Полночь. Бьют куранты на Спасской башне. Холодно и мерзко. Отвратительно замерзать, лёжа в луже собственных экскрементов. Плохо пить на работе, особенно если ты - Дед Мороз. Смерть страшна даже для бессмертных. Черное небо надо мной молчаливо, как траурный стяг. Я любил вас, люди. Я любил вас, суки. Я все еще вас люблю.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Петя Ш. сошел с ума, когда вышел на улицу и обнаружил, что даже Солнце кто-то спиздил.
Петя Ш. Имел в виду законы мироздания. То есть, ему было просто насрать на мироздание и все его законы. Впрочем, мирозданию тоже было насрать на Петю Ш. Необходимо заметить, что Пете Ш. приходилось все-таки считаться с некоторыми глупыми законами - такими, как, например, закон Всемирного тяготения и Закон сохранения материи. Даже самое идиотское мнение имеет право на существование. Петя Ш. был рекламным агентом и привык работать творчески. Вот, например, рекламная компания фирмы, занимавшейся обивкой диванов и изготовлением матрасов на заказ. Сначала Петя Ш. Просто развешивал на столбах соответствующие рекламные плакаты. Никакого результата, никто просто не замечал этой херни. Это было неправильно, это было просто подло. Тогда Петя Ш. начал подвешивать к своими рекламным плакатам трупики голубей и ворон. Они разлагались и воняли - внимание было обеспечено. Но разве настоящий пытливый ум может останавливаться на достигнутом? Петя Ш. Стал прибивать гвоздями к своим плакатам живых кошек и собак. Они визжали, скулили и медленно издыхали. Вот это уже была настоящая победа. Очень скоро о фирме по производству матрасов знал уже весь город. Выбитые стекла и четыре поджога свидетельствовали о подлинном всенародном внимании. Но нужен был еще один, последний, штрих. Вершина рекламной акции, ее изюминка, ее кульминация. Это вам не фуфло какое-то! Нужен был свежий, не навязший в зубах ход.
Петя Ш. повесился на фонарном столбе. Холодный ветер раскачивал его рахитичное тельце, а на животе проступала кровавая надпись: "Обивка диванов, матрасы на заказ". Это был триумф, кульминация, кода.
Ах да, забыл, когда толпа фанатов разорвала его труп на части, кто-то написал на его желтоватых сморщенных мозгах: "Здесь могла быть размещена ваша реклама".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Два крокодила, палкой поощряемые к спариванию.
Впрочем, не о том это я, не о том... Была зима в Иудее. Хотя, какая, на хер, в Иудее зима. Смех да и только, а не зима. Вот на Колыме - действительно зима, а в Иудее - даже зима какая-то кривая. Но иудеи в Иудее считали, что с зимой у них - полный порядок. Я тоже считал, что у меня в семье - полный порядок до тех пор, пока моя жена не родила негра. В Иудее неграми никого не удивишь. Но когда баба рожает вообще без мужика - это слишком даже для Иудеи. Собрались тогда иудеи со своими иудейками в кружок и стали думать - как жить дальше... Кажется, решили, что жить дальше вообще не стоит и со временем все умерли. Но перед тем, как умереть, они успели нарожать детей, которые тоже потом умерли и все такое. Но это не так важно. Важно другое. Но что -забыл.
Ах да, вот что... Он родился.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. К нам в гости пришел писатель Хуев в образе Деда Мороза.
Собрались серьезно, без понтов. Матерились солидно, сплевывали на пол. Его позвали по привычке, не по злобе, но просто для куража. Он пришел сдуру, думал - будет смешно. Смешно не получилось, но и скучно тоже не было. Так, для начала, кто-то вскрыл себе вены. Откачали, набили морду. Тот обиделся, засобирался. Вот тут и не стоило вылезать.
Но он просто хотел зажечь елку. Его не поняли. Били долго, но без чрезмерности. Отполз, харкая кровью. Кто-то блевал с балкона. Кого-то ебали в сортире. Где-то выла собака. Он умылся, выплевывая выбитые зубы. Не узнал себя в зеркале и обрадовался этому. Подобрели, пошли за ним. Позвали, дыша перегаром. Он улыбался, шутил, как мог, шепелявя беззубым ртом. Его не слушали. Мешали водку с шампанским. Тискали девок по углам. Говорили гадости, потом просили прощения. Били посуду, плакали от умиления. Никто не заметил, как он ушел. Он и сам этого не заметил. Может быть, зря ушел.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Немного эротики на голодный желудок.
......................
...................... а по-нашему это называется "ебля"
.....................
Пропущено исключительно по причине патологической лени автора.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. А не пойти ли вам всем на хуй. Опыт психологического эссе.
Хорошо. Продолжим. Вы зачем сюда пришли? Чтобы читать всю эту херню? Не верю! Ну вы же не такие уроды, хотя, конечно, и кажетесь уродами. По крайней мере, с первого взгляда. Со второго, впрочем, тоже. Но это не так уж и важно. У меня, вот, в жопе торчит мясорубка, что вовсе не значит, что я - извращенец. Природа вещей обманчива. Похожий на букву "Х" кусок протухшего фарша. "Х" - что это? "Христос" или "Хуй"? Или это уже не имеет значения... И тот и другой приносит себя в жертву ради спасения человечества. Ах да, забыл: было восемь вечера.
Нынче вот в моду вошли бензопилы. Шума от них, конечно, много. Согласен. Но толку мало, это уж точно! Мы, люди старшего поколения, предпочитаем ручной инструмент. Да-да, всякие там ножовочки, стамесочки. молоточки, кувалдочки. Конечно, чтобы управляться с ними, нужен некоторый навык. Бензопила - она что... Размахивай себе во все стороны, наматывай кишки, чавкай мозгами. Но где, спрашиваю я, элемент творчества?
Я начинал работать еще при Сталине. Время тогда было суровое, нервы у всех на пределе, поэтому случалось всякое. Я додоморозил по большей части в детдомах. Работа, скажу я вам, гнусная, неблагодарная и хлопотная. Безотцовщина, шпана, уголовники. Ты его - ножовкой, а он тебя - заточкой. Ты его, сорванца, молотком охаживаешь, а он тебе бороду норовит поджечь. И все такие маленькие, костлявые, верткие. Кровью-шмолью всякой да мозгами-шмазгами никого тогда удивить было нельзя. Врагов народа расстреливали прилюдно и с большим размахом. Но порядок был! Мне директор детдома, помню, говаривал: "Ты, Кузьмич, только уж убери за собой - кровь отмой, да мозги со стен соскреби... а то тут проверка скоро приедет, а они такие собаки злые..." .
"Ладно - говорю - уберу, будет чище, чем у Ленина в мавзолее". Вот те, кого недорезал, они все вымоют. А вообще я эту показуху терпеть ненавижу. "Проверка" - мать ее. Небось и зубы чистит только перед проверкой. Вот поэтому мы и живем погано - все для галочки, все для отписки. Я же работал, можно сказать, за идею. Как только их разрешили, дедов морозов этих, я первым пошел и записался Дедом Морозом. Партстаж позволял, характеристику из органов дали хорошую. Только, говорят, не переусердствуй... А я так не могу - работать в полсилы.
Я так считаю: или - работать, или - хуи валять. Вот так вот: прихожу я к этой шпане, головорезам малолетним, "Здрасьте - говорят - Дедушка Мороз" - и смотрят так недобро. А я им ласково так отвечаю: "Привет, сучары!" - и за дело. Крики, сопли, шмяки... Воспитательницы, опять же, визжат, работать мешают. Приструнишь, бывало, молотком по башке - сразу успокаиваются.
Но теперь - не те времена. Бардак всюду, порядка нет. В детдомах такое творится, что даже появляться там противно. Вот и приходится перебиваться всякой падалью - хожу по квартирам, знакомлюсь с детишками на улицах. Пошло, скучно, противно. Да и бензопилы тут всякие в моду вошли. Не умею я с ними управляться и не хочу. Эх, кончилось время золотое...
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. Подведение промежуточных итогов.
Коротко. Ясно. Определенно.
Не знаю.
Чуть подробнее, но не так, чтобы показалось, что я уже умер.
На первом этапе создаются ложные знания. На втором этапе они разрушаются. На третьем создаются истинные знания. Редко кто доходит до второго этапа. Мы дойдем. Большего не обещаю.
Людей, считающих, что Земля имеет форму шара, попрошу сразу пойти на хуй. Просто жалко тратить на них патроны. Тех, кто считает меня придурком, попрошу остаться. Безопасность и соблюдение Женевской конвенции гарантирую. Мой девиз "пленных не брать" - но сейчас я готов им пожертвовать. Берем пленных, причем в неограниченных количествах. Оптовым поставщикам - особые условия.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. Полезные навыки расчленения трупа в домашних условиях.
Было очень холодно и одиноко. Дернул черт родиться в этой стране. В следующей жизни нужно лучше учить географию. И историю. И математику.
Была зима, не важно - какое число. Дул пронизывающий ледяной ветер. Здесь даже с юга дует пронизывающий ледяной ветер. Здесь даже во сне я вижу сугробы. Здесь даже смерть дышит холодом. Короче, была зима. И, как на зло, Новый Год в этом году случился именно зимой. К счастью, в последнее время Новые Года бывают редко. Лет пять подряд проносило, и не было никаких Новых Годов. Но потом вышел облом - Новый Год случился и именно зимой. Впрочем, кроме зимы здесь все равно ничего нет. Итак, Новый Год приключился зимой, где-то между июнем и мартом. Точнее не помню, по математике я никогда не имел ничего выше "тройки". То есть, я не имел, а меня как раз имели.
Меня вообще нужно было удавить еще в детстве. Но нате вам, пожалели. Теперь, вот, живу и праздную Новый Год, хотя и жить ненавижу и праздновать ненавижу, особенно - зимой, или, там, ночью. Говорят, что я родился тоже зимой. Говорят, что я был похож на ощипанную куриную тушку - такой же жалкий и противный. Но разве мне кто-нибудь дал право выбора? Слава Богу, что я хоть не помню своего рождения. Я вообще стараюсь ничего не помнить. Поэтому математика дается мне очень тяжело. И история. И география.
--
Что подарить тебе на новый год, мальчик Ваня?
--
Дедушка Мороз, отрежь пожалуйста маме ее большие сиськи. Папа говорит, что из-за маминых больших сисек к ней постоянно пристают чужие дяди. Папа говорит, что мама дает что-то этим чужим дядям, поэтому папа часто бьет маму.
--
Что еще подарить тебе не Новый Год, мальчик Ваня?
--
Дедушка Мороз, сделай так, чтобы у папы стояло. Мама говорит, что оттого, что у папы что-то не стоит, она дает что-то другим дядям. Когда она так говорит, папа начинает бить ее еще сильнее.
--
Милый, добрый мальчик Ваня! Ты должен попросить что-нибудь для себя, а не для своей мамы или своего папы. Впрочем, я теперь знаю сам, что тебе подарить. Я подарю тебе Волшебную Палочку.
--
Дедушка Мороз, но ведь это - всего лишь старый, ржавый кухонный нож...
--
Вовсе нет, мальчик Ваня, это, как раз, и есть Волшебная Палочка. Взмахни ей один раз по горлу своей мамы, когда она будет спать... Взмахни ей два раза по горлу своего папы, когда он будет спать - а потом воткни ее изо всех сил в свое доброе сердце. Так исполнятся все твои желания.
--
Спасибо, Дедушка Мороз. Я мечтал о таком подарке. Нагнись, пожалуйста, ниже - и я поцелую твою румяную щеку... Вот так... Как легко я перерезал твое горло! Как смешно течет кровь по твоей седой бороде. Почему ты так страшно смотришь на меня? Вот теперь я счастлив, действительно счастлив! Ах, какая ночь! Какая чудесная ночь! И теперь у меня есть настоящая Волшебная Палочка.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. Вы еще не в белом? Тогда я иду к вам!
Здравствуйте, дети.
Здравствуйте, взрослые.
Здравствуйте, те, кто уже умер, и те, кто все еще считает себя живым.
По вашим испуганным глазам я понимаю, что вы узнали меня.
Правильно, я - Дед Мороз. Я тот, кого вы так долго звали и тот, кого вы так боялись увидеть.
Я пришел к вам с севера, из страны, где всегда холодно и мертвецы подолгу не разлагаются.
Я пришел к вам из страны, где воздух свеж и даже запах жизни не кажется тошнотворным.
На моей красной шубе не видны пятна вашей крови, на моем черном небе не видна копоть ваших душ.
Я смотрю на вас с добротой палача, с улыбкой гниющего трупа. Вы пытаетесь бежать, но ваши ноги давно истлели, вы пытаетесь кричать, но ваши глотки давно перерезаны, вы пытаетесь плакать, но ваши глазницы давно пусты.
И тогда я сжимаю кулаки и рубцы на моих руках наливаются кровью. Тогда слово "мораль" кажется мне бессмысленным нагромождением звуков. Я вхожу в ваши залитые фальшивым счастьем дома, я срываю картонные маски благополучия с ваших оскаленных черепов. Вы хотите знать правду? Но ведь правда имеет вкус крови, но ведь правда пахнет гарью и тленом. Вы ждете слов утешения? Но от этих слов лопнут ваши обмякшие от вечного шепота перепонки, от этих слов разлетятся мириадами веселых брызг ваши разучившиеся думать мозги. Тук-тук, откройте крышки вашего разума, я пришел сплясать самый радостный, самый искренний танец - танец на ваших костях, танец на пепелищах ваших домов, танец на руинах ваших душ. Красный цвет - цвет вашей радости, цвет вашей крови, цвет вашего заката. Я страшен вам, но ваша любовь страшнее моей ненависти, ваши улыбки страшнее моего оскала, ваш шепот страшнее моих криков. Толпы мертвецов, не знавших жизни, не бывших никогда живыми, и потому не умершие вовсе, а просто мертворожденные, пытающиеся любить, но мир холодеет от этой любви, пытающиеся смеяться, но мир цепенеет от этого смеха, пытающиеся жить - но мир гибнет от этой жизни. Вы изрыгаете на свет зловонную скользкую массу и называете это "наши дети". Вы изрыгаете на свет зловонную скользкую массу и называете это "наши идеалы". Вы молитесь и испражняетесь с одним блаженным оскалом.
Я иду к вам, чтобы собрать всех вас в свой большой, пропитанный пылью веков мешок и утопить в бескрайнем Начальном Океане, который один способен принять вас всех и остаться чистым.
И почаще одевайте белое, суки.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. Исповедь Деда Мороза.
Холод. Зима. Бескрайняя равнина где-то между Брестом и Владивостоком. Ночь. Уже очень поздно. Впрочем, здесь всегда было поздно. Или рано. Но в самый раз никогда не было. Я бреду, проваливаясь по колено в сугробы. Тихо, только скрипит под ногами снег. Я не знаю, куда я иду, или забыл, или не знал никогда, или никогда не знал и забыл. Но если я остановлюсь, то точно замерзну. А так я тоже точно замерзну, но немного позже. Меня выбрали Дедом Морозом. Не помню уже, за что - да это и не важно. Меня выбрали Дедом Морозом и выбросили из самолета - без оружия, без жратвы и без парашюта. Ведь Деду Морозу все это не нужно. Я долго падал, проносясь сквозь снежные тучи. Потом долго катился по какому-то склону. Хотя - откуда здесь склон? Нет, наверное, я просто упал в снег, потом пришел в себя и понял, что жив. Я жив и это странно, неправильно даже. Но это ненадолго. Я иду вперед, и снег скрипит у меня под ногами. Впрочем, может быть, я иду назад, или направо, или налево. Здесь даже направлений нет. Только снег под ногами и снег, который падает сверху. Я - Дед Мороз и несу вам подарки. Но подарки мне дать, конечно же, забыли. Помню только, кто-то крикнул: "Прыгай, гнида!" и дал мне пинка под зад. Зачем-то мне прилепили дурацкую ватную бороду. Пока я падал, она сползла на шею и чуть было не удавила меня. Я обмотался ей, как шарфом - хоть какая-то польза. Я - Дед Мороз, я несу радость детворе. Но откуда здесь детвора. Здесь - только снег. Если долго копать снег, то можно докопаться до льда. А если очень долго рубить лед, то можно добраться до промерзлой земли. А там, совсем глубоко, под промерзлой землей, есть нефть. Но до нефти мне уж точно не добраться. А жаль. Говорят, нефть горит. Если бы я докопался до нефти, я бы обязательно ее поджег. Взял бы два куска льда, высек бы искру и поджег бы нефть. Как я сейчас завидую тем, кого сожгли заживо. По крайней мере, им не было холодно. А мне - холодно, и ватная борода совсем не греет и бумажный кафтан и картонные валенки. За что же меня выбрали Дедом Морозом? Что я им всем такого сделал? Кажется, до меня они еще кого-то выбросили из самолета...
Ах да, это был, кажется, ангел. Его выбросили незадолго перед тем, как выбросить меня. Он камнем упал вниз, смешно и нелепо маша своими картонными крылышками. Если здесь даже ангелы не умеют летать, то что же вы хотите от меня - старого, уставшего от жизни Деда Мороза. Да, я понял, что значит "падший ангел". Интересно, успел ли он тоже наделать в штаны. Я летел вниз, боясь не смерти, но боли. Было холодно и жутко. С холодного неба я рухнул на холодную землю. За что же меня выбрали Дедом Морозом?
Холодно, холодно, очень холодно. Я - Дед Мороз, я случайно выпал из самолета. Просто. случилось недоразумение. В общем-то, вся жизнь - сплошное недоразумение. То, что я родился - недоразумение. И то, что я скоро умру - тоже недоразумение. Я выпал из самолета, или меня оттуда выбросили - какая разница, важен ведь только результат. А результат печален - мне очень холодно, я замерзаю, и изо всех известных географических пунктов ближе всего я сейчас, кажется, к Северному Полюсу. Но я уже не дойду даже до Северного Полюса. Впрочем, хотя бы и дошел. Какая разница. Там - тот же холод. Вот на Южном Полюсе сейчас, наверное, тепло. Как я мечтаю умереть от жары на южном Полюсе. Но нет, я замерзну здесь. Когда-нибудь, через тысячи лет, меня найдут и будут исследовать, как какого-нибудь мамонта. Может быть, даже, меня попытаются клонировать, или просто - набьют чучело и выставят в каком-нибудь дурацком музее.
Ну вот и все, собственно. Я лежу на чем-то пушистом и мягком, крупные невесомые снежинки падают на мои ресницы. Снег уже не тает на моих щеках, я уже не чувствую холода, я уже не чувствую страха.
Откуда-то из черной давящей бездны падают белые невесомые хлопья. Я думаю об этом и последний раз в жизни удивляюсь. Потом тишина разрубает мой разум. Нет, кажется, был еще звон хрустальных колокольчиков.
Простите меня, детки, я так и не принес вам подарки.