Солнце... Щурясь на показавшийся над водой яркий красноватый краешек, мальчишка с силой потер лицо ладонями и тряхнул неровно срезанными прядями, разгоняя непрошеные воспоминания: 'Нет, ну за что это все свалилось именно на него? За что?' Впрочем, мысль была настолько не новой, что думать об этом уже не хотелось. А волосы все-таки было жаль. Обрезал он их еще в лодке, узким зарукавным ножом, единственным оставшимся у него оружием, если это шило вообще можно было так назвать. Тогда оно показалось красивым, сейчас - глупым, но возможно именно сей запредельный пафос и спас ему жизнь.
Резать волосы в знак не свершившейся еще мести, было очень старым обычаем, забытым уже почти всеми из его рода. Сам он вычитал о нем в какой-то книге, ветхой настолько, что она буквально рассыпалась в руках. Да, почти забытым... Но стальной клан о нем, как оказалось, еще помнил. К счастью. Потому что они поняли почти все, увидев полумертвого от жажды подростка, лежавшего на подстилке из собственных обкромсанных волос. Вернее, они поняли главное, но этого хватило - опять же к счастью. Потому что стальные не убили его на месте, хотя и поклялись когда-то: никто больше не сойдет живым на их берега. Или наоборот, к несчастью. Потому что они его все-таки не убили.
Иногда он думал, что спасенная жизнь - вовсе не благо, и лучше бы ему дали умереть. Но думал так только до тех пор, пока не вспоминал о риве. Клятве отомстить. И тогда, сжав зубы, мальчишка продолжал держаться ими за эту проклятую богами жизнь. 'Потому что клятвы надо выполнять. Любые. Но такие - особенно. И он выполнит ее... Обязательно... Рано или поздно... Но обязательно. Выполнит'.
Из полудремы-полубреда, в который парень, как оказалось, незаметно для себя провалился, его выдернул скрип открываемой двери. Странно, в их доме петли не скрипели никогда. А впрочем, какая разница? Зато он успеет стряхнуть сонливость и принять здоровый вид, и может даже ему разрешат сегодня выйти из комнаты...
Дверь распахнулась до конца, пропуская высокого, очень бледного дана. Астээль, Поющий клана стальных. А больше и некому. За те три дня, что мальчишка провел на острове, кроме мага сюда еще никто не входил. Как ни странно, но выглядел он почему-то много старше других данааэ. Несмотря на то, что сам, творя ритуал Песни Обновления, дарил ту самую вечную молодость, что стала одновременно и проклятием, и благословением их народа. Может из-за странно неживого выражения блеклых серых глаз? Или из-за вечно неподвижной маски, что заменяла ему лицо? Маски совершенно непроницаемой - по крайней мере, для такого юнца, как его пациент. И совершенно непривычной.
'Впрочем, говорят, у них в клане все такие. С тех самых пор, как из-за потрясающего по подлости предательства в нем погибло девять из десяти, и они дали зарок не ввязываться больше в стычки остальных семей. И вообще не иметь ни с кем никакого дела до самого окончания войны. Если такое вообще когда-нибудь случится'.
Именно Астээль, по странному стечению обстоятельств, Пел и ему, хотя он-то стальным как раз не был. Просто иначе его было уже не спасти. Другой вопрос, зачем этому клану гордецов вообще понадобилось вытаскивать чужого мальчишку почти из-за грани? 'Неужели только потому, что почувствовали в нем ту же боль, что пережили сами? Ну что ж, тогда они не ошиблись. Он действительно потерял слишком многих. Практически всех. За одну ночь'...
- Славного тебе дня, Вессаэль, - привычно равнодушное приветствие все-таки помогло разогнать жуткие воспоминания и не позволило детским, совершенно не нужным сейчас слезам навернуться на глаза. - Вижу, сегодня ты уже почти в порядке.
- Да, лаэд, в порядке. Могу я уже выйти?
- Выйти? - поющий несколько секунд пристально смотрел на него. - Что ж, пожалуй... Но только после полудня, не раньше, - остановил он готового уже спрыгнуть с ложа подопечного. - А пока завтрак и снова спать.
Пришлось смириться - с магами не спорят. Тем более не спорят с магами, которые тебя лечат.
Поднос с едой, как обычно, передали из рук в руки в дверях, и он успел заметить лишь изящную тень да мелькнувшие на мгновение тонкие женские пальцы. Как ни странно, это стало для него почти игрой, неожиданным, но от того не менее приятным развлечением - ловить вот этот момент, и надеяться разглядеть больше, и дорисовывать потом в воображении остальное, и гадать, насколько близок он оказался к действительности. Маленькая, почти запретная сейчас радость, которая, наверное, и помогла ему не сойти с ума окончательно. Но сегодня затворничество должно закончиться, и он увидит, наконец, лицо этой загадочной лаэды. И не только это...
Когда Астээль вышел, проследив за тем, чтобы все было съедено как надо и в должном количестве, пациент, чутко прислушиваясь всеми неприлично обострившимися после ритуала чувствами, осторожно встал с постели и подошел к окну, стараясь остаться незамеченным. Не в первый раз, надо сказать, подошел. Такие прогулки уже стоили ему пары обмороков - к счастью закончившихся быстрее, чем его обнаружили, но это совершенно не стало причиной от них отказываться.
Да, разумеется, с магами не спорят. Он, собственно, и не собирался, а просто поступал так, как считал нужным. Без всяких споров. Потому что вид, открывающийся из этого окна, заслуживал любого риска.
И влекли его туда вовсе не пейзажи. 'Разве сравнятся какие-то там облачка и цветочки с возможностью наблюдать тренировки бойцов стального клана? Лучших бойцов, какие только есть на всех их островах. Практически непобедимых. И именно из-за страха перед этим почти полностью уничтоженных. Если бы не предательство морских, сначала договорившихся с ними о союзе против солнечных, а потом ударивших в спину... И как ударивших - с помощью магии тех же самых солнечных. Если бы не эта подлая ловушка... Эх, да о чем тут говорить!'
Он сам теперь видел, что рассказы о совершенно невозможном мастерстве этого клана прирожденных воинов не преувеличены ни на волос. Зрелище просто завораживало. Игра солнца на клинках, звон стали, хриплые выкрики, сопровождающие неожиданные и, казалось, неотвратимые выпады, которые тем не менее отбивались - именно эта музыка и приманила его к окну впервые.
'Страшная, ох, какая же страшная штука эта война всех против всех, начавшаяся после катастрофы, полностью погубившей остров хрустальных и заодно всех глав остальных кланов разом, - мальчишка сморгнул. - Страшная и совершенно беспощадная, как любая грызня между своими, начавшаяся за дележ власти. Но он уже не помнил, как можно жить по-другому, потому что сам видел только шестую весну, когда Хрустальный остров перестал существовать из-за провалившегося эксперимента.
Заклятие Сохранения - создание вечных копий с тех, кто хоть и бессмертен, но все равно хрупок... Кому это теперь надо? Кто об этом помнит? Кому вообще сейчас нужны Великие Заклятия, бывшие раньше смыслом существования? Но одна нелепая ошибка, что привела к взрыву, стоила жизни целому клану, всем лучшим магам данааэ и... его отцу. А вполне возможно будет стоить жизни и остальным, если они не сумеют остановиться... Если не найдется никого, кто их остановит. По крайне мере, именно так говорит его мать. Говорила'...
Дверь за спиной открылась резко и неожиданно. Настолько неожиданно, что он даже не успел отпрыгнуть обратно к кровати. Собственно, погруженный в свои привычно возвышенные рассуждения, он не успел вообще ничего, кроме как затравленно обернуться. Так и застыл словно кролик, вжавшись худенькой спиной в подоконник и хлопая светлыми ресницами.
- Вессаэль из клана воздуха, знаешь ли ты, что сейчас нарушил наши обычаи? - сухой, глуховатый голос вывел его из прострации, разом вернув способность соображать и двигаться. И принимать решения заодно уж.
- Знаю, - мальчишка сам, сложив пальцы в жест приветствия, шагнул навстречу незнакомому еще высокому дану, светловолосому, как и все в их народе, но затянувшему длинные прямые пряди в непривычную прическу, одновременно похожую и непохожую на те низкие хвосты, что обычно носили мужчины. - И готов за это ответить. Но только после того, как лаэд Сорвель выслушает меня. Ты ведь Сорвель, глава клана?
'Странно, он никогда не думал, что несчастья, обрушившиеся на него, могут принести не только боль, но и благо. Да, именно так, потому что чем кроме блага могла оказаться полная потеря страха?' - он вдруг понял, что совершенно не боится. Ничего. Ни этого грозного и настроенного крайне решительно стального, ни того, что его сейчас поймали практически как соглядатая, ни того, что он действительно нарушил обычаи приютивших его данааэ, ведь никто из чужаков не имеет права видеть, как они становятся воинами. Никто не должен был знать их секретов, и те, чьи мозги были достаточно жидкими, чтобы эти запреты нарушить, жили ровно столько, сколько понадобится для вынесения им приговора. А это здесь быстро. Слишком быстро. По крайней мере, так ему говорили.
Но страх все равно не пришел. Мальчишка не боялся даже того, что собирался сейчас сказать, хотя это и было жутким кощунством. Правильно, чего бояться тому, кто и так уже потерял практически все? Потерял семью, дом и даже собственное уважение, потому, что позволил себе сбежать. Все, кроме права отомстить. И то, о чем он сейчас попросит, станет первым шагом на пути к этой мести... или последним, что он сделает в этой жизни. Это уж как получится.
- Да, сын Далйетта, я именно Сорвель. И что же ты можешь мне сказать?
- Не сказать, нет. Я хочу просить друга моего отца. Будет ли мне это позволено?
- Проси-ить? - показалось, или презрительная улыбка действительно скользнула по лицу дана?
- Просить, да, - Вессаэль знал, что уже не остановится. Не сможет. И не захочет. - Но не пощады, как возможно думает лаэд. Я прошу большего - знаний. Знаний вашего клана. Потому, что хочу стать воином. Потому, что должен стать воином...
- Подожди, - стальной одним резким жестом остановил этот поток. - Ответь мне только на один вопрос - зачем?
- На мне рива аэсси, - мальчишка решительно вскинул остриженную голову, всем своим видом показывая, что добавить тут больше нечего. Да так оно, собственно, и было - главное уже произнесли.
- Клятва клану... - задумчиво протянул глава. - Ну да, конечно же...
Пауза начала затягиваться. Вессаэль поймал себя на том, что ему почти невыносимо зябко под пристальным, отстранено изучающим взглядом слишком светлых глаз, и непроизвольно дернулся, чтобы продолжить говорить хоть что-нибудь. И может все-таки найти слова, способные убедить этого дана, заставить его понять, насколько же оно важно для него... Но был остановлен все тем же властным жестом:
- Сколько тебе лет? - вопрос оказался совершенно неожиданным.
- Пятнадцать... Почти пятнадцать.
- И сейчас ты не боишься, - не спросил, просто констатировал очевидное Сорвель, - Почему?
- А мне нечего бояться, - Вессаэль ответил сразу, не задумываясь, несмотря на полную непредсказуемость подобного любопытства. - И больше уже не за кого. У меня ничего не осталось.
- Да? - почти удивился его собеседник. - А что же ты тогда можешь предложить взамен за наши знания, которые тебе так нужны?
- Н-не знаю, - растерялся Вессаэль. - Но готов поклясться тебе в том, что свершив задуманное вернусь обратно, сюда, и без возражений приму любую участь, которую вы мне назначите.
- Участь? Да еще и любую? Ну-ну... - нет, вот теперь ему точно не показалось, улыбка промелькнула-таки по тонким губам стального, совсем уже сбивая с толку и заставив окончательно замолчать.
- Хорошо, - неожиданно прервал снова провисшее молчание Сорвель, - ты сможешь пройти обучение. До самого конца. И я даже не буду настаивать на смене клана, потому что в отличие от тебя понимаю, кем Вессаэлю из клана воздуха предстоит стать и что он на самом деле может потерять. Потом. Пусть сейчас тебе и не хочется об этом помнить.
- Лаэд, - мальчишка не знал, что сейчас ближе к его глазам - смех или слезы, да и некогда было в том разбираться, - я готов исполнить обещание и отдать вам свою жизнь...
- Перестань, - его порыв оборвали резко и жестоко, - ни мне, ни стальному клану не нужна жизнь сына Далйетта. Считай это просто моим... нашим вкладом в твою риву.
- Спасибо лаэд, - каким-то седьмым или там двадцать седьмым чувством он понял, что наиболее уместной сейчас будет сдержанность. Вернее, не так. Сдержанность вообще была наиболее уместна при общении со стальными, и ему пора было уже к ней привыкать, если он собирался стать практически одним из них. А он собирался!
- Не благодари. И называй меня наставник.
- Да, наставник.
- Кстати, я зашел сюда для того, чтобы сказать - тебя ищут.
- Кто? - Вессаэлю не сразу удалось переключиться на новую тему.
- Воздушные, конечно. И, похоже, всеми, кто там у вас остался, - усмешка, на этот раз злая, опять тронула лишь губы, так и не добравшись до глаз. - А в частности, лаэд Сииргель, твой крайне почтенный дядюшка. Как полагаешь, не пора ли, наконец, сообщить им, что ты жив?
- Я... Я не знал... Не знаю...
- Зато я знаю. И считаю время для этого более чем подходящим. Астээль не против того, чтобы ты начал плести чары, да и я думаю, что раз уж тебе хватило здоровья подглядывать, должно хватить и на столь несложное заклинание. И еще, окончательное решение о своем обучении здесь, ты примешь только после этого разговора. Не возражай! - дверь открылась и закрылась так же стремительно, как в первый раз, даже не успев привычно мяукнуть и оставив его в полном одиночестве.
Ну что ж, в этом Сорвель был прав. Тянуть дальше не имело смысла, да и повода уже не осталось. Собрав в кучу всю свою решимость, он сложил пальцы в затейливом жесте и произнес формулу действительно не слишком сложного заклинания переноса голоса с явным и недвусмысленным намерением отрезать себе все пути отступления:
- Сииргель, это я, - фраза получилась корявой и глупой, но сейчас он был просто не в состоянии думать еще и о таких мелочах.
- Вессаэль? - донеслось в ответ со стороны сложенных пальцев. - Где ты?
В голосе дяди слышалось столько волнения, что он даже не пытался его скрывать, все равно сделать это было бы невозможно. Мальчишка аж озадачился на секунду: с чего бы такое? Особой любви или понимания между ними никогда не было. Но мысль задела только краем и, не оставив следа, канула в небытие - не до нее сейчас было.
- На Стальном, - а вот его голос даже не дрогнул, что было кстати. Потому как давало надежду, что он таки справится. Заставит родича пусть не одобрить, но хотя бы принять свое решение.
- Хорошо, очень хорошо, - уже спокойнее донеслось в ответ. - Я сейчас же договорюсь с морскими, чего бы мне это ни стоило, и приеду...
- Не надо, - перебить старшего все-таки оказалось сложным делом. - Вас все равно не пропустят, ты же знаешь. После того предательства к Стальному причаливают лишь мертвецы.
- А ты? - неожиданно зачастили с той стороны, не давая ему вставить ни слова. - Тебя ведь они пропустили? Значит, их обет больше не действует. Да, теперь наверняка можно...
- Действует, - он все же нашел малюсенькую паузу в этом потоке и сумел в него вклиниться. - Просто... Ну, так получилось.
- Да уж, могу представить, как оно там все получилось, - злобно хрюкнуло со стороны пальцев. - Сорвель всегда был предан твоему отцу. Слишком даже предан, на взгляд остальных.
- Сииргель, - он почти закричал, не сумев справиться с собой. - Прекрати! Разве это сейчас важно?
- Ты прав, не важно... абсолютно не важно. Просто договорись там, чтобы как исключение пропустили и нас. Мы только заберем тебя и уедем. Если надо я поклянусь...
- Нет. Не надо, - второй раз прервать дядюшку получилось уже легко. Почти естественно. - И ехать тоже никуда не надо. Я остаюсь здесь.
- Это невозможно, - Сииргель даже не удивился. Решил, похоже, что ослышался или просто чего-то не понял. - Ты обязан вернуться.
- Знаю, - покладисто согласился Вессаэль. - И вернусь. Но не сейчас.
- Что значит 'не сейчас'? - до дядюшки, кажется, начало доходить, насколько серьезно происходящее. - А когда? Ты вообще помнишь, что меньше чем через месяц начинается твой пятнадцатый год, и я должен буду Петь тебе? Ритуал обязателен, это знают даже младенцы.
- А мне Пели. Уже.
- Кто? - показалось, или в голосе родича действительно послышался ужас? Да нет, конечно, показалось. Не было ведь и не могло быть никаких причин ему так расстраиваться.
- Астээль, Поющий стальных. Другого выхода у него просто не было. Когда лодку прибило к их берегу, я был почти мертв. Так что ритуал я, получается, уже прошел, - Вессаэль поймал себя на том, что почему-то оправдывается, и замолчал.
- Так когда же ты намерен вернуться? - дядюшка, похоже, решил направить разговор в прежнее русло.
- Не раньше, чем стальные научат меня быть воином. Они обещали.
- Воином? - с той стороны не поверили услышанному в очередной раз. - Будущий маг воздушных? Надежда клана?
'Да, именно так - воином. Потому что он должен это уметь'... Внезапно перед глазами словно наяву возникла та проклятая ночь:
Темень. Рыжие огненные всполохи. Запах гари. Странная и страшная духота. И крики. Он никогда в жизни не забудет эти крики! Как не забудет и все остальное: сумасшедший прыжок со второго этажа башни, куда их с матерью загнали так и неопознанные убийцы. Отчаянный бег почти в полной темноте. К конюшням, туда где была последняя надежда на спасение. И погоня... А потом неожиданно сильные женские руки, вскидывающие его на коня, и собственный голос: 'Не-ет! Я останусь! Я должен!..' И последние услышанные им слова матери: 'Сейчас твой долг в том, чтобы спастись. Иначе некому будет отомстить убийцам. Поклянись мне, поклянись сейчас, что сделаешь это'. И - 'Клянусь!!!' - свой собственный отчаянный крик, сливающийся с бешеным стуком копыт, уносящийся в ночь вместе с ним. И отблески нового пожара там, где осталась его мать...
Вессаэль яростно затряс головой, отгоняя навалившиеся воспоминания. Сейчас они были ни к чему. Сейчас ему нужна была ясная голова. Совершенно, кристально ясная. Чтобы суметь ответить правильно.
- Да, воином. Я должен научиться драться как они. Я дал риву! - на последнем слове голос у него все-таки сорвался, а в глазах выступили жгучие злые слезы.
Хорошо хоть дядя не мог его сейчас видеть, но он и так все понял. Молчание висело в воздухе, густом от разлитых эмоций, пару минут. Или больше? Счет времени как-то потерялся, потому что оказался здесь и сейчас совершенно неуместен. А затем голос Сииргеля, ставший сухим и резким, словно ветер зимнего поворота, произнес:
- Понимает ли лаэд то, что он теперь глава своего клана? Понимает ли то, что он теперь единственный из оставшихся у нас сьерринов?
'Да, понимает. Но разве изменится хоть что-нибудь от этого? Все равно он останется здесь и выучится всему. И тогда убийцы, сколько бы их не было, не уйдут от ответа. И тот предатель, что открыл им двери, поснимав заклятья, тоже от него не уйдет. Он найдет и достанет их всех - одного за другим. Или всех сразу. Это не важно. Проиграть все равно невозможно. Он ведь прав! И боги должны быть на его стороне. А значит так и будет. Будет! Он это точно знает. И не важно, сколько времени для этого понадобиться - неделя, месяц или пара тысячелетий'.
- Ну что ж, значит, так тому и быть, - связь прекратилась, и Вессаэль снова остался наедине с самим собой и яростной надеждой, от которой впивались в ладони ногти в судорожно сжатых кулаках. Надеждой на то, что услышанные сейчас слова, прозвучавшие как пророчество, пророческими и станут. Ведь по-другому быть просто не может!