Персональная проблема, извечно наматывающая извилистые нервы на пальцы. Хитрит, издевается, но всегда получает своё, пока Принц стоит в стороне и кидает своевременные подсказки. Кормит сладкими косточками самую любимую собаку. Рил не думает, что с ним станет. Но глядит с ужасом, когда тот вскрывает гноящуюся правду города аккуратным медицинским ножом. Такую же незащищённую, почти обнажённую. Эти робы хороши тем, что никогда не прячут самого главного. Отдают возможность пересчитывать тонкие позвонки под кожей, запоминая и прикидывая, как подарить такую непростительную роскошь Прокси. Совершенство. Нити снуют по пальцам туда-сюда сквозь белые перчатки, стягивают своим сукном и безжалостно путают. Красивые. Затянуть бы их на шее под сплошным воротом. Кое-кому достаточно одной иллюзорной прихоти в голове, а идея доводит до мягкой крайности. Время теряется, и безымянная досуха его выпивает. Принц её превращает, боготворит и лелеет. Обрезает тонкие, отросшие ноготки с аккуратных пальцев. Касается хрупких щиколоток и позволяет своим губам вести по ним. В этой ипостаси он божий раб. Когда раба-создателя сжигает ненависть и сжирает подкожная ревность, впору становится вырвать раздражающими чужеродными посягательствами. Закрыть бы глаза и опустить руки. Такие битвы не завершаются в пользу бросающих вызов, а антуражам, вытащенным из сердца, не дано право голоса. Нет никого жёстче раба невозлюбленного. Страсть к словам-определениям не доведёт до добра. Благими намерениями в рай дорожка не вымощена. Дедал спалил бы его дотла одним чувством, за которое не прощают. Пришил бы к нутру и похоронил в себе. За подобные желания кровью платят, вот и он. Всякий раз по больному чем-нибудь острым и осквернённым. Стягивает так, что не развяжешь, до въедливой тоски нежно.