ВОЛКИ

Сны, сны...Как много они значат для меня -иногда определяют настроение на целый день, а иногда накладывают отпечаток на отношение к человеку, и ничего не поделаешь, встречаю его и вспоминаю свой сон и оказывается, что представление о человеке чуть-чуть изменилось.

А бывают сны нейтральные, никого не характеризующие, но до такой степени правдоподобные, что проснешься и обдумываешь виденную ситуацию как вполне реальную. А еще бывает - но очень редко - что сон непостижимым образом проясняет что-то в твоей жизни, на что-то указывает, предупреждает, поправляет... И это, вероятно, и есть знак оттуда - откуда тщетно ждешь появления чуда, которое все объяснит и удостоверит. А вот и не нужно никакого чуда, знак дан и так, твоим сном. Он не обязательно вещий, он объясняющий, если ты хочешь и способен понять.

Мне снился мирный городской пейзаж, вечер. В свете почему-то синих ночных фонарей брусчатка мостовой казалась синим кафелем. И вот этот синий кафель незаметно перешел в темное заснеженное поле. Зима, похоже, только начиналась. Ветер сдувал редкий еще снежок. А рядом тихо шумел темный хвойный лес, виднелись полу-занесенные снегом прогалины. Ни огонька кругом, и нет никого. И вот из леса, совсем не скрываясь, спокойно и медленно вышли волки. Эти волки из сна были какие-то ненастоящие, не похожие на тех, что довелось мне когда-то, давным -давно, увидеть не во сне, а наяву, в настоящем густом темном вечернем лесу.

* * *

Это произошло в самом начале 50-х гг. в Тверской, тогда Калининской, области; в тамошних лесах волков было много. Я работала учительницей и в составе небольшой группы учителей во главе с инспектором РОНО ехала из районного центра с инспекторской проверкой в школу-семилетку в далекую деревню Бибирево, за 40 км от нашего городка. Мы, учителя, все молодые, были исполнены сознания важности своей миссии - не только инспектировать но и поучиться хотели, известно было, что в Бибиревской семилетке отличный директор, и работа поставлена очень хорошо. К тому же некоторые выпускники этой школы приходили к нам в 8-й класс, хотелось с ними поговорить. А руководительница нашей маленькой группы, инспектор Нина Павловна, не раз уже участвовавшая в такого рода действиях, смотрела на дело иначе и добродушно рассказывала нам, что самое главное - это то, как будут нас принимать, как будут кормить-поить, как спать уложат.

Чтобы с утра начать посещение уроков в Бибиреве, мы отправились накануне после обеда. Ехали на двух присланных за нами санях. На сено бросили тулупы шерстью вверх и постарались закутать нас потеплее. Мне, помню, дали меховые рукавицы. Дорогой шутили, хохотали, спрыгивали с саней, кидались снежками. Потом, проехав бoльшую часть пути, сидели молча, говорить не хотелось, тихо было кругом. Деревня была уже недалеко, вечерело. На передних санях лошадью правил приехавший за нами из Бибирева возница, дядя Василий, хорошо знавший дорогу, все ее особенности - пригорки, ухабы... Нашими, вторыми санями управлял учитель труда Иван Александрович. В каком-то знакомом ему месте наш проводник спрыгнул с саней и неторопливо пошел рядом с усталой лошадью, взяв ее под уздцы. Так же поступил и Иван Александрович.

И вдруг мы увидели, как дядя Василий стремительно и ловко вскочил в сани. Он обернулся, крикнул: "Держись, Иван, волки!" и ударил кнутом лошадь. Сани понеслись. "Держись!" - крикнул и наш возница, тоже мгновенно оказавшийся в санях, рванула и наша лошадь. Мы успели в сумеречном свете увидеть двух больших поджарых, ощетинившихся зверей, стоявших у самой кромки леса рядом с узкой дорогой. Они не сдвинулись с места, не побежали за нами.

После нескольких минут бешеной скачки, на которую, казалось, мирные деревенские лошадки не способны, показались огоньки Бибирева, и вскоре сани остановились около большой избы, где жил директор тамошней школы и где инспекторов ждали с распростертыми объятиями. Я такого не ожидала. Скудные были времена, а тут стол ломился от вкусного деревенского угощенья. Описывать его, конечно же, тоже вкусно, но уж столько раз это было...

Троих учителей - мужчин отправили спать в школьное здание, а меня с Ниной Павловной оставили в гостях у директора. Я уже клевала носом, но не решалась выйти из-за стола и вполуха слушала устрашающие рассказы Ивана Александровича о его встречах со здешними волками. А Нина Павловна уже расположилась на большой русской печи и звала меня присоединиться к ней. Наконец, воспользовавшись тем, что рассказчик отвернулся, я встала и забралась на печь. О, какое это было блаженство! Как хорошо пахли постеленные и здесь тулупы, а какие были подушки и сколько их было!

На следующее утро мы честно отправились на уроки, посетили немногочисленные показушные пионерско-октябрятские мероприятия, много общались с директором. На другой день написали отчет и решили после обеда ехать на домой. Но, памятуя о волках, директор настоял на том, чтобы отложить отъезд до следующего утра. На сей раз волков мы не встретили, впрочем, то место, где пришлось пережить несколько минут нешуточного страха, постарались проехать как можно быстрее. Страх стерся в памяти, а волки остались неким экзотическим и волнующим переживанием, связанным с приятными двумя днями нашей то ли работы, то ли отдыха.

* * *

А волки из моего недавнего сна - их было четверо или пятеро - небольшие, приземистые, неопрятные какие-то, медленно шли по опушке леса, тоже еще не убранного, не украшенного зимними снегами. Шли, опустив морды, но внимательно следили за мной тайным хищным взором, дожидаясь момента, когда можно будет - не кинуться, нет, но спокойно приступить к задуманному нападению. Вдруг я увидела, что из леса вышел мужчина и не спеша направился к одному из волков. Он ловко набросил на него ошейник пристегнул поводок и повел зверя рядом с собой, волку, впрочем, очень не понравилось такое ограничение его свободы; он то и дело пытался схватить мужчину за ногу, но тот ловко и быстро отбрасывал его в сторону. Мужчина оглянулся на меня, ничего не сказал, но махнул рукой, явно предлагая поступить так, как он. Но где же мне взять ошейник и могу ли я справиться с волком! Но что-то нужно было делать. Небольшая волчица (почему-то я знала, что это особь женского пола), пригнув вытянутую морду, направилась прямо ко мне. Нечего делать - я неловко схватила ее рукой за загривок, оттянула на ее худой шее толстую кожу, покрытую грязной темной шерстью, и потащила волчицу. Та вырывалась, кожа под рукой скользила, приходилось то и дело перехватывать руку. Так я и ковыляла, опустив голову и следя за волчицей, надеясь, что мужчина с поводком все же поможет мне. Он оглянулся пару раз, но ждать не стал и исчез, пропал в начинавшейся легкой метели, и я остановилась, держась из последних сил. Я чувствовала, что где-то кругом - может быть, за деревьями, может быть, вдалеке, в поле, стоят люди, наблюдают за мной. Ну, будь что будет, не могу больше! Я выпустила холку волчицы, а она неожиданно по-собачьи потрусила в сторону, а за ней - и остальные жалкие звери. А на руке у меня остался грязный след.

Я проснулась. Яркое летнее утро разворачивалось на дворе. На подоконнике мое маленькое лимонное деревцо, каждую зиму опадающее и, кажется, готовое погибнуть, сверкало множеством новеньких листочков. Я быстро взглянула на руку. Никакого следа. Но от едкого запаха грязной волчьей шерсти я не могла отделаться весь день.