- Какой ответ? - Ган не нашутку испугался. Выглядел О'Коннор не лучшим образом.
- Семь нот звучали как одна. Одна играла как все шесть. Шестеро потеряли, когда одна забыла. Забыла - что? Забыла - кто? Пятеро нашли себя, ещё один - отвержен. Четверо - на поверхности, один - в подземельях. Трое - на суше, и лишь одна в море. Двое ищут, и только один исполняет приказ судьи, - проговорил О'Коннор, загибая пальцы. - Найди шестерых, и ты найдёшь седьмую.
Сказав это, О'Коннор моргнул, и как сомнамбула поднялся по лестнице, и уже в коридоре оглянулся.
- Помни, Моркел, белое таит все ответы.
Ган стоял, не в силах пошевелиться. Когда прибежал Реми, запыхавшийся и взволнованный, Ган метнулся к нему, ожидая самого худшего. Теперь он ждал только беды.
- Морган, Посвящение началось, скоро твоя очередь, - голос Реми вернул его в мир привычной суеты и безмятежных танцев.
- Конечно, - кивнул Ган.
Они вернулись в зал, и снова Ган всей кожей ощутил - этот мир становится чужим, неуловимым. Мир ускользал из его рук как песок. Падали последние песчинки в стеклянных часах.
- Морган Моркел! - объявил Пепперш Соль, в его голосе проклятое имя прозвучало отзвуками боли. Столько надежд - и все напрасные.
Ган поднялся на сцену. Адмиралы Олипуса стояли рядом. О'Бриз с интересом смотрел на Гана. Норель вздёрнула нос и изобразила высокомерный взгляд.
И вдруг Ган увидел его - тот самый лейтенант, который танцевал с мисс Гудфеллоу, и который подмигнул ему у входа в галерею, метнулся сквозь замершую толпу. Вокруг мерцало кроваво-красное зарево, звуки натянулись до предела, и Ган понял - никто не успеет его остановить.
Он смотрел в глаза собственной смерти. У смерти было жуткое, искорёженное болью лицо. Оно было напротив Гана - только руку протяни.
- Где Промит? - прошептал лейтенант чужим, металлическим голосом. Чужим, и неуловимо знакомым голосом. Он умолял. - Сынок, мне нужен только Промит.
Ган вздрогнул. Мелоди... она пришла убивать его?
- Только Промит. Где он?
В её голосе прозвучали нотки безумия. Ган увидел, как на груди лейтенанта блестнули золотые буквы "Джеки Шафт".
- Клянусь, я узнаю ответ! - прокричал Шафт, и в его руке мелькнула серебряная искра.
Ган приговился умереть, но красное, вспыхнувшее перед его глазами, было не его - чужой кровью. Джеки Шафт осел на пол, изумлённо глядя на свои руки. Его глаза сверкнули золотом и стали голубыми. Он рассеянно улыбнулся и уже своим, добродушным мальчишеским голосом проговорил:
- Служу Олимпусу.
И он упал, выдохнув в последний раз.
Ган ошеломлённо замер. Он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. В ушах что-то тонко гудело.
Кто-то подбежал к Гану. Тонкая ручка схватила его за локоть. Сверкнул синевой сапфир в кольце. Норель упала на колени.
- Пап, Джеки не мог...
- Норель, отпусти Шафта, - процедил О'Бриз.
Ган не сразу заметил, что Норель одной рукой вцепилась в белый мундир Шафта.
- Клянусь, не мог, - прорыдала она.
- Моркел, никто не должен увидеть кровь. Ты меня понял? - О'Бриз с силой встряхнул Гана. - Никто!
- Что вам нужно от меня? - закричал Ган, но звук получился глухим, как под землёй.
Только Ган, Норель и адмиралы могли двигаться в воздухе, ставшем плотным. На лицах гостей лежали глубокие синие тени. Странное зрелище - как парад утопленников. Даже Шафт выглядел более живым.
- Моркел, чёрт тебя дери, ты же не думал, что в Олимпусе чёртовы идиоты? Ты унаследовал чёртов дар от своей... милой мамочки. Мы наблюдали за тобой. О'Коннор подтвердил твой статус. Ты нам чертовски нужен, - процедил О'Бриз сквозь сжатые зубы.
- Бред, - хихикнул Ган.
О'Бриз размашисто ударил Гана по щеке, и парень нервно рассмеялся.
- Разные маски, одинаковые методы, - проговорил он.
- В общем, я не знаю как ты это сделаешь, но не дай ему умереть. Зацикли минуту в вечность.
- Чего?
Но Ган сам увидел ЧЕГО - жёлтые нити послушно соткались перед его взором. Он знал, что они ведут в прошлое. Блики показывали картину - вот Шафт бежит через весь зал, заносит руку для удара, и вместо этого ударяет в грудь себя. Синие нити Ган вытянул из груди Шафта правой рукой - они обжигали огнём, а нити прошлого взял левую - они были холодны как лёд. Он с силой потянул и не придумав ничего лучше, связал жёлтое и синее одним узлом.
Вынырнув обратно в нереальную реальность, Ган увидел перед собой Шафта. Пятно на его груди попеременно ширилось и сужалось, ширилось и сужалось, как пульс.
О'Бриз хлопнул Гана по плечу.
- Считай, что прошёл Посвящение. Я дам тебе ключ от синей комнаты Ястребители, птенчик, - выдохнув, пробормотал адмирал.
- Чего?
Адмирал Шторм взгромоздил тело Шафта на плечо и отволок его куда-то за кулисы.
Мак Гром был нем, но в его глазах ярились молнии. Шторм вернулся и достал из кармана круглый циферблат.
- У нас есть несколько минут, я оградил кладовку. Необходимо завершить всё сейчас же.
- Я останусь удерживать ловушку, - сказал Георг Мак Гром. - А ты, Сильвер, приведи свидетеля. И на всякий случай огради резонатора.
Для Гана это была несусветная тарабарщина.
Несколькими секундами позже, Ган стоял в тускло освещённой технической комнате. Всё происходящее лишь добавляло в жизнь ощущение ненормальности. На столе лежал Шафт - пятно крови на его груди по-прежнему исчезало и появлялось. Его грудь едва заметно вздрагивала. Шафт, определённо был жив, но ни Гана, ни Норель, сидящую на стуле, это не успокаивало. Норель спрятала лицо в ладонях и сквозь пальцы смотрела на Шафта. В её глазах застыл ужас.
Дрифтус Штиль - сидел на ящиках, сложенных друг на друга. Он покачивал головой и шевелил морщинистыми губами. Бенедикт О'Бриз стоял у тела Шафта. Адмирал держался расслабленно, но он выдавал волнение тем, что безостановочно теребил фуражку. Наконец, он её уронил и, поспешно подняв, стряхнул с неё пыль.
- Этого мы и боялись. Враг ближе, чем мы думали.
Дверь распахнулась, и О'Бриз поспешно замолк. Внутрь вошли О'Коннор и Сильвер Шторм. Когда они закрыли дверь, сверкнули белые нити, похожие на паутину - они перечёркивали дверь крест на крест.
- Пришло время поговорить, - сказал О'Бриз и вперился в Гана.
Выглядело так, будто они ждут, что Ган начнёт говорить первым. Но у него были только вопросы. Слишком много вопросов.
- Вопросы - потом, - О'Бриз будто прочитал мысли Гана. - Сначала слушай. Профессор, к сожалению, нам придётся на время изолировать вас. Но нам понадобятся ваши глаза.
О'Коннор посмотрел поверх головы адмирала, уголки губ учёного опустились, будто он съел что-то кислое.
- Простите, но я всё-таки хочу знать, что происходит, - вмешался Ган. Все взоры устремились к нему.
- Ты - Пронзающий Время, - нехотя ответил Шторм.
Тёмные брови Шторма сошлись в одну черту. У него был крупный, орлиный нос, чёрные усы и борода с белым пятном посередине. Во всём облике адмирала читались мужественность, резкость и сила. Он сложил руки на груди.
- Да, редкий дар, очень редкий, - прошамкал Штиль.
Ган посмотрел на О'Коннора - тот едва заметно кивнул.
- Что это значит? - Ган весь дрожал. Ему нетерпелось получить ответы, а в памяти всё сплывала сцена - его мать сидит в кресле, незнакомец ударяет её по щекам...
- Позже, - буркнул О'Бриз.
- Мальчишка сильно наследил, - напоследок сказал Око. - Враг не должен знать, что Моркел стал Ястребом.
О'Бриз коротко взмахнул рукой, будто обвивал вокруг учёного лассо. Гану показалось, что он увидел фиолетовый росчерк. О'Коннор запустил руки в свои карманы и снова посмотрел в потолок.
- Интересным способом вы раскрыли свой талант, - проговорил Штиль. - Неслучайные случайности. Не случайно, что вы нашли Золотую Фишку и она исполнила вашу мечту. Вы пожелали, а желания Пронзающего Время исполняются...
- Я собрал ремембранную ткань, - прервал его Шторм.
Ган не понял его, а вот О'Бриз понял и принял из рук Шторма странную серебристо-голубую круглую пластинку, вроде фильтра. О'Бриз вставил пластинку в рамку, прикреплённую к увеличительному стеклу, и подсветил снизу фонариком.
В воздухе развернулась увиденная ранее картина - она напоминала кино, спроецированное на воздух. Мелоди, незнакомый мужчина - его лицо снова было белым пятном. Их фигуры были прозрачными и напоминали призраков. Разговор повторился. Когда Моргану снова посулили смерть, он вздрогнул как от удара.
Сцена стала повторяться, и О'Бриз выключил фонарик. Шторм и О'Бриз обменялись многозначительными взглядами.
- Кто это? Почему он хочет убить меня? - проговорил Ган.
Ему не ответили. О'Бриз приблизился к Оку, сощурился и посмотрел в самое лицо учёного. Тот стоял, не шелохнувшись.
- Значит, ли это, что она сломалась? - прошептал О'Бриз и помрачнел. Казалось, что он пытается прочитать ответ на лбу О'Коннора. - Её воля оказалась слабее?
- Призраки... призраки... - прохрипел Око и замолк.
- Призраки, - задумчиво протянул О'Бриз и повернулся к Гану.
Ган не был уверен, что понимал хоть что-то, но во всём можно разобраться позже. Пока его волновал главный вопрос.
- Сэр, а что значит - я унаследовал дар?
О'Бриз невесело ухмыльнулся.
- То и значит. Но об этом после. Важно знать следующее - ты в опасности. На тебя объявлена охота, - при этом О'Бриз кивнул в сторону Шафта. - Плюс тебе прежнему нет места в ЗЕвСе.
Ган не сводил взгляда с О'Бриза.
- Да что ты с ним миндальничаешь, - рявкнул Шторм. Он ткнул пальцем в грудь Гана. - Тебе не скрыться от правды. Ты, парень, сильно вляпался. Тебе не повезло с главной в жизни лотереей - ты родился Пронзающим Время. Душа Пронзающего - открытая дверь для нитей времени. Они разрывают тебя на части, съедают твоё время.
Чтобы выжить, нужно запечатать сердце, а сделать это можно лишь получив Покровительство - приняв часть судьбы другого человека, который является Якорем. Долгие годы твоим якорем был отец. Сам того не ведая, ты исполнял его желания, и именно его присутствие защищало тебя от распада. Но ты послушал зов мечты, и в тебе родился раскол...
Шторм замолк. Он задумчиво проговорил.
- Мечта... ты никогда не задумывался - откуда она взялась? Она родилась раньше Моргана Моркела, сына Мелвина и Мелоди. Олимпус рождает мечты, и он выбирает тех, кто будет служить ему. Вся твоя жизнь служила тому, чтобы воплотить мечту.
- Значит, я всё равно умру? - тихо произнёс Ган. - Без Покровителя.
Норель посмотрела на него с сочувствием и с сожалением.
- Так или иначе - да, - сказал О'Бриз. - Пребывание в Олимпусе защитит тебя. Это главная тайна парящего города. Он не летает - он падает и вновь взлетает, падает и вновь взлетает...
О'Бриз замолк. Ган наткнулся взглядом на Шафта - пятно крови исчезало и появлялось, исчезало и появлялось...
- Олимпус закциклен в вечность? - догадался Ган. - Но как это возможно? Кто это сделал?
- Древние Создатели. Но не это важно, - хмыкнул О'Бриз. - Главное, что в Олимпусе время свивается в кокон и нити не затрагивают нас...
- Так вы, что, бессмертны? - Ган разинул рот от удивления. - Но как... как это возможно?
- Мы бессмертны только в Олимпусе. Для выживания за его пределами мы вынуждены паразитировать на других, - О'Бриз вдруг помрачнел. - Мы выискиваем узлы на нитях времени, разрывы, петли и устраняем их. Но чтобы сделать это, нам приходится каждый раз принимать чужую судьбу, исполнять невыполненное, воплощать задуманное, избывать запретное.
"Сумасшедшие. Определённо. Это всё снится. Бред, полночный бред. Петли времени, нити... как время можно свить в нить? ", - Ган ущипнул себя посильнее.
- Ау! - получилось больно.
- Мы все были в шоке, когда узнали, если ты об этом, - О'Бриз лучше всех понимал о чём думает Ган. - Но только подумай - даже если бы ты не знал про нити времени - разные уровни существования очевидны. Самый простой пример. Три человека живут одной семьёй. Они счастливы. Исполнились их мечты. Мечты исполнились... и наступает момент выбора - желать новые или жить ощущением, воспоминанием прошлого. Раскол. Один выбирает прошлое и останавливается. Другой, точнее - другая, воплощает мечту, которая была забыта долгие годы. И она уходит в будущее. Для неё будущее. А для своей семьи она становится прошлым, воспоминанием. Снова раскол. И есть третий человек, ребёнок. Вот здесь самое интересное. Он живёт настоящим, потому что его будущим управляет прошлое отца, а прошлое отца расколото прошлым матери ребёнка.
Кошма-ар. Ган ударил себя по щеке - может все правы, это лучший способ собраться с мыслями?
- Ладно, скажу проще. Мы все живём в разных мирах. Иногда они совпадают, иногда - нет. Но все люди одиноки. Время от времени мы соприкасаемся душами, слышим друг друга и идём в одном направлении. Но часто кто-то тянет одеяло на себя. Кто-то ведёт, кто-то подчиняется, кто-то убегает. Кто-то замыкается в себе. Кто-то становится диктатором и уничтожает целые народы. Но каждый - создаёт мир. По стремлениям и мир даётся.
- ЗЕвС, - проговорил Ган. - Единые стремления... значит, вот что это значит.
- Одновременные, да, - кивнул О'Бриз. - Единое желание счастья приносит счастье. Единое стремление к процветанию приносит процветание. Единое стремление к размеренности удлиняет время. Войны и несчастия ускоряют ход времён, уменьшают жизнь человека. Отказ от войн - путь к спасению, путь в Золотой Округ. Золотой Округ - вот мечта человечества. Райский сад на земле. Мир вечного благоденствия...
Ган замер. О'Бриз подбирался к весьма болезненной теме.
- Это мечта и проклятье, - сказал он жёстким голосом. Его острый подбородок вздёрнулся вверх. - Потому что Золотой Округ у каждого свой. Пока существуют расколы в душах людей, единение не возможно.
- Но это какая-то фантастика. Временные петли, зацикливание. Это совсем не то, что я себе представлял. В Озоне мы думали, что вы просто летаете и храните Олимпус от падения, ну и королевскую семью...
- Просто летаем, - буркнул Штор. Желваки на его щеках вздулись. - Спокойствие и безопасность - это не о таких как мы. Ястребы, чтобы ты знал, не просто выпендриваются, летая по небесам. Не знаю, что ты там навыдумывал, но мы стоим на страже покоя. Против нас выступают страшные враги. И эти враги не хотят, чтобы мы становились сильнее. У тебя редкий дар, и он нужен ЗЕвСу и Олимпусу.
ЗЕвСу нужны герои, но он не должен знать чего стоят подвиги Ястребов. ЗЕвС никогда не узнает об этих подвигах, потому что война - дело избранных. Мы стоим на страже покоя, мы охраняем жизнь, чтобы другие могли совершать ежедневные подвиги - маленькие, но значительные. Кто-то трудится дворником, кто-то мэром, кто-то печёт булки. Эти подвиги делают наш мир лучше. Но за души людей идёт настоящая война. Миллионы крючков забрасывает Хаос в океан спокойствия, чтобы рождать беспорядок, причинять страдания и боль - и уменьшать время. Ястребы контролируют Хаос и разделение, поддерживают равновесие в допустимых пределах отклонения.
Да... это объяснение дало Гану не больше. Главное - вот что он понял: он ничего, совсем ничего не знал о Ястребах, он понятия не имел, что за пределами его понятного мира есть какие-то Пронзающие Время, какие-то сумасшедшие, которые хотят его убить, что есть Хаос, и что его каким-то образом сдерживают. И ещё он знал - он никакой не герой, он в жизни не совершал подвигов. И он вовсе не хочет воевать. Ган отшатнулся.
- Нет, я совсем не того хотел... я...
- Не говори ничего, - это сказала Норель. - Ты потом не простишь себе трусость. Лучше подумай - ты узнал, что от тебя действительно что-то зависит. Чьи-то жизни...
Шафт хрипло простонал.
- Знания о войне являются запретными, - наконец сказал Шторм. Он больше не ярился. - Для этого и была создана легенда, будто Ястребы - это клуб виртуозных лётчиков, выступающих исключительно для защиты страны во время спортивных состязаний. Ну и для сопровождения важных делегаций.
Ган взмок.
- А на самом деле? - прошептал он. - Это никакие не спортивные состязания?
Шторм впервые улыбнулся. Клыки у него были несколько крупноваты, как у хищного зверя. С его крепким телосложением и буйной гривой чёрных волос, он напоминал медведя.
- Смотря как к этому относиться, - сказал Шторм с усмешкой.
Эта его усмешка была страшнее крика. Ган поёжился - он вдруг представил как Шторм расправляется со своими врагами.
- Ладно, допустим, я всё тут понял, всё осознал. Дальше-то что? Мне так и не сказали кто и за то хочет меня убить. И при чём тут моя мама.
- А ты не понял? - О'Бриз всплеснул руками. - Это очевидно. Мелоди давно уже служит на Олимпус под прикрытием. Это прикрытие - честолюбивая мечта девочки из Юджинского приюта, которая была необычайно талантлива в музыке.
Она пожертвовала многим ради того, чтобы войти в доверие к нашему врагу. Этот враг строит свой Золотой Округ. Обычные люди для него - всего лишь расходный материал, всего лишь эскиз идеального человека.
Мелоди... для него она эталон. Его идеальное творение. Он нашёл её среди грязи - как он считает - ЗЕвСа. Среди убогих и серых людей. Но у неё есть единственный недостаток - её прошлое.
В памяти Гана опять пронеслась жуткая картина, увиденная сегодня. Затуманенная, бесформенная комната, серый каменный пол, будто висящий в пустоте. Алое кресло - центр вселенной - в этом центре Мелоди, прекрасная и недоступная. И чёрная тень, припавшая к её ногам: "Она только моя..."
- Так или иначе, он будет искать способы убить тебя - он не остановится пока не получит твою голову. Отвратительная привычка - коллекционировать головы своих жертв - не находишь? - О'Бриз невольно потёр шею. - У тебя больше причин, чем у каждого из нас, чтобы называть Ареса своим личным врагом.
О'Бриз задумчиво посмотрел на свои ладони. В последнее время этот жест стал выводить Гана из себя.
- Компания мальчишек - это странная школа, Норель тебе потом расскажет, - О'Бриз подмигнул ей. - Мы были молоды, и большую часть времени мы именно куражились в небе. Мы были избранными, едиными в своей силе.
Музыка струилась через нас, и была она прекрасна. Но постепенно в глубинах мироздания нарождался диссонанс. Арес пробуждался в своей тюрьме, требуя крови и войны. И пять лет подряд маленькая девочка и несколько смельчаков Олимпуса строили защитный кокон, который не пропускал бы отзвуков Ареса.
"Соль сказал, что мама пять лет выступала как пианистка", - вспомнил Ган.
- Позже Мелоди разделила судьбу Мелвина Моркела и он стал её Покровителем - на время, которого у нас так мало. Но её счастье подходило к концу. А в то же самое время, наследие Ареса снова звучало в мире. И тогда Мелоди решилась бросить ему вызов.
Теперь она в Золотом Округе Ареса, в его великой иллюзии, построенной в Некратомнире. Её воля сдерживает помыслы Ареса. Долгие десять лет по меркам Озона и, бог знает, какую вечность по меркам Некратомнира продолжается их противостояние. Мелоди напевает колыбельную, а Арес спит. Но он одолевает её - твоё видение тому доказательство. Его руки шрамированы - и так же шрамирован кокон, который Мелоди воздвигнула вокруг него.
Он отчаянно сопротивляется. С каждым разом требуется всё больше усилий, чтобы сдерживать его, и с каждым разом его сила возрастает по спирали. И эта сила бьёт по Мелоди.
Ган не мог вымолвить и слова.
- Но что за алименты я получал?
- Это прикрытие, - сказал О'Бриз. - Мелоди не могла направиться в Некратомнир через Олимпус. Она попала туда через Золотой Округ ЗЕвСа.
- Да сколько же их, округов? - буркнул Ган.
- Достаточно, - сказал Штиль. - Для кого-то Озон - это Золотой Округ.
- Боюсь, что скоро кокон падёт, и новая волна Хаоса захлестнёт мирные земли. Новое поколение детей было рождено, и на него уже ведётся охота. Прежние последователи Ареса слышат зов своего повелителя. Они готовят первый удар. Старые привычки непросто изживаются, - сумбурно закончил О'Бриз.
Его магический голос затих, но Ган долго ещё был зачарован услышанным.
- Ты, Моркел, знаешь тайны, а знать тайны - значит иметь власть. Иметь власть - значит уметь играть свою мелодию.
- Но я не знаю никаких тайн!
- Тайное убежище, которое показал тебе Шайнус? - О'Бриз довольно ухмыльнулся. - Наследие Ареса. Подавитель, найденный тобой в корпусе автомата? Наследие Ареса. Это маленькие секреты взрослых, которые иногда позволяют себе маленькие шалости. Безнаказанность - вот корень проблем. Своей ложью родители вредят в первую очередь детям.
- Но почему вы просто не запретите тайных убежищ и подавителей? Если вы всё знаете? - недоумевал Ган. Как они узнали о его находках - он уже не спрашивал.
- Малая доля яда излечивает. Прививка Хаоса миру нужна, чтобы разогнать старую кровь... - О'Бриз как-то плотоядно облизал губы. - Это не так странно как кажется по-началу. Дети же не рождаются со знанием вкуса виски, не так ли?
- Так вы...
- Ага, мы заменили содержимое бутылок напитком, не вызывающим привыкания, - ухмыльнулся О'Бриз. - Даже знатоки не нашли различий, кроме сильного отвращения к выпивке, появляющегося при определённой дозе. А наши лечебные сигары это и вовсе хит сезона. После третьей затяжки случаются необъяснимые приступы тошноты.
- Вот здорово! - Ган мстительно усмехнулся. Вот и расплата Хайту. - А как же карты?
- Мечены миниатюрными петлями времени. При частом использовании петля приживается на коже, и человек совершает погружения в удивительно реалистичный сон. Он спит наяву и видит возможные последствия игромании - разорение, потеря семьи, но больший эффект имеют воспоминания бездомных. Такие видения не остаются в памяти - остаётся лишь неизбывная идея, что тайное убежище до добра не доводит. Обычно, получив эту идею, дети немедленно уходят и начинают заниматься чем-то полезным. Например, спортом.
Ган улыбнулся - спорт это хорошо. И тут же его пробрала дрожь - а кто мешает вот так же посадить в голову идею, что, например, воровать - это хорошо? И потом попробуй докажи, что это ты не сам придумал.
О'Бриз снова прочитал его мысли - а в самом деле, может он их умеет читать? Ган подумал, что вот сейчас О'Бриз ответит: "Не бойся, не могу." Вот умора-то будет.
- Не сомневайся в нас. Не мы производим идеи - это сам Олимпус. Он рождает не только светлые мечты, но и идеи. А вот на зло у нас установлен мощнейший фильтр... так вот, все идеи у нас идут под учёт, - сказал О'Бриз. - Например, недавно некий Сэмон Ами получил идею робота-инкубатора для цыплят. Кстати, О'Коннор заинтересовался. Должно получиться что-то интересное. Помню, как он сотворил музыкальный цирк с блохами-роботами. Они ещё сбежали, и мы несколько дней вычёсывали их из волос магнитами...
- Кхм, - сердито кашлянул Шторм. Виновата ли в том речь про блох, но он почесал бороду. - Хватит растекаться. Смысл таков - Ястребов всегда одинаковое количество. Когда новый Пронзающий проявляет силу, он занимает место другого Ястреба. Если ты здесь, значит ты вместо Шафта - он теперь не дееспособен.
Вот что мы имеем - ты Ястреб, твоё время заканчивается, в Олимпусе, вероятно, есть агенты Ареса, но без Покровителя ты - не жилец. Очевидно следующее - тебе дорога прямиком в Олимпус, но секретность превыше всего.
- Ты прав, Сильвер, - согласился О'Бриз. - Делаем манёвр?
Ган с ужасом посмотрел на Норель. Какой ещё манёвр?
- Этим уже занимаются, - кивнул Шторм и глянул на Гана. От этого взгляда у Гана внутренности похолодели. - Золотую Фишку уже изъяли из оборота. Сведения о Моркеле изымаются из памяти. Мы пустим подставные слухи, что фишка была фальшивая и Каратели отправили нарушителя в Город Отверженных.
- Хм, - Ган нахмурился. - А кто будет этим нарушителем?
О'Бриз расхохотался.
- Ну, конечно же ты!
Сердце будто сжалось до размера комочка.
- Я? - обиженно сказал Ган.
- Да не волнуйся, это будет просто миражное воспоминание. Так сказать, запутаем след Аресу.
- А, - не совсем понимающе протянул Ган. И вдруг стало совсем-совсем грустно. - То есть, все будут думать, что я никчёмный, да? И папа тоже?
Губы О'Бриза всё ещё были растянуты в улыбке, но взгляд его был виноватым.
- Прости, это всегдашняя наша жертва. Но мы можем сделать так, чтобы мистер Моркел забыл. Это защитит его.
Вот и всё, Моркел, последняя песчинка скоро упадёт - а вместе с ней целый мир.
- Нет, я хочу заслужить прощение, - тихо проговорил Ган. Он вдруг понял - это всё не шутки. Что-то плохое действительно происходит.
А ещё он понял, что ошибался. Мама не предавала их. Это будет предательством с его стороны, если он не поможет ей. Ган понял - мама пыталась его защитить. Она не исполнила требования Ареса. Это она ранила Шафта прежде, чем он убил Гана.
- Ты очень похож на свою мать, - тихо сказал О'Бриз. В его голосе звучало уважение.
Теперь эти слова не заставили Гана стыдиться.
Они вернулись в зал - зачем нужно было прятаться, Ган так и не понял.
Адмиралы вернулись на свои места.
О'Коннор снова поплёлся в зал как сомнамбула и замер.
- Норель, - властно произнёс Георг Мак Гром.
- Да, папа, - Норель подошла к отцу.
Ган выдохнул, и зал наполнился ярким светом. Мистер Соль был похож на большущую насупившуюся сливу. Ган тихонько рассмеялся, думая про себя: "Прощай, крыша".
- Морган Моркел, вы осуждены Фемидиумом за нарушение правопорядка и использование фальшивого золота. Вас отправляют в Город Отверженных. Срок вашего заключения пять лет. По истечении этого времени вам будет назначен испытательный срок.
В зале настала гробовая тишина. Ган подумал, что гости опять застыли. Он повернулся к залу и увидел отца. Он был бледным как гипсовое изваяние. Ни один мускул не дрогнул на лице мистера Моркела.
Сил смотреть на отца не было. Ган отвернулся и мельком увидел Александра Хайта - его губы сложились в торжествующую ухмылку. Ронда громко ахнула. Натан Хайт хмурился сильнее обычного. И только Шэдвард Изгибинс ободряюще подмигнул Гану.