Они сидели на траве на небольшой лесной прогалине. Он поглаживал ее щеку с маленькой родинкой и кудрявые золотисто-светлые волосы. Она улыбалась ему красными губками и абсолютно белыми зубами.
Вечерело. Близилась гроза.
-- Кажется, близится гроза.
-- Похоже на то.
-- Я, любимая, думаю, не успеем мы до дома добежать до дождя. Наверное, нам нужно подыскать в лесу место, подходящие для укрытия.
-- Капает... Полностью с тобой согласна. Пошли.
Уже достаточно сильно потемнело. И из-за начинавшегося дождя было видно только на пять-шесть шагов вперед.
-- Вот туда!
Они залезли под наклоненное деревце, крона которого свисала, как шалашик и являлась очень удобной крышей. Дождь перешел в ливень.
-- Черт!
-- Что?
-- Да, туфлю потеряла!
"Кто ж в туфлях в лес ходит! У, пропасть!" -- подумал он и вылез из-под свисающих ветвей. Снаружи не было видно ни черта. Тьма и дождь изрядно потрудились над отсутствием видимости.
Туфелька валялась прямо возле дерева на небольшой прогалинке. Он вздохнул с облегчением, сделал шаг вперед, потянулся за туфлей... Он не успел даже вскрикнуть. Молния ударила в дерево, под которым сидела она, но отскочила от верхушки и попала прямо в его намокшую голову. Его наклоненное за обувью тело упало вперед, кувыркнулось и распласталось по мокрой траве.
Вспышки, сопровождаемые громом, изредка освещали абсолютно белое лицо с опаленными, теперь уже седыми волосами и скрючившиеся конечности. С каждым раскатом грома ногти на них становились все длиннее. Если в ту ночь кто-нибудь прислушался бы к этой грозе, он услышал бы короткие всхлипывания и тихие причитания приятного женского голоса.
***
Машенька, Эрнестик и Вовка сегодня были рады как никогда. Их наконец-то отпустили одних в лес. Они взяли корзинки -- Эрнестику даже дали нож, -- и пошли за грибами. Грибов в этом году было много, да все такие крепенькие, красивые, смотреть приятно. Сначала Эрнестик придумал игру -- кто соберет больше грибов, но когда дети раскусили его замыслы с ножом, решили играть в "чей гриб окажется больше". И когда они уже играли в догонялки, на небо вдруг наплыли тучи.
-- Давайте в прятки! -- предложила Машенька, не обращая внимания на небо, поставив на землю корзинку с белыми грибами.
-- Точно! Айда!
-- Кто придумал тот и мается! Хи-хи...
-- Ладно уж, -- насупилась Машенька и зажмурилась.
Эрнестик с Вовкой разбежались в разные стороны, и Машенька осталась одна в темнеющем лесу.
Досчитав до сто раз обговоренного числа, она открыла глаза и пошла туда, где по ее мнению могут прятаться ее товарищи по игре. Начинало моросить.
Что-то хрустнуло недалеко от нее ("Ветка!" -- подумала Машенька) и между деревьями промелькнула тень. "Вовка, наверное. Эрнестик давно, небось, уже где-то сидит и ждет..."
Она пошла в сторону недавнего хруста. Показалось огромное дерево с огромнейшим дуплом. Машеньку передернуло. В сказках и прочих выдумках в таких деревьях ничего хорошего не бывает. Она увидела какое-то движение в дупле. "Эрнестик!"
Начинался дождь. Ну, уж раз Эрнестик не побоялся, думала она, мне-то уж точно нечего пугаться. Она подошла к стволу, повернулась спиной, положила руки на край дупла, толкнулась ногами и оказалась сидящей на этом же краю. Чьи-то руки схватили ее за плечи и втащили внутрь. Машенька только вскрикнула.
-- Эрнестик, это ты? -- прошептала она и принялась ощупывать дупло изнутри. В дупле, похоже, никого кроме нее не было.
-- Эх... -- услышала она в ответ низкий старческий голос.
Машенька закричала и выскочила из дупла. Скорее, прочь от этого проклятого дерева!
-- Эх... -- донеслось сзади.
Она выскочила на небольшую полянку с белым камнем, похожим на надгробие, почти в самом ее центре. Дождь хлестал, как из ведра. Казалось, что надвигается град. Она заметила деревце, напоминающее ей палатку, в которой они с мамой и папой ночевали в горах. Она быстренько нырнула под ветки и уселась на сухую еще травку. Ей показалось, что под этим деревцем не только суше, но даже теплее, чем снаружи. Она прижала к себе коленки, обняла их руками и под монотонно-ритмичные звуки дождя и колотящего по листве града, задремала.
Когда абсолютно белые когтистые руки залезли внутрь и раздвинули ветви, ее лицо осветилось еще одной вспышкой молнии.
***
Иван Кирпичный, отвечающий за поисковый отряд стоял лицом к лесу над огромным пнем, на котором стояли две корзинки с белыми грибами, выглядевшими так, будто их только что срезали.
-- Ты точно не помнишь этого пня?
-- Да... ик... -- всхлипывал бледный как мел Эрнестик. Видно было, что он боится того, что его в чем-то обвиняют не меньше, чем того, что он потерял своих друзей.
-- Ясненько. И ты больше ничего не видел.
-- Да... Говорю, меня дупло держало... Я в него залез от дождя... Машенька оттуда убежала, а я туда залез... Я искал, где бы спрятаться, когда она оттуда выскочила... Я, правда, не знаю, как она там оказалась. Она должна была стоять и считать до тридцати. Может, она меня обмануть хотела и по лесу меня обогнала... Я, конечно, быстрее ее бегаю, но не знаю...
Все это он рассказывал уже раз десять разным людям, а лично Ивану уже в третий раз.
-- Ясненько, -- вздохнул он и побрел по направлению к лесу, оставив измученного Эрнестика товарищам по работе. "Еще нам похищения детей не хватало!"
Небо заволакивало черными тучами и абсолютно белая повязка на его рукаве приятно поблескивала от попадающих на нее редких лучей. Дупло держало, -- что бы это значило?.. А может, они просто заблудились в лесу, и теперь ждут, когда же за ними придут?..
Воздух наполнился туманом. Иван Кирпичный достал из куртки фонарик и принялся освещать землю на несколько шагов от него и двинулся дальше. Какая-то часть его сознания уловила скорее ощутимый, нежели слышный звук: "Эх...". Иван не понял, откуда он донесся, и продолжил свое движение.
Шел противный дождь, который на пару с туманом создавал просто ужасное сочетание холода и сырости.
Внезапно Иван заметил впереди какое-то движение. Короткий вскрик, снова движение... Иван понесся навстречу.
Из тумана виднелось недалекое сияние. Иван перешел на тихий шаг. Подкравшись к краю прогалины, он увидел сидящую на середине этой поляны необыкновенно красивую девушку с прекрасными белокурыми волосами и родинкой на щеке. Ее лицо было еще белее абсолютно белого камня, на котором она сидела, и который, кстати, и излучал сияние, освещающее всю поляну. Она чего-то ждала, положив подбородок на сжатые руки и устремив в пустоту грустные глаза. Ее губы были краснее волчьей ягоды... Иван не мог оторвать от нее глаз. Он был сражен наповал этой ужасной холодной грустной красотою. Он изучал ее внимательнее, чем когда-то огнестрельное оружие. На одной ее ноге не было туфельки.
Вдруг из леса, буквально в паре метров от Ивана, вышел еще один человек, если можно было так назвать это существо. На нем из всей одежды были лишь разодранные джинсы и избитая обувь, непонятно даже, что она раньше из себя представляла -- ботинки или кроссовки. Из его головы торчали седые растрепанные волосы с проплешинами, его лицо молодого мужчины свело дикой ухмылкой ужаса, глаза излучали пустоту. Грудь у существа была покрыта шрамами, ссадинами и ранами. На руках у него росли ужасные когти. Оно подошло к девушке и село перед нею на колени.
Та глубоко вздохнула, встала и занесла над ним руку.
-- Прости, любимый... -- прошептала она.
Она впилась ногтями в его грудь. Она ее разрывала, царапала и подбиралась все ближе к сердцу. У Ивана перехватило дыхание. Ему еще не приходилось видеть ничего подобного...
И, наконец, девушка приподняла над страшным существом пульсирующий красный комок. И принялась высасывать из него кровь. Когда комок уже сжался и превратился в иссохшую корочку, она положила его обратно в грудь чудовища, и та почти моментально заросла.
-- Принеси мне еще, пожалуйста... -- взмолилась она.
Существо встало, и тут...
И тут Иван выронил фонарь. Он зажегся и, шурша, покатился по траве. Человек с пустыми глазами повернулся в его сторону и направился к кусту, возле которого притаился молодой милиционер. Иван выхватил пистолет и выстрелил в грудь чудовища, в его голову, ногу. Чудовище продолжало движение. Тогда Иван перекатился на спине и, приподнявшись, выстрелил в девушку. Чудовище взвыло. Девушка исчезла.
Существо схватило Ивана за плечи, подняло его. Когти больно царапали кожу Ивана. Они посмотрели друг другу в глаза. Чудищу было страшно. По его щеке стекала слеза. Милиционер тоже плакал.
Руки, которыми он пытался помочь себе вырваться из когтистых абсолютно белых лап побледнели. Ногти на них стали увеличиваться. Чудовище понимало, что умирает, но его глаза с режущей пустотой все не хотели сдаваться. Его ноги пытались крепко держаться на земле, Ухмылка ужаса заменилась немым воплем. Седые волосы осыпались с обожженной головы...
Его глаза наполнились жизнью, и он упал на мокрую землю, выпустив Ивана. Иван снова заметил девушку. Она стояла на камне и манила его к себе рукой. Он заметил и туфельку, которая напоминала форму того камня. Туфелька лежала в двух шагах от него.
Его душа уже пошла к девушке, когда он потянулся за туфелькой.
***
Эрнестик уже не плакал. Он смотрел на лес, когда в его центр ударила молния. Он слышал тихий плач. Казалось, что это туман плачет о каком-то великом своем или чьем-то еще горе. Он сжал абсолютно белые зубы и потрогал родинку на щеке. Ему было очень грустно...
***
-- Эх... -- сказало старое огромное дерево с дуплом...