Optimus : другие произведения.

Ведьма и Ублюдок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.75*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История о рыжеволосой ведьме, бежавшей в Ур, Блистательный и Проклятый из Ходрида, спасаясь от неведомых врагов, и оставившей кровавый след на улицах города, никогда не была рассказана. Никто не знает, что произошло в особняке графа ла Хьи, где позже были обнаружены тела двух десятков людей, погибших ужасной смертью. Немногие выжившие персонажи хранят свою тайну... Вернее, хранили - до недавнего времени. Ныне же пришла пора узнать, как встретились ведьма и Ублюдок.

   "УБЛЮДОК И ВЕДЬМА"
   (повесть)
  
   ***
  
   - Кровь мессии!
   Помойный Кот дергался и шипел ничуть не хуже любого своего хвостатого и усатого тезки. А еще он ругался, что настоящему коту уже никак не далось бы.
   - Да чтоб вас черти в Аду без остановки драли!
   - Сиди спокойно.
   Ламар Кейси - высокий и ладно сложенный молодой человек - надавил своему приятелю на плечо.
   - Дай гляну получше. Хм... а все совсем даже и неплохо. Клинок прошел скользом вдоль ребер, всего-то кожу рассекло. Заживет быстро, даже зашивать не обязательно. Надо только обработать и перевязать.
   - Нет, ты видел, как он...
   - Эй, хозяин! Что у тебя есть покрепче?
   Хозяин кабака "Пес и кость", где только что случилась заварушка, страдальчески скривился и не ответил. Это был тощий - вопреки роду занятий - и невысокий человек, прятавший залысины под полосатым колпаком. Мысленно кабатчик уже репетировал разговор с городской стражей, какую запросто может сюда занести, если труп на полу окажется из тех, что просто так не исчезают, а потому не откликнулся.
   - Хозяин!
   Кейси нашел его глазами и как бы невзначай взялся за рукоять короткой солдатский шпаги в обшарпанных ножнах. Чашка ее выглядела достаточно побитой, чтобы сойти за достоверное свидетельство - этот клинок из тех, что редко скучает без дела.
   - Есть лютецианская граппа, - страдальческим голосом известил кабатчик. - И арборийский самогон.
   - Тащи самогон. И чистые тряпки. И не вздумай предложить ту засаленную портянку, какой вытираешь столы.
   - Шли бы вы, юные господа скорее, пока "кузнечики" не прискакали. Повяжут ведь. Как есть повяжут!
   - За себя волнуйся, - огрызнулся Помойный Кот. - Если у тебя повяжут, значит, ты и сдал. Жди тогда красного петуха ночью. Кошаки обид не спускают.
   - Да как можно! - всплеснул руками кабатчик; о банде, сколоченной из уличной шантрапы с улицы Аракан, именующей себя Кошаками, он был наслышан.
   Хозяин "Пса" скрылся на кухне и резво вернулся, таща с собой высокую бутыль из мутного темно-зеленого стекла и комок тряпья. Подходя к приятелям, он брезгливо переступил через безжизненное тело, уткнувшееся носом в грязный пол, под которым медленно росла блестящая черная лужа.
   Это был не первый труп, который кабатчику довелось видеть и едва ли - последний.
   Большинство завсегдатаев кабака смазали пятки, когда началась заварушка, но не потому что испугались криков и свиста стали, рассекающей воздух - к этому на окраинах Ура, Блистательного и Проклятого, как раз были привычны - а просто проявив предприимчивость и смекалку, каковые подсказывали использовать представившийся случай, как прекрасную возможность удрать, не заплатив по счету. Несколько человек все же остались и теперь жались по углам, стараясь не привлекать к себе внимания двух опасных молодых людей, которые так быстро и жестоко расправились со своим противником.
   Некоторые из них уже успели основательно нализаться, так что компания мертвеца их не особо смущала, другие же втихую строили планы относительно содержимого карманов, одежды и башмаков покойного. А что? Сдельная плата за избавление от трупа.
   Мораль на улицах Ура всегда проигрывала циничному прагматизму.
   - Придержи рубаху, - невнятно сказал Ламар Кейси, зубами вытаскивая пробку из толстого горлышка бутылки. - И не дергайся, сейчас припечет.
   - Шшшу-ука!
   Кот снова зашипел, когда самогон плеснул на рану, смывая кровь и обеззараживая порез. В воздухе повис тяжелый и сильный запах сивухи. Ламар, удовлетворенно хмыкнув, быстро соорудил из принесенных тряпок повязку и отступил на шаг, скептически обозревая дело рук своих.
   - Держаться будет, и кровь остановит. А доберемся до меня, сделаем нормальную перевязку. У меня и бальзам есть из арники для заживления.
   - Спасибо, Лам...
   Кейси слегка усмехнулся.
   - Одним спасибо не отделаешься, приятель. С тебя причитается. Для начала - платишь за все, что мы тут выпили и побили.
   - Идет.
   Недовольное выражение, казалось, насмерть приклеившееся к костистому лицу кабатчика, никуда не делось, но само это лицо словно бы посветлело. Хозяин "Пса и кости" как раз опасался, что два молодых головореза сбегут, не расплатившись, как добрый десяток выпивох до них, и, сказать по правде, уже практически смирился с такой перспективой, не особо-то надеясь на племянника, подрабатывавшего вышибалой. Одно дело разбивать носы и сворачивать скулы едва стоящим на ногах забулдыгам и другое - заступить дорогу людям, знающим, как правильно пощекотать ножом ближнего своего.
   Упомянутый племянник сейчас, кстати, торчал у двери - караулил улицу на случай появления патруля городской стражи. Мало ли...
   Помойный Кот сунул руку в кошель на поясе и извлек несколько серебряных флоринов.
   - За вино и беспокойство, приятель.
   - За беспокойство можно и накинуть, мессир, - вздохнул кабатчик, с поклоном принимая деньги.
   - У тебя в заведении людей режут, а ты же еще на этом зарабатывать вздумал?! - возмутился Кот и даже поднялся со скамьи, сжимая кулаки, но Кейси, улыбаясь, успокаивающе похлопал его по плечу.
   Хозяин заведения счел за благоразумие скрыться за стойкой.
   - Нет, ну что за ушлые люди собрались под этой крышей?! - кипятился Кот. - Один людей травит ослиной мочой, выдавая за вино, другой с кинжалом исподтишка кидается. Ты видел, куда он метил? Аккурат в сердце. Сплоховал бы я - лежал бы вместо него. Каков подлец...
   - Подлец? Ты первый плеснул ему в лицо из кружки и попытался зарезать!
   - А что оставалось? Я эту заразу сразу раскусил, едва он порог переступил и начал зыркать по сторонам. Он же как нас увидел, так усищи распушил и начал жажду великую изображать, да глаза отводить. Актер хренов! Такому только декорации на сцене изображать. Дубы, да утесы, на большее по фактуре не сойдет... Это не была пьяная ссора, Лам, его послали по мою душу.
   - Гильдия? - веско спросил Кейси.
   Гильдий в Блистательном и Проклятом хватало, но таким тоном можно было сказать только об одной. О той что производит не товары, но трупы, а услуги предоставляет такие специфические, что сдачей с них может оказаться и камера в каталажке, а то и отрезок пеньковой веревки в полтора ярда длиной, щедро ссуженный Палатами правосудия.
   Полностью она именовалась Гильдией Ночных ангелов, и уж кого-кого, но ангелов там отродясь не водилось.
   - Гильдия, - согласился Кот. - Или Черные тюльпаны. Или Жу, Мертвая голова... или Второй департамент. Да кто угодно, кому потребна моя шкура, чтобы над камином повесить. Могли бы открыто действовать - давно бы в клочки порвали.
   - Но ведь не могут.
   - Могут. Только не хотят. Никто не хочет связываться с Ублюдком, - с гордостью заявил Помойный Кот. - А я при нем... ну вроде как ты при Ренодо.
   Иоганном Ренодо звали редактора и издателя "Хроники наиболее примечательных событий и известий Ура, Блистательного и Проклятого, а также окрестностей и прочих государств", или просто "Хроник" - самой популярной и влиятельной газеты города. Относясь к изданию, как к любимому детищу, авторов в газету Ренодо подбирал подстать себе, а это подразумевало соответствие как минимум трем критериям: крайняя самоуверенность, неукротимое любопытство и подлинно журналистское бесстрашие.
   Такое сочетание качеств с одной стороны обеспечивало горожан Ура самыми свежими, подробными и разнообразными сведениями о жизни Блистательного и Проклятого, а с другой плодило врагов Ренодо с поистине устрашающей скоростью. От того-то и вынужден он был помимо щелкоперов, гравировщиков и типографских наборщиков, держать в штате несколько человек широких взглядов и специфических умений, способных при нужде и в зубы съездить, и шпагой ткнуть.
   Ламар Кейси, несмотря на юный возраст, являлся одним из таких бретеров и уже не раз успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны.
   - Э, нет. У нас все наоборот, - сдержанно заметил он. - Иоганн создает проблемы, а я их решаю.
   - Я не создаю проблем Слотеру! - вспыхнул Помойный кот. - Я оказываю ему услуги!
   Кейси слегка усмехнулся.
   - Как в истории с ведьмой из Ходрида? Уже полгода как все прошло, а улицы по-прежнему слухами полнятся.
   Юный негодяй тут же скис. Бормоча под нос что-то невразумительное, он принялся заправлять рубаху в штаны.
   Кейси поднял с пола забрызганную кровью шляпу, на полях которой отпечатался след ботинка и, отряхнув о бедро, нахлобучил на голову Кота.
   - Идем отсюда, приятель. Надо обраться до моей берлоги, сделать нормальную перевязку и подкрепиться. Заодно и расскажешь, что там на самом деле произошло в особняке графа ла Хьи, и почему даже "Хроники Ура" ничего толком не узнали и не написали про то, как встретились ведьма и Ублюдок. Как я уже сказал, с тебя причитается...
  
   ***
  
   - Я хорошо помню, как все началось, Лам.
   Вот как его увидел - так и началось. Потому что достаточно раз заглянуть такому, как Фехерико Альвада-и-Кайенагвальдио да Сабата в глаза, чтобы понять - добра не будет. Этот малый из тех, что носят беду в заплечном мешке.
   У него было смуглое и узкое лицо, все из скул и углов, с длинным и тонким хрящевым носом, который, казалось, вот-вот начнет шевелиться, хищно принюхиваясь. По обе стороны этого носа глубоко, точно пули в мушкетных стволах, сидели глазки - маленькие, очень темные и такие пронзительные, что, когда сантагиец щурился, возникало неодолимое желание ощупать себя - не появилось ли где дырок?
   Опасный взгляд опасного человека.
   И ведь при этом ни силой, ни статью природа его не побаловала - ровно наоборот: тонкие в запястьях руки, невысокий рост, узенькие плечи. Словно кто-то взял острый треугольник, поставил стоймя и вписал в него человека. Глянешь на него и кажется, что абсолютно ничего примечательного. На улице такого можно смело толкнуть плечом и не опасаться окрика в спину... а присмотришься, и поймешь, что лучше бы этого не делать.
   В движениях этого небольшого человека сквозила тщательно выверенная точность, а в походке чувствовалась та холодная целеустремленность, с какой шагают по трупам. Больше всего он походил на любовно заточенный стилет.
   - Вы - тот, кого называют Помойным Котом? - без обиняков спросил человек-стилет, останавливаясь напротив.
   Его сопровождали трое битюгов, с какими никому не захочется случайно (и уж тем более намеренно!) встречаться вечером на пустынной улочке, если только не иметь за спиной полдюжины таких же. Каждый на полторы-две головы выше своего спутника, все как один тяжело сбитые, чуткие и настороженные; в коротких плащах, полы которых раздвигали рукоятки орудий ремесла - шпаг, кинжалов, пистолетов - а также в широкополых шляпах, видать по привычке, надвинутых чуть не на самый нос, чтобы спрятать взгляда.
   Вся эта четверка ощутимо давила своим присутствием, и многие присутствующие это, несомненно, почувствовали. В любом другом заведении тут же стихли бы смешки и разговоры, гогот да божба, но в "Сиськах-Трясиськах", где нам случилось пересечься, всегда действовало правило - не суй нос в чужие дела, и тебе его не отрежут... вместе с головой, на которую крепится. А потому сброд, сидевший поближе ко мне просто, принялся усиленно делать вид, будто ничего интересного в нашей стороне не происходит, а люду, что обретался чуть подальше было и в самом деле все равно.
   Разве только пара-тройка осведомителей, что живут, меняют слухи на деньги и наоборот, наверняка напрягла уши, предвкушая возможность слупить пару монет.
   - Смотря, кто и зачем спрашивает, - нарочито скучным голосом откликнулся я, откидываясь на вертикальную стойку стропил, поднимавшуюся от пола к потолку за спиной.
   - Тот, кто умеет делать фокусы, - сказал человек-стилет.
   Он без спроса, неуловимо быстрым движением взял мою кружку, выплеснул из нее вино и вернул на стол перевернутой. Руку кого другого за подобную наглость я бы вмиг пришпилил к столешнице, но, признаюсь, в тот момент просто ничего не успел ни сказать, ни сделать. Человек с длинным носом откровенно застал меня врасплох, а этим мало кто в Блистательном и Проклятом может похвастать.
   Чтобы не оконфузится, оставалось лишь держать марку. Сохраняя все то же скучающее выражение лица, я ленивым движением поднял кружку, чтобы перевернуть ее обратно.
   Под ней оказался желтый столбик монет.
   Старые добрые уранийские "двурыльники" - золотые старой чеканки с изображением его самовлюбленного величества Джордана II с обоих сторон, самые чистые и полновесные золотые монеты, когда-либо покидавшие королевский монетный двор. Такого столбика было вполне достаточно, чтоб купить "Сиськи-Трясиськи" вместе с дочерью хозяина в придачу, а заведение, между прочим назвали в честь ее главных и бесспорных талантов.
   Когда он успел их поставить на стол, да так ловко, что столбик не рассыпался, а я - не заметил?!
   Я снова накрыл монеты кружкой.
   Светить золотом в столь паскудной обстановке - не лучшая идея.
   - Это определенно интересный фокус. Уверен, вас часто вызывают на бис.
   - Мое имя Альвада-и-Кайенагвальдио да Сабата, - с неким пафосом возвестил незнакомец. - Hidalgos solariego.
   Так я впервые услышал его имя. Оно прозвучало так, словно должно было многое сказать о своем хозяине, но мне, естественно, ни черта не сказало. Даже с учетом фокуса. И потом, мы все-таки в Уре, а здесь случается и не таких фокусников встретить.
   - Я прибыл в ваш город по поручению одной влиятельной фигуры из Ходрида и заинтересован в определенных... специфических услугах, которые может предоставить такой человек, каким мне отрекомендовали юношу, известного как Помойный Кот.
   Говорил он очень чисто, но неуловимый мяукающий акцент с первых слов выдавал иноземца, а три тонких клинышка на лице вместо нормальных бороды и усов позволяли определить уроженца Сантагских островов и без упоминания их столицы. Шут его знает, что значит на языке таго это hidalgos solariego, но, как по мне, он походил на тамошних дворян, какие, не выйдя шибко родом, нанимаются в услужение сильным мира сего и кормятся не от поместий и капиталов, отданных в доход, но с клинка.
   - Что ж, вы определенно проделали большой путь. Да еще сразу после зимы, когда море неспокойно. Полагаю, это достаточно весомый аргумент, чтобы претендовать на нескольких минут моего внимания, - важно произнес я. - Помойный Кот - мое имя, мессир. И пусть оно звучит неласково для уха, под ним я вырос, стесняться и менять не намерен.
   Островитянин слегка склонил голову.
   - Я из тех, кто предпочитает судить человека по делам, а не по имени.
   - Что ж, прошу, садитесь. Разделите со мной кружку вина. Сантагского здесь, увы, не держат, так что в ассортименте хозяина только кислая дрянь и кислая дрянь, разбавленная мочой.
   - Я предпочту просто кислую дрянь, - быстро улыбнулся Альвада, опускаясь рядом и делая знак хозяину "Сисек" приблизиться.
   Двое его парней заняли соседний стол решительно и без особого шума вытеснив из-за него пару забулдыг. Третий поставил табурет к стене и уселся, далеко вытянув ноги в обрезанных на морской манер сапогах, так что подойти к нам, не перешагнув через них, не представлялось возможным.
   Хороши волки! Дело свое знают.
   Но и мои Кошаки не зевали.
   Питер Бам-Бам, отиравшийся у стойки, развернулся в нашу сторону. Его рябое лицо выглядело одновременно пьяным и сонным, а руки парень держал в карманах длинной, латанной-перелатанной армейской шинели. В каждом было спрятано по пистолету с колесцовыми замками, а свое прозвище Бам-Бам заслужил за умение палить с обоих рук, не вынимая оружия из карманов. Правда, после этого ему приходилось колотить себя по бокам, а то и вовсе падать на пол и кататься, чтобы сбить пламя с занявшейся шинели, но эффект неожиданности того стоил.
   Шустрый Уилл - мелкий, но быстроногий - переместился к выходу, готовый по первому моему сигналу выскочить за помощью. Мы столкнулись глазами, и я едва заметно покачал головой: пока все в порядке.
   - Ну и какие погоды нынче в Ходриде? - негромко поинтересовался я, в упор разглядывая собеседника и не особо скрывая этого. - Надо полагать сильные ветра?
   - Ветра, - кивнул Альвада. - И достаточно сильные, чтобы уважаемого и занятого человека занесло в чужой и холодный город.
   Холодный город? Нынешняя весна выдалась как раз напротив - мягкой, да теплой, уже и снег почти повсеместно сошел. Изнеженные южане...
   - И что же такого нынче носит в воздухе?
   Таго чуть помедлил с ответом, а затем сунул руку за пазуху и извлек оттуда конверт из серой, вощеной бумаги. Он аккуратно положил его передо мной и сделал приглашающий жест. Я не без интереса подтянул конверт к себе и открыл.
   Внутри оказался красный платок с краями, обшитыми тончайшим нориборским кружевом. Мои ноздри непроизвольно расширились: ткань все еще хранила чуть сладковатый аромат духов той, кому платок когда-то принадлежал. Я вопросительно посмотрел на Альваду, и тот кивнул, разрешая. Тогда я вытащил платок из конверта и развернул; в складках ткани обнаружился локон волос - таких блестящих, рыжих и ярких, словно их только что, вот прямо за минуту до сего, отлили из чистейшей меди.
   Я растянул губы в улыбке.
   - Женщина. Почему я не удивлен? Всегда и везде должно искать след женщины. Как там у вас говорят? Cherchez la femme?
   Узкое лицо Альвады осталось холодным.
   - Так говорят лютецианцы, - сказал он, глядя мне в глаза. - У нас в ходу иное выражение: за женщиной и костром следи день за днем. К моему великому сожалению я - не уследил.
   Я угадал в его голосе холодную, тщательно сдерживаемую ярость. Островитянин явно говорил не о неверной жене и не о беспутной родственнице, сбежавших с чужими мужчинами.
   - Это - проступок?
   - Это - грех. И я делаю все, чтобы его искупить.
   - То есть вы ищите в Уре женщину, за которой не уследили в Ходриде? Козни Вельзевула! Сложная же будет задачка. Блистательный и Проклятый ко всему прочему велик. Возможно, это самый большой город в мире. Найти здесь конкретную женщину будет нелегко... Особенно если она не хочет, чтобы ее нашли.
   Альвада сделал рукой неопределенный жест.
   - Любую задачу можно решить, если есть время, деньги и нужные люди. Деньгами и временем я обладаю, а нужный человек сидит напротив. Я здесь уже больше недели, синьор Кот, и навел справки о всех, кто достоин внимания. Несмотря на свою молодость (а может и благодаря ей), вы кажетесь мне лучшей кандидатурой.
   - Я польщен, - сказал я, хотя польщенным себя не почувствовал, а скорее, напротив, ощутил, как под кожей расползается зуд тревоги.
   Предложение таго звучало достаточно туманно, в то время как аванс, выложенный на стол, казался слишком большим. Есть лакомые куски, которые лучше обходить стороной. Среди голытьбы, отирающейся на улицах Блистательного и Проклятого не зря ходит поговорка про хитрую и осторожную анчинскую собачку, которая, стащив кусок мяса, всегда примеряла его к попе, прежде, чем проглотить.
   На всякий случай.
   - Прежде, чем продолжить, вы, мессир, вы должны знать, что я не частный детектив и поиски - не моя стезя. Я, скажем так, уборщик. В смысле, прибираю все, что плохо лежит.
   - Я знаю, кто вы, синьор Кот. Не оскорбляйтесь, но вы - вор, пройдоха и мошенник. А еще у вас есть целая банда, сколоченная из уличного отребья, которая заправляет почти целым кварталом. И это хорошо. Мне могут потребоваться все ваши таланты и возможности.
   - Вы меня интригуете, мессир, - я замешкался, вспоминая его вычурную фамилию целиком, но не преуспел, - ... мессир Альвада. Но раз уж вы настолько осведомлены, то должны бы знать: по меркам крупных игроков - из той части Ура, что предпочитает тень, да ночь - я всего лишь мелкая сошка. Дикий уличный мальчишка, дотянувший до своих лет благодаря везению... и толике жестокости. Люди вашего уровня предпочитают иметь дело с Ангелами.
   Сантагиец слегка скривился.
   - Ну, как же. Знаменитые Ночные ангелы Ура. Преступный сброд, объединившийся в подпольное государство, которое живет по своим законам и правилам и даже именует себя Гильдией... Боюсь, я не заинтересован в том, чтобы вести с ними дела. Слишком большая организация и слишком много людей. Причем людей - жадных и ушлых, которые постараются выжать из ситуации все: и золото, и сведения, и влияние. Кроме того, я уверен, что среди Ангелов хватает тех, кто завербован вашими тайными службами. Кулаки, которые управляют этой организацией...
   - Пальцы, - поправил я.
   - Что?
   - Пальцы. Так называют тайных руководителей Гильдии. Пять боссов - пять Пальцев.
   - Это не принципиально. Что важно, так это моя уверенность, что эти... Пальцы допускают сотрудничество некоторых своих людей со Вторым департаментом Блистательного и Проклятого - там, где это в интересах Гильдии. Мое же дело носит деликатный характер и требует конфиденциальности. Нет, я решительно не настроен работать с Ночными ангелами. Я выбрал вас, синьор Кот.
   Я помедлил, обдумывая услышанное. Звучало вроде вполне разумно.
   Альвада рассуждал здраво, демонстрировал хорошее понимание сути вещей, а главное, не обольщался ни насчет Гильдии, ни на счет меня. С другой стороны, я неоднократно был свидетелем того, как подобные заказы принимал Сет Слотер, и одно уяснил накрепко: там, где говорят о "деликатности" резать глотки и стрелять в спину могут начать в любой момент. Не миндальничая.
   И все же надо было что-то решать, а фокус с "двурыльниками", прямо скажем, меня впечатлил. И мастерством исполнения, но куда больше - задействованным реквизитом.
   - Для конфиденциальности вы водите слишком приметную кампанию, - начал я, чтобы выиграть немного времени и снова запнулся о его громоздкое имя. - мессир...
   - Можно просто Альвада, - снизошел таго.
   - ... мессир Альвада. Но раз уж вы отыскали меня, давайте поговорим о деталях вашего предложения. Думаю, лучше всего это сделать, прогуливаясь. Здесь слишком много ушей.
   Манеру при возможности обсуждать детали дела во время прогулки я тоже позаимствовал у Слотера. Это позволяло не только избежать назойливого внимания торговцев слухами, но и засечь (или хотя бы почуять) чужое наблюдение. Если задание Альвады таково, что кто-то уже сел ему на хвост, мне следует это знать.
   - Я остановился в гостинице синьора де Бусмана. Мой экипаж рядом, мы можем...
   - Давайте просто пройдемся, - настоял я. - Я устал от душных помещений.
   Человек-стилет помедлил, обдумывая мои слова, затем поднялся и изобразил чопорный поклон.
   - Почту за честь пройтись с вами и полюбоваться достопримечательностями этого славного города.
  
   ***
  
   Мы шагали по улице странной процессией. Впереди - я и Альвада, за нами трое его боевых псов, а еще чуть дальше Питер с Уиллом, изображающие подвыпившую шантрапу. Вечерние сумерки сгущались, собираясь обратиться в ночь, и других людей на улицах почти не встречалось.
   Пару раз нам попались оборванные молодцы в сдвинутых на глаза шляпах, щеголявшие, выставив эфесы шпаг из-под складок плаща. С таких запросто станется пристать к припозднившемуся гражданину с назойливой просьбой подсобить монеткой, подкрепляемой свирепым зырканьем и плевками на носы ботинок, однако телохранители таго выглядели достаточно внушительно, чтобы с ними хотелось связываться, а мои Кошаки - напротив, еще большими оборванцами, с каких и взять нечего.
   Альвада изложил суть своей миссии в Уре в целом и теперь оговаривал детали. Надо сказать, я был немного заинтригован: бегство рыжеволосой красавицы в истории присутствовало, но сюжет ее вовсе не сводился к ветвистым рогам, выросшим на чьей-то голове.
   - Вы должны еще кое-что знать о цели своего задания, - степенно вышагивая, говорил Альвада. - Эта женщина - ведьма.
   Я с деланным легкомыслием отмахнулся.
   - Да уж, полагаю. Если красавица насолила так, что по ее душу с Островов отправляют целый отряд...
   Таго резко остановился и крепко взял меня за рукав камзола.
   - Вы не понимаете, синьор Кот. Она - настоящая ведьма. Ей подвластны темные ритуалы и знание черной магии. Свою силу она получила, случаясь с демонами и тварями еще более худшими. Она из тех, кто способен вырвать из груди сердце в буквальном, а не метафорическом смысле.
   - Вы кое-что забываете, мессир Альвада. Мы в Уре, - сказал я, осторожно, но настойчиво освобождая руку. - В городе, где чертей заставляют за людьми нужники чистить. Ведьмовством здесь никого не удивишь.
   На самом деле его слова неприятно озадачили, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не выдать это сантагийцу. Раз уж взялся плясать - не сетуй, что причиндалы мешают.
   - Мне не надо, чтобы вы удивлялись. Мне надо, чтобы ведьма вас не убила, - грубо перебил меня таго.
   Я слегка нахмурился, и Альвада, почуяв перемену в настроении, предпочел обернуть все в шутку.
   - По крайней мере до того, как я заполучу шкатулку.
   Мы оба неискренне рассмеялись над таким проявлением заботы.
   - Можете быть уверены, я приложу определенные усилия, чтобы этого не случилось. У котов, конечно, по девять жизней, но я своими не разбрасываюсь.
   - Aue, синьор Кот.
   Шкатулка.
   Дело было не столько женщине, сколько в том, что она увезла с собой, сбегая из Ходрида. Альвада описал разыскиваемый предмет, как черный ларец, сделанный из полированного эбенового дерева. На нем нет никаких украшений, только серебряные застежки и замки. То, что внутри имеет огромную важность и должно вернуться обратно в целости и сохранности. Что именно, островитянин говорить не стал, сославшись на конфиденциальность сведений. Более того, предупредил, что будет осведомлен о любой попытке открыть шкатулку.
   - Она запечатана особым образом, так что поверьте, синьор Кот, я узнаю.
   - Вы мне не доверяете.
   - Я слишком часто слышал поговорку про кошку, которую сгубило любопытство.
   Он сказал это так серьезно, что мне оставалось гадать, что я сейчас услышал - шутку или же, или вполне конкретное предупреждение.
   Должен сказать, на детали задания таго оказался предельно скуп. Для человека, который заинтересован в благополучном исходе охоты на ведьму, Альвада как-то не особо рвался помочь тому, кого выбрал себе в напарники.
   Он хорошо описал мне разыскиваемую женщину - высокую, рыжую и "по-животному привлекательную", но в то же время наотрез отказался сообщить, кто она, и почему бежала из Ходрида. Альвада даже не стал заморачиваться тем, чтобы всучить мне выдуманную историю.
   - Не хочу, чтобы вы крутили лишние подробности в голове и отвлекались на несущественные детали. Найдите ведьму и выкрадите у нее шкатулку. Это все.
   Не услышал я и имени, потому что "в этом нет никакой надобности, она с легкостью возьмет любое, лишь бы сбить со следа".
   - Может, вы мне еще глаза завяжете, мессир! - в какой-то момент вспылил я.
   - Это было бы лишним, - мягко ответил Альвада. - Я понимаю, что ставлю перед вами сложную задачу, но, поверьте, я и сам связан определенными обязательствами по рукам и ногам. Уже тот факт, что я вообще прибегаю к услугам стороннего... специалиста является с моей стороны риском.
   - Обычно столько таинственного дерьма варится только в котле с политикой, - резко сказал я. - Куда я точно не собираюсь совать носа, так это в политические дрязги международного уровня. Что бы там не затевалось между Уром и Островами, я лезть в это не намерен. Фокус был хорош и история с ведьмой занимательна, но, похоже, я пас.
   - Это не связано с политикой. И вы не можете отказаться, - тихо сказал Альвада. - Не теперь, когда столько знаете...
   - "Столько"? - разозлился я, игнорируя его намек на угрозу. - Сколько?! Вы не сказали мне ничего!
   - Я описал вам женщину и шкатулку. Это больше, чем знает кто бы то ни было, - взволнованный, он снова схватил меня за рукав. - Они нужны мне!
   - Вам? - я освободил руку, на этот раз откровенно грубо. - А мне казалось, тому, кто вас послал.
   - Это еще вопрос, кому больше, - успокаиваясь, пробормотал таго. - Я готов вам поклясться, чем угодно, синьор Кот, здесь нет никакой политики. Это частное и личное, в каком-то смысле даже семейное дело.
   - Мне нужна какая-то отправная точка, мессир Альвада. Я должен знать о ней хоть что-то, что может помочь в поисках. Одного описания недостаточно! Как прикажите искать просто красивую рыжую женщину в городе, где таких наберется несколько тысяч?! Дайте мне что-нибудь!
   - Спрашивайте, и я постараюсь помочь.
   - Связи, друзья, покровители, возможно уранийские купцы или дипломаты, с которыми она встречалась в Ходриде?
   Сантагиец коротко задумался, а потом решительно покачал головой.
   - Ничего такого нет. Ведьма никогда не была в Уре. Она вообще никогда не покидала Островов. И не припомню, чтобы ее видели с кем-то из ваших земляков.
   Я вздохнул. С тем же успехом Альвада мог бы отправить меня искать иголку в стоге сена, для верности еще и связав за спиной руки и закрыв глаза.
   - Переписка? Я знаю, многие женщины развлекаются этим. Эпистолярный жанр позволяет им проявлять интеллект, не опасаясь быть грубо прерванными или высмеянными.
   Снова качание головой из стороны в сторону.
   - Я бы знал.
   - Черт возьми! Поможете вы мне чем-нибудь или нет? - раздраженно воскликнул я. - Кто из нас заинтересован в том, чтобы найти эту женщину?!
   - Ведьму. - педантично поправил меня островитянин. - Она не женщина, синьор Кот. Она - ведьма.
   - Да пусть хоть суккуба драная! Должно быть что-то, от чего можно оттолкнуться, чтобы начать поиски. У меня нет списка всех рыжих женщин, обосновавшихся в Уре, чтобы взять и тупо пройти по нему!
   Альвада слегка пожал плечами и ничего не ответил.
   - Ладно, попробуем что-то еще. Привычки, особые предпочтения, какие-то личные качества, которые могут привлечь к себе внимание посторонних?
   Сантагиец с удивлением посмотрел на меня.
   - Она - ведьма! - с сильным нажимом произнес он так, словно это снимало все вопросы. - La bruja!
   - Даже если в связи с этим обстоятельством у нее под юбками имеется хвост, это не поможет мне в поисках. Я не могу бегать и задирать юбки каждой рыжей красотке, какую увижу. Сомневаюсь также, что ваша беглянка ходит с черным котом на плече и носит напоказ бусы из человеческих глаз.
   - Хм...
   Альвада сильно нахмурился.
   За спиной раздался глухой возглас. Мы, не сговариваясь, обернулись, но это был всего лишь один из телохранителей островитянина, который вляпался в кучу дерьма на мостовой и теперь прыгал на одной ноге, стряхивая его.
   Наткнувшись на свирепый взгляд маленького таго, здоровяк невольно съежился.
   - Так что там с приметами. Подумайте хорошенько.
   - Она высокая. Я бы даже сказал, крупная для женщины, - вновь пустился в описания Альвада. - Ростом выше вас и тем более меня. Изобильна плотью, но при этом хорошо сложена. Такая женщина могла бы рожать сыновей тройнями. У нее большой яркий рот, на который нельзя смотреть, не чувствуя похоти в чреслах. И она рыжая как огонь. Вы сами видели.
   - Волосы можно покрасить или спрятать под париком, - сказал я, втайне смакуя образ обворожительной рыжеволосой красавицы, которое услужливо нарисовало воображение.
   Таго неожиданно улыбнулся - самым краешком губ.
   - Едва ли. Она носит свои, как метку Преисподней.
   - Та прядь... вы не пробовали соорудить магический компас? Говорят, такие штуки достаточно эффективны, если нанять сильного мага.
   Альвада остановился и посмотрел на меня чуть не с жалостью.
   - Вы знаете, как иначе называется это устройство? Ведьмин компас! Вы предлагаете ловить ведьму ведьминым компасом?
   - Учитывая, как мало сведений вы мне дали, я всего лишь перебираю все возможности, - с достоинством парировал я, не желая признаваться, что сморозил глупость. - Чем она занималась в Ходриде?
   - Чем может заниматься ведьма? Варила зелья, наводила порчу, насылала проклятья, помогала вытравливать плод у беременных. О! Еще она блудила. С людьми - когда уставала от адских тварей.
   - Вы говорите это со знанием дела, - не удержался я.
   Альвада ничуть не оскорбился.
   - Так и есть. До того, как продать душу Герцогу Велиару, а то и всем Шести сразу, она воспитывалась в храме Лилит, где ее растлили и обучили всем премудростям распутства, включая те, что стыдливо опущены в Книге Нушти Утрумы, а также таинствам тантрических ритуалов.
   Это уже было что-то. Будь я собакой, а не Котом - непременно изобразил бы охотничью стойку, почуяв, что за эту ниточку стоит потянуть.
   - У нее есть сбережения? Помимо шкатулки она украла что-то ценное, что можно продать или обменять.
   - Какие-то деньги были, чтобы хватило добраться до Ура, но едва ли достаточно значительные, чтобы на них прожить. Ей пришлось уносить ноги в крайней спешке, бросая все, что имелось.
   - Итак, она распутна, красива и бежала в никуда, не имея средств. Значит, она может зарабатывать деньги телом. В ее ситуации это самый простой и быстрый способ.
   Таго аккуратно потер кончик своего длинного хрящевого носа, обдумывая мои слова.
   - Вполне вероятно. Определенно - да, если сильно припечет. Но это лишь в случае крайней нужды. Видите ли, синьор Кот, ее учили не просто ложиться под мужчин, но соблазнять их и высасывать досуха, вытягивая силы, достоинство, состояние. Как куртизанку. Кроме того, в Ходриде она привыкла к определенному уровню жизни, и уж точно не будет прозябать в бордельных девках либо под видом таковой.
   Ниточка, подхваченная мной, стала еще толще, ибо круг поиска огневолосой бестии только что заметно ужался. Я даже снял шляпу и почесал в затылке, поторапливая движение мыслей.
   - Суммируя все вами сказанное: мы ищем красивую хищницу, которой ничего не стоило захомутать здесь, в Уре, мужчину с деньгами и положением, чтобы получить содержание, кров и защиту. Без всякого ведьмовства.
   - Да, это по ней, - кивнул Альвада.
   - Уже хорошо. Она говорит по-уранийски?
   - Он свободно говорит на шести языках, не считая канонический и енохианский. Забудьте, что вы читали в "Биче ведьм" (если вы его читали) о диких, косматых и бесноватых старухах, прячущихся по лесным чащобам. Эту суку научили выживать в лесах из камня.
   Я не читал "Бича ведьм", но все же подумал, что островитянин держит меня за необразованного дурака. Сет Слотер как-то обмолвился, что "Бич" - практическое руководство по охоте на ведьм. Сила же последних, помимо волшбы, заключается в умении прятаться среди простых смертных, лишний раз свою сущность не выдавая и не привлекая ненужного внимания. Едва ли автор книги, претендующей на право обучать охотников будет тупо воспроизводиться деревенские сказки про "косматых старух"; его бы просто подняли на смех.
   Вслух я, впрочем, этого не сказал, ограничившись другой фразой.
   - Вы снова говорите, так, будто знаете ее достаточно... близко.
   - Не буду скрывать, мы работали вместе на одну и ту же персону, - сухо сказал Альвада. - Выполняли определенные услуги, требующие специфических навыков и умений. Каждый - по своей стезе. Прежде, чем сбежать, ведьма предала и обокрала нашего патрона. Так что теперь найти ее - дело принципа.
   - Найти - и наказать? - глядя ему в глаза, уточнил я.
   Альвада ничего не ответил, лишь твердо кивнул.
   - Но от меня вы требуете только забрать шкатулку?
   - Что с того? Иные потери могут оказаться страшнее любого наказания - особенно, если всю оставшуюся жизнь их придется оплакивать. Вы отыщите вероломную тварь и лишите очень ценной вещи, на этом работа может считаться выполненной. Что будет затем со мной и ведьмой вас, синьор Кот, интересовать уже не должно.
   Над нами, на втором этаже длинного и старого дома, распахнулись ставни и в окно высунулся человек с ночным горшком в руках. Он явно намеревался опорожнить его прямо на мостовую, однако обнаружив, что внизу прогуливается пара господ, которых сопровождают трое вооруженных громил, резко передумал и счел за благо нырнуть обратно.
   - Справедливо, - подумав, согласился я. - Но не могу не заметить, что вы относитесь к делу весьма заинтересованно. Это не просто работа на некоего могущественного патрона.
   Тонкое лицо островитянина на глазах заострилось, снова уподобив его стилету, по которому хорошенько прошлись оселком.
   - Еще бы, - хищно сказал он. - Эта сука обокрала моего отца.
  
   ***
  
   Копаться в стоге сена, тщась найти там иголку не пришлось.
   На поиски рыжей ведьмы ушло всего-то три дня. Вдвое меньше, чем потребовалось Фехерико Альваде-и-Как-Его-Там, чтобы осмотреться в Уре и разыскать меня самого.
   На первый взгляд женщин искать гораздо труднее, нежели мужчин. Их, если подумать, в жизни-то толком не замечаешь, пока по-настоящему не потребуются - любовь там по сердцу резанет, или, что случается чаще, похоть по чреслам ударит. Поесть-постирать опять же. Прагматичные, правда, еще и варианты марьяжа в головах держат, но это не наш случай.
   Я нисколько не презираю женщин, просто наш мир создан мужчинам, вертится ими и перемалывает, точно жерновами в первую очередь мужчин, от чего и все особенности мироустройства.
   Для нашего брата, честно сказать, вообще таинство - чем там занимаются женщины в наше отсутствие, особенно если положение и финансовая самостоятельность счастливо избавляют от необходимости работать. Ну не могут же они целыми днями вышивать, покрикивать на прислугу, ходить в модные салоны и отмаливать накопившиеся грехи по церквям?! Ах да, еще можно мерить платья, устраивать балы и заниматься благотворительностью... на этом все мои познания о том, чем заняты женщины из высшего общества (или около него), увы, исчерпываются, однако, не думаю, что кто-то окромя хлыщей, профессионально занимающихся совращением богатеньких курочек, знают больше моего.
   Женский мир - одна большая загадка для мужчин, которая ко всему прочему норовит схлопнуться, точно створки моллюска, как только мы в него вламываемся со своими нехитрыми желаниями, потребностями и вариантами совместного времяпрепровождения.
   Я не погрешил против истины, когда сказал охотнику на ведьм (или на одну конкретную ведьму) из Ходрида, что не являюсь частным детективом. Однако я неплохо знаю нескольких таких, а еще вожу знакомство с парой вольных охотников на все, что движется, включая двуногую дичь, благодаря чему имею кое-какое представление об этом роде занятий. И вот, что интересно: я не могу сказать, что все мои знакомцы, промышляющие розысками, да охотой - парни большого ума. Если между нами, то скорее уж наоборот. Чего их работа требует по-настоящему, так это бульдожьего упорства, толстой шкуры и умения идти напролом.
   Ум? Неплохое подспорье, но можно обойтись и без него.
   Из общения с ними и личного опыта я вынес, что успешным поиск людей, либо предметов делает три вещи: методичность, сноровка и, главное, общая предсказуемость человеческой природы. Ну и толика удачи, которая в иных обстоятельствах может являться определяющим фактором. Исчерпав сей набор, самые лучшие детективы и охотники могут только пожать плечами перед заказчиком, после чего сосредоточивают все усилия исключительно на том, чтобы сохранить за собой аванс.
   Специальные уловки и профессиональные приемы, которые в совокупности составляют ту часть, что я назвал "сноровкой", тоже не так, чтобы сильно разнообразны. По крайней мере, мне больших оригиналов в этом ремесле встречать как-то не приходилось.
   Кто-то обходит держащих ухо востро осведомителей и, напротив, норовящих затаиться и не отсвечивать, свидетелей, заманчиво бренча серебром. Другой делает то же самое, только вместо денег сует под нос кулак. Третий заводит связи с людьми, по долгу службы имеющими доступ к значимым сведениям в разных сферах. Как правило, это клерки среднего звена - не слишком высоко взлетевшие, чтобы считать ниже своего статуса обременение частными расспросами, но и не мелкие сошки, которым лишнего знать не положено. Служители Палат правосудия, чиновники городской стражи, клерки Магистрата, газетчики... они всегда что-то, да знают.
   Прекрасным источником нужных сведений может быть и прислуга. Господа нобили иной раз в упор ее не замечают в силу воспитания и природной спеси, либо склонны переоценивать пределы ее лояльности, искренне считая, что крохи с их стола - прямо-таки высшая форма благодеяния, на какую только может рассчитывать челядь. Между прочим, именно благодаря таким ошибкам и заблуждениям на эшафоте, смертельно заскучав, отделилась от тела не один десяток голов, сидевших на телах благородных и значительных.
   Их обладатели искренне считали себя крайне хитрыми и умными, но при этом глупо оговаривались при слугах о вещах, болтовне прямо противопоказанных...
   Подытоживая вышесказанное, могу заключить: три четвертых всех хитростей сыскной работы кроется лишь в том, чтобы сообразить - кого расспрашивать о предмете интереса. Ну или хотя бы - где начинать такие расспросы?
   И пусть я не детектив и не вольный охотник, свои охотничьи угодья для ловли слухов у меня имелись. Да какие! Обзавидоваться можно!
   Бордели и веселые дома.
   Мужчины всегда - ну, почти всегда - развязывают языки, налакавшись вина в компании женщин, или устало облапив прелестницу после бурных (вялых и неуклюжих, тут уж как получится) постельных утех. Подозревают, это потому что толком никто не знает, чем еще с ними заняться. Всей фантазии хватает либо язык чесать, либо хрен пихать.
   А уже спустя несколько часов обмолвки и оговорки, прозвучавшие в пропавших потом и дешевым парфюмом комнатах борделей, попадают в модные салуны, где становятся предметом пересуд и шестеренками в сложных механизмах женских интриг. Как это происходит для меня остается непостижимой загадкой, ведь честную деваху из борделя даже посудомойкой не возьмут в пресловутые салоны, где собираются все эти знатные курицы, презирающие падших женщин, но втайне предающиеся блуду в мужниных постелях! И тем не менее...
   Оттуда же грязные секреты и маленькие тайны, изрядно отяжелев от наросших на них домыслов и сочиненных подробностей, попадают на улицы Блистательного и Проклятого, в газеты или закрытые клубы уранийской знати.
   Мало кто из мужчин имеет доступ ко внутренней жизни борделей, сотканной из мелких конфликтов, интриг, перемытых косточек и бесконечных счетов от медиков за лечение от лютецианских болячек. А потому мало кто из нас знает о том, как зарождаются слухи и превращаются в проблемы чужие тайны. Только вот мои Кошаки в массе своей вовсе и не мужчины, даже если кому-то уже и посчастливилось украдкой потискаться с девчонками. Это все - мелкая ребятня и недоросли, к каким даже шлюхи относятся снисходительно, а когда и по-доброму, если скотская жизнь окончательно материнский инстинкт не притупила.
   Более того, у каждого третьего из моих оборванцев мать как раз в борделе и трудится, так что с нее причитается. Никто иной как я подбираю, скажем так, побочные результаты их ремесла, когда дитя подрастет настолько, чтобы иметь возможность заботится о себе, и маман приказывали выставить его за двери борделей, не заботясь даже - примут ли шлюхино отродье в переполненные сиротские дома. Долги же, как известно, красны платежами и страшны ими же, а посему иные тайны борделей отчасти были и моими тайнами.
   К чему я об этом?
   А вот к чему.
   Задача, которую Альвада поставил передо мной, в общем сводилась к следующему: отыскать в Уре некую очень даже приметную женщину - рыжеволосую чаровницу-иностранку, привыкшую жить на широкую ногу и способную при необходимости выдавать себя за аристократку. В отсутствие собственных средств два последних обстоятельства разыскиваемая могла обеспечить удачным партнерством с мужчиной - достаточно богатым, чтобы купить красивое тело и достаточно влиятельным, чтобы противостоять всем последствиям такой сделки. А оные всегда могли всплыть в самых разных ипостасях: от ревнивых кавалеров, обманутых любовников и брошенных мужей из прошлого и до сплетен, светской хроники и публичного осуждения в недалеком будущем.
   Даже если допустить, что такая женщина, памятуя о возможных розысках, временно изберет для себя жизнь затворницы - не станет показываться на людях, проигнорирует всю светскую жизнь, откажется от посещения приемов и балов - ей все равно будет не обойтись без ряда специфических услуг и вещей. Платья, чулки и шляпки, зонтики от дождя и зонтики от солнца, ленты и булавки, косметика и благовония, шелковое нижнее белье, а также иные женские аксессуары. Десятки безумных и кажущихся совершенно бессмысленными женских мелочей, без которых - никак! Одним словом, ей неизбежно потребуется все то, в чем ни один мужчина абсолютно не разбирается... ну, за исключением богатых извращенцев, что шпарят друг друга в зад и пудрят лица так, что поскрести по ним мастерком - стену оштукатурить хватит.
   А раз так, то получается, что сделать выбор и доставить именно тот дамский товар, какой нужен, добровольная затворница сможет не иначе, как с участием другой женщины. В противном случае останется ходить по дому в мужских рубашках, а по косметике тосковать, глядя на красные мозолистые руки кухарки, хлопочущей у плиты.
   Вот тут-то мы подходим к главному: для знающих людей не секрет, что дорогие бордели и элитных куртизанок, таких, как гетеры с Улицы Чувственных Наслаждений, обслуживают те же модистки и торговцы женским барахлом, что снабжают большинство знатных дам. И надо сказать, еще большой вопрос, кого они почитают за лучших клиентов. В отличие от скучающих матрон и их дочерей, женщины, продающие тело, знают истинную цену такому товару, поскольку он у них идет по категории расходного материала и орудий ремесла. Лишнего они не переплатят, но и нижнюю цену не запросят.
   Откуда я знаю?
   Учитывая, как много женского барахла попадает в Ур контрабандой - через доки Сильверхэвена, где и у Кошаков есть кое-какой интерес - уж знаю.
   Из суммы всех обрисованных выше обстоятельств напрашивается нехитрый вывод: создана идеальная среда для распространения нужных мне слухов именно там, где я могу их собрать. Дело лишь затем, чтобы отсортировать их и отшелушить от всего ненужного.
   В общем, нечего ходить вокруг да около: н третий день я уже обладал именем, которое требовалось.
   Морис ла Хьи, граф Булу, беглый аристократ из Лютеции.
   Человек, который спутался с рыжеволосой иностранкой.
  
   ***
  
   Я не особо искушен в политике, скорее наоборот - не по моему полету сии воздуси - однако кое-какое представление о соку, в котором варится наша аристократия, имею. Частью из газет, читать которые меня приохотил (изначально против воли) Сет Слотер, а частью - из посещений клубов нобилей, где мне случается вертеться под видом самодеятельного провинциального дворянчика, прибывшего покорять метрополию. Такие визиты способствуют лучшему пониманию жизни светского общества Блистательного и Проклятого, что в свою очередь помогает точнее выбрать пусть не самого жирного, но достаточно откормленного петушка, которого можно будет потом прижать так, чтобы со страху снес пару золотых яичек, как бы это не было противно его природе.
   Так вот, не шибко разбираясь в политике, о графе ла Хьи я тем не менее кое-что слышал.
   Обвиненный властями Республики в симпатиях к тамошним роялистам, вечно лелеющим замыслы о реставрации монархии, Морис ла Хьи два года назад бежал в Блистательный и Проклятый, предусмотрительно прихватив с собой изрядный архив тайной переписки с лютецианской знатью и отдельными членами правительства. Приторговывая чужими секретами и дипломатическими тайнами, сия тряпичная голова неплохо обустроилась в Уре, а приятная наружность, живость ума и природное обаяние позволили графу в короткое время стать заметной и популярной персоной в обществе. Болтали и о том, что свою роль сыграла личная симпатия герцога Хорина, регента при нашем несовершеннолетнем величестве, Джордане III.
   И вдруг этот балагур, живчик и гедонист, пропадает из всеобщего поля зрения, не покидая Ура, но целыми днями затворничая у себя дома, куда - вот ведь странность! - привозят не веселых девиц из заведения Мамаши Ло и даже не дорогущих чудодеек с Улицы Чувственных Наслаждений, что было бы логично, учитывая нескромные аппетиты тряпичноголового, но, например, госпожу Брин, известнейшую модистку-белошвейку, в чьих нарядах щеголяет немало благородных дам. Или госпожу Роуз Киплин с чьим мнением относительно духов считаются самые известные парфюмерные лавки...
   Странно не так ли?
   О рыжей женщине, живущей в доме ла Хьи, внятных слухов пока не было, но мне они и не потребовались. Потолкавшись среди слуг, я отыскал мелкого торговца, который последние несколько месяцев ежеутренне поставлял к столу ла Хьи свежие фрукты и овощи, и он подтвердил, будто краем глаза видел в доме рыжую женщину, да таких статей, что пришлось крышкой от кастрюли конфуз прикрывать.
   В нехитрое описание бедняга вложил все отмеренные ему Небесами художественные способности:
   - Сиськи - во! Губищи - во-о! Ыыы! ...
   Своей правдой о "рыжей подстилке" страшным шепотом поделилась со мной за пару флоринов и пожилая мегера с кухни ла Хьи, лично выбиравшаяся на рынок отобрать рыбу и птицу ("такие вещи никому доверять нельзя!"). Оказывается, распутная красноголовая потаскуха затеяла не иначе, как уморить несчастного графа, катаясь на нем чаще, чем грум из Гильдии перевозчиков на своем экипаже, и даже ночи не дожидается, бесстыдница...
Прежде чем бежать с известием об успехе к Альваде, я предпочел получить подтверждение собственными глазами. С этой целью пришлось переодеться в краденную ливрею и выдавая себя за прислугу, пробраться в район Золотые холмы, где обустроился граф. А уж там, спрятавшись в маленькой, но тенистой аллее неподалеку от арендуемого ла Хьи особняка, просидеть несколько часов в засаде, с подзорной трубой, наведенной на окна.
   Удача мне улыбалась - я увидел девицу трижды.
   Лица, правда, разглядеть не удалось, но это неважно, ведь я все равно не видел его прежде, а Фехерико Альвада портретом не озаботился. Зато волосы - яркие и блестящие, словно сотканные из свежепротянутой медной проволоки, не узнать было нельзя. Они мелькали в чисто вымытых стеклах всполохом пламени и красного золота.
   Она. Она, мать ее так, да разэтак!
   Молодец, Кот! Заслужил свой кувшин сметанки!
   Правда, вспыхнувшая на первых порах радость принялась стремительно увядать, едва я приступил к обдумыванию плана по экспроприации шкатулки. Да - нашел. А дальше?
   То есть, я конечно, заранее брал в расчет тот факт, что ведьма не будет прятаться в трущобах Блистательного и Проклятого или среди своих собратьев по колдовскому ремеслу где-нибудь в Аптечном переулке, а предпочтет в качестве укрытия особняк богатого и знатного нобиля, пробраться куда будет не так просто. Но кто же знал, что пресловутый нобиль окажется не просто богат и знатен, но богат и знатен настолько, чтобы позволить себе апартаменты в Золотых холмах?
Это открытие само по себе усложняло задачу десятикратно.
   Попасть в Золотые холмы для простого смертного, в чьих жилах не течет голубая кровь (или кровь простая, но резко прибавившая в качестве, благодаря капле чернил и кляксе сургуча на бумажке, подтверждающей предоставление титула) - уже сложность. Исключение - только для тех, кто принадлежит к личной челяди, либо имеет особые пропуска. Район отрезан от прочего города рукотворной рекой, мосты через которую охраняют не стражи и даже не Псы правосудия, но мушкетеры короны, щеголяющие в своих изумрудно-зеленых мундирах.
   И это только начало сложностей.
   Холмы ведь, строго говоря, даже не часть Ура, а, скорее, отдельный город-остров, предназначенный только для знати, а в землях для избранных все обустроено так, чтобы все это понимали и чувствовали.
   Данный район образовался, когда королевская резиденция была перенесена из центра Блистательного и Проклятого в нынешние Монаршие чертоги - гигантский дворец, прилепившийся к крутому гранитному кряжу, что грозно нависает над Северным морем. Свободные земли между Чертогами и городом тогда же были реквизированы в собственность короны и в дальнейшем использованы тороватыми и сообразительными мажордомами их Величеств с умом и немалой для казны (а где и своего кошелька) выгодой.
   Для начала Холмы отделили от прочего Ура искусственной рекой, получившей имя Канал Веспина - в честь ее создателя, архитектора и инженера Вейлона Веспина. В народе, правда, закрепилось другое название: Канал Пятисот Утопленников - по числу погибших рабочих, утонувших в жидкой грязи, когда дамбу прорвало прежде, чем были завершены работы по углублению русла и облицовке берегов габионами. По сей день поговаривают, будто большую часть погибших потом извлекли из земли и все-таки заставили закончить начатое при помощи Блеклых пастырей - бродячих некромантов, использующих мертвецов в качестве дармовой рабочей силы. Не знаю насколько это утверждение соответствует истине, ведь происходило-то все давно, еще до династии правящих ныне Лотарей, но гибель множества рабочих - исторический факт.
   Так или иначе, когда со строительством Канала было закончено, образовался небольшой полуостров в форме острого клина, вдающегося в море, на кончике которого громоздились Монаршие чертоги, надежно защищенные от всех угроз, включая свирепые северные ветра, гранитной скалой, а основанием являлась слегка изогнутая линия искусственной реки. Земли этого полуострова были напластаны королевскими мажордомами на несколько десятков участков и сдавались в аренду (но никогда не продавались!), либо предоставлялись в пользование лишь самым благородным нобилям Блистательного и Проклятого, снискавшими благосклонность короны своей верной службой.
   На этих наделах уранийские аристократы, кичащиеся близостью ко двору, тут же принялись строить свои особняки и резиденции, щеголяя перед друг другом достатком и возможностями. По мере того, как королевская казна испытывала недостаток в средствах, участки дробились, а особняки счастливчиков мельчали, но множились, тесня друг друга, так что со временем Золотые холмы из богатых предместий превратились в полноценный жилой район, просто обжитый одной только знатью. А поскольку теснота тесноте рознь, здесь по-прежнему сохранились небольшие сады и даже маленькие парки, широкие улицы обрамляли аккуратно подстриженные аллеи, вдоль которых время от времени вышагивали патрули королевских мушкетеров, а когда и бойцов частных дружин, важно выставляющих на обозрение стигмы своих хозяев, нашитые на камзолы.
   Я все так хорошо знаю, потому что прежде сам несколько раз бывал в Холмах по мелким надобностям и разным заданиям, пробираясь, как правило, через Мост слуг - самый дальний из ажурных инженерных конструкций, пересекавших Канал, по которому в Золотые холмы попадала челядь, обслуживающая многочисленных графьев да баронов. Не сами же они будут за собой постель прибирать, а горшки выносить!
   Исходя из нынешних обстоятельств, хуже всего для меня было то, что промышлять кражами, да грабежами в Золотых холмах не дозволялось никому без ведома на то Гильдии Ночных ангелов. Последняя либо промышляла сама, либо не гнушалась брать со спесивой аристократии звонкую монету за предоставление определенных гарантий безопасности и сохранности. Иногда - в назидание строптивым - сюда могли запустить и стороннюю компанию воришек или взломщиков, дабы они пощипали тех, кто платить отказывался, надеясь на верность слуг, личную дружину и мушкетеров короны, а только без индульгенции не от святых отцов, но от Пальцев Гильдии, на такой грех решаться не стоило.
   Человека, совершившего здесь... хм... несанкционированное преступление, будут искать не только стражники, но и люди, куда менее дружные с законом. И уж будьте покойны - любой приговор, выскочивший из-под молотка судьи в Палатах правосудия будет казаться мягким по сравнению с тем, что могут сотворить Ночные ангелы в особых тайных комнатах с толстыми стенами, увешанными разными железными, кожаными и деревянными приспособлениями, иной раз столь затейливыми с виду, что догадки об их назначении пугают до того, как становится понятен принцип действия.
   Альвада же, напомню, с Гильдией вступать в контакт не собирался, за что и платил пугающе щедро, так что вопрос об "индульгенциях" не стоял. И потом, не в тех я отношениях с Ангелами, чтобы идти на поклон.
   Отсюда вывод: надо или отказываться, или повышать ставки, идя на немалый риск.
   Любой смышленый малый выбрал бы первое, но, увы, в споре золота со здравым смыслом, развернувшемся внутри моей головы, безусловную победу одержал презренный металл. В результате остаток дня и всю ночь я потратил уже на то, чтобы присмотреться к особняку ла Хьи, гадая - как же в него половчее пробраться, чтобы стащить таинственную шкатулку.
   Увы, чем дольше я смотрел, то прохаживаясь вдоль стен, изображая лакея, посланного с поручением, то прячась в аллее, то забираясь на подходящее дерево, чтобы обеспечить себе лучший обзор, тем грустнее мне становился. Пробраться в дом невидимой тенью не представлялось возможным.
   Я все-таки не принц воров, как Джад Слотер!
   Днем в имении тряпичноголового графа крутилось слишком много слуг, и далеко не все из них покидали его вечером, отправляясь домой через одноименный мост. Кроме того, на ночь в небольшой двор, большая часть которого была занята затейливой мозаикой из хитро высаженных и еще хитрее выстриженных кустов, выпускали двух здоровенных псин. Злобные слюнявые создания неутомимо кружили в границах своих владений, похожие со стороны на пару касаток, выслеживающих добычу. Иногда то один, то другой пес ложились и, казалось, надолго засыпали, но через стекла трубы я видел, как чутко двигаются их уши, карауля чужие звуки. Обученные вышколенные твари.
   А еще несколько раз за ночь во двор выходил крепкого вида мужик, на плече которого привычно, эдак по-солдатски, висело внушительных размеров ружье. Трепля псов по загривкам, он привычным порядком обходил двор по периметру и удалялся соснуть еще часок-другой, по истечение которых снова появлялся с обходом.
   Пожалуй, по одиночке, я мог бы управиться и с псами, и с ночным сторожем (или кто он там был), но втроем они превращались в задачу неодолимую. Двор же был слишком мал, чтобы нам всем разминуться.
   Кроме того, не стоило забывать, что в доме жила ведьма, которая, помня о своих проказах на Островах, наверняка озаботилась такой малостью, как охранные чары, не говоря уже о чарах, скажем так, прикладного характера, способных поменять голову с задницей или сотворить еще чего непотребного и решительно моей натуре противного. А такие чары запросто могли пойти в ход, если ее разбудить ненароком.
   Я вернулся к особняку и на следующую ночь (а днем, соснув часок-другой, чтобы никого не пугать красными глазами и осунувшейся физиономией, аккуратно подергал слуг на предмет вакансий в доме графа, но, увы, безрезультатно). Результат наблюдений оказался тот же.
   Незаметно да одному - не пробраться.
   Сам дом графа при этом не выглядел неприступной крепостью. Снова и снова скользил я по его углам и контурам взглядом, усиленным хитрой комбинацией линз и трубок, выискивая уязвимые места и находя их, но упорно не понимая, как подобраться к ним в обход псов и сторожа.
   Основное здание, похожее по форме на половинку подковы, казалось неожиданно высоким, хоть и насчитывало всего два этажа. Оно стояло на добротном фундаменте из красного кирпича, последние два ряда которого, выглядывая из земли, очерчивали четкий контур дома. Сверху - черепичная крыша, какую было бы нетрудно разобрать, да только одна незадача - поди, попади туда. Можно, конечно, попытаться воспользоваться заклинанием левитации или даже телепортироваться, однако такая мощная магия в качестве скрученных заклинаний не продается, а привлекать к делу толкового колдуна, значит, оставить жирный след как для стражей, так и для Гильдии, которые непременно кинуться искать взломщика.
   Да и не прокатит в Золотых холмах серьезная магия, здесь слишком много защитных глифов, установленных для вящего покоя знати заклинателями из Колдовского Ковена Ура, которые уж точно свой хлеб зря не едят.
   Имелось также изрядное количество окон, соблазнительно доступных для грабителя, несмотря на наличие ставен, а также роскошное крыльцо парадного входа с фиглярским фронтоном над ним, интересным в качестве подспорья для проникновения на верхние балконы. Только как к ним пробраться, когда внутри псарь с собаками?
   Во дворе наличествовали стыдливо спрятавшиеся за фасадом хозяйственные постройки и пара беседок, за которыми можно укрыться от сторожа, но наличие специально натасканных зверюг сводило эти преимущества на нет.
   Как я не крутил, не прикидывал, а исход одиночной ночной миссии по экспроприации вожделенный шкатулки сводился к одному - повяжут. И это в лучшем случае. В худшем собаки поотрывают все причиндалы, либо ведьма превратит в лягушку и в этой же черной коробочке будет держать, пока не наскучит, вместе с... вместе с чем бы то ни было.
   Хм... Ну, а что если я буду не один?
   На следующее утро я встретился со своим нанимателем и изложил ему план - простой и дерзкий, в духе мальчишки из трущоб, который сложными ходами не заморачивается, предпочитая полагаться на удачу, легкую руку и быстрые ноги.
   Фехерико Альвада-и-Как-Его-Там по привычке долго тер свой длинный нос, а потом согласился. Правда, с оговоркой - его люди со мной в особняк не пойдут. "Нельзя, чтобы след даже тонкой ниточкой вел на Острова", - витиевато выразился таго.
   Чего-то в этом роде я ожидал.
   - Тогда и у меня дополнительное условие, мессир Альвада, - сказал я.
   Лицо охотника на ведьм передернула гримаса раздражения, но он быстро справился с собой.
   - Надеюсь, оно не кардинально меняет условия нашего договора.
   - Зависит от того, как посмотреть.
   - Излагайте, синьор Кот.
   - Мои парни тоже не будут участвовать в этом деле. Я - да. Но не они. - твердо заявил я. - Когда мы оговаривали детали предстоящей работы, я понятия не имел, что ваша ведьма нашла приют под крылом одного из сильных мира сего. Граф ла Хьи, пусть и лютецианец по происхождению, однако за последние два года набрал в Уре немалую силу. Ему доверяет даже регент Хорин, который числит графа среди своих фаворитов. Полагаю, это способ натянуть нос Республике и получить доступ к контактам ла Хьи среди роялистов для всяких политических игр... но не суть важно. Важно, что за эту тряпичную голову с гарантией впряжется Второй департамент.
   - Что, простите? Какую голову?
   - Ну, тряпичная голова... - несколько смутился я, - Так в Уре принято называть республиканцев за их странную моду. Все эти их букли, да напудренные парики, какие носят не только женщины, но и мужчины. И даже солдаты в армии, как я слышал.
   - Можете, не продолжать, - понимающе усмехнулся Альвада. - Слава богу, нас, островитян, вы называете "таго", всего лишь потому, что вам просто лень выговаривать слово "Сантаг" целиком. Кстати, если вас когда-нибудь занесет в Ходрид, синьор Кот, спросите, почему уранийцев у нас кличут "моченогими"...
   Моченогие? Чертовы таго!
   - Если мы покончили с народными прозвищами, давайте вернемся к нашей проблеме, - проворчал я.
   - Суть я уже понял.
   - Да, суть не хитра. Если все вдруг сорвется, я не хочу, чтобы моими мальчишками украшали дыбы в комнатах дознавателей. А это значит, что за шкатулкой я отправлюсь с вами или с вашими людьми, потому что одному там не светит.
   - Это невозможно, как я уже сказал.
   - Значит, это должны быть люди со стороны. И найти их все равно придется вам, поскольку любые мои действия по поиску наемников могут привлечь внимание той же Гильдии, а нам ведь еще в Золотых холмах бедокурить. Нет нужды говорить, что и вам следует соблюдать осторожность и не привлекать лишнего внимания.
   Альвада хмыкнул и несколько раз прошелся мимо меня туда и обратно. Затем он остановился и, стрельнув в меня своими глазками-пулями, выдал:
   - Это решаемая задача. Сколько людей вам потребуется в помощь? Двое?
   - Как минимум четверо.
   - Я куплю их вам.
  
   ***
  
   Мы встретились через двое суток - очередной темной ночью, казалось, созданной специально для грязных делишек из тех, что отягощают совесть, а если повезет - то и карманы.
   - Это здесь, - сказал Фехерико Альвада, толкая дверь, сколоченную из старых, рассохшихся досок.
   - Когда я говорил - постарайтесь не привлекать внимания, то не ожидал, что вы воспримите все так буквально, - пробормотал я, следуя за ним внутрь уродливого и ветхого дома, от которого буквально несло плесенью и тленом...
   Местом нашей встречи стали трущобы на южной окраине города, известные, как Чертов котел - самый нищий, убогий и гнусный район во всем Блистательном и Проклятом. А поскольку наш город всегда двойственен в своей природе, и величайшее в нем легко уживается с нижайшим, то, полагаю, Чертов котел имеет полное право и вовсе претендовать на звание худшей клоаки в мире.
   Люди, которым повезло родиться и жить в других частях Ура шутят, будто здесь могут ограбить даже нищего, если тот случайно забредет сюда с другой улицы, потому что даже его лохмотья окажутся слишком хороши для местных обитателей. Увы, доля правды здесь такова, что собственно шутке места не остается.
   В Чертовом котле варятся все возможные человеческие пороки, густо замешанные на прозрачном бульоне из нищеты и безнадежности. Сказать по правде, даже мне, сироте, сызмальства росшему на улицах, было крепко не по себе пробираться к месту встречи по узким закоулкам, где нож под ребра могли сунуть, просто высунув руку из окна или какой щели, для виду прикрытой доской. А еще бы не трусить по мелкому, когда один да с объемистым свертком из парусины, стянутой веревками на манер здоровенной торбы, за плечами! Прям не грозный Помойный Кот, царь Аракан-Тизис, а ходячий подарок с надписью во всю спину - "лупи и бери!".
   Слева на поясе у меня висел верный Коготь - острый как бритва нож с кривым лезвием, не раз бывавшим в деле, а справа я прицепил отличный, хорошо смазанный и тщательно снаряженный пистолет, только вот даже их тяжесть не успокаивала. Скорее наоборот - в Чертовом котле человеку с ножом могли перерезать глотку ради этого самого ножа.
   Обитатели этой дыры, проклятой Небесами и забытой Преисподней, привычно прятались по своим хибарам и лачугам, предпочитая не казать без нужды носа наружу, однако я чувствовал на себе их взгляды. Пару раз двери со скрипом распахивались и за мной начинали красться тощие оборванные фигуры, но затем, здраво оценив свои силы, преследователи отставали... может и затем, чтобы собраться в кучу для надежности.
   Один раз из ветхого дома, сколоченного из всевозможного мусора, точно курятник какой, выбежал полуголый и черный от копоти ребенок. Его тут же догнало существо неопределенного пола, в каком и не опознать - мать это или отец, схватило, прижало к груди и уволокло от греха подальше.
   От греха... осознавали ли те, кто родился на дне Чертового котла вообще смысл этого слова, ставшего сутью их жизни? Говорят, здесь рождались целые поколения, ни разу не покидавшие границ своего района. Сюда практически не забредала стража и даже не заезжали телеги Мусорного патруля, собирающие трупы с улиц города во избежание болезней и спонтанной анимации.
   Не скрою, я облегченно вздохнул, когда, наконец, добрался до одного из доходных домов Берилла, где меня дожидался Альвада. Островитянин, надо сказать, прекрасно освоился в городе, ориентируясь в помойках Блистательного и Проклятого не хуже, чем в любимых борделях Ходрида. Вот кто ему только посоветовал сюда лезть?!
   "Доходными домами" в Чертовом квартале именовали - неоправданно звучно для их облика - несколько одно- и двухэтажных деревянных развалюх, которые, впрочем, на фоне прочих сооружений Чертового котла могли сойти за истинные хоромы. Дома были разбросаны в разных частях района, но имели одного хозяина, одно назначение и даже что-то похожее на одинаковую вывеску.
   Все они принадлежали ушлому малому, собственно и носившему имя Берилл, который ухитрился, подобно тому петуху из поговорки, выцарапать жемчужину, копаясь в навозной куче. Дерьма, конечно, тоже наклеваться пришлось, но что поделаешь. Не всем везет родиться с серебряной ложкой во рту. С умом используя, скажем так, все сомнительные особенности и, казалось бы, отсутствующие выгоды окружения, Берилл ухитрился превратить кучу гнилых досок, на которые никто за исключением черни из Чертового котла и не позарился бы, в неплохой источник прибыли.
   Тут все дело в подходе.
   Сии доходные дома снимали вовсе не для того, чтобы скоротать ночку-другую в компании пары сотен клопов. Нормальных постояльцев в Чертов котел не затянешь, а у местных жителей лишней монетки отродясь не водилось, так что Берилл промышлял тем, что продавал своим клиентам кое-что иное.
   Конфиденциальность.
   Люди, которые хотели меж собой встретится без лишних глаз, чтобы обтяпать темное дельце, обменять ворованное на награбленное и наоборот, платили за аренду этих домов и могли быть уверенными, что любые случайные и незапланированные визиты исключены. Они спокойно входили в "хоромы" Берилла, спокойно проворачивали дела и также спокойно покидали их, чтобы разойтись по сторонам, унося с собой свои секреты и тайны.
   Городская стража и даже Псы правосудия, как я уже говорил, в Чертов котел просто не совались, случайные тем более люди не забредали, а местные троглодиты, которым Берилл (прозванный, кстати, за глаза - Тишок) платил вином и медяками отваживали всех, кто приглашения не получил, вполне справляясь с ролью стражи.
   Приглашения, кстати, имели необычную форму. Их надевали на лицо или на голову, и более всего они напоминали карнавальные маски с уродливыми носами, париками и прочими безумными атрибутами. Мне нынче еще повезло - маска оказалась простым лоскутом кожи с нарисованными глазами в поллица. Альваде люди Тишка, занимавшиеся организацией встречи, выдали, к примеру, нечто, пародирующее птичью голову с длинным и криво изогнутым клювом, за который приходилось постоянно держаться, чтобы маска не съехала с головы, закрывая глаза.
   Возле дома никого не было, если не считать верзилы в черной куртке, который караулил возле дверей и, едва опознав маски, коротко поклонился и исчез. Не сомневаюсь, за домом продолжали присматривать, но только издалека. Берилл-Тишок продавал свои услуги с гарантией.
   Войдя внутрь дома, Альвада огляделся, снял со стены лампу и повел меня по узкому, точно кишка, коридору, едва не царапая стены своим птичьим носом. Пройдя несколько шагов, мы оказались в комнате, которую тускло освещал фонарь, стоявший на колченогом столике в углу. Здесь же находилось четверо мрачных типов по физиономиям, по манере держаться, да по повадкам которых было сразу ясно - они из той породы, что совесть с зубной болью путает.
   Им также выдали маски, чтобы они могли войти в доходный дом Берилла, но, как и было условлено заранее, все четверо свои сняли. Скрытыми лица остались только у нас с Альвадой.
   - Откуда эти люди? - спросил я у Альвады, останавливаясь у входа в комнату и снимая с плеча тяжелый, перетянутый веревкой сверток ставя на пол; приглушенно звякнуло железо. - И где вы их нашли?
   Учитывая усилия, которые приложил островитянин, чтобы обеспечить конфиденциальность, эти вопросы не имели смысла и ждать на него сколько-нибудь внятного ответа было бы странно. Да я и не ждал, поскольку спрашивал лишь затем, чтобы просто потянуть время, пока глаза привыкнут к тусклому освещению и смогут хорошенько разглядеть всех четверых.
   Были они одеты невзрачно, но потому и неприметно, в шляпах с обвисшими от времени полями, драных плащах и поношенных ботинках. Однако же каждый при этом перепоясан насаленными ремнями, с которых свисали шпаги и иные инструменты ремесла, спроектированные с одним расчетом: ранить да калечить. На какого из четверых не взгляни - сразу ясно, кто перед тобой. Мастера грязных драк, отпетые душегубы, безжалостные головорезы - одним словом, уличные волки Блистательного и Проклятого. Таких в Уре всегда хватало; наемные бретеры из числа вышедших со службы солдат, списанных с кораблей моряков или просто ублюдки, ничему в жизни не обучившиеся, кроме как искусству в людях дырки проделывать.
   Достойные негодяи.
   Я и сам, сказать по чести, недалеко от таких ушел.
   Альвада небрежно дернул плечом:
   - Они те, кто не знают ни меня, ни вас, что всех вполне устраивает. Остальное неважно. Все, что они должны сделать - помочь вам выполнить задание, после чего получат очень щедрую оплату и исчезнут из Ура.
   - И как надолго они... исчезнут? - понизив голос, спросил я, втайне гадая, а не назначил ли синьор Альвада "исчезновение" и мне самому.
   Например, на дне Канала Веспина с выпотрошенным брюхом, чтобы тело изнутри газами не раздувало и здоровенным камнем, привязанным к ногам. Есть тайны, которые не любят даже малознающих свидетелей.
   - Не надо считать меня кровожаднее, чем я есть, синьор Кот, - рассмеялся Альвада. - Эти люди исчезнут на несколько недель, а лучше месяцев. Денег, которые они получат хватит прокатиться с экскурсией по всему протекторату Блистательного и Проклятого, меняя женщин на каждой остановке. А вот вам бы исчезать я как раз не советовал. Вы фигура чуть более заметная, за вами присматривают и Гильдия, и Второй департамент, так что ваше исчезновение вполне могут связать с планируемым... предприятием. Когда все будет закончено, оставайтесь на виду и живите обычной жизнью, как будто ничего и не происходило. Да, и наберитесь терпения - чтобы не сорить первое время деньгами.
   - А я разве в чем-то таком участвую? - вяло пошутил я.
   Шутка была избитой, и Альвада ограничился неискренней полуулыбкой из-под кривого клюва.
   - Вот-вот.
   Я поднял руку и проверил, прочно ли держится маска. Светить лицо перед незнамо кем не хотелось, по крайней мере, пока не буду убежден что никого из четырех я действительно не знаю, и даже случайно не пересекался.
   Опасения оказались излишними. Лица - как один незнакомые, смазано-похожие за счет той незримой, различаемой лишь внутренним взором, печати, которую накладывает одинаковое ремесло. Выделялся среди прочих в этой компании лишь один, долговязый и нескладный точно журавль, остальные же со стороны казались самыми обычными негодяями, каких в Уре пруд пруди, а один так и вовсе терялся на фоне товарищей - невысокий, с серым лицом, таким невыразительным и неприметным, что отведи взгляд на минуту и забудешь, как выглядел.
Подходящее роду занятий лицо.
   - Хорошо. Я готов поговорить с ними. Не знаю, какие вы отдали распоряжения, когда выдавали задаток, но пока мы будем шуровать в Золотых холмах, я хочу быть уверенным, что весь квартет пляшет под мою мелодию, - произнося последние слова, я слегка повысил голос, чтобы они долетели и до наемников.
   Им-то тирада, собственно, и адресовались.
   - Не извольте волноваться на этот счет, - в тон ответил Альвада. - Они в вашем полном подчинении, синьор Кот. За те деньги, которые я им плачу, эти головорезы будут слушаться даже ребенка, болтающего ногами на горшке.
   Если в конце он хотел намекнуть-пошутить про мой возраст, вышло на редкость неудачно. Раздраженно зыркнув в сторону таго, я направился к его людям, нарочито задев плечом длинный нос-клюв и своротив маску на бок.
   К моим людям, если быть точным.
   - Доброй ночи, господа, - сказал я, прикасаясь пальцами к полям шляпы.
   Трое промолчали, ограничившись кивками, а третий - тот, что длинный, оказавшийся еще и рябым, точно на рыле горох молотили, невпопад брякнул:
   - И тебе не кашлять, мессир.
   - Перейдем сразу к делу. Меня не интересуют ваши имена и род деятельности помимо того, чем вы занимаетесь ночью, - игнорируя его грубость, произнес я. - Хочу услышать одно: все ли согласны с тем, что во время дела слушают только меня? Без разговоров, без вопросов, без пререканий. Кто не согласен должен прямо сейчас покинуть этот дом.
   - Если твой дружок еще по сотне монет накинет, мы вам, молодой господин, еще и маршальский жезл соорудим, - хрипло хохотнул один из наемников.
   Это был тот, что с серым лицом; неприметный, как я уже говорил, однако же при двух клинках - на левом бедре шпага, за пояс заткнут длинный кинжал-дага. Судя по выправке, он вполне мог оказаться отставным солдатом.
   - Тока в задницу целовать не проси. Мы - по другим делам специалисты, - вставил длинный.
   Не знаю, каковы они в деле, но перед нанимателями не тушевались и за словом в карман не лезли, а это не самый плохой признак. По крайней мере не трусы. Альвада молчал, не мешая мне самому поставить себя в этой компании. Он, знал ту же нехитрую истину, что и я - золото покупает людей, но не может купить их уважение. А иногда для успеха может и толика оного потребоваться.
   - Дело серьезное, мессиры, - сказал я. - Мелочь за берегом Канала Пятисот утопленников не работает - только Гильдия. Многие из тамошних нобилей платят Ангелам за спокойный сон и безопасность своих ценностей, и человек, являющийся нашей целью, - не исключение. А это значит: когда все закончится, нас будут искать не только Псы правосудия, но и Пальцы Гильдии. А потому - никаких имен, прозвищ и даже голоса без нужды не подавайте. Если вдруг кого зацепят - не уходите, пока тщательно не сотрете кровь. Я думаю, нет нужды напоминать, что во Втором департаменте констеблями служат вампиры. А эти твари способны напасть на след человека, лизнув одну каплю крови. Это понятно?
   - Четверо при таких раскладах - не маловато будет? - спросил длинный.
   - Пятеро.
   Я отбросил край плаща и показал рукоять Когтя. Длинный одобрительно оскалился из-под пушистых усов.
   - Пусть пятеро, - примирительно сказал он. - Только нынче у многих нобилей на содержании личные дружины. У тех, кто богат, бывает по дюжине человек за раз и даже более. Есть гарантии, что в доме нас не будет ждать наш же брат, только на прикорме? Я к тому, что даже если сладим... ну то есть, когда сладим со всеми - шума будет...
   Разумное замечание.
   - Этот - родом не из Ура, и к нашим порядкам еще толком не привык. Я следил за его домом две ночи - дружины нет. Внутри будут только слуги, большей частью женщины. Основная проблема - собаки и псарь.
   - Собаки? Собаки - дело хреновое, - пробормотал невзрачный наемник, и двое рядом с ним согласно загудели. - Иной пес человека стоит, а тарнийский аттаф, так и двух зараз... А совсем по-тихому - никак? Прокрасться, взять, что велено и уйти. Чтоб без бряцанья шпагами.
   - А на кой тогда вы бы мне сдались? - рассмеялся я. - Хорошие деньги требуют хорошей работы, так что придется повозиться, вы же, судя по статям, всё больше мастера шпагами да ножичками работать, а не отмычками в замках ковыряться.
   - И то правда, - согласился неприметный. - Но с собаками будет хлопотно. Шпага против собаки не лучшее оружие, а начнем стрелять - переполошим все Золотые холмы, и тогда нагрянут псы двуногие, а вот с ними лучше не завязываться - ни впятером, ни целой дюжиной.
   - Поэтому - никаких пистолетов, - тоном, не терпящим возражений, заявил я.
   Головорезы было заворчали, но длинный, смекнув, что за моими словами кроется определенная недоговоренность, и шикнул на них.
   - Как раз на этот случай я пришел не с пустыми руками, мессиры.
   Я сделал наемникам знак следовать за собой и вернулся к свертку, оставленному в начале комнаты. Здесь неприметный, дождавшись приглашающего жеста, опустился на колено и, не тратя времени на узлы, быстро перерезал веревки, стягивающие кусок толстой и грубой парусины. Подгоняемый любопытством, он торопливо развернул ткань и с довольным ворчанием выпрямился.
   Внутри свертка оказались нехитрые орудия убийства: два охотничьих самострела с упорами для взвода с ноги, связка коротких толстых стрел, а также пара коротких пик с длинными листовидными наконечниками, к нижней части которых были приварены поперечные полосы железа, превращавшие оружие в подобие охотничьих рогатин.
   - Снаряжение скорее для егеря, чем для грабителя.
   - Псов двое. Этого хватит, чтобы управиться с обоими.
   - А я думал будет что-то интереснее, - не скрывая разочарования, протянул длинный. - К примеру, я слышал, будто есть особый анчинский порошок из лепестков бурого лотоса. Достаточно бросить его в морду самому злющему псу, и он сразу упадет замертво.
   - А если сам ненароком вдохнешь, или ветер подхватит, да в лицо бросит - упадешь рядом. И потом, все поставки бурого лотоса в Ур контролируются Гильдией и покупателя при должном старании вычислить нетрудно. Кому улыбается быть выпотрошенным через два дня после дела?
   - Да я так... к слову...
   - Так больше не говори не по делу, ублюдок! - резко рявкнул я, решив, что пришло время проявить купленную над этими людьми власть. - Я и без того услышал слишком много слов от того, кому хорошенько заплатили, чтобы делать дело, да помалкивать.
   Длинный удивленно моргнул, отступил на шаг и оглянулся на своих товарищей в поисках поддержки. Но остальные наемники промолчали.
   - Всем слушать меня. Всякие обсуждения закончились, теперь лишь инструкции и приказы. И приказ первый: никаких пистолетов. Только шпаги, кинжалы и это оружие. Собак бьем как волков на охоте и псаря с ними. Без нужды не убивать: оглушить, связать и кляп в род. В доме тоже работаем без крови. Домочадцев, если проснуться, сгоняем в центр холла и там вяжем одного к другому... Уверен, по дому будет бегать немало полураздетых женщин - чтоб никаких фантазий на этот счет! Наше дело быстрое и тихое. Бастардов будете плодить в другой раз. Всем все понятно?
   Кивки.
   - Я повторю еще раз: для верности. Вошли во двор, перекололи псов, оглушили псаря, вошли в дом, связали челядь, оглушили и скрутили нобиля вместе с его женщиной, взяли, что велено и пока все внутри грустно жуют кляпы - ушли. Теперь важное. К месту нас доставит экипаж моего... партнера и вашего нанимателя. Обратно уходить будем водой. В условленном месте в Канале нас будет ждать лодка.
   Впервые с начала смотрин Альвада проявил обеспокоенность. Он нервно переступил с ноги на ногу, закрутил головой и, наконец, не выдержав подал голос.
   - О чем речь, господа? Я могу вывезти вас обратно за пределы Канала также, как и провез. Будьте покойны, мою карету никто не станет досматривать.
   - Как бы ему не примелькаться, раскатывая взад-вперед. Чем меньше наследим, тем лучше. И потом... не хочу, чтобы внутри нас, пользуясь теснотой, да темнотой перекололи как щенят в корзине.
   Наемники притихли, и даже длинный смутьян не нашел, что сказать.
   - Вы мне не доверяете, - в голосе таго даже послышалась обида; его клюв уставился на меня, точно обвиняющий перст.
   - Я предпочитаю доверять только себе.
   - Парень дело говорит, - вставил неприметный наемник. - Коли дело такое непростое, нельзя нам во всем зависеть от вас, мессир, как бы хорошо ваше золото не звякало. Лучше уж сами явимся в условленное место - как дело сладим. И вам и нам беспокойства меньше будет.
   - А от него вы, значит, зависеть не опасаетесь.
   Неприметный пожал плечами:
   - Он будет с нами.
   - Когда дело будет сделано, мы встретимся там же, где виделись с вами в первый раз, - сказал я, теперь уже ставя в зависимость и наемников, которым условленное место было невдомек. - Там я передам вам шкатулку в обмен на оставшуюся часть денег. После мы разойдемся и забудем, что когда-либо видели друг друга.
   - Хорошо излагаешь, малыш... э-э... мессир, - длинный неожиданно хлопнул меня по плечу. - Все по уму. В нашем ремесле справить службу - полдела. Надо потом еще с нанимателем очком-бочком разойтись. А то иные норовят спрятать концы в воду, и к тем концам привязать каждого, кому платок на роток не набросить. Где будет лодка?
   - Это знаю только я. И место, где мы потом встретимся с вашим нанимателем, знаю только я. - Не хочу, заполучив шкатулку, оказаться наедине с вами четырьмя без лишних гарантий. С вами и вашей жадностью.
   - Тоже разумно, - засмеялся неприметный.
   Альвада напряженно дернулся, даже под маской было вино, как побледнело его лицо; клинышки усов и бороды смотрелись на нем, точно клейма оружейника.
   - Мне это не нравится. Какие гарантии, что шкатулка не уйдет в чужие руки?
   - Разве вы мало платите? Или кто-то может перебить вашу цену?
   Таго сухо рассмеялся.
   - Я знаю пределы человеческой жадности. Их не существует. Всегда кажется, что найдется тот, кто даст больше.
   - Мы свое дело знаем... - начал было длинный, но я его перебил.
   - Я ваша гарантия, мессир Альвада. Вы знаете, кого нанимали для ограбления важного нобиля. В случае обмана вы найдете способ шепнуть мое имя Псам правосудия или Ангелам, а то и тем, и другим сразу. Я не буду рисковать такой перспективой, поскольку в отличие от вас мне жить в этом городе. Что касается этих молодцов, то, буду говорить, как есть: вида они простецкого из тех, что предпочитают ощипанную курицу на вертеле пышноперому павлину, гуляющему по саду. Они едва ли рискнут связываться с товаром, цены которому толком не знают и при своем полете едва ли самостоятельно смогут найти другого покупателя. Как ни крути, а мы все тут завязаны на один конец.
   Островитянин поднял руку и пощипал себя за узенький треугольник бороды. Казалось, он сомневается.
   - Шкатулку не открывать, - наконец, сказал он. - Ни при каких обстоятельствах.
   - Да, вы уже говорили это ранее, и я вас понял. Это часть задания.
   - Нет, не поняли! - рявкнул Альвада. - Содержимое шкатулки - не драгоценности и не какие-нибудь дипломатические письма, представляющие шпионский интерес. Внутри нее - смерть. И я хочу, чтобы она там оставалась, покуда я не решу, как можно использовать содержимое без риска для себя.
   - Оружие? - решил проявить сообразительность длинный наемник. - В шкатулке - оружие? Скрумагия?!
   - Ты плохо слышишь, верзила? - резко окрысился на него таго, да так, что дерзкий головорез смутился и отступил на шаг-другой. - Я сказал, что в шкатулке. Смерть! La muerte! Любой, кто будет рядом, когда она откроется...
   - Шкатулка будет закрыта. Я даю вам свое слово.
   - Поберегите слова. Лучше молитесь, чтобы она была закрыта, когда вы попадете внутрь.
  
   ***
  
   Слова, сказанные Альвадой-и-Как-Его-Там в доходном доме Тишка Берилла крепко засели у меня в голове, и весь следующий день, сколько я не пытался их отогнать, сосредоточившись на том, что предстояло сделать, они никуда не девались. Чертов таго отправил нас добыть для него la muerte и ухитрился сказать это лишь в последний момент.
   Ненавижу интриганов!..
   Меж тем поначалу все шло хорошо. Экипаж Альвады - здоровенная шестиместная карета, запряженная парой сильных крупных лошадей - свободно перевез нас через Канал Веспина. На бортах и дверцах я не заметил гербов и корон, которые бы свидетельствовали о дворянском титуле, однако королевские мушкетеры, несшие охрану на одном из мостов, пересекавших Канал, пропустили экипаж, не досматривая, ограничившись коротким диалогом со слугой, соскочившим с запяток. Сантагийский охотник на ведьм, не иначе как прибег к какой-нибудь всесильной дипломатической бумажке из тех, что способны открыть любые двери. Осознание этого заставило меня еще раз задуматься над тем, кто же был наш наниматель на самом деле? И я сейчас не об Альваде, но о том, кто отправил его в погоню.
   Явно птица высокого полета.
   В Золотых холмах я, как уже говорил, бывал не раз, но вот заезжать сюда в карете при оружии, да еще и в компании четырех вооруженных головорезов, спрятавших лица под матерчатыми масками, мне не приходилось. И, надеюсь, больше не придется.
   Время рассчитали точно: когда экипаж Альвады остановился за четверть мили до особняка ла Хьи, на город как раз спустилась самая глубокая ночь. Полнолуние давно миновало, на небе слабо светился лишь узенький серебряный серпик, а большая часть звезд утонула в плоских и драных облаках, которые ветер пригнал с моря еще днем. Самая та ночь для грабежей и прочих темных делишек. Света, правда, снаружи хватало - горело множество газовых фонарей, натыканных вдоль широкой дороги, мощенной дробленым камнем, но и теней, в которых можно таиться да красться, хватало.
   - Не начинайте сразу, дайте нам вернуться к мосту, - глухо напомнил таго, когда мы принялись выбираться наружу, побрякивая навешанным на нас железом. - И да помогут вам сны Азазеля, принца убийц.
   - Aue, - негромко откликнулись наемники.
   Я промолчал. Поминать Адского Герцога, покровительствующего убийцам, мне показалось неуместным, ведь планировалось обойтись малой кровью.
   Карета неспешно развернулась и уехала, поскрипывая новомодными пружинистыми рессорами. Мы же быстро перебежали через дорогу и залегли под стеной одного из особняков, скрытые от посторонних глаз тенью и аккуратно подстриженными кустами. Патрулей вроде не наблюдалось, но осторожность лишней не будет.
   Все, что следует было оговорено, поэтому лишних слов не требовалось.
   Не скрою, меня малость потряхивало. Не только из-за слов таго про смерть в шкатулке, но и из-за самого предприятия. Открытый грабеж в Золотых холмах - дело неслыханное. Даже если благополучно унесем ноги, шума будет на весь Блистательный и Проклятый, так что как только Альвада получит свое и уберется из города, придется залечь на дно и какое-то время не отсвечивать... а если что-то пойдет не так, живым лучше в руки мушкетеров не попадаться. Запросто могут и заговор против короны прилепить, ведь земли-то эти - собственность его несовершеннолетнего Величества - а из такого дерьма целым мало, кто выбирался.
   Слегка нервничали и наемники. Я видел, как их пальцы сжимались и разжимались на древках пик и рукоятях шпаг, а глаза возбужденно поблескивали из-под полей шляп.
   Выждав положенное время, мы тихо поднялись и, продолжая держаться в тени, припустили в сторону особняка ла Хьи, пригнувшись, придерживая на ходу шпаги и кинжалы и стараясь, без особого, впрочем, успеха, производить как можно меньше шума. Поддавая ходу, я успел подумать, что проще было бы степенно и открыто шагать по улице, со стороны выглядя, точно бойцы дружины одного из местных небожителей, только инстинкты брали свое.
   Ну да итак сойдет.
   Теснота в Золотых холмах - понятие относительное, поэтому особняк лютецианского графа от стены ближайшей резиденции другого аристократа отделяла по меньшей мере полторы сотни ярдов. Это меня слегка успокоило. Если все делать по уму, глядишь, никто из соседей ничего и не чухнет.
   Добравшись до кирпичной стены, мы снова ненадолго залегли, убеждаясь, что не привлекли ничьего внимания и восстанавливая дыхание. Молодой и легкий на ногу я, пробегая это расстояние на полусогнутых не успел ни задохнуться, ни запыхаться, а вот наемнички подкачали - взопрели и запыхтели.
Выждав несколько минут, я дал знак одному из головорезов Альвада, тот кивнул, сложил руки в замок, подставил их под ногу и крякнув, подбросил меня наверх. Уцепившись за край, я потянулся, забрался на стену и, устроившись плашмя, принялся помогать подельникам сначала взобраться наверх, а затем спуститься по другую сторону. Шума при этом мы производили изрядно, и каждому казалось, будто на него неминуемо должно сбежаться полбатальона усачей в зеленом, озаряя ночь светом факелов и фонарей.
   Однако ночь оставалась темной, а улицы безлюдными.
   Оно, впрочем, и не удивительно. Давно заметил: опасность и риск удивительным образом влияют на органы чувств, не только до крайности обостряя их, но и искажая восприятие действительности. В такие моменты воспаленное воображение превращает даже самые простые шорохи, на самом деле не способные привлечь чужое внимание и за десять шагов от тебя - вроде негромкой возни, постукивания ножен по камню и царапанья ботинок о стену - в оглушительную какофонию. И пусть сознанием ты все понимаешь, обуздать пляску фантазии разум уже не способен. Сердце все равно будет бухать о ребра так, что кажется будто его удары слышны за полверсты, а сопящего рядом подельника хочется удавить за возмутительное немилосердие к тишине.
   - Держимся вместе, - прошептал я, спрыгивая со стены. - не разбредаться, идем группой. Двинулись!
   С псами разобрались без проблем.
   Первого прямо в прыжке проткнул пикой длинный наемник. Тот выскочил из-за летней беседки, заплетенной вьющимися растениями, и сразу ринулся на ближайшего к нему человека. Атака произошла быстро и почти беззвучно, собака только коротко взрыкнула перед самым броском. Головорез Альвады вскинул самострел, но прицелиться не успел, так что стрела лишь бесполезно щелкнула по камням дорожки, ведущей к особняку, выбив наконечником сноп искр.
   Огромный и тяжелый, налитый горячей звериной силой, словно легендарный тарнийский аттаф, пес прыгнул и неминуемо сбил бы его с ног, но в то же мгновение длинный наемник негромко хакнул, выбрасывая вперед пику. Сталь вошла в живую плоть почти до самой распорки-рогатины.
   В том, что поместья находятся рядом (по меркам аристократов, понятно) есть свои плюсы для нашего брата - никто не держит псин, которые, почуяв чужих, начинают голосить, что есть мочи. Песий лай-перелай оскорбителен для высокородных ушей, так что если тут зверюг держат, то вот таких вот - тихих, поджарых, свитых из железных мускулов и способных сбить человека с ног, чтобы разорвать ему горло... при условии, что фут заточенной стали, вонзившись под грудину, не помешает.
   Смертельно раненный пес заскулил, заскреб лапами, и другой наемник - тот, что неприметный - быстро добил его парой коротких ударов длинной и узкой даги.
   Второй пес появился почти сразу за первым, но то ли растерялся, то ли не обладал такой же решимостью - вместо того, чтобы напасть, он припал к земле и зарычал, поднимая шерсть на загривке. Стрела из самострела проткнула ему шею. Пес крутанулся на месте, побежал было прочь, но тут же свалился, хрипя и кашляя кровью.
   Его тоже добили.
   Мне казалось, что уж теперь-то поднятый шум должен переполошить уже весь дом, вместе с ведьмой и ла Хьи, но воображение явно старалось куда сильнее, чем мы, поскольку даже заявившийся на звуки псарь выглядел совершенно заспанным и зевающим. Он волочил за собой длинноствольное охотничье ружье, но явно не ожидал никакой беды. Думаю, на улицу его выгнала даже не тревога, а смутное чувство долга: просто проверить, что там, да как, лишний раз убедиться в беспочвенности своих подозрений и вернуться на боковую - досыпать, до следующего обхода, согласно заведенному распорядку.
   Обнаружив мертвых собак и группу вооруженных людей вида самого зловещего, псарь разинул рот, однако вместо того, чтобы заорать, что есть мочи, принялся возиться с замком ружья.
   "Взять его!" - хотел скомандовать я, но не успел.
   Длинный отвел руку назад и с тем же негромким хаканьем, метнул пику в незадачливого ночного сторожа. Наконечник ее был все еще перепачкан кровью пса, к нему прилипли шерстинки.
   Удар в грудь получился глухой и тупой, как топор мясника в тушу врубился. Широкое лезвие проткнуло кожу и мышцы, сломало ребро и разорвало легкое. На губах псаря заклокотала розовая пена, он выронил ружье и попятился, держась обеими руками за древко пики.
   - О так от, - довольно пробормотал длинный и, повернувшись ко мне осклабился, демонстрируя из-под края маски неполный набор зубов. - Я одно время гарпунером был. Рука помнит.
   Я шагнул к нему, сжав кулаки:
   - Я же велел, никого не убивать! Надо было оглушить и связать.
   - Ага. Тока прежде он или заорал бы, или пальнул. - спокойно ответил длинный.
   Он повернулся ко мне спиной и злорадно добавил, как бы между прочим:
   - Может, конкретно тебе в пузо пальнул бы, молодой мессир. А от свинцовой хвори, говорят, и смерть может приключиться.
   У меня аж зубы заныли от желания прыгнуть к нему и сунуть в бок Коготь, но я сдержался.
   А что оставалось? Свернуть миссию?
   Мне случалось убивать людей - в том числе подло, из-за угла или даже в спину, однако я не считал себя убийцей. Почти все, кто пали от моего ножа того заслуживали, поскольку сами выбрали стезю, на которой легко закашляться и помереть, подхватив вдруг немочь в виде фута стали в печень. И если бы не убил я - убили бы меня. Знание этого не снимает с души грехов, зато позволяет спать спокойно, а когда и похрапывать в свое удовольствие. Я никогда не забирал хладнокровно чужую жизнь просто потому что так было проще... и только что длинный ублюдок наложил дымящуюся кучу на мои принципы, уподобив себе.
   Тем хуже для него. Мысленно я решил: если удача улыбнется - не все из нас пересекут Канал Веспина.
   Псарь тем временем упал на колени, несколько мгновений простоял так, недоуменно глядя на выросшее из груди древко, а затем завалился на бок. Руки продолжали сжимать убившую его пику. "Гарпунер" приблизился, и небрежно перевернул покойника на спину, толкнув носком сапога в плечо. Взявшись одной рукой за древко, он потянул оружие на себя, но наконечник крепко застрял в ребрах и мышцах и не поддавался. Тогда убийца уперся в грудь своей жертве ногой и шумно выдохнув, дернул уже обеими руками. Пика с влажным хрустом высвободилась, скупо плеснула ей вслед кровь.
   Я отвернулся.
   Что-то мягкое и нежное прикоснулось к щеке, сделавшись тут же холодным и мокрым. Я задрал голову и тут же заморгал - ком слипшихся снежинок угодил прямо в глаз. С неба повалили - с каждой секундой все гуще - тяжелые и пушистые белые хлопья. Ночь вдруг разродилась обильным снегопадом, хотя совсем недавно, мнилось, что до следующей зимы снега Блистательный и Проклятый уже не увидит.
   Внутри вдруг заныло от недоброго предчувствия, да так сильно, что я с трудом поборол в себе желание окликнуть головорезов Альвады и дать команду уходить. Нет, надо закончить дело! Раз уж кровь пролили, так пусть хоть не зря.
   - Входим в дом, - скомандовал я, и заметив гримасу предвкушения на лице длинного, добавил. - Внутри никого не резать и не убивать! Баб не тискать. Без моей команды оружия вход не пускать. Никакой крови, или, клянусь всеми Шестью, в Канале будет не Пятьсот, а Пятьсот четыре утопленника.
   - Поосторожнее с обещаниями, молодой мессир, - пробурчал "гарпунер", словно бы про себя. - Обещалка-то может и не сдюжить.
   Момент для выяснения обстоятельств был не самый подходящий, но длинный наемник уже второй раз публично оспаривал мой авторитет, и я двинулся к нему, положив ладонь на рукоять Когтя.
   - Ты что-то сказал?
   - Никакой крови, - головорез без особого успеха изобразил в голосе дружелюбие. - Никого не убивать. Слушать ваших команд. А, да, еще с бабами не шалить.
   - Идем.
   Уже возле самого дома я поднял руку, давая знак остановиться. Наемники послушно замерли.
   Я расшнуровал ворот куртки и запустил руку за пазуху. Там на тонкой нити, сплетенной из колючего конского волоса, висела игла единорога - нехитрый, но дорогой и эффективный колдовской амулет, позволявший определять присутствие охранной магии и чар-ловушек.
   На самом деле у меня нет ни малейшей уверенности, что такие нелепые создания как единороги существуют или хотя бы существовали когда-нибудь. Бородатые умники из университетов и составители многочисленных "практических и мифических бестиариев" по этому поводу до сих пор дискутируют, однако сколько-нибудь серьезных доказательств - помимо упоминаний рогатых чудо-лошадей в многочисленных легендах - еще никто не представил. Зато десятка два известных охотников и исследователей потеряли всякую репутацию и были подняты на смех, когда предъявленные ими скелеты и поддельные рога "последних единорогов в мире" публично изобличили как подделки. Думаю, моя игла была выточена на самом деле из морского зуба или слоновой кости, но пока она работала как надо - какая разница?
   Я сжал иглу пальцами левой руки и прижал ее острие к ладони. Если в пределах ближайших пяти ярдов есть чары, амулет подскажет, потребовав за свою работу каплю крови. И точно! Игла ожила в пальцах и дернулась-клюнула, проткнув кожу и уйдя в живое мясо.
   Укол вышел неожиданно болезненным, я едва не зашипел от боли. Точно ведьма в доме!
   - Охранные чары, - шепнул я.
   "Гарпунер" тихо выругался, остальные молчали, ожидая команд.
   Мы не полезли через парадный или черный вход, но проникли в окно, отогнув свинцовые полосы, удерживавшие стекла в рамах при помощи кинжалов. Двери в подобных домах ночью всегда опасны, даже если открыты. Обычно именно в них или непосредственно в дверные проемы вживляют скрученную магию, свирепо реагирующую на чужое вторжение. От окон тоже можно всего ожидать, но воткнутая в наружную часть рамы игла не задрожала и не выпала, а это - всегда хороший знак.
   Внутри оказалось неожиданно светло. Потолки особняка были щедро инкрустированы вкраплениями гномьего камня, имитирующими звездную россыпь. Не то прихоть владельца, не то инициатива архитектора с богатым воображением. Кристаллы давали неяркий и мягкий, но в то же время какой-то неживой свет, которого было достаточно, чтобы ориентироваться в коридорах, не затепляя ламп и не зажигая свечей.
   Мы разделились, как и было оговорено заранее.
   Двое наемных головорезов остались на первом этаже - караулить холл и черный выход, чтобы перехватить домочадцев ла Хьи, если начнется кавардак и те попытаются сбежать из дома. Другая пара - длинный "гарпунер" (которого я теперь предпочитал держать в поле зрения) и тот с серым лицом, что не выделялся особыми приметами, двинулись со мной.
   Расчет был нехитрый - если шкатулка представляет такую ценность для рыжей ведьмы, то вариантов, где она может ее держать, не так много. Скорее всего это либо кабинет самого ла Хьи, где-нибудь в тайнике среди его ценной корреспонденции, либо же прямо в ее опочивальне, рядом с кроватью.
   Если не окажется ни тут, ни там, с ведьмой и графом придется обойтись круто, убедив выдать свое сокровище не мытьем, так катаньем. Ранее мне не раз приходилось причинять людям боль, силой заставляя выдать нужные сведения, но я никогда никого не пытал по-настоящему, и тем более не истязал женщин. Угроз, выкрученных рук и, самое большее, пары сломанных пальцев хватало, чтобы развязать языки... хотелось верить, что большего и на сей раз не потребуется.
   Мысль о пытках присоединилась к зловещим напоминаниям Альвады про смерть в шкатулке, и теперь они на пару зуделись в голове и раздражали, точно расчесанный комариный укус.
   - Ой!
   Маленькая и миленькая девушка - почти девочка - в ночной рубашке испуганно ойкнула, столкнувшись со мной буквально нос к носу. Мы как раз крались по второму этажу, гадая за какой из анфилады дверей, уходящих в тень, может скрываться кабинет ла Хьи, а какие из них ведут в спальни, когда одна вдруг почти беззвучно распахнулась и оттуда вышло, шурша войлочными тапочками, это дитя.
   Заспанная, со следом от подушки на щеке и с взъерошенными со сна волосами, она выглядела очень даже хорошенькой - особенно когда большие глаза сделались просто огромными, широко распахнувшись от страха и неожиданности. Общую миловидность несколько портил лишь ночной горшок в руке.
   - Тсс! - я среагировал первым, притиснул ее к дверному косяку и закрыл ладонью рот. - Тихо! Ти-ихо... Тебя никто не тронет. Мы здесь не за этим.
   Девочка что-то пискнула, затрепыхалась, но тут же затихла. К счастью, она не выронила горшок, иначе бы получилось и шумно, и конфузливо, и пахуче.
   - Где кабинет графа? И в какой комнате живет рыжая женщина? Сейчас я уберу руку, а ты ответишь на эти вопросы. Если ты все скажешь тихо и честно, с тобой и с другими в этом доме ничего плохого не случится. Мы не убийцы и не насильники...
   - За всех не говори, - тихо засмеялся "гарпунер", особо не скрывая похоти ни во взгляде, ни в голосе.
   Я представил себе, как отпускаю девочку, разворачиваюсь и бью его промеж ног. Со всей силы и от души, так, чтобы причиндалы всмятку, и он полчаса если и мог рот открыть, то беззвучно, хватая воздух, подобно рыбе, вытащенная на берег. Картина в воображении получилась настолько удачной, что потребовалось сделать над собой изрядное усилие, дабы немедленно не воплотить ее в жизнь.
   Я ограничился тем, что метнул в длинного откровенно злобный взгляд, и наемник, заткнувшись отошел в сторону.
   - Слушай меня, - я снова повернулся к девочке. - Ты слушаешь? Хорошо. С тобой ничего не случится. Даю тебе слово. Мы здесь, чтобы забрать одну вещь. Заберем и уйдем. А с тобой все будет хорошо. Поняла? Я могу убрать руку?
   Девочка слабо кивнула. Ее колотила крупная дрожь.
   Она была года на два младшей моей сестры Мелиссы; такая маленькая и беззащитная, что поневоле будила внутри сразу два начала. Светлое требовало и в самом деле не причинять ей боли и страданий, в то время как темное накачивало животным желанием просто смять ее и скомкать, разрушив все чары, какими наделяют красота, юность и невинность. Это трудно объяснить... такое иногда накатывает, когда держишь в руках крохотного котенка и вдруг осознаешь, что достаточно сжать пальцы, чтобы превратить это умилительное создание в мертвый и липкий комок. А стоит осознать, как возможность превращается в темное недоброе желание, и ты сам пугаешься дерьма, которым, оказывается, полон до краев.
   Я осторожно убрал руку от рта девочки и, не отрывая ладони от мягкой, теплой со сна кожи, переместил ее на горло, готовый в любое мгновение стиснуть его, заглушая крик.
   - Вы пришли за boНte Ю bijoux? - с сильным лютецианским акцентом прошептала малышка. - За шкатулкой?
   Мне бы обрадоваться, но от ее шепота желудок неожиданно скрутило морским узлом, а во рту появился кислый привкус железа. Дурные предчувствия резко усилились.
   Альвада говорил, что шкатулка представляет собой некую тайну, но, похоже, не для всех.
   - Что ты о ней знаешь?
   - Эта ве... рыжая женщина, которую мсье Морис привел в дом, не расстается с boНte Ю bijoux. - торопливо забормотала девочка. - У нее даже есть для нее такой длинный ремень, чтобы носить на плече, точно омоньер.
   - Шкатулка, о которой ты говоришь - она сделана из черного дерева с серебряными замками?
   - Oui.
   - А рыжая женщина... Тебе она не нравится, да? Ты дочь графа? - я перевел взгляд на горшок, который девочка продолжала сжимать в руке - крепко-крепко, точно некий щит, защищающий от беды, и добавил. - Или из прислуги?
   - Я - воспитанница месье Мориса. Он взял меня и мою mama в дом, оказывая нашей семье свое покровительство после смерти отца. Мы не отвернулись от семьи ла Хьи, когда они попали в немилость там, дома.
   - В Республике?
   - Oui, - она закивала головой, переходя на родной язык, - dans la rИpublique...
   - Хватит цацкаться, - напомнил о себе "гарпунер". - Если шкатулка при ведьме, где - ведьма?
   - Спит с месье Морисом, - скривилась воспитанница ла Хьи. - Эта женщина развратна! Она настоящая sale pute! Только недавно угомонилась и перестала кричать и стонать на весь дом.
   - Повезло тряпичной голове, - снова раззявился наемник. - Какая дверь ведет в их спальню?
   - Вы ничего не сделаете мсье Морису? - взволнованно спросила девочка и тут же взмолилась. - Умоляю, ничего не делайте ему! S'il vous plaНt! Это хороший, достойный человек. Заберите с собой рыжую sale pute, но только не делайте ему ничего!
   - Тише, тише. Помоги нам, и мы уйдем отсюда так же тихо, как пришли. Никто не пострадает. Верь мне.
   - Это в соседнем крыле, вторая дверь после поворота коридора. Но вы клянетесь, что ничего не сделаете мсье?
   - Тише. Я тебе обещаю, все будет хорошо. Поставь свой горшок. Ты пойдешь с нами, и сама увидишь, что никто не пострадает. Вот так, молодец.
   Я говорил с ней искренне.
   И я ей соврал.
  
   ***
  
   Чары ли охранные или же просто ведьмовское чутье, но только подобраться к парочке, пока она спит, угомонившись после бурной страсти, у нас не вышло.
Я уже опустился на колено у двери, указанной воспитанницей графа ла Хьи (девочку сейчас держал неприметный наемник, "гарпунера" я к ней подпускать и не подумал), намереваясь осмотреть ее на предмет чар и приняться за замок, если тот вдруг заперт, как вдруг понял, что слышу внутри шаги. Босые ступни шлепали о пол.
   А потом из-за дверей раздался короткий звук, который ни с чем не спутаешь - такое негромкое шуршание металла по коже, понемногу набирающее силу и в финале превращающееся в жутковатое "зззыыык!", с каким покидает ножны шпага.
   Граф ла Хьи бодрствовал, и, кажется, взялся за оружие, почуяв недоброе.
   - Ах, с-сука!
   Больше не имело смысла хранить тишину и осторожничать. Теперь все надо делать максимально быстро!
   Я выпрямился во весь рост и, приметившись, коротко, но сильно шарахнул в дверь ногой - каблуком аккурат по замочной скважине. С громким хрустом выломался кусок дерева, из-под которого выскочили и зазвенели по полу изувеченные металлические части рассыпавшегося замка. Дверь распахнулась, и мы ворвались в спальню, обнажая шпаги и кинжалы.
   Граф ла Хьи встретил нас посреди комнаты. Это был крупный сильный и привлекательный мужчина с щегольскими усиками на породистом лице. Из одежды на нем имелись только подштанники, зато в руках граф держал длинную и тяжелую рапиру с большой чашкой и пистолет - на редкость здоровенный, с внушительным железным яблоком на рукояти.
   Я уже сделал несколько шагов внутри спальни, когда понял - этот пистолет смотрит мне прямо в лицо.
   Палец графа нажал на крючок, курок щелкнул...
   В то же мгновение я низко присел, уходя с линии выстрела. Это движение не было осознанным - реагировало привычное к опасностям тело; лишь с секундным опозданием я сообразил, что в результате пулю получит один из наемников.
   А-а, лучше они, чем я, а "гарпунеру" так и вовсе свинцовая пилюля - то, что доктор прописал!
   Выстрел не грянул.
   В силу какого-то каприза судьбы искра, которую высек кремень, оказались слишком слаба, чтобы воспламенить порох на полке. С пистолетами такое случается - даже самыми дорогими и надежными. Игра фатума.
   - Merde! - воскликнул ла Хьи.
   Коротко замахнувшись, он швырнул пистолет, но не в меня, а в длинного наемника, бросившегося вперед, выставив шпагу. Тяжеленный снаряд угодил "гарпунеру" в физиономию, да так славно, что кровь брызнула, точно мякоть из расколотой тыквы.
   - Чрево мессии! - взвыл головорез, отшатываясь. - Он сломал мне нос!
   Но было не до него.
   Мы на пару атаковали графа, стремясь расправиться с ним прежде, чем поднимется шум. Неприметный наемник обошел меня слева и напал на тряпичноголового, умело разя с двух рук. Дага и шпага лихо резали спертый, нагретый нагими телами и жарким дыханием, воздух. Я вертелся рядом, выжидая момент для удара.
   Должен сказать, граф отбивался мужественно и достаточно ловко, но его мастерства не достало против двух соперников, один из которых к тому же дрался грязно и подло. Я-то фехтовальщик невеликий, и предпочитаю ножи длинным клинкам; мне дай только сойтись поближе, так чтобы дотянуться Когтем... и граф дал.
   Улучшив миг, я поднырнул под руку Мориса ла Хьи, слишком отвлекшегося на второго противника, и двумя короткими взмахами - туда-обратно! - пустил ему кровь. Граф сумел извернуться и отскочить, но сделал это недостаточно проворно, чтобы избежать резанной раны вдоль ребер и царапины в бедре, от которых его белые подштанники мгновенно расцветились красным.
   - Merde! - повторил ла Хьи, пятясь к кровати.
   Длинный наемник перестал растирать кровь по всей физиономии и присоединился к нам, горя яростью и жаждой убийства. Теперь нас стало трое против раненого графа, и его положение, несмотря на несомненную храбрость, сделалось практически безнадежным.
   - Сукин сын! - вполголоса ругался длинный, делая выпад за выпадом. - Жабоед хренов!
   - Не убивать! - напомнил я, однако, сомневаюсь, что он меня слышал; кровь из сломанного носа лилась натуральным ручьем, запачкав всю грудь "гарпунера", и он жаждал вернуть должок сторицей.
   Сталь свирепо лязгала.
   Босой граф поскользнулся на гладком, навощенном слугами паркете и тут же получил укол в плечо.
   - Морис! - предупреждающе крикнула ведьма, и тогда я впервые улучшил секунду, чтобы наконец, рассмотреть ее во всей красе.
   А посмотреть, клянусь чреслами Бегемота, там было на что.
   Ведьма из Ходрида была... желанной.
Даже сейчас мне трудно подобрать слова, чтобы описать эту огневолосую бестию, а уж тогда, видя ее в первый раз.
   Без сомнения, ее любой назвал бы обворожительной. Не красивой, в общепринятом смысле этого слова, и даже не хорошенькой, но такой, что прям вот - ух! "Сиськи - во, губищи - во-о!" и все такое...
   Природа вложила в нее слишком много женского начала, которое буквально кричало о себе. Да и вообще много всего вложила: ведьма оказалась крупной и статной женщиной, ростом, пожалуй, не уступающей ла Хьи. Ее голову окутывало пламя по-настоящему ярко-рыжих, сияющих в полумраке комнаты, точно расплавленная медь, волос. На лице выделялись большие по-кошачьи зеленые глаза, а еще - крупный нос и несколько тяжеловатая нижняя челюсть. Только двух последних недостатков толком и не замечаешь, поскольку взглядом сразу завладевал ее рот - большой (как и многое в ней), пухлогубый и такой чувственный, что сразу хотелось снять штаны.
   Момент был совершенно неуместный, но я почувствовал, как мой маленький кот вдруг подает признаки жизни.
   - Морис! - крикнула ведьма, а я все пялился на нее, как завороженный, не осознавая даже, что в руках рыжая держит то, за чем мы пришли.
   Шкатулка. Не такая уж маленькая, из черного дерева и без единого украшения - только серебряные петли и замочки выделяются белыми пятнами.
   Усилием воли стряхнув с себя наваждение, я шагнул в сторону, предоставляя наемникам Альвады закончить с графом.
   - Шкатулка здесь!
   - Вяжи суку, - коротко обернувшись, прогнусил "гарпунер". - А мы защекочем этого борова до смерти.
   - Не убива... - начал я, но не успел договорить.
   - Урсула! - граф ринулся мне наперерез, отмахиваясь шпагой от клинков наемников, без всякого искусства, как мальчишка хворостиной.
   Неприметный достал его, уязвив в бок, а затем и длинный - зло хлестнув кончиком клинка по ляжке. Граф тяжело привалился к кровати, обливаясь кровью. Его глаза лихорадочно оббегали комнату в поисках пути к спасению.
   - Прочь! - ведьма вскочила на ноги, и это зрелище заставило теперь уже моих подельников замереть, восхищенно раззявив рты.
   Сантагийская шлюха оказалась из тех смелых женщин, что предпочитают спать голыми, решительно отвергая сорочки и ночные рубашки. Ее крупные круглые груди мягко и словно бы призывно покачивались, а ниже пояса не было ничего; никакого темного треугольника, про который сложено столько непристойностей, сальных шуточек и рифмованных эпиграмм.
   Я слышал, гетеры с Улицы Чувственных Наслаждений сжигают все волоски на теле при помощи специальных ламп, научившись этому у анчинских наложниц, но сам прежде такого никогда не видел. Я...
   А, черт, это даже звучит возбуждающе!
   В общем, ведьма вскочила на кровати, выпрямившись во весь рост под высоченным балдахином, и выставляя вперед шкатулку, точно щит, способный отвести от ее любовника все клинки в этой комнате.
   - Прочь, или вы все умрете! - крикнула она с тем же неуловимо мяукающим акцентом, какой я уже слышал у Фехерико Альвады-и-Как-Его-Там.
   Дело стремительно осложнялось. Без крови обойтись не удалось, снизу уже доносились испуганные женские визги и рявканье оставленных караулить входы-выходы наемников, а я все не мог собраться, пялясь на нее так, словно никогда не видел голых женщин.
   Хотя, по правде сказать, таких и впрямь никогда.
   - Нам нужна... - начал я и оконфузился, когда голос из-за накатившего волнения дал петуха. - Нам нужна шкатулка! Отдай, и мы просто уйдем. Никто здесь не пострадает.
   - Ну уж нет, - хрипло засмеялся "гарпунер". - Теперь, когда я столько видел, не уйду, пока не засажу этой сучке. И пусть все королевские мушкетеры штурмуют дом!
   Ла Хьи зарычал от бешенства и двумя руками поднял рапиру, готовясь защищать свою женщину до последней капли крови.
   - Убирайтесь! - с вызовом повторила ведьма. - Последний шанс!
   - Лучше бы тебе встать на колени и проявить немного сноровки, если хочешь...
   Длинный не договорил.
Ведьма, скривившись, открыла шкатулку, и оттуда прянула Смерть.
   Маленькая воспитанница ла Хьи, наблюдавшая за происходящим, стоя в дверном проеме, отчаянно заверещала.
  
   ***
  
   La muerte ударила "гарпунера" в сердце - длинным и ветвистым черным щупальцем, которое не прянуло вперед, а, казалось, просто прочертило в воздухе в воздухе кривой след, подобно тому, как молния вычерчивает себя на небосклоне вокруг грозы. Все произошло так быстро, что длинный наемник даже не успел поднять шпаги.
   Грудная клетка головореза захрустела и вдруг как-то вспучилось, словно прямо внутри него на конце щупальца распустился огромный и твердый бутон. "Гарпунер" попытался закричать, но бестолку - только кровь хлынула изо рта, мешаясь с той, что натекла из носа. В следующее мгновение щупальце отдернулось, разворотив грудь так, что никакими medickae aktus уже не затянуть.
   Наемник неуверенно переступил ногами и мешком рухнул на пол.
   Мы с его приятелем отпрянули, вопя от ужаса.
   Выпущенная из шкатулки смерть развернулась во всей своей красе, и оказалась чем-то совершенно неописуемым. Сначала она вылетела черным сгустком, повиснув посреди комнаты, а потом вдруг словно растеклась в воздухе. Однажды мальчишкой, выбравшись в Сильверхэвен, я видел, как в прозрачной воде стреляла чернилами маленькая каракатица, случайно вынесенная в полосу прибоя. То, как, клубясь и расширяясь, наполняло собой пространство создание из шкатулки, больше всего напоминало, как вспухает в воде чернильный выстрел каракатицы.
   Тварь оказалась сгустком мистического черного тумана, из которого хаотично выскакивали, кривясь и переламываясь в воздухе черные молнии щупалец.
   Мы отпрянули, и оно последовало за нами - неестественное и чуждое нашему миру настолько, что даже передвигалось в пространстве непостижимым способом. Это выглядело, как если бы смотреть на него часто мигая. В какое-то мгновение ты видишь существо в одной точке, закрываешь и снова открываешь глаза и обнаруживаешь его уже в другой, чуть ближе к тебе, и рисунок расплетающихся во все стороны щупалец уже полностью изменился; затем снова закрываешь и открываешь глаза, и оно опять переместилось, став еще на несколько футов ближе, и так повторяется снова и снова... только глаз ты на самом деле не закрывал вовсе.
   Неприметный наемник стал очень даже приметным, с белым как мел лицом и глазами, выпученными так, что вот-вот выскочат наружу. Он гортанно закричал, оторвался от меня длинным прыжком и попытался проскочить к двери, но тварь догнала его. Щупальце выстрелило, вновь целя в грудь, человек отмахнулся шпагой, и оно отлетело в сторону, отсеченное острой сталью. Прежде, чем коснуться пола обрубок потерял всякие очертания, превратившись в небольшую чернильную кляксу, висящую в воздухе, которую тут же втянул в себя сгусток тьмы, составлявший сердцевину создания.
   Сразу несколько щупалец прочертили изломанные черные линии в воздухе. Два из них были отсечены клинком, но третье, разветвляясь на конце, ударило наемника прямо в лицо, с невероятной точностью угадав в глаза и рот. Глова несчастного взорвалась фонтаном крови, ошметки мозга полетели в разные стороны, один шлепнул меня по щеке. Желудок тотчас взбунтовался, норовя вытолкнуть из себя все, что в нем было с утра, и что вообще когда-то попадало.
   - Ol sonuf vaoresaji! - завизжала ведьма, и по тому как грубо зазвучал ее голос, как царапали воздух слоги и визжали гласные, я понял, что произносятся слова какого-то мертвого и проклятого языка. - Ol sonuf vaoresaji, Nya`shagiat!
   Она размахивала шкатулкой, призывая тварь к себе.
   Кошмарное порождение ночного бреда замерло в воздухе, а затем начало смещаться к женщине. И так получилось, что граф ла Хьи, упрямо остававшийся на ногах, хотя крови из его ран натекла уже целая лужа, оказался прямо на его пути.
   - Нет, - ахнула огнеголовая ведьма.
   Но слова "нет" оказалось ничтожно мало, чтобы остановить последовавшее далее.
   Черная ломанная молния выстрелила из сердца колдовского тумана и поразила храброго лютецианца прямо под сердце. Любовник сантагийской ведьмы сипло выдохнул, выпустил рапиру и тяжело рухнул на колени. Он повернул голову к рыжей женщине, пытаясь ей что-то сказать, но, как и длинный "гарпунер", не смог этого сделать. Проникшее в грудь щупальце словно высосало из его легких весь воздух.
   Ведьма плакала.
   Клянусь, я видел, как по ее щекам текли слезы. Сомневаюсь, что эта сука с черным сердцем кого-то могла любить, но в тот момент лицо ее было мокрым.
   - Не смей! - завопила она, замахиваясь на демона, или чем там еще было это создание, шкатулкой.
   Он посмел.
   Другие щупальца прочертили-прорисовали себя в воздухе, и истекающий кровью граф оказался окружен страшным коконом, сплетенной вокруг него словно из корявых черных прутьев. Еще мгновение Морис ла Хьи с мольбой смотрел сквозь них на свою женщину, а затем щупальца сжались, раскромсав его на множество кусков. Во все стороны плеснуло кровью, полетели куски плоти и ошметки внутренних органов.
   Мне не стыдно признаться, что при виде этого зрелища я разве что в штаны не напрудил... а может, и напрудил бы, не облегчись накануне всего предприятия. Зато желудок, наконец капитулировал, и я, переломившись пополам, выбросил наружу все его содержимое.
   По сравнению с несчастным графом наемники Альвады еще дешево отделались. По крайней мере их смерть была мгновенной и не такой... изобильной.
   - Что ты наделал! Что ты наделал, el bastardo! - кричала ведьма, перемежая слова с ругательствами на языке Островов.
   Как будто не сама выпустила эту тварь несколько минут назад.
   Bastardo же не реагировал. Сгусток клубящейся тьмы завис над растерзанными останками ла Хьи и не двигался, словно раздумывая, что ему предпринять дальше. Черные щупальца по-прежнему беспорядочно выскакивали из него, разрезая воздух неровными исковерканными линиями, похожими на трещины, бегущие по поверхности стекла. Затем одно из них прозмеилось прямо в ошметки и принялось в них копаться, подрагивая и переламываясь под невероятными углами.
   Это длилось, наверное, с полминуты, а может и все полгода, но вот существо нашло, что искало. Ломкое и уродливое щупальце отдернулось, таща за собой из кучи потрохов что-то, нанизанное на его острый конец, точно кусок мяса на вертел. Этот кусок мяса, в свою очередь тащил за собой обрывки синеватых трубок.
   Уже пустой желудок снова трепыхнулся, пытаясь что-то выплеснуть из себя, только едва не выброситься сам, в мой рот наполнил обжигающий вкус желчи.
   Щупальце схватило сердце человека, давшего приют сантагийской ведьме, и оно все еще сокращалось, не желая уступить смерти. Существо их шкатулки втянуло кровоточащий мускул в себя и на короткий миг замерло. Совсем. Даже щупальца прекратили свой капризный изменчивый пляс в пространстве.
   А я вдруг с кристальной отчетливостью понял, что мой путь закончится здесь. Когда тварь снова начнет движение, следующим кого оно превратит в кровавый фарш, чтобы потом искать в нем сердце, как лесная свинья ищет трюфели, стану я сам.
   Я сглотнул и заставил себя выпрямиться на ослабевших от страха ногах. Руку по-прежнему тянула к низу бесполезная тяжесть Когтя.
   Может, лучше самому полоснуть себя по горло, чтобы только не позволить адской твари выпотрошить меня, как он это сделал с "гарпунером" и бедным графом? Я поднял клинок и уставился на отполированное, хищно изогнутое лезвие. Всего один милосердный удар - последняя услуга самому себе...
   Мое движение привлекло внимание ведьмы. Она уставилась на меня обезумевшими красными глазами, все еще стискивая в руках проклятую шкатулку, изнутри выстланную, как я теперь видел, алым бархатом.
   - Это ты виноват! Ты привел их в этот дом!
   - Сука! - я хотел это сказать, но страх и жжение желчи в горле задушили голос.
   - Беги!
   Ее пронзительный крик подстегнул меня, точно по голым ягодицам крапивой дали.
   Я опустил Коготь и действительно побежал.
   Сиганул, задал стрекоча, влупил во всю прыть...
   Демон отреагировал молниеносно, сместившись к дверям и распуская лес безобразных дергающихся щупалец, проскочить через которые не смог бы и самый гуттаперчевый акробат. Только он обманулся, потому что я бросился не к дверям, как пытался уйти мой неприметный, а ныне очень даже примечательный в связи с полным отсутствием головы, подельник, а вперед - к ведьме. Прыгнул на широченную кровать, где они кувыркались с ла Хьи, увлажняя простыни, сделал по ней шаг, другой, увязая башмаками в мягкой перине, отчаянно рискуя запутаться в одеялах, закрутить их вокруг ног, точно коварные ловчие сети и грохнуться во весь рост, обрекая себя на страшную смерть.
   Ведьма заверещала и отшатнулась к стене, шлепнув об него пышным задом, обеими руками прижимая к груди шкатулку, но мне было не до нее.
   Кровать стояла в трех шагах от окна. Соскочив с нее, я покрыл эти три шага одним скачком и заорав: "Уходите! Уходите все!" - последнее и самое большое, что еще мог сделать для двух подельников, остававшихся внизу - нырнул в припорошенную снегом ночь. Прямо через стекло и рамы, вынося их вместе с собой, с хрустом и звоном, безжалостно режа руки и шею, холодея не от удара морозного воздуха в лицо, но от мысли о том, что при падении могу сломать ногу, или, чего хуже, спину, и тогда тварь из шкатулки догонит меня.
   Сверзиться головой вперед со второго этажа - верный способ пополнить ряды, калек, но мне повезло. Я не сломал ни ноги, ни спины, только крепко отшиб бок, так что на мгновение всякий дух вылетел.
   Выручили кусты, любовно постриженные садовником графа и уже густо запорошенные пушистым липким снегом. Выскочи я просто в окно - приземлился бы аккурат на выложенную камнем дорожку между домом и этими кустами и уж наверняка бы что-нибудь да сломал. К счастью, нырок сделал прыжок дальним и позволил долететь до идеально круглого шара, выстриженного из декоративного кустарника. Тонкие ветки не смогли выдержать тяжести моего тела, к тому же ночной морозец сделал их хрупкими и твердыми; шар-куст лишь смягчил падение и тут же отомстил за свою разрушение: обломок сучка пропорол штаны и глубоко вошел в ляжку.
   Впрочем, это я почувствовал и осознал уже позже, поскольку сразу после падения ничего толком не соображал, в панике возясь и дергаясь в утробе куста, точно червяк пытающийся соскочить с рыболовного крючка.
   Ошеломленное падением тело протестовало и требовало остаться на месте, пока шок, вызванный ударом об мерзлую землю, не пройдет, но я заставил его я перевернуться, встать на четвереньки и выкарабкаться из цепких объятий куста. Думаю, в тот момент, я и в самом деле был похож на настоящего помойного кота, которого застали пробравшимся на чужую кухню, изловили и крепкой рукой шмякнули с балкона оземь.
Проклятый Альвада!
   Сук-кин сын!
   Он знал, на что нас отправляет!
   Поднявшись кое-как на ноги, я рванул было прочь, и тут же рухнул на спину от сильного рывка. В глазах потемнело, а горло пронзила такая острая режущая боль, что на мгновение я уверовал: это создание из шкатулки достало меня своим черным щупальцем, пронзив шею, и сейчас превратит голову в фонтан из крови, мозгов и костяного крошева...
   А это был все тот же подлый куст-спаситель: мой плащ запутался в его цепких лапах-сучьях и едва не удавил своими завязками, с силой врезавшимися под кадык. Трясущимися руками я ослабил их и, освободившись от плаща, ринулся прочь, растирая рубец на шее, не разбирая дороги, рискуя потерять драгоценные мгновения для бегства, глупо заплутав в заснеженном лабиринте из вечнозеленых зеленых насаждений.
Не заплутал.
   Отчаяние предало сил, и через стену я перемахнул с легкостью акробата, без всякой помощи.
   Помощь!
   Прижавшись спиной к каменной кладке, я заставил себя собрать остатки мужества и задержаться ожидая, не выберутся ли из дома два других человека Альвады. Они были на первом этаже, когда ведьма освободила Смерть, и, если услышали мой крик, то имели шанс спастись, ударившись в бегство немедленно.
   Чтобы успокоить распоясавшееся воображение и утихомирить страх, я принялся считать: медленно, дыша носом на каждые три счета. Через сто вдохов-выдохов стало ясно, что из дома никто не выберется. К моему удивлению, не было ни криков, ни грохота, ни шума борьбы. Проклятый дом, словно всосал в себя все звуки, не позволяя им разнестись по округе.
   Для очистки совести я сосчитал еще до ста, и только потом потрусил прочь - измочаленный, избитый, воняющий кровью, потом и рвотой.
   Всплеск безумной энергии и живучести, позволивший выбраться из поместья ла Хьи, прошел, и на меня обрушилось все сразу: боль из полудюжины порезов, оставленных осколками стекла, в облаке которых я вылетал из окна, нытье отшибленного бока, а также ощущение раскаленной спицы, вонзившейся в ногу там, где ее на длину мизинца, не меньше пропорол сучок. Сердце бухало, перед глазами плыли круги, и - до кучи - я гнал от себя ужасные мысли о том, что будет наутро, когда Псы правосудия найдут брошенный плащ и пятна моей крови в доме, где смерть настигла Мориса ла Хьи, графа Булу.
   Ограбление и ужасное убийство столь благородного нобиля такому как я с рук не сойдут, а у меня не было ни малейших сомнений - ведьма и воспитанница ла Хьи повесят эту смерть на меня. И будут отчисти правы.
   Надо забирать Мелиссу и бежать из Ура. Тут одним именем Слотера не прикрыться.
   Ну да об этом (и о том, как разобраться с Альвадой, устроившим такую подставу), буду думать потом, когда выберусь из Золотых холмов. Сейчас надо бежать, надо добраться до оговоренного места, куда по сигналу фонаря должна приплыть лодка с парой моих верных Кошаков.
   Бежать. Выбраться.
  
   ***
  
   Далеко убежать от проклятого дома не удалось.
   В какой-то момент, слегка раструсив страх и потеряв добрую четверть пинты крови из всех порезов и раны на ноге, я запыхался, сбавил ход и вдруг понял, что за спиной бьют конские копыта и хрустят по припорошенной снегом мостовой колеса экипажа.
   Обернувшись, я увидел нагоняющую громаду знакомой шестиместной кареты, увлекаемой парой крепких гнедых тяжеловесов, и знакомого возницу, облаченного в теплый плащ и в морскую двууголку, надвинутую почти по самый нос. На ее рогах уже наросло по маленькому сугробику, из чего напрашивался вывод: возница ждал на улице с самого начала снегопада, который начался аккурат, когда мы входили в дом ла Хьи
   Похоже, сучий таго - дери его Астарот! - класть хотел на мои планы по эвакуации через Канал Веспина.
Карета двигалась в пятне желтого света. Большой фонарь размеренно качался на железной спице, бросая чахлый, но дерзкий вызов ночи. Ничего доброго появление Альвады после провала миссии особняке ла Хьи не предвещало, но пытаться бежать уже не имело смысла. Кроме того, чем бы там не была чревата наша встреча, я хотел доставить себе удовольствие сказать мерзавцу-островитянину в лицо насколько большой кучей дерьма его считаю.
   Я шагнул к обочине и остановился, устало опустив руки.
   Карета поравнялась и тоже встала, дверца без гербов, вензелей и опознавательных блях распахнулась, обнаружив за собой темный проем. Фонаря внутри экипажа никто не зажигал и потому не представлялось возможным сказать, сколько человек таится в его темном нутре.
   - Забирайтесь внутрь, синьор Кот, - донесся из темного нутра знакомый голос с едва заметным мяукающим акцентом. - Ночь холодна, а вы где-то потеряли свой плащ. Рискуете простудится.
   - Ты все знал, сукин сын! - рявкнул я, немало не беспокоясь, что нас могут услышать. - Ты знал, что в шкатулке!
   - Именно поэтому я велел ее не открывать, - в голосе Фехерико Альвады-и-Как-Его-Там мне почудилась улыбка, и я едва не полез внутрь кареты, чтобы кулаками стереть ее со смуглого и острого лица.
   - Но ты не сказал, что ведьма может управлять тем, что в шкатулке! - зарычал я.
   - А это уже можно было и сообразить. Мне, казалось, вы ведь числите себя неглупым молодым человеком... Забирайтесь внутрь, синьор Кот. Кажется, у вас только что был такой порыв.
   Голос таго оставался вежливым, но его слова отнюдь не были приглашением. А чтобы сомнений не оставалось, изнутри высунулось зловещее и очень убедительно выглядящее дуло огромного черного пистолета, способного устрашить одним своим калибром. Здоровее пушки я видел только в арсенале Сета Слотера, который заказывает пистолеты под свои медвежьи лапищи, и с расчетом палить по созданиям куда более опасным и живучим, нежели двуногие безволосые обезьяны.
   - Сволочь, - устало сказал я. - Отправив нас вслепую, ты скормил этой твари своих людей. Они и кучи дерьма не стоили, все четверо, но так умирать никому не годится! И потом, граф тоже погиб! Существо из шкатулки разорвало его у меня на глазах.
   - Мои люди со мной, синьор Кот, - спокойно парировал Альвада. - Технически те, кого сожрал Нья`шагьях, были вашими людьми. А что до графа... сам виноват, что связался с роковой женщиной. Уверен, она его предупреждала. Не потому что добра или честна, а лишь затем, чтобы поддержать тот огонь, что сама же в нем разожгла. Сильные мужчины любят вызов. Ну да забирайтесь внутрь. Надо поговорить.
   - Дерьмо, - прорычал я, и вытащил Коготь, который ухитрился сунуть в ножны перед самым прыжком в окно. - Одного пистолета слишком мало, чтобы запугать парня, выросшего на улицах Блистательного и Проклятого!
   - Как мне кажется, прямо сейчас в вас целят еще пара.
   Я поднял голову и обнаружил, что грум, развернувшись на облучке и впрямь наставил на меня два пистолета, прежде крест-накрест заткнутые за пояс.
   - Садитесь, наконец! Я теряю терпение! - повысил голос Альвада. - Мы с вами не два монаха, пререкающиеся по поводу современных добродетелей.
   Что мне оставалось делать? Уже в который раз за ночь я был вынужден поступать вопреки своей воле.
   Чья-то невидимая рука откинула складную подножку кареты, и я, поставив на нее ногу, втиснулся внутрь, в темноту, пахнущую сырой кожей, железом и человеческим потом. Крепкие руки стиснули мои плечи и помогли перебраться через чьи-то ноги. Я прижал зад к кожаному сиденью и мысленно отметил, что посажен меж двух крепких здоровяков, которые при первом признаке опасности для своего господина готовы скрутить меня в бараний рог.
Таго предполагал, что я могу... расстроиться от всего случившегося.
   - Что это было, черт возьми, Альвада? Что это за существо? Как вы сказали - Няшагах?
   - Его имя Нья`шагьях, - поправил меня сантагиец. - И он - не просто чудовище. Это гений, синьор Кот. Демон-хранитель, демон-страж, оберегающий нечто для него крайне дорогое.
   - Что? - вяло спросил я, чувствуя, как в тепле и темноте усталость делает свое дело, размягчая мышцы и вытягивая остатки сил; раны горели и пульсировали, и лишь мысль о том, что моя кровь портит сиденье кареты Альвады слегка утешала. - Что он охраняет? Шкатулку?
   - Вас часом не били в поместье ла Хьи по голове? Ведь можно было уже догадаться. Страж охраняет того, кто носит шкатулку.
   - Ведьму.
   - Хуже, синьор Кот. Свою мать.
  
   ***
  
   Уже во время первой нашей встречи я понял, что Альвада - маленький человек с лицом, похожим на стилет - опасный и умный сукин сын.
   Немногим позже я убедился, что островитянин еще и хладнокровный, расчетливый мерзавец, способный легко, не заморачиваясь, разменивать человеческие жизни в затеянных им играх.
   А теперь уже я предельно точно знаю, что он - тварь, ублюдок и сука, которой я вырву сердце так же жестоко и безжалостно, как демон графу ла Хьи.
   - Тварь. Ублюдок. Сука... Тварь. Ублюдок. Сука...
   Я стоял и, бормоча по кругу проклятья, на каждое слово размеренно ударял кулаком в каменную стену напротив, силясь обуздать обуревающие эмоции. Успокоился только окончательно рассадив кожу на костяшках пальцев и заполучив темное влажное пятно на сером бесчувственном камне.
   Остановиться удалось на очередной "твари".
   Твари, которая меня поимела.
   На улице царил яркий весенний день, удивительно светлый и солнечный для Ура. На моих плечах лежал новый плащ с темно-красным подбоем, порезы на лице были обработаны, а дыра в ляжке заткнута тампоном и перемотана под штаниной бинтом. Одним словом, со стороны все могло выглядеть так, будто кошмар прошлой ночи остался позади, и можно жить дальше.
   А вот ни хрена подобного!
   Альвада прокрутил со мной все, как опытный совратитель с деревенской простушкой. Сначала обольстил, потом разгорячил, затем напугал, а уж после засандалил, так засандалил.
   Дерьмоед островной...
Морщась, я облизал кровь с костяшек и натянул перчатку. Мысли скакали в голове, неизбежно возвращая обратно - в пахнущую железом и потом темноту экипажа, неторопливо двигавшегося меж особняков и поместий уранийских нобилей, по дороге, патрулируемой мушкетерами короны.
   В другой раз это было бы смешно - Золотые холмы считаются одной из самых безопасных частей Ура, а по ним как ни в чем не бывало раскатывает карета, набитая вооруженными до зубов людьми (помимо самого Альвады внутри находилось еще трое, не проронивших ни звука), которые были причастны к смерти одного из местных небожителей, и явно не собирались на этом останавливаться.
   У меня не отобрали Коготь, и в этом не было места недосмотру - всего лишь способ показать, что никто меня не воспринимает в качестве угрозы. Воспользоваться ножом все равно не представилось бы возможность: двое здоровенных сантагийцев, плотных и мускулистых, точно докеры из портовых бараков Сильверхэвена, как бы ненароком сдвинулись и стиснули меня плечами с обоих сторон так, что и руки толком не вытянуть.
   А вытянуть очень хотелось, потому что напротив, полускрытый темнотой сидел тварь, ублюдок и сука Фехерико Альвада-и-Как-Его-Там, покачивался в так движения повозки и монотонно бубнил, вбивая свои аргументы в мозг, точно гвозди в крышку гроба.
   - Я не убиваю и не отправляю умирать людей почем зря, - говорил таго. - Все четверо... пропавших получили аванс за свой риск, и это была щедрая плата. Выгори дело, они бы просто озолотились. Как и вы, синьор Кот. Теперь их нет, но дело еще ждет своего завершения.
   - Какое дело? Все кончено...
   Фонарь внутри кареты так никто и не стал зажигать, и я не видел его лица, однако почему-то пребывал в уверенности что с момента последней нашей встречи оно сильнее заострилось, окончательно уподобившись клинку кинжала.
   - Ваш пессимизм удручает. Учитесь искать хорошее даже в поражении. Да, налет на особняк ла Хьи обернулся неудачей, но благодаря ему мы совершенно четко знаем две важные вещи. Первая: шкатулка в Уре, и она все еще у женщины, которую я разыскиваю. Вторая: ни потенциал, ни содержимое шкатулки не изменились. Она по-прежнему опасна и смертоносна для любого, кроме того, кто ей владеет. Это хорошо.
   - "Хорошо"! - я скривился так, словно откусил половину зеленого пнедорийского лимона. - "Хорошо"?! Что толку теперь с ваших знаний? Граф ла Хьи разорван в клочья при вторжении и попытке ограбления его дома, а это значит, что уже через несколько часов там будет не продохнуть от стражи, а уж малинового цвета будет столько, что не на всяком пожаре увидишь!
   - Малинового? Я не улавливаю сути этой... аллегории.
   Что взять с иностранца?
   - Псы правосудия! Элита уранийской городской стражи. Малиновые плащи - часть их униформы. Эти офицеры формально подчиняются Палатам правосудия, но на самом деле работают на Второй департамент Ура. А уж про это ведомство-то вы, как мне помнится, слышали... Вы заигрались, Альвада. Убийство ла Хьи, это вам не мастерового ножиком потыкать! Шума будет до небес, и я советую вам и вашим присным уносить ноги подальше от Блистательного и Проклятого. Если детективы его светлости Витара Дортмунда ухитрятся связать гибель графа с вашим появлением в городе...
   - Связи нет, - спокойно прервал меня островитянин. - В налете принимали участие местные головорезы и все они мертвы. Единственный, кто может указать на меня - это вы. А это уже не в ваших интересах, поскольку тем самым вы признаетесь, что участвовали в попытке вооруженного ограбления местного нобиля. В Ходриде за такое ждало бы медленное гарротирование, но у вас, кажется, неблагородных за это просто вешают? Таким образом, я не вижу для себя угроз.
   - Ведьма - ваша соотечественница... Она не могла не понять, что нас отравили вы. Если ее допросят...
   - Не допросят.
   - Вы не понимаете. Это Ур! Здесь на любого найдут окорот, будь то ученый маг из Ривенда, рыжая ведьма из Ходрида или даже хоть сам бафомет Сантагийский!
   Клянусь, едва я это произнес, как мне показалось, будто Фехерико Альвада хищно вскинулся, а здоровяки, стискивавшие меня с боков, точно сваты, стерегущие невесту от похищения, дружно вздрогнули. Не будь я так взбудоражен кровавой бойней в доме ла Хьи, может, и задумался бы на пару минут, да только в тот момент меня и самого потряхивало: от усталости, пережитого и, в большей степени, - от ненависти к человеку, вслепую отправившему нас пятерых в лапы исчадия Ада. И раз уж не представлялось никакой возможности схватить его за тонкую шею, то тешить себя оставалось разве тем, что выкладывать ему в лицо хреновые новости.
   Не вымотайся я так за ночь и сохрани чуть побольше запала, орал бы ему в лицо прямым текстом: эй, чертов таго, забудь про свою маленькую заморскую экспедицию за рыжим скальпом! Теперь он и все тайны с ним связанные достанутся Уру, Блистательному и Проклятому! И не суть важно, кому именно - Второму департаменту, Магистрату или Колдовскому Ковену... главное, что все твои планы пошли насмарку.
   А все - потому, что ты не сказал мне, с чем придется столкнуться. Ты поимел сам себя, пытаясь поиметь других...
   Кричать, увы, не было сил и вместо этого я - почти вежливо! - выкладывал ему свои соображения, радуясь мысли о том, что каждая подробность втыкается в коварный мозг Альвады, точно булавка в проклятую куклу.
   - Насколько я могу судить, по протоколу особняк будет оцеплен стражей, которую усилят арч-маги - колдуны из военного ведомства. Внутрь войдут Псы, прикрываемые бесоборцами из Департамента магической обработки или специалистами Ковена. Демона истребят, либо изгонят, а ведьму арестуют и подвергнут допросам, на которых она выложит все как миленькая. Почему бежала с Остров, как и с какой целью спуталась с ла Хьи, кто и за что ее преследовал и, наконец, защищаясь от кого, она выпустила из шкатулки свою тварюгу. Боюсь, скоро земля будет гореть у вас под ногами, синьор Альвада.
   Островитянин не перебивал. Он хладнокровно дождался, пока я угомонюсь, а потом ответил.
   - Выговорились? Это хорошо. А теперь послушайте меня, мальчишка, - в голосе таго зазвучали отзвуки скрежета, с каким кинжал покидает ножны. - Не будет никаких Псов и никаких магов. Не будет и штурма дома графа ла Хьи. По крайней мере, не в ближайшие часы, а то и сутки. Вместо этого будут тишина и покой. Уж этим она озаботится, а наводить морок Урсула - большая мастерица. И это значит, что у нас еще есть время... вполне достаточно, чтобы сделать пару запланированных ходов. А знаете, что будет в финале партии, синьор Кот?
   Я промолчал.
   - Внезапный мат! - с затаенным торжеством заявил Альвада. - Мат, когда моя пешка дойдет до края доски и обернется ферзем. И вы - эта пешка, мой юный друг.
   - Вы несете какую-то чушь.
   - Уверяю, скоро вы перемените свое мнение. Я ведь сказал, что благодаря вашему неудачному походу я точно знаю две вещи. Первая связана со шкатулкой. А вторая - с тем, кто мне ее достанет...
   - Вы не понимаете, - сказал я, пропуская его слова мимо ушей. - Это Ур! Здесь не выйдет...
   - Перестаньте пытаться испортить мне настроение, синьор Кот. Все идет как задумано. Я, правда, не ожидал гибели графа, но так даже к лучшему. То, что Нья`шагьях ослушался и разорвал человека, которого Урсула не приказывала убить - хороший знак. Все это время ведьма не выпускала его из шкатулки, и теперь демон голоден. Он будет убивать и дальше, а это значит, что никто не покинет дом.
   Я не сразу понял весь смысл его слов, а потом меня как огнем обожгло.
   - Ублюдок!
   Я вспомнил большеглазую сонную девочку, воспитанницу ла Хьи, и рванулся к Альваде. Никто из таго не ожидал такой прыти, поэтому мне почти удалось вцепиться в горло мерзавцу, прежде, чем его здоровяки выкрутили мои руки и выбили всякий дух, метеля пудовыми кулаками по ребрам.
   - Там девочка, сукин ты сын... - просипел я. - Маленькая, почти ребенок... Ее он тоже...
   - Скорее всего, - спокойно произнес чертов таго. - С Нья`шагьяхом есть одна серьезная проблема - он сам как ребенок. Капризный и непослушный. Голодного его трудно контролировать, а сытый он становится слишком силен, чтобы вот так просто вернуться в шкатулку. Ведьме потребуется время, чтобы справиться со своим стражем. И даже если кто-то выживет, она не позволит им покинуть дом, чтобы вызвать помощь извне. Она ведь не дура и отдает себе отчет в последствиях, которые это может повлечь. Как это у вас называется? Несанкционированный вызов нечистой силы? Кажется, серьезное преступление. А если этот вызов влечет за собой проблемы, связанные со смертоубийством, можно и без головы остаться. В Уре ведь очень строги законы, связанные с оккультными науками, не так ли? Господа, отпустите его, пусть кивнет...
   Вместо того, чтобы отпустить меня, один из здоровяков положил руку на затылок и заставил кивнуть. Альвада должно, быть, видел в темноте, как сова, потому что издал довольный смешок.
   По правде сказать, кивать стоило и в самом деле, ведь островитянин ничуть не погрешил против истины. В Блистательном и Проклятом действительно очень жестоки законы, карающие нелегальных и даже официально практикующих магов за вызовы потусторонних существ без санкции Департамента магической обработки.
   Причины тому имелись вполне веские и числом - ровно три штуки.
Три Бунта нечисти переживал Ур за свою историю.
   Трижды его улицы становились красными от крови, когда вырвавшиеся из-под магического контроля твари и мертвецы оборачивались против тех, кому служили, разрывая людей на части сотнями. Говорят, после второго Бунта Палата пэров даже принимала билль о запрете приручения нечисти и ограничениях на некромантию... и тут же его отозвала. Живых людей в великом городе оставалось слишком мало, чтобы быстро восстановить его в прежней славе, а мертвых - слишком много, чтобы такому добру пропадать без практической пользы.
   А во время третьего Бунта король Максимилиан, вошедший в историю под именем Миротворец, и вовсе пошел на сговор с одними мертвецами, против других, заключив договор с Баронами крови и дав, тем самым начало вампирскому гетто, или иначе Кварталу склепов.
   С тех пор вся магическая практика, связанная с вызовом потусторонних созданий и оживлением мертвецов, находится под жестким контролем со стороны Колдовского Ковена и Магистрата, в результате чего вольные маги, колдуны и некроманты обходят Блистательный и Проклятый по широкой дуге. Формально, конечно, всегда есть возможность получить необходимую лицензию, но на деле бюрократические проволочки, связанные с выправлением всех необходимых разрешений способны из любого вынуть душу куда быстрее, чем любой ересиарх Черной церкви.
   Все это я мог бы рассказать Альваде, но он, похоже, и так знал.
   - Что вам эта девочка, синьор Кот? Посторонний человек. Случайная жертва.
   - Зат... кнись... - я все еще силился восстановить дыхание, выбитое громилами сантагийца.
   - Давайте лучше думать о том, что ближе к делу и телу.
   - Надеюсь, ведьма не стала ждать. - я, наконец, разогнулся и втянул в легкие достаточно воздуха, чтобы осилить целую фразу. - Надеюсь, она уже собрала вещички и сиганула в ночь. Надеюсь, ты ее никогда не найдешь, а шкатулку она больше не откроет.
   Я искренне на это надеялся. Что ей, чужестранке, обвиняемой в тяжелых преступлениях в родном Ходриде, делать, сидя в особняке посреди Ура, полном трупов? Ожидать, когда заявятся Псы?
   - Может, она бы так и сделала, да только куда ей деваться. - я представил, как Альвада довольно скалится в темноте. - Ведь благодаря вашему визиту и она теперь кое-что знает. Она знает, что я в городе, и уже одно это не позволит ей сунуть носа на улицу, из-под защиты стен, которые способен охранять ее гений.
   - Она не сможет сидеть там вечно.
   - Безусловно, не может, - охотно согласился таго. - Прежде она должна укротить демона и вернуть его в шкатулку, а также спланировать побег и приготовиться к нему. Не забывайте, со смертью ла Хьи помощников у нее ровно два: тварь, которую нельзя показать на улице, не переполошив весь ваш Ковен, и магия. Вы знаете, что такое ведьмовская магия, синьор Кот?
   Я промолчал, обуреваемый недобрыми предчувствиями. Слова о превращении пешки в ферзя наводили на мрачные мысли.
   - Мне кажется, ваш ответ будет "нет, не знаю, синьор Фехерико", - не дождавшись ответа, произнес Альвада.
   - Идите к черту.
   - О, там я уже был. И не раз. Но вернемся к магии ведьм. Она основана на иных принципах, нежели академическое колдовство и магический практикум, который используют все эти дипломированные чародеи и кудесники. Сила ведьм - сила природного естества. Считается, что колдовство дал людям Герцог Вельзевул, но магию практиковали задолго до схождения Шести на землю. Ведьмы появились еще когда наши предки носили шкуры и разбивали друг другу головы деревянными палками. Магия зародилась в эпоху матриархата, когда вся власть в диких племенах принадлежала женщинам: и обычная, и жреческая. Она дарована самой госпожой Лилит, которая ходила среди смертных еще до раскола на Небесах, предаваясь похоти и разврату. Это магия плоти и духа, а не выверенных формул и точных пассов - до них было, ой, как далеко. Такую силу нельзя одномоментно собрать в кулак, чтобы прожечь дыру в стене дома. Ритуалы готовятся и проводятся загодя...
   - Заткнетесь вы когда-нибудь или нет?! Я отыграл свою роль! Заберите свое золото и разбирайтесь с обоими тварями сами.
   - Боюсь, не все так просто, мой юный друг.
   Я представил представил, как губы сантагийца складываются в недобрую улыбку - его голос звучал, как голос человека, который улыбается.
   - Если вас беспокоит вопрос конфиденциальности, то...
   - Мне по-прежнему нужны ваши услуги.
   Я выпрямил спину, старательно сдерживая болезненное кряхтение, потому что помятые ребра тут же напомнили о себе с обоих сторон.
   - Исключено. После всего случившегося, после такого количества невинных жертв я не собираюсь больше работать с вами. И потом, чего вам еще от меня желать? Я нашел и ведьму, и ее шкатулку. Это то, на что я подряжался. Ни широкомасштабные военные действия в Золотых холмах, ни охота на демонов в наш договор не входили. На этом наше партнерство исчерпано!
   - Нет, синьор Кот, - Альвада слегка придвинулся, но лица его так и не было видно. - Когда мы с вами договаривались, я, кажется, сказал, что мне потребуются все ваши услуги. Все, что вы сможете мне дать.
   - О мальчишках забудьте! Кошаки в это дерьмо не полезут.
   - Ваша банда мне не интересна... По правде сказать, мне не интересны были и ваши услуги, как детектива. Вы всерьез думаете, что, прибыв в Ур, я не знал, где искать женщину, за которой приплыл аж из Ходрида? Ваши "поиски" потребовались, чтобы вы сами уверились в той роли, которую я вам определил. А на деле мне требовалось кое-что иное. Догадываетесь? Мне потребен ваш большой и страшный друг. Тот, кто профессионально изгоняет и убивает демонов...
   - Ублюдок Слотер, - тихо пробормотал я, удивляясь не то его изворотливости, не то и своей тупости.
   - Именно! - ликующе воскликнул Альвада. - Сет из дома Слотеров, по прозвищу Ублюдок! Убийца чудовищ и укротитель нечисти. Тот, к чьим дверям мертвецы приталкивают отчаявшихся... Он нужен мне в ближайшую ночь, синьор Кот. И вы мне его дадите.
   Я хотел было плюнуть в его сторону, но вспомнив о кулаках двух громил пооберучь, предпочел сохранить и слюну, и зубы.
   Этот психопат совсем сбрендил!
   Сначала он бросает меня вслепую против демона, впутывая в невольное убийство графа ла Хьи и делая ответственным за жуткую бойню, унесшую с десяток невинных жизней, а затем как ни в чем не бывало, требует об услуге. И какой! Достать ему Слотера!
   Сета, мать его, Ублюдка Слотера!
   Идиот Альвада родом не из Ура, и даже не понимает, о чем идет речь.
   Сет ведь не просто охотник на нечисть - лучший во всем Блистательном и Проклятом, а то и во всем мире. Он - один из потомков тех отродий, что на заре веков произвела на свет Лилит, будущая Герцогиня Ада, беспорядочно совокупляясь с демонами и тварями, которые много хуже. Внешне ее последыши выглядят, как люди, но их души от рождения испорчены и грязны, а кровь, текущая в жилах, была сварена в адских котлах и пропиталась вонью Преисподней так, что от нее несет серой.
   Гордясь столь порочным наследием, эти создания так и именуют себя - Древняя кровь. Мы же, простые смертные, нашли для них более подходящее слово.
   Выродки.
   Люди с душами демонов. Голодные пауки Ура, обосновавшиеся в его каменной паутине, и сосущие из города соки.
   Каждый раз, думая об этом племени, любой житель Блистательного и Проклятого испытывает страх и утешает себя лишь тем, что большая часть Выродков поубивала друг друга еще несколько столетий назад, а те, что выжили ныне медленно угасают, поскольку по неведомым причинам практически утратили способность к размножению.
   До наших дней дотянули только четыре клана Древней крови: могущественные Слотеры, хитрые Треверсы, расчетливые Малиганы и свирепые Морганы... А еще - Сет, который, пусть и носит фамильное имя Слотер, но настолько достал родичей по крови, что даже среди Выродков ухитрился заслужить прозвище Ублюдок.
   И это его-то Альвада хочет запутать в свои сети?
   Нет, он точно идиот.
   - Держите карман шире, синьор! Сет себе на уме и всегда сам выбирает клиентов.
   - Да, и насколько я могу судить, синьор Слотер крайне капризен и привередлив при выборе клиентов. Увы, обстоятельства таковы, что я не могу позволить даже саму возможность получить какой-то иной ответ кроме утвердительного. А это значит, что мне нужно иметь очень веский и убедительный довод. Вот вы таким и послужите. Насколько могу судить (а я предпринял определенные усилия, чтобы иметь возможность выносить суждения), ваш знакомец, не будучи человеком сам, испытывает определенные моральные обязательства перед людьми, которых числит среди своих друзей. Это нам на руку.
   А синьор Говнюк неплохо постарался.
   У Сета Слотера отвратительный характер и невыносимая манера тянуть вола за хвост, но у него определенно есть пунктик в отношении тех, кого он подпускает достаточно близко, чтобы считать друзьями. Это не значит, что к Ублюдку стоит идти в плохой год, чтобы занять сто марок, но уж если в спину тычет мертвым пальцем Костяной жнец, а на закорках повис дикий носферату, скрежещущий зубами в самое ухо - нет никого лучше, чтобы решить проблему.
   Любую проблему.
   - Похоже... вы в городе дольше, чем сказали мне.
   - Есть такой грех, - легко согласился Альвада. - И я потратил время с умом. Я собрал большое досье и на него, и на вас. Я знаю, как он к вам относится и что вас связывает. Вы - та самая кандидатура, что мне нужна, чтобы убедить синьора Слотера принять мои условия. Давление на всех остальных близких ему людей, это... создание... воспримет слишком лично, а вот вы имеете возможность зайти именно с той стороны, с какой мне нужно.
   Альвада протянул руку и положил мне на колено.
   - Вы поможете мне, синьор Кот. Вот ваша истинная работа. С моей помощью вы сумеете найти нужные слова, чтобы он согласился взяться за дело. Оно ведь как раз по его профилю: разобраться с демоном, добыть шкатулку, окоротить ведьму... То, чем синьор Слотер профессионально занимается всю свою жизнь.
   - Да ты белены объелся, хренов островитянин, если рассчитываешь, что после случившегося я полезу таскать для тебя каштаны из огня! Если я что и посоветую Слотеру, так это взять самый большой свой пистолет (а они у него - огромные!), засунуть его тебе поглубже в...
   - Довольно. - неожиданно ровно сказал Альвада. - Это последнее оскорбление, которое вы можете себе позволить, синьор Кот,
   И у меня вдруг похолодело внутри - так уверенно прозвучал голос сантагийца. В нем словно звякнула сталь, разрезая забавный мяукающий акцент. Это был голос человека, у которого за спиной больше, чем просто несколько громил с ножами и пистолетами. А последние события наглядно показали, что Фехерико Альвада-и-Как-Его-Там умеет просчитывать свои действия на несколько шагов вперед - особенно когда надо заставить людей плясать под свою дудку.
   Чувство тревоги ударило в набат, однако я не мог так просто остановиться, продолжая бравировать дальше - больше из чистого упрямства, сам же втайне страшась того, что может за ним последовать.
   - Не надейся, что фокус с золотыми еще раз прокатит, сукин сын! Можешь и золото свое засунуть...
   Альвада подождал, пока я перестану сипеть и задыхаться, получив хорошенько локтем в солнечное сплетение здоровяка-таго, что сидел слева и спокойно заметил:
   - А я думаю иначе, синьор Кот. Я думаю, что сейчас вы засунете все свои грязные слова туда, куда предлагали чего-то там совать мне. Вы извинитесь и сделаетесь вежливы, внимательны и услужливы. Я также думаю, что уже сегодня утром вы будете рысить по городу, отыскивая синьора Слотера, дабы передать ему мое предложение. При этом в разговоре с ним вы будете крайне убедительны.
   - Иди-ка ты со своими ду... уффф!
   Теперь отметился правый.
   А хорошо они локтями работают. Без души и злости, но с известным тщанием.
   - Вы сделаете все, как я думаю, потому что у меня найдется, чем вас мотивировать.
   - На что ты намекаешь, чертов таго? - стискивая кулаки, зарычал я. - Ты думаешь, что твои громилы, их кулаки и пистолеты могут напугать такого как я? Я вырос на улицах Ура...
   - Да-да, я слышу это уже второй раз за последние полчаса, - досадливо отмахнулся Альвада. - Страшные нищие улицы города столь же Проклятого, сколь и Блистательного... А я вырос в богатом доме, где даже слуги ели с серебра. Но я рос в нем бастардом, и, чтобы выжить, еще прежде своего совершеннолетия вот этими самыми руками убил двух законнорожденных братьев... прежде, чем они сумели убить меня. И мне удалось это вовсе не потому, что братья не попытались первыми!
   Сантагиец сильно подался вперед, так что я впервые с начала этой поездки сумел разглядеть его лицо. Тени глубоко залегли в складках кожи и глазных впадинах, сделав его похожим на гротескную жреческую маску вроде тех, что вешают на стенах в своих домах и кабачках выходцы из Пнедории.
   При одном воспоминании о детстве в голосе островитянина зазвучало возбуждение, и Альвада неожиданно дал волю скрытой ярости, бурлившей в нем все это время. Он впервые, пусть и не до конца, отбросил маску сдержанной вежливости и даже перешел на "ты".
   - А если бы ты видел, молокосос, кто меня нянчил и воспитывал с четырех лет, то заткнулся бы со своей бравадой и помалкивал в тряпочку! Ты называешь себя котом, но смеешь дерзить тому, кто учился ходить, хватая за усы тигров! Мелкая, заносчивая уранийская дрянь!
   Последнее слово будто подвисло в воздухе, разогнав все звуки, и какое-то время в карете царила тишина, нарушаемая только негромким свистящим дыханием разъярившегося таго. Затем вспышка ярости подернулась пеплом, дыхание сантагийца выровнялось, и он продолжил так, словно бы и не срывался минуту назад.
Потом он откинулся назад, вновь исчезая в темноте.
   - Я вижу, вас печалит тот факт, что пришлось расти сиротой? - голос Альвады снова зазвучал обманчиво вежливо. - Напрасно! Я, например, свою семью ненавидел. И ненавижу даже сейчас. Всех до единого. Тех, кто умер, и тех, кто еще по какому-то недоразумению жив. Меньше прочих я ненавижу разве что папочку, хотя и он был в первую очередь мерзким, злобным и похотливым козлом, глядевшим на детей, как на инструменты, которые необходимо заточить и закалить, прежде, чем начать ими пользоваться. Братья и сестры, кузены и кузины... Мы были, как крысы в бочке, брошенные, чтобы пожирать друг друга, пока не останется только одна - самая злобная, самая хитрая и самая жестокая. Но, полагаю уж ваша-то сестра росла в иных условиях?
   У меня оборвалось сердце.
   В него словно вошло черное щупальце Нья`шагьяха.
   - Ч-шхшш... - я хотел что-то сказать, но в горло как песку сыпанули. - Ч-шш-што ты сказал?
   - Та девочка из дома ла Хьи... ее судьба ведь не просто так тронула вас, синьор Кот, не так ли? Все потому, что она напомнила вам сестру. Наверное, такая же красивая, как Мелисса. Жаль только сейчас юной сеньорите очень страшно в компании незнакомых и мрачных мужчин, от которых пахнет кровью, грязью и бедой.
   Я чувствовал, как эта тварь улыбается, смакуя мое бешенство и страх Мелиссы, точно гурман выдержанное вино.
   Как он о ней узнал?! Как нашел?!
   - О, она не дурочка и знает, с какими людьми якшается ее брат, - продолжал мурлыкать Альвада, акцент которого по такому поводу даже слегка усилился, - Уверен, она понимает, что столь неприятной компанией обязана исключительно вашим играм. Думаю, она всегда понимала, что рано или поздно все именно так и закончится - вы столкнетесь с кем-то, кто окажется умнее, хитрее и сильнее. Не все готовы бояться синьора Слотера, чьим именем один молодой бандит прикрывался столько лет.
   - Если с ее головы упадет хоть один волос... - с бессильным бешенством начал я и заткнулся, задохнувшись.
   - Глупо угрожать последствиями за уже совершенное дело. Насколько я могу судить, этим вечером вашу сестру грубо схватили, связали и выволокли из уютных меблированных апартаментов на Аракан-Тизис... тайных, как вы считали. Ее протащили по луже крови, вытекшей из горла приставленного молодого человека, который до последнего сохранял вам верность и заплатил за это своей жизнью. Ей показали нож, перепачканный в его крови, и пригрозили - если попытается кричать, вырываться и звать на помощь, то ее изобьют и изнасилуют, а лицо изрежут так, что она больше не захочет подходить к зеркалу. И не обязательно все будет проделано именно в таком порядке... Боюсь, волоском не обойдется, синьор Кот.
   - Я... я...
   Я снова и снова запинался, не зная, что сказать. Чего стоят все мои "я"?
   Альвада переиграл меня и взял крепче, чем за яйца. Он запустил пальцы в мою душу.
   Как он там сказал? "Вы извинитесь и сделаетесь покорны"?
   - Я... - мне не оставалось ничего иного... - Я приношу свои извинения.
   Голос звучал, как чужой. Вымученный и напуганный.
   - Уже хорошо, синьор Кот. Очень хорошо! Вот видите, чего стоит правильная мотивация. Вы и сами должны были в этом преуспеть, сколачивая свою банду. Верность, преданность, исполнительность - все это не естественные формы поведения для такого порочного создания как человек. Они достигаются дрессировкой, а дрессировать человека (в отличие, кстати, от собаки или настоящего кота) проще всего, причиняя сильную боль. Люди не рассчитаны терпеть боль слишком долго и часто, а потому всегда наступает момент, когда само ее отсутствие воспринимается, как высшая награда.
   - Я все понял. Не трогайте Мелиссу.
   - Нет, еще не все. Помимо дрессировки я хочу добавить вам еще и сознательной мотивации. Слушайте очень внимательно, мой юный друг: вы должны быть не меньше моего заинтересованы в положительном ответе синьора Слотера. В противном случае вы не увидите больше свою сестру. При этом я гарантирую, что Мелисса не умрет, хотя стократно об этом пожалеет. Молодость и зрелость (если дотянет) этой маленькой уранийской красавицы пройдут в самых грязных борделях Ходрида, какие только мои люди сумеют отыскать.
   Я собрал остатки раздавленного самообладания и прошептал:
   - Не стоило этого делать.
   - Стоило, мой юный друг. Я ничего не оставляю на волю случая. Люди капризны и эгоистичны, поэтому следует оставлять им минимальный выбор: только между злом и меньшим злом. Если утешит, это тот самый выбор, что встает перед всяким, кого припечет обратится за помощью к подобным Сету Слотеру. Разве не на это намекает странная поговорка про мертвецов и дверь, которую я уже столько раз слышал?
   "Никто не идет просить помощи к Слотеру по своей воле", - мысленно произнес я. - "Всех толкают в спину мертвецы".
   Сколько мертвецов уже столпилось за спиной Альвады? Даже те, кого только я мог сосчитать - это уже слишком много. Четыре наемника, граф ла Хьи, не меньше полудюжины слуг в доме, воспитанница и, скорее всего, ее mama. А еще псарь и его верные собаки. А сколько он оставил в Ходриде?
   - Зачем вам это? - хрипло спросил я. - Почему нельзя было просто подрядить Слотера на работу? С самого начала и в обычном порядке? Зачем вам нужен я? Зачем нужны эти жертвы?!
   - Так ведь мне изначально был нужен именно Слотер, а не вы, синьор Кот. Профессионал-бесоборец, а не уличный бандит. Весь смысл игры в том, что для синьора Слотера вы должны сыграть ту же роль, какую сейчас Мелисса играет для вас. Вы должны сделаться побудительным мотивом достаточной силы. Видите ли, я хорошо изучил кандидатуру выбранного специалиста, и меня не устроили две вещи в синьоре Слотере. Во-первых, для существа своей породы, он слишком носится с некоторыми гуманистическими принципами и вопросами морали. К примеру, я сомневаюсь, что такой, как Сет Слотер полез бы грабить графа ла Хьи. А это значит, что пришлось озаботится созданием для него повода, соответствующего профилю. Демон, вырвавшийся на свободу и убивающий людей в особняке ла Хьи - это ведь уже совсем другое дело. Это ведь, чем он занимается профессионально?
   Что б тебя в Аду вилами в зад профессионально наяривали, чертов таго!
   Это, я, понятно сказал про себя. В горле толпилось немало слов и эпитетов, которыми я бы хотел наградить Альваду, но приходилось молчать и давиться ими.
   - Во-вторых, - продолжал наслаждаться звуками своего голоса сантагиец, - у вашего сурового друга есть плохая привычка копаться в прошлом своих нанимателей и делать однозначные, но при этом далеко идущие выводы. В моем прошлом есть вещи, которые я бы хотел оставить для синьора Слотера тайной. А это значит, что он должен согласится на мои условия сразу. Как меня заверили, расторгнутую сделку он разорвать не может. Это что-то сродни родовому проклятию?
   - Это верность своему слову, мессир Альвада. Сомневаюсь, что вам такое знакомо, - все-таки не удержался я, хоть и пытался не дать гневу воли.
   - Лучше бы вам не сомневаться, - с укоризной произнес охотник на ведьм. - Больше всего вам сейчас стоит верить именно моему слову. Ведь только на нем и держатся жизнь и честь сеньориты Мелиссы.
   - Вы не понимаете! Это - Слотер! Чертов Ублюдок Слотер! - выкрикнул я. - Он хуже наглого кота, который ходит, где вздумается. Это - носорог с повадками такого кота!
   - И он - ваш друг.
   - Он - мой патрон. Я и мои Кошаки оказываем Слотеру разные мелкие услуги, а взамен пользуемся его именем, чтобы отпугивать другие банды и даже Гильдию от наших улиц. Это - большее, на что мы можем рассчитывать. Сет не полезет ради меня на рожон. Вы думаете о нем, как о человеке, но он - нечто иное. Это Выродок. Выродок, которого даже свои именуют Ублюдком!
   Альвада вздохнул в темноте.
   - Вы разочаровываете меня, синьор Кот. Вы так мало задумываетесь над словами, которые произносите. Ублюдок среди Выродков - не обязательно тот, кто их хуже. Это может быть и тот, кто больше них похож на человека. Прежде чем сделать ставку на этого... гм... профессионала, я получил немало подтверждений тому, что Сет Слотер - дитя Лилит с человеческими слабостями. Он ценит смертных, которых подпустил к себе. Ценит и вас. На свой манер, конечно.
   - Вы не понимаете...
   - Это вы не понимаете, синьор Кот, - раздражаясь, рявкнул таго. - Не надо мне доказывать, что Сета Слотера нельзя убедить. Докажите ему, что он должен принять мое предложение! Или начинайте оплакивать участь сестры уже сейчас.
   - Вы совершаете ошибку, - я знал, что рискую, испытывая его терпение, и все же предпринял последнюю попытку убедить безумного островитянина отказаться от его плана... в отличие от Альвады я-то знал, насколько непредсказуем может быть чертов Слотер, если на него надавить. - Сет не позволит шантажировать себя даже опосредовано. Если он взбесится, то убьет ваших головорезов, доберется до вас самого и вывернет наизнанку. А когда то, что от вас останется, расскажет ему, где моя сестра, он отправится за ней, пиная вашу голову по мостовой.
   - Вот видите! Вы уже неплохо подбираете нужные аргументы! - зло рассмеялся Альвада. - То, что я только что услышал, прозвучало очень убедительно. Я даже частично поверил, учитывая репутацию синьора Слотера. Но только я - игрок, синьор Кот. И если я играю по-крупному - а сейчас, поверьте, идет крайне серьезная партия - то никогда не блефую. Мои ставки более чем реальны. Я допускаю, что со Слотера станется пойти таким путем, и меня ждет гибель. Но в этом случае ваша сестра неизбежно исчезнет. У моих людей предельно четкие инструкции на все случаи, включая мою смерть. Не важно, что вы сделаете со мной - девушку не вернете. Разве что через несколько лет, обыскав каждый бордель на Островах. Но нужна ли она будет вам... такой? Думаю, меня эта мысль хоть немного да утешит - даже в Аду.
   Я закрыл глаза.
   Услужливое воображение немедленно нарисовало все: и бледное лицо Мелиссы, ее испуганные глаза, и тянущиеся к ней похотливые лапы, и гнусную полузвериную морду ублюдка, заплатившего несколько монет за право растоптать ее свежесть и красоту...
   Когда мы росли на улицах, случались по-настоящему плохие дни. Бывало, от голода не удавалось толком уснуть, а по ночам мы тряслись, стуча зубами, сплетенные в клубок в попытках сберечь крохи тепла и не дать друг другу замерзнуть до смерти. В голову лезли отчаянные мысли, и сестренка, не видя выхода, решилась торговать своим телом, чтобы заработать нам на хлеб.
   Она была младше меня на два года, а потому в ту же ночь я принял на себя всю ответственность за наше будущее, зарезав человека. Им оказался цеховой подмастерье, который глумливо улыбаясь и скаля желтые зубы, поманил ее с улицы в переулок. Я зашел следом и сделал все, пока он возился с завязками на штанах.
   Денег при дерьмоеде даже не оказалось - он собирался потешиться с глупой уличной девчонкой и оставить ее ни с чем, предварительно избив. Мы продали его куртку и ботинки, и так продержались неделю.
   То, на что Мелисса однажды уже была готова ради меня не должно случиться из-за меня!
   Я открыл глаза.
   - Хорошо. Я устрою вам встречу со Слотером. Но клянусь всеми мухами Вельзевула, вы рискуете об этом пожалеть.
   - Не произносите клятв именем тех, о ком ничего толком не знаете, - с неожиданной суровостью в голосе осадил меня Альвада. - И не теряйте времени понапрасну. Его у нас не так много; суток ведьме хватит за глаза. Вас отвезут и высадят на Аракан-Тизис. Завтра в два часа пополудни я буду ждать вас в заведении "У мадам Кифо" ... Кажется, это единственное место во всем Уре, где немного смыслят в белом вине. И не задерживайтесь, чтобы не заставить меня подозревать неладное.
   Я покачал головой.
   - Не так быстро. Когда и как вы вернете мою сестру? Ее освобождение не должно зависеть от исхода миссии, которую вы намерены поручить Слотеру.
   - На этот счет даже не извольте волноваться, - сказал Альвада, стараясь придать голосу чуть больше искренности. - Как только мы ударим по рукам, я дам сигнал, чтобы сеньориту Мелиссу отпустили. Можете не сомневаться, я держу свое слово.
   - Держите? - горько усмехнулся я. - А что бы вы с ней сделали, не выберись я из особняка ла Хьи? Что бы вы вообще делали, сожри демон и меня? Весь ваш хитроумный план строился на посреднике, способном убедить Слотера сунуть голову в пасть тигру, не считая его зубов! Разве не глупо было так рисковать?
   - Сила Велиара! - буквально простонал Альвада. - Сколько разочарований за одну ночь. И это вас мне рекомендовали, как юношу сообразительного, умного и решительного? Неужели так трудно сообразить, что план включал вариант и на случай вашей смерти?! Ведь в этом случае я все равно получал бы свое...
   До меня не сразу, но дошло.
   Ну и хитрый же сукин сын!
   - Мотивация.
   - Именно, синьор Кот. Мотивация! Ваша смерть - тоже неплохой вариант. Месть за близких и значимых для нас людей замечательна тем, что обладает способностью воодушевлять на самые невероятные поступки, и при этом заметно сужает поле зрения, не позволяя видеть все причины и следствия! Весь секрет в том, чтобы правильно и умело преподнести горькую весть...
   Вот так и получилось, что спустя несколько часов я стоял на перекрестке Аракан-Тизис и Малого бульвара, матерясь и колотя в бессильной злобе кулаком по стене заведения, над дверями которого красовалась вывеска "Академия атлетики и совершенной анатомии мастера Роберта Фанкфурта".
   Охотника на нечисть Сета Слотера по прозвищу Ублюдок следовало искать внутри.
  
   ***
  
   "Академия" располагалась внутри большого круглого здания, которое изначально проектировалось под театр, но затем было выкуплено у разорившегося владельца Робертом Фанкфуртом. Последний в некогда владел цирковой труппой и даже сам подвизался на сцене в качестве акробата и исполнителя силовых трюков, а потому, покончив с бродяжничеством, со всеми старыми привычками решил не расставаться, но превратить их в источник дохода.
   Мастер Фанкфурт переоборудовал театр под гимнастический зал с несколькими площадками, на которых благородная публика истязала себя до седьмого пота под руководством инструкторов по кулачному бою, борьбе, фехтованию и гимнастике. Некоторые господа, впрочем, только делали вид, что истязали, довольствуясь природными статями, а время, отведенное на их развитие, тратя на новомодные сигары и распитие холодного лимонада в комнате для нобилей. Расходы же на оплату членского билета "Академии" они компенсировали намеками, невзначай брошенными в компании прекрасных дам, у которых такая пикантная и в то же время достойная уважения деталь вызывала разгул воображения и всяческие телесные фантазии.
   Внутри "Академии" было холодного - большие просторные помещения плохо отапливались, и в то же время душно из-за большого количества чадящих ламп, заправленных дешевым маслом. Изначальное назначение здания под театр подразумевало как скопление публики, способной надышать тепла, так и отсутствие лишних окон.
   - Господин.
   Едва я ступил внутрь, остановившись у входа, чтобы глаза привыкли к полумраку холла, из ниоткуда выскочил один из слуг "Академии" - смуглокожий малый, с темными глазами и смолисто-черными волосами, что в совокупности выдавало пнедорийское происхождение.
   - "Академия атлетики и совершенной анатомии мастера Роберта Фанкфурта" рада приветствовать вас. Для не членов клуба у нас...
   - Осади, приятель, - отмахнулся я, и он невольно отступил, рассмотрев мое изрезанное и мрачное лицо. - Я здесь не для того, чтобы потеть за свои же кровные. Я ищу товарища.
   - Но это не зал встреч, юный мессир.
   Откуда-то справа возник мужчина средних лет в строгом темном костюме, не моложавый, но подтянутый, крепкий, с выпуклой грудью и спиной прямой, как палка. Это был мастер Фанкфурт собственной персоной.
   - Боюсь, вам придется подождать в курительной. Смею предложить чашку горячего кофе или же напротив - холодного лимонаду. Впрочем, здесь прохладно, так что кофе будет в самый раз. Не так ли, мессир? ...
   Я проигнорировал вежливую паузу, предназначавшуюся для того, чтобы заполнить ее звуком своего имени.
   - Благодарю, мастер Фанкфурт, но я не располагаю лишним временем. Предпочитаю удостовериться, что мой знакомый здесь. Вы должны его хорошо знать - он очень большой, слегка жутковатый на вид и обладает совершенно отвратительным характером, хуже которого только его же манеры.
   Владелец "Академии" слегка изменился в лице. Как видно, он до сих пор не привык к своему новому и необычному клиенту, которого трудно было бы не узнать по столь исчерпывающему описанию.
   - Мато, проводи юного господина к атлетической комнате, - отрывисто бросил Роберт Франкфурт, коротко поклонился и удалился прочь.
   Вот так всегда.
   Дурная репутация Ублюдка Слотера настолько раздута (в том числе и им самим), что в ее тени искажается облик посторонних людей, даже если они просто обмолвились о своем с ним знакомстве. Чаще всего реакция у собеседников именно такая - немедленное возникновение вежливого отчуждения с последующей телепортацией на безопасное расстояние. Понятно, что отказать такому клиенту, как Сет Слотер в посещении своего заведения мастер Фанкфурт не мог, однако же мог держаться подальше - как от него самого, так и от тех, кто с ним водит знакомство.
   Не могу его упрекнуть. Это ведь разумно - избегать греха и всех, к кому он липнет...
   Пнедориец - та-мауд, как называют себя выходцы с Острова змей - тоже поклонился и, сделав приглашающий жест, повел меня за собой.
   Мы миновали несколько помещений, на которые мастер Фанкфурт разделил нутро бывшего театра. В расчерченном концентрическими кругами фехтовальном зале плавно перемещались, репетируя стойки и отрабатывая работу ног несколько мужчин в стеганных белых костюмах и масках. Прочие были с утра пусты - за исключением еще одного, загроможденного причудливыми гимнастическими снарядами, тяжелыми гирями и блестящими цирковыми штангами с полированными металлическими шарами на концах.
Там, у дальней стены угрюмо сопя, рыча, обливаясь потом и грохоча неподъемным на вид железом ворочалось чудовище...
  
   Окончание следует....
Оценка: 8.75*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"