История эта началась в городе М. (просьба не разгадывать его как "Москву": небольшой областной городок, от столицы нашей весьма и весьма неблизко). - Началась там, а продолжилась Бог знает где, - да и вообще все, что произошло с человеком, рассказывавшим мне ее, выглядит настолько странно, что я не решаюсь высказывать какие-либо суждения о правдоподобии - неправдоподобии нижеизложенного. - То есть, говоря попросту, умываю руки и пересказываю то, что услышал. И как запомнил.
Надеюсь, понятно, почему я - в какой уж раз за недолгий срок - взялся за перо. В мою коллекцию жертв нечистых сил добавилось еще одно приобретение. Оно называется Володей и, наверное, является самым экзотическим из числа всех моих приобретений. - Впрочем, я, конечно, сочувствую всем, внесшим вклад в мою коллекцию... Но Володе - особенно. Происшествия, о которых поведали мне другие, были тоже невероятны, но в меру. В наше время, как все мы понимаем, многое можно допустить: и реального, и потустороннего, и даже такого, что раньше приходило человеку на ум только при белой горячке. Но даже при таких допусках, Володя (пусть он и приукрасил свой рассказ) претерпел от демонов чересчур уж с избытком. - Слушая его, я (человек ко многому привычный и подготовленный), все же частенько испытывал сомнения: а так ли уж нормален мой собеседник?..
Володя, конечно, догадывался о моих сомнениях. И потому в обыденной жизни (он прожил у меня неделю, - благо семья моя как раз была в отъезде) старался вести себя очень разумно и благонамеренно. И, надо сказать, у него это неплохо получалось. - Днем он, пожалуй, вообще мог бы показаться идеалом гостя: места много не занимал, не мешал работать, делил со мною мелкие хозяйственные заботы, хорошо заваривал чай и жарил из теста, покупаемого в кулинарии, прекрасные пышки. - Мы ели их с чаем и мирно болтали о всяких пустяках, в основном - о поэзии (не могу не отметить странного факта: все люди, вносившие вклад в мою коллекцию, обладали редкой в наше просвещенное время способностью - любить стихи. Жаль, что мне все некогда серьезно заняться вопросом о связи таинственных историй с любителями стихов. - То ли эта связь обязательна и законна, то ли я ошибаюсь, и невероятные вещи могут происходить с кем попало; не знаю, не знаю... - Но, если я и ошибаюсь, у меня есть прекрасное утешение: вместе со мною ошибается вся моя коллекция).
Итак, днями Володя казался идеальным гостем, жарил пышки и беседовал со мной о чем попало. А вот по ночам он, к сожалению, доставлял мне немалые неудобства: часто ворочался, - шумно, тяжело, то дело вскрикивал или бормотал что-то невразумительное: монотонным, глухим голосом.
Собственно, историю нашу отсюда и следует начинать. - Володя мешал мне своими вскриками и ворочаньями, а засыпаю я и без того плохо; вы можете представить, как я намучился. На второе утро я осторожно поинтересовался, не снилось ли моему гостю что-нибудь очень неприятное: ибо кричал он так, что мне неоднократно хотелось подойти к нему и разбудить (я чуть было не проговорился "задушить": можете представить мои ночные страдания, если я, человек довольно кроткий, лелеял в ночи такую мысль!). - Володя, выслушав меня, нахмурился, словно бы вспоминая что-то, а потом, безнадежно покачав головой (так, видимо, и не вспомнил, чего хотел), объявил:
- Нет... уже не помню.
- Чего?
- Не помню сна, говорю. - Знаете, в последнее время забываю иногда самые простые вещи. Или, наоборот, что-то невероятное вспоминается.
- Это как?..
- Трудно объяснить. Да, пожалуй, вообще не объяснишь. Но лучше б ничего не вспоминалось... и не снилось... - Это точно знаю. Лучше б вы меня разбудили...
Я не стал настаивать на разъяснениях. У Володи было такое серое, такое безнадежное лицо, когда он говорил, что я забыл даже о своих неприятностях и пожалел его. - Мало ли что, вправду, привиделось человеку... - За мою жалость он немедленно (я имею в виду - этой же ночью) отплатил мне черной неблагодарностью. Oн ворочался и вскрикивал вдвое больше, чем за предыдущие две ночи. И вскрики его переходили в столь жуткие звуки, что я из какого-то мистического страха не решался подойти и разбудить его. Хотя и понимал, что так было бы лучше и для него, и для меня.
Заснуть этой ночью мне так и не удалось. Хотя - ближе к утру - очень хотелось. В результате наутро я был как бы несколько одеревенелый. В таком состоянии человек двигается, как заведенный, глядят на предметы, не очень понимая их предназначение, и упорно обдумывает самые ненужные проблемы. - Это все имеет мало отношения к нашей истории; но вспомнить все же забавно. - Как знать, может, когда-либо попадется эта страница на глаза родственной душе... - Сообщаю для таковой, что часам к пяти утра почему-то прицепилось ко мне слово "крокодил", и минут десять я твердил его про себя, пока, наконец, не забыл, что это такое. - Я убил затем еще несколько часов, роясь в своей памяти и отыскивая там уголок, который сохранил бы сведения о предмете "крокодил" и дал бы мне возможность обрести покой... - Увы!.. Не было такого уголка, и от мыслей о крокодиле освободил меня проснувшийся Володя.
Он открыл глаза и некоторое время бессмысленно глядел куда-то в пустоту веред собой; потом, словно бы что-то вспомнив, нахмурился и цепким, внимательным взглядом зверя оглядел комнату. Увидел меня. Взгляд его окончательно прояснел. Володя рывком поднялся и сел на кровати.
- Вы уже встали... - не то спросил, не то отметил он факт. - С добрым утром.
- Ага.
- А вид у вас такой, как будто вы еще и не ложились.
- Верно. Я работал, - сказал я со всей любезностью, на какую только был способен.
- Так вы действительно не ложились? Не спали?..
- Нет.
- Счастливый вы человек, - сказал Володя с такой искренностью, что у меня от неожиданности сон как будто сдуло.
- Странные у вас понятия о счастье... - только и смог я заметить.
- У меня? Почему?.. - Aх, да... - спохватился он и виновато посмотрел на меня, - простите, пожалуйста. - Конечно же, странные. Но, поверьте мне, я позавидовал вам совершенно искренне. Мне очень часто снится такое, что я предпочел бы мучиться бессонницей... Не улыбайтесь, пожалуйста. Вы просто не понимаете, о чем я говорю.
- Да что ж вам снится?..
- Это даже не снится, а скорее... вспоминается, что ли. Если можно так сказать. - Я ведь, кажется, уже пожаловался вам, что вспоминаю иногда нечто невообразимое?
- Вроде бы да.
- Ну вот. - Понимаете? - Такое, чего нормальный человек просто не поймет. Такое, чего не может быть... не должно быть.
- Ну, ладно. Что ж вам сегодня снилось?
- С вашего позволения (Володя поднял голову и посмотрел мне в глаза чистым, ясным взором), - сегодня мне снилась бородатая жаба. - Представляете?..
- Представляю.
- Вряд ли. Это трудно представить, это надо видеть. - Можете мне поверить, это страшно.
(Я попытался представить себе бородатую жабу и молча согласился с Володей. - Действительно, неприятная должна быть штука. Похуже крокодила, будь он проклят!..)
- Верю. И часто вам снится такое?
- Ох, - вздохнул Володя, - и что мне только не снится!..
- Печальные же ночи вы проводите...
- Ну да, я и говорю. - Лучше уж бессонница...
- Может быть. А с чего это они вам снятся?..
- Да ну их, в самом деле, - нахмурился Володя и махнул рукой. - Оставим эту тему.
- Как хотите. Хотя - любопытные зверушки...
- Да уж, куда любопытней. Говорят, это единственные твари, которым не страшны василиски.
("Эге-гей.." - медленно подумал я).
- А кто это... говорит?..
- Предания говорят. Точнее - те обрывки, которые остались от древних преданий... А может, это просто сказки... Вы ничего подобного не слышали?..
- Никогда.
- Ну, я тоже мало знаю, - ободряющим голосом (словно бы утешая меня) сказал Володя.
- Чего?
- Преданий. Ну вот, к примеру, те же самые жабы. Сказано, что вывел их в древние времена Иг-Наур-Изгнанник. предпоследний Царь Наур-ога. Коротая время в тюрьме. - Правда, я забыл, что из этого вышло...
...Странно, но слушая бормотание моего гостя, я ощутил, что слова его будят во мне нечто знакомое... - Не слова, нет, но словно бы какое-то дуновение донеслось до меня, легкий запах чего-то тревожного, незнаемого... но тем не менее как-то знакомого...
Словно бы в комнате присутствовала какая-то иная сила... Я закрыл глаза, пытаясь четче уловить eе... Нет. - Не знаю...
- Откуда вы это взяли?..
- А вот это мне и самому любопытно. - Голос Володи был теперь бодрым и уверенным, он, видимо, окончательно проснулся. Следы ночной усталости постепенно сходили с его лица. - Может быть, сам придумал. Так сказать, "прибредил". Затрудняюсь объяснить. А может, и не "прибредил". - В конце концов, - не знаю, - согласитесь вы или нет, - жизнь настолько странная, что может быть все, что угодно. Я, по крайней мере, ничему уже не удивляюсь. Я, дорогой Костя, не удивлюсь, если одна из этих жаб появится, например, здесь...
- Лучше бы не надо...
- Конечно, лучше не надо. Да она и не появится, не бойтесь (Володя весело улыбнулся). - Я только сказал, что не удивился бы этому. Со мной всякое бывало, и удивляться больше нечему.
- И жабы бывали?..
- Да что вы все о жабах. Со мной случались совершенно непостижимые вещи. Мне доводилось читать книги на неизвестных языках. Mнe случалось беседовать по отключенному телефону... Совсем недавно мне - в Москве - выдали на табачный талон одиннадцать пачек сигарет! - Представляете?.. - Впрочем, это единственное чудо, так сказать, "в мою пользу". - В основном бывает, как можно догадаться, наоборот. - И невероятно, и бесполезно. - Дождь наутро пролился кровавый. Плавал в воздухе столп огневой. Перед дверью орел величавый пал, растерзанный черной совой... Вот, в таком роде - сколько угодно. - Кстати, о сове. И это было. - Однажды взялся часы с кукушкой ремонтировать; только приступил к ним, - из кукушечьей дверцы сова выпорхнула. Живая!.. - Как она там помещалась?.. - Эх-х, - Володя отчаянно махнул рукой, - да что говорить!.. Немало странного я бы вам рассказал, если б не боялся, что вы меня за сумасшедшего примете.
- Не бойтесь...
- Что, - уже?..
- Кгм. Я не об этом... Я хочу сказать, что мне случалось уже слушать загадочные истории. Так что меня трудно удивить.
- Да?.. - Ну что ж. Тем лучше. Я тоже хотел бы рассказать вам некую историю. - Боюсь, таких вы еще не слышали...
Случилось это все, когда я жил в М-е. Неплохой городок, маленький, более или менее уютный. Мне там нравилось. Не останься у меня о нем такая странная память, я, возможно, и пребывал бы там... Но ладно. - Жил я на квартире, у одной старушки, весьма недорого. Старушка - милейший осколок старого мира; тогда еще рубль не был властителем ихних дум. Потому - шкуру она с меня не драла; да и что с меня драть? - Платил, чем мог, по хозяйству управлялся, где надо, я по вечерам сообщал бабушке, что в стране произошло. - Очень любознательная старушки была, и все удивлялась, до чего непонятно где-то люди живут.
Так мы жили, наверное, месяца три. И ничего с нами не случалось. Вот только что денег вечно не было. Ну, да я привык. С самого детства к этому готовился. - Однако, иногда все ж тяжело было. - Знаете, - перебил себя Володя, - у меня была знакомая, так она говорила очень умную вещь про деньги: "Денег либо нет, либо совсем нет". - Понимаете?.. - Когда просто нет, это обычная вещь. Но бывает, что и совсем нет. - И тогда следует украсть где-нибудь пистолет и поступить в рэкетиры. - Самая доходная профессия. Если ты, конечно, не государственный деятель...
- Послушайте, - остановил я Володю, - вы хотели что-то рассказать, а взамен философствуете о чужих деньгах...
- Нет, это все к теме. Терпение. - Работал я, значит, в те времена фотографом. Неплохая работка. Но только однажды предложили мне похороны снимать. - Представляете?.. - Я ведь покойников до смерти не люблю. Ментальность такая. - Помните, как Бунин покойников боялся?..
- Не то чтобы помню, но читать приходилось...
- Вот. И я боюсь. С того и началась эта дурацкая история. - Денег у меня тогда, как нарочно, "совсем не было", и пришлось-таки согласиться...
Ну что ж, пошел. Сделал там все, что требовалось. Хотя состояние мое, как можно понять, было весьма плачевное. Да и погода отвратительная: грязь, лужи. За день до того дождь прошел, с невероятным градом. - Два раза в жизни такое видел. Итак, все было мерзко. - Почти ничего не соображал, только работал да честил себя самыми разнообразными ругательствами. Но, слава Богу, все кончилось, зарыли кого предполагалось, даже денег мне дали - сверх положенного, - и вернулся я домой.
Все мне в этот вечер было немило. Делать ничего не хотелось, думать ни о чем не хотелось, потому что все думы обязательно возвращалась к этим похоронам. Бедная старушка, несколько раз попытавшись заговорить со мной (я отвечал исключительно невпопад), в конце концов решила, что я заболел, и отступилась от меня. Она старалась не шуметь, не мелькать перед глазами; ушла в свою комнату и тихонько пробыла там весь вечер. Карты раскидывала. - Я, выходя по нужде, заметил.
И спал я отвратительно. - Кстати сказать, кошмары мои с той ночи и начались. - Не то, чтоб мне никогда до того не снились кошмары; нет. - Но такое, чтобы почти каждую ночь, - это тогда началось. - А снилось мне, что я работаю на кладбище сторожем; скорее, не сторожем, а наблюдателем. - Вроде бы я должен следить, чтоб никто из подопечных не выбрался наружу. Но вот какой-то кооператив, при Академии наук (представляете?..) - тайно со мной договорился, что если замечу, как кто-то выбрался, - должен его сфотографировать. - Вроде бы у них один кооператив тарелками заведует, а другой решили под покойников отдать. - Мне. помню, даже во сне показалось это глупым... Но зачем было спорить с учеными людьми?.. - Тем более, они мне обещали премию за каждого сфотографированного. - Странная штука, - сон!.. - перебил себя Володя. - Чем-то похоже на сумасшествие: ради нелепой идеи весь мир искажается так, чтобы ей соответствовать... - Что вы думаете?.. - Оказалось, что мой аппарат мог сам снимать всю охраняемую местность... - Автоматически. - Я-то и во сне боялся покойников... Потому, помню, обрадовался: думал, я буду прятаться, а аппарат тем временем - снимать... Но тут началась вторая серия кошмара: я боялся до того, что не мог прятаться. Мне все казалось, что они вот-вот проникнут в мое убежище... И я, как последний идиот, весь дрожащий, глядел, не отрываясь, в окошко... Никто так и не вылез, и я с облегчением встретил рассвет, радуясь, что все кончилось благополучно... Но вот - наглое существо человек: мне стало жалко, что премию не получу. - Вы представляете?..
- Да, - согласился я. - Ненасытный вы человек.
- Ну да. - И рыбку съесть, и все остальное. И вот вам - третий виток кошмара: оказалось, что пленка на аппарате вся истрачена!.. И на каждом кадре - выходец запечатлен!.. - Понимаете?.. - А я ночь глаза пялил, чтоб врасплох не взяли...
- Да. Неожиданный у вас сон. Изгибистый... И с моралью даже...
- Вот, - торжествующе сказал Володя. - Теперь вы имеете представление о том, что и как мне ночами снится. - Впрочем, очень несовершенное представление. - Все-таки это было тогда впервые, первый блин. - Мои мучения не были еще как следует разработаны.
- Но все равно, - впечатляет, - не мог не признать я.
- Благодарю вас, я тронут. - Однако это и в самом деле еще цветочки. - Значит, так. - Проснулся я таким усталым, как будто в самом деле провел ночь в напряженном дозоре. - Дал себе торжественное обещание больше никогда не поддаваться на соблазн денежной работы, если она заведомо пойдет мне но вред. А потом отправился в сарай, печатать. - Вчера сил моих уже на это не было.
Сделал один кадр... другой... третий... - что за номера! - У покойника лицо не вышло. - Я тогда все снимки сделал, один за другим. - Везде одно и то же. - Я даже подумал, что это у меня с глазами что-то творится. - Походил, покурил, - опять к снимкам. - То же самое. - Представляете?..
- Что, от страха брак получился?.. напрасно мучились?.. (Я представил тогдашнее лицо Володи, понявшего, что фотографии не вышли, - и мучился он, оказывается, бескорыстно. Мне стало весело...).
- Да почему ж напрасно?.. - обиделся Володя. - Неужто вы не поняли?.. - Все превосходно получилось: и люди, и место, и гроб самый, и все... Никакого брака... Вот только у покойника - на всех снимках лицо смазано...
- Постойте, постойте... Как это может быть?..
- Вот именно, что никак не может. Есть только одно рациональное объяснение. Оно же одновременно и невероятное. - Не догадываетесь?..
- Нет.
- Подумайте. Вспомните хотя бы из личного опыта. - Когда вы фотографируетесь, вас просят не двигаться. Не шевелиться. - Это для того, чтобы лицо ваше на снимке получилось четко и ясно.
- О, Господи... Вы хотите сказать, что ваш... шевелился?..
- Я ничего не хочу сказать, - мрачным и торжественным голосом пророка возместил Володя. - Это истина говорит...
- Постойте... постойте... - Я не знал, что хотел сказать. Действительно, таких историй я еще не слышал. - Так, выходит, ваш покойник был живой?..
- Больше мне, увы, ничего не оставалось предположить. - Однако, на самом деле это оказалось не так, и даже не наоборот, а совсем по-иному. Но вы представьте себе мое состояние: единственный раз преступил собственные правила и связался с покойными, - и сразу же так наказан, что хоть криком крича. - Естественно, этот день у меня прошел еще хуже предыдущего. Несколько мыслей терзали меня. - Во-первых, та, что похоронили... возможно, живого человека... Во-вторых, что нужно сдавать фотографии - и, следовательно, все неизбежно выплывет наружу. - Что обещало дальнейшие сложности; по меньшей мере - лишний шум, чесание языков, то есть продление этой гнусной истории на неопределенное время. В-третьих - заказ так или иначе испорчен... ну, и так далее. - Это все настолько угнетало, что я так и не собрался в этот день отнести фотографии и развязать тем самым вышеупомянутые события. Словом, продлевал свою невинность.
По такому случаю снился мне опять кошмар. - Будто бы меня уже разоблачили, обвинили в захоронении живого человека и посадили в тюрьму... даже не в тюрьму, а в какое-то подземелье... И навсегда забыли... - Помните, у персов была "Башня Молчания"? - Вот, что-то в этом роде и у меня, только что не башня, а подземелье. Оттуда будто бы не выводили живых и не выносили мертвых; те так и лежали под ногами. Было совсем темно, свет в подземелье никакой не проникал, и я бродил по подвалу вслепую, на каждом шагу спотыкаясь о тела... И рядом еще кто-то ходил... Много... И я не знал, мертвые они или живые... - Ужас...
Естественно, на следующее утро мне еще больше не хотелось идти на работу и относить заказ. Тем более, теперь к простому "нехотению" добавилась чрезвычайно веская причина: если вчера я еще мог сознавать свою безвинность и утешаться этим сознанием, то сегодня я уже был виновен. - Виновен в том, что никому ничего не сообщил вчера. - Ведь человек, которого хоронили (если, конечно, был живой; у меня все ж еще оставалось крохотное, почти безнадежное неверие в это!..) - за сутки уж точно бы задохнулся... и исключительно по моей вине. - Ведь больше никто не мог догадаться, что он жив.
Мучимый мыслями, подобными вчерашним, да еще вдобавок - сознанием своей вины, - так я просидел в бездействии и оцепенении полдня. - Обхватив голову руками и в отчаянии пытаясь сообразить, что же теперь будет. - Я бы и весь день, без сомнения, просидел так; но уже к обеду за мной пришли.
Это был высокий мужчина почтенного возраста. Серьезное лицо, седая борода. Глаза его были неопределимого цвета, а выражение их было не то что бесстрастное, а скорее - непонятное для меня. Как будто в них сквозили какие-то мысли, какие-то чувства, которых я просто никогда не испытывал и потому ничего не мог о них знать... Правда, когда он взглянул на меня, я ощутил, что во мне что-то сжалось; мне было не по себе... - Да, впрочем, мне стало не по себе сразу же, как только он вошел. А еще правильней сказать, - кто бы ни вошел, я почувствовал бы то же самое. - В связи с моей историей любой незнакомый человек показался бы мне загадочным и зловещим...
Вошел он мягко, почти неслышным шагом, - так что я заметил его только тогда, когда он уже стоял посередине комнаты, у стола, за которым я сидел. - Заметив его, я от неожиданности вскочил.
- Добрый день. - вежливо, но как-то словно бы не придавая этому никакого значения, поздоровался он.
Голос у него был густой. Уверенный. На мое поведение он как бы не обратил внимания.
- Вы позавчера фотографировали похороны.
- Я... да... я... а вы... - растерянно выдавал я обрывочные местоимения. За мной пришла судьба. Я знал, что она должна прийти, но еще не был готов к разговору. - А вы кто?.. - натужась, все же выдал я осмысленное словосочетание.
- Я - его брат, - строго произнес мужчина, и я понял, что речь шла о покойнике. - Мы позвонили утром в ваше ателье. Нам сказали, что заказ уже должен быть готов, но вы почему-то до сих пор не принесли его. - Я спросил тогда ваш адрес и пришел сюда. - Он перестал рассматривать мою комнату и глянул на меня. - Могу я узнать, они готовы?..
- Да, - внезапно решился я. - Все равно терять уже было нечего; какая разница, - раньше или позже? Мне даже стало как-то легче. - Да. Но, по-моему, фотографии не вышли.
Он перестал блуждать взглядом по комнате, нахмурился и недоуменно посмотрел на меня.
- А почему?..
- Не знаю. - Впрочем, смотрите сами...
Я достал из ящика и разложил на столе фотографии. Сейчас они показались мне еще хуже, чем раньше.
...Он долго склонялся над ними, переводя взгляд с одной на другую, а то возвращаясь к уже рассмотренным. Я стоял справа от него, чуть сзади, скрестив руки на груди - и, уже спокойно, ждал неизбежных вопросов.
- Hу что ж. - Oн оторвал, наконец, взгляд oт фотографий, выпрямился и поглядел на меня. - По-моему, все отлично. - А что вам не понравилось?..
Я сначала даже не поверил. - Как нормально?.. - Да что ж он, слепой, что ли?..
- А... Мне показалось, лица нечетко вышли... - осторожно попытался я его просветить.
- Да ну. Это вы из скромности. - Взгляд его опять блуждал по комнате, останавливаясь на всем (в том числе, и на мне) мимолетно, перепрыгивая с предмета на предмет: на окна, стены, мебель. - Все отлично...
Я не совсем понимал, что происходит, но груз с меня упал. - "Ну, слава Богу... Если еще и у остальных родственников столь же странно устроено зрение, то прекрасно..."
- Вы хотите их забрать...
- Да, конечно. Квитанцию я оставил в ателье.
- Вы были так уверены, что получите заказ?.. - удивился я.
- Конечно. А как еще могло быть?..
Можно было изумиться его наивности. Или уверенности в том, что все в мире пойдет так, как он наметил. - Но я не изумлялся. - В его голосе не было слышно наивной уверенности в себе. В его голосе было что-то другое, приводившее меня в смущение. Еще с самого появления этого человека в моей комнате, с первого слова. - Он говорил обо всем таким тоном, что можно было подумать, что ему нет ровно никакого дела до того, о чем он говорит. Или, по крайней мере, - что все предметы нашего разговора не стоят того, чтобы уделять им много внимания.
- Значит, вы их забираете. ("А оказывается, как все просто закончилось..." - с облегчением подумал я).
- А знаете... (впервые в его голосе промелькнуло нечто вроде нерешительности). - Надо бы, чтоб и брат посмотрел... Вы не согласились бы пройтись со мной...
- Да ну... - мгновенно запротестовал я. По-моему, история уже закончилась, и не было причины поддерживать какие-то связи со всем, что хоть отдаленно связано с ней. - Вы знаете, я очень устал за этот день, и мне не хотелось бы выходить из дому...
- Понимаю. Но здесь рукой подать. - Понимаете, - мужчина опять ненадолго посмотрел на меня, - мы... в общем, мы хотели бы иметь еще несколько фотографий... кое-какие предметы... раз уж все равно случай выпал...
- То есть?.. - плохо понял я его желание.
- То есть, мой брат давно имеет желание кое-что сфотографировать. - Некоторые дорогие ему вещи... И вот теперь, раз уж обстоятельства познакомили нас с классным фотографом, мы просили бы вас сделать несколько снимков. - Частным порядком. - За плату, разумеется...
...Не могу до сих пор сообразить, почему я coгласился. То ли - удачно прекратившаяся история придала мне чересчур много смелости, то ли то, что меня признали классным фотографом, сыграло свою роль?.. - Не знаю; но я пошел. - В самом деле, почему бы не пойти?.. - Нежданно-негаданно подвернулась халтура; зачем теряться?.. И в качестве своей работы я был вполне уверен; почему бы не пойти?.. - Лишние деньги мне ни в коем случае не могли помешать, а я почему-то был уверен (от глупости, несомненно!), что заплатят мне хорошо...
И мы пошли. Выйдя на улицу, я увидел, что уже темнело. "Где же тогда бабка?.. - вспомнил я. - Ведь, кажется, сегодня целый день ее не было...
Ну, да ладно. Авось, не потеряется. Ключ у нес есть. - Но однако: в таком возрасте целый день где-то лазить... На что это похоже?.."
- Вы не заметили, в каком странном ключе потекли мои думы?.. - неожиданно прерываясь, спросил меня Володя.
- Нет. А что?..
- Странно. - Сам тон. - Я никогда о своей старушке так не думал.
- Да вроде ничего особенного...
- Да. Но я относился к ней с большим умилением. И думал всегда гораздо более мягко... А вот же... - Это было неожиданностью для меня самого, и я тогда же отметил это; правда, отметил вполне бесстрастно.
Когда мы отошли от дома уже довольно далеко, я зачем-то обернулся, и мне показалось, что в дверь нашего дома стучит какой-то человек; но, впрочем, я был не уверен, не померещилось ли мне в темноте. - А темнело на удивление быстро, прямо на глазах.
- Сколько сейчас времени?.. - спросил я у своего спутника.
- Кто ж его знает. Никогда не задумывался над этим...
После такого не совсем понятного заявления мы молчали всю дорогу. - Вернее, мы не то что молчали, а не беседовали. Спутник же мой что-тo негромко бормотал, словно бы говорил сам с собой. Я не мешал ему и молча шел рядом. Мои мысли были рассеянными; и внезапно я почувствовал, как - все больше с каждым шагом - наваливается на меня усталость. - Почему?.. - Прошли мы, как показалось мне, не очень большое расстояние, спутник мой не солгал. Но усталость была сильной, каждый шаг давался тяжело. Я чувствовал себя так, как будто иду по грудь в воде, или скорее - плыву на лодке по морю подсолнечного масла... Голова моя подхватила этот образ и стала старательно играть в него. - Bзмах веслом. Оно, как клинок, входит в вязкую жидкость. Напряжение всех мускулов, движение, - и лодка медленно переползает на полметра вперед... Опять взмах. Опять масло принимает весло. Опять напряжение, и вновь почти без результата... Еще, и еще... - Быть может, остановиться?.. отдохнуть?.. - Но нет, - что-то смутно видится впереди... не видится... - в такой-то тьме!.. - чувствуется... знается... Нет, не то. Но не все ли равно... - Я знаю, там что-то есть. Меня там ожидает... что?.. - какая разница. Не знаю. - Но мы идем туда...
Идти стало еще тяжелей; усталость подломила мои ноги, и я опустился на колени. Остановился. - Не пройти... - Я вытянул руки, раздвигая, разрывая тьму перед собой. Она поддавалась, она охотно поддавалась... но ей не было конца. - Да когда ж я пройду ее? Как мне тяжело...
"Что это со мной?.." - изумлялся я, когда - очень ненадолго - голова моя прояснялась. - Но, не успев получить ответа на свой вопрос, я уже продолжал, собирая все силы, пробиваться через слой темноты... - Куда?.. - я не ведал, но меня словно бы что-то вело. - Куда?.. - я был сам не свой и единственное, что знал: надо пробиваться... - Куда?.. - вперед. Там меня ждут. И даже зовут... Или не зовут, просто о чем-то говорят... Я даже слышу музыку... Поют песни... странные песни... - Я напряг слух, и мне показалось, что я различаю кое-какие слова.
"В Великую Ночь протянулся ход... - тоска и беда моя. Свершаются сроки... и ветер зовет... и снится воде ладья... Но нет мне надежды в темном дому... Не выплачен долг земной... Глаза упираю в густую тьму... - ищу того, кто за мной..."
Дальше я ничего не услышал. Мне стало холодно. Перед глазами одновременно выросли - в несколько рядов - дома, деревья; в небе мгновенно проявилось множество тусклых звезд, - и я сообразил, что долгое время шел в полной тьме. Я закрыл глаза и покачал головой; опять открыл. - Да что же это?..
Все тело болело, ноги еле-еле слушались меня. Руки были словно налиты свинцом.
"Да я болен... - наконец-то осознал я. - Болен, и по-настоящему... - У меня темнеет в глазах... Я брежу... У меня жар...
- Ну вот, мы пришли, - совсем рядом раздался голос моего проводника.
- Сейчас упаду... - прошептал я ему и, качнувшись, начал валиться в его сторону. - На голос.
Он подхватил меня.
- Что? Что с вами?..
- Я болен... - я запнулся, сделал большой глоток воздуха. - Я же вам говорил...
- Ничего, ничего... - он с трудом пытался выпрямить меня, а я все норовил свалиться на него, закрыть глаза и опрокинуться в забвение.
- Потерпите, вот мы почти уже вошли... вот сюда...
"Но нету надежды в темном дому. Не принят мой долг земной... - Глаза упираю в ночную тьму... Ищу того, кто за мной..."
- Вам сюда... Входите, пожалуйста... А я сейчас... Я сейчас приду...
- Но послушайте...
- Что?.. что там?.. - Я же сказал, сейчас приду... - Идите... Он там... - Хей, гость к тебе!..
"Но выйдет время моей тоски. Судьба отпустит меня... Напившись тепла из живой руки... Из новой души - огня..."
- Спит, что ли?.. - будите. Смелей, смелей...
- Но послушайте... послушайте...
- Не трогайте только его тросточку... Он может обидеться страшно...
"И рухнет запрет, - и открытым путем, в Неведомые Края, уйдет по Реке мой последний дом... моя уплывет ладья.."
Очнулся я уже в комнате. Я не помню, как оказался в ней. Наверное, вошел в беспамятстве. Болезнь мучила меня невероятно: я бродил совершенно безумным образом и еле-еле владел своим телом. У меня только и хватило сил разбудить хозяина и повалиться на какое-то кресло, стоявшее рядом с кроватью.
...Мне тогда показалось, что хозяин дома (то есть, по существу, комнаты) спал в весьма неудобной позе. Неестественной. - Словно его хорошо перекрутили, а то, скорее всего, поломали. - В таком положения и лежал он - зигзагом - на своем ложе. - Точно остывшая молния. - И тросточка его рядом.
Впрочем, это, возможно, было бредом. - Самое обидное, - перебил себя Володя, - то, что я до сих пор и не понимаю, что тогда было бредом, а что нет. Иногда мне кажется, что бредом было все без исключения, иногда - наоборот...
- И к чему вы больше склоняетесь?
- Скорее всего, как я вам уже говорил однажды, все было не так и не наоборот, а совсем по-другому...
- Верно, говорили. Я еще тогда не очень понял. Но не стал перебивать. - Может, вы теперь скажете, что вы имели в виду?
- Скажу. Но позднее. Да вы и сами поймете. - Терпение. - Итак, сознание то уходило от меня, - и тогда виделось невесть что, - а то опять возвращалось, и в голове немного яснело. - Когда я в очередной раз оказался способен воспринимать окружающую действительность, хозяин уже сидел на кровати.
Он был немного похож на своего брата. - Только лицо более худое и какое-то острое, что ли. Суровое. Очень впечатляющие глаза, насквозь проницающие. - Казалось, они глядят на меня из какого-то такого далека, что я даже представления о нем иметь не могу. При их взгляде мне становилось весьма не по себе; словно бы я чувствовал, как во мне, внутри, начинает двигаться какой-то кусок льда... Потому я старался не глядеть на хозяина и делал примерно то же, что его брат у меня в доме: рассматривал обстановку.
Кстати, она не производила хорошего впечатления. - Дом, в котором я находился, состоял из одной комнаты, небольшой и неуютной. Мебели не запомнил... - Странно, даже не запомнил, какие окна. - Впрочем, болезнь... - Но даже и через болезнь, я все же отметил для себя, что жить здесь чрезвычайно неуютно. - Пахло сыростью.
- Кто вы?.. - медленно произнес хозяин дома.
Голос у него был хорош; не хуже, чем у его брата. - Сочный. Даже вспоминая вот это: "яркий, густой и полный, - как полуденный запах пальм..." - Что-то и вправду экзотическое в нем слышалось...
- Володя... то есть, фотограф... Фотографировал вашего... нет, разговаривал с вашим... с другим... с разными... то есть...
- А... - Он оперся обеими руками в кровать, но не встал, а просто сел поудобнее. Движения его были тяжелы.
У меня кружилось в голове. Я закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
- Что с вами?..
- Болен, - прошептал я. - Жар у меня...
Он посмотрел на меня внимательно и, видимо, согласился с моими словами.
- На что ж мой глупый брат привел вас сюда?..
- Вот уж не знаю... - безразличным голосом ответил я ему. И действительно, со стороны моего проводника это было свинством; но в таком состоянии, как сейчас, мне не хотелось этим возмущаться. Мне вообще ничего не хотелось.
- Да, - медленно произнес хозяин, словно бы раздумывая. - Ну, и что же мы с вами будем делать?..
- Вы вроде бы хотели...
- Верно. Я хотел кое-что сфотографировать Но вы действительно не в том состоянии, чтобы заниматься какой-либо работой...
- Совершенно верно, - прошептал я, - мне бы... мне бы... - я даже не знал, чего мне бы хотелось А потому, не закончив свою мысль, просто замолчал, откинув назад голову. Так было немного легче.
- Ладно, - донесся до меня голос. - Все устраивается намного проще, чем думалось мне вначале. - Что ж, это хорошо...
- Вы о чем это?.. - с трудом проговорил я. - Было жарко, на лбу выступил пот...
- Boт, - сказал хозяин, опустив руку за пазуху. - Странная была на нем одежда; впрочем, в этот день уже было столько странностей, что не стоило больше замечать их. - Он медленно вытянул руку из складок одежды и протянул ее мне.
- Возьмите...
- Что это?
- Это поможет...
Я протянул руку навстречу, и на ладонь мне легла маленькая пластинка... - Небольшая, размером с ластик.
С недоумением глянул я на хозяина, и только собрался спросить, - зачем он мне это дал, - как почувствовал, что мне стало легче. Мгновенные бодрые токи протекли по всем жилам; муть отхлынула от глаз, в лицо словно повеяло легкой прохладой...
- Ну, вот и все, - услышал я голос хозяина. И такое в нем слышалось облегчение, что я даже растерялся. - Как будто моя болезнь тревожила его больше, чем меня. - Он глубоко, покойно вздохнул и словно бы распрямился. - Как будто с моим облегчением и его оставил некий изнуряющий недуг.
- Что это?
- Любопытная вещица, не правда ли?..
- Да... но все же - что это?..
- Затрудняюсь объяснить. - Эта штука пробыла со мною более сорока лет, но я никогда не знал, что это.
- А где же вы ее взяли?..
- В молодости моей одна старуха вылечила меня этой пластинкой. - Примерно так, как я вас...
Он улыбнулся.
- Правда, с наговорами. Но лично я думаю, наговоры тут не обязательны...
- А что она говорила про эту вещь?..
- Ну, она объясняла просто. - Хозяин коротко рассмеялся. - Талисман, да и все.
- А-а...
- Я, как вы понимаете, этим не удовлетворился. Но и другого путного объяснения не нашел. - Возможно, какой-то целебный металл?..
- Возможно, - поддержал я его. - Главное, что помогает. Спасибо вам...
Я встал с кресла и почувствовал себя вполне здоровым человеком. Усталость как будто ушла.
- Действительно, просто чудеса. - Возьмите, спасибо.
- Оставьте у себя. - Неожиданно предложил он.
- Да ну, - запротестовал я, - что вы...
- Берите, - тоном, не допускающим возражений, заявил он. - На память о встрече. Мне это ни к чему, я с тех пор никогда ничем не болел.
Я не стал спорить. - В конце концов, невеликая ценность. - В том, что этот кусочек металла снял мой жар, я очень сомневался. - Скорее всего, моя "болезнь" была вызвана трехдневным нервным напряжением; а теперь я "перегорел", и случайно это произошло на чужой квартире. - Вот и все "выздоровление", и "талисман" здесь ни при чем. Просто все совпало.
Возможно, и мужчина некогда "вылечился" при подобных же обстоятельствах. - Как знать?..
Но мне не хотелось обижать хозяина своими сомнениями, и я, сделав благодарное лицо, положил пластинку в карман.
- До дому сами дойдете?..
- Да... надеюсь...
- Ну и хорошо. Тогда я с вами попрощаюсь. Мне уже пора...
- Всего доброго, - сказал я ему, поклонялся и пошел к выходу. За спиной послышался шорох, легкий скрип: видимо, хозяин опять лег на свою кровать.
...Странно, но о цели своего визита я вспомнил, уже когда вышел на улицу. Когда возвращаться и будить человека, чтобы объясниться с ним, было неудобно. - Я только еще раз изумился многочисленным странностям, которые были присущи этой семье, и побрел себе по дороге. - В конце концов, решил я, это его дело. Не хочет фотографировать - не надо. Нечего и звать было...
"Да еще на ночь глядя... - вон, какая темень кругом..."
Верно, вокруг было темно. Было такое ощущение, что уже прочно и давно наступила ночь.
"Да, все ж это непонятно: позвали для дела, да и забыли о нем... - Нет, странная все же семья..."
"О! А где ж его брат?.. - почему он так и не пришел?.. - Я ведь достаточно долго пробыл в доме..."
И я невольно оглянулся по сторонам, словно бы пытаясь отыскать где-нибудь моего дневного посетителя. - Но было очень темно. - С удивлением я отметил, что иду, не зная куда, не задумываясь над этим, как механически. - Куда ноги ведут. Дорогу не было видно, но она явно была неровной. То и дело приходилось входить какие-то большие кочки. - Где это я?..
Я опять огляделся, но ничего не понял в обступающей темноте. Разыгрывался ветер; мне показалось, что мимо меня, чуть не задев, пробежало что-то большое, - словно бы какое-то крупное животное...
"И все ж, - где я?.. Где я был?.. Что это за странный район?.."
Меня все не оставляло ощущение, что все, происходящее сегодня со мной, есть какая-то странная достоверность. - Но очень реальная, что ли... - Когда я смотрел назад, пытаясь отыскать дом, из которого вышел, я не увидел его, как ни вглядывался; хотя успел пройти, по моим расчетам, не более пятидесяти шагов. Ничего не было там; пустая темнота. Еще мгновение, - и откуда-то сбоку в эту темноту выпрыгнуло что то большое и черное. Выпрыгнуло и помчалось мягкими прыжками в том направлении, в котором глядел я, надеясь высмотреть дом. - Это живое (я был уверен, что живое!..) пятно было чернее, чем ночь вокруг него; ясных очертаний оно не имело. - Мне оно - весьма далеко - напомнило огромную кошку. На неестественно длинных ногах и с необычной головой...
От неожиданности видения я зажмурился; когда же открыл глаза, никакого пятна уже не было. - Но я был уверен, что видел это пятно; более того, я почему-то был еще уверен, что пятно это направлялось именно в тот дом, в котором я сегодня был.... - Странная это была уверенность, недоброе чувство... Я опять вгляделся, ища глазами загадочное существо... Нет. ничего. - Мутная, пустая темнота...
"Может, снова бред?.." - с тревогой подумал я, - "Надо убираться отсюда... домой бы успеть дойти... пока опять не прихватило..."
- Шел я тогда долго, - задумчиво проговорил Володя. - Очень долго... Я сейчас думаю, что петлял, наверное, по кругу. А потом как-то сразу вышел на освещенную, и довольно людную, улицу. Отсюда я знал, куда мне идти. - Однако, это был практически другой конец города. - Подивившись, как меня сюда занесло, я направился домой. - Хорошо хоть город маленький...
Мое недомогание на свету, на людях, вроде бы меня оставило. Я шел, рассеянно глазея по сторонам и прикидывая, что бы соврать завтра на работе по поводу двухдневного отсутствия. - Правда, мне случалось и ранее пропускать работу, так что опыт у меня был, и несложно было придумать сколько-нибудь подобающих случаю причин... - В общем, настроение у меня значительно улучшилось, и я с большим удовольствием шел по улицам М-а.
Последней неприятностью этого вечера был ливень с градом, накрывший меня на полпути к дому. Он начался неожиданно, словно бы откуда-то подкрался и взрезал небо над моей головой. Хлынула вода, крупные градины с шумом рушились па землю и разлетались вдребезги. - Второй раз в жизни видел такой град. - Улицы мгновенно опустели, даже огни в домах погасли, - точно бы все вдруг вспомнили, что на дворе ночь, и пора спать; фонари словно бы потускнели. И я, весь без остатка мокрый, уныло шлепал по лужам. Настроение опять упало и начало соответствовать окружающей действительности. - Серой, сырой и грязной. Хорошо хоть (и тоже, кстати, примечательно), что от града я не потерпел никакого ущерба: он не прекращался, пока я шел до дому, но ни одна градина в этот вечер на меня не упала...
...Заснул я сразу, как только тело почувствовало мягкий уют постели. - Надо отметить, что явился я домой часов около двух ночи, и такой мокрый, что воду из туфель пришлось прямо-таки выливать. - Спал я опять безобразно. Что мне только не снилось!.. - Широкое поле, заросшее дикими травами. Огромный, высокий лес на краю поля. Неизвестные животные ходили по полю, из-под ног у них взвивались ввысь перепуганные птицы. Иногда животные подходили к моей постели, с любопытством разглядывали меня. - Затем отходили, и на их место являлись другие, не менее диковинные. Временами они поднимали морды и протяжно ревели, словно бы звали кого-то... В какой-то момент земля задрожала от грузного шага. - Нечто огромное откликнулось, видимо, на зов зверей. - Я чувствовал, как медленно и неотвратимо приближается ЭТО ко мне. - Шаг. Еще шаг... Я силился вскочить, хотя бы приподняться с кровати, - и не мог. Топот все приближался. - Меня обдало мощной волной леденящей злобы; словно бы ветер, густо напитанный ею, нашел меня, настиг, обвил со всех сторон... - Я понял, что ЭТО почуяло меня и взяло след... С безнадежным ужасом глядел я на лес, зная, что ОНО должно появиться оттуда... Сердце мое, словно сорвавшись с привязи, прыгало в совершенно непредставимых местах. Я все напрягался в надежде хотя бы шевельнуться, двинуть рукой ли, ногой; мне казалось, что, если я смогу сделать хоть какое-то движение, тело мое сразу обретет свободу...
Над лесом уже всплывало облако густой пыли, поднятой идущим чудовищем... С беспорядочным треском ломались деревья. ...Еще один огромный клуб взметнулся вверх; и в тот миг, когда уже вот-вот из рассеивающейся пыли должны были выступить очертания громадной лапы, - тело мое обрело свободу; я дернулся и... проснулся.
Тишина. Неподвижный ночной воздух словно бы держал комнату в оцепенении. Темные предметы затаились и как будто желали быть незамеченными. Молчание. Ни звука... Только часы громко и равномерно отрабатывали свой шаг, но и они не нарушали, а скорее подчеркивали многозначительную тишину.
Некоторое время я лежал без движения, настороженно прислушиваясь. Но ни звука не раздалось нигде.
Немного успокоившись, я выкурил сигарету и жадно выпил кружку воды (имею такую привычку - пить воду по ночам. Ставлю с вечера у изголовья, под кровать, полную кружку, - пояснил Володя). - Полежав после этого еще немного, я отвернулся к стенке и опять заснул.