- Смешно. Когда мне было восемнадцать, я встречался с одной девушкой, которую звали Людмила. Она была ста восьмидесяти одного сантиметра роста и пятидесяти трех килограмм веса. Представляете?
- С трудом.
- Немудрено. Я сначала тоже не верил. Не уставал удивлялся, как такое может быть? Но потом, слава богу, все образумилось. Когда она стала ста семидесяти восьми сантиметров роста и семидесяти трех килограмм веса, я прочувствовал тенденцию, и мы расстались.
- Мне очень жаль.
- Не врите, я вам все равно не верю. Позвольте лучше поинтересоваться, а каков ваш рост и вес?..
Любовь проснется поздно... Любовь проснется поздно... Любовь проснется поздно... Любовь проснется поздно... Любовь проснется поздно... Любовь проснется поздно... Любовь проснется очень поздно. Слишком поздно.
Любовь. У нее голубые до невозможности глаза, ее светлые волосы, разметавшиеся во сне, пушистым облаком укрывают голову, губы полны и улыбчивы, а на подбородке маленькая обворожительная ямочка, привлекающая к себе взгляды всех собеседников. Без исключения.
Любовь откроет свои голубые до невозможности глаза и сладко потянется, всем телом впитывая в себя утреннюю истому. Она погладит на кровати ладонью то место, где спал Любовь, и вожмется лицом в его подушку, вдыхая в себя милый сердцу запах, после чего встанет, вздрогнув от соприкосновения босых ног с холодным полом, накинет теплый халат и, пританцовывая на носочках, поспешит ставить себе горячий кофе. На полпути ее прервет звонок в дверь, и Любовь, радостно вскрикнув, побежит открывать, - она подумает, что это вернулся Любовь!
Но на пороге она увидит Ненависть.
Он положит ее на мягкую траву. Так ласково и уютно будет светить над его головой солнце. В его руках, в его губах, в его глазах будет солнце. И когда он коснется ее своими теплыми лучами, она, как цветок, распустится ему навстречу, потянется, жаждя, призывая.
"Знаешь, - скажет она. - Иногда мне кажется, что в нас слишком много любви..."
Он грубо опрокинет ее на кровать, раздвинет ей ноги и жадно, брутально ворвется туда, куда она пускала лишь одного. Он будет рвать ее, сминать грубыми движениями и выть, выть от своей неистовости.
Ненависть будет нервно курить, дрожащими пальцами пытаясь стряхнуть пепел сигареты, сидя на краешке кровати, в ногах связанной Любви. Докурив сигарету до половины, он затушит ее, воткнув в ступню Любви, отчего та закричит от боли. Так громко, что это будет слышно даже сквозь кляп, воткнутый ей в рот и сделанный из ее же собственных трусиков.
Ненависть оденется и выйдет на улицу. Когда он перешагнет порог дома, на полу останутся его следы.
- Как он великолепен! - ахнет Любовь на ушко Любви.
- Как юн и пылок! - согласится Любовь. - Сколько в нем энергии и скрытой мощи!
- Как он непохож на нас!
Их много здесь таких соберется на маленькой, аккуратной площади, где-то на задворках города, чтобы послушать Ненависть.
Ненависть будет стоять на самодельном постаменте. Его глаза черны словно боль, его пышные пепельные волосы стянуты на затылке в тугой хвост, а скуластое лицо кривится в презрительной усмешке. Его тело статно и гармонично. Он красив как бог.
Собравшиеся замолчат, и Ненависть начнет говорить. Он не произнесет ничего нового, он будет банален, но каждое слово отчеканит огнем и словно бусинку наденет на нить фраз, поэтому каждая его фраза - это сноп искр, хлещущих из порванной проводки. В нем гордость и страсть, в нем шепот и крик, в нем власть и сила, гнев и ярость. Его жесты стремительны, увлекающие, завораживающие, чарующие, и когда в конце своей речи он внезапно вскинет руку вперед, раскрыв ладонь, все на площади непроизвольно повторят за ним этот жест. Все вскинут руку вперед... Все вскинут руку вперед... Все вскинут руку вперед... Все вскинут руку вперед... Все вскинут руку вперед... Все вскинут руку вперед... Все вскинут руку вперед...
-...семь.
- Извините? Я немного отвлекся.
- Ничего. Можете продолжать заниматься этим, если вам это так нравится
- Вас это смущает? Ведь это вполне естественно, когда рядом красивая женщина.
- Не вижу ничего естественного. Было бы гораздо естественнее, если бы вы меня пригласили к себе домой, и мы бы там занялись сексом.
- Извините?
- Все вы поняли, не стройте из себя дурачка.
- Хорошо. Видите ли в чем дело, я считаю кощунством - трахать Любовь. Я вам расскажу историю о Деде Морозе. Как вы помните, Дедов Морозов начали уничтожать лет пять тому назад из-за нелепой шумихи по поводу разносимой ими инфекции. Так вот, эта история случилась чуть раньше. Жил-был на свете маленький волчонок...
- Я давно выросла из того возраста, когда бы мне стоило рассказывать подобные сказки.
- Он был очень добрым этот волчонок. Представляете? Добрый волчонок. Он не хотел становиться злым волком, поэтому убежал из дому. Он долго блуждал по лесу, пока, наконец, не выбрался к небольшому селению, где жили люди. Волчонок подошел к первому попавшемуся дому и поскребся в дверь. За дверями всполошились, схватили ружья и выскочили на улицу. Волчонок испугался и кинулся прочь, но через некоторое время вновь подошел уже к другому дому. Там, - он увидел через окно, - сидела семья из четырех человек: отец, мать, сын и маленькая дочь, - они пили чай с тортом. Рядом стояла наряженная елка, которая очаровала волчонка своими разноцветными огнями. Волчонку так понравилась елка и люди, смеющиеся и пьющие чай с тортом, что он решил, во что бы то ни стало попасть внутрь. Он запрыгнул на поленницу, потом на крышу, а потом залез в трубу и рухнул вниз. На его счастье, камин был потушен, поэтому волчонок лишь измазался в золе. Но люди испугались его, и отец метлой выгнал звереныша из дома. Тогда волчонок заплакал. Он долго-долго сидел на снегу, - была зима, - и плакал. Но вдруг к нему подошел странный дедушка с мешком за спиной и посохом в руке. "Почему ты плачешь, волчонок?" - спросил дедушка. "Я не хочу быть злым волком! - ответил волчонок. - Я хочу быть мальчиком! Чтобы меня пустили в дом и напоили чаем с тортом!" "Но ты не можешь быть мальчиком, - возразил дедушка. - Ты волчонок. Ты должен жить в лесу". "А я не хочу! - воскликнул волчонок. - Я хочу быть человеческим мальчиком!" Дедушка задумался, но так как ему было очень жаль звереныша, решился и, махнув рукой, сказал: "Я сделаю тебя мальчиком!" Он произнес заклинание, легонько стукнул посохом волчонка по макушке и, - о чудо! - волчонок стал меняться на глазах! Он превращался в мальчика! Представляете? Дед Мороз - а это был, конечно же, он! - сделал из волчонка человеческого мальчика!
- Неужели? И в чем же мораль этой сказки?
- Да какая тут мораль... Мальчика убили через пару месяцев, в лесу. Нашпиговали серебряными пулями, после чего труп сожгли.
Любовь встанет рано... Любовь встанет рано... Любовь встанет рано... Любовь встанет рано... Любовь встанет рано... Любовь встанет... Вы не любите вставать рано? А Любовь будет любить.
Любовь. У него голубые до невозможности глаза, его светлые волосы, разметавшиеся во сне, пушистым облаком укрывают голову, губы полны и улыбчивы, а на подбородке маленькая обворожительная ямочка, привлекающая к себе взгляды всех собеседников. Без исключения.
Его тело статно и гармонично. Он красив как бог. Он нежно коснется кончиками длинных пальцев плеча лежащей рядом Любви и легонько погладит, отчего та улыбнется во сне.
Любовь выскользнет из-под одеяла, вздрогнет от соприкосновения со стылым полом и, накинув халат, пойдет ставить себе кофе.
Через какое-то время он оденется и выйдет на улицу. Когда он перешагнет порог дома, на полу не останется его следов.
Небо слегка испачкано пятнами светлых облаков. Улицы же города будут чисты, и Любовь, скрипя искренне-белым снегом, прошагает к кондитерской, что в квартале от его дома. В кондитерской, несмотря на ранний час, его встретит улыбкой Любовь и скажет:
- С Наступающим Вас!
- И Вас! - ответит Любовь. - Заказ готов?
- Конечно! - Любовь исчезнет за прилавком, чтобы через несколько секунд появиться с коробкой, в которой томится ожиданием праздничный торт.
Любовь расплатится и, забрав заказ, выйдет на улицу.
Волны будут биться о наледь набережной. Волны набегают одна за другой и бухаются вдребезги, расшибаются брызгами, растекаются каплями, остаются льдинками. Волны набегают одна за другой... Набегают одна за другой... Другая за другой... Вторая за третьей... Волны только и делают, что набегают... Набегают волны... Набегают волны... Набегают волны... Волны набега...
Монотонность, она, знаете ли, будет вдохновлять его. Того, кто сидит в темном углу развалившейся хибары, на старом пирсе, посреди мусора, испражнений, обглоданных крысиных трупиков, помета чаек, стопок бумаг и книг, кусков обгоревшей мебели, искореженных пластиковых тарелок, пустых бутылок из-под пива, груд прогнившей одежды, обломков бытовой техники, куч аудио- и видеокассет, компакт-дисков, бессмысленных дней, упущенных возможностей...
Это будет Ненависть. У него темные пустые глаза, серые спутанные волосы до самых плеч, грязная, слипшаяся борода, потрескавшиеся губы и сломанный нос. Его тело оплыло от чрезмерного возлияния, его вид внушает отвращение. Он плюнет в сторону Любви, стоящего чуть поодаль.
Но Любовь не обратит на это внимание и скажет:
- С Наступающим тебя! - и протянет коробку с тортом.
- Пошел в жопу! - ответит Ненависть и вновь сплюнет.
- Почему ты такой? - спросит Любовь. - Почему ты не хочешь быть как все? Почему не желаешь присоединиться к нам? Почему ты живешь здесь? Почему не приходишь к нам на праздники?
- Если я убью тебя и изнасилую твою жену, что будет? - Ненависть, кажется, не будет слушать собеседника.
- Зачем? - удивится Любовь.
- Посмотрите на себя! - Ненависть вскочит и ткнет грязным пальцем с обкусанным ногтем в мускулистую грудь Любви. - Вы же слизняки! Толпа слабоумных дебилов! Изо дня в день, изо дня в день, изо дня в день, изо дня в день, изо дня в день, изо дня в день занимаетесь одним и тем же: улыбаетесь, здороваетесь, помогаете друг другу. А ночью, украдкой, трахаетесь! Суки! Ах, миленькие, чистенькие, ухоженные Любви! Да, я грязный, тупой, вонючий... Но я - один! Я - другой! Вы гниете изнутри! Вы как опухоль, набухаете, набухаете, набухаете... У вас даже жизни нет - одна видимость! Вы боитесь быть самими собой! Чему вы радуетесь, кретины?
- Жизни, - пожмет плечами Любовь и подаст Ненависти нож. - Режь торт.
Нож красивый, переливающийся в свете солнца, из хорошей стали - такой можно не только торты резать. Ненависть возьмет его и ударит Любовь в горло.
"Знаешь, - скажет она. - Иногда мне кажется, что в нас слишком много любви..."
Любовь будет корчиться в предсмертной судороге на холодных камнях пристани. Его красивое тело, перемазанное кровью, как клубничным вареньем, будут лизать волны, накатывая одна за другой. Одна за другой... Одна за другой... Одна за дру...
Вот и нет Любви! И нет Любви! Вот и нет Любви! И нет Любви! Вот и нет Любви! И нет Любви! Вот и нет Любви! И нет Любви! Вот и нет Любви! И нет Любви! И нет Любви! И нет Любви! И-нет Любви... Итернет любви...
На улицах будет вовсю идти подготовка к празднику. Ненависть будет медленно идти по заснеженному тротуару, а с его ножа, до сих пор сжимаемого в руке, будет медленно, капля за каплей, капля за каплей, капля за каплей, капля за каплей, капля за каплей, капля за каплей, капля за каплей, падать кровь. Кровь будет падать на снег, по которому будет идти Ненависть, и каждая встречная Любовь будет в ужасе отшатываться от него...
- Вы пьете? Давайте выпьем за Новый Год!
- Он же еще не наступил.
- Но обязательно наступит! Нужно быть оптимистом. В наше время все почему-то страдают излишним пессимизмом - вот я недавно слышал, как один ученый заявлял, что через миллиард лет нас уже не будет. Смешно, не правда ли?
- Очень. А вы собираетесь жить вечно?
- А вы разве нет?
- Нет.
- Зря. Люди ведь именно из-за этого умирают. Людям каждый день внушают, что они смертны. Каждый день нам талдычат с экранов и страниц: смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть! смерть!
Кто же после этого будет хотеть жить?
- Вы считаете, что если людям внушить о вечной жизни, то они и станут бессмертными?
- Нет, конечно. Но, согласитесь, будет немножко интереснее.
- Так за что выпьем?
- За Вас, за Любовь!
Дуло будет приятно холодить лоб. Ненависть будет смотреть на Ненависть двумя точками глаз и улыбаться. Хлоп! Хлоп! Ненависть спрячет стремительно остывающий, исходящий паром на морозе пистолет, с ленцой пнет стремительно остывающий, исходящий паром на морозе труп, пытаясь сохранить в душе хоть остатки былой страсти, что еще секунду назад так сладостно рвала грудь и заставляла гореть огнем две точки глаз. Не получалось. Труп был до безобразия неинтересен и вызывал лишь тягучее, как слюна, неудовольствие.
Серое небо будет покрыто рваными рвотными тучами. На сером снегу будут следы многочисленных ног, мочи и чьей-то блевотины. Это Новый Год. Смешной праздник, когда все дарят друг другу подарки и наряжают елки, под которыми удобно прятать пустые бутылки.
Ненависть облокотится на подоконник и будет смотреть сквозь морозный узор, покрывший стекло, на улицу. Он увидит, как по ней стройной колонной пройдут вооруженные Ненависти. На замызганном камуфляже почти не видны красные пятна...
Ненависть обернется к той, что неподвижно сидит на кровати, в обрамлении белых подушек. Ее светлые волосы коротко острижены, губы тонкие, плотно сжатые, глаза синие, словно море, и как море она холодна. И лишь ямочка на подбородке будет напоминать о когда-то веселом ее характере.
- Слышала, какие-то малолетние суки захватили Дом Правительства? Любви требуют, - тихо произнесет Ненависть, пристально глядя на нее.
Но Безразличие даже не повернет головы.
- А лучше я вам расскажу об Асламбеке Бакхиеве...
- Зачем? Мне это неинтересно. Вы мне надоели, у Вас даже денег нет. Я ухожу.
- Итак, Асламбек Бакхиев изобрел машину времени. Да-да! Именно так и было! Хоть вам это и кажется невероятным, но он изобрел самую настоящую машину времени, это наш Асламбек Бакхиев! Да, машина времени была совсем такой же, как ее представляли фантасты, хотя Асламбек Бакхиев и не читал Герберта Уэллса. Он вообще был безграмотным, так как с детства воевал в Чечне против русских захватчиков. Как безграмотный чеченский боевик умудрился изобрести машину времени? Откуда я знаю? Я вам говорю все, как было, а уж дальше разбирайтесь сами. Итак, Асламбек Бакхиев изобрел машину времени и тут же решил отправиться в прошлое, чтобы не дать русским захватить Чечню. Каким же образом? Он взял с собой современное оружие, и с его помощью надеялся уничтожить всех русских захватчиков. Но у него ничего не получилось. Почему? Дело в том, что когда он попал в прошлое, то очутился не в Чечне, а в абсолютно пустом пространстве. Вокруг все было белым, словно на чистом листе. Представляете? Ничего вокруг, все белым-бело, и посреди этого единственное пятнышко - наш Асламбек Бакхиев и его машина времени. Нет, конечно, Асламбек Бакхиев не испугался! Как мог правоверный мусульманин, истинный воин Аллаха испугаться какой-то белой пустоты! Нет, наш Асламбек Бакхиев просто пожал плечами и, нажав на кнопку своей машины времени, решил отправиться в будущее, чтобы узнать о судьбе своей благословенной Родины. Кроме этого, он хотел раздобыть в будущем мощное оружие, которое помогло бы ему уничтожить всех русских захватчиков в настоящем. Но у него ничего не получилось. Почему? Дело в том, что когда он попал в будущее, то очутился не в Чечне, а в абсолютно пустом пространстве. Вокруг все было белым, словно на чистом листе. Представляете? Ничего вокруг, все белым-бело, и посреди этого единственное пятнышко - наш Асламбек Бакхиев и его машина времени. Нет, конечно, Асламбек Бакхиев не испугался! Как мог правоверный мусульманин, истинный воин Аллаха испугаться какой-то белой пустоты! Нет, наш Асламбек Бакхиев просто пожал плечами и, нажав на кнопку свой машины времени, решил вернуться назад в настоящее, чтобы там своими силами продолжить борьбу против русских захватчиков. Но у него ничего не получилось. Почему? Дело в том, что когда он попал в настоящее, то очутился не в Чечне, а в абсолютно пустом пространстве. Вокруг все было белым, словно на чистом листе. Представляете? Ничего вокруг, все белым-бело, и посреди этого единственное пятнышко - наш Асламбек Бакхиев и его машина времени. Да, вот тогда Асламбек Бакхиев испугался! Он нажал на кнопку своей машины времени и вновь отправился в прошлое, но вновь очутился в белом пустом пространстве. Тогда он нажал на кнопку своей машины времени и вновь отправился в будущее, но и там вновь очутился в белом пустом пространстве. Тогда он нажал на кнопку своей машины времени и опять отправился в настоящее, но вновь очутился в белом пустом пространстве. Асламбек Бакхиев нажимал на кнопку своей машины времени и переносился в одинаково белое пустое пространство, и в прошлом, и будущем, и в настоящем, и в прошлом, и в будущем, и в прошлом, и в будущем, и в будущем, и в прошлом, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем, и в настоящем...
Пушистыми хлопьями падал на голову и плечи снег, окружая бесконечной белой пеленой. Снег был сверху, снизу, по сторонам. Снег падал и падал. Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал... Падал и падал снег...
Последнего Деда Мороза тошнило от этих праздников.