Аннотация: Это не альтернатива, и не фантастика, это просто сон о несбыточном. Автор идеи коллега Мангуст-Лис. Мое только оформление. Выложено по его настоятельной просьбе.
После трагической гибели Петропавловска с адмиралом Макаровым и большей частью его штаба Порт-Артурская эскадра погрузилась было в оцепенение вызванное отчаянием. Только появился вождь способный создать единый организм из разрозненных кораблей лишь по прихоти начальства объединенных грозным именем эскадра. Только стала по невидимым постороннему глазу артериям течь энергия, заставляющая совсем недавно апатичных и нерешительных людей энергично взяться за дело. И вот зловещий рок вырвал из ее рядов скрепляющий стержень, на котором держался порядок и который питал энергией и силой все части военной машины. Казалось, что эскадра умерла, и лишь безмолвные тени, бывшие ранее моряками императорского флота, продолжают стоять в караулах, обслуживать механизмы, да изредка стрелять в промелькнувшие в ночи тени вражеских кораблей. Новый исправляющий обязанности начальника эскадры адмирал Вильгельм Витгефт не обладал ни энергией бывшего командующего, ни его авторитетом. Нельзя, впрочем, сказать что Вильгельм Карлович был уж совсем ни на что не годным человеком. Он был толковым штабистом, еще за два года до войны предсказавшим после военных игр ход несчастной для нас компании. Побудь он начальником штаба у Макарова несколько долее, возможно все пошло бы иначе. Неуемная живость характера одного и холодная расчетливость второго могли, соединившись в тандеме единомышленников привести к гармонии. Увы, случиться этому, было не суждено.
Так тянулись дни, но однажды утром все переменилось как по мановению волшебной палочки. Витгефт, очевидно вставший не с той ноги, отправился на миноносцы, и спокойно и методично осмотрев один за другим, стал сухо и деловито раздавать распоряжения. Сами эти распоряжения были настолько странными, что командиры, совершенно естественно, стали протестовать против них. Однако, против обыкновения, обычно скромный и незлобивый адмирал не дал никому сказать и слова и, угрожая отрешением от командования, потребовал точного и беспрекословного выполнения всех своих приказов. Забегая вперед, следует сказать, что адмирал через три дня проверил, в точности ли выполняются все его приказы. И всех имевших неосторожность проявить мало распорядительности или паче того саботировать оные, нисколько немедля приказал подвергнуть арестованию на гарнизонную гауптвахту с последующим откомандированием в крепость в распоряжение коменданта генерала Смирнова. Такие же визиты были нанесены поочередно на все крейсера и броненосцы эскадры командирам, которых также были даны распоряжения по скорейшему приведению судов в боевую готовность. Эскадра забурлила, уж больно многим заслуженным офицерам оттоптал, походя, мозоли бывший начштаба эскадры. С другой стороны вся рвущаяся в бой молодежь встретила непонятно откуда взявшуюся твердость и распорядительность адмирала Витгефта сначала с робкой надеждой, а затем с все более усиливающимся восторгом.
Но адмирал, оставаясь холоден и к своим недоброжелателям и к неожиданно появившимся сторонникам, спокойно и размеренно приводил в жизнь все пункты одному ему ведомого плана. Наконец не выдержав неизвестности, к Витгефту пришел адмирал Матусевич. Вряд ли во всем Артуре было два более непохожих человека, чем эти два адмирала. Суховатый, вечно застегнутый на все пуговицы служака Витгефт, и разбитной и бурбонистый любитель дам и не дурак выпить Матусевич. Выслушав недоуменные вопросы от своего подчиненного, и немного подумав, ответил:
- Вам когда-нибудь снились вещие сны? Нет не так. Кто его знает вещий сон или нет, покуда предсказанное не случится. А тут такой сон, даже не знаю как и сказать... даже не сон вовсе, я ведь себя чувствовал, даже щипал пару раз. Вам, наверное, неинтересно?
- Напротив Вильгельм Карлович вы совершенно меня заинтриговали.
- Понимаете, Николай Александрович, я видел в этом сне или бодрствовании, не знаю уж как назвать, грядущие события.
- Весьма любопытно, и что же именно вы видели.
- Много что. Войны, революции, развитие вооружений, особенно морских. Вы вот знаете, к примеру, что скоро произойдет революция в венно-морском деле.
- Революция?
- Да, да иного слова и не подберешь! Представьте себе броненосец в восемнадцать-двадцать тысяч тонн водоизмещения закованные в сплошную броню и вооруженные восемью- десятью двенадцатидюймовыми орудиями в башнях. Причем башни стоят так, что бы корабли могли вести огонь на один борт.
- Экие громадины! Если таковые и будут построены, то не думаю что очень уж скоро.
- Как раз напротив, они уже проектируются. А в САСШ скоро начнут их строить, а затем уж в Англии.
- Постойте, я что-то слышал. Да, да проект Куинберти так, кажется, этого итальянца звали.
- Да именно они.
- И как же с ними бороться, такими же мастодонтами?
- Начнется гонка, вроде той какая была с момента появления первых броненосцев, каждый последующий тип будет сильнее предыдущего и так до бесконечности. Хотя знаете, через сорок лет в этих водах снова будет война, в которой будут участвовать японцы. Так вот они буду минировать себя, и атаковать противника, жертвуя собой. Так-то вот!
- Послушайте Вильгельм Карлович, - вдруг спросил Матусевич, подвинувшись вплотную, вкрадчивым, даже можно сказать интимным тоном, - а что...
- Случится с нами? - перебил его, грустно усмехнувшись Витгефт. - Ну, если хотите знать, извольте ...
Дослушав до конца, Матусевич встал и, одернув на себе мундир, сказал немного дрогнувшим голосом:
- Ваше превосходительство, я готов выполнить любой ваш приказ и прошу лишь об одном. Разрешите мне в решительный час, находится подле вас, куда бы и как бы Вы не повели нас! Ничего иного я у вас не прошу, и не приму.
Витгефт не говоря ни слова в ответ, поднялся и протянул Матусевичу руку, которую тот крепко пожал.
То, что у русских произошли перемены, японцы узнали в мае. Хотя японское командование пребывало в полной уверенности что атаки брандеров увенчались успехом, и русский флот надежно заперт в ловушке, часть флота каждый день неизменно подходили к Порт-Артуру и, держась вне досягаемости от береговых батарей, производили променад.
Первым на неизменность японского маршрута обратил внимание командир Амура капитан второго ранга Иванов. Но когда он явился к Витгефту с проектом постановки минного заграждения на путях японцев, тот встретил его непонятной фразой: - "Я ждал вас вчера...". Много лет Иванов не мог понять, что означала эта фраза последнего начальника Порт-Артурской эскадры.
- Я ждал вас вчера, но это не имеет большого значения. Вам должно поставить минное заграждение там, где сочтете нужным, о чем у вас будет соответствующий приказ. Если кто-нибудь после войны вздумает поставить вам в упрек минирование нейтральных вод, смело сошлитесь на него. Ступайте, голубчик, у вас не так много времени. Но помните, в Артуре нет больше запаса мин, и ваша постановка будет последней, потому... сделайте всё как должно!
В вечер предшествующий минной постановке, Витгефт лично посетил все корабли могущие выйти в море и приказал держать котлы под парами. Увольнений на берег не производить и быть готовыми к спешному выходу. Вздумавшего было отговариваться недостатком угля Вирена, он довольно резко оборвал, сообщив тому, что в штабе Смирнова ещё много вакансий.
Кораблей готовых к выходу по техническому своему состоянию было немного, но когда под днищем броненосца Хатсусе рванули одна за другой две мины (и одна под Ясимой) на внешний рейд вышли все. Броненосцы Полтава и Пересвет и крейсера Баян, Паллада и Новик и восемь миноносцев. На остальных кораблях шли ремонтные работы. Броненосцы неспешно отправились к японским подранкам, а крейсера и миноносцы дав полный ход, быстро исчезли из виду. Японцы занятые спасательными работами никак не могли помешать этому маневру. Подойдя к поврежденному Ясиме, русские сигналом предложил тому сдаться. Японцы ответили огнем, вести который, впрочем, было неудобно из-за увеличивающегося крена. Сикисма и Кассаги пытались защитить своим огнем обреченного товарища, но после первого серьезного попадания не стали более искушать судьбу и, пользуясь преимуществом в ходе ушли. Полтава и Пересвет тем временем подошли к японцу на пистолетный выстрел и расстреляли его как на учениях. Вместе с двумя броненосцами японцы потеряли более полутора тысяч человек и адмирала Насибу со всем штабом. Это были самые большие потери, какие только несли японцы на море за всю эпоху Мейдзи. Однако злоключения их этим не ограничились. Русские крейсера и миноносцы, пользуясь отсутствием противодействия, предприняли дерзкий налет на Быдзиво, где в это время высаживался японский пехотный корпус с артиллерийским парком. Хотя более половины японских солдат были уже на берегу, большая часть грузов и артиллерии еще не были выгружены. Прикрывавшие высадку устаревшие японские корабли из отряда адмирала Катаока пытались помешать русским атаковать транспорты, но успеха не имели. Баян и Паллада связали их боем, а Новик с миноносцами начали резню, безошибочно определяя по осадке корабли не успевшие разгрузиться. Хотя значительной части транспортов удалось уйти вследствие того что у миноносцев банально не хватило на всех торпед, потери были ужасающими. Общие цифры, приведённые японской стороной после войны, составляли около 15 тысяч человек, и десятки тысяч тонн грузов.
Одним из последствий боя с Ясимой было письмо Витгефта командующему объединенным флотом адмиралу Хейхатиро Того. В нем Вильгелм Карлович сетовал на то, что когда после утопления японского броненосца русские попытались спасти уцелевших, японские моряки упорно отказывались от спасения. Они отплывали от русских шлюпок, отталкивали спасательные средства и даже, случалось, вступали в схватки с русскими моряками пытавшимися силой вытащить их из воды. Во избежание подобных инцидентов Витгефт предложил увеличить количество спасательных судов с обеих сторон и дать взаимные обязательства по неприменению к данным судам оружия, а также договорится о единой системе сигнализации и опознавательных знаков. Адмирал Того хотя и счел подобное предложение признаком слабости, не смог не согласится с его полезностью. Адмиралами были даны взаимные гарантии, что максимум того что может угрожать спасательным судам это досмотр. Впоследствии это джентельменское соглашение спасло немало жизней русским и японским морякам.
Наконец, когда все русские корабли были отремонтированы, эскадра вышла на прорыв. Долгий выход сквозь мелководный проход позволил японцам сосредоточить у Порт-Артура все наличные силы: Эскадренные броненосцы Миказа, Асахи, Сикисима и Фудзи, броненосные крейсера Нисин и Касуга, легкие крейсера Касаги, Читозе, Ниитака и Акаси. Несколько позже к ним подошли Броненосные крейсера Якумо и Асама с легкими крейсерами Нанива, Такачихо, Идзуми и Чиода, а затем и отряд адмирала Катаока из броненосца Чин-Иен и крейсеров Ицукусима, Мацусима и Хашидате. Отряд адмирала Камимуры не мог присоединиться к главным силам, поскольку занимался преследованием, вышедшего непосредственно перед этим на японские коммуникации Владивостокского отряда крейсеров, который помимо захвата нескольких японских пароходов еще и обстрелял прибрежные японские города.
Русская эскадра состояла из следующих кораблей. Эскадренные броненосцы Цесаревич, Ретвизан, Пересвет, Победа, Севастополь и Полтава. Крейсеров первого ранга Баян, Аскольд, Паллада, и Диана. Легкого крейсера Новик и восемнадцати миноносцев. Помимо этого при эскадре было четыре больших спасательных судна. Монголия, Ангара, Нингун, Нагадан. И три малых, Новик, Бурея и Зея. В последствии стало известно что переоборудованный во вспомогательный крейсер минный транспорт Амур под командованием Иванова, после выхода эскадры в море воспользовался отсутствием разведки отвлеченной на главные силы, вышел из Порт-Артура на японские коммуникации и до конца войны занимался пресечением военной контрабанды. Всего ему удалось перехватить более двадцати японских и нейтральных судов общим тоннажем более ста двадцати тысяч брутто-регистр тонн.
Карты были сданы. Стоило русским пусть даже ценой потери нескольких кораблей прорваться во Владивосток война была бы выиграна, поскольку с прибытием спешно формируемой на Балтике второй тихоокеанской эскадры русские военно-морские силы получали столь весомое преимущество, что о продолжении войны не могло быть и речи. Японцам для выигрыша войны было бы довольно возвращения вражеской эскадры в западню Порт-Артура. Падение осажденной крепости было лишь делом времени, а с потерей крепости русские, несомненно, потеряли бы и все корабли.
Эскадры неумолимо сближались. Японцы привычно преграждали русским путь, пытаясь вынудить их вернуться, но на сей раз, их визави упорно шли навстречу врагу и своей судьбе. Ни Того, ни его штаб не знали что перед их противником не стоит задача прорыва. Русские шли на смерть, желая ценой своей гибели купить своей Родине победу.
Адмирал Того поняв что русские непоколебимы в своем движении, попытался сманеврировать так чтобы вынудить своего противника сражаться на параллельных курсах, однако запоздал с маневром и эскадры стали расходится контркурсами. При этом японцы не сразу поняли, что русские пытаются максимально сократить дистанцию. Действительно у русских было двадцать четыре крупнокалиберных орудия в залпе против семнадцати таковых у кораблей Того. Что касается средней артиллерии, то напротив преимущество было у японцев, имеющих в залпе сорок шесть орудий против тридцати четырех у русских. Так что скорее бой на коротких и средних дистанциях был выгоднее японской стороне. Однако русские упорно стремились сократить дистанцию и им это вполне удалось.
Эскадры неумолимо сближались, обмениваясь ударами тяжёлых орудий как кувалдами бьющих по закованным в сталь бортам исполинов. Дистанция все время сокращалась, и артиллерийская дуэль становилась все более ожесточенной.
- Чего добивается Витгефт? -спросил Того своих офицеров когда русский флагман подал сигнал. Сигнал этот был не поднят на фалах и не передан семафором. Во избежание возможных случайностей его подали устаревшей ракетой Конгрева невесть откуда взявшейся на самом старом судне эскадры устаревшем крейсере Забияка. Огромный столб черного дыма, поднявшийся при старте древней ракеты, был поначалу принят японцами за взрыв и они разразились радостными криками "банзай"! Но из-за бортов богатырей-броненосцев уже вылетали на всех парах хрупкие скорлупки миноносцев пошедших в последнюю самоубийственную атаку. Последнюю? - Да, последнюю! Ибо оружием миноносцев были не грозные самодвижущиеся мины и не артиллерийские орудия, а таран пришедший из глубины веков. На носу у русских миноносцев, избавленных для увеличения скорости от всего лишнего, были укреплены подрывные заряды. Всего восемнадцать миноносцев из многочисленной некогда миноносной флотилии Порт-Артура смогли выйти в свой последний бой. Не всем им суждено было добраться до бортов своих противников сквозь беспощадный огонь своих врагов. Один за другим они тонули захлестнутые высоченными всплесками, поднимаемыми японскими снарядами. Один за другим они взрывались, вознося на небеса русских новомучеников. Лишь пятерым из них удалось дойти до японских кораблей и воткнуть подобно скорпионам свое жало в тело врага. Запомните их имена!
Беспощадный (командир лейтенант Михайлов), Сильный (лейтенант Гадд),Грозовой (лейтенант Бровцын),Бесстрашный (лейтенант Трухачев),Разящий (лейтенант Смирнов)! Так в тот день звали ангелов смерти японской эскадры.
Больше всех не повезло "Беспощадному", пройдя невредимым сквозь вражеский огонь миноносец с размаху воткнулся в борт Сикисимы и... взрыва не последовало! Поврежденные от близких разрывов и захлестывающих волн провода ли были тому виной или неудачная конструкция взрывателей - бог весть! Самое главное, что добраться до капризного механизма не было никакой возможности. Воткнувшийся в небронированный борт броненосца и сорвавший ему правый винт и намертво заклинивший руль миноносец держался на плаву лишь потому, что его, смявший ко всем морским чертям шпангоуты и переборки, утлый кораблик каким- то не мыслимым образом зацепился за свою жертву. Командовавший миноносцем лейтенант Михайлов, чудом уцелевший на своем свернутым набок морским узлом мостике, поднялся и не понимая еще что уцелел, заорал во всю мощь молодых легких перекрикивая канонаду: - "на абордаж"! и полез карабкаясь на борт броненосца. Тридцать пять смельчаков его команды не дрогнув выполнили приказ своего командира и полезли вслед за ним. Никто на японском корабле не мог ожидать появления на юте русских моряков лезущих на палубу как черти из преисподней. Не слишком совершенная вентиляция заставляла держать двери кормовой башни главного калибра открытой, это и стало роковой ошибкой японских моряков. Из всех русских вооружен был только сам Михайлов имевший казенный наган и кортик, но японцы в башне были так же безоружны и остервеневшие моряки "Беспощадного" перебили их голыми руками. Пока вошедшие в ступор от такой беспардонной наглости японцы собирались с мыслями, русские намертво задраили бронедвери. Но бой еще не окончился и давно плюнувшие на свои жизни миноносники попытались взорвать погреба. Увы, тут японцы отреагировали быстрее и затопили их раньше, чем русским удалось осуществить свои планы. Но Лейтенант Михайлов и его подчиненные и тут не успокоились и, разобравшись с управлением башни, попытались развернуть ее и выстрелить в свою же кормовую надстройку. Этого издевательства потомки самураев выдержать уже не смогли и, бросив посты, попытались выкурить охамевших русских из башни. Впрочем, этого им не удалось, и до самой гибели броненосца башня была захвачена. Несколько успокоившиеся к тому времени русские моряки покинули ее, когда японцы стали спасаться. Их, как и японцев подобрал японский спасательный корабль Осака-мару.
Забегая вперед надо сказать, что к чудом уцелевшему лейтенанту Михайлову и его морякам японцы относились с величайшим почтением. Их всех удостоили высшими японскими орденами и представили императору Мэйдзи.
По легенде именно там на борту Осаки родилась песня которая к
концу войны была переведена на японский, которую с большой любовью пели как на
русском, так и на японском императорских флотах...
Прощайте, Квантунские горы,
На подвиг Отчизна зовет!
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут, и плачут,
И плещут на борт корабля...
Растаял в далеком тумане Тигровый,
Остались там наши друзья.
Корабль мой упрямо качает
Крутая морская волна,
Поднимет и снова бросает
В кипящую бездну она.
Обратно вернусь я не скоро,
Но хватит для битвы огня.
Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,
Как море мертво без меня.
Нелегкой походкой матросской
Иду я навстречу врагам,
А после с победой геройской
К скалистым вернусь берегам.
Хоть волны и стонут, и плачут,
И плещут на борт корабля,
Но радостно встретит героев Тигровый,
Политая кровью земля.
Атаки остальных русских миноносцев, прорвавшихся сквозь японских огонь, проходили может быть не так авантюрно, но не менее драматично. "Сильный" был единственным прорвавшимся к японскому флагману Микасе и взорвавшемуся на его бронепоясе. Мощный удар сотряс японского мастодонта до основания и, хотя и не привел к немедленной гибели, но, тем не менее, нанес изрядные повреждения. Прежде всего от сотрясения пострадал сам Того стоявший по обыкновению на мостике завернутый от осколков в бухту манильского троса. От сотрясения бухта упала и, скатившись по накренившемуся мостику, сверзилась на верхнюю палубу, наградив незадачливого адмирала сотрясением мозга и многочисленными переломами и ушибами, сохранив, впрочем, ему жизнь. Хуже всего, что адмирала не сразу нашли и он едва не погиб, не дождавшись помощи.
Больше всего не повезло Фудзи, его своей жертвой избрали сразу два русских миноносца и оба достигли цели. Одни из них "Грозовой" взорвался, попав в носовую небронированную оконечность и создавший там своим взрывом огромную пробоину заливаемую встречными волнами. Возможно, японские моряки и справились бы как-то с этой напастью или хотя бы отсрочили гибель корабля на время достаточное для спасения экипажа, но врыв второго русского миноносца "Беспощадный" не оставил на это никаких шансов. По прихоти судьбы он попал как раз в то место, куда несколько ранее попал снаряд с Ретвизана. Поврежденная плита не выдержала очередного надругательства над собой и вывалилась вместе с изрядным куском борта. В образовавшуюся пробоину хлынула вода и, достигнув котельного отделения, вызвала взрыв котлов. Спасенных не было.
Последний русский миноносец "Разящий" влетел в борт крейсера Нисин. Совсем недавно введенный в строй крейсер имел неопытный экипаж и не слишком удачную конструкцию. Так что организовать борьбу за живучесть японскому командиру не удалось. Вместе с Нисином погиб младший флагман адмирал Мису. Таким образом, главные силы японцев в самый решительный момент схватки лишились обоих флагманов и утратили командование, что, в конце концов, предрешило гибель всего первого отряда японского флота.
Между тем русские корабли также развернулись и строем фронта атаковали японцев. Первым японцев достиг русский флагман Цесаревич. Его визави Микаса находился слишком далеко, и он нанес удар по систершипу погибшего только что Нисина - Касуге. Команда Касуги была ничуть не опытнее команды своего собрата и, увидев, что на нее надвигается серая громадина русского броненосца, растерялась. Огромный форштевень проломил борт японского корабля как скорлупку, и русский корабль глубоко увязнув в нем остановился. Адмирал Витгефт готовился лично принять участие в абордаже и уже командовал своим подчиненным, когда с марса японского корабля открыла огонь малокалиберная пушчёнка. Это была единственная попытка японцев сопротивляться, но по злой иронии судьбы именно она стоила русскому адмиралу жизни. Малокалиберный снаряд, угодив ему прямо в грудь, пробил ее насквозь и полетел дальше, так и не разорвавшись. Принявший командование адмирал Матусевич приказал дать полный назад и огромный русский броненосец, вспенив могучими винтами воду, нехотя подался назад, освободившись из смертельных объятий японца. Тот еще некоторое время продержался на ровном киле, затем стремительно опрокинулся и затонул.
Следующим в смертельную схватку вступил Пересвет. Высокобортный красавец неумолимой махиной накатывался на Асахи. Казалось столкновение неизбежно, когда одновременный залп всех японских двенадцатидюймовок остановил его бег. Немногие уцелевшие очевидцы говорили, что три снаряда их четырехорудийного залпа угодили в незащищенную броней носовую оконечность русского броненосца и буквально разорвали ее на части. Лишившийся бака Пересвет не сбавляя хода, стремительно погрузился носом, и казалось, нырнул подле самого борта своего убийцы. Однако на Асахи недолго праздновали победу. Ретвизан прорезавший японский строй в том месте, где должен был быть уже погрузившийся в воду Фудзи уже подходил к нему с другого борта. Занятые добиванием Пересвета японцы слишком поздно обратили внимание на новую опасность. Командовавший Ретвизаном дерзновенный поляк капитан первого ранга Щенснович не упустил свой шанс и ударил врага форштевнем в кормовую часть, смяв винты и руль лишив его разом и хода и управления. Правда этот маневр не остался безнаказанным и нос Ретвизана сильно пострадал.
Туго пришлось Микасе, хотя взрыв миноносца не принес ей решительных повреждений, а благодаря умелому маневрированию ей удалось увернуться сначала от Полтавы, а затем и Севастополя. Но на ее несчастье оба этих устаревших и тихоходных корабля были самыми лучшими по артиллерийской подготовке во всем русском флоте. Поняв, что таранить противника не удастся, русские развили просто бешеную стрельбу. Попадания следовали одно за другим сметая с японского флагмана все живое. Пусть русские пушки были не такие скорострельные как японские, пусть тугие снаряды их не всегда взрывались, огненный дождь затапливал японский корабль. Японцы энергично отвечали, но по ним вели огонь сразу два броненосца с совершенно "детской" дистанции. И когда японцам все же удалось оторваться, корабль был совершенно избит.
Броненосец с громким именем Победа атаковал Сикисиму. Японцы занятые засевшими в кормовой башне русскими не смогли, благодаря заклиненному рулевому и сорванным винтам, маневрировать и попали под удар огромного форштевня. Кроме того командовавший русским броненосцем капитан первого ранга Зацаренный велел устроить на носу своего корабля такой же заряд как на миноносцах и ужасный взрыв не оставил шансов на спасения корабля ни японцам ни самим русским. Хотя Победа и затонул много позже Сикисимы, его участь была решена. Однако большая часть экипажа Победы и значительное количество моряков Сикисимы было спасено русскими и японскими спасателями. Причем и те и другие спасали всех.
В течение какого-то получаса судьба двух эскадр и, как потом оказалось, всей войны была решена. Японцы потеряли Асахи, Сикисиму, Фудзи и обоих "итальянцев". Сильно избитый русскими Микаса добрался до Вэйхавея в совершенно небоеспособном состоянии.
Русские потери также были высоки. Сразу погибли Пересвет и Победа. Ретвизан со свороченным набок форштевнем сумел добраться до китайского берега, где и его и затопила команда, успев перейти на спасательный пароход со странным названием "Нагадан". Этот довольно старый пароход собирались затопить в Дальнем, блокировав, таким образом, фарватер, но в последний момент Витгефт лично отменил затопление и приказал переоборудовать его в спасатель. В прошедшем бою "Нагадану" удалось спасти моряков с Пересвета и Асахи.
Хотя форштевень Цесаревича пострадал ничуть не меньше, его все-таки удалось довести до нейтрального порта. Главную роль в этом сыграл принявший командование Матусевич, проявивший, не водившийся за ним доселе, фатализм и объявивший что чему быть тому не миновать, а для Цесаревича эта война не последняя. Жаркая погода не позволила довести до берега тело павшего в бою адмирала Витгефта и его похоронили в море. Матусевич произнес над телом павшего взволнованную речь, в которой он назвал гибель адмирала искупительной жертвой во имя чести русского флота и самого существования государства Российского.
- Пройдут годы, - говорил он, - имя незабвенного Вильгельма Карловича встанет в один ряд с именами иноков Пересвета и Осляби, гражданина Минина и князя Пожарского не пожалевших ни имущества ни самоей жизни ради спасения отечества!
Самая славная судьба из броненосцев досталась Полтаве и Севастополю. Хотя им не удалось добить Микасу, именно они связали боем, оставшиеся японские крейсера Асаму и Якумо, не позволив им преследовать отряд русских крейсеров под командованием Рейценштейна. Получив изрядные повреждения, их командиры фон Эссен и принявший командование вместо погибшего Успенского Лутонин решили в виду невозможности достичь Владивостока, вернуться в Порт-Артур. Их орудия и экипажи оказали осажденному гарнизону неоценимую помощь, а когда в результате штурма Порт-Артур все же пал, они вывели свои броненосцы в проход на внешний рейд и подорвали их, намертво его, закупорив, во многом обесценив этим японскую победу.
Японцы совершенно не ожидали от русских подобной тактики и ничего не смогли ей противопоставить в том бою, хотя и проявили много мужества. Единственные кому удалось проявить инициативу с японской стороны, оказались командиры и экипажи спасательных судов. Поняв, что их корабли гибнут они подходили к могущим вот-вот опрокинуться пылающим броненосцам борт к борту и, невзирая на опасность, снимали с них экипажи. Бой продолжался, и вокруг вскипали всплески взрывов, но спасатели до конца выполнили свой долг. Особенно отличился спасательный корабль Америка-мару переоборудованный из вспомогательного крейсера. Его командир не обращая внимания на продолжающий бой пришвартовался к тонущему Сикисиме, и снял с него всю команду. Потом подошел к месту крушения Асахи, и подбирал там японских и русских моряков, пока не спас всех кого еще можно было.
Не получившие особых повреждений русские крейсера свободно прошли во Владивосток. Ни Дева, ни Уриу, ни Катаока, ни рискнули преградить им путь, Камимура же в это время безуспешно гонялся за крейсерами Иесена. Впоследствии соединившись, отряды русских крейсеров стали подлинным кошмаром страны восходящего солнца.
Тем временем в российских газетах было опубликовано завещание адмирала Витгефта посланное им незадолго до рокового для него боя. В общественной жизни разразилась целая буря, а адмирал Рожественский резко сократив время подготовки и оставив все недостроенные корабли бросился со своей эскадрой на Дальний Восток. Интересное наблюдение составили об этом плавании русские офицеры, ходившие ранее в этих водах. Если раньше британские корабли случалось плотно опекали оказавшихся в этих водах русских, то теперь они старались держаться поодаль, не рискуя приближаться, а если какой-нибудь русский военный корабль заходил в нейтральный порт, то англичане частенько стали немедленно покидать его. А если возможности уйти не было, старались вести себя ниже травы, тише воды.