Вечер тихо опускался на город. В темнеющем небе постепенно проявлялся красный кровавый месяц с острыми рогами. Он плыл, окруженный странным радужным сиянием, и выли во дворах собаки: жалобно, с какой-то безысходностью, как будто предчувствуя недоброе.
В маленьком домике на окраине из-за штор мелькает синий свет. У телевизора - женщина в белом платье, и белый котенок почти невидим на ее коленях. Мелькают на экране лица, человеческие голоса, пройдя по меди проводов, вырываются из динамиков:
- "Ригли спирминт, даблминт и джуси фрут без сахара"..."Хэд энд шолдерз...два в одном"..."Тампакс","Сникерс"..."Орбит"...Голоса звучат, произнося мистические заклинания, заполняют собой уютный мир маленькой гостиной, но, если прислушаться, можно уловить кое-что еще: странный, методично повторяющийся звук доносится откуда-то из глубины дома, из темноты комнат - там,на кухне, точит нож Савелий Ногососов, и красное отражение рогатого месяца блестит в его глазах. Красные блики таинственно переливаются на гладком, отшлифованном лезвии - это и не нож вовсе, а штык, немецкий штык из крепкой стали, таким можно перерубить все, что угодно...
Женщину зовут Аделаида. Иногда Ногососов откладывает в сторону нож, тихонько встает и на цыпочках, совершенно бесшумно, проходит в комнату. Встав позади и затаив дыхание, он молча любуется ее золотыми волосами: в свете мелькания цветных картинок они меняют оттенки - прекрасные пряди, в прихотливом беспорядке разбросанные по спинке кресла. Ногососов ощущает медленно нарастающее возбуждение, но сдерживает себя и снова идет на кухню, и к голосам телевизионных призраков опять присоединяется зловещее ширканье ножа о брусок.
Ногососов точит нож, и мысли его полны Аделаидой. Два года они вместе, и каждую минуту, каждый миг своего существования Ногососов думает о ней. Он знает, что такое настоящая любовь! За эти годы Аделаида не знала отказа ни в чем; ей и только ей доставались лучшие наряды от самых дорогих модельеров - Ногососов покупал их, тратя последние деньги, и рвал, рвал в тот же день и час, в припадке страстного желания освобождая ее плоть. Рвал, в полубезумном экстазе желая ее, и когда наконец касался нежной, незащищенной, такой податливой и согласной на все, им овладевало исступление, и он брал ее, брал сполна, железными пальцами мял ее груди, так, что казалось - они вот-вот лопнут. В такие минуты в нем просыпался зверь.
Да, она была не первой, далеко не первой. Никогда, никому, ни при каких обстоятельствах Савелий Ногососов не показал бы маленькую комнатку в своем подвале... Он точил нож. Сколько же их было? Тех наивных несчастных, которые в один прекрасный (а вернее сказать - ужасный) день оказывались в его доме? Они были обречены уже в тот самый момент, когда Ногососов на руках вносил их в маленькую уютную гостиную, где сейчас с котенком на коленях сидит перед телевизором ничего не подозревающая Аделаида. Безжалостное время отсчитывает последние минуты, и скоро, в темноте сырого подвала она разделит судьбу своих предшественниц. Там на специальных вешалках растянуты страшные трофеи - содранная кожа и скальпы женщин, имевших несчастье быть подругами Ногососова. Савелий иногда спускается в подвал и долго, иногда всю ночь, предается воспоминаниям, гладит волосы скальпов: золотистые, рыжие, русые, черные; глаза его застилают слезы позднего раскаяния, но проходит время, и снова повторяется то, что было сделано однажды...
Ногососов потрогал лезвие, провел по нему пальцем, и показалась кровь. "Пора", - подумал он, ощущая привычную дрожь. В комнате все еще работал телевизор. Медленно, сзади, пряча за спиной нож, Савелий подошел к Аделаиде. Та сидела перед экраном, как всегда безучастная ко всему, такая родная и одновременно такая ненавистная, что Ногососов буквально захлебывался от обуревавших его чувств. Он резко выдернул руку из-за спины - острый клинок с застывшей каплей крови блеснул в синих телевизионных лучах. Белый котенок зашипел в испуге и спрыгнул с колен Аделаиды, но она даже не обернулась. Не обернулась, потому что просто не могла этого сделать... Ногососов заревел как зверь и со всего маху, со всей силы, на какую только был способен, вонзил нож сверху вниз, нанес удар в голову,в чудесные золотые волосы... Аделаида зашипела,из нее начал выходить воздух, она медленно сморщивалась, все сильнее опадая в кресле. Скоро от нее осталась только резиновая оболочка с наклеенным сверху париком из натуральных волос. Ногососов вздохнул и,аккуратно свернув ее в рулончик, понес в подвал...
Савелий Ногососов смотрел телевизор.Он уже почти отошел от случившегося и, развалившись в кресле, мечтал, как завтра пойдет в секс-шоп за новой подругой. Савелий даже успел придумать ей имя - Аглая. Белый котенок, свернувшись калачиком, тихо мурлыкал на коленях этого страшного человека...