Огненный Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Камень Судьбы Часть 3

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение


   (продолжение)
  
   Пятой лунной ночью она увидела мертвую русалку.
  
   Яркий белый свет полной луны заливал старый трухлявый лес, переломанный бурями и испепеленный летними пожарами.
   Белый, даже синюшно белый бок русалки торчал из вонючего, затянутого ряской болота, в которое превратилось некогда очаровательное лесное озерцо, издавая отчетливый запах тухлой рыбы. Туго переплетенные зеленые космы застыли вокруг искаженного клыкастого лица, наполовину погруженного в воду, словно неведомая озерная трава.
   "Странно", - подумала Изабелл, - "Я почему-то считала, что русалки давно вымерли". Она рассмеялась и тут же оборвала невеселый серебристый смешок, прозвучавшем особенно дико здесь, в этом ужасном тихом месте. Месте гибели необычного существа, которое, возможно, могло бы пребывать в абсолютно аналогично заблуждении по отношению к представителям подлунного мира.
   Раны, убившей нежить, видно не было, но в застывшем смрадном воздухе отчетливо пахло насильственной смертью. Что это могло быть за чудовище, справившееся с русалкой в ее собственном озере? Но, кто бы или что бы это не было, оно уже давно ушло, оставив после себя только гниющий труп существа, которое могло легко справиться с маленьким человеческим войском.
  
   Изабелл подняла глаза на луну, которая уже медленно бледнела. Времени оставалось совсем мало. Наплывающий на лес рассвет поднял ее, как перышко и бросил вверх по склону, через чащу бурелома, через просеку молодых елочек, непонятно как выживших в дряхлом, умирающем лесу, через поляны, скрипящие огромными грибниками мухоморов, через русло давно пересохшего ручья, берега которого скользили от ярко-рыжей глины. Ей казалось, что в спину давит что-то большое, теплое, тяжелое и ноги несли ее все быстрее и быстрее, пока впереди не показались редкие просеки, широкие поляны и первые тропки....Она дошла.
   Ее путь не был легким. Ей пришлось перемахнуть через высокую каменную стену, что, впрочем, не составило для нее особого труда, а затем блуждать, настойчиво обходя большую воду, которая представляла для нее некоторое затруднение, избегая других опасностей и препятствий. Много ночей она провела в изнурительном путешествии, ночуя где попало, под первым достаточно густым, раскидистым деревом, способным надежно защищать от солнца, что содержало определенный риск, но... До города было уже рукой подать, она чуяла его дух. Дух города, тяжелый, назойливый, резкий запах, словно легкий привкус ртути во рту, несущий в себе отпечаток большого скопления людей и их вещей. Она дошла. И это было главное.
  
   ***
  
   Старый Рубен медленно, с трудом разгибая ноющую, стреляющую поясницу, брел к потемневшему от времени срубу. Когда-то лет семьдесят назад он бегал по этим же проторенным тропам сопливым босяком, теряясь в ватаге таких же, как он, малолетних разбойников. В те далекие времена, которые уже давно никто не помнит, его деревенька была окружена со всех сторон дремучим лесом и тех редких односельчан, что хотели попасть в Город на ярмарку, собирали всем селом .Уже мало кто помнит и то, что тогда Город и край света звучали одинаково и путь туда был опасен, порой смертельно опасен.
   Упыри, лешаки, русалки, да мало ли таилось в лесу нечисти, сбивающей с пути и губящей где-нибудь в глуши несчастного путника...
   Разумеется, все это давно кануло в прошлое, его прошлое.
   Рубен снова остановился, окидывая усталым взглядом округу. Узкие улочки пустели, а в маленьких оконцах весело мигали и дрожали огоньки лампад и свечей, отгоняющих от домов ночную мглу. Где-то, кажись со стороны ставка, загремел грубый хохот, разлетевшийся по всей округе. Старик тяжело вздохнул. Солдаты, которых направили в деревню много лун назад, успешно очистили леса от нежити, как и в других деревнях и селениях по стране. Но дежурные части, так сказать, на всякий случай, для поддержания порядка, остались и теперь зачастую именно они нарушали размеренную сонную жизнь деревеньки своими грубыми, порой зверскими выходками... Порой по ночам жители уже просыпались не от высокого, надрывного визга вурдалака или от тихих, сводящих с ума песен русалок, нет, этого уже давно не было, зато теперь их будил дикий хохот солдат, их пьяные крики и женские вопли. Староста деревни, не выдержав постоянных жалоб сельчан, ходил на поклон к главному офицеру. Беседа вышла короткая, содержательная, и оглушенный угрозами староста понял, что лихо в обличие солдат армии Наместника неминуемо. А бесчинства, творимые ими, были многочисленны и совершенно безнаказанны, ведь деревня за долгие годы срослась с Городом и стала его частью, она находилась, по сути, пред самыми очами Наместника. Правда, прежний Наместник, как они слышали от солдат, погиб (как, почему, от чьей руки, они не распространялись, но слухи ходили разные), царствие ему небесное... Рубен медленно перекрестился.
   Перед самым срубом земля была насквозь пропитана водой и чавкала липкой грязью под ногами. Рубен с хриплым выдохом водрузил ведра на трухлявую, изъеденную жучком, приступку и отдышался. В черном ночном воздухе прохладно пахло грозой, а из чернильной глубины сруба тянуло плесенью и чем-то затхлым. Там, внизу, еле слышно шлепались капли и доносилось далекое журчание скрытого источника. Почему-то вспомнился мрачный, студено-зимний вечер, когда в сенях вдруг набилось много людей, по деревянной двери избы застучали дюжие кулаки и в жарко натопленную хату внесли мертвого сына. У парня было белое как мел лицо и разодранное горло, заледеневшее на морозе. Кто нанес ему эти раны - так и осталось неизвестным. То ли обычная месть кого-то из односельчан (хотя кому Франческо так успел навредить?..), то ли...
   Рубен покачал косматой головой, поднимая ведро. Всю свою жизнь он мысленно противился очистке лесов от нечисти, считая это ослушанием против Господа, который сотворил этих тварей для одних ему ведомых целей... Хотя, если рассудить с другой стороны, почти любое их действие глубоко враждебно человеческой природе, и что тогда солдаты и их суровый нрав - как не меньшее зло?!.. Которое приходиться терпеть. Впрочем, сейчас их криков и разбитных воплей и не слыхать вовсе, в воздухе стояла влажная настороженная тишь, словно перед грозой.
   Старик уже развернулся, чтобы бросить ведро в сруб, как вдруг из влажной, плесневой глубины колодца забелело чье-то лицо. Старое, изношенное сердце замерло и забилось как пойманная птица. "Этого не может быть", - успел подумать Рубен, пока необычное лицо стремительно оказалось в непосредственной близости прямо перед ним. В густых сумерках, освещаемая лишь тусклым отсветом звезд, к нему поднималась прекрасная молодая женщина с какой-то странной улыбкой на белом, изящном лице. "Не бойся, я не сделаю тебе больно," - услышал он и уронил ведро из ослабевших пальцев, все в нем замерло, словно в ожидании чуда, и уже угасающим взглядом он успел разглядеть влажно поблескивающие клыки, которые быстро приближались.
  
   - На помощь! Помогите!.. - забился крик по селу, поднимая сонных жителей.... Молодая вдовица за полночь вспомнила, что кони непоены и, прихватив фонарь, пошла к срубу. Уже набрав полные ведра, она в мечущимся свете огня заметила торчащую из-за поваленного бревна, на которое часто ставили коромысло, когда болела спина, чью-то босую ногу. Старый Рубен лежал навзничь, устремив остекляневшие глаза к небу, и улыбался одному ему понятной улыбкой, словно перед смертью над ним кто-то весело подшутил...
  
   ***
  
   Молодая темноволосая невысокая девушка в темной накидке скользнула внутрь здания уютного двухэтажного особняка с выпуклыми изящными формами из белого обработанного камня. Мрак ночи скрывал ее лицо, впрочем, никого из желающих заглянуть в него и спросить, что же делает юная синьора в столь поздний час в этом неблагополучном районе города не нашлось (довольно благоразумно) - улица была пустынна и безлюдна, только облезлая маленькая шавка неторопливо обнюхивала тротуар метрах в ста от нее в поисках какого-то пропитания. Придорожные фонари не горели, но ее ночное зрение превосходно позволяло обходиться без лишних источников света. Входная дверь была открыта, и это несказанно огорчило, насторожило ее. Она должна, обязана быть закрытой на тысячу засовов! Изабелл чувствовала, что Камень совсем недавно был здесь, но, похоже, уже успел покинуть этот приют. И еще она ощущала кровь, запах свежей крови. Она, несомненно, опоздала. Увы. Чувство острого разочарования прорвалось наружу, но она подавила его в себе, ограничившись тем, что сорвала с себя ставшей тесной накидку, оставшись в ладно скроенном брючном костюме кофейных оттенков, сидевшем как раз по ее небольшой фигуре. Чего ей скрываться, прятаться? Ночь - это ее время. Каждая тень, скользящая во мраке - это ее тень, а Луна навеки ее единственная богиня и повелительница. Что до Камня... она сумеет еще немного подождать. Как терпела в свое время, изыскивая момент, подавляя малейший намек на проявлении истинных чувств, ждала, когда все же Старый Герцог повернется к ней спиной, позабыв на миг об осторожности. Она умеет ждать. Камень от нее никуда не денется.
  
   Во внутреннем коридоре запах крови стал еще явственнее, острее. У нее даже свело под ложечкой. Изабелл была голодна и, возможно, если она не найдет тут Камень, то, по крайней мере, сможет утолить свой голод.
  
   Пройдя коридор, свернув налево, Изабелл оказалась в большой просторной комнате и мгновенно оценила обстановку. Горели свечи. Пол был сплошь усеян бездыханными телами, разбросанными яростно, беспорядочно, словно составляя какие-то дьявольские мистические фигуры. Повсюду была кровь, на стенах и даже на занавесках, следы короткой, жестокой схватки, в которой проигравшим не было пощады. Мебель была переломана, выдвижные ящики валялись где попало, посреди комнаты обрушилась небольшая балюстрада, похоронив под собою сразу троих, торчали только ноги в сапогах из черной кожи. Похоже, с защищавшимися людьми расправились стремительно и свирепо, при том, что один взгляд на лица убитых давал знать - погибли отнюдь не мальчики, не умеющие владеть оружием. Нет, эти зрелые мужи знали свое дело, но им попросту не дали шанса что-нибудь предпринять - нападавшие взяли, очевидно, как числом, так и напором. Нет смысла задавать вопрос, что они искали и чего домогались - ответ и так понятен. Камень. Разумеется, все дело в нем...
  
   Слабый стон прервал ее размышления о том, что в самом деле здесь произошло. Кто-то был еще жив в этом кровавом месиве, и он, этот человек, почуяв присутствие кого-то еще, звал на помощь. Изабелл сделала несколько шагов по направлению к внутренней стене и медленно склонилась над умирающим.
  
   Это был молодой, довольно симпатичный молодой мужчина, с небольшими аккуратными усами и бородкой, лишь подчеркивающими определенное изящество в облике, в белой хлопковой рубахе с искусной вышивкой по краям. Рубаха была разорвана, грудь пересекала продольная глубокая рана, из которой сочилась кровь. У него были приятные, правильные черты лица, несомненно, он пользовался немалой популярностью у юных сеньорит. Даже сейчас, залитый кровью, своей и чужой, придавленный телами, он сохранял весомую толику своего обаяния, от него веяло мужеством и харизмой. Было в нем что-то от разбойника и вместе с тем от дворянина, отчаянное, удалое, присущее только прирожденным лидерам. Сейчас его лицо было смертельно бледным, глаза прикрыты и веки слабо дрожали, из уголка рта сползала струйка крови. Когда Изабелл нагнулась к нему, он открыл глаза и... отпрянул, если б мог, если б было куда, если б его тело не было безнадежно придавлено к стене. В его глазах она прочитала страх, отчаяние и боль, но он (этот мужчина чем-то невольно тронул ее, что-то в нем было от Мигеля, от ее дорогого Мигеля, возможно, глаза или их выражение, такая внутренняя твердость, почти сталь, и вместе с тем некоторая беззащитность, уязвимость...) все же нашел в себе силы горько улыбнуться:
   - Кто ты, демон ночи, зачем пришел ко мне в мой последний час?..
   - Это хорошо, значит, ты не питаешь иллюзий, - улыбнулась Изабелл. - Правильный путь. Но только я не твой демон.
   - Я знаю тебя, таких как ты, - устало сказал мужчина, - ты кровопийца, глаза твои красивы и мертвы, и в них я читаю свою смерть. Разве я не прав?..
   Но все же где-то в глубине в нем, в его глазах, похоже, все еще брезжила тень надежды. Он не смирился, хотя не мог даже толком пошевелиться. Изабелл вновь почувствовала к нему небольшую симпатию, почти уважение. Хотя прекрасно понимала, что приди она сюда на пару часов ранее, то, возможно, сама бы убила его и всех его сотоварищей, без сожаления и сомнений. Почти без таковых.
   - Кто ты? - спросила она вместо ответа.
   - Меня зовут дон Диего Висенте, - закашлявшись, ответил он. - Я - заместитель командира вольных наемников, а это - он показал глазами по сторонам, - мои погибшие друзья, как видишь.
   - Как Вам достался Камень? - спросила она. - И кто напал на Вас?
   - О, ты хорошо осведомлен, демон ночи... - усмехнулся он. - Впрочем, какая разница? Будь ты действительно вестником из ада, ты бы не задавал таких вопросов. Не задавала, прости, - поправился он, - для адского создания ты еще чертовски красива.
   - Не льсти, ни к чему, - оборвала его она, внутренне улыбнувшись. - Тебе это не поможет, а времени у нас мало...
   - Как скажешь, - попытался он пожать плечами, но только перекривился от боли, - Хотя я не льщу, ты действительно красива, дьяволица. Я рад, что встречу с тобой свою смерть. Это ужасно, знаешь ли, умирать так, в одиночестве... Но ты спрашивала, - встрепенулся он, заметив недовольное движение Изабелл, - я отвечу тебе. Нас наняли, нашу дружину, которую еще называли "Святые Карлоса", чтобы организовать похищение короны Наместника.
   - Кто Вас нанял? - холодно уточнила Изабелл.
   - Мы не знаем, - снова закашлявшись (новая струйка крови брызнула изо рта, Изабелл сделала вид, что ничего не заметила), - ни я, ни кто другой из нас не видел лица заказчика. Он был одет в темную одежду, высокий, с огромным капюшоном, скрывающим лицо. И он очень щедро заплатил нам аванс... Казалось, удача, наконец, улыбнулась нам. Однако, все пошло совсем не так, как мы хотели. Мы выбрали время и место, подкараулили отряд Наместника. Но никто не должен был погибать! Мы не собирались убивать Наместника и его людей, только выкрасть корону и драгоценности заодно, чтобы не возбуждать подозрений. Вот только когда все было уже на мази, кто-то из его людей вырвался и затеял перестрелку... они убили несколько наших ребят и тяжело ранили командира Карлоса. Тогда мы, - он сглотнул слюну, - отомстили, нам пришлось, ничего другого не оставалось. Мы убили всех... и забрали корону. Там и был этот Камень, впервые в жизни видел такую красоту. Нечто непревзойденное... правда, сейчас я вижу, синьорита, что несколько поспешил с выводами. - он нашел в себе силы на слабую галантную усмешку.
   Изабелл улыбнулась. - Вижу, ты готов очаровать саму смерть. Но поспеши.
   - Все время спешить, вечно спешить... - со странной улыбкой произнес дон Диего. - Мне только 31, но, похоже, мне не удастся понянчить своих внуков, как бы я не спешил. Но ты права... что ж, мой рассказ близок к концу. Мы убежали и вернулись сюда, в наше тайное место. Никто не знал, где оно находится, не мог знать... и все же кто-то прознал. Они пришли сюда под вечер, когда мы ничего ждали - много людей в темных капюшонах, вооруженные до зубов, с какими-то странными огненными шарами... они перебили нас всех, мы не успели даже оказать сопротивление. Забрали Камень. И вот остался только я... и прекрасный демон ночи.
   Дон Диего замолчал. Молчала и Изабелл. За окном понемногу, незаметно светлело, хотя в непроглядной тьме уловить это казалось невозможным. В просторной комнате отвратительно пахло смертью, вязкий воздух душил, хотелось распахнуть занавески и вырваться прочь... Но Изабелл чувствовала слабость, почти дурноту, она была голодна, и нельзя было позволить себе уйти просто так, она просто не могла - жажда крови, инстикт самосохранения все равно взял бы вверх.
   - Ты убьешь меня? - слабеющим голосом спросил Диего. - Я могу выжить?..
   Изабелл отрицательно покачала головой.
   - Нет и... нет. Твои раны смертельны, не буду лгать тебе. Но я не трону тебя, не бойся.
   - Демон ночи!.. - вдруг взмолился все больше бледнеющий Диего. - Не дай мне просто так уйти... Я не хочу, мне страшно умирать. Сделай меня таким, как ты, слышишь, я знаю, ты можешь. Я добровольно отдаю тебе свою кровь.
   - Нет! - Изабелл отшатнулась и выпрямилась.
   - Но почему?.. - Диего говорил с трудом, из последних сил, жизнь таяла в нем с каждой секундой. - Почему, если... я сам... выпей...
   - Нет! - повторила Изабелл, отвернувшись к окну. - Я не могу... и не буду ("плодить себе подобных", - сказала она про себя. - "Никогда. Никогда я не буду такой, как Старый Герцог"), но... - ее терзали стыд и голод. И внезапно пришло облегчение. Она повернулась и снова склонилась над умирающим.
   - Закрой глаза!.. - сдавленным голосом сказала она.
   - Ты решилась... - с трудом, сквозь хрип проговорил он, - спасибо... тебе...
   - Твоя смерть будет легкой, воин, - проговорила она, наклоняясь все ближе к нему. Во тьме блеснули огромные хищные клыки. Ее рот наполнила животворящая слюна. - Это я тебе обещаю. И ты пойдешь в иной мир... хороший... и светлый. - ее клыки вонзились в его кожу под яремной жилой. Диего содрогнулся в последний раз... и тихо ушел, с закрытыми глазами, словно ребенок. В последние секунды ему было хорошо и легко, она это поняла, и осознание этого наполнило ее грудь какой-то щемящей диковатой радостью. Она жадно пила кровь только умершего вольнонаемника, дона Диего Висенте, чем-то напомнивший ей ее Мигеля - который никогда не будет таким как она, его душа навсегда унеслась в неведомые края. Возможно, тот край и его правители будут благосклонны и к этому погибшему разбойнику, не лишенному чести.
   Ее голод уходил... а вместе с ним и тягостная грусть. Лишь только след от единственной слезы, скользнувшей по холодной щеки, напоминал о том, что было уже много лет назад, до этой встречи с доном Диего...
   ...Много долгих и страшных лет назад, Изабелла Вивианна Сальгари слышала о ночных упырях только от кормилицы. После честных денных трудов цветущая и румяная Сантина укладывала маленькую дочь небогатого феодала, владельца двух поместий близ Риоса, в постельку и часто уступала настойчивым просьбам рассказать что-нибудь на ночь, какую-нибудь страшную сказку. Женщина заботливо кутала ребенка в одеяло и начинала одну из своих многочисленных историй. Как это было давно... Давно угас очаг в зале, и истлел прах старой кормилицы, а девочка живет, и так же как тридцать с лишним лет назад льется по нежной спине волна мягких пушистых темных волос, а снежно-белая кожа все такая же гладкая и прозрачная. И, может быть, где-нибудь в чьей-то натопленной спальне старая кормилица тихим голосом рассказывает замершему в сладком страхе ребенку историю о ней, об Изабелл, последнем вампире, чью непорочную, пятнадцатилетнюю душу отдали самому дьяволу (о, Старый Герцог был воистину недалек от этого звания) на растерзание и освятили это жертвоприношение в святом храме...
   Неслышная женская тень выскользнула из покинутого особняка на улицу.
  
   Кривые улицы города были пустынны и до краев наполнены дурно пахнущей темнотой. Наступал мертвый час - миновали три часа пополуночи и тишину ночи нарушал только редкий брех собак. Изабелл скользила по разбитой мостовой еще одной ночной тенью в множестве теней, снова закутанная с ног до головы в черный бархатный плащ с широким капюшоном. В этот пустом, как заброшенный подвал, городе она как нигде ощущала себя чужеродным телом (только Вольдемар, он как-то связывал ее с этим городом и этой жизнью)... Здесь пахло людьми, и только людьми, теплые липкие потоки человеческой ауры окутали ее с ног до головы ... и, разумеется, ни одного вампира. Потоки воздуха донесли до нее звон колокола прежде, чем они раздались в морозном воздухе, четыре часа утра. Еще не проснувшееся солнце распирало ночной воздух как надувающийся шар. Ждать дольше было опасно, и вампирша тенью скользнула в переулок и исчезла.

* * *

   Когда наступила предвенчальная ночь, Изабелл покрыв голову белым кружевным платком, стояла на коленях в молельне и жарко просила Бога о себе. Она никогда не видела своего будущего мужа, но с колыбели ей предрекали раннее замужество и учили быть послушной и ласковой, а потому она просила, вопреки тем взаимным чувствам, что она питала к своему молодому соседу, сыну конюшего Мигелю, просила со слезами на глазах, прижав нежные еще по-детски пухлые ручки к небольшой, но уже округлившейся груди, не об избавлении от брака, но об его успешности. Изабелл понимала, как важен ее брак со знатным герцогом Арруамарреной для ее отца. И она не смела ослушаться его воли.
  
  -- Святая Мария! Прошу тебя, помоги мне стать хорошей женой и матерью, чтобы мой род мог гордиться мною, чтобы ветви нашего дерева не усохли, а река нашей семьи не истончилась, чтобы родные мои были в добром здравии и жених мой тоже. Чтобы у собаки моей, красавицы Ронни, завтра перестало болеть ухо... - Изабелл понизила голос и после короткой заминки быстро прошептала. - И чтобы жених мой был не так страшен и уродлив, как хромой генерал Морре. И пусть у него будут светлые волосы и голубые глаза, как у моего брата, и ... - голос ее предательски задрожал. - ...чтобы Мигель... чтобы он...
  
   Изабелл испуганно замолчала. Круглая деревянная дверь ее спаленки пронзительно заскрипела, ворвавшийся сквозняк заставил трепетать узкий огонек лампадки, освещавший позолоченный лик святой Марии. В щель просунулась голова старухи, в темноте казавшейся ведьмой.
  -- Ты еще не спишь, дитя? Ложись, завтра у тебя долгий день. - с этими словами старуха зашла внутрь.
  -- Ох, няня, я молилась святой Марии и совсем не хочу спать.
  -- Надо, Беллита, ты должна завтра хорошо выглядеть и, только одному Господу ведомо, когда ты еще сможешь так покойно спать, как под родным кровом...
  
   ... Старая няня еще не знала, какими пророческими оказались ее слова. Как скоро жизнь ее превратиться в кошмар, а все близкие ей люди, которых она любила, окажутся мертвы. Как и она сама... но смерть не подарила ей покоя. Ей была уготована намного более сложная, страшная участь...
  
   На другой день ранним утром угрюмый священник обвенчал Изабелл и дона Антонио в собственной небольшой церквушке жениха. Такая скромная, почти незаметная свадьба вызвала удивление знатных родов города, тем более, что жених обладал солидным состоянием, но эксцентричность герцога была общеизвестна, оставалось лишь смаковать подробности, переданные на словах избранными, которые удостоились приглашения на торжество. И первое, что обсуждалось во всех известных домах Риоса, была красота невесты.
  
   ... Изабелл сидела, опустив голову, по левую сторону от мужа и пыталась заставить себя поесть. Она не замечала его странных взглядов направленных на нее, на ее нежную кожу и темные волосы, на красивой формы шею и щеки в детских ямочках... Изабелл старалась вообще избегать смотреть мужу в глаза - его неприятный, тяжелый взор словно прожигал ее насквозь и наполнял ее крайне неприятными ощущениями. Казалось, никто и ничто не укроется от этих старческих, выцветших, но по-прежнему зорких, пристальных мутно-белесых глаз со странным рисунком, точно отблеском на радужке. Особенно, при ярком свете свечей (как ни удивительно, она крайне редко видела своего мужа при свете дня, он, казалось, избегал дневной активной жизни, довольствуясь необычными одиночными поездками на колеснице, о цели которых Изабелл могла только догадываться)... Но она всего этого почти не замечала, как и других, мелких, странных деталей, которые всплыли в ее памяти уже потом. Сейчас она видела только сутулую фигуру мужа, его седые желтоватые волосы и морщинистую кожу, длинные ногти и волосатые запястья. Еще вчера замужество казалось ей почти игрой, где ей могла...и даже должна была улыбнуться удача, а сегодня перед ней была горькая реальность.
  
   Довольно быстро Изабелл поняла: ее "молодой" супруг, дон Антонио, не вызывает и не может вызвать в ней каких-то нежных чувств, даже простой симпатии. Напротив, он вызывал в ней резкое неприятие, самое настоящее отвращение. Она не могло объяснить себе этого чувства, но оно росло в ней с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой, проведенной вместе с ним. Каждая деталь, каждая мелочь в нем раздражала и казалось какой-то неуместной, его манера держать себя, жесты, слова (и этот странный запах, который от него исходил, словно легкий аромат тлена)... за всем этим словно стояла какая-та фальшь, что-то напускное. Он был гадок ей, да гадок, словно какой-то отвратительный навозный жук, а не ее уважаемый муж и почтенный, преуспевающий член общества. Когда она видела его входящую в дверной проем чуть сгорбленную фигуру, у нее к горлу подступала самая настоящая тошнота. А эти его угрюмые взгляды исподлобья, из-под густых седых бровей, словно наростов на коже... от них веяло чем-то воистину ужасным, мороз продирал по коже, хотя он до сих пор не сказал ей ни одного дурного слова и не дал повода действиями для такого неприятия... однако, Изабелл ничего не могла себе поделать, эти чувства были сильнее ее.
  
   Несмотря на то, она была тверда в своей решимости сдержать слово, данное батюшке, и быть хорошей женой. В его присутствии она старалась, как умела, быть ласковой и покладистой, ничем не показывая то, что творится внутри нее; однако же, ей было душно и дурно, точно затягивалась невидимая петля на ее шее. А герцог, казалось, чего-то выжидал...
  
   А потом события враз приняли другой оборот, стали развиваться хаотично, стремительно и, увы, непоправимо фатально.
  
   ...За один день, точнее, одну ночь, она умерла и родилась вновь. Родилась другая Изабелл, прежняя навсегда покинула этот бренный мир. В эту страшную ночь она перешла все возможные границы ужаса, отвращения и боли. Она узнала истинную природу Старого Герцога и его намерения по отношению к ней. Намерения, воплотившиеся в реальность, ибо повлиять на что-то тогда было не в ее силах. Он сделал ее такой, как он сам, не живой, но и не мертвой. Вампиром. А сама она, совсем сбитая с толку обрушившимся на нее несчастьем, совсем молодая и растерянная (это теперь она стала беспощадным монстром, да, ей понадобилось время, много времени), Изабель в своем новом качестве стала допускать одну роковую ошибку за другой. Она попыталась рассказать и пожаловаться своему отцу, а затем, еще хуже, попыталась убежать с Мигелем... Изабелл закрыла глаза. До сих пор на нее накатывала жуткая неприятная волна, когда она пыталась вспоминать о том, что произошло затем. Но и забыть она не могла, уже не человек, но нечто другое меж миром мертвых и живых. А вот ее любимый Мигель, ее отец и родные навсегда проследовали в царство, где правит слепой лодочник. И в этом виновата лишь она. Что же до нее, то она и так очутилась в аду - аду на земле. Она стала убивать и пить кровь, ей нет пощады и прощения. Она бы сама себя убила, если б могла. Но надежды нет. Точнее, не было. Пока ей не приснился странный сон про необычный Камень...
  
   Впрочем, она кое-чем все же может гордиться, несмотря ни на что. Она оказалась крепким орешком, крепче, чем сама могла бы предполагать. Волей-неволей она стала учиться у Старого Герцога и оказалась способной ученицей. Талантливой. Она превзошла все ожидания тысячелетнего Вампира и, более того, сумела посягнуть на, казалось, невозможное (если б он знал, если б хотя бы подозревал, что так будет - то убил бы ее сразу, высосал без остатка, как виноградную лозу; к счастью для нее дон Антонио Арруамаррена на старости лет утратил толику осторожности) Она вошла в доверие старого мастера и заставила его расслабиться. Лишь на миг, один миг, но этого оказалось достаточно.
  
   А затем - она убила его, уничтожила, и, один за другим, всех его "подопечных", всего двенадцать вампиров, ковен, все намного старше нее. Сожгла заживо, как сжигают ведьм на площади Шардан, где могли и должны были сжечь и ее саму. Тяжело, ох, тяжело умирал Старый Герцог... До сих пор его глаза, этот страшный взгляд, стоит перед ее мысленным взором, стоит лишь прикрыть веки. Отвратительное скрипение крошащихся старых клыков, способных разом перекусить глотку молодому оленю, стиснутых в тщетном, бесплодном усилии, надсадный кровожадный рев существа, ослепленного ненавистью и болью, переходящий в скулящий, протяжный стон, яростно вытянутые перед собой жилистые, уродливые, когтистые и все еще сильные руки тысячелетнего монстра, стянутые за спиной надежными, пеньковыми веревками, петля за петлей, не порвать, не пробиться, не ослабить, и ужасный, испепеляющий, безумный огонь, навсегда меркнущий в глубоких провалах глазниц...
  
   Ну да, дела старые. Что-то она опять задумалась о прежнем... ни к чему это. Легче не будет, это точно. А вот если она сможет разыскать Камень - ведь ей это под силу... Камень зовет ее. Он - словно часть ее самой. Но сейчас ей просто нужно найти убежище.
  
   И навестить кой-кого в этом городе. Того человека, которого только она называла по имени: Вольдемар.

* * *

  
   Волк оглянулся. Кажется, вокруг было тихо. Никто из зевак не пялился в спину крупному мужчине в черном потертом плаще. Стояла тихая безрадостная погода, даже ветер улегся. Солнце потерялось где-то в облаках, забыв разбавить своим светом бледные краски очередного неприглядного дня. Казалось, вот-вот пойдет дождь, но его все не было. Мимо по улице стремительно проносились нарядные экипажи, увозя своих пассажиров с высоко поднятыми воротниками плащей, навстречу будничным заботам. Шел второй день недели, 11 гартена, и неделя только начиналась. Казалось бы, ничего особенного, все как обычно. Вот только Волка никак не хотело покидать неприятное ощущение, будто все летит в тартары.
   Прошел день, как он выбрался из тьмы лабиринта, куда завели его поиски камня. Он никого не встретил на пути, ничего не нашел, хотя не раз тревожные колокольчики, звучавшие в его голове, подсказывали, что, возможно, он не один. Но реальной опасности он не чувствовал. Ход в конце концов вывел его к полуразрушенной деревянной лестнице, ведущей круто вверх. Кряхтя и содрогаясь под его весом, трухлявые ступени, не исключено, исполняли свой последний долг перед человеком, который их вытесал. От свежего насыщенного кислородом чистого воздуха, ударившего струей в лицо, сменившего подземную затхлость, разъедавшую легкие, приятно закружилась голова. Волк почувствовал новый прилив сил. Вокруг высокой насыпи стеной стояли высокие деревья, за щиколотки цеплялись причудливые клубки зеленых стеблей. "Никогда бы не поверил, что посреди такой чащи может быть вход в "подземное царство", - отдышавшись, подумал он. Природа почти взяла вверх над рукотворной деятельностью человека, растворяя ее в своих объятиях. Когда-то вокруг насыпи существовала вымощенная площадка, рядом со стволами деревьев еще кое-где высовывались проржавевшие железные столбики, назначение которых было неясным. А может так и было задумано? Чтобы никто не знал и не смог найти... Возводивший подземный храм был чертовски предусмотрительным типом, подумалось ему. А монахи "Ордена тьмы", в свою очередь, нашли, заняли и обжили его, используя в своих зловещих целях. Построен же был он очень и очень давно, непонятно кем, неизвестно зачем. И до сих пор уцелел, коридоры нигде, где он мог видеть, не обвалились, лишь стены кое-где отсырели и обветшали. Удивительная прочность! Каких-либо следов присутствия человека на своем пути наружу он не обнаружил. Но кто-то или что-то смогло уничтожить свыше сотни монахов этого тайного ордена, владеющего черной магией и поклоняющегося Дьяволу, устроив кровавую бойню, и скрыться, захватив с собой Камень. Надеяться после этого, чтобы этот таинственный "кто-то" вдруг взял бы и заплутал во тьме лабиринта, погибнув от недостатка еды и воздуха, было просто глупо. Должно быть, существовал и какой-то другой путь наверх... или же его опередили. Но никаких следов пребывания живого существа он перед собой не видел.
   Окружавший лес на деле оказался совсем небольшим. Деревья расступались и редели, тропа извилистым путем петляя меж валунов и оврагов, спускалась на равнину. Прошагав всего полчаса с небольшим, с края широкого утеса он увидел на горизонте очертания города. Рейос во всей красе раскинулся перед ним внизу. Значит, он забрел в Тильонскую пустошь, здесь находился тайный выход. А вошел он под землю у Серой горы, к востоку миль двести получается. Интересно, разумеется. Но времени обдумывать все это у него не было. Камень должен быть сейчас где-то в городе, который он знал, как свои пять пальцев. Теперь он также понимал, что ему придется столкнуться с тем или с чем, что ему может оказаться и не по зубам. И он должен быть готов. Всегда можно найти управу на монстра, если узнаешь, с чем именно ты имеешь дело.
   Но для начала он решил навестить харчевню "Добрый гусь", где, как было договорено ранее, его могло ждать послание. Заодно не помешало бы перекусить чего-то. Волк не на шутку проголодался в этом бесконечном лабиринте, который остался позади, как дурной кошмар, поглотив в себе окровавленные тела монахов-изуверовов, служивших неведомым темным силам. Впрочем, даже во время скромной трапезы Волк не переставал гадать, кто, или, что же, могло учинить такой дикий погром в подземном пристанище иезуитов. По всему походило на следы пребывания какого-то огромного, хищного зверя, однако, откуда ему взяться под землей, и с какой стати нападать на такое число людей, отнюдь не мирных и не беззащитных? Уж не породили ли они сами это погубившее их злобное чудовище своими кощунственными заклинаниями и молитвами, совершая одним им известные черные ритуалы?.. Поневоле содрогнешься от таких мыслей. Как возможно человеку, даже столь закаленному духом и телом, как он, противостоять бесплотному монстру, вызванному из небытия, и завладевшему Камнем? Впрочем, Волк сильно сомневался в том, что дело обстояло именно так. Скорее, все указывало, что природа зверя была вполне материальна - следы, кровь от ранения, которое ухитрился-таки нанести чудовищу перед смертью главный жрец храма. Значит, нет повода предаваться отчаянию. Он найдет способ достать эту тварь, чем бы она не была... и отобрать у нее Камень. Работа должна быть выполнена.
  
   Однако, судьба в лице вездесущего неведомого Нанимателя, лица которого он не видел, и, по правде говоря, не сильно-то стремился увидеть, казалось, сама облегчала его путь. Письмо с сургучной печатью действительно ждало его за стойкой. В нем его таинственный заказчик, чьи возможности и осведомленность, похоже, не имели границ, настоятельно рекомендовал ему посетить одну ювелирную лавчонку.
   И вон он здесь. Маленький ювелирный магазинчик на углу Ткацкой и Кузнечной тонул в тени от более крупных домов, расположенных клином по его бокам.
   Неприметный такой магазинчик, куда редко кто заходит. Глушь, собачья берлога, а не район. Неужели тут мог оказаться Камень, который нынче искал весь город? Который так нужен всем... непонятно с какой целью.
   "Это хорошо", - подумал Волк, - "что здесь так тихо, если понадобиться... применить силу". На секунду перед глазами его мелькнуло страшное лицо совсем юного монаха из подземного храма, которому нечто разорвала горло. Нет, Волк не боялся смерти. Слишком часто он оставался с нею с глазу на глаз. Он привык быть готовым ко всему, с безразличием воспринимать как любые неприятности, так и радости жизни. Но не хотелось бы покинуть этот мир так глупо и нелепо, как этот молодой священник, который наверняка мечтал о чем-то, строил долгосрочные планы, которым уже не суждено сбыться. Нет. Он должен добыть Камень...а потом уже разобраться в ситуации. Только потом.
   Прищурившись, Волк шагнул к дверце, украшенной серебряным колокольчиком, и в тот самый миг когда он коснулся его, откуда-то слева, из полосы тени вылетела чья-то быстрая рука и схватила его.
   Почти схватила, надо отметить. Инстинкт самосохранения, отточенный долгими и горькими годами, сработал быстрее. Волк перехватил чужое предплечье, мгновенно завел его назад и рывком выдернул обладателя сего на свет. Сердце его даже не успело ускориться за эти секунды.
   Рука была очень маленькая, как у ребенка, а сам ее владелец доходил Волку лишь до пояса. Это был карлик в желтом колпаке, с морщинистым неприятным лицом. От него шел отвратительный запах, точно от сгнившего лука, который вдобавок сдобрили порцией мочи. Не обращая внимания на скрученную руку, он приподнялся на цыпочках и лихорадочно забормотал: "Уходи отсюда, ты опоздал. Хозяин приказал передать. Там гвардия, а ювелир бежал. Найди башню мага, что в долине. Так сказал хозяин". "Кто твой хозяин?" - не ослабляя захвата, грозно спросил Волк. "Не могу сказать", - заскулил карлик, елозя всем телом.
   Звякнул колокольчик, дверца неожиданно распахнулась, и на пороге появилась высокая немолодая дама в богатом одеянии, струящимся по полу. Окинув надменным взором странную парочку, она сморщила нос и, не произнеся не звука, с достоинством зашагала прочь от странной парочки к стоящей неподалеку карете. Ее появление на мгновение отвлекло Волка, и этого мгновения карлику хватило на то, чтобы извернувшись всем телом, освободиться от захвата. Победно пискнув, он тут же юркнул в подворотню, запахнувшись в полы своего маленького плащика - и исчез. Только ужасный запах, от которого желудок настойчиво просился наружу, свидетельствовал о том, что он только что был здесь.
   Волк покачал головой. Еще раз взглянул на дверцу, на дородную даму, усаживающуюся в карету, и отступил в тень. Не в его обычаях пренебрегать благоразумием. Если ювелир сбежал, значит, его надо найти. А в лавке гвардия, и его фигура может вызвать ненужный интерес. Что ж, придется опять наведаться на огонек к писарю Хосепу, который на самом деле не только и не столько писарь. Вся информация о том, что происходило в городе и за его пределами, каким-то невообразимым способом стекалась к нему, и далеко не всегда и не все Хосеп записывал ее своим пером. Есть вещи, о которых простным смертным лучше никогда бы не знать... Как же он "обрадуется" его очередному появлению! Что поделать, "Сила в знании", как высечено на камнях перед входом в Храм Пророчеств Мендосы. "Друг" Хосеп же знает слишком многое, для того чтобы жить в спокойствии. Он подскажет, что это за Башни, куда его предусмотрительно направили. И еще кое о чем надо будет поинтересоваться у Хосепа, пожалуй... Не помешает.
   Кто же предупредил его об опасности, подослав уродливого карлика?.. Уж не его ли таинственный наниматель так заботится о нем? В высшей степени любезно с его стороны. И кто мог опередить его? И если это тот, о ком он думает, ему необходимо увидеть ювелира, посмотреть ему в глаза, но только без охраны, один на один...
   Еще не слишком поздно. Он найдет его, ему ведь дали направление... найдет прежде, чем наступит следующее утро.
  
  
  
   Почтенного ювелира, чья лавка на углу Ткацкой и Кузнечной осталась на попечении совсем молодого и слегка вороватого подмастерья, звали Рене Агийар.
  
   (продолжение следует)

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"