ВТУЗ при ЗИЛе. Для зачисления мне нужно сдать письменную математику на пять. На экзамен пришло ровно сто человек. Не стал толкаться, зашёл девяносто восьмым. Я и не думал, что первые займут лучшие места. 99-м зашёл юноша, а сотый просто не явился. Свободное место лишь за первой партой. Раздали варианты. Времени дали три часа. В моём нагрудном кармане шпоры с мелкими формулами на фотобумаге, на всякий случай. С ними когда-то поступала моя мама. Задания лёгкие, у меня быстро всё получилось. Написал ответы с краткими промежуточными результатами и у каждого ответа поставил плюс, обведенный кружком - такая привычка появилась у меня, когда готовился. Вдруг я охнул: подумают, что сдул. Расписал более подробно все решения. Сижу, бездельничаю, чтобы попозже проверить заново. Хорошо запомнил ту нелепую ошибку, на экзамене в училище. Вопрос абитуриента за спиной: "Это вот синус, это как?" - поставил меня в тупик. Проверил, переписал на чистовик и ушёл.
Прошло несколько дней. Съездил в институт, узнал, что "пятёрка" и нашёл себя в списке зачисленных. Вернулся домой и засомневался. Ведь на технологический факультет поступает девять Соловьёвых. Может быть, это не я? Поехал на следующий день. В деканате мне показали мой экзаменационный листок с красной пятёркой. Если бы я получил меньше пятёрки, пришлось бы идти на следующий экзамен.
В нашу группу поступили два Соловьёвых: Николай Евгеньевич и Николай Владимирович.
Уволился из Модельного цеха, в который меня распределили после училища. Мне в нём сразу не понравилось. Мрак какой-то, ни как не сравнить с нашим ДОЦем. Проработал всего день и взял очередной отпуск на пятнадцать дней, во время которого и сдал экзамен. За отпуск получил семьдесят пять рублей - половину моей месячной ставки. Вышел из очередного отпуска и написал заявление на отпуск за свой счёт для сдачи экзаменов. Проболтался дома двадцать дней - по закону положено. После этого принёс справку о зачислении и написал заявление об уходе.
В первые выходные октября всех новоиспечённых студентов повезли с Киевского вокзала куда-то в Подмосковье на слёт. На три дня. Жили в палатках на большой поляне, рядом речка и лес. Первый день собирали картошку. Вечером - танцы. На поляну подогнали грузовик, он вырабатывает ток для прожектора и музыки.
Перед танцами выпили пшеничной водки. Но в меру. Танцуем толпой. Котильон за котильоном. Наконец, медленный танец. Студенток враз разобрали, вокруг одни парочки. Надо было быстрее соображать. Вот две девчонки танцуют. Сейчас мы с Сашкой Изюмовым их разобьём. Та, что повыше угловатая какая-то, пусть с ней Сашка танцует. Маленькая интереснее.
Та, что повыше наклонилась к моему уху и сказала, что она парень. Не зря она мне не понравилась.
На следующее утро состоялся спортивный праздник. Перетягивали канат десять на десять человек. Мне было приятно, что мои альпинистские ботинки заметили девочки. Ни у кого нет таких. На толстенной подошве, с крючками, а не дырочками для шнурков.
Стоит пудовая гиря. Желающие подходят, тягают. Смотрю, как это получается у других - чем я хуже. Оторвал её от земли и поставил на место, никого не зашибив.
Потом побежали кросс на километр. Я пришёл последним в двадцатке и долго не мог отдышаться. Физрук сказал мне: - Присядь на корточки и дыши глубже, будет легче. Минут через десять я отдышался. Вот оно курение и слабая физическая подготовка. И ещё ботинки чугунные на ногах.
Учиться легко. Только вот по начерталке не всё понятно.
Заканчиваем учиться как дети в два часа. И так весь первый семестр.
В группе двадцать три мальчика и две девочки. Половина группы иногородние ребята из европейской России. Они не отличаются в поведении и одежде от москвичей, вместо "шкафа" они говорят "шифоньер", а вместо "ботинки" - "туфли".
Девчонки обе иногородние. Одна почти сразу забеременела и со второго курса пропала. А про Маринку говорят, когда она пишет конспект по "Капиталу", у неё получается больше чем у Маркса.
Красивые девчонки экономистки. Другие специальности в институте: чугунно-кузовные или литейно-поршневые. Там учатся ненормальные девочки.
Никогда не мог представить себе жену, мешающую суп и думающую о жиклёрах экономайзеров (Это какая-то штуковина в машине).
Платят нам хорошо - сорок пять рублей в месяц. Это обычная, не повышенная стипендия. В других вузах обычная - тридцать пять рублей.
Поначалу мы крепко пили после занятий, не пропускали недели. На старших курсах всё реже и реже. К четвёртому курсу пить бросили, как-то не сговариваясь. То же самое происходит со всеми студентами четвёртого курса. Взрослеют что ли. Пьющие остаются единицы. Обязательные случаи для выпивки - сдача сессии, день рождения или праздник.
Освобождаемся мы рано - ежедневно всего три пары, кроме того, можно и уйти с лекции. Родители в это время на работе. Сорвавшаяся группа едет к тем, кто удобнее всех живёт. Сашка живёт на Таганке, а я на Фрунзенской. Друзья разворачивают меня у раздевалки, не давая даже раздеться, берут под руки и выводят. Я дружу с Мишей и Юрой. Они поступали вместе и живут вместе на Водном стадионе. Другие завсегдатаи нашей компании: Сашка Изюмов, Гросс из Чертанова и Славка Пупок. Гросс потому что большого роста, а Пупок - потому что жизнь такая. Пупком Славу назвал Гросс - его друг. Кажется, в Шукшинском фильме есть персонаж Пупков.
Перед приходом предков мы расходимся. Если пьём у меня, я выхожу вместе со всеми проветриться. Домой возвращаюсь, если уверенно могу произнести "Примус. Признание Америки. Москвашвея".
Сашка Изюмов часто приглашает нас, когда дома нет отца. Его папа кандидат наук и вообще строгий. Однажды мы видели его. Сашка пригласил нас троих 7-го ноября на вечеринку. Вышли из лифта, а Сашка говорит, подождите пока здесь. Мы остались на лестничной клетке. В открытую дверь видно: в конце длинного коридора ванная. Спиною к нам двухметровый дяденька в трениках и майке что-то стирает. Папа разрешил и мы зашли. Вскоре папа ушёл, а мы танцевали. Сашка ещё за несколько дней сказал, что девчонки будут и для нас, но было две девочки с двумя незнакомыми нам мальчиками и Сашкина подружка. Мы танцевали в носках, а девочки в чулках - папа не велел в обуви. Мы с Мишкой натанцевались и ушли в соседнюю комнату с накрытым столом. Мишка много выпил. Сидит за столом и пытается попасть пирожным в форточку. Промахивается и мне приходится вытирать стекло. Однажды и я согрешил. Перед тем, как разойтись Сашка раздал всем по холодной котлете на дорожку. Я уже вязал лыко с трудом и посему, не объясняя ничего, взял за рукав Гросса и Мишку и повёл их к вешалке в прихожей. Снял чью-то ушанку (папину, чью же ещё) и положил котлету за козырёк. И что греха таить - пальцами размял. Надругался паразит над советским учёным. Теперь его в метро будут дёргать:
- Товарищ, почему от Вас котлетами пахнет?
Первая сессия. Первый экзамен - История КПСС. Получил три. Ну, думаю, поехало. Теперь на следующих экзаменах будут судить по этой тройке. Но вот - пятёрка по химии, четыре по мат. анализу и черчению. Слава богу!
Трудно идёт физика. По физкультуре с трудом бегаю и не могу переворачиваться на перекладине. Как только задеру ноги, и голова повиснет вниз, сразу теряюсь. Крокодилы ведут себя точно также, когда оказываются вверх пузом. Перевернуться мне помогает староста группы. Он всё умеет, он бывший сержант.
Бег и атлетика проходят на стадионе "Торпедо". Вам хорошо известны эти ступеньки, по ним в фильме "Вратарь" сбегает Антон Кандидов.
На новый год я пригласил несколько друзей к себе. Нарядил ёлку. Мама и Димка к кому-то уехали праздновать. Было восемь человек, поровну девчонок и мальчишек. Девчонки незнакомые, кроме Наташи, ребята - Сашка, Юра и ещё один незнакомый мальчик. Оля, которая мне понравилась, во втором часу ночи засобиралась домой, первого числа у неё дежурство в больнице. Проводил её до метро. Я целовал её в губы, когда танцевали и когда сидели в полумраке на диване. Это вторая девушка, которую я целую в губы.
Оля похожа на последнюю девушку в фильме "Семь невест ефрейтора Збруева". Когда смотрю - вспоминаю. У неё волосы тоже убраны в хвост, лицом немного похожа. Оля интересуется живописью и лесом, она добрая и умная, она давно замужем, у неё сын.
Весенняя сессия, сдаём начерталку - самый сложный пока предмет. Про заведующего кафедрой Минай Мироныча ходят легенды. Рассказывают, как он берёт у студента свёрнутый ватман, смотрит в него, как в подзорную трубу и говорит:
- Да, что-то есть. Попаду в урну - получите удовлетворительно. Или про то, как Мироныч шёл между рядов в аудитории и сказал:
- Кто мне сейчас даст закурить, получит пять в семестре.
Какой-то студент без всякой мысли протянул "Яву".
- Фамилия?
С тех пор все стали носить сигареты.
Нашу группу бог миловал. Начерталку сдаём спокойной женщине. Минут двадцать проходит с начала экзамена. Сидим, чертим. Вдруг - двери настежь. Впереди Мироныч, позади свита из пяти человек. Мироныч сходу отправляет одного за другим двух студентов учиться в рыбный университет и кондитерскую академию. Остальные трясутся. Лёне поставили четыре, он не согласен, хочет пять, безумец!
- Это кто там хочет пять! - спросил Мироныч. Преподаватели замолчали и опустили руки. Повисла гробовая тишина. Но пять Лёня всё-таки получил.
По традиции студентов первокурсников заставляют идти на демонстрацию трудящихся первого мая или седьмого ноября. Нам выпало первое мая 1979 года. Рано утром приехали к заводу. Здесь сбор участников. Втузовцы идут в авангарде колонны Пролетарского района, несут красные флаги на длинных флагштоках. Впереди нас только эмблема - подшипник с надписью в две строки "Пролетарский район". За нами идёт весь ЗИЛ, заводы "Динамо", "Шарикоподшипник". Перед площадью Серпуховской заставы слева появилась ещё колонна. День хороший, солнце встаёт, идём весело. Многие мужики временно выбывают из строя группами по три и возвращаются хмельными. На Манежной площади колонны остановились. Во многих окнах гостиницы "Националь" видны мужчины в белых сорочках, которые смотрят на площадь, заполненную демонстрантами. Двинулись на Красную площадь. Исторический и ГУМ украшены громадными красными плакатами. Красная площадь залита музыкой из громкоговорителей:
...Идут хозяева Земли, идёт рабочий класс
Руки рабочих, вы даёте движенье планете
Руки рабочих, мы о вас эту песню поём
Руки рабочих создают все богатства на свете
Землю родную прославляя трудом.
Звучат поздравления и призывы к трудящимся страны:
- Слава родной Коммунистической партии - организатору и вдохновителю всех наших побед!
- Да здравствует советские профсоюзы - школа коммунизма! ... Ура, товарищи!!!
- Да здравствует Ленинский Комсомол - верный помощник коммунистической партии! Ура!
- Сто одёжек и все без застёжек! ..... Капуста, товарищи!!
На трибуну мавзолея поднимается родное политбюро в шляпах и лично Леонид Ильич. Вся страна знает их как облупленных: Они в городах не блещут манерой аристократов. Но в чутких высоких залах, где шум суеты затих, страдают в бродячих душах Бетховенские сонаты, и светлые песни Грига переполняют их. Поднимаясь по ступеням мавзолея, политбюро поёт хором:
Будет людям счастье, счастье на века
У советской власти сила велика
Сегодня мы не на параде
Мы к коммунизму на пути
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди.
У микрофона иностранные гости. Фидель Кастро, кубинский руководитель:
- Цигель, цигель, ай люлю! (Кавалергарды, век не долог! (исп.))
Эрик Хоннекер, председатель Социалистической Единой партии Германии:
- Доннер Веттер! (Боже мой! На любимый, на мозоль! (нем.))
Радостные лица демонстрантов в едином порыве скандируют тысячекратное: "Ура!", "Слава!", "Что посеешь - то пожнёшь!".
"Без лишних слов, без громкой фразы, в любых условиях, везде большое дело водолазы спокойно делают в воде",
"Паровоз - хорошо, самолёт - хорошо, а олени - лучше",
"Индийские ёги, кто они?".
Леонид Ильич целуется с мыслящими кругами политбюро. А ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой извести его хотят, целоваться не велят...
Во время прохождения по главной площади страны наши колонны разделены плотными рядами дяденек в штатском, повёрнутыми через одного то в одну, то в другую сторону.
На Васильевском спуске колонны рассеиваются, демонстранты бросают в кузов грузовиков реквизит, и идут пешком до Таганки, к ближайшему метро. В этот же день я уехал в Ватутинки, в дом отдыха.
Летом после первого курса мы с мамой поехали в Тетьково. Впервые еду с Савёловского вокзала. В Кашин приехали поздно вечером. Нас, человек десять, встретил автобус дома отдыха. На месте были в начале двенадцатого ночи. Все отдыхающие уже спят. А для нас в столовой кефир с хлебом и двумя ломтиками сыра.
Жили в кирпичном корпусе. Рядом с ним двухэтажные деревянные, жилые терема, клуб и библиотека. Дорожки не асфальтированы, а уложены плиткой. Очень зелено. Старые сосны. Под ними тропинки с бугристыми корнями усыпаны жёлтой иглой. Пробовал бегать утром по этим мягким тропинкам, разве восемьсот метров это бег.
Внизу течёт Медведица. Спуск к ней крутой, на склонах растут сосны. Медведица усыпана лилиями и кувшинками. Она часто вьётся, обнажая на изгибах песчаные пляжи. Здесь загорают отдыхающие. Много слепней. Они жужжат над головой, даже когда плывёшь.
На лодочной станции два десятка лодок. Прокат бесплатный. Если выйти сразу после завтрака, солнечным утром, то за два часа можно доплыть до плотины ниже по течению, и успеть вернуться к обеду. Проплывают деревни то на одном, то на другом берегу. У воды стоят лодки. Дяденьки шутят - проезжают в метре на моторке, и лодку начинает качать, как неваляшку. Трава на берегу короткая - коровки и козы регулярно стригут. В другую сторону от дома отдыха, вверх по течению проплываю под высоким мостом, за ним село Троица. В селе почта - деревянная изба, очень уютная. Входишь - на стене портрет Михаила Калинина, а не Леонида Ильича. Троица - родина Калинина.
Ещё дальше на середине реки островок, поросший травой и кустарником. Русло становится уже и мельче.
Медведицу можно перейти по навесному мосту. На другом берегу луг с крупной ароматной земляникой. Трудно оторваться. Солнце палит, слепни жужжат. Собирать лучше на коленях и негромко урчать.
За лугом дальше грибные леса. Молоденькие сосны на светло-жёлтом песке, выжженная солнцем травка, мхи и лишайники. Вот и змеи. - Тега, тега, тега. Семь, нет, восемь. Жмурятся и покусывают ботинки.
В доме отдыха хорошая библиотека. Взял публицистику Твена. Очень смешно, смешнее, чем его рассказы.
Попробовал играть в большой теннис. Партнёр оказался такой же специалист, как я, и мы замучили друг друга.
В августе трёх студентов из нашей группы отправили на строительство элеватора в Бирюлёво. Мы стали бетонщиками второго разряда. Интересно, что часовая ставка бетонщика точно совпадает с часовой ставкой электромонтёра и водопроводчика того же разряда. Перекидать кубометр песка стоит несколько копеек, а поставить колонну - семь рублей.
Делаем опалубки. Вибратором рыхлим раствор с галькой, как в фильме "Карьера Димы Горина". Работа действительно тяжёлая. Вибратор просто засасывает вглубь. Ручка у нашего менее удобная, чем у Диминого.
Обедаем в вагончике-столовой - тарелка щей стоит одиннадцать копеек, или ходим в универсам за кефиром и хлебом.
Второй курс начался с разделения группы на две части. Одна часть днём работает и вечером учится, другая в это время учится днём. Через неделю части меняются. Группу поделили по языковым признакам: на немецкую и английскую.
Нас оформили в заводские цеха. Мы с Олегом попали в цех ПТК - подвесных толкающих конвейеров, электромонтёрами третьего разряда. Олег из Смоленска, отслужил в армии, уволился сержантом, женат, под носом усы. Порядочный, не могу представить его, издевающимся над солдатом.
Как и все новички, мы получили спецодежду бывшую в употреблении. Новую выдают через полгода.
Подвесные толкающие конвейера разбросаны по всему заводу. Подвесные - потому что подвешены, бывают напольные. А толкающие, потому, что подвеска с деталями не прикреплена жёстко к цепи. Кулачки цепи толкают подвеску, и она сама катится по направляющей. Удобство в том, что подвески могут переходить с одного конвейера на другой, сортироваться по признаку пустая - с деталями или по типу деталей, складироваться на перекрёстках. Вся информация о типе деталей и значит, о маршруте пишется на две магнитные пластины на задней тележке подвески.
Мы попали на конвейера в цех окраски. Грузовики привозят сюда кроватки со всевозможными деталями из других цехов в основном из Прессового корпуса. Эти детали рабочие навешивают на подвески. Дальше они едут на мойку, окраску и сушку. В конце цикла другие рабочие снимают детали и складывают их в кроватки. Машины отвозят кроватки на сборочный конвейер.
В мастерской электриков две группы электромонтёров - те, кто смотрит и обеспечивает движение подвесок, и те, кто ремонтирует их. Мы с Олегом ремонтируем подвески.
В цеху от многочисленных конвейеров стоит такой грохот, что позвать по имени кого-то просто не возможно. Рабочие друг другу кричат "Эй!!!". Если работы нет, просто сидим и курим, устаём от шума также как от работы.
Зимой в цеху тепло. На сотни метров тянутся 250-градусные печи для сушки покрашенных деталей. Не здороваясь, бегают крысы. Тыловые и канцелярские.
Летом мастерская электриков работает только до обеда. Никто домой не уходит, просто разбредаются кто куда. В цеху стоит невыносимая жара.
Каждое утро начинается с раздачи заданий на текущий день. Задания записываются в замызганный, промасленный журнал с графами: Название работ | Исполнитель | Подпись. Для разнообразия пишу: "Ремонт подвесок | Вел. Кн. Николай | подпись". Никто даже не заметил. В институте у нас на курсе учился студент Федя. Он где-то доставал бланки для стипендии. Уже с печатью, оставалось вписать свою фамилию и расписаться за декана. Феде отказывали иногда в стипендии из-за задолженностей по зачетам и экзаменам, поэтому он прибегал к такой хитрости. Получал, получал Федя по поддельным справкам, потом ему надоело подделывать подпись декана, и он стал подписываться своей фамилией. Это заметили. Такого надругательства над отечественной высшей школой Феде не простили, отчислили.
Ремонт подвесок - работа тяжелая. Больше слесарная, чем для электрика. Снимаем токосъемники с передней тележки и ставим новые, заменяем шток, заменяем магнитные пластины, если погнуты или вкручиваем винт, если она болтается на одном. Работают обе руки: в одной пассатижи, в другой отвертка. Ремонтная площадка под потолком, жарко. Часто приходится не скручивать винты, а сбивать зубилом - они пригорают после прохода через мойку и печи.
Рядом с ремонтной площадкой шесть мягких сидений от грузовика. Кто-то давно принёс их из соседнего цеха. Это не проблема, лишь бы не за территорию завода. На сиденьях мы курим с комфортом. Если кто-то задремал, комсомольцы - добровольцы обязательно запалят его шнурки сигаретой. Шнурки будут дымить, дымить, пока совсем не истлеют или пока сам вольтерьянец не проснётся от запаха.
Мы работаем с восьми до без пятнадцати пять. После работы умываемся и переодеваемся. В раздевалке у каждого свой шкафчик. Выходим из цеха и по пути к проходной пересекаем площадь перед Инженерным корпусом. Из корпуса в это время высыпает толпа инженеров. Они заканчивают в пять, но не тратят время на переодевание и умывание, как мы. Гляжу на эту толпу и думаю: "Зачем их так много?" При любом цехе есть техчасть, в которой работает инженер-технолог. Он в состоянии решить все вопросы, связанные с технологическим процессом. А эти то, что делают? И так думает каждый рабочий рядом со мной. Прошло три года, и я сам оказался в Инженерном корпусе сначала в качестве техника-конструктора, потом инженера. Тогда я понял, что эти инженеры не едят хлеб даром. Заводу дешевле держать этот штат, чем заказывать в сторонних организациях автоматические линии, специальные станки или роботы.
У студента выходит около ста рублей в месяц. Две недели мы работаем и две учимся. Получаем зарплату за пол месяца работы и стипендию за пол месяца учёбы. За бездетность со студентов не берут - у них много времени уходит на учёбу, никак не могут сосредоточиться на детях.
Осенью и весной в институт я хожу в старом Димкином плаще. Мне он нравится, импортный бежевый, с множеством деталей спереди и сзади, погончики, ремень, по моде 70-х он выше колен. А к зиме мама сшила мне полушубок из какой-то старой шубы. Выкроила из лучших кусков. На груди пришлось сделать молнию - для пуговиц не хватило материала. По бокам широкие драповые вставки. Если держать руки по швам, то кажется, что полушубок полностью из меха. На моей голове - шапка из чёрного мёртвого кролика. Тоже чья-то старая. Когда-то её ежедневно били об пол, когда плясали "Барыню". Какой-нибудь Сатин или Лука.
С третьего курса, шубу сменил на драповое пальто, а кроличью шапку на нутриевую. Светлая шерсть, похожая на кабана. Три года от моей головы пахло этим кабаном. Но она всё-таки внешне приличнее, чем кроличья, если спереди смотреть.
Некоторым студентам их обеспеченные родители покупают джинсы. Только брюки или брюки с джинсовкой. В нашей группе таких студентов нет. Цена на джинсы колеблется от шестидесяти рублей (за снятые с мёртвого бездомного), до ста пятидесяти за "Wrangler". Зарплата инженера - сто двадцать рублей. В продаже джинсов нет, их покупают у фарцовщиков. С 82-го на ЗИЛе появились в распродаже индийские, румынские джинсы по цене семьдесят - восемьдесят рублей. Ещё нужно выиграть талон на распродажу, только тогда можно стать их обладателем.
Трудно, даже невозможно купить в Москве летнюю майку, более - менее приличную, с иностранными надписями и картинками на груди. Надписи могут быть любые, никто их особенно и не читает. Главное - латинские буквы - признак зарубежного качества. Майки, что висят в магазинах, можно носить только дома или зимой.
В моде импортные полиэтиленовые пакеты с портретами зарубежных певцов и групп. Купить их можно только у фарцовщика, за пять рублей. Отечественные пакеты стоят шестьдесят копеек, но на них изображено что-то стыдное. Ручки импортных пакетов слабоваты, много учебников в него не положишь. Сашка Изюмов хитрит: внутри фирменного пакета он носит советскую сумку, прочную, как бронежилет. Со временем его фирменный пакет обветшал, изображение на нём стёрлось. Однажды мы поняли, что Сашка вешает лапшу гражданам. На перемене, когда Сашка курил, Юра нашёл в шкафу навесной замок и подвесил Сашкин пакет к трубе отопления. Ключ выбросил. Всё, теперь только пилить.
Дома комната студента оклеена фотографиями зарубежных поп- групп и певцов. Это вырезки из зарубежных журналов. Кто-нибудь приносит в институт, пять листочков. Какая прелесть. "Абба", "Мик Джаггер", ещё "Абба", "Смоки", как хочется повесить их у себя. Пожалуйста, пять рублей листок. Зарубежные журналы не продаются в стране.
У своих знакомых и друзей студенты достают и переписывают записи групп "Пинк флойд", "Beatles", "Queen", "Kiss". Из наших популярна "Машина времени". Ни о Галиче, ни о Визборе, ни об Окуджаве ничего не слышно.
На третьем курсе начался сопромат. "Сдал сопромат - можешь жениться"- говорят студенты. Оказалось ничего страшного. Пол группы получили отлично. Человек семь решили сразу же, не откладывая, отметить успешную сдачу на третьем этаже, в свободной аудитории. Вообще-то третий этаж первого корпуса опасный, здесь расположены кафедра и кабинеты общественно-политических наук. Заперлись на стул, развернули на газетке колбаску, открыли несколько чекушек. Кто-то курит. Колбаска докторская. Мясомолочная промышленность СССР выпускает ещё любительскую и отдельную колбасу. К праздникам из Финляндии завозят салями и сервелат, но в магазинах открыто они не лежат. Салями для нашей семьи достаёт Няня в своём магазине... Хорошо сидим. Кто-то в дверь рвётся. Сняли стул, на пороге женщина-преподаватель. Что ли запах дыма она почувствовала или громкие голоса привлекли. Уверенность сошла с её лица, когда тётя увидела задымлённую аудиторию, семь раскрасневшихся комсомольцев, а нос ударил запах спиртного.
- Мальчики, вы что, здесь курите?
- Что Вы, тётенька.
Тётенька вышла, а мы быстро собрались и унеслись в другой корпус. Юрка Антидюринг разбил бутылку портвейна в своём дипломате и замочил курсовой по деталям машин. Юрку однажды спросил доцент: "Назовите деятелей международного коммунистического движения" и он стал перечислять: Маркс, Энгельс, Антидюринг...
На стендах у деканата технологического факультета кто-то упорно исправляет первую букву в фамилии преподавателя Туев на другую. Большими буквами: "Если книг читать не будешь - скоро грамоту забудешь!". Студенческая стенгазета: рукописная статья, сбоку карикатура: ректор поливает лейкой ветвистые дубы.
Вахтёра на входе студенты будят в пять утра: - Папаша, открывай. Они задержались, всю ночь играли в преф.
В столовой мы едим по льготным талонам. По талону обед стоит тридцать пять копеек, без талона - шестьдесят. Деньги на талоны ежемесячно собирает Гросс - это общественное поручение. Мясо в столовой как подошва, компот разбавлен, как и везде. Лишь однажды мне посчастливилось выпить неразбавленный компот в столовой литейного цеха. В литейном народ строгий. Кастрюлю на голову оденут прохвосту. В середине 70-х литейщики бастовали. Вышли толпой к парткому и потребовали повышения зарплаты. По этой причине партком вскоре вынесли за территорию завода. Теперь, чтобы в него попасть, нужен пропуск для турникета. А в рабочее время все пропуска в табельной. Партия строго настрого запретила расхитителям социалистической собственности из литейного цеха разбавлять компот и уменьшать порции блюд. В других цехах всё осталось по-старому.
Раз в году в Москву привозят бананы. Воруют у обезьян. Это страшный дефицит, хотя и стоят они два рубля за килограмм. Сначала в нагрузку к бананам давали галоши, вскоре партия запретила. Столовые тоже получают бананы, но, как обычно придерживают, как любой дефицитный товар. Бананы портятся и из них делают компот. Зимой, кстати, в Москве фруктов почти нет. Если в каком-то магазине появились апельсины или мандарины, мгновенно вырастает очередь, а через два часа опять шаром покати.
Летом в столовой появляются салаты из помидоров и огурцов. Помидоры на тарелках не порезанные, а раздавленные, а огурцы всегда горькие. В супе плавают порванные руками листы капусты. И совсем не руками. Капусту топчут ногами на овощной базе. Будет людям счастье, счастье на века, у Советской власти сила велика.
Тока бы не было войны.
В нашей группе стали популярны кроссворды. Мы даже иногда соревнуемся, кто быстрее Сашка Изюмов, Миша и я. Кроссворды есть в среду в "Вечерней Москве", в субботу и воскресенье в той же "Вечерней Москве", в "Московской правде", "Гудке", "Московском комсомольце", "Лесной промышленности", "Ленинском знамени". Максимум приходится на субботу - девять газет с кроссвордами. Журналы не в счёт, они дороже. "Огонёк" например, стоит тридцать пять копеек, а любая газета две, три копейки. Мне интересно разгадывать. Кроссворд - это фундамент старой крепости. Вначале стараюсь отгадать слова по периметру и замкнуть его по возможности. Дальше отгадываю слова внутри, укрепляя перегородками главные стены.
На второстепенных скучных лекциях мы играем в игру опрос, сами изобрели. Участвуют все и в тоже время в аудитории тихо. Из уст в уста передаётся вопрос: "Кто у нас женщина?" Все пишут записки с именами, и передают их в шапку для голосования. Спикер вынимает бумажки и оглашает. Большинством голосов женщина у нас Сашка, а Марина, единственная девушка в группе, на третьем месте. Интересно, что на вопросы "Кто у нас самый тупой?" и "Кто у нас самый умный?" побеждает один и тот же кандидат.
Дурачимся на лабораторных работах по электротехнике. Преподаватель Сороконожкин человек весьма рассеянный. Однажды он написал формулу для электрического тока, с которой можно поспорить: I = U*R. Сороконожкин стоит у одного из стендов разбирается со схемой, прикручивает провода. Вокруг него сгрудилась часть студентов. Гросс и Славка в это время с трудом запихивают, заталкивают в Сашкин дипломат чёрный мегомметр. А когда Сашка обнаруживает его и, ругаясь, начинает вынимать, они поднимают шум и зовут Сороконожкина:
- Вот! Посмотрите! Посмотрите, что делает! Читают на твоём челе печать проклятия народы. Ты ужас мира, стыд природы, упрёк ты богу на Земле.
Кто-то достаёт из своего дипломата оконцованные провода со стенда, а я из своего - десяток погнутых алюминиевых столовых ложек из столовой.
- Дожили, православные! Уже ложки из столовой тырят!
- Да ты рубаху у него задери и там почитай! У него вся спина красной плёткой исписана! ...
- А нам стыдно дышать с ним одним воздухом. И нам хочется открыть рот и выбросить этот воздух из себя. Позор! Говорим по буквам: Пётр, Ольга, Захар, Омлет, Ра-фи-над!.. По-зор!!
Сороконожкин молча смотрит на всё, интересно, что он думает.
В конце четвёртого курса я вдруг понял, что такое электрический ток. У нас появился предмет Гидропневмоавтоматика, он помог увидеть аналогию в движении воды и тока.
Не все слова я говорю правильно. Юра заметил у меня "скоко время" и с тех пор я стал обращать внимание на: "со скольки"; "полкило"; "красивЕе"; "тефтЕли"; "асексуары", "эльфы и сифилиды". Прежде чем сказать неправильное слово, делаю паузу, и всё получается:
- Со... в котором часу завтра собираемся?
- В восемь. Мы втроём придём.
- Всколькером?
- Втроём
Новый предмет - "Промышленные роботы". На лабораторном занятии, на столе стоит робот - ящик с одной рукой. Чудо техники. На ящике кнопки - вверх, вниз, вправо, влево, взять, отпустить. Робот может взять что-то и переложить в другое место. Доцент вышел и наши дали ему гранёный стакан. Держит. Стал поворачиваться - уронил. С похмелья, наверное.
Первый семестр четвёртого курса начался как обычно. А в конце сентября нам вдруг объявляют, что всех студентов снимают с учёбы и отправляют на овощную базу или на конвейер по выбору. Мы как-то были на этой базе года два назад. Тоже осенью. Всего один день. Грузили капусту. Больше хулиганили, чем работали, вечером кидались кочанами в лампочку. Капуста лёгкая, белокочанная.
В актовом зале всем студентам в плечо сделали пистолетом прививки против гриппа. Мне совсем не хочется работать на базе. На конвейере легче. Здесь тоже двухсменный режим, первая смена с 7 до 15 часов, вторая с 15 до 23-х. Но здесь как минимум гарантирован выходной в воскресенье, или в воскресенье и субботу. На овощной базе никаких гарантий. За каждое мелкое нарушение - штраф. Штраф означает, что деньги за текущий рабочий день не начисляются. Платить обещали четыре рубля в день и на базе и на конвейере. Многие высказались за конвейер, но желания студентов проигнорировали, и мы оказались на овощной базе. Разгружаем вагоны с картошкой. Картошка в мешках или врассыпную. Двое студентов в вагоне. Они кладут мешок на плечи подходящему. Мешок нужно пронести несколько шагов и положить на платформе. Постепенно на платформе вырастает гора, на которую теперь приходится забираться с мешком на спине. Это уже тяжелее. Перекур разрешается раз в час. Вагон не принимается, пока не будет полностью чист от картошки. Вторая смена заканчивается в 12 ночи, а в 12.15 с ближайшей платформы отходит электричка в сторону Павелецкого вокзала. Умываться некогда, нужно бежать на электричку. В час ночи закрываются переходы в метро.
Женьку штрафанули, за то, что он покатался на автопогрузчике. После обеда есть свободное время, заглядываем в цеха с фруктами. Розовый виноград и яблоки едим немытыми. Дня через два студентов стало меньше, потом ещё меньше и ещё. Мишка, который уже два дня как закосил под люмбаго, посоветовал мне какие-то таблетки от кашля. В них кофеин, от которого поднимется температура. Я съел несколько штук. Пошёл в свою 117-ю поликлинику. Терапевт бюллетень не даёт, даже главврач не даёт - у Вас, говорит, есть своя поликлиника, зиловская.
Что же делать? Пришёл домой, купил по дороге два пломбира, большие, за сорок восемь копеек, и съел их один за другим. Не помогает. На улице октябрь. Вылез на балкон босиком - не берёт. Хорошие прививки сделали. Тогда решил порезать руку. Захожу в ванную, чтобы не забрызгать пол. Нужно, нужно - заставляю себя, иначе тебя опять ждёт рабство. Вернулся в ванную, поставил руку под холодную воду. Не могу и всё. Выключил в ванной свет, может быть, будет легче в темноте. Всё напрасно. Как только беру ножик, ничего не могу поделать. Вот если бы кто-то другой. Порылся в инструментах, нашёл клещи. Захватил ими кожу на ладони, отвернулся и шарахнул по клещам молотком. Получилось, полилось. Быстро в ванную, чтобы не пачкать пол. Кое-как перебинтовал и отправился в травмпункт. Там рассказал историю, как мастерил что-то, и соскочили клещи. Кисть забинтовали и дали освобождение на девять дней. Эти дни я проработал в институте, на лёгкой работе, вместе с больными люмбаго. Освобождение кончилось, и однажды утром к восьми часам я снова поехал на базу. Поразительно, но студентов тут не оказалось. Всех сняли раньше срока на две недели. И предупредить меня никто не мог, чтобы зря не ехал - все друзья работают в институте. Что ж это хорошее известие.
В нашу группу перевелись два студента из Сибири. Один неплохой мальчишка, Серёжка, очкарик, я от него гриппом как-то заразился, а второй Пельменев с нехорошими глазами. Однажды я связался с ним, напился и уехал в Тамбов. После занятий он предложил мне поехать к своим подружкам. Водка - моя. Он всё наврал. Сначала мы колесили по городу, потом распили одну бутылку в кафе на Белорусской. Поехали куда-то на метро. По пути я влюбился в одну девчонку. С ней ехали две подружки. Мы поехали провожать их на Павелецкий. Пока ждали поезд, распили вторую бутылку. Девчонки отказались, и мне пришлось выпить второй стакан. Началась посадка на тамбовский поезд, и мы зашли с девчонками. Потом проводница сказала провожающим: "позвольте Вам выйти вон". А я не выхожу, разговариваю с ангелом чистой красоты. Проводница стала ругаться. Я воспользовался тем, что она отошла, и спрятался в ближайшем купе. Было уже поздно, люди лежали, и свет в купе был выключен. На меня зашикали. Я извинился и обещал, что выйду, через минуту. Поезд тронулся. Я вышел из купе, а в каком едут подружки - не знаю. Проводница вывела меня в закуток между тамбуром и коридором. Там я сидел и спал до первой остановки. Вышел из поезда. Это что за остановка, Бологое иль Поповка? А с платформы говорят: Играй, играй, рассказывай, тальяночка сама, о том, как черноглазая сошла с ума.
Вокзал - большая изба. Прихожая и комната с лавками вдоль стен для пассажиров и окошком кассы. Горит лампочка, сидят и спят колхозники, человек двадцать. В прихожей света нет, тут в потёмках кто-то наступил на крысу. У меня всего двадцать копеек. До Москвы билет стоит около пяти рублей. Первый поезд в Москву будет только после десяти утра. Когда рассвело, по узкой снежной тропинке между сугробами пошёл в продовольственную лавку, продать свой "Паркер" - всё, что у меня есть ценного. Хорошо, что в магазине пусто. Предложил продавщице за пять рублей. Она посмотрела и отказалась. Узнал у неё, где найти начальника станции. Опять узкой тропинкой к другой деревянной избе. Захожу к начальнику - так и так, нужен билет до Москвы, когда приеду домой, сразу вышлю Вам деньги, можете записать мой адрес.... У меня нет денег на дорогу, пытался продать ручку, не берут.... Начальник выслушал, но тоже отказал.
В одиннадцатом часу подошёл московский поезд. Платформы нет, залезать в вагон нужно с насыпи. Попытался в последний вагон - проводница стала кричать и закрывать дверь вместе с моим ботинком. Тогда я купил в кассе билет на двадцать копеек, лишь бы посадили, буду ехать, пока не выгонят. Сел. Мне повезло, контроллёров не было. Через пять часов был в Москве.
В начале пятого курса группу перевели на инженерно-технические должности. Мы стали техниками-конструкторами с окладом 95 рублей. Я попал в отдел гидроавтоматики. Люди замечательные. Интересно, что никто из конструкторов здесь не имеет образование по автоматике. Все разных лет выпускники ВТУЗа по "Кузовам", "автомобилям", другим далёким от автоматики специальностям. После института их образование не остановилось, а продолжается движение по инерции к мечте, которая возникла ближе к концу обучения. В основном конструктора чертят механические детали гидропривода. Лишь 10-15% своего времени они уделяют разработке гидравлических или пневматических схем управления. Это наслаждение для них. Они не знают булевых законов, просто их этому не учили, но у них всё получается. Для меня это необычно.
Месяца через три, четыре я стал проситься перевести меня в отдел, близкий к электричеству. Большую часть времени чертить цилиндры и золотники в разрезе мне не интересно.
Меня перевели в электроавтоматику, предварительно отправив на четыре дня в шестой механосборочный цех. В этом не было чьих-либо козней или наказания. Просто существует разнарядка на отдел на отработку в цехах завода. Это обычное дело. Если человек уходит - почему бы ни воспользоваться случаем.
Работаю я не на конвейере, а на отдельных станках. Это существенно легче. Электрокар привозит мне кроватку заготовок и отвозит кроватку готовых изделий. У меня два станка: протяжной и сверлильный автоматы. Таких участков по цеху десятки. Начинаю с того, что кладу крестовину в протяжной станок и нажимаю кнопку "пуск". Станок строгает торцы крестовины. Снимаю её, и перекладываю на сверлильный станок за спиной. Одной кнопкой крестовина фиксируется, а кнопка "пуск" включает четыре шпинделя, свёрла которых автоматически врезаются в торцы крестовины. Свёрла автоматически останавливаются, когда шпиндели упираются в концевые датчики. Постепенно приспособился и стал работать быстро. Работают оба станка, а я верчусь, успевая снимать и устанавливать детали. В последний рабочий день я настолько закрутился, что перепутал кнопки. Свёрла хрустнули и остались в крестовине. Если бы в момент отвода шпинделей параллельно блокировать кнопку, выталкивающую крестовину со штока, этого бы не случилось.
У меня два станка, а у соседа четыре, они стоят по периметру вокруг него, и он крутился как белка. Мой сосед - БНС-ник - больной наркологического стационара. БНС-ников несколько тысяч на заводе. Они принудительно работают три или четыре месяца. Получают половину заработка, то есть шестьдесят рублей. Другая половина уходит на питание, обслуживание, экскурсию на Бородинскую панораму, концерты Стравинского.
Сразу после цеха я перешёл в отдел электроавтоматики. Меня посадили за свободный кульман напротив входной двери. Сюда сажают всех новичков. Поначалу пришлось чертить детали. Тётенька, к которой меня прикрепили, работает давно в отделе и на заводе. Она рассказывала мне о временах, когда у входа в Инженерный корпус не было асфальта, а была огромная лужа, когда чумазые рабочие ездили на завод и домой в спецовках и нервировали в автобусе благородную публику. Сейчас рабочим завод выдаёт спецодежду, в цехах есть шкафчики для переодевания.
В нашем отделе работает чертёжник Серёжа. Он перечерчивает старые чертежи по новому ГОСТу. Серёжа наклоняет свой кульман и задевает по голове конструктора впереди. Ну, вот, была идея, а теперь шаром покати. Иногда в наш отдел заходят посторонние и отдают начальнику наши чертежи. Они нашли их на полу третьего и четвёртого этажа. Это Серёга носил рулоны в архив.
На одной из дверей второго этажа висит табличка: "Не входить! Зарядка!" Что там заряжают? Лучше подальше держаться, вдруг 380? С этим не шутят, есть же плакаты: "Стой, опасное напряжение!"; "Обуглились руки? - растяпа, смотри, куда лезешь!"; "Не влезай, убьёт!"; "Не спи, замёрзнешь!". Оказалось, что зарядка - это всего-навсего производственная гимнастика, которую передают по радио в одиннадцать часов.
83-й год. На заводе в конструкторских управлениях пока не введён хозрасчёт, при котором любой конструктор должен начертить за месяц определённое количество листов, определённой сложности. А пока месяц на месяц не приходится. Может выйти и двадцать листов, может и десять. Заплатят одинаково. Некоторые романтики предпочитают по возможности почитать книгу, женщины - сходить к соседкам, посплетничать.
Конструкторский отдел заставлен несколькими рядами кульманов. Кульманы закрывают конструкторов от начальника. Но контролировать ситуацию просто: если линейки движутся, значит, человек работает. Только линейки Васи Трубачёва второй час делают одно и то же движение. Глянул начальник на Васины ноги, а ботинки-то в другую сторону растут. Кто ж его так прооперировал? Подошёл к кульману: всё в порядке - Васёк читает, а рука за спиной водит линейками. Смекалка конструкторская. В войну тоже смекалистые каску надевали на ружьё и высовывали из окопа. Вообще конструкторов недотёпами не назовёшь: "Карандаш чертит, а ластик думает..." - говорят об них партейцы. "... а голова кашляет" - добавляют конструктора.
Как-то незаметно втянулся в спортлото. Купил десять билетов лотереи "5 из 36" по шестьдесят копеек билет и выиграл сто пять рублей. Один билет с четырьмя номерами и два билета по три. В следующий раз купил сто билетов. И вновь выиграл, на этот раз девяносто девять рублей. В плюсе тридцать девять.
Почитал политэкономию развитого социализма, в ней пишут, что лотерея "6 из 49" более надёжна, чем "5 из 36". В последней творится полное безобразие, числа выпадают, как захотят. Даже те, что выпали в прошлый тираж, осмеливаются выпадать в следующем. Тиражная комиссия смотрит на это сквозь пальцы, а на гневные письма трудящихся только отмалчивается. Что же, стал играть в "6 из 49". У этой лотереи и билет дешевле, всего тридцать копеек. В тираж покупаю по двести штук. Распространители билетов просят меня заходить в следующий раз опять к ним. Играю каждый тираж, то есть каждую неделю. Билеты нужно успеть опустить в специальный ящик до восьми часов вечера четверга. Результаты становятся известны в субботу утром. Сначала заполнял билеты случайными числами, используя мешочек с бочонками от лото. Вскоре купил небольшую брошюру по спортлото. В ней кроме раздела с результатами тиражей за несколько лет, предлагаются игровые системы. В институтской библиотеке взял подшивку "Гудка" и выписал результаты тиражей, которых не хватало в моей брошюре. Теперь можно попробовать провести статистические исследования и выбрать систему игры. Любая система построена примерно так: допустим, система из 20-и номеров. Нужно выбрать из 49-и номеров лотереи любые двадцать. Если в эти двадцать попали все шесть выигрышных номера тиража, то система гарантирует один или два варианта раскладов выигрыша. Также система гарантирует выигрыш, если в 20-ку попадут пять, четыре или три выигрышных номера. Система не охватывает все варианты сочетаний номеров и поэтому стоит на порядок дешевле. Остаётся правильно указать эти двадцать номеров. Я почти научился предугадывать, в каком десятке от 1 до 49 будут номера будущего тиража. Играл в общей сложности месяца три до ближайшей сессии. Случались и проигрыши, но затраченную сумму частично покрывал выигрыш за четыре номера. По системе сыграл два раза. Первый раз выиграли 2 билета по четыре номера и 13 по три. Выигранные деньги можно получить не во всякой сберкассе. Ближайшая ко мне из таких на Плющихе.
- Где Вы столько набрали, - спросила меня кассирша.
Для получения выигрыша более ста рублей нужно предъявить паспорт.
В последний раз предположил, что выпадут тридцатки, и они выпали: 36, 37, 38, 39 и ещё два номера из других десятков. Сорок пять рублей вылетели. Весенняя сессия отвлекла меня от игры, и больше я не возвращался к спортлото.
В институте у нас пошли предметы по специальности. Роботы, станки с ЧПУ (Числовое программное управление). Роботы или станки с ЧПУ работают не под управлением микро-ЭВМ, каждый станок или робот с уникальной схемой управления на логических микроэлементах и триггерах. Каждая схема решает только свои конкретные задачи. Изучать её просто нет смысла. Настольных компьютеров, ещё не было. Мы изучали общие блок-схемы больших машин: процессор, память, диски и устройства ввода-вывода. Всё слишком просто. И я ушёл немного в сторону. Юра дал мне литературу по логике. Потом я сам стал покупать и читать литературу по искусственному интеллекту, бионике, "Кибернетику" Винера, "Аршин Малалан" и другие книги. Хотел найти ответ на вопрос: Смогут ли роботы когда-нибудь создавать себе подобных, без участия человека?
С четвёртого курса у нас началась военная кафедра. В первом семестре она занимает полдня в неделю, в следующем - полтора дня.
Военная кафедра готовит из нас лейтенантов понтонно-переправочных взводов. На кафедре человек пятнадцать офицеров, один капитан, другие выше званием. Начальник кафедры - генерал. Два офицера с чувством юмора, остальные с чувством глубокого удовлетворения.
Студентам раздали форму защитного цвета. На плечи мы нашили "ВК" - военная кафедра, на рукав - шевроны по количеству курсов. За стрижкой нашей строго следят. Чуть длинные волосы - стричься прямо с построения перед началом занятий. Спорить невозможно. Отчисление с кафедры означает автоматический призыв в армию.
Предметы на кафедре самые необычные. Тактика взвода. Дороги и мосты. Подрывное дело. Устройство и работа автомобиля и наших понтонов и транспортёров. Топографические карты. Вооружение стрелковое, гранаты, мины. Химические отравляющие вещества и способы защиты. Общевойсковые уставы - набор псалмов из прошлого века. Купить уставы можно только на Лермонтовской в "Военной книге". Когда мы сдали уставы, Мишка смял книжку своими лапищами, у неё лопнул переплёт.
После защиты диплома студентов ожидают трёхмесячные военные сборы. Об этом всем известно ещё со времени поступления в институт. К тому времени, когда мы перешли на пятый курс, военные сборы сократили до полутора месяцев!
В Нахабино расположен полигон, на который периодически вывозят наши взводы. Тактику изучаем. К нашему майору пристала корова. Стадо пасётся поблизости. А она идёт к майору. Он отходит, а она за ним. Три взвода курят, смотрят. Майор ей: "На одного линейного дистанции!", а она всё идёт.
Наш взвод изучает ползание по-пластунски. Ох, как нелегко проползти по кочкам пятьсот метров с автоматом в руке. А потом капитан построил нас в поле буквой "П", и заставил Лёшку читать уставы. Лёшка читает, мы слушаем, а капитан не торопясь, прохаживается поблизости, руки назад. Когда он отдаляется, Женька достаёт из маскхалата портвейн и глотает прямо из бутылки.
Роем какие-то траншеи в Нахабино. Наша четвёртка освободилась раньше других на полчаса. У входа в ангар, где мы переодевались, в пыли я нашёл свёрнутые бумажки. Зелёная трёшка и четыре жёлтых рубля - семь. В сельмаге с деревянными стенами, полами и прилавком вблизи станции, мы взяли бутылку шампанского и по две Жигулёвского пива. Перешли через железнодорожное полотно, и нашли удобную полянку с молодыми берёзками, окружённую болотцем. К тому времени, когда мы своё выпили, подтянулись ещё трое друзей Сашка Изюмов, Виктор и Славка. Мы сходили ещё, взяли две "Пшеничной". Выпили. Со Славкой сделалось как без чувств - мы расстелили на травке плащ и уложили его.
Возвращаемся из сельмага с двумя большими тёмно-зелёными бутылками с пластмассовой пробкой, купленными на последнюю мелочь. Это портвейн "Бургундский розовый". Говорят от апоплексического удара незаменимая вещь.
Для прохода через болотце чья-то добрая душа бросила шестиметровые доски, одну за другой. Доски под нами намокли и стали скользкими. Давно сердечное томленье томило мне младую грудь. Душа ждала чего-нибудь. И дождалась - Сашка упал в болото. Есть в графском парке старый пруд, там лилии цветут... Лежит и сумку с портвейном высоко над головой держит. Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, сказала:
- Все мы друзья и братья, всем от рожденья даны: Солнце золотое, сердце молодое, песни заревой весны! Радостно год за годом в нашей весёлой стране Солнцу яркому светить, сердцу жаркому любить, песни петь и расцветать весне.
Мы выжали Сашку, и пошли на свою полянку. Пускай удалось нам немного пройти, и сделано нами немного. Мы к счастью идём, значит нам по пути. В дорогу, в дорогу, в дорогу.
Сели в электричку. Слава богу, едем в пустом вагоне. Песни кричим. Проехали остановку или две, чувствую - дурно становится. Взял свой дипломат и вышел. Кто-то окликнул меня вдогонку, но я уже был на платформе. Где я? Огляделся вокруг: Нарьян-Мар мой, Нарьян-Мар. Городок не велик и не мал. У Печоры у реки здесь живут оленеводы и мухлюют рыбаки. Стою на полустаночке в цветастом полушалочке, а мимо пролетают поезда. А рельсы то, как водится, у горизонта сходятся, где ж вы мои весенние года? Где ж вы мои весенние года. Меня сильно качает, и вижу вокруг приблизительно. Самое время коня на скаку останавливать и в горящую избу идти. В горящую избу меня не пустили, и я нашёл укромное место в кустиках, лёг на травку и уснул. Открываю глаза - фонари горят. Значит не меньше девяти. Вернулся на платформу и поехал в Москву. На Ярославском пересел в метро. Пока ехал опять заснул. Сквозь сон слышу: "...следующая станция проспект Вернадского". Успел выйти из вагона. Вместо того, чтобы пересесть на поезд в обратную сторону, поднялся на эскалаторе в город. Толпы людей мелькают в разных направлениях. На перекрёстке Вернадского и Ломоносовского проспекта стоит одинокая девушка, возможно, такси ловит. Подхожу.
- Вот смотрю я на Вас, Галина Ермолаевна, и сердце моё вновь подаёт тревожные звонки.
Статуя: Брось её, Всё кончено. Дрожишь, Гордей Гордеич? Дай руку.
Я снял решительно пиджак наброшенный. Казаться гордым мне хватило сил. Ему ответил я: - Всего хорошего. А он прощения не попросил.
Чтобы развеять грусть-тоску, я уехал на автобусе за тридевять земель. Вышел где-то в районе Мичуринского проспекта, помог двум девчонкам дотащить чемодан до дома. Что-то тяжёловат. Рация Кэт? Плейшнер? Вернулся на пустую остановку. Сквозь листву горят окна соседних пятиэтажек, но людей на улице нет и часов у меня нет. Похоже за полночь. Постоял, постоял и двинулся пешком. Вот уж окна зажглись. Я шагаю с работы устало, я люблю тебя жись и хочу, чтобы лучше ты стала. Ломоносовский проспект. Тёмный и тихий университет. Проспект Вернадского. Мимо проносятся такси, но у меня нет денег. Метромост перешёл внизу, на уровне метро. Эскалатор на горе не работает, пришлось спускаться ногами. Впереди мелькнул милиционер. Иду, не останавливаюсь, а дяденька куда-то исчез. На лужниковом берегу проходу мешает решетка спортивного комплекса, на воротах замок. Не возвращаться же назад, пролез под воротами, не касаясь спиной земли. На Комсомольский проспект вступил с бледным рассветом. Ноги ноют. Проносится одинокое такси. Влюбленные на скамейке. Сидят, молчат. Бессовестные.
Осенью 83-го захожу в подъезд своего дома, как обычно сую мизинец в дырочку почтового ящика - что-то есть. Открываю - брошюра адвентистов седьмого дня. Запрещённая литература. Я внимательно прочел её. В ней описывались несколько случаев притеснений верующих со стороны кгб. Позвонил Мишке, коротко рассказал, в чём дело, договорились, что приеду к нему. Приехал, почитали вместе. Вернулся домой и понёс брошюру в милицию. Там записали мои данные, и дня через три ко мне явился невзрачный и просто одетый дяденька. Он предъявил документы офицера кгб. Я рассказал ему всё что мог и написал по его просьбе заявление. Написал про незнакомую старушку, которая вертелась у почтовых ящиков, перед тем, как появилась брошюра.
Кто-то из знакомых сказал, что это проверка на лояльность. Женька, которого случайно встретил в концертном зале "Россия", тоже рассказал, что их проверяли, он фельдъегерь в кремле.
За два года до этого, когда учился на третьем курсе однажды достал из ящика письмо из кгб. Они предлагали мне работу электромонтёром. По их сведениям я недавно окончил училище электромонтёром. Про кгб я слышал, что там ставки в полтора, два раза выше и потому не отказался бы пойти, если бы не институт. После письма я позвонил по указанному телефону и сказал, что учусь в дневном институте, и работать у них не смогу. Письмо с координатами у меня осталось, и на пятом курсе я позвонил туда вновь. Где-то я узнал (или по телефону пообещали или кто-то ещё сказал), что у инженера в кгб оклад 190 - против 120 на заводе. На заводе 190 - оклад начальника отдела. Мне этого не достичь - нужно в партию вступать, а хочется жить честно. Меня пригласили на Кузнецкий мост. Пыльная дверь с номером подъезда, больше ничего. Говорил с одним человеком, рядом молча стояли и слушали человек пять в чёрных костюмах, белых сорочках и галстуках. Я сказал, что смогу работать у них инженером электромехаником через пару лет, когда закончу институт. Договорились созвониться ближе к сроку. Через год планы мои изменились. Я так увлёкся компьютерами, и перспективой исследовательской работы после окончания института, что преимущество в деньгах потеряло для меня смысл.
После занятий мы пили пиво в сосисочной на Автозаводской. Потом компания наша разделилась. Гросс со Славой остались, Лаврентий поехал домой, а мы с Мишкой поехали ко мне распить бутылку сухого. Посидели, выпили не спеша. Звонок. - Алё?
- Это мы, Коль. Давайте к нам у нас тут флэт (Квартира) свободный, - это Гросс и Славка говорят оба сразу по параллельным аппаратам. Они дали свой адрес. Мы с Мишкой поехали, захватили в нашем магазине бутылку красного, чтобы не с пустыми руками. Толи Большая, толи Малая Грузинская улица. Одноподъездный дом, желтого кирпича, кажется мидовский. Внизу консьержка. К кому? Назвали квартиру и имя. Проходите. Поднялись на лифте. Выхожу первый, деловито. Впереди стена, в обе стороны коридор. Напротив лифта у стены стоит дяденька в сером. Глаза на секунду задержались на нём и пошли искать номера квартир. В дальней квартире дверь настежь, в коридор падает свет из прихожей. Из двери высунулся человек, посмотрел на нас и сказал тому, что в сером:
- А, ещё прибыли, давай их сюда.
Только теперь я заметил у серого человека кокарду на шапке.
- За что, за что, о, боже мой? За что, за что, о, боже мой?
- Дяденьки, отпустите нас. Мы - за мир.
- Шпага разрешит все споры, бей, безумствуй и коли. Чем храбрее мушкетёры - тем бодрее короли.
Нас завели в квартиру. Тут уже сидят Гросс и Славка. Капитан в штатском, тот, что высовывался, расспрашивает их о чём-то. Мы с Мишкой стоим, молчим, ничего не понимаем. Огляделся. Квартира богатая - стенки, мягкая мебель, аппаратура, обои из пластика в красно-белую полоску, тут и там блоки сигарет "Кент" и "Мальборо".
В сосисочной к Гроссу и Славке прилип мальчик, ровесник, угостил пивом, ребята с удовольствием выпили за чужой счёт. Потом этот мальчик пригласил ребят к себе, продолжить. Приехали, врубили музыку, ещё выпили. Мальчик - хозяин отключился. Соседи по площадке вызвали милицию - им мешала музыка. Выяснилось, что квартира чужая, какого-то босса, а мальчик - его гей.
Нас повезли в отделение. Для Мишки не оказалось места в машине, думали посадить его в собачник. Капитан отпустил Мишку и объяснил ему, как добраться троллейбусом. Сидим в грязном приёмнике, в отделении. Нам с Мишкой вопросов не задают, мы ничего не знаем. Расспрашивают Гросса и Славку. Дежурный обзвонил отделения по месту нашего жительства, справляясь о каждом. Капитан извинился, и нас отпустили. Мы вышли на морозный вечер. К метро шли пешком, вспоминая историю. Вспомнили, что у Мишки осталась бутылка красного. Зашли в ближайший сквер, курим, пьём из горлышка. Курим "Кент". Из той квартиры. Там его блоками. А Славка успел напихать сигареты в пачку из-под "Пегаса". Столом для нашей бутылки служит Славкин жёлтый дипломат. На нём навсегда осталось красное кольцо от донышка.
Началась кампания по борьбе с Солженицыным. Умные люди, патриоты родины писали в газетах, что он отщепенец, диссидент. Да, нехороший, наверное, человек, если о нём так пишет "Правда". Никто в институте, да и родственники ничего не слышали о нём и не читали его книг.
В 82-м умер Леонид Брежнев, генеральный секретарь КПСС. Страна стояла в минуте молчания, в институте мы прервали занятия, стоял транспорт на Автозаводской, завод гудел.
В начале шестого курса будущие выпускники начали готовить материалы для диплома. Я работаю в преуспевающем отделе электроавтоматики. Здесь много сильных специалистов, любящих свою работу и виртуозно выполняющих её. Два ведущих конструктора выполняют ежемесячный план на четыреста процентов! Электрические схемы управления линиями и станками разрабатывают на микросхемах "логика-И". Для диплома можно заполучить великолепных консультантов и написать такой диплом, который будет реально внедрён. Это особо приветствуется приёмной комиссией. А я решил делать диплом по микро-ЭВМ. Литературы по этой теме почти нет. На кафедре никто ничего не знает. В отделе, через третьи руки, мне удалось достать материалы на английском по одноплатной микро-ЭВМ на базе процессора Intel-8080. Через маму нашёл переводчицу, заплатил. ("интерфейс" она перевела как "поверхность раздела"). Подыскать отечественные аналоги для американских микросхем несложно. Наша электронная промышленность просто напрямую копирует микросхемы всех ведущих мировых производителей, не только Интеловские. Только нумерация микросхем у нас своя.
Начертил свою одноплатную микро-ЭВМ: принципиальную схему, не совсем принципиальную и схему печатной платы. Сдул из импортной книги программу на ассемблере. Ассемблером уже владею, могу объяснить, как работает программа. Мне всё это жутко понравилось. Это был первый шаг к вычислительной технике. Защитился без проблем - в стране ещё не делают микро-ЭВМ, на нашей кафедре этими вопросами не владеют, задавали общие вопросы. Нам раздали дипломы и значки. Значки мы опустили в кружку и залили шампанским.