Аннотация: неожиданное обретение. Моркел, это не сон!
Глава 3. Удачный поворот
Спустя несколько дней после ухода Мелоди, мистер Моркел с трудом оторвал голову от подушки и со свойственным ему упорством поднял себя с постели. Он подчёркнуто бодро прошаркал в ванную, и спустя несколько минут вышел в коридор, обтираясь пижамой. Он надел брюки наизнанку и застегнул рубашку, пропустив петлю - из-за чего она перекосилась. Мистер Моркел пригладил волосы водой, и с них закапало на воротник.
Затем он спустился в кухню, и не обращая внимания на жалостные взгляды Сэмона и Лидии, налил кофе в сахарницу. Сэмон открыл было рот, чтобы предупредить друга, но тот отвернулся и поднёс сахарницу ко рту. Закашлявшись, мистер Моркел отставил сахарницу.
- Всё, это конец. Вы немедленно возвращаетесь в Лондград. Миле нужны родители, - мистер Моркел хлопнул в ладоши.
Лидия сердито шикнула и кивнула на Реми. Он спал на её руках как маленький ангелок. В руке у ангелочка была зажата пробка от виски.
- Моргану тоже, - буркнул Сэмон. - Пока ты не придёшь в себя, мы с места не сдвинемся. Ты сейчас о себе позаботиться не можешь, что уж о ребёнке говорить. К тому же, ты не можешь быть в двух местах одновременно. Ты потеряешь работу, если я не останусь воспитывать крестника.
- А содержать вас всех буду я? - съязвил мистер Моркел и провёл рукой по подбородку. Он с удивлением посмотрел на свои пальцы. Слева лицо было невыбрито, и щетина больно кололась.
- Это вопрос на двадцать лларов. Папа Хомминс выгодно продал моё последнее изобретение, так что он не сильно разорится. Да и Милка половину дня проводит в школе - старики не в напряге, - сообщил Сэмон.
Мистер Моркел устало сложил руки не груди.
- Я не собираюсь вечно барахтаться в собственном... - мистер Моркел осёкся, заметив, что Морган проснулся и спустился вниз. - Отчаянии.
- Давай выплывай, а мы пока сына покараулим, - кивнул Сэмон.
- Я не...
Мистер Моркел не договорил что он "не". Раздался звонок, и он поплёлся к двери, попутно сбив подставку для зонтов.
Морган из-за его спины с интересом смотрел на окошко, забранное ромбовидным переплётом. За стеклом было темно, как будто его загородили чем-то большим.
Мистер Моркел раскрыл дверь, и только коробка ростом с него самого, стоящая на пороге, спрятала его от любопытных взглядов соседей. Показаться на улице неряхой - последнее дело!
Из-за коробки вышел хлипкий на вид доставщик в сером комбинезоне и серой кепке с выцветшей надписью "Скоро-порт". У него были водянисто-зелёные глаза, немного навыкате и бесцветный пушок над верхней губой. Он окинул мистера Моркела затуманенным взглядом с ног до головы и поплевал на палец.
- Мистер Мелвин Моркел? - он прочитал это по слогам, водя пальцем по бумаге.
Доставщик снова посмотрел на мистера Моркела и оттопырил нижнюю губу.
- Он самый, - раздражённо буркнул мистер Моркел. Он прижал руку к левой стороне подбородка, чтобы скрыть небритость.
- Вам посылка от розоцветной фабрики, - промямлил доставщик.
- Вы, вероятно, ошиблись, - буркнул мистер Моркел, сердясь на медлительность доставщика.
Тот снова прочитал свою бумажку, старательно шевеля губами, как если бы проговаривал слова про себя, и заметив ошибку, растянул губы в глуповатой улыбке.
- Верно, сэр. Я видно, задумался...
Мистер Моркел подумал "это навряд ли".
- Вам посылка от грозосветной фабрики. Общественный комитет и мистер Хайт выделили вам гуманитарную помощь. Распишитесь.
Доставщик протянул мистеру Моркелу бумажку. Мистер Моркел расписался, отметив про себя, что он совсем докатился - гуманитарная помощь, подумать только, человеку с работой, чувством собственного достоинства и перспективами.
Получив подпись, доставщик шлёпнул губами и ушёл.
- Эй, куда вы? Как я дотащу посылку? - мистер Моркел посмотрел на коробку ростом с него самого.
- Не волнуйтесь, сэр. Она сама идёт, - ответил доставщик и забрался в машину, которая его поджидала. - Заводи, Чаки.
Электромотор загудел, под капотом грузовика сверкнуло, и он с грохотаньем снялся с места.
Мистеру Моркелу казалось, что он всё ещё слышит странный звон. И тогда он догадался посмотреть прямо перед собой. Коробка стала выше. Звон раздавался из неё. Мистер Моркел, наконец, оторвал руку от лица и дотронулся до коробки. Звон прекратился, но вдруг что-то толкнуло его, и он в страхе отступил в прихожую.
Коробка надвигалась на него. Из неё торчали здоровенные резиновые сапоги. Сапоги шагали вперёд. Мистер Моркел всё отступал и отступал, пока не почувствовал, что Морган прижался к его ногам. Из кухни выглянули Сэмон, Лидия и проснувшийся Реми.
И тут коробка упала, и из неё вышел робот ростом чуть меньше мистера Моркела. У робота были узкие плечи, тело, вроде бака, на котором нарисовали синей краской передник, ладная голова, украшенная металлическим шлемом в форме причёски каре, круглые оранжевые глаза-объективы и подвесная нижняя челюсть, прикрывающая широкий рот-микрофон. Робот выступил из сапог, объективы сузились, и голова покачала из стороны в сторону.
- Ну и неряхи. Мамаша Бойл всё исправит, - сказала она чуть шипящим голосом и осмотрелась. - Есть где развернуться. Мамаше Бойл нужен чулан стандартный для хранения и розетка стандартная для подзарядки. Остальное Мамаша Бойл взяла с собой.
Она распахнула дверцу в своём животе, и все увидели кучу всяких запасных частей.
- Я ваша няня. Прислана для помощи и поддержки. Прошу представиться.
- М-мистер Моркел, - сказал мистер Моркел, справившись с удивлением. - И Морган Моркел.
- Сын? Замечательно. Хозяева установлены. А вы, люди, кто? - она повернулась к Ами.
- Друзья, - Сэмон знал как надо вести себя с роботами. - Семья Ами. Я Сэмон, это Лидия, а это Реми.
- Принято, друзья. Теперь мне нужно знакомство с домом. Начнём со второго этажа.
Сэмон взял дело в свои руки. Он открывал ей все двери, показывал каждый угол, помог взобраться на лестницу в первый раз. Сэмон показал Мамаше Бойл гардеробную, крошечную комнату для гостей, комнату Моргана, комнату мистера Моркела и ванную. Мамаша Бойл всё комментировала: "Удобный коридор, двери достаточно широкие, я справлюсь".
На чердак Мамаша Бойл забраться не смогла.
- Чердак будет вашей ответственностью, - постановила она.
На кухне она понажимала на все кнопки. Она заставила работать радио, научилась включать все возможные режимы духовки и плиты, познакомилась с холодильником: "О, сэр Фрост, серия ноль-сто-пять, такая честь!". А потом Сэмон открыл перед ней дверь чулана. В коридор выкатились две пустые бутылки из-под виски. Сэмон с укором посмотрел на мистера Моркела, который всё это время следовал за ними попятам.
- Вот, чулан, - сказал Сэмон.
Мамаша Бойл вступила внутрь и включила свет. Она сразу почувствовала себя уверенней, осмотрела стиральную машинку, выгрузила на полку свои запчасти, и увидев бойлер, подбежала к нему как к родному.
- Малыш Бойлер! - сказала она круглой дверце котла с круглыми глазами-датчиками. - Будь послушным.
Котёл весело булькнул.
Уже через два дня мистер Моркел вернулся в форму. Он убедил Ами, что Мамаша Бойл - это лучший выход в сложившийся ситуации, и проводил их на утренний поезд до Лондграда.
Он и Морган стояли на платформе. На них были одинаковые серые пальто. Вокруг сновали пассажиры, спешащие занять свои места в послений момент (мистер Моркел настоял, чтобы Ами сели в поезд за пять минут до отправления). Сэмон и Лидия выглядывали из окна, на их лицах явственно читалось беспокойство, но Мелвин вновь был похож на того человека, которым они его знали. Реми прислонил нос к стеклу. Со стороны улицы он походил на маленького кудрявого поросёнка.
Наконец, энергоприёмники поезда поднялись, невидимые струны пропели ноту "ре", вагоны вздрогнули, поезд завибрировал и начал разгоняться.
- Держитесь! - Лидия не выдержала и крикнула в распахнутое окно. - Мы с вами!
Мистер Моркел сжал плечо Моргана и коротко кивнул.
О тех днях, когда мистер Моркел был сам не свой от пережитого потрясения и слонялся по дому как призрак, говорить было не принято. У всякого механизма случаются сбои - что уж говорить о человеке. Человек же не железный!
Но как это ни странно, Мамаша Бойл справлялась с уютом куда проворнее человека из плоти и крови. Она скоро выучила дом, запомнила привычки его обитателей, научилась справляться с Малышом Бойлером, который до этого покорялся лишь Мелоди. Она стирала, гладила, штопала, прибиралась в комнатах, готовила еду.
Однажды перед рождеством - это было первое рождество после ухода Мелоди, мистер Моркел купил блок памяти "пироги и пышки". Он загрузил блок в голову Мамаши Бойл, нажал на кнопки ручного управления, выбрал "дюжину булок" и ушёл по своим делам. Когда он вернулся, оказалось, что он ошибся и нажал "дюжину килограммов", и вместо булок случайно заказал кексы - точно такие, какие любила Мелоди.
Морган спустился в кухню после дневного сна и застал там папу. Мистер Моркел сидел за столом, обхватив тазик, полный свежих кексов. Он ел их один за другим, содрогаясь всем телом, а по щекам у него текли слёзы. Вместе с Морганом они съели два килограмма кексов - это был единственный раз, когда мистер Моркел разрешил есть сладкое в неограниченных количествах. Остальное они взяли с собой в Лондград - и произвели настоящий фуррор. С этих пор десять килограммов кексов на рождество стали традицией.
Так Мамаша Бойл прижилась в доме Моркелов - случайно и накрепко. И с этих пор мистер Моркел больше никогда не позволял себе показывать слабость - ведь у него были целых два помощника.
Следующие десять лет они держались вместе, выстраивая мир на руинах старого. Но время спокойствия подходило к концу.
Проблемы начались с того, что мистер Моркел не разбудил Гана.
Ган проснулся ровно в семь-сорок и понял, что опаздывает. Он быстро натянул на себя школьную форму, и даже не причесавшись, выбежал в прихожую. Мамаша Бойл не услышала его - и только поэтому он смог выскользнуть из дома. Шёл дождь, но возвращаться за зонтом времени не было.
Ган бежал, пересиливая желание чихнуть. Подумаешь, заболел! Сегодня такой важный день!
Люди ждали рейс под узким навесом станции. Их лица как никогда походили друг на друга - покрасневшие от холода носы, ещё не вполне проснувшиеся глаза, смотрящие на мир с неудовольствием, и головы, спрятанные в плечи - ни дать, ни взять, стая промокших и рассерженных голубей.
Омнибус остановился, и толпа создала затор в дверях. Тихие бормотания слились в один едва разборчивый гул, сменяющийся звуками извинений, когда кто-то нечаянно наступал на ногу соседу.
Ган выбежал на мостовую. Мокрые волосы спадали на глаза, но он не придавал этому значения. Башмаки на толстой подошве касались лужиц и поднимали в воздух брызги капель, оседающих на его синих форменных брюках. Ган был так невысок, что легко затерялся под раскрытыми зонтами пешеходов. Вскоре он показался в просвете между людьми и понял, что слишком поздно: салон наполнился, двери закрылись, энергоприёмники омнибуса поднялись, энергетические струны сказали "ми"... Так и есть, он опоздал на рейс и теперь точно опоздает к началу церемонии Характеризации.
Он изо всех сил замахал руками вслед дрогнувшему омнибусу.
- Стой-кх-те! По-кх-дождите! - ему едва удалось пересилить хрипение и крикнуть. Ну вот надо было простыть именно сейчас... вечно ему везёт как утопленнику. Тоже мне день рождения - никакой удачи в качестве подарка.
Водитель, чьё равнодушное лицо мелькнуло в боковом зеркале, не расслышал криков за возобновившимся стрёкотом колёс. Сдавшись, Ган остановился. Вся надежда была на то, что кто-нибудь из пассажиров скажет о задержавшемся. Он с замиранием сердца смотрел на запотевшие стёкла омнибуса. В окне второго этажа мелькнули знакомые лица. Увидев их, Ган почувствовал, что земля уходит из-под ног.
Мальчишка его лет, с прилизанными чёрными волосами окинул Гана презрительным взглядом. Остроносое лицо Александра Хайта растянула нахальная усмешка, делая его похожим на койота из биологического музея. Тот так же скалился из своей стеклянной витрины, даром, что был чучелом.
Ган встретился взглядом с ещё одной парой знакомых глаз, и его рука автоматически взметнулась к волосам в попытке пригладить их. Хмурое лицо девочки смотрело на Гана с укором... и, кажется, да - с разочарованием. Белокурые хвостики дёрнулись, словно говоря: 'Он не исправим'. Это была Ронда Ли, одна из тех, чья дружба могла помочь Хайту в достижении его целей. Отличница, старшая дочь Герберта Ли, одного из управляющих транспортной компанией Озона. Она твёрдым шагом направлялась к обретению Статуса Наследника.
Не удивительно, что Хайт даже не скрывал торжества - наверняка он радовался, что Ган опаздывает именно сегодня.
Останавливать омнибус было поздно. Ган поправил сумку, и, вдруг, проехавший мимо фургон угодил колесом в лужу и окатил его грязной водой с ног до головы. В удаляющемся окне омнибуса мелькнуло довольное лицо Хайта.
Ган поплёлся вдоль рельсов. С его носа капала вода.
Характеризацию он не хочет пропускать, видите-ли, велика беда, подождал бы месяц-другой. И так, Моркел, все-то указывают твоё место. И этот глупец Хайт, готовый подлизываться к каждому, кто имеет хоть какое-то влияние на Совет, даже он, променявший гордость на подобострастную улыбочку, даже он считает тебя ничтожеством. И Ронда... как она только терпит возле себя придурка Хайта? А ведь когда-то, не так давно, у неё с Ганом было столько общего: они вместе ездили в школу и вместе возвращались из музыкальных классов. А теперь она смотрела на него со снисхождением, как на ребёнка, который путает левое с правым, и которого потому и надо сопровождать, что он вечно теряется без её руководства.
И теперь ещё этот фургон, как назло тут разъездился. Вот надо было сбежать из-под покровительства Мамаши Бойл и её парового лечения... лучше бы он вытерпел причитания, что малыш простудился - Ган скривился, едва представил, как нянюшка вновь заснуёт вокруг него, обкладывая питомца грелками и подтыкая одеяло. Ган вздрогнул, как ему показалось, от отвращения, на деле же, его куртка промокла насквозь, и теперь ничто не спасало от промозглого ветра. Хорошо, хоть дождь прекратился.
Он остановился и отдуши чихнул. На пределе слуха, он ощутил странную мелодию, тихую и прерывистую, словно её и вовсе не было. Ган решил, что ему послышалось, но когда звуки возобновились - тонкие, ломанные и тревожные - он вновь чихнул, да так громко, что прохожие, закутанные в шарфы и шали, осуждающе посмотрели на него. Чихнув в третий раз, Ган понял, что мысли в его голове пришли в порядок, и, естественно, странная музыка замолкла.
До следующего рейса было полчаса, но ждать Ган не собирался. Если бежать, то вполне можно рассчитывать на опоздание всего на пять минут, которое, впрочем, принесёт Гану призовой час после занятий в обществе надзирательни... кхм, прошу прощения, наставницы Матильды Пушшок. Хотя, если поднажать, то свидание можно будет перенести на неопределённый срок... прости меня, старушка Матильда, не скучай, твой навеки. Ой, ой, тьфу-тьфу-тьфу чтобы не сбылось.
Ган обежал овощную лавку, буквально перелетел через пустые ящики и в один миг оказался на противоположной стороне дороги. Вымощенный плиткой тротуар пестрел клумбами с осенними цветами - и в одну из них приземлился Ган. Он невольно огляделся, ожидая наказания за испорченные цветы, но его оплошность оказалась незамеченной. Удача кисло улыбнулась - ну хоть какой-то плюс за всё утро.
Узкая тропинка огибала Стену и вела к школе. Иногда, когда Гану удавалось ускользнуть от отцовского взгляда, он добирался до школы пешком, чтобы сэкономить пару монет. Раньше-то он ездил на омнибусе потому, что Ронда заходила за ним. Но с тех пор, как они поссорились из-за Хайта... в общем, сейчас Гану приходилось бежать, рассчитывая на то, что его обычное везение, не приносящее ничего путного, сжалится и улыбнётся во все тридцать два золотых зуба.
Но тут в его голову пришла идея. Ган, сам не понимая как решился на это, нырнул под ветви, в которых укрывались последние клубки сумерек, и уверенно шагнул прочь от дороги - туда, где увитый диким виноградом, краснел кирпич Стены. Он перебросил сумку на ту сторону, в считанные мгновения нащупал выступающие камни и перебрался за Стену. Отряхнув сумку от опавших листьев, Ган бегом направился вглубь парка.
По правде говоря, заходить в парк было запрещено - он являлся частной собственностью. Этот парк с домом принадлежали семье торговца, разбогатевшего на поставках ко двору и таинственно исчезнушего со всей семьёй больше двадцати лет назад.
Поговаривали, что Гарольд Мак Харроу - так звали торговца - вместе со всей семьёй погиб во время кораблекрушения двенадцатого года, но более досужие утверждали, что в этом случае дом и парк отдали бы в общественное пользование. И поскольку дом пустовал, будто ждал своего хозяина, те же самые люди утверждали, что Мак Харроу отбывают срок в Городе Отверженных. Но, разумеется, то были всего лишь догадки. Глупые догадки, считал Ган, скорее уж Мак Харроу бездельничают в Золотом Округе. Правда, не понятно, почему из этого сделали тайну?
Но сейчас его не волновала тайна. Главное, что парк пустой, и некому ругать Гана за проникновение. И вообще, он пробежит очень быстро - раз и никто не заметит. Вдруг, всё не так плохо, и теперь он сможет прийти сразу после Ронды и Хайта. Всё-таки, омнибус делает большой круг, огибая Стену, а Ган сейчас срежет...
Ган поскользнулся, наступил в лужу и внезапно провалился по колено в ледяную воду. Он был так увлечён своими мыслями, что даже не смотрел под ноги.
- Скреби ржавчину! - злость, накопившаяся за утро, вырвалась из него громким ругательством. Эхо прокатилось по парку. Где-то далеко захлопали крылья, и вороньи крики рассерженно ответили на брань.
Вот опять, удача, Моркел, обходит тебя стороной... Он вылез из ямы и оглядел брюки - безнадёга, паровик их и за полчаса не просушит. В глазах почувствовалась режущая боль, и Ган сощурился. Он в исступлении выжимал воду из штанин, но воде из глаз он не давал ни малейшего шанса. Он закатил голову и глубоко вдохнул, успокаиваясь. Вдох, выдох, шипение простуженного носа. Вдох, выдох, тонкие, протяжные ноты, вдох... Что за звуки? Ган моментально осознал, что крики ворон стихли. Резкий порыв ветра принёс тревожные ноты - будто кто-то рыдал - и вновь ледяная тишина. Ган поёжился. Послышится же всякое.
Он поправил сумку и, уже не торопясь, шагнул в сторону школы, как вдруг, его внимание привлекло что-то впереди - там, где виднелся массивный дом. Ган пригляделся. Ему явственно померещилось мимолётное движение. Бородатая от плюща стена дома щерилась провалами окон, и в одном из них вдруг возникло нечто такое, чего Ган не ожидал увидеть. Во второй раз за утро у него возникло ощущение, что земля уходит из-под ног. Но теперь Ган даже обрадовался, если бы вновь увидел Хайта. Это же было гораздо страшнее. Привидение...
Ган моргнул, и окно снова стало непроглядно чёрным. Ерунда. Конечно же, во всём виновата простуда. Наверное, жар возобновился, и теперь ему мерещатся призраки. Ведь все старые истории - бред ржавого паровика... Он громко рассмеялся, и в ту же секунду леденящий душу крик сотряс его нутро. Ноги Гана спружинили, он метнулся прочь от дома, в котором вновь мелькнула белая тень - уже ближе. Он ожидал, что с минуты на минуту, дом ухнет старыми перекрытиями, раззявит двери-пасти, и из него хлынут потоки жутких монстров.
Сердце билось с бешеной скоростью, и когда Ган понял, что значили звуки, которые он услышал ещё на оживлённой улице, то почувствовал, как душа стремится вырваться из бренного тела. Он слышал крик призрака. Он единственный, кто слышал крик, и это означает, что его дни сочтены.
Да, истории про плач Брошенных Домов он знал. Но не верил, что этот звук слышит тот, кто должен умереть. Кто-то ведь рассказывал эти истории! И всё же, вопреки всем логическим доводам, Ган не хотел проверять слухи на подлинность. Шут с ними, выбраться бы живым.
Несколько минут Ган петлял по заросшим тропинкам, а когда остановился, чтобы перевести дыхание, понял, что забрёл в самую гущу парка. К Стене здесь было не подобраться: неухоженные заросли напрочь отрезали путь на свободу. Приметив узкий лаз, Ган проскользнул между кустами боярышника и оказался у смутно знакомых ворот - чёрных, с прихотливой вязью узоров и большой буквой "Х" в центре. Выйдя на широкую площадку, которая раньше служила подъездом для хозяйской упряжи, Ган огляделся. Конечно! Это были Ворота-за-углом! Значит, Ган всё-таки смог найти правильный путь!
Сколько раз Ган гулял у кованых ворот, когда выдавалась свободная минута перед музыкальными классами. Сколько раз он представлял как ворота открываются и пропускают его в мир семейных ужинов перед камином - ведь такие дома только для того и созданы, чтобы в них собиралась большая семья перед огнём. Но разжигать огонь в каминах давным-давно запретили, да и некому было наполнить особняк теплом.
От площадки тянулась и скрывалась в зарослях извилистая дорога. Сквозь трещинки в брусчатке проклёвывалась трава. Ган привёл мысли в порядок и невольно пришёл к выводу, что совсем расклеился. Нервы ни к чёрту... Он пнул фонарный столб и согнулся от боли: сам виноват, нечего было пинаться, нечего было соваться за Стену, раз всё ещё веришь в страшилки. И всё же, что за звуки он слышал, если не стоны призрака?
Испуг прошёл, осталась лишь досада - оказывается, Моркел был тем ещё храбрецом... Ган было развернулся, чтобы проверить что же такое он видел в тёмном окне, как что-то блестящее упало в десяти метрах от его ног. Он подошёл ближе, нагнулся и, не веря своим глазам, поднял с мокрой земли ярко-жёлтую монету диаметром с добрый кругляш лимона.
- Шанс. Банк фортуны, - гласила гравировка монеты. Ган в изумлении посмотрел на небо, затянутое серым одеялом туч. - Ущипните меня, я сплю...
Он ущипнул себя и ойкнул от боли.
- Золотая фишка, Моркел, - прошептал он. - Пришёл конец твоим неудачам. Теперь ты покажешь всем этим Рондам и Пушшкам кто ты на самом деле. Ты не ребёнок, которым нужно руководить. У тебя своя голова на плечах, - неподалеку снова раздался металлический скрежет и стоны, - и пора бы её отсюда уносить.
Добежав до ворот, Ган перелез через них. С самого верха, ему стал виден угол особняка и высокое стрельчатое окно. Может, у Гана разыгралось воображение, но ему почудилось, что в окне зажглись два огонька и тут же погасли. Конечно, померещилось... Ган встряхнул головой и спрыгнул на землю. Пробежав по грабовой аллее, Ган вынырнул из-за угла и увидел величественное здание университетской библиотеки с огромной лестницей, перед которой восседали металлические сфинксы. У сфинксов сгрудилась обычная толпа студентов, галдящая громче вороньих стай.
Ган постарался незаметно проскользнуть в другой конец улицы, чтобы студенты, все как один в начищенных ботинках и клетчатых пальто с блестящими золотыми пуговицами, не обратили на него внимание. Он спрятал голову в плечи, но остаться незамеченным ему не удалось. Кто-то обрушился на него со спины, и Ган почувствовал, что его ноги отрываются от земли. Он уже приготовил речь на случай, если его проникновение в парк засекли, но когда земля и небо вернулись на положенные им места, перед Ганом возник не полицейский, а высокий студент с золотистой копной кудрявых волос. На его лице, похожем на солнечный диск, сверкали зелёные глаза и широченная улыбка.
- Мори-Мор, от меня не ускользнёшь.
- Отпусти меня, я опаздываю, - отмахнулся Ган, но хватка студента была крепкой.
- Тебе сегодня можно всё, - зелёный глаз озорно подмигнул, и студент залился звонким смехом. - Ну что, Мори, давай сюда уши, будем подтягивать тебя до нужного роста, а то годков-то огого сколько стукнуло, а всё туда же - пешком под стол ходишь.
Студенты, стоящие неподалёку с интересом наблюдали за бесплодными попытками Гана высвободиться. Многие из них неприятно смеялись и шептались - Ган сразу понял, что смеются на ним. Его щёки предательски вспыхнули.
- Отвянь, Зоннэ, я опаздываю.
- Ка-ак грубо, - протянул Зоннэ. - Но я прощаю, тебе многое сегодня можно... но не забудь про свои обязанности.
- Лучше ты не забывай про свои, - едким голоском отозвался Ган. - Думаешь, если я опаздаю, тебя за это по головке погладят?
Зоннэ выглядел так, будто ему дали пощёчину. Его хватка сразу же ослабла, и Ган недовольно дёрнул плечами. Улыбка Зоннэ потухла, а его ладони судорожно принялись разглаживать воротник куртки Гана.
- Так, так, так, - приговаривал Зоннэ. - Да на кого ты похож? Мокрый, помятый... вообще, ты это откуда взялся? Добирался до школы пешком?
Глаза Зоннэ сощурились, а ноздри наоборот - стали широкими, будто Зоннэ пытался что-то учуять. Ган с подозрением глядел на товарища, пока тот обнюхивал его шею - сначала за левым ухом, а потом за правым. Не обнаружив ничего подозрительного, Зоннэ отступил на шаг.
- Хороший мальчик, - пробормотал Зоннэ с разочарованием. Вечно он вёл себя так странно, что у Гана глаза на лоб лезли.
Ган никак не мог привыкнуть к его манере общения. То, что Зоннэ считал дружеским подбадриванием, выглядело как издёвка, а забота об академических успехах Гана была вообще отдельной песнью. Зоннэ вспоминал о своих обязанностях Старшего Товарища только когда ему что-то было нужно от Гана. И судя по тому, как Зоннэ вздрогнул, можно было предположить, что вскоре ему понадобится помощь.
- Что? - устало спросил Ган, прочитав в глазах Зоннэ немой вопрос. Чувствовал Ган себя неважно. Озноб снова возвращался, а впереди ещё была Характеризация.
- Ты ведь пригласишь Старшего Товарища на свой день рождения? Всё-таки мы почти братья, - лицо Зоннэ вновь вспыхнуло улыбкой.
День рождения... Ган кисло улыбнулся. На четырнадцатилетие отец готовил грандиозную речь - Ган чувствовал всей кожей, как отец прямо-таки лопался от нетерпения, ожидая когда наступит время прочитать очередное напутствие. Может, оно и к лучшему, что Ган заболел - хоть шанс появился, что его оставят одного. Ну, не считая Мамаши Бойл и её грелок.
- Конеч-чно, - чихнул Ган, а сам подумал о том, что не хочет видеть на дне рождения никого.
- Ну беги, беги, - кивнул Зоннэ и крикнул вслед убегающему Гану. - И да, Мори! Найди сегодня время после занятий. У меня есть кое-что для тебя.
"Кое-что" прозвучало несколько угрожающе, и Ган предпочёл сделать вид, что не расслышал слов Зоннэ.
***
27 ноября 1936
пятница, 07:46 (время по Олимпусу)
воздушное пространство Озона
Катер нещадно колотило. Николс подпрыгивал на сидении, больно ударяясь о потолок. Правой рукой он вцепился в подлокотник, а левой закрыл лицо. Казалось, что Николс смирился со своей судьбой. На деле же, его мысли лихорадочно мельтешили в голове, будто искали выход из лабиринта. Николс отдёрнул руку от лица. Он был бледным, как привидение, лоб покрывала испарина, но глаза глядели прямо перед собой. За ту минуту, что прошла с начала падения, Николс справился со смятением. И как ему сразу не пришло в голову это решение? Что говорить, растерялся.
- Катапульта, - отчеканил он, оборачиваясь на металлический голос автопилота.
Руки учёного с профессиональной отточенностью движений легли на половинки карабина. Выверенные движения успокаивали Николса... как вдруг то, чего нельзя было просчитать, разрушило его план.
Окровавленная ладонь схватила Николса за воротник рубашки. Невероятно изогнувшись, контроллер Олимпуса протиснулся в узком пространстве и взглянул прямо в глаза Николса. Тот отпрял, не в силах сдержать вскрика ошеломления. Николс потерянно смотрел в искажённое болью и решимостью лицо незнакомца.
- Врёшь, не уйдёшь! - злорадно-торжествующе прохрипел контроллер.
Эта фраза вывела Николса из ступора. Он резко защёлкнул замок, и вдруг вой поглотил все звуки.
- Неисправность. Катапульта неисправна, приготовьтесь к столкновению. Земля через шестьсот...
Николса пробрала сильная дрожь. Теперь точно - все дороги закрыты. Он смотрел на ухмыляющегося контроллера. Тот представлял собой жуткую картину - весь измазанный кровью, с синяками под глазами и кривой усмешкой, он походил на демона.
- Убери руки, дядя, - Николс дёрнулся, ожидая, что этот маленький камикадзе сейчас довершит начатое кем-то дело и прикончит их обоих. Но вопреки мрачным ожиданиям, контроллер всего лишь расстегнул заевший ремень безопасности. - Нам сюда.
Сказав это, контроллер ухмыльнулся. Как акула. Николсу стало не по себе - эта ухмылка не предвещала ничего хорошего.
Контроллер ещё крепче сжал воротник Николса.
- До земли пятьсот...
- Пора, - не моргнув глазом, контроллер распахнул входной люк и вцепился второй рукой в Николса. - Держись, дядя! Если вырублюсь - тяни за язык.
Николс переспросил его, но шум ветра поглотил все звуки. И не успев даже глотнуть воздуха, Николс очутился в свободном падении - контроллер попросту вытянул его из кабины. Вцепившись в плечи незнакомца, он постарался не думать о том, как быстро они расшибутся.
Николс успел удивиться тому, сколько силы в маленьком теле контроллера. Но едва он посмотрел в лицо демона, как Николса вновь пробрала дрожь. Глаза незнакомца закатились, показав белки. Видно, рывок дался ему не без усилия. Хватка контроллера опасно ослабла, и Николс запаниковал. Нужно было что-то делать. Земля не просто приближалась - Николсу уже чудилось, что он слышит запах пирогов с капустой. Он скривил губы - ему никогда не нравилась жареная капуста, и если он уже умер от страха, то, скорее всего, был на пороге ада. А ведь его кузен Кристофер мог язык проглотить, ожидая, когда пироги тётушки Ланки испекутся... Стоп, язык! Мысли зацепились за крючок. Конечно, контроллер чувствовал, что у него не остаётся сил, и поэтому сказал: 'Тяни за язык'.
Николс с надеждой посмотрел на лицо контроллера. Ну, нет, конечно, не этот язык, а... а, вот оно что! Николс увидел оранжевый ярлык, прикреплённый к плащу контроллера. Не долго думая, он со всей силы потянул за ярлык - если уж не этот, то поздно думать и искать.
- ААА! - Николс не сдержал крик.
Повинуясь спрятанному механизму, плащ контроллера раскрылся, и из задней части, которая и напоминала свёрнутый матрас, выпорхнуло широкое крыло. Парашют наполнился воздухом, и падающие подпрыгнули как на невидимом батуте. Николс не ожидал такого сильного толчка. Его руки не удержались на плечах контроллера. Небо закружилось, засасывая его в ветряную стремнину...
- Говорю же, не уйдёшь, - хмыкнул контроллер, в последний момент успевая подхватить Николса.
Спутник учёного едва удерживал глаза открытыми, но теперь всё было в порядке. Крепкие объятия были надёжнее ремня безопасности. Контроллер выровнил полёт в сторону парка, озарённого редкими проблесками золотых листьев.
Катер исчезал из виду, провожаемый взглядами двоих спасшихся. В последний момент - когда до шпиля одного из домов оставалось каких-то десять метров, катер резко набрал высоту и скрылся в покрывале туч. Но ни Николс, ни его спутник, этого уже не увидели.