Артем бродил по переулкам вот уже битых полтора часа. Как-то сама собой всплыла мысль: эх, нелегко ориентироваться в Старой части города человеку, родившемуся, живущему, работающему и отдыхающему в Новой, - а вслед за ней другая, что зря не купил карту. В эдаком захолустье и заблудиться нетрудно. И где, спрашивается, этот Водяной, 8-10?
"Где-где, на рифму не нарывайся", - подсказал внутренний голос.
Вот, спасибо, подсобил!
И как назло, попадаются одни малолетки, недоуменно поводящие плечами на вопрос. Хоть бы старушку какую-то, что ли... Старушки всегда все знают. Они в молодости больше пешком ходили.
Весенняя грязь до боли похожа на осеннюю, такая же скользкая, холодная и не оттирающаяся с джинсов. Особенно хорошо это понимаешь, если на ней поскользнуться и, сохраняя чувство собственного достоинства и остатки равновесия, упасть всего лишь на колени, а не в самую жижу лицом. Артем в который раз чертыхнулся. До падения боевое настроение хоть как-то поддерживали блеклое солнце и взбухающие абрикосовые почки - теперь он даже не в силах был злиться. Стало просто обидно. И зачем только он согласился на эту аферу? Пива он и сам себе купить в состоянии, и Серому поставить. Так нет же - поспорили!
Он стоял и растерянно смотрел на испорченные джинсы.
- Может помочь чем, милок? Пойдем ко мне, мигом твои штаны над паром-то вычищу.
На Артема снизу вверх смотрели выцветшие синие глаза, обрамленные глубокой сеточкой морщин.
Старушка. Самая обыкновенная. Седые волосы, затянутые в пучок, подведенные вызывающе-красной помадой губы, дрожащие руки зажимают кошелек и авоську с хлебом... Старушка??!
Лицо самой собой расплылось в глупой улыбке.
- Да нет, спасибо, бабушка, я и сам потом справлюсь. - Артем затараторил, как сумасшедший. - Но... Хоть Вы не могли бы мне подсказать, как найти переулок Водяной, 8? Знаете, я его обыскался, а никто...
Он был безжалостно прерван.
- И сказать-то толком не может, есть ли такой вообще. Есть он, родимый, есть. А ты что ж, к Марии идешь? Не отвечай, по глазам вижу, к ней, змее подколодной. Скольким людям надежду продала, скольких ею загубила... И зачем ты к ней, молодой такой, красивый?..
"Да. Да. Да. Я тебя понимаю. Ты совсем не молодой. Тебе через два месяца тридцатник стукнет. И некрасивый. Ну что в тебе красивого, согласись? Ты когда-нибудь был доволен своими двумя метрами? Дядя, достань воробышка с проводов. А воробьи на проводах сидят или нет? А высоким лбом? Тебя еще дразнили Лысым, а мама говорила, что ты аристократ. А этими женскими, длинными пальцами? Да, мы с тобой в кои-то веки сошлись во мнении. Хотя может для нее ты и красивый. Вдруг напоминаешь ей..."
Да заткнись ты!!!
- ...Ты же внука моего так напоминаешь. Был у меня внук, был... А в армию забрали - и в гробу домой привезли. Застрелился, говорят. А с чего это только?... Армия, она ж всегда была оплотом мира и спокойствия, колыбелью защитников Родины. Был... И кран сейчас починить мне некому. Течет кран-то.
Ой, да заболтала я тебя, видать, совсем. Водяной твой там, по той стороне улицы два квартала и налево, вглубь. Только не ходил бы ты куда, милок.
Артем смотрел на старушку: накрашенные губы подрагивали, на глазах (от воспоминаний, что ли?) выступили слезы.
- А Вы, бабушка, где живете? Я только туда смотаюсь и к Вам зайду - кран починю. Я умею, правда.
"Тимуровцы в действии! Хе-хе".
Зат!.. "Понял, понял, ретируюсь".
- А я там, на Садовой, дом 12, квартира 42. Там еще каштан такой старый, разлапистый у подъезда. Ты заходи, милок, чаем напою, штаны твои почистим...
Через мгновение она уже семенила прочь.
***
Звонок был из тех, которые Артем не любил, - вовсю распинались соловьи.
Через минуту дверь открыла девчонка лет тринадцати. Посмотрела исподлобья:
- Вам кого?
- Матушку Марию мне. Посоветоваться бы.
"Ну ты и идиот. Такой заискивающий тон перед этой малявкой недопустим".
- Цены знаете?
- К-конечно.
- Проходите, разувайтесь только. Я позову, когда Матушка будет готова вас принять.
Он уселся на единственный в коридоре стул и осмотрелся. Богато... Светильники из серебра, натуральный ковер (и не жалко красоту такую топтать?), на стенах не обои - расписанный шелк. Да и не стул - резное произведение искусства, розовое дерево. Почему в такой глуши живут непонятно. Из комнаты, вход в которую был прикрыт тяжелыми шторами, донесся разговор на повышенных тонах:
- Люблю я его, поймите же, люблю. Жить без него не хочу. Помогите мне.
- Я сказала тебе, какова плата за обряды по возвращению вашего мужа.
- Но я не могу заплатить СТОЛЬКО!
- Счастье дорогого стоит, милая. Обряды сложные, а для них чего только не надо. А ты что думала - я плюну-дуну, и он к ногам твоим свалиться? Так не бывает, милая. Ты думай, думай. Надумаешь - придешь. И захвати с собой рубашку мужнину. До свидания.
В коридор вылетела заплаканная женщина, ничего не видя начала обуваться и не могла нашарить застежку сапожка. Артем смотрел и ему казалось, что не любит она мужа. Сапожки модные, пальто тоже, а в глазах сквозь слезы проступают раздражение и злость. Он тихо обратился к ней:
- И зачем Вы к ней пришли, к гадалке? Не знаете разве - все они продавцы несбыточной надежды.
Женщина обернулась, заметив, что кроме нее в коридоре есть еще кто-то:
- Вы не поймете. Я должна его вернуть. Я. Должна. Его. Вернуть.
Женщина ушла, громко хлопнув дверью, и тут же раздался голос:
- Матушка Мария ждет вас.
***
Артем почему-то думал, что ей будет за 60. Ну, по крайней мере, за 40. И стоял теперь растерянный, жадно поедая глазами сливочного света кожу, виднеющуюся в декольте, смоль волос, пышную грудь и тонкие запястья с синеватой жилкой, к которой так любят припадать губами герои любовных романов. Матушка Мария была непростительно молода и хороша собой.
"Челюсть подбери".
Артем встрепенулся. Что?
"Челюсть, говорю, с пола подбери. Запылиться".
- А знаете, вы правы, она действительно мужа не любит. - Голос у Матушки Марии оказался низким и бархатным, как кожица готового лопнуть персика. В глазах поблескивали насмешливые искорки. - Банкир у нее муж. Влюбился по-настоящему, видно, что от этой красоты ушел. А кому банкира вернуть не хочется, согласны? Да вы присаживайтесь, не стойте пнем. С какой бедой пожаловали?
- Да понимаете, моя девушка... Да, моя девушка, кажется, хочет уйти к другому. Но я не уверен. Я боюсь ее обидеть, подозревать в чем-то и не знаю: прав или нет. Помогите мне, ...Матушка.
Мария привычно взяла в руки ладонь Клиента и пристально взглянула, шевельнула губами, делая вид, что читает по буквам Судьбу.
- Прикройте глаза и расслабьтесь, пожалуйста.
***
Ну, и что здесь у нас? Артем, вернее, Артемий Максимович Серебров, под тридцать, инженер. Холост и подружки на горизонте нет. Поспорили, видите ли, они с другом: солгу или нет, поведусь на ложь или нет... На пиво поспорили. А так Судьба ничего, серенькая, правда, Судьба. А красивый-то какой! Высокий, стройный, лоб открытый, волосы русые потоком на плечи падают, глаза, как растопленный десертный шоколад, губы полные, но твердые... Ммм... Не отвлекаться на мелочи. Не твое - не трогай. Что еще... Таланта особого нет, денег больших не предвидится, женится поздно, двое детей: Сережка в честь друга и Идочка, как жена. Любит рыбалку. Господи, да какой же ты альтруист, парень! Выпускать рыбу - все равно что не ловить! Стоп, а это - что??? Как можно было просмотреть?
Всю ладонь перечеркивала смерть. Старенькая "Таврия" столкнется с грузовиком...
Матушка Мария смотрела на безмятежное лицо Артема...
- НЕЛЬЗЯ ТАК!!! - крикнуло что-то.
Мария быстрыми, уверенными движениями массировала Артемову ладонь. Пусть не мое ты счастье, умереть не дам, слышишь, не дам. Живи, дам тебе Судьбу новую, светлую...
С ладони пропали прежние линии. Гладкую, без единой черточки розовую кожу пропахивали новые: длинный, острый, наманикюренный ноготок рисовал бороздки. Ты чем-то похож на Паганини, хороший мой. Вот и будешь скрипач, да, именно скрипач с прекрасными, длинными пальцами. Большой талант тебе дам, мир рукоплескать будет до последнего мига. Состояние дам большое, нищеты никогда не узнаешь. Любовь большую, светлокосую, зеленоокую, придет, обнимет, никому не отдаст и прочь не уйдет... Век долгий дам - правнуков увидишь. Вот видишь, как все славно получается, Артем?! ЖИВИ!
***
Вышел Артем от гадалки, как в полусне. Ноги на автомате вынесли его на Садовую, подняли на второй этаж, палец нажал на звонок.
На него смотрел мужчина в спортивных штанах и майке, открывающей пивной живот:
- Тебе чего, парень?
- Мне... тут бабушка живет? Я ей кран починить обещал пару часов назад.
- Да ты в своем уме, парень? Жила здесь бабка, так месяца три назад померла, а я квартиру купил.
- Извините, а какое сегодня число?..
"А какой сейчас месяц? А год? А столетие? А эра?!"
***
"Вот видишь, Машенька, как все хорошо вышло. То все - Продавцы Надежды, Продавцы Надежды... Когда надо и Продавцы. А иногда и Творцы. Творцы Жизни. Правда ведь? А с тобой мы дружно жить будем, ты мне поверь".
Мария затравленно прислушивалась к своим ощущениям.
Да что это... Я же никогда не умела ничего такого... Я же шар-ла-тан о-бык-но-вен-ный.
"Да так оно и есть. В принципе".
А ты взялся откуда?
"Говорю же, дружно жить с тобой будем. Только, Маш, ты... это... на рифму не нарывайся?"