Я хорошо знал этого человека. Я мог предугадать любой его шаг, насквозь видел всю его сущность.
Не скажу, что его мысли и побуждения были столь прозрачны, но, еще раз повторю, я хорошо знал этого человека. Впрочем, как и он - меня.
Он сидел в дорогом кресле из кости дракона ценой в сто имперов так, словно это был не почти антиквар, а просто обычный плетеный стульчик. Небрежно. Закинув ногу на ногу. С самодовольной ухмылкой на хитром лице.
Наверное, он сразу с таким лисьим прищуром вышел из материнского чрева.
- Ну, - протянул он, блеснув оскалом.
- А что в замен-то хочешь? - спросил я.
- Я тебе не искуситель,- хмыкнул тот. - Совсем пустячок. Твою волю.
- И на кой орк тебе сдалась...? - не люблю просторечье, но с каждым необходимо разговаривать на его языке.- Кани, если ты шутишь...
- Я не шучу, - резко оборвал Кани. - Я для тебя как лучше хочу.
Мой друг нес бред, я в этом не сомневался. Стоило бы сбегать к Алистерии за отваром.
- Что у тебя есть, в твоей жизнешке? Кресло вот это старинное, на которое ты молишься? Топчан в углу? Стены, почерневшие от сажи? Тесная, душная, зловонная каморка со светом одной сальной свечи в дальней башне покинутого тысячелетия назад замка?
Или ты не помнишь, как щерился на ярмарке купец, сбагривший наконец-то ненужную рухлядь, старательно выдаваемую за кресло из кости дракона? Как ты выгребал ВСЕ из своего драного тощего кошеля, бормотал про недостающую пару имперов? Заискивающе смотрел в глаза наглому жирному пройдохе? А?
Этот подонок бил по самому дорогому и больному. Целенаправленно.
Скрипнули зубы. Я прикрыл глаза, сделал медленный глубокий вдох.
- Если ты хотел оскорбить меня, у тебя получилось. Но я не стану выгонять тебя. И ты сам знаешь, - эти слова дались непросто. Застревали комками в горле.
Будто я пил тягучую кипящую смолу.
Кани как всегда с хитрецой посмотрел на меня и вкрадчиво произнес:
- Так значит, ты согласен?
У-у, орк болотный. Вечно ему все уточнить и констатировать надо...
- Согласен.
Мой друг с довольным видом потер руки...
Никогда не резал свинью, но все же думаю, что именно так она и визжит.
Маленькие точки-глазки расширились от животного страха, превратившись в виноградины на куске сырого теста лица.
Его туша обмякла, блестевшие от слез глазенки потухли. Раньше они блестели от предвкушения наживы, теперь же...
Труп на проезжем тракте - намек толстосумам. Пусть лежит.
И вороны будут его клевать.
По-моему, он очень хорошо будет дополнять эту ночную картину. Теряющаяся в буйной растительности каменистая змейка дороги, тоннель из огромных корявых деревьев, переплетающих ветви над головой в своем древесном любовном слиянии. И запах гнили. Прелой листвы, больных деревьев и мертвого толстосума.
Я убрал меч, не вытирая с него крови. Тяжелый. Но удобно сидит в ножнах.
Среди черной стены в бурых прожилках стволов появились еле различимые пятна. Я услышал хруст. Только этого не хватало.
Какие-то бродяги выходили на дорогу и направлялись ко мне.
Оборванцы, в непонятных серых мешковатых одеждах, столпившись возле меня, смотрели с неподдельной злобой.
Я удивленно воскликнул, не зная, что говорить:
- Чего ж вы?
- Добрый дядя...отправил на тот свет толстосума...не ездит никто тут больше...богатства бережет...
- Чего б вам его не обобрать?
- Мы не шакалы!
Знаем вас. Как же. Слишком многие говорят одно, а делают другое.
Но у меня вы ничего не возьмете.
Да, судя по всему, и не собираетесь.
Все-таки я не ножиком этого Тручерча убил...
Хотя если бы они знали, что не просто так я его встретил, а по небольшой наводке...
Я развернулся и двинулся вглубь чащи. Мою спину жгли угли взглядов.
День был знаменательным. В городе чувствовалось какое-то не то праздничное, не то торжественное настроение. Каждый знал это.
Чистый лист большой площади начал усеиваться точками. Их становилось все больше ближе к полудню.
Люди собирались под неприветливым небом, по первой стуже, послушать новый королевский указ.
Горошины отдельных людей стали прилепляться друг к другу, сбиваться в кучки, образуя монолит толпы. Она не была пестрой, эта толпа. Даже несмотря на то, что каждый старался одеть лучший костюм со дна сундука.
Увалень-глашатай вяло замахнулся, ударил деревянным молоточком по натянутой коже стучала и вновь замер, беспристрастно взирая на сборище со своего собственного возвышения.
Раздался сочный глухой звук, оповещающий о начале редкого события.
Толпа загудела, разноголосо забормотала.
На помост торжественно взошел сам король, без свиты и прислужников. Это был редкий случай.
Правитель являл собой жалкое зрелище. Этакий доходяга в роскошных одеждах. На трясущихся тоненьких ножках, толстозадый, нескладный, словно подросток.
Он окинул взглядом своих водянистых глаз толпу и начал торжественную речь. Его жидкая бороденка трепалась, ходила вверх-вниз при произношении.
И когда он в очередной раз оторвался от листа, во лбу его уже торчало древко стрелы. Совсем необычной стрелы. Она одна мне стоила год почти каторжных работ у старой карги. Зато стрела прошла все степени магической защиты Его Королевского Величества. Или, скорее, Ничтожества.
Его глаза округлились, рот обиженно, по-детски изогнулся, ноги задрожали.
Мир остановили. Его свела судорога, на то время, пока тщедушный человечек падал лицом вниз, в массу людей.
Я оглох. Я онемел. Я прекратил жить, став истуканом. Но не ослеп.
Серое море толпы медленно расступилось перед телом. Тягуче, невыносимо долго люди расступались. Они делали огромные шаги, давили друг-друга, раскрывали черные воронки своих ртов, но все это в гробовой тишине. Им не давала двигаться липкая патока, ставила их недвижимыми фигурами, но беззвучный ужас был сильнее.
И когда наконец меня толкнули в спину и я упал, мир вышел из ступора.
Мешок, набитый воплями отчаяния, орами, стонами, криками злобы и кипятком проклятий, разлезся по швам.
Камень площади оцарапал руки и лицо, огромный сапог припечатал меня к твердой стылости, на меня кто-то свалился, орал и брыкался, цеплялся за все подряд и хотел, жаждал встать.
Надо мной кричали, плевались и заляпывали кровью все кругом.
Белое небо мелькало прорезями в стремительно меняющейся мозаике тел и движений. Выплеск подспудной ненависти сотряс толпу взрывом звуков.
Клочки одежды, затравленные детские взгляды, тупая паника, звериные инстинкты смешались в одну невообразимую кашу, растекались воронки по поверхности этого варева. Выплескивалась из котла площади, обступленной домами, эта каша, на узкие кривые улочки, порождая невообразимую давку.
Тут весь обзор заслонило что-то черное. И очень твердое. Оно отправило меня в забытье, наградив напоследок жуткой болью и звуком хруста...чего?
...День уже ушел. Его места заняли чернила, клубами разошедшиеся по воде неба.
Я ощупал себя. Вроде бы цел. Но просто зверски окоченел.
Вокруг меня лежали обугленные тела, источая тошнотворный запах. От них уже не взвивался пар.
Таковы последствия моего дела. Конечно, этого хотели все. Но не хотели этого страшного продолжения. Загребли чужими руками жар - расплачивайтесь. Если бы не скидывали все на одного - никто бы не пострадал.
Средь тел ходили. Цепляли трупы баграми и волочили куда-то.
Понятно. Решили убить всех сразу, чтобы не ушел убийца. Вот так простой люд собрался послушать указ. И сам оказался в кровавом месиве. Под дождем ножей или куполом огня. Дешево и сердито. Да и заклинаний особо тратить не надо.
Но того стоило.
Я давно хотел это сделать.
В детстве какая-то сумасшедшая старуха с улицы рассказывала мне всякие небылицы. Про героев, великих убийц и вообще людей, ну никак не желавших плавать по волнам серой массы всех остальных.
Конечно, старуха решила хоть на время оградить сопляка от реальной жизни. Но что я, не видел полусгнившие смердящие трупы повешенных? Выброшенных приливом на берег утопленников, жертв Королевского Застенка?
Старуха свела свои старания на нет, удавившись от безысходности в одну зимнюю ночь. Я ее тогда зарыл в землю. Больше было некому.
Тогда я думал - а зароет ли вот так кто-нибудь меня? Или я сгину обычной гнилой грудой мяса, которую растащат вороны?
Если существовали эти орковы герои, если они смогли показать себя, почему не могу я?! Все говорят себе " не суждено мне", а почему, орк возьми?!
- Э! Да тут живой! - гаркнули над ухом.
Волна чеснока и духа вина накрыла меня.
- Так кончай, - донеслось откуда-то со стороны. - Всех сказали. Вдруг это убийца и есть?
- Да ты чего?
- Слушай, если ты в сторожку не торопишься, - раздраженно проворчали из темноты.
- Ладн...
Бедолага рухнул на землю.
Ладно так ладно. Тебе же хуже.
- Ну чего там? Пошли уже, там Вольдем обещался баб...
Я лежал и молчал. Незачем лить кровь стольких невиновных.
- Ну сам тогда придешь! - крикнул через некоторое время падальщик.
Шаги удалялись.
Неужели тебе важнее твоя дешевая работа? Иди к своим бабам, кретин.
Ой, что-то уже всю голову отморозил. Вот он, спокойно лежит. Парок идет...
Я выждал какое-то время и приподнялся. Все было чисто. Ничего особенно плохого. За исключением трупов, конечно. Нерадивые падальщики решили сделать перерыв. Ладно, мне это на руку.
Последний рывок по скользи стены. Страшно. Раньше я бы так ни за что не решился делать. Я в проеме окна. На башне.
Голова наполнялась расплавленным железом, чтобы потом лопнуть грецким орехом, разлететься формой для отливки, явив миру железную голову. Хотя нет. Это будет слепок с мозга. С одной стороны - повторяется контур извилин, с другой - контур лица.
О чем я думаю!
Сейчас я прорву эту защиту, сомну ее, как платок в руке.
Я увидел, ощутил всполохи, отражение взрыва внутри меня, по ту сторону глаза. Но моя голова не лопнула. Она даже не заболела.
А защита была уничтожена.
Конечно, об этом скоро узнают, но я успею сделать свое дело.
Я неторопливо, бесшумно приблизился к ложу.
Принцесса не спала.
Нет!
Огромный ледяной кулак толкнул меня в грудь, я издал животный вопль и отлетел к проему окна, чуть не вывалившись наружу. Я и так обмороженный, а тут еще.
Ну все, держись...
Я хотел даровать тебе легкую смерть, принцесса. Но теперь...
Второй удар превратил меня в кашу, размазав по каменной стене. Своим текучим телом я просочился в ледяные щели между камнями, высасывая из них мощь, теряя последние крохи тепла. Человеческого.
Принцесса была в ужасе, на белой маске горели рубины огня и отчаяния. Тебя не хватит надолго. А я соберусь, подойду и убью тебя. Хладнокровно. Безжалостно.
Зачем мне это надо? Узнаете.
Юная королевская дочь что-то неразборчиво выкрикнула, срываясь на визг.
Ну, не пристало даме благородных кровей так грязно ругаться. Ты - дочь трупа. А была дочерью короля. Не правильно ли дочери трупа тоже стать трупом?
- Не надо,- пролепетала она.
Что-то быстро силенки закончились.
И взорвалась она, а не моя голова. Разлетелась кровавым, кроваво - мясным дождем, только остов тела - скелет в опаленных лоскутках платья, сохранился в целости и сохранности. На фоне бурых клякс и резкого запаха крови в воздухе. Среди темени. Только кусок света правильной формы - от проема.
Я подошел, улыбнувшись, взвалил скелет на плечо, высунулся в окно и сбросил эту никчемную груду костей вниз. В ночь. И не услышал ничего.
Двери в покои с треском распахнулись, ударившись о стену и вывалившись из входного проема.
Сосунки.
Меня уже не было там, но я все видел.
Смотрел, как озверевшие стражники мечутся по тесной комнатушке, орут, толкают друг друга, перевешиваясь в окно, выкрикивают проклятия, неведомо кому показывают внушительных размеров кулаки.
Уверен, завтра только об этом и будут говорить.
Забулдыга в очередной раз обвел меня мутным взглядом и уткнулся в свою кружку.
- Если ты это сделал, чего ж об этом мне говоришь? Вообще какого тролля ты об этом говоришь, если это ты сделал, а?
Я хитро посмотрел на собеседника поверх своей кружки.
- А может, ты решишь: если этот смог такое совершить, то почему я не могу?
- Ишь ты, нету принцесс и королей столько, чтобы каждый желающий убивал их, нету столько, откуда взять на всех-то?
- Я тебе не про то. Есть у тебя мечта какая-нибудь?
- Мне ее уж никак не осуществить, да. После твоих дел-то, - пьянчужка перешел на сипение и теперь мерзко захихикал.
- Это почему?
- Ну...ты принцессу того...значит, убил. А я...
- Понятно,- оборвал я. - И зря. Не на что там особо смотреть было. Сказки это все про ее красоту необычайную.
- Так я ее издали видел, она в карете ехала...
- А ты про всякие ухищрения не слышал никогда? Намазали как чучело порошком белым из кувамы, что за Семигорьем растет, ягодами румянец навели и все дела!
- Ы, - глубокомысленно отозвался забулдыга и уткнулся в кружку со своим пойлом.
Я сидел и смотрел на него, завсегдатая грязной, тесной таверны. Вот он хлюпает и причмокивает, щурясь от удовольствия, сжигая себе глотку. Ему больше ничего не надо. А почему мне что-то надо?
- Э-э,- пьянчужка по-собачьи посмотрел на мою кружку и я пододвинул ее к нему,- а можно мне с тобой? Ну, там всякие подвиги совершать.
- А кто тебе сказал, что я совершаю подвиги? Я стараюсь быть не таким, как все. Я и так не такой, как все, но никто этого не видит. И я хочу показать свой черный внутренний мир.
- Как мальчишка что ли? Так повзрослей. Вроде как большой дядя.
- Нет, не как мальчишка, - я панибратски хлопнул собеседника по плечу. - Мне помог Кани.- От ветхой накидки на плече поднялась пыль и удушливая вонь.
- Так и меня с ним сведи,- хмыкнул пьянчужка.
- Нет, он теперь далеко. Точнее, глубоко,- пробормотал я.
- Загадками только не говори, с детства их не переношу,- поморщился пьянчужка.- Умер он что ли?
- Нет, не твоего, приятель, ума дело,- я встал с растрескавшейся скамьи, отряхивая платье от рыбьей шелухи.
Я молча направился к выходу, сопровождаемый косыми взглядами. Как я от них устал...
- Я дал тебе уверенность в своих силах, запредельную манию величия, и на что ты истратил мой дар?! - воскликнул Кани.
Я сидел в дорогом кресле из кости дракона ценой в сто имперов так, словно это был не почти антиквар, а просто обычный плетеный стульчик. Небрежно. Закинув ногу на ногу. С самодовольной ухмылкой на хитром лице.
И снова, спустя несколько лет, топчан в углу. Стены, почерневшие от сажи. Тесная, душная, зловонная каморка со светом одной сальной свечи в дальней башне покинутого тысячелетия назад замка.
- Если бы у меня была мания величия, я бы с места не сдвинулся.
- Да, ты сдвинулся! Утопил в крови королевский дом! Я-то думал...
- Слушай, мы оба прекрасно знаем, что к чему. Ты мне подарок с королевского плеча, что называется, не просто так всучил. Хотел, чтобы я благие поступки совершал. Благие и великие. Но по мне эти два понятия несовместимы. Интересно, что ты теперь намерен со мной делать.
- Я рассмеялся прямо в лицо своему отражению в зеркале.
И, понятно, что Кани рассмеялся одновременно со мной. По другую сторону зеркала.
- Чего ж ты смеешься? - спросил я.
- Твоя воля в моих руках,- он произнес это тихо, вкрадчиво. С огоньком в глазах. Спокойно и уверенно.
Он сказал это так зловеще, что мне стало не до шуток.
- Это я убил нашего короля и нашу принцессу! - орал я как ненормальный, выйдя на главную площадь города в одной рубахе, босиком.
Пронизывающий ветер нещадно продувал открытое место. С мрачного неба косо летели мелкие крупинки холодного сахара.
- Иди проспись!
- Дурак!
- Стражу сейчас позовем!
Сыпались со всех сторон отклики. Как всегда.
Орк...ну не верьте же мне...правильно...Кани заставил меня...я не хочу умирать...не верьте...
- Это все сделал я! В подтверждение я заявляю, что у принцессы на правом плече есть родинка!
- Чего-чего?
Я мысленно разбивал это зеркало, на тысячи осколков. Вместе с этим ублюдком, Кани.
- Это кто там умный такой завелся?
- Не узнали разве? Это же наш Кани, он который год ходит и вопит!
- За ним раньше хвостом Пьяный Бен таскался! Только вот Кани его зарубил...
- Чего ж не слушают его?
- Так кто ж ему поверит? Всем ясно - принцессу и короля какой-то маг сверхсильный убил, а тут всего лишь этот придурок!
Это я!!! Дураки! Я хочу славы! Я убил!
- Кончилась твоя слава,- ехидно ввернул вынырнувший из мглы Кани. - Теперь твоя воля у меня за пазухой.
А ты вообще закрой свой поганый рот!!!
К троллю зеркало. Я давно уже им не пользовался. Кани жил в моей голове. И я не мог его оттуда выгнать. Я хотел убить его. А если бы меня спросили: "Эй, Кани, где же ТОТ Кани?", я бы ответил: "Разве я сторож разуму своему?".
Что мне оставалось? Я оборванцем бродил по городу и...
- Эй, вы! Толпа! Это я убил нашего короля и нашу принцессу!