы мотать длинной шеей, отпугивая хищников. Удар такой шеи, а того пуще - тяжелой, толстокостной головы вполне мог опрокинуть гиганотозавра на землю или даже сломать ему пару ребер, поэтому, несмотря на всю свою самоуверенность, охотники держались поодаль, не желая попасть под удар. Впрочем, молодняк сдержанность взрослых не останавливала, и юный самец то и дело бросался едва ли не под ноги все еще не покоренной добычей, отвлекая ее на себя - и в это время один из взрослых вцеплялся в бок травоядному, раздирая жесткую шкуру и плоть в клочья. Эта жестокая охота продолжалась несколько часов. Солнце уже давно поднялось на вершину небосклона, и теперь беспощадно палило землю, но если гиганотозавры еще могли кое-как укрыться под кронами деревьев, то лимайазавр оставался на самом солнцепеке, что еще больше ухудшало его положение. Целые тучи насекомых, жадных до его крови, вилось вокруг ужасных ран, и это просто сводило динозавра с ума, заставляя его без причины метаться и реветь от боли, на что изголодавшиеся хищники отвечали хриплым рычанием. От запаха крови и плоти их желудки сводило судорогой, и они жадно щелкали челюстями - но ждали. Ждали. И их терпение было вознаграждено, когда колени лимайазавра наконец-то подломились - и, издав последний предсмертный стон, он рухнул набок, встряхнув под собой землю. Охота закончилась.
Это был поистине царский подарок судьбы. Животного таких размеров троим взрослым гиганотозаврам и еще трем подросткам хватит, по меньшей мере, на месяц, а то и больше - если, конечно, они сумеют отогнать конкурентов. Но пока что все их мысли и желания были обращены на громадную тушу, и, как только она окончательно затихла, хищники двинулись на приступ. Обычно этим громадинам не требовалось много мяса, и они могли долгое время голодать, но, дорвавшись до пищи, их аппетиты вырастали вдвое, а то и втрое. Так что им всем крупно повезло, что лимайазавр весил так много - иначе, распаленные запахом мяса, к вечеру гиганотозавры могли заняться и каннибализмом. Естественно, в отношении младших членов группы, ибо все три взрослых ящера были примерно сравнимы по габаритам, и любая драка между ними грозила обернуться трагедией. Но пока что еды было вдоволь, и молодняк даже не подозревал об этой возможности. И пока взрослые, рыча и фыркая, все еще копались в объемистом брюхе лимайазавра, юные гиганотозавры, набив желудки до отказа, принялись гонять нахлебников, что тут же пожаловали на запах свеженького. В основном это были некрупные хищники, типа унинлагии, но разок заявился другой молодой гиганотозавр, поменьше - его на миг оторвавшиеся от трапезы взрослые погнали взашей, так что он едва успел ноги унести. А когда живые игрушки на стороне кончились, и стало нечем заняться, молодой самец тут же начал задирать сестру и соседскую самочку. Будь он постарше, он бы, наверное, даже попробовал бы за ней поухаживать, но пока что все его половые инстинкты дремали, и, как и всякий мальчишка, он видел в девчонках только товарищей по играм. Но вот, как ни странно, юная самка никак не разделяла его желания порезвиться, и он вволю погонял ее по поляне, прежде чем на него внезапно налетел один из взрослых - и мощным толчком морды отшвырнул прочь.
Это была его мать.
И она вовсе не вступалась за дочку соседки - до детеныша, тем более, не своего, ей дела не было, и ее поведение по отношению к сыну было продиктовано совсем другими мотивами. Сейчас, когда она насытилась мясом травоядного, всепоглощающий инстинкт самосохранения на время притих, уступив место другим внутренним голосам, и сейчас самка делала то, что, в свое время, ее мать сделала со всеми ее братьями - прогоняла своего сына прочь. Не понимая, в чем он виноват, молодой гиганотозавр пытался извиниться, выворачивая шею и пригибаясь к земле, но самка не собиралась его прощать. Вернее - не за что было... Однако отныне она также не собиралась терпеть его присутствие рядом с собой, а ее челюсти были оскалены ох как красноречиво, поэтому, поняв, что все его попытки утихомирить мать тщетны, юный самец развернулся и медленно направился в кустарник. Он не был настолько же сильным, чтобы, подобно старшему самцу, оспаривать свое право находиться здесь, как равный, а в конце концов его мать могла применить силу, поэтому, спасая собственную шкуру, он покинул поляну, направляясь на запад - в дикие земли, не принадлежащие ни одному хищнику его вида. Территории самок гиганотозавров были огромны, но зачастую - разбросаны на большом расстоянии друг от друга, поэтому уже на закате молодой хищник отдыхал в неглубокой канавке, переваривая свой обед и наблюдая, как высоко-высоко, в окровавленном небе, кружат летучие ящеры - птерозавры, оглашая окрестности своими гортанными криками. Такого сытного обеда ему хватит еще дня на три, и за это время он должен будет не только обследовать свою новую территорию, но и научиться самостоятельно добывать себе прокорм. Впрочем, его это не особо волновало. "Глупость" динозавров, в каком-то роде, была им даже во благо - позволяла не задумываться о будущем, оставляя практически все на волю инстинктов. Есть "сегодня" и "сейчас". В следующий миг меня, возможно, убьют - так чего зря беспокоиться, что я буду делать завтра? До завтра еще нужно дожить...
А потому молодой динозавр, в одночасье превратившийся из детеныша под опекой матери в одинокого самца, лениво следил за стремительными крылатыми тенями, пока веки его не потяжелели, и он не уснул в своем ненадежном убежище. Даже не ставя под сомнение, что легко и быстро проснется, едва почувствовав рядом опасность. Пока что ему еще стоило просыпаться. И пройдет еще немало лет - разумеется, если пройдет - прежде, чем он станет достаточно взрослым, что спать относительно спокойно, не беспокоясь за свою жизнь. А пока... Кто знает, а вдруг он умрет в эту же самую засуху, не сумев приспособиться к своему жестокому миру, в котором его угораздило родиться? Вдруг его убьет другой гиганотозавр, оспаривая свое право на самку либо же просто избавляясь от способного молодого конкурента? А вдруг его убьет внезапное наводнение, жестокая болезнь, извержение вулкана?..
Знаете, что?
Нет никакого "вдруг". И не было. Потому что это слово придумали мы. Люди.