Ган не считал себя трусом. Ну, подумаешь, что в нём просыпалось чувство тревоги едва на горизонте показывалась мощная фигура Матильды Пушшок. Да что с того? Каждый чувствовал почти священный трепет, когда наставница шествовала мимо - даже тот, кто ни разу не оставался после уроков и не испытывал на своей шкуре проявлений её праведного гнева.
Её голова при ходьбе всегда потешно качалась из стороны в сторону, будто вечно сетуя на людское несовершенство. Но при взгляде её глаз, снабжённых видоискателями с десятикратным зумом, весельчаки давились смешками. Да так, что не могли смеяться ещё неделю-другую. При взгляде глаз Матильды Пушшок, казалось, что они сканируют тебя до мозга костей, видят всю твою сущность и более того - предчувствуют всё, что случится впереди... Матильда Пушшок была запрограммирована на то, что плохое обязательно собирается произойти, и чтобы ему не позволить случиться, нужно вовремя это заметить и предотвратить.
Вот ты просто идёшь, даже не собираешься писать на стенах туалета неприличные слова, а тут вдруг из ниоткуда вырастает наставница, и тебе некуда деваться - пытаешься вжаться в стену, чтобы слиться с собственной тенью, а она уже знает, что ты здесь - как зыркнет, и твоё отражение скользит в глубине её глаз, тает, отпечатываясь в памяти. И лицо её становится таким суровым, что понимаешь - пиши на стенах, не пиши, тебя уже посчитали... ты уже в списке на исправление. Так, на всякий случай. Так что, кто не боялся Матильды Пушшок - тот и не человек вовсе...
Страх пронизывал Гана, но страх этот был чужим. Боль исчезла, сменившись гудящей вибрацией, заставляющей тело дрожать. Странное чувство. Ган понимал, что остаётся неподвижным, но внутри него будто море волновалось, плескалось, разбрызгивая синие и лиловые всполохи. Ещё чуть-чуть и искры полетят из глаз.
Он чувствовал невероятно усиленные запахи - вот аромат духов мисс Гудфеллоу, всегда такой неуловимый, затмил всё на свете, и тут же приблизился другой запах - пыль, металл и озон... это тот, глазастый. Запах духов снова стал слабее... Ган скривился - ему стало интересно что ещё он может учуять. Страх... это его одноклассники и мисс Гудфеллоу. Ужас... ха, директор Уныллис не держал себя в руках. Отвращение... миссис Валлун, это взаимное. Чувство вины? - в чём виноваты вы, миссис Гор... мистер Хайт, вы тоже? Странно, Изгибинс вот, сердится. Да что там, сердится - он был вне себя от гнева, вот только на кого он злился? - не на себя, точно. На учёных, или же на Гана. Или на всех сразу - испортили такое представление. Учёных Ган тоже почувствовал - эти были в замешательстве. Ещё бы, поджарили ученика, тоже мне экспериментаторы. Последним, что учуял Ган, были интерес, любопытство и восторг... да, недаром ему не понравился взгляд незнакомца.
Когда Ган смог открыть глаза, электрические вихри уже не мешали ему видеть то, что происходит вокруг. Все ученики, оставшиеся в зале, привстали, кое-кто направлялся к выходу. В широко распахнутых глазах мисс Гудфеллоу застыл страх. Она бежала к нему, вытянув руки вперёд. Она намеревалась оторвать его от проклятой машины. Но высокий человек преградил ей путь.
- Не трогать его. Это внесёт погрешность, - он распахнул свои тощие руки. Лицо мисс Гудфеллоу дрогнуло, но она подчинилась.
Уныллис схватился за сердце. Миссис Валлун позеленела и прикрыла рот меховым воротником. Миссис Гор стояла за спиной мисс Гудфеллоу, держа учительницу, готовую упасть в обморок, за плечи. Лицо миссис Гор было суровым. Мистер Хайт стоял поодаль, а Изгибинс непрестанно ходил вокруг, заламывая руки... странно всё это. Ган за секунду до этого знал кто и что почувствует, когда увидит, как ученика ударяет ток... будто мог предвидеть будущее! Он удивился, но не более того. Нужно было заканчивать это треклятое представление. Он сконцентрировал всё внимание на правой руке. Опустить рычаг, надавить сильнее.
- Катись в Тартарары! - Ган не сдержал ругательство и тут же удивился, как легко удалось опустить рычаг и вернуть его на место.
Он отдёрнул левую руку, проверяя ладонь - Ган думал, что там останется ожог, но всё было в порядке. Отпустив рычаг, он облегчённо вздохнул. Громогласный грохот сотряс аппарат, и барабанчики закрутились с бешеной скоростью. В шуме, затопившем зал, Ган услышал несколько вздохов облегчения. Мистер Хайт не сдержался.
- Что за выражения, молодой человек? - сердито произнёс он, и Изгибинс тут же рассмеялся.
Напряжение, витавшее в зале, разрядилось. Миссис Гор усадила мисс Гудфеллоу на стул. Та закрыла лицо ладонями, и Ган подумал, что учительница сейчас расплачется. Но ему не суждено было узнать об этом.
- За кулисы, пожалуйста.
Он почувствовал прикосновение и оглянулся. Странно - показалось. Глазастый стоял слишком далеко - не дотянуться. Хм, странный человек, он смотрел на Гана с восхищением. Такой взгляд, будто голодный человек, который не ел неделю, увидел праздничный стол с огромной индейкой. Ган вздрогнул и поспешил укрыться за кулисами.
Судя по испуганным взглядам одноклассников, они следили за происходящим на сцене. Джереми Дженкинс и Майкл Аронс буквально налетели на Гана.
- Как это было, Мор? - Ган не понимающе кивнул головой, и Майкл пояснил. - В том смысле, что выглядело шокирующе.
- Подумаешь, - отмахнулся Ган - он не слушал, что говорят одноклассники. Он смотрел на Ронду. Она стояла поодаль, рядом с Хайтом. Пока Ронда не видела, Хайт корчил рожи Гану. Ронда выглядела испуганной - она грызла ногти, будто не решаясь сказать что-то. Потом она посмотрела на свою правую руку, и её взгляд помрачнел. Ган догадался о чём она думает - как же, выскочка тут нашёлся, ярче всех решил светиться, лампочка ходячая.
- Да ты до сих пор в шоке, - весело ответил Джереми и посмотрел на голову Гана.
Ган ощупал голову и с удивлением обнаружил, что волосы встали дыбом. Они так сильно наэлектризовались, что в них всё ещё проскакивали искорки электричества.
- Но в шоке не только ты, - заговорщически понизил голос Майкл. Он со значением посмотрел на Ронду, потом на Джереми, а затем подмигнул Гану. - Мы все тут испугались. Не так ли? - он с ударением произнёс последнее слово, и Джереми прыснул.
Ронда сделала вид, что ничего не слышит - только излишне бодро улыбнулась Хайту и начала громко трещать о приближающемся празднике.
Майкл нагнулся к Гану - для этого ему пришлось сложиться чуть ли не вдвое.
- Воображала, - прошептал он тоном врача, который угадывает диагноз с первого взгляда. - Не переживай.
- И не собираюсь, - Ган рассердился. Вот действительно, было бы из-за чего расстраиваться. - С чего мне переживать?
- Ну как, - Майкл выглядел озадаченным. - Говорят же, что она общается с Алексом только ради популярности.
- Ты так считаешь? - Ган нахмурился.
Майкл и Джереми были хорошими ребятами, но уж очень зависимыми от общественного мнения. Ган подозревал, что если бы они сами не были изгоями, то никогда бы и не подумали общаться с ним. В конце концов, они обратили внимание на него лишь когда он поссорился с Рондой, и когда школа, управляемая командой Хайта начала бойкотировать Гана. А компания Отбросов и рада была принять его в свои ряды. Принять и приободрить, уча его стоически переносить насмешки крутых ребят... Ган вздрогнул - и чего это за мысли такие ему в голову взбредают?
- Девчонки, - презрительно бросил Ган и заслужил одобрительные смешки.
- Что-то долго следующий не идёт, - Джереми подманил ребят.
Попечители, собравшись в круг, что-то горячо обсуждали. Учёные работники, похоже, пытались объяснить, что аппарат не причиняет никакого вреда. Руководитель группы, оторвав от измерительного аппарата длиннющий лист с распечаткой, подошёл к обеспокоенным попечителям.
- Машина исправна, в этом нет никаких сомнений, - было видно, что директор Уныллис пытается вставить хоть слово между отрывистыми фразами учёного, и каждый раз безуспешно.
Учёный всем своим видом давал понять, что он не намерен останавливать процедуру.
- Но как же вы тогда объясните тот факт, что... - Уныллис, решив, что на этот раз ему дадут сказать, жестоко ошибался. Его перебили самым грубым образом. Мистер Хайт, будто, не слышал сказанного директором.
- Мальчик испытывал боль - вот в чём не может быть сомнений, - его голос звучал с угрозой.
Ган задержал дыхание, чтобы не пропустить ни слова. За его спиной голоса притихли - всем было интересно узнать доводы испытателя.
Высокий человек запустил руки в карманы, раздумывая. В голове Гана пронеслась мысль, что ему вовсе не хочется узнавать ответ. Это было как предчувствие самого худшего.
- Несомненно, - согласился исследователь. - Но, скажите, мистер Хайт, как нам знать - это человек испытывает боль, или же боль испытывает человека?
Мистер Хайт поперхнулся. Ледяная глыба едва сдерживалась, чтобы не треснуть под огнём ярости.
- Предвосхищая ваши вопросы, скажу - да, так и должно было случиться. Это не сбой... хотя, в некотором роде, и сбой.
- О чём вы говорите? Мне нужна конкретика! Попечительский Совет не будет финансировать опасный проект. Один звонок - и вы забудете о своих экспериментах навсегда.
- Резонно, - голос незнакомца стал шёпотом, но тут же вернулась обычная деловитость. - Но не стоит спешить с выводами. Сбой случился не с машиной.
Ган поперхнулся. Он чувствовал как взгляды товарищей буквально буравят его затылок. Не оборачиваться, не показывать растерянность и испуг. Ты не трус, ты не неудачник. Ты...
- О чём вы говорите? - миссис Гор встревожено переглянулась с мистером Хайтом.
- Вероятно, что сбой произошёл с ребёнком, - будничный тон, будто каждый день отбраковывает неправильных детей. Но чем дальше говорил исследователь, тем более эмоциональной становилась его речь. - Сейчас ещё рано что-либо говорить, но Морган Моркел - возможно, та самая погрешность, которая неизменно присутствует в вычислениях.
Лица несведущих в науке на мгновение стали задумчивыми. Первой смекнула миссис Валлун. Её позеленевшее лицо растянула злорадная ухмылка.
- Ох, я поняла - он прирождённый неудачник. Что ж, в полку прибыло, - она хихикнула, стрельнув глазами в сторону миссис Гор.
Ган отшатнулся и наступил на ногу Майклу. Сердце тяжело ухало в груди. Значит, вот оно как - не даром он собирал все неудачи.
- Мелоди Моркел... она, - мисс Гудфеллоу встретилась взглядом с Ганом и виновато потупилась. - Она покинула семью, - шёпотом проговорила мисс Гудфеллоу.
Ган сощурился, услышав за спиной смешок Хайта: 'Неудачник'.
- И причины вам не известны, - учёный не спрашивал. - Значит, непредсказуема, ненадёжна... что ж, теперь понятно сопротивление, - учёный свёл голос на нет. Он по-прежнему не считал нужным объяснять что-либо попечителям. - Продолжим процедуру.
Не смотря на смятение, попечители подчинились. Ган заметил, что учёному легко удаётся контролировать ситуацию. Даже слишком легко.
Мисс Гудфеллоу вновь посмотрела на Гана - снова с сожалением и грустью. Он отвернулся и сжал кулак. Жалеть его вздумала... считает, что он бедняжка? Неудачник? Всё напрасно? Да он покажет им всем...
- Мор, ты как? - голос Джереми звучал как из очень далёкой комнаты. Даже этот оказался не таким бесполезным как Моркел.
- Оставьте меня в покое, не тратьте силы напрасно, - слова сочились ядом. Ган оттолкнул Майкла с прохода - тот не ожидал этого и чуть не упал.
- Ты куда? Нам надо дождаться мисс Гудфеллоу, - крикнул Майкл вдогонку, но Ган ничего не ответил.
Прорываясь сквозь толпу, Ган услышал разговор Ронды и Хайта.
- Бедняга, надо будет ему помочь, - участливость Хайта была худшей насмешкой.
- Ты прав, - кивнула Ронда. - Как ответственный человек, я возьму это в свои руки. Это просто мой долг!
Ган споткнулся на месте. Слова Ронды окончательно вывели его из себя. Ещё пару минут назад она была готова растерзать его за то, что он светился ярче. Теперь же, когда она узнала смысл... теперь, конечно, Ронда-великодушная должна была взять опеку над беспомощным инвалидом. И пусть все узнают о её подвиге.
- Катись в Тартарары! - глухо произнёс он.
Хайт цокнул.
- Пластинку заело? Лучше спой про зелен виноград, Клочок, - он поднял левую бровь.
- Катитесь оба, - махнул Ган и вышел вон.
***
Ган представлял, как тест покажет, что ему нужно стать пилотом - мечта о небе втемяшилась в его голову с самого детства - когда он впервые увидел Олимпус. Величественный город, не подвластный земному притяжению - это невероятно, как бесконечность, спрятанная в коробку. Это что надо было такое придумать, чтобы заставить летать целый город, если даже малюсенький человечек не может прыгнуть выше своей головы?!
Но Ган хотел быть не просто пилотом - ему не нравились большие и неповоротливые грузовые судна, да и быть извозчиком на пассажирских кораблях он не хотел. Потому что нет ничего удивительнее Ястребов - хранителей Олимпуса. Они настоящие виртуозы! Они могут летать на нотах всех небесных октав - и на огромной высоте, и у самой земли, едва не задевая коньки крыш! Стремительные как разряды молнии, дерзкие, как весенний бриз, далёкие, окутанные тайной и ореолом романтики. Гордые спутники королевской семьи, хранители неба и спасатели.
Конечно, жители Озона любили Ястребов, но не особенно хотели присоединиться к ним. Подумаешь, летают дурачки в небесах, а у нас тут настоящая жизнь, земля и твёрдая опора. Правда, в тайне - о чём не признавались даже самим себе - многие связывали с образом Ястребов свои неисполненные мечтания детства, на смену которым пришло счастье семейной жизни и домашнего очага. Сколько стариков улыбались внукам, играющим с маленькими катерами, и думали о том, что всё идёт по старому кругу - а, значит, и мир стоит надёжно. Потому Ган и не рассказывал никому о своей мечте - боялся услышать снисходительное: 'И мы через это прошли'. Он не хотел быть одним из многих.
Ган даже представлял себе, как во время урока откроется дверь, и расшифровщики тестограмм, вместе с Уныллисом зайдут внутрь. Ещё лучше, если с ними придёт один из адмиралов Олимпуса, например, Сильвер Шторм - он выглядел внушительнее всех. Они прервут Ронду, которая будет тараторить у доски очередной вызубренный урок, обведут замерший класс суровыми взглядами, и в наступившей тишине прозвучит как гром: 'Тестограмма определила, что Морган Моркел должен быть направлен на обучение в лётный колледж Эола. Ещё никто раньше не показывал таких результатов! Морган Моркел - гордость Озона. Из таких людей получаются настоящие офицеры порядка. Субавиация нашла своего героя'.
Ган практически видел лица одноклассников - и особенно ярко - лицо Хайта, чья ухмылка стёрлась бы с лица сразу после того, как Уныллис добавил бы: 'С прискорбием сообщаем, что Александр Хайт не оправдал надежд ЗЕвСа. Такие великие ожидания, и такой ничтожный результат. Александр Хайт, вас изгоняют в Город Отверженных'. Ган состроил бы печальную мину, и Сильвер Шторм одобрительно бы подмигнул Гану и добавил бы: 'Ты недоумок, Хайт'...
- Ты недоумок, Моркел! - в сердцах выкрикнул Ган и со всей дури пнул сломанный шоколадомат.
Выйдя в коридор, он наконец-то избавился от докучливых взглядов одноклассников. Шёл урок, поэтому коридоры пустовали, и ему никто не мог помешать насладиться ненавистью к самому себе. Теперь ему было стыдно за свои мечты. Кому-то ты нужен, Моркел, размечтался. Ты - никто, ни-кто. И все видели тому доказательство. Он снова пнул автомат и прикусил губу. Пусть они посудачат о нём, пока он не слышит...
За поворотом послышались тяжёлые металлические шаги, и Ган побледнел. Действительно недоумок, ещё бы станцевал джигу и спел в полный голос, а то мало шума поднял. А ведь Матильда не дремлет.
- Валить надо, - прошептал Ган, потерянно озираясь. Идти по коридору опасно, можно наткнуться на наставницу. Обратно в зал, пока там продолжается Характеризация, он не вернётся ни при каких обстоятельствах. Оставалось ждать здесь.
- Ваша шоколадка, сэр, - из недров автомата внезапно раздался скрежещащий голос. Ган аж подпрыгнул на месте - кто мог подумать, что в старой железяке ещё осталась жизнь.
Ган на миг забыл о Матильде и с интересом уставился на потёртый корпус автомата. Сквозь решётку динамиков просачивался голубой свет. Похоже, что шоколадомат снова починили. Ради интереса, Ган сунул руку в отверстие выдачи заказа. Внутри действительно лежало что-то по форме напоминающее шоколадный батончик.
Вот так, хотя бы бесплатное угощение... в последний момент Ган успел подумать, что бесплатное угощение бывает только в мышеловке, и следующей мыслью было осознание того, что за его спиной возвышается металлическая махина - он видел отражение оранжевых глаз в корпусе шоколадомата. Поспешно обернувшись, Ган инстинктивно выбросил перед собой правую руку с зажатой в ней шоколадкой. Выражение лица Матильды Пушшок было железным как никогда.
- Я просто, - вымолвил Ган, и сник. Разве наставница будет слушать, что ты не прогулял занятие, а просто вышел подышать воздухом после Характеризации.
Ган не хотел, чтобы наставница завершала свою фразу - тогда точно придётся коротать вечер в её кабинете. Он подумал о том как сильно ненавидит глупые правила.
- ...шать р-режим питания пер-рекусами! Немыслимо! - проскрежетала Матильда непривычно высоким голосом, и Ган лишь удивлённо моргнул.
- Я не...
- Мор-кел, отдай мне шоколад. Получишь обр-ратно во вр-ремя обеда!
Ган покорно разжал пальцы, но в один неуловимо короткий момент, когда его рука всё ещё касалась шоколадки, упавшей на ладонь Матильды, произошло нечто странное. Во-первых, Ган, наконец, понял, что то, что он достал из автомата, было вовсе шоколадкой - ну не может же из шоколадки торчать провод и лампочка. А во-вторых, от его пальцев отделилась искорка и эта лампочка моментально зажглась, раздался треск, за которым последовала ярчайшая вспышка света.
Ган сощурился, наблюдая за тем, как сияние дивной птицей бьётся на ладони Матильды. Мгновение - и птица распахивает крылья. Ган отшатнулся и ударился спиной о шоколадомат. Со смесью ужаса и восхищения Ган смотрел, как холодное пламя сковывает металлическую махину робота. Выражение лица Матильды казалось отрешённым, что жутко диссонировало с тем, что, как казалось Гану, происходило с телом наставницы. Каждый шов, каждый стык железных пластинок светился изнутри. Гану подумалось, что ещё миг - и наставница рассыпется на части. Конечно, она ему не нравилась, но ведь не настолько!
Он, наконец, преодолел оцепенение и поспешил к Матильде. Ган решительно протянул руку, и даже не успев подумать о том, что, это может быть опасным, схватил "шоколадку" и вырвал её из сжимающихся пальцев Матильды. Едва прибор оказался в руках Гана, сияние погасло. Матильда замерла, её потемневшие глаза с немым укором глянули перед собой, ещё секунду наставница выглядела неестественно прямой, и вдруг тихий протяжный вздох - Ган почувствовал мороз по коже от этого звука, так похожего на человеческий стон - и массивное тело беззвучно осело на пол. Выглядела Матильда как обиженный ребёнок: голова уткнулась в согнутые колени, руки сомкнулись на груди. Гану вдруг почему-то захотелось погладить её по голове. Он дотронулся до её макушки, украшенной шлемом в форме волос, уложенных в пучок, погладил холодный металл и отпрыгнул от неожиданности.
- Оставь меня в покое! Я не хочу с тобой игр-рать, - плаксиво пробормотала Матильда. Оранжевые искорки вновь загорелись в её глазах.
Ган снова врезался в шоколадомат и потёр ушибленное плечо.
- Контейнер пуст, заказ не может быть выпо-о-ол-неееен, - голос шоколадомата становился всё более тягучим, и спустя мгновение, вовсе замолк. Подсветка продержалась чуть дольше - но вскоре и лампочки погасли. Ган отчётливо осознал, что теперь шоколадомат сломался окончательно.
- Так тебе и надо! - едко пропищала Матильда, Гану даже показалось, что она хихикнула... хихикнула? Что за чушь? Определённо, виноват жар. Это просто бред. Но как ни странно, лоб Гана был холодным, да и насморка как не бывало.
- Ну, что пялишься? - Матильда поднялась на ноги и окинула Гана презрительным взглядом. - Жалко стар-рикашку? Он был скр-рягой и обманщиком. Поделом ему.
- Чего? - Ган недоумённо посмотрел на Матильду.
Та выглядела как-то иначе: не такая статная, походка стала раскованной, и рот скосился, будто в ухмылке.
- Они все у меня попляшут... - глаза Матильды угрожающе завертелись. - Ты ведь знаешь, что они твор-рят?
- Чего? - тупо повторил Ган. - Кто?
- Взр-рослые, - как само собой разумеющееся, ответила Матильда. - Они все притвор-ряются. И нас заставляют. А я больше не хочу. Вот возьму - и сделаю всё наобор-рот. Как ты думаешь, с чего начать? Может, поменять местами личные дела? Пусть помучаются с восстановлением данных. Вот смеху-то будет!
И она натурально засмеялась! Глаза Гана едва не выкатились из орбит от удивления. Но нашлось разумное объяснение: странный звук, похожий на смех, сменился лязганьем, и нижняя челюсть Матильды повисла на одном шурупе. Наставница впала в маразм - определённо, винтики зашли за ролики.
Она всё продолжала и продолжала бубнить бессмыслицу, её голос взлетал от баса до комариного писка и падал обратно. И вдруг - тишина, ярко загорелись вспышки над глазами, обективы попытались сфокусироваться и замерли. Матильда снова рухнула на пол бесформенной грудой, на этот раз - с немыслимым грохотом, потонувшем в звонке с урока. Под черепушкой робота что-то треснуло, и из слухового отверстия вырвалась струйка чёрного дыма.
Ган нервно облизал губы. Во рту чувствовался горький привкус. Вот теперь, Моркел, ты действительно отличился. Окинув взглядом место происшествия, Ган оценил свои шансы на побег. Слышал ли кто грохот за звонком? Ган глянул на "шоколадку", которую всё ещё сжимал в руке. Бросить бы её - и все дела. Но приценившись, Ган решил: если "шоколадку" не найдут, не найдут и причины порчи робота. Он засунул прибор в карман и поспешил затеряться в коридорах.