Игорь, студент-второкурсник медицинского колледжа, подрабатывающий в небольшой фирме "Шина-М" охранником, проснулся утром от невообразимого мата-перемата, стоящего на улице.
- ...а кто, блядь, должен знать?! Я, что ли?! Прихожу, понимаешь, и что вижу? Да ни хуя не вижу! Где, твою мать, эта гребанная распроблядская елка?!! Куда делась? Исчезла? Испарилась? Украли? Прилетел, в рот он ебись, волшебник в голубом вертолете и спиздил на хуй?! И нечего, блядь, на меня буркала пялить! Кто, в конце концов, является ответственным за проведение культурно-массовых развлекательных мероприятий? Через два дня - вот, близко уже! на самом носу! - открытие, а елки нет! Пиздец!!!
ТК "Эфир", программа "Город", 23 декабря, 10.00.
Странное и ужасное происшествие на улице Саид-Галеева. Елка, установленная на площади перед стадионом "Рубин" загадочным образом пропала из подставки-держателя. Это произошло вчера вечером, в воскресенье, предположительно в двенадцатом часу. Очевидцев исчезновения нет. Она была найдена торчащей из окна дома Љ 87 (квартира 35), где проживает семья Комаровых. Комель дерева, разбив стекло, глубоко вошел внутрь комнаты. Находившийся там в это время единственный сын Комаровых - школьник Денис, оказался буквально раздавлен и скончался от полученных травм, не приходя в сознание. Врачи скорой помощи ничего не смогли поделать и лишь констатировали факт смерти. На место происшествия также вызваны следственная бригада и служба МЧС.
ТК "Эфир", программа "Город", 25 декабря, 17.05.
...как уже говорилось ранее, в предыдущих выпусках, к цепочке жутких и необъяснимых происшествий, случившихся за последние три дня, добавилось еще одно, пожалуй, самое страшное.
Один из грейдеров муниципальной службы, занимающихся расчисткой снега на улице Завойского и Лебедева, проломив ограждение, въехал на территорию школы Љ 17. У учеников средних классов только что окончились занятия, ребята, как обычно, возвращались домой. Казалось, ничто не предвещало ужасающе-кошмарной трагедии. Так же ярко светило солнце, а звонко-веселые голоса подростков оглашали окрестные дворы. И вот, прежде чем кто-нибудь успел что-либо сообразить, грейдер совершил наезд на группу школьников, состоящую в основном из учеников 5 "Б" класса, после чего стал преследовать остальных детей, попытавшихся спастись бегством. Четверо учащихся погибло сразу, еще пять человек отправлено в больницу с ранениями средней и тяжелой степени тяжести. За рулем грейдера-убийцы никого не оказалось...
Годом раньше. Сентябрь.
Пашка вышел со школьного двора и, неестественно громко насвистывая, всем своим видом показывая, что он, мол, никуда не торопится, направился домой. Сука-Донис из 5-го "А" получил крепкую взбучку, но не вкозлил, это радовало. Все друзья-дебилы отмудоханного Комарика в последние дни старались быть тише воды, ниже травы. Тоже хорошо. Однако сердце постоянно ныло и дергалось в предчувствии какой-то скверной беды, а воспаленное воображение рисовало гнусно-отвратительные картины мести Дониса, одну другой мрачней и гаже.
Блямс! - острый камушек ударил его в плечо. Пашка обернулся, до боли сжав руки в кулаки.
- Эй, Паштет, далеко собрался?
Их было трое, все - старшаки-девятиклассники. Бузер, Клепа и Мартын.
- Слышь, дело есть. Перетрем?
Мучительный комок в горле: застрял - не сглотнуть.
- Че жмешься как лох? Или ты и впрямь лох? Черт голимый.
- Сам ты черт, втроем на одного.
- Борзеешь, щенок. Не, айда, в натуре, перетрем. Очканул что ли?
Зря он пошел с ними в этот подвальчик, еще по дороге понял: что-то неладно. А тут, среди мрачных сырых стен чуланов-клетушек, труб и паутины, в неверном свете сорокаваттной лампочки, и вовсе стало не по себе. Особенно, когда Клепа с Мартыном цепко схватили и завернули за спину руки, а Бузер заржал, словно обкуренный.
- Пустите, гады!
- Ага, разбежался. Ну что, маленький толстожопый гаденыш, знаешь, че щас будет? Не-ет? Ты, блядь, пиздюлями не отделаешься, и не думай. Че на Дониса залупался? С башкой не дружишь? Ну-ка Мартын, держи его крепче, а ты, Клепа, снимай с говнюка штаны. Ща мы тебя, жиртрест, ебать будем. Петя, Петя, петушок, золотой гребешок, - подросток захихикал и стал расстегивать ширинку.
- Не надо!!! - заорал Павлик. - Пожалуйста! У меня дома семьсот рублей есть, мать на новые джинсы дала! Я их вам отдам!
- Надо, Федя, надо, - сказал Бузер. - Знаешь, как Дениска просил? Он бы тебя и сам отымел, да только из больницы не пускают. Ты ведь, сука, ему челюсть сломал.
Мартын зажал Павлику рот потной, пропахшей куревом ладошкой, тот замычал и задергался, Клепа ловко сдернул с него штаны, навалился сверху, пригибая к земле.
- Не ссы, Паштет, - веселился Бузер. - Первый раз - не пидорас, второй раз - как первый раз, а третий - как по маслу. Нас же трое, - он загоготал довольный своей шуткой. - Вазелин, бля, правда, забыли, ну да ладно, с вазелином тебя в армии драть будут.
Он шагнул вперед, собираясь воткнуть свой вставший напрягшийся член в соблазнительно-розовую маленькую дырочку (Бузер уже давно предпочитал мальчиков), но вдруг дико заорал и отпрыгнул в сторону. Лампочка, болтавшаяся неподалеку на длинном шнуре, неожиданно резко мотнулась, описав круг (с чего бы это?), и хлестнула его по лицу. Поскользнувшись и не удержав равновесия, старшеклассник грохнулся на мокрый грязный пол, прямо на кучу арматуры, лежащей в углу. Острый штырь вошел ему в затылок, пробив голову; он дернулся, прохрипел что-то, с трудом ворочая непослушным языком, а потом затих, жутко оскалившись. Изо рта его неторопливо стекла струйка крови.
- Витек! - Клепа с Мартыном, отпустив Пашку, кинулись к вожаку: помочь.
Наклонились, всмотрелись, заголосили растерянно. Запричитали, как бабы, срываясь в плаксивый визг.
- Жирный, падла! Из-за тебя, гондона, все! Убью на хуй!!!
Павлик затрясся, не в силах сдвинуться с места, сейчас можно было надеяться лишь на чудо. И оно произошло. Проходящая рядом большая труба внезапно лопнула, истекая горячим паром под очень высоким давлением.
- А-а!.. - булькнул обварившийся Клепа, рухнув на колени.
Мартыну повезло еще меньше: его лицо, похожее теперь на печеное яблоко, растрескалось, источая сукровицу, а глаза, кажется, вообще сварились и выпирали из-под век разбухшим яичным белком.
Пашка лежал в полуобмороке, зажавшись и скорчившись в комочек, дышал часто-часто, натужно. Его светлые кудрявые волосы слиплись мокрыми прядками, а на лбу выступили крупные капли пота. Очнувшись через какое-то время, он попытался удрать, но, не сориентировавшись в горячем влажном тумане, наткнулся на мертвого Бузера. Дрожащие ноги подогнулись, и желудок чуть не вывернулся наизнанку, когда пальцы коснулись его окровавленной, липкой головы. Он с трудом встал, перевел дыхание, сглотнул пару раз, гася рвотные позывы, осмотрелся. Пар уже не хлестал как раньше, а изливался тоненькой струйкой, его густые слоистые клубы заполняли все помещение. Мартын, похоже, отправился в мир иной, но Клепа, валявшийся под трубой, до сих пор глухо стонал.
- Сука! - Павлик пнул его в лицо. - Трахнуть меня хотели? У-у, мразь ебаная!
Взгляд зацепился за полуразвалившуюся кирпичную перегородку с вкраплениями бетонных блоков. Наверху как раз лежал один такой. Крупный, здоровенный и тяжелый. То, что надо. Паренек разбежался, толкнув стену со всей дури и рассадив себе плечо. Стена нехотя поддалась: совсем чуть-чуть. Но он, не замечая боли, злясь и распаляя сам себя, продолжал толкать до тех пор, пока не обрушил ее.
Упавшая каменная кладка взметнула тучи пыли, заставив закашляться. Однако дело было сделано: груда кирпичей надежно погребла сволочных уродов под собой, а бетонный блок размозжил Клепе голову...
- И, блядь, никто никогда на меня не подумает! - выкрикнул Пашка, собираясь смотаться отсюда как можно быстрее. - Просто несчастный случай!
- Эй, чувак, погоди-ка, - чья-то рука крепко-накрепко ухватила его за ногу.
- А-а-а!!! - заорал Павлик, рванувшись что было сил и брыкаясь не хуже дикой лошади.
Но хватка оказалась воистину железной, и ее обладателя даже не смутило то, что перепуганный пацан напрудил в штаны.
- Стой, грю. Базар есть...
Год нынешний. Декабрь.
- Тише! Тише, пожалуйста! - Лидия Васильевна постучала карандашом по столу. - Вы хоть пять минут можете посидеть спокойно? Небольшое объявление насчет новогоднего представления и дискотеки.
- Да знаем мы все, - дружно загудел 6 "Б". - Давайте быстрей.
- Итак, послезавтра, в пятницу, двадцать шестого декабря для пятых и шестых классов проводится елка и праздничный концерт, после которого будет устроена дискотека до 22.00. Актеры приглашены из ДК имени Ленина, я читала программу, она довольно интересная, думаю, вам понравится. И, внимание! Гордеев, Мякишев, вас это особо касается, распитие пива и других спиртных напитков категорически запрещено! Понятно?! Можете идти.
Дружный топот ног был ответом.
- Жирный, будешь Снегурочкой? Вон у тебя сиськи какие, - донеслось из коридора...
Школьный спортзал весь увешан гирляндами, воздушными шариками, серебристо-золотистыми ленточками "дождика" и прочей тому подобной мишурой. Народу - не продохнуть: ученики, родители, преподаватели, человек двести пятьдесят, не меньше. Толпа бурлит и шевелиться. В центре гордо возвышается елка, также обвешенная, украшенная и наряженная до невозможности всякими дурацкими игрушками-хлопушками и ватой, имитирующей снег.
- Раз, раз, - шепчет в микрофон техник-оператор, настраивая звукоаппаратуру.
Наконец, все готово, из колонок льется бодренькая попсовая музычка, представление начинается...
Пашка с кислой рожей смотрел, как робот, ведьма и Кощей Бессмертный пытались помешать Деду Морозу со Снегурочкой поздравить детей, конечно же, одарив тех идиотским подарками, ну и, разумеется, сорвать приход Нового Года. Зрители откровенно позевывали, переминались с ноги на ногу, толкали друг друга локтями. В общем, не слушали. Эта лабуда длилась уже целый час. В итоге, злые силы оказались повержены в пух и прах, Кошей с ведьмой плакали, размазывая сопли и слюни, и обещали исправиться, а перепрограммированный робот танцевал ламбаду. Какого лешего надо было показывать такую херню? Это, блядь, что - утренник в детском саду?! Дискотеку давайте! - бухтели в задних рядах. Дис-ко-те-ку! Училка недовольно морщилась.
Дед Мороз, видать, тоже смекнул, что вводная часть получилась несколько затянутой, и пора бы уже приступать к раздаче подарков. Однако так просто сдавать позиции не собирался, поэтому загнусавил-затянул, тряся жидкой бороденкой:
- А ну-ка, кто расскажет мне стишок смешной-интересный? Кто порадует?
В центр зала выдвинулось несколько пятиклашек и... ("Серый, пошел", - шепчут губы) Сергей Гордеев, двоечник-второгодник из 6 "Б".
- Я расскажу, - усмешка кривит рот, и - громко-громко: - Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты, ты подарки нам принес, пидорас горбатый?
Тишина. Глухие смешки, кое-где откровенный ржач. Красное лицо завуча.
- Что... ты сказал? - мямлит лицедей, выбиваясь из роли и вцепившись в свой посох, как утопающий за ту самую пресловутую соломинку.
- Че слышал, педрила, давай подарок.
Посох, взлетает высоко-высоко, потом, будто одумавшись, опускается. Завуч резвым галопом спешит к малолетнему хулигану, но Серый все-таки успевает плюнуть в накрашенное румянами лицо.
- Уберите его от меня! А то я за себя не отвечаю! - визжит человек в красном кафтане и со всех ног бежит в раздевалку, приспособленную сейчас под гримерную.
Павлик хихикает.
Обалдуя Гордеева конвоируют за ухо в укромный уголок для чтения морали, он не сопротивляется.
Минут через двадцать все окончательно утрясается-устаканивается, входя в привычную накатанную колею.
- Дети, давайте попросим елочку зажечься, - гундосит Дед Мороз. - Все вместе! Дружно! Раз, два, три...
- Елочка, гори!
- Плохо кричите, громче надо. Ну-ка еще раз. Раз, два, три...
- Елочка, гори!!
Павлик сосредоточенно ("Куда, Жирный? На ногу встал, слоняра!") проталкивается к выходу.
- Ну еще громче, а? Родители, помогайте!
- Елочка, гори!!! - со всех сторон набатным колоколом.
Вспышка - ослепительная, горячая. Жар. Треск. Вонь горящей хвои, серпантина, ваты, пластика... Дружный вой двухсот пятидесяти глоток, крики ужаса, отчаяния и боли, трехэтажный мат, плач, и перекрывающий все рев огня. Дым! - клубами! - едкий, удушливый. Слезящиеся глаза, легкие - воздуха! дайте глоток воздуха! - заходятся в беспрерывном надсадном кашле. Видимость вокруг - в пределах двух метров. Толпа вспухает телами-волнами, шарахаясь от рушащихся плакатов-транспарантов. Оседающие вместе с копотью хлопья пепла представляют собой издевательски-уродливую пародию на зимнюю метель. А полыхающие росчерки падающих гирлянд являют взору апокалиптически-мерзостную картину преисподней...
- Пожа-ар!!!
- Горим!!!
- А-а-а!!!
- К выходу!
- Где выход?!
- Бежи-им!..
Оглушительно громкие хлопки лопающихся воздушных шариков наслаиваются на крики, в которых сквозит безумие. Спортзал сейчас - один большой бурлящий котел, жаркое пламя алчно облизывает его раскаленные стенки. Огненные языки возносятся уже до самого потолка, выбиваются из окон, высоких и недоступных, искрит проводка, вспучивается, отслаиваясь и сгорая, краска, а внутри мечутся, орут и никак не могут пробиться к выходу люди.
- Вашу мать!!
- Пустите!
- А-а, козел!
- Мамочка!!
- Помогите!!!
- Господи, боже мой, кто закрыл двери?!!
- Какая сука!..
Давка, драка, клокочущий водоворот, кто упал, тому не подняться. Закон джунглей в действии.
Пышущая жаром елка опасно кренится, заваливается на бок, падает, погребая под собой уймищу народа. Огонь пробует на вкус людскую одежду и волосы, живые - пока еще - факелы слепо бегут, не разбирая пути; страх, ненависть, ужас и безумие достигают небывало высокой концентрации. Борясь за жизнь, убей ближнего своего. Убей! Убей!! Убей!!!
Жестокое, безмозгло-агрессивное людское стадо перемалывает самое себя...
Школа расположена как бы в низине, и, стоя на пересечении улицы Лебедева и Нефтяников, можно отлично рассмотреть все, что там творится. Вдали, правда, это выглядит уже не так интересно. Но если зажмурить глаза и представить... Огонь! Дым! Дико воющая, перепуганная до усрачки толпа исступленно штурмует закрытые двери.
- У-у, жиртрест! - неожиданно громко гаркнули над ухом.
Пашка вздрогнул и втянул голову в плечи. Обернулся (бум! бум!! - сердце), обмирая со страха.
- Ха-ха-ха, ну ты и ссыкун, - ржал Хитрован (он появился как всегда слишком внезапно, мальчик вспомнил свою первую встречу с ним - там, в подвале - и ухмыльнулся. Тогда было действительно страшно). - Ишь, обдристался весь. - Его смешной круглый нос уморительно задергался, обнюхивая предполагаемый источник зловония - зад Паштета. - Хм, еще нет, но скоро. Ну че, как дела чувак? Как жизнь? Ох, мы им и впендюрили, натянули, бля, по самые гланды! Охуеть. Такого Нового Года у меня еще не было! Вот, блин, что значит оттянуться на полную катушку.
- Щас как дам в пятак, - сказал Пашка. - Пугать меня будешь. Сволочь хвостатая.
- Че, пошутить нельзя?
- Можно, если осторожно. Ты что, совсем сдвинулся - двери закрыл, ты же всех, сука, сжег на хрен. Договорились же только посчет Рыжего, Димона, Сереги и их друзей-жополизов.
- Бли-ин, извини, чувак, увлекся. Но согласись, круто получилось. Тебе ведь понравилось? Да? Тогда забей, не бери в голову. Хуйня это все! Они ж тебя шпыняли, как последнего чмошника. Жирный - поезд пассажирный, ага? Хряк-тюфяк, так что ли? Короче, сами виноваты. Не, классно же! Супер! Зашибись! Эти придурки орут: елочка гори! Н-на!! Получите, че хотели! Дед Мороз как козел прыгал, когда у него борода полыхнула. М-м... - Хитрован потешно зачмокал губами и даже притопнул ножкой (от избытка чувств, наверное), потом грустно вздохнул:
- Ну, ладно, давай, Пашка, до следующего Нового Года, меня ненадолго отпустили, хе-хе, учини, грят, че-нить на Рождественские празднички - и сразу домой. - Он выкатил тощенькую грудь колесом. - Я ведь, блин, теперь героем стану. - Напыжился, щечки надул, осклабился страховидно, встопорщив острые стреловидные ушки. - Прикинь, да? Хо-хо. Ге-рой! О-фи-геть. Злюка с Колбасенком от зависти сдохнут, когда узнают, столько я народа грохнул! Эх, не жизнь, а малина! Усе будет путем, чувак, мы с тобой, бля, еще наворочаем. Конкретные дела вертеть будем, отвечаю. Ну, ланыть, покедова, готовь расстрельные списки, толстячок.
Когтистая лапа ощутимо сильно хлопнула по подставленной ладошке, и Хитрован исчез, только снег взвихрился, да закачался одинокий фонарь, висевший над входом хлебного магазина.
Пашка развернулся и потопал домой, пытаясь если не вспомнить, то хотя бы представить, как пискливо верещали за закрытыми дверями Серый с Толяном, и еще всякие другие мудаки, задыхаясь в дыму и обделав, наверное, штаны от страха. Кто успел - тот сгорел, кого-то затоптали, большинство же банально траванулось угарным газом, тоже, в общем-то, не подарок. Лежат там теперь, дотлевают. Он радостно хмыкнул, неожиданно сообразив, что каникулы, пожалуй, затянутся оч-чень надолго.
Мимо с надсадным воем, разбрасывая крутящиеся синие сполохи, промчалась пожарная машина. Вторая. Третья. Четвертая! Хрен там, злорадно улыбнулся Паштет, поздно спохватились, граждане спасатели. Не хуй, как говорится, одни угли-головешки остались.
Он подождал, пока на светофоре загорится зеленый, и перешел на другую сторону улицы. "С Новым Годом!", "Счастливого Рождества!" - ярко светились пошлые неоновые надписи, а взгляд повсюду натыкался на самые разнообразнейшие елки - в витринах магазинов, вдоль дороги - топорщащимся разлапистым частоколом, в виде рисунков - на щитах и плакатах... Надо будет наряжать уже, - подумал Пашка. - Лучше завтра, в крайнем случае, через день-два. Он засунул руки в карманы: замерзли без варежек, и только сейчас заметил, что с неба крупными белыми, похожими на вату хлопьями повалил снег. Ветра не было, большие пушистые снежинки падали плавно-плавно, искрясь и поблескивая в желтых конусах света дорожных фонарей. Паренек надвинул на голову капюшон и молча, задумчиво наблюдал за снегопадом. Домой идти совершенно расхотелось, хотя вот - заверни за угол, сделай пару шагов - и все.
Рядом, неподалеку от здания медицинского колледжа, в новом, недавно построенном кафе-ресторане "Сказочный остров" бурно отмечали какую-то вечеринку. А может, просто - было много народа. Праздники все-таки. Окна заведения приглушенно светились, излучая тепло и уют. Влекли, манили, обещая сладкую, дивно-волшебную жизнь. Он прислонился к стеклу, смешно расплющив свой маленький нос. Люди ели, пили, разговаривали, некоторые - танцевали. Играла легкая приятная музыка. Где-то он ее уже слышал.
- Happy new year,
Happy new year...
С некоторой грустью пел завораживающе красивый и мелодичный женский голос, а в морозном, пахнувшем свежей хвоей воздухе обворожительно-мягко кружились снежинки. Новый Год, однако, Пашка вздохнул. Самый лучший на свете праздник. Самый-рассамый. Как жаль, что до следующей встречи с Хитрованом нужно так много ждать - целых триста шестьдесят пять дней. Весна, лето, осень и, наконец-то, зима. Прекрасная пора елок, фейерверков и наказания обидчиков. В том, что обидчики со временем появятся, он не сомневался. Студень! Кабан! Толстожопый! - будут кричать и улюлюкать они. А он скажет, fuck you, пидоры, скоро наступит Новый Год, и торжественные похороны будут вам обеспечены. Вы, ебланы, даже не сомневайтесь.
Отлипнув от окна, Пашка подумал, что пожарные, наверняка, уже все потушили - вон, сколько их было - и сейчас, вместе с МЧСовцами, разгребают завалы. Достают обгоревшие трупы, оттаскивают в сторону, складывают в кучи. Да, Серый? Да, Димон? И кто, блядь, после этого жирный вонючий чушпан? Неужели я?
Он усмехнулся и медленно-медленно, загребая ногами белый пушистый снежок, зашагал назад, к школе...