Она позвонила накануне Нового Года и, не давая вставить ни слова, безапелляционно заявила:
-Еду к вам в гости и везу елку. Знаю, знаю ваши глупые принципы. Но девчонке уже шесть лет, а она ни разу толком не встречала Новый Год. Пусть, как все дети, попляшет. Песенки попоет, стишки расскажет. Можете не переживать, эта елка не из вашего леса. Ее специально в питомнике вырастили, чтобы срубить к празднику. Ее все равно срубят. Не для вас, так для кого-то другого.
Тетя Люся приехала днем, когда маленькая Аленушка ушла на день рождения к подружке-соседке. Елку поставили в ведро с водой, закрепили, нарядили и стали ждать возвращения девочки, ради которой все это и устроилось.
Аленка ворвалась в дом, как вихрь, и сразу с порога громко затараторила:
-Мамочка! Папочка! Ой, что у Кати было! - И вдруг замерла. Не по-детски как-то горестно прислушалась. И стала медленно раздеваться.
Мама вышла в коридор, ласково глянула на румяную дочку и весело спросила:
-И что там такое у Кати было?
Но Аленка уже потухла. Она медленно стащила ботики, повесила шубу, без всяких эмоций поздоровалась с тетей Люсей и, как за наказанием, побрела в зал, где стояла мигающая разноцветными огнями елка. Осторожно дотронулась пальчиками до иголочек и, не проронив ни слова, ушла в свою комнату.
-Вон до чего вы своим воспитанием девчонку довели, - возмутилась тетя Люся, - ни разу в жизни новогодней елки не видала. Живете, как дикари в лесу. За шесть лет ни одного Деда Мороза не пригласили. Хоть бы показали, как хоровод вокруг елки водить надо.
-Водили, - попыталась защититься мама, но тетя Люся даже слушать не стала.
-Знаю я ваши хороводы вокруг елок в лесу. Где ты видела праздник в сугробе? Это только вы такое могли придумать.
Она еще долго возмущалась, вспоминая все старые и новые грехи неразумных родителей. Но все когда-нибудь кончается. Успокоилась и тетя Люся.
Мама незаметно проскользнула в комнату к Аленке, но та спала, свернувшись клубочком поверх покрывала. И снился ей совсем не зимний сон. Будто сидит она в цветущей яблоне на любимой развилке. Вокруг все белым-бело от нежно розовых цветочков. Яблоня большая-большая. Ничего не видно - ни неба, ни дома. Даже соседних яблонь не видно. И ничего в мире больше нет. Только Аленка и эта цветущая яблоня. Да еще много-много пчел. Они жужжат, заботливо садясь на каждый цветочек. Ныряют внутрь, долго там копошатся, потом перелетают на следующий. А Аленка сидит себе на толстой ветке и улыбается.
А как вкусно пахнут эти цветочки! Аленка глубоко-глубоко вдохнула и... вскрикнула от боли. Тысячи мелких иголок впились в легкие, замкнув дыхание.
-Что случилось? - Мама ласково прикоснулась губами к маленькому лобику.
-Мамочка, она не дает мне дышать. - Заплакала Аленка.
-Кто не дает?
-Елочка. - Девочка закашлялась. - Мамочка, она умирает.
-Аленушка, ты устала сегодня. Давай, я помогу тебе раздеться. Платьице снимаем, потом колготки, ручки-ножки освобождаем, чтобы ничего не мешало. Покрывало убираем. А теперь ныряй под одеяло. Ты устала. Я дверь закрою, а ты спи. Хорошо?
-Хорошо.
Мама плотно закрыла дверь и извиняющимся тоном сказала застывшей в ожидании тете Люсе:
Впервые за свою шестилетнюю жизнь Аленка заболела. Что она заболела, сказала врач, которую позвала утром встревоженная мама.
Тетя в белом халате крутила Аленку то передом, то спинкой. Прикладывала холодную железячку, заставляла открывать рот, щупала шею, живот, простукивала что-то на спине. Потом, оставив Аленку в покое, долго объясняла маме, как нужно лечить дочку, какие таблетки купить, когда их давать, какие компрессы ставить.
Как только ее отпустили, Аленка юркнула под одеяло, спрятав нос. Оно мало помогало, но хоть немного мешало елочным иголкам всасываться в Аленку. Их были тысячи. Тысячи мелких острых иголок, которые протянули свои кончики к Аленушке. Тысячи иголок, которые впились в Аленку, не давая дышать. Тысячи иголок, которые пытались поддержать жизнь елочки. Тысячи умирающих иголочек. Тысячи. Объяснить это маме она не могла.
-Мамочка, давай сходим к нашей елочке во дворе.
-Что ты, Аленушка. Врач сказала, что у тебя может быть воспаление легких. Нельзя тебе на мороз. Нужно в тепле быть.
-Мамочка, ну, пожалуйста, ну чуть-чуть. Я только к нашей елочке схожу, и к березке. Ну, пожалуйста.
-Аленушка, а если хуже станет? Тогда придется с тобой в больницу ехать.
-Не придется, мамочка. Я только чуть-чуть нашу елочку поглажу. И вылечусь. Вот увидишь.
-Только на чуть-чуть. Договорились? - С сомнением согласилась мама.
-Совсем - совсем чуть-чуть. - Обрадовалась Аленка.
Мама тепло укутала дочку, сама надев сапоги на босу ногу и накинув не застегнутую шубу, и вынесла ее во двор. Аленка полной грудью втянула морозный воздух, заулыбалась и запросилась:
-Опусти меня, я уже большая, сама ходить могу.
-Хорошо, большая моя, иди своими ножками, - обрадовалась мама оживившейся дочери, но руку из своей не выпустила.
Счастливая Аленка направилась к маленькой елочке, которая росла почти сразу возле крыльца, но...
-Совсем спятила, - раздался громовой голос тети Люси, - где это видано - больное дитя по морозу таскать! А ну марш в дом!
-Мамочка, чуть-чуть, - умоляюще глянула Аленка.
-Быстро в дом, - гремела тетя Люся, - подхватывая закутанную Аленку и втаскивая ее в прихожую. - Ладно, простыла, по гостям бегая. Так еще воспаление подхватить надо. Ишь, что удумали. Мамаша, называется. Да тебя саму еще воспитывать да воспитывать надо, - кричала она на маму.
Аленка дала себя раздеть и покорно побрела в комнату, стараясь не видеть разнаряженную елку и не дышать. Она поставила на стол возле кровати цветущую фиалку и пожаловалась ей:
-Завтра тетя Люся уедет. Нужно потерпеть.
-Что значит - потерпеть? Как вы ребенка воспитываете? - Взвилась появившаяся в дверях тетушка. - Никакого уважения к старшим. Я ей тут праздник впервые в жизни соорудила. А она - потерпеть! Что ты себе позволяешь? - Двинулась она к Алене, но та быстро забралась под одеяло. А мама поторопилась увести бушующую тетушку в зал к елке.
Досталось всем. И Аленушке. И маме с папой.
В тот вечер папа с мамой впервые поругались на кухне, оправдывая то Аленушку, то тетушку. А может, просто пытаясь оправдать свою беспомощность.
На следующий день обиженная тетя Люся уехала. Гирлянды и игрушки перебрались на елочку во дворе, а срубленная перекочевала в поленницу. К Новому году Аленка совсем оклемалась и, отплясывая хоровод с папой и мамой вокруг елки, весело напевала.
-Нам болеть совсем не нужно. Нет! Не нужно!
И ругаться вам не нужно. Нет! Не нужно!
Наша елочка не плачет. Нет! Не плачет! - Она остановилась и горестно произнесла. - Жалко елочку. Она ведь не хотела нам больно делать. Она умирать не хотела.
-Больно было только тебе, - не согласился папа.
-Если бы вам не было больно, вы бы не ругались. - Папа с мамой только молча переглянулись и закружились со счастливой Аленкой в хороводе.