Весна! Дни радости без причин, когда ещё чуть-чуть - и кажется, взлетишь как птица! Время, когда всё равно легче жить, что бы ни было - и тем ужЕ счастлив, что просто живёшь. Иван пытался вспомнить, как всё началось, но в итоге махнул рукой - к чему? Всё случилось само.
"...Сам собой познакомился с ней в метро. Рядом место опустело - сел, и мы вдруг запросто разговорились. Я забыл мобильник - и спросил, который час. Полюбопытствовал, не комповые ли книги в папке у неё на коленях. Оказалось, компьютеры - вообще не её профиль.
- Тогда я, кажется, догадываюсь, кто Вы. Наверно, человек творческий?
- В некотором роде. Учусь на дизайнера. А Вы - программист?
- Нет. Я - скромный многостаночник, коего гоняют в хвост и в гриву. Курьером был, правил вёрстку... Не удивлюсь, если буду ещё и программером.
... Мы общались будто люди древности из "Дао дэ цзина"* - безыскусно весёлые жильцы золотого века. Был момент, мне казалось, будто что-то внутри вдруг обрело крылья - и, оставив тело, вознеслось-воспарило над суетой метро. Без усилий пробив подземный свод, вознеслось над уличной толчеёй, пронзив холодное безбрежье неба.
- Вы, смотрю, не спеша к третьей паре? - я улыбнулся. Так беззаботно-весело мне не было давно - верней, никогда.
- Я, вообще, не думаю о парах. Просто прихожу, когда приходится - и занимаюсь. И знаете - всё идёт как бы само собой. Проблем не возникает...
- Вы - счастливый человек, время не замечаете - просто живёте... Но мы даже не представились. Как Вас зовут? Глупо ведь обращаться: "Эй, ты!"
Звали её Ольга.
- Очень приятно! Ваня. Меня, вообще, Ярославом назвать хотели...
- Мудрым?
- Вроде того. Оль, мне кажется, Вы учились в школе на одни "пятёрки".
- Не угадали! У меня в аттестате - "четвёрка" по...
...Я не запомнил, по какому предмету - да так ли важно, по какому и была ль вообще? Без тени высокомерия Ольга отвечала мне, я - ей.
- Оль, опять не знаю почему... Мне кажется, у Вас доброе сердце.
- Может, потому, что ещё молода - не пропиталась злом, комплексов не нажила...
- Нет, Ольга, сердце от метрик не зависит! Я работал в школе - немного, но видел таких оглоедов! Парню семь или восемь, а он уже опасен!
...Мне было легко. И не в том дело, что слова текли сами собой. Не в том, что всё выходило складно, без глупого косноязычия. Я просто не думал о глупом и складном - в том-то и была главная лёгкость! Просто жил, говорил и всем этим был счастлив. Здесь и сейчас - не после победы каких-то, там, "революций".
Мы вышли из вагона на "Китай-городе" - и тогда я спросил, могу ли проводить её до вуза. Она сказала, делать это не стОит.
- Нет - так нет. Тогда скажите, где кроме вуза Вас можно найти? - спросил я ужЕ на эскалаторе.
- Не надо меня искать, - ласково улыбнувшись, сказала она. И не дожидаясь, когда эскалатор её довезёт, вдруг пошла по нему как по лестнице. Бросился за ней, - но что я мог? Удерживать за руки, пасть на колени? Мы добрались до поверхности.
- Что ж, насильно мил не будешь. Поеду в офис, к любимому начальству, - странно, даже после этого я улыбнулся, а не состроил хорошую мину при плохой игре. Да и не играл я тогда - я жил. Вдруг взял и начал жить. Жизнь нормального человека проросла во мне как росток, на глазах обращавшийся в сильный стебель, взросший из забытого миром зерна. Лежало оно в сухой земле - и вдруг тёплый ласковый дождь пробудил его к жизни.
Обернувшись напоследок, Оля с улыбкой махнула рукой. На лице её не было ни раздражения, ни дани вежливости. Лишь улыбка...
Назад по эскалатору я спустился ещё легко. С неведомым доселе чувством странного просветления. В нём не ютилась столь милая поэтам "светлая грусть". Вначале грусти, вообще, не было. Лишь войдя в офис, понял: что-то ушло, так и не начавшись. Точку поставили ещё до рождения на листе первой буквы. Стало не по себе. Прежняя жизнь вся как-то враз показалась затянувшимся шизоватым миражом.
В тот день я впервые по-настоящему усомнился во всём. В борьбе, в "деяниях во имя"... Какие, к бесу, "деяния"? Жизнь грядущая - вся, до последнего дня - в миг сделалась лишней. Как теперь жить, как, по утрам вставая, делать вид, что ничего не случилось?
Застыв бессмысленным офисным истуканом, понял: рядом с ней я бы всякий миг мог дать ответ на вопрос: "Что такое счастье?" И всю жизнь она бы нравилась мне, а что не поняла б, могла хотя бы выслушать... В погожие субботы мы брели б, шурша листвой аллей, под смех наших ребятишек, бегущих впереди. Если б она доверила мне свою жизнь...
Нет виноватых, но от этого не легче. Там, в метро, даже когда всё ужЕ стряслось, я не чувствовал себя ущербным. Теперь же я ощущал себя полным идиотом - во всём (от дебильной мимики до вселенской нелогичности поступков). Прежде я верил в свою непричастность к окружающей жизни. Мы оба - я и прочий мир - часто жили параллельно друг другу. Два бытия, неравных по размерам и значению, но всё ж параллельных. До сего дня меня это устраивало. Я не шибко страдал от такой параллельности. Плевать мне было, что мир жил иначе! Мной воспринималась лишь моя неколебимая правда. Собственная правота, казавшаяся незыблемой. И вот она рухнула. А с ней - и весь остальной я.
Казалось, я вообще себя утратил. Стоя среди стен, меж остриями углов, не зная, как жить дальше.
Завтра - новый день, а мне хватило и нынешнего. СтоЮ - и то ли жить разучился, то ль, вообще, не жил. Сказка кончилась, так и не начавшись".
* * *
...Вечером гонимый ветром спешил Овсов к метро сквозь мигавший огнями сумрак.
("Что, если жизнь былая зря прошла - одной сплошной ошибкой? Что стОят все эти "бездны души", если в безднах-то... пусто: ни чувств, ни надежд, ни ясного пути".)
До сих пор своё нежитьё как все считал он не бременем, не цепью неудач, а тернистым путём вольного одиночки. Ныне воля виделась пустотой. Нулём без палочки. И не было надежды, что нуль этот докатится хотя б до единицы.
Хотелось одного - лечь дОма спать и никогда ужЕ не просыпАться.
* "Дао дэ цзин" - философский трактат, автором которого многие считают китайского мыслителя Лао-цзы (VI-V в.в. до н. э.). Для "Дао дэ цзина", в частности, характерна идеализация прошлого, понимаемого как утраченный "золотой век", где люди жили по естественным законам.