Гудящие рои учеников спешно перелетали из одного кабинета в другой. Разобрать что-то в какофонии звуков было бесполезно, но Ган нервно прислушивался к разговорам. Вроде, всё спокойно - никто ещё не обнаружил останков Матильды. Впрочем, не только это беспокоило его. В мыслях Гана проскользнула неприятная мысль: ещё пара часов, и вся школа будет знать о том, что он провалил Характеризацию. Вот уж разговоров-то будет, но куда хуже взгляды, скрывающие настоящие мысли. Что о нём подумают? Что он неудачник и что иметь с ним дело - бесполезная трата времени. Или же благотворительность.
Ган остановился, отчего кто-то врезался в его спину, которая и так болела от столкновений с шоколадоматом.
- Что ты творишь? - сердитый мальчуган принялся собирать рассыпавшиеся учебники. - Ты тратишь моё время!
- В следующий раз будешь смотреть куда идёшь, - едко выговорил Ган и пнул учебник, который хотел подать мальчишке. Помогать сразу расхотелось.
- Моркел! - в эту же секунду позвал сердитый голос, перекрывающий шум толпы.
Ган вздрогнул и повернулся на звук. Со стороны учительских к нему направлялся Пепперш Соль, ответственный по занятости и досугу. Его смуглое лицо не выражало новых эмоций - снова хмурое, каким и полагается быть лицу человека, который никогда не бывает весёлым. Как следствие, и праздники, которые устраивал Соль - скорее из необходимости соблюдать традицию - были скучны как киноода труженникам департамента счетоводства. Впрочем, такие люди, как Соль, становились авторитетами таких людей, как мистер Моркел. И таким людям как Ган, ничего хорошего ждать от них не приходилось.
- Моркел, - буркнул Соль и мотнул головой, приглашая проследовать за собой.
Ган медленно поплёлся в учительские. Кто-то толкнул его в бок - мальчишка, который рассыпал учебники из-за Гана. Он промчался быстрее молнии сквозь толпу, бормоча под нос: "Тридцать секунд, тридцать секунд, время на ветер!". Ган недоумённо вздохнул и закатил глаза... все какие-то зацикленные, что-ли?
- Закрой дверь, - раздражённо буркнул Соль, когда Ган зашёл в его кабинет. Дождавшись, когда Ган подойдёт к столу, Соль сел в своё кресло и подпёр подбородок рукой.
Пару минут Соль буравил Гана взглядом маленьких глаз. Молчание длилось долго, и Ган почувствовал себя неуютно. Он перевёл взгляд на тюрбан Соля - тот был фиолетовым, с мелким узором из оранжевых лилий. В глазах сразу зарябило, и Ган моргнул. Соль тут же откинулся на спинку кресла.
- Ну, садись, что встал? - и небрежным жестом указал на стул. - Моркел, Моркел...
Опять этот недовольный тон - и не поймёшь, то ли он действительно сердится на тебя, то ли ему просто туфли вечно жмут.
- Что мне с тобой делать, Моркел? Не знаешь?
Вместо ответа Ган неопределённо пожал плечами. Действительно, непонятно - что, а главное за что. Ну ладно, за что именно.
- Мне не нравится то, что ты делаешь.
- Но я ничего не делаю... - начал было оправдываться Ган.
- Вот именно, - кивнул Соль, и его тюрбан покачнулся. - Ничего. А ведь мог.
- Я ничего не мог сделать! Она сама! - Ган подумал, что ему сейчас влетит за Матильду. Но он сразу замолк: Соль не обратил на его слова ровно никакого внимания - собственные хмурые мысли заботили его куда больше.
- Мог, а не стал участвовать в музыкальном конкурсе.
Ган облегчённо вздохнул - так вот зачем его позвали. На его лице застыла улыбка, и похоже, она была слишком заметна, так как Соль тут же неодобрительно сощурился, и Ган икнул. От тяжёлого взгляда карих глаз было не по себе, будто их печальный блеск осуждал проявление радости. Улыбка Гана тут же сказала "пока", и как оказалось, не случайно.
- Чтобы ты знал, на тебя возлагаются большие надежды, - Ган едва сдержался от того, чтобы не закатить глаза. - Подумай о своём долге перед школой и не забудь об отце. И особенно о том, чем ему пришлось пожертвовать ради тебя. Он мог стать великим композитором, но выбрал заботу о сыне.
Опять, опять они ударяют по больному. Но не мог же Ган отвечать за выбор отца. Если отец отказался от музыкальной карьеры - это его выбор. Гана никто не спрашивал - нужно оно ему или нет, просиживать часы за клавиатурой ненавистного пианино.
- Я знаю, что об этом не принято говорить, но твоя мать подавала надежды, и куда большие, нежели твой отец, - сказав это, Соль снова уставился на Гана.
Лицо Гана дрогнуло, и уголок губы Соля чуть-чуть приподнялся. У него возникло неприятное ощущение, что Солю доставляет удовольствие говорить об упущенных возможностях.
- О, она была талантливой пианисткой. И тоже зарыла свой талант в землю, - когда Соль сказал это, показалось, что он вот-вот зажмурится от удовольствия.
Ган прилагал немало усилий, чтобы сосредоточиться. Что-то с ним творилось неладное: снова в голову приходят странные мысли. С чего это Солю радоваться чужим неудачам? Какое от этого может быть удовольствие?
- Пианисткой? - только и выговорил Ган, путаясь в своих ощущениях.
- Самый молодой обладатель гран-при Дельфийских игр, тысяча девятьсот двенадцатого года, - протянул Соль. - Ей тогда было восемь. Верно?
- Да, - ошеломлённо пробормотал Ган. Почему же он не знал этого? Тогда всё было бы иначе. Если бы только отец рассказал правду, Ган приложил бы куда больше усилий.
- Такой взлёт... пять лет подряд - первые места на международных конкурсах. Ей прочили великое будущее, залы боролись за право представить её концерт. И вдруг - тишина, отказалась играть, - зачарованно прошептал Соль. - Долго можно спорить о причинах, которые двигали твоей матерью, но результат один - самым великим её наследием являешься ты. Ты унаследовал дар своих родителей.
И Соль зыркнул так, будто хотел узнать унаследовал ли Ган от своих родителей ещё и привычку отказываться от музыки.
- Я допускаю, что в вашей семье зарывать талант считается чем-то нормальным, будто талант принадлежит человеку, а не всему миру. Я допускаю, что тебя не интересует личная выгода. Но раз уж ты чем-то выделяешься среди окружения, используй своё преимущество во благо.
Ган даже представил что Хайт мог бы сказать в ответ на эту реплику: "Да, Клочок, используй своё ничтожество, чтобы другие на твоём фоне выглядели лучше и не страдали из-за неуверенности в своих силах. Ведь по сравнению с тобой даже грецкий орех - гений".
- Да, мисс Гудфеллоу отмечает, что в этом семестре твои дела несколько ухудшились - но это нормально в переходный возраст. Мой тебе совет - хватит летать в облаках и берись за учёбу.
Слова про небо заставили Гана вздрогнуть ещё раз - будто Соль мог знать о чём мечтает Ган. Нет, конечно же, это просто поговорка.
- Ты в списке гордости, - продолжил Соль и поспешно зажал рот рукой.
Ган встрепенулся. Он в списке гордости? Вот это сюрприз. Списки были секретными.
Соль подмигнул Гану - мол, пусть это останется между нами.
- Почти в самом конце списка. А ведь был в лидерах. Но есть способ вернуть статус, если тебя, конечно, ещё волнует стипендия.
Стипендия - о ней Ган совершенно забыл. С тех пор, как момент выбора профессии стал неумолимо приближаться, Ган совершенно растерялся. Он давно чувствовал себя так, будто он стоит неподвижно, а жизнь с бешеной скоростью летит мимо него.
- Ты выступишь на Андреевском вечере. Выбери что-то патриотическое из своего репертуара - я понимаю, что осталось слишком мало времени разучивать новое произведение. Я уже внёс твоё имя в официальную программу, - Соль окинул критическим взглядом помятую форму Гана. - И приведи себя в порядок.
- Да, сэр, - только и выговорил Ган.
- А теперь ступай, - Соль снова нахмурился. - У меня ещё много дел. И да, с днём рождения, - крикнул он когда Ган был у двери. - Не подведи меня.
Дверь закрылась, но Ган готов был поклясться, что услышал тихое: "Одни разочарования... пустое, такой же как и его родители".
Почти до следующей перемены, Ган продолжал бродить по коридорам. Он не смотрел перед собой, и не удивительно, что снова налетел на Майкла. Тот как раз подходил к столовой.
- О, Мор! - Майкл вцепился в плечо Гана, не давая тому упасть. - Характеризация закончилась. Ты где пропадал?
- Я был у Соля.
- А, я видел твоё имя в программе Андреевского вечера, - кивнул Майкл и вдруг его глаза заговорщически округлились. - Значит ты не слышал ещё?
- Не слышал чего? - Ган даже не удивился - опять он узнаёт всё последним.
- Старушка Матильда сошла с ума.
- Как это? - Ган охарактеризовал бы её состояние как "почила с миром". Но, конечно, Майклу совсем не обязательно было говорить, что Ган знает о поломке робота.
- Говорят, она забралась на крышу и спрыгнула, - нижняя челюсть Гана буквально отвисла. Майкл, довольный впечатлением, которое он произвёл, продолжил. - Всмятку.
- Именно что всмятку, - именно так Ган бы и описал её состояние тогда, после вспышки. - Как она могла залезть на крышу?
- Без понятия. Но техника уже вызвали. Но если хочешь знать моё мнение, теперь, когда Матильды с нами нет, можно немного пошалить, - подмигнул Майкл и поправил свою сумку. - Пойдём, возьмём завтрак. А то потом будет невообразимая толпа.
Но когда они подошли к буфетной даме, оказалось, что Ган оставил свою пайковую карту в сумке, а сумку - в актовом зале.
- Я могу поделиться с тобой, - крикнул Хайт, который почему-то всякий раз оказывался поблизости. - Всё равно выкидывать - у меня в овсянке муха. А тебе не привыкать.
Ган проигнорировал Хайта и шепнул Майклу, что должен забрать свои вещи.
Двери в актовый зал были приоткрыты, изнутри раздавались приглушённые голоса. Ган замер и прислушался.
- ...весьма показательный результат, - Ган узнал голос высокого учёного.
- Что вы хотите этим сказать, О'Коннор?
- Погрешность не выходит за пределы допустимых значений, статистика не провисает. Можно считать наш эксперимент весьма удачным.
- Превосходно! - Изгибинс натурально воскликнул. - Вложения окупаются. Что я говорил, Нат? Инвестируй в молодёжь, ибо молодёжь - двигатель прогресса.
- Тебе известно моё отношение к прогрессу ради прогресса. Некоторых демонов не стоит тревожить, - Натан Хайт расхаживал взад-вперёд по сцене, и эхо его тяжёлых шагов гулко разлеталось по пустому залу.
- Уж не хотите ли вы сказать, что институт Апполо занимается чёрной магией? - пошутил учёный. Изгибинс хмыкнул, и ещё кто-то, у кого был скрипучий смех. Ган глянул - как есть, миссис Валлун. - Что учёные призывают демонов, продают свою душу дьяволу в обмен на знания?
- К некоторым знаниям не стоит обращаться ни при каких обстоятельствах. Что покажут ваши вычисления? Что кто-то в большей степени подходит на роль пекаря, а кто-то - прирождённый техник. Но разве это не жестоко - лишать человека свободы выбора?
- Характеризация никогда и ни к чему не принуждала. Мы всего лишь усовершенствовали технологию. Вам это известно, - не замедлил ответить учёный. - Когда знаешь характер каждого - знаешь и ключ к успеху. Дети больше не смогут отмечать в тестах те вопросы, которые покажут их в выгодном свете. Теперь жульничество и хитрость не испортят картины. Предельная честность - вот наша цель.
- Говорю же, Нат, он гений! - театрально прошептал Изгибинс.
- Меня бесконечно печалит, что вы не приступили к своим исследованиям раньше, - печально вздохнула миссис Валлун. Ган скривился от её голоса. - Как знать, может удалось бы избежать трагедий прошлого.
- Тогда бы я едва ли задумался над созданием Мелометра, - загадочно произнёс учёный. - Часто печальный опыт - это только ступень в дивный новый мир.
- Дивный новый мир, - прошептал Ган.
Изгибинс вертелся вокруг учёных, собирающих распечатки и готовящихся увезти установку прочь.
- Занятная штуковина, - Изгибинс достал руку из кармана и с интересом потрогал металлический диск. - И вы проходили процедуру?
Вероятно, для учёного вопрос стал неожиданностью. Его голубые глаза уставились в потолок, будто там был написан ответ. Молчание длилось долго, и даже ассистенты учёного взглянули на него с интересом.
- Мне даже в голову не приходило, - проговорил он, переводя взгляд на свои длиннопалые руки.
- А давайте все проверим себя, а? Нат, что скажешь? Спорим, папаша был не прав на мой счёт?
- А если прав? - мистер Хайт взглянул из-под бровей. Взгляд получился довольно суровым, и впервые на лице Изгибинса отразился испуг. - Но полноте, ты же сам говорил сколько пользы может быть от новой технологии. Стоит ли отступать перед таким шансом узнать все ответы? Один миг - и мы докажем твою правоту.
- Да брось, это всего лишь эксперимент. Глупо доверять технике на сто процентов...
- Только у техники нет причин лгать, - довольно сухо произнёс учёный и шагнул к Изгибинсу.
На миг Гану показалось, что кто-нибудь из попечителей захочет сам пройти испытание Характеризации, но учёный ответил на его мысли.
- Мелометр перегрелся, к сожалению, до полного остывания, использовать его нельзя.
Послышались шаги, и Ган спрятался за углом. Это был Уныллис - его лысина блестела от пота, а руки беспрестанно теребили красный в горошек носовой платок. Директор проскользнул в зал.
- Вероятно, наше участие больше не требуется? - миссис Валлун грубо перебила директора.
Ган взглянул внутрь. Директор расцеловал руку миссис Валлун, которую та пихнула ему прямо под нос. Миссис Гор царственно кивнула директору. Обе женщины направились к выходу, Уныллис что-то шепнул учёным. Один человек из научной группы присоединился к Уныллису, а другой укатил мелометр прочь. Попечители присоединились к директору. Ган снова спрятался за углом, и когда мимо проплыла удушающая волна цветочно-пряных духов миссис Валлун, он снова приник к двери.
Учёный, которого звали О'Коннором, высокий и нескладный, остался один. Он замер посреди сцены, но спустя миг, он достал из кармана какой-то листок, поглядел на него и спрятал обратно. Потом он окинул взглядом сцену и, приметив рояль, сел на стул. Его длиннопалые руки легли на клавиши.
Раздался звонок с урока, и Ган вздрогнул. Нужно было забрать сумку, но пока учёный был внутри, Гану почему-то не хотелось заходить в зал. Когда звонок затих, слуха Гана достигли звуки, которые едва ли можно было назвать мелодией. Просто набор нот, не связанных между собой гармонией и ритмом.
Решившись, Ган, наконец, зашёл в зал и, стараясь ступать тихо-тихо, приблизился ко второму ряду. На сидении всё ещё лежали его вещи, уже просохшие. Ган похватал их, но едва он хотел сделать шаг назад, как странное чувство заставило его посмотреть на сцену. Учёный сидел сгорбившись и, похоже, совсем не замечал того, что он не один.
Еле слышно, учёный прошептал: "Широчайший диапазон... хватит ли силёнок сыграть". От его голоса Гану стало не по себе, и он выбежал вон. У самого выхода Ган обернулся и увидел, что учёный смотрит на свои ладони. Белые и тощие, они походили на руки скелета. Ган вздрогнул и направился в столовую.
Его мысли толкались в голове, создавая такую неразбириху, что сложно было думать о чём-то одном. Думалась обо всём сразу и ни о чём конкретном. В смятении, Ган шёл, пока его не окликнул женский голос. Мисс Гудфеллоу приблизилась.
- Ты бледный как привидение, - она вдруг положила руку на его лоб. - Весь горишь...
- Мне уже лучше, правда, - отнекивался Ган, испытывая одновременно и желание, чтобы учительница немедленно убрала руку от его лба, и странное чувство тоски.
- Никаких отговорок. Я выписала тебе новый больничный. У тебя пять минут, чтобы покинуть школу.
Ничего не оставалось делать, как подчиниться. Ган вышел на улицу, предварительно опустив карту в слот - на экране загорелась надпись: "Простуда, изолирован". Конечно, как он мог подумать, что заботятся о нём - изолировать, чтобы других не заразил.
От мрачных мыслей его отвлёк шумный разговор: у одного из окон школы стояли Уныллис, ассистент О'Коннора и крупный рыжеволосый мужчина. Незнакомец был в песочного цвета пальто с коричневыми заплатами на локтях, грязных ботинках, не по погоде тонких брюках из хлопка и в клетчатом кепи, сдвинутом на затылок. У него был большой потёртый саквояж, в котором лежали инструменты, мотки проволоки и запасные лампочки. По всей видимости, незнакомец был техником.
Все трое склонялись над покорёженной фигурой Матильды и о чём-то спорили.
Ган шагнул к ним.
- Не подлежит восстановлению! - развёл руками техник.
- Как так?! Сделайте что угодно, чтобы спасти её! - протестовал Уныллис. Выглядел он как-то особенно жалко - лицо опухло и покраснело, брови непрестанно подёргивались, как крылья птенцов, которые ещё не покинули гнездо, но уже учились правильным взмахам.
- Я техник, а не волшебник! Это безмозглая груда металла!
- Эта безмозглая груда металла со мной все эти годы, - жарко проговорил Уныллис и прикрыл рот пухлой ладонью. - Она очень ценна для... для школы.
- Я уверен, что мы что-нибудь придумаем, - сказал учёный.
- Надеюсь, что под загадочными "мы" вы не подразумеваете меня? - злился техник. - Страховка не покроет восстановления...
- Сколько бы вам ни заплатили, хоть миллион лларов, вам не справиться, - презрительно кинул учёный. - Это работа для Райзора О'Коннора.
- Он что, чокнутый? Восстанавливать горелый схемум...
- Да хоть бы и так, - хмыкнул учёный.
Учёный презрительно посмотрел на оппонента и задержал взгляд на потёртом саквояже. Усмехнувшись, он перевёл взгляд на рябое лицо техника и вскинул брови.
- Только дерзкие и выигрывают. А теперь, мы в ваших услугах не нуждаемся. Идёмте, мистер Уныллис, наша лаборатория вам поможет.
Ган с интересом посмотрел на останки Матильды - выглядели они ужасающе, будто внутри робота взорвалась бомба. Если О'Коннор действительно восстановит машину, то его работу можно будет назвать чудом...
Небо было серым, и Гану как никогда захотелось увидеть солнце. Как он любил смотреть на золотую дорожку заката, когда они с отцом выбирались на побережье Северного Пролива. Ему даже почудился солоноватый запах и отзвуки плещущихся волн океана. Но конечно, то было лишь его воображение.
У тротуара перед Ганом остановилась шикарная машина чёрного цвета, блестящая, будто не было ни дождя, ни луж. На корме красовался значок молнии, и прежде чем окно опустилось, Ган уже знал кто сидел внутри.
- Морган Моркел? - мистер Хайт с подозрением взглянул на Гана. - Почему на улице?
- Меня отправили домой. Я болею, - как раз в этот момент Ган смачно чихнул.
Мистер Хайт долго смотрел, не отрывая взгляда.
- Садись, я довезу тебя.
Ган, поколебавшись, забрался внутрь.
- Возски, по пути остановимся в Гранд Нитс, - сообщил мистер Хайт черноусому водителю в фуражке.
- Так ты наш сосед! - удивился сидящий рядом Изгибинс.
- Сосед.
- Ты мог бы и догадаться, Шэдвард. Все работники фабрики живут в Гранд Нитс.
- Ну да, конечно, - Изгибинс широко улыбнулся.
- Я слышал отзывы о твоей игре, - переменил тему мистер Хайт.
- Отзывы? - удивился Ган.
-Ты ведь знаком с дочкой Ли, - мистер Хайт не спрашивал.
- Да, сэр.
- Ну так вот, Ронда рассказывала нам на одном из ужинов. Она говорила, что ты выдающийся пианист.
Вот как, значит она ходит к Хайту в гости. Наверняка после роскошных аппартаментов ей стыдно появляться в скромном доме Моркелов.
Но потом Ган опомнился - Ронда говорила про него, и она его хвалила! Вот это да... Ган покраснел и поспешил отвернуться к окну, чтобы его смущение не заметили.
- Напомни мне, где ты собираешься учиться?
- Отец хотел, чтобы я учился в колледже Герместорга и работал на департамент счетоводства в вашей фабрике, сэр.
- А, ты к нам хочешь? - протянул Изгибинс и выразительно посмотрел на Хайта.
Ган вдруг понял, что они оба вспомнили его провал. Конечно, кто захочет, чтобы на него работал неудачник.
- А ты уверен? - хмыкнул Изгибинс.
Мистер Хайт выразительно кашлянул, и Изгибинс замолк.
- Твой отец не раз говорил о том, что видит в тебе своего преемника. Но всё же меня интересуют твои желания.
Понятно, теперь его захотят отговорить, чтобы он не испортил им весь рабочий процесс.
- Я...
Они ехали по району Сити. В окне справа мелькнула площадь Оракула - большого робота, замершего с протянутой рукой. Говорят, когда-то к роботу едва ли не каждый день подходили просители, чтобы узнать свою судьбу. Для этого нужна была золотая фишка... и тут Ган вспомнил о своей находке. Сердце застучало часто-часто, и когда площадь скрылась за поворотом, Ган понял, что ему нужно сделать.
- Это секрет, сэр, - ответил Ган.
Мистер Хайт нахмурился, но ничего не сказал. Когда машина остановилась, Изгибинс как бы про между прочим обронил:
- Все секреты однажды будут раскрыты. А если нет - то они ничего не стоят.
- Лучше, если ты ошибаешься, Шэдвард, - проговорил мистер Хайт. - Некоторые тайны только потому и ценны, что они известны лишь малому кругу людей. Ты со мной согласен, Ган?
Ган пожал плечами и вышел из машины.
- Извини, что не до самого дома, у нас важное совещание. Работа не ждёт, - бодро заявил мистер Хайт.
- Спасибо, что подвезли, сэр, - поблагодарил Ган и захлопнул дверь.
Машина умчалась прочь. И только спустя минуту Ган понял, что мистер Хайт - единственный человек, который назвал его "Ганом". Все остальные называли его как угодно, но только не так, как ему самому нравилось. Безотчётное чувство расположения к мистеру Хайту тут же поселилось в сердце Гана, но его омрачала смутная тревога.
Чувства Гана были наэлектризованы. Ему не хотелось домой. Лучше всего - это прямо сейчас пойти к Оракулу и испытать фишку... Очнулся Ган, когда понял, что идёт, не разбирая пути. Осмотревшись, он понял, что направляется обратно к школе. Между домами виднелась фигура Оракула. Может, сейчас? Ган уже было решился, но заколебался, и сделал шаг в сторону.
"Да ну, народ ещё набежит, смотреть будут, шептаться. Будут спрашивать откуда у меня Золотая Фишка", - подумал он.
Ган бесцельно гулял по улицам. Вскоре он вспомнил о словах Зоннэ. Может, пойти к нему? Всё лучше возвращения в объятия Мамаши Бойл и её принудительного лечения. Обойдя школу стороной, Ган добрался до здания Общего Факультета. Он нажал на кнопку вызова и попросил Зоннэ Шайнуса, а потом уселся на лавочку. Он достал странный прибор, который испортил Матильду. Ничего примечательного в устройстве не было - только малюсенький значок, выбитый на ребре - кузнечные клещи. Бессмыслица.
Зоннэ не заставил себя ждать. На его лице, как и обычно, играла улыбка.
- Прогуливаем? - восторженно проголосил Зоннэ.
- Я болею, меня отпустили.
Улыбка Зоннэ сразу потухла, будто он расстроился, в который раз убедившись в том, что Ган послушный ребёнок. И в доказательство этого, Зоннэ пробормотал:
- Хороший мальчик, - и задорно огляделся. По его взгляду Ган понял, что в голове Зоннэ зреет план. - Подожди меня, я на пару минут.
Зоннэ отлучился, а когда вернулся обратно, в его руках была карточка.
- Я просил полчаса, чтобы проводить тебя, но меня отпустили до обеда - оказывается сегодня не будет лекции у Ока.
- У Ока? - больше ничего Ган не уловил. Он всё думал о том как бы подойти к Оракулу так, чтобы его никто не увидел.
- Ну у О'Коннора, - пояснил Зоннэ.
- А ты знаешь О'Коннора?
- Да кто его не знает, - презрительно фыркнул Зоннэ. - Он сейчас на подъёме. У Ока работают лучшие умы. Если Оку понравится моя курсовая, то меня ждёт стажировка в его лаборатории.
Ган вспомнил как ассистент О'Коннора разговаривал с обычным техником - так, будто тот не представлял никакой ценности.
- Если быть, то только с лучшими! - отчеканил Зоннэ, и довольный собой, запустил руки в карманы. - Ты тоже должен знать Ока. Он разрабатывает проект для Хай Вольта. Постой, а ведь именно сегодня...
Вот, похоже, что пришло время перевести разговор в другое русло. Сейчас Гану было не до откровений.
- Слушай, Зоннэ, ты мне что-то хотел сказать утром, - перебил его Ган, и Зоннэ нахмурился.
Очень скоро лицо Зоннэ прояснилось, и губы сами расплылись в улыбке.
- Идём, это надо видеть.
Они подошли к университетскому кампусу, где жили студенты, но вместо того, чтобы зайти внутрь, обошли вокруг и оказались у величественного моста-электроведука, по которому изредка проезжали мобильные кабинки. Это была пригородная дорога, протянувшаяся от истоков реки Клайд, до самого океана. Зоннэ шагнул под арку моста и нагнулся к ржавой неприметной двери. Когда Зоннэ прошептал что-то магнитному замку, и дверь открылась, Ган настороженно взглянул внутрь.
- Что это? - скептически буркнул он.
- О, это тайна, до которой ты наконец-то дорос. Пошли.
Зоннэ пропустил Гана и закрыл дверь. Сразу стало темно как в могиле. Щёлкнул выключатель, и гулкий рокот прокатился по тоннелю. Где-то внизу заработал трансформатор, и мигающие лампочки озарили тусклым светом стены и лестницу, уходящую вниз. Зоннэ шёл впереди, и если бы он то и дело не замирал, прислушиваясь к звукам подземелья, то Ган не боялся бы ровным счётом ничего. Конечно, его пугало не то, что они проникли в явно запретную территорию, а то, что их могли застукать.
- Ну и? - спросил Ган, когда они достигли большого помещения, заставленного разномастными креслами и ящиками.
- ... тайна хранится в узком круге посвящённых, - продолжал Зоннэ, будто не слышал Гана. - И вот я решил, о Морган, сын Мелвина, внук... чей ты внук? Не суть... Я решил, что ты достоин того, чтобы узнать секрет.
- А оно мне надо?
- Решай сам, - и Зоннэ пригласил Гана к одному из ящиков. - Гляди, у нас есть всё, что для счастья нужно.
Зоннэ открыл ящик, и Ган увидел внутри десятки бутылок, сотни сигар и колоды карт. Очевидно, что в бутылках был вовсе не лимонад.
- Откуда у вас это всё? - Ган не испытал никакой радости, и похоже, что Зоннэ это понял.
- Наследие весёлых времён, - уклончиво ответил Зоннэ. - Ну что ты такой скучный, а? В кои-то веки никто не смотрит, и в кои-то веки есть на что посмотреть. Выбирай что тебе больше всего нравится.
- Я, пожалуй, воздержусь.
- Да ладно, я вот выпью немного рома за твоё здоровье. Всё-таки ещё занятия днём, - подмигнул Зоннэ и схватил плоскую бутылку. Его глаза странно блеснули. - Ведь это будет нашим маленьким секретом?
Зоннэ поднёс бутылку к губам Гана и кивнул - мол, ты первый. Но Ган оттолкнул её. Бутылка выскользнула из рук и разбилась. Губы Зоннэ сложились в весьма неприятную ухмылку.
- Считаешь себя хорошим мальчиком?
- Да отвяжись от меня! - взорвался Ган. Ему надоело то, как его называет Зоннэ. - Что ты завёл одно и тоже? Хороший, хороший. Сам ты мальчик. Детский сад развёл. Выпил тайком от взрослых, и что, сразу героем стал?
- Ты просто трусишь.
- Я не трушу, - рявкнул Ган. - В чём тут счастье?
- Ну, например, теперь ты знаешь где собираются все самые крутые ребята школы: Хайт, Трон и компания. Даже Ронда была здесь.
Ронда? Паинька Ронда была здесь? Невероятно! И что, теперь Ган должен брать с неё пример?
- Самый простой способ повысить популярность - это быть частью убежища. Я знаю о твоих проблемах с общением. Считай это моим тебе подарком.
- Дурак. Не нужна мне такая популярность, - буркнул Ган, а сам представил как он перестаёт общаться с Отбросами и переходит в группу Элиты. И тут же Гана перекосило. Да это то же самое, что ночевать в мусорном бачке. Он не вынесет, если поблизости всегда будет ошиваться Хайт, как приставучая муха.
- Ну меня-то ты хоть не выдашь? Иначе секрет убежища будет раскрыт. Ты же не хочешь сдавать нас полиции?
Самый правильный вариант - это именно расказать полиции о тайном убежище. Гана никто не накажет, а только похвалят. Но нужна ли ему такая похвала? Если этой тайне суждено быть раскрытой, то без его, Гана, участия. Конечно, такой замечательный шанс отомстить Хайту ещё не скоро может представиться, но опускаться до грязной игры Ган не собирался. Не его это методы.
- Я не стукач. Тем более, что мне всё равно, - махнул Ган. - Я ухожу.
- Спасибо, ты настоящий товарищ, - крикнул Зоннэ, догоняя Гана. - Если передумаешь и захочешь присоединиться, то я скажу тебе пароль.
- Нет, спасибо. А теперь, проводи меня домой. У меня голова трещит.
- Ну пошли, раз не шутишь.
И они скрылись за оградой кампуса. Когда их шаги стихли, из-за каменной подпорки электроведука вышли двое полицейских.
- Ушли, наконец, - проговорил один из них. - Нашли время ходить по убежищам. Мало того, что прогуливают, так ещё и нарушают режим.
- Но у нас есть ещё пара часов, - хмыкнул его напарник.
- Да, скоро появится малой Хайт и компания. Зависают в убежище третью пятницу подряд. Совсем обнаглели. Жаль, убежища нет в карте рейдов. А то я бы надрал им уши...
- Ничего, они долго не выдерживают, салаги. Скоро займутся делом, вместо того, чтобы нарушать правила.
- Кстати, насчёт дела, - сказал первый полицейский. - Спорим, что тот, мелкий, сообщит о притоне куда надо?
Второй полицейский посмотрел на своего напарника таким взглядом, что тот невольно втянул голову в плечи.
- Ну пусть сообщает, Ли тоже сообщила, и что? Пока стоит мир, и пока запасы исправно пополняются, я не закрою свой притон.
- А, может, закрыть? Нам же больше достанется.
- Бог завещал делиться, - напарник погрозил ему толстым пальцем, и они рассмеялись. - Пойдём, угощу, я сегодня добрый.