Аннотация: Старый рассказ о мире, о дружбе, о войне - и об одном старом драконе...
Солнце отвесно стояло в раскаленном, точно жерло вулкана, пепельно-голубом небе, давно позабывшем о том, что такое ночная прохлада, или свежесть дождя, или ажурный туман облака, проносящийся над землей, и даже тени съежились под беспощадными лучами разъяренного светила, испуганно прижавшись к подножиям равнодушных серых скал. Даже они, вечно холодные и ненавидящие свет, не могли выдержать этот ужасающий полуденный зной, что уж говорить о слабых живых существах, что забились во всевозможные щели, парализованные невозможной жарой, и только негромко шуршали мелкие песчинки, лениво перекатываемые разморенным, засыпающим ветерком. Древнее ущелье спало, и никто и ничто не рискнуло бы нарушить его покой, никто и ничто... кроме него. Потому что он был много старше его, он жил здесь еще в те далекие времена, когда на месте голых утесов и выжженной земли расстилалась цветущая долина. Он помнил ее. Помнил зеленый бархат, покрывающий склоны толстобоких, добродушных холмов, по весне без труда освобождающихся от легкого налета зимнего снежка, и молодых оленят, что весело скакали по теплым лужайкам, и стоящий в воздухе непередаваемый аромат меда, свежего молока и только-только распустившихся кленовых листочков. Он помнил все, хотя порой ему и казалось, что ничего такого не было, что все это ему просто приснилось, и он поверил в свой сон, как дети верят в свои наивные мечты. Но потом в его памяти возникали картины того, что случилось потом, и он понимал, что это не сон. Не бывает таких снов... Потому что была трава, были дожди, был ковер из благоухающих цветов... все было, пока не пришли они. И тогда земля стала иной. Девственные луга превратились в распаханные поля, реки перегородили высокие плотины, а по берегам, точно гигантские муравейники, расползлись города, и, не успел он и опомниться, как за несколько лет люди полностью захватили всю его долину, вырубив лес, чтобы построить свои хрупкие жилища, выкосив траву, чтобы накормить свой скот, перестреляв всех оленей. А однажды утром, после долгой отлучки вернувшись домой и взглянув на следы пребывания этих странных двуногих существ, он осознал: он чересчур отстал т жизни, и потому настало время перемен. Огромные крылья с шорохом развернулись за покрытой тяжелой броней спиной, задние лапы, согнувшись, резко подбросили в воздух массивное тело, и, подняв головы, люди увидели его во всей своей древней и дикой красоте, когда, сверкая на солнце золотой чешуей, исполинский дракон, оставляющий за собой широкий шлейф из огненных искр, летел к стенам их главного города. Земля содрогнулась, точно живая, и воздух завыл, разрываясь на куски, после чего раздался ужасающий грохот, с которым бывший хозяин долины буквально рухнул с небес... а спустя мгновение весь окружающий мир окутала благоговейная тишина, с которым все живое встречало своего повелителя. Даже люди в городе, при всей их самоуверенности, ненадолго растерялись... Но они быстро опомнились, и на стены высыпали лучники, а окованные бронзой ворота распахнулись, и навстречу нежданному посетителю выехал отряд всадников во главе с господином в белых доспехах, что первым подскакал к улегшемуся наземь дракону. Жеребец под его седлом храпел и порывался встать на дыбы, не желая приближаться к опасному хищнику, но хозяин держал поводья твердой рукой, а, так как дракон не шевелился, постепенно животное успокоилось. Ящер слегка наклонил голову, повернув ее набок, чтобы ему было удобнее рассматривать своего собеседника, и ответом ему послужил вежливый кивок белого рыцаря. Это оказался граф, наместник верховного короля в этих краях, и, хотя своим видом крылатый гигант мог кого угодно кинуть в дрожь, этот человек почему-то не испугался, держась почтительно, но с достоинством, чем невольно заслужил уважение старого дракона. Между ними завязался разговор, но никто так и не расслышал, о чем же он был. Однако с тех пор дракон не раз спускался в долину, и, по приказу графа, к нему относились с уважением, достойным самого короля. Золотому исполину это нравилось... "Моей долины больше нет, - бывало, размышлял он, лежа на каком-нибудь утесе и глядя вниз, на суетящихся рыбаков или пастуха, гонящего стадо овец, - но я не в обиде на этих странных двуногих. Мой серебряный брат с севера, возможно, и потребовал бы "моральной компенсации", - чуть насмешливо процитировал он вычурное выражение старого скряги, неизвестно для чего решившего устроить в своей пещере склад драгоценностей, - но я не таков. Я не хочу ссориться с этими двуногими. Пожалуй, они даже забавные. А этот граф... Хм. Не будь я уверен, что он человек - принял бы его за дракона", - и, усмехнувшись этой мысли, он положил голову на лапы, с любопытством глядя на свои бывшие владения. Правду сказать, не все люди поддерживали графа в его странном отношении к дракону, но ящер вел себя мирно, а графа здесь уважали, так что не пытались перечить... пока все опять не изменилось. Ведь так не могло продолжаться вечно, а когда старого графа не стало, то на трон взошел его единственный сын, и на судьбу долины пала черная тень. Властный и честолюбивый, молодой граф не желал довольствоваться доставшимся ему скромным владением, и, едва захватив место своего отца, тут же начал готовить вторжение в соседние земли, принадлежащие другим правителям, а когда золотой дракон, после долгого и очень тяжелого молчания, которые он провел в своей пещере, не показываясь на глаза, прилетел к стенам города, то он выступил перед ним с пламенной речью, призывая помочь им в освоении новых краев и вместе с ним встать во главе войска. Но старый ящер, в уголках рта которого за это время добавилось немало морщин, ответил:
- Ты встал на дурную дорогу, юный завоеватель, - негромко, с трудом выговаривая слова, сказал он, и в его янтарных глазах отражался свет миллиона солнц, - Она не принесет тебе ничего, кроме боли и смерти. И ради памяти твоего отца я прошу тебя - одумайся, пока не поздно!
- Не о чем тут больше думать, - точеное лицо аристократа исказила презрительная гримаса, - Я все решил. И мне очень жаль, что ты столь неблагородно отказал нам в помощи, когда мы в ней так нуждаемся. Видно, ты стал слишком стар, коли я слышу от тебя столь трусливые слова! Прощай! - и, круто развернув коня, он поскакал к воротам города, а дракон тяжело вздохнул.
- Прощай, - прошептал он в пустоту, и покачал тяжелой головой. Он уже знал, чем все это кончится... И в последующие годы, когда у него не раз возникало жгучее желание отыскать глупого мальчишку, развязавшего эту кровавую бойню, и своим огнем выжечь из него всю дурь, он вспоминал старого графа - и рыдал от бессильной ярости, но не мог поднять даже коготь на сына своего единственного и самого лучшего друга. А тот, словно чувствуя свою безнаказанность, все больше и больше отдалялся от старого дракона, сперва запретив ему спускаться в долину, а там и вовсе объявив древнего гиганта кровожадным чудовищем, предавшим его в час великой нужды, и оценил его голову в тысячу золотых. Десятки молодых и отчаянно глупых охотников тут же устремились в холмы, стремясь получить неслыханную награду, но дракон, не желая связываться с этими щенками, столь умело прятался от них, что постепенно стали думать, будто он умер, а там и вовсе усомнились в самом факте его существования, и постепенно золотой ящер стал мифом, легендой, одной из тех сказок, что рассказывают детям, но никто из взрослых не верит в ее правдивость... И так продолжалось несколько лет, пока чудесная зеленая долина не превратилась в иссушенную пустыню, созданную лишь для солнца и скал. Последние выжившие спешно бежали, и со временем о людях здесь напоминали только выбелевшие под солнцем кости, изредка показывающиеся из-под вечно движущихся песчаных барханов. А дракон жил, хоть порой и задавался вопросом: зачем? Его долина, его прекрасная долина канула в бездну забвения, оставив после себя лишь жалкий остов, и даже люди, разрушившие ее, давным-давно умерли, а он еще жил, и все топтал эту сухую землю, и все еще стучало в его груди огромное, могучее сердце, каждым своим ударом рождая острую боль, волной прокатывающуюся по телу. Он почти не вылезал из своей пещеры, и чешуя его потеряла свой блеск, а взгляд - пронзительность, превратив могучее, гордое и прекрасное существо в дряхлого старца, чей вид уже мог вызвать только снисходительную жалость, но никак не прежнее восхищение. И немногочисленные обитатели ущелья хоть и знали о своем огромном соседе, но абсолютно его не опасались, считая, что уж скорее солнце встанет на западе, а звезды зажгутся в полдень, чем золотой дракон вылезет из своего логова. А потому все те немногие, кого не усыпил испепеляющий дневной жар, невмерно изумились, когда, откатив лапой прочь упавший с вершины скалы валун и сбив рогатой головой клок паутины со сломанного сталактита, на раскаленный песок с трудом выполз древний великан, едва волокущий по земле свое огромное тело, покрытое расслаивающейся броней, на глазах осыпающейся тонкими пластинками. Оглянувшись по сторонам, дракон почему-то глубоко вздохнул и, не медля больше ни мгновения, с треском расправил ссохшиеся перепонки изодранных крыльев. Его мышцы уже давно обвисли безжизненными, дряблыми пучками, и он уже не мог взлетать с места, как прежде, а потому тяжело пробежался по песку и, оттолкнувшись лапами, медленно поднялся в воздух. Это был его последний полет, и он чувствовал его каждой своей жилкой, когда, натужно взмахивая крыльями, взлетал все выше и выше над изнывающей от зноя землей. Даже солнце, казалось, чуть поумерило свой пыл, с молчаливым пониманием следя, как он взмывает под облака, прочь от загубленной долины, подальше от своих воспоминаний, пока вся земля внизу не превратилась в пестрое полотно, на котором сиротливым желтым пятнышком светлел его бывший дом, который он не смог уберечь. А там, за ней, буйно зеленели леса, синело море, и на всем этом великолепии безбедно процветало громадное королевство людей, в котором не осталось места даже для одинокого старого дракона...
- Вы - как птица феникс, люди, - хрипло прорычал старик, с трудом проталкивая слова сквозь пересохшее горло, - Раз за разом вы сжигаете себя, чтобы восстать из пепла, вот только зачастую не задумываетесь, кто вместе с вами сгорает в пламени погребального костра. Но, ради памяти одного-единственного человека, я все же верю в вас, мои младшие братья, и надеюсь, что, когда придет время, вы все же сумеете вовремя остановиться на краю пропасти. Прощайте, и да хранит вас судьба, - после чего, медленно сложив крылья, он на мгновение застыл среди облаков... и начал стремительно падать вниз, на лету окутываясь плотным коконом волшебного огня, что не дал его телу даже коснуться земли - высоко в небесах разлетелось оно легким пеплом, который тут же подхватили и унесли прочь вечно танцующие среди облаков ветра, чтобы никогда не дать ему прервать этот бесконечный полет...