Огнева Оксана Ивановна : другие произведения.

Мир, в котором я теперь живу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Во-первых, обращаю ваше внимание на то, что эта книга - художественное произведение, со всеми вытекающими, и не претендует на что-то большее. Во-вторых, не советую ее читать глубоко верующим людям - вы можете счесть, что она оскорбляет вас или ваши религиозные чувства. Разноплановой эротики, кстати, в ней тоже достаточно много, так что, для кого это неприемлемо - не читайте. О чем она? Наверно, можно сказать словами из песни - о несчастных и счастливых, о добре и зле, о лютой ненависти и святой любви... Каков ее жанр? Фантастико-фэнтезийно-мистический - не знаю, можно ли так сказать? Но если попытаться сказать максимально коротко и емко - эта книга о нетипичной попаданке и нетипичном попаданстве, которое заключается не столько в том, что героиня попала в другой мир, сколько в том, что она просто - Попала. А еще - она о парне, который влюблял в себя целый свет... точнее - о парнях. Кстати, стихи и рисунок в ней - тоже мои. Это мое первое законченное большое произведение в прозе, так что не судите строго. Одним словом - приятного вам чтения. 18+

   0x01 graphic
   Аннотация:
  
   Во-первых, обращаю ваше внимание на то, что эта книга - художественное произведение, со всеми вытекающими, и не претендует на что-то большее.
  
   Во-вторых, не советую ее читать глубоко верующим людям - вы можете счесть, что она оскорбляет вас или ваши религиозные чувства. Разноплановой эротики, кстати, в ней тоже достаточно много, так что, для кого это неприемлемо - не читайте.
  
   О чем она? Наверно, можно сказать словами из песни - о несчастных и счастливых, о добре и зле, о лютой ненависти и святой любви...
  
   Каков ее жанр? Фантастико-фэнтезийно-мистический - не знаю, можно ли так сказать?
  
   Но если попытаться сказать максимально коротко и емко - эта книга о нетипичной попаданке и нетипичном попаданстве, которое заключается не столько в том, что героиня попала в другой мир, сколько в том, что она просто - Попала. А еще - она о парне, который влюблял в себя целый свет... точнее - о парнях.
   Кстати, стихи и рисунок в ней - тоже мои. Это мое первое законченное большое произведение в прозе, так что не судите строго. Одним словом - приятного вам чтения. 18+
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Посвящается моим подругам: большой поклоннице фэнтези Анне Силкиной (Самойленко), большой поклоннице литературы вообще Анне Пругло и всем, кого я люблю. Спасибо - что вы у меня есть.
  
  
  
  
  
  
   ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ: Сюда придет суровый рок
   И все расставит по местам,
   Пока я буду здесь бродить
   Без всякой цели.
   Но небо - так и будет небом,
   Земля останется землей,
   Дождь смоет свет, и мрак, и вдруг
   Мой образ затрещит по швам -
   Я окажусь совсем другой на самом деле...
  
   Краем мира, сумасшедшей мечтой
   Он поманит - я лишь выпущу вожжи.
   И в итоге - случится не то,
   Что казалось возможным...
  
   Кто-то проклят, а кто-то прощен
   На земле - где кончается дождь,
   Наверху - где рождается свет.
   Приходи - если что-то поймешь
   В беспорядке моих волос,
   И стихов, и надежд.
  
   ПРОЛОГ: БОЖЕСТВЕННАЯ трагедия или ПОСЛЕДНИЙ Совет Творцов
  
   Глава Совета Творцов нынешнего, 2020 Года Мироздания, Выразительным взглядом обвел Присутствующих, так же выразительно Вздохнул и, наконец, Заговорил:
   - Братья и Сестры, я Думаю, Будет лучше, если Тот, кто Это сделал, признается Сам.
   Творцы Молчали, причем на их Совершенных лицах читалось Одно и то же выражение, какое Обычно бывает у людей, когда их отрывают от Очень важного Дела, а именно - явственное Желание побыстрее свалить Отсюда. Молчание явно затягивалось. Но тут Одна из Творцов, нереально Красивая богиня, завела за Голову сложенные замком Руки, грациозно потянулась и Cказала:
   - Я Думаю, будет Лучше, Армон, если Ты выразишься несколько Яснее - что Ты Сейчас имеешь в виду?
   Глава Совета бросил на красавицу быстрый внимательный Взгляд:
   - Почему-то мне кажется, Ашшора, что за Этим стоишь Именно Ты, как одна из Тех, кого Знает Этот мир... - Армон вздохнул и продолжил, - И на что я Рассчитывал, взывая к Вашему Благоразумию? Ладно, Проясняю ситуацию. С некоторых пор Представительница расы Короткоживущих Разумных мира Земля Находится в мире Альфаир. Напоминать, что это за Миры, и в каких Вселенных они Находятся, думаю, Не надо? Или, может, мне Нужно напомнить Вам о Том, что ни одно Живое и Неживое существо Мироздания, за исключением Нас с Вами, намеренно или непроизвольно, Не способно совершить Подобное перемещение Самостоятельно? Или Вы, мои Братья и Сестры, забыли, что даже Маленький камешек, Перемещенный из одного Живого мира в Другой, учитывая, что миры Эти находятся в разных Вселенных, может Необратимым образом нарушить Силовой баланс мира, в который он Переместился? Даже не знаю, нужно ли Напоминать Вам, Что значит Альфаир для Мироздания и для Всех Нас, и Что Собой Представляет Земля?
   На несколько ударов Сердца повисло Ошеломленное молчание, после чего, Творцы, не сговариваясь, переглянулись Друг с Другом, и возбужденно Заговорили все одновременно, энергично жестикулируя при этом - куда и подевалось отрешенно-нетерпеливое выражение на безупречных Лицах.
   Армон смотрел на Них и пытался разобраться в Природе неприятного леденящего Ощущения, которое поднималось в нем, казалось, из Самых глубин Естества. Все дело в том, что он знал Их слишком Давно, с самого Начала Времен, как знал и то, что Подобная реакция Творцов может означать Только Одно - Никто из Них Не причастен к тому, что Случилось, как не причастен к этому он Сам.
   Но, видимо, Творцы пришли к Другому выводу насчет Него самого, ох, уж Этот их Коллективный Разум - спустя Какое-то время разговоры стихли, как по команде, и Армон оказался под прицелом подозрительных, Пронизывающих Насквозь взглядов Десяти пар глаз. Любого из Рукотворных Разумных, независимо от Его Силы и Срока Жизни, Эти взгляды, как минимум, лишили бы Рассудка, а он лишь внутренне поежился и сделал Единственное, что можно было сделать в Этой ситуации.
   Армон медленно поднялся, воздел вверх Руки и Произнес Слова, давно ставшие Частью любого из Них - Слова Клятвы Творца:
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Армон, вседержитель Вселенной Армона, Не причастен к Перемещению человеческой Женщины, Алины, Дочери Владимира и Марины, Рода Боголюбовых, из мира Земля в мир Альфаир. Мироздание, Прими Мою Клятву!
   В Следующий момент его фигуру охватило переливчатое золотое Сияние, увидев которое, человек бы, как минимум, ослеп. Впрочем, оно тут же погасло, что для Наблюдающих за Этим процессом Творцов означало Только Одно: Мироздание приняло Клятву Творца, и Клятва эта - Истинна.
   Никогда, с самого Начала Времен, Армон не видел Такого выражения лиц у своих Братьев и Сестер - пожалуй, больше всего, оно Походило на выражение растерянности, если провести аналогию с мимикой Человека.
   Наконец, Один из Творцов, увидев которого древние греки единодушно решили бы, что им явился их солнцеликий Аполлон, если бы Не особо приглядывались к Деталям, тихо Сказал:
   - Это Невозможно...
   Красавица Ашшора стремительно развернулась к Говорившему:
   - Да неужели, Альтар? Творец, который Возвел Творение в Ранг Высокого Искусства, сейчас говорит Нам о том, что Основной Закон Творения ошибочен? Или ты забыл, Как Он Звучит? Возможно Все. Если бы Существовала Сама Вероятность Невозможного, Она бы Исключила Саму Вероятность Возможного.
   Солнцеликий Альтар оскорблено вскинулся:
   - Ты Забываешься, Ашшора!
   Но Ашшора уже не слушала Его: развернувшись к Армону, решительным тоном вседержительница Вселенной Ашшор Произнесла:
   - Армон, я Считаю, что в Сложившейся ситуации, Клятву Творца должны принести Все Мы... Все, здесь Присутствующие, - слегка запнувшись, уточнила богиня.
   - Ашшора, в этом нет Необходимости - я Достаточно хорошо Вас всех Знаю... - попытался Возразить Армон.
   Богиня была Непреклонна:
   - Ты Знаешь Правила, Армон. Я, как и Каждый из Нас, Вправе потребовать принесения Клятвы Творца Всеми членами Совета по Любому спорному вопросу. Ты, как Глава Совета Текущего Года Мироздания, Вправе заставить принести Клятву Тех из нас, кто Откажется это сделать Добровольно. А по сему, я, Ашшора, вседержительница Вселенной Ашшор, во славу Мироздания Требую принесения Клятвы Творца Всеми, здесь Присутствующими Вседержителями, по спорному вопросу, относительно которого шестьдесят Ударов Сердца назад уже Прозвучала Истинная Клятва!
   Золотое Сияние на Мгновение охватило тела Всех, присутствующих на Совете Творцов и тут же растворилось в Бесконечности Мироздания.
   Армон незаметно вздохнул. До чего же его напрягала эта, пусть Временная, но такая Обременительная Должность. В течение Целого Года Мироздания, вместо того, чтобы в свое удовольствие Строить Замысел Нового Мира, который Он Сотворит, Когда Его Нынешний Мир Умрет, ему приходится Приглядывать за Теми Существующими Мирами, что в силу тех или иных Причин Остались без Присмотра Творцов! И относительная Власть над себе Подобными в Этот период ничуть не подслащала для Него горькую пилюлю Обязанностей. Невозможность Творить, Для начала, хотя бы и в Собственном Воображении - не это ли Самая изощренная пытка для Творца? Впрочем, через Это проходят все Они, в порядке Очередности, так что - Деваться некуда. Он Пристальным взглядом обвел притихших Вседержителей.
   - Да ладно тебе, Армон, расслабься, Мы Поклянемся Добровольно, - нарушил, наконец, молчание Альтар.
   И зазвучали в Бесконечности Мироздания Всемогущие Голоса Вседержителей:
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Ашшора, вседержительница Вселенной Ашшор...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Альтар, вседержитель Вселенной Альтара...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Амарилла, вседержительница Вселенной Амарилл...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Адемарр, вседержитель Вселенной Адемарра...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Авестая, вседержительница Вселенной Авестай...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Абенор, вседержитель Вселенной Абенора...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Асвеллада, вседержительница Вселенной Асвеллад...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Аззарун, вседержитель Вселенной Аззаруна...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Агломанна, вседержительница Вселенной Агломанн...
   - Клянусь Силой Творения в Том, что я, Ареалла, вседержительница Вселенной Ареалл...
   Отзвучали Божественные Голоса, золотое Сияние Истинной Клятвы Рассыпалось во Вселенных Вседержителей Новыми звездами, и воцарившееся Молчание снова нарушил Альтар:
   - Ну, и к чему было Это представление, Ашшора? Неужели тебе До Такой Степени хотелось Убедиться в том, что к Перемещению земной Девчонки Приложил Руку кто-то из тех, Кто... Не с нами Сейчас?
   Ашшора гордо вскинула голову:
   - А тебе не кажется, что мои Мотивы - это Не твое дело, Альтар?
   Вытянув изящную Руку, Альтар с Преувеличенным вниманием изучал собственные ногти:
   - Мне Другое кажется, Милая Сестренка, а именно: длительное пребывание на Земле, Сама Знаешь, Когда, не пошло тебе На пользу - похоже, ты Там подхватила эту Таинственную Земную болячку, Природу и Происхождение которой Не можем постичь Даже Мы. Это же просто Уму непостижимо - Нездоровая вседержительница!
   В ответ Ашшора зашипела на Него, как рассерженная кошка:
   - Лучше Быть нездоровой вседержительницей, чем таким Равнодушным бревном, как ты, Альтар!
   - Я Творец, Ашшора! Моя Суть, мое Предназначение и мой Смысл - есть Творение! И я Не искал Иного смысла! - Альтар едва ли не рычал.
   - Да и флаг тебе в Руки, Альтар!
   Армон нахмурил идеальные брови:
   - А ну, Успокоились, Оба! Не вынуждайте меня применять по отношению к Вам Право Лишения Слова! Ашшора, где это ты Такое выражение подцепила?
   Альтар ухмыльнулся:
   - Армон, ты Нарушаешь Этикет - задаешь вопрос, ответ на который Очевиден. На своей Удивительной Земле - где же еще Она могла Всяких глупостей набраться?
   В прекрасных глазах богини горел Вызов:
   - Да, Представь Себе - на Удивительной Земле! И что бы Вы не говорили, я Считаю, что Этот мир не менее Уникален, чем Ваш драгоценный Альфаир, хотя бы потому, что Земля - Единственный из миров Мироздания за Всю его историю, который Фактически Сотворил Себя Сам. Или Вы забыли, как Все было? ...Он только и Успел, что вложить Животворящую Душу в едва остывшую Заготовку, когда Вы в очередной раз Его выдернули Решать свои Бесконечные проблемы, как всегда, Не потрудившись даже поинтересоваться: а Есть ли у Него Время и Возможность их решать? Думаете, Он не понимал, что Вы его Используете? Все Он прекрасно Понимал. Просто, для Него это было Важно - сознавать, что Он Вам Нужен, что Он, вообще, Нужен. Не менее важно, чем, собственно, Творить!
   Но Альтар упорно продолжал в Том же духе:
   - Даже интересно, Ашшора, о чем На самом деле ты Жалеешь - уж не о том ли, что Не успела раздвинуть перед Ним ноги до того, как Он Ушел? Ну, в Этом смысле я вполне могу тебя выручить, Сестренка - раздвинь свои прелестные ножки передо мной. Я как следует с тобой Поработаю - глядишь, и тебе Полегчает.
   Ашшора почему-то Не ответила - как будто лишилась Дара Речи. В наступившей Оглушительной тишине Голос Армона прозвучал Тихо и Страшно:
   - Замолчи, Альтар!... В чем-то ты Безусловно права, Сестренка - мы Все Его Не ценили, как Он того Заслуживал, пока Он с нами Был. Но, согласись, Ашшора, В чем-то - Он виноват и сам. Надеюсь, ты Помнишь, Что Он Сотворил, Что Он Натворил, Что Он Вытворил, когда, Вернувшись на Землю, обнаружил Там Разумных, Созданных Другим?
   - Не Другим, а Другом, Армон. Разумных Земли Сотворил Его Друг - Единственным Возможным для этого Способом...- вздохнула Ашшора.
   - Ты, в Самом деле, Полагаешь, Ашшора, что Человеческие понятия Применимы к Отношениям между Творцами? - деланно удивился Альтар, - Хотя, если бы я совершенно Точно не знал, что Между Мужчинами Творцами Подобное невозможно, то Всерьез задался бы Вопросом - уж не Любовники ли Они?
   - Альтар, а ты вообще Уверен в том, что Ты - Творец? Больше смахиваешь на Придуманного Разумными Земли бога Пана, готового Совокупляться со всем, что шевелится, - снова вспылила Ашшора.
   - Тебе уже не Интересно, Армон, Где Она нахваталась Таких выражений? - кивнув на Ашшору, спросил Альтар.
   Армон вдруг Ощутил, что его Безграничное терпение Творца Приказало Долго Жить - Творцам, их Вселенным и их Творениям.
   - Довольно!... Я Озвучил Вам Проблему и Хочу Услышать - Каким Вы Видите Ее Решение!
   Один из Творцов пожал широкими плечами и Внес предложение:
   - Я готов Переместить Девчонку обратно на Землю. Прямо Сейчас. Армон, ты, вообще, Уверен, что Это - Проблема?
   Армон Многозначительно изогнул бровь:
   - Адемарр, Надеюсь, ты Помнишь, что Ты - Творец, а Альфаир - Это Центр Мироздания?
   Адемарр был Само Обаяние:
   - Я Помню Даже больше, Армон. Альфаир Творили Мы вместе, как и Вселенную Альфа, и Заложенная в меня Изначальным Истина подсказывает мне, что в Этом присутствует Некий Глубинный Смысл: Вселенная, Созданная Последней - Названа Первой... Впрочем, Это - Отступление от Темы. Мне кажется, ты Преувеличиваешь опасность Моего проникновения Для Альфаира. Дитя Одиннадцати Творцов, Альфаир питается Силой Одиннадцати Источников и Не только... Поскольку я - один из Них, Мир Не воспримет меня как Другого Творца. Кроме того, Альфаир - Единственный из миров Мироздания, который Не нуждается в том, чтобы Мы Приглядывали за Ним - За ним Есть Кому Приглядывать и без Нас. Я Думаю, Альфаир Надежно Защищен от Чего бы то ни было.
   - Надежно - Не значит Абсолютно, Адемарр. Когда Речь Идет об Альфаире, даже Самый ничтожный Риск - Не оправдан! - Возразил Армон.
   - Да что Вы заладили со Своим Альфаиром! А Земля? Почему Вы Не думаете о Земле, Вседержители? - Ашшора настолько Разволновалась, что вскочила С места, - Никто из Присутствующих Здесь Не приложил Руку к Созданию Этого мира, как и к Созданию Разумных, населяющих Его. Этот Мир Слишком ослаблен Долгим отсутствием Создателя, Проникновение Другого Творца Сейчас его просто Убьет! Неужели Вам Все Равно?!
   Армон Вздохнул:
   - Даже если и Так, Ашшора, Не случится ничего Непоправимого - Его Животворящая Душа покинет погибшую Землю, Соединится с Его Собственной Сутью, и Он Сотворит Новый мир, когда Вернется в Свою Вселенную, как будто Ты Не знаешь Сама. Впрочем, есть и Другой выход - Устранить Девчонку Обходными путями, а это Нечто большее, чем просто - Чужими руками. Не мне рассказывать Вам, Как трудно Творцу Обойти Закон О Неприкосновенности Творения.
   - Армон... - Альтар снова с самым Заинтересованным видом рассматривал свои ногти, - Насколько я Понял, Земная Девчонка Не лишилась Рассудка, переместившись с Земли на Альфаир и Осознав, что она Попала в Другой мир? Это и есть - Наша Сегодняшняя Настоящая Проблема?
   Повисла Ужасающая Тишина. Было даже Слышно, как в Очень далекой галактике упал метеорит на Мертвую планету...
   Ашшора мысленно Восхитилась - может, Альтар и Сволочь, но до чего же Гениальная сволочь! Легкая улыбка промелькнула на губах богини, и если бы Леонардо да Винчи в Этот момент Увидел Ее, он бы Понял, Откуда у его Джоконды - Такая улыбка.
   - Надеюсь, От Тебя Мы Не услышим, Армон, что Это - Невозможно?
   Армон Переменился в Лице - Надо было что-то Говорить, но Впервые с Начала Времен Истина в нем Молчала, и Голоса Не было.
   - Ну, что ж, - Альтар наконец-то оторвался от Созерцания своих ногтей, - Данное Обстоятельство лишь Подтверждает Истинность Первого Закона Творения, о котором Нам так любезно Напомнила Моя Столь Желанная Сестренка... - И обернувшись к Ашшоре, Он сделал Что-то, Настолько Земное, что богиня Опешила - подмигнул Ей.
   Творцы Неодобрительно покосились на Него - Сейчас Альтар Демонстративно, Напоказ, Нарушил Этикет - Намеренно Заменив Слово Наша Словом - Моя.
   С трудом подавив Ответное Желание, вызванное Желанием Творца (а может, и в Самом деле, Лечь С Ним - и пусть уже Успокоится?) Ашшора попыталась Прочитать, что Творится в Его Гениальной до безумия Голове, но в Этот момент Альтар Не хотел, чтобы Его Видели, и она - Не увидела. В Ее Сознании вдруг Возникла совершенно Необъяснимая Мысль - У Альтара Самые Красивые Руки из Всех Творцов Мироздания. Он Уловил, что Она Пыталась его Прочитать и Посмотрел Ей В Глаза. Меньше, чем за Мгновение, Желание вернулось - С Удвоенной силой.
   "Не смей, Альтар! Пользуясь Нашей Природой, Ты Посягаешь на Мою Свободу Воли!" - Молча Сказала Ему Она.
   Он так же Молча Ей Ответил:
   "Ну, так Избавь меня от Этого, Сестренка! Неужели Ты Думаешь, что Такому, как я, Может Нравиться Состояние, когда Творение кажется Бессмысленным? Неужели, Ты Думаешь, что я Не понимаю Того, что Нет ничего Опаснее для Мироздания, чем Творец, Теряющий Власть Над собой? Но Что возможно Поделать с Тем, что Ты - Удивительная, совсем, как Твоя Земля? Которая даже Не твоя, но Для Тебя Это - Не важно! Я Даю Тебе Слово Творца - С Твоей Землей Ничего Не случится Плохого. И С Этой Девчонкой - Тоже... Ты Воистину Права, Сестренка, в Том, что Он - Лучший из Нас. Раньше я часто Задавал себе Вопрос: Почему Рядом с Ним Не я, а Другой? Что со мной - Не так? Иногда мне Хочется, чтобы Он Вернулся, и Мы Были Втроем"...
   Если бы Ашшора Знала, что такое Потрясение, она бы Поняла, что Потрясена, а так - просто молча сглотнула, совсем, как Земная Женщина...
   "...Ты Больше, чем Удивительный, Альтар, Ты - Великолепный! Но Впервые С Начала Времен - Ты Ошибаешься. Он - Не причем. Он меня Не желал - и я Его не Желала. Он просто Нужен мне - сама Не знаю, Зачем".
   "Но если не Он, то - Кто же? Почему Мы С Тобой до Сих не Вкусили Экстаза Слияния Силы, если не считать Периода Наслаждений, когда Все Были Со Всеми? Но Это было Так давно, Что как будто и Не было"...
   "Не Знаю, Альтар, но С некоторых пор мне Просто Желания - Мало".
   "Чего же Ты Хочешь... Малышка?"
   "Сама Не знаю, наверно - Всего".
   "Ну, так Возьми меня Всего! Зачем же Еще - Теперь Я Нужен?"...
  
   "...Альтар, а Куда... Пропадают Мысли?"
   "Понятия Не Имею... Они Тебе Не надоели?"...
   "... Альтар, а Мы от Этого... Не умрем?"
   "Ты - Точно Не Умрешь... Я Вспомнил! Мы же - Бессмертные"...
   Творцы Наблюдали за Ними - Ошеломленно. Настолько - что Некому стало считать Удары Сердца... Земной человек сказал бы - Демиурги Офигевали!
   Первой в Себя Пришла блистательная Ареалла. Богиня Взмахнула Рукой, Сотворив Роскошное ложе. Посмотрела на Всех и Выдала:
   - Чего Уставились? Разве Не видите - Этим Двоим Припекло.
   Кто-то тихо спросил:
   - Но как же...Мироздание?
   Ареалла пожала плечами:
   - Куда Оно Денется? Мироздание - Подождет.
   Так что в Нашей Истории Боги Появятся, но Позже - По Достаточно Уважительной Причине...
  
   Глава 1 Пробуждение.
  
   Говорят, за несколько минут до смерти перед мысленным взглядом человека проносится вся его жизнь. До смерти мне точно оставалось, в лучшем случае, несколько минут, и перед глазами у меня действительно проносилась моя жизнь, но почему-то только с того момента, как я попала в этот мир. И пусть поклонники фэнтези еще раз сожгут меня на костре за ересь, перед лицом вечности, со всей ответственностью заявляю: наша Земля - лучший из миров. Почему еще раз сожгут на костре? Так, судя по всему, именно это со мной и собирались проделать в самом ближайшем будущем.
   Я стояла, привязанная к деревянному столбу крепкими кожаными ремнями и вспоминала, с чего началось это безумие в моей жизни.
   Как говорится, ничто не предвещало. Поклонницей фэнтези я не была, оказаться в другом мире не мечтала, в общем и целом, меня более чем устраивал мир, в котором мне повезло родиться, хотите, верьте, хотите, нет - но я люблю Землю, особенно ее уголки, не затронутые цивилизацией. Не знаю, поймет ли это кто-нибудь, но какой бы трудной ни была моя жизнь, для того, чтобы почувствовать себя счастливой, мне достаточно вдохнуть полной грудью воздух, неиспорченный продуктами жизнедеятельности человека, и увидеть, как солнце золотит листья тополей, а ветер - играет ими. У меня, можно сказать, в душе начиналось что-то вроде своеобразного зуда, если по какой-то причине долго не удавалось вырваться "на природу". Надо ли говорить, что я никогда не отказывалась, если представлялась такая возможность - приятно провести время где-нибудь в лесу, возле речки или в горах?
   Моя подруга Диана, в отличие от меня, на придуманных мирах была просто помешана - это увлечение закономерно привело ее к тому, что, в конце концов, она начала участвовать во всех этих постановочных ролевках с "братьями по разуму". Осуждать ее мне и голову не приходило. По-любому - это лучше, чем сутками висеть в "одноклассниках". Как говорится, чем бы дитя ни тешилось - лишь бы не беременело.
   Несколько фэнтезийных книжек, лучших, по ее мнению, она мне таки подсунула, и я не могу сказать, что меня совсем не зацепило. Книжки действительно оказались хорошими: написано, что называется, с душой - живые герои, живые переживания, интересный сюжет. В общем - мне понравилось. Но при этом, у меня ни разу не возникло ощущения, что я действительно читаю книгу о другом мире, наоборот - каждый раз складывалось впечатление, что я читаю книгу о Земле, которую автор населил гномами, орками, троллями, эльфами, а людей наделил сверхспособностями. Даже мысль мелькнула философского порядка: может люди вовсе и не стремятся оказаться в других мирах, а всего лишь хотят перемен в собственном?
   Мне кажется, если кому и удалось вообразить себе другой мир, так это авторам Библии. Ну, а как еще можно воспринимать Эдем? Бессмертные люди, мир дикой природы, не представляющий для них никакой угрозы - одно сплошное благолепие. Однажды я задалась вопросом: а чтобы я делала, если бы там оказалась, допустим, в роли Евы? Короче говоря, для меня как будто очевидным стало, что с моим характером и натурой, из этого "рая" я бы начала искать выход примерно через месяц, ну, это если бы Адам не надоел мне раньше, в смысле, не как мужчина, а вообще. Почему? Да потому что рехнуться можно в мире, где ничего по-настоящему не меняется, изо дня в день одно и то же, и так - целую вечность. Когда я озвучила свое мнение Диане, та только рукой на меня махнула: мол, ни фига ты не понимаешь в прекрасном и вечном, ты безнадежна, мать, со своим противоестественно логическим для женщины мышлением, но попытки "заразить" меня своим увлечением прекратила.
   Может поэтому, я удивилась, когда она предложила мне присоединиться к ней и ее "братьям" во время проведения очередной ролевки.
   - Ди (я так называла ее по аналогии с принцессой Дианой, как говорится - ей приятно, а мне не трудно), не обижайся, но я реально не могу себя представить в платье сказочной принцессы и с эльфийскими ушами - у меня не настолько фантазия богатая.
   Диана надула губы (все-таки обиделась):
   - Ну, как знаешь. Вообще-то, я хотела предложить тебе роль благодарного зрителя, думала, ты не откажешься: природа, лес кругом, соснами пахнет, и ко всему этому - бесплатный театр. Ну, если совсем скучно станет, можно заняться чем-нибудь полезным, хотя бы и с готовкой помочь, в конце концов, умный человек всегда найдет себе занятие.
   В итоге, не то чтобы она меня уговорила - на таких условиях мне почему-то самой захотелось в этом поучаствовать, может, соблазнилась возможностью лишний раз побывать на природе, кто меня знает? Впереди было четыре выходных, включая праздники, одним словом, как пел Боярский в фильме про трех мушкетеров, почему бы и нет?
   Ну, что я могу сказать? Если бы я была ребенком, представление, которое разыграли ролевики, вызвало бы у меня неописуемый восторг, и тот, кто меня сюда привел, наверняка услышал бы в конце: вау! Хочу еще! А так... Может, я тысячу раз не права, но мне это действо, несмотря на всю зрелищность, показалось чем-то несерьезным. Взрослые мужчины и женщины, одетые и загримированные под сказочных персонажей, а из зрителей только я и "съемочная группа" в лице одного паренька - про таких в народе говорят: маленький, но юркий. Хотя, ребятам надо отдать должное: над сценарием, костюмами, гримом и антуражем они поработали на совесть - не пожалели ни времени, ни денег, ни креатива. В киноиндустрии им бы цены не было. Вполне возможно, что в будущем, многие из них именно в этой области себя и найдут. Что касается Дианы, то в костюме принцессы с эльфийскими ушами она выглядела как просто прелесть. Издалека они бы даже смотрелись, как настоящие, если бы были... слегка поменьше.
   - И как тебе? - запорхала вокруг меня подруга экзотической бабочкой, когда представление закончилось.
   Я решила похвалить шоу (тем более, было за что):
   - Прикольно! Ди, а ты, вообще, уверена, что у эльфов уши... как у ослов?
   - Ты ничего не понимаешь! Большинство авторов фэнтези сходятся во мнении, что у них именно такие уши! - взвилась Диана.
   - Да? Ну, тогда ладно, - будем надеяться, что у настоящих эльфов, если они где-нибудь существуют в природе, не вырастут "такие уши" из-за того, что у земных авторов фэнтези имеется собственное мнение на этот счет.
   Вслух я, конечно, ничего такого не сказала. За годы дружбы с Ди научилась тонко чувствовать грань, когда можно пошутить без последствий, и мы даже посмеемся вместе, а когда она обидится и начнет на меня дуться, как мышь на крупу (при всех ее достоинствах подружка - достаточно обидчивый человечек).
   Иногда я удивляюсь, как мы вообще умудрились с ней подружиться - очаровательный непосредственный ребенок, но при этом далеко не дурочка, Диана, и изысканная язва я (это она меня так любя называет, когда хочет сделать комплимент).
   Ближе к вечеру состоялась вторая часть марлезонского балета - шашлычки, наша национальная радость и гордость водочка (почему-то, конкретно эти ролевики, прошу прощения, толкиенисты, других напитков не признавали). Правда, водочка у них была настояна на каких-то загадочных травках и торжественно именовалась "гномьим самогоном". Ну, и, конечно, все это сопровождалось песнями под гитару - куда же без них. И мне бы эта вторая часть, безусловно, понравилась намного больше первой, так как я не имею ничего против всего, вышеперечисленного (в разумных пределах, само собой), если бы теплая компания была... несколько поменьше. И дело не в моей нелюдимости, наоборот - существо я очень даже стадное и компанейское, но при большом скоплении незнакомых людей, у меня не получается нормально расслабиться из-за опасения не запомнить, как кого зовут (хотя, с чего бы это - чтобы не запомнила, не было такого ни разу). А второй момент - когда людей слишком много и они увлеченно обсуждают что-то, интересное им всем, приходится прилагать определенные усилия, чтобы услышать сидящего рядом собеседника. Такая вот я привереда, что поделаешь.
   Но, как говорится, все рано или поздно заканчивается. Для кого-то раньше, для кого-то позже - закончился и этот день. Для меня он закончился тем, что я завалилась спать в нашей с Дианой палатке, не дожидаясь разгулявшуюся подруженьку.
   А потом... началось черт знает что, одним словом. Хотя, нет, как раз началось все банально до неприличия - посреди ночи мне захотелось навестить кустики по вполне понятной причине. Нашарив в темноте мобильник, я осторожно включила фонарик. Рядом мирно посапывала Диана, и, судя по движению глазных яблок под сомкнутыми веками, ей явно что-то снилось - ну, пусть тебе приснится прекрасный эльф в твоих объятиях, подруга. Судя по тишине, разудалая пьянка-гулянка благополучно сбавила обороты, а то и закончилась, так что, накинув ветровку, никем не замеченная, я выбралась наружу.
   В общем, пообщалась я с кустиками и решила сразу назад в палатку не возвращаться, а в очередной раз испортить свое драгоценное здоровье отравой, на которую американские индейцы подсадили европейцев в отместку за то, что те научили их бухать - покурить решила, одним словом. Почему-то вспомнился наш давний разговор с Дианой по поводу курения (она-то у нас из благородных, курит только когда выпьет, то бишь, по праздникам). "Алин, я понимаю, конечно, что у твоего мозга никотиновая зависимость, но может быть, ты бы ему объяснила, такому умному, что он хозяйку в гроб загонит, если педаль тормоза не освоит". "Не тронь мозг, это святое! Но если хочешь знать, Ди, я считаю, что сигареты, сами по себе, не могут причинить человеку вред". "Это еще почему?" "Потому что они - символ доброго отношения людей друг к другу". "С какой это стати?" "А потому что люди никогда их друг для друга не жалели". О, как загнула - сама от себя не ожидала. Не иначе как мой мозг подсуетился, чтобы его не разлучали с любимыми сигаретами.
   Короче говоря, стою, значит, курю, звездным небом любуюсь, кузнечиков слушаю, никого не трогаю и вдруг... Равномерный хор кузнечиков явственно нарушил какой-то посторонний звук за моей спиной. Честно скажу - я разве что не подпрыгнула на месте, хотя, далеко не робкого десятка. Не могу сказать, что я абсолютно храбрый человек, в конце концов, у всех нас есть "болевые точки", воздействуя на которые, можно заставить человека испытывать страх. Но у меня с самого детства была своя фишка по поводу страха. Это потом я выросла, и в один прекрасный день поняла - трусость по сути своей ничем не отличается от подлости. Потому что под воздействием страха человек совершает те же самые поступки, что и под воздействием подлости. Так какая между ними разница? В детстве же я просто ненавидела бояться. Или правильнее будет сказать - ненавидела себя, когда боялась? И почему-то мне даже в голову при этом не приходило искать себе оправданий. А поскольку ненавидеть себя очень неприятно, с этим надо было что-то решать. Постепенно, методом тыка, но мне удалось сделать себя смелее. Как? Да, в общем-то, элементарно, Ватсон. Если чего-то или кого-то боишься, нужно поступать вопреки страху. Например, когда, в том или ином смысле, кто-то на тебя посягает, а ты хочешь дать отпор, но боишься это сделать, надо не думать о том, что тебе страшно, и дать отпор. Да, возможно, при этом ты получишь в морду, но, поверьте, получить в морду - менее неприятно, чем чувствовать себя ничтожеством. По крайней мере, так было для меня. И у этого пути есть два бонуса: с одной стороны ты перестаешь быть тварью дрожащей, а с другой - у тех, кто на тебя посягал раньше, почему-то пропадает желание продолжать в том же духе. К чему это лирическое отступление? Да к тому, что такая реакция собственного организма меня неприятно удивила.
   Не так, как планета Земля, но все же очень медленно, я повернулась вокруг своей оси и обалдела. Честно говоря, первой мыслью было: "Я ж вроде табак курю"... Да, привыкла я по жизни идти с улыбкой, ну, или с усмешкой - что тут поделаешь?
   У меня за спиной стоял человек, мужчина. Первое, что бросилось мне в глаза, до того, как я успела разглядеть какие-то детали - он выглядел так, как будто это был день, а не ночь. Непонятно? Вот представьте себе человека, освещенного дневным или солнечным светом - так он и выглядел. Только ночью. Такие вот глюки освещения или же моего восприятия. При этом, ничего похожего на нимб, крылья за спиной, рога и копыта у мужчины не наблюдалось. Из-за этого, проснувшись в другом мире, я и решила, что мне всего лишь приснился необычный сон.
   Следующей мыслью было: "Ну, надо же, какие ноги, оказывается, бывают у мужиков! И даже не волосатые". Странно, правда? Я, вроде как не мужчина, а первым делом обратила внимание на ноги: длинные, стройные, красивой формы. Рост у него был где-то между метр восемьдесят и метр девяносто, рулетки, пардон, у меня с собой не было, чтобы точно измерить. Сложен он был потрясающе пропорционально, уж о правильных пропорциях человеческого тела представление я имела. Среди прочего, увлекалась живописью, и получалось у меня довольно-таки неплохо, но, наверно, для того, чтобы достичь в этом значительных высот, нужно отдаваться изобразительному искусству целиком. Мое же увлечение и в самом деле было просто увлечением, а не любовью всей жизни. Но этого мужчину так и хотелось запечатлеть, хотя бы огрызком карандаша на листе формата А-4. Широкий разворот плеч, узкие бедра, гармонично развитая мускулатура, какая бывает у боксеров, но никак не у перекормленных анаболиками качков. Он стоял, скрестив руки на груди, и я обратила внимание на кисти его рук: они производили впечатление одновременно изящества и силы. Руки не музыканта, а скульптора. Исходя из моего описания, наверно можно подумать, что мужчина стоял передо мной в костюме Адама? А вот и нет. Одежда на нем была, но какая! Совершено определенно могу сказать только одно - такую одежду и обувь мужчины носили во времена античности. Правда, страну производителя я определить не смогла - греческий это прикид или римский. Хотя мне и нравилась история Древнего мира, тогдашней модой я почему-то не заинтересовалась. Надо признать, античный прикид ему шел - на таком потрясающем теле просто как национальный костюм смотрелся.
   Я перевела взгляд на лицо мужчины и обомлела. Да что там, настолько обалдела, что на какое-то время выпала из образа, а в моем случае - это дорогого стоит. Принято считать, что у совершенства нет предела. Но все мои инстинкты художника ощутили, определили, констатировали - вот он, этот предел. Для человеческого лица просто невозможно быть совершенней этого. Идеально прямой нос с безупречно вырезанными изящными ноздрями, изысканной формы брови, не тонкие и не слишком широкие, густые, четко очерченные, волосок к волоску - ну, не встречала я у мужиков таких бровей, чтоб ни одного лишнего волоска. Держите меня семеро - какие глаза! Серые, но очень необычного оттенка - как грозовые тучи. Их немного затеняли длинные густые ресницы, создавая эффект поволоки. Слегка волнистые светло-русые волосы с едва уловимым медовым оттенком, при этом, отдельные прядки были светлее, как будто выгорели на солнце, и на волнистых волосах это смотрелось потрясающе. Ну, на фига мужику такие волосы? Не волосы - а самая настоящая грива. Они были достаточно длинными - рассыпались по плечам, хотя до лопаток не доставали. Он, видимо, чем-то сколол их на затылке, чтобы не лезли в глаза, но одна прядка выбилась из этой прически и блестящей змейкой обрамляла лицо. Думаете, это придавало его облику женственности? Да ничего подобного! С такой прической и такими ресницами - он выглядел как мужчина до мозга костей.
   Потрясающе вылепленный лоб, не слишком высокий, но и не низкий - словно такой, как надо. А губы... При взгляде на них первой почему-то приходила на ум мысль о поцелуях. Не узкие, и не пухлые, с четко прорисованным контуром и чувственно изогнутой линией рта. Чувствовалась в очертаниях его рта какая-то твердость, что ли...
   Но наряду с безупречным совершенством черт, сквозило в его облике что-то очень индивидуальное, что-то невероятно...сильное, благородное: в очертаниях ли волевого, но при этом аккуратного подбородка, в линии скул - я не знаю. Он был прекрасен, и в то же время, совершенно не смазлив, производил впечатление, как говорится, не мальчика - но мужа. Несмотря на то, что на вид ему было лет тридцать (а если честно, в этом смысле, незнакомец производил какое-то странное впечатление, как будто у него не было возраста) - назвать его молодым человеком или парнем язык не поворачивался.
   Самым же поразительным было не это. От стоящего передо мной мужчины словно веяло необъяснимым волшебством. Что-то в нем как будто затмевало его безупречную внешность. Одно могу сказать наверняка - все те, кого мы считаем харизматичными личностями или людьми с неповторимым шармом, рядом с ним показались бы заурядными, ничем не примечательными индивидами. Поворот головы, выражение лица, слегка приподнятая бровь, взгляд из-под ресниц с невообразимой, ни на кого не похожей, едва уловимой сумасшедшинкой, в котором светились тайная мудрость и какое-то непостижимое лукавство, легкая и такая же лукавая полуулыбка на губах - все это можно было назвать одним емким словом: эксклюзив, единственный экземпляр. Как подлинник великого мастера.
   Блин, в каких питомниках таких выращивают? Приходилось признать - передо мной лучший представитель человеческой породы. Абсолютный, как говорится, чемпион. Ну, просто песня, из которой слов не выбросить: твои волосы, руки и плечи - твои преступленья, потому, что нельзя быть на свете... красивым таким. Как-то так.
   Мысль о том, что где-то поблизости "играют" в древних греков или римлян, и это - один из ролевиков, я отбросила сразу. Каким бы талантливым не был гример, невозможно загримировать человека, чтобы он до такой степени походил даже не на древнего грека - на греческого бога. Правда, желание подойти поближе и убедиться в наличии греческого профиля я в себе благоразумно подавила. Может, он и в самом деле - греческий бог? Но они ж вроде как вымерли... тьфу на меня - с динозаврами, что ли, их перепутала? Я имела в виду, что у нас давным-давно другие религии, да и славянские земли под юрисдикцию жителей Олимпа никогда не подпадали. Где-то на задворках сознания лениво маячила мысль, что приличной девушке не подобает так долго и откровенно пялиться на совершенно незнакомого мужика, но она меня ничуть не смущала. Может потому, что непреодолимого желания упасть перед ним в траву, ну, и дальше вы сами знаете... я почему-то не испытывала. Не буду кривить душой насчет того, что моя коварная женская сущность совсем на него не отреагировала, но, в конце концов, я же не идиотка - чтобы всерьез возжелать такого. Нет, по человеческим меркам, в плане внешних данных, я очень даже ничего, но, без преувеличения - надо исходить все дороги нашей матушки-Земли, чтобы найти самочку... прошу прощения, девушку ему под стать. Да и не факт, что такая найдется.
   Мне вообще кажется, что нет на свете большей глупости, чем безответная любовь. Моему уму непостижимо - как можно сходить с ума из-за того, кому на тебя плевать? Ну, было у меня пару раз, что парень начинал мне нравиться, и, понаблюдав за ним, я приходила к выводу, что у меня это не взаимно. Сделав же подобный вывод - чувствовала что-то, вроде легкого разочарования, и меня попускало. В конце концов, жизнь не такая уж и короткая. Когда-нибудь, на горизонте и моей жизни появится наивный чудак, которому захочется влезть в мое девичье окошко с розой в зубах. И все у нас будет хорошо, если, конечно, у него обнаружатся недюжинные способности к дипломатии, и он сумеет найти общий язык с противным мыслительным органом в моей голове. И тогда я его, о-го-го, как зауважаю, потому как даже мне это не всегда удается. Короче говоря, если вы любите кого-то безответно, значит - сами этого хотите. Другого вывода мой вышеупомянутый мыслительный орган просто не в состоянии сделать. Так что, в некотором смысле, я девушка, вполне себе адекватная, ну, если особо не приглядываться.
   Интересно, как стоящее передо мной совершенство отреагирует, если я его на мобильник сфоткаю? Я-то, конечно, адекватная, а вдруг, он - нет? Хотя - на психа вроде бы не похож. Но молчание что-то и в самом деле затягивалось. И я его нарушила сакраментальным:
   - Ты кто? - чего это я с ним вот так сразу на "ты", интересно? Неужели мы когда-то пили на брудершафт, но выпили слишком много, и в итоге этот момент выпал из памяти? А вот прямо сейчас дал о себе знать из глубин подсознания, так сказать. Как бы там ни было, ничего не поделаешь - слово, как говориться, не воробей...
   Сверкнув в улыбке белыми зубами, мужчина слегка наклонил набок голову:
   - Я Тот, Кто Поступил Разумно, Сотворив Величайшую Глупость.
   Вы думаете, у меня компьютер зажил собственной жизнью и самостоятельно написал все буквы заглавными в этом предложении? А вот и нет. Если бы у нас с прекрасным незнакомцем сложился вариант из серии: "помедленнее, пожалуйста, я записываю!" - именно так я бы и записала сказанную им фразу по очень простой причине - она так прозвучала. Надо сказать, звук его голоса вызвал у меня что-то вроде шока. До этого момента я и не представляла, что даже голос у человека может быть благородным: не низкий и не высокий, но исполненный какого-то достоинства, твердости, внутренней силы... что-то я и слова подходящего не могу подобрать, хотя у меня всегда были отличные оценки за сочинения в школе, особенно на вольную тему.
   Вообще, у моего мыслительного органа есть одно слабое место: он без меры любопытен, ну, или любознателен, зачастую, в ущерб голове, в которой находится, не говоря уже о части тела, предназначенной для того, чтобы на ней сидеть. Ну... не только для того, чтобы сидеть, конечно, но и для этого - тоже. И если вам удастся чем-то по-настоящему заинтриговать этого, информационно озабоченного маньяка, считайте - я ваша навеки. Я пойду за вами, хоть на край географии, хоть на эшафот, хоть под венец... насчет последнего, пожалуй, я погорячилась, но все может быть.
   Так вот, красавцу в греческом хитоне (ну, надо же, вспомнила, как эта шмотка, похожая на короткое платье, называется) удалось меня заинтриговать, что само по себе, удивительно, поскольку я давным-давно вывела для себя формулу: если мужчина красив - это его единственное достоинство и самый главный недостаток в то же время.
   Значит, пораскинем мозгами. На первый взгляд, то, что он сказал, звучит бессмысленно. Но это только на первый взгляд - что-то в этом определенно есть. Разве не может быть такого, чтобы человек поступил, по мнению окружающих глупо, но его поступок привел в последующем к ощутимому положительному результату? В теории - почему бы и нет? Кто сказал, что народная мудрость: одна голова хорошо, а две все равно умнее - это абсолютная истина? Да и вообще, я давно пришла к выводу, что невозможно лишь то, что мы сами считаем невозможным.
   Мужчина склонил голову в другую сторону и подмигнул мне:
   - Умная, да?
   Мне показалось, или он умеет читать мысли?
   Я скорчила дурашливую рожицу:
   - Дорогой, а ты разве не слышал, что женщины бывают двух видов: прелесть, какие глупенькие, и, ужас, какие дуры? Хотя, если судить по твоей одежде - может, и не слышал. Эту "истину" не так давно установили.
   Красавец какое-то время молча смотрел на меня, но при этом глаза его смеялись... неуловимо меняя цвет - как будто солнце выглянуло из-за туч и постепенно заполнило всю радужку. Наконец, он не выдержал, запрокинул голову и захохотал. Идиотки кусок! И чего я влезла со своим обычным стебом? От его смеха, и в самом деле... на травку захотелось.
   - Ты больше, чем просто женщина - ты истинное чудо природы! - отсмеявшись, сказал он.
   О, как меня похвалили! Я - чудо. Надеюсь, не в перьях?
   - Слышь, кабальеро, у тебя это... с глазами что-то.
   - А что с ними не так?
   - Как бы тебе сказать... Они у тебя цвет почему-то поменяли.
   - А, это... Ну, да, мне говорили... когда-то. Когда я в спокойном состоянии - они у меня серые, когда радуюсь или смотрю на тех, кто мне дорог - золотые, а когда гневаюсь - настолько черные, что зрачков не видно. Последнее обстоятельство, кстати, очень выручало людей из моего окружения, в том смысле, что если кому-то нужно было спрятаться - обычно, они успевали это сделать.
   Красивый мужчина с чувством юмора? Это посвыше, чем эксклюзив - это нонсенс! Генетическая мутация какая-то...
   - Так ты, что же, типа - домашний тиран?
   - Ну... смотря, Что Считать Домом, - вот и опять в его речи промелькнуло что-то, непонятно-неуловимое, - Но если ты имеешь в виду тех, с кем я делил ложе, то с ними, наоборот - я был очень даже ласковым.
   Плейбой, блин! Нет, ну правильно народ говорит, что все мужики - козлы. С другой стороны, тот же народ при этом добавляет, что с теми, которые не козлы - почему-то скучно. Хотя, чего я ожидала? На такого, как этот мистер Вселенная, современные барышни вполне могут наброситься стаей и банально изнасиловать всеми естественными и противоестественными способами.
   - Ты это сейчас о своем гареме?
   - Как раз нет. Гарем у меня был... для видимости.
   Нет, все-таки, я люблю честных - даже не пытается отрицать наличие у себя гарема. Кроме того, он говорит обо всем этом в прошедшем времени. Чем черт не шутит - может, встал на путь исправления?
   И вдруг... Сначала я почувствовала непонятную слабость, а потом - что меня в буквальном смысле слова не держат ноги. Греческий бог как будто только этого и ждал - продемонстрировав чудеса реакции, подхватил меня на руки. И куда-то понес. Даже интересно, почему мне и в голову не пришло сопротивляться?
   - И правда - греческий... - глубокомысленно изрекла я, когда оказалась у него на руках, имея в виду его профиль. Хотя, если откровенно, на фоне его профиля - изящного, стремительного, гордого, шедевры античной скульптуры казались какими-то грубоватыми, тяжеловесными.
   Он ничего не сказал, только уголок его рта тронула улыбка.
   - ... Слушай, а куда ты меня несешь?
   - В Светлое Будущее - подойдет?
   - Нет, серьезно, что ты собираешься сделать?
   - Ну, может - Невозможное Возможным?
   - Слушай, ты можешь по-человечески ответить?
   - На языке вои... военных это называется диверсия.
   Как интересно!
   - Стесняюсь спросить: а мне в этом какая роль отводится - диверсанта или орудия убийства?
   - Скорее - оружия массового поражения.
   - Ух, ты! Это ж какая я бомба - ядерная или водородная? Или может...
   Он ухмыльнулся, как проказливый мальчишка:
   - Ты угадала - или может... А вообще - ты самая последняя разработка под кодовым названием "взрыв мозга".
   Я важно кивнула - люблю, когда меня ценят по достоинству. Вообще, странно все это: то он разговаривает, как современный человек, то - не пойми, как.
   - Эй, демиург, может, поставишь ребенка на планету?- вот кто бы меня тогда спросил, почему я так его назвала?
   Мужчина ощутимо вздрогнул:
   - Тебе не нравиться, когда тебя носят на руках?
   - Не то, чтобы... просто, в конце концов, я так ходить разучусь.
   - Зато летать научишься! - он улыбнулся - тепло, открыто, у меня аж в зобу дыханье сперло. Ну, не в зобу, конечно, но все равно, сперло.
   Греческий бог, между тем, продолжал:
   - Ты - нечто невообразимое. Причина и Цель Всего, что появилось До Тебя.
   Ну, и что бы это значило? Нет, ну с целью более или менее все ясно - так можно сказать, в принципе, о любом из ныне живущих. Но как можно быть одновременно и целью и причиной? Понятно - что ничего не понятно.
   - Комплименты у тебя какие-то - из репертуара вселенского разума.
   - Да это, в общем-то, не комплимент - это вывод. Я хочу, чтобы ты знала, девочка - я не отдам тебя червям. И ты обязательно будешь счастлива - как никому и не снилось.
   - Благодарю, конечно, ваше величество, но я предпочитаю реально смотреть на вещи.
   - Почему... ты меня так назвала?
   - Не, ну, на вас, мужиков не угодишь! Обращаешься к нему, понимаешь, как к особе монарших кровей - и опять не так! Ладно б, чертом рогатым обозвала.
   Он улыбнулся:
   - Даже если и так назовешь - не ошибешься.
   - Что - и в самом деле, черт? А рога твои где? А, понятно - кальция в организме не хватает. Просто поверь мне, женщина тут совершенно не причем - она сделала все, что могла. Творога побольше ешь, на воздухе чаще бывай, травку там пощипай, что ли... - блин, что я несу, куда меня несет, куда меня несут и что вообще происходит?
   - Если ты не перестанешь меня смешить, я могу тебя уронить, - его ощутимо потряхивало от еле сдерживаемого смеха.
   - Неужели вы на такое способны, ваше величество?
   - А если серьезно... Что ты имела в виду, когда сказала, что реально смотришь на вещи?
   Я пожала плечами:
   - Только то, что сказала - что я реально на них смотрю. Если в этом прекрасном безумном мире счастье существует не только в теории, но и в реальной жизни, то оно точно не для таких, как я.
   - Почему ты так считаешь? - помолчав, тихо спросил он.
   - Потому что любой мужик, пообщавшись со мной в течение часа, начинает чувствовать себя неполноценным и умственно отсталым, - неожиданно для себя самой зло ответила я.
   - В глазах... современных мужчин женский ум - это недостаток? Неужели... они настолько глупы сами, что не понимают смысла сказанного, когда разговаривают с умным человеком? - на лице моего собеседника читалось что-то вроде замешательства.
   - Бывает и так. Но при этом, дураками они обычно считают не себя, а тех, кого не понимают. Им, видите ли, нужно чувствовать себя значительными, умными и крутыми, а для этого надо, чтобы поблизости находилась кукла барби в розовых бантиках с веревкой, на которой уши держатся, вместо мозгов, рядом с которой почувствует себя умным даже самец гориллы.
   Насчет умственных способностей будущего потомства в таких случаях никто почему-то не заморачивается - чувствовать себя крутым, наверно, важнее. Освоит дитятко арифметику в достаточной степени, чтобы деньги считать - и ладно. И ты себе даже представить не можешь реакцию некоторых из этих человекообразных на фразы, вроде: "если тебе сказали что-то для тебя непонятное - это еще не значит, что тебе сказали глупость" или "если тебе говорят что-то, на что тебе нечего возразить, может, только поэтому - стоит прислушаться?". Но, правда, чтобы я такое человеку сказала, меня надо довести до состояния "покусай ближнего своего". А это постараться надо - обычно я хорошо себя контролирую.
   Знаешь, однажды мне захотелось проверить, насколько меня хватит, если включить "прелесть, какую глупенькую". Хватило ровно до того момента, пока парень, которого я выбрала, типа, в подопытную группу, не сморозил не просто чушь - абсурд какой-то. При этом на лице у него было написано чуть ли не сознание собственной гениальности. Короче, отреагировала я быстрее, чем успела себя остановить, и в результате автоматически перешла в категорию "ужас, какая дура". Так что, хреновая из меня актриса оказалась. Можно, конечно, приучить себя носить любую маску всю жизнь, но я подумала: чего ради? Чтобы обзавестись соседом по кровати, и было кого толкать локтем в бок, когда проснешься посреди ночи от его музыкального храпа? Или чтобы было от кого завести потомство? Так в наше время наличие кандидата в счастливые папаши совсем не обязательное условие для женщины, которая хочет ребенка...
   Знаешь, у группы "Ария" в одной из песен есть классные строчки: лучше быть одному всю жизнь, чем найти свой дом и жить в нем с кем попало. Может, слышал? Ну, на самом деле, идею первым выдал Омар Хайям задолго до них, но мне нравится, как она звучит именно в этой песне - как будто про меня, - блин, что это на меня нашло? Обычно, по жизни, я исполняю роль исповедника, но никак не нежной барышни в исповедальне. Неужели, и в случае со мной, наконец-то сработал "синдром попутчика"?
   - Разве не было в твоей жизни мужчин, которые принимали тебя такой, какая ты есть? - мой собеседник был явно в шоке.
   - Почему не было? Были. Есть такая категория милых юношей, испытывающих инстинктивную потребность в сильном женском плече. Но пообщавшись с этим контингентом, я пришла к выводу, что воспитательница в детском саду - это не мое призвание. Пожизненно вытирать сопли взрослому мужику, как по мне - еще противнее, чем изображать дурочку перед возомнившим себя умным идиотом. Что бы там не говорили психологи насчет неполных семей, я считаю, что ребенка можно воспитать и одной, и не факт, что результат получится хуже, потому что в этом случае ребенок не унаследует недостатков характера, по крайней мере, одного из родителей.
   Мне почему-то кажется, что родители если и учат чему-то своих детей, то в первую очередь - своим недостаткам. И как следствие - дети практически слово в слово повторяют их судьбу. А вместо того, чтобы трезвым взглядом посмотреть в зеркало, хотя бы и с похмелья, народ начинает выдумывать байки о родовых проклятьях и прочую муру. Ты пойми меня правильно: я не какая-нибудь мужененавистница, чокнутая феминистка или лесбиянка. У меня есть приятели парни, с которыми посмеяться, пивка попить, на рок-концерт завалиться - самое то. И эти отношения мне по-настоящему дороги. Настолько, что каждому из них я озвучила легенду, что меня посетила шиза, которая не лечится - любовь всей жизни называется. И пока меня не попустит, на амуры с другими представителями семейства мужиковских я не способна.
   - Но почему? Парни, наверняка, неглупые - с дураками тебе бы было неинтересно...
   Я усмехнулась:
   - Ты такие вопросы задаешь, как будто видовые особенности тараканов в мужской голове для тебя загадка - и при этом производишь впечатление умного. Интере-е-сно! Чем дальше - тем чудесатее... Я просто совершенно точно знаю, что с того момента, когда мои друзья посмотрят на меня как на женщину, я их потеряю. У мужика ведь как это обычно происходит? Сначала мозг фиксирует появление в зоне досягаемости подходящей самочки репродуктивного возраста - и выпадает из реальности. Остальные органы, оставшись без его чуткого руководства, начинают действовать на основании одних лишь инстинктов - по-другому они просто не умеют. Если в конечном итоге мужчина и женщина не проникаются друг к другу взаимной ненавистью, можно сказать, что им повезло - отделались легким испугом.
   Понимаешь, стоит мне представить, как кто-то из моих друзей мужчин, увидев во мне женщину, распустит передо мной павлиний хвост и начнет исполнять ритуальные пляски вокруг древа жизни, для меня становится очевидным, что однажды я могу не уследить за собой и нечаянно уронить партнера по танцам на грешную землю. А учитывая наши прежние отношения - падать ему будет очень больно. Пусть лучше будет - как есть.
   - То есть, в настоящую любовь ты не веришь?
   Я покачала головой:
   - Для меня это не вопрос веры или неверия. Мой жизненный опыт свидетельствует о том, что мужчины по-настоящему любят только себя. Мужик ведь как рассуждает? Если у меня стоит на нее лучше, чем на других, значит - это любовь. И то, что внешний вид не соответствует внутреннему содержанию, которое, в силу несовместимости конструкции, никак не состыковывается с его собственным внутренним содержанием, как станция "Союз" с летающей тарелкой, для него обычно становится неприятным сюрпризом. В результате на свет нарождаются слезливые попсовые песни о том, как она, коварная, разбила его трепетное сердце - вот и вся любовь.
   Женщины... женщины на любовь, наверно, все же способны, иначе не зачитывались бы так любовными романами, и с упорством, достойным лучшего применения, не нарывались на всяких проходимцев, принимая их за прекрасных принцев. Вот - даже в рифму получилось. Одним словом: мужчины любят себя, женщины любят не тех - так и живем. Те же психологи, правда, уверены, что путем взаимных уступок можно создать нормальную ячейку общества, но я считаю - разве что видимость. Мне кажется, личная жизнь - это все-таки не восточный базар, где торг уместен и может сработать принцип: ты мне - я тебе. Короче говоря, теория вероятности - упрямая вещь. Как-то так...
   - А как насчет теории Невероятности?
   Черт, что-то мне трудно становится выдерживать это солнце в его глазах:
   - Ты это сейчас о чем?
   - Скажем так: есть что-то, вроде закона, назовем его Законом Абсолютной Гармонии, который Звучит Так: Если Гармония Не Во Всем - Значит Во Всем Ее Нет. И твое высказывание насчет восточного базара дает все основания думать, что объяснять тебе принцип его действия нет необходимости.
   Мой мыслительный орган сделал стойку и тут же заглотнул наживку: ух, ты! С этого места, поподробней, пожалуйста!
   - Но если есть такой закон... значит, есть и формула, позволяющая этой гармонии достичь?
   - Так и хочется сказать: умница, дочка! Вот только с отцовскими чувствами у меня что-то неувязочка вышла...
   - Не поняла...
   - Не обращай внимания - это так, мысли вслух. Что касается формулы, то да, она есть: Сотвори Абсолютное В Малом - И Малое Станет Абсолютным. Ты никогда не замечала, насколько заразительное чувство радость? Вот примерно так это и работает. А точнее, сработает - Когда Придет Время. Чтобы было понятнее - если установятся Абсолютно Гармоничные Отношения между минимально необходимым для этого количеством людей, Абсолютная Гармония автоматически распространится на Все Звенья Цепи - на все остальное население, короче говоря. Это заразнее чумы, поверь мне. И не спрашивай меня, какое оно, это минимальное количество. Есть вопросы, ответы на которые вправе давать только Жизнь. Но на твоем месте, я бы не зацикливался на мифе об идеальной паре - ты же вроде как сама когда-то пришла к выводу, что на месте Евы сбежала бы из Эдема через месяц. Тебе, кстати, не кажется, что Истинный Смысл библейского мифа об Эдеме заключается в том, что Рай для Двоих - Слишком Велик? Запомни, девочка: В Раю - Не Бывает Лишних. Иначе - какой же это рай? - он подмигнул мне и вдруг напел одну из моих любимых песен "Арии" - Ты знаешь все, что надо знать, я знаю чуть больше, чем надо. За мной иди в тот древний край, что был библейским садом....
   Блин... откуда он знает?! И как он поет! Уж мне казалось, что лучше Кипелова песни "Арии" никто не сможет спеть.
   - Если ты думаешь, что я снова задам тебе вопрос о том, кто ты такой - то я его тебе уже задавала. Так что - даже не надейся.
   Греческий бог улыбнулся:
   - Я и говорю - умница. Разве это важно - Кто я такой, Что я сделал, Что я делаю и Как я это делаю? Важно лишь одно - Важен Результат. Кстати, что ты думаешь о таком понятии, как первородный грех?
   - Ну... мужчины и в этом случае не изменили своей традиции во всех проблемах обвинять женщину.
   - Еще бы! Знаешь, хотя меня вполне обоснованно можно обвинить в том, что я сравнял с землей какой-то город - такого постыдного грешка за моей душой точно не водится. А вот все равно почему-то неловко тебе об этом рассказывать. Может, потому, что я тоже мужчина? Ладно, слушай.
   Жили-были Мужчина и Женщина и полюбили они друг друга Самой настоящей любовью. А чтобы ты понимала, настоящая любовь вызывает в человеке очень сильное физическое влечение к тому, кого он любит, обычное вожделение - и в сравнение никакое не идет. И случилось так, что они на какое-то время расстались, в том смысле, что оказались друг от друга на значительном расстоянии. Мужчина просто подумал о женщине, и его тело отреагировало соответствующим образом. А дальше... Поскольку женщины не было рядом - он подергал сам себя за Причинное место, получил это сомнительное удовольствие и обзавелся Самолюбием, поскольку, пока человек жив - его душа и тело являются Единым Целым. Чувство, вложенное в душу мужчины, изменилось в соответствии с тем, Что он сделал. Другими словами, Истинная Суть Любви, вложенной в его душу, приобрела Извращенную Суть. Это все равно, как если бы лучи звезды стали вдруг светить не в окружающее пространство - а вовнутрь звезды. Он, конечно, осознал, что изменился, но при этом, почему-то не понял, что Сделал Это С Собой Сам - Своими Руками. По тому же принципу, по которому действует Абсолютная Гармония, Извращенная Суть распространилась на Всех Остальных. И любовь стала Безответной, потому что Взаимной может быть лишь Любовь, которая обладает свойством Абсолютного, то есть - Целиком Направленная На того, Кого Человек Любит. Та, кого любят Так, как будто заражается ею - и происходит это Само По Себе. Я сказал Та, потому что По Природе Вещей Любовь должна Исходить от Мужчины. Мужчина Любит - Женщина Отвечает Взаимностью. Когда женщина влюбляется в кого-то сама по себе - это лишь Самообман истосковавшейся по любви души. И тот факт, что первородный грех совершил мужчина, подтверждается хотя бы данными вашей статистики. Сама подумай: на сто маньяков-убийц - сколько приходится маньячек? Как по мне - меньше всего женщина повинна в том, что мужчина не в состоянии справиться с тем, что у него между ног находится.
   - Но... у женщины ведь тоже есть самолюбие?
   - Самолюбие женщины - не более чем защитная реакция на проявившуюся в мужчине агрессию по отношению к ней. Любовь, Вложенная В Женщину, Ощутила, Что Мужчина Стал Для Женщины Опасен, и Сама Сформировала В Ее Душе Самолюбие. Но именно потому, что женщина не повинна в этом грехе перед Чувством, она и не утратила способности к Истинной любви. И чтобы ты понимала, весь спектр отрицательных чувств и эмоций, и не только, за исключением, пожалуй, Гнева Праведного - это проявления человеческого самолюбия. Сюда относятся: ненависть, ярость, злость, страх, зависть, жадность, обида, жалость к себе, ревность, желание причинить боль, стремление возвыситься над другими, то есть, стремление к власти ради самой власти, тщеславие, самодовольство, стремление к самоутверждению и так далее. Наряду с этим, Самолюбие сделало мужчину слабым и уязвимым, а женщину, напротив - в каком-то смысле даже сильнее. Я уже не говорю о том, что оно сделало Человека слепым, глухим и недалеким, и все человеческие проблемы в жизни - от него.
   - Насколько я поняла, меня сейчас просветили насчет того, что такое... зло?
   - Насчет того, что условно можно назвать злом. Никакого Абсолютного Зла в природе не существует по очень простой причине - у зла не может быть смысла, оно бессмысленно в самом определении. А все Сущее, так или иначе, имеет Свой Смысл - Существует Для Чего-то. Что же до теории о равновесии сил добра и зла и о том, что если бы не было зла, люди бы не знали, что такое добро и не ценили его, все это - сущая ересь, душа моя. Хотя бы потому, что Человек до сих пор в глаза не видел Истинного Добра, которому вовсе не нужно, чтобы о нем знали или его ценили, ему нужно только одно - чтобы им Наслаждались. И потом, разве для человека возможно остаться в неведении на этот счет, когда он почувствует в себе безграничную Радость Жизни, настолько Безграничную, что поймет, ощутит - это и есть ее Смысл? Потому-то до сих пор и не найден ответ на вопрос о смысле жизни, что ни в чьей жизни - его не было, и нет. Смысл жизни - это не логическое умозаключение. Это ощущение. И разве безграничная, Абсолютная радость жизни может приесться, стать чем-то обыденным? Если хочешь знать, Добро - это и есть наша конечная цель.
   - Некоторые философы считают, что зло нужно для разрушения того, в чем отпала необходимость.
   - Чушь! То, в чем отпала необходимость, разрушается само по себе, без постороннего вмешательства. Сама подумай, девочка, если бы в мире действительно происходила какая-то борьба противоположностей, разве смог бы он вообще существовать? Посмотри внимательно на мир дикой природы: разве там происходит что-то похожее на борьбу добра со злом? Там все продиктовано лишь одним законом - Законом Необходимости. Вот внутри у Человека такая борьба действительно происходит, Человек в некотором роде Заболел Душой и Разумом, после того, как Чувство В Нем Раздвоилось. И все человеческие извращения ведут свое происхождение от этого Самого Первого Извращения. Желание Извратилось точно так же, как и Чувство. С тех пор Мужчина лишь думает о себе, что хочет Женщину, потому что на самом деле его Желание направлено не на Женщину, а фактически - на Себя самого. Он хочет кончить, удовольствие получить, себя самого хочет, как ни похабно это звучит. Притом, что во время семяизвержения, По Природе Вещей - он Женщине Дает, желание Испытывает - Взять. Такое вот Противоестественное Противоречие. Оттого и чудится ему что-то грязное и порочное в близости с Женщиной, только порочность не в Ней - а в Нем. А должно быть Не так. Мужчина должен Хотеть излиться в Женщину вместе с семенем своим - Отдать Себя Целиком, без остатка, как в реку, как в бездну упасть. Только Такое Желание - Истинно. И только Такое - Взаимно.
   Ну, что я могу сказать... Поздравляю вас, братья и сестры! Мы все ненормальные - больные на всю голову, и не только.
   Я слушала его, вдыхала его запах, чем-то неуловимо похожий на запах ребенка, как если бы запах ребенка мог вырасти и повзрослеть вместе с человеком - других аналогий на ум почему-то не приходило, и пыталась справиться с искушением, уткнуться носом куда-то ему в шею - и вдыхать, вдыхать. В этом запахе было что-то настолько волнующее, родное, что у меня в буквальном смысле слова голова кругом шла.
   - Ладно, с диагнозом в общих чертах все ясно. Следующий вопрос - это лечится, доктор? Или... Неужели я ошиблась, когда анализировала религию, и надо следовать этому: если тебе дали в ухо, подставь другое? Да, на первый взгляд мне показалось, что в этом что-то есть: ну, если у двоих конфликт, кто-то, типа, должен быть умнее. Но с другой стороны, когда человек, поднимая на тебя руку, хочет причинить тебе зло, и ты позволяешь ему это сделать, в конечном итоге - зло и торжествует. Если, конечно, не понимать это в том смысле, что когда тебе за что-то надавали по шее, в следующий раз, в подобной ситуации нужно повести себя таким же образом - сознательно нарваться, одним словом. Я сама так делала в детстве, чтобы не чувствовать себя тварью дрожащей. Но, согласись, вряд ли может считаться истиной то, что можно понимать по-разному, и что может привести в конечном итоге к летальному исходу человека, который этому последует, как было тысячи раз в нашей истории. И, врать не буду - был для меня в этом еще один момент. Мне кажется, позиция непротивления насилию - это очень удобная отмазка для тех, кто по жизни празднует труса. Ну, трусу достаточно принять это на веру в качестве истины, исходящей от господа бога, чтобы, будучи трусом, комфортно чувствовать себя у себя внутри. А я что? А я ничего - господь бог так сказал. Жираф большой - ему видней. Короче говоря, мои мозги отказались это кушать. Хотя, каждый из нас в течение своей жизни бывает и в роли того, кто бьет, и в роли того, кого бьют, все же я считаю, что в любом случае - лечить надо того, кто бьет.
   - Ты права - так и есть. Душа моя, неужели ты думаешь, что мир... Настолько жесток и несправедлив, что кого-то в нем могли подвергнуть мучительной казни во искупление абстрактных грехов, совершенных другими? Для начала - что такое грех, в чем его греховность? Грех - это побуждение, под воздействием которого человек совершает поступок, имеющий негативные последствия для других людей, и лишь отчасти - для него самого. Исходя из этого, как такое вообще возможно - искупить чужие грехи, да еще смертью? Смерть - это всего лишь инструмент, при помощи которого природа исправляет свои ошибки. А искупить грех - значит Исправить Причиненное Зло. Другого Искупления - не дано никому. Или может, какое-то зло Исправлено - а я не в курсе? Ну, я не знаю - может, гордыня перестала быть гордыней, или разного рода ничтожества, движимые ею, перестали задирать нос и прекратили попытки заставить окружающих плясать под свою дудку? Так что, принести кого-то в жертву во искупление чужих грехов - это невозможно, душа моя. Невозможно - потому что бессмысленно и не приведет к желаемому результату. Вот наказать человека за чужие грехи, которые люди совершили по его вине, даже если они еще не совершили их, а только совершат в будущем - очень даже можно, а иногда и нужно. Для Вечности ведь не существует таких понятий, как прошлое, настоящее и будущее, - улыбнулся греческий бог. И я почему-то подумала, что в лучах этих глаз можно руки греть.
   - А как быть с первородным грехом? Ведь тот, кто его совершил, давно умер.
   - Вот именно - Умер. Причем умер Той смертью, которую заслужил. Тот, кто Сделал Такое с Любовью - Жить Не достоин. И грех, совершенный им по отношению к Себе самому, он не искупит никогда. Но это не значит, что из-за одного Придурка все остальные будут мучиться Целую Вечность.
   - Рецептик не подскажете, метр? От нашей всеобщей болячки?
   - Все очень просто и очень сложно в то же время. Если говорить об этом конкретном примере, когда один бьет другого, рецептик примерно такой: чувствуешь в себе желание ударить - молчи. Молчи и Не двигайся. И этот зверь у тебя внутри, не сумев укусить другого - укусит сам себя. И так - раз за разом, пока не сожрет себя целиком. Самолюбию Нужно Не давать Жить - и Тогда Оно Умрет. Но умирает оно больно - с этим не поспоришь. Правда, у Человека ничего не получится до тех пор, пока он не избавится от вредной привычки к рукоблудию.
   - В общем, как я поняла, для того, чтобы достичь абсолютной гармонии, сначала надо воплотить в жизнь крылатое выражение: хочешь изменить мир - начни с себя?
   - Точно! Лучше и не скажешь. Только к тебе это не относится, девочка. Всю необходимую работу над собой ты уже проделала. И ты не представляешь, как я тобой горжусь!
   - Да ладно! Я не могу о себе сказать, что у меня нет самолюбия. Если кто-то пытается на меня прыгать - на полном автомате отшиваю так, что человек меня потом по большой дуге обходит.
   - И что? У тебя есть Самоуважение и Чувство Собственного Достоинства, которые, в отличие от Самолюбия, могут быть Только Заслуженными. Ну... как медаль "За отвагу". Лучше вспомни, когда ты в последний раз испытывала душевную боль, чувствовала обиду, когда у тебя было плохое настроение или необъяснимые перепады настроения?
   Я честно попыталась вспомнить - и не смогла. Когда-то такое было, но слишком давно.
   - Я тебе больше скажу, - продолжал, между тем, греческий бог, - Если бы Самолюбие в тебе до сих пор было, ты бы не реагировала так спокойно на наш с тобой разговор о нем. Оно бы Ощутило в этом разговоре угрозу для себя и попыталось тебя убедить в том, что все, о чем тебе говорят - глупость и абсурд. Наряду с этим ты бы ощущала необъяснимые вспышки отрицательных эмоций и так далее.
   Кроме того, ты уже давно идешь по Истинному пути, сама об этом не зная. А Истинный путь у нас выглядит так: Никогда Не Посягай На Личную Территорию Другого Человека - Никогда Не Позволяй Посягать На Свою. Все очень просто на самом деле. Чтобы перестать быть рабом - нужно перестать быть рабовладельцем. Не пытайся подчинить другого, не позволяй другому подчинить себя - можно сказать и так. Именно в таком порядке. Лишь выполняя первое Условие в Полной мере, человек получает Право отстаивать Себя и Свое - в Той же мере.
   - Ну... в принципе, да, можно сказать, что я по нему иду. Я еще маленькой была, когда поняла, что людям не нравится, когда ими командуют, точно так же, как это не нравится мне самой. И решила не делать этого. Правда, если потом кто-то пытался включить босса по отношению ко мне - я его или игнорировала, или посылала на небо за звездочкой, в своей манере, так что рано или поздно, у человека пропадало желание командовать. Да, наверно, это и проблематично - изображать босса, когда вся толпа над тобой ржет. Скажи, а что мужчине делать, когда трахаться хочется при отсутствии рядом женщины - просто терпеть?
   Неожиданно он остановился и присел на какое-то поваленное дерево, не выпуская меня из рук.
   - Думаю, универсального "рецептика" здесь нет, и каждый мужчина должен решить эту проблему самостоятельно, если, конечно, хочет стать Мужчиной. Могу лишь рассказать, как решил эту проблему сам.
   Я родился и вырос в... очень влиятельной семье, можно сказать - самой влиятельной семье нашей страны. Мои родители, как на подбор, оба были сильными духом и незаурядными людьми. Я любил их обоих одинаково сильно, но отца, в отличие от матери, в полной мере уважать не мог. Дело в том, что мой отец, как ты любишь говорить, трахал все, что шевелится, был в этом просто ненасытен, и даже не считал нужным скрывать свои похождения от матери. Вроде того: мне непонятно, чего ты бесишься, женщина, другая бы гордилась таким мужем. И если на его связи с другими женщинами мать реагировала более или менее спокойно - она, в общем-то, имела представление, за кого выходит замуж, и отдавала себе отчет в том, что не будет у отца единственной, то когда он предпочитал ей мужчин - матушка просто в неистовство впадала. Это как будто оскорбляло в ней Женщину. И постепенно она начала брезговать отцом, стала отказывать ему в близости, отец бесился, мать плакала, когда ее никто не видел - но слишком часто я видел на ее лице следы от этих слез. Чтобы ты понимала, дело было не в том, что мать считала мужеложство извращением или грехом - в те времена люди относились к этому явлению, как к естественному. Она и в самом деле просто брезговала. Однажды, когда я уже не был ребенком, матушка призналась мне: "К сожалению, я ничего не могу с этим поделать. Стоит мне только подумать о том, куда он засовывал свой член перед тем, как прийти ко мне - и начинает мерещиться запах нечистот, а всякое желание пропадает. Так что, пусть уж лучше рычит и бесится, чем меня вырвет прямо ему в лицо". Она вообще, по натуре, чистоплотная была. Купаться очень любила. И меня к этому приучила - ну, или я сам, на нее глядя, приучился.
   Надо отдать отцу должное - руку на мать он никогда не поднимал, считал, что ударить женщину может только какой-то дикарь, а он-то - культурный человек. С ее же мнением насчет мужеложства я был полностью согласен еще и потому, что ни будучи ребенком, ни будучи взрослым, так и не смог понять, как мужчине вообще может Хотеться Этого - Оказаться В Заднице. И, еще ребенком - принял решение: я буду сильным, как отец, я буду смелым, как отец, я буду справедливым, как отец, но я не буду таким похотливым фавном, как отец. Моя жена не будет лить из-за меня слезы, а моя мать - будет мной гордиться. Правда, это решение было из тех, которые легче принять, чем исполнить.
   Однажды наступил и у меня период созревания. Ну, что я могу сказать? Это было... жестко. Мне пить в пустыне не хотелось так, как Женщину - тогда. До исступления, до темных звездочек в глазах. Мне было все равно, какая это женщина - лишь бы она выглядела, как женщина, лишь бы пахла женщиной. Мне как будто хотелось вломиться в нее целиком, перестать быть, остаться в ней навсегда - даже и слов подходящих не подобрать. Но главная сложность заключалась в том, что женщины чувствовали мое желание и откликались на него. В открытую никто, конечно, не смел себя предлагать, но я совершенно точно знал: любая из них испытает удовольствие, едва почувствовав меня в себе - и ублажать не придется. С ужасом я осознал, что даже моему отцу, судя по всему, далековато до меня будет по части темперамента. А если сюда добавить впечатление, которое производила на людей моя проклятая внешность... Для меня как будто очевидным стало - если я этому поддамся, спустя какое-то время, отец на моем фоне покажется скромным девственником.
   От меня тогда настолько перло сексом, как вы сейчас говорите, что однажды матушка не выдержала, покачала головой и сказала: "Смотрю я на тебя и думаю: сколько же ты женских сердец разобьешь, когда войдешь в силу? Наверное - все. Сдается мне - погибель девкам на головы я родила". Если бы она сказала это с гордостью, а не с печалью, думаю - так бы оно и было. Но она сказала - с печалью. Я мысленно дал себе пощечину, взял себя в руки и решил: буду терпеть - как терпят боль. Мой наставник, когда учил меня терпеть боль, говорил: "Боль смертна. Рано или поздно любая боль умирает. Ее нужно просто пережить. Даже если это боль от смертельной раны - она все равно умирает вместе с жизнью". Вскоре я убедился: то, что работало с болью - бороться с желанием не помогает.
   Наверно, я бы "дотерпелся" так до нервного срыва, если бы однажды не поймал себя на том, что глядя на младшую сестру, думаю о том, как бы уложил ее в койку. Это стало последней каплей. Я прогневался на доставший меня до печенок торчок, как никогда ни на кого не гневался: В Конце Концов, Ты - Всего Лишь Мое Тело, Мое Собственное Тело. Как Смеешь Ты Так Надо Мной Издеваться?! Если Не Уймешься, проклятый отросток - отрежу под самый корень, и Рука Не дрогнет! И все. После этого я, наверное, сутки проспал, но больше мой член мне проблем в жизни не создавал. Даже пресловутого утреннего стоячка, как у других мужчин, у меня с тех пор не наблюдалось. Зато, когда в моей жизни появлялась женщина, к которой влекло меня душой - вот тут уж мое тело оживало. Я мог сутками с нее не слезать. Правда, я не из влюбчивых, так что женщин в моей жизни было не много.
   Как-то одна из них, желая сделать мне приятно, наутро после нашей с ней первой ночи, сказала:
   "Теперь я точно о тебе знаю, что ты - бог".
   На что я ей ответил:
   "В самом деле? А я почему-то сегодня про себя другое узнал - что я простой смертный".
   Она не поняла, расстроилась:
   "Тебе не понравилось?".
   Я ей говорю:
   "Дело не в том, что не понравилось, девочка. Просто я чуть не помер от этого".
   Она все равно не поняла, расплакалась. Тогда я взял ее за плечи и заставил поднять на меня глаза:
   "Посмотри на меня внимательно, девочка. Я - самоубийца. На всю голову больной. Разве может такому, как я, не нравиться любовь, похожая на смерть? Да ради такой любви я когда-нибудь мечи свои к воронам заброшу!".
   Короче говоря - еле успокоил.
   И вдруг я ощутила, как будто нутром почувствовала - я знаю, кто он такой... Почувствовать-то почувствовала, но осознать почему-то не смогла. Словно что-то во мне не позволило этого сделать. Эй, мозг, что за фокусы?
   Греческий бог положил мне на лоб сухую теплую ладонь:
   - Тс-с-с, девочка! Не обижай свой безупречный разум. Не вспоминается сейчас - и не надо. Вспомнится потом.
   - Ладно. А как складывались твои отношения с мужчинами?
   - Ты это о чем сейчас?
   - О том самом. Только не говори мне, что мужики на тебя никогда не западали. У мужиков от таких, как ты, крыша едет иногда похлеще, чем она у них едет от женщин. И дело не в том, что ты... даже не знаю, как сказать. Красивый - не совсем подходящее слово. Ладно, пусть будет - красивый. Короче говоря, с одной стороны - ты красивый, и такими мужчины обычно хотят обладать, а с другой стороны - от тебя самого мужчиной прет, да что там прет, за километр разит. И таким - мужчины обычно хотят принадлежать. Мужики у нас глазами любят - с этим ничего не поделаешь. Вот мне и интересно - как они определились на твой счет.
   Мне показалось - или он смутился?
   - Тебе что, и самом деле интересны эти подробности?
   - А почему нет? Мужики, по уши влюбленные в другого мужика - разве это не интересно? Еще как! Я бы даже сказала - весело.
   Он вздохнул:
   - Знаешь, мне почему-то весело не было. Но если тебе интересно - так и быть, расскажу. Для тебя - хоть все звезды с неба. Понадобится - новые зажжем.
   В общем... юношу для утех во мне увидел разве что отец. Но надо отдать ему должное - несмотря на всю свою распущенность, омерзительной склонностью к маленьким мальчикам, как многие в то время, он не страдал. В этом смысле отец обратил на меня внимание, когда мне было шестнадцать. А учитывая, что, начиная с восьми лет, из меня целенаправленно делали машину для убийства себе подобных - ребенком тогда я уже точно не был.
   Однажды я нечаянно нарвался на него пьяного, и хотел уже идти восвояси, когда он посмотрел на меня, как будто в первый раз увидел, и вдруг выдал что-то вроде того, что на меня глядя - ослепнуть можно. Еще когда я был совсем маленьким, отец лишился глаза во время осады одного города, и мне почему-то стало смешно.
   Но потом он понес такое, что смеяться мне резко расхотелось:
   "Всякий раз, когда я на тебя смотрю, мне не дает покоя один и тот же вопрос: кто же из них все-таки сделал тебя твоей матери? Если судить по твоей внешности - похоже, что Аполлон, а если по характеру и натуре - больше похоже на Зевса. Или они, вообще - вдвоем постарались? А твоя мать, упрямая женщина, на все мои вопросы и уговоры отвечает, как заведенная: "Я не знала другого мужчины, кроме тебя. Пойди прочь со своими бреднями!". Я ей объясняю, самым дорогим клянусь, что ничего ей не сделаю, я же не зверь какой-то, чтобы винить женщину в том, что она не сумела противостоять богу, мы все для них - лишь пыль под ногами. Мне, как мужчине, просто важно знать, кто из них до такой степени мразь, что сделал женщине ребенка и бросил на произвол судьбы - предоставил воспитывать жалкому смертному. Ну, имею я право знать, на чей алтарь могу со спокойной совестью плюнуть, или нет?
   Ты не подумай, я не жалуюсь, воспитывать тебя - одно удовольствие, и напрягаться особо не приходится. Ты как будто сам по себе воспитываешься. И даже если у меня еще будут достойные сыновья, мое место все равно займешь только ты. Как бы там ни было, сын бога - более достоин быть царем, чем сын царя. Больше всего меня другое бесит: неужели твой папаша не видит, какое чудо природы он произвел на свет? Неужели ни разу у него не возникло желания встретиться с тобой, пообщаться? Знаешь, пока не появился ты, я в богов по-настоящему не верил. Думал, это объясняется просто: все едят свой хлеб - и цари, и жрецы. Получается у людей на халяву в жизни устроиться - молодцы. Для этого тоже нужно мозги иметь, в конце концов. Ты не представляешь, как низко я пал, желая выяснить правду - внедрил верных себе людей в окружение твоей матери, в надежде, что если не мне, так кому-то из них, она проболтается. Все бесполезно!".
   Я сам тогда не заметил, как уперся спиной в стену:
   "Что ты такое говоришь, отец? Разве так не бывает, что дети получаются непохожими на своих родителей? Неужели ты действительно думаешь, что я тебе не сын?".
   Не то, чтобы мне стало обидно - что такое обида, я до сих пор только в теории знаю, скорее, слова отца меня ошеломили. До этого - ни словом, ни делом, ни отношением, ни разу он не давал мне понять, что не считает меня своим сыном. Отец уперся рукой в стену, возле которой я стоял, и посмотрел на меня как-то так, что мне стало не по себе от этого взгляда:
   "Я не дурак и не слепец, и совершенно точно знаю - никто из смертных не способен произвести на свет кого-то, подобного тебе... Знаешь, я и сам не заметил, как ты стал для меня чем-то большим, чем сын. Иногда мне кажется, что ты стал для меня - всем...
   Знал бы ты, какую воспитательную работу я провел среди своих людей, когда стало очевидным, что свою ненормальную красоту ты не перерастешь, а с возрастом - будешь становиться лишь краше. Так и сказал им: "Посмейте только подумать о моем наследнике в этом смысле - и я обрежу вам яйца по самые уши". А каких трудов мне стоило найти тебе подходящего наставника, в котором я был бы уверен, что он на тебя не посягнет! И вот ирония: все думают, что тебя воспитывает родственник твоей матери - а тебя воспитывает родственник спартанского царя, которого лишь по этой причине не убили, когда он воспротивился наставнику. Спартанец, сбежавший из Спарты потому, что у него не было сил смотреть на обритую наголо невесту... Что удивляешься, парень - не знал? Теперь будешь знать! Хотя, с твоим умом, мог бы и сам догадаться, учитывая - как он тебя воспитывает".
   Отец убрал мне прядь волос за ухо, и в следующий момент мне показалось, что он... собирается меня поцеловать. Короче говоря, я не выдержал:
   "Ты не посмеешь, отец!"
   "А если посмею - то что? Что ты сделаешь, сладкий мой? Убьешь меня? Так и быть. Потом - можешь убить. Сопротивляться не буду"
   "Не тебя, отец - себя. Я убью себя!".
   После этих моих слов отец отшатнулся от меня, как будто я его ударил. В общем, я вылетел оттуда, как ошпаренный, не разбирая дороги, и пока бежал до своей комнаты, четко осознал две вещи: я ненавижу свою внешность, и я ненавижу мужеложство. Но свое к нему отношение мне пришлось, не то чтобы скрывать, скажем, так - не афишировать, поскольку у всех остальных было противоположное мнение на этот счет. Хотя, скрыть это у меня не всегда получалось.
   Два года спустя, накануне сражения, я специально попросил отца поставить меня и моих орлов против... сейчас бы их назвали элитным подразделением спецназа. В общем, это был отряд противника, сплошь состоявший из мужчин-любовников. Отец подумал тогда, что я хочу отличиться - доказать ему и всему миру, что крутой. Поколебался, конечно (все-таки, это было рискованно), но, в конце концов - согласился.
   Мною же двигало совершенно другое - мне хотелось, если и не кому-то, то хотя бы себе самому доказать, что эти любители мараться в дерьме ничем не превосходят как воины тех, кто к этому не склонен, а если и склонен - то не в такой степени.
   Первый и единственный раз в жизни я испытывал удовольствие, убивая людей, так, что ужаснулся сам себе, когда закончилась битва. Правда, потом до меня дошло, что как людей я их даже не воспринимал, скорее - как какое-то явление, которое ненавижу. Но что вытворяли они! Даже не знаю, как это назвать. Помню, всадил в одного меч. Он посмотрел, сначала на меч в своем теле, потом - на меня, и сказал: "Жаль. Тебе бы понравилось со мной, красавчик, я ласковый... был". Сказал - и умер. Вот как можно думать о заднице, даже подыхая? Но что-то я отвлекся.
   В общем, после того, как я так неудачно нарвался на пьяного отца, мне хотелось только одного: чтобы отец проспался и наутро ничего не помнил. Но, к сожалению - он помнил. С того дня он как будто избегать меня стал. С одной стороны, мне было жаль, что его отношение ко мне изменилось таким вот образом, а с другой - я был только рад этому, рад, что он меня избегает.
   Однажды, спустя примерно месяц, ко мне прибежала мать, вся в растрепанных чувствах, стала нервно ходить по комнате и говорить что-то о том, что отец, похоже, заболел какой-то неведомой болезнью - по-другому, она объяснить это не может. Я встревожился, конечно, и спросил, что случилось. Мать развернулась ко мне на ходу и сказала:
   "Ты не поверишь! Он уже месяц как в рот вина не берет. Но это что! За целый месяц он никого не трахнул - ни женщину, ни мужчину, вообще, один спит. Представляешь?".
   Я ничего не сказал, но, наверное, как-то так изменился в лице, что мать посмотрела на меня - и все поняла. Это был первый раз, когда она разрыдалась передо мной. Потом она плакала, лишь провожая меня на войну. И уже не стесняясь - ни меня, ни других. Честно говоря, когда она начала поливать слезами мои колени, в первый момент я растерялся.
   "Только не говори мне, что этот козел посмел... что он с тобой... что он тебя... Не говори, не делай этого со мной! Я сдеру с него кожу живьем! Я заставлю его сожрать собственный член!".
   В общем, убедить мать в том, что отец меня по пьяни просто перепутал с кем-то, мне не удалось, как ни старался. Удалось убедить, что он был пьяным до состояния нестояния - и на том спасибо. Она успокоилась как-то резко, вытерла слезы и сказала:
   "Пускай он поглумился над моей любовью к нему - пускай! Но поглумиться над моей любовью к тебе - я ему не позволю. Он не отступится - и я не отступлюсь. Я хочу, чтобы ты знал: если для того, чтобы остановить, мне придется его убить - я его убью".
   Знаешь, моя мать была из тех женщин, которые любят в жизни лишь раз. После того, как у нее не вышло ничего с отцом - мужчины как будто перестали для нее существовать. Ну, она думала, наверно: если этот оказался таким - чего же ожидать от других? И в этом тоже я не понимал отца - как можно не оценить по достоинству такую женщину? Как можно не потерять от нее голову настолько, чтобы все твои чувства и желания не сосредоточились на ней одной?
   Может из-за того, что она так сказала тогда, мне много лет не давал покоя вопрос: причастна ли мать к смерти отца? И дело не в том, что я хотел осудить ее или оправдать, я бы ее не осудил - в любом случае. Честно говоря, сам не знаю, почему для меня это было важно.
   Но, вопреки ожиданиям матери, на протяжении последующих четырех лет отец больше не предпринимал попыток приблизиться ко мне с такими намерениями. Может это объяснялось тем, что с того дня, как мать узнала об этом, верные ей люди чуть ли не по пятам за мной ходили. Они, конечно, старались казаться незаметными, но я все равно замечал... иногда. А может, отец просто пытался бороться со своей, гм... страстью, потому что понял, что я скорее сдохну, чем уступлю ему. И если бы не эти его непонятные, болезненные взгляды, которые я, пусть не часто, но все же ощущал спиной, вполне можно было бы прийти к выводу, что тогда отца просто переклинило по пьяни. Однажды до меня дошел слух, что он поднял руку на любовника, чего с ним отродясь не бывало (в делах эроса отец был искусителем, а не тираном, и гордился этим), и я понял, что у него сдают нервы.
   Развязка этой истории произошла за несколько дней до свадьбы моей младшей сестры, к тому времени мне уже исполнилось двадцать лет. Я вымахал почти на голову выше отца, раздался в плечах, одним словом - впечатления нежного юноши никак не производил. В общем, ко мне подошел один из караульных и сказал, что меня хочет видеть отец. Ни о чем таком не подозревая, (несмотря на то, что прежних задушевных отношений между нами уже не было, все эти годы мы с ним общались более или менее нормально, особенно - по делу) я отправился к отцу. Когда я вошел, он стоял спиной к двери, но, почувствовав мое присутствие, обернулся. Не то, чтобы мне стало страшно при виде его лица, но не могу сказать, что не проникся. Решительный человек, измученный внутренней борьбой, доведенный до крайности - зрелище не для слабонервных. Когда он заговорил, его голос звучал глухо:
   "У меня к тебе будет только одна просьба: не воспринимай то, что я тебе скажу, так, как будто я ищу себе оправданий. Не думай так обо мне - и так мерзко! И тем более - мне не нужна твоя жалость. Не смей меня жалеть! Считай, что сейчас с тобой говорит твой царь. И если бы тебе было не двадцать лет, а хотя бы двадцать пять, я бы просто покончил с собой - и этого разговора не случилось бы. Несмотря на твой ум, храбрость, силу, волю, я бы даже сказал гениальность, двадцать лет - это слишком мало... С самого детства меня учили, хоть никто и не думал, что я когда-нибудь стану царем: царь - это все равно, что отец. Только отец не для семьи, а для народа. И царь в ответе за свой народ - за его благополучие, за его выживание. Ты знаешь об этом - я сам так тебя учил. И нет ничего страшнее для народа, чем обезумевший царь. В последние дни я ловлю себя на том, что схожу с ума - в прямом смысле этого слова. Я знаю: то, что произошло со мной - ненормально. Любить так мужчину - мужчина не должен. Но, тем не менее - это со мной случилось. В общем, выбирай: либо ты придешь ко мне сам, по собственной воле - либо это сделает твой друг. Не думаю, что он откажет своему царю. Раньше, когда кто-то из мужчин, с которыми я делил ложе, привязывался ко мне слишком сильно и переставал обращать внимание на женщин, я чувствовал в этом свою вину, и долгое время к мужчинам вообще не прикасался. Сейчас я тебе обещаю - я сделаю все, чтобы именно так и случилось. Сделаю, несмотря на то, что, по большому счету, твой друг меня не интересует. Он хоть и красивый парень, да только красота, сама по себе, давно мне приелась. Со своей стороны, могу тебе пообещать - я не сделаю с тобой ничего такого, о чем ты сам меня не попросишь. Я хочу не столько обладать тобой, сколько дарить тебе наслаждение: зацеловать, заласкать до потери сознания - вот чего я на самом деле хочу. Мне кажется, что величайшее в своей жизни удовольствие я испытаю - подарив его тебе. Даже если это будет просто ласка".
   Он говорил об этом не грубо, не похабно, наверно, можно даже сказать - красиво, но мне все равно едва удалось сдержать дрожь отвращения. Слишком живое было у меня воображение - стоило представить и... в общем, сама понимаешь. С тех пор я всякий раз ощущал что-то вроде внутреннего протеста, когда женщина пыталась меня приласкать. Только однажды позволил это сделать, да и то сдуру, можно сказать - ляпнул, не подумав, что готов заплатить любую цену за устроенную мной резню. Ну, речь шла о ее соотечественниках, и все такое... И знаешь, не могу сказать, что был в восторге. Возможно, с одной стороны, моему телу и понравились непривычные для него ощущения, а вот душе... Душа сопротивлялась до последнего, вроде того: зачем она это делает? Мне этого от нее не нужно. Все, что мне нужно, у меня и так есть. Короче говоря - я это просто вытерпел, как терпят пытку. Даже мой друг, увидев меня потом, заржал в голос: "Ну, у тебя и видок! Если бы я совершенно точно не знал, что у целого мира кишка для этого тонка, я бы подумал, что тебя изнасиловали. Причем, насиловали так долго и упорно, что даже доставили тебе удовольствие". Умом я, конечно, понимал, что не прав, потому что сам по натуре ласковый, а ласка вызывает в человеке желание приласкать в ответ, но ничего с собой поделать не мог. Когда целовали в губы, в лицо, реагировал нормально, даже нравилось, а вот когда ниже... как будто само мое нутро противилось этому.
   На этом месте я не выдержала:
   - Ну, ничего себе! Да вы, батенька - садист! И как твои дамы тебя только терпели? Хотя, это вопрос решаемый - наручники еще никто не отменял.
   - Наручники? А, понял - кандалы. То есть, ты считаешь, что меня надо как раба - в кандалы?
   - Не перегибайте, ваше величество! Рабство у нас отменили. Давно.
   Он улыбнулся как-то... светло, что ли?
   - Ну... хотя бы одна моя мечта уже сбылась... Ладно, уговорила - я позволил это сделать с собой два раза. И второй раз мне даже понравилось. Наверно, потому, что моя внутренняя сущность просто не могла сориентироваться - кому из них двоих сопротивляться.
   - А дальше что было?
   - Дальше?
   - Ты рассказывал о своем разговоре с отцом, как он тебя, будем говорить прямо - шантажировал. Что ты ему ответил?... Хотя, нет, прости дуру, забудь, что спросила - о таком, наверно, вспоминать лишний раз, а тем более рассказывать кому-то, все равно, что еще раз пережить все это. Короче - забудь!
   - Не нервничай так из-за ерунды, душа моя! Я давно все это пережил. А что касается отца, то ничего такого он со мной не сделал - его убили через несколько дней. Сам того не желая, не преследуя заранее такой цели, в общем - я получил у него тогда что-то, вроде отсрочки. Ну, когда он мне сказал то, что сказал, я ему ответил:
   "Тебе проще, отец - ты не считаешь меня своим сыном. Хорошо. Надеюсь, ты еще позволишь мне на свадьбе у сестры погулять уважающим себя человеком?".
   Отец вздрогнул, как будто его ударили, потом вскинулся:
   "Да... конечно... Подожди, постой! Неужели ты действительно думаешь, что любовью можно унизить, оскорбить или запятнать?"
   "Любовью? Отец, любовь - это чувство. Чувство, которое рождается и живет в душе. Для того чтобы любить, вовсе не нужно лезть под хитон к тому, кого ты любишь. По большому счету - для этого вообще ничего не нужно. Не беспокойся - я приду. Обезумевший царь - это и в самом деле слишком тяжелое испытание для народа".
   - То есть, ты был готов... с ним?
   - Готов? Знаешь, если бы я не считал его отцом, не воспринимал, как отца, кто знает - может, ему бы и удалось меня совратить. Недаром же его прозвали искусителем? Хотя, нет, вряд ли. Исходя из того, что я знаю сейчас о своей природе - такие, как я, не способны возжелать мужчину. Но, как бы там ни было, для меня совокупляться с кем-то из родителей - все равно, что жрать человечину. Даже когда я хотел всех женщин сразу - на свою мать, как на женщину, я не смотрел. И выйдя тогда от отца, я сам для себя решил: чего бы ему там не хотелось - ласкать себя я ему не дам. Хочет трахнуть - пусть трахает. Сцеплю зубы - и перетерплю. Как-нибудь, моя мускулистая, закаленная суровым воспитанием задница это переживет. В конце концов, я научился не морщиться, даже когда мне раны наживую зашивали - неужели этого не выдержу?
   Ну, просто я тогда правильно понял отца: у него это и в самом деле любовь, как бы дико ни звучало, а значит - что-то такое, что нельзя в себе ни подавить, ни преодолеть. Он пытался бороться с этим, как надлежит мужчине, и подошел в этой борьбе к той черте, за которой - безумие. И в его случае, это именно то, что вы сейчас называете "попадалово", поскольку он не просто мужчина - он мужчина, облеченный верховной властью, а значит - ответственностью. Понимаешь, у меня не было ни одной причины искать какой-то двойной смысл в его словах. Всю свою жизнь отец был человеком слова, и словами никогда не разбрасывался. Исходя из этого, я проанализировал, что могу ему дать из того, что ему нужно от меня. Ну, когда отец говорил о ласке, я совершенно однозначно понял, какую ласку он имел в виду, как понял и то, что подобной ласки от отца просто не вынесу. У каждого человека имеется свой собственный предел прочности, и для меня как будто очевидным стало: подобная ласка от собственного отца - это что-то такое, что находится за пределами моего предела прочности. При этом я как будто почувствовал, что если он меня просто трахнет, то это я как-нибудь переживу.
   - Я так поняла - своему другу ты ничего не сказал?
   - Еще чего! Нет, у меня мелькнула мысль дать ему понять, что отец положил на него глаз, и сказать что-то, вроде того: садись на коня и скачи куда-нибудь подальше - где тебя никто не додумается искать, но я ее тут же отбросил. Просто, как наяву услышал, что он мне на это ответит: Тоже мне - проблему нашел! Ну, трахнет меня твой отец - и что с того? Не я первый - не я последний. В конце концов, он наш царь. Заодно и узнаю, каково это - быть с мужчиной. В жизни же надо все попробовать. Пусть лучше это сделает он - те, кто с ним был, говорят, что с ним хорошо, чем я однажды напьюсь до состояния бревна, а кто-то из собутыльников втихаря пристроится к моему бесчувственному заду.
   А мне... мне стоило только представить, как мой друг бегает за отцом приблудным щенком и заглядывает ему в глаза в надежде на случайную ласку - в общем, вопрос выбора для меня тогда даже не стоял. Хотя потом, когда окончательно успокоился, я понял и то, что угрозы со стороны отца в адрес моего друга на самом деле - блеф чистой воды. При всех его сексуальных аппетитах, он никогда не делил ложе с теми, кто ему неинтересен. Ну, наверно, отец ввернул это - насчет моего друга, просто для того, чтобы я проникся серьезностью ситуации. Ты не поверишь, но мы с отцом в процессе общения научились очень хорошо друг друга понимать, зачастую - даже без слов. Когда мне исполнилось шестнадцать, он стал относиться ко мне, как к своему соправителю, и мы с ним порой так работали в связке в этом качестве - любо дорого было посмотреть.
   - То есть, твой друг против большой и светлой мужской любви, в принципе, ничего не имел?
   - Ты не понимаешь... тогда мало кто что-то против нее имел, а если и имели - то они были в явном меньшинстве. По крайней мере - среди моего народа и родственных ему. Находились и такие, которые близость между мужчинами считали чем-то возвышенным, а между мужчиной и женщиной - низким. Одним из них был учитель моего учителя, пользующийся в своих кругах авторитетом чуть ли не самого умного. Знаешь, что меня больше всего удивляло? Этому "умному" даже в голову не пришло, что если все мужчины без исключения вдруг поверят ему, как самому умному, на слово - в ближайшие пятьдесят лет человечество попросту вымрет. А моему другу позволили сблизиться со мной как раз потому, что изначально никакого физического притяжения между нами не наблюдалось. Сама понимаешь - отец не мог допустить, чтобы его наследника сделали слабым на задницу, несмотря на то, что это было в его интересах. Но он был, в первую очередь, царь - и этим все сказано.
   - И все же - ты не ответил на вопрос о своем друге. Хотя, если это что-то слишком личное - не надо, не отвечай.
   - Если хочешь знать, самое личное в моей жизни - это ты. Что же касается моего друга, то, начиная с определенного момента - и всю оставшуюся жизнь, его считали моим любовником. Притом, что он так и не узнал, каково это - быть с мужчиной. И мне самому удивительно, как это он, с его любознательностью, в том числе, и в вопросах, связанных... с сексом, не попробовал этого. Когда я его однажды спросил об этом, он только заржал в ответ: "Да ты что! Как я могу допустить, чтобы о тебе подумали, что я тебе изменяю? Это ж уронит твое достоинство!". Но на самом деле, думаю, причина была в том, что я его невольно от этого как бы "вылечил" - от способности желать мужчину.
   - То есть, люди подумали, что вы любовники - просто так? Дым без огня - как туман над рекой?
   - Я бы так не сказал. На их месте, вполне возможно - сам бы пришел к такому выводу.
   - Слушай, как интересно! Расскажешь?
   - Куда ж я денусь? Вроде, как уже начал.
   В общем, был в моей жизни такой эпизод, когда мне во главе моих орлов пришлось призывать к порядку мятежные племена. Когда мы уже возвращались обратно, дозорные обнаружили прибившуюся к нашему отряду девчонку, которая оказалась дочерью одного из старейшин дружественного нам племени, где я с ближайшими соратниками немного погостил перед отъездом. Красотка рассказала мне сказку о том, что сбежала из дому потому, что ее хотели выдать замуж за страшного старика, которого она боится до дрожи. Я сделал вид, что поверил. В глубине души мне ее поступок понравился - ну, надо обладать определенной смелостью и решительностью, чтобы отважиться на такое. В то время женщины у меня не было, ну, я и подумал - вдруг у нас с ней и в самом деле что-то получится, когда мы узнаем друг друга получше? Короче говоря, оставил девчонку при себе, тем более что именно этого она и добивалась. Но... все сложилось совсем не так, как я ожидал.
   Чтобы ты понимала, девчонка, по представлениям мужчин того времени, а может быть и этого, была самим совершенством: красивая, тихая, покорная, преданная, как собака. Вот именно - как собака. Потому что именно такое впечатление у меня складывалось, когда я смотрел ей в глаза - что я смотрю в глаза не женщине, а собаке.
   За всю свою жизнь я не только ни разу не поднял руку на женщину, но даже и словом ни одну не обидел, считал, что это низко - обижать тех, кто и так обижен, хотя бы и той ролью, которую им отвели мужчины в жизни. Даже выдал когда-то кому-то в ответ на высказывание, что женщина - это такое существо, которое только силу понимает: сильный - лишь до тех пор сильный, пока не ударит слабого.
   Но этой женщине удалось поколебать меня в моем терпимом отношении к женщинам вообще - порой я ловил себя на том, что меня от нее начинает ощутимо потряхивать. На любое свое слово или фразу слышал неизменное: да, господин. До абсурда доходило. Однажды я спросил у нее, какого цвета небо. Она отвечает:
   "Голубое, господин".
   "Правда? А, по-моему, оно красное в крапинку", - специально спросил, специально так сказал, интересно же - неужели и с этим согласится? И, представь себе, слышу в ответ:
   "Конечно, оно красное в крапинку. Я просто не рассмотрела, господин".
   Ну, от этого ответа моя обычная выдержка начала с кем-то мне изменять:
   "Посмотри на меня внимательно - я похож на раба?"
   "Нет, конечно, господин. Ты похож на царя".
   "Тогда почему ты считаешь, что мне нужна рабыня?".
   Опущенная голова и смиренное:
   "Если я в чем-то провинилась - накажи меня, господин".
   Знаешь, какое любимое развлечение у жизни? Переворачивать с ног на голову наши представления о ней. За несколько лет до этого я встретил рабыню, в которой достоинства было больше, чем в иной царице, она, в общем-то, и стала моей первой женщиной. И вот теперь судьба свела меня со свободной женщиной, дочерью уважаемого соплеменниками человека, которая, казалось, была рабыней по самой своей сути. Прогнать ее я не мог - ну, это все равно, что пнуть преданно заглядывающую тебе в глаза собаку. Спать с ней, как ей того хотелось, тоже не мог - после того, что я сотворил с собой в юности, мое тело реагировало лишь на тех, на кого реагировала душа.
   Я честно пытался с этим бороться: провоцировал ее, специально был с ней резок, даже обидное что-то говорил, а сам думал при этом: "Ну, же, девочка, пошли меня туда, куда обычно посылают таких хамов, как я - и сама не заметишь, как на спине окажешься. Покажи мне, что у тебя есть характер, достоинство, что ты вообще - есть. Если бы у меня была склонность к рукоблудию, я бы, наверно, захотел тебя и такую. Но у меня такой склонности нет, так что извини". Ну, а как еще можно назвать близость с женщиной, которая на простой вопрос, нравится ли ей какая-то вещь, отвечает: если нравится тебе, господин, значит, нравится и мне? А чего мне стоило приучить ее называть меня по имени! Иной город взять легче. Тысячу раз просил - никакого результата. В конце концов, психанул и пригрозил, что замуж отдам за одного своего товарища, если она еще раз назовет меня господином, когда мы одни - только это и помогло. В общем, на все мои провокации она так и не поддалась.
   Ладно, не желаешь реагировать на мои выпады - сделаем по-другому. Ты хочешь меня? Хочешь. Значит, будешь спать со мной в одной постели. Если действительно хочешь - значит, сделаешь что-нибудь, чтобы получить желаемое. Ну, я мужчина - и логика у меня мужская, ничего с этим не поделаешь. Честное слово - это был, наверно, единственный случай в моей жизни, когда даже моя внутренняя сущность не стала бы протестовать против женской ласки. Но... безрезультатно. Сожмется в комочек на краю кровати - и страдает молча. Да лучше б ты и в самом деле между ног ко мне сонному залезла, чем Афродите своей безостановочно молилась! Человек, который не желает слышать, что ему говорят, не желает думать и делать выводы, но при этом считает, что ему не дают того, что он заслуживает, как по мне, именно этого и заслуживает - не получить желаемого.
   Знаешь, несколько лет спустя у меня появилась подруга, любовница - называй, как тебе удобней. Она была вдовой моего, умершего по неустановленной причине врага, матерью двоих сыновей-подростков и на восемь лет меня старше. В те времена женщины вообще раньше старились, а тем более - восточные женщины. Да, по ней было видно, что в юности она не уступала красотой этой моей добровольной рабыне, но на момент нашей с ней встречи, признаки увядания уже проявились в ее внешности, хотя, честно тебе скажу - мне на это было плевать. Я почему-то на внешность в последнюю очередь внимание обращал.
   К тому времени свою неизменную "страдалицу" я благополучно выдал замуж за человека, который был к ней неравнодушен, даже на свадьбе погулял, и вот однажды совершенно случайно услышал, как эта, уже замужняя дама, обсуждала с подругой мою любовницу: "И что он в ней нашел? Она же старуха! Да к тому же - другим траханая, от другого рожавшая. Как только ему не противно к ней прикасаться? Он же царь!". А понимать это следовало так: мной, такой прекрасной, юной, нетронутой, любящей он пренебрег, а с какой-то бывшей в употреблении старухи - не слезает. Не иначе, как извращенец. Вот тебе и весь психологический портрет, как сейчас говорят.
   Удивительно другое - моя добровольная рабыня, так и не добившись от меня, хотя бы даже и физической близости, тем не менее - невольно сыграла решающую роль в моей судьбе. Не буду скрывать - ее неизменное присутствие в какой-то степени меня устраивало. Ну, если бы не она, окружающие меня люди пришли бы к выводу, что это ненормально - молодой, сильный, здоровый мужчина, который спит один притом, что у женщин при виде него ноги сами собой раздвигаются. А я настроил себе в жизни таких планов, и наставил перед собой таких задач, что без поддержки верных сторонников были бы недостижимыми. Но благодаря тому, что она находилась рядом со мной, на максимально близком расстоянии, все, и в том числе мой друг, считали ее моей женщиной.
   Ты не поверишь - меня уважали за постоянство, хотя тогда, как и сейчас, мужчина ошибочно полагал: чем больше у него женщин - тем круче он как мужчина. Ветераны, бывало, говорили обо мне, имея в виду мое "постоянство": его бы отцу - у сына поучиться. Правда, понятно это было не всем. Как-то, один из моих товарищей сказал мне:
   "На твоем месте - любой бы переспал со всеми женщинами мира. И они бы еще дрались между собой за право провести с ним ночь".
   А я ему ответил на это:
   "Видишь ли, я считаю, что настоящий мужчина - это не тот, который покрыл всех женщин мира, словно какой-то жеребец, а тот - кто сделал счастливой хотя бы одну".
   Возразить на это было нечего - так что больше никто не лез ко мне с такими разговорами.
   И вот однажды, мой друг совершенно случайно услышал, как молилась Афродите та, кого он считал моей женщиной. О чем она молилась, рассказывать не буду - думаю, и так понятно. В общем, услышав эту молитву, он сделал единственный вывод, какой можно было сделать - я с ней не сплю. А если я не сплю с таким совершенством - то что? Наверно, мне для этого дела нужен мужчина. И стоило ему подумать обо мне так, как ему захотелось стать этим мужчиной - физически меня захотелось. Впоследствии, он не раз говорил, что одной своей недостойной мыслью сломал мне всю жизнь. Ненавидел себя за это. И переубедить мне его не удавалось, как ни старался. А самым странным в этом было то, что он вообще меня возжелал. Потому что, в силу своей природы, не способен на это так же, как и я. Наверно, Ее Величество Любовь просто над нами подшутила. Хотя... если бы ему действительно хотелось соития со мной, мне кажется, он бы что-то сделал для того, чтобы эта близость у нас случилась.
   Я долгое время ничего не замечал, каюсь, но другие, в отличие от меня - заметили практически сразу. Вполне естественно, что мой друг после этого стал объектом грубых солдатских шуточек на тему: и как же тебя так угораздило? Он же у нас мужиками не интересуется. Что же ты теперь с этим делать-то будешь? Ну, ты понимаешь - обороты и выражения я, конечно, смягчаю, но смысл такой. А он у меня горячий был, взрывной - чуть что, бросался в драку. Вот и стали у него со временем соответствующие украшения на лице появляться. На путь прозрения я встал в тот день, когда, задав ему в очередной раз вопрос о том, с кем и что он опять не поделил, понял - мой друг мне врет.
   В общем, забил я на приличия (в те времена считалось неприличным лезть человеку в душу против его воли, как и откровенничать на слишком уж личные темы), и попытался выяснить, что происходит, у него. Бесполезно: да со мной все в порядке, да тебе кажется - ничего другого я от друга не добился. Ага, кажется - особенно фингалы у него на лице. Тогда я задал тот же вопрос товарищам из нашего ближайшего окружения. И от каждого услышал в ответ примерно следующее: я не вправе отвечать тебе на этот вопрос. Никто, кроме него - не вправе. Просто взять и приставить к нему соглядатаев, я себе почему-то не позволил - это было уж слишком.
   Мы тогда как раз отправились ставить на место зарвавшихся жителей одного города. Чтобы ты понимала - достали до печенок они не только меня, но и своих ближайших соседей. Кстати, любители мараться в дерьме, которых мы с моими орлами в капусту покрошили, еще когда отец был жив, как раз оттуда родом были. Знаешь, я этот гребаный город все-таки сравнял с землей и не жалею об этом. Как бы там ни было - именно он отнял у меня отца, и семейную жизнь моих родителей разрушил тоже он. Мне многие люди раньше рассказывали, что до того, как отец попал туда, еще юношей - мужчинами он вообще не интересовался. Отец в юности был красивым парнем, и попал туда не как гость... в общем, не хочу я об этой мерзости говорить. Эти уроды подсадили его на любовь через задницу - и они за это заплатили. А те, кто остался тогда в живых, еще должны были поблагодарить меня за то, что я всего лишь продал их в рабство, а не приказал распять, как мне того хотелось. В конце концов, заносчивым ублюдкам не мешало на собственной шкуре почувствовать, каково это - когда ты целиком находишься в чьей-то власти и ничего не можешь с этим поделать. Но что-то я отвлекся.
   Странности у моего друга, между тем, прогрессировали. Как-то вечером, во время обычных наших мужских посиделок, я заметил, что он ничего не ест и не пьет. К тому времени мой друг стал похож на бледную тень самого себя - похудел, осунулся. Покрасневшие глаза лучше всяких слов говорили о бессоннице. Честно говоря, анализируя его поведение, я пришел к выводу, что он влюбился. Понять в кого, мне не удалось - сколько ни наблюдал за ним, когда мы проводили время в обществе веселых подруг, ни разу не заметил, чтобы на какую-то из них он как-то по-особенному смотрел. Да и в голове не укладывалось - чтобы какая-то женщина не захотела моего друга. Высокий (даже высокого по тем временам меня он был на пару пальцев повыше), красивый, обаятельный, остроумный, о людях вроде него сейчас говорят - душа компании. А эти его живые, проникновенные глаза? Ваш народ называет такие - очи черные. В нем, пожалуй, даже было что-то экзотическое, чужеродное - не свойственное нашему племени. Недаром же бывшие враги в последующем его так часто за одного из своих принимали? В общем, не захотеть моего друга женщина могла лишь в единственном случае - если ее угораздило захотеть меня. Как бы там ни было - я ничего понять не мог, и это, в каком-то смысле, выбивало почву у меня из-под ног.
   Короче говоря, когда я заметил, что он ничего не ест и не пьет, молча взял с блюда кусок жареной дичи и протянул ему: мол, на, ешь. Под моим взглядом ему ничего другого не оставалось, кроме как съесть его. Но не прошло и нескольких минут, как мой друг подорвался на ноги и побежал в кусты, где его вырвало. Наверно, это стало для меня последней каплей. Я взял за шкирку своего брата, который тоже там присутствовал (мы считали себя братьями по отцу). Ну, как взял за шкирку - кивнул и сказал: "Отойдем".
   Когда мы с ним отошли на достаточное расстояние от костра, вокруг которого все сидели, я внушительно, как мне казалось, посмотрел ему в глаза:
   "Значит, так. Сейчас решается ответ на вопрос: брат ты мне или не брат. Ты знаешь, что он мой друг. И знаешь, что друг для меня - не пустое слово. Я знаю - мужчинам трудно говорить о таких вещах, не приучены мы к этому. Поэтому я тебе помогу. Наблюдая за ним, я пришел к выводу, что он влюбился. Скажи - я прав?".
   Мой брат только кивнул на это.
   "Хорошо. Тогда следующий вопрос - в кого? Кто она?".
   Он отвел глаза в сторону:
   "Как бы тебе сказать... Дело в том, что это не она - это он".
   "Ты хочешь сказать, что мой друг влюбился в мужчину?".
   Снова - кивок. Это было для меня... странно. Никогда не замечал за своим другом тяги к мужчинам. Но, как говорится - с кем не бывает. Прискорбно, конечно, но не смертельно.
   "Ладно, допустим. Тогда - кто он? Кто из нас настолько гад бессердечный, что в упор не видит, какой замечательный у меня друг?".
   На это брат посмотрел мне в глаза и просто сказал:
   "Ты. Он по тебе сохнет".
   Честно скажу - в первый момент я не поверил. Ну, было такое неоднократно, что мы и купались вместе голышом, и спали в одной кровати, по той простой причине, что другой поблизости не наблюдалось - да если бы мой друг испытывал ко мне физическое влечение, я бы, наверно, заметил? Все это я озвучил брату. Тот покачал головой:
   "Ты можешь не верить - но это так. Нам, кто за этим наблюдает - самим удивительно. Раньше, и в самом деле, он не смотрел на тебя так. И сейчас, после того, как парни доставать его начали, старается не смотреть - но у него не всегда получается".
   Вот, можно сказать, только после этой его фразы я и поверил, к тому же вспомнилось, с каким внутренним напряжением мой друг смотрел мне в глаза, когда я выспрашивал его о том, что с ним происходит.
   Ну, что я могу сказать? Когда-то подобная угроза уже маячила перед моей задницей. Видимо, с моей смазливой рожей нереально чего-то такого совсем в жизни избежать. Не поверишь, сперва - я даже что-то вроде облегчения почувствовал: только и всего? Вот придурок, неужели он думает, что мне для него задницы жалко? Даже подумалось, что с другом будет намного проще, чем было бы с тем же отцом - по крайней мере, сдерживать в себе рвотные позывы совершенно точно не придется. Мне даже весело стало.
   Брат покачал головой и сказал:
   "Любой может заблуждаться - но не ты. Ты - права не имеешь. Неужели ты думаешь, что он или кто-то из нас способен увидеть в тебе юношу для утех? Ты наш вождь не только по праву рождения - мы воспринимаем тебя, как вождя. И это притом, что многие из нас сами - вожди по натуре. Наверно, мужчины не способны захотеть обладать тем, кого они воспринимают, как вождя. Он просто смотрит на тебя так, как будто хочет тебе принадлежать, понимаешь? Такое бывает между мужчинами, и этот взгляд ни с чем не перепутаешь".
   В следующий момент мне показалось, что окружающий мир начал рушиться. Впервые в жизни меня, можно сказать, не удержали собственные ноги - со всего маху я опустился на землю. Дело в том, что я совершенно четко осознал: если я сделаю со своим другом... это - как на мужчину, на него можно будет возложить могильную плиту. Никогда я не напьюсь у него на свадьбе, никогда не посажу на колени его детей - никогда... Обычно друзья если и чувствуют, что они любят друг друга, то разве что - в каких-то критических ситуациях. У нас же с ним было не так. Даже не знаю, как объяснить. Вот представь себе - смотришь на человека, наблюдаешь за его мимикой, за тем, как он улыбается, смеешься над его шутками, и ощущаешь при этом прилив тепла, прилив любви в душе. И думаешь - как же это здорово, что он есть в твоей жизни. Примерно так - у нас с ним и было. И если мне придется сделать с ним то, чего ему, по непонятной для меня причине, от меня захотелось - он станет моим душой и телом. Только моим. Сила предвечная, как же мне было мерзко! Но с другой стороны, если я оставлю все, как есть - не за горами тот день, когда мне придется положить монеты ему на глаза, потому что он просто зачахнет от этого. Если уже сейчас его желудок не воспринимает пищу - что будет дальше? Да гори все огнем! Пусть лучше станет моим - но будет при этом живым. Все что угодно - лишь бы не эти проклятые монеты на глазах. В конце концов, когда-то мне удалось свой член опустить. Значит, сейчас придется каким-то образом поднять - только и всего. Кажется, до меня начинало доходить, что имел в виду отец, когда сказал, что любовью нельзя запятнать.
   Не могу сказать, что я раскис тогда перед братом, но, тем не менее - выдал себя с головой. И мое истинное отношение к мужеложству стало для него очевидным, и многое другое. Правда, виду он не подал, не сказал ни слова - молча протянул мне руку, помогая подняться.
   "Не вини себя в том, что случилось. В том, что он тебя возжелал - нет ничего удивительного. Удивительно другое - что этого не случилось раньше".
   Когда мы с братом вернулись к костру, наше появление заметили не сразу. В это время там происходил такой диалог - один из наших товарищей говорил, обращаясь к моему другу:
   "Послушай, это никуда не годится - что он сейчас в таком состоянии. Нам скоро предстоят жаркие деньки, и только от него зависит - вернемся ли мы оттуда живыми. Ну, поверь, пусть и не часто, но бывает так - что у мужика не стоит на мужиков. Его сейчас надо любыми средствами успокоить, а для этого нужно сделать так, чтобы полегчало тебе. У меня небольшой опыт по этой части - так, попробовал однажды из любопытства. Но ты - красивый парень, и, думаю, у меня получится утолить твое желание. Тебе полегчает - его попустит, и все будет, как раньше. Да, в конце концов, закрой глаза и представь, что я - это он".
   Ты не поверишь, со временем, от этой случайно услышанной фразочки: "закрой глаза и представь, что я - это он", меня в буквальном смысле слова подкидывать начало. Наверно, обо мне можно сказать, что в какой-то степени я виноват перед историей - хроники моего периода писались такими, какими я желал их видеть: ну, родился, учился, работал, женился. Примерно так вы пишете сейчас свои автобиографии. Почему-то мне кажется, что я первым - до такого додумался.
   В общем, тогда, в ответ на фразу товарища, мой друг вскинулся, как будто хотел вскочить на ноги, а потом словно передумал и только сказал:
   "Да что бы ты в этом понимал!".
   И тут в разговор вступил другой:
   "Нет, ну, ты просто грубый мужлан какой-то - кто же делает это так прямолинейно? Смотри - и учись!".
   Он сделал вид, что подкатывается к моему другу, и завел:
   "Сладчайший мой...".
   В следующий момент у меня, как ты любишь говорить, просто упала планка. Я вышел из тени - и все разговоры тут же смолкли. Посмотрел на насмешника и сказал:
   "Он и в самом деле сладчайший - да не про твою честь".
   В тишине подошел к другу:
   "Посмотри на меня - все будет хорошо. Пойдем!".
   Друг поднял на меня глаза - и я тебе передать не могу, сколько всего увидел в этих глазах! Сглотнув непонятный комок в горле, добавил, видя, что он колеблется:
   "Ну, же, не думай ни о чем - просто иди за мной. Сладчайший мой!".
   Короче говоря - взял его за руку и повел к себе в палатку.
   Понимаешь, все дело в том, что я поддался тогда эмоциям. Если бы я сделал то же самое, но тайком, так, чтобы никто не узнал - моя, да, наверно, и не только моя жизнь, сложилась бы по-другому. Хотя, вы сейчас на этот счет говорите - история не терпит сослагательного наклонения.
   Уходя, я еще краем сознания уловил, как мой брат сказал оставшимся у костра товарищам: "Ну, что, придурки - съели? Доигрались-дошутились? Челюсти хотя бы подберите - смотреть тошно!". Сказал он это, конечно, немного другими словами, представь себе - и в те времена существовало что-то, вроде вашего русского мата. Незаменимый, кстати, язык - в определенных ситуациях.
   Ну, наверно, можно сказать, что я тогда переоценил свои силы. Опустить свой член мне действительно когда-то удалось. А вот поднять... поднять - не получилось. Я тебе больше скажу: не смог даже себя заставить прикоснуться к нему ниже пояса - ни руками, ни губами. С головы до пояса - обцеловал всего, места живого не оставил. Но ниже - так и не смог. Для меня почему-то коснуться его там - было все равно, что посягнуть на мужчину в нем. И понимал, что должен это в себе пересилить, иначе не смогу дать ему того, что он хочет. Да только что-то во мне - было еще упрямее, чем я. Знаешь, о людях, вроде меня, сейчас говорят - на всю голову безбашенный. И все же, при всей моей безбашенности, и на первый взгляд - полном отсутствии тормозов, имелись и у моей внутренней сущности такие вот непонятные, невидимые глазу ограничители.
   В общем, как я ни старался - мое тело отказывалось мне подчиниться. Но я был упертым, как сам не знаю кто - и все равно не останавливался. В какой-то момент мне показалось, что меня охватывает какое-то полубезумное неистовство, и тут мой друг сжал мою руку и сказал:
   "Подожди, остановись! Кажется - я больше не хочу этого".
   Я вздрогнул, очнулся, посмотрел на него и увидел, что он выглядит так, как будто под ливень попал - мокрый с головы до ног, даже длинные, до лопаток волосы полностью намокли. Но в глазах... в его глазах действительно не было больше желания... Будь проклято все на этом свете - кажется, я все-таки однажды напьюсь у него на свадьбе, и когда-нибудь - посажу на колени его детей!
   Потом он мне рассказал, что своими сумасшедшими ласками я разжег в нем желание, которое чуть не свело его с ума, и в какой-то момент, момент наивысшего накала - оно как будто сгорело в нем, само себя сожгло. Но даже и тогда, на грани безумия, я не услышал от него этого: возьми меня! Он вообще не издал ни звука - даже стона. Рассказать-то рассказал - но как закончил свой рассказ!
   "Ты вообще знаешь о себе, что ты - на всю голову больной?"
   "Ну... ты ж меня вроде - и таким любишь?" - ухмыляюсь в ответ.
   "Еще бы! Можно сказать - за это и люблю".
   После этого во мне проснулась какая-то неведомая наседка, ну, я подумал: сколько ж, интересно, он не ел? Короче говоря - приказал принести вина и чего-нибудь пожевать. Никогда не испытывал такого удовольствия, наблюдая за тем, как другой человек ест. Мне даже останавливать его пришлось, вроде того - смотри, не пережри с голодухи, а то опять вывернет.
   Можно сказать, что в ту ночь мы и стали с ним друзьями - в полном смысле этого слова. Если бы кто-нибудь услышал, о чем мы говорили тогда - нас бы никто не понял. Да это ж неприлично - мужикам говорить о таком, обсуждать такое. Говорили и говорили - как будто наговориться не могли. В лучшем случае - какой-то час перед рассветом поспали.
   А утром... Утром мы вышли из моей палатки, и, вполне возможно, что тем, кто нас тогда увидел - показались даже чем-то большим, чем просто люди. Никогда до этого я не чувствовал себя таким счастливым, казалось, еще немного - и взлечу, летать начну. Судя по его виду - мой друг чувствовал себя так же. Сама понимаешь - о чем все подумали. Все - кроме моего брата. Он у меня был слишком умным для того, чтобы подумать - так... Слушай, что-то мне надоело о себе рассказывать. Если честно - я вообще к такому не привык.
   - И что ты предлагаешь? - я изо всех сил пыталась подавить в себе желание запустить пальцы в его шикарную гриву.
   Похоже, он прочитал мои мысли:
   - Лучше не надо - я ж не железный. Почитаешь мне свои стихи?
   Стоп! Откуда он знает? Хотя, чему я удивляюсь - он вроде как уже дал понять, что все обо мне знает.
   - Какие, например?
   - Да без разницы - какие первыми в голову придут.
   Сама не знаю, почему прочитала ему именно это стихотворение, как не знала когда-то - почему вообще его написала. Дело в том, что, в отличие от многих других девчонок, о принцах и рыцарях я никогда не мечтала. Мне было достаточно представить, каким в те времена было отношение к женщине стараниями матушки-церкви, а еще, что эти принцы с рыцарями, в лучшем случае, два раза в год мылись - и все. Мечтать как-то не хотелось. Тем не менее - почему-то я эти стихи написала, и почему-то - прочитала их ему:
  
   Старинный замок. Мерцающий свет,
   Победы, легенды, застывшие тени...
   На древней стене висят, как портрет -
   И щит твой, и меч твой, и знамя, и время.
  
   А может быть, я - была твоей дамой?
   Знакомым мне кажется этот закат...
   И кажется мне - я помню твой замок,
   И щит твой, и меч твой, и губы, и взгляд.
  
   И вот уже меч твой держу я в руке,
   И силюсь понять - так дрожит отчего
   Мое отраженье на древнем клинке...
   Скажи мне, скажи - ты видел его?
  
   Не дороги, не расстояния,
   Не другая и не другой
   Разлучили нас, милый. Я знаю ответ.
   Между нами - вечный покой.
   Между нами - тысячи лет.
  
   Почему, по какой непонятной причине
   Не сплестись нашим душам, не коснуться рукам?
   Время неумолимо, как морская пучина,
   Нас забросило в разные эти века.
  
   Но ты все такой же - бесстрашный, горячий.
   Тебя не погасят ни ветер, ни время...
   Ты в прошлом. Я в будущем. А в настоящем -
   Разрушенный замок, застывшие тени...
  
   Греческий бог какое-то время молчал, а потом сказал:
   - Даже не знаю, что и сказать. Здорово - не совсем подходящее слово. Все, девочка - расслабься, успокойся, спи!
   Я и не заметила - как провалилась в сон. А проснувшись, помнила только, что мне приснился какой-то необыкновенный мужчина, который ночью выглядел, как днем, что он вроде как носил меня на руках, что рассказывал мне удивительные вещи, и что-то важное, очень важное, не только для меня - а вообще... Нет, все это я, конечно, вспомнила, но позже - намного позже.
  
   Глава 2 Другой мир
  
   Я проснулась от холода и... страха. Иррационального, непонятного, страха - непонятно перед чем. И первое, что обнаружила - что лежу в траве, на голой земле. Трава была... странная. Вроде бы и похожа на привычную нам, и в то же время, неуловимо чем-то отличающаяся - оттенок зелени немного другой, какой-то синеватый, что ли, сами травинки другой формы и структуры. Одного взгляда хватило, чтобы почувствовать и осознать - эта чуждая флора не имеет никакого отношения к Земле. Ущипнула себя за руку и убедилась: то, что я вижу - не сон.
   Никогда в жизни я не испытывала такого страха. Наверное, что-то подобное чувствует человек, лицом к лицу столкнувшись с привидением. Кажется, это называется - страх перед неизвестным, перед сверхъестественным. И мне было не до того, чтобы сокрушаться о том, что, я, оказывается, не настолько смелая, как сама о себе думала. Все мои душевные силы тогда были направлены на то, чтобы не дать этому ужасу захватить меня целиком, заполонить сознание, перейти в бездумную панику и свести с ума. Ну, и еще на то, чтобы не превратиться в жалкое, скулящее, трясущееся существо - сохранить человеческий облик, одним словом.
   При этом мой, по жизни язвительный мыслительный орган, явно не врубался, с какой стати мне так страшно: да, кора на деревьях другого оттенка и рисунка, как и листья, да, такие цветы не растут на Земле - и что с того? Свирепых монстров поблизости не наблюдалось, и это был явно не в девственный лес, а скорее всего, какой-то парк. Я проснулась поблизости от выложенной шикарной мозаикой довольно-таки широкой дорожки - видимо, здешний хозяин кучеряво живет.
   На мне были те же самые джинсы, футболка, ветровка и кроссовки, в которых я отправилась в наш земной лес с Ди и ее "братьями", даже сигареты и мобильник обнаружились в кармане. Почему-то подумалось, до чего несладко сейчас придется Ди: мои сестра и мать знали, что я поехала с ней на природу. Вот как ей отвечать им на вопрос, куда я делась? А еще меня посетила мысль о том, что земные авторы и читатели фэнтези, которым перемещение в другой мир представляется чем-то, вроде увеселительной прогулки, мягко говоря, наивны.
   Страх, между тем, не то чтобы начал притупляться, но уже спустя несколько минут я обнаружила, что мне приходится прилагать меньше усилий для того, чтобы не упасть мордой в грязь в собственных глазах - привыкать к нему стала, что ли?
   Я огляделась по сторонам. Вокруг не было ни души. В небе светила звезда, похожая на наше солнце, только на солнце ближе к закату - более оранжевого оттенка. Температура окружающей среды, судя по моим ощущениям, была в пределах двадцати пяти градусов по Цельсию, воздух казался настолько чистым, что хоть пей его. И если я могла им дышать, значит, он не отличался или не слишком отличался по составу от земного.
   Поблизости я заметила что-то вроде довольно большой полукруглой беседки, выстроенной из какого-то непонятного материала, похожего на мрамор, и украшенной колоннами, совсем как земной храм времен античности. Интересно, здесь вообще есть люди? Ну, или какие-нибудь другие разумные? В общем, я решила войти в беседку и посмотреть, что там внутри.
   Вдоль стен беседка оказалась уставлена удобными изящными диванчиками (земные дизайнеры мебели душу продали бы за возможность срисовать такой эксклюзив), а по центру журчал небольшой фонтанчик, сделанный в виде искусно вырезанной из какого-то явно полудрагоценного камня чаши на высокой ножке. Стены беседки украшала потрясающая по своей реалистичности и мастерству исполнения настенная живопись, а пол, как и дорожку в парке, сложная мозаика - настоящее произведение искусства.
   Я присмотрелась внимательнее к тому, что было изображено на стенах, и пришла к выводу: да, люди здесь водятся. И не только люди, но, похоже, и эльфы - тоже. И, в отличие от земных авторов фэнтези, я была права, когда усомнилась в том, что у эльфов уши, как у ослов. По крайней мере, у эльфов, изображенных на стенах этой беседки, уши по размеру не отличались от человеческих и были изысканно прижаты к голове - то есть, лопоухостью, как некоторые люди, здешние эльфы однозначно не страдали. Заостренные кончики - действительно имели место, но это лишь добавляло этим ушам изящества и определенного шарма. Я бы даже сказала, что эльфийские уши мне понравились больше человеческих - пусть не обижаются на меня люди.
   В том, что эльфы все, как на подбор, красавчики, земные авторы фэнтези и в самом деле не ошиблись - изображенные на стенах остроухие и типом лица, и вообще, чем-то напоминали языческих античных богов, с той лишь разницей, что черты их лиц казались более утонченными - изящными, что ли. Но при этом, имелись и определенные отличия от образа эльфа, созданного людьми Земли.
   Так, ни у кого из изображенных там эльфов не было прямых волос - или волнистые, или вообще кудрявые. Да, у всех у них волосы были густыми и длинными, более или менее привычных для нас светлых оттенков - от светло-русого, светло-рыжего, светло-каштанового до благородной платины, у висков заплетенные в красивые косы. Существенно от людей они отличались глазами. И даже не формой или цветом глаз - такая идеальная миндалевидная форма и яркие оттенки радужки, пусть не часто, но и среди людей встречаются. Непохожими на человеческие их делал зрачок - совсем, как у земных котов. К этим кошачьим глазам прилагались необычной формы ногти - что-то среднее между ногтями и когтями. Женщины, которые когда-либо наращивали себе ногти типа "стилеты", поймут, что я имею в виду. Судя по длине конечностей - эльфы и в самом деле рослая раса, а вот хлипкими или хрупкими я бы их не назвала. Телосложением мужчины напоминали земных пловцов - широкие плечи и грудь, сильные руки, узкие бедра. Хотя, широкими в кости их тоже нельзя было назвать. А вот женщины и, правда, казались изящными и хрупкими, но, в конце концов - на то они и женщины.
   Одежда изображенных на стенах эльфов производила впечатление одновременно - простоты и хорошего вкуса. На мужчинах были надеты туники, длиной до середины бедра, с рукавом до локтя, светлых оттенков под цвет волос, украшенные по подолу, низу рукавов и вырезу горловины стильным растительным орнаментом. Талию стягивали широкие пояса с пряжками из какого-то, переливающегося всеми цветами радуги металла, с вкраплениями драгоценных камней, похожих на александриты. Стройные ноги, как вторая кожа, обтягивали узкие штаны, более темного, чем туники оттенка, икры облегали такие же, по ноге, сапоги до колена со шнуровкой спереди. Причем, в отличие от подобных моделей земной обуви, шнуровка начиналась практически от самого носка. Почему-то подумалось, что эта обувь - наверняка очень удобная. Если не считать пряжки на поясе, никаких украшений на мужчинах эльфах не наблюдалось, да и к чему это - украшать то, что и так выглядит совершенным?
   Одежда женщин отличалась длиной - ее уже нельзя было назвать туникой. Скорее - платьем длиной до середины икры, с разрезами по бокам до бедра, и более глубоким вырезом горловины, приоткрывающим ложбинку между грудей. И да, рукава отличались - они расширялись к низу и тоже были с разрезами от локтя до плеча. В отличие от мужчин, украшения на женщинах имелись - ожерелья, серьги, браслеты, кольца. Но - изящные и неброские.
   Изображенные рядом люди также чем-то неуловимо отличались от земных сородичей. Это явно была какая-то особая раса - что-то среднее между монголоидной и южной ветвью европеоидной. Ну, попробуйте представить себе горячего испанца с глазами японца - что-то в этом роде. В отличие от эльфов, волосы и глаза людей были всех оттенков темного: волосы, у всех без исключения, длинные и прямые, в цветовых вариациях от каштанового - до цвета воронова крыла, глаза - от светло-карих до черных, как южная ночь. И если кожа изображенных рядом эльфов, по цвету напоминала жемчуг, даже как будто светилась изнутри, то кожа людей - имела ярко выраженный бронзовый оттенок. Совсем, как у нас после двухнедельного пребывания на морском побережье.
   Их одежда фасоном походила на одежду остроухих, с той лишь разницей, что поверх туники на них было надето что-то, вроде длинной жилетки или камзола без рукавов. Ну, и, по сравнению с эльфами, утонченным вкусом люди этого мира явно не отличались. Яркие, аляповатой расцветки ткани, зачастую, не сочетающиеся по цвету, изобилие всевозможной ювелирки - как на мужчинах, так и на женщинах, думаю, вы понимаете, о чем я.
   Даже интересно, кто в этом мире законодатели мод - эльфы или люди?
   Головы всех без исключения персонажей этой настенной живописи украшали венки из белых, чем-то отдаленно напоминающих земные кувшинки цветов - кажется, я уже видела такие в парке. Положив руки друг другу на плечи, эльфы и люди, похоже, танцевали какой-то танец - уж не наш ли родной земной сиртаки?
   Но, так или иначе, эта живопись была настоящим шедевром изобразительного искусства - ничего подобного до сих пор мне видеть не приходилось. Я так увлеклась ее созерцанием, что не сразу заметила - первобытный ужас у меня внутри как будто видоизменился. Это стало больше напоминать чувство, которое испытывает человек, сидя на работе и пытаясь вспомнить, выключил ли он утюг, уходя из дома. Не знаю, как другие - а я вполне способна не обращать на такие мелочи внимания.
   И тут я почувствовала, что хочу пить, как заблудившийся в пустыне верблюд. Машинально оглянулась на фонтанчик - интересно, вода здесь такая же по химическому составу, как у нас? И не стану ли я, как минимум, козленочком, напившись этой водицы? Короче говоря, передо мной встал вопрос практически философского порядка: пить или не пить?
   Мой черствый и циничный мыслительный орган, проанализировав ситуацию, пришел к двум выводам: с одной стороны, если я не напьюсь из этого фонтанчика, спустя какое-то, не слишком продолжительное время, умру от жажды, и говорят - это одна из самых мучительных смертей; с другой стороны - даже если местная водичка настолько вредна для моего драгоценного здоровья, что я во цвете лет отброшу тапки, будем надеяться, что произойдет это намного быстрее и не так мучительно, как смерть от жажды. Короче говоря - мой мозг меня уговорил. Наклонившись над фонтанчиком, я сделала несколько первых глотков. Вода оказалась прохладной и очень вкусной - чем-то похожей на нашу родниковую. Уже наплевав на возможные последствия - напилась вволю и даже умылась.
   Не успела я разогнуться, как сзади послышались какие-то, явно человеческие голоса. В этой речи ожидаемо не прозвучало ни одного знакомого слова, но, тем не менее, мое уединение нарушили, и следовало каким-то образом поприветствовать прибывших аборигенов. Я медленно повернулась на звук голосов.
   Передо мной стояли двое - парень и девушка. Это были люди. На секунду мне показалось, что персонажи настенной живописи непостижимым образом ожили - настолько точно художнику удалось передать типаж местных жителей. Худощавые, породистые, даже немного хищные лица, прямые носы с едва заметной горбинкой, высокие скулы, тонкие губы, обрамленные густыми стрельчатыми ресницами глаза. У девушки - из тех, которые называют "карими вишнями", у парня - настолько черные, что зрачков не видно.
   Длинные, до середины спины, черные волосы парня отливали синевой и были стянуты на лбу тонким обручем из какого-то, напоминающего золото металла, с вправленными в него теми самыми, похожими на александриты, камнями. Темно-каштановые, до пояса, волосы девушки точно так же стягивал обруч, но из белого металла, украшенный камнями насыщенного ультрамаринового цвета. Если это и сапфиры - то необычайно редкого оттенка. Парень был на полголовы выше девушки, девушка, соответственно - на полголовы выше меня. Учитывая, что мой рост - метр шестьдесят, вот и прикидывайте сами. Стройные, даже поджарые тела - ни намека на лишний вес. Их одежда ничем существенным не отличалась от одежды людей, изображенных на стенах этой беседки. Да уж, красивые в этом мире люди, ничего не скажешь. Мы, по сравнению с ними - то ли уже деградировали, то ли еще не достигли нужной ступени эволюции.
   И все же, с этими людьми что-то явно было - не так. Сначала я не поняла, а потом до меня дошло. Если не считать легкого недоумения, в их глазах не отражалось никаких эмоций - только ничем не замутненный и оттого пугающий разум. Табун мурашек пробежался у меня по позвоночнику - надо же, жуть какая. Ну, просто, не люди - а андроиды. Но, как бы там ни было, контакт нужно налаживать. Я кашлянула и сказала, выразительно ткнув себя в грудь большим пальцем правой руки:
   - Алина. Добрый день! Скажите, пожалуйста, как называется ваш мир? - я обвела рукой окружающее пространство.
   Парень с девушкой переглянулись и неторопливо, с расстановкой, о чем-то заговорили между собой. Наконец, парень бросил на меня взгляд, каким обычно смотрят на людей, подозревая их в психическом нездоровье, и соизволил произнести одно слово:
   - Альфаир.
   Ну, будем надеяться, что мы с ним правильно друг друга поняли, и мир, в который я попала, действительно называется Альфаир. Сказать или спросить что-то еще я не успела - парень коротко кивнул девушке, и они отправились восвояси.
   Дела! И что же мне теперь делать? Не зная языка, обычаев, элементарных экономических законов этого мира - как в нем выжить? К тому же, вполне может быть и так, что я окажусь здесь единственным человеком с русыми волосами и восточноевропейским типом лица. Мой безжалостный мыслительный орган резонно полагал, что это обстоятельство вряд ли пойдет на пользу голове, в которой он находится, а, заодно - и моей пятой точке. Как и моя одежда - слишком уж явно она отличается от того, что здесь носят. Не исключено, что люди этого мира точно так же боятся неизвестного и непонятного, как люди Земли. Ну же, мозг, подскажи какой-нибудь выход! Но мой, обычно находчивый разум, глубокомысленно молчал. И я, не то чтобы расклеилась или опустила руки - решила просто ждать. Наверняка ведь парень с девушкой расскажут кому-то обо мне, и кто-нибудь сюда придет. А там - видно будет.
   В общем, устроилась я на одном из диванчиков со всеми удобствами, так сказать, и стала ждать, рассеянно думая о том, что, судя по всему, помешала какой-то парочке приятно провести время. А что - обстановка беседки к приятному времяпровождению прямо-таки располагала. Вполне возможно, что ее для каких-то таких целей и построили.
   Ждать мне пришлось недолго - за мной пришли даже раньше, чем я рассчитывала. Видимо, эти люди играли здесь роль стражников - они были и ростом повыше, и телосложением покрепче, чем давешний паренек, но, вместе с тем, их лица не выглядели такими аристократичными, черты лица казались более грубыми. Да и одежда на них была попроще - из более дешевого материала. Кроме того, вместо камзола без рукавов, на этих крепких ребятах красовалось что-то, отдаленно напоминающее доспехи римского легионера.
   Не произнеся ни слова, парни приблизились ко мне. Один из них откуда-то извлек полоску темной ткани и завязал мне глаза. А потом без лишних церемоний меня взяли под белы рученьки и куда-то повели.
   Если я скажу, что от подобного обращения у меня ничего не екнуло внутри - это будет вранье чистой воды. Да и вообще, покажите мне человека, который утверждает, что в подобной ситуации ему удалось сохранить спокойствие - я первая брошу в него камень. Но мой мыслительный орган наконец-то проявил человеческие качества и успокоил меня тем, что даже если сейчас мой путь лежит прямиком в тюремную камеру, есть определенная надежда, что меня там, по крайней мере, накормят. А если и убьют потом - все лучше, чем сдохнуть от голода. И вообще, мне еще повезло, что я перенеслась в парк какого-то вельможи, а не в дремучий девственный лес, в качестве эксклюзивного блюда для местной фауны.
   Нет, все-таки, мой мозг недаром ест свой хлеб - он все правильно просчитал: и тюремную камеру, и то, что меня там накормят. Не поверите - накормили практически вкусно. И тюремная камера оказалась очень даже комфортной - больше похожей на монашескую келью. Узкая, но вполне себе удобная кровать, пусть и простенькое, застиранное, но сухое и чистое белье, никакой тебе сырости, холода, мрака, крыс и решетки на окне. Кроме кровати имелись в наличии грубо сколоченный стул и небольшой столик.
   Мой мобильник тогда еще не разрядился, и, хотя сети не было, время он показывал, так, что я определила - еду мне принесли через полчаса. Это оказалась незнакомая на вкус, а по виду - все-таки, каша, сдобренная жиром, явно животного происхождения, и перемешанная с небольшими кусочками мяса. Мясо по вкусу больше всего напоминало кролика, каша - что-то среднее между пшенной и пшеничной. Но еда была свежей и сытной, так что я наелась до отвала и запила ее водой из высокой узкой кружки, судя по всему - глиняной. И вдруг, поймала себя на странности - почему-то в этом мире мне ни разу не захотелось курить. Вот и сейчас, после еды - не захотелось. А еще через несколько минут я обнаружила, что больше не чувствую ни иррационального страха, ни даже особого беспокойства.
   Разувшись, завалилась на кровать и, честное слово, чуть не подумала - а жизнь-то налаживается! Даже фильм почему-то вспомнился "Хочу в тюрьму!".
   Спустя еще полчаса, молчаливый, как сфинкс, угрюмого вида местный вертухай зашел в мою камеру и забрал пустую посуду. Она, кстати, тоже отличалась по внешнему виду от нашей - миска была не круглой, а квадратной формы, ложка больше походила на совок. Ну, наверно, людям этого мира из такой посуды удобней есть.
   Если честно, мне и в голову не приходило осуждать местные власти за то, что в качестве номера в отеле они мне предоставили тюремную камеру - наши наверняка поступили бы так же. А то и похлеще - опыты какие-нибудь начали бы проводить над бедным иномирянином. Видимо, парень или девушка, или они оба, имеют какое-то близкое отношение к этим самым властям - как по-другому объяснить тот факт, что они сработали так быстро?
   Но, тем не менее, не мешало бы поразмыслить над сложившейся ситуацией, я и начала - размышлять.
   Задавать потолку тюремной камеры вопрос о том, зачем я здесь оказалась - по меньшей мере, бессмысленно. Если и в самом деле - зачем-то, это прояснится само собой, со временем. Но если исходить из того, что мое попадание сюда - это просто попадание, без какой-либо конкретной цели, то какими у меня могут быть планы на будущее?
   Первое - искать пути для преодоления языкового барьера, по возможности, освоить здешнюю грамоту, если, конечно, у них имеется письменность. Второе - убедить местное начальство, что я барышня адекватная и социально неопасная, и меня вполне можно выпустить погулять на травке. Третье - выяснить, какими средствами здесь обеспечивается выживание человека разумного. Ну, что это - денежные знаки, бартер, или тут, вообще, коммунизм? Четвертое - разжиться этими самыми средствами, хотя бы в каком-то минимальном количестве. Вряд ли моя профессия юриста пригодится в этом мире. Законы, если они и есть - наверняка другие. Значит, придется выходить из положения за счет дополнительных талантов и умений. Пятое - посмотреть этот мир. Банально? А вы бы устояли перед искушением своими глазами увидеть живого эльфа? Вот и я - не железная. Ну, а потом... дорогой мозг, делай, что хочешь, выкручивайся, как хочешь - но мы с тобой должны вернуться в любящие объятия, пусть и слегка безумного, но такого родного мира. Можно сказать, что тогда, впервые в жизни у меня в душе проклюнулось что-то пронзительно-щемящее, что иначе как тоской по родине не назовешь.
   За всеми этими размышлениями я и не заметила, как уснула. Причем, спала, как убитая - не видя снов, что со мной редко бывает. Разбудил меня звук человеческих голосов. Судя по всему, в моей камере находились, по меньшей мере, трое мужчин, которые негромко переговаривались между собой.
   Но, открыв глаза, первыми я увидела не их, а тех, которые стояли по бокам от двери в мою камеру. Может потому, что лежала на боку лицом к двери. Вау - да ведь это, похоже, орки! Честное слово, если бы у меня была слабость к брутальным самцам, наверное - слюной бы захлебнулась. До чего же колоритные типажи: глянцевая коричнево-желтая кожа с бугрящимися под ней литыми мускулами, огромный рост - явно за два метра. Словно грубо вытесанные из камня горбоносые лица с квадратными челюстями и слегка выступающими из-под верхней губы белоснежными острыми клыками, мощные надбровные дуги - но все же не настолько, как у наших неандертальцев, покатые, но при этом - массивные лбы, желтые, холодные, цепкие волчьи глаза, кустистые брови. Орки, кстати, тоже оказались остроухими - только их уши еще меньше походили на эльфийские, чем человеческие. Больше всего они напоминали уши летучих мышей. В густые, длинные, темные и даже на вид жесткие волосы были вплетены разноцветные бусы, мускулистые предплечья украшали браслеты из какого-то темного, отливающего синевой металла, и замысловатые татуировки, чем-то похожие на скандинавские руны, сильные бедра обернуты шкурой неизвестного зверя - короткошерстного, светло-серого окраса в очень мелких коричневых пятнах. На ногах - такие же шнурованные сапоги, как и у всех остальных жителей этого мира, на широкой груди - ожерелья из чьих-то зубов и когтей. Легкие копья казались игрушечными в мощных руках орков. По-своему, они были великолепны - эти брутальные самцы.
   Но тут мой ехидный разум, как бы, между прочим, донес до меня мысль, что с моей стороны, по меньшей мере, опрометчиво пялиться на полуголых дикарей - они ведь могут неправильно понять. И лучше бы мне обратить свое высочайшее внимание на других, присутствующих в этой комнате. Я и обратила.
   Трое людей стояли у небольшого, высоко расположенного окна моей камеры. Самый рослый, импозантный и властный из них казался более взрослой и мужественной копией того паренька, который нарушил мое уединение в парковой беседке. Они совершенно точно были родственниками, скорее всего - отцом и сыном. Более длинная, до колен, туника из блестящего материала, похожего на парчу, на голове уже не обруч, а венец или даже корона из такого же, красновато-желтого, напоминающего золото металла, украшенная местным аналогом александритов. Волевое лицо, умный пронизывающий взгляд решительного человека, лучики первых морщин в уголках глаз, серебряные нити седины в густой смоляной гриве, стройная подтянутая фигура - в общем и целом мужчина производил благоприятное впечатление. При взгляде на второго из этой троицы на ум почему-то пришел Лаврентий Павлович Берия, и не потому, что между ними имелось какое-то внешнее сходство, видимо - все дело в родстве душ. Серый кардинал местного розлива красотой и физической мощью не блистал, и в этом смысле производил впечатление невзрачного и тщедушного, но стоило заглянуть ему в глаза, и как будто очевидным становилось: перед вами человек, который знает и может все. А вот третий... насчет него моя печенка чуяла, и остальные органы были с ней солидарны, что этот товарищ - нам не товарищ. От него просто разило религиозным мракобесием неустановленного культа. Один куклуксклановский колпак на голове чего стоил! Честное слово, куклуксклановский колпак - это первое, что по-настоящему совпало в этом мире с нашим. Кроме колпака, на лице неустановленной религиозной ориентации была такого же, как у других покроя, белая туника - или как эту одежку назвать, принимая во внимание длину до щиколоток? Ну, и еще он был с головы до ног обвешан своими культовыми фенечками: амулетами, оберегами - поди, с ходу разберись в сакральном смысле этой бижутерии.
   Увидев, что я проснулась и смотрю на них, троица переглянулась, после чего вельможный пан в короне слегка кивнул тому, кого я мысленно окрестила серым кардиналом. Я машинально отметила, что практически полное отсутствие эмоций в глазах людей уже не пугает меня так, как вначале - адаптировалась с удивительной для себя самой быстротой.
   Явно обращаясь ко мне, серый кардинал медленно заговорил, чеканя слова:
   - Амана ни вераса?
   Мне ничего другого не оставалось, кроме как отрицательно покачать головой и развести руками:
   - К сожалению, язык, на котором вы говорите, мне незнаком.
   Дальше, судя по всему, он повторил ту же самую фразу еще на трех языках. К величайшему моему сожалению, продемонстрировать их знание у меня также не получилось - как говорится, я не волшебник, я только учусь. Серый кардинал посмотрел на своего начальника, пожал плечами и произнес:
   - Мерта ван ин Альфаир.
   Ну, смысл этой фразы, как мне показалось, в общих чертах я уловила - наверно, руководству дали понять, что я не местная, далеко не местная, однозначно не местная, не от мира сего, одним словом.
   Его начальник кивнул, задумчиво меня разглядывая. И тут чудо в куклуксклановском колпаке углядело оставленный мной на столике мобильник и обратило внимание двух других на это достижение земной цивилизации.
   Вельможа в короне вопросительно изогнул смоляную бровь, нахмурился и о чем-то спросил серого кардинала - похоже, подчиненный где-то натупил в работе. Судя по уверенному ответу подчиненного и реакции начальства - тот виртуозно и привычно отмазался. После чего осторожно взял в руки смартфон и, естественно, активировал его - на экране возникла фотография моих мамы и сестры, которую я поставила в качестве заставки. Серый кардинал отшвырнул мобильник обратно на столик, как будто он был ядовитой змеей, а не средством связи. И тут слово взял религиозный мракобес.
   Я не могу сказать, что его глаза в прорезях колпака горели фанатизмом, а в голосе звучало вдохновение, как у земных психов вроде него, и все же, что-то, похожее на эмоции, особенно на фоне двух других собеседников, в этой речи определенно проскальзывало.
   Моя печенка екнула - попала я, как пить дать, попала. Собеседники мракобеса, пока он толкал речь, выглядели так, как будто и хотели ему возразить, но возразить было нечего. В итоге, вельможа коротко кивнул и что-то сказал оратору, словно соглашаясь с ним. А потом вся троица в сопровождении орков покинула мою камеру.
   Наверно, следствием этого визита и стало мое нынешнее критическое положение. Не прошло и трех дней, в течение которых меня кормили и поили, как ни в чем не бывало - и я оказалась привязанной к этому столбу с кучей хвороста под ногами. Мои мобильник, сигареты и зажигалку тоже бросили мне под ноги.
   Довольно-таки большая по размерам площадь оказалась заполнена людьми так, что яблоку негде было упасть. В их глазах не было азарта, предвкушения или желания насладиться моими муками и смертью - только что-то, отдаленно похожее на любопытство, и разум. Ужасающий, ввиду практически полного отсутствия эмоций, разум. Честно скажу - это выглядело жутко. Я не ошиблась в том смысле, что люди этого мира, принадлежали к какой-то одной, определенной расе - мне они казались похожими между собой, как кажутся похожими китайцы или японцы. Должно быть - с непривычки.
   Я заметила поблизости мракобеса в куклуксклановском колпаке, и почувствовала непреодолимое желание сорвать с него этот колпак, чтобы посмотреть в глаза уроду, чьими стараниями оказалась в таком положении. Даже дернулась непроизвольно. Да уж, похоже, костры инквизиции - это второе совпадение с нашим миром. Интересно, если бы у меня обнаружилось знание хотя бы одного из местных языков - меня бы пытали?
   Самым странным было то, что я тогда, находясь буквально в шаге от смерти, практически не испытывала страха, скорее - это было похоже на волнение. Мое сожжение на костре казалось настолько нелогичным, что этого просто не могло быть. Ну, зачем кому-то или чему-то переносить меня в другой мир, чтобы меня здесь, вот так сразу и убили? Какой в этом смысл? Есть тысяча и один способ лишить человека жизни и на Земле. В общем, не могла я воспринимать происходящее, как реальность в полной мере, благодаря чему, стоя у этого столба, чувствовала себя и выглядела, как человек.
  
   Глава 3 Все могут короли.
  
   Регар регарии людей Дармиры (назовем их королем и королевством для удобства восприятия) Веларг Разумный нервно мерил шагами свой кабинет. У него, славящегося своим умом, о чем и свидетельствовало его второе имя, не получалось самому себе объяснить того, что с ним происходит. Если бы кто-нибудь из нас мог влезть в монаршую шкуру, мы бы поняли - этот человек испытывает потрясение от несвойственного ему желания и тревогу от невозможности объяснить собственное состояние. Но для короля Дармиры - эти чувства и ощущения были внове. Он лишь пришел к выводу, что его постигло какое-то внутреннее расстройство, разлад непонятной природы - и хорошо, если это не болезнь.
   Расхаживая по комнате, Веларг рассеянно вспоминал о последних событиях своей жизни, этому предшествовавших.
   Началось все с того, что прилетел пулан (говорящая птица с развитым интеллектом, вроде попугая), вестник Владыки Радужного Леса, с предложением провести встречу на высшем уровне в Миро - столице Дармиры, через три дня, под предлогом налаживания торговых отношений между Дармирой и Радужным Лесом. Надо сказать, и самого Веларга, и его ближайших советников, предложение Альдара Лучезарного изрядно озадачило, если не повергло в шок.
   Анализируя его, они пришли к выводу, что налаживание торговых отношений - это действительно всего лишь предлог, а не истинная причина визита. Разве из-за такой ерунды венценосный альфар когда-либо покидал Радужный Лес во главе официальной делегации, да еще в такой спешке? Даже если делегация альфаров выехала из Радужного Леса одновременно с тем, как вылетел пулан Владыки - добраться в Миро за три дня нереально. Или вестника выпустили уже непосредственно возле границы? Как выяснилось потом - последнее предположение оказалось верным. Что же им на самом деле нужно - неприступным, непостижимым, загадочным альфарам? Вопросов было больше, чем ответов, и тогда впервые это непонятное неприятное ощущение словно кольнуло короля Дармиры в сердце.
   Об альфарах, как об одной из трех рас Альфаира, известно было немного. Было известно, что они считают себя первыми, кто появился в этом мире - перворожденными. Так ли это - не знал никто. Хроник тех времен не сохранилось ни у кого - ни у людей, ни, тем более, у аруков. Владыка альфаров обладал абсолютной властью над подданными - какая и не снилась человеческим королям или канукам (ханам) аруков. Считалось, что альфары прекрасны лицом настолько, что подобны в этом богам. И вот что странно: даже те, кому посчастливилось посетить Радужный Лес и увидеть альфаров без их обычных масок, почему-то ничего определенного не могли сказать об их внешности. Как и о том, что необычного они узнали, или увидели, находясь среди них. Даже картины, украшающие стены домов по всему миру, на которых были изображены альфары, писались не людьми и не аруками, а художниками альфарами. Может быть поэтому в народе упорно ползли слухи о том, что альфары владеют каким-то, никому неведомым колдовством, но реальных подтверждений этого факта не находилось, так что он, Веларг Разумный, долгое время просто отмахивался от этих слухов. Впрочем, относительно их божественной красоты возникал вполне резонный вопрос: если они так прекрасны, отчего же тогда прячут лица под масками, отправляясь в земли других народов? Это как-то нелогично. Помимо всего прочего, альфары не создавали семей в привычном для людей смысле этого слова. Подобный образ жизни совершенно не укладывался в человеческой голове: ну, как мужчина может быть уверен в том, что его дети - это его дети, если женщина спит, с кем хочет? Еще было известно, что альфары то ли невероятно долго живут, то ли вообще бессмертны. Последнее казалось вполне вероятным хотя бы потому, что само слово "смерть" отсутствовало в их языке. Альфары не умирали, а "уходили за Грань", почувствовав какой-то, никому не понятный "Зов". Они вовсе не сторонились других народов, но при этом вели себя с неизменной скрытностью и неприступностью, отчего прослыли высокомерными. А еще рассказывали, что зачастую мужчины, вовсе не склонные к мужеложству, в присутствии мужчин альфаров, даже не видя их лиц, начинали испытывать непотребное желание им принадлежать. Уж этому Веларг вообще не верил - ну, как такое может быть?
   Что касается нынешнего правителя альфаров, Альдара Лучезарного, то на протяжении уже добрых пяти сотен оборотов Феи (в дальнейшем, для удобства, будем называть их годами), он считался самым красивым мужчиной Альфаира. И это притом, что никто из нынешнего поколения людей и аруков не видел его без маски, вследствие чего Веларг был склонен считать, что слухи о его красоте преувеличены. Чем он прославился как правитель? Разве что тем, что у его народа никогда не было с ним проблем, впрочем - как и у других народов. У него самого, кстати, тоже - ни с какими народами проблем никогда не возникало. Не это ли величайшее достижение для монарха, принимая во внимание его абсолютную власть? Ну, и наследником Альдар до сих пор не обзавелся, хотя ему было около тысячи лет.
   Веларг находился у власти уже двадцать лет, после того, как сменил на этом посту отца, и в течение всего этого времени Альдар Лучезарный лишь однажды покидал пределы Радужного Леса, по крайней мере, официально - посещал Анкапу, столицу Арукарии, по приглашению хана Маруза. Об истинной причине этого визита Веларгу так и не удалось прознать, хотя его шпионы хорошо знали свое дело. Сам он тоже ни разу не посещал Радужный Лес - как-то случая не представилось, так что своего венценосного брата не видел, даже в маске. Вот его отец, Радмунт Прозорливый, тот да, видел - ему доводилось посещать Дею, столицу Радужного Леса, с официальным визитом, и на Альдаре не было маски во время этой встречи, у альфаров принято так - встречать гостей без масок. Так вот, когда отец вернулся, тогда еще маленький мальчик Веларг спросил у него, действительно ли Альдар так красив, как о нем говорят. Отец посмотрел на него как-то странно, как будто пытаясь что-то вспомнить, потом тряхнул головой и с уверенностью сказал: "Можешь даже не сомневаться!".
   И вот теперь Веларгу предстояло встретиться с этим, самым могущественным, загадочным и знаменитым из альфаров.
   Когда сегодня на рассвете начальник городской стражи доложил ему, что делегация Радужного Леса находится в парсаке (примерно полтора километра) от Миро, Веларг Разумный снова почувствовал что-то непривычное для себя - мы, люди Земли, назвали бы это волнением и предвкушением. Он приказал покрыть лучшей попоной самого красивого из своих хайгаков, и во главе человеческой делегации, состоящей из членов Совета Дармиры, самых уважаемых и знатных мужей страны, отправился встречать столь непривычных для его страны гостей. Владыки Радужного Леса, конечно, посещали Миро с официальными визитами в прошлом - но только по настоятельному приглашению принимающей стороны и крайне редко. Например, Альдар Лучезарный в последний раз приезжал в Дармиру лет сто тому назад, еще в правление деда Веларга.
   Отправляясь навстречу гостям, меньше всего Веларг Разумный ожидал, что альфары окажутся... без масок. Почему начальник стражи не предупредил? И это еще хорошо, что взгляд Веларга сначала задержался на альфарах из свиты Лучезарного и только потом обратился на него самого. В противном случае - ему, королю Дармиры, вряд ли удалось бы сохранить лицо.
   В чем-то людская молва не ошиблась - альфары, и в самом деле, красотой были подобны богам. Или это боги - альфарам? Когда же взгляд человеческого короля остановился на Альдаре Лучезарном - в первый момент он забыл, как дышать. Живое существо просто не может быть таким прекрасным. Не имеет права. Веларг знал, что у всех Владык альфаров имеется отличительный внешний признак принадлежности к Роду - необыкновенного цвета волосы, ногти и глаза. Так что его поразила не столько переливающаяся чуть ли не всеми оттенками теплых цветов роскошная волнистая грива Альдара, и даже не застывшая радуга в его ногтях. А вот глаза... оказаться во власти этих глаз он был совершенно не готов. Да, король Дармиры слышал, что глаза у Владыки альфаров цвета Великого Океана, но, что в них можно утонуть, как в этом самом океане - стало для него неожиданностью. Как такое вообще возможно - чтобы в лице мужчины сочетались утонченная изысканная красота, непередаваемая мужественность и непостижимое величие? От Альдара веяло даже не властностью, нет - от него веяло властью. Властью в чистом виде - всемогуществом каким-то. Что это, интересно - дар крови Владык или его личная особенность? Почему-то Веларгу казалось, что в этом мире никто не ослушается Альдара Лучезарного, даже если он прикажет спрыгнуть со скалы. Не ослушается не потому, что не осмелится, а потому, что никому просто в голову не придет - ослушаться. И вместе с тем - ничего похожего на высокомерие или пренебрежение к менее совершенным существам на прекрасном, исполненном внутреннего достоинства лице Владыки не наблюдалось. Напротив, на лицах у всех без исключения альфаров, в том числе и Альдара, застыло какое-то странное напряженное выражение - как будто им не нравилось впечатление, которое производит на людей их внешность. Высокие боги! Да лучше бы вы надели эти свои маски! Как и всякий человек Альфаира, Веларг втайне мечтал хотя бы раз в жизни увидеть альфара без маски, и вот теперь - едва ли не сожалел о том, что увидел. Неспроста они прячут от других разумных свои лица - эта красота вполне способна превратить человека в бездумное, одержимое ею существо.
   Молчание недопустимо затягивалось. По этикету именно он, Веларг Разумный, должен был первым приветствовать высокого гостя. Но собственный голос отказывался ему повиноваться. И тут Альдар Лучезарный, похоже, наплевал на этикет - слегка склонил гордую голову, увенчанную легендарным венцом Владык Радужного Леса, и мелодичным, обволакивающим, пробирающим до самого нутра голосом произнес на наречии трех народов (официальное название всеобщего языка Альфаира):
   - Приветствую тебя, царственный брат мой, Веларг! Примешь ли ты меня и спутников моих как гостей в твоем доме?
   Пока Альдар не заговорил, все еще было терпимо, но стоило Веларгу услышать этот божественный голос - и он пропал. Только сейчас до него дошло, что слухи о непотребном желании, которое вызывают мужчины альфары в человеческих мужчинах, имеют очень даже веские под собой основания. Но чтобы это случилось с ним, Веларгом Разумным? Он ведь не только никогда за свою, практически столетнюю жизнь, не испытывал желания принадлежать мужчине - он в глубине души не понимал тех, кто предается подобным утехам. Хотя, ни общественное мнение, ни религия, ни законы Дармиры - ничего плохого или ненормального в них не усматривали. Может, Алира, богиня наслаждения, покарала его за предвзятое отношение к этому наслаждению? Веларг отказывался понимать сам себя - раньше он всегда хотел красотой обладать. Но этой, с глазами цвета Великого Океана - хотел принадлежать. Всем своим существом. Король Дармиры так и застыл - неподвижным изваянием, беспомощный, как ребенок, не в силах отвести взгляд от совершенных губ Владыки Радужного Леса.
   Положение нужно было срочно спасать. И спас его не кто-то из людей - все остальные люди находились примерно в таком же состоянии, как и их правитель. Спас положение альфар. Альфар настолько необычной наружности, что люди в первый момент подумали о нем, что это - невероятно красивый человек. Темные, как небо над ночным Альфаиром, глаза казались почти человеческими, потому что вертикальных зрачков было не видно. Черные, как самая глубокая бездна, волосы завивались красивыми локонами и только этим отличались от человеческих. Но более темного оттенка, чем у других альфаров, кожа - цвета топленого молока, была все же светлее, чем у людей, да и уши - изящные, остроконечные, уши альфара, тоже присутствовали.
   Черноокий красавец ничего особенного, в общем-то, не сделал - просто выехал вперед на своем хайгаке. И одним своим видом, своей похожестью на них - как будто разрушил оцепенение, сковавшее людей. Глядя на него, они начали строить невероятные догадки: неужели полукровка? Неужто люди и альфары способны давать совместное потомство? И только один человек из свиты Веларга, Драмон ли Диург, Первый советник короля Дармиры, сразу понял - перед ним не кто иной, как Вейринатис, Первый после Владыки, Амор ин Менар. Драмону по должности полагалось - если и не знать "своих" в лицо, то хотя бы иметь подробное описание. И необычная масть Амора - также отличительный признак принадлежности к Роду. В данном случае - к роду ин Менар. Сам Владыка, между прочим, принадлежал к роду ин Шарон. Но об этом мало кто из людей знал. К наследственному титулу Владык Радужного Леса - Лучезарный, имя Рода обычно не добавлялось.
   Веларгу наконец-то удалось взять себя в руки. С достоинством склонив голову, слегка охрипшим, но все же твердым голосом он произнес:
   - Я и люди Дармиры, приветствуем тебя, царственный брат мой, Альдар, и спутников твоих на нашей земле! Вы окажете нам честь, переступив порог моего дома, как самые долгожданные гости.
   Веларг почему-то смутно помнил, как они добирались до его дворца. Только мелькали, словно в калейдоскопе, человеческие лица с одинаковым непередаваемым выражением - красота перворожденных неизменно разила наповал.
   По прибытии альфарам предоставили гостевые апартаменты, чтобы они могли отдохнуть с дороги перед торжественным приемом. В ожидании этого приема Веларг и метался по комнате, не зная, что ему делать с желанием, которое вызвал в нем венценосный альфар. А если остроухий красавец о чем-то таком догадается во время приема и последующих переговоров? Или он уже догадался? Впервые в жизни король Дармиры на собственном опыте постигал то, что для людей Земли является совершенно обыденной вещью - у него было плохое настроение.
   Постепенно его мятущиеся мысли переключились на другой объект - странную девушку, относительно которой Драмон пришел к выводу, что она из другого мира. Лично он, Веларг, не спешил бы с такими выводами. И что с того, что цвет кожи и волос у нее такой, какой бывает лишь у альфаров? И даже то обстоятельство, что она не владеет ни одним из языков Альфаира - еще не доказательство того, что девушка из другого мира. Как и выражение ее глаз, свидетельствующее о том, что внутренний мир этой девушки чем-то непостижимым кардинально отличается от внутреннего мира других людей. Тут в памяти у короля Дармиры почему-то всплыл один момент - когда он посмотрел в глаза этой девушке, и ему на миг показалось, что ее внутренняя сущность словно соприкоснулась с его внутренней сущностью. Но, может - и в самом деле показалось? Разве разумные, населяющие Альфаир, избороздили Великий Океан вдоль и поперек? Разве не может быть такого, что где-то на его бескрайних просторах затерялась неведомая земля, населенная подобными ей людьми? Многолетняя привычка к беспристрастному судейству (в силу своих полномочий Веларг был не только королем, но и Высшим Судьей Дармиры) не позволяла ему согласиться с выводом об иномирском происхождении девушки - чем оно, собственно, подтверждается, существование иных миров?
   А то, что при девушке обнаружился непонятный предмет, происхождение которого можно объяснить только сверхъестественными причинами, вроде колдовства - еще не доказывает того факта, что девушка колдунья, представляющая угрозу для общества. И если бы король Дармиры смог придумать хоть какое-то разумное объяснение происхождению этого странного предмета, никогда бы он не пошел на поводу у Первого из говорящих с богами Храма Двенадцати, и не приложил Знак к Слову Регара о казни девушки, да еще публичной и столь мучительной - через сожжение на костре. Тем более, что мотивы Первого из говорящих - для него очевидны. Народ не испытывает надлежащего трепета перед богами - кто и когда их видел, этих богов? Народ не желает кормить бездельников при храмах - надо же этим бездельникам как-то воздействовать на этот народ, а то ведь со временем придется работать в поте лица, как другие, чтобы добыть себе пропитание.
   Высший Судья в нем упорно восставал против вынесенного приговора, потому, что это неправильно, неразумно и не по Закону - выносить приговор человеку без какого-либо судебного согласования. До этого никогда, ни разу за всю историю Дармиры, не сжигали по Слову Регара людей на кострах. И что с того, что девушка не является жительницей Дармиры? Тогда, тем более, он, Веларг, не вправе - ни судить ее, ни казнить. Почему-то подумалось, что приготовления к этой чудовищной казни должны были уже завершиться. Нужно остановить это, пока не поздно. В конце концов, у него есть такое право - Перечеркнуть собственное Слово. Да и вообще - король он или не король? Захотел - вынес приговор, захотел - отменил.
   Веларг сделал резкое движение по направлению к двери, но потом вспомнил, что без него все равно не начнут, и немного успокоился.
   И тут раздалось мелодичное позвякивание эриловых палочек на двери - его личный секретарь Гримар просил дозволения войти, а в следующий момент дверь открылась, и показался он сам.
   - Мейсур, Владыка Радужного Леса Альдар Лучезарный просит тебя о приватной беседе до начала торжественных мероприятий, - почтительно склонил голову Гримар.
   Какое-то, не вполне понятное чувство словно кольнуло Веларга в сердце - вот оно! Сейчас мы, похоже, и узнаем об истинных причинах визита венценосного альфара. Король внимательно посмотрел на своего секретаря - парень явно находился под впечатлением от Владыки:
   - Зови!
   Гримар отправился выполнять поручение, а Веларг, в ожидании своего царственного брата, безуспешно пытался унять бешено колотящееся сердце. Да что же такое с ним происходит, в конце концов?!
   Блистательный альфар не заставил себя ждать - появился на пороге его кабинета спустя каких-то пятьдесят ударов сердца. При виде него у Веларга захватило дух - ну, как можно быть таким величественным и таким грациозным одновременно? Альдар успел снять дорожный плащ, и уже ничто не скрывало безупречных пропорций его тела - высокая статная фигура, даже короля Дармиры он был на пару данимов (примерно четыре сантиметра) повыше, красивый разворот плеч, царственная осанка, тренированное тело мастера мечей притом, что настоящих войн на Альфаире отродясь не бывало. Но почему-то все без исключения альфары, как и аруки, владели искусством боя на мечах, чего, к сожалению, нельзя было сказать о людях. Ну, не увлекали людей такие забавы, как бои на мечах, где победителю полагается достойная награда. А вот альфаров и аруков - почему-то увлекали. Ни в одной из стран Альфаира даже регулярной армии не было - так, что-то вроде немногочисленных полков личной гвардии у Веларга и Маруза, но, скорее, для внутренних нужд, чем для ведения войн с соседями. На тот случай, если кто-то из подданных решит, что он лучше знает, как управлять государством, чем король или хан. Что же касается Альдара, тот вообще обходился без охраны - даже телохранители за ним не ходили. И, кажется, теперь Веларг понимал - почему. Не стоит опасаться за свою власть и жизнь тому, кто сам - власть.
   Едва уловимым изящным движением Владыка повернул голову в сторону двери, лишь его необыкновенные волосы заискрились разноцветными сполохами - но стоящему в дверях Гримару этого хватило, чтобы без звука закрыть за собой дверь с той стороны. После чего внимательные серьезные глаза цвета Великого Океана в упор посмотрели на Веларга.
   Тот словно опомнился:
   - Присаживайся, царственный брат мой, Альдар! - он указал на одно из двух кресел, стоящих возле книжного столика.
   Альдар даже не сел в это кресло - он в него словно перетек. Ну, как можно так плавно, так красиво двигаться? Изящные руки с радужными ногтями легли на подлокотники, а тело, слегка изогнувшись, приняло расслабленную позу.
   Чуть замешкавшись, Веларг занял второе кресло, и выжидательно посмотрел на Альдара, предоставив альфару первому начать разговор. Тот его и начал:
   - Как ты считаешь, Веларг, мы можем с тобой поговорить прямо, без церемоний, учитывая, что посторонних здесь нет?
   Веларг чуть не ответил: "Для тебя - все что угодно, Альдар!", но вовремя спохватился:
   - Я думаю, мы будем с тобой не правы, Альдар, если наш разговор окажется иным.
   Владыка слегка изогнул безупречную бровь:
   - Слова - достойные короля! Ладно, тогда обойдемся без предисловий. Не стану от тебя скрывать - я прибыл в Дармиру не только для того, чтобы решить вопросы, связанные с торговлей. Думаю, эти вопросы мы решим к обоюдному нашему удовольствию во время официальной части визита сегодня вечером. Или их вообще - вполне решат без нас. Меня же сейчас волнует другое... - альфар сделал паузу, словно пытаясь подобрать слова.
   Веларг решил прийти ему на помощь:
   - Альдар... если от меня лично или от людей Дармиры нужно какое-то содействие, поддержка, ну, или я не знаю, что - ты можешь говорить, как есть. Чем сможем - поможем.
   Альдар задумался. Сидящий напротив него человеческий король нравился ему намного больше своих предшественников, не говоря уже о хане Марузе. Нравился умом, выдержкой, достоинством. Вот и сейчас: он хочет его не меньше, чем другие, но даже виду не подает - в отличие от других. На протяжении многих лет наблюдая за ним, царственный альфар думал порой: ну, почему люди живут так мало? И когда уже ученые мудрецы найдут средство хотя бы ненадолго продлить им жизнь? Честное слово, когда Веларг Разумный уйдет за Грань - ему будет не хватать этого человека. Принимая во внимание, что лично они познакомились только сегодня утром - странно, правда? Наконец - альфар решился:
   - Ладно, попробую сказать, как есть. Видишь ли, Веларг, я совершенно точно знаю - в последнее время, в последние дни, что-то случилось. Что именно - мне неведомо. Единственное, что мне известно - это что-то необычное, что-то из ряда вон. И случилось это в Дармире. А точнее - в ее столице. Мне важно знать - что, Веларг. И прошу тебя, не спрашивай - откуда мне это известно, и почему для меня это важно.
   Сначала Веларг удивился:
   - Что-то необычное? В Миро? Да вроде ничего такого в последние дни не происходило... хотя нет, постой! Как же не происходило - а девчонка?
   Идеальные брови альфара слегка дрогнули:
   - Девчонка?
   - Представь себе, Альдар - совершенно необычная девчонка. Мало того, что она появилась неизвестно откуда в парковой беседке, можно сказать, чуть ли не в моем собственном дворце, но это далеко не все странности, - и Веларг не замедлил изложить эти странности своему собеседнику, закончив рассказ выводом, который сделал Драмон о ее иномирском происхождении.
   Владыка Радужного Леса ощутимо напрягся, так, что даже подался вперед. Его глаза сузились:
   - Где она, Веларг? Я могу взглянуть на эту девушку?
   Веларг вдруг почувствовал, что ему как будто стало у себя внутри неудобно, некомфортно - да что же такое непонятное с ним творится?!
   - Понимаешь, Альдар... сегодня до обеда ее должны казнить - сжечь на костре. По Слову Регара - моему слову. Как только я появлюсь на Площади Возмездия и произнесу: "Подтверждаю!" - ну, ты знаешь наши законы. Приговорить человека к смертной казни только лишь на бумаге у нас недостаточно. Тот, кто вынес подобный приговор, должен подтвердить его перед казнью, глядя в глаза приговоренному, и, соответственно - присутствовать при приведении своего приговора в исполнение.
   Альфар слегка кивнул:
   - В этом смысле - законы Дармиры мудры. И поэтому любой судья из кожи вон вылезет, чтобы установить истину по делу, которое рассматривает. В чем же успела провиниться эта девушка настолько, что заслужила такое наказание у Высшего Судьи Дармиры?
   Веларг вздохнул:
   - Дело не в том, что она провинилась в чем-то... - и король рассказал царственному альфару, почему так случилось, закончив свой рассказ следующим - ... Перед самым твоим приходом я как раз собирался на Площадь, чтобы отменить все это.
   Владыка слегка склонил набок голову:
   - Так, может быть - сделаем это вместе? Ну, ты сделаешь, а я поприсутствую?
   И они отправились на Площадь Возмездия. Вдвоем. Королевское достоинство не позволило Веларгу взять с собой охрану, поскольку Альдар Лучезарный - и не подумал этого сделать.
  
   Глава 4 Справедливость другого мира.
  
   Тело, привязанное ремнями к столбу, начало ощутимо затекать. А моя казнь все никак не начиналась. Правду говорят: ожидание смерти - хуже самой смерти. Складывалось впечатление, что люди на площади словно ждут чего-то. Или кого-то. Не то, чтобы меня начала охватывать паника, но это самое ожидание смерти - стало серьезно напрягать.
   И тут по рядам людей прошло волнение, а потом они расступились, образовав проход. С достоинством, не торопясь, по нему прошли двое. Краем сознания я отметила, что один из них - тот самый импозантный вельможа в короне, который приходил ко мне в камеру. А вот второй... Ну, что я могу сказать? Кажется, моя мечта своими глазами увидеть живого эльфа уже сбылась. Прямо сейчас.
   Стоящий передо мной эльф был не просто невероятно хорош собой - он был настолько прекрасен, что казался нереальным, сказочным существом. И меньше всего я ожидала, что он мне... словно напомнит кого-то. Нет, это было не ощущение дежавю - мы с ним совершенно точно не встречались раньше. И, тем не менее, у меня возникло такое чувство, что я уже встречала раньше мужчину, не менее совершенного, и даже чем-то на него похожего. Странно... эльфы на Земле однозначно не водятся, значит, этот эльф - мне напомнил какого-то человека? Как же моя память, пусть и не вполне состоявшегося, но все же художника, умудрилась не сохранить воспоминаний об этой встрече?
   Я внимательнее присмотрелась к остроухому красавцу. Тонкое, изящное, безупречное лицо античного бога - ни единого изъяна. Да что там бога - наши земные боги, увидев его, наверняка заработали бы комплекс неполноценности. Но при всем их совершенстве, его черты нельзя было назвать мягкими, наоборот - они были даже немного резковатыми, какими-то очень мужскими, и не имели ничего общего с анимешным образом эльфа. Непередаваемого жемчужного оттенка, словно светящаяся изнутри кожа: ни единого пятнышка, родинки, прыщика - у людей такой не бывает. Красивой формы, словно нарисованные брови, в нашем языке есть подходящая метафора - соболиные, экзотические миндалевидные глаза цвета Эгейского моря с кошачьим зрачком. Почему Эгейского? Да кто ж меня знает, почему у меня возникла именно такая ассоциация, притом, что Эгейское море я видела только по телевизору? Манящие, словно магнит, губы, из тех, до которых хочется дотронуться и очертить пальцем их контур, трепетные ноздри тонкого, идеально ровного носа. Высокие скулы, благородный лоб без единой морщинки, который охватывал обруч, а точнее, венец из того самого радужного металла, украшенный по центру трилистником, похоже, изготовленным из цельного драгоценного камня невиданной красоты - насыщенного темно-лилового цвета с пурпурно-оранжевыми сполохами внутри. А его волосы и ногти вообще казались чем-то фантастическим, может, потому, что производили впечатление натуральных - данных ему природой. Просто самый талантливый стилист не способен прокрасить волосы так, чтобы каждая, отдельно взятая прядка, переливалась и отсвечивала одновременно чуть ли не всеми цветами - каштановым, рыжим, русым, золотистым, платиновым. Эта густая роскошная шевелюра была волнистой, длиной до пояса, не меньше, местами отдельные пряди завивались красивыми локонами - настолько шикарных волос я в жизни своей не видела. У висков они были заплетены в косы, открывая изящные остроконечные уши. Эти волосы производили впечатление какой-то невиданной драгоценности, как и ногти-стилеты - в которых словно застыла радуга. И именно потому, что она мерцала не на поверхности, а как будто где-то внутри, в глубине, - ногти тоже смотрелись натурально.
   Я машинально отметила, что все это очень гармонично в нем сочетается - экзотические глаза, волосы, ногти, уши. Помимо всего прочего - эльф был высок, статен, широкоплеч. И для его роста (а он у него навскидку превышал метр девяносто) - на удивление пропорционально сложен. Длинные, стройные, в меру мускулистые ноги, какие иногда встречаются у земных легкоатлетов африканского происхождения, обтягивали узкие штаны из темно-коричневого, похожего на велюр, материала, и чуть более светлого оттенка сапоги со шнуровкой спереди. Тонкую талию стягивал широкий пояс, украшенный пластинами из радужного металла с вправленными в него камнями вроде того, из которого был изготовлен трилистник на венце, только помельче. На эльфе была надета уже ставшая практически привычной туника, но что-то я сомневаюсь, что даже в нашем мире высоких технологий способны создать ткань-хамелеон, которая переливалась бы одновременно столькими цветами. По подолу, низу рукавов и вырезу горловины тунику украшал орнамент из тех же трилистников цвета темной ржавчины. Чуть более светлого оттенка мантия спускалась с его плеч почти до самой земли. В отличие от мантий земных королей, по краям она была оторочена не мехом горностая, а опять-таки - трилистниками. Причем у меня не получилось определить - настоящие это листья или искусно сделанная аппликация. Но к выводу, что стоящий передо мной эльф - это не просто эльф, а эльфийский король, я пришла не из-за его мантии, и даже не из-за венца у него на голове. Просто, было в нем что-то этакое - неуловимо королевское. Впрочем, как и в стоящем рядом с ним человеке. Не иначе как меня осчастливили своим появлением два короля.
   Неужели мой мозг ошибся в своих оптимистических прогнозах, и цель моего попадания в этот мир можно охарактеризовать одной фразой: увидеть эльфа и умереть?
   Наши с эльфом глаза встретились - и все. Я уже была не в силах отвести взгляд - остроухий красавец явно обладал способностями к гипнозу. И самым поразительным в этом было то - как он на меня смотрел. Как на какое-то диво дивное, честное слово - его красивые миндалевидные глаза расширились настолько, что стали практически круглыми. Чего это он, интересно? На мне ж вроде узоров нету. Да и в плане внешних данных, положа руку на сердце - я уступала большинству присутствующих на площади человеческих женщин. И могу себе только представить насколько - я уступала в этом смысле его соплеменницам эльфийкам. Но, похоже, остроухому королю на данное обстоятельство было совершенно плевать. На какое-то краткое мгновение у меня возникло необъяснимое, мистическое ощущение, что я смотрю в глаза всему этому миру...
   И вдруг... откровенно говоря - я не поняла, что это было. У меня в груди, в том месте, где у нас находится душа, словно шевельнулось что-то, а потом - резким движением рванулось наружу, оставив в душе ощущение непонятной саднящей боли. Как от ранки. И это непонятное, что как будто вырвалось из меня, судя по всему - угодило прямиком в эльфа. В его глазах, попеременно, появились: сначала недоумение, а потом - что-то, похожее на боль. Видимо, за всю свою, наверняка достаточно долгую жизнь, эльфийский король ничего подобного не испытывал, потому что в немом изумлении воззрился на собственную грудь. Я же, при виде его опустившихся ресниц, лишь почувствовала, как меня начала душить чисто женская жаба - да у нас, на Земле, ни за какие деньги такую красоту не нарастишь. Вот разве что матушка-природа, в виде исключения, кому-то от щедрот своих отсыплет.
   Поскольку царственный эльф больше не держал меня в плену своих глаз, я машинально бросила взгляд по сторонам и обалдела. Все люди, присутствующие на площади, за исключением, пожалуй, человеческого короля, в буквальном смысле - пожирали эльфа глазами. Мне даже вспомнилась наша земная песня, ну, вы знаете, где есть эти строки - я душу дьяволу продам за ночь с тобой, и все такое. Причем, что удивительно, желание, горящее в человеческих глазах, и у мужчин, и у женщин - было совершенно одинаковым. Вряд ли эльф не чувствовал, что является объектом желаний такого большого количества людей, но, похоже, его и это - не особенно волновало.
   Когда он поднял, наконец, голову, пришла моя очередь испытывать изумление на грани шока - меньше всего я ожидала здесь, в чужом мире, увидеть что-то настолько человеческое в нечеловеческих глазах. Не могу дать этому точного определения, но больше всего это напоминало... нежность. И за эти несколько минут эльфийский король непостижимым образом преобразился - как будто стал еще совершенней, еще краше. То ли так случилось от неожиданности, то ли по какой-то другой причине, но при виде нежности в его невероятных глазах, что-то во мне, в моей душе, заворочалось глубоко, горячо и пронзительно, признавая в стоящем передо мной мужчине самого дорогого, самого близкого, самого... родного. А потом, словно рванулось ему навстречу, увлекая меня за собой, настолько быстро, что даже если бы я и хотела это остановить - все равно бы не успела. Честное слово - только ремни, надежно удерживающие меня возле столба, помешали мне броситься к нему и повиснуть у него на шее. А он... как будто понял, почувствовал - нежность в его глазах словно усилилась, стала пронзительно-щемящей. Сердце гулко стучало в груди, в ушах шумела кровь, я же мысленно поражалась тому, что оказалась способна на такие сильные чувства. Что это - издевательство, насмешка судьбы? Только я могла так вляпаться - влюбиться за пять минут до смерти.
   Люди, присутствующие на площади, были слишком поглощены желанием, которое вызывал в них царственный эльф, и ничего необычного не замечали, а вот человеческий король - похоже, заметил и пребывал в полнейшем шоке от увиденного.
   Магию момента разрушило недоразумение в куклуксклановском колпаке - сначала этот адепт неведомого культа прокричал что-то, обращаясь к народу, а потом повернулся к человеческому королю и сказал что-то ему, достаточно твердым, даже требовательным тоном. Но если ему и ответил король, то не человеческий - а эльфийский. При звуках этого бархатистого, гипнотического, похожего на музыку голоса, моя новорожденная любовь устроила у меня внутри настоящую революцию - кажется, даже слезы выступили на глазах. Куклуксклановец споткнулся на полуслове, словно проглотил так и не высказанную фразу, и молча склонился перед царственным эльфом.
   Потом мой новоявленный любимый повернулся к присутствующим на площади людям и что-то сказал им. Видимо, это не подействовало - никто из людей даже не шелохнулся, по-прежнему пожирая его глазами. Тогда эльфийский король, едва заметно вздохнув, обратился к своему человеческому "коллеге".
   Его "коллега" вздрогнул, словно приходя в себя, и зычным голосом прокричал какое-то слово. После чего, вдогонку, произнес еще одну фразу, явно в повелительной интонации. Нехотя народ начал расходиться.
   Ко мне подскочили двое стражников и сняли удерживающие меня возле столба ремни. Кажется, в данный момент, по крайней мере, в этом мире - восторжествовала справедливость. От ремней ли, от длительного ли стояния в одном положении, ноги ослабели и совершенно не слушались - я бы, наверно, рухнула, как подкошенная, если бы один из стражников не успел подхватить меня на руки. В душе шевельнулось что-то, вроде легкого разочарования - как будто это были не те руки, в которых мне хотелось оказаться.
   Я посмотрела на эльфа, который перевернул с ног на голову все мои представления о любви, в том числе, и о любви с первого взгляда - раньше я искренне считала, что ее в природе не существует. Ну, непонятно мне было - как можно вот так сразу полюбить того, кого совсем не знаешь? Хотя... нужна ли причина для любви? Наверно, нет. И, наверно, потому, что она сама - причина...
   Меня охватила непонятная тревога, едва ли не тоска - а вдруг мы с ним сейчас расстанемся и не увидимся больше? Он уже собирался уходить вместе с человеческим королем, но, словно почувствовав мой взгляд - обернулся. Если бы раньше мне кто-то сказал, что взглядом можно обнять, к сердцу прижать - я бы не поверила. А так - меня просто обняли и прижали. И моя душа успокоилась, как будто почувствовала - никуда он уже от меня не денется. Как и я - от него.
  
   Глава 5 Два короля.
  
   Два короля вернулись в кабинет Веларга Разумного практически в полном молчании - односложные фразы, которыми они обменивались по дороге, не в счет. Оба были слишком потрясены, чтобы поддерживать светскую беседу - Веларг тем, чему он стал свидетелем на Площади Возмездия, Альдар тем, что происходило у него внутри.
   Альдар, как ни напрягал свой безупречный разум, так и не понял - что это. По ощущениям - его внутренней сущности как будто стало больше. Настолько больше - что она уже с трудом помещалась в теле. Это было что-то очень подвижное, беспокойное, щемящее, зовущее, требовательное. И сильное. Настолько сильное, что, казалось - оно способно сокрушить все. Владыке стоило лишь подумать об удивительной, ни на кого не похожей девушке из другого мира (что она действительно из другого мира он просто увидел, едва взглянув на нее) - и это непонятное в нем, словно по какой-то своей прихоти, останавливало сердце, тут же пускало его вскачь, самовольно сбивало дыхание, а в следующий момент - делало его учащенным, заставляло испытывать желание увидеть ее настолько сильное, что оно причиняло почти физическую боль. Единственное, что понял Альдар Лучезарный - он больше сам себе не принадлежит. А принадлежит этому вот - своевольному, непонятному, и такому... прекрасному в себе. Интересно, если он попробует просмотреть себя самого, как просматривает других при желании - у него получится что-то увидеть?
   - Веларг, у тебя есть где-то здесь поблизости зеркало?
   Король Дармиры не ожидал такого вопроса, и потому не сразу нашелся с ответом.
   Его молчание Владыка Радужного Леса истолковал по-своему:
   - Да не смотри ты так на меня, брат! Мне зеркало нужно вовсе не для того, чтобы полюбоваться собой. Так есть или нет?
   Веларг молча кивнул на дверь в смежную с его кабинетом комнату.
   В общем, как альфар и ожидал - просмотреть себя самого у него не получилось. Но когда он смотрел на свое отражение, кое-что необычное все же случилось - впервые в жизни Альдар вдруг заметил, насколько он красив. Любой человек на его месте, наверно, испытал бы удовольствие от осознания этого факта, Владыка же альфаров почувствовал лишь что-то вроде досады на собственную глупость - самонадеянный глупец, ну, почему он не послушался Амора? На этот раз Амор ведь даже не советовал, как обычно, он чуть ли не требовал: "Альдар, если ты так решил, пусть будет так - мы все поедем к людям без масок. Но ты, хотя бы ты, надень эту проклятую маску! Контролировать сознание большого количества людей на их территории будет очень трудно, если вообще возможно, во избежание, Альдар - надень маску!". Нет же, он уперся, как хайгак в период гона: "Амор, впервые в истории Альфаира, альфары не откликнулись на приглашение, а сами напросились в гости. Разве вправе мы в такой ситуации прятать лица? Наверно, каждый человек хочет увидеть нас без масок. И, в отличие от всех остальных человеческих желаний - это желание так просто исполнить. Так пусть же оно исполнится, Амор!". Спрашивается - и что на него нашло?
   До Альдара вдруг со всей очевидностью дошло, что же он натворил. Хотя бы по отношению к человеку, который так ему нравился - Веларгу Разумному. Что-то непонятное, необъяснимое в нем как будто сказало ему: Веларг никогда не забудет эту встречу, и его никогда не попустит, и регар Дармиры не из тех мужчин, кто будет утолять подобные желания с другими мужчинами. А он, Альдар - альфар, и по природе своей не способен возжелать мужчину.
   В Альдаре бунтовала, бушевала неведомая стихия, она едва ли не рвала его на части, и царственный альфар, бросив последний взгляд на свое отражение - разве что не плюнул в зеркало.
   Когда же Владыка Радужного Леса вернулся в кабинет к Веларгу, впервые в жизни он поймал себя на простом и понятном человеческом желании - напиться. Надраться в хлам. Что-то дрогнуло и сжалось у него в груди, когда их взгляды с Веларгом встретились, и все же Альдар пересилил это, опустился в кресло и, как ни в чем не бывало, сказал, обращаясь к Веларгу:
   - Веларг, как ты отнесешься к тому, если мы с тобой на пару разопьем бутылочку секуры? (безвредный для здоровья стимулятор, по эффекту - что-то среднее между алкоголем и наркотиком)
   Брови Веларга удивленно дрогнули:
   - Разве альфары пьют секуру? Я слышал - она вас не берет.
   - Ну, почему не берет? Берет - когда мы ей даемся.
   - А как наши приближенные отнесутся к тому, что мы с тобой невменяемыми заявимся на официальный прием?
   - Понятия не имею! Как бы ни отнеслись - это их личные трудности.
   - Ладно, уговорил - сейчас распоряжусь.
   Они уже допивали первую бутылку, когда Альдар задал Веларгу этот вопрос:
   - Веларг, отпустишь со мной, в Радужный Лес, эту девушку, иномирянку? Ну - если она не будет против?
   Веларг отвел глаза:
   - Хочешь ее?
   - Как бы тебе сказать... хочешь - это не совсем подходящее слово. Она вызвала во мне какую-то странную потребность в ней - жизненно важную потребность, я бы сказал. Даже не знаю, с чем и сравнить, разве что - с потребностью в воздухе. Если это и желание - то желание сущности, а не тела. По крайней мере - сейчас. И я надеюсь - желанием тела это не станет.
   - Божественный альфар брезгует человеческой женщиной?
   - Ты сам понял, что сказал, Веларг? Я похож на брезгливого? Ты просто не понимаешь... если у меня на нее встанет, это ничем хорошим не закончится - ни для нее, ни для меня. Можешь мне не верить, но с тех пор, как я ее увидел, главный вопрос, который меня волнует - есть ли способ для альфара переродиться, видоизмениться в человека? Ну, так как - отпустишь? Или мне здесь, у вас остаться? Выбор у меня сейчас какой-то совсем небольшой - или она едет со мной, или я остаюсь здесь.
   Веларг смотрел на Альдара во все глаза:
   - Ты говоришь так, как будто жить без нее не сможешь.
   - А я тебе, о чем толкую?
   Король Дармиры отвернулся:
   - Эк, тебя накрыло! Да пусть едет - если хочет. Только что ты будешь делать, когда она тебя захочет? А она захочет - можешь даже не сомневаться. По твоим словам я понял, что альфарам с людьми почему-то нельзя в экстазе страсти сливаться - ох, уж эти ваши бесконечные тайны! Потому и спрашиваю - что ты будешь делать, когда эта девочка, при виде тебя, горячей и влажной будет становиться?
   Альдар вздрогнул:
   - Да с чего ты взял, что так будет?
   - Альдар... ты ж вроде не так давно в зеркало на себя смотрел - неужели успел забыть, как выглядишь?
   Альфар задумался:
   - Обычно это происходит сразу. Но с ней этого почему-то не случилось. Так что есть надежда - что и не случится.
   Веларг хотел сказать, что девушка эта - какая угодно, только не обычная. И на его, Альдара, месте, он бы не делал поспешных выводов. Хотел сказать - но почему-то промолчал. Может, потому - что его самого накрыло. Ни в одном из языков Альфаира не было названия для тех чувств и эмоций, которые забурлили в нем, как закипевшая вода в котелке, но испытывал он именно их: любовь, нежность, сострадание, желание изменить ситуацию - настолько сильное, что это больше походило на желание сломать хребет судьбе.
   Вряд ли Альдар дал ему понять, что альфарам нельзя предаваться страсти с людьми из-за того, что им запрещает это делать какой-то дурацкий закон. На протяжении последних пятисот лет у Радужного Леса есть только один закон - и в его прекрасные глаза он, Веларг, сейчас смотрит. Значит - причина в другом. И причина - наверняка очень серьезная. Понять бы еще - что это за причина. Как иначе найти выход из положения? Неужели этому невероятному мужчине, и в самом деле - самому великолепному мужчине Альфаира, не дано познать женщину, которая стала для него так важна, чуть ли не с первого взгляда?
   Высокие боги! Да что же это? За что?! Веларг ведь понял, почувствовал кое-что - он, Альдар, уже хочет эту девочку. Просто, пока еще не сознает этого. Должно быть, чувство, которое она в нем вызвала, настолько сильное, что заглушает даже желание - пока заглушает. И если он увезет ее в Радужный Лес, - какая жизнь его ждет, их ждет? Не жизнь - пытка.
   А в следующий момент с ним, Веларгом, произошло что-то невероятное, невообразимое: его обычное человеческое зрение как будто изменило ему - он перестал видеть окружающие предметы и перестал видеть Альдара, по крайней мере, в том виде, в каком альфар был. Вместо этого, у него словно появилось другое зрение - или другая реальность? И в этой невиданной реальности на Альдаре Лучезарном... не было одежды. Его тело было так прекрасно, что Веларг задохнулся от восторга, в его глазах было такое выражение - что он почувствовал непреодолимую, странную потребность... прикоснуться к ним губами. Представьте себе - до этого момента Альфаир не знал, что такое поцелуи. И человек - не смог устоять. Он начал покрывать поцелуями глаза альфара, его совершенные черты, испытывая ни с чем несравнимое, похожее на муку наслаждение, от собственных прикосновений. А потом, в какой-то момент, альфар подался ему навстречу - и припал губами к его губам. Вселенная словно разлетелась на тысячи сверкающих осколков - такое с ним творили эти губы. Они его пили, они его убивали и дарили ему жизнь - вечную жизнь, не иначе...
   Веларг вздрогнул, очнулся и первое, что он увидел, вернувшись в реальность - это ошеломленные глаза цвета Великого Океана. В этой реальности одежда на Альдаре была. Все та же, церемониальная - со знаками принадлежности к Роду. Король Дармиры вдруг понял - Владыка Радужного Леса не просто все знает, он знает даже - что именно ему, Веларгу, только что померещилось. В следующее мгновение Веларг почувствовал то, что мы, люди Земли, называем желанием провалиться сквозь землю. Без единой мысли в голове человек подорвался на ноги и рванул в сторону двери. Точнее - попытался. Железные пальцы альфара не позволили ему этого сделать.
   - Тихо, тихо! Успокойся, человек... дорогой мой человек, драгоценный мой человек... Странно, правда - говорить о живом разумном, как о вещи? Но других слов я почему-то не могу подобрать - ни в одном из языков Альфаира нет подходящих слов. Почему в наших языках так мало слов, Веларг? И почему я только сейчас это заметил? А, ладно - плевать на слова!
   Пока Альдар говорил, и его теплое дыхание шевелило волосы у него за ухом, Веларг чувствовал, как по спине словно бегут невидимые мурашки. Когда же руки альфара обняли его со спины, а туника на нем, Веларге, вдруг исчезла, как будто в воздухе растворилась - человек не выдержал и задрожал всем телом, инстинктивно подавшись спиной навстречу альфару. "Все-таки, альфары - колдуны", - мелькнула вялая, безразличная мысль - как чужая.
   Эти божественные руки ласкали его тело - гладили шею, плечи, грудь, живот. Он, этот невозможный альфар - словно всего себя в эти прикосновения вкладывал. "А может, альфары - это и есть боги?" ... "Наверное, так он прикасается к женщине. И по-другому - просто не умеет" ... В какой-то момент Альдар осторожным движением убрал волосы у него со спины и припал губами к его обнажившейся шее - Веларг сам не понял, почему он в это мгновение не умер.
   И то, что раньше делали руки - начали делать губы. Горячие, трепетные, разжигающие в нем что-то такое, чему не было названия. Мыслей в голове уже не осталось - остались одни ощущения. Поэтому человек даже не осознал, не уловил этого момента - когда альфар развернул его лицом к себе и припал губами к его губам. То, как ему это померещилось, не шло ни в какое сравнение с тем - как это было наяву. От потрясения - даже сознание снова включилось. "Высокие боги! Я - его. Я весь его - до последней капли крови. Но как же так? Я ведь - мужчина... или не мужчина - а ошибка природы?... Почему он медлит? Почему я до сих пор не чувствую его в себе?" ... И Веларгу вдруг захотелось умереть - чтобы сжигающее изнутри желание его убило. Но оно почему-то не убило - оно умерло само.
   Сразу - Веларг даже не понял, что случилось. Очнувшись в кольце сильных рук альфара, первое, что увидел - что Альдар, так же как и он, по пояс обнажен. Первое, что осознал - что совершенное тело перворожденного больше ничего в нем, кроме чисто эстетического восхищения, не вызывает. Но потом, после того, как человек поднял голову, и его глаза встретились с глазами альфара, он понял самое важное - желание действительно как будто умерло, желания больше не было. А вот чувство... оно словно стало еще сильнее. Король Дармиры осознал совершенно ясно и четко: если понадобится - за этого перворожденного он умрет, ни секунды не сомневаясь. И если будет надо сделать это еще раз, найдет обратную дорогу из Долины Теней - и умрет еще раз. Слов, чтобы выразить это - действительно не было ни в одном из языков Альфаира. Но почему-то Веларгу казалось, что и не нужно - говорить об этом вслух.
   Но сказать что-нибудь все же наверно надо было. Веларг и сказал:
   - Вы что же, и женщин своих - таким вот способом раздеваете?
   - Бывает - что и таким. Все зависит от ситуации, - улыбнулся Альдар, после чего на его лице появилось озадаченное выражение, и он удивленно прикоснулся к собственным губам - дело в том, что до этого момента Альфаир не знал, что такое улыбка.
   У Веларга же улыбка Альдара вызвала не удивление, а самый настоящий шок. И в этом мире, как и в нашем, люди, и не только люди, бывало, говорили: на воду и огонь - можно смотреть до бесконечности. Веларг же мог теперь добавить: до бесконечности можно смотреть на Альдара Лучезарного, когда он улыбается. Смотреть - и не насмотреться.
   - И что случилось с моей... нашей одеждой, если это, конечно, не секрет?
   - Да ничего особенного - распалась на первичное. Сейчас восстановлю.
   Альдар посмотрел на него, как будто вспоминая что-то, слегка прищурив глаза, а в следующий момент по обнаженной, еще не остывшей от ласк альфара коже Веларга, словно запорхали крылья невидимых мотыльков - и вот уже его туника и пояс опять были на нем. Точно таким же образом альфар восстановил собственную одежду.
   Веларг покачал головой:
   - Все ясно - это какое-то ваше колдовство.
   - Да какое там колдовство - всего лишь власть над Силой. Которая, в свою очередь, дает власть над Материей.
   - Могу себе только представить - сколько еще таких тайн вы, альфары, скрываете от мира.
   - Тебе так интересны наши тайны? Спрашивай - расскажу. После того, что между нами было - я тебе о чем угодно расскажу.
   Если бы при этом разговоре присутствовала девушка из другого мира, она бы наверняка добавила в своей обычной ироничной манере: да, да, так и будет. Он все тебе расскажет, все отдаст, все сдаст - явки, пароли, ключи от квартиры, где деньги лежат...
   Веларг смутился:
   - То есть... между нами все-таки что-то было, а я был в таком состоянии, что даже не заметил, как ты меня... трахнул, в общем?
   Альдар коротко засмеялся, потом - на какое-то мгновение застыл, в очередной раз, изумляясь себе самому, после чего ответил:
   - Не смотри на меня так, Веларг! Можешь даже не сомневаться - я бы тебя трахнул, если бы в принципе был способен возжелать мужчину, как и любой другой альфар. И постарался бы сделать это так, чтобы доставить тебе удовольствие. Да в тот момент я был готов Фею с неба для тебя достать - не то, что трахнуть. Но, как оказалось, власть альфара над самим собой не безгранична. И если опустить свой член в определенной ситуации способен каждый из нас, то поднять - не способен даже Владыка альфаров. По крайней мере, мне это не удалось. Ну, может, потому, что я не был уверен, безопасна ли близость со мной для человеческого мужчины - соответствующий опыт, сам понимаешь, отсутствует.
   - Выходит... для наших женщин совокупляться с вами опасно?
   От взгляда альфара словно исходило какое-то тепло - ощутимое, казалось, чуть ли не на физическом уровне:
   - До чего же мне нравится твой ум, Веларг! Да, царственный брат мой, для человеческой женщины оказаться в объятиях альфара - опасно, смерти подобно. А точнее - это что-то худшее, чем смерть. Женщина как будто превращается в какое-то бессмысленное, лишенное разума существо. Альфар же, после того, как его страсть сделала такое с женщиной... в общем, не проходило и полугода, как все они - слышали Зов и уходили за Грань. Это случалось не часто - всего лишь три раза за всю историю Альфаира. Но, согласись, три раза - вполне достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы. Поэтому первое, что слышат наши мужчины, вступая в пору созревания: человеческая женщина - самое сильное искушение для альфара. Но - нельзя. Нельзя не потому, что неправильно или недостойно, а потому - что смерти подобно.
   После этих слов Альдара Веларг почувствовал что-то, настолько пронзительно-щемящее, что у него глаза защипало. Потому и сказал в следующий момент то, что сказал - просто не смог промолчать:
   - Альдар... ты отдаешь себе отчет в том, что уже ее хочешь, эту девочку, которую сегодня чуть не сожгли на костре по моему Слову?
   Царственный альфар вздохнул и отвел глаза:
   - Уже - отдаю. Трудно, знаешь ли, не понять - когда в штанах становится так тесно, что практически больно.
   Тут Веларга осенило:
   - Постой, Альдар! А что, если с ней тебе можно? Ну, если она и в самом деле из другого мира...
   - Веларг... видишь ли, я уродился - даже не знаю, как сказать. Я уродился каким-то, не совсем нормальным - близость со мной опасна даже для наших женщин, для альфар. Последняя из них, после первой ночи со мной, приходила в себя почти полгода. Честно говоря, я уже думал, что она на всю жизнь останется такой. Сам понимаешь, второй ночи - у нас с ней уже не было. Такие проблемы в моей жизни появились после того, как мне на голову надели Венец Всевластия, да и то, не сразу - спустя примерно триста лет.
   Король Дармиры ошеломленно выдохнул - так вот почему у Альдара до сих пор нет наследника...
   - Подожди... ты хочешь сказать, что у тебя двести лет не было женщины?
   - Ну... не двести, конечно, но все же - достаточно долго. Ты, наверно, у власти - столько не находишься.
   - И как же... ты без этого обходишься?
   Альдар снова рассмеялся, уже не удивляясь собственным реакциям:
   - Да, в общем-то - достаточно легко, Веларг. Когда альфар не хочет какую-то конкретную женщину, потребности в близости, как таковой, он не испытывает. После того, как с Лаирой случилось такое, я, то ли перестал смотреть на женщин, как на женщин, то ли перестал воспринимать их как женщин - что-то в этом роде. Поскольку женщина альфара сама по себе мужчину не хочет, а лишь отвечает взаимностью на желание мужчины... Короче говоря - от неутоленного желания я не мучаюсь сам, и другие от него по моей вине не мучаются. Что не мешает мне думать о себе порой, как об ошибке природы, но это - сущие мелочи, недостойные внимания.
   - Альдар... прошу тебя, пойми меня правильно сейчас. Когда я тебя увидел, то понял, что ты - невероятно силен духом. Силен, как никто другой. Но... если эта девочка тебя захочет - ты не сможешь устоять. Не потому, что слаб, а потому, что это выше, чьих бы то ни было сил.
   - Веларг... я и не собираюсь заставлять ее мучиться от неутоленного желания. Просто мне придется найти другой способ его утолять. И даже наш с тобой сегодняшний опыт вполне может для этого пригодиться. Понимаешь, то, что я чувствую сейчас в себе - это что-то невероятное, что-то, сродни чуду. Ты не поверишь - мне практически тысяча лет, а у меня такое чувство, что я начал жить только сейчас, только сейчас стал по-настоящему живым. Я даже все, все вокруг как будто по-другому видеть стал - словно впервые увидел. И ты не поверишь, но я рад, что она меня этим заразила. В общем - я скорее сам себе, своими руками, отрежу то, что может причинить ей вред, чем причиню ей этот вред. Так что можешь не беспокоится, царственный брат мой!
   - Альдар, а почему вы скрываете от людей и аруков свои способности - не хотите, чтобы вас начали считать богами?
   - Ты угадал.
   - Но почему... вы этого не хотите?
   - Наши ученые мудрецы говорят: тот, кто стоит на вершине горы - всегда одинок. Даже если у ее подножия расположен густонаселенный город. Так уже было с Первыми - нашими предками. И мы не хотим оказаться в подобной ситуации.
   - Альдар... даю тебе слово короля Дармиры, что ничего никому не скажу.
   Альдар снова улыбнулся своей новоприобретенной сногсшибательной улыбкой:
   - Мог бы и не давать. Я и так о тебе знаю - что ты не из болтливых. В свою очередь, Веларг, не могу не спросить у тебя - надеюсь, ты правильно поймешь. Скажи, мне это не кажется - ты действительно больше меня не хочешь?
   - Ну... разве что - обнять, к сердцу прижать. А чтобы ты меня трахал - действительно больше нет хочу. Как будто перегорело.
   После этих слов короля Дармиры Владыка Радужного Леса словно засветился весь, а Веларг подумал, что на него смотреть сейчас - все равно, что смотреть на Фею в полдень. Ослепнуть можно.
   Они все-таки завалились на этот торжественный официальный прием не совсем... вменяемыми. На лицах приближенных с обеих сторон появилось изумление, но стоило Альдару Лучезарному слегка приподнять безупречную бровь - и все сделали вид, что так и надо.
   Прием, надо сказать, прошел в более чем дружественной обстановке. В какой-то момент Альдар заметил, что присутствующие на нем человеческие мужчины не испытывают физического влечения ни к нему самому, ни к его альфарам. Сначала он не поверил своим глазам - решил посмотреть на них при помощи внутреннего зрения. Но и на тонком, невидимом для других разумных уровне - желания, вожделения видно не было. Это что же получается - приласкав дорогого для него человека, мужчину, и избавив его от желания, он избавил от этого заодно и всех остальных? Или в их отсутствие - они тоже чем-то таким занимались? Хотя, нет, если бы занимались - это было бы заметно... Неужели сбылось - и теперь, по крайней мере, с человеческими мужчинами они, альфары, смогут нормально общаться? Но тогда - он правильно сделал, что не послушал Амора, когда тот уговаривал его надеть маску. Этот самый Амор, кстати, тоже выглядел очень необычно для себя: растерянным, удивленным и довольным одновременно. Владыка Радужного Леса вдруг почувствовал, что его начинает переполнять нечто невообразимое: ему казалось, еще немного - и он взлетит. Не с помощью Силы - а сам по себе.
   Люди же, глядя на него, задавались вопросом: в каких таких богов они вообще верят? Похоже, один из богов - сейчас перед ними. Альфары же, с одной стороны - восторгались своим Владыкой, как и люди, а с другой - думали о том, что Владыка сейчас выглядит... опасно, как никогда. С людей станется - уверовать в них, как в богов.
   Предмет же всех этих размышлений думал о том, что это чудо случилось потому, что чудо в его мир принесла удивительная девушка из другого мира. Девушка, глядя в глаза которой, ему не просто хотелось сказать: я - твой, как говорит всякий альфар, когда его влечет к женщине, а почему-то впервые за его почти тысячелетнюю жизнь ему хотелось сказать - я твой навсегда.
  
   Глава 6 Во всем виновата нежность...
  
   На этот раз меня на руках отнесли, со всеми почестями, так сказать, уже не в тюремную камеру, а, судя по всему - в ванную комнату. Признаюсь честно - я была настолько поглощена мыслями о своей нежданной внеземной любви, что даже не обратила внимания, куда меня несут. Пришла в себя, только когда мой взгляд вместо привычной для нас ванны остановился на чем-то, вроде мини бассейна, наполненного горячей водой, от которой шел заметный парок.
   Как мало человеку все-таки надо для счастья - погрузившись в эту, пахнущую какими-то неизвестными травами воду, я испытала ни с чем несравнимое блаженство. Честно говоря, душ или ванна, в последние дни стали моей навязчивой идеей - терпеть не могу, когда от меня начинает попахивать. Две молоденькие девушки явно собирались помочь мне совершить омовение, но я, пусть и с большим трудом, знаками, объяснила им, что в их помощи не нуждаюсь, и они оставили меня одну. Местные аналоги мыла и шампуня, если судить по запаху, тоже были изготовлены на основе каких-то трав - волосы и кожа от них просто засияли.
   Выходить из воды совершенно не хотелось, но, в конце концов, она остыла, так что - пришлось выйти. Меня снабдили банным халатом, практически неотличимым от земного по фасону, и полотенцем из ткани, чем-то похожей на наш лен, после чего проводили в комнату, разительно отличающуюся от моей тюремной камеры.
   Обставлена она была поистине с королевской роскошью - предметы обстановки по стилю больше всего напоминали мебель времен Людовика XIV, хотя я в этом не специалист, и могу ошибаться.
   Завалившись на широкую кровать с балдахином, почему-то подумала, что переменами в своем положении наверняка обязана в первую очередь ему, эльфийскому королю. И тут впервые до меня дошло: то, что я чувствую - я чувствую не к человеку. Фантазии авторов женского фэнтези на тему любви человеческой женщины и красавца-эльфа - это, конечно, увлекательно. Но передо мной во весь рост встала реальность с оттенком горечи - а мы вообще совместимы, хотя бы даже в плане физиологии? И не считается ли в этом мире близость между эльфом и человеком чем-то, вроде зоофилии? Я еще не испытывала сумасшедшего физического влечения к нему, но откуда-то знала - оно появится, причем такое, что мало не покажется ни мне, ни ему. Разве это возможно - не отдать тело тому, кому уже отдал душу? И как бы не относились к подобным межвидовым отношениям жители этого мира, извращенкой я себя почему-то не чувствовала, и чувствовать не собиралась.
   Мы с ним не сказали друг другу и двух слов, мы не знали даже имен друг друга, но почему-то мой, обычно здравомыслящий мыслительный орган, по отношению к эльфийскому королю с глазами цвета Эгейского моря выдавал только превосходные степени: он удивительный, не такой, как все, сильный, благородный, надежный, как скала. Самый лучший - во всех смыслах. Но главное - какой-то невероятно чистый изнутри, как будто наша человеческая душевная грязь его совершенно не коснулась. Именно такое ощущение у меня и возникло в первый момент, когда наши глаза встретились - что я смотрю в глаза необычайно сильному духом и чистому душой существу. Интересно, местный язык слишком сложный? Много ли мне понадобится времени, чтобы его выучить и свободно общаться с моим эльфом? О, как я его приватизировала - сама не заметила. Тут у меня возникло что-то вроде претензии к авторам женского фэнтези - эй, барышни, где мой амулет-переводчик? Мне, как попаданке, полагается бесплатно и вне очереди.
   За всеми этими размышлениями я и не заметила, как задремала - а может, сказался стресс, вызванный недвусмысленными намерениями аборигенов приготовить из меня блюдо на мангале, кто знает? В общем, морфей заключил мое тельце в объятия и навалился сверху, придавив к подушке, но на красочные сны почему-то не расщедрился - наверно, парню было не до этого.
   Проснулась я как-то резко, внезапно. Сердце на секунду остановилось и пустилось вскачь - еще до того, как я поняла, что в комнате не одна, и увидела, кто именно пришел ко мне в гости.
   Мой прекрасный эльф сидел в кресле у небольшого столика, похожего на журнальный, с той лишь разницей, что к его столешнице было приделано что-то, наподобие пюпитра. Эльфийский король переоделся - на нем были халат из темно-синей, похожей на шелк ткани, и кожаные шлепанцы, напоминающие наши сланцы. На этом самом столике стояли канделябр со свечами, непривычной, сужающейся книзу конусовидной формы, и потрясающе красивая прозрачная чаша, до половины наполненная жидкостью янтарного цвета, явно изготовленная не из стекла, а из какого-то минерала, вроде горного хрусталя. В полумраке комнаты (за окном уже смеркалось) глаза эльфийского короля слегка светились, и смотрели на меня с непередаваемым выражением. Я бы сказала - в них было все лучшее, что только может быть в любом из миров: объятья, ласки, поцелуи, улыбки, радость, смех и благодарственные молитвы...
   Увидев, что я проснулась, он бросил быстрый взгляд на канделябр со свечами, которые тут же загорелись (а эльф-то у меня с секретом!), едва уловимым плавным движением поднялся из кресла, взял чашу со столика и присел ко мне на кровать. После чего отпил из чаши ровно половину и сделал приглашающий жест рукой, предлагая остальное допить мне. Никаких проблем, ваше величество, из ваших рук, как говорится - выпью даже яд и умру счастливой.
   По вкусу этот напиток напоминал какой-то фруктовый сок с едва уловимыми нотками алкоголя, но почему-то мой организм отреагировал на него так, как будто я махом опрокинула грамм сто ядреного самогона. По телу разлилось тепло, голова закружилась, и если бы эльф меня не придержал - точно рухнула бы обратно на подушку. От его прикосновения стало еще жарче - сердце переместилось куда-то ближе к горлу, дыхание сбилось, перед глазами замелькали цветные мушки. Он, видимо, понял мое состояние - осторожно, как ребенка, усадил на кровати рядом с собой, взял в ладони мое лицо и посмотрел в глаза.
   Того, что произошло дальше, я не поняла. Если все же попытаться это описать - мою душу, словно обняла другая душа. И не просто душа - а душа, которая боготворила мою душу. Мысли исчезли притом, что сознания я не потеряла. Ощущение времени пропало, и сколько это длилось - понятия не имею. В реальность меня вернул обволакивающий, мелодичный, божественный голос:
   - Желанная моя, если ты меня понимаешь - кивни.
   Стоп... у меня глюки от этой загадочной слабоалкоголки, или мой красавец эльф знает русский язык?
   - Ты... знаешь русский язык? - мысль о том, что я обращаюсь на "ты" к одному из местных монархов, в тот момент меня почему-то даже не посетила.
   Он провел костяшками пальцев по моей щеке:
   - Рус-ский язык? Так вот как называется язык, на котором ты говоришь, на котором ты мыслишь...
   - Ну, да. А еще, бывает - стихи пишу, когда меня шиза, то есть, муза посещает.
   - Стихи? Шиза? Муза? Что это?
   Я выпала в осадок - в этом мире не знают, что такое стихи?
   В общем - как могла, объяснила, после чего спросила:
   - Тот напиток, который ты мне дал, наделяет знанием языка?
   Эльфийский король покачал головой:
   - Нет - всего лишь меняет восприятие. Ты начинаешь воспринимать то, что я говорю, так, как будто я говорю на твоем языке, а я воспринимаю сказанное тобой - как будто ты говоришь на моем. Вижу, приобщить тебя к языку у меня получилось, хоть ты и из другого мира. Как твое имя, сердце мое?
   Я обалдела - в мире, где не знают, что такое стихи, есть такие выражения?
   - Почему... ты так меня назвал? У вас так принято?
   - Нет - просто я не знаю, как сказать по-другому. Чувство у меня такое странное, ни с чем несравнимое: ты рядом - и сердце бьется, ты уйдешь - и оно остановится. Как будто бьется оно во мне - для тебя. Так как мне называть тебя, сердце мое?
   И только тут до меня со всей очевидностью дошло, куда я попала - в этом мире, похоже, не знают, что такое любовь. Но, судя по всему, один из его жителей - уже ее чувствует.
   - Алина... меня зовут Алина. А тебя?
   В его глазах на секунду промелькнуло изумление:
   - Альдар. Надо же - как наши имена созвучны. И это тоже - похоже на чудо...
   Я смотрела на него во все глаза и не могла насмотреться. Он снял свой королевский венец, и косы на висках расплел - его шикарные волосы полностью скрывали острые уши, зрачки в полумраке казались обычными, человеческими, халат распахнулся, приоткрыв скульптурно вылепленную грудь без единого волоска с гладкой, как атлас, кожей. Мой эльф со звучным именем Альдар сейчас больше походил на нереально красивого человека с необычными, слегка светящимися глазами, чем на представителя другого биологического вида. Но я откуда-то знала - в моих чувствах к нему виновата не его сногсшибательная внешность, а человеческая нежность в нечеловеческих глазах, поразившая, как гром среди ясного неба, тогда на площади, и нежность в глазах, которая льнет ко мне сейчас: обнимает, целует, к сердцу прижимает. Во всем виновата нежность... Он даже качнулся в мою сторону непроизвольно, и мне показалось - сейчас меня поцелуют, но в последний момент, как будто сдержался.
   А вот в том, что случилось дальше, повинна либо забористая местная наливочка, которой Альдар меня угостил, либо моя крайняя распущенность, умело маскирующаяся под приличную девушку на Земле.
   - Альдар... покажи мне себя... всего. Твой халат, конечно, тебе идет, но почему-то вызывает только одно желание - снять его с тебя, - тут до меня дошло, что я ляпнула, но, ни стыда, ни смущения почему-то не почувствовала. А, может, это мир такой - в котором нечего стыдиться?
   Он отреагировал совершенно спокойно и даже не удивился - молча встал и вдруг... его одежда исчезла, как по мановению волшебной палочки.
   Никогда я не видела такого совершенного мужского тела - до малейшей черточки, до последнего изгиба. Оно было прекрасным даже там - в самом интимном мужском месте, и отличалось от человеческого только полным отсутствием волосяного покрова и пупка, что явно свидетельствовало о существенных различиях во внутриутробном развитии эльфов и людей. Я любовалась им и ловила себя на том, что уже люблю это тело. Люблю не потому, что оно совершенно, а потому, что это - его тело. Почему-то вспомнилась песня Земфиры "Я задыхаюсь от нежности"...
   Впервые в жизни мне захотелось так ласкать мужчину - обцеловать всего с головы до ног. Честно говоря, глядя на него, представляла - как это делаю: провожу руками по атласной коже, плечам, груди, целую жилку на шее, обвожу языком горошины сосков, спускаюсь губами по кубикам пресса на животе все ниже... Собственное воображение грозило завести куда-то не туда и в конечном итоге, завело - похлеще самого умелого любовника. Единственное, что меня удерживало от того, чтобы начать ласкать его в реальности - это то, что я не была уверена, как Альдар воспримет эту нашу земную ласку.
   А он... похоже, он чувствовал, или просто знал, чего мне хочется, потому что выглядел под моим взглядом каким-то ошеломленным и напряженным одновременно. Нежность в его глазах смешалась с новым непередаваемым выражением - наверное, так смотрит на воду умирающий от жажды в пустыне.
   И то, что сказала в следующий момент, я бы никогда и ни при каких обстоятельствах не сказала едва знакомому мужчине на Земле. Но здесь, в другом мире, у меня это почему-то получилось - легко, просто и без какого-либо внутреннего стеснения:
   - Какой же ты... желанный, Альдар. И смотришь на меня так, как будто знаешь, чего я хочу. Скажи, мне это не кажется - ты действительно знаешь?
   Он коротко кивнул:
   - Знаю, сердце мое, - в его мелодичном голосе появились едва уловимые хриплые нотки.
   - Тогда скажи - ты этого хочешь?
   - Сам не пойму. С одной стороны - моя внутренняя сущность, сущность альфара, противится этому, как будто говорит мне, что ты ничего такого не должна для меня делать, с другой - я хочу, чтобы все твои желания исполнялись, а с третьей - что-то непостижимое во мне подсказывает, что по-другому это твое удивительное желание не утолить. Но поскольку я твой - делай со мной, что хочешь, сердце мое...
   Альфара? Вот, значит, как называют себя эльфы в этом мире. Что ж - даже звучит похоже. Тогда я еще не знала, что на самом деле означают в устах альфара слова "я твой", но, когда он сказал так - внутри стало нестерпимо горячо, а между ног - влажно. Подумалось почему-то, что при нашей с ним разнице в росте все мои желания, связанные с исполнением этого желания, воплотить в жизнь будет проблематично - не дотянусь. И просить Альдара пригнуться, присесть или прилечь мне не пришлось, он понял сам - прилег на кровать, полуприкрыв глаза.
   Я опустилась рядом и какое-то время просто им любовалась, перебирая его разметавшиеся по кровати, напоминающие нежнейший шелк волосы. А потом вдруг почувствовала запах. Будоражащий, необъяснимо знакомый, какой-то... родной, чем-то похожий на запах ребенка, казалось - это запах самой чистоты. Удержаться от искушения уткнуться носом Альдару в шею и - вдыхать, вдыхать, вдыхать... мне не удалось. Он был непривычно горячим - должно быть, температура тела у альфаров выше, чем у людей. От этого запаха у меня внутри почему-то стало еще жарче. Я не удержалась и лизнула его в шею пониже уха, а потом начала целовать - в глаза, в скулы, в уголок рта, в подбородок, в шею. Мне оставалось лишь самой себе удивляться - неужели на самом деле я такая? Собственные прикосновения и поцелуи казались чем-то мистическим, как будто то, что я чувствовала к нему - вдруг стало моими руками и губами.
   Альдар глухо застонал сквозь зубы, когда мои руки, губы и язык добрались до его сосков, по его телу прошла едва уловимая дрожь, безупречная кожа альфара покрылась мурашками совсем, как у человека, я же, услышав этот судорожный полустон-полувздох, почувствовала удовольствие настолько острое, что даже замерла на секунду. Мы были с ним, как сообщающиеся сосуды - возбуждение, желание, которое разжигали в нем мои прикосновения, как будто перетекало в меня, и в какой-то момент стало уже непонятно - где его, а где мое желание. Непонятно, да и не важно - где чье... Одна рука Альдара зарылась в мои волосы, а вторая гладила меня по плечам, по спине, и ощущение было такое, что ко мне прикасаются не руками, а душой - боготворящей мое тело...
   И все же, мне не удалось его приласкать, как хотелось - я только и успела, что провести рукой по шелковистой, раскаленной от желания плоти и немного сжать ее, как он, резко выдохнув, выгнулся дугой, и горячее семя выплеснулось ему на живот, на грудь, даже мне на губы немного попало. А в следующее мгновение - меня буквально взорвал изнутри и с головой накрыл обломками самый сокрушительный в моей жизни оргазм...
   Я упала лицом ему на живот, приходя в себя... Что это было? Разве так вообще бывает? Со мной ведь ничего не делали, наоборот - я это делала сама, и даже - не сама с собой. Интересно, а какими бы были ощущения, если бы он ласкал меня? Не удержалась и прикоснулась губами к нежнейшей коже на этой его все еще твердой, напряженной, и такой красивой части тела, смачно, от души - поцеловала жемчужно-розовую головку, разве что не плача от нежности.
   А потом сильные руки обхватили меня, подняли вверх, и мои губы оказались во власти других губ... Я не могу сказать о себе, что попала не целованной в этот мир - целовали меня и на Земле. Вот только раньше ни один из мужчин, целуя меня, не пытался отдать мне душу - вместе с телом.
   - Желанная моя... единственная... драгоценная моя... - выдыхали мне его губы прямо в губы, ненадолго и с трудом отрываясь.
   У меня же на задворках сознания вяло маячила мысль о том, что я попала не в другой мир, а просто - попала. Ну, надо же, мужчины, способные на страстные поцелуи не до, а после, как оказалось - все-таки существуют в природе...
   В чувство меня привел невесомый поцелуй в висок и вопрос, вместе с горячим дыханием, казалось, возникший прямо в ухе:
   - Ты поедешь со мной в Радужный Лес, сердце мое?
   Вместо того, чтобы поинтересоваться, что такое Радужный Лес, и где он вообще находится - я только плечами пожала, выдыхая ему в ответ:
   - А у меня есть выбор?
  
   Глава 7 Явь, ставшая сном.
  
   Амор ин Менар, Первый после Владыки, находился в своих покоях, которые ему выделили как высокому гостю в Рассветных Чертогах - главной резиденции короля Дармиры, и думал, о чем угодно, только не о государственных делах, хотя именно о них Амору полагалось думать по должности.
   Необычные чувства и ощущения, которые непонятно откуда появились в нем после прибытия в Миро, лишь в первый момент показались внутренним разладом неизвестной природы. Уже спустя каких-то полмерцания Феи (примерно полчаса), Амор искренне изумлялся другому - как умудрился прожить без этого в себе почти тысячу лет.
   Почему он только сейчас понял, как много значит для него Альдар? Почему тогда, больше двадцати лет назад, когда Альдар сказал ему, что наследника у Радужного Леса не будет, и объяснил, по какой причине его не будет, у него, Амора, шевельнулось внутри лишь что-то, вроде сожаления и беспокойства за судьбу Радужного Леса, за судьбу Альфаира? Почему сейчас, стоит только подумать, что Альдар, его близкий, его Владыка, никогда не сможет излиться в женщину, испытать наслаждения от Отдачи - естественной, природной потребности каждого мужчины альфара, и горло сжимает непонятный спазм, и уже все равно - что будет с Радужным Лесом и с Альфаиром? Ведь и в самом деле - в мире не существует женщины, способной принять, способной выдержать силу и мощь целого мира... Как, как это изменить? Должен быть какой-то выход - не может не быть. Не может такой мужчина, как Альдар, не может - до такой степени мужчина, навсегда остаться без женщины. Или этот мир - не имеет права на существование.
   И тут сквозь его мятущиеся мысли прорвался мысленный зов Владыки: "Амор, зайди - нужно кое-что обсудить". Сердце остановилось на мгновение, а потом затрепыхалось в груди, как в руке - пойманная птица. Чувство было таким сильным, что собственное тело показалось слишком слабым для того, чтобы его выдержать. Что это, что это в нем такое? Он не знал. Но чем бы ни была эта сладкая боль внутри - она прекрасна...
   Амор постоял какое-то время неподвижно, пытаясь хоть немного успокоиться, а потом отправился на зов, благо, идти было недалеко - покои, которые выделили Альдару, находились по соседству. Остановившись перед закрытой дверью, он потянулся мыслью к Альдару: "Альдар, я здесь". И почему-то не услышал в ответ его обычного: "Ты уверен, что ты здесь, Амор? Что-то я тебя не вижу. Может, я ослеп?". Это было у них что-то вроде неизменного на протяжение долгих лет ритуала. Альдар никак не мог приучить Амора заходить к нему запросто, хотя бы, когда он сам его зовет, Амор никак не мог до конца забыть, что Альдар - его Владыка. И оба помнили друг друга мальчишками в Школе Взросления, когда еще не знали о себе - кто они такие. Так и жили.
   Амор, не дождавшись ответа, все же пересилил это и толкнул рукой дверь, после чего замер на пороге, как громом пораженный. Альдар не мог его звать, по очень простой и уважительной причине - он спал.
   Разметавшись по кровати, сбросив на пол покрывало, которым, видимо, укрывался перед сном, Альдар вдруг показался Амору самым прекрасным существом во вселенной. Нет, он и раньше замечал, как и другие альфары, насколько красив их Владыка. Они, его подданные, бывало, говорили о нем: наш Владыка так прекрасен лицом и телом, что даже альфары это замечают и замирают в восхищении, на него глядя. Об Аморе же говорили иначе: Первый после Владыки так похож на человека, что, будь он женщиной - его бы возжелали все мужчины Радужного Леса. Да, ему, Амору, по должности полагалось знать, среди прочего, и это - о чем говорят в Высоких Домах под чашу секуры. И не только - в Высоких Домах.
   Вообще-то, альфары, если и обращали внимание на внешность друг друга, то лишь для того, чтобы запомнить и узнать при встрече, не прибегая к внутреннему зрению. Ученые мудрецы объясняли это просто - привычкой. Некрасивых, несовершенных среди альфаров просто не рождалось, и за тысячи лет они настолько привыкли к собственной внешности, что перестали обращать на нее внимание, не говоря уже о том, чтобы придавать ей какое-то особое значение, как люди или аруки. Так что они с Альдаром в этом смысле - были исключением из общего правила.
   В отличие от людей, альфары и аруки предпочитали спать обнаженными. И когда альфару, по какой-то причине, все же приходилось ложиться спать в одежде, он чувствовал себя примерно так же, как чистоплотный человек, вынужденный лечь в постель грязным.
   Амор смотрел на своего спящего Владыку во все глаза, как будто в первый раз увидел, и не мог насмотреться. Необъяснимая сладкая боль в груди усилилась настолько, что стала напоминать почти физически ощутимую тяжесть. Он сделал несколько шагов вглубь комнаты, оглянулся на дверь - и дверь бесшумно за ним закрылась.
   Первый после Владыки сам не знал, сколько времени простоял так - любуясь спящим Альдаром. О том, что Альдар проснется и застукает его за этим занятием, Амор не беспокоился - спящего альфара не могла разбудить никакая сила в мире, кроме него самого. Альфары вообще не часто позволяли себе такую роскошь, как сон - только, когда морально уставали от самих себя настолько, что другого выхода, кроме как выключить себя, уже не оставалось. При этом настоящей, физической потребности во сне, как люди или аруки, они не испытывали. Чем же его драгоценный Владыка так себя утомил? Стоп! Это что такое только что было - неужели он и в самом деле подумал об Альдаре, как о вещи? Но почему-то думать о нем так - было невыразимо... сладко.
   Амор вдруг поймал себя на том, что это прекрасное, такое юное во сне лицо, что это совершенное тело - бесконечно дороги ему, а в следующий момент ему захотелось к ним прикасаться. Руками и... губами. Еще мгновение спустя - он с ужасом ощутил, что в штанах у него стало твердо и горячо. Суть предвечная, неужели он похож на человека не только внешне, но и этим вот? Амор прислушался к своим ощущениям и вздохнул с облегчением - нет, ему не хочется Владыке принадлежать, как хочется этого людям или арукам, и уж совершенно точно - не хочется им обладать. Тем более, что, само по себе, желание мужчины альфара, никогда и не было - желанием обладать. Тогда как объяснить собственный, восставший колом член, который упорно отказывается подчиниться несгибаемой воле альфара? Разве что этого вопроса он телу своему не задал: чего же тебе хочется, тело? Желание прикасаться, желание ласкать стало нестерпимым - и альфар не устоял.
   Дальнейшее происходило, как в тумане. Его губы и руки как будто зажили собственной жизнью, стали чем-то отдельным от него - они словно с ума сходили от этого лица, от этого тела. Сладкая боль внутри вдруг перестала ощущаться только в груди, она как будто целиком заполнила его - стала им, не иначе. А желание, это непонятное возбуждение, сделавшее его член таким твердым и непослушным, по мере того, как руки и губы Амора исступленно ласкали спящего Альдара, медленно превращалось во что-то, похожее на пламя - божественное пламя...
   В какой-то момент Амор на секунду отстранился, чтобы еще раз окинуть взглядом такого... драгоценного его, и вдруг увидел, что по-прежнему спящий Владыка, вполне разделяет это желание, по крайней мере, его тело - совершенно точно разделяет. Сначала губы Амора обхватили горячую упругую плоть, и только потом он осознал - что сделал. От этого осознания божественное пламя у него внутри вспыхнуло так ярко, что чуть не сожгло его дотла, по телу же Альдара пробежала едва уловимая дрожь - или ему показалось? Амор вдруг вспомнил свои собственные ощущения, когда в последний раз вбивался в женское тело, как будто стремясь войти в него целиком и остаться там навсегда: прими меня, бери меня, возьми меня всего... Вспомнил он и другое - как это тело его сжимало, как оно его принимало, поглощало, вбирало в себя... И в итоге сам не заметил, как его губы и рот начали делать что-то подобное - сжимать, принимать, поглощать, просить, умолять: дай мне, дай мне себя! Ну, же, Альдар, сделай это - выплеснись, освободись! Сделай это для меня - или меня не станет...
   Струя горячего семени ударила ему в рот одновременно с тем, как его собственное семя изверглось в мир, а точнее - прямо ему в штаны. Амор даже не сразу понял, что Альдар проснулся. А точнее - все это произошло одновременно: Отдача, выброс и ошеломленный, прерывающийся от наслаждения голос Владыки: "Амор? ... Что ты делаешь... что ты делаешь... со мной?"
   Как только Первый после Владыки понял, что Владыка проснулся, он зажмурился и как будто закаменел изнутри. Таких слов, как "смерть", "умереть", действительно не было в языке альфаров, так что трудно сказать, чего ему захотелось - исчезнуть, испариться, перестать быть. Сердце Амора остановилось, когда он почувствовал, как палец Альдара осторожно, как-то бережно, очертил контур его губ, а потом - так же бережно, невесомо, их коснулись другие губы. От этого всего по-прежнему закрытые глаза Амора словно защипало изнутри что-то непонятное - все свидетельствовало о том, что отношение Владыки к нему не изменилось, не стало хуже из-за того, что он сделал. Но открыть глаза и встретиться взглядом с Альдаром Амор все равно почему-то не мог.
   Впрочем, и эту проблему Владыка решил - как и все предыдущие проблемы в их жизни:
   - Ну, и что мне сделать с тобой, чтобы ты перестал изображать из себя статую спящего стоя альфара? Может быть - что-то вроде того, что ты сделал со мной?
   Амор встрепенулся и распахнул глаза:
   - Что ты, Альдар! Тебе не нужно ничего такого для меня делать...
   Альдар улыбался, повергая его в самый настоящий шок этой своей улыбкой:
   - Правда? Тогда почему ты решил - что мне это нужно?
   - Я... не знаю, что на меня нашло. Если бы я мог подумать, что тебе не понравится...
   - Амор... ты вообще отдаешь себе отчет в том, что говоришь сейчас, и что именно сделал? Ты, между прочим - разбудил спящего альфара. И тебе не кажется, что в подобной ситуации задаваться вопросом, понравилось ему или не понравилось - это, по меньшей мере, странно?
   Сердце Амора забилось, как ненормальное - Альдару понравилась эта его ни на что не похожая ласка... Но внутренне расслабиться у него все равно почему-то не получалось.
   Альдар вздохнул, привлекая его к себе на грудь:
   - Послушай меня, Амор, послушай, что я тебе скажу. Не стану скрывать, если бы не это чудо, ниспосланное в наш мир, которое меняет и нас, и его по своему усмотрению - я бы этого не понял. Точно так же, как ты бы - этого не сделал. А так... я не то, чтобы понял это, я откуда-то просто знаю: если бы мы с тобой вдруг поменялись местами, ну, если бы ты оказался на моем месте - я бы тоже однажды захотел сделать что-то подобное для тебя... Ну, я не знаю, что еще тебе сказать, чтобы ты перестал себя винить за удовольствие, которое мне доставил, и, судя по моим ощущениям - не мне одному.
   Владыка слегка отстранил Амора, какое-то время молча всматривался в его лицо, и вдруг - подался навстречу и прижался губами к губам. Амор же, раскрываясь навстречу этим губам, почувствовал, как сладкая боль у него внутри как будто стала меняться, потрясая до самых глубин все его существо - словно в нем начал распускаться какой-то невиданный цветок... А в следующий момент... он проснулся.
   Если бы кто-нибудь до него на Альфаире когда-нибудь видел сны, Амор бы понял, что это был сон. А так... он обнаружил себя самого в собственных покоях, в собственной постели, по уши - в собственном семени.
   Суть предвечная, как он здесь оказался? Неужели то, что сделали с ним губы Альдара, так его потрясло, что он не помнит, как добирался до своих покоев? Но ведь у него абсолютная память - память альфара.
   Амор начал вспоминать, что было перед этим. Сначала был этот беспрецедентный в истории прием, был банкет, на который и Владыка, и Веларг явились, кстати, явно выпив не одну чашу секуры. На Альдара он, Амор, почему-то отреагировал так, как будто в первый раз увидел, притом, что знал его всю жизнь - таким нереально прекрасным выглядел тогда Владыка. Да и Веларг тоже - от него у Амора, как и от Альдара, чуть ли не дух захватило.
   Что касается человеческого короля, то с ним вообще что-то непостижимое случилось - следы прожитых лет, столь заметные в человеческой внешности, словно водой смыло: исчезли морщинки у глаз, из смоляных волос исчезла седина - чудеса, да и только. Пока не посмотрел на него внутренним зрением, Амор вообще ничего понять не мог. Но стоило ему посмотреть... в общем, сначала он не поверил глазам своей внутренней сущности - ну, не мог Альдар возжелать мужчину, каким бы прекрасным тот не был. По очень простой причине: Альдар - альфар. Потом присмотрелся внимательнее и понял: между ними что-то было, однозначно было, но - не соитие. Сущность Веларга, хоть и несла в себе следы силы и сущности Альдара - выглядело это не так, как выглядит после Отдачи. Наиболее правдоподобной ему почему-то показалась версия о том, что Альдар увидел какую-то болезнь у Веларга, и просто его полечил. Тем более что ничего похожего на желание, на вожделение, сейчас эти двое друг к другу совершенно точно не испытывали.
   После этого на него, Амора, и начало снисходить озарение: и насчет Альдара, и насчет его личной жизни, а точнее - насчет ее отсутствия и невозможности в принципе. Он даже позволил секуре собой завладеть - чего с ним отродясь не бывало. Придумать, что делать с Альдаром и его личной жизнью, у него не получилось, как ни напрягал он свой безупречный разум альфара, а что делает в такой исключительной ситуации альфар? Правильно - идет спать. Как ложился спать, Амор, вроде бы, помнил, а вот, как проснулся - почему-то нет.
   Ладно, какая, в сущности, разница, почему с ним такое происходит - здесь помню, здесь не помню. Главное, что какой-никакой - а выход он нашел. Даже если в мире действительно нет женщины, способной принять Владыку - он, Амор, знает теперь, как сделать так, чтобы жизнь его была все-таки жизнью, а не бессмысленным существованием. И сладкая боль у него внутри словно подтвердила это - проявилась, развернулась, так, что даже дыхание сбилось.
   Но тут... сквозь благостное течение его мыслей прорвался мысленный зов Владыки: "Амор, зайди - нужно кое-что обсудить". И вот тогда с Амором случилось то, что девушка из другого мира назвала бы одной емкой фразой - взрыв мозга...
  
   Владыка смотрел на него, с одной стороны, вроде бы, озадаченно, а с другой - в глубине его глаз поблескивали едва уловимые звездочки смешинок, которые действовали на Амора, как истинное чудо на истинно верующего:
   - Амор, я рад, конечно, что впервые в нашей с тобой жизни не слышу от тебя из-за двери "Альдар, я здесь", а и в самом деле вижу тебя здесь, но глядя на тебя сейчас, мне все равно почему-то хочется спросить: Амор, а ты точно здесь? Может, ты мне только кажешься? - Альдар улыбался - тепло, широко, и у Амора от этой улыбки все замирало внутри.
   Альдар обошел его по кругу, после чего продолжил:
   - Хотя, чему я удивляюсь? Сам себя я сегодня удивляю еще больше, чем меня удивляет всё и все вокруг. И могу только представить, как бы удивился ты, если бы узнал, о чем я думаю сейчас, каким вопросом задаюсь...
   - И каким же? - Амор удивленно прикоснулся к собственным губам, которые непроизвольно раздвинулись в улыбке.
   Владыка склонил голову к плечу, глядя на Амора с непередаваемым выражением:
   - Например, мне интересно: у мужчины альфара во время Отдачи всегда выделяется столько семени, или все дело в том, что я больше двадцати лет не был с женщиной? Ну... раньше мне просто не приходилось видеть, сколько его у меня выделяется...
   Амор вдруг почувствовал что-то совсем уж необычное для себя - что у него слабеют ноги, что еще немного, и они его попросту не удержат. В голове почему-то маячила мысль о том, что семени у альфара выделяется действительно много, но ко всему, оно еще и приятное на вкус - чем-то напоминает сливки, взбитые из молока ларганы...
   Руки Альдара придержали его за плечи:
   - Да что с тобой, Амор - ты никак упасть собираешься?
   Амор вдруг спохватился:
   - Прошу тебя, Альдар... только не читай меня сейчас.
   Альдар моментально стал серьезным:
   - Читать тебя? Разве я не говорил тебе когда-то, что если и сделаю это по отношению к тебе, то лишь в том случае, если речь будет идти о твоей жизни? А, учитывая, что нашей жизни ничто не может угрожать, по крайней мере, пока мы не услышим Зов, с которым бороться бессмысленно, то это значит - никогда. Твоей жизни сейчас вроде бы ничего не угрожает, просто вид у тебя ... даже не знаю, как сказать. Вот, кажется, нашел подходящее слово - пришибленный слегка. Необычно - но очень точно, - Владыка запрокинул голову и засмеялся.
   Амор смотрел на смеющегося Владыку во все глаза - сила предвечная, он точно не выдержит этой сладкой боли внутри...
   Альдар перестал смеяться как-то резко:
   - Да что ж ты так смотришь на меня, брат? Почти... как женщина...
   Амор непроизвольно дернулся:
   - Женщина?
   - Тихо, тихо, успокойся! Я сейчас имею в виду не женщину как таковую, а вполне конкретную женщину. В общем-то, по этой причине я тебя и позвал - поговорить о ней. Для начала - эта женщина и есть причина того, что мы сорвались с места и находимся сейчас в Дармире.
   Амор опешил:
   - Как... это? Ты же сказал, что в силовой ткани мира образовалась прореха, что в него проникло что-то извне - что-то такое, что меняет его необратимым образом, потому что силовые потоки ведут себя вопреки всем законам взаимодействия Силы. И еще - что этот объект обладает непостижимой силой воздействия на живое, потому что меняются, главным образом, силовые потоки жизни, а это может привести к непредсказуемым последствиям для Альфаира...
   - Так и есть. В наш мир проникла девушка из другого мира, Амор, - и что-то такое было в лице и глазах Альдара, когда он говорил это, что Амор забыл, как дышать.
   - Но... это невозможно, Альдар. Ты ведь сам когда-то сказал мне, что во вселенной нет других живых миров, но если людям и арукам нравится верить в то, что они есть - пускай...
   - То, что Алина из другого мира - это факт, Амор. Факт, который может свидетельствовать о двух вещах: либо я на самом деле не чувствую всю вселенную, как думал о себе раньше, либо наша вселенная - не одна. И где-то есть другая, в которой тоже есть живой мир.
   Ты даже представить себе не можешь, что я пережил, что я почувствовал, когда увидел эту девушку! Я словно увидел в нашем мире другой мир - мир в мире... потрясающий, прекрасный, невероятный мир, Амор... И это притом, что не смотрел на нее внутренним зрением, как и поверхностным - я смотрел нашим обычным, истинным зрением. А потом... этот удивительный мир, словно в благодарность за то, что так мне понравился, как будто поделился со мной чем-то, присущим только ему. Сначала, в течение каких-то ста ударов сердца, это напоминало боль, но не боль тела, скорее - боль внутренней сущности. А после того, как боль прошла... В нашем языке нет слов, Амор, чтобы описать, что я почувствовал тогда, и чувствую с тех пор постоянно. Это чем-то похоже на восхищение и восторг творения, возведенные в какую-то бесконечную степень. Хотя, нет - не то... Одно могу с уверенностью сказать: больше ни одной женщине, кроме этой, я не скажу этих слов - я твой...
   В груди Амора зашевелилось, затеплилось очередное неопознанное чувство, по-нашему - безумная надежда:
   - Альдар... она - альфара?
   - Что?.. А, нет, Алина - человеческая женщина.
   Безумная надежда выскользнула, как чашка из рук, и разбилась вдребезги.
   Амор уже едва соображал, что делает, когда начал хватать Альдара за руки:
   - Альдар, нет! Слышишь - нет! Я не допущу, я не позволю, предвечная суть, не делай этого со мной!
   - Да успокойся ты, Амор! О чем ты вообще - чего ты не допустишь?
   - Я не допущу, чтобы ты ушел за Грань... я...
   - За какую такую Грань? Я не собираюсь ни за какую Грань, Амор - я, может, только жить начинаю...
   - Альдар, ты что забыл, чем закончится соитие для вас обоих - и для нее, и для тебя?
   - Оно ничем не закончится - потому что его не будет.
   - Ты действительно думаешь, что устоишь? Да у тебя даже сейчас стоит, хотя ее рядом нет!
   - Откуда ты... - тут Альдар опустил взгляд - точно, стоит, и даже одежда ничего не скрывает, - И что с того, что стоит, Амор? С некоторых пор... с тех пор, как приобщил ее к языку, это мое обычное состояние - я даже уже привыкать к нему стал.
   - Что? Тебе удалось приобщить к языку женщину из другого мира?
   - Представь себе. Вполне возможно, что этот мир не так уж отличается от нашего. В общем, Амор, Алина едет с нами в Радужный Лес. Завтра выдвигаемся.
   - Альдар... ты отдаешь себе отчет в том, что собираешься сделать? За всю историю Альфаира только однажды человеческая женщина побывала в Радужном Лесу. Тебе напомнить, чем это закончилось? Или, может, лучше - предсказать, что будет? Мужчины начнут сходить с ума от неутоленного желания, и, в конце концов, кто-то один не выдержит. Девушка, которая... так много значит для тебя, лишится рассудка, тот, кто познает ее жаркое лоно, какое-то время будет жить, надеясь, что разум к ней вернется, и потеряв всякий интерес к женщинам своего народа. А потом... как мужчины его не станет, и он уйдет за Грань... Пойми меня правильно: я ничего не имею против человеческих женщин, и ни в чем их не виню. Сам знаешь - есть кое-что в нашей природе, из-за чего так происходит. Человеческой женщине все равно, какой это альфар, лишь бы это был альфар. Она его видит, она его чувствует - и хочет. Хочет не как альфара, хочет не только телом - а всем своим существом. Человеческая женщина хочет альфара так, как сам альфар хочет женщину - это полное, абсолютное совпадение желания. Без многоуровневой защиты устоять перед этим невозможно. Да что я тебе рассказываю - ты сам ставишь эту защиту на наших мужчин, когда они отправляются в человеческие земли...
   - На этот раз все будет по-другому, Амор - увидишь. Она... не такая как все, понимаешь? Ну, почему вообще альфар так сильно хочет человеческую женщину? Потому что она хочет его - сама хочет. Алина... ты мне не поверишь, но я сам ее возжелал. Она же - лишь ответила мне взаимностью. Совсем как альфара. И, в отличие от альфары, мужчину она хочет всем своим существом. Да, наверно, даже человеческие женщины нашего мира не способны испытывать такое желание... И мне кажется - других альфаров она не захочет. Я так думаю не потому, что мне так хочется, и не потому, что имею что-то против - просто смотрю на нее и вижу так. Вот, разве что, насчет тебя я не уверен...
   - Что значит, ты не уверен? Думаешь, она захочет меня?
   - Ну... если ты ее возжелаешь, как я - такое вполне может быть. Сам знаешь, мы близкие, сущности наши похожи, а близким свойственно желать одну и ту же женщину. Странно, что у нас с тобой за всю жизнь только один раз это желание совпало.
   - Знаешь... если бы она была альфарой, и, если бы не эта твоя... особенность, ну, когда ты женщине вместе с собой как будто весь мир отдаешь... лучшего и пожелать невозможно. Смотреть на то, как женщина, которая приняла тебя, принимает близкого тебе - высшее наслаждение...
   - Это высшее наслаждение для нас, притом, что мы предавались ему, движимые одним лишь желанием. А теперь, когда к желанию добавилось это невероятное чувство... я и представить не могу - чем это может быть.
   Амор покачал головой:
   - Все равно не могу поверить, Альдар - чтобы я, сам по себе, захотел человеческую женщину?
   Альдар отвернулся, лукаво сверкнув глазами:
   - Ну, может, поверишь - когда ее увидишь? Амор, поверь хотя бы в это - все будет хорошо. По очень простой причине - все уже хорошо.
   Амор же вдруг подумал, что совершенно забыл о том, что Альдар - его Владыка. Его драгоценный Владыка...
   Глава 8 Прощание с Дармирой.
  
   Я стояла перед местным аналогом зеркала, тщетно пытаясь понять, почему кажусь самой себе, чуть ли не незнакомкой. А еще - нравлюсь себе намного больше, чем раньше. И вроде бы ничего во мне не поменялось - те же самые русые, до середины спины, волосы, карие глаза, пухлые губы, в общем и целом, правильные черты лица, небольшой рост, аппетитные, как мужчины любят говорить, формы. Меня нельзя назвать ни худышкой, ни толстушкой - я девушка со всеми положенными выпуклостями и округлостями в стратегически важных местах, но без каких-либо особых излишеств. Местная одежда, комплект которой мне выдали еще вчера, на удивление мне шла и ничем существенным не отличалась от той, какую все здесь носили - похоже, такие понятия, как мода, модные веяния, этому миру были чужды. Но дело было не в одежде. Что-то неуловимо изменилось в моих глазах, в выражении лица - сегодня самой себе я почему-то казалась настоящей красавицей. Очаровательной, неотразимой, неординарной... Может, слишком давно не смотрелась в зеркало? Или здесь зеркала какие-то особые?
   Я увидела их в зеркале за своей спиной. Сначала - Альдара. Сердце замерло на секунду и забилось с удвоенной силой - мой царственный альфар снова был в своем венце и мантии, и все это ему, безусловно, шло, но у меня почему-то мелькнула мысль, что, когда он вообще без одежды - ему идет еще больше. Не иначе как моя тайная безнравственность, почуяв полную безнаказанность в этом мире, гордо подняла голову.
   Насчет второго я в первый момент подумала, что это необыкновенно красивый человек - черные, как сама тьма, змеи длинных волос и глаза - настолько черные, что даже зрачков не было видно, более темного, чем у Альдара, оттенка кожа. Но тут я заметила изящные остроконечные уши и ногти-стилеты, и поняла, что черноокий красавец тоже альфар, как и Альдар. Изящный, грациозный, высокий - он был даже на пару сантиметров выше своего короля.
   Я повернулась к мужчинам и улыбнулась Альдару, задержавшись взглядом на его губах и почему-то вспоминая, как эти губы жарко и сладко меня целовали:
   - Альдар, мы уже уезжаем?
   Альдар улыбнулся в ответ, точно так же - глядя на мои губы:
   - Да, сердце мое. Я вижу - ты готова. Хочу тебя познакомить кое с кем. Знакомься, Алина - Амор ин Менар, мой близкий и мой первый... помощник. Знакомься, Амор - Алина. Девушка из другого мира. Девушка, которая сама - мир...
   - Вижу... - машинально ответил черноокий красавец, с непередаваемым выражением глядя мне в глаза. От звука его голоса, такого же мелодичного, как у Альдара, но более низкого тембра, с едва уловимой хрипотцой, у меня мурашки по спине побежали.
   Наверно, нужно было что-то сказать, подходящее к случаю - ну, "очень приятно познакомиться" или что-нибудь в этом роде. Я же молчала - как будто забыла, что вообще умею говорить.
   Никто из мужчин не смотрел на меня так, как Альдар. И точно так же, никто из них не смотрел - как Амор ин Менар. На какое-то краткое мгновение у меня возникло ощущение, что я смотрю в глаза... самому Сатане.
   Если в его глазах и была нежность, она притаилась где-то на дне, в глубине, взгляд же его выражал что-то непостижимое: безграничный, сокрушительный, ослепительный восторг, сравнимый по силе разве что со вспышкой молнии, и такую же безграничную, безудержную страсть. Не похоть, не вожделение - а именно страсть, которая в равной степени испепеляет и того, кто ее чувствует, и того, на кого она направлена. Страсть, которая сжигает дотла...
   Все указывало на то, что я нарвалась на самых сильных и незаурядных мужчин этого мира. И мне тогда было не до того, чтобы задаваться вопросом, что такого выдающегося они во мне нашли, потому что я вдруг обнаружила, что реагирую на этого "демона" ... как на мужчину. Как будто во мне самой, где-то глубоко, вдруг обнаружилась точно такая же страсть, вынырнула на поверхность, глотнула воздуха и поплыла навстречу... в то время, как в моей, слегка пришибленной этим фактом голове, вдохновенно грянул цыганский хор: очи черные, очи страстные, очи жгучие и прекрасные...
   Отрезвляющий голос рассудка, впрочем, тут же вернул на грешную землю: это что я такое только что сделала - предала свою чудом обретенную любовь, которая даже не была для меня вопросом веры или неверия? На душе стало паршиво. Я опустила голову, с преувеличенным интересом рассматривая носки своих сапог и не находя в себе сил посмотреть в глаза Альдару.
   В следующий момент его чуткие изящные пальцы, бережно коснулись моей щеки и спустились к подбородку, вынуждая меня поднять голову и посмотреть ему в глаза.
   - Что с тобой, сердце мое? - в его глазах светилась неподдельная тревога и... непонимание?
   Он не мог не заметить, не мог не понять - почему же тогда реагирует так спокойно и... странно? И вдруг я поняла, что не хочу притворяться, не хочу ему лгать, и пусть хоть все женщины вселенной сочтут меня дурой - плевать:
   - Альдар... ты хочешь сказать, что ничего не заметил, не понял?
   Он улыбался, откровенно любуясь мной и невесомыми касаниями лаская мое лицо:
   - Почему не заметил - заметил. Заметил, и как... воспринял тебя Амор, и как ты на него отреагировала.
   - И тебя это... не смущает?
   Соболиные брови взлетели вверх:
   - Смущает? Я не уверен, конечно, что правильно уловил смысл этого слова, но, в любом случае - почему это должно меня смущать? Меня это даже не удивляет - мы же с Амором близкие...
   Близкие? И что бы это значило? Неужели... хотя, по большому счету, ничего удивительного в этом нет - если таких шикарных мужиков потянуло друг к другу физически.
   - Ты хочешь сказать, что вы... любовники? - вот честное слово - на Земле я бы ни за что не стала задавать мужчине подобных вопросов.
   - Любов-ни-ки? - по слогам переспросил он, - Что такое любовники?
   Я вспомнила, что в этом мире не знают, что такое любовь, и, вздохнув, ответила:
   - Ну... это когда мужчины спят вместе.
   На секунду Альдар озадаченно замер, а потом до него дошло:
   - Нет, сердце мое - мы с Амором не любовники. Видишь ли, между мужчинами альфарами подобная... близость невозможна.
   - Почему? Вы считаете это чем-то ненормальным?
   За Альдара ответил Амор:
   - Дело не в этом... ослепительная. Просто сущность и, соответственно, тело мужчины альфара не реагирует на мужчин так... как реагирует на женщин. Мы природой такими созданы, что хотим женщине себя отдать - отдать целиком, без остатка. Для мужчин, наверно, уже ничего не остается - отдавать уже нечего.
   При звуках его голоса, я опять почувствовала, что хочу этого мужчину, хочу именно так, как он об этом сказал - всего, целиком, без остатка... И тут же оказалась в кольце рук Альдара, которые сначала успокаивающе и невероятно нежно гладили меня по спине, потом - привлекли к груди, а потом он склонился ко мне, и я снова ощутила на своих губах его сладкие, жаркие губы... Откровенно говоря, в свои двадцать семь лет, я считала себя не слишком темпераментной барышней, но тут... приходилось признать: я не просто темпераментная, а, судя по всему - сексуально озабоченная. Как-то так...
   Явно с большим трудом оторвавшись от моих губ, Альдар какое-то время всматривался в мое лицо, придерживая меня за плечи, а потом сказал:
   - Сердце мое... ответь мне на один вопрос - мне действительно важно... знать. Скажи, мне это не кажется - ты и в самом деле, как будто пытаешься бороться со своей природой, когда реагируешь на Амора?
   Я молча кивнула.
   - Но... почему? В нем есть что-то такое, что тебе... не нравится?
   Мой взгляд совершенно непроизвольно устремился на Амора:
   - Разве что-то в нем может не нравиться? Просто в такие моменты я чувствую себя так, словно тебя предаю...
   У моего царственного альфара явно не сходились в голове какие-то пазлы:
   - Предаешь? Кажется, теперь - я вообще ничего не понимаю... Сердце мое, объясни мне: какое отношение слово "предательство" имеет или может иметь к тому, что происходит между мужчиной и женщиной? Мужчина хочет женщину - женщина отвечает на его желание. И происходит это - в силу их природы, независимо от их воли. Если не дать им утолить это желание, или разлучить до того, как они его утолят - и мужчина, и женщина медленно, но неизбежно сойдут с ума, и отправятся за Грань... Помнишь, Амор, однажды был такой беспрецедентный случай?
   Амор машинально кивнул, всматриваясь в меня так, как будто пытался прочитать мои мысли.
   - Понимаешь, Альдар, в нашем мире принято считать, что женщина должна хранить мужчине верность, если она любит его. Даже в своих мыслях.
   Альдар снова повернулся ко мне, глядя на меня во все глаза:
   - В вашем мире считают, что женщина мужчине... что-то должна?... Разумные вашего мира считают себя... умнее природы?... Или ставят себя выше нее?... Ничего не понимаю... сердце мое, что означает это слово - любит?
   Я не стала ему ничего говорить о том, что практически каждый человек на Земле, хотя бы однажды в жизни, испытывает это чувство, которое почему-то редко становится счастьем всей его жизни - если вообще становится. И кажется - любовь на Земле была всегда, но до сих пор никто не знает, что она такое. А в наше время так вообще - нашлись какие-то, то ли психически неполноценные, то ли эмоционально ущербные, которые на полном серьезе считают ее психическим заболеванием... Вместо этого я сказала проще, понятней и короче:
   - Любит - значит, чувствует любовь. А любовь - это чувство, из-за которого тебе кажется, что твое сердце бьется для меня.
   Его губы снова нашли мои и выдохнули - прямо в губы:
   - Мне это не кажется, сердце мое. В том-то все и дело - что не кажется... Амор, ты слышишь? У этого чуда есть название. И даже производное действие. А значит, определение - тем более есть... Как мужчина думает о женщине, когда ее любит? - спросил он уже у меня.
   - Любимая... любимая женщина.
   - Любимая... Какое мягкое, плавное, красивое слово... Ты чувствуешь это, Амор? Сущность на него почему-то реагирует так... как будто ее называют по имени.
   Я улыбнулась:
   - То, что вы называете сущностью, у нас называется - душа. Хотя, возможно, ваше название - более точное.
   Альдар смотрел на меня, как завороженный:
   - Душа... звучит как-то... невообразимо глубоко. Амор, а не туда ли, на самом деле, альфар стремится, когда вбивается в женщину всем своим существом, себя не помня?... Нет, сердце мое, как раз душа - это более точное название. Научишь меня, при случае, своему невероятному, своему божественному языку?... Амор, вот почему я так сказал? Мы же, альфары, совершенно точно знаем - никаких богов в природе не существует... - Альдар заглянул мне в глаза, - Что-то я совсем запутался - ты сердце мое или ты моя душа? Или и то, и другое вместе? Хотя, какая разница: в любом случае - я твой...
   Честное слово - меня прямо гордость взяла за наш великий и могучий. И это еще он не знает, как много всего можно выразить при помощи слов, которые человек обычно произносит, навернув себя молотком по пальцу... Я спрятала лицо у Альдара на груди:
   - Знаешь, как у нас об этом говорят? Я - это ты, ты - это я.
   Он прислушался к себе и покачал головой:
   - Нет, я не воспринимаю тебя, как себя. Как еще одного себя, ну, или почти так - я воспринимаю и могу воспринимать только Амора... Ты же для меня, как будто одновременно - и причина, и цель моего существования. Я - для тебя. Других причин и целей - просто нет.
   После этих его слов у меня все замерло внутри - словно где-то, когда-то, от кого-то я их уже слышала... но вспомнить почему-то не смогла.
   - Альдар... а у вас что, часто такое бывает - когда двое мужчин хотят одну и ту же женщину?
   - Ну... так происходит только у близких. Хотя, у нас с Амором, за всю нашу, очень долгую по человеческим понятиям жизнь, это желание совпало лишь однажды. И, даже по нашим понятиям - давно.
   - И какой выход вы находите обычно из такой ситуации?
   Альфары переглянулись и ответили вопросом на вопрос, почти синхронно:
   - А из нее... нужно искать какой-то выход?
   Кажется, до меня, наконец, дошло - тупею, что ли? Наши земные мужчины, оказавшись в подобной ситуации, как правило, говорят: вот же угораздило! А эти, похоже, говорят другое - вот же повезло!
   - Альдар... Амор... кажется, я поняла, что вам это нравится. Ну... втроем. И мне бы хотелось понять - почему. У нас другие обычаи, другие понятия, мы сами, наверно, другие - понимаете?
   Они снова переглянулись, и на этот раз, ответил мне Амор:
   - Понимаешь, Алина... во время соития у мужчины альфара наступает такой момент...когда он, не то чтобы теряет сознание, как это иногда случается с людьми, но как будто перестает себя сознавать - видеть, слышать, мыслить. Я не знаю, как сказать точнее. Он чувствует, что ему хорошо, чувствует, что женщина его принимает, и что ей тоже хорошо, но не осознает этого, как и того - насколько им хорошо. Если же на них смотрит близкий... он чувствует почти, то же самое, что и тот, кто находится... у женщины внутри, только не так остро, более мягко, что ли... И тот, кто смотрит, единственный из них троих, кто в полной мере понимает - насколько им троим хорошо. И не просто понимает - он это видит, слышит... Так что это большой вопрос: кто из них большее наслаждение испытывает - тот, который находится у женщины внутри, или тот, кто смотрит.
   Я что-то такое вроде бы поняла, но, как оказалось - мне показалось:
   - То есть, тот, кто смотрит - мастурбацией занимается?
   - Масту-рба-цией? Что это? Нет - он просто смотрит. Ну, может рядом, близко совсем лежать, смотреть женщине в глаза... но больше ничего не делает, да и не хочет делать. Знала бы ты, что я чувствовал, когда смотрел на то, как Альдар так... сладко прикасался губами к твоим губам... Как это, кстати, называется? Или у этого - нет названия?
   Сказать, что я была в шоке - значит, ничего не сказать:
   - Поцелуй... это называется - поцелуй. А делать это, значит - целовать.
   Амор потрясенно покачал головой:
   - И в самом деле - божественный язык... Тебе не стоит беспокоиться... сладкая, что страсть альфаров причинит тебе вред - это удивительное чувство, которое поселилось у нас внутри, и ощущается так, как будто было там всегда... Я сам до конца еще не верю, но оно действительно - сильнее страсти. Представь себе - дожил, без малого, до тысячи лет, но и помыслить не мог, что во вселенной есть сила, способная обуздать страсть альфара...
   Сколько?! Сколько ему лет? Нет, ну, мне всегда нравились мужчины постарше, по той простой причине, что казались умнее ровесников, но, чтобы - настолько постарше...
   - А Альдар... тебя старше или младше?
   - Ты не поверишь, но мы родились в один день: он - в полдень, а я - в полночь.
   И тут подал голос Альдар:
   - Амор... поцелуй ее...
   - Что?
   - Поцелуй ее... покажи мне - как сильно ты ее... любишь.
   Ни в его словах, ни в его голосе - не было ни намека, ни малейшего оттенка того, что мы на Земле называем извращением. И в то же время - было что-то такое... непостижимое, вселенское, что мне показалось - еще немного, и я заплачу, рыдать навзрыд от этого начну...
   ...И почему у меня тогда, в первый момент, возникло ощущение, что я смотрю в глаза Сатане? В поцелуях Альдара, пожалуй - было больше страсти... Кто бы еще меня предупредил заранее, насколько это убийственное сочетание - страсть в глазах и нежность губ?
   Амор, наконец, отстранился, и ему как будто даже легче, чем Альдару, это далось - или мне показалось? Какое-то время он молча смотрел на меня, так - словно пытался запомнить всю и навсегда... В чувство нас привел голос Альдара:
   - Амор... нужно убираться из Дармиры, пока не случилось непоправимого - сам знаешь... Мужчины, похоже, уже не реагируют на нас, как раньше, но вот женщины... что-то мне подсказывает, что в случае с женщинами - ничего не изменилось.
   Мы одновременно повернулись к нему. Выглядел Альдар... прикольно. Как пьяный. С той лишь разницей, что его не шатало, и взгляд у него был более осмысленным.
   - Альдар, но ты ведь сам ставил на парней защиту. И сказал, что она получилась надежной - как никогда, - говоря это, Амор, одной рукой приобнял меня за плечи, а второй - машинально гладил по волосам.
   Альдар вздохнул:
   - Ставить-то ставил, но сам же и приказал им - снять маски.
   Тогда я еще не знала и даже представить себе не могла, на что спокойно и сознательно пошли альфары, сопровождающие Альдара, без звука, без малейшего возражения выполнив этот, на первый взгляд, бессмысленный приказ. Но услышанное все равно заинтриговало меня настолько, что я не сразу заметила, что эти невероятные мужчины... как будто разговаривают мысленно. Выходит, телепатия - не миф?
   -... Амор, я все вижу, чувствую и понимаю не хуже тебя. И мы это исправим сразу же, как только удалимся на какое-то расстояние от Миро и других человеческих поселений... нет, мы не пойдем сквозь пространство, по крайней мере, до тех пор, пока кроны Леса нас не скроют - сам знаешь, что будет, если кто-то из людей случайно это увидит... - видимо, забывшись, вслух проговорил Альдар.
   - Тогда, чего же мы медлим? - и Амор первым направился к выходу, увлекая меня за собой.
  
   ... Я смотрела на человеческого короля и глазам своим не верила: это что же такое с ним приключилось, что человек настолько помолодел, похорошел? Выглядит максимум на тридцатку. Куда подевались морщинки у глаз и седина в волосах? И почему я раньше не заметила, насколько он... мировой мужик?
   Вообще-то, с королями так себя не ведут, но я сначала сделала это, и только потом меня посетила мысль, что мое поведение, скорее всего - вопиющее нарушение местного этикета.
   - Прошу прощения... могу я узнать, как вас зовут, ваше величество?
   Ну... что здесь можно сказать? Челюсть на пол его величество, конечно, не уронил, хотя в лице ощутимо изменился. Но, надо отдать ему должное - в руки себя взял моментально и тут же бросил подозрительный и одновременно восхищенный взгляд на стоящего рядом со мной Альдара:
   - Даже интересно - чему еще ты успел ее научить за такой, в общем-то, короткий промежуток времени?
   Альдар, кстати, тоже выглядел слегка удивленным:
   - Ну... это на самом деле большой вопрос - кто, кого и чему научил.
   В глазах у человеческого короля плясали черти - это как же я раньше не заметила в них чертей такого размера?
   - О! Даже так? Девушка, милая, а тебе точно нужно в Радужный Лес? Может, ты у нас, в Дармире, останешься? Кстати, а почему ты обратилась ко мне так, как будто меня много? И что означает словосочетание "ваше величество"? Слова, вроде бы, знакомые, но как-то они у меня в голове друг с другом не состыковываются.
   Я улыбнулась:
   - Так у нас принято обращаться к королю.
   - Как интересно! И непонятно. Ты хочешь сказать, что к нему обращаются так, как будто его много, даже если он один?
   Во, блин, ваше величество! Вот как ему объяснить происхождение этих тараканов в головах у жителей Земли? Что, обращаясь к монарху, человек как бы обращается к стране, которую он возглавляет, к ее жителям, отсюда и обращение на "вы", и все остальные заморочки?
   Мне на выручку пришел Альдар:
   - Между прочим, дама поинтересовалась твоим именем, снизошла, так сказать, а ты...
   Нет, ну, что я не заметила чертей такого размера в глазах у человеческого короля, это еще объяснимо - мы с ним, можно сказать, и не общались. А вот почему я их не замечала до сих пор у Альдара?
   Человеческий король спохватился и даже стал серьезным. Ну... почти. Приложил руку к груди и склонил голову:
   - Веларг ли Мирунг, к твоим услугам, красавица. Регар Дармиры, как бы, между прочим. Так, что если ты решишь остаться... ну, зачем тебе эти колдуны остроухие? Сама подумай - люди человеку и ближе, и понятней.
   Альдар смотрел на Веларга с непередаваемым выражением - мой царственный альфар явно был без ума от своего человеческого собрата, не в каком-то там сексуальном смысле, а вообще. Даже мысль почему-то мелькнула, что он имеет прямое отношение к необъяснимому преображению человеческого короля - ну, если принять во внимание его магические способности, и все такое.
   - Веларг... если она останется - и я останусь. А оно тебе надо?
   - Ну... с одной стороны, ты мне всех красоток перепортишь, а с другой - где я еще такого собутыльника... тьфу, ты, собеседника найду? А если серьезно... неправильно это как-то - расставаться сразу после знакомства. Кстати, звать-то тебя как, краса ненаглядная?
   Я улыбалась, пытаясь понять, каким образом человек, в глазах у которого еще несколько дней назад не отражалось практически никаких эмоций, умудрился превратиться в искрящегося весельем балагура:
   - Алина. Алина Боголюбова. Мой мир называется Земля, страна - Украина.
   Смоляные брови Веларга удивленно дрогнули:
   - Как ты сказала - Земля? Может, я понял неправильно? В каком смысле - земля? Почва, что ли? Это кто ж додумался ваш мир так назвать?
   - А никто не знает. Но если судить по тому, что слово "земля" действительно означает "почва", "грунт", вполне возможно - она сама себя так назвала.
   - Да? А страну твою кто окраиной назвал? И чего она окраина - мира, что ли?
   Люди из свиты Веларга, как и альфары, которые приехали с Альдаром в Дармиру, наблюдали за нашим разговором с одинаковым неподдельным изумлением на лицах. Кстати, об альфарах. Глядя на них, я невольно вспомнила незабвенного Александра Сергеевича: все красавцы удалые, все равны, как на подбор... ну, и так далее, по тексту. Судя по всему, физическое совершенство - это их видовая особенность. И, в отличие от людей этого мира, альфары не казались мне все на одно лицо - в каждом была какая-то своя изюминка. Но вот смотрели на меня все они почему-то одинаково. И если безмерное удивление на лицах еще можно было как-то объяснить - я слишком сильно отличалась внешне от людей, к которым они привыкли, то неизменное восхищение в ярких разноцветных кошачьих глазах - объяснить было нечем. Хорошо, хоть мужского интереса за этим восхищением не угадывалось. Как говорится - и на том спасибо. Для полного счастья мне только не хватало, чтобы весь их Радужный Лес неземной страстью ко мне воспылал.
   Не считая Альдара и Амора, альфаров было десять - высоких, стройных, разномастных в плане цвета волос и глаз мужчин, правда, черноглазых брюнетов, как Амор, среди них больше не было. Тогда меня, можно сказать, впервые и посетила мысль о том, что они видят и нас, и все вокруг, как-то иначе, чем мы, и по какой-то причине я кажусь им, чуть ли не самим совершенством.
   Такая же, как у Альдара и Амора, безупречная, без единого изъяна кожа, такие же лица - без каких-либо признаков возраста. По ним было видно, что они не зеленые юнцы, а так... мужчины, просто мужчины, которым, одному богу известно - сколько лет на самом деле. И даже неизменно длинные у всех, до пояса, волосы не делали альфаров женоподобными.
   Откровенно говоря, красивые сами по себе, люди Дармиры, на их фоне не казались такими уж красивыми. Как-то сразу становилось заметным: у кого-то нос слишком длинный или большой, уши оттопыриваются, глаза маловаты, губы чересчур тонкие, плечи кривоваты, ноги коротковаты и так далее. Но точно так же, эти мужчины переставали производить впечатление таких уж совершенных, стоило перевести взгляд на их Владыку (к тому моменту я уже знала, что Альдар у них не король, а Владыка), или его первого помощника. Ну, я не знаю, может, Амор из-за цвета глаз и волос просто слишком выделялся? Или все дело в том, что при виде этих двух мужчин моей душе становилось так жарко, что повышалась температура тела?
   Мы стояли в конце аллеи, ведущей к парадному входу официальной резиденции королей Дармиры под поэтическим названием Рассветные Чертоги, и, в общем-то, прощались с человеческим королем и людьми из его свиты. И это тоже очень удивляло меня на Альфаире: поэзия присутствовала практически в каждом названии - но не в жизни. В отличие от изобразительного искусства, которое здесь было развито, как нам и не снилось: наши гении от живописи показались бы бездарями на фоне здешних середнячков. По крайней мере, те картины, которые я успела увидеть в Рассветных Чертогах, повергли меня в настоящий эстетический шок. Сам дворец короля Дармиры тоже, кстати, был настоящим архитектурным шедевром - величественный, монументальный, облицованный каким-то камнем, похожим на розовый мрамор.
   Альфары смотрели на меня во все глаза, люди же из свиты Веларга явно пребывали в затруднении, кого удостоить своим вниманием: меня или Альдара с его альфарами, переводя взгляд с них на меня и обратно.
   Веларг порывался проводить нас до Рассветных Врат - основного въезда и выезда из Миро, Альдар убеждал его, что мы прекрасно доберемся до них самостоятельно, в качестве главного аргумента приводя то обстоятельство, что за пятьсот лет его до печенок достали все эти официальные церемонии. В конце концов, альфар взял с человека слово, что в ближайшее время он приедет к нам в Радужный Лес, не с официальным визитом - а просто в гости.
   И тут появилось новое действующее лицо, точнее - лица. Судя по тому, что животные, которые ровным строем шли за ним, явно были верховыми, человек этот в хозяйстве Веларга исполнял роль конюха. А вот животные... честно скажу - у меня от них дух захватило. До этого момента я искренне считала, что венцом творения, если говорить о копытных, является лошадь. Больше того - с самого детства лошади были моей слабостью. Сколько их перерисовала - и не упомню. И никогда не упускала случая прокатиться верхом. Причем, впервые сев на лошадь, я искренне задалась вопросом: что значит не уметь ездить верхом? Как этого можно не уметь? Нет, конечно, без седла и стремян носиться по прериям мне не приходилось, но со стременами и седлом по горам ли, по парковым дорожкам - гарцевала, будь здоров.
   Эти невиданные скакуны размерами никак не уступали английской верховой. Телосложением же они напоминали одновременно лошадь и антилопу - что-то среднее. Грациозные, тонконогие, с изящными горбоносыми головами, украшенными причудливо изогнутыми - наподобие значка доллара, рогами. Гривы, как у лошадей, у них не было, за исключением маленького, в виде кисточки, хохолка на лбу. Такие же кисточки украшали их ноги в том месте, где у лошадей находятся бабки. Хвост был сантиметров на двадцать короче лошадиного, и волосы на нем начинали расти не от основания, а немного ниже - опять же, загибаясь кокетливой пышной кисточкой. А еще у этих скакунов были потрясающе красивые оленьи глаза темно-синего цвета.
   Особенно среди них выделялся один. Угольно черный, как волосы Амора, с белоснежными рогами, копытами и всеми этими "кисточками" на теле. Смотрелось это невероятно красиво. У остальных животных таких контрастов в расцветке не наблюдалось - "кисточки", рога и копыта, как правило, были либо на несколько тонов светлее, либо темнее основной масти. По тому, как они с Альдаром посмотрели в глаза друг другу, я поняла, кто хозяин этого красавца еще до того, как разглядела характерные трилистники на белоснежной попоне. Кстати, на этих удивительных животных, кроме попон ничего не было - ни узды, ни стремян, ни седла.
   Скакун Альдара поднял красивую гордую голову и издал переливчатый свист, похожий ни птичью трель, приветствуя хозяина, причем в глазах у него было выражение совсем, как у наших собак. Он даже своим шикарным хвостом слегка вильнул.
   Альдар улыбнулся:
   - Его зовут Азур. И ты ему нравишься. До такой степени - что он согласен нести нас обоих. А учитывая, что до сих пор Азур никому, кроме меня, садиться на себя не позволял... даже понять не могу, в чем тут дело. Похоже, он воспринимает нас с тобой, как нечто единое.
   - Как называются эти животные?
   - Хайгаки. Мы говорим о них: хайгак - продолжение альфара. Похожие выражения есть и у людей, и у аруков. Даже если хайгак по какой-то причине падает сам - он и тогда не уронит своего наездника. Точнее - упадет так, чтобы не причинить ему увечий.
   По тому, как альфары смотрели на своих хайгаков, а те на них, я сразу поняла, где чей скакун. Темно-шоколадный, с рогами и "кисточками" цвета кофе с молоком, например, совершенно точно был - Амора.
   Альдар повернулся к Веларгу:
   - Ну, что, царственный брат мой, будем прощаться?
   Веларгу явно не хотелось прощаться, но он ничего не сказал, с каким-то пронизительно-щемящим выражением глядя на Альдара. И тогда Альдар сделал то, что явно и очень сильно удивило и альфаров, и людей - он обнял Веларга, и какое-то время они молча так стояли. Потом альфар немного отстранился и сказал, глядя в глаза человеку:
   - Мы ведь скоро увидимся, Веларг. И, сам понимаешь - будет лучше, если не я, а ты к нам приедешь в Радужный Лес.
   А после этого Альдар сделал то, что уже не удивило - повергло в шок и людей, и альфаров. Он наклонился к Веларгу и поцеловал его в губы - не страстно, не глубоко, просто коснулся губами губ. Некоторые из присутствующих даже совершенно непроизвольно прикоснулись к собственным губам, как будто это не Веларга, а их поцеловал царственный альфар.
   Владыку же альфаров, судя по всему, реакция и мнение окружающих в данном вопросе совершенно не волновали, точно так же, как не обременяли свойственные людям комплексы. Он первым направился к своему хайгаку, легко взлетел ему на спину, казалось - едва коснувшись холки рукой, и бросил выжидающий взгляд на Амора.
   Я опомниться не успела, как оказалась на руках у этого самого Амора. Сердце гулко застучало - такого тесного контакта между нами еще не было, и мне с трудом удалось удержаться от искушения поцеловать его в шею, пока он нес меня к Альдару. Амор же вдруг наклонился и прошептал мне на ухо:
   - Знала бы ты, как и куда я целую тебя в своем воображении...
   Пожалуй, тогда мне не показалось - что-то от Сатаны в нем определенно было. Справиться с возбуждением, вызванным его словами, мне так и не удалось, когда я оказалась на спине хайгака впереди Альдара. Альдар же, словно почувствовал мое состояние - его руки обвились вокруг моей талии и прижали к нему покрепче. Даже сквозь несколько слоев ткани - своей и его одежды я ощутила, каким он стал твердым и горячим. Мой царственный альфар поцеловал меня в висок и тихо сказал:
   - Потерпи немного, сердце мое. Хайгаки бегут быстро. Вот отъедем немного от человеческих поселений...
  
   Глава 9 Дорога в Радужный Лес.
  
   Наконец, мы отправились в путь. Хайгаки и в самом деле бежали необыкновенно быстро - сравниться с ними в скорости могли разве что земные гепарды. И как они бежали! Как будто летели над землей. Очень скоро я поняла, что ни седло, ни стремена не нужны для того, чтобы удержаться на спине этого животного.
   Мы уже отъехали на приличное расстояние от Миро - по сторонам лишь иногда мелькали небольшие человеческие поселения, и чтобы как-то отвлечь и себя, и его от нашего с ним возбужденного состояния, я решила поговорить с Альдаром на отвлеченные темы:
   - Альдар, а эти альфары, которые с нами едут, они кто - твои ближайшие советники?
   - Ну... можно и так сказать. Они домены - главы Высоких Домов. Как и мы с Амором. Всего в Радужном Лесу Высоких Домов двенадцать, так что перед тобой все домены Радужного Леса. Тебя заинтересовал кто-то конкретно?
   Я улыбнулась:
   - Нет. Хотя все они интересные, каждый по-своему. Скажи, а все альфары маги?
   - Маги?
   - Ну, маги, колдуны, я не знаю, как у вас это называется.
   - А, я понял. Да, сердце мое, владение Силой - это наша природная особенность. Ученые мудрецы считают, что так происходит оттого, что фактически Сила нас и создает в утробе матери.
   - Подожди... ты хочешь сказать, что родители в этом не участвуют?
   Альдар рассмеялся:
   - Почему не участвуют? Еще как участвуют! Просто ребенок альфара развивается и растет в материнской утробе за счет Силы, а не за счет питательных веществ, которые ему поступают от матери, в отличие от человеческого ребенка. И во время родов альфара испытывает ощущения... скажем так - противоположные тем, которые испытывает человеческая женщина.
   - В экстазе бьется, что ли?
   - Именно так, сердце мое. И это одна из причин, по которой наши дети растут и воспитываются в Школе Взросления, а не с кем-то из родителей.
   - Это из-за того, что родители... слишком любят своих детей?
   - Сердце мое... пока не появилась ты, Альфаир не знал, что такое любовь. Но при этом очень хорошо знал, что такое чистая, безудержная, разделенная страсть. И дитя альфаров - это всякий раз дитя такой страсти. Для того, чтобы зачать ребенка, мужчина и женщина должны не просто захотеть этого, принять такое решение, как люди или аруки - они должны захотеть зачать ребенка в момент соития. Наши женщины рассказывают, что это похоже на желание оторвать от мужчины кусочек и сохранить его в себе, мужчины - оторвать кусок от себя и оставить его в женщине. Сама понимаешь - детей у нас рождается не много. И вот из-за этих особенностей зачатия, беременности и родов, родители начинают воспринимать своего ребенка... даже не знаю, как сказать. Как еще одного себя, как живое продолжение себя - что-то, в этом роде. А правда заключается в том, что ребенок - самостоятельная личность, со своими неповторимыми особенностями. И когда он начинает вести себя не так, как вели бы себя в такой ситуации отец или мать - в их отношениях неизбежно возникает непонимание. Поэтому еще в стародавние времена одним из моих предков было принято решение о создании Школы Взросления. Чтобы тебе было понятнее - ребенок альфаров узнает о том, что у него есть родители, и каким образом он появился на свет, в десятилетнем возрасте. Так надо еще и для достижения внутреннего и внешнего баланса Силы. Баланс Силы устанавливается примерно в этом возрасте, и до тех пор, пока ему не исполнится десять лет, маленький альфар ничего не должен знать о том, что у него вообще было какое-то начало.
   - А сколько альфары живут? Или вы бессмертные?
   - На этот счет даже у мудрецов нет однозначного мнения. В среднем, проходит пять тысяч лет с момента рождения до момента, когда альфар слышит Зов и уходит за Грань. И если бы не мой праотец Азраил, у нас, наверно, не было бы оснований всерьез задумываться о своем бессмертии. Считай сама - наши Первые появились на Альфаире примерно шестьдесят тысяч лет назад. Азраил же, один из них, услышал Зов и ушел за Грань две тысячи триста лет назад. При этом, когда альфар уходит, он действительно уходит - мертвого тела, как у людей или аруков не остается.
   - А сколько живут в вашем мире люди?
   Альдар вздохнул:
   - Мало... В среднем - двести лет. Веларгу, например - около ста сейчас.
   - Сколько?! Ну, ничего себе!
   Мужчина за моей спиной напрягся - как будто закаменел весь:
   - Сколько же люди... живут в твоем мире?
   - Ну... сто лет у нас - это верхний предел, до которого доживают единицы. А других разумных в нашем мире просто нет.
   В следующий момент такие нежные прежде руки сжали меня с неимоверной силой, а в голосе Альдара зазвучало что-то неумолимое, непреклонное:
   - Нет. Не отпущу. Давно хотел лично заняться вопросом продления жизни разумным, теперь точно - займусь.
   Я откинулась ему на грудь и почувствовала, что его ощутимо потряхивает:
   - Альдар... я буду жить столько, сколько ты захочешь, чтобы я жила. Честно-честно...
   Он наклонился и нашел губами мои губы... А я почему-то подумала, что умереть могу прямо сейчас - от этого вот поцелуя... В общем, все мои отвлекающие маневры - прахом пошли. Возбуждение вернулось - и у него, и у меня.
   Когда Альдар, наконец, оторвался от моих губ, первое, что бросилось мне в глаза - это ни с чем несравнимое выражение глаз Амора, который ехал рядом с нами. Даже возникло необъяснимое ощущение, что это он меня только что целовал. Что касается других альфаров, то выглядели они, с одной стороны, потрясенными до глубины души, а с другой - очень сильно чем-то встревоженными. Я решила продолжать в том же духе - что еще было делать?
   - Альдар, а как называется должность Амора?
   - Вейринатис - Первый после Владыки.
   Все ясно - что-то, вроде премьер-министра.
   - И каким образом избираются на эту должность?
   - На нее не избираются. Она наследственная, как и большинство других должностей в Радужном Лесу. Но наш случай с Амором во многом уникален. Впервые в истории Владыка и Вейринатис родились близкими и ровесниками. Мудрейший, например, считает, что это знак того, что в мире грядут большие перемены. И, похоже, он не ошибся - впрочем, как всегда.
   - Мудрейший - это тоже должность?
   - Да. И тоже - наследственная. После того, как Азраил ушел, Мудрейшим становится Владыка Радужного Леса, передав власть наследнику. В среднем, Владыка правит тысячу лет - пока не устанет... от власти. К этому времени наследник уже достаточно силен для того, чтобы принять Венец.
   - То есть Мудрейший сейчас - это твой отец?
   - Ну, да. И он теперь весьма доволен своей жизнью. Говорит, что его нынешняя жизнь - это награда за предыдущее служение. И я его понимаю - у него появилась возможность заниматься тем, что ему действительно нравится.
   Я замолчала. Что-то не слишком эти разговоры отвлекали и помогали. От одной только мысли, что прижавшегося ко мне всем телом мужчину таким твердым и горячим сделала моя близость, собственное тело становилось настолько чувствительным, что одежда причиняла чуть ли не физическую боль.
   И вдруг окружающая реальность стала видеться какой-то колеблющейся, дрожащей - как сквозь жар, идущий от костра. Как сказал мне потом Альдар, он исказил пространство таким образом, что мы с ним стали невидимыми для всех, кроме Амора. Я еще успела заметить, как альфары, не сговариваясь, бросили одинаково встревоженные взгляды на Амора, он же, судя по всему - сказал им что-то успокаивающее мысленно, потому что они молча склонили головы и поехали быстрее, оставив нас немного позади.
   А в следующий момент руки Альдара скользнули вверх и, на секунду остановив сердце, легли на мою грудь, как будто нашли - что искали. Я забыла, что нужно дышать... а мысль о том, что на нас смотрит Амор, почему-то уже не смущала - она заводила еще больше. Мое тело, словно само по себе, выгнулось, откинулось на сидящего сзади мужчину, как под жертвенный нож, подставляясь под его, такую долгожданную ласку. Эти невероятные руки творили с моей грудью нечто невообразимое - словно заново ее творили... Они прикасались к ней кончиками пальцев, как слепой - запоминая на ощупь, они изучали ладонями ее тайную суть, неизвестную мне самой, они падали на нее с неба крыльями, и замирали где-то под кожей... Когда же его радужные ногти слегка задевали и без того ставшие сверхчувствительными соски... я не просто забывала, что нужно дышать - я забывала, что умею думать...
   ...Неожиданно мои затуманенные глаза встретились с похожими на две бездонные бездны глазами Амора, и до меня вдруг дошло, что у нас с ним сейчас есть одна общая проблема. Похоже, и я, и он, на каком-то бессознательном уровне, начали воспринимать мою одежду, чуть ли не как главное препятствие на пути к счастью. И вдруг... моя одежда исчезла, ощущение было - как будто она с меня осыпалась пеплом. На мне ничего не осталось, кроме пояса и шнурованных сапог, а между моей, то ли рвущейся на свободу, то ли стремящейся в рабство грудью, и руками, сотворившими с ней такое - не осталось никаких преград. Нежные прежде руки снова замерли, дрогнули, сжались, с глухим стоном прикипая к оголенной коже и теряя самоконтроль... И к этим внезапно обезумевшим рукам в тот же миг присоединились такие же сумасшедшие губы - поймав меня где-то в районе уха, и больше не выпуская... Альдар целовал мою шею, плечи, спину, словно пьянея от собственных поцелуев, а его руки все более исступленно ласкали мое тело спереди - словно пьянея от меня... Я же - то ли стонала, то ли всхлипывала, то ли металась в бреду, и как завороженная смотрела на Амора, который своими всевидящими и всемогущими глазами целовал меня везде, куда не дотягивался губами Альдар. Самое удивительное - мне тогда почему-то не хотелось почувствовать мужчину в себе, но, чем дальше, тем больше хотелось почувствовать его руку у себя между ног. Казалось, еще немного - и из меня лава потечет... Уже мало что соображая, я вдруг заметила, насколько Амор возбужден - одежда совершенно этого не срывала, а в следующий момент палец Альдара наконец-то скользнул в жаждущую его прикосновения жаркую глубину, медленно, словно растягивая мгновение, воспламеняясь от моего жара, погладил меня там, слегка надавил - как поставил точку... и все. Нас накрыло. Взорвало. Причем - всех троих. Я еще почувствовала, как содрогнулся всем телом Альдар, глухо застонав и прижавшись ко мне так, как будто хотел стать со мной одним целым, еще уловила краем сознания, как точно также задрожал в экстазе Амор, падая головой на шею своему хайгаку... а потом, впервые в жизни, потеряла сознание.
   Когда я очнулась, то обнаружила себя сидящей на спине хайгака лицом к Альдару и почему-то одетой. А вот он был по пояс обнажен - его мантия и туника куда-то подевались. Но полюбоваться этой первозданной красотой мне не дали - сильные руки привлекли меня к скульптурно вылепленной груди, губы невесомым поцелуем коснулись волос:
   - Кажется, я только что понял, какой смысл вкладывают люди и аруки в это понятие - смерть.
   Я потерлась лицом о грудь Альдара, тихо дурея от его запаха:
   - Знаешь... каждому, конечно - свое. Но по мне - лучше загнуться от этого, чем загнуться без этого. Ты пахнешь так, что тебя хочется облизать с головы до ног... знаешь? - блин, это точно я говорю?
   Альдар вздрогнул и прижал меня покрепче:
   - Все альфары так пахнут. Знала бы ты, как пахнешь сама...
   - И как же?
   - Ты пахнешь женщиной, в которой мне... самое место. В которой мне... хочется жить... или я уже в тебе живу - я еще не понял...
   А я вдруг почувствовала животом, что Альдар такой же твердый и горячий - как и был. Может, мне показалось, что его накрыло вместе со мной? Моя рука протиснулась между нами и стала поглаживать возбужденный мужской член сквозь ткань штанов еще до того, как до меня дошло, что я делаю. Язык сам по себе - начал ласкать сосок, вторая рука - второй... эй, руки, язык, а с головой вы как - больше не дружите?
   Альдар задрожал всем телом, взял в ладони мое лицо и выдохнул мне в губы:
   - Что же ты делаешь... что же ты делаешь со мной? - его глаза были пьяными... и прекрасными.
   - Схожу от тебя с ума - разве не видно? - возбуждение начало накатывать с новой силой. Я была в шоке от самой себя - и это после такого оргазма? Нимфоманка я, что ли?
   Моей руке вдруг стало жизненно необходимо добраться до того, что она поглаживала. Без какого-либо участия с моей стороны пальцы расстегнули крючки у него на штанах и обхватили его, такого горячего, шелковистого, такого... родного. Руки Альдара дрогнули на моей спине, совпадая с гулким ударом сердца, обвились вокруг меня еще крепче и, резко выдохнув, он прижался губами к моим губам. А то, что с ним вытворяла моя, окончательно распоясавшаяся рука, почему-то ощущалось диким пронзительным наслаждением во мне самой.
   И вдруг... мне захотелось увидеть, как я его ласкаю. Захотелось ласкать и смотреть при этом ему в глаза...
   Альдар оторвался от моих губ и заглянул мне в глаза.
   "Смотри, если хочешь... желанная", - вдруг прочитала я в его глазах в буквальном смысле - как в открытой книге.
   "Ты читаешь мои мысли?"
   "Только сейчас - когда ты этого хочешь сама. А вообще - просто чувствую твои желания"
   "Твоя сущность... уже не противится моей ласке?"
   "Она смирилась... суть предвечная... я твой".
   Он слегка отстранился, давая мне возможность видеть то, что мне хотелось видеть: свою руку, ласкающую его, едва уловимые судороги, пробегающие по его лицу и телу, похожее на муку наслаждение в глазах.
   Раздавшийся рядом судорожный вздох заставил меня повернуть голову, и в следующий момент мои глаза встретились с глазами Амора. Ну, что я могу сказать?... Безграничный, сумасшедший кайф в глазах у Сатаны - это что-то такое, что вышибает мозги окончательно и бесповоротно. Даже у таких, как я. Мое, то ли шестое, то ли десятое чувство, вдруг подсказало мне, что этот кайф он испытывает вовсе не оттого, что представляет себя на месте Альдара... Почему-то я совершенно не подумала о том, что мою, напрямую обращенную к нему мысль, Амор может прочитать точно также, как Альдар. И в итоге - подумала, не подумав: "У тебя крышу сносит от кайфа, когда ты смотришь на то, как я его ласкаю? А ты представь - что это делаешь ты. Представь - что ты ласкаешь его ртом"... Безудержный кайф в глазах у Сатаны полыхнул черным пламенем, и вдруг... я прочитала в них ответ: "Он... вкусный". В следующий момент Амор взлетел со своего хайгака и приземлился на круп Азура за спиной Альдара... А дальше... а дальше - я стала свидетелем какого-то чуда...
   ... Если честно, у меня было не вполне понятное мне самой отношение к однополым отношениям. Как-то раз, во время просмотра одного фильма, героями которого, среди прочих, были геи, я поймала себя на том, что мне нравится смотреть на то, как целуются мужчины. Так нравится - что это практически возбуждает. Передо мной, как говорится, ребром встал вопрос: до какой степени я извращенка? А что тут такого - правде надо смотреть в глаза. Короче говоря - специально нашла в интернете уже намного более откровенное кино, и тут меня поджидал сюрприз: от вида целующихся мужчин я все так же впадала в нирвану, но, когда увидела, как мальчики друг дружку имеют, неожиданно почувствовала почти физическое отвращение, на грани - обнять унитаз и выблевать это зрелище. Те же самые непонятки были у меня и с оральным сексом. Если это выглядело как ласка - меня плющило до звездочек в глазах. Но при виде мужика, вбивающегося здоровенным членом в чей-то рот, мне начинало казаться, что я смотрю, то ли на имбецила какого-то, который, в силу умственной неполноценности, понятия не имеет, для чего предназначен рот, а для чего - член, то ли на какое-то неразумное животное в период гона, которому все равно, куда вбиваться этим членом, лишь бы дырка была.
   Так что, мальчики, можете даже обидеться, но, когда вы припадочными дятлами долбитесь в ласкающий вас рот, вызывая рвотные позывы у тех, кто хотел подарить вам радость - то превращаете ласку в изнасилование. А когда просите: "поласкай меня", "возьми его всего", то выглядите так, как будто нагишом стоите на паперти - нищими настолько, насколько это вообще возможно... и получаете вместо ласки - подаяние...
   ...То, что, что делал с Альдаром Амор - это было... божественно. Любовь в концентрированном, чистом виде - не желающая принадлежать, не стремящаяся обладать. Любовь - ставшая глазами, губами, руками, дыханием, голосом... В первый момент Альдар, конечно, ошалел. Ну, удивился, опешил - не совсем подходящие выражения. Я даже прочитала в его глазах недоуменный вопрос: "Что с ним?". Ответная мысль возникла, словно сама по себе: "Не знаю. Но это так здорово, что можно рехнуться от кайфа". Может, из-за этой моей ответной мысли Альдар и не стал сопротивляться рукам и губам Амора...
   ... Я очень смутно помню, как наши с Амором пальцы сплетались на теле Альдара, случайно встретившись, и лаская уже друг друга, как Альдар ласкал наши руки, ласкающие его... как снова на мне исчезла одежда, как мы опять содрогнулись - все трое, то ли взлетая, то ли падая в пропасть...
   В последний раз прижавшись лицом к спине Альдара и погладив меня по плечу, Амор на полном скаку перепрыгнул обратно на своего хайгака, по моему же разгоряченному телу словно запорхали крылья бабочек - и на мне материализовалась исчезнувшая одежда, как и на Альдаре.
   Какое-то время мы ехали молча, отходя от потрясения, а потом я заметила, что Альдара начинает потряхивать от едва сдерживаемого смеха.
   - Амор... это, конечно, вопрос личного порядка, но я его тебе все-таки задам: и давно это с тобой?
   - Ты о чем, Альдар?
   Владыку альфаров все больше пробивало на посмеяться - или это у него нервное?
   - Давно ты... меня хочешь?
   Амор чуть не подпрыгнул на своем хайгаке:
   - Хочу? Да с чего ты взял, Альдар, что я тебя хочу?
   Альдар изогнул соболиную бровь, и в следующий момент я, можно сказать, впервые увидела в нем не просто потрясающего мужчину, а повелителя:
   - Ну, знаешь ли - трудно прийти к другому выводу, когда тебе в поясницу упирается возбужденный мужской член.
   Амор выглядел каким-то... потерянным, что ли:
   - Альдар... мы же близкие. Если бы я тебя хотел - ты бы почувствовал.
   Безупречная бровь повелителя взлетела еще выше:
   - То есть, ты хочешь сказать, что твой возбужденный член мне померещился? И каким, кстати, местом я должен был почувствовать это твое желание?
   Амор молчал.
   Во взгляде Альдара промелькнуло что-то непреклонное, стальное:
   - Амор - я задал тебе вопрос.
   Амор опустил глаза и склонил голову:
   - Прости за то, что посмел на тебя посягнуть, Владыка...
   В следующий момент Альдар взвился со спины Азура и, сметя по дороге Амора, припечатал его к земле. Хайгаки встали, как вкопанные.
   - Вот смотрю я на тебя, Амор, и думаю: что мне нужно сделать для того, чтобы тот Амор, с которым мы вместе прошли через Школу Взросления, ко мне вернулся? Может, и в самом деле - дать тебе трахнуть себя в задницу?
   Амор забился в руках Альдара, прижимающих его руки к земле:
   - Альдар... в задницу я тебя могу... разве что... поцеловать. Ну, сам подумай, как я могу хотеть трахнуть тебя в задницу притом, что точно знаю: даже если буду делать это сутки напролет не останавливаясь, то и тогда - это не доставит тебе удовольствия? Ну, мы же не люди и не аруки, наши внутренние органы расположены слишком далеко для того, чтобы получать от этого удовольствие. По этой же причине я и тебя в своей заднице чувствовать не хочу.
   - Но тогда почему, Амор? Мне важно понять.
   - Да не знаю я, Альдар! Это началось на приеме у Веларга... Понятия не имею, почему у меня стоит - но у меня происходит Отдача в тот же момент, что и у тебя. Наверно, я... просто люблю тебя.
   Альдар вздохнул и поник головой, не выпуская Амора из захвата. Потом поднял голову, какое-то время смотрел ему в глаза, после чего наклонился и легким, невесомым поцелуем коснулся его губ:
   - У тебя это взаимно... драгоценный мой. Никогда не думал, что скажу эти слова мужчине, но тебе скажу: я - твой...
   Мужчины снова вскочили на хайгаков, и мы, наконец-то, догнали наших спутников. Домены Радужного Леса опять воззрились на меня как на диво дивное, но на этот раз выражение их глаз было немного другим: к восхищению добавилось потрясение и... неверие. Эти остроухие красавцы смотрели на меня так, как будто не верили собственным глазам, переводя взгляд с меня на своего Владыку и обратно.
   По губам Альдара скользнула тонкая аристократическая улыбка перед тем, как он обратился к своим доменам:
   - Славные домены Радужного Леса! Позвольте представить вам Алину Боголюбову, девушку из мира, который называется Земля. Девушку, которая сама - мир... Мир, в котором я теперь живу.
   Альфары переглянулись между собой, а когда их взгляды снова устремились на меня, я увидела, как сквозь неверие, в них проступает радость, постепенно заполняя собой всю радужку. Губы альфаров начали раздвигаться в улыбках, удивляя их самих - в первый момент они непроизвольно прикасались к своим губам, словно пытаясь понять, что с ними происходит. Потом один из доменов, с изумрудными глазами и волосами цвета пламени - ну, просто воплощенный дух осеннего леса, склонил кудрявую голову, и, прижав руку к груди, сказал:
   - Знакомство с тобой - это честь для нас, госпожа. Нашей признательности нет предела.
   Я посмотрела на Альдара:
   - Это он о чем?
   - Не обращай внимания. Артан ин Кермаль просто доволен тем, что его Владыка встретил, наконец, женщину, которая... ему понравилась. Так ведь, Артан?
   Дух осеннего леса поклонился еще раз - уже Альдару:
   - Истинно так, Владыка.
   Альдар положил руку мне на плечо:
   - Позволь представить тебе остальных, сердце мое. Армант ин Дешор.
   Платиновый блонидин с глазами непередаваемого сиреневого оттенка повторил жест предыдущего домена.
   - Азмиль ин Раэль, - грациозно склонился золотоволосый голубоглазый красавец.
   - Адельм ин Лиран, - последовал кивок русоволосой головы с неподражаемыми янтарными глазами - совсем, как у персидского кота.
   - Астар ин Мерталь, - в дымчатых глазах рыжеволосого альфара расцвела улыбка перед тем, как он поклонился.
   - Алест ин Синар, - синеглазый шатен смотрел на меня, как чуть ли не на спасительницу мира.
   - Авенор ин Ремаль, - бирюзовые глаза этого альфара светились такой же признательностью, и когда его белокурая голова склонилась в поклоне, я уже начала всерьез задаваться вопросом, к чему бы это.
   - Арамиль ин Васгур, - у этого мужчины радужка глаз была совершенно невероятного цвета - вечерних сумерек, и в сочетании с рыжевато-русыми волосами смотрелось это необычайно красиво.
   - Амирэль ин Тираль, - глаза цвета молодой зелени, очень светлые с необычным розоватым оттенком волосы.
   - Алоиль ин Декар, - в ореховых с золотыми искорками глазах альфара тоже сияла улыбка, делая их прекрасными. Роскошная грива цвета темной меди заискрилась, как драгоценный шелк, когда он с достоинством склонил голову.
   - Очень приятно познакомиться... господа, - ответила я сразу всем, понятия не имея, как принято это делать на Альфаире.
   Вы тоже заметили, что все их имена начинаются на А? Как мне потом объяснил Альдар, на эту букву неизменно начинались имена всех доменов Радужного Леса, и сами альфары толком не понимали, в чем тут дело - будущий домен почему-то всегда представлялся родителям именем, которое начиналось на А. Представьте себе - альфары не дают имен своим детям, а всего лишь ждут, пока ребенок в возрасте примерно одного месяца, назовется им сам, в общем-то, собственное имя - это первое слово, которое произносит маленький альфар в своей жизни. Именно в этом возрасте у них появляется способность говорить, и их сразу же забирают в Школу Взросления. Может быть поэтому, такого праздника, как день рождения, у альфаров нет, зато есть - день имени.
  
   После того, как мы наконец-то познакомились, наш небольшой отряд продолжил путь. Сколько километров мы проехали в первый день трудно сказать, но намного больше, чем проехали бы на лошадях. Езда на хайгаках, кстати, совершенно не утомляла - непостижимым образом они словно подстраивались под своего наездника. Постепенно я пришла к выводу, что эти удивительные скакуны интеллектом и привязанностью к хозяину не уступают собакам - не зря мне в первый момент почудилось какое-то такое сходство между ними. Что касается Азура - тот вообще, при всяком удобном случае, косил на нас с Альдаром синим глазом, в котором явственно сквозило обожание.
   В течение этого дня я многое успела. Например, рассказать альфарам, как называются новые для них чувства, ощущения, эмоции, жесты: волнение, радость, смех, улыбка, ну, и так далее. Было увлекательно, скажу я вам - как будто учишь кого-то... жить. Не в том смысле, что нотации читаешь - а вообще. В голове это совершенно не укладывалось, но все указывало на то, что именно я как бы заразила их - всем этим... И, положа руку на сердце - было приятно, когда альфаров всякий раз восхищало звучание русских слов, обозначающих новые для них понятия. Из-за того, что аналоги в языке альфаров отсутствовали - слышали они то, что я говорила, именно по-русски. В конце концов, альфары пришли к выводу, что наш язык - наиболее точный из всех существующих языков, отражающий самую суть вещей.
   Ну, и, разумеется, их интересовала Земля - вопросы сыпались, как из рога изобилия. Конечно, им было трудно понять наш мир, настолько отличающийся от их собственного, но они старались. И мне почему-то было проще понять их реалии, чем объяснить некоторые наши земные нюансы. К примеру, что такое музыка на Альфаире знали, а что такое песня - понятия не имели. Вот как объяснить, что такое песня тем, кто ни разу не слышал ни одной? Попутно выяснилось, что я первая в истории Альфаира попаданка, и что о существовании других миров его жители вообще ничего не знали.
   Меня же, в свою очередь, просветили насчет географии и политического устройства Альфаира. Навскидку Альфаир оказался примерно такого же размера, как Земля, но вот материк на нем был всего один. Зато какой! Довольно широкая полоса суши опоясывала планету приблизительно в районе экватора, как обруч. Всю остальную поверхность занимал Великий Океан. Разумных рас на Альфаире было три: альфары, люди и аруки. Государств, соответственно, тоже три: Радужный Лес, Дармира и Арукария. Похоже, этот мир не знал того, что зачастую рвало на части Землю: передела территорий, борьбы за власть и прочих наших прелестей.
   Государство альфаров, кстати, называлось Радужным Лесом вовсе не потому, что находилось в лесу - просто со всех сторон его окружал довольно большой по протяженности лес, который никто не мог преодолеть без их на то желания. Непосредственно в лесу, в полной изоляции от мира, располагалась только Школа Взросления, которая до достижения молодыми альфарами сорокалетнего возраста, заменяла им семью.
   О своих обычаях, традициях, особенностях и возможностях альфары рассказывали без утайки, и было видно по ним, что мой интерес им приятен.
   Ну, что я могу сказать, дорогие авторы и читатели фэнтези? Может быть, где-то и существуют миры, в которых магия и маги выглядят такими, какими представляются вам, но лично мне о них ничего не известно. Чтобы было понятно, владение Силой у альфаров - это примерно то же самое, что способность человека что-либо делать своими руками. Ну, например, мне пришлось очень долго объяснять им, что такое заклинания и пассы руками, а точнее - для чего они нужны. Не говоря уже о фаерболах и прочих спецэффектах из фэнтезийных книжек. Магия альфаров, кстати, визуально не воспринималась другими разумными, но они сами, естественно, видели силовые потоки, с которыми работали. О придуманных нами "магических академиях" я благоразумно умолчала - в Школе Взросления альфаров, конечно, учили владению собой и владению Силой, но к науке это не имело никакого отношения.
   Честно говоря, чем больше мне рассказывали, тем более глупыми и наивными казались фэнтезийные книжки. Силой в полной мере у альфаров владели, кстати, только мужчины, а женщины - лишь на каком-то минимальном, бытовом уровне. Такие понятия, как "магический резерв" и "магическое истощение" их очень удивили. Сила альфара заключалась в способности задействовать для своих нужд Силу окружающего мира - чем больше Силы ему удавалось задействовать, тем более сильным считался альфар. Самым сильным у них был Альдар, вторым по силе - Амор, а каждый из доменов, соответственно - самым сильным в своем Доме. То есть, собственного магического резерва, в нашем понимании этого слова, у альфаров не было, но при этом в них было что-то такое, из-за чего Сила мира воспринимала их как своих хозяев.
   Что касается пределов их возможностей, то эти мужчины могли силой воображения и усилием воли разрушить что-либо до состояния первичного, как они это называли, и точно также - создать что-либо из первичного, которого было с избытком в окружающем пространстве. Правда, способностью творить живое обладали только домены Дома ин Шарон - Альдар и его предки. Когда я в немом изумлении воззрилась на Альдара, он рассмеялся и признал, что да, есть у него такая наследственная фишка, и вершиной его "творчества" в этом смысле является Азур. А вот разумных он никогда не творил и не собирается заниматься такой ерундой, по той простой причине, что его вполне устраивают те, которые есть.
   Альфары могли заставить что-то гореть или пролиться - дождь, могли заставить воду выплеснуться из реки или создать ее из влаги, сконцентрированной в воздухе, могли заставить воздушные потоки двигаться быстрее или медленнее, быстрее расти растения и так далее. Кстати, способность заставить передвигаться и говорить мертвое тело у них тоже была. Но, в отличие от героев нашего фэнтези, для этого им не нужно было проводить никаких ритуалов. Когда я спросила у Арманта, каким образом они это делают - ну, душу в него возвращают или как-то еще, он очень удивился и сказал, что пока тело не разложилось, вовсе не нужно возвращать душу умершего для того, чтобы что-то узнать - вся информация и так сохраняется в теле.
   Когда же я узнала, что альфары скрывают от других разумных свои способности, как и свои лица, и почему они это делают, у меня появилась уже не догадка, а уверенность: этот удивительный народ, если и не боги, то совершенно точно - потомки богов. Ну, а как иначе назвать мужчину, чьи руки обнимали меня за талию, учитывая его способность творить живое? Я уже молчу о том, что он способен сотворить этими руками с живой женщиной. Этот самый мужчина словно почувствовал, какие мысли бродят в моей голове, потому что прижал меня к себе сильнее, а в следующий момент я ощутила его теплое дыхание и услышала шепот у своего уха:
   - Сердце мое, выбрось эти глупости из головы. Если я бог - то кто тогда ты?
   - Я? Я - простая смертная.
   - Уверена? Ну, тогда я тоже - простой смертный.
   Поговорили - называется.
   Получается - по-настоящему знакомиться мы начали только сейчас, а несколько совместно пережитых оргазмов - были своего рода прелюдией.
   Неожиданно меня посетила мысль о том, что мне почему-то совершенно не хочется есть, хотя последний раз мы ели еще в Миро.
   День клонился к закату. Когда вдали замаячили дымки очередного человеческого поселения, Альдар, видимо, мысленно позвал Артана, потому что тот развернул своего хайгака и направился к нам.
   - Бери с собой Алоиля, езжайте вперед и узнайте, есть ли в этом поселке нормальный постоялый двор, где можно поесть и переночевать, - сказал Альдар домену, когда тот приблизился и склонил голову.
   Артан удивленно посмотрел на своего Владыку, и даже как будто хотел о чем-то спросить, но потом его взгляд переместился на меня, и он словно передумал - только молча кивнул, разворачивая своего хайгака.
   - Если не уверены, что сможете устоять - наденьте маски, - крикнул ему вдогонку Альдар.
   Альфары переглянулись и синхронно покачали головами.
   - Ты приказал нам снять их, Владыка. И мы наденем их снова - только, если ты прикажешь надеть, - за двоих ответил Алоиль.
   Артан с Алоилем ускакали вперед, и только тут я начала ощущать первые признаки голода и усталости. Впрочем, вернулись альфары довольно скоро, сообщив, что постоялый двор имеется, и весьма приличный, а его хозяином является местный скард (староста), который будет рад предоставить нам кров и еду.
   Когда мы подъехали к постоялому двору, стало очевидным, что население поселка уже в курсе, какие гости к ним пожаловали. Что-то мне подсказывало, что местные жители собрались там в полном составе поглазеть на диво дивное - альфаров без масок и человеческую девчонку непонятного вида.
   Когда же до них дошло, что один из альфаров - сам Владыка Радужного Леса... эту картину маслом надо было видеть - не думаю, что верующих на Земле явление Христа во плоти поразило бы больше. Что удивительно, жители этого поселка уже не показались мне лишенными эмоций, как люди в Миро - они производили впечатление самых обычных людей, и мужчины, кстати, смотрели на альфаров без какого-то особого вожделения. По крайней мере, я ничего такого не заметила. Зато женщины... на других альфаров они, конечно, тоже глазели - но как они смотрели на Альдара... как на свой оживший эротический сон, честное слово. Альдар же... ну, что я могу сказать - мне бы уметь так отмораживаться.
   Владыка альфаров спрыгнул на землю и снял мою тушку со спины Азура. Краем глаза я отметила, что Амор тоже спешился и встал по другую сторону от меня.
   Плечистый коренастый мужчина средних лет с обветренной, загорелой до черноты кожей, как я поняла, хозяин заведения, и по совместительству - местное начальство, попытался бухнуться Альдару в ноги, но тот пресек эту попытку в корне, удержав его за локти.
   - Владыка... как же это... твои альфары ничего не сказали, что с ними будет Владыка...
   Альдар изогнул свою безупречную бровь:
   - А должны были? И что это меняет, уважаемый?
   - Но, Владыка... у меня нет... достойных тебя покоев.
   В глазах у Альдара плясали черти, лицо же при этом - оставалось совершенно невозмутимым:
   - Я правильно понял, любезный, что ты сейчас в вежливой форме даешь мне понять, что ночевать мне придется под открытым небом?
   Трактирщик снова попытался упасть на колени:
   - Что ты, Владыка... да как я могу...
   - Вот и отлично. Приготовь нам комнату. На троих, - Альдар посмотрел на меня и Амора, обозначив, для каких троих нужна комната, и добавил - Остальных можешь разместить на их усмотрение.
   Даже сквозь загар было видно, как трактирщик пошел пятнами, хватая воздух ртом и переводя ошалелый взгляд с Альдара на меня и с меня на Амора.
   - Я правильно, понял, Владыка, что кровать... что и кровать тоже...
   На лице Альдара расцвела широкая улыбка:
   - Правильно, дорогой мой человек.
   На хозяина постоялого двора было жалко смотреть:
   - Но, Владыка... у меня есть... только двуспальные кровати...
   Вот мне интересно - стебом мой прекрасный альфар тоже от меня заразился?
   - Ничего страшного - мы поместимся. В крайнем случае - кто-нибудь на ком-нибудь поспит. Если мы вообще - будем спать, - и Альдар подмигнул окончательно обалдевшему мужику.
   Краем глаза я заметила, что Амор зажмурился и сжал челюсти, явно пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Как реагировали другие альфары на своего Владыку в роли безбашенного юмориста, я не видела, но допускаю, что им тоже было не скучно.
   Альдар оглянулся, кивнул Артану, и тот бросил трактирщику маленький мешочек, в котором что-то звякнуло.
   - Что это?... Владыка, ничего не нужно, для меня честь... - видимо, от волнения мужчина выронил мешочек, тесемка распустилась и оттуда выкатилась монета из радужного металла.
   При виде этой монеты глаза трактирщика приняли ее форму:
   - Радужные шароны...
   - Точно. И даже - с моим портретом. Только я там не сильно на себя похож. Ну, извини, парень - дамов у меня с собой нет. Думаю, здесь достаточно, чтобы оплатить ночлег тринадцати постояльцев, ужин и уход за нашими хайгаками.
   Бедный мужик никак не мог прийти в себя:
   - Здесь... да здесь... да за это можно дворец в Миро купить!
   Альдар пожал плечами:
   - Ну, купи - если он тебе нужен. Ужин, кстати, скоро будет, хозяин? А то мы проголодались с дороги, - сказал мой неподражаемый альфар и посмотрел при этом почему-то на меня.
   Трактирщик спохватился:
   - Да, конечно, Владыка. Прикажешь подать в вашу комнату?
   - Не стоит. Накрой внизу, в общем зале, на всю нашу компанию. Секура, надеюсь, у тебя приличная?
   Хозяин расцвел:
   - Ты будешь доволен, Владыка. Сам делаю - семейный рецепт. С незапамятных времен, так сказать... Пять мирт (примерно семь минут) - и все будет готово.
   Мы расположились за длинным деревянным столом на деревянных же лавках и отдали должное кулинарным талантам жены и дочерей хозяина заведения. Правда, видели мы их лишь мельком - хозяин обслуживал нас самолично. А эти таланты у них однозначно были - в жизни своей не ела ничего вкуснее. Несколько видов мяса, гарнир, по вкусу - что-то среднее между фасолью и картофелем, очень оригинальные, приготовленные из чего-то неопределяемого закуски, тающие во рту пироги, не из пшеничной муки, конечно, но все равно - вкусные. Секура, о которой я уже много чего слышала, мне подозрительно напомнила ту самую слабоалкоголку, с помощью которой Альдар приобщил меня к языку. На мой вопросительный взгляд он лишь кивнул:
   - Да, сердце мое - секура входит в состав эликсира взаимодействия. Она, можно сказать, облегчает и ускоряет этот процесс.
   И тут меня посетила мысль, что такое событие, как моя первая пьянка в другом мире, надо... отметить. Короче говоря - Альфаир познакомился с земным понятием "тост" в моем исполнении. Одним словом - было весело. Других посетителей в трактире почему-то не наблюдалось - видимо, хозяин принял меры, чтобы нам не мешали отдыхать.
   Не могу сказать, что мы наклюкались до невменяемого состояния - но до состояния легкой эйфории расслабились однозначно. Я сама не заметила, как оказалась на руках у Альдара, который решил вдруг выяснить опытным путем, что такое стихи, короче говоря - попросил меня почитать их, причем, не чьи-то, а мои собственные. Хотя, лично мне казалось, что начинать девственному в плане поэзии миру надо с классиков, вроде Пушкина - все-таки, современная поэзия сложнее для восприятия. Но честная компания в категорической форме стихи Пушкина слушать отказалась, так что пришлось читать свои.
   Когда я написала это стихотворение и задалась вопросом, о чем оно (такое со мной иногда бывает, когда моя шиза, то есть муза, не считает нужным посвящать меня в эти подробности), то пришла к выводу, что оно о том, во что я не верю - о любви с первого взгляда. И мне вдруг стало интересно, как эти стихи воспримут альфары, которые вообще никаких стихов сроду не слышали. Ну, и, само собой - прочла их благодарным слушателям.
  
   Это был ослепительный мрак
   Как будто врасплох застигнутой тайны.
   Это было - фатально, как знак,
   И вроде нечаянно - и явно специально.
  
   Заносила песком города,
   Воскрешала их - та же сила.
   Это было - как будто всегда,
   Это было - как будто... было.
  
   Это было - как мой первый вдох,
   Ну, а может - как выдох последний.
   И, застигнутое врасплох -
   Стало вечным одно из мгновений...
  
   На какое-то время за столом повисло ошеломленное молчание, которое нарушил Альдар:
   - Это... непостижимо. Я как будто вернулся в тот момент на Площади Возмездия... когда мы с тобой смотрели друг другу в глаза...
   Ну, надо же - я правильно определила, о чем мои стихи. Перевела взгляд на Амора, в глазах у которого было ни с чем несравнимое, почти маниакальное выражение. Амор был немногословен:
   - Еще!
   Что бы им такое почитать - усложнить задачу, что ли? Я и усложнила. Это стихотворение как-то само собой "посвятилось" сайту "одноклассники", большой поклонницей которого была моя сестра, а вот о чем оно - мне тоже интересно.
  
   Мосты хрустальные, я знаю - не горят,
   Как не стареют души и улыбки.
   Однажды оглянешься ты назад -
   Пусть призрачны мосты, пусть берег зыбкий.
   Как будто кто-то там забыл задуть
   Свечу полночную в тревоге и печали...
   Ты подними упавшую звезду,
   Когда услышишь этот звон хрустальный.
  
   Пусть наши дни развеются как дым,
   Да не померкнет свет в твоем оконце -
   Ты в хрустале сверкающем найди
   То - после нас оставшееся солнце...
  
   Пусть пепел от костров давно остыл,
   И временем залатаны прорехи...
   Звенят, зовут хрустальные мосты
   На миг вернуться и уйти - навеки.
  
   Откровенно говоря, я ожидала, что мне придется объяснять альфарам значение некоторых слов, метафор и аллегорий - аналогов которых нет в их языке, но никаких вопросов почему-то не последовало.
   Спустя какое-то время Альдар сказал:
   - Эти стихи... обо всем. Обо всем на свете. Сердце мое, объясни мне, как это возможно - обо всем на свете рассказать двенадцатью короткими строками?
   Я не смогла сдержать удивления:
   - Альдар, неужели у тебя не возникло никаких вопросов?
   Мой царственный альфар загадочно улыбался:
   - Приобщение к языку - обоюдный процесс. И это - нечто большее, чем просто выучить чей-то язык. Если у меня и появлялись какие-то вопросы, ответы на них почему-то возникали в моем сознании до того, как я успевал задать их вслух.
   И тут наш томный литературный вечер бесцеремонно прервали.
   Сначала за закрытыми дверями послышался непонятный шум, а потом они распахнулись, и на пороге появилась самая красивая женщина из всех, что я видела в жизни. Человеческая женщина. Владельцы земных модельных агентств пошли бы на преступление века ради контракта с ней. Высокая, с пышной грудью, длинными ногами и тонкой талией, темно-каштановыми густыми волосами, большими карими глазами в обрамлении пушистых ресниц, идеально ровным аккуратным носиком, пухлыми губами, нежным личиком в форме сердечка и безупречной матовой кожей. Судя по одежде и украшениям, красавица явно относилась к человеческой знати. Следом за ней вошли хозяин заведения и какой-то мужчина, видимо, ее спутник.
   Трактирщик забежал вперед и поклонился Альдару:
   - Прошу прощения, Владыка, наверно, я был недостаточно убедителен - благородная мейра не поверила мне, что ты почтил своим визитом мое скромное заведение, и по этой причине других посетителей мы временно не принимаем...
   Альдар скользнул равнодушным (!) взглядом по красавице, ее спутнику и, наконец, его взгляд остановился на трактирщике:
   - Эти путники наверняка устали и проголодались с дороги, так что ты вполне можешь обслужить их - они нам не помешают.
   И тут я заметила, что другие альфары тоже не реагируют на красотку, как реагировали бы на нее земные мужчины - от них она удостоилась таких же безразличных мимолетных взглядов, после чего домены Радужного Леса вернулись к прерванной трапезе. Ну, что я могу сказать... Альфаир - поистине другой мир. И если подобная реакция удивила меня, то красавицу она потрясла до глубины души - благородная мейра явно отказывалась верить в то, что ее красота не произвела должного впечатления на таких потрясающих мужчин. Но в руки она себя взяла достаточно быстро и на полную мощность включила кокетство:
   - Прошу прощения, Владыка, я и подумать не могла, что ты можешь удостоить своим посещением подобную забегаловку...
   Мне, конечно, приходилось раньше наблюдать похотливые сальные взгляды у мужчин, но такой взгляд у женщины - я увидела впервые. Только на Альдара это неприкрытое вожделение почему-то не подействовало. Он был сама невозмутимость:
   - Если ты считаешь это заведение забегаловкой, благородная мейра, отчего же тогда столь настойчиво пытаешься добиться у его хозяина, чтобы он тебя обслужил?
   Прозвучало это, мягко говоря, несколько двусмысленно, и мне пришлось сжать губы, чтобы удержаться от улыбки. Но красотка заметила мою реакцию, и тут Остапа, что называется, понесло:
   - Владыка, я могу узнать причину, по которой столь невзрачная человеческая женщина удостоилась твоего высочайшего внимания?
   На лице у спутника красотки явственно отразился ужас, он даже дернул ее за рукав:
   - Лерона, что ты творишь? Очнись!
   Красавица только отмахнулась от него, как от назойливой мухи.
   Альдар безмятежно улыбался:
   - Причину? Причина проста, благородная мейра. Женщина, которая сидит у меня на коленях - лучшая из женщин. Если у тебя больше нет вопросов, мы с моими спутниками вернемся к прерванному ужину. Думаю, хозяин с радостью предоставит вам свободный столик.
   Так что, дорогие мои земные подруги, если в вашей жизни была такая ситуация, когда какой-то мужчина предпочел вам красивую стерву, можете спать спокойно - Альдар Лучезарный за вас отомстил. Как он мне потом объяснил, все дело в том, что зрение альфаров отличается от человеческого. Для нас обычным является зрение, которое альфары называют поверхностным, для них же обычным - является истинное зрение. Это когда они видят одновременно и внешнее, и внутреннее. Причем, поскольку содержание важнее формы, в первый момент в глаза им бросается именно внутреннее. Поэтому человеческую красавицу они восприняли как существо, содержание которого не соответствует форме - как ошибку природы, как что-то противоестественное. Альдар вообще очень понятно объяснил, задав мне вопрос: "Если ты увидишь прекрасную драгоценную чашу, наполненную нечистотами, что ты почувствуешь: желание прикоснуться к ней или брезгливость?". А насчет меня он сказал, что в моем случае содержание, наоборот - совершенней формы, но при этом, по какой-то непостижимой причине, мое внешнее и внутреннее идеально друг с другом сочетаются, из-за чего альфары воспринимают меня, как прекраснейшую из женщин.
   Мейра Лерона разве что зубами не скрежетала, но поделать ничего не могла. Хозяин усадил красотку и ее спутника за угловой столик, и до нас доносились лишь обрывки их разговора - судя по всему, мужчина в чем-то горячо убеждал женщину и, наверно, ему это удалось, поскольку никаких эксцессов больше не последовало.
  
   Глава 10 Таинство.
  
   Когда мы поднялись, наконец, в свою комнату, то первым делом, освежились с дороги. С водопроводом, кстати, на Альфаире не было никаких проблем - здесь повсеместно использовались баки из ларния, удивительного по своим физическим свойствам металла, и от коммунальных служб в этом смысле никто не зависел. Ларний обладал не вполне понятными мне, земному человеку, свойствами накапливать и сохранять тепло так, что вода, содержащаяся в емкостях из него, быстро становилась горячей и очень долго не остывала. Такие баки были установлены на крыше каждого дома, и по проложенным от них трубам вода поступала во все помещения в доме, где в ней была необходимость. С наполнением этих баков проблем тоже не было - все страны Альфаира располагались в близких к экватору областях, где дожди шли достаточно часто.
   А после того, как мы по очереди приняли душ, Альдар повел себя как-то странно - он словно хотел спросить меня о чем-то и не решался, нервно расхаживая по комнате взад-вперед. Но потом все же решился:
   - Алина, пойми меня правильно, я не могу не спросить тебя об этом. И очень прошу, если только ты никому не давала клятву хранить это в тайне, ответь мне на вопрос: каким образом ты попала в наш мир?
   Ну, что я могла ответить ему на этот вопрос, по крайней мере, тогда?
   - Если честно, мне и самой это интересно, Альдар. Я легла спать в палатке, в нашем земном лесу, а проснулась - в парке у Веларга.
   - И все? Ничего необычного тогда не происходило?
   - Необычного? Да вроде нет. Ну, сон мне необычный приснился. Но это для других людей - он необычный. Для меня же необычные сны - это норма. Хотя бы потому, что обычные - мне и не снились никогда.
   Альдар резко остановился и как-то слишком уж серьезно посмотрел мне в глаза:
   - Приснился сон? Что значит "приснился сон", сердце мое?
   Я, конечно, в очередной раз обалдела от такого вопроса, но все же ответила:
   - Знаешь, у нас на Земле существует множество теорий, пытающихся объяснить, что такое сон. Подожди, дай вспомню. Если не ошибаюсь, самая распространенная гласит, что сон - это наступающее через определённые временные промежутки состояние покоя, при котором полностью или частично отключается сознание, и проявляется то, что мы называем подсознанием. Считается, что во время сна мозг человека анализирует события, происшедшие с ним в состоянии бодрствования, вследствие чего человек видит разного рода образы, ну, картинки всякие, которых на самом деле нет, или делает что-то такое, чего на самом деле не делает. Ну, во сне ты как будто переносишься в реальность, которой не существует. Иногда бывает так, что у человека не получается решить какую-то задачу или проблему наяву, и тогда ее решение приходит во сне. Но такое бывает не часто.
   Я машинально посмотрела на Амора и замолчала от неожиданности - настолько потрясенным тот выглядел.
   - Я правильно понял, что для того, чтобы... увидеть сон, нужно лечь, закрыть глаза и отключиться? - спросил он у меня таким тоном, как будто речь шла о жизни и смерти.
   - Ну, да... хотя, заснуть можно и сидя. А некоторые - и стоя умудряются.
   - И если ты делаешь что-то во сне, значит... на самом деле ты этого не делаешь?
   Я кивнула.
   - Скажи, Алина, а может такое приснится, что ты... ласкаешь кого-то?
   - Да сколько угодно! Но людям чаще снится, что ласкают их. Многим снится, что они сексом занимаются, и даже оргазм от этого испытывают, причем наяву. Такие сны называются эротическими. А вообще - присниться может что угодно, тут нет никаких ограничений. Единственное, что - человек над снами не властен. Ну, нельзя увидеть какой-то определенный сон по своему желанию, по заказу, так сказать - сны как будто сами выбирают, кому и какими сниться. И в этом смысле они похожи на любовь.
   Амор зажмурился, нервно посмеиваясь и качая головой, видимо - от избытка чувств.
   Альдар бросил на него озадаченный взгляд:
   - Что это с тобой, Амор?
   - Как бы тебе сказать... похоже, один сон в своей жизни я уже увидел.
   - И о чем был этот сон, если не секрет?
   - Можно, я тебе потом как-нибудь расскажу, при случае?
   Альдар пожал плечами и улыбнулся:
   - Да можешь и не рассказывать, если не хочешь. И так понятно - тебе приснилось, что ты кого-то ласкаешь. Надеюсь, того, кого ты ласкал в этом своем сне, тебе и наяву хочется приласкать? Если нет - тогда это неправильный какой-то сон.
   Амор поперхнулся смехом - уже и мне любопытно стало, чего это он так странно реагирует.
   - Не могу сказать... что мне не хочется этого наяву, и все же я почему-то рад - что это был всего лишь сон...
   Альдар снова стал серьезным и присел на кровать рядом со мной:
   - Алина, ты можешь мне объяснить, в чем необычность твоих снов? Ну, ты сказала, что обычные сны тебе никогда не снились...
   - Ну, да - не снились. Для начала - мне ни разу за всю мою жизнь не снились кошмары, страшные сны. Нет, несколько раз такое было, что какие-то личности подозрительного вида пытались за мной гоняться во сне. Но, во-первых, настоящего страха я не испытывала, а во-вторых, стоило им подобраться поближе - как я отталкивалась от земли и взлетала вверх. Оставляла их с носом, короче говоря, испытывая при этом чувство глубокого морального удовлетворения: а ни фига вы мне не сделаете, потому что я летать умею, о, как! Кроме того, мне никогда не снились черно-белые или бессмысленные сны. В сущности, все сны, которые мне снились, ничем не отличались от реальности. По некоторым, вообще - можно было фильм снимать или книгу писать, еще бы и бестселлер получился. Ну, это если бы у меня было время и возможность их записать. Иногда мне снились какие-то необъяснимо знакомые места, где я совершенно точно не была - древние храмы странного вида, статуи, предметы разные, а иногда люди - совершенно незнакомые, и в то же время, смутно на кого-то похожие. Некоторые сны я сразу забывала, некоторые - до сих пор помню.
   Например, однажды мне приснилось, что я сижу в борделе на кровати, а с двух сторон ко мне подбираются две лесбиянки. Ну, если у вас такого нет, бордель - это заведение, где женщины и мужчины занимаются сексом с посетителями за плату, а лесбиянки - это женщины, которые предпочитают женщин мужчинам. В общем, загнали они меня в угол, я даже что-то вроде паники начала ощущать от мысли, что эти девахи сейчас до меня доберутся, как вдруг открывается дверь, и заходят двое мужчин. Один помоложе и повыше, другой постарше и пониже. Как они выглядели, я не запомнила, единственное, что осталось в памяти - это то, что молодой был каким-то непривычно красивым, а у того, что постарше, была буйная темная шевелюра с проседью. Короче, тот, что помоложе, говорит этим девахам: "Девочки, милые, она моя невеста, отпустите ее со мной!". Девки в ответ скалятся: "Как же, знаем мы тебя! Если мы ее с тобой отпустим, то больше не увидим". И тут заговорил мужчина постарше: "Бля, ну, ты в своем репертуаре - девочки, девочки... Какие они на хрен девочки? Они - шлюхи!". И как гаркнет на девок: "А ну, убрали лапы от моей невестки и пошли отсюда"... ну, дальше был один сплошной мат, ругательные слова, короче. Лесбиянок как ветром сдуло, а в следующий момент мы с мужчиной помоложе оказались на палубе какого-то корабля. Первое, что бросилось мне в глаза - это взмахи необычайно длинных весел. Ну, я и спросила у него, мол, наш корабль в движение люди, что ли, приводят? А он и отвечает: "Не люди - рабы. Они не родились рабами, и рабами их никто не сделал, они рабы - по собственному выбору. Такие рабы ни на что другое, кроме как веслами махать, не годятся, и ничего другого - не заслуживают". Если на Альфаире такого нет, рабы - это несвободные люди, которые в буквальном смысле слова принадлежат другим людям, их социальный статус не отличается от статуса вещи.
   В этом моем сне была ночь, и когда я посмотрела вверх, то вдруг увидела, что на небе столько звезд...в общем, из-за них самого неба практически не было видно. Красавец из моего сна обнял меня за плечи и спросил: "Нравится? Они явились с тобой познакомиться, и все они - твои". А потом я проснулась и, честно говоря, еще долго в себя приходила.
   В другой раз мне приснился мужчина, лицо которого закрывала золотая маска, почти как у египетских фараонов - ну, это цари у нас такие были в древности. Подробностей этого сна я уже не помню, единственное, что помню до сих пор - в конце мужчина наклонился и поцеловал меня в губы. И губы золотой маски оказались теплыми, живыми! Можно сказать, от шока - я и проснулась. Ну, обо всех этих моих снах можно очень долго рассказывать, и они того не стоят - это же всего лишь сны.
   Альдар вздохнул:
   - Я, кажется, понял: чтобы уловить, в чем необычность твоих снов - надо знать, что такое обычные сны. Не будем сейчас в это углубляться. Тогда спрошу у тебя по-другому: что необычного было в том сне, который приснился тебе в ночь твоего перемещения в наш мир? Что вообще тебе снилось?
   - Ну... мне опять приснился какой-то мужчина, и что больше всего меня в нем поразило - он выглядел ночью, как днем. Короче говоря, так - как будто его освещал дневной свет. Еще - он рассказал мне что-то очень интересное и очень важное. Пожалуй - это и было самым необычным в том сне. Обычно, когда мне во сне рассказывают что-то интересное - я это помню до мельчайших подробностей, проснувшись. А тут - никаких подробностей почему-то не запомнила.
   - И все? Больше ты ничего не помнишь?
   - Даже и не знаю... В этом я почему-то не уверена, но вроде как тот мужчина носил меня на руках. Что тоже необычно - раньше во сне меня на руках не носили.
   Альфары переглянулись между собой - как будто сделали какие-то выводы, и тут я не выдержала:
   - Альдар, а почему ты вообще мне все эти вопросы задаешь?
   - Ну, наверное, главная причина заключается в том, что мне очень не хочется, чтобы тебя забрали из нашего мира, точно так же - как в него перенесли. Я порой даже ловлю себя на странном желании приковать тебя к себе какими-нибудь особо прочными цепями - ну, чтобы меня тоже за компанию прихватили, если однажды такое случится. И для того, чтобы понять, могу ли я на это как-то повлиять, мне нужно найти ответы на два вопроса: кто тебя перенес на Альфаир и зачем. Если этому неведомому кому-то просто нужна власть над Альфаиром, и он перенес тебя сюда для того, чтобы получить эту власть... тоже ничего хорошего. Потому что в таком случае неизвестно - чем это чревато для Альфаира.
   - Но... при чем здесь власть над Альфаиром?
   Альдар какое-то время испытующе смотрел на меня, а потом все же ответил:
   - Видишь ли, сердце мое... над Альфаиром на самом деле очень просто обрести власть - для этого достаточно обрести ее надо мной. А я... я даже не задаюсь вопросом, какую цену готов заплатить за то, чтобы ты и дальше оставалась в моей жизни, и так знаю - любую. Так что у того, кто перенес тебя сюда, власть над этим миром уже есть, причем - абсолютная власть.
   - Альдар, если тебе интересно мое мнение, версия насчет власти над миром мне кажется маловероятной - кто бы ни перенес меня на Альфаир, разве он мог предугадать или спланировать нашу с тобой встречу?
   - Да нечего тут предугадывать или планировать. В силу моих способностей, возможностей и, в некотором роде, обязанностей - наша встреча была неизбежной. Я сразу почувствовал, что в мир проникло что-то извне, что-то такое, что меняет его необратимым образом, как почувствовал - и где именно это произошло. Можно сказать, ради встречи с тобой мы и приехали в Дармиру.
   Откровенно говоря, я не слишком сама верила в то, что сказала в следующий момент, но почему-то - все равно сказала:
   - Альдар, а почему не может быть такого, что меня на Альфаир перенесли только для того, чтобы я... ну, в каком-то смысле, заразила вас нашими земными чувствами? И как бы, между прочим - чтобы нашла здесь свое счастье?
   - Счастье? Что такое счастье?
   Я улыбнулась:
   - Интересный вопрос - даже у нас на Земле никто не знает на него точного ответа. По моим личным представлениям, счастье - это удовольствие, которое ты испытываешь от жизни как таковой, когда в ней есть все, что тебе действительно нужно, и когда в ней есть все, кто тебе действительно нужен. Ну, это какая-то абсолютная радость жизни - наверно, можно и так сказать.
   Альфары снова переглянулись, после чего Альдар сказал:
   - А что - вторая версия выглядит вполне правдоподобной...
   - Вторая версия?
   Мой царственный альфар обнял меня за плечи и зарылся лицом в мои волосы:
   - Версия о том, что тебя сюда перенесли для того, чтобы ты нашла здесь свое счастье.
   Я не выдержала и рассмеялась:
   - То есть, версия о моем личном счастье вам кажется более правдоподобной, чем версия о счастье целого мира?
   - Сердце мое, назови мне хотя бы одну причину, по которой счастье Альфаира может волновать того, кто перенес тебя сюда? А вот что касается тебя... для начала - в твоем мире оно у тебя было, счастье?
   - Ну... несчастной я точно не была. На этот счет у меня совершенно четкая жизненная позиция: если все, кто тебе дорог, живы, если у тебя есть ноги, руки, глаза, уши, голова на плечах, и при этом ничего не болит - ты счастливый человек. А чтобы в этом убедиться - попробуй обойтись без чего-то, из вышеперечисленного, в течение суток.
   Амор вдруг поднялся со стула, на котором сидел, и присел передо мной на корточки:
   - Скажи, Алина, а чувствовать себя счастливой и не чувствовать себя несчастной - это одно и то же?
   Я отрицательно помотала головой - что еще мне оставалось?
   Он взял в ладони мою руку и слегка погладил:
   - Вот видишь...
   - Да какое этому неизвестному может быть дело до меня? - не выдержала я, - Что во мне такого особенного?
   Альдар вздохнул:
   - Сердце мое, не хотел тебе говорить, но, в конце концов, это касается тебя, так что ты имеешь право знать. В общем... я не смотрел на тебя внутренним зрением специально, но в тот момент, когда знакомил вас с Амором, по какой-то непостижимой причине, оно у меня включилось само по себе, автоматически... короче говоря, в сущности своей - ты не совсем человек.
   - Что?!
   - Тихо, тихо! Сердце мое, успокойся, разве я сказал - что ты не человек? Тем более, что физиологически - ты самый настоящий человек, ну, может, более здоровый, чем другие люди.
   Сказать, что я была в шоке - значит, ничего не сказать:
   - И что же я... такое?
   - Ты - нечто невообразимое, Алина. Твоя душа, твоя внутренняя сущность - это слитые воедино сущности альфара и человека, не соединенные искусственно, а именно слитые. Причем, человеческого в ней даже больше. И, знаешь, я бы, может, и предположил, что все люди в твоем мире подобны в этом тебе, если бы не одно но - и человек, и альфар в тебе совершенны настолько, насколько это вообще возможно. Ты - идеал, сердце мое, самый настоящий живой идеал. А идеал - это нечто уникальное, единичное. Идеального не может быть много. Честно говоря, я чуть не ослеп, когда увидел твою внутреннюю сущность. Что же касается этого загадочного альфара в тебе, то об уровне его силы и судить не берусь - такое впечатление, что он всесилен. Так что ты - величайшая загадка мироздания, Алина. С одной стороны, твоя сущность - производная от сущности нереально сильного мужчины, а с другой - она женская настолько, что, глядя на нее, почувствует себя мужчиной даже каменная статуя.
   - Альдар... а сущности альфара и человека сильно отличаются?
   - Ну... примерно так же, как и тело альфара отличается от тела человека. Если тебе интересно, самое главное отличие состоит в том, что в сущности человека просматривается ее начало, происхождение, развитие, сущность же альфара выглядит как некая изначальная данность, так - как будто она была всегда и никогда не менялась.
   Я покачала головой:
   - Знаешь, Альдар, то, что ты говоришь, совершенно не укладывается у меня в голове. Ну, какой из меня идеал? Если бы я была такой идеальной, то, наверное - нашла бы свое счастье и на Земле. А людям, в особенности, мужчинам, идеальной я почему-то не казалась.
   Альдар поцеловал меня в висок:
   - Возможно - они слишком несовершенны сами?
   - Да ладно! Не могу согласиться с такой постановкой вопроса. Видишь ли, по натуре я достаточно человекотерпимое существо, но есть определенная категория людей, которых я на дух не переношу. Эти личности, как правило, ничего собой не представляют, но при этом цены себе сложить не могут, и все остальные для них - что-то, вроде грязи под ногами. Они свято верят в то, что весь мир им что-то должен: помогать, обеспечивать, решать за них их проблемы. И, естественно, во всех их проблемах виноват кто угодно - только не они сами. Честно говоря, я чуть ли не удовольствие получала, обламывая таких. Так вот, для меня согласиться с тем, что я идеальна, а мой мир - нет, все равно, что уподобиться кому-то из них.
   Альдар покачал головой:
   - Ну, надо же, какие... отклонения встречаются среди людей вашего мира!
   Отклонения? Да это скорее - норма. Об отклонениях я даже не заикалась... и честно говоря, рассказывать ему о них мне совершенно не хотелось.
   Мой царственный альфар немного помолчал, а потом вдруг сказал:
   - Знаешь, Алина, когда я думаю о неизвестном, который перенес тебя на Альфаир, то практически готов согласиться с тем, что мы, альфары, ошибаемся насчет того, что никаких богов в природе не существует. Скажи, в твоем мире есть какая-то религия?
   - Религия? Да у нас их полно! Хотя, основных, самых распространенных - три.
   - А ты сама исповедуешь какую-то религию?
   Я помолчала:
   - Честно? Нет. Но я бы с удовольствием, как говорится, уверовала, если бы уловила хоть в одной из них что-то божественное. А так... по мнению моего противного мыслительного органа, религия - лишь отражение человеческих комплексов, слабостей и недостатков, и создавалась она для того, чтобы власть имущим было легче манипулировать простыми смертными. Знаешь, что меня больше всего поражает в наших верующих? Их вера основана на страхе перед гневом божьим, но при этом они почему-то не боятся верить в то, что господь бог делал все эти нелицеприятные вещи, описанные в текстах, которые считаются у них священными. Религия эта, кстати, монотеистическая, то есть, проповедует веру в одного бога - творца всего сущего. Так вот, если посмотреть объективно и беспристрастно на эти тексты, особенно, самые старые из них, складывается впечатление, что господь бог по своим нравственным качествам ничем не отличается от какого-нибудь земного царька-самодура с манией величия и полным равнодушием к своим подданным. Причем, царька в самом неприглядном смысле слова - таких после смерти точно не провозглашают великими.
   Ладно, попробую объяснить на конкретном примере. В общем, описан в этих текстах такой эпизод, когда один из персонажей услышал голос бога, что называется, с небес, который потребовал у него принести в жертву ребенка в качестве доказательства своей веры и преданности. И этот святой, в кавычках, человек потащил собственного ребенка на алтарь, уже и меч над ним занес, но в последний момент, якобы, божественные силы заменили ребенка козленком, детенышем козы - есть у нас такое мелкое копытное. И ни у кого из миллионов людей, читавших эти тексты, почему-то не возникло закономерного вопроса: а на фига господу богу наши вера и преданность? Ну, зачем это нужно всесильному и всемогущему, если он способен решить любую проблему одним движением пальца? Чтобы потешить свое самолюбие? Но если у него есть самолюбие - какой же он тогда всесильный и всемогущий? Самолюбие - это слабое место, уязвимость, болевая точка, воздействуя на которую можно заставить кого угодно сделать что угодно, причем так, что человек даже не поймет, что его использовали. Вот разве что эту историю расценивать как попытку господа бога вправить мозги придурку: мол, посмотри на меня внимательно - я плохой, мне плевать на тебя и твоих близких, я вовсе не стою твоей безграничной веры и преданности. Короче - расслабься и живи нормальной человеческой жизнью.
   Ну, не способна я уверовать в то, что господь бог самовлюбленный мудак - и ничего не могу с этим поделать. Мне кажется, если богу и нужно что-то от человека, то разве что одно - чтобы он человеком был. Но наши верующие почему-то свято верят в то, что когда у них случаются неприятности в жизни - это господь бог их испытывает. И история эта, кстати, тоже преподнесена пастве как испытание, ниспосланное богом человеку. Так и хочется сказать - да на фиг вы ему сдались, чтобы он вас испытывал? Он и так знает, что вы собой представляете, на что способны, а на что - нет. Вот уму-разуму поучить - вполне в его стиле. И если у вас какое-то попадалово в жизни, значит - вы где-то стратили, что-то сделали не так, ищите ошибку и исправляйте. По-моему - это намного логичней.
   - Алина, я правильно понял, что самолюбие - это любовь... к себе самому? - перебил меня Альдар.
   - Ну, да.
   - Но... как такое возможно - любить себя самого? Хотя во мне это чувство поселилось совсем недавно, я уже успел понять, что когда ты любишь кого-то, то воспринимаешь его как свой смысл, свое предназначение. Воспринимать же так себя самого... это какой-то абсурд, бессмыслица. Ну, если сравнивать с вещами, например, со стулом, на котором сейчас сидит Амор: стул предназначен для того, чтобы на нем сидеть, а сам по себе - он не значит ничего. Даже не знаю, как правильно сказать, но, по-моему, любить себя самого невозможно так же, как и предаваться страсти с самим собой.
   Ну... насчет последнего взрослое население планеты Земля вполне могло бы поспорить с Альдаром Лучезарным, но я - почему-то не стала.
   Альдар какое-то время молчал, словно обдумывая что-то, а потом спросил:
   - Сердце мое, скажи, я сделал правильный вывод насчет того, что ты восприняла эти ваши священные тексты совсем не так, как другие люди?
   - Наверно, правильнее будет сказать - что я их вообще не восприняла. Возможно, из-за того, что по профессии я юрист, законник, первым вопросом, возникшим у меня после прочтения эпизода с несостоявшимся жертвоприношением ребенка, был вопрос - а чем, собственно, этот мифический персонаж, его папаша, отличается от серийного убийцы, который убивает потому, что какие-то голоса приказывают ему убивать? На первый взгляд - ничем. А на второй - отличается, только не в лучшую сторону. Дело в том, что серийные убийцы могут, конечно, убивать чужих детей, но, ни разу, и ни один из них не посягнул - на собственных. Короче говоря, у мужика налицо все признаки шизофрении - именно при этом психическом заболевании людям мерещатся разного рода голоса. Он явно тронулся умом на религиозной почве - и сейчас такое бывает сплошь и рядом, что же тогда говорить о тех далеких диких временах? И мне предлагают поверить в то, что этот мужик - святой? Святой, которому и в голову не пришло, что у него нет никакого права приносить этого ребенка в жертву, хотя бы потому, что не он его в муках рожал? Святой, которого не посетила мысль о том, что его вера в бога, как и его взаимоотношения с богом - это его личные трудности, но никак не проблемы других людей? Взрослый мужчина, практически совершивший детоубийство (!), потому что его, видите ли, подвигла на это любовь (!) к богу - святой?! Серьезно? Меня это так возмутило, что я даже подумала: если этот мужик на самом деле был, его счастье - что меня там не было, и не я была матерью этого ребенка. Он бы у меня себя, любимого, в жертву принес, причем - с особой жестокостью. Ну, если ты так безумно любишь бога, что готов ради этого убить собственного ребенка, то вполне заслуживаешь такой чести - отправиться к богу досрочно и вне очереди.
   Но это только один эпизод, подобных же эпизодов - в этих текстах полно. А теперь, внимание: наряду с такими вот эпизодами, характеризующими господа бога самым недвусмысленным образом, там присутствует идея о том, что он бесконечно милосердный и всепрощающий. В общем, на этом месте моя система конкретно зависла и потребовала перезагрузки. Ну, наверно, ее поставил в тупик вопрос: если это милосердие - что же такое тогда беспощадность? Почему-то только сейчас в голову пришло: наверно, я просто восприняла эти тексты, как посягательство на что-то святое - на то, что было святым для меня лично.
   Одним словом - мне надо реально сойти с ума, чтобы воспринять все это как истину в первой инстанции. Знаешь, что я ответила двум малохольным девицам из какой-то секты, которые слишком уж навязчиво пытались обратить меня в свою веру и ныли что-то монотонное насчет того, что все мы грешные, а потому несчастные? Во что вы верите - такая у вас и жизнь. Я же своей жизнью - в общем и целом, довольна. А вообще - верьте вы сами во что хотите, только ко мне со своей верой не лезьте.
   И еще - почему-то мне кажется, что наш мир не сопротивлялся бы так долго и упорно этой религии, если бы она была истинной. Ну, первых ее последователей, как правило, подвергали мучительной казни притом, что тогдашний мир отличался едва ли не большей религиозной терпимостью, чем современный. И меня это ничуть не удивляет. Могу себе только представить выражение лица какого-нибудь древнего вояки, которому эти адепты пели в уши, что он не должен оказывать сопротивления врагу, когда тот несется на него с мечом в руках, и что боги, в которых он верил с детства, на самом деле, не боги - а идолы поганые. Понимаешь, этим первым фанатикам даже в голову не приходило, до какой степени они оскорбляют чувства окружающих этой своей назойливой пропагандой. Так что лично для меня они не мученики, а люди, которые поплатились за свою навязчивость, самонадеянность и неуважение к чувствам других людей. Тем более что сама жизнь опровергает истинность их учения.
   Во-первых, настоящий прогресс в нашем земном обществе начался только после того, как влияние религии ослабло. А во-вторых, люди не стали лучше под ее воздействием, скорее - наоборот. Единственное, чему она их научила за тысячи лет - это притворяться, что они лучше, чем есть на самом деле. И в древности трусливого мужчину однозначно подвергли бы остракизму, а в наше время у такого вот малодушного труса есть все шансы заделаться чуть ли не святым человеком. Да и не работает это - совершенно не работает. Вот как ты думаешь, что произойдет, если кто-то будет долго и упорно ломиться в дом к людям, которым не до гостей, потому что они озабочены своими собственными проблемами?
   Альдар улыбнулся:
   - Ну... думаю, хозяева в конце концов откроют дверь и спустят настырного пришельца с лестницы.
   - Точно! Именно так и происходит в реальной жизни. Я же обычно при этом еще и добавляю: рогами постучи. Как по мне: спустят с лестницы - и будут правы. Потому что, когда человек, преследуя свои интересы, ломится к другим людям против их воли - он пренебрегает их интересами. И никто никому не давал такого права - решать за других, как будет лучше для них. Я это к чему - если бы правители того времени не смекнули, что эта религия им выгодна, и не использовали грубую физическую силу - черта с два у них бы получилось заставить людей принять ее. Короче говоря, Альдар, искать ответ на вопрос о том, каким ветром меня занесло на Альфаир, в наших религиях - не вижу смысла.
   В глазах у Альдара светился неподдельный интерес:
   - Хм, почему-то мне кажется, что одной только грубой физической силы недостаточно для того, чтобы заставить разумных поверить в какого-то бога.
   Я не стала возражать:
   - Конечно, недостаточно. И если бы они не изобрели дополнительные бонусы, совсем как современные маркетологи, ничего бы у них не вышло. Хотя, на самом деле, бонусы эти - одна сплошная иллюзия.
   Первый бонус - ты можешь наворотить каких угодно дел, но если придешь в храм и покаешься, бог тебя простит, а значит - наказания за содеянное не будет. Что здорово смахивает на насмешку над самой идеей справедливости. Ну, типа, убил кого-то - покаялся - можешь дальше убивать. Так и хочется сказать людям, которые сокрушаются по поводу отсутствия справедливости в жизни - а чего вы хотели? У вас же несправедливость возведена в ранг религии. Что оно такое, это ваше раскаяние? Разве оно отменит или изменит то, что вы натворили? Матери, похоронившей убитого вами ребенка, от вашего раскаяния - ни холодно, ни жарко. Боль потери, как была - так и останется с ней. Может поэтому в жизни, в реальной жизни - это не работает и никогда не работало. Ну, если ты убьешь кого-то в реальной жизни - тебя будут судить, тебя накажут, и никакой бог тебя от этого не спасет. По сути, в основе религии лежит самый настоящий махровый эгоизм - человека призывают думать о спасении собственной души, все остальное второстепенно. Да если речь пойдет о спасении тех, кто мне дорог - о душе я подумаю в последнюю очередь. И почему-то сомневаюсь, что кто-нибудь что-нибудь сможет сделать с этой моей душой.
   Мне вообще кажется, что те, кто создал религию, слишком много на себя взяли, хотя бы потому, что возомнили себя властными над любовью. Ну, а как еще можно воспринимать наущение: "любите ближних своих"? Любить, кого бы то ни было по своему выбору, по своему желанию - невозможно. Невозможно себя заставить полюбить кого-то. Любовь - птица вольная, она выбирает сама, и чихать она хотела на решения, которые мы принимаем. Единственное, на что реально способен человек - это не причинять вреда ближним своим или, как максимум - помогать им. Возникает закономерный вопрос: неужели авторы религии этого не знали? Если знали - почему же тогда потребовали от людей того, на что не способны даже боги? А если не знали, все совсем печально, и возникает другой закономерный вопрос: любили ли они когда-нибудь сами?
   Второй бонус - если ты уверуешь в этого бога и будешь соблюдать установленные правила, будет тебе счастье - твоя жизнь со смертью не закончится, а только начнется. Причем - лучшая жизнь! И это тоже для меня странно. Как может быть человеку хорошо, при условии, что он не в состоянии этого осознать? Ну, после смерти мозг разлагается, и мыслить становится нечем. Я вообще считаю, что жизнь, которая тебе дается - это и есть твоя награда, твой шанс на рай. И если ты не будешь ныть и жаловаться, обвинять окружающих в своих проблемах и неудачах, добиваться своих личных целей за счет других людей да по жизни праздновать труса и слабака, рано или поздно - мир признает в тебе свое достойное творение, и все у тебя будет хорошо. Вот только народ у нас над собой не работает (ведь для этого надо себя нагибать, а не других), и никто народу в этом не доктор. Поэтому мир, в котором мы живем, относится к нам так, как мы того заслуживаем, а не так, как нам бы того хотелось, но люди этого даже не понимают. Жестокий он, несправедливый - как же! Может, и жестокий, с этим я не спорю, но справедливый - однозначно. Да и как может быть абсолютно нормальным мир, в котором безумцев провозгласили святыми - носителями высшей истины?
   И почему у меня такое чувство - как будто я душу отвела?
   Амор уселся на кровать рядом со мной с противоположной от Альдара стороны и проникновенным голосом змея-искусителя проговорил мне прямо в ухо:
   - Ну... наверно, мир таков, каким мы сами его делаем, ослепительная?
   Я резко повернула голову и чуть не наткнулась губами на его губы:
   - Амор... я вообще-то рассказывала о наших земных заморчках - к Альфаиру это не имеет отношения. С вами, как раз, все более или менее понятно - тайное мировое правительство, блин...
   Этот чернявый демон вдруг подался вперед, провел языком по моим губам и спросил:
   - Сладкий?
   - Что... сладкое?
   Амор улыбнулся:
   - Как что? Блин. Хотя нет - твои губы слаще. Разве с ними сравнится какая-то еда?
   Он поймал мои губы губами, по-прежнему, не прикасаясь руками, я же вздрогнула от неожиданности и поплыла - так меня никто не целовал. Этот поцелуй... и в самом деле - как будто был пищей для него. Долгожданной пищей для изголодавшегося. И еще - было в его поцелуе что-то такое... отчаянное? Так целуют перед долгой разлукой - всем сердцем желая остаться. Даже не верилось, что еще вчера Амор ничего не знал о поцелуях - потому что меня целовал виртуоз поцелуев. Изящные пальцы скользнули по моей спине, коснулись шеи и потерялись где-то в волосах... Он был горячим, как адское пламя, этот черноокий альфар, непредсказуемым, как ветер, и в то же время понятным, как очевидная истина, от вдоха до выдоха - родным.
   Похоже, меня угораздило влюбиться в двоих мужчин сразу, и мне уже никто никогда не докажет, что такого не бывает. Почему я решила, что люблю их обоих? Да просто когда-то пришла к выводу, что любовь - это ощущение родства и радость от его осознания. Ну, если ты начинаешь чувствовать, что тебе родной тот, кто родным по крови не является, значит - это любовь. Они были разными, эти двое, но буквально с первого взгляда, по какой-то непостижимой причине, оба стали родными для меня. Сначала навстречу Амору рванулась моя душа, так быстро, что тело едва за ней поспевало, и ее пронзительный голос заглушал даже жар в крови: успокойся, родной, я здесь, и никуда от тебя не денусь... А потом мои руки точно так же - обвились вокруг его шеи и потерялись в шикарных волосах.
   Когда же Амор оторвался от моих губ, и я заглянула ему в глаза, то вдруг прочитала в них: "Посмотри на Альдара, сладкая".
   Я повернула голову в сторону Альдара и замерла ошеломленная: казалось, в его глазах светились сила и мощь целой вселенной, слегка затуманенные поволокой удовольствия. "Это здорово. Смотреть, как любят - так же здорово, как любить. И нет ничего прекрасней губ, которые только что целовал тот, кто любит", - прочитала я в них прежде, чем его губы коснулись моих.
   И сама не заметила, как оказалась на спине, а пояс моего халата, в который я переоделась после душа, развязался, словно сам собой. Думаете, поцелуй - таинство для двоих? Не знаю - не уверена. Я целовалась с ними обоими по отдельности, и у меня от их поцелуев голова кругом шла, но ощущение того, что поцелуй - на самом деле таинство, почему-то появилось только сейчас, когда мы слились в поцелуе втроем. Таинством было то, как смешивались наши дыхание и вкус так, что мы переставали различать, где кто, и это уже не имело значения. Таинством было то, как находили друг друга и сплетались наши языки, как будто завязывая в узлы нити судьбы - навсегда, навечно... Это уже потом я задалась вопросом, а как мы вообще умудрились исполнить такой номер - поцелуй втроем? Ну... чисто технически? Но тогда - это было просто таинством. Таинством, которое, ко всему, заводило - едва ли не до отключки сознания.
   Похоже, у моего собственного, личного женского счастья четыре руки - совсем как у какого-нибудь индийского божества. Хотя - почему как?.. Ну, а как еще объяснить тот факт, что мое бешено колотящееся сердце отреагировало так, словно прикоснулись к нему, когда обжигающе нежные руки Амора накрыли мою грудь? Или тот - что под неторопливо скользящими по моему телу руками Альдара я начинала ощущать себя глиной в руках великого скульптора, из которой ваяют шедевр?
   Они никуда не спешили, эти двое, не отыгрывали обязательную программу под названием прелюдия, сам процесс их как будто вообще не волновал, и, казалось, собственные прикосновения - доставляли им не меньше удовольствия, чем мне.
   В какой-то момент Альдар поймал губами мой сосок, мелькнувший между пальцев Амора, приласкал его языком, а потом вдруг слегка повернул голову и поцеловал руку Амора, которая по-прежнему гладила мою грудь. Не поднимая головы, прикрыл глаза, поцеловал еще раз и сказал:
   - Не могу удержаться - ты так это делаешь...
   Что это было - конец света, рождение вселенной? А может - обыкновенное чудо? Или просто... откровение?
   У меня защипало глаза от избытка не вполне понятных мне самой чувств - оказывается, любить кого-то можно и за то, что он любит того, кого любишь ты. Не ревновать, не ненавидеть - а любить... И мне вдруг стало жизненно необходимо ощутить обнаженной кожей касание такой же обнаженной кожи. Я не уловила этого момента, когда альфары избавились от своих халатов - лишь прикосновение горячих обнаженных тел к собственному телу. Оказывается, обнимать можно и так - всем телом, а не только руками. Они прильнули ко мне с двух сторон, как будто хотели остаться со мной навсегда - и все... Чувства и ощущения окончательно погребли под собой разум - а он, в общем-то, и не сильно сопротивлялся. Мои руки, словно сами по себе, начали двигаться, как слепые котята, чтобы, в конце концов, сомкнуться на них: горячих, твердых, шелковистых, не просто жаждущих женщину - жаждущих меня. Мужчины резко выдохнули, прижались ко мне еще крепче, а их ласки - стали еще жарче. И вот тогда мне захотелось почувствовать их в себе - но совершенно иначе, чем хотелось этого с другими мужчинами на Земле, которых, кстати, для моего возраста, у меня было не так и много. Хотелось не столько получить удовольствие - сколько дать насладиться им. Чтобы они были со мной собой, чтобы оторвались на полную - как сами хотят. Вплоть до того, что, если бы эти двое вдруг решили меня убить - мне бы и в голову не пришло сопротивляться... Лишь в первый момент я почувствовала, как в меня скользнули их пальцы, потому что в следующий - мое тело начало воспринимать эти пальцы... как мужской член. Как-то они сотворили такую иллюзию из собственных пальцев, что с них взять - волшебники, блин...
   - Ну, же, драгоценная, желанная, прими нас, возьми нас, откройся для нас...
   Кто из них прошептал-простонал это, я не поняла, но вдруг ощутила, как все мое существо начинает наполнять что-то невероятное, невообразимое, космическое - сила, энергия, какой-то безграничный, безудержный восторг. А на самом пике этого собственное тело как будто перестало ощущаться, мне даже привиделось звездное небо, совсем как в том моем сне - где из-за звезд самого неба практически не было видно. Но эти звезды двигались - кружились вокруг меня в фантастическом хороводе, и ничего прекраснее я в жизни своей не видела. Ощущение собственного тела вернулось ко мне в тот миг, когда его начали сотрясать сладкие судороги удовольствия. Мои руки непроизвольно сжались, и я почувствовала, как такие же сладкие судороги сотрясают прижавшихся ко мне мужчин. Что было больше, чем удивительно - мы раз за разом испытывали удовольствие одновременно притом, что специально друг под друга не подстраивались, и зачастую - это у нас вообще происходило чуть ли не бесконтактным способом. А еще в такие мгновения почему-то возникало необъяснимое чувство: то, что между нами происходит, не просто естественно - это правильно, так и должно быть.
   Очнувшись, мы обнаружили себя... по уши в мужском семени. Ну, что я могу сказать? У человеческих мужчин его однозначно столько не выделяется. От такого оргазма - и скончаться недолго. Правда, альфары тут же развеяли следы своего семени - точно так же, как они это проделывали с одеждой.
   В следующий момент губы Амора прикоснулись к моему виску:
   - Знаешь, сладкая, если бы раньше мне кто-то сказал, что мужчина альфар способен испытать Отдачу вне женского тела - я бы не поверил. Больше тебе скажу: я сейчас пытаюсь вспомнить, испытывал ли вообще когда-нибудь такую Отдачу - и не могу. По-моему - нет. Похоже, то, что ты принесла на Альфаир - и в самом деле чудо.
   Альдар поцеловал меня в другой висок:
   - Амор прав, сердце мое. Когда ты сжимаешь меня своей маленькой ручкой, как сейчас, я почему-то чувствую себя настолько твоим - насколько это вообще возможно. С другими женщинами такого ощущения не было - даже у них внутри.
   И я еще не успела додумать эту мысль до конца: а почему, собственно, у нас не случилось этого "внутри", как Альдар сказал:
   - Нормальная, полноценная близость между нами сейчас невозможна, сердце мое. Во время соития через тебя пройдет вся, подвластная нам с Амором Сила, а это может... тебе навредить. Если потоки Силы в такие моменты и можно контролировать, для начала - этому нужно научиться. Но мы обязательно справимся. И то, что в тебе есть что-то от сущности необычайно сильного альфара, позволяет надеяться, что все у нас получится. Будь ты обычным человеком - шансов бы не было никаких. А теперь спи, сердце мое... наше сердце.
  
   Глава 11 Основной закон мироздания.
  
   Бросив машинальный взгляд в одно из окон галереи, Альтамир ин Шарон, Мудрейший Радужного Леса, вздрогнул и очнулся - за высокими сводчатыми окнами Дворца Тысячи Звезд, официальной резиденции и неизменного дома Владык на протяжении последних пятнадцати тысяч лет, сгущались сумерки. Сколько же времени он простоял здесь, перед парадным портретом Альдара Лучезарного, нынешнего Владыки альфаров и своего сына? По меньшей мере - несколько часов.
   Когда-то давно и его величали этим титулом - Лучезарный. Так давно, что порой кажется - это было не с ним или было в какой-то другой, прошлой жизни. Но так долго он простоял перед портретом Альдара не потому, что на него нахлынули воспоминания. И даже не потому, что этот портрет был одним из самых удачных. Он принадлежал кисти величайшего художника современности, которому, в отличие от других, почти удалось передать и совершенство черт Владыки, и благородство его духа, и даже, отчасти - силу его характера. Но дело было не в том, что Мудрейший никак не мог налюбоваться своим блистательным сыном. А в чем было дело - он и сам не знал, потому что у него не получалось дать определения пронзительному щемящему чувству у себя в груди. Мы, люди Земли, назвали бы это просто: Альтамир ин Шарон скучал. Скучал по тому, кто был изображен на этом портрете, скучал впервые в жизни - а жил на свете он без малого две тысячи лет.
   Мудрейший вдруг подумал о том, что очень давно не видел сына. Намного дольше, чем тот отсутствовал. Как вообще могло такое случиться, что сначала Альдар уехал в непонятной спешке, во главе официальной делегации, включающей в себя всех доменов Радужного Леса, и только потом он, Мудрейший, узнал об этом? Хорошо еще, что дочь, Альмина, успела поговорить с братом перед отъездом и в общих чертах ввела отца в курс дела. Неожиданно Альтамира посетила мысль о том, до чего созвучны имена детей с его собственным именем. И этих имен им никто не давал - они сами так назвались Встречающим, своим родителям. Да, его дети, среди прочего, уникальны еще и этим - впервые в истории Леса у брата и сестры общими были и мать, и отец.
   Что же касается матери Альдара и Альмины, Алерики... Их собственный случай с Алерикой, пожалуй, не менее уникален. И дело не только в созвучии имен, и даже не в том, что ни одну женщину в своей жизни он не желал - как эту. Они были единственной парой альфаров за всю историю Альфаира, чья давно угасшая страсть спустя сотни лет вспыхнула с новой силой и произвела на свет еще одного ребенка - Альмину. К тому времени, когда родилась Альмина, Альдар уже двести лет как носил Венец. А ведь имена его дорогих женщин, его девочек, тоже начинаются на А - совсем как у доменов Леса... Странно, что он заметил это только сейчас, как странно и то, что подумал о них так, словно у них есть какая-то цена. Странно, потому что нет у них никакой цены - они бесценны... И тут Мудрейшего посетила совсем уж удивительная мысль - что их всех вполне можно назвать семьей в том смысле, какой вкладывают в это слово люди и аруки...
   Высшей ценностью в Радужном Лесу, надо сказать, считалась свобода личности. Каким образом это совмещалось с абсолютной монархией - не знали даже ученые мудрецы. Как-то совмещалось - и ладно. Самым тяжким преступлением, соответственно, считалось посягательство на эту свободу. И стремление кого-либо из сородичей заключить брачный союз, общество вполне могло расценить, как такое посягательство. Почему не посягательство на жизнь, спросите вы? Да по очень простой причине - за всю историю Альфаира не было такого случая, чтобы альфар лишил жизни альфара. Нет, мудрецы считали, что теоретически альфара можно убить, если отсечь ему голову и тут же уничтожить останки - например, развеять на первичное. Правда, практического подтверждения эта теория так и не нашла. Во время Призовых поединков в Круге бывало, конечно, что бойцы причиняли друг другу серьезные травмы, но до отсечения головы дело как-то ни разу не дошло. А отрубленные руки и ноги, тут же притягивала обратно к телу и сращивала, автоматически становящаяся активной Сила, так - что даже шрамов не оставалось. Единственным исключением были волосы и ногти. Сломанные ногти и отрезанные волосы не прирастали - сломанный ноготь отмирал, а на его месте вырастал новый до предусмотренной природой длины, точно так же и волосы - в течение нескольких дней снова отрастали до пояса, после чего останавливались в росте. В отличие от людей и аруков, волосы и ногти у альфаров обладали собственной чувствительностью. Хотя, полноценными нервными окончаниями это нельзя было назвать - альфару было не больно, а просто очень неприятно, когда ему обрезали волосы или у него ломался ноготь. Но поскольку ногти альфара по прочности не слишком уступали земной стали - ломались они не часто.
   Помимо этого, у Радужного Леса имелось множество других тайн - неизвестных людям и арукам. Например, настоящую, физическую потребность в пище и воде альфары испытывали, лишь пока росли, ну, и к женщинам во время беременности эта потребность отчасти возвращалась. В общем-то, таким нехитрым способом и определяли, что альфар стал физиологически взрослым - когда у него пропадали ощущения голода и жажды. Но это не значит, что повзрослев, альфары совершенно переставали принимать пищу и воду - ностальгия по детству свойственна не только людям. Иногда повзрослевшим альфарам хотелось снова почувствовать вкус полюбившихся в детстве блюд - и никто не отказывал себе в удовлетворении таких маленьких слабостей.
   Что же до экономического устройства их государства, то на международной арене они усиленно и успешно делали вид, что оно у них ничем не отличается от экономического устройства других государств, на самом же деле... Больше всего экономический строй Радужного Леса походил на наши земные представления... о коммунизме. И дело не в том, что альфары специально установили в своем государстве такой порядок, потому что посчитали его самым лучшим и справедливым. А в том, что он и не мог быть другим в обществе, где каждый мог сотворить все, необходимое ему для жизни, не прилагая для этого никаких особых усилий - в течение нескольких мирт, а то и ударов сердца, в зависимости от уровня владения Силой. Правда, способностью творить риксаний - самый дорогостоящий на Альфаире радужный металл, обладали только домены. Но они создавали его в достаточном количестве - и для нужд мастеров в разного рода искусствах и ремеслах, и для чеканки шаронов, которые использовались, главным образом, для внешнеэкономических целей.
   Представьте себе - искусства и ремесла в Радужном Лесу были развиты, как нигде на Альфаире. Почему? Наверно, это объяснялось особенностями менталитета альфаров. Ну, в том смысле, что сотворить что-либо при помощи Силы и дурак сможет, а вот создать шедевр своими собственными руками, не применяя Силу - это действительно круто. Может, поэтому, если в Лесу и ценились вещи - то только вещи, созданные руками. Одним словом, мы не ищем легких путей, нам это неинтересно - как-то так. И, соответственно, самыми лучшими художниками, самыми лучшими оружейниками - и так далее, на Альфаире считались альфары. Хотя, эти самые альфары к произведениям искусства, созданным людьми или аруками, питали не меньшую, если не большую слабость, чем к собственным. Ну, может их цепляло за живое различие в стилях, кто знает?
   Если же какая-то женщина не владела Силой в достаточной степени, чтобы обеспечивать себя всем необходимым самостоятельно - ее с лихвой обеспечивали этим родственники мужского пола. И мужчинам это было не просто в радость - а позволяло, хоть отчасти, облегчить груз вины, которую они подсознательно испытывали по отношению к женщине вообще.
   Дело в том, что альфары платили слишком дорогую цену за своих детей, точнее - платили ее их женщины. Ребенок альфаров рос и развивался в материнской утробе за счет жизненной силы родителей, в первую очередь - матери. Не Силы мира - а ее собственной жизненной силы. Несмотря на то, что на протяжении всей беременности отец ребенка неотлучно находился рядом с женщиной и делился с ней жизненной силой - это не особо помогало. Ребенок потреблял силу отца неохотно - сила матери словно казалась ему "вкуснее". Как следствие - женщина альфара за всю свою жизнь была не способна выносить и родить больше двух детей. Да и то - перерыв между родами обычно составлял не меньше двух сотен лет. Третья беременность, которая наступала крайне редко - всего несколько раз за всю историю Леса, неизбежно приводила к тому, что беременная женщина уходила за Грань, так и не разрешившись от бремени. Хотя, если верить легендам, в древности альфара могла произвести на свет не меньше малышей, чем человеческая женщина. Но даже и рождение двух детей сейчас дорого обходилось альфаре. Первый ребенок сокращал срок ее жизни, в среднем, на тысячу лет, второй - на пятьсот. Так что женщины альфаров, в отличие от других разумных, жили меньше мужчин. И может быть, поэтому, если для альфара что-то и было священным - так это Жизнь, и Женщина, дарующая ее.
   Надо сказать, что изначально дети у альфаров зачинались не таким способом, каким они зачинались у людей или аруков. У людей и аруков зачатие происходило в результате слияния двух клеток - материнской и отцовской, у альфаров же было по-другому. Будущий альфар, в своей физиологической составляющей, целиком и полностью являлся произведением отца, произрастая из одной-единственной клетки его семени - ничего, похожего на яйцеклетку, организм женщины альфары попросту не вырабатывал. Ученые мудрецы считали эту особенность следствием того, что способность к размножению была у альфаров приобретенной, а не природной, как у других разумных.
   Легенда гласит, что однажды Адилле, Праматери Владык, наблюдающей за человеческой женщиной, которая играла со своим малышом, просто захотелось ребенка - очень сильно захотелось, а тогдашний ее мужчина Азраил всего лишь захотел исполнить желание женщины - и зачал ей его. В той же легенде содержались намеки на то, что женщины не уступали мужчинам по уровню владения Силой до того, как пожелали стать матерями. И никто из альфаров не уходил за Грань, пока у них не появилась способность к размножению. Адилла, кстати, и была первой - кто ушел.
   Добиться от Азраила ответа на вопрос, правдива ли эта легенда, отцу Альтамира Аргеалю так и не удалось (сам Альтамир Азраила уже не застал). Азраил вообще был невероятно скрытным и немногословным - даже для альфара. Так что, на все свои вопросы Аргеаль услышал в ответ всего одну фразу: "Есть знание, которое, по сути своей, подобно тяжелой ноше. И будет правильно, если ношу эту понесет кто-то один - а не весь народ".
   Иногда Альтамиру казалось, что Азраил был таким из-за того, что в чем-то себя винил. Только вот в чем? Неужели в том, что зачал женщине ребенка? Или в том, что, поддавшись когда-то необъяснимому порыву, создал сначала аруков, а потом людей? Ведь именно наблюдая за человеческим малышом, Адилла захотела сама стать матерью. Вот бы удивились разумные Альфаира, если бы узнали, что тот, кого они почитают как верховное божество, еще каких-то две с половиной тысячи лет назад жил среди них, причем - во плоти и крови. Альфары, кстати, не мешали другим разумным верить в тех богов, в каких им хотелось верить. Единственное, о чем они позаботились, так это о том, чтобы люди и аруки благополучно "забыли", что их "боги" были альфарами. И вдруг Альтамира, по-прежнему думающего о Праотце, посетила совершенно новая мысль - мысль, похожая на озарение... Он просто представил себе, каково это - раз за разом провожать за Грань: сначала женщину, подарившую тебе детей, потом этих детей, их детей, и так - бесконечные тысячи лет.
   В следующий момент Мудрейший почувствовал желание - как никогда сильное желание достичь цели, которую поставил перед собой еще до того, как передал Венец Альдару. Этой целью было ни много, ни мало - изменить существующий порядок вещей. Он хотел свести к минимуму вред, который причиняла женщине беременность. И даже примерно себе представлял - что для этого надо. Поскольку жизненная сила отца тоже не была подходящей альтернативой, нужно было сделать так, чтобы малыш, который еще не пришел в мир, получил доступ к Силе мира, как к источнику питания, и захотел питаться именно ею. Задача не из простых - но результат того стоил. И нельзя сказать, что за пятьсот лет Альтамир ин Шарон ни на шаг не продвинулся на пути к достижению этой цели...
   Из состояния глубокой задумчивости, в которое Мудрейший опять погрузился, сам того не заметив, его вывел похожий на мелодию велисты (музыкальный инструмент, напоминающий флейту), голос Алерики:
   - Альтамир...
   Альтамир вздрогнул, и в следующее мгновение его глаза встретились с изумрудными глазами матери его детей. Женщина всегда платит самую высокую цену за возможность дарить жизнь. Сколько же заплатила эта женщина, учитывая, что она рожала детей не обычному альфару, а Владыке - самому сильному из мужчин? И вдруг, едва ли не впервые за свою двухтысячелетнюю жизнь, он почувствовал, что у него действительно есть сердце - оно явственно в нем трепыхнулось и пропустило удар... а потом в том месте, где прежде ощущалось это непривычное, щемящее, зовущее чувство, стало не просто тепло - стало горячо...
   Лишь на секунду в изумрудной зелени глаз промелькнуло изумление, после чего мужчина словно увидел в глазах у женщины отблеск пламени, которое только что загорелось в нем... Не пущу. Не пущу я ее ни за какую Грань: ни преждевременно, ни вовремя - никогда. И это было не принятое решение - это был закон, вступивший в силу. Основной закон мироздания...
   - Что ты делаешь, Альтамир? - выдохнула Алерика, пытаясь поймать губами поцелуи, которыми покрывали ее лицо.
   - Сам не знаю... Но это... это так здорово...
   И тогда Алерика сказала единственное, что могло остановить в тот момент Альтамира:
   - Кажется - я опять хочу от тебя ребенка...
   - Что?!
   Женщина всей его жизни невозмутимо пожала хрупкими плечами:
   - Ну, что я могу сделать - если именно так тебя хочу?
   Занятые друг другом они не сразу заметили воздушное создание, которое триста лет тому назад представилось им Альминой - свою дочь.
   - Что это вы тут делаете? Альдаром, что ли, любуетесь? Так в жизни он лучше, чем на этом портрете. Да и вообще - ни на одном из своих портретов он толком на себя не похож.
   Альтамир слегка приподнял безупречную бровь:
   - Уж не хочешь ли ты сказать, дочь, что великий Мориэль - бездарь, не умеющий держать в руках кисть?
   Девушка пожала плечами - совсем как ее мать:
   - Дело не в Мориэле - а в Альдаре. Почему-то ни у кого не получается изобразить его хотя бы просто похожим на себя. Художники между собой называют это - тайна лица Владыки. Они все мечтают его написать, но теперь, кстати, кроме Мориэля - никому ничего не обломится в этом смысле.
   - Что ты имеешь в виду? - удивилась Алерика.
   Альмина улыбнулась - светло, солнечно, вызвав самый настоящий шок у своих родителей:
   - Ни для кого не секрет, что непреходящее желание живописцев написать его портрет, надоело Альдару больше, чем страстные послания хана Маруза. Так что на последней выставке в Новой Галерее, когда мастера обступили брата со всех сторон и начали, как обычно, приставать к нему с просьбами попозировать, Альдар заявил им, что доверяет себя изображать только Мориэлю. Правда, он удачную отговорку придумал? Мне бы уметь - так проблемы решать.
   Неожиданно для себя Альтамир смутился:
   - Ну... Владыка не всегда может найти время для позирования...
   Девушка рассмеялась, в очередной раз, изумив отца с матерью:
   - Ты сам себя услышал, отец? Чтобы наш Альдар чего-то не мог? Дело не в том, что он времени найти не может - ему просто жаль тратить на это время. Двадцать два года назад, когда у них с Лаирой все только начиналось, брат мне сказал на этот счет: "Знаешь, о чем я думаю, когда мне приходится позировать художнику? Что за это время мог бы три раза женщину ублажить".
   Повисло неловкое молчание - все трое одновременно вспомнили, чем закончилась близость Альдара с Лаирой, пока Альмина, наконец, не решила разрядить обстановку:
   - Они, кстати, возвращаются - уже подъезжают к Лесу. И не одни - с ними женщина...
   - Что?! - Альтамир с Алерикой переглянулись.
   - Откуда тебе об этом известно, дочь? Альдар выходил с тобой на связь? - спросил Мудрейший.
   Девушка потупилась:
   - Ну... я сама его позвала.
   Альтамир покачал головой:
   - Альмина-Альмина! Мы-то ни на мирту не забываем, что Альдар твой брат, а вот ты, похоже, постоянно забываешь, что он не только твой брат, но и Владыка. И взывать к Владыке по собственной инициативе позволительно лишь в случаях, когда речь идет о государственной безопасности.
   Альмина вскинулась:
   - Плохо же вы знаете Альдара! Да он скорее отчитает меня за то, что я начну соблюдать по отношению к нему этот дурацкий этикет, чем за то, что я его нарушаю!
   Тут вмешалась Алерика:
   - Подожди, Альтамир... Что за женщина, Альмина?
   Глаза цвета морской волны лукаво блеснули из-под длиннющих ресниц:
   - Не знаю. Альдар только сказал, что она лучшая из женщин, и что у нас с ней имена похожи. И еще... кажется, у них с Амором совпало желание. Ну... какое у близких обычно совпадает.
   Альтамир нахмурился и сжал челюсти так, что шевельнулись желваки:
   - Очевидно только одно: эта женщина - не альфара... Суть предвечная! Надеюсь - он знает, что делает.
  
   Отчитав ребенка за нарушение этикета, родители Владыки сами напрочь о нем забыли, едва заслышав мерный цокот копыт хайгаков.
   И у отца, и у матери сердце пропустило удар, стоило им увидеть своего красавца сына, с непередаваемой грацией восседающего на великолепном Азуре. Уж не одно ли на двоих - у них теперь сердце? Первое, что бросилось родителям в глаза - это то, что их сын непостижимым образом преобразился. Если бы они верили в богов - пришли бы к выводу, что в нем воплотился бог красоты, не иначе. Впрочем, и Амор, и все остальные домены выглядели необъяснимо похорошевшими, какими-то... невероятно живыми. На человеческую девушку, которая сидела на спине Азура впереди Альдара, Альтамир и Алерика почему-то обратили внимание в последнюю очередь.
   В первый момент Мудрейший не поверил своим глазам. И дело было не в том, что девушка разительно отличалась внешне от людей Альфаира, а в том - что она отличалась внутренне... от всех. Внутреннее зрение у мужчины альфара включалось автоматически, независимо от его воли, в единственном случае - примерно через три дня после того, как женщина забеременела, мужчина начинал видеть таким образом в ее лоне своего ребенка. А тут... такое впечатление, что сущность девушки явилась Альтамиру сама, по собственному желанию. Но потерял дар речи Альтамир не из-за того, что никогда не видел столь совершенной внутренней сущности, и не потому, что она была слитыми воедино сущностями человека и альфара, тем более что он знал, по меньшей мере, двух альфаров, сущность которых была подобна в этом ей. И даже не явно иномирское ее происхождение так сильно его поразило. До глубины души потрясло его другое - эта невероятная человеческая (!) девушка... приняла Владыку альфаров, и не только. Его близкого - она тоже приняла. Как, как такое возможно?! Мудрейший вдруг почувствовал, что у него, словно гора с плеч свалилась.
   Альдар, между тем, спрыгнул на землю и снял со спины Азура эту удивительную загадку природы.
   Альтамир был настолько потрясен, что пропустил мимо ушей начало обращенной к нему фразы Владыки, и уловил лишь ее окончание:
   -.... Алина Боголюбова.
  
   Глава 12 Самая заразительная вещь во вселенной.
  
   Я смотрела в похожие на глаза Альдара, глаза цвета моря, но не Эгейского - более темного оттенка, и изо всех сил пыталась справиться с очень непривычным для себя чувством - смущением. Просто смущение в своей жизни я испытывала так давно, что успела забыть, как это - смущаться. И смутило меня не ставшее уже привычным восхищение в глазах у отца Владыки альфаров - а признательность. Не просто горячая - пламенная какая-то. Казалось, Альтамир ин Шарон еле удерживается от того, чтобы не поклониться мне в ноги.
   У него оказались такие же, как у сына, необыкновенного цвета волосы и ногти, совершенное, без единого изъяна и каких-либо признаков возраста лицо, высокая стройная фигура - Мудрейший Радужного Леса был всего на пару сантиметров ниже Владыки и лишь немного уже его в плечах. Тем не менее, чувствовалось, что он старше - намного старше. И дело было не в тысячах прожитых лет, которые отражались, как звезды вселенной, в глазах у мужчины, честно говоря - я сама толком не понимала, почему он кажется старше. И если от Альдара веяло мужественностью, непостижимым величием и достоинством, то его отец производил впечатление, прежде всего, аристократа до мозга костей - в лучшем смысле этого слова. Самое удивительное - они были не слишком похожи внешне. Черты отца казались более мягкими и изысканными, чем у сына, что, впрочем, отнюдь не делало их женоподобными. И вдруг я уловила некую разницу между ними, отчего табун непонятных мурашек пробежался у меня по позвоночнику - Альтамир ин Шарон действительно производил впечатление представителя другого биологического вида, тогда как в чертах Альдара, по сравнению с ним, проскальзывало что-то, неуловимо человеческое. Какого-либо логического объяснения этому ощущению не находилось, поскольку Альдар был не просто чистокровным альфаром - он был самым знатным из них.
   По бокам от Мудрейшего стояли две женщины. Нет, не так - богини! И хотя на их безупречных лицах точно так же не наблюдалось никаких признаков возраста, все равно чувствовалось, что одна старше, а другая моложе. Обе были высокими по нашим земным меркам - почти на голову выше меня, но при этом кисти рук и ступни ног у них поражали изяществом и небольшими для такого роста размерами. Судя по цвету глаз, волос и ногтей, та, что помоложе, являлась никем иным, как младшей сестренкой Альдара Альминой (к тому времени он уже успел мне рассказать о присутствии в своей жизни этого чуда природы). И наша земная богиня Афродита при виде этой девушки почувствовала бы себя, по меньшей мере, серой мышкой. А женщина постарше явно приходилась родственницей Артану ин Кермалю, на что указывали глаза, похожие на драгоценные изумруды, и роскошные волосы цвета пламени. Если бы эта красавица жила на Земле во времена Троянской войны, то никакой войны не случилось бы по той простой причине, что никто из мужчин и не глянул бы в сторону Елены Прекрасной. Тут я вспомнила, что мать Альдара Алерика приходится Артану теткой, и поняла, что вижу перед собой именно ее. В глазах у сестры и матери Владыки радость и признательность смешивались с изрядной долей неверия. Что было удивительно, встречали нас только они трое - никакой вереницы из пышно разодетых придворных поблизости не наблюдалось.
   Когда Мудрейший сделал несколько шагов вперед, взял меня за руки и склонился, честно говоря, я подумала, что он собирается их поцеловать, как принято у нас на Земле. Но в Радужном Лесу, видимо, были другие обычаи - Альтамир лишь на секунду прижался лбом к моим рукам, после чего выпрямился и сказал мелодичным, каким-то изысканным, как и он сам, голосом:
   - Добро пожаловать в Радужный Лес, дитя другого мира! Позволь представить тебе мать моих детей Алерику ин Кермаль и нашу дочь Альмину. Думаю, Владыка уже рассказал тебе о них, и надеюсь, что вы друг другу понравитесь. Хотя, почему-то мне кажется - уже понравились, - по его губам скользнула легкая, неуловимая, загадочная улыбка божества, которая чем-то мне напомнила улыбку Джоконды.
   Я же смотрела на него и почему-то думала о том, что бывших Владык не бывает. Как говорится, королевская кровь и в другом мире - королевская кровь.
   - Думаю, моему сыну и его близкому повезло, как никому из альфаров, - многозначительно добавил Мудрейший перед тем, как выпустить мои руки, и на секунду в его глазах промелькнуло что-то очень... мужское.
   Следующей ко мне подошла Алерика, которая склоняться к моим рукам не стала, а лишь слегка пожала их, и тихим проникновенным голосом произнесла:
   - Благодарю тебя, девочка... за сына.
   Честно говоря, я слегка оторопела - ну, и что бы это значило?
   А потом меня закружил вихрь по имени Альмина. Но если я восприняла ее непосредственные обнимашки, как самое естественное проявление чувств, то родители девушки едва уловимо поморщились.
   - Ты даже представить себе не можешь, как я рада, Алина! А ведь у нас с тобой действительно - очень похожи имена... - принцесса Радужного Леса наклонилась к моему уху и добавила шепотом, - Надеюсь, эти необузданные жеребцы, мой братец и его близкий, не слишком сильно тебя утомляют, сестренка?
   Я посмотрела Альмине в глаза и вдруг поняла, что у меня в этом мире только что появилась подруга.
   - Они меня вообще не утомляют, Альмина. Скорее, наоборот - придают сил.
   Девушка лукаво сверкнула глазами:
   - Ну, да - они же самые сильные из альфаров. И все равно не понимаю - как у тебя получилось принять их обоих? Ты ведь все-таки человек... ой, прости!
   Я улыбнулась:
   - Тебе не за что просить прощения, принцесса. Я и в самом деле - человек.
   И вдруг до меня дошло, что родственники Альдара по какой-то причине считают, что у нас с Альдаром и Амором... все уже случилось. Но обдумать эту мысль как следует, мне не дала все та же Альмина:
   - Слушай... так может, ты и племянника мне родишь? Ну... или племянницу?
   Тут уж Мудрейший не выдержал:
   - Альмина!
   Девушка, как ни в чем не бывало, пожала точеными плечами:
   - А что здесь такого? Разве кто-нибудь это установил - что у людей и альфаров не может быть совместного потомства? Кстати... у человеческой женщины ведь может быть много детей, так что ты и Амору сможешь кого-нибудь родить... Слушай, Альдар, это же здорово! - и в следующий момент это неотразимое стихийное бедствие повисло на шее у брата.
   Альдар улыбнулся и погладил девушку по волосам:
   - Уж не знаю, что с тобой случилось в мое отсутствие, маленькая сестренка, но мне эти перемены определенно нравятся!
   Я перевела взгляд на Амора и вдруг прочитала в его глазах: "Люблю тебя... и его... и весь мир - люблю". Попытайтесь себе представить, что вы прочитали что-нибудь подобное в глазах у Сатаны, может быть, тогда - поймете мои чувства.
   Чтобы хоть как-то сохранить внутреннее равновесие я машинально огляделась по сторонам, и только тут по-настоящему обратила внимание на красоты окружающего мира. Один только знаменитый Дворец Тысячи Звезд чего стоил! По своему архитектурному стилю он больше всего напоминал древнегреческий храм - поистине грандиозных размеров. Казалось, его изящные колонны возносились прямо в небо. Это фантастическое сооружение было построено из какого-то удивительного материала - не имеющего аналогов на Земле. Представьте себе мрамор молочно-белого цвета, светящийся изнутри, словно жемчуг. Может быть, из-за этих особенностей строительного материала, огромное по размерам здание производило впечатление воздушного, невесомого, практически нереального. Это что же получается - я теперь в храме буду жить?
   Сказочный дворец окружал такой же сказочный сад - настоящие райские кущи, и при виде невероятного разнообразия всевозможных цветов, кустарников и деревьев в нем, мне почему-то вспомнился старый советский мультфильм "Снежная королева", ну, этот момент, когда Герда попала в заколдованный сад к волшебнице и обо всем забыла.
   Кстати, по дороге в столицу Радужного Леса, Дею, я в общих чертах познакомилась с флорой и фауной Альфаира, и честно скажу - была поражена. Самое главное отличие от Земли, пожалуй, заключалось в том, что жизнь на Альфаире если и выживала за счет другой жизни, то в гораздо меньшей степени, чем это происходило у нас. Начнем с того, что никто из представителей местной фауны... не охотился. Это не значит, что плотоядных животных не было вообще - они были. Но - исключительно падальщики. Активную охоту в этом мире практиковали только разумные - люди и аруки. Правда, охотились они без присущего людям Земли вдохновения, лишь в угоду своим гастрономическим предпочтениям - мясо некоторых видов диких животных имело своеобразный неповторимый вкус и считалось деликатесом. Настоящими охотниками могли бы стать, в силу особенностей натуры, наверно, только альфары, но... дичь упорно не желала от них убегать - что за кайф от такой охоты?
   Альдар мне вообще поразительную вещь рассказал о дикой природе Альфаира. Людям и арукам об этом не было известно, альфары же установили, что в каждой, отдельно взятой популяции диких животных, жизнеспособных детенышей рождалось ровно столько, сколько, по тем или иным причинам, умирало взрослых особей, из-за чего их численность всегда оставалась неизменной. Так что, в какой-то степени, мир дикой природы Альфаира был не менее, если не более сбалансирован, чем наш.
   Что же касается видов животных, то с нашими, во всяком случае, по внешним признакам, полностью не совпадал ни один, и в то же время, практически каждое животное казалось своего рода гибридом тех или иных животных Земли. Например, самые распространенные плотоядные этого мира - гаршаны, внешне напоминали помесь волка и рыси, крупные грызуны карзуки, мясо которых очень ценилось, походили на гибрид кролика и белки, и так далее. То же самое относилось и к растениям, мне даже интересно стало: где они такие, как должны быть - у нас или здесь? Ну, наверно, отличие Альфаира от Земли тогда так сильно меня поразило потому, что я еще ничего не знала о существовании других миров - рукотворных от начала до конца, полностью соответствующих замыслу своих создателей и зависимых от их воли. Если бы знала, то пришла бы к другому выводу - что Альфаир похож на Землю, как никакой другой мир.
   Кстати, лес, который окружал со всех сторон государство альфаров, был окутан силовой завесой, из-за чего в определенное время суток в лучах Феи казалось, что он пронизан радужным сиянием. Поэтому люди и аруки часто называли его Заколдованным лесом.
   Из состояния созерцательной задумчивости меня вывел похожий на звучную и нежную мелодию флейты голос матери Альдара:
   - Как мой венценосный сын отнесется к тому, если мы сегодня вечером познакомим нашу удивительную гостью с особенностями кухни Радужного Леса и его традициями?
   Альдар бросил веселый взгляд на мать:
   - Я так понимаю, что моя матушка предлагает мне устроить торжественный ужин в честь Алины?
   Алерика улыбнулась, с теплотой глядя на сына:
   - Ты угадал, Владыка.
   - В таком случае - ничего не имею против. Тем более что вспомнить детство - это не только приятно, но и полезно. Для этой самой памяти... Славные домены Радужного Леса! Приглашаю вас присоединиться к нашей трапезе сегодня вечером, - Альдар оглянулся на спешившихся к тому времени доменов, которые продолжали оставаться на местах, не получив разрешения удалиться.
   В ответ мужчины почти синхронно с достоинством поклонились, принимая приглашение. Следующая реплика Владыки была адресована спешившему к нам со всех ног альфару:
   - Где тебя носит, Вертан?
   Альфар склонился в глубоком поклоне:
   - Прошу прощения, Владыка... жеребилась кобыла... та самая - которую покрыл твой Азур.
   В глазах у Альдара плясали черти:
   - Вон оно что! Так это Азур виноват в том, что ты не откликаешься на зов?
   Мужчина склонился еще ниже:
   - Да... нет... я виноват, Владыка!
   - Что-то я не понял - кобылу ж вроде Азур покрыл? Или ты чего-то не договариваешь? - развлекался дальше Альдар.
   В общем - весело было всем, кроме несчастного Вертана. Наконец, мой царственный альфар смилостивился:
   - Ладно, Вертан, расслабься! Надеюсь, с кобылой и жеребенком все в порядке?
   - О, да! Ты не поверишь, Владыка - жеребенок унаследовал масть Азура!
   - Почему не поверю? Поверю. Азур - он такой... В общем, позаботься о наших хайгаках и можешь быть свободен.
  
   Вы никогда не собирались на торжественный прием к особам королевской крови? Вот и я - не собиралась. И впервые оказалась в ситуации, когда в сакраментальном вопросе: "что надеть?" зазвучали панические нотки вопроса: "что делать?". Нет, я отдавала себе отчет в том, что произвести впечатление своим внешним видом на нечеловечески прекрасных альфаров у меня получится, разве что - если заявлюсь на этот прием голой, и все же... Отправляться на торжественный ужин в дорожной одежде, как-то... не комильфо. Дело в том, что у меня вообще не было никакой сменной одежды, не говоря уже о подходящей к случаю. Даже мои земные шмотки остались в Дармире. Так что, несмотря на то, что я девушка без особых комплексов в том, что касается нарядов - проблема вырисовывалась нешуточная.
   Но вот ответ на вопрос: "что делать?" почему-то упорно не желал вырисовываться на потолке комнаты, куда меня проводили, чтобы я могла привести себя в порядок и отдохнуть с дороги. Кстати, о потолках. Именно из-за оригинальной отделки потолков резиденция Владык Радужного Леса и получила свое название - Дворец Тысячи Звезд. Они были покрыты специальной краской и кусочками слюды, невидимыми при дневном освещении, но в темноте эти кусочки не просто начинали светиться - а воспроизводили рисунок созвездий над ночным Альфаиром, тогда как краска проявлялась чернильно-синим цветом. Только представьте себе - лежишь в кровати и звездным небом любуешься. А если еще не один лежишь...
   Что в комнате я уже не одна, до меня почему-то дошло, только когда руки Альдара легли мне на плечи. Самое удивительное - даже не вздрогнула от неожиданности. Похоже, мой инстинкт самосохранения решил, что в мире, где нечего боятся, я вполне обойдусь без него.
   - О чем задумалась, сердце мое? - спросил Альдар, целуя меня в шею.
   Я откинулась ему на грудь, в очередной раз, шалея от его запаха и ощущения горячих губ на своей коже:
   - Ну... в данный момент меня интересует вопрос: есть ли на Альфаире такие понятия, как праздничная и повседневная одежда?
   - Есть, конечно - праздники же есть, - его губы плавно переместились к чувствительному местечку у меня за ухом, вызвав прилив тепла внутри и мурашки по всему телу.
   - И чем у вас праздничная одежда отличается от повседневной?
   - Она более яркая и красивая... а почему ты спрашиваешь?
   - Так из-за сегодняшнего торжественного мероприятия. На него, наверно, в чем-то нарядном нужно прийти?
   Альдар рассмеялся:
   - Вон оно что! Не переживай - сейчас мы тебя оденем. Но для этого - тебя сначала нужно раздеть, - он встал передо мной и окинул взглядом с головы до ног.
   В общем - я и глазом моргнуть не успела, как осталась в чем мать родила. Врать, что залилась краской смущения, не буду, но, тем не менее, рефлекс сработал автоматически: одна рука взметнулась, прикрывая грудь, вторая - пах.
   Мой царственный альфар смотрел на меня, склонив голову к плечу и удивленно приподняв бровь:
   - Хм... хотелось бы мне знать о причинах такой инстинктивной реакции... Неужели в твоем мире мужчина может причинить вред... тому, что ты сейчас пытаешься от меня спрятать?
   Признавать, что да - еще как может, почему-то не хотелось, поэтому я молча опустила руки.
   Тело Альдара отреагировало на мою наготу, как и положено мужчине реагировать на обнаженную женщину - поскольку по мужской части он был одарен природой соответственно своему росту, одежда совершенно этого не скрывала. При этом сам Владыка Радужного Леса, в отличие от собственного тела, оставался совершенно невозмутимым - даже выражение глаз не изменилось. Вроде того: состояние эрекции - это личные сексуальные трудности моего члена, но никак не мои.
   С глубокомысленным видом Альдар скрестил руки на груди и сказал:
   - Ну, что, желанная моя - будем тебя одевать? Хотя, лично я предпочел бы тебя одевать лишь в прикосновения...
   Миг - и по моему телу запорхали крылья невидимых мотыльков, материализовавшись в платье длиной до щиколоток. И что это было за платье! По виду - ткань напоминала легчайший шелк, а по ощущениям на теле - нежнейший бархат. Что же касается цвета - то он мне напомнил цвет вечерней зари на Земле. Если не считать длины, фасон этого платья ничем не отличался от традиционной касмы, которую здесь носили все женщины. Еще пара мгновений - и мою талию охватил тонкий поясок-цепочка из риксания с вправленными в ее звенья лауринами (самые дорогие драгоценные камни Альфаира - те самые, темно-лиловые со всполохами внутри). И напоследок, на моих босых ногах материализовалась весьма изящная обувь - чем-то похожая на древнегреческие сандалии, золотисто-рыжего цвета, украшенная все теми же лауринами.
   Ну, что тут можно сказать? Фея из сказки про Золушку нервно курит в сторонке - Владыке альфаров даже волшебная палочка не понадобилась. Он критично осмотрел свою работу, после чего выдал:
   - Нет - что-то не то... Касма - слишком обычная одежда для тебя. А что, если мы сделаем так...
   В следующий момент лиф моего платья, можно сказать, "перешили" прямо на мне таким образом, что он обтянул меня как вторая кожа. При этом вырез на груди увеличился, чуть ли не до пупка, а пояс переместился на бедра. Рукава платья с разрезами до плеча по прозрачности стали напоминать шифон, как и юбка ниже колена. Альдар подумал и добавил украшения - браслеты, серьги и ожерелье из того же риксания с лауринами. Похоже, прямо сейчас, у меня на глазах, рождался первый в истории Альфаира дизайнер женской одежды, причем, с нормальной сексуальной ориентацией и королевской родословной. Что ж, будем надеяться, что в самый разгар вечеринки эта одежда на мне не исчезнет, ну - как в сказке про Золушку.
   Я подошла к зеркалу на стене и не узнала в нем себя - настолько сногсшибательно выглядела. Даже мысль идиотская мелькнула: а может, я и в самом деле принцесса? И это притом, что на лице у меня не было ни грамма косметики. Единственное, что меня смущало - это полное отсутствие белья под этим шикарным нарядом. Почему-то казалось, что сквозь ткань платья просвечивают соски, да и то, что ниже, определенно просматривается. С моим третьим размером груди мне было, конечно, далеко до надувных прелестей Памелы Андерсон, но из такого откровенного выреза даже моя грудь вывалится при малейшем неловком движении. Я повернулась к Альдару:
   - Спасибо - все больше, чем великолепно. Только белья, по-моему, не хватает.
   Глаза Альдара лучились теплом и весельем:
   - Вообще-то, наши женщины под праздничную касму белья не надевают. Как и ликаст.
   Для сведения, ликасты - это те самые штаны в обтяжку, которые носило все население Альфаира, независимо от пола и возраста.
   - Альдар... мне почему-то кажется, что если я неудачно наклонюсь, то из такого глубокого декольте моя грудь попросту вывалится всем на обозрение.
   - Уверена, что вывалится? - с надеждой в голосе спросил этот венценосный хитрец, - И я бы поспорил насчет того, что это будет неудачно. А давай проверим! Ну-ка, наклонись, моя драгоценная!
   Я наклонилась, но, вопреки ожиданиям, ничего у меня ниоткуда не вывалилось. Альдару, видимо, надоело ждать - пока вывалится, потому что в следующий момент его руки нырнули в вырез моего платья и "помогли" выпасть груди:
   - И в самом деле, неудачно получилось, надо переделать - сама не вываливается... - прошептал он мне на ухо, лаская кончиками пальцев мои соски и доводя меня этими легчайшими прикосновениями до состояния истекающего лавой вулкана, - Какая же ты горячая, девочка... до сих пор не могу поверить, что женщины такими бывают...
   Его руки сжали мою грудь чуть сильнее, а потом одна из них приподняла подол платья и, скользнув по ноге, устремилась к самой чувствительной точке моего тела... Я непроизвольно выгнулась у него в руках и повернула голову, инстинктивно ища поцелуя. Альдар упал в кресло, рывком усадил меня себе на колени лицом к лицу и припал губами к моим губам. Когда же моя рука сжала горячий шелковистый мужской член, наверно, это и было счастьем - то, что я почувствовала, сама не зная, чего хочу больше - поцеловать его или ощутить внутри. А потом в меня проникли длинные изящные пальцы - которые лишь в первый момент ощущались как пальцы...
   ...Владыка альфаров увлеченно расчесывал мои волосы, когда открылась дверь, и вошел Амор. И, по-моему, Альдар их не просто так расчесывал - они выглядели настолько здоровыми и блестящими, когда я в следующий раз посмотрела в зеркало, что у нас на Земле вполне можно было сделать состояние на рекламе шампуня.
   При виде Амора Альдар ухмыльнулся и подмигнул мне:
   - А наш-то Амор, похоже, растет над собой - если не ошибаюсь, это уже второй раз, когда я не услышал от него из-за двери: "Альдар, я здесь".
   Честно говоря, я в ступор впала. Потому что этот невозможный, этот неповторимый альфар - совершенно точно не видел фильма "Операция Ы и другие приключения Шурика"...
   Амор выглядел каким-то... ошарашенным. И заметила это не только я.
   - Амор... что у тебя с лицом? - нахмурил идеальные брови Владыка.
   Тот бросил на Альдара какой-то диковатый взгляд:
   - Как бы тебе сказать... Вот представь себе: стою, разговариваю с Мудрейшим, рассказываю ему о нашей поездке в Дармиру, и вдруг... на меня начинает накатывать какое-то непонятное, необъяснимое возбуждение...
   Альдар наклонил голову, пряча улыбку:
   - И что?
   - А ничего! Видел бы ты выражение лица своего отца в тот момент, когда у меня случилась Отдача... Вот что он обо мне подумал, а?
   Владыка альфаров крепился из последних сил, но, в конце концов, не выдержал - запрокинул голову и захохотал.
   Поистине, самая заразительная вещь во вселенной - это радость. Не прошло и минуты, как мы хохотали до слез - все трое.
  
   Глава 13 Батог Погонщика.
  
   Погонщик Ветров, Собиратель Дождей, Хозяин Великих Долин, Маруз, сын Нарзука, развалившись на мягких подушках в своих покоях, рассеянно курил шаксу (смесь трав, содержащих вещества, вызывающие галлюцинации эротического характера). И не нужно было быть прорицателем, чтобы узнать, о чем думает хан. Об этом знали не только аруки из его ближайшего окружения - об этом знала вся страна. В такие моменты мысли повелителя были лишь об одном - об Альдаре. Об Альдаре Лучезарном, недостижимом Владыке альфаров, увидев которого он раз и навсегда лишился покоя, достоинства и рассудка. Те, кто присутствовал, в свое время, при этом знаковом событии, в глубине души очень хорошо понимали хана, все же остальные искренне недоумевали - ну, как можно до такой степени потерять голову из-за лица в маске?
   Точно так же, ни для кого не было секретом, почему именно Зураш, на протяжении последних пяти лет, чаще других делил с ханом ложе. Дело в том, что у Зураша были необычайно редкого для арука цвета глаза. Нет, не цвета Великого Океана - всего лишь голубые. Но Марузу этого оказалось достаточно, чтобы в клубах дыма шаксы Зураш виделся ему вожделенным альфаром. Кроме того, перед каждым посещением повелителя тело фаворита натирали специальной мазью, из-за чего кожа на какое-то время становилась практически белой, а еще для него изготовили специальный парик из разноцветных волос хайгаков - так, что Марузу было не трудно вообразить на месте этого выродка своего ненаглядного Альдара.
   Да, за исключением Маруза - Зураш не нравился никому. И дело не в том, что фавориту завидовали или хотели оказаться на его месте, тем более что филейная часть повелителя, при всех прочих достоинствах, таким уж привлекательным местом окружающим не казалась. Им казалось другое - что живая игрушка хана из-за своей позиции сверху в постельных игрищах с ним, мнит себя выше хозяина - выше всех.
   Надо отдать Марузу должное - фаворит не правил вместо него страной, а когда однажды попытался влезть в дела, которые его не касаются, хан очень быстро и жестко поставил Зураша на место. Маруз вовсе не был мягкотелым, по сути, кроме страсти к Альдару - слабостей у Погонщика Ветров не было. Да и откуда им взяться, слабостям, учитывая, каким образом становились ханами в Арукарии?
   Чтобы стать ханом мало было родиться сыном хана. Нужно было еще пройти целый ряд испытаний, которым подвергались все без исключения ханские сыновья. Старейшины Великих Долин проверяли потенциального наследника на сообразительность, силу воли, храбрость, способность быстро принимать решения в критических ситуациях и вести за собой других. И до самого последнего момента никто из ханских сыновей не знал, кому именно предстоит сменить на этом посту отца - старший сын, кстати, становился следующим ханом далеко не всегда. Подобный подход в определении наследника автоматически исключал какую-либо борьбу за власть между претендентами на нее. Надо сказать, что хан был единственным мужчиной в стране, которому позволялось иметь трех жен. Поскольку женщин у аруков рождалось едва ли не вдвое меньше, чем мужчин, в Арукарии имела место полиандрия. Как правило, братья брали в жены одну женщину. Одной же из основных обязанностей хана было - произвести на свет как можно больше детей.
   Аруки, к слову сказать, созревали гораздо раньше не только альфаров, но даже и людей - примерно в десятилетнем возрасте. Правда, и жили они намного меньше. Сто лет - это был верхний предел продолжительности их жизни.
   Что примечательно, мальчики и девочки воспитывались у аруков отдельно. И если девочки воспитывались просто в семье, то мальчики, подобно альфарам - в полной изоляции от мира. Покидали они незаны, специальные учебно-воспитательные заведения, в возрасте двенадцати лет и до этого момента вообще не видели женщин, если не считать периода раннего детства, до года, когда все дети, независимо от пола, находились рядом с матерью. С десятилетнего возраста и до самого выпуска из незана, молодые аруки не знали другой физической близости, кроме близости со своими наставниками мужчинами, что отнюдь не делало их сторонниками однополых отношений. Из-за такого подхода, впервые увидев женщину во взрослом состоянии, они воспринимали ее как истинный дар богов. Старейшины же говорили на этот счет: для того, чтобы понять женщину, мужчине нужно вырасти в незане. Помимо всего прочего, незаны воспитывали очень и очень достойных бойцов. С альфарами, конечно, в этом смысле аруки сравниться не могли, но людей превосходили по всем статьям.
   Маруз смотрел на Зураша, который стоял перед ним, слегка склонив голову к плечу (фаворит быстро смекнул, что подобный жест необычайно возбуждает повелителя, правда, ему было неизвестно о том, что жест этот свойственен все тому же Владыке альфаров), и видел перед собой совершенно другого мужчину. Мужчину, с головы до пят, до мозга костей, мужчину настолько, насколько это вообще возможно - быть мужчиной. Именно эта черта Альдара Лучезарного, в свое время, не просто покорила Маруза - сразила наповал. Аруки, как никакие другие разумные, были очень чувствительны к таким материям, как женственность в женщине и мужественность в мужчине. Маруз, кстати, будучи воспитанником незана, так ни разу и не испытал настоящего удовольствия от близости с мужчиной, и после выпуска, до момента встречи с Альдаром, однополых отношений у него не было, в отличие от других аруков. Владыка альфаров вообще оказался первым и единственным мужчиной из всех, кого он встречал в своей жизни, который действительно вызвал у Маруза желание ему принадлежать.
   И вдруг повелителя аруков, чей взгляд непроизвольно задержался на гениталиях фаворита, посетила необычная фантазия - хану захотелось увидеть, как его вожделенного Владыку кто-то ласкает...
   - Зураш, прикажи позвать того паренька... как его там - который прислуживал сегодня за столом.
   На секунду фаворит изменился в лице, но перечить хану не посмел - молча поклонился и направился к выходу из ханских покоев чтобы отдать слугам соответствующие распоряжения. Надо сказать, что роль слуг в Арукарии могли исполнять только мужчины - привлекать к подобному роду деятельности женщину считалось прямым оскорблением богини жизни Арайши.
   Появившийся несколько минут спустя молоденький арук выглядел одновременно встревоженным и растерянным - видимо, не мог понять, в чем и когда он успел провиниться.
   Хан указал длинным мундштуком с дымящейся в нем папиросой на Зураша:
   - Встань перед ним на колени. Так... хорошо... А теперь скажи: не правда ли, он хорош? О, он не просто хорош - он лучший. Ты ведь хочешь сделать ему приятно?
   Паренек покорно склонил голову:
   - Да, повелитель...
   - Замечательно! Тогда возьми в рот его естество... Молодец! А теперь - пососи его, поласкай языком...
   Молодой арук удивился лишь в первое мгновение, а потом прилежно, причем, с явным удовольствием, начал выполнять все указания повелителя, и в результате - Зураша затрясло мелкой дрожью, даже глаза закатились от неизведанного ранее наслаждения. Но того, что делал паренек, фавориту хана показалось мало - Зураш ухватил парня за волосы и начал вбиваться членом ему в рот, не испытывая никакого смущения от того, что вызывает у него этим рвотные позывы и слезы на глазах.
   Зато, Маруза это не то чтобы смутило - но перебило весь кайф от зрелища, которое поначалу невероятно возбуждало. Как следствие - удовольствие Зураша и мучения паренька прервал окрик повелителя:
   - Довольно! - хан задумчиво отложил в сторону мундштук с погасшей папиросой и взял в руки символ своей ханской власти - Батог Погонщика, - Даже и не знаю - то ли шакса перестала на меня действовать, то ли я, наконец, прозрел, спустя столько лет... Ты, Зураш, не просто не он - но даже и не его подобие. Ты - жалкая подделка. Он бы никогда не стал причинять боль тому, кто дарит ему наслаждение...
   Маруз перевел взгляд на паренька, успевшего немного отдышаться:
   - Как тебя зовут, малыш?
   - Варнак, повелитель.
   - Скажи, Варнак, мне это не показалось - тебе действительно поначалу нравилось его ласкать? Ну... пока он все не испортил? Вроде как, у тебя даже встал?
   Варнак молча кивнул.
   - Хорошо, - хан перевел взгляд на своего фаворита, - Зураш, становись на четвереньки!
   - Что? - вскинулся тот, и это было его роковой ошибкой.
   В следующий момент Батог Погонщика оставил на его обнаженных ягодицах багровую полосу, Зураш вскрикнул и рухнул на четвереньки.
   - Ты и в самом деле думал, что я стану повторять дважды, Зураш? - невозмутимо вопросил Маруз и повернулся к Варнаку, - Как ты находишь его задницу, малыш? Не правда ли, она выглядит достаточно привлекательно, несмотря на след от Батога?
   - Да, повелитель, - смиренно согласился Варнак.
   В желтых глазах хана поблескивали искорки смешинок, которые изумляли до глубины души молодого арука, но сам он их видеть, естественно, не мог:
   - В таком случае - чего же ты ждешь, Варнак? Трахни его - порадуй своего хана.
   Парень нерешительно приблизился к Зурашу и начал оглаживать его ягодицы одной рукой, пальцы же второй осторожно ввел ему в задний проход, явно намериваясь растянуть, подготовить к соитию.
   Маруз нетерпеливо нахмурил брови:
   - Парень, я приказал тебе его трахнуть, а не ублажить.
   Варнаку ничего другого не оставалось, кроме как подчиниться.
   Поначалу Зурашу, отвыкшему от пассивной роли, явно было больно, но по мере того, как Варнак плавными толчками все глубже проникал в его тело, боль постепенно сменилась удовольствием, о чем свидетельствовал восставший снова член, и что не укрылось от зорких глаз Маруза. Видимо, в планы хана не входило позволить кончить внезапно впавшему в немилость фавориту, потому что он опять приказал Варнаку остановиться. Зураш непроизвольно дернулся, словно протестуя, но с некоторых пор его желания никого не волновали.
   - Иди сюда, малыш! - хан похлопал по тахте рядом с собой.
   Когда Варнак сел рядом с ним, Маруз обратился ко все еще стоящему на четвереньках фавориту:
   - А теперь ползи, Зураш! Сейчас ты сделаешь для него то, чего не дал ему сделать для тебя.
   Тот приблизился все так же, на четвереньках, к сидящему на тахте Варнаку и распрямился, оставаясь на коленях.
   - Что такое, Зураш? Тебя смущает, что член Варнака только что побывал в твоей заднице? Так ведь он не трахал твою задницу, судя по его плавным движениям - он ее все-таки ублажал. Неужели ты брезгуешь собственной задницей? Ну, же, не разочаровывай меня - поработай как следует ртом, - видя, что Зураш нерешительно замер, продолжал изгаляться хан.
   На самом деле Маруз вовсе не был садистом - просто слишком уж паршиво хан Арукарии себя чувствовал. Неужели это он рычал от наслаждения, прогибаясь под ничтожеством, которое трясется сейчас перед ним, как лист на ветру? Неужели это он раз за разом отправлял пуланов к самому достойному из мужчин с посланиями, которые больше приличествуют не повелителю огромной страны - а жалкому попрошайке? Как, как это исправить? Отправить очередного пулана с извинениями? Или послание, вроде того: Альдар, забудь, что было - я не ведал, что творил?
   Как ни старался Зураш, довести Варнака до оргазма у него не получалось - видимо, парень не мог внутренне расслабиться. Хан понял его состояние и решил помочь своему, теперь уже бывшему фавориту. Огрубевшая от рукояти меча ладонь начала на удивление нежно поглаживать тело паренька - шею, плечи, грудь, живот, особое внимание уделяя напрягшимся горошинам сосков. А потом Марузу вдруг захотелось... попробовать на вкус уста, которые показались ему такими сладкими, когда он наблюдал за тем, как они ласкают плоть Зураша. Рот хана накрыл губы молодого арука, вынуждая их раскрыться и впустить внутрь его горячий язык. Этот первый в истории Арукарии поцелуй, видимо, стал для Варнака последней каплей, а может, вызвал ассоциации с тем, как он сам ласкал Зураша - парень выгнулся в руках Маруза и задрожал всем телом, бурно кончая Зурашу в рот.
   Когда Зураш отстранился, стало очевидным, что удовольствие испытал не только Варнак - но и бывший фаворит тоже. Хана это, впрочем, ничуть не удивило - он сам был в близком к оргазму состоянии:
   - Ну, и что тебе понравилось больше, Зураш? Когда он трахал тебя в зад или, когда ты ласкал его член?
   Зураш вздрогнул и вскинул на повелителя глаза:
   - Я... мне все понравилось, повелитель. Он... он такой...
   Хан кивнул:
   - Да, я тоже это заметил. Теперь ты понимаешь, Зураш, как был не прав, когда чуть не порвал ему горло своим членом? У нашего Варнака, похоже, истинный талант - дарить наслаждение... Как бы там ни было, быть помощником при кухне - точно не его призвание. И если ты хочешь, чтобы твоя шкура и дальше оставалась на тебе, Зураш, больше не смей причинять ему боль! Впрочем, будешь хорошо себя вести, так и быть - когда-нибудь потом я ему позволю трахнуть тебя так, что ты завоешь от удовольствия.
   Бывший фаворит опустил голову:
   - Я больше не хочу, чтобы он меня трахал, повелитель...
   - Да неужели? - хмыкнул хан, - Ну, не хочешь - так не хочешь.
   Маруз повернулся к Варнаку:
   - Скажи, малыш, ты уже познал женщину?
   Варнак отрицательно покачал головой:
   - Еще не минул год, как я покинул незан, повелитель.
   Надо сказать, у молодых аруков появлялось право прикоснуться к женщине только через год после того, как они вступали во взрослую жизнь.
   - Но тебя уже влечет к женщинам?
   Варнак широко улыбнулся, повергая мужчин в шок этой своей улыбкой:
   - О, да! Бывает, такое грезится, когда на женщину смотрю...
   Маруз покачал головой:
   - Даже интересно - что может грезиться такому, как ты? Небось - что ты облизываешь ее с головы до ног?
   Варнак смутился:
   - Ну... и это тоже.
   Хан задумчиво постукивал Батогом по своей раскрытой ладони:
   - Пожалуй, мы не станем ждать, пока пройдет этот год, малыш. Слишком уж мне не терпится посмотреть на то, как ты будешь женщину ублажать. В следующий раз, специально для тебя приглашу служительницу Арайши - кто знает, может, таким образом на свет появится очередное дитя богини?
   Взгляд Варнака непроизвольно устремился вниз - Маруз был по-прежнему возбужден, и легкий уншуг (что-то среднее между набедренной повязкой и короткой юбкой - традиционная одежда мужчин аруков) совершенно не скрывал состояния хана.
   Маруз ласково погладил парня по щеке:
   - Что смотришь, сладкий - приласкать меня хочешь?
   Варнак поднял на хана глаза:
   - Ты сейчас нуждаешься в этом, повелитель.
   - Возможно. Но... как-нибудь в другой раз, малыш. Я тут подумал, что давно не навещал своих жен - слишком давно. Самое время это исправить. Только сначала мне нужно посетить купальни. Можешь, кстати, отправиться туда со мной - спину мне потрешь. Звать кого-то другого почему-то не хочется...
  
   Три дня спустя Маруз смотрел на лежащего рядом с ним все на той же тахте Варнака и не мог себе самому объяснить того, что с ним происходит. Не то чтобы хан был склонен к самоанализу и тем более - к самокопанию, но слишком уж необычными оказались чувства, которые вдруг расцвели в нем, словно какие-то волшебные цветы.
   Надо сказать, что последние три дня Маруз провел на женской половине своего родового гнезда под романтическим названием Купол Мира. И дело было не в том, что он никак не мог насытиться жаркими объятиями трех жен, на самом деле, у него не получалось оторваться от самой младшей и самой близкой ему - Зарайны. Нет, хан и раньше замечал, до какой степени они с Зарайной похожи: у них совпадали желания, настроения, им нравились одни и те же вещи, и зачастую, кто-то один вслух продолжал мысль, которая в то же самое время пришла в голову другому. А уж какое удовольствие испытывали они от близости на ложе... Но в этот раз - ощущение было ни на что не похоже. Вроде того: оторваться от нее - все равно, что умереть. Может, причина была в том, что в мимике его младшенькой появилось нечто новое - улыбка? Маруз смотрел на эту улыбку и понимал: убьет любого, кто посмеет стереть ее с лица Зарайны... Это непонятное, пронзительно-щемящее в нем временами как будто даже мешало дышать, так почему же тогда ощущение такое - что он и не дышал до сих пор?
   Зарайна, кстати, сама же и помогла мужу от себя оторваться, сказав, что если он проведет с ней больше времени, чем со старшими женами, это будет проявлением неуважения. Они-то, в отличие от нее - рожали ему сыновей. И вдруг на Маруза снизошло озарение - повелитель аруков понял, почему у Зарайны рождались лишь дочери: она была единственной женщиной, в детях которой он хотел видеть ее, а не себя...
   Удивительно другое - то же самое непонятное, пронзительно-щемящее Маруз чувствовал и к юноше, чьи густые длинные волосы сейчас перебирал. С единственной разницей - хану не хотелось обладать этим молодым, мускулистым телом. И даже ощутить эти сладкие губы на своем мужском естестве - почему-то не хотелось. Если бы хотелось - то, наверное, три дня назад, в купальнях, он бы позволил себя приласкать. Марузу вообще ничего не нужно было от Варнака, что удивляло - как ниспосланное свыше откровение. И от одной только мысли об этом все его существо переполняло неизъяснимое блаженство. Молодой арук в какой-то момент просто стал для него важен - как может быть важно в жизни лишь то, что придает ей смысл.
   Нет, кое-чего ему все же хотелось - прикасаться, гладить, ласкать. Что он и делал, а по мере того, как делал, это пронзительное в нем все больше затрудняло дыхание. В языках Земли, в отличие от языков Альфаира, есть определение для того, что чувствовал хан - Маруз чувствовал нежность. Но это не было нежностью, которую испытывает зрелый мужчина к молодому парню - это была просто нежность. И ни экстаз соития, ни ласки других не доставляли хану столько удовольствия, сколько доставляла неторопливо, невесомо ласкающая совершенное тело лежащего рядом юноши, собственная рука.
   Повелитель аруков вдруг почувствовал, что его начинает охватывать какое-то странное возбуждение - член стал твердым, как камень, но разрядки, удовлетворения ему почему-то не требовалось. Хан перевел взгляд на губы Варнака и снова захотел ощутить их вкус, захотел - как захотел бы пить.
   Юноша еле слышно застонал, раскрываясь навстречу губам мужчины, и Марузу на миг показалось - вот сейчас он точно от этого задохнется...
   - Повелитель... - тихо сказал молодой арук, как только у Маруза получилось оторваться от его губ.
   Хан какое-то время молча смотрел Варнаку в глаза, испытывая удивительное ощущение, что смотрит в глаза себе самому - настолько то, что он видел в этих глазах, совпадало с тем, что повелитель аруков чувствовал в себе.
   - Маруз, - так же тихо отозвался хан.
   - Что?
   - Назови меня по имени, мой... дорогой. Почему-то хочу услышать собственное имя из твоих уст.
   - Маруз... - медленно произнес Варнак, словно пробуя его имя на вкус, - Ты... так возбужден...
   - Есть немного. Если бы еще я сам знал - чего хочется моему члену... А ты знаешь - чего хочется твоему? - спросил Маруз и, как птица крылом, накрыл ладонью такое же возбужденное естество юноши.
   Молодой арук задрожал всем телом, что не укрылось от хана, и от этого возбуждение и нежность в нем достигли какой-то критической точки.
   - Мне хочется... чтобы тебе... было хорошо... - задыхаясь под его рукой, ответил молодой арук.
   - Ты создан для того, чтобы дарить наслаждение - так что ничего удивительного в твоем желании нет, - сказал повелитель аруков, продолжая ласкать Варнака рукой, - Удивительно другое - я хочу того же. Хочу - чтобы хорошо было тебе...
   Взгляд юноши опустился на восставшую плоть мужчины, и Марузу вдруг стало интересно - решится ли Варнак прикоснуться к нему, не спрашивая разрешения? Варнак - решился. И одним-единственным прикосновением на каких-то несколько мгновений остановил его сердце и время...
   - У тебя не только губы, у тебя и руки... божественные...
   Они больше ничего не делали, так и ласкали друг друга - руками. Когда же их губы снова слились в поцелуе, Маруз неожиданно понял, почему ему не хочется, чтобы Варнак ласкал его ртом, как Зураша - просто тогда он не сможет наслаждаться вкусом этих губ...
   Это было самое сокрушительное удовольствие, какое только доставляли друг другу мужчины аруки за всю историю Арукарии, и в то же время - первый раз, когда взаимные ласки мужчин не закончились соитием.
   А потом юноша, в полной прострации, безуспешно пытался придумать название для того, что с ними произошло. Мужчина же, стирая с их тел следы семени, рассеянно думал о том, что скоро должна прийти Вестница - служительница Арайши, а ему уже совершенно не хочется смотреть на то, как малыш будет ублажать эту, постороннюю для них обоих женщину. Вот если бы вместо нее была Зарайна...
  
   Глава 14 Чаша Бытия.
  
   Альдар Лучезарный поднялся и взял в руки драгоценную чашу из риксания, украшенную трилистниками из удивительных по красоте лауринов:
   - Да будет жизнь наша наполнена смыслом так же, как чаша эта - хмельной секурой. Да не минует никого из нас чаша эта, и пусть каждый выпьет ее до дна, сделав лишь глоток. Да соединит нас чаша эта на веки вечные крепче, чем плоть и кровь, чем самые прочные цепи, и да не опустеет в доме нашем чаша эта - вовеки.
   Если вы подумали, что это был тост - то это был не тост. И сказанная Владыкой фраза, и чаша были частями своеобразного ритуала, насчитывающего многие тысячи лет. У чаши даже имелось собственное имя - Чаша Бытия. Причем, у каждого альфара имелась своя собственная подобная чаша, которая передавалась из поколения в поколение с незапамятных времен. Сосуд же в руках Альдара являлся своего рода изначальным символом единения, древней реликвией - с него, в общем-то, однажды и началась сама эта традиция.
   Именно так привечают альфары желанных гостей, кем бы они ни были - альфарами, людьми или аруками. И когда альфар предлагает вам сделать по глотку из одной чаши, можете расслабиться - вы пришлись ко двору, даже если вам и кажется, что он высокомерный сноб, который смотрит на вас свысока. И наоборот, если вам не предложили причаститься из этой чаши в доме альфара, мой вам совет: обойдите и этот дом, и его хозяина по максимально большой дуге, как бы вас не влекло к этому остроухому совершенству - целее будете. Силой вас, возможно, и не шарахнут - в этом смысле альфары безукоризненно владеют собой, но в морду, чисто по-мужски, в случае чего, запросто могут дать.
   Альдар грациозно поклонился присутствующим, сделал глоток из Чаши Бытия и посмотрел мне в глаза:
   "Ты следующая, сердце мое".
   Следуя его примеру, я встала, взяла у Альдара из рук довольно увесистую Чашу, поклонилась, хотя вряд ли у меня это получилось так же изящно, как у него, сделала глоток и перевела взгляд на Амора, который сидел по другую руку от меня (нас троих посадили во главе необычной овальной формы стола, украшенного причудливой резьбой из тех же знаменитых трилистников Дома ин Шарон).
   Амор, а за ним и все остальные, по кругу, проделали то же самое, пока Чаша снова не вернулась к Альдару. Вся соль была в том, что, сколько бы не было гостей - Чаша Бытия не должна вернуться к хозяину дома пустой. Поэтому, когда альфары, принимающие участие в ритуале Единения, видели, что содержимого Чаши на всех не хватит, они незаметно для других добавляли в нее секуры, перед тем, как сделать свой глоток - благо, их способности позволяли и не такое.
   Владыка поставил Чашу на стол, после чего присутствующие опять склонили головы (я едва успела за всеми), и мы, наконец-то, расселись по местам.
   Настроение вдруг стало более чем приподнятым - мне показалось или меня повело с одного глотка?
   Кстати, о секуре. Секура, как выяснилось, была изобретением все тех же ученых мудрецов Радужного Леса, хотя, и люди, и аруки, приписывали авторство этого уникального напитка себе - у них даже легенды какие-то имелись на этот счет. Альфары же на это лишь ухмылялись снисходительно: ну, хочется людям и арукам думать, что секура их изобретение - пускай...
   И вы ни за что не угадаете, зачем мудрецы Леса ее изобрели. Секуру изобрели когда-то как средство... от алкоголизма и наркомании. Представьте себе - и в этом мире, как и в нашем, есть фрукты, из сока которых вполне можно сделать привычное нам вино. Точно так же, как есть растения, содержащие алкалоиды, по сути своей, являющиеся тяжелыми наркотиками.
   И вот однажды такая проблема возникла и на Альфаире: все больше и больше разумных становились алко- и наркозависимыми, что не только вредило их здоровью, сокращало срок жизни, но и негативно отражалось на потомстве - совсем как у нас. Конечно, альфары могли пойти по другому пути - использовать свои способности к ментальному воздействию и просто внушить неразумным детям, чтобы не тащили в рот всякую гадость, но... альфарам не хотелось лишать других разумных ощущения расслабленности и осмысленности бытия, которое им давало применение стимуляторов.
   В результате на свет появилась секура, напиток, не вызывающий привыкания и даже похмелья, совершенно безвредный для здоровья, в том числе, и будущего потомства, но при этом дающий ощущения намного более яркие и насыщенные, чем те, что давали другие, вредные для здоровья стимуляторы. Побочный эффект у нее имелся только один - секуру категорически не рекомендовалось употреблять тому, у кого под боком не было подходящего партнера, с которым можно утолить сексуальный голод. Поскольку такого способа снятия сексуального напряжения, как самоудовлетворение, разумные Альфаира не знали... в общем - сами понимаете. Короче говоря - в одиночестве "напиток богов" (так его называют особо ярые поклонники) не пьют. Сначала этот побочный эффект даже хотели убрать, но после того, как стало очевидным, что от перетраха никто не умирает (уж простите за просторечное выражение), решили оставить все как есть - зачем же лишать разумных дополнительного удовольствия? Ко всем прочим достоинствам, рецепт секуры был прост, как все гениальное - даже какой-нибудь крестьянин в домашних, кустарных условиях вполне мог ее приготовить, не прилагая особых усилий.
   Надо ли говорить, что разумные на то и разумные, чтобы делать правильные выводы? Не прошло и ста лет с момента изобретения "напитка богов", как Альфаир забыл, что такое алкоголь и наркотики, причем произошло это естественным путем. Вот разве что аруки до сих пор иногда баловались галлюциногенами, что было частью их культуры, но поскольку особого вреда здоровью употребление местных галлюциногенов не причиняло, альфары им не мешали общаться с их глюками.
   К чему это лирическое отступление? Да просто после этого, одного-единственного глотка, мой мозг в очередной раз оказался в озадаченном состоянии. Ну, вспомнилось, что на постоялом дворе в Дармире я этой самой секуры выпила грамм триста, не меньше, и была почему-то трезвее, чем сейчас. Правда, любви и ласки тогда мне хотелось действительно больше, но в остальном... Единственное, сколько-нибудь приемлемое объяснение, которое пришло в голову - мое нынешнее состояние связано не с секурой, а с чем-то другим.
   Почувствовав какой-то, не вполне понятный импульс, я посмотрела на Альдара и на секунду задохнулась от любви в его глазах:
   "Дело действительно не в секуре, сердце мое. Тебе так хорошо сейчас, потому, что ты ощутила связь".
   "Связь? Какую связь?"
   "Ну... если принять во внимание, что ты разделила Чашу Бытия не просто с альфарами, а с доменами Высоких Домов, причем со всеми сразу... в общем, у тебя появилась связь со всеми нами - с народом альфаров. И теперь любой альфар, знакомый или незнакомый, всегда придет тебе на помощь. Придет, и тогда, когда ты его об этом не попросишь, придет до того, как ты сама успеешь осознать, что нуждаешься в помощи. С этого момента ты - часть нашего бытия, а мы все - часть твоего".
   "Только не говори мне, что я... первый человек, который удостоился такой чести".
   Глаза Альдара смеялись:
   "Хорошо - не буду".
   "Альдар... чем я заслужила такую честь?"
   "Возможно, тем, что ты есть? Видишь ли, раньше мы даже не догадывались, что такие, как ты, существуют в природе".
   "Но я ничего особенного не сделала - ни для вас, ни вообще".
   "Как ты думаешь, тот же Армант согласится с тем, что нет ничего особенного в ощущениях, которые заставляют его губы раздвигаться в улыбке? Или, может, с этим согласится кто-то другой, из присутствующих здесь? Ты подарила нам улыбки, и ты подарила нам надежду. Так чем, по-твоему, можно ответить на столь щедрый дар? Разве что одной короткой фразой: я - твой. Мы - твои".
   Думаете, во время этого торжественного ужина вокруг стола, за которым мы сидели, сновали слуги с переменами блюд? А вот и нет. Перед каждым из присутствующих лежали столовые приборы, и стояла абсолютно пустая тарелка. Передо мной так вообще - блюдо размером с поднос. Не сговариваясь, альфары посмотрели в свои тарелки, на какую-то долю секунды мне показалось, что я увидела что-то, вроде "снега" на экране телевизора, а потом у них на тарелках материализовалась еда. Причем блюда у всех были разными, судя по всему - каждый сотворил свое любимое. И моему уму это до сих пор непостижимо - ну, как можно таким вот образом сотворить пищу, ничем не отличающуюся от приготовленной обычным способом?
   Альдара же мое безмерное удивление только позабавило. Оказывается, именно на примере пищи, а точнее, любимого блюда, юные альфары учатся творить. Поначалу, в Школе Взросления их кормят едой, приготовленной привычным для нас способом. Делается это специально для того, чтобы они могли, сперва определиться со своим любимым блюдом, а потом - в полной мере постичь его суть и воспроизвести. Постижение сути, кстати - это первое необходимое условие для сотворения чего бы то ни было. Если же нужно создать что-то принципиально новое, то первое, что необходимо сотворить в таком случае - это его суть, своего рода скелет, на котором строится замысел. Причем, главную роль в этом постижении играет не разум, а ощущения.
   Но я-то, в отличие от этих остроухих потомков богов, такими суперспособностями не обладала, поэтому молча пялилась в свое блюдо, откровенно не зная, что предпринять.
   Остроухие же красавцы и красавицы, как по команде, бросили на меня лукавые взгляды, после чего улыбнулись и дружно уставились в мою гигантскую тарелку. В результате - на ней материализовалось все то же самое, что было на тарелках у них. Ну, что тут можно сказать? Круто!
   Утомлять вас описанием этих блюд не буду, отмечу лишь, что все они были вкусными, каждое по-своему, одно мне даже чем-то напомнило наши голубцы. Правда, называлось оно здесь по-другому - далиса. И далиса была как раз любимым блюдом Альдара.
   Разговоры за столом вращались главным образом вокруг нашей благословенной матушки-Земли и моей жизни там. Обычно сдержанные альфары на этот раз изменили себе - вопросы на меня сыпались так, что я едва успевала отвечать. Со своей стороны, они мне рассказывали об интересных эпизодах из собственной жизни, в основном, детства.
   Надо сказать, что любая совместная трапеза у альфаров - это, в первую очередь, дань памяти детству, ранней юности. Во взрослом состоянии альфары не нуждаются не только в пище и воде - но даже и в воздухе, и могут не дышать как угодно долго. Дыхание у них - скорее привычка, чем потребность, обусловленная, во-первых, их желанием ощущать запахи, что невозможно для того, кто не дышит, а во-вторых - нежеланием выделяться. По мнению альфаров, другим разумным вовсе не нужно знать о том, что они могут обходиться без всего, что для людей и аруков является жизненно необходимым. По сути, тело взрослого альфара - это идеальная, абсолютно автономная система, способная существовать без ущерба для себя в любых условиях, хотя бы даже и в условиях открытого космоса. Именно так - поскольку ни лютый холод, ни смертельная жара не представляют угрозы для альфара. А детство и ранняя юность, помимо прочего, так много значат для них потому, что в юном возрасте альфары не настолько отличаются от других разумных, чтобы чувствовать себя чужаками в этом мире. Может, из-за этих отличий, может, не только поэтому - но общаться с ними было захватывающе интересно.
   Когда же этот, во всех отношениях, беспрецедентный для меня ужин, закончился, мы дружно переместились в дворцовый сад, где я воочию увидела дерево, лист которого и являлся символом Дома ин Шарон. Называлось оно шария, и, судя по всему - от его названия и произошло имя Дома Владык. Представьте себе дерево с мощным, как у дуба стволом, но при этом с гибкими, изящными ветвями - как у ивы. Эти изящные ветви были сплошь покрыты красивыми резными листьями, имеющими форму трилистника, необычайно яркой окраски, чем-то напоминающей окраску листьев земного кротона: в каждом, отдельно взятом листочке, неповторимым образом сочетались самые разнообразные цвета - кофе, багрянец, пурпур, ржавчина, оранж, золото.
   По легенде, именно под этим деревом играла со своим малышом человеческая женщина, глядя на которую, Адилле, Праматери Владык, самой захотелось ребенка. Что было удивительно - волосы Альдара и его родственников действительно переливались оттенками, похожими на оттенки листьев шарии.
   Если вы подумали, что дерево в дворцовом саду имело какой-то сакральный смысл или статус родового древа, то могу вас разочаровать - это была обычная шария, правда, довольно старая: ее посадили в тот день, когда юный Альдар прибыл в родовое гнездо после выпуска из Школы Взросления.
   Кстати, он узнал о том, что приходится сыном Владыке, и ему предстоит сменить на этом посту отца, именно в день выпуска. Когда все альфары, бывшие до этого его строгими, но справедливыми наставниками, склонили головы и впервые обратились к нему, как надлежит по протоколу обращаться к Наследнику.
   Думаете, сюрприз удался, и Альдара обрадовали открывшиеся перспективы? А вот и нет. Дело в том, что к моменту выпуска, мой неподражаемый альфар успел настроить себе в жизни планов, которые шли в разрез с обязанностями правителя. Альдар хотел, ни много, ни мало, как решить вопрос о продлении жизни другим разумным Альфаира, а также наделить их способностями, присущими только альфарам. И дело было не в его альтруизме. Просто, именно таким виделся юному Альдару идеальный мир - мир, населенный равными, во всех смыслах этого слова, разумными, для которых вопрос о хлебе насущном перестанет быть первостепенным, и с которыми они, альфары, смогут полноценно, не таясь, взаимодействовать. Правда, для этого нужно было решить и другой вопрос - каким-то образом сделать так, чтобы другие разумные перестали испытывать к мужчинам альфарам неконтролируемое, непреодолимое вожделение, обусловленное их происхождением - людей и аруков так неудержимо влекло к ним, прежде всего, потому, что их создателем был мужчина альфар.
   Когда же Альдар узнал, что разумных Альфаира на самом деле сотворил его предок, он вообще начал воспринимать решение этих вопросов как свой долг - как то, чему целиком посвятит свою жизнь после того, как снимет Венец. И если честно, в определенном смысле, Альдар не вполне понимал Азраила - почему Праотец сам не озаботился этими проблемами, живя на Альфаире бесконечные тысячи лет? Единственный ответ, который приходил в голову - люди и аруки и без того казались Азраилу совершенными, и по этой причине он ничего не хотел в них менять.
   Откровенно говоря, Альдару, впрочем, как и всем остальным альфарам, слишком уж многое казалось в Праотце и его действиях непонятным. Почему, например, он сотворил разумных Альфаира таким необычным и сложным способом? Каких-то подробностей этого, естественно, уже никто не знал, общие же сведения сводились к тому, что Азраил создал людей и аруков на основе уже существующих в этом мире биологических видов, используя кровь Первых, в том числе - и свою собственную. Зачем - когда можно было просто сотворить их, что называется, "с нуля", и без особого труда наделить всеми необходимыми качествами? Ну, подобным вопросом альфары задавались лишь потому, что не знали, что Праотец создал разумных Альфаира единственным возможным для этого способом. Почему-то никому из доменов Дома ин Шарон после Азраила и в голову не приходило творить разумных. Так что они объясняли непонятные действия Праотца потерей памяти, которой страдали все Первые. Оказывается, открыв глаза и обнаружив себя лежащими в траве в Долине Двенадцати, Первые ничего не помнили, ни о своей прошлой жизни, ни о себе самих, кроме того, что они - альфары.
   Честно скажу - после того, как Альтамир поделился со мной этой информацией, я едва ли не впервые усомнилась в правильности теории Дарвина, относительно происхождения человека разумного у нас, на Земле. Можно сказать, что мой, не в меру любознательный разум, попал по-взрослому: в голове сразу же зароилось множество вопросов, начиная с того, где вообще эти Первые Альфаира обретались до того, как попали в этот мир? И потом - откуда в нашем земном фольклоре взялись могущественные и прекрасные альвы, и по названию, и по описанию очень похожие на альфаров? А древнегреческие боги? Пускай их скульптурные изображения, дошедшие до нас, и кажутся грубоватыми, тяжеловесными по сравнению с живыми альфарами, но тип лица у них такой же - эллинский. Если же подобная внешность была типичной для населения Древней Греции, почему тогда современные греки, в плане внешности, ничем не напоминают древнегреческих богов? Нет, понятно, что на протяжении тысяч лет их кровь с чьей только не смешивалась, и все же... То, что у греческих скульптур вполне человеческие глаза, уши и ногти, меня ничуть не смущало - возможно, предки древних греков видели "богов" так давно, что эти различия попросту стерлись из памяти народной. Или же причина в том, что альфары каким-то образом прятали эти различия от глаз жителей Земли, что вполне вероятно, учитывая их прямо-таки маниакальное стремление не выделяться.
   А что, если неугомонный предок Альдара Азраил и у нас на Земле отметился? Разве в нашем современном мире нет такого государства, как Израиль, чье название весьма созвучно с именем Азраил? И, кстати, большинство человеческих святынь как раз на его территории находятся... Я начала машинально вспоминать имена греческих богов и окончательно вошла в раж, потому что у шести из тринадцати главных богов Древней Греции имена начинались... на букву А: Афина, Артемида, Афродита, Арес, Аид, Аполлон. При этом, имена четырех других тоже начинались на одну букву: Гера, Гефест, Гермес, Гестия. И только трое выбивались из этого списка: Зевс, Посейдон и Деметра. Тут я вспомнила, что богов-олимпийцев у греков было двенадцать - столько же, сколько Первых у альфаров...
   Окончательно углубиться в эти дебри мне не дал Альдар, пригласив станцевать с ними их традиционный танец миранд вокруг шарии, когда-то посаженной в его честь. Надо ли говорить, что это был тот самый танец, который танцевали люди и альфары, изображенные на стенах полукруглой беседки в парке у Веларга? Естественно, мои возражения насчет того, что я понятия не имею, как его танцевать, никто и слушать не стал - меня молча взяли за руку и увлекли в круг.
   Откуда полилась эта мелодия, я не поняла - как ни вертела головой, музыкантов поблизости не заметила. Нельзя сказать, что мелодия эта мне напомнила мелодию сиртаки, но ритм - совершенно точно напомнил. То же самое относилось и к движениям танца - они походили на движения сиртаки... до дрожи. Такое же изящество, величавость, достоинство, такой же - постепенно ускоряющийся темп. Принимая во внимание, что одежда альфаров не слишком отличалась по фасону от одежды древних греков - можете представить мою реакцию на этот танец вдали от родины, так сказать? Как говорится, получилось не расплакаться - и на том спасибо.
   Правда, начинался этот танец у альфаров немного по-другому. Начинали танцевать его мужчины, мы же, женщины, а было нас всего тринадцать, включая сестер доменов, которые вместе с братьями присутствовали на ужине (сестры, кстати, не было только у Амора), поначалу просто встали в круг, взявшись за руки, лицом к мужчинам. Потом, в какой-то момент, мужчины остановились и опустились на одно колено, в приглашающем жесте протянув руку. И вот после этого - танец стал общим. Самое удивительное - я ни разу не сбилась и даже не запыхалась, несмотря на свои насквозь прокуренные легкие. То ли в какой-то прошлой жизни мне уже приходилось танцевать миранд, то ли причина была в связи, о которой говорил Альдар - но мое тело словно знало, как нужно двигаться.
   Когда мелодия смолкла, и танец закончился, Владыка альфаров обнял меня со спины и уткнулся лицом в мою макушку:
   - Сердце мое... не могу обещать, что найду дорогу в твой мир, но я... постараюсь.
   Я вздрогнула:
   - Почему ты мне это говоришь, Альдар?
   - Думаю, миранд тебе напомнил какой-то танец вашего мира, и ты захотела домой, разве нет?
   - Я в этом не уверена. В моем мире нет тебя... нет вас.
   Альдар улыбнулся:
   - Значит, если у меня получится найти туда дорогу - мы там будем.
   Сказать что-то еще я не успела, потому что к нам подошел Альтамир и склонился в изящном поклоне:
   - Владыка...
   По лицу Альдара промелькнула едва уловимая тень - неприятия, что ли?
   - Что-то случилось, отец?
   Брови Альтамира удивленно дрогнули - не иначе как Альдар в очередной раз нарушил какие-то местные правила:
   - Старший Наставник Школы Взросления, бывший Владыка Радужного Леса Авирэль Лучезарный, мой дед и твой прадед, услышал Зов...
   - Что?! Но... ему же еще рано, ему всего четыре... Подожди, отец - это точно?
   - Да. Он только что сам вышел со мной на связь - ошибки быть не может.
   Альдар вздохнул и на секунду прикрыл глаза:
   - Что ж... когда это произошло?
   - Сегодня утром.
   - Значит... два с половиной дня у нас еще есть. И наш долг - обеспечить Авирэлю Лучезарному достойные проводы.
   - Владыка... я знаю, тебе это не понравится, но Авирэль отказался от Ритуала Прощания.
   - То есть... он не желает в последний раз увидеть нас всех?
   - Желает. Но не всех - а только тебя и Вейринатиса. Насчет остальных он сказал: не увидите моего ухода - я и не уйду. Сам знаешь - не уважить последнюю волю того, кто носил Венец, мы не можем, даже если народ этого не поймет. Например, твой дед Аргеаль - уже не понял.
   - И народу, и Аргеалю придется с этим смириться. В конце концов - деду никто не мешал чаще видеться с отцом. Лично я уже и не помню, когда он в последний раз выходил за ворота Школы Искусств, - ответил Альдар и посмотрел мне в глаза:
   "Сердце мое... нам с Амором нужно отлучиться - навестить моего прадеда, перед тем... как он уйдет за Грань. И туда, и обратно мы пойдем сквозь пространство - так что вернемся максимум через три дня".
   "Понимаю... и буду ждать" - мелькнула в голове ответная мысль.
   Я обняла Альдара за талию и спрятала лицо у него на груди. Хоть убейте меня - никогда не умела выражать соболезнования. На фоне чужого горя, любые слова кажутся фальшивыми, а я сама себе - лицемеркой, когда пытаюсь произнести их вслух.
   Почувствовав, как со спины меня обняли еще одни сильные руки, даже оборачиваться не стала - и так откуда-то знала, что это Амор. Какое-то время мы молча так стояли, а потом Альдар легким поцелуем коснулся моих губ, явно поборов искушение углубить поцелуй, и повернулся к Альтамиру:
   - Отец, Алина и Радужный Лес остаются на твоем попечении, пока мы с Амором не вернемся.
   Мудрейший слегка наклонил голову:
   - Тебе не о чем беспокоиться, Владыка.
   Мои альфары разомкнули объятья, ощутимо скрипнув зубами, и пространство перед нами тут же начало искажаться. Сначала очертания сада, словно подернулись рябью, как отражение в воде, постепенно все больше утрачивая четкость, после чего - картинка как будто рассыпалась на тысячи мельчайших хаотично движущихся частиц. Визуально это здорово напоминало анимацию в PowerPoint и совершенно не соответствовало нашим земным представлениям о пространственных порталах. Мы, кстати, уже добирались таким способом в столицу Радужного Леса, когда возвращались из Дармиры. Ощущения, скажу я вам, те еще - кажется, что на несколько мгновений попадаешь... в какое-то непонятное Ничто. Я бы, наверно, даже испугалась, если бы не ощущала всем телом Альдара, которого перед этим предусмотрительно оплела руками и ногами.
   Альдар с Амором в последний раз оглянулись на меня и растворились в этом разноцветном хаосе.
   Реальность приняла прежние очертания, а я безуспешно пыталась вернуть на место собственную душу, которая рвалась вслед за мужчинами так, словно они уходили на войну. В моей же пустой, как заброшенный храм, голове почему-то зазвучали пронзительные, и на этот раз чужие стихи:
  
  
   С любимыми не расставайтесь,
   С любимыми не расставайтесь,
   С любимыми не расставайтесь -
   Всей кровью прорастайте в них.
   И каждый раз навек прощайтесь -
   Когда уходите на миг...
  
   Я даже не сразу ощутила деликатное прикосновение к своей руке и услышала тихий голос Альмины:
   - Алина, не переживай - они вернутся. С альфаром ничего не может случиться в этом мире, пока он не услышит Зов. А что касается моего брата и его близкого, то мне кажется, с ними теперь ничего не случится - даже если они его услышат, - Альмина мечтательно улыбнулась.
   - Почему ты так думаешь?
   - Как это почему? Потому что у них теперь есть ты, и вас связывает что-то такое... что сильнее Зова, сильнее всего. Ну... не смогут они никуда от тебя уйти, понимаешь? Правда, им придется придумать, как сделать так, чтобы ты жила вечно.
   Мы немного помолчали.
   - Тебе, наверно, тоже хочется попрощаться с прадедом? - наконец, нарушила молчание я.
   Девушка пожала плечами:
   - Хочется, конечно. Несмотря на то, что после выпуска из Школы я его видела всего несколько раз - он очень редко ее покидал. Но Авирэль почему-то захотел увидеть только Альдара и Амора, а последняя воля уходящего - священна.
   - Знаешь, мне всегда казалось, что, когда уходят те, кто нам дорог - они уносят нас по частям. Уносят с собой ту часть нашей жизни, в которой были. Может быть, поэтому мы и умираем - жизни у нас постепенно становится все меньше и меньше, пока совсем ничего не остается... Прости - наверно, я что-то не то говорю...
   - Да нет - все нормально. Нам, альфарам, в этом смысле еще повезло - мы не смотрим на то, как огонь пожирает тела тех, кто был рядом с нами долгие годы, в отличие от аруков. Мы не заворачиваем их в сети и не предаем воде, где они станут пищей для маргов, как это делают люди. Когда альфар слышит Зов, он совершенно точно знает, что нужен там, куда его зовут - нужен больше, чем здесь.
   - То есть, люди на Альфаире земле тела не предают?
   - Земле? Нет, конечно. За сутки марги объедают тело до костей, а если его зарыть в землю, оно будет разлагаться очень долго и отравлять живое. Но люди не хоронят своих умерших в земле по другой причине. Они считают, что раз человек приходит в этот мир из воды - то в воду должен и уйти. И вода смоет все ошибки, совершенные им в жизни. Поэтому все человеческие поселения расположены возле воды.
   - Получается, что людям на память от умершего ничего не остается?
   - Почему не остается? Остается - волосы. Умершему отрезают волосы и помещают в специальную нишу в доме Предков, которую потом закрывают посмертной маской - это такой гарлитовый слепок с лица. Что же до волос, то люди верят, что в них сохраняется память умершего, его мысли, его личность. Поэтому у людей, чем длиннее волосы - тем лучше. Мы не стрижемся, потому что смысла нет - за несколько дней отрастут такие же, людям же хочется - хотя бы с помощью волос, остаться со своими близкими. Любая человеческая усадьба, кстати, из двух помещений состоит - просто дома и дома Предков. Человеческие обычаи вообще очень интересные. Ты, наверно, слишком недолго пробыла в Дармире, поэтому не знаешь. Хотя, странно, что Веларг не познакомил тебя с предками - люди обычно всегда это делают, когда кто-то приходит к ним в гости впервые.
   - Ну... не могу сказать, что я к нему в гости пришла, - я бросила машинальный взгляд по сторонам и только тут заметила, что мы с Альминой остались в саду одни, - А аруки почему своих покойников сжигают - считают, что приходят в этот мир из огня?
   - Не совсем так. По представлениям аруков, все сущее, и даже богов, сотворила Арма - Первородная Страсть. Она у них ассоциируется с огнем - отсюда и погребальные обряды такие... Алина, я слышала, что сон приносит людям облегчение - помогает практически от всего. Может, тебе станет легче, если ты поспишь?
   - Может - если заснуть получится.
   Полчаса спустя я лежала в роскошной кровати в своих покоях, которые мне выделили во Дворце Тысячи Звезд, и бездумно пялилась в потолок, имитирующий звездное небо над ночным Альфаиром. Но если раньше мысль о том, чтобы любоваться звездным небом, лежа в кровати, вызывала у меня восторг, то сейчас я почему-то чувствовала себя маленькой песчинкой, затерянной во вселенной. И в итоге, сама не заметила, как растворилась в этой вселенной настолько, что отключилась.
  
   Глава 15 Прикосновение вечности
  
   Волоокая красавица с роскошными темными кудрями и осиной талией ластилась к своему любовнику и покровителю, как грациозная изящная кошка:
   - Скажи... какой он?
   В первый момент мужчина не понял:
   - Кто - он?
   - Твой брат.
   Мужчина опять не понял, хоть и был чертовски умен:
   - Брат?
   - Ну... ваш молодой царь. Вы ведь братья?
   - Демоны б побрали всех сплетников ойкумены! Такое впечатление, что людям больше заняться нечем, кроме как перемывать кости нашему царю. Что касается того, брат он мне или нет - об этом известно лишь богам да нашим матерям. Но мы с ним действительно считаем себя братьями, если тебе интересно.
   Красавица провела рукой по жестким, каштановым с проседью волосам мужчины:
   - Знаешь, мне кажется, когда мужчины считают себя братьями, этого вполне достаточно для того, чтобы быть ими. А в том, что люди обсуждают вашего царя, нет ничего удивительного - он такая загадочная личность...
   Мужчина усмехнулся:
   - Что личность - то личность. Этого у него не отнять.
   Девушка лукаво улыбнулась:
   - И все же, ты не ответил на мой вопрос - какой он?
   - Милая моя, ты бы уточнила свой вопрос, а то наш царь - это такая тема, которую можно обсуждать, пока язык не отвалится. Что именно тебя интересует?
   - Ну, например - он действительно так красив, как о нем говорят?
   Лицо мужчины осветила широкая мальчишеская улыбка, которая сразу сделала его на несколько лет моложе:
   - Нет.
   Красавица разочарованно вздохнула:
   - Так я и знала - людская молва, как обычно, все преувеличивает.
   Мужчина улыбнулся еще шире:
   - Радость моя, ты не поняла - правда заключается в том, что наш царь гораздо красивее, чем о нем говорят. Уж насколько я равнодушен к мужской красоте, и то, бывает, ловлю себя на том, что любуюсь им. Сегодня вечером, на пиру - сама увидишь.
   - Ты возьмешь меня с собой на пир?
   - Даже если б я и не хотел - придется. Мой брат и повелитель изъявил желание с тобой познакомиться. Ты же у нас - одна из самых знаменитых женщин ойкумены.
   Девушка как-то сразу сникла:
   - Ваш царь наверняка стольких красавиц в жизни повидал, вряд ли у меня получится произвести на него впечатление.
   Глаза мужчины смеялись, лишь где-то на дне, в глубине, притаилась грусть:
   - А тебе так хочется произвести на него впечатление?
   Его собеседница передернула плечами:
   - Ну... я же все-таки женщина!
   - Если хочешь, могу дать пару советов. Первое - не смотри на него открыв рот, как будто тебе явились все двенадцать олимпийцев сразу. Просто на него все так смотрят, когда видят впервые - и ты ничем не будешь отличаться от других в этом случае. Второе - не вздумай ему рассказывать, какой он красавчик. Восхваления своей внешности он переносит... с трудом, хоть и старается не показывать виду. Особенно - если эти восхваления исходят от мужчин. А насчет того, что ты недостаточно красива, можешь вообще не переживать.
   - Почему это?
   - Ну, во-первых, потому, что ты - прекрасна. А во-вторых... как бы тебе объяснить... Сколько я его знаю, столько и пытаюсь разгадать его загадку. Но на этот вопрос так и не нашел ответа.
   - И какой же это вопрос?
   - Я никак не могу понять, по какому принципу он выбирает женщин. Знала бы ты, скольких ослепительных красавиц, перед которыми другие мужчины падали ниц, наш царь не удостоил второго взгляда, после того, как бросил на них один-единственный. И в то же время, его, бывает, цепляют за живое женщины, которые другим - и красивыми-то не кажутся. Я уже не говорю о прочих достоинствах, вроде юности или девственности. Вот смотришь на нее и, как придурок, задаешь себе вопрос: ну, что он в ней нашел? Хотя, честно тебе скажу - для его репутации было бы лучше безропотно трахать всех этих красоток, которых периодически пытаются под него подложить разные люди. Но, в конце концов - он бы не был самим собой, если бы его волновали такие мелочи, как собственная репутация. Знаешь, что он мне однажды сказал на этот счет? Я никого не заставляю жить в соответствии со своими понятиями - так с какой стати должен сам жить в соответствии с понятиями других? И вообще, если бы меня волновало мнение этого мира - я бы, наверно, не делал с ним того, что делаю. Так что, наш царь, если и думает о своей репутации, то разве что в ситуациях, когда этого требует цель, которую он перед собой поставил.
   - Может, он просто чувствует себя неуверенно рядом с красивой женщиной?
   Мужчина рассмеялся:
   - Кто? Он? Боюсь, ты опять неправильно поняла. Разве я говорил, что его женщины дурнушки? Просто это были не самые красивые женщины из тех, что встречались на нашем пути.
   - И все же, у мужчин ведь бывают особые проблемы...
   - Радость моя, просто поверь - таких проблем не может быть у сына его отца, - продолжал веселиться мужчина, - Я тебе больше скажу - когда в жизни у нашего царя появляется женщина, которая цепляет его за живое, он может сутками спальных покоев не покидать. Не ученые же беседы, в самом деле, они там ведут - дни и ночи напролет?
   - Знаешь, теперь мне еще больше захотелось с ним познакомиться.
   - Еще бы! Он у нас такой - единственный и неповторимый из всех...
  
   ...Был ли этот мужчина ее идеалом мужчины? Нет, не был. Ее идеал - померк перед этим мужчиной. Что она ожидала увидеть в его пронизывающих насквозь, цвета грозового неба глазах? Все что угодно, только не ответ на вопрос - зачем она пришла в этот мир... Лучшая ученица школы, в том числе, и в искусстве обольщения, вдруг обнаружила, что совершенно этого не умеет - обольщать. Древний женский инстинкт сказал ей: только попробуй сыграть с ним в эту игру - и ты его больше не увидишь. По крайней мере - так близко. Она, страстная поклонница театра, смотрела в невероятные грозовые глаза и понимала, как будто чувствовала нутром - театр не имеет ничего общего с жизнью. От слова - совсем. А те, кто играет в жизнь, как в игру - лишь малые дети, возомнившие себя взрослыми. Этот же мужчина не играл - он жил. И жизнь в нем бурлила, как горная река, и сияла - как солнце. Если бы ей явились все двенадцать олимпийцев сразу, и тогда - она бы не была так потрясена.
   Повелитель слегка склонил красивую голову к плечу и бросил на нее лукавый взгляд из-под ресниц:
   - Так вот ты какая, гордость Афин! Не стану скрывать - я о тебе наслышан.
   Она смутилась - чего с ней не случалось давно:
   - Боюсь, что эти слухи преувеличивают мои достоинства...
   На его лице сверкнула искрометная улыбка, сделав это лицо еще прекрасней:
   - А вот сейчас мы и узнаем. Скажи, это правда, что ты выбираешь мужчин по зову сердца, и далеко не всегда в этом смысле везет богачам?
   - Когда выбирает сердце, оно выбирает человека, а не его достаток.
   - Ну, что я могу сказать, девочка? Если твое сердце выбирает именно так - нет ему цены. И, наверно, мне нужно принести жертвы богам в благодарность за нашу встречу.
   Она сначала сказала это и только потом осознала, что сделала то, чего ее покровитель советовал не делать:
   - На твоем месте, царь, я бы не слишком часто посещала храмы.
   Он слегка приподнял безупречную бровь:
   - Почему это?
   - Просто, при виде тебя живого, у верующих могут возникнуть сомнения в божественности богов.
   Это было... смелое высказывание - и не только для женщины.
   Взгляд повелителя обратился на ее покровителя, который стоял рядом:
   - Ты случайно не знаешь, почему я совершенно спокойно реагирую на очередное восхваление своей, демоны б ее побрали, внешности? Может, все дело в том, что еще никто не говорил мне какой я красавчик столь оригинально?
   Она же смотрела в грозовые глаза и чувствовала, что теряет связь с реальностью: эти глаза смеялись, неуловимо меняя цвет - как будто солнце выглянуло из-за туч и постепенно заполнило всю радужку...
  
   - Что молчишь, брат? Не знаешь, как начать этот разговор? В таком случае я тебе помогу. Ты ведь пришел поговорить со мной о женщине, не так ли? И мы оба знаем - что это за женщина. Чего же ты хочешь от меня - чтобы я пообещал тебе ее не желать? Ну, такого я пообещать не могу - человек над своими желаниями не властен. А что касается этой женщины - то ее возжелает даже тысячелетняя египетская мумия. Так что мне пообещать тебе - не прикасаться к ней? Ты уверен, что это решит твою проблему?
   - Я... понимаешь, у меня это... слишком серьезно. Я готов даже предложить ей стать моей женой.
   Безупречные брови повелителя слегка дрогнули:
   - А почему ты думаешь, что я не готов сделать то же самое?
   - Ты хочешь сказать, что женишься на гетере?!
   - А ты что хочешь сказать, брат? Что царь не может позволить себе того, что может себе позволить любой из его подданных? Тогда зачем мне быть царем - в чем мой интерес?
   - Но в твоем положении жениться на гетере...
   Повелитель не дал ему закончить эту мысль:
   - Вот скажи мне, брат, какая женщина более добродетельна: та, что дарит радость и наслаждение мужчинам, или та, которая причиняет боль, отвергая их, неважно, по какой причине? Или ты, как все прочие, считаешь, что честь и добродетель у женщины между ног находятся, и имеются у нее лишь тогда, когда она, словно какая-то вещь, принадлежит одному-единственному мужчине? Но подумай сам - откуда у вещи взяться чести и добродетели?
   Его собеседник молчал, не зная, что на это ответить, несмотря на свой недюжинный ум. И безуспешно пытался понять, почему мужчина в нем восстает против этих слов, но возразить ему - все равно нечего.
   Повелитель вздохнул:
   - Что касается того, женюсь ли я на ней... Учитывая, что я натворил в своей жизни, и еще натворю, даже если и не женюсь - то лишь потому, что слишком хорошо к ней отношусь. Сам знаешь, если со мной что-то случится - ее не пощадят. А влиятельной родни, которая могла бы обеспечить ей защиту в случае чего, у нее, к сожалению, нет... В общем, так, брат. Могу тебе пообещать только одно - что не стану соблазнять ее намеренно. Но если она придет ко мне сама - я ее не оттолкну. Эта девочка не заслуживает такого - быть отвергнутой...
  
   - Что ты делаешь? Ты обезумел? Отпусти меня немедленно!
   Не обращая никакого внимания на протесты и сопротивление женщины, мужчина продолжал методично связывать ее шелковыми лентами. А после того, как справился с этой задачей - взвалил на плечо, словно какую-нибудь тушу косули.
   Женщина не унималась:
   - Да что такое происходит, в конце концов?! Куда ты меня несешь?
   - К лекарю.
   - К лекарю? Но я не больна! И вообще - это не лечится.
   - Можешь не сомневаться - этот лекарь тебе поможет. Тем более что в медицине он разбирается.
   - Я свободная женщина, и ты не имеешь права...
   - Радость моя, если ты не замолчишь, я заткну тебе рот кляпом. Мне вовсе не нужно привлекать лишнее внимание. Ты этого хочешь?
   Женщина вдруг поняла - он действительно это сделает, если она не замолчит. И решила не сопротивляться. Ей просто нужно будет объяснить лекарю, что с ней все в порядке - и недоразумение разрешится. Слишком поздно до нее дошло - к какому именно лекарю ее несут...
   Стражники на входе удивились настолько, что пропустили их даже без доклада.
   Повелитель стоял, слегка склонив голову к плечу, и его взгляд, обращенный на мужчину, был, мягко говоря... недобрым - казалось, в нем плескалась сама первозданная тьма. Тихий же голос царя прозвучал страшно:
   - Потрудись объяснить - что все это значит?
   Мужчина сгрузил свою ношу на кушетку, стараясь не обращать внимания на холод, который разливался у него внутри от этого взгляда и голоса, после чего повернулся к повелителю и склонил голову:
   - В общем... я не знаю, сколько дней она не ест - может, пять, а может, десять. Короче... сделай с этим что-нибудь... брат.
   В ответ царь лишь слегка кивнул, позволяя мужчине удалиться. Женщина же попыталась вскочить и убежать, как только он разрезал острым кинжалом шелковые путы. Но сильные руки царя не позволили ей этого сделать:
   - Далеко собралась, сладкая моя?
   Она продолжала вырываться, и в ее глазах горел вызов:
   - Отпусти! Мне не нужна твоя жалость!
   - Жалость? Разве у тебя или у кого-то другого в этом мире есть какие-то основания считать меня жалостливым? Девочка моя, ты и в самом деле думаешь, что жалость - это именно то чувство, которое придает твердости мужскому члену?
   - Что же... придает твердости твоему?
   - Ну, может быть, то обстоятельство, что я - твой? По крайней мере - здесь и сейчас...
   ... И только дней через десять этих двоих посетила мысль о том, что их влечение друг к другу - это нечто большее, чем притяжение эроса, исступленная, иссушающая потребность тела...
  
   Блин, что это за кино такое только что было? Нет, ну, мне всегда снились необычные сны, но чтобы - настолько необычные... Эти мысли пронеслись в моей голове в первый момент после того, как я открыла глаза. Когда же ко мне вернулась способность воспринимать окружающую действительность, я обалдела окончательно. Потому что проснулась совершенно не там, где заснула. От шока даже вопрос о том, что за сон такой удивительный мне приснился, временно отошел на второй план. Имелась и еще одна странность: я точно помнила, что ложилась спать голышом. Есть у меня такая фишка - терпеть не могу спать даже в белье, не говоря уже о пижамах и ночнушках. А проснулась почему-то в платье, чем-то напоминающем одеяние Артемиды-охотницы.
   Помещение, в котором оказалось мое, спящее ненормально крепким сном тельце, было самым странным из всех, что я видела в жизни. Представьте себе абсолютно белую комнату: пол, стены, потолок, дверь, кровать - все было белым, как снег в Арктике. И кроме кровати, кстати, других предметов мебели в комнате не наблюдалось. Из единственного окна открывался вид на живописный горный пейзаж. Да и само окно поражало воображение, потому что казалось цельным куском какого-то прозрачного материала, вставленного непосредственно в стену - без рам. Я слегка постучала по нему ногтем, и, судя по звуку - это было не стекло. Дверь, вопреки ожиданиям, открылась легко, и я вышла в коридор, где обнаружились еще две двери. За одной оказался санузел, а вот вторая явно вела на улицу и открываться не желала. В голове почему-то зазвучала песня "Наутилуса" - в комнате с белым потолком, с правом на надежду... не иначе как на нервной почве. Интересно, если я последую этому: стучись, и тебе откроют - сработает? Хотя, учитывая мое отношение к религии как таковой - вряд ли. Мою же попытку проверить это на практике пресек на корню мужской голос, раздавшийся у меня за спиной - звучный такой голос, внушительный:
   - Не сработает, человечка - и не надейся. На сотни парсаков вокруг - нет ни одного разумного.
   Честное слово, от неожиданности - я чуть не опустилась на колени перед дверью, в которую собиралась постучаться. Как это у меня получилось - не заметить, что я здесь не одна? Впрочем, вопрос отпал сам собой, стоило повернуться на голос и увидеть его обладателя - им оказался альфар. Дело в том, что когда альфары проходят сквозь пространство, как они это называют - ни стены, ни прочие препятствия не являются для них преградой.
   С этим же альфаром что-то явно было не так. Нет, внешне он был альфар как альфар - высокий рост, пропорциональное телосложение, совершенные черты лица, острые уши, светло-каштановые вьющиеся волосы, темно-зеленые миндалевидные глаза с кошачьим зрачком, ногти-стилеты. Одним словом, в плане внешности, мужчина был самим совершенством, как и все альфары, и разве что с моими любимыми альфарами в этом смысле сравниться не мог. Но, возможно, это потому, что они - любимые. Вот только на его одежде я не увидела никаких знаков принадлежности к Роду, так что определить, к какому Дому он принадлежит, не представлялось возможным. И альфары не стягивают волосы в конский хвост. А еще... этот взгляд. Честно говоря, когда наши глаза встретились, у меня возникло ощущение, что я заглянула в глаза... вечности - даже поежилась внутренне.
   Но больше всего меня поразила его реакция - мужчина явно не верил глазам своим:
   - Да кто же ты такая, человечка?...
   Вопрос был явно риторический, но на меня вдруг напало какое-то беспричинное веселье, при этом страх почему-то напрочь отшибло - не иначе как вместе с мозгами:
   - Ты хочешь сказать, что не знаешь, кого умыкнул? Хм... ну, знаешь, хотя бы - зачем?
   Уголок его рта слегка дернулся:
   - Дерзкая, значит?
   - Нет - просто веселая. Помирать, так с музыкой. И вообще - человеческая жизнь слишком короткая, чтобы предаваться унынию. Лучше я потом, после смерти, в депрессию впаду - когда не буду понимать, как мне плохо. Но если тебе интересно, меня зовут Алина. Алина Боголюбова. Можете не любить и не жаловать, но попрошу не обижать.
   Видимо, этот конкретный альфар чувством юмора еще не успел обзавестись - мои подначки на него совершенно не подействовали:
   - Твое имя меня не интересует, хотя бы потому, что я его знаю.
   - Хм... странно. Имя знаешь, что человечка знаешь... так может, ты мне прямо скажи - че те надо? Если знаешь, конечно.
   Вот почему, спрашивается, у меня до такой степени отшибло инстинкт самосохранения? Незнакомое место, незнакомый мужик, у которого непонятно что на уме - а я продолжаю прикалываться. Или все дело в моем логическом мышлении? К этому моменту мне уже было известно, что такой биологический вид, как маньяк сексуальный обыкновенный, в пищевой цепочке Альфаира отсутствует - это, во-первых. А во-вторых, если бы загадочный незнакомец хотел меня убить, он мог бы без проблем сделать это на месте - зачем тащить куда-то будущий труп?
   Как бы там ни было, мое чувство юмора на этот раз оказалось бессильным - мужчина по-прежнему оставался серьезным, продолжая просвечивать меня взглядом, как рентгеном:
   - Как он это сделал?... Невероятно... уму непостижимо... Ладно, в конце концов, подробностей своего происхождения ты можешь и не знать, но почему ты, как минимум, не лишилась рассудка... Алина, ответь мне всего на один вопрос - где они?
   Интересно - кого он имеет в виду? Альдара с Амором, что ли?
   - Гм... уважаемый... как мне к тебе обращаться, кстати?
   - Принимая во внимание, что ты собой представляешь... можешь называть меня просто по имени - Армоном. Так где они, женщина - отвечай!
   Блин, уж что-что, а приказывать этот мужик умеет - меня аж озноб пробрал:
   - Ну... прадед Альдара услышал Зов, и они с Амором отправились попрощаться с ним...
   - Алина, я спрашиваю сейчас не о Хранителе и его близком.
   Интересное кино - чего же тогда он от меня хочет? И... как он назвал Альдара?...
   - Стесняюсь спросить - кого, в таком случае, ты имеешь в виду?
   Можно сказать, впервые, губы Армона тронуло что-то, похожее на улыбку:
   - Я имею в виду мужчин, с которыми у тебя был... самый фантастический секс в твоей жизни.
   Блин, а это ничего, что секса, как такового - у меня не было полгода, а группового так вообще - никогда?
   - Извини, но я тебя не понимаю...
   - Ладно, спрошу по-другому - ты знаешь, где сейчас находятся мужчины, которые перенесли тебя на Альфаир?
   Ну, что тут можно сказать? Чем дальше - тем чудесатее. Получается - этот странный альфар на меня просто глянул и увидел прямо-таки удивительные вещи. Во-первых, - что на Альфаире я оказалась благодаря каким-то мужчинам, причем Армон с ними явно знаком. А во-вторых, - что у меня с этими мужчинами, ко всему, был секс. Даже спрашивать неудобно - сколько же их хотя бы было-то, господи?...
   Впервые во взгляде Армона появилось что-то, вроде заинтересованности, хотя, симпатией, я бы это не рискнула назвать:
   - Двое. Этих мужчин было двое - как будто ты не знаешь сама.
   Тот факт, что он читает мои мысли, меня почему-то совсем уже не удивил. Я вдохнула и решила рассказать ему все, как есть. Одним словом - повторила то, что ответила Альдару и Амору на вопрос о том, как попала в этот мир.
   На секунду в глазах у Армона промелькнуло изумление, а потом - такое выражение, какое обычно появляется у людей перед тем, как они кричат: эврика!
   - Ты уверена, что тебе приснился только один мужчина? Впрочем - не важно... А ведь пожалуй - это все объясняет... Поэтому ты и не лишилась рассудка во время соития - они сделали это с тобой спящей...
   Вообще - жесть! Спящую красавицу необязательно будить - если кто не понял.
   - Армон, ты можешь хотя бы ответить на вопрос: кто - они?
   - Они... может, для начала, пройдем в комнату?
   И в самом деле, что же это я - держу на пороге не просто гостя, а хозяина. И не просто хозяина - а хозяина положения.
   Когда мы с Армоном прошли в комнату, он бросил мимолетный взгляд на стену, противоположную той, возле которой стояла кровать - и там материализовались два кресла со столиком, похожим на журнальный, посередине. Правда, получились они у него такими же белоснежными, как и все остальное.
   - Присаживайся, Алина, - сказал Армон и расположился в одном из кресел, - Пусть тебя не смущает белый цвет - мне просто некогда было раскрашивать эту картинку. В ближайшее время, так и быть - раскрашу, чтобы эта белизна тебя не смущала.
   В следующий момент на столике появилось блюдо... с нашими земными яблоками и виноградом, кувшин с высоким узким горлышком и стакан.
   - Угощайся - соскучилась, наверно, по земной пище? И - можешь задавать свои вопросы.
   Я вгрызлась в яблоко, которое по вкусу ничем не отличалось от выросшего на дереве, после чего спросила:
   - Скажи, Армон, о каких мужчинах ты меня спрашивал? Кто они?
   - Ну, один из них - ваш вседержитель. А второй - тоже вседержитель, но не ваш, что, впрочем, не помешало ему стать вашим создателем. Неразлучная парочка Мироздания - как мы их называли с определенного момента, - Армон отщипнул от кисти виноградину и бросил ее в рот.
   А потом в моей голове, судя по всему, взорвалась граната, видимо, оставшаяся там со времен последней войны - по крайней мере, ощущения были очень похожими.
   - Подожди... ты мне сейчас о наших богах, что ли, рассказываешь? И, я так понимаю... ты - тоже бог? - ну, ничего себе я крейзи - над богом вздумала прикалываться. Да у этого Армона просто божественное терпение - другой бы от меня даже кучки пепла не оставил.
   - Я бы согласился с этим, Алина, если бы человеческие представления о богах, хоть сколько-нибудь соответствовали действительности.
   - А они не соответствуют?
   - Сама подумай - если бы соответствовали, ты бы, наверно, сразу поняла, кто я такой. Видишь ли, разумным Земли боги представляются этакими тиранами, зацикленными на своей власти и могуществе. Просто люди воображают себе богов, исходя из собственных фантазий на тему: а что бы я делал, если бы был богом? На самом же деле, для любого из нас все это не имеет никакого значения. Мы - Творцы, Алина. Наша Суть, Наше Предназначение и Наш Смысл - Есть Творение. Если хочешь знать, в личностном плане мы похожи на тех, кого вы и сами на Земле называете творцами: художников, поэтов, композиторов, ученых. С той лишь разницей, что нам не нужно чье-либо одобрение или признание - для нас важно, чтобы то, что мы создаем, нравилось нам самим, а не другим. Ну, и недостатков, присущих людям творцам, у нас, естественно, нет. Конечно, этих отличий намного больше, но я не буду сейчас тебе о них рассказывать, думаю, суть ты и так уловила.
   - И как мне к тебе теперь... обращаться?
   Армон вдруг тонко улыбнулся, а я подумала: ни фига - на богов это тоже действует.
   - На этот вопрос я тебе уже ответил: называй меня по имени - Армоном. И ты, безусловно, права в том, что на меня тоже действует Чувство. Если хочешь знать, в последнее время я пришел к выводу, что это Непостижимое Чувство и было Тем, что Стояло у Истоков Мироздания. Что благодаря Чувству, появились и мы сами - Творцы. Единственное, чего я не могу постичь - как у Него получилось Сотворить Нас, не вложив Себя в Нашу Сущность? По крайней мере, Оно точно не вложило в нас Себя в чистом виде - изначально мы были способны испытывать только три эмоции: Восхищение, Сожаление и Восторг Творения. Раньше мы называли То, что Появилось До нас - Предвечной Сутью, Предвечной Силой, Изначальным, но почему-то сами воспринимали это лишь как фигуру Речи - а зря.
   - То есть, вы никогда не завались вопросом о том, что создало вас самих?
   - Почему же - задавались. Но поскольку Ответ на него не Возникал в Сознании Сам - это означало, что соответствующее Знание не Заложено в нас Изначальным, а значит - в Нем Нет Необходимости.
   - Я так понимаю, что каких-то подробностей о нашем вседержителе и нашем создателе ты мне не расскажешь?
   - А какие подробности тебя интересуют?
   - Ну, например - как их зовут?
   Армон усмехнулся:
   - Как зовут вашего вседержителя, ты и так знаешь, просто вспомнить сейчас не можешь. Вспомнишь, когда твое сознание освободится от Печати. Поскольку она временная - однажды это произойдет. Сама понимаешь - не мне идти против Воли Брата. Если ему сейчас зачем-то нужно, чтобы ты не знала, кто он такой, значит - в этом есть какая-то Необходимость. Что касается имени вашего создателя, то его звали Арием, по крайней мере, в то время, когда он вас создал. В человеческой же истории ваш создатель остался под другим именем, но я его тебе не скажу. Ты тогда сразу догадаешься, как зовут вашего вседержителя - и никакая Печать не поможет.
   - Ты хочешь сказать, что они остались в нашей истории... как люди?
   - Именно. Таков был Выбор вашего вседержителя - он Пожелал стать человеком в мире, который Сделала Живым Его Животворящая Душа. Пожелал, несмотря на то, что не знал заранее - будет ли Ощущать себя миром, после того, как станет человеком, или нет. А это, знаешь ли, очень Неприятное ощущение - из-за него никто из нас не может долго находится в мире, который создал. Единственный способ для Творца отсрочить его появление - это оставить свое физическое тело на Спутнике и явиться в мир в бестелесном виде. Но все равно - максимум через сутки, начинаешь ощущать себя миром и ничего не можешь с этим поделать. Что же касается Ария, то, скорее всего, он стал человеком просто потому, что устремился вслед за вашим вседержителем, видимо - по привычке.
   - А то, что у нашего мира вседержитель и создатель разные - это обычное явление?
   - Отнюдь. Кроме Земли и Альфаира - такого больше не было и нет нигде. Но чтобы ты понимала - Арий создал лишь биологический вид, который вы называете гомо сапиенс. И сделал он это по просьбе вашего вседержителя, которому тогда было не до собственного мира. В остальном же - ваш мир фактически Сотворил Себя Сам, имея в своем распоряжении лишь Животворящую Душу Творца. Я тебе больше скажу - вашему вседержителю не пришлось бы заниматься в своей земной жизни тем, чем он занимался, если бы разумных Земли не создал Другой Творец. И даже то обстоятельство, что Арий все время находился рядом и даже был у него в подчинении - ничего в этом смысле не изменило.
   - Я правильно поняла, что они были друзьями?
   - Друзьями в том смысле, какой вкладывают в это понятие люди Земли, эти двое стали только после того, как стали людьми. Когда же они были альфарами, то просто нравились друг другу, восхищались друг другом, но дружбой, привязанностью - это не было. Хотя сейчас, вспоминая о том, как все у них начиналось, я уже в этом так не уверен.
   - И как это у них начиналось?
   Армон какое-то время молчал, после чего ответил:
   - Началось все с того, что бедовую, как вы это называете, голову Ария, посетила Крамольная по нашим понятиям Идея - идея о создании Свободного от Воли Творца мира, населенного такими же Свободными Разумными. Самое интересное - тогда он Не Видел Путей ее Воплощения, поэтому и Вынес на Рассмотрение Совета Творцов. Если бы не это, думаю, мы бы узнали о том, что она его посетила, только после того, как Арий создал свой Свободный мир.
   Короче говоря, двадцать два из двадцати трех Творцов Мироздания проголосовали за то, чтобы Предать идею Ария Забвению, как такую, которая представляет Угрозу для Мироздания, потому что Может нарушить Его Порядок.
   Последним тогда Голосовал ваш вседержитель, а значит - именно Его голос был Решающим. В отличие от вас, когда мы голосуем по Спорным вопросам, решения Принимаются только Единогласно. Ну - или Не принимаются. Он встал и сказал, что голосует Против того, чтобы Предать идею Ария Забвению, поскольку Никакой угрозы для Мироздания в ней Не видит. Речь вашего вседержителя до сих пор звучит у меня в сознании так, как будто это было совсем недавно. Он сказал тогда:
   "Братья и Сестры! Всякий раз, когда я создаю свой очередной Новый мир, у меня возникает Ощущение, что я занимаюсь чем-то Бессмысленным. И, наверно, Идея о создании Свободного мира должна была посетить кого-то из нас, чтобы я, наконец, понял - Почему оно у меня возникает. На протяжении долгих лет Мироздания никто из нас не создает ничего Принципиально нового. Каждый новый мир, созданный Творцом, по Сути - ничем Не отличается от того, что Умер. Разумные - которые от Неразумных отличаются лишь способностью Сознавать свои мысли. Но - Их ли это Мысли? Существуют ли они На самом деле - разумные, которых мы творим? Так Скажите мне, Братья и Сестры: в Чем Смысл того, что мы Делаем? В чем Смысл Нашего Творения? Арий же хочет не просто создать Новый мир, он хочет Создать Мир - Принципиально новый. Поэтому я скажу Так: Пусть Арий Творит!", - Армон перевел взгляд на меня и спросил, - И как тебе Его Речь?
   - Честно? Я этого нашего вседержителя еще в глаза не видела - но уже его обожаю! И Ария, кстати - тоже. А как отреагировали на эту речь творцы?
   Армон усмехнулся:
   - Чтобы ты понимала, то, что говорил ваш вседержитель, звучало для нас примерно так же, как звучит самая страшная ересь, самое кощунственное богохульство для верующих у вас на Земле. Но никто из нас не возразил, ни Слова - как будто мы, все разом, вдруг лишились Дара Речи. Тогда я не знал Почему, теперь - Знаю. Правда, понял я это лишь после того, как сам лишился Дара Речи на последнем Совете. Я вообще, Многое с тех пор понял.
   Видишь ли, с Самого Начала Времен повелось так, что когда в Мироздании возникала какая-то Проблема, решали ее не мы Все, как следовало ожидать, Решал ее - ваш вседержитель. И всегда - в одиночку. Ну, разве что своих элементалей мог задействовать - если проблема была действительно Сложная. У него в какой-то момент даже Прозвище такое появилось - Стаж Мироздания. И всякий раз, поручая ему решить ту или иную проблему, мы Говорили Хором: наш Разум - Твой разум, наша Воля - Твоя воля, наша Сила - Твоя сила. Мы думали, что говорим Эти Слова для того, чтобы Он мог воспользоваться нашим Разумом и нашей Силой в случае Необходимости. И совершенно забывали при этом, что Каждое Слово, Сказанное Вседержителем, это не просто слово - это Действие. Произнося их раз за разом, мы Отдали и Мироздание, и Себя самих - в Полную Власть вашего вседержителя. Так что, с некоторых пор, мы, Творцы Изначальные, всегда считавшие себя Равными - больше Не равны. И у Мироздания, и у нас, есть теперь Хозяин, Повелитель - ваш вседержитель. Нужно ли это Ему - другой вопрос. Но даже если и нет - тянуть эту лямку, как вы на Земле говорите, все равно придется.
   Вот честное слово - мне за державу стало обидно:
   - Я правильно поняла, что долгое время на нашем дорогом и безотказном господе боге ездили все, кому не лень? Ну, вроде того - зачем напрягаться, если можно ближнего напрячь?
   - Ты не понимаешь... когда Творец Одержим Идеей или в его Сознании Формируется Замысел, от этого очень трудно абстрагироваться, по большому счету, ваш вседержитель - единственный, кому это удавалось.
   - Творческую шизу, прошу прощения, одержимость, я как раз понимаю - на меня тоже временами накатывает... Но тогда получается, что наш вседержитель - самый волевой из вас? А если так - то ему и хозяином быть, все справедливо. Не сочти за неуважение, но ты, кстати, не можешь ошибаться на этот счет?
   - Как бы тебе объяснить... когда у Творца пропадает Дар Речи - это означает только Одно: Он в чем-то Погрешил Против Истины. И способность Говорить возвращается к Нему лишь после того, как Он поймет - В Чем Ошибался. Кроме того, чем дальше, тем больше я замечаю, что Многие процессы в моей собственной вселенной становятся мне Не подвластны. И в этом смысле - все сходится.
   - Слушай, а вы хорошо устроились! Нам бы, людям, такой детектор ошибок заиметь. Но ты мне так и не ответил на вопрос: что тебе нужно от меня? Зачем тебе я?
   - На самом деле, не одна Ашшора у нас умная - я тоже практически сразу понял, кто перенес тебя на Альфаир. Скажем так: твое присутствие рядом со мной значительно увеличивает мои шансы на встречу с Братом. А она мне сейчас нужна не только потому, что я, как вы говорите, соскучился. Я - Глава Совета Творцов и Смотрящий за Мирами Нынешнего Года Мироздания, и мне бы не помешало выяснить у Его Повелителя, Что Теперь Делать. Видишь ли, спустя какое-то время после того, как они с Арием покинули Землю, когда их земная жизнь закончилась, никто из нас больше не видел и не слышал ни Ария, ни вашего вседержителя. Сколько бы ни Звали - никакого Отклика. Мы знаем, что они где-то Есть лишь потому, что и Земля, и мир Ария по-прежнему живы. Сама подумай - не мог же я упустить такой шанс? Ну, и еще мне хотелось выяснить, что ты собой представляешь - почему, например, не лишилась рассудка, осознав, что попала в другой мир.
   - Армон, Альдар с Амором будут меня искать и найдут - Альдар... чувствует мир, не думаю, что для него это будет проблемой.
   Армон усмехнулся:
   - Кое в чем Адемарр оказался прав: Альфаир не просто спокойно отреагировал на мое проникновение - он на него вообще не отреагировал. Видишь ли, я - один из создателей этого мира. И если я сам того не пожелаю, никто, даже Хранитель, не найдет в нем ни меня, ни тебя.
   - А тебе не кажется, что это как-то не по-божески - выждать момент, когда женщина останется без защиты, и умыкнуть ее?
   - Возможно. Но тут уж выбора у меня особого не было. Никто из нас не может себе позволить приблизится к Хранителю на такое расстояние, когда он просто нас почувствует, не говоря уже о том, чтобы увидел.
   - Почему?
   - Потому что в Этом мире он должен чувствовать себя Всемогущим, Всесильным. Если хочешь знать, нынешний Хранитель по своей силе и возможностям мало чем уступает нам, а может - и не уступает. Он не просто Чувствует мир - он Чувствует вселенную, в которой этот мир находится, так, как чувствует ее лишь вседержитель. Но если быть до конца откровенным... то с определенного момента, никто из нас даже не пытался сюда сунуться. Альфары этого мира, упорно отказываются признавать собственную божественную природу и считают, что никаких богов в природе не существует - пусть будет так. Это их Выбор, и они не рукотворные разумные, чтобы мы считали себя вправе навязывать им свою волю.
   - Армон, как ты не понимаешь, когда Альдар вернется и узнает, что я исчезла в неизвестном направлении, именно это и произойдет - он усомнится в своем всесилии и всемогуществе.
   - Усомниться и знать - несколько разные вещи, не находишь?
   - А возвращать меня обратно ты вообще собираешься?
   Армон задумчиво меня разглядывал:
   - Брату зачем-то нужно, чтобы ты находилась рядом с Хранителем, в противном случае - тебя бы здесь просто не было. Поэтому, думаю, он сам перенесет тебя обратно, после того, как мы с ним поговорим. В ближайшее время я его в очередной раз Позову, и на этот раз он Откликнется, поскольку теперь мне есть чем его привлечь. Уверен, наше ожидание долго не продлится.
   - А ты не боишься, что твой брат может разгневаться и засветить тебе в ухо, чисто по-мужски? - сначала я задала этот вопрос, и только потом подумала, что явно перегнула палку.
   Впрочем, вопреки ожиданиям, Армон отреагировал совершенно спокойно:
   - Я, как и любой из нас, знаю, что такое страх - лишь в теории. Так что, пусть разгневается и даже, гм... засветит мне в ухо - лишь бы появился.
   - А где, кстати, мы находимся?
   - В Синих горах. Это нейтральная территория между Дармирой и Арукарией. В отличие от Земли, на Альфаире есть очень много мест, которые не принадлежат ни одному государству, и где не ступала нога разумного. Я сейчас ненадолго отлучусь, а ты пока можешь пофантазировать на тему, каким бы хотела видеть интерьер своего временного жилища.
   Армон поднялся и покинул помещение, на этот раз - через дверь.
  
   Глава 16 Связующая нить.
  
   Старший Наставник Школы Взросления, бывший Владыка Радужного Леса Авирэль Лучезарный почтительно склонил голову:
   - Владыка...
   Альдар нахмурился:
   - Дед, сделай одолжение, обращайся ко мне просто по имени - мы не на официальном приеме, и посторонних здесь нет.
   - Но Вейринатис...
   - Амор - мой близкий, и я, порой, воспринимаю его, как еще одного себя, так что он не посторонний. Дед, ты отказался от Ритуала Прощания, и наверняка позвал нас с Амором не для того, чтобы попрощаться. Думаю, ты хотел о чем-то нам сообщить. Я угадал?
   Губы Авирэля тронула улыбка, в его же глазах светились восхищение, гордость и... любовь. Он покачал головой:
   - Наверно, мы слишком давно не виделись, и я успел забыть, как великолепен мой правнук, причем - во всем. Да, Альдар, ты угадал - мне нужно рассказать вам кое-что перед тем, как уйду. Если бы я мог сейчас переместиться в Дею самостоятельно, то пришел бы к вам сам, но ты ведь знаешь: после того, как альфар услышал Зов, куда бы он не захотел переместиться, все равно в итоге окажется только в одном месте - Долине Двенадцати. Так что, не обессудь, но мне пришлось вас позвать через Альтамира.
   В общем, позвал я вас потому, что у меня появились веские основания отнестись серьезно к тому, что произошло здесь год назад... Может, для начала, пройдем в мои покои?
   Когда они расположились в удобных креслах в гостиной Авирэля, он продолжил:
   - Год назад с одной из наставниц Школы, Мираэлой ин Дешор, случилось то, чему я до сих пор не могу найти объяснения. Она у нас отвечает за воспитание самых маленьких - девочек в возрасте до десяти лет. Я вызвал ее в тот день для обычного отчета, и поначалу все было как обычно. Мираэла рассказывала мне об успехах своих подопечных, а потом... у меня тогда возникло явственное ощущение, что устами Мираэлы начал говорить кто-то другой, но почему-то никаких изменений в ее сущности я не увидел. В общем, совершенно неожиданно, без какой-либо связи с темой нашего разговора, Мираэла вдруг сказала: "В мир идет благодать... женщина, которая примет того, кого не способна принять никакая другая женщина, и соединит воедино мужчин так, как может лишь она соединить. Примите же ее, жители Альфаира, и в этот мир придет благодать!". Естественно, я тут же начал задавать ей уточняющие вопросы. И в результате выяснилось, что она не помнит ни слова из того, что сама же сказала мне мирту назад, как будто сказанное вообще не коснулось ее сознания. И я бы не придал этому эпизоду особого значения, если бы несколько дней назад всё и все вокруг, в том числе и я сам, не начали вдруг меняться. Эти перемены... воистину благодать, Альдар! И что бы ни говорило тогда устами Мираэлы, мне кажется, речь шла о тебе, твоем близком и какой-то женщине, способной вас принять. Я думаю, вы должны ее найти и соединиться с ней, чтобы ниспосланная благодать нас не покинула, а ты... снова почувствовал себя мужчиной.
   Что же касается меня, то теперь сама мысль о расставании с вами кажется невыносимой, поэтому я и отказался от Ритуала. И в то же время, как никогда прежде, мне хочется еще хотя бы раз посмотреть в глаза женщинам, которые когда-то подарили жизнь моим детям, и почему-то ощущение при этом такое, что там, куда я вскоре отправлюсь - у меня будет такая возможность...
   Владыка и Вейринатис переглянулись, после чего Альдар склонил голову к плечу и улыбнулся:
   - Я так понимаю, последние новости до тебя еще не дошли, дед? Дело в том, что мы уже нашли ее, эту женщину. А вот соединится с ней, у нас вряд ли получится, по той простой причине, что Алина - человек. Причем - человек из другого мира. И, хотя меня посетило несколько идей о том, как сделать нашу близость безопасной, едва ли я рискну проверить это на практике.
   Авирэль смотрел на своего правнука во все глаза:
   - Но... почему?
   - Потому что слишком сильно ее хочу, но при этом еще больше - ею дорожу. Честно тебе скажу, дед - никого так не желал. И с каждой миртой мое желание только усиливается. А это означает, что я ничего не смогу контролировать, даже если задамся такой целью.
   Авирэль немного помолчал, после чего сказал:
   - Наблюдая за тем, как стремительно меняется мир, я пришел к выводу, что эта благодать... не просто разумна - она разумнее всех нас. И у нее есть цель - сделать так, чтобы нам всем было хорошо настолько, насколько это вообще возможно. И еще - она лучше нас самих знает, как будет лучше для нас. Поэтому - просто доверься ей, Альдар. Главное, чтобы женщина эта находилась рядом с вами, а во всем остальном - благодать вам поможет. Что же до моего Ухода... постарайся понять - я действительно не хочу, чтобы вы его видели. В ночь, согласно нашим традициям, не расстаются, если можно этого избежать, а потому на рассвете - возвращайтесь в Дею, уважьте мою последнюю волю. И... я верю, даже не так - я знаю: все у вас получится, дети.
   Альдар же смотрел в глаза прадеду, который был его первым наставником в этой Школе, и ощущал какой-то странный комок в горле, что никак не желал проглатываться. Прадеду - который учил его быть альфаром и быть мужчиной, но ни разу не дал понять, что они родственники, и уж тем более, не делал ему никаких послаблений - ни в чем. И сам не заметил, как из него вырвались эти слова:
   - Любовь. У этой благодати есть название - любовь.
   А в нем словно натянулась невидимая струна, связующая нить, и она не пускала - не отпускала прадеда за Грань... Куда угодно - с пожеланиями удачного пути, но - не туда...
  
   Альмина ворвалась в покои Альтамира, как ураган:
   - Отец... Алина пропала!
   Мудрейший нахмурился:
   - Что значит - пропала?
   - Ее нигде нет ... Суть предвечная, что теперь будет?
   - Успокойся, Альмина, ей некуда деться из Дворца. И уж тем более с ней ничего не могло здесь случиться. Подожди, сейчас мы ее найдем...
   Альтамир прикрыл глаза и попытался почувствовать сущность девушки на ментальном уровне. Но - безрезультатно. Такая яркая, ни на кого не похожая, сверкающая, как лаурин - она никак не могла затеряться. Он даже попробовал позвать ее мысленно - отклика не последовало. Определить же, находится Алина все еще в этом мире или уже нет, было под силу лишь тому, чью голову украшал Венец Всевластия.
   Мудрейший внутренне похолодел, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул:
   - Вот что, дочь. Пойдем-ка в ее покои - наверняка там остались какие-то следы, по которым можно будет определить, куда подевалась наша девочка.
   В спальне Алины все выглядело так, словно она никуда не уходила. На кресле лежало платье, которое девушка надевала накануне, на книжном столике разноцветными сполохами поблескивали украшения, возле кровати стояла обувь.
   Но кое-что Альтамиру все же удалось почувствовать - недавно в этой комнате кто-то открывал пространственный проход. Вот только открывался этот проход все равно слишком давно, чтобы можно было пройти по нему след в след, да и личность пришельца упорно от Альтамира ускользала...
   Альмина не могла устоять на месте:
   - Отец, ты что-то узнал?
   - Здесь был посторонний. Единственное, в чем я уверен - это был альфар. Но лишь потому, что больше никто не способен открывать пространственные проходы.
   - Ты можешь определить, кто это был? Из какого он Дома?
   Альтамир покачал головой:
   - К сожалению, нет. Когда я пытыюсь ухватить хоть какой-то след его сущности, у меня возникает ненормальное ощущение, что Алину похитил... сам Альфаир. А поскольку это невозможно - я не знаю, что и думать, дочь. Давай-ка выйдем на улицу - может там что-то прояснится?
   Но и на улице обнаружить какие-то следы Алины у них не получилось. Опрос немногочисленных слуг тоже не дал результатов - никто ничего необычного не видел и не слышал. В голове у Альтамира билась отчаянная мысль: разлучать тех, кто не утолил свою страсть, нельзя - смерти подобно. Что теперь будет с Альдаром и Амором? И главное - кто это сделал и зачем? Заговор против Владыки? Нереально. Каждый альфар знает - сила Венца вышибает мозги всякому, кто посмеет его надеть, не имея на то права. Прецеденты в истории, что называется, бывали. А власти того, чья голова Венцом не украшена - альфары не признают. Да и слишком нравился им их нынешний повелитель. Многие даже втайне радовались, что у Альдара нет наследника - значит, он будет дольше ими править. Едва ли не впервые в жизни бывший Владыка Радужного Леса почувствовал себя беспомощным, как младенец.
   Отец с дочерью были в таком состоянии, что не сразу заметили открывшийся пространственный проход и появившихся из него Владыку и Вейринатиса. Поэтому, услышав голос сына, Мудрейший ощутимо вздрогнул:
   - Отец... что-то случилось?
   Альтамир повернулся к Альдару и покаянно склонил голову:
   - Владыка, я... подвел тебя и заслуживаю самого сурового наказания...
   - Что ты такое говоришь, отец? Да объясни уже - что произошло?
   - Эта девушка... Алина, она пропала. Единственное, что мне удалось установить - к ее исчезновению приложил руку кто-то из альфаров.
   Альдар едва заметно покачнулся, лишь отстраненно почувствовав, как руки Амора с силой сжали его плечи. Случилось то, чего он опасался. Его поманили тем, что в мире Алины называется счастьем, а потом - лишили этого. И Владыку не волновал вопрос, чего от него потребуют в обмен на возможность еще раз прижать ее к груди. Сейчас ему только и хотелось - чтобы неизвестные похитители объявились и что-то потребовали. И от одной мысли, что этого может не произойти - внутри разливался космический холод. Неожиданно он ощутил собственное сердцебиение, которое с каждым ударом сердца замедлялось. Альфары не умирали - они уходили за Грань. Судя по всему - он будет первым, кто умрет. Но его это не пугало - ему было все равно. Руки близкого по-прежнему не давали Альдару упасть, и в какой-то момент Амор словно почувствовал, что с ним происходит.
   Его развернули, прижали к груди, а потом нервно подрагивающие пальцы сжали лицо:
   - Альдар, нет! Слышишь - нет! Заставь его биться, ты обязан!
   - Зачем? - безразлично прошелестел в ответ Альдар.
   - Послушай меня... Я знаю себя. Если бы с Алиной случилось что-то... непоправимое, я бы катался по земле, как раненый гаршан, и пытался сам себе перегрызть горло. Но я этого не делаю, а значит... она жива, понимаешь? Она где-то здесь, в нашем мире. И мы ее найдем. Помнишь, ты говорил, что когда Алина проникла в наш мир, след от ее проникновения оставался еще двое суток? Нас не было всего одну ночь, и если Алина покинула Альфаир - должен остаться след. Почувствуй мир, Альдар, и спроси у него, где она, кроме тебя этого никто не сможет сделать.
   Как ни крути - Амор был прав, а умереть он всегда успеет. Альдар сделал над собой волевое усилие и заставил свое сердце биться в прежнем ритме.
   В силовой ткани мира действительно не обнаружилось никаких разрывов и даже следов от них, что позволяло надеяться - его, их любимая Альфаир не покидала. Когда же Владыка затребовал у мира информацию о ее местонахождении, мир явил в ответ что-то расплывчатое, похожее на горы. Это означало, что в данный момент Алина ни с кем из разумных не контактирует, ничьи глаза ее не видят, в противном случае - картинка была бы более четкой.
   Альдар взял в ладони лицо Амора и мягко коснулся губами его губ:
   - Спасибо тебе, драгоценный мой... И что бы я без тебя делал? Давай поднимемся в ее покои - может, узнаем что-то, более определенное?
   В отличие от Альтамира, Альдару удалось уловить не только след от пространственного прохода, но и его направление - тот, кто проник в спальню Алины, отправился отсюда прямиком в какое-то место, которое находилось между Дармирой и Арукарией. Пройти по проходу след в след действительно было уже невозможно, но если исходить из того, что Альфаир показал ему что-то, напоминающее горы - то это могли быть только Синие горы. По той простой причине, что между государствами людей и аруков других горных массивов не было. Огорчало лишь то, что Синие горы занимали очень обширную территорию, и поиски, в отсутствие других ориентиров, могли затянуться.
   О том, кто похитил Алину, Альдар тоже узнал больше, чем отец. Остаточные флюиды сущности похитителя чем-то неуловимо напоминали ореол сущности представителей Дома ин Синар, но все же - недостаточно для того, чтобы сделать вывод о его принадлежности к этому Дому. Имелась у нее и еще одна странность - она походила на сущность... самого Альфаира, причем в гораздо большей степени, чем сущность любого из них. Помимо всего прочего - неизвестный был невероятно силен, и он был мужчиной. Неужели в этот мир вернулся кто-то... из Первых?
   Наконец, Альдар открыл глаза, посмотрел на Амора и сказал:
   - Единственное, в чем я уверен - Алину похитил не тот, благодаря кому она появилась на свет. Но тоже - невероятно сильный. Это был мужчина альфар, который не принадлежит ни к одному из Высоких Домов, вероятно - кто-то из сородичей наших Первых. Вполне возможно, что именно он перенес ее на Альфаир, хотя - утверждать не берусь. И, судя по всему - Алина сейчас находится где-то в Синих горах, Амор.
   В глазах у Амора вспыхнула радость:
   - Я же говорил тебе, что мы ее найдем!
   Альдар слабо улыбнулся:
   - Найдем, конечно - куда мы денемся?
   Владыка повернулся к Мудрейшему и снял со своей головы Венец:
   - Отец, придется тебе еще раз его принять, сам понимаешь - неизвестно, когда мы с Амором вернемся.
   Альтамир склонил голову:
   - Я готов принять Венец, служить народу Радужного Леса и благу Альфаира, в твое отсутствие, Владыка. И уповаю лишь на то, что сила Венца не лишит меня рассудка, как недостойного.
   - Об этом не беспокойся, если что-то пойдет не так - я успею его с тебя снять. И пусть никто не принимал Венец дважды - все когда-нибудь бывает в первый раз, - ответил Альдар, возлагая Венец Всевластия на склоненную голову отца.
   Напряженное выражение на лице Альтамира постепенно сменилось удивлением:
   - Странно... ощущение такое, как будто я его и не снимал. Сила Альфаира заструилась по венам, но миром я себя почему-то не чувствую, как тогда, когда надел его впервые.
   - Ничего удивительного, отец - ты ведь надел его не впервые. И кому, как не тебе знать, Венец - это всего лишь инструмент, облегчающий выполнение наших обязанностей. Удивительно другое - я себя чувствую так, словно он по-прежнему у меня на голове... Отец, поручаю тебе сообщить Ардану ин Менару, что на него временно возлагаются обязанности Вейринатиса. Мудрейшим же назначь кого-то, по своему усмотрению.
   Мудрейший снова поклонился:
   - Твоя воля - наша воля, Владыка. С сегодняшнего дня Ардан ин Менар приступит к выполнению своих обязанностей.
   - Да, и еще... Старшим Наставником Школы Взросления пока никого не назначай.
   В глазах у Альтамира отразилось безмерное молчаливое удивление.
   Альдар улыбнулся:
   - Ну, что ты на меня так смотришь, отец? Да, раньше альфары всегда уходили за Грань через три дня после того, как услышали Зов, но я ведь уже сказал тебе - все когда-нибудь случается впервые...
   К Альдару подошла Альмина и обняла брата за талию:
   - Альдар... а можно мне с вами?
   Он погладил девушку по волосам:
   - Алоиля тоже с собой возьмем?
   - Алоиля?
   - Ну, да. Или вы с ним уже утолили свою страсть и вполне можете обходиться друг без друга?
   Альмина вздохнула:
   - После того, как вы вернулись из Дармиры, у меня такое ощущение, что я без него больше вообще не смогу обходиться...
   - Вот видишь...
   В этот момент на аллее, ведущей ко входу в резиденцию Владык, показался оружейник Дома ин Шарон Реваль. Когда его взгляд задержался на Венце, украшающем голову Мудрейшего, на лице у мужчины явственно отразилась растерянность - он явно не знал, кому кланяться первому. Взгляд Альтамира стал строгим и острым, как клинок - и Реваль понял все правильно, склонившись в поклоне перед Альдаром:
   - Владыка...
   - Реваль, насколько я помню, у нас в оружейной должны храниться четыре клинка, изготовленные легендарным Дарником? - спросил Альдар, переплетая волосы в одну косу - толщиной с руку взрослого мужчины.
   Оружейник снова поклонился:
   - Истинно так, Владыка.
   - Отлично. В таком случае, проверь, в каком клинки состоянии, и принеси - они нам скоро понадобятся.
   Реваль поклонился еще раз и отправился выполнять поручение. Альдар повернулся к Альтамиру:
   - Отец, а где сейчас мать?
   - Насколько я знаю, она с самого утра отправилась в Школу Искусств - сегодня там вступительные экзамены. Ты же знаешь - Алерика у нас как никто умеет определять таланты... Позвать ее?
   - Не нужно. Просто передай ей, что я... ее люблю и постараюсь вернуться, как можно скорее.
   На боковой аллее появился Вертан, за которым послушно шли Азур и Старк, хайгак Амора. В следующий момент на Альдаре материализовался дорожный плащ, а еще через несколько мгновений - такой же плащ окутал фигуру Амора. Легендарные клинки Дарника альфары приняли уже сидя на своих хайгаках.
   Когда же за Альдаром и Амором сомкнулось пространство, Альтамир с Альминой еще долго стояли неподвижно, пытаясь понять, что это за натянутая струна, связующая нить протянулась от них к ушедшим, и побуждает отправиться следом. Но чем бы она ни была, чувствовать это - было так пронзительно-здорово...
  
   Глава 17 Хроники, которых никто не вел.
  
   Девушка прижалась щекой к скульптурно вылепленной груди мужчины, вдохнула его будоражащий запах, и вдруг подумала о том, что боги могут ей позавидовать. Потому что единственное, чего она сейчас желала в своей жизни - это провести ее остаток в таком положении, лежа у него на груди.
   Сильная рука воина погладила ее по волосам, а потом повелитель вдруг задал ей этот вопрос:
   - Скажи... как ты относишься к моему другу?
   Вопрос ее удивил, но она ответила:
   - А как можно к нему относиться? Хорошо, конечно. Там, где он появляется, становится солнечно, даже если на улице пасмурно, и идет дождь.
   Повелитель коснулся легким поцелуем ее виска:
   - Ты это верно подметила, но я не о том спрашиваю. Скажи, он тебе нравится ... как мужчина?
   - Почему ты меня об этом спрашиваешь? Разве сам не знаешь, что ни одна женщина в этом мире не возжелает другого мужчину после того, как побывала в твоих объятиях?
   - Я знаю другое, девочка - ни одна женщина не способна остаться равнодушной к моему другу, если она пришлась ему по душе. И пусть я нарушаю сейчас приличия, все же, настаиваю - ответь мне.
   - Я... не могу...
   - Почему?
   - Как же ты не понимаешь - от одной только мысли, что я однажды тебя потеряю, мне... жить не хочется!
   Рука повелителя успокаивающе погладила девушку по спине:
   - Ты такая... восхитительная, когда злишься. И с чего ты взяла, что меня потеряешь? Нет, ну, меня могут убить, конечно, война - дело такое...
   - Ты хочешь сказать, что я тебя не потеряю после того, как ты отдашь меня своему другу?
   Повелитель нахмурил безупречные брови:
   - Разве ты рабыня, чтобы я мог тебя кому-то отдать? Или я чего-то о тебе не знаю?
   - В таком случае - я тебя не понимаю...
   - Ну... меня никто не понимает, девочка, но я и не претендую на чье-либо понимание. От других мне нужно, чтобы они мне не мешали - если не желают помогать. Ладно, скажу, как есть. Недавно я заметил, что мой друг к тебе неравнодушен, и у него это... серьезно. С ним уже было такое - когда он потерял сон и аппетит, стал похож на тень себя самого и чуть не загнулся в итоге. Но дело даже не в этом. Я бы никогда не завел с тобой разговора на эту тему, если бы не заметил другое - что ты на него реагируешь, как на мужчину, - рука повелителя плавно скользнула девушке между ног, - Ты можешь отрицать это, желанная моя, но трепет и жар твоего тела свидетельствуют о том, что я прав. В общем... как ты посмотришь на то, если мы будем... втроем?
   Девушка не смогла сдержать стона и выгнулась у него в руках:
   - Ты... плохо знаешь своего друга. Да он скорее... сам себя оскопит, чем прикоснется ко мне.
   Ее царственный возлюбленный улыбнулся:
   - Насчет того, что у тебя не получится его соблазнить - не переживай. Из нас двоих, полководец я, так что, стратегию и тактику - предоставь мне вырабатывать.
   - Ты... даже не представляешь, что начнется. Все почему-то думают, что ты... на мне женишься, - задыхалась она под его рукой.
   Возбуждение женщины передавалось мужчине - он уже еле сдерживался, чтобы не войти в ее жаркое, изнывающее от желания лоно:
   - Ну, надо же, на этот раз... они недалеки от истины - я, подчас, едва удерживаюсь от такого шага... Но мы ведь и не будем делать этого... на глазах у всех.
   - Ты... ты - искуситель...
   - Есть немного... в отца, должно быть, пошел...
   - Неужели...совсем не ревнуешь?
   - Что такое ревность... я знаю лишь в теории. Матушка когда-то... доходчиво объяснила. Что поделать - таким уж уродился. Что же касается вас двоих... то кого и к кому я должен ревновать, если вы мне оба дороги? Друга своего нагим да с восставшим членом я как бы уже видел... так что это зрелище меня ничуть не смутит.
   - Все равно не верю... что вы любовники - не вижу между вами притяжения...
   - Ну, что я могу сказать, девочка? Все бы были - такими зрячими, как ты...
   - Ох!... Прошу.. не могу больше...
   - Правда? А я уже давно не могу... так что, девочка - держись!
  
   Черноволосый, черноокий красавец решительным шагом приблизился к шатру повелителя и откинул полог. Но - практически сразу попятился назад к выходу:
   - Прошу прощения... я, наверно, не вовремя... караульный, должно быть, что-то напутал... морду набью придурку!
   Совершенная рука повелителя невесомыми касаниями ласкала такое же совершенное тело лежащей рядом женщины - сама пеннорожденная Афродита могла бы позавидовать этому совершенству. Глаза же царя смеялись, как обычно, меняя цвет - с грозового на солнечный:
   - Не трогай парня - он всего лишь выполнял мой приказ.
   Черноволосый был в смятении:
   - Но... зачем я тебе... сейчас?
   Рука его царственного друга легонько сжала женскую грудь, исторгнув из горла женщины сладострастный стон:
   - Ну, наверно - нам тебя не хватает?
   Мужчина упорно отводил взгляд от восхитительного зрелища, какое являли собой обнаженные повелитель и... его женщина:
   - Боюсь, я тебя не понимаю...
   - А тебе и не нужно понимать - просто иди к нам...
   Казалось - этот проникновенный голос пробрал его до самого спинного мозга, мужчина даже покачнулся непроизвольно:
   - Ты... ты вообще соображаешь, что творишь? И дело не в том, что многие воспринимают ее, как будущую царицу - тебя никто не поймет, понимаешь? У тебя же глаза становятся золотыми, когда ты на нее смотришь - все это видят. И если ты позволишь прикоснуться к ней другому мужчине... Мне не нужно от тебя никаких жертв, прости...
   - Жертв? Ты что же думаешь - что сам я этого не хочу? Дорогой мой, сделай одолжение - опусти свой пламенный взор... немного пониже.
   Друг царя посмотрел, куда сказали, и тут же снова вскинул глаза, словно обжегшись. А царь по-прежнему был весел и невозмутим:
   - Еще вопросы?
   - Но... у тебя раньше не было... таких склонностей.
   - А это и не склонности - это обстоятельства. И лично я - против них ничего не имею, меня все устраивает. И я очень рад, что эти обстоятельства - сложились именно так... Слушай, мне надоело тебя убалтывать, прекращай уже вести себя, как девственница.
   - Это я веду себя, как девственница?
   - Ну, не я же?
   Мужчина бросил беспомощный взгляд на женщину:
   - Но она...
   - Друг мой, неужели ты думаешь, что я позвал бы тебя сюда, не убедившись в том, что она этого хочет? Ну, же - иди к нам... Покажи мне - как сильно... ты ее любишь...
   ... В какой-то момент они даже потеряли сознание - все трое. И ошеломленные глаза друга - были первым, что увидел повелитель, очнувшись.
   - Это ... невероятно! Когда мы трое слились воедино, и я посмотрел тебе в глаза... мне показалось, что я смотрю в глаза себе самому... - хрипло прошептал его друг.
   - Ну... не тебе одному такое показалось, - ответил повелитель, целуя в изящную шейку девушку, которая еще не пришла в себя, - А может, не показалось - а мы просто узрели истину?... Вот и стали мы с тобой близки, друг мой, не только духовно - но и телесно. Стали близки - но при этом остались мужчинами. И это - исключительно ее заслуга, эту безграничную радость подарила нам она... - царь наощупь нашел руку друга и переплел его пальцы со своими.
   - Ты...ты вообще знаешь о себе, что ты...
   - На всю голову больной?
   - Точно!
   - Ну... ты ж меня вроде - и таким любишь?
   - Я тебя... больше, чем люблю.
   - Вся хохма в том, что у тебя это взаимно, мой дорогой...Эй, девочка, ты что... плачешь? Что с тобой, мы тебя... чем-то обидели?... Сделали больно?...
   Девушка упорно отворачивала от них лицо, по которому беззвучно катились слезы:
   - Вы меня теперь... знать не захотите...
   Царь потрясенно посмотрел на друга:
   - Ты что-нибудь понимаешь?
   Друг отрицательно покачал головой.
   - Что ты такое говоришь, девочка? Как это - мы тебя знать не захотим? Да нас теперь от тебя никакими силами не оторвать - разве что мечом отсечь.
   - Я... я теперь... грязная. Потому что была с двумя сразу ...
   - Что?! Да ты - сама чистота! - на лице у повелителя шевельнулись желваки, а глаза недобро сузились, - ...Знаешь, если у меня не получится этот мир переделать - я его уничтожу. И плевать - что слишком много на себя взял. Кажется, я только что понял - за что воюю...
  
   ... Никогда прежде верный раб не позволял себе подобного - подглядывать за господином. Разве он враг себе самому - делать такое? Нет, господин вовсе не был жесток с рабами, положа руку на сердце - в этом смысле ему повезло, как никому из рабов. Но едва ли повелитель половины ойкумены милостиво отнесется к тому, кто подсматривал за ним в самые интимные моменты жизни - когда любой человек особенно уязвим. Он и сам не знал, какие демоны тогда побудили его сделать это - приоткрыть полог в спальню господина на исходе ночи.
   Открывшаяся взгляду картина потрясла раба до глубины души. Нет, господин, его друг и та, кого он, как и многие другие, уже считал будущей царицей, ничего предосудительного не делали - они просто спали. И было что-то такое в сплетении их тел - помимо безупречной красоты, что верный слуга замер ошеломленный...
   ...Он просто стоял и смотрел, совершенно забыв, что пристальный взгляд может разбудить спящего. И даже мысль о том, что если его застукают за этим занятием - не сносить ему головы, возникла в сознании не сразу. В чувство раба привел господин, который пошевелился во сне и прижал к себе девушку покрепче. Слуга начал бесшумно пятиться назад, лихорадочно думая: молчать, молчать, молчать... об увиденном надо молчать. И долгое время раб молчал, в то же время, не в силах отказать себе в удовольствии - иногда любоваться ими спящими... Но человек слаб, и однажды - он проболтался...
  
   ...При виде выражения лиц тех, кого он созвал на военный совет, первой мыслью повелителя было: "Интересно, когда это мы спалились?". На друга же его посмотрели так, что, казалось - только присутствие рядом царя удерживает их от рукоприкладства.
   Повелитель обвел присутствующих пронизывающим, проникающим до самого нутра взглядом:
   - Я так понимаю, что мои верные товарищи хотят мне что-то сказать? Так в чем же дело? Говорите - я жду!
   На какое-то время повисла оглушительная тишина, которую в итоге нарушил самый отчаянный - или отчаявшийся?
   - При всем нашем уважении к тебе... ты не можешь этого не понимать - мы никогда не признаем царицей шлюху, которая делила ложе с двумя мужчинами сразу. Даже если один из этих мужчин - ты...
   Больше он ничего сказать не успел - в мгновение ока их царь превратился в стремительный смертоносный смерч. Железные пальцы ухватили говорившего за горло, оторвали от земли и прижали к опорному столбу шатра. Из глаз же повелителя на незадачливого оратора смотрела - бездна...
   Но, видимо, тот, кто это сказал, и в самом деле был отчаявшимся, потому что сумел выдержать и этот взгляд, и даже прохрипеть вполне различимо:
   - Ну, же - сделай это!... Сверни мне шею - так будет лучше... для всех...
   Наверно, это обстоятельство и спасло ему жизнь - в последний момент повелитель разжал руку. Тот же, кто вызвал в нем этот безудержный и ужасающий в своем безмолвии гнев, молча сполз вниз по столбу, как будто из него разом вынули все кости.
   Царь развернулся к товарищам и заговорил, при этом, чем дальше - тем тише звучал его голос, и тем больше - он походил на шипение невиданного змея:
   - Значит, так. Слушаем меня внимательно - повторять дважды я не буду. Что касается женщины, которую здесь посмели оскорбить. Довожу до вашего сведения: если эта женщина окажет мне честь и согласится стать моей женой, вы не только признаете ее царицей... вы будете жрать землю, по которой ступают ее ноги! Доходчиво объяснил? А теперь - убирайтесь с моих глаз... пошли вон!
   Нестройной толпой, забыв о достоинстве, они ринулись к выходу из шатра, и уже после того, как покинули его, кто-то из них выдал эту реплику:
   - Что, болит горло? На твоем месте я бы радовался, что жив остался. Демоны б все побрали! Да лучше б он орал и топал ногами, как его отец... никогда не знаешь заранее - что его обрадует, а что разгневает. Нет, ну, кто бы мог подумать, что он так взбесится из-за бабы?
  
   Я вздрогнула... и проснулась. Мать моя, женщина! Это точно был сон? Разве человеку может присниться сон более реальный, чем сама реальность? А как понимать этот, периодически возникающий голос за кадром? Ну, знаете, есть такой прием - обычно он используется в документальном кинематографе. Машинально я начала вспоминать какие-то подробности этого сна, а заодно и того, что приснился мне раньше, и вдруг обнаружила, что уже совершенно не помню мелких деталей: во что были одеты герои моих снов, как они выглядели, что их окружало. И при этом, едва ли не дословно - помню их реплики, из которых почему-то напрочь исчезли только имена. В памяти всплыли слова: гетера, ойкумена - понятия времен античности. Так что же мне приснилось? События тех времен? Но ведь те, кто мне снился, говорили по-русски!
   Если на минуту допустить, что реинкарнация - это не порождение безграничной фантазии любителей опиума, а правда жизни и смерти, могут ли эти сны быть навеяны памятью о какой-то моей прошлой жизни? В таком случае, кем из них я была - гетерой, царем, братом или другом царя? Ответ на последний вопрос возник в сознании сразу - никем. По очень простой причине - ни один из персонажей моих снов не присутствовал во всех без исключения эпизодах. Положа руку на сердце, у меня сложилось фантастическое впечатление, что мне показали фрагменты из какого-то фильма, снятого... самим миром. Потому что актеры в нем не играли - они жили. Жили - как нам и не снилось...
   И вдруг в памяти всплыло то, что Армон мне рассказал о наших земных богах - что они жили на Земле, как люди... Меня словно током ударило - а что, если мне приснились фрагменты из их жизни? Я даже начала задаваться вопросом, кем именно они могли быть в нашей истории, но вовремя себя остановила. Стоп. Когда человек начинает воспринимать свои сны, как реальность, даже если речь идет о реальности далекого прошлого - это первый шаг на пути к установлению психиатрического диагноза.
   Мысли непроизвольно устремились к Альдару и Амору, и тут же - едва ли не до слез защемило сердце. Только бы они не подумали, что меня забрали из этого мира, только бы не подумали...
   Часов у меня не было, а если судить по положению Феи на небе, Армон отсутствовал уже довольно долго. Но, как говорится - легок на помине. Стоило о нем подумать, как открылась дверь, и он появился собственной персоной.
   Вид у главы Совета творцов был недовольный - не иначе как что-то у него пошло не по плану. Я решила прояснить ситуацию:
   - Армон... а ты уже позвал нашего вседержителя?
   - Да.
   - И как - он откликнулся?
   - Пока нет. Но я не теряю надежды. У него всегда была своеобразная манера откликаться на Зов - просто появляться перед тем, кто позвал.
   - Слушай, если ты уже оставляешь меня здесь надолго одну, хоть обеспечь каким-нибудь занятием, что ли. Для меня ничего не делать - тяжелее, чем самый тяжкий труд. Не могу же я сутками напролет спать?
   Губы Армона тронула понимающая улыбка:
   - И чем бы ты хотела заниматься?
   - Даже и не знаю... Тебе с документами поработать не надо? Да шучу я, шучу! Ну, просить у тебя ноутбук с установленной программой ворд, думаю, смысла нет. Как насчет ручки и бумаги?
   Армон ухмыльнулся:
   - У тебя на Земле этот самый ноутбук есть?
   - Обижаешь - есть, конечно.
   - Хорошо. Закрой глаза. А теперь представь себе помещение, в котором твой ноутбук находится, его в этом помещении, и что ты на нем что-то делаешь. Представила? Отлично... ну, все, можешь открывать глаза.
   Я открыла глаза и офигела. Комната, в которой мы находились, стала точной копией... моей комнаты в моей квартире на Земле. И на "моем" компьютерном столе стоял "мой" ноутбук! Вся фантастика заключалась в том, что это был не другой компьютер той же марки, а действительно - мой родной ноут.
   Мне оставалось только головой покачать:
   - Ну, что я могу сказать? Круто! Вот только электричества здесь нет.
   - Тоже мне, проблему нашла! Если этот прибор работает на такой примитивной энергии, как электричество, то чистая сила творения - ему тем более подойдет.
   Можно сказать, с этого момента и началась моя история в ее литературном изложении - чтобы не рехнуться от безделья я создала вордовский документ, в который стала записывать свои более чем необычные сны. И тут меня поджидал сюрприз: оказывается, я и с прозой не то чтобы дружу, но, во всяком случае - не в ссоре.
   Армон уселся в кресло и сказал:
   - А теперь закрой глаза, представь свое любимое блюдо и постарайся вспомнить его вкус.
   Я и представила - жареную картошку и мамины котлеты. Надо ли говорить, что когда открыла глаза - все это стояло на столе, вызывая у меня повышенное слюноотделение? Но за столом ведь принято поддерживать светскую беседу? Вот и ваша покорная слуга начала доставать Армона всякими удобными и неудобными вопросами. Это потом до меня дошло, что в моем мозгу тогда включилось что-то вроде защитного механизма - я как будто не в полной мере сознавала, насколько всесилен и всемогущ тот, кого мое глупое женское любопытство неосмотрительно определило на роль жертвы.
   - Армон, скажи, а сколько миров может сотворить вседержитель - сколько у вас этих животворящих душ, которые делают мир живым?
   - Одна, конечно. Когда в теле разумного много душ, он уже не разумный, а одержимый. Соответственно, в каждой из вселенных одновременно может существовать только один живой мир.
   - Подожди... так вы что же, без души остаетесь после того, как создаете мир?
   - Без души невозможно быть живым, Алина. Чтобы тебе было понятно, душа Творца Изначального, в отличие от души Рукотворного Разумного, способна к однократному делению. Часть этой души становится душой мира, а вторая часть - Истинная Суть остается в его теле.
   - То есть, Альфаир сделала живым твоя животворящая душа?
   - Не совсем так... Хотя, время у нас есть - почему бы мне и не удовлетворить твое любопытство?
   История создания Альфаира весьма примечательна, если тебе интересно. У ее истоков стоял самый креативный из нас, как вы это на Земле называете - Гений Мироздания, Альтар, - Армон улыбнулся, - Да, ты верно заметила - его имя всего на одну букву отличается от имени нынешнего Хранителя. Так вот, однажды Альтару захотелось выяснить, что собой представляет Животворящая Душа Творца. Он как раз создавал свой очередной новый мир, и уже Вложил Душу в Заготовку - ну, или в планету, по-вашему, но больше ничего еще не сделал, и постичь ее природу оказалось для него несложно.
   В общем, Альтар выяснил, что Животворящая Душа, по сути своей - это видоизмененная Сила Творения. Если провести аналогию с материей - все равно, что вода и лед. Естественно, понял он и другое - как ее можно создать. Но силы одного Творца оказалось для этого недостаточно. И Альтар предложил поучаствовать в этом нам, воодушевив Идеей о создании мира, который не будет принадлежать ни одному из Творцов, и в котором мы сможем находиться сколь угодно долго, не чувствуя себя миром. В итоге - в создании Животворящей Души Альфаира приняли участие одиннадцать Творцов. И до сих пор точно неизвестно почему так получилось, но одновременно с этой Душой возникла и вселенная Альфа, в которой находится Альфаир. Сами того не ведая, мы, в какой-то степени, воплотили в реальность мечту Ария о Свободном Мире. Даже не знаю, какой пример тебе привести, чтобы ты поняла. Ну, хотя бы этот: ни у одного из живых существ Альфаира изначально не было способности к размножению - зачем она нужна в мире, где нет умирания? Но не прошло и года, как все это на Альфаире появилось, независимо от нашей воли - и рождение, и смерть.
   - А Арий создал свой свободный мир?
   Армон усмехнулся:
   - Арий... Арий создал много свободных миров, сам того не зная. Так получилось, что тогда ваш вседержитель очень надолго задержался на Рубежах Мироздания, и все это время никак не мог взять в толк, почему к нему не возвращается его Животворящая Душа. Видишь ли, он не успел сотворить Землю, только и сделал - что вложил Душу в Заготовку, когда в Мироздании возникла эта Проблема, которую ему пришлось решать. К слову сказать, при наличии полностью сформированного Замысла, сотворение мира - достаточно быстрый процесс, редко у кого из нас уходило на это больше десяти ваших земных дней. И, откровенно говоря, обращаясь к нему за помощью, мы думали, что свой мир ваш вседержитель уже сотворил, тем более что он ни словом не обмолвился о том, что Творить еще не закончил.
   Так вот, однажды он попросил Ария посмотреть, что там с его миром. Спустя какое-то время Арий вышел с ним на связь и озадачил вопросом: "А ты уверен, что только Душу в Заготовку Вложил и больше ничего не сделал? В твоем мире живут и процветают все формы жизни, кроме разумных. Правда, Суть у него какая-то странная, противоестественная - жизнь в нем выживает, пожирая саму себя, а еще, живое здесь - рождается и умирает". Ну, на самом деле, Суть вашего мира Извратилась из-за отсутствия Творца - оставленная на произвол судьбы, Земля выживала, как могла, и то, что Выжила - уже похоже на чудо. Чтобы тебе было понятно - на Рубежах Мироздания ваш вседержитель задержался на очень долгое время даже по нашим понятиям, в земном же летоисчислении - прошли миллиарды лет. Если хочешь знать, Земля - самый долгоживущий из когда-либо существовавших миров.
   Короче говоря, ваш вседержитель попросил Ария создать разумных в его мире просто потому, что не знал, когда вернется и вернется ли вообще. Можно сказать, что в тот момент в Мироздании и появился первый Свободный Мир, потому что Арию стало совершенно наплевать на собственный - он утратил к нему всякий Интерес. Ваш создатель какое-то время провел на Спутнике Земли, приучая ее к своему присутствию и пытаясь придумать способ исполнить просьбу друга. Но Озарение на него снизошло лишь когда он спустился на Землю. Правда, в открывшемся ему способе имелась одна сложность: для того, чтобы создать жизнеспособных разумных в чужом мире, ему требовалась кровь еще одиннадцати Творцов. В противном случае - эти разумные, с учетом особенностей мира, не смогли бы давать жизнеспособное потомство. Можно сказать, что у вас на Земле Арий действовал скорее как гениальный ученый генетик, чем как Творец Изначальный.
   Пусть не сразу, но одиннадцать Братьев и Сестер откликнулись на Просьбу Ария о Помощи и присоединились к нему на Земле. И неожиданно обнаружили, что им это нравится - просто жить в мире, как живут рукотворные разумные в творимых ими мирах. Постепенно они заразились идеями вашего создателя, и ушли в этот процесс с головой. Если хочешь знать, сложная и необычная задачка - самый верный способ заставить Творца Изначального потерять голову.
   Когда же Арий создал людей на основе одного из уже существующих высокоразвитых биологических видов - Братья и Сестры потеряли голову окончательно. Потому что люди разительно отличались от тех разумных, которых они творили раньше. Как бы тебе объяснить... Разумные любого другого мира чем-то напоминают пчел в улье или муравьев в муравейнике. Если им и присуща индивидуальность - то лишь в какой-то минимальной степени. Альфары же смотрели на созданных ими людей и видели в каждом мир - неповторимый, ни на кого не похожий мир. И этой индивидуальностью они могли сравниться разве что со своими создателями. Но наряду с неоспоримыми достоинствами, имели место и множество недостатков - ненормально короткий срок жизни, уязвимость и подверженность болезням физического тела человека, его весьма ограниченные способности и возможности, агрессивность сущности, обусловленная животным происхождением и особенностями сущности самого мира.
   И тогда Творцы загорелись своей Последней Идеей - Во Всем Уподобить людей альфарам. Альфары, кстати - наше самоназвание, рассказывая тебе все это, я называю нас Творцами, просто, для облегчения восприятия. Они ушли в леса - скрылись от глаз людей. Во-первых, для того, чтобы без помех работать над поставленной задачей, а во-вторых, чтобы не смущать тех, кого создали. В отличие от других разумных, люди не лишались рассудка от вожделения при виде альфаров, но все равно теряли голову и страдали. Лишь иногда Братья и Сестры появлялись возле человеческих поселений, чтобы издали полюбоваться лучшими из своих творений, как они называли людей.
   О том, что происходит на Земле, мы - Остальные, узнали не сразу. По той простой причине, что в то время были слишком увлечены созданием Альфаира. Даже тогдашний Глава Совета и Смотрящий за Мирами - недосмотрел за Землей. Когда же мы в Полной мере Осознали, что Именно там Происходит - то Ужаснулись Возможным Последствиям. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять - если разумных существ, по природе своей склонных в большей степени к разрушению, чем к созиданию, и, ко всему, способных к размножению, наделить возможностями и способностями альфаров - это станет Крахом для Мироздания. А когда двенадцать Творцов Изначальных поставили перед собой Цель - рано или поздно они ее Достигнут. Существовал только один способ остановить это.
   Ария и всех, кто ему помогал, в срочном порядке Вызвали на Совет. Отсутствовал, по понятным причинам, лишь ваш вседержитель. Это был самый Долгий Совет за всю историю Мироздания. Мы тогда, совсем как люди - Спорили до хрипоты. В итоге, каждому из тех, кто принимал участие в создании людей, был задан Вопрос: Уверен ли ты, Уверена ли ты, что Наделение Разумных Земли Возможностями и Способностями Альфаров, Не причинит Вреда Мирозданию? Никто, кроме Ария, не смог Ответить на этот вопрос Утвердительно. Арий же ответил - но Не смог Обосновать. Таким образом, было Принято Решение - Очистить Сознание Братьев и Сестер от Вредоносной Идеи. Когда альфар не сопротивляется подобным решениям Совета - ничего страшного с ним не происходит. Его сознание, его сущность Освобождается от Вредоносной Идеи - и все. Начать Очищение решили с Ария, поскольку он продолжал Упорствовать в своих Заблуждениях.
   Из-за того, что Арий сопротивлялся - долгое время направленный Очищающий Поток Силы его попросту не брал. Мы настолько сосредоточились на этом, что даже не заметили - те, кто был с ним на Земле, к Общему Потоку Не присоединились. В конце концов, случилось Невероятное - Творец Изначальный Лишился Сознания. И ты себе представить не можешь, что мы Почувствовали, когда следом за Арием упали бездыханными одиннадцать других.
   А после того, как Сознание к ним вернулось, оказалось - наши Братья и Сестры ничего Не помнят о себе, кроме того, что они - альфары. Очищающий Поток, направленный на одного, напрочь лишил Памяти двенадцать альфаров. Только представь: ты смотришь на него, ты знаешь его С Начала Времен - а он тебя даже не узнает. Как сейчас помню, Ашшора тогда встала и Сказала: "Мы позволили себе Насилие, и это - Расплата. Расплата, и Знак того, что Само Мироздание - Против Принятого нами Решения".
   Альтар же предположил, что, возможно, Память к ним вернется, если они поспят. Совместными усилиями нам удалось уговорить их поспать - Отключиться. Сон, действительно - лучшее лекарство, и к альфарам это тоже относится.
   Но время шло, а они не просыпались. Не могли же мы оставить Братьев и Сестер во временном здании Совета, на Мертвой планете? Поэтому, в конечном итоге, и перенесли на Альфаир - в мир, флорой и фауной наиболее напоминающий Землю. Поскольку Альфаир создавали мы - он воспринял спящих альфаров, как наших гостей. Но проснулись они не раньше, чем мы их оставили там одних. Вот только Память - к ним так и не вернулась. И даже лишенный памяти, Арий остался верен себе - не прошло и тысячи лет, как тем же способом он создал разумных и на Альфаире. Сначала аруков, а потом людей.
   Такая вот история - которой нет ни в одном из учебников истории.
   Я была в шоке. Так значит, предка Альдара на самом деле звали не Азраилом, а Арием?
   - Армон... а что это за проблема такая была, из-за которой наш вседержитель так долго отсутствовал?
   Армон немного помолчал.
   - Мы назвали эту Проблему - Черным Туманом. Однажды он появился на Рубежах Мироздания, Разрушая все Сущее - даже само Пространство. Тогда никто из нас не знал, что это такое. Сейчас же я Знаю - это был Неучтенный Фактор. То - чего мы не принимали во внимание, Творя Мироздание. И то, что стояло у его истоков - Изначальное. Черный Туман стал первой и единственной Проблемой, с которой не мог справиться ваш вседержитель. Единственное, чего ему удалось добиться - это сдерживать его распространение. Пока он стоял перед ним - Черный Туман не распространялся. И ты не представляешь, как порой удивляли нас Выводы, сделанные Стражем Мироздания. Он, бывало, говорил нам, выходя на связь: "Вы не поверите, но чем дальше, тем явственнее у меня возникает Ощущение, что эта субстанция не просто разумна - она Разумнее всех нас. Я вам больше скажу - иногда мне кажется, что вся ее Невероятная Мощь сейчас направлена на то, чтобы мне Не навредить".
   Я почему-то думаю, что ваш вседержитель был первым живым существом Мироздания, в чьей Душе поселилась Любовь - поселилось Чувство. Ну, видимо, он хватанул убойную дозу, стоя перед ним на Рубежах бесконечно долгие годы.
   Черный Туман начал постепенно рассеиваться, пока не исчез окончательно, лишь после того, как Арий создал людей на Земле.
   - А как наш вседержитель отреагировал на то, что случилось с Арием и остальными?
   Мой собеседник нахмурился:
   - Откровенно говоря, долгое время никто из нас не решался рассказать ему о том, что произошло. Самой смелой в этом смысле оказалась Ашшора. И она осталась единственной, с кем он продолжал общаться после того, как узнал правду. Но винил в происшедшем Страж Мироздания не столько нас - сколько себя самого. По Сути своей, по своей Направленности он - Защитник. И для него все было просто: Не уберег, Не защитил, значит - Виноват. Тем более что Арий делился с ним своими планами, а он ничего не сделал для того, чтобы его отговорить, хотя, так же, как другие, не считал Идею Ария Безопасной для Мироздания. Все, что себе позволил - это Дать Совет: наделяйте людей долголетием, способностями и возможностями альфаров только тогда, когда устраните недостатки их сущности - агрессивность и склонность к разрушению. На что Арий ему Резонно возразил: мол, для того, чтобы изменить их сущность, нужно изменить Сущность самого Мира, что под силу лишь тому, чья Животворящая Душа сделала его Живым.
   В общем, ваш вседержитель назначил себе самому Искупление: он вернется на Землю и сделает то, чего не дали сделать Арию и тем, кто ему помогал. Изменит сущность своего мира, изменит сущность людей и наделит их способностями и возможностями альфаров. По этой причине, после того, как Туман окончательно рассеялся, он отравился не на Альфаир, как следовало ожидать - а на Землю.
   И случилось Невероятное - впервые С Начала Времен Несгибаемый, Непреклонный Страж Мироздания дал слабину, Не смог Устоять перед Искушением. Когда он увидел людей, то почувствовал странное, Непреодолимое желание стать одним из этих удивительных существ - радоваться, как они, печалиться, как они, любить и ненавидеть, как они. Ваш вседержитель даже нашел себе оправдание, чего не делал никогда - подумал, что если станет человеком, ему будет проще все изменить.
   Он оставил свое физическое тело на Спутнике и стал ребенком в теле женщины, сущность, личность которой ему особенно понравилась. И как только ребенок в ее теле сформировался окончательно, его неуязвимое вечное тело альфара - распалось на Первичное. Ну, есть такой закон, Закон о Единичности Творения - ничто и никто не может существовать в двух экземплярах. Да вы и сами это знаете - что и двух капель воды не бывает одинаковых.
   А самым удивительным было то, что, в то же самое время, Арий на Альфаире услышал Зов, и покинул мир. Мы же были так потрясены тем, что Вытворил ваш вседержитель, что даже не отследили - куда он подевался. Чего только не наслушалась от нас Ашшора, которая, единственная из всех, знала заранее, Что он собирается сделать, и молчала. Она же и вызвалась - отправиться на Землю и присматривать за ним в его земной жизни человека. Но если быть до конца откровенным... мы за всеми ними недосмотрели. Почему-то всякий раз, когда кто-то из Братьев и Сестер покидал Альфаир, что-то отвлекало Смотрящего за Мирами, и до сих пор никто не знает, куда они подевались. Что свидетельствует лишь об одном - Братья и Сестры не хотят, чтобы мы знали о том, где они сейчас.
   - А-а, я помню, ты говорил, что вы и за нашими богами недосмотрели после их смерти.
   - Ну, да. Хотя, поначалу, как говорится, ничто не предвещало. В бестелесном виде эти двое переместились на спутник Земли и достаточно долго занимались не совсем обычным делом: собирали души умерших. Но не все, конечно, а лишь особо привлекательные, особо достойные с точки зрения альфаров. И в первую очередь - души тех, с кем пересекались в своей земной жизни. Причем, когда душе человека, в силу жизненных обстоятельств, ничего кроме перерождения не светило, а она им нравилась, один из них обычно являлся этому человеку в виде призрака или просто тени на стене и в прямом смысле слова покупал у него душу в обмен на исполнение того или иного желания. Чтобы ты понимала - перерождение является настоящей смертью для человеческой личности. Вот они и сохраняли таким образом понравившиеся личности. Так что в ваших легендах есть определенная доля правды. И отсюда же пошло выражение - красив, как дьявол. Оно укоренилось в народе, несмотря на то, что церковь всячески пыталась убедить этот народ в обратном. А потом эти двое точно также исчезли - когда Смотрящий за Мирами в очередной раз отвлекся и не смог отследить, куда они подевались. И после этого за душами умерших, которым удалось избежать перерождения, стал присматривать тот, кого ваш вседержитель при жизни считал братом, как и спасать их от перерождения. И вполне успешно, кстати, с этим справлялся, хотя он был человеком, а не альфаром.
   Правда, в последнее время, мертвые покидают Луну - постепенно возвращаются на Землю, и это одна из причин того, что природа в вашем мире временами словно сходит с ума. На Земле сейчас происходит что-то очень интересное, Алина. Эти вернувшиеся души ведут себя совершенно не так, как обычно - на тела живых они не посягают. Но при этом медленно и незаметно меняют личности, как ювелир шлифует алмаз - наверно, можно сказать, что они в некотором роде воспитывают живых.
   Это было безумно интересно, но меня тогда гораздо больше интересовало другое:
   - Скажи, Армон, а Ашшора что же, за нашим вседержителем и создателем всю их земную жизнь присматривала?
   - Почти. Какое-то время она провела на Спутнике, приучая Землю к своему присутствию, во избежание природных катастроф. А когда спустилась, наконец, в мир - и вашему вседержителю, и Арию, который точно так же родился человеком на Земле, было уже лет по десять. Они успели познакомиться и даже подружиться. Видела бы ты нашу реакцию, когда Ашшора сообщила нам, что Арий тоже на Земле и тоже - человек.
   Дело в том, что отец вашего вседержителя задался целью максимально развивать в ребенке все таланты, какие только в нем обнаружатся. Но этот невероятный невозможный ребенок категорически отказывался учиться чему бы то ни было в одиночестве - только в компании сверстников. И когда отец обнаружил в сыне очередной талант - талант к музыке и пению, срочно потребовалось найти сверстника с такими же дарованиями. Этим сверстником и оказался Арий, отец которого похвастался на пиру перед царем, что его сын поет, как соловей.
   Я улыбнулась:
   - Это что же получается - музыка их связала?
   - Точно! Связала - крепче не бывает. Спелись они - во всех смыслах этого слова. Ашшора рассказывала, что потом эти двое, уже, будучи взрослыми, запевали на два голоса военный гимн перед битвой - и многотысячная армия впадала в состояние, близкое к коллективному оргазму. Чтобы тебе было понятно, альфар не просто воспринимает информацию, когда другой альфар рассказывает ему о том, что видел своими глазами - он это видит так же, как будто сам там был. И я тебе могу сказать - даже меня оторопь брала...
   А теперь, Алина, я вынужден тебя оставить. Видишь ли, присматривать за мирами довольно проблематично, находясь в одном из них. Даже если этот мир - центр Мироздания. Надеюсь, с твоим ноутбуком тебе не будет скучно.
  
   Глава 18 Вопросы и ответы.
  
   Бритоголовый пожилой жрец стоял перед царем, ни жив, ни мертв. Если бы он только мог предположить, что повелителя это разгневает, если бы только мог...
   Голос же этого непостижимого, прекрасного, как сама жизнь, чужестранца, чем дальше, тем больше походил на шипение змеи:
   - Жрец, разве я не заверил вашу делегацию, которая прибыла ко мне задолго до того, как мои войска вошли в Египет, что ни один из жителей благословенной страны Кемет не пострадает, если вы сдадитесь без боя?
   - Истинно так, божественный...
   - Давай обойдемся без божественного, жрец! - повелитель уже почти шептал, задыхаясь от переполняющих его эмоций, - Ответь мне на вопрос - разве я не сдержал свое слово? Насколько мне известно - мои орлы никого не убили, не ограбили и даже не изнасиловали.
   Жрец склонил голову еще ниже:
   - Истинно так...
   - В таком случае скажи: зачем вы это сделали? Зачем провозгласили меня богом? Я вас об этом просил? Что молчишь - отвечай!
   Гнев повелителя действовал поистине убийственно - пожилой человек покачнулся, явственно ощущая, что доживает на этой земле свои последние мгновения. Повелитель же словно опомнился - вскочил с места и придержал за локти готового свалиться к его ногам жреца. Превозмогая слабость, жрец поднял голову и увидел, что из глаз царя исчезла первозданная тьма: они приняли обычный оттенок - грозового неба. А дальше случилось совсем уж невероятное - не мудрствуя лукаво, молодой царь усадил пожилого человека на свое место. Но в остальном - ничего не изменилось.
   - Я все еще жду ответа на свой вопрос, жрец. Какую цель вы преследовали, провозглашая меня богом?
   - Мы провозгласили тебя богом, повелитель, потому что ты... бог, - ответил жрец на одном дыхании - как будто нырнул в прорубь с головой.
   - Что?!
   - Повелитель... если ты будешь так милостив выслушать - я попробую объяснить...
   Повелитель отвел глаза:
   - Да уж, сделай одолжение - объясни.
   Жрец откашлялся и завел рассказ:
   - Издревле на благословенной земле Кемет появлялись люди, несущие в себе толику божественного. И точно также, издревле здесь существует братство, сообщество людей, способных видеть божественное в человеке. О них известно лишь узкому кругу посвященных. Мы так и называем их - Видящие.
   Так вот, один из Видящих, я тебе больше скажу - самый одаренный из них, входил в состав делегации, которая тогда к тебе приезжала. И когда ему задали вопрос, правдивы ли слухи насчет тебя, есть ли божественное в тебе, он ответил: "В нем нет ничего человеческого". Откровенно говоря, сначала мы не поняли, опешили. И тогда Видящий снизошел до того, чтобы объяснить: "В нем нет ничего человеческого - только божественное". За всю тысячелетнюю историю страны Кемет - такого не было ни разу, - жрец немного помолчал, словно собираясь с духом для того, чтобы произнести следующую фразу, - Если хочешь знать, повелитель, о твоем, присутствующем здесь друге, Видящий тоже сказал, что он больше, чем просто человек...
   Царь бросил задумчивый взгляд на своего друга, после чего снова повернулся к жрецу:
   - Возможно, мои слова прозвучат для тебя, как богохульство, но я скажу так: быть чем-то большим, чем просто человек - это невозможно, жрец. Невозможно - когда человек человеческому званию соответствует. Что же касается вашего видящего... это случайно не тот странный старик с неподвижным взглядом, какой бывает только у слепцов?
   Жрец кивнул:
   - Такова цена за дар Видящего - чем дальше, тем больше они теряют обычное человеческое зрение. По мере того, как у них появляется способность видеть внутреннее, они утрачивают способность видеть внешнее. Поэтому твоя внешняя красота не могла ввести Видящего в заблуждение - он ее просто не видел. И... мы подумали, что ты обрадуешься, если египетский народ во всеуслышание признает твою божественную природу. Повелитель... могу я узнать, по какой причине тебя это не обрадовало - дабы избежать подобных ошибок в дальнейшем?
   Повелитель вздохнул:
   - Ты не поймешь, жрец. Но почему бы мне и не попытаться тебе объяснить, тем более что египетские жрецы знамениты своей мудростью?
   В общем, однажды, еще, будучи юношей, я поставил перед собой цель: изменить к лучшему этот мир настолько - насколько это будет в моих силах. Я считал тогда, считаю сейчас и буду считать всегда - нет более достойной цели, какую мог бы поставить перед собой мужчина, воин и потомственный царь. Думаю, многомудрому жрецу Амона не нужно объяснять, что для того, чтобы хоть сколько-нибудь изменить мир, сначала надо обрести над ним власть?
   Рассказывать же тебе о том, что изначально наш путь был труден, тернист и кровав, я тоже не буду - ты знаешь об этом и сам. И вот когда мы вошли в Египет, а народ встретил нас как освободителей, с великой радостью - для меня это стало своего рода знаком свыше. Мне почудилось - моя война, моя кровавая жатва закончилась. Больше не будет изнуряющих битв, больше не будет жертв - оставшийся мир покорится мне добровольно. Я прошел много стран, жрец, я видел много народов, но никогда прежде не встречал такого жизнерадостного, такого жизнелюбивого народа, как египтяне. Ну, не доводилось мне раньше видеть рабов, которые поют, шутят и смеются, занимаясь своим тяжелым рабским трудом. Вот по этим причинам я воспринял Египет... как какую-то землю обетованную, я даже родину свою - так не воспринимал. Представь себе - был такой момент, когда мне пришлось вцепиться в конскую гриву, потому что показалось - еще немного, и я от этой радости взлечу, перепугаю народ до смерти.
   Но понял я про египтян и другое: религия, боги, в которых они верят, значат для них намного больше, чем они значат для любого другого народа. А теперь посмотри на меня внимательно, жрец, и скажи: я похож на египетского бога? Я похож на египтянина? Какова вероятность того, что египетский народ признает меня богом? И если народ взбунтуется из-за вашего необдуманного поступка - кому придется подавлять эти бунты? От одной только мысли о том, что однажды мне придется утопить эту землю обетованную в крови, я превращаюсь не в бога - а в демона, жрец. В демона, готового крушить все вокруг. Так что, если ты действительно мудр, думай - как это исправить.
   Жрец склонил голову:
   - В этом ты прав, повелитель - египетский народ набожен, как никакой другой народ на просторах ойкумены. И поэтому мы, жрецы, обладаем достаточным влиянием на умы человеческие, чтобы не допустить кровопролития...
   - Ты готов поручиться в этом, жрец?
   Какое-то время жрец молчал. А потом на него словно снизошло озарение:
   - Повелитель... есть один способ. Если оракул Амона в оазисе Сива признает тебя богом - никому больше не придется убеждать в этом народ.
   Повелитель криво усмехнулся:
   - Я так понимаю, что этот ваш оракул не особо отличается от всех прочих, и изрекает лишь то, что угодно жрецам?
   Старый жрец с достоинством распрямился:
   - Оракул Амона никогда не лжет, повелитель. И никогда не делает туманных предсказаний.
   В невероятных глазах повелителя заплясали звездочки смешинок:
   - Да ну? Вот прямо так и отвечает на поставленные вопросы?
   - Истинно так, повелитель. Более того - оракул отвечает на вопросы не всякому, а лишь тем, от кого зависят судьбы народа, судьбы мира. И в том, что он подтвердит твою божественную природу - я могу поручиться. За всю историю не было такого случая, чтобы Видящий ошибся. Больше тебе скажу - для достижения твоих великих целей будет лучше, если тебя начнут считать богом. Я прожил долгую жизнь и хорошо изучил человеческую природу. То, чего никогда не позволят сделать человеку - люди позволят сделать богу. В твоем же случае это вполне осуществимо - многие и так уже считают тебя живым богом...
   Повелитель искренне восхитился:
   - А ты хитер, жрец! Это же надо - собственный промах так виртуозно обратить в достижение! - он повернулся к другу, - Что скажешь, мой дорогой? На первый взгляд - звучит, как сущее безумие, а вот на второй... определенное рациональное зерно в этом действительно есть... хотя, какая уже разница - тащиться через пустыню к этому оракулу все равно придется. В конце концов, быть царем я привык, как-нибудь и богом - привыкну...
  
   ...Спустя какое-то время после того, как они вернулись из пустыни, друг царя не удержался и все-таки задал ему этот вопрос:
   - И как тебе оракул Амона?
   - Что? А-а... Ну, что я могу сказать? Все эти оракулы - еще безумнее, чем я. Жрец на входе назвал меня то ли богом, то ли ребенком - я сам не понял. Но для других этого оказалось достаточно - и ладно... Да ты же сам при этом присутствовал.
   - То есть, ты его ни о чем не спрашивал?
   Повелитель проказливо улыбнулся:
   - Как это не спрашивал? Спрашивал, конечно, - я ж любопытный.
   - И о чем ты у него спрашивал, если не секрет?
   - Ну, что ты - какие у меня могут быть секреты от тебя? В общем, сначала я спросил, удалось ли мне выявить и наказать всех людей, причастных к убийству отца. Знаешь, что он мне на это ответил? Нет, ты сядь для начала - а то упадешь. Короче говоря, оракул сказал: "У тебя нет, и не может быть отца, потому что ты - перворожденный". Каково, а? Это что же получается - отца и матери у меня нет, я сам себя родил? Я решил изменить вопрос - спросил то же самое, заменив слово "отец" именем. Оракул ответил: "Его смерть не убийство - а воздаяние. Ничего другого не заслуживает тот, кто замахнулся на святое". Одним словом - до меня дошло, что на вопросы об отце мне просто не желают отвечать. И тогда я задал самый обычный вопрос, какой все задают оракулам: сбудутся ли мои мечты? Казалось бы, чего проще - либо да, либо нет. Так нет же - знаешь, что я услышал в ответ? "Этот мир станет твоим, и ты отправишься в путь. Ты будешь идти тысячи лет и однажды придешь. И в конце пути - твое тебе отдадут". Честно тебе скажу - у меня от этого ответа чуть в голове что-то не сломалось. В общем, свой последний вопрос я не собирался оракулу задавать, но слишком уж смутили мой бедный разум эти "тысячи лет". Я и спросил - сколько проживу. И, представь себе - услышал на это: "Ты умрешь молодым - но погребального костра не будет". И как прикажешь это понимать? Что мои верные друзья-товарищи, в благодарность за все, что я для них сделал и не сделал, даже не похоронят меня по-человечески? Бросят где-нибудь в степи, на поживу стервятникам?
   Друг царя ощутимо вздрогнул:
   - Ты... ты не умрешь...
   Повелитель засмеялся и обнял друга:
   - Что значит - не умру? Нет, ну я буду, конечно, жить вечно в человеческих сердцах - я в курсе...
  
   Амор сглотнул комок в горле и открыл глаза. Увидев над собой полотнище шатра, который они с Альдаром специально сотворили, чтобы поспать, он осознал, что только что увидел второй сон в своей жизни. И даже ничего не зная об обычных снах, понял - более необычный, чем тот, что ему приснился, трудно себе представить. Потому что ему снился Альдар, который... был человеком! И он сам - тоже был человеком в этом сне! Больше того - там мелькало слово, имеющее отношение к Земле, миру Алины - Египет. Вроде как она упоминала что-то такое, рассказывая о своих снах.
   Амор перевел взгляд на Альдара: тот еще спал, но спал как-то беспокойно - похоже, ему тоже что-то снилось. В следующий момент Владыка альфаров открыл глаза и уставился невидящим взглядом на своего Вейринатиса. От этого взгляда Амору стало не по себе:
   - Альдар, что?... С тобой все в порядке?
   Альдар встряхнулся и сел:
   - Насколько я понял - только что мне приснился первый сон в моей жизни.
   - И что же тебе приснилось?
   - Ты не поверишь - мне снилось, что я умираю.
   - Но... ты не можешь умереть - ты же альфар!
   - Не уверен, что в этом сне был альфаром. Я желал счастья своим трем женам, подругам и какой-то женщине, с которой очень хотел встретиться, но так и не встретился. А еще сетовал на то, что закончить за меня мою работу некому, потому что людей ничего, кроме власти и богатства не интересует. И поэтому они, возможно, никакого лучшего мира не заслуживают, тем более что сами делают его несовершенным, своими собственными поступками. Я также думал о том, что, если бы знал, что буду так долго подыхать от этого яда, якобы мгновенного действия, то сделал бы по-другому - просто бросился на меч...
   - Подожди... ты хочешь сказать, что умирал в этом своем сне... от яда?
   - Представь себе. Причем сам его выпил, по собственной воле.
   - Но... почему?
   - Мне вроде как стало незачем жить. Оказалось, что моя мечта находится от меня на таком расстоянии, которое не под силу преодолеть смертному. Я принял решение уйти, пока не превратился в того, кто уничтожит всех и всё вокруг - что-то в этом роде. Но я не особо вспоминал о мотивах своего поступка в этом сне - так что могу ошибаться. А тебе что-то снилось?
   Амор кивнул:
   - Снилось. И мы с тобой в этом сне были людьми. Причем, точно так же, как в жизни - ты был повелителем, а я вторым после тебя. И еще там был жрец какого-то бога Амона, который сказал, что мы с тобой боги.
   - Боги? Глупость какая...
   - И не говори. Да, и события этого сна происходили в стране, которая называется Египет.
   Альдар удивленно изогнул соболиную бровь:
   - Египет? Кажется, Алина что-то такое рассказывала... то есть, тебе, нам приснились сны о ее мире, о Земле?
   - Наверно. И ты в этом сне задавал вопросы очень влиятельному оракулу - оракулу Амона.
   - Оракулу? Кто это?
   - Я так понял, что оракул - это тот, кто знает ответы на все вопросы.
   Владыка альфаров лукаво улыбнулся:
   - Да ну? Вот прямо так и отвечает на все вопросы?
   Амор вздрогнул - Альдар почти слово в слово повторил наяву фразу, которую сказал жрецу в его сне.
   - Ты в моем сне почти то же самое сказал жрецу...
   - Да? А какие вопросы я этому оракулу задавал, и что он мне на них ответил, тебе тоже приснилось?
   Амор пересказал эту часть своего сна.
   Альдар покачал головой:
   - Странно. Я вполне могу себе представить, что можно идти к чему-то или к кому-то тысячи лет, но все равно не понимаю смысла ответов этого оракула.
   - Ну... это же был всего лишь сон.
   - И в самом деле. Так может, проверим, помогло ли нам то, что всегда помогало альфарам - сон?
   Как оказалось - на этот раз сон альфарам не помог. Они по-прежнему не знали и даже не чувствовали, где находится Алина. Поэтому им ничего другого не оставалось, кроме как развеять свой шатер и продолжить поиски.
   Альдар постоял какое-то время неподвижно, словно обдумывая что-то, а потом его брови упрямо сошлись на переносице:
   - Ладно. Не помогло, так не помогло. Значит, будем искать, как это делают люди. Думаю, удобней будет начать с Западного хребта... - Владыка вдруг прервался на полуслове и замер ошеломленный.
   - Альдар... ты что-то почувствовал? - осторожно спросил Амор.
   - Не то чтобы почувствовал... такое впечатление, что я уловил обрывок какого-то странного зова: "...она у меня, брат. Нам нужно поговорить, отзовись!".
   - А направление? Откуда пришел этот зов?
   - В том-то вся и странность - он пришел как будто... отовсюду. Может, показалось? Ладно, давай уже займемся делом, что ли, - Альдар повернулся и подозвал легким свистом пасшихся неподалеку Азура и Старка.
  
   Глава 19 Страшная сила.
  
   Завтра предстоял трудный день. Сражение. Штурм. Поэтому тысячи сильных мужчин, закаленных в боях воинов, составляющих армию молодого царя, занимались подготовкой к нему. Кто-то приводил в порядок оружие и доспехи, кто-то отрабатывал боевые навыки в поединках с товарищами - бессмысленному ничегонеделанью не предавался никто.
   Молодой повелитель тоже был занят - чистил свое оружие, целиком сосредоточившись на этом занятии. Если уход за доспехами он еще мог поручить кому-то другому, то оружием всегда занимался сам - так приучил его с самого детства строгий, но справедливый наставник. Поэтому царь не сразу заметил, что в шатре уже не один.
   И может, поэтому, не с первого, а лишь со второго взгляда обратил внимание на то, что с братом его няни и кормилицы, верным товарищем, которому можно было без опаски подставить спину, что-то не так. Повелитель вспомнил, что поручил ему проверить караулы, и подумал, что товарищ наверно пришел доложить о результатах проверки. Среди прочего, он должен был проконтролировать, чтобы неукоснительно соблюдалось правило, введенное молодым царем - никакого вина и разнузданных оргий перед битвой, но сам при этом почему-то выглядел так, как будто хорошо принял на грудь.
   Царь даже подался вперед и втянул ноздрями воздух: да нет, вином от него не пахло.
   - Что это с тобой? Почему... ты так на меня смотришь?
   Чем дальше, тем меньше верный товарищ производил впечатление вменяемого:
   - Насмотреться не могу...
   От неожиданности повелитель выпустил ксифос (меч) из рук:
   - Что?...
   - Прекрасный... божественный... - брат его няни разве что глаза не закатывал.
   Вообще-то молодого царя было трудно вывести из равновесия, но верному соратнику это удалось:
   - Слушай... ты же меня всю жизнь знаешь - неужели только сейчас рассмотрел?
   Его собеседник как будто не слышал своего царя:
   - Ты... ты - само совершенство...
   На этом месте - у царя закончилось терпение. В грозовых глазах сверкнула сталь:
   - Скажи, ты меня уважаешь?
   - Безумно!...
   - Безумно, что? Безумно уважаешь, что ли? Да что с тобой такое, демоны б тебя побрали!
   - Это любовь...
   - Что?! При чем здесь любовь?
   Взгляд окончательно слетевшего с катушек мужчины недвусмысленно устремился в область паха повелителя:
   - Божественный... я знаю, как доставить удовольствие мужчине... твой отец меня научил, он был доволен мной... этот сопляк, твой друг, никогда не доставит тебе такого наслаждения... только позволь... и ты не пожалеешь...
   Повелитель сглотнул тошнотворный комок в горле, впервые испытывая странное желание для эллина, не привыкшего стыдиться своего тела - дополнительно прикрыться чем-нибудь:
   - Я поручил тебе проверить караулы. Ты проверил?
   - Что? А, да - все в порядке.
   - Молодец. А теперь - свободен.
   - Но...
   Невероятные грозовые глаза начали стремительно темнеть:
   - Я сказал - свободен!
  
   ...Молодого царя все еще внутренне потряхивало, когда пришел его друг. Друг сразу почувствовал - что-то случилось.
   - И у кого это хватило ума разозлить тебя перед битвой? Расскажешь?
   А повелитель вдруг подумал: и как это сделать? Как рассказать мужчине о том, что другой мужчина, который к тому же намного его старше, бесстыдно предлагал ему себя, словно какая-то портовая девка, отдающаяся морякам за кружку прокисшего вина? Кольнуло подспудное чувство вины - брат кормилицы стал слаб на задницу после того, как долгое время был любовником его отца. Может, у него просто долго никого не было? Ну, переклинило человека от длительного воздержания - с кем не бывает? И царь не стал ничего рассказывать другу.
   - Не обращай внимания - все уже в порядке. Ну, что, идем на совет? Должен же я как полководец убедиться в том, что все четко понимают поставленные задачи?
  
   ...Что собравшиеся на военный совет соратники впервые в жизни не слушают его, до повелителя дошло не сразу - фразы, наверно, с третьей. Одновременно с тем, как он заметил, что они на него даже не смотрят. Взгляды всех присутствующих были устремлены на другого человека - его друга. И если бы взглядом можно было убивать - друг был бы давно уже мертв. В первый момент повелитель не понял причины, столь внезапно возникшей лютой ненависти, но ему было некогда разбираться в этом - нужно было заставить их слушать. А потому он просто услал друга с каким-то пустяковым поручением, при этом, в голосе молодого царя невольно прозвучало раздражение.
   После того, как друг повелителя покинул шатер, все взгляды, наконец, устремились на него. И в каждом читалось одно и то же: возьми меня! На краткий миг у него даже возникло необъяснимое ощущение, что это глаза не мужчин, а изнывающих от желания женщин... Среди этих взглядов только один был по-прежнему светел, чист и разумен - взгляд брата. Повелитель ухватился за этот взгляд, как утопающий хватается за соломинку, и лишь поэтому ему удалось - и сохранить лицо, и провести демонов совет...
  
   ...Друг царя упрямо мотал головой и повторял как заведенный:
   - Это я... я во всем виноват! Раньше все думали, что у тебя не стоит на парней, и никому даже в голову не приходило смотреть на тебя, как на возможного любовника. Теперь же они думают по-другому - и все из-за меня!
   Повелитель был мрачен и в то же время спокоен:
   - Ты еще волосы начни на себе рвать от избытка чувств! Как же ты не понимаешь - человек над своими желаниями не властен. Пусть и был такой момент, когда тебя на мне переклинило, но разве при этом ты вешался мне на шею, как некоторые? Я даже узнал об этом от другого человека. Так что ты ни в чем не виноват. Да успокойся уже, не мельтеши!
   - Боги, с этим надо что-то делать... что же делать?! А что, если мы сделаем вид, что между нами ничего нет? Должно ведь подействовать?
   Царь нахмурился:
   - Подействовать-то подействует, но так ли, как надо? Как бы те, кто возжелал моих объятий, не устроили между собой соревнование за место в моей постели, когда решат, что оно освободилось. А это вряд ли пойдет на пользу нашему походу на восток.
   - Ты хочешь сказать... что будет лучше, если мы останемся для всех... любовниками?
   - Даже и не знаю... Не думаю, что кто-то опустится до того, чтобы начать тебе вредить... но все может быть. Несмотря ни на что, я все же надеюсь, что это у них временное помрачение, и со временем их попустит.
   - А если нет?
   Повелитель вздохнул:
   - Тогда, наверно, нам действительно придется изображать любовников на людях, сам знаешь - из двух зол выбирают меньшее. К моим заскокам насчет постоянства все давно привыкли, так что, если других "любовников" у меня не появится - никто не удивится.
   - И как это делать - изображать?
   - Понятия не имею. Ну, наверно - целоваться, обниматься при всех, иногда ночевать вместе, что-то в этом роде.
   - И ты сможешь поцеловать меня при всех?
   Лицо царя осветила широкая улыбка:
   - Легко! Если хочешь знать - мне понравилось тебя целовать.
   - Ты серьезно?
   - А то!
  
   ...Пир был в самом разгаре. Кроме соотечественников царя на нем присутствовали иностранные гости - представители побежденных народов, бывшие враги. И дернули же его демоны позвать их на эту пьянку...
   Брата кормилицы, верного товарища, когда-то спасшего ему жизнь, что называется, несло по кочкам - он явно хватил лишнего. Если бы не эти иностранные гости, повелитель справился бы с ситуацией без труда, как говорится - не впервой. При них же был вынужден вести себя в соответствии с их представлениями о царском достоинстве, будь оно все неладно.
   Общий смысл пьяных речей товарища сводился к тому, какой он хреновый царь, а они бедные-несчастные подданные. Повелитель всматривался в него, пытаясь понять, что же это такое в нем говорит. Потому что хреновым царем он точно не был - никогда, ни для кого из них ничего не жалел. Этот царь не просто давал, что просили - давал больше, чем просили, давал и тогда, когда не просили. Его друг частенько говорил: ты не щедр - ты расточителен. Это неправильно - позволять подданным становиться богаче своего царя. И, как правило, слышал в ответ: может и неправильно, но поскольку политической необходимости жадничать, у меня нет, я могу себе позволить такую роскошь, как щедрость. Оставь мне хотя бы это, а то однажды я просто задохнусь в тисках необходимости.
   Пьяный же товарищ все больше расходился, и с этим надо было что-то делать. Ленивым движением царь взял с блюда яблоко и запустил в него точным броском, попав прямо в лоб. Вроде того: будь человеком, заткнись, дорогой. Выглядело это забавно, и многие из присутствующих заулыбались, чем разозлили пьяного оратора окончательно.
   Увидев, что он впал в совершенно невменяемое состояние, повелитель поднялся, намереваясь собственноручно вытолкать слетевшего с катушек товарища из пиршественного зала - и плевать на иностранных гостей. На полпути его остановил брат, покачав головой: "Не утруждайся, его выведут".
   И действительно - буяна взяли под белы рученьки и вывели, только это не слишком помогло. Спустя какое-то время тот просочился через другие двери и начал прямо с порога декламировать, кто бы мог подумать? Стихи Еврипида. Царь улыбнулся - интересно, собьется или не собьется на пьяную-то голову?
   Эта улыбка царя стала для брата его няни роковой, окончательно убив в нем стыд, разум и инстинкт самосохранения. Кстати, при виде этой улыбки, он таки сбился - на второй строфе.
   - Нет, вы только посмотрите на него: я тут распинаюсь перед ним, а он... такое впечатление, что он меня даже не слушает, думает о чем-то своем. Вот интересно, о чьей заднице он сейчас думает - своего подлизы дружка или этого хитрожопого мелкого евнуха?
   В следующий момент до повелителя дошло, из-за чего взбеленился старый товарищ - что именно в нем говорит. Как же его достала вся эта мерзость... "А может тебя прямо здесь поставить раком и отыметь на глазах у всех?" - мелькнула в сознании царя совершенно дикая для него мысль, перед тем, как это сознание погрузилось во мрак...
   ...Что именно его рука сразила старого товарища, царь понял лишь по тому, что на каждой его руке висело по трое мужчин, когда он пришел в себя. Брат няни был мертв, убит копьем охранника. Повелитель рассеянно оглядел присутствующих, пытаясь сообразить, у кого позаимствовал копье. Хотя - какая уже разница. Небрежным движением он сбросил с себя чужие руки и выдернул копье из мертвого тела. Всего один точный удар - и это наваждение, это безумие закончится. И для него, и для других - для всех. Кто бы ему еще позволил - этот удар нанести... Брат был непреклонен, как сама судьба: если ты хочешь убить себя - сначала тебе придется убить всех нас...
   Любовь - страшная сила. Да уж, страшная...
   - Все правильно - смерти я не заслуживаю, - произнес повелитель вслух, позволяя отобрать у себя злополучное копье, и этой фразы никто не понял. Просто никто не знал, что смерть для него не наказание - а избавление от него.
   Самым ужасным было то, что царь понимал: если бы на пиру не присутствовали иностранные гости - старый товарищ остался бы жив. Ну, выбил бы он ему пару зубов, ну, сломал что-нибудь - но не убил. И дело было даже не в том, что нельзя оставлять в живых дерзкого, который во всеуслышание заявил, что второй человек в государстве после царя - не мужчина. Да, именно так. У побежденных народов имелись собственные понятия относительно того, что касалось "мужской любви". Они считали: тот, кто снизу - не мужчина. И от одной только мысли, что однажды новые подданные догадаются, какие чувства, какие желания испытывают к нему его орлы, повелителю хотелось одновременно - провалиться сквозь землю и взять в каждую руку по мечу, чтобы не оставить никого живого на землях покоренных народов ...
   За этот поступок, кстати, царя никто не осудил. Как раз наоборот - его почему-то поняли все. На месте повелителя любой из них поступил бы так же - убил урода, посмевшего сказать такое, да еще в присутствии посторонних. К слову, многие из тех, кто присутствовал на этом пиру, потом рассказывали байки, что несчастный безумец умер еще до того, как его пронзило копье - от одного только бешеного взгляда разгневанного царя...
   ...И лишь потому, что после этого случая их царь три дня бухал, не просыхая, не подпуская к себе даже того, кого все считали его возлюбленным, люди пришли к выводу, что он все-таки раскаивается в содеянном. Они же и присочинили, приукрасили на свой лад эту историю: мол, наш повелитель три дня не просыхал вовсе не от вина, а от слез - убивался по погибшему товарищу. При этом им и в голову не приходило, что эти россказни в конечном итоге приведут к тому, что у далеких потомков сложится в корне неверное представление об их царе. Хотя, далеким потомкам, в принципе, никто не мешал правильно сопоставить факты и, по меньшей мере, задуматься о том, что человек, который, не поморщившись, сел в седло через неделю после практически смертельного ранения, едва ли будет обливаться слезами, в какой бы то ни было ситуации, да еще при свидетелях. А правда заключалась в том, что начиная с восьми лет, когда строгий наставник впервые сказал ему, что мужчины не плачут - никто не видел этого человека в слезах...
  
   ...Друг царя обожал наблюдать за тем, как повелитель работает. У кого-то другого ушли бы сутки на то, чтобы просто просмотреть эту гору отчетов. Повелителю же хватало часа, чтобы просмотреть их, вникнуть в содержание и на каждом сделать пометку о дальнейших действиях. Безупречный разум - совершенный механизм.
   В общем, его царственный друг покончил с делами как всегда быстро, и сейчас они просто сидели рядом и молчали - каждый о своем. За это, среди прочего, царь и любил своего друга - с ним было комфортно молчать, как ни с кем другим.
   Наконец, повелитель нарушил молчание:
   - Я тут хотел с тобой посоветоваться. Подхалимы из бывших врагов подкинули мне пару интересных идеек. Например, завести гарем. Как ты думаешь, если у меня появится гарем, в котором будет столько же наложниц, сколько дней в году, до парней дойдет, что мужчины в этом смысле меня не интересуют? За целый-то год - дойдет?
   Друг царя хмыкнул:
   - Чего не знаю - того не знаю. По мне, так единственный вывод, который они сделают - что ты и в этом смысле превзошел своего отца. Да и как ты собираешься это провернуть? У тебя же стоит только на тех, кого ты любишь.
   Грозовые глаза лукаво сверкнули:
   - Мой дорогой, а ты знаешь хотя бы одну женщину, которая признается в том, что великий царь взял ее на ложе, и просто продрых с ней рядом всю ночь? Положительный момент в этом уже сейчас виден - в кои-то годы, я высплюсь.
   - И ты сможешь целый год обходиться без тех, кого любишь?
   - Демоны! А вот об этом я не подумал... Может, оно раньше сработает? Или нет, не так - какие-то свои ночи я буду по-прежнему проводить с вами.
   - Хорошо, а потом? Допустим - это сработает или не сработает. Что ты будешь делать с этим гаремом потом?
   - Ну, это вообще не проблема - замуж девчонок выдам.
   Друг покачал головой:
   - Честно говоря, не знаю, что тебе и сказать на этот счет... А вторая идея какая?
   - Вторая - ввести проскинезу. Как думаешь, если я заставлю парней ползать перед собой на брюхе - они же на меня обидятся? И тогда, возможно, их попустит?
   У друга вырвался тяжелый вздох:
   - Знаешь, что я тебе скажу? Ты слишком увлекаешься медициной. Все никак не оставишь этих своих попыток вылечить их от влечения к себе. Да пойми ты уже - это не просто похоть. Это любовь. Болезнь, которая не лечится. Смотри, еще Афродиту прогневишь.
   Царь хмыкнул:
   - Это ты так пытаешься меня отговорить? Да судя по тому, что вокруг меня творится, я ее давно прогневил. Так что хуже уже не будет. А что касается медицины, то я тебе, кажется, говорил: если бы меня не угораздило родиться царем - я бы стал лекарем.
   - Ты и так лекарь. Причем, получше многих, кто этому всю жизнь учился. И это - не лесть.
   - Знаю, что не лесть. Ты стал моим другом не потому, что льстец, а потому, что никогда не боялся - быть мне другом... То есть, по-твоему - это плохая идея?
   - Я тебе уже сказал - это бессмысленно, любовь не лечится. Скажи... ты ведь специально ведешь себя вызывающе во время наших совместных пьянок, пытаясь вызвать у парней разочарование в себе, отвратить их от себя?
   Повелитель прищурил лукавые глаза:
   - А, по-твоему - я на самом деле такой придурок?
   - Послушай... завязывай их лечить, ты этим только хуже делаешь. И в первую очередь - себе самому.
   Царь вскинулся:
   - То есть, ты считаешь - нужно опустить руки и оставить все, как есть? И пусть этот гребаный мир перемывает кости моим орлам, объясняя их мужество и самоотверженность нездоровым влечением к своему царю? Но это же неправда! Они не настоящие мужеложцы - они мужики! Да подавляющее большинство из них никого, кроме меня, не хочет...
   Друг повелителя пожал плечами:
   - Я и говорю - что это у них любовь. Ладно, скажу как есть: я думаю, если ты введешь проскинезу, то в первый момент парни на тебя действительно обидятся. А потом - еще и удовольствие начнут получать от этого процесса. Так что, когда ты заставишь их целовать себе ноги, имей в виду - ногами они могут не ограничиться.
   Царь проказливо улыбнулся:
   - Хорошо, уговорил. Есть и другая причина. Если я введу этот ритуал, это автоматически отменит наш - с поцелуем в губы. Ты себе и представить не можешь мое состояние, когда едва ли не каждый, кого я целую в губы при встрече, пытается этот поцелуй углубить, причем, совершенно непроизвольно. Я и так на всю голову больной, а если в ближайшее время это не прекратится - вообще конченым психом стану.
   - И зачем ты со мной советуешься, если все уже для себя решил?
   - Ну, не знаю... а вдруг ты меня действительно убедишь в том, что это плохая идея?
   Друг царя неожиданно встал и опустился перед ним на колени.
   Царь опешил:
   - Эй, ты чего? Головой ударился?
   Тот словно не слышал - обнял колени друга и прижался к ним лицом:
   - Если и ударился - то не сейчас. Знаешь, если бы это помогло исправить то, что я натворил в твоей жизни - я бы перед тобой всю оставшуюся жизнь на коленях простоял... - и друг царя первым из его подданных поцеловал своего повелителя в шрам на ноге...
  
   Это был первый такой случай в моей жизни - когда до меня дошло, что мне просто приснился очередной необычный сон, лишь спустя несколько минут после пробуждения. Ощущение было ни на что не похоже - как будто ты проснулся, а сон еще продолжается.
   Не сон, а какое-то полное погружение - по-другому и не скажешь. Один этот голос за кадром чего стоит. Странный голос - не мужской и не женский, бесполый какой-то. Я по-прежнему не помнила мелких деталей, лиц и имен, зато уже могла с уверенностью сказать - из раза в раз мне снятся одни и те же люди. Больше того - последний сон кардинально отличался от предыдущих. Я не только чувствовала эмоции героев моего сна, но даже воспринимала их мысли, правда, какими-то урывками.
   Например, царь в этом моем сне, осознав, что убил товарища, сначала почувствовал безысходность, а потом - непреодолимое желание любой ценой победить судьбу, сломать ей хребет, и для этого решил убить себя. Брат царя... ну, что я могу сказать? Если бы все любили своих братьев, как этот - в нашем мире никогда бы не появилась легенда о Каине и Авеле. И когда он двумя руками ухватился за древко копья, не позволяя брату пробить себе горло, царь словно открыл для себя очередную истину - я четко запомнила его мысль: "Почему у меня такое чувство, что если я ему сейчас не уступлю - я его предам?... Кажется, есть только один способ предать любящего тебя - покончить с собой". И он тогда остался жить - ради брата.
   Вообще, вокруг этого невероятного царя из моих снов творились какие-то невообразимые вещи. Похоже - его любили все, кто его окружал, любили совершенно невообразимой любовью. И похоже - он того стоил. Хотя бы потому - что сам любил. Любовью - еще более невообразимой.
   Да, я отдавала себе отчет в том, что это полный бред, но к другому выводу прийти уже не могла - по какой-то причине мне стали сниться эпизоды из чужой жизни. И почему-то эти сны начали меня посещать после того, как я оказалась вдали от Альдара и Амора. Единственное, что не подлежало сомнению - это эпизоды из прошлого Земли. И, судя по всему - прошлого времен античности. Вот разве что русский язык в исполнении персонажей моих снов меня по-прежнему смущал.
   Эпизод же с убийством на пиру казался не просто знакомым - знакомым, как азбука. Особенно этот момент, когда царь бросил яблоко в пьяного идиота, который, себе на беду, решил выяснить с ним отношения при свидетелях. От этого "яблока" прямо в душе зудело. Но все попытки вспомнить привели лишь к тому, что разболелась голова. Видимо, вспомнить мне действительно мешала печать, о которой говорил Армон.
   А еще меня по-прежнему волновал вопрос, имеют ли отношение мои более чем необычные сны к нашим богам - случайно, не из их ли земной жизни эпизоды мне снятся? Хотя, проснувшись, я и не помнила внешности героев моих снов, но помнила, какое впечатление они на меня производили во сне. Например, царь и его друг казались настолько совершенными, что даже эта утонченная красавица гетера, которая тоже там была, выглядела недостаточно красивой на их фоне.
   Царь так вообще разил наповал, как молния в грозу. Представьте себе убийственную смесь из безупречных пропорций, сверкающей харизмы и ленивой грации сильного сытого хищника в каждом движении. От этого крышесносного царя разве что искры в разные стороны не летели. Представьте - я помнила лукавую чертовщинку у него во взгляде, но сами глаза - почему-то нет. А эта его манера растягивать слова и непостижимая нега в голосе при разговоре с дорогими для него людьми? Я уже молчу о том, что и сама манера говорить и голос почему-то до дрожи напоминали... Альдара. Друг царя тоже производил впечатление незаурядного человека - такого же страстного, и в то же время - какого-то... невероятно ласкового. И честно говоря, под конец мне уже начало мерещится, что его голос чем-то похож на голос Амора. Помимо прочего, эти двое были ощутимо выше ростом всех остальных.
   Короче говоря, я решила осторожно расспросить Армона о земной жизни наших богов. Главное - не забыть, что он умеет читать мысли, и не думать в его присутствии ни о чем таком. Кроме того, надо было каким-то образом заставить творца изначального сделать то, что нужно мне. Задачка - та еще. Прошло уже двое суток с момента моего "похищения", и у меня душа на части рвалась от беспокойства и сострадания к Альдару и Амору, я не предполагала - как будто чувствовала, что они места себе не находят. Нет, врать не буду - познакомиться с тем, кто вдохнул жизнь в наш мир, очень хотелось, хоть и было чертовски волнительно, но с другой стороны - зачем-то же он сделал так, чтобы я ничего о нем толком не помнила. Значит - не горит желанием знакомиться, и далеко идущие планы Армона вряд ли сольются в экстазе с реальностью.
   В общем, я уже заканчивала записывать в вордовский файл свой последний сон, когда Армон наконец-то вернулся.
   Был он сосредоточен и хмур. Не задавая никаких вопросов, я поняла, что у него опять не получилось дозваться брата. Шевельнулась слабая надежда - может, сам придет к выводу о безнадежности своего предприятия и вернет меня обратно?
   Следуя уже устоявшейся традиции, глава Совета творцов накормил меня завтраком - на этот раз мне захотелось вареников с вишнями да с холодным молочком, причем настолько, что я даже их вкус во рту ощутила.
   Ну, и после сытного завтрака, как говорится, наступило время для светской беседы.
   - Армон, скажи, а как они выглядели - ну, наши вседержитель и создатель?
   Армон усмехнулся:
   - Как выглядели? Чтобы тебе было понятно, разница между ними и, допустим, признанными красавцами современной Земли в плане внешности примерно такая же, как между человеком и обезьяной. Если верить Ашшоре, их подруга как-то сказала им: "У вас есть только один недостаток - ни одна женщина рядом с вами не почувствует себя красивой. Но этот недостаток с лихвой искупается достоинством - даже дурнушка почувствует себя красавицей в ваших объятьях". Что примечательно, когда они родились людьми, их внешность изменилась лишь в том смысле, что глаза, уши и ногти стали у них человеческими, во всем же остальном эти двое остались такими же, как были альфарами. Сохранился даже специфический запах, присущий только альфарам. Думаю, объясняется это тем, что сущности альфаров, заполучив в свое распоряжение репродуктивные клетки человека, изменили полученный набор генов по своему усмотрению - под себя. Другими словами, их сущности сами сотворили себе тела, какие пожелали. Тогда как у обычных людей происходит наоборот: тело, родительские гены - меняют под себя сущность. Ашшора как-то сказала на этот счет: "Им надо было родиться людьми, чтобы стало заметно - как они прекрасны".
   Я пожала плечами:
   - Ну, что прекрасны, это понятно - боги все-таки. Когда я тебя спрашивала о внешности, то вообще-то имела в виду другое - рост, цвет волос, глаз, и все такое.
   - А, это... Что касается роста, то они были высокими мужчинами даже по меркам современной Земли, по тем же временам - смотрелись настоящими богатырями. Даже на фоне одного из самых рослых народов того времени - своих соплеменников. При этом Арий, как и в свою бытность альфаром, был немного выше вашего вседержителя. Волосы на теле у них не росли, за исключением редкой поросли в интимных местах, зато голову каждого украшала роскошная волнистая грива, у Ария - цвета воронова крыла, у вашего вседержителя - золотисто-русая, но поскольку она у него постоянно выгорала на солнце, то скорее разноцветная. Глаза у Ария были настолько темными, что практически не было видно зрачков, а у вашего вседержителя - сизо-серыми, люди из его ближайшего окружения называли их грозовыми. Также они унаследовали безупречную кожу альфаров, из-за чего ваш вседержитель производил впечатление ожившей статуи из слоновой кости, а Арий - из бронзы.
   Ну, что я могу сказать? Под это описание герои моих снов подпадали один к одному - даже не верилось.
   - Скажи, а способности альфаров у них тоже сохранились?
   - Лишь в зачаточном, спящем состоянии. Ведь их человеческая жизнь началась с чистого листа - они не помнили себя альфарами. Хотя, конечно, эти способности подспудно проявлялись в самых неожиданных ситуациях. Из-за этого ваш вседержитель порой считал, что у него беда с головой, как ты это называешь - глючило его не по-детски. Даже не знаю, какой пример тебе привести. Да хотя бы этот: однажды, еще, будучи подростком, он обнаружил, что чуть ли не в буквальном смысле может влезть в шкуру любого живого существа - почувствовать себя им. В результате пришел к выводу, что животные живут, как люди спят - не имея собственной воли. И что ими, как и всем в природе, управляет некая всемогущая сила, непреклонная воля.
   И вот однажды в одном из животных ваш вседержитель рассмотрел средоточие этой силы и, поддавшись наитию, решил с ней пообщаться. Он спросил у нее, в чем смысл жизни животных, не имеющих собственной воли и цели, чья воля ими движет и какую цель преследует. И ты себе даже представить не можешь, что этот парнишка пережил, когда ему ответил странный голос - не женский и не мужской, бесполый какой-то, причем ответил едва ли не стихами: "Ими движет моя сила, но воля эта - не моя. Ответ на вопрос ты узнаешь, когда для этого созреешь. Ты узнаешь ответ, красивый, ты узнаешь ответ, герой".
   В другой раз ему захотелось проверить, получится ли у него "влезть в шкуру" сразу нескольких живых существ, и в результате на краткий миг он почувствовал себя во всем сущем, одним словом - миром. Правда, после этого еле в кучку себя собрал, как ты любишь говорить. Все эти подробности стали нам известны благодаря Ашшоре, которая за ними присматривала.
   Ну, и конечно, в отличие от большинства людей, у них не было проблем со здоровьем, и при этом были поражающие окружающих сила, выносливость и регенерация.
   Например, ваш безбашенный вседержитель, как ты это называешь, однажды в одиночку вломился в крепость, полную врагов. Положил он их там немеренно, но и его тяжело ранили - для обычного человека это было бы смертельное ранение. Ваш же вседержитель, не изменившись в лице, через неделю сел в седло, только для того, чтобы успокоить своих людей, которые выли от горя, как волки. Хотя, за неделю он, конечно, не излечился - рана едва начала затягиваться.
   Вот оно! Странный голос за кадром в моем сне тоже что-то такое рассказывал. И от этого эпизода, кстати, в душе "зудело" не меньше, чем от эпизода с яблоком. Как бы фантастически это ни звучало, похоже - мне действительно начали сниться эпизоды из земной жизни наших богов. Интересно - приснятся ли еще?
   Но надо было все же попытаться добиться от Армона хоть каких-то уступок. Наконец, я решилась:
   - Армон... я могу тебя кое о чем попросить?
   Красивые губы Армона изогнулись в улыбке:
   - Ты можешь - попробовать.
   - Ты не мог бы каким-то образом сообщить Альдару, что со мной все в порядке? Ну, что я жива, здорова, все еще нахожусь в этом мире и когда-нибудь к ним вернусь? Ты сам называл его хранителем, и наверняка от его эмоционального состояния многое зависит... можешь мне не верить, но он действительно меня любит - я это просто кожей чувствую, в глазах вижу...
   Глава Совета творцов пожал плечами:
   - С какой стати мне тебе не верить? Ты наделила его Чувством - так кого ему любить, как не тебя? Тем более что ты весьма привлекательна по меркам альфаров - так же неповторима, как и те, кто перенес тебя на Альфаир.
   Я решила проявить настойчивость:
   - Армон, Альдар прожил тысячу лет, не зная любви. И тут она ему на голову свалилась, как манна небесная, да еще взаимная. А теперь представь, что он чувствует сейчас - думая, что ее потерял?
   Армон на какое-то время задумался, после чего согласно кивнул:
   - В этом ты, пожалуй, права. Хорошо. Я подумаю, что можно сделать.
  
   Глава 20 Целая вселенная любви
  
   Аристократу, боги знают, в каком поколении, бывшему влиятельному сановнику поверженного царя еле удавалось сохранять лицо - в таком смятении он пребывал. Нет, он предполагал, конечно, что людская молва, как обычно, все преувеличивает, и дерзкий варвар, который поставил их империю на колени, на самом деле едва ли окажется кривоногим ужасным карликом с рогами на голове, но чтобы эта самая молва ошибалась до такой степени...
   Всю жизнь он гордился своей выдержкой и тем, что в отличие от большинства других мужчин, никогда не терял голову от красоты, теперь же впервые оказался в ситуации, когда красота сразила его наповал, как метко брошенное копье - и кто бы мог подумать? Красота мужчины. Нет, этот чужестранец вовсе не соответствовал идеалу мужской красоты его народа. Он был светловолосым, светлоглазым, со светлой, едва позолоченной легким загаром безупречной кожей, и вообще - выглядел слишком мужественно для того, чтобы соответствовать этому идеалу. Но судя всему, их идеал - и не идеал вовсе... Бывший царский сановник вдруг подумал о том, что не знает женщины, которая могла бы составить этому мужчине достойную пару.
   А после того, как глаза представителя побежденного народа встретились с грозовыми глазами царя победителей, непонятные мурашки побежали у него по спине, казалось - эти глаза видят его насквозь...
   Повелитель отложил в сторону свиток, который держал в руках, и грациозным движением поднялся навстречу посетителю.
   - Мне доложили, что ты просил о встрече со мной. Я тебя внимательно слушаю. Насколько я понял, наш язык ты знаешь, и толмач нам не понадобится?
   Сановник поверженного царя ошеломленно выдохнул: и этот высокий, статный, стройный, как кипарис, красавец - кривоногий карлик? Непостижимое благородство сквозило во всем его облике: в гордой посадке красивой головы, в широком развороте плеч, в царственной осанке, в гибком тонком стане, во взгляде, в голосе, в каждом движении. Даже ногти на руках у этого человека выглядели... благородно. Так выглядеть, так двигаться мог лишь тот, из кого с самого детства лепили воина лучшие мастера, и в итоге вылепили - само совершенство. Взгляд сановника задержался на длинных, стройных, и в то же время крепких, загорелых ногах без каких-либо признаков растительности, которые красиво оттенял белоснежный хитон до середины бедра. Интересно, можно ли считать изъяном шрам у него под коленом? Поднялась же у кого-то рука... Этот царь варваров... просто какое-то искушение ходячее... Боги, о чем он думает? Его же никогда не интересовали мужчины, да еще в том смысле, чтобы оказаться под кем-нибудь из них... не хватало только начать завидовать своему подарку.
   И вдруг знатного перса пронзила страшная мысль: а придется ли по вкусу этому благородному величественному красавцу подарок, который он ему приготовил, полагаясь на пресловутую людскую молву? Весь ужас заключался в том, что отступать было поздно - "подарок" стоял здесь же, немного позади него, закутанный с головы до пят в полупрозрачное покрывало. Он даже лицо ему прикрыл, чтобы в подходящий момент открыть и добиться нужного эффекта. Его самого, как мужчину, никогда не прельщали евнухи, сколь красивы бы они не были, но, получается, на красоту этого евнуха он все же повелся, если решил, что добьется своих целей, подарив красавчика царю варваров? Из глубин естества мужчины начала подниматься глухая злоба на собственный "подарок", хотя едва ли этот, искалеченный еще в детстве парнишка, был в чем-то виноват. Наоборот - никакой радости на его лице не отразилось, когда он узнал, что ему предстоит стать постельной игрушкой неистового варвара. Да, покойный царь персов любил это нежное тело, но кто знает - не потому ли он проиграл свою войну? Да, о неистовом варваре говорят, что он трахает своих воинов, как баб, и наверно, хорошо трахает, коль сражаются они, подобно львам, и готовы за него умирать не по одному разу... но, сколько в этих россказнях правды?
   Персидский вельможа был зрелым умным мужчиной с богатым жизненным опытом. И весь его опыт, все его инстинкты сейчас кричали, что чужеземный аристократ, которого он видит перед собой - не из тех, кто совокупляется, с кем попало, и тем более не из тех, кого можно, как на живца, поймать на смазливое личико или нежное тело. Самым разумным выходом в этой ситуации было - сначала задобрить царя варваров другими дарами, а там уже - как получится.
   Для повелителя вовсе не было тайной, отчего знатный перс так надолго "завис". Этот перс еще хорошо держится: хоть и смотрит на него, как на диво дивное, но рот, по крайней мере, держит закрытым. Точно так же, не было для него тайны и в том, что нужно знатному персу. Им всем нужно одно и то же - по мере возможностей, остаться при своем. И в этом их желания, к счастью, совпадают: он считает неразумным лишать местную знать привилегий и богатства. Самый лучший способ решения всех проблем - не создавать их.
   Но этот конкретный перс все же был особенным. Потому что был цареубийцей. И, похоже - смелым цареубийцей. Неужели всерьез рассчитывает на то, что он его пощадит? Впрочем, смелость неистовый варвар всегда уважал, так что этого перса, во всяком случае - выслушает. Взгляд повелителя непроизвольно устремился на закутанную в шелка фигуру - ну, надо же, смелый перс решил соригинальничать: помимо обычных дорогих побрякушек подарить ему рабыню. Стоп... это не рабыня. Не то чтобы фигура была мужской... скорее - фигурой юноши, подростка. Неимоверным усилием воли повелитель загнал вглубь, задушил в корне тугую пружину бешенства, что начала раскручиваться в нем, как только он понял, что ему собираются подарить мальчика для утех, и повернулся к смертельно побледневшему персу, от которого не укрылась реакция царя:
   - Что же ты молчишь? Итак - я весь внимание.
   Сделав едва заметный знак рабам, которые застыли у входа с тяжелым ларцом в руках, персидский вельможа склонился в низком поклоне:
   - Соблаговоли принять мои скромные дары, о великий царь. Уповаю лишь на то, что они не оскорбят твой светлый взор своей скудостью...
   Повелитель едва заметно поморщился - никогда не привыкнет он к этой восточной высокопарности. Точно так же - как никогда не привыкнет к фальши в людях. Небрежным движением руки царь остановил рабов:
   - Оставь! Побрякушки - потом. Меня больше интересует чудо в покрывале у тебя за спиной. Это ведь тоже подарок - или я ошибаюсь?
   Перс вздрогнул и почувствовал, как струйка холодного пота потекла по спине - но отступать было некуда:
   - Да, повелитель. Это чистый и прекрасный юноша евнух, который никогда не осквернит твоего удовольствия своим семенем...
   Недобрая усмешка исказила совершенные губы царя:
   - Евнух, значит? Жаль. Наверно, я и в самом деле дикий варвар, потому что не могу понять, как можно испытывать удовольствие, совокупляясь с бесчувственным телом, которое даже не способно кончить от соития с тобой.
   Персу было нечего терять:
   - О, этот евнух обучен доставлять неземное наслаждение мужчине! Покойный царь всей Азии был так доволен этим юношей, что в последнее время довольствовался им одним...
   Повелитель мысленно ухмыльнулся - да этот перс, похоже, не совсем дружит с головой. Практически - родственная душа. Это же надо было додуматься - притащить ему мальчика покойного царя, которого сам же и убил.
   - Ладно. Показывай уже свое сокровище.
   На самом деле повелителем двигало банальное любопытство. Все евнухи, которых ему приходилось видеть раньше, мало чем походили на мужчин. Вот и стало интересно - похож ли этот.
   Шелковое покрывало скользнуло вниз... и сердце повелителя пропустило удар. Его поразила вовсе не красота евнуха, хотя юноша был красив. Сердце неистового варвара остановилось из-за того, что на мгновение ему показалось - перед ним его лучший друг, каким он был в юности...
   В следующий момент повелитель, конечно, понял - это всего лишь сходство, и не слишком уж точное сходство, если присмотреться. Его друг даже в таком юном возрасте выглядел более мужественно, был намного выше и крепче. Но с другой стороны, если принять во внимание, как надругался над этим ребенком этот безумный мир - откуда в его облике взяться мужественности? А ведь и с его другом, и с ним самим могли бы поступить так же, родись они не знатными юношами, а рабами. Красивое тело, предназначенное для удовлетворения грязной похоти сильных и богатых, тело - на которое не имеет никаких прав собственная душа...
   Нет, этот парнишка определенно не походил на других евнухов - повелитель не разглядел ни малейших следов порока в тонких изящных чертах. Видимо, к таким, как это чудо природы - грязь не пристает. А сколько в его облике было спокойного скромного достоинства! Ему не приходилось видеть подобного даже у тех, у кого все органы были на месте.
   ...Я не в силах изменить твоего прошлого, малыш, но вполне могу изменить твое настоящее, твое будущее. И я их изменю. Больше никто не посмеет пользоваться тобой, как вещью, больше никто не трахнет тебя, разве что - ты сам этого захочешь. Но даже если это произойдет - все будет так, как захочешь ты. Только так.
   Голос повелителя, неожиданно для него самого, прозвучал хрипло:
   - Посмотри на меня, малыш, не бойся...
   Шелковистые ресницы едва уловимо дрогнули и взметнулись вверх. Что увидел повелитель в этих удивительных, похожих на оленьи, глазах - вселенную, полную звезд, целую вселенную любви? Что бы это ни было - хозяин половины ойкумены едва не ослеп. Интересно, сможет ли он теперь выстрелить в оленя на охоте, или всякий раз придется делать вид, что промазал? Откуда это взялось в глазах у парнишки? Ну, допустим, под своей прозрачной тряпкой он вполне мог успеть его рассмотреть, но воспылать любовью... да еще такой - безграничной, чистой, непорочной...
   - Я не боюсь... - еле слышно прошелестел в ответ парнишка по-гречески, хоть и с заметным акцентом.
   Повелитель тепло улыбнулся:
   - Ты говоришь по-гречески? Ну, надо же, как все удачно складывается... значит, научишь меня персидскому, а то все руки не доходят - освоить язык новых подданных. Никак не могу продвинуться дальше ругательств.
   Парнишка грациозно склонился:
   - Буду счастлив оказаться полезным, повелитель.
   Сильные изящные пальцы мягко подняли его лицо за подбородок:
   - Не надоело кланяться? Держи выше голову, парень! У меня к тебе будет, пожалуй, только одна просьба - больше не пользуйся этой краской для лица. Тебе не идет. И вообще - не пристало мужчине лицо разукрашивать. Что удивляешься? Мужчину мужчиной делает вовсе не то, что у него между ног находится. Если хочешь знать, мужчина - это состояние души, тело тут не причем. А что касается этой штукатурки на лице, то я считаю, что она и женщин не красит - пока разглядишь под ней, какая там эта красотка на самом деле...
   Персидский вельможа пребывал в полнейшем недоумении. Все указывало на то, что его подарок таки зацепил неистового варвара. Всерьез зацепил - за живое. Почему же тогда у него такое ощущение, что зацепил он его совершенно не так, как это происходит обычно, когда мужчину влечет к красивому евнуху? Или ему это только кажется?
   Повелитель же смотрел в удивительные оленьи глаза и рассеянно думал о том, что если он примет этот "подарок", его, и без того хромая на обе ноги репутация - скончается в муках. Почему-то по отношению к нему люди, не задумываясь, нарушали все возможные приличия - потому что неприлично и недостойно обсуждать то, что происходит за дверями чужой спальни. Людская же молва ему в любовники разве что его коня не записала. Да и то, наверно, лишь по той простой причине, что человеческая фантазия - все же имеет свои пределы... Да и демоны с ней, с этой репутацией, скончается - значит, похороним с почестями.
   Неожиданно повелителя посетила мысль о том, что любовник паренька, которого он больше никому в обиду не даст, по возрасту годился ему даже не в отцы - в деды. В глубине души всколыхнулось отвращение пополам с яростью - что же этот старый похотливый козел делал с его Олененком, что заставлял его делать?...
   И вдруг повелитель понял, что ловкий да смелый перс таки добился своего - он его не только пощадит, отпустит с миром и позволит сохранить все нажитое. Он его еще и наградит. Просто за то, что этот перс убил урода, который трахал его Олененка, не думая ни о чем, кроме собственного постыдного удовольствия.
   Можно сказать, что в этот момент поверженный персидский царь умер по-настоящему. Потому что умер - в глазах у своего победителя.
  
   Друг царя проводил взглядом легкую фигурку персидского парнишки, который при виде него сгреб свои свитки и тихо, как тень, покинул помещение, успев по дороге одарить его этой своей солнечной улыбкой. Вот кто бы ему ответил на вопрос, почему он реагирует на этого пацана так, как будто это его любимый младший братик? Неужели все дело действительно в том, что пацан на него похож? Честно говоря, глядя на Олененка, он не понимал парней - ну, как можно к такому ревновать? Как можно ненавидеть это солнышко на ножках?
   Повелитель, наблюдая за другом, тепло улыбнулся. Как же ему нравилось это - что друг принял Олененка, что не ревнует, что испытывает к нему чувства, схожие с его собственными. Да что там нравилось - в такие моменты он был просто счастлив. Хотя, если задуматься, ему и не приходилось замечать за своим другом каких-либо проявлений ревности. До чего же все-таки мерзкое чувство - эта ревность. Чувство, которое уподобляет любимого вещи, а любящего точно также - превращает в своего раба. В жалкого никчемного раба, который заслуживает лишь того, чтобы с ним, как с рабом, и поступили.
   Увидев улыбку повелителя, друг улыбнулся в ответ, не спеша подошел, запустил длинные пальцы в его роскошную волнистую гриву и начал умелыми, привычными движениями массировать голову.
   Повелитель расслабленно откинулся на спинку кресла, в котором сидел, и блаженно прикрыл глаза, подставляясь под этот - то ли массаж, то ли ласку:
   - О, да! Так хорошо...еще... как же здорово ты это делаешь...
   - Слушай, ты бы не реагировал так бурно, что ли - еще услышит кто-нибудь.
   Царь слегка приоткрыл один лукавый глаз:
   - И что? Даже если кто-то услышит - ничего нового они не подумают. Или тебе не по себе оттого, что кто-то подумает, будто ты меня здесь... ласкаешь?
   Друг царя отстраненно почувствовал, как в груди пойманной птицей трепыхнулось сердце: знал бы еще этот невероятный то ли бог, то ли демон, то ли просто Человек - как ему хочется порой его приласкать... Особенно после того, как у них в жизни случилась одна женщина на двоих. Он сам себе не мог объяснить этого своего желания, потому что с некоторых пор соития с другом ему не хотелось - ни в каком виде. И в то же время - отдал бы все на свете за возможность поцеловать каждый шрам на этом совершенном теле...
   Но вся проблема была в том, что его царственный друг абсолютно не воспринимал ласку - даже женщине не позволял себя ласкать. Хотя она желала этого так сильно, что казалось - испытает удовольствие только от того, что он просто позволит ей это сделать. Ответа на вопрос, почему столь ласковый человек не способен принять ласку - друг царя не знал. Но дал себе слово - обязательно узнает.
   - Если хочешь знать - я вполне могу тебя приласкать на глазах у всего войска. И еще гордиться этим буду.
   Лукавые глаза распахнулись - уже оба:
   - Что, серьезно? Ну, нет, на глазах у всего войска - это, пожалуй, перебор. Им нельзя на такое смотреть. И так не знаю, что с ними делать... А я, между прочим, делаю успехи в персидском. Олененок - хороший учитель, - похвастался повелитель, чтобы сменить тему.
   Друг умелыми движениями начал разминать ему шею и плечи:
   - Ты, кстати, правильно сделал, что приказал найти и оскопить ублюдка, который когда-то сотворил такое с Олененком.
   - Знаю, что правильно... Подожди, а ты откуда об этом знаешь?
   - Ну... об этом все вообще-то знают.
   - Демоны! Кажется, я забыл запечатать уста исполнителю...
   - И правильно сделал - что забыл. Можно сказать, из-за этого - парни тебе и простили персидского пацана. По крайней мере - наши ровесники и те, кто постарше. Я даже фразочку от одного услышал: мол, на хрена он его на коврике держит, как щенка - мог бы и в кровать с собой уложить.
   - Это я его на коврике держу? А ты попробуй в кровать его затащить! Эти персидские заморочки - что-то такое, с чем бороться бессмысленно. Знаешь, что меня больше всего в Олененке поражает? Скромность. Исходя из того, что я знаю сейчас об отношении к нему его покойного любовника, этот парень вполне мог бы править империей, которую мы завоевали, если бы захотел. Но ему этого не надо! И от меня ему тоже ни хрена не надо, понимаешь? И вот по этой гребаной причине я порву всякого, кто хотя бы волос на его голове тронет... Так что, говоришь, насчет Олененка их попустило?
   - Ну... не всех. Молодняк по-прежнему бесится. Но что с них взять - бараны дурные.
   Повелитель вздохнул:
   - Ох, уж этот молодняк! Думаешь, я не знаю, с какими наставлениями почтенные отцы отправляют их ко мне в услужение? "Ты уж там смотри, сделай все, чтобы понравиться нашему царю. В заднице целки нет - так что от тебя не убудет. Даже если сначала поболит - потом еще и удовольствие начнешь получать от процесса. Тем более что наш царь - не кривоногий старик, а молодой красавец". Вот скажи мне: это такой новый способ стать мужиком - лечь под другого мужика? И этот народ ставит себя превыше других народов, и еще обижается на меня, когда я сбиваю с него спесь...
   - Ну... не преувеличивай. Как бы ни наставляли их почтенные отцы, эти щенки приезжают сюда и влюбляются в тебя по-настоящему.
   - Если говорить о мужчинах, по-настоящему - это то, что я вижу в твоих глазах, в глазах брата, в глазах Олененка... Кстати, я пообещал ему, что научу его сражаться на мечах. Можешь поучаствовать, если хочешь.
   - И на хрена ему это надо?
   - Спроси у него. Ну, я сказал ему, что в общем и целом желание это похвальное - каждый мужчина должен уметь постоять и за себя, и за других. Но если у тебя есть такая возможность, жить не убивая - живи так. Живи и радуйся - что можешь себе позволить так жить...
  
   ...В последнее время повелителя начали терзать смутные подозрения, что Олененка постигла та же участь, что и других - он его хочет. Нет, ничего не изменилось в поведении паренька, в его взглядах, в его жестах. Только чем дальше, тем больше он походил на какое-то неземное создание, казалось, еще немного - и сквозь него начнут проступать очертания предметов.
   Терзаться сомнениями - было не в обычае повелителя. Он уже достаточно хорошо изучил этого искалеченного, но при этом непостижимо стойкого человечка, чтобы понимать: ни на какие его прямые вопросы ему не ответят. Поэтому просто решил проверить.
   Высунув кончик языка, Олененок увлеченно переписывал труд ученого перса по-гречески, поэтому повелителю удалось подобраться к нему незаметно. Сильные руки воина легли на изящные плечи, которые тут же ощутимо напряглись:
   - Как успехи, малыш?
   Парнишка вскинул на него свои оленьи глаза и улыбнулся солнечной улыбкой:
   - Осталось совсем немного...
   Повелитель склонился ниже, незаметно смахивая шелковистые волосы у него со спины:
   - Ну-ка, что тут у нас?... Какой же ты у меня молодец!
   Олененок расплылся в счастливой улыбке и потому не сразу осознал, что горячие... такие желанные губы коснулись его шеи.
   Повелителя в буквальном смысле трясло - еще никто не реагировал так на его поцелуи. Малыш едва не потерял сознание - и это от одного поцелуя... Тут уж ему было не отвертеться.
   - Ну, и чего ты молчал? Это было обязательно - доводить себя до такого состояния?
   - Нормальное у меня состояние. Я счастлив - как никогда прежде не был...
   - И поэтому ты на глазах таешь? И поэтому сейчас дрожишь и дышишь через раз?
   Взгляд паренька был непреклонным:
   - Тебя не привлекают мужчины в этом смысле. И за это тоже - я тебя люблю.
   И что ты ему на это ответишь?
   - Но как же так случилось... ты ведь говорил, что тебе никогда не нравилось это, что было неприятно, больно...Видишь ли, я крупный мужчина не только в плане роста - со мной тебе будет еще больнее...
   Олененок лукаво улыбнулся:
   - Не будет.
   - Почему это?
   В следующий момент это чудо природы звонко и заразительно рассмеялось, запрокинув голову:
   - Потому что у тебя на меня не стоит!
   А повелитель подумал - да и демоны с тем, что не стоит. Даже если б и стоял - все равно бы не трахнул это солнышко на ножках, как его называет друг. Но ведь есть кое-что, что он вполне может ему дать - объятья, ласки, поцелуи... хоть до бесконечности - да сколько угодно!
   - Иди сюда, малыш...
   - Что?...
   - Просто - иди ко мне...
   И губы Олененка накрыли горячие... такие желанные губы.
   На этот раз все было не совсем так, как было с другом. Повелитель больше не пытался изнасиловать собственные душу и тело и заставить подняться свой член, хотя, точно так же, как с другом - ниже пояса к малышу не прикасался.
   Если бы раньше кто-то ему сказал, что он способен испытывать такую безграничную пронзительную нежность, неистовый варвар не поверил бы. А сейчас его просто крыло от этой нежности, как никогда не крыло от боли или гнева, и только всплывающий в памяти голос наставника: "Мужчины - не плачут", не давал пролиться слезам. Но эта неистовая нежность была, похоже, всесильна, всемогуща - она рвалась наружу, на свободу, она была во всем: в поцелуях, в прикосновениях, в дыхании, в воздухе ...
   ... Он целовал Олененка в нежную шею за ухом, когда малыш застонал, задрожал всем телом, выгнулся в его руках, и что-то горячее выплеснулось повелителю на живот, на грудь...
   Повелитель отстранился, еще не понимая - что именно случилось. Но даже и когда в полном недоумении воззрился на собственное тело, до него не сразу дошло, что это на нем за белесая субстанция такая. Да нет... быть не может... откуда? Совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях, он подцепил немного пальцем и лизнул что-то горьковато-соленое...И улыбнулся сам себе: вот придурок - знал бы еще, какое оно на вкус, мужское семя, чтобы иметь возможность делать какие-то выводы.
   - Олененок, а ты уверен, что тебе... в общем, все там отрезали?
   Малыш еще тяжело дышал, но неповторимая солнечная улыбка уже вернулась на его лицо:
   - Сам ведь знаешь, для кого меня готовили. Так что отрезали все - можешь не сомневаться.
   Это был редчайший момент, когда повелитель половины ойкумены почувствовал себя растерянным:
   - Но тогда... что это было?
   Гибкие руки обхватили его за шею, а теплые губы прошептали прямо в ухо:
   - Ну... чудо, наверно?
   И тут на повелителя снизошло озарение:
   - Слушай... так, может, ты и с женщиной теперь сможешь?
   Олененок пожал изящными плечами:
   - Смогу, наверно. Если почувствую к ней что-то такое...
   - Отлично! А как ты думаешь, какая женщина может тебе понравиться?
   - Даже не знаю... Наверно, веселая. И чтобы не была такая забитая и перепуганная, как все они.
   - Ничего себе! Да у нас с тобой просто вкусы совпадают!
   - Ну... не зря же судьба свела?
   Повелитель, к слову, обожал устаивать чужие судьбы, гулять на свадьбах. В наше время можно было бы сказать: хотите поднять человеку настроение, и чтобы он добавил вас в друзья? Пригласите его на свадьбу. Вот и насчет Олененка этот, ни на кого не похожий царь, тогда подумал, что обязательно поможет судьбе в обустройстве личной жизни малыша.
   - Все равно, не доходит до меня - как объяснить случившееся...
   Олененок какое-то время испытующе смотрел на него, после чего осторожно сказал:
   - Это еще что! Ты ведь не просто заставил евнуха кончить, ты сделал со мной что-то такое... Я теперь ничего такого не хочу... сзади, понимаешь? Настолько не хочу, что даже вспомнить не могу своих ощущений, когда со мной это делали - как будто и не делали вовсе...
   В невероятных грозовых глазах загорелись маниакальные огоньки ученого исследователя:
   - Ну-ка, ну-ка, с этого места - поподробней, малыш...
  
   ... Самым паскудным в этой ситуации было даже не то, что наглый щенок в прямом смысле слова пробрался в его постель. Хотя, и в этом - ничего хорошего не было. Самым паскудным было то, что этот щенок - близкий товарищ племянника его учителя. И умудрился же время такое подгадать - когда его друг с Олененком и другими ребятами отправились на охоту. Закреплять полученные навыки, так сказать. И то, что его с собой не взяли, отговариваясь его же собственными делами - он им еще припомнит. Куда, интересно, караульные смотрели? Дрочат они там, на посту, вместо того, чтобы службу нести, что ли? Не спальня повелителя - а проходной двор.
   И что ему делать с этим, влюбленным в собственный идеал, щенком? Который, судя по всему, какой-то подвиг совершил - чтобы в этой постели оказаться. Можно, конечно, просто по шее надавать, а толку?
   Повелитель слегка склонил голову к плечу, прищурив глаза:
   - И что ты делаешь в моей постели, парень? Тебе ночевать негде?
   Наглый щенок молчал, тем не менее, глядя на него с упрямой решимостью во взоре.
   - Слушай, а может, я кроватью ошибся? Может, это - не моя кровать? Что молчишь? Или вся твоя смелость осталась за порогом? Спрашиваю еще раз: Что. Ты. Делаешь. В моей постели?
   - Тебя жду...
   - Ладно - принимается. Ты дождался - вот он я. Что дальше?
   В ответ - такое же упрямое молчание.
   - Хорошо. Подойдем к этому с другой стороны. Что подвигло тебя пробраться в постель... к своему царю, между прочим?
   Парень гордо вздернул подбородок:
   - Любовь.
   - Любовь, говоришь? Впервые слышу, чтобы любовь вынуждала людей совершать подобные поступки.
   - За свою любовь надо бороться - все так говорят!
   - Бороться за нее действительно надо, парень. Мечами, копьями, стрелами, голыми руками. Со всеми, с целым миром за нее бороться надо - кроме одного человека. За свою любовь нельзя бороться с тем - кого ты любишь.
   - П...почему?
   - По очень простой причине. Бороться за свою любовь с тем, кого ты любишь - это все равно, что срать на эту любовь, свою собственную, между прочим. Что, непонятно? Ничего. Подрастешь - поймешь.
   - Я достаточно взрослый! Постарше некоторых...Хорошо, скажи - что со мной не так? Разве я не красив?
   Повелитель пожал плечами:
   - Красив. И что?
   Наглого щенка несло в неведомые дали:
   - Ладно, твой друг, вы с ним всю жизнь... но этот перс обрезанный чем меня лучше? Он даже кончить под тобой не может, а ты на него смотришь так, что его... его убить хочется!
   Неистовый варвар усмехнулся - еще как может! Но тебе об этом знать не положено. И ты, щенок - преступил черту дозволенного.
   - Значит, так. Встал. Оделся. И свалил отсюда по-быстрому! Что ты на меня смотришь? Пошел вон!... И да, запомни на будущее - я сам выбираю тех, с кем делю ложе...
  
   ...Главный лекарь великого царя знал своего повелителя любым. Любого его принимал, к любому был привычен. Но такого тяжелого взгляда он у него припомнить не мог.
   - Что с ним?
   - Никаких признаков простуды я не обнаружил...
   - Я их тоже не обнаружил, к твоему сведению! Неужели ты думаешь, я позвал бы тебя сюда из-за простуды? Ты установил причину этой странной лихорадки?
   - Понимаешь, я бы, может, ее и установил... но парень не дает себя осмотреть как положено.
   - Что?! Я тебя услышал... - и неистовый варвар стремительным шагом направился в покои, где лежал больной, бросив на ходу, - Свободен!
   Тугая пружина бешенства начала раскручиваться в нем, и на этот раз - он ничего поделать с этим не мог. Просто знал - откуда-то уже знал, что случилось...
   ... Прохладные губы коснулись горячечных губ, и гибкие, но такие слабые сейчас руки обвились вокруг сильной шеи:
   - Это ты...
   - Конечно, я, малыш. Кто бы еще полез к тебе с поцелуями?
   - Все шутишь?
   - Пытаюсь...
   В следующий момент без какого-либо предупреждения руки воина рванули тонкую сорочку на теле больного, и на мгновение у повелителя потемнело в глазах от увиденного... В оглушительно пустой голове зазвучали убийственно спокойные мысли: и на что рассчитывали те, кто это сделал? Что он не решится наказать знатных юношей, цвет и будущее народа, из-за персидского евнуха?
   - Я так понимаю, спрашивать у тебя имена бессмысленно - все равно ведь не скажешь. Скажи хотя бы... сколько их было? Молчишь? Все, все, Олененок, успокойся... подумаешь, проблема - сам узнаю.
   Вся могучая воля повелителя сейчас была направлена на то, чтобы вытеснить из сознания сводящий с ума вопрос: они, эти волчьи выбл...дки, хотя бы не делали этого с ним... посторонними предметами?
   - Я могу тебя попросить?... - прошелестел Олененок.
   Слышать от него это было так... странно.
   - Все что угодно, малыш, все что угодно...
   - Пообещай мне, что ты их не убьешь...
   Неистовый варвар вскинулся:
   - Что?! Олененок, я все понимаю, но неужели ты действительно считаешь, что можно или нужно оставлять такое безнаказанным?
   - Нет, не считаю. Но наказание должно соответствовать содеянному. А я ведь жив...
   - Насчет соответствия... ты это правильно говоришь, премудрое мое солнышко на ножках. Ладно, пусть поживут пока...
   Повелитель встал с кровати, отошел куда-то и вернулся с баночкой целебной мази в руках:
   - Ложись-ка на бок, Олененок.
   - Зачем?
   - Они тебя... порвали там, очень сильно порвали, наверняка занесли какую-то грязь - отсюда и жар. Ну, же, малыш, ложись и постарайся расслабиться. Представь, что это рана, полученная в бою... а в том, что она получена в бою, я ничуть не сомневаюсь - не могу себе даже представить, чтобы ты дался им добровольно.
   - Ты... полезешь мне туда руками?!
   - Не смотри на меня такими глазами, малыш. Я и языком туда полезу, если от этого быстрее заживет.
   - Я...я... можно, я сам?
   - Ты этой своей скромностью когда-нибудь меня с ума сведешь... целочка моя бесподобная!
   - Это я-то целочка? Да если хочешь знать...
   - Олененок, я в курсе твоих достижений, так что на эту тему можешь не распространяться. Ладно, держи мазь, я сейчас приду.
   Спустя какое-то время повелитель вернулся с чашей в руках, после чего напоил своего пациента жаропонижающим и одновременно обезболивающим зельем.
   - А мазь действительно помогает, - сказал Олененок, возвращая пустую чашу.
   - Ну, еще бы! Благодаря этой мази на мне все заживает, как на собаке. А теперь ложись на живот, малыш, будем обрабатывать твои боевые ранения.
   - Зачем? Само заживет.
   - Следы от зубов и ногтей, хоть и неглубокие, могут загноиться. Ну, же, не упрямься, лекаря нужно слушаться...
   И почему... мужчины не плачут?
   - ... А поцелуи - это обязательно?
   - А как же! Поцелуи у нас лучшее лекарство, как оказалось - от всего на свете помогают...
   - А можно я тебя тоже поцелуями полечу?
   - Меня-то от чего лечить?
   - Как это от чего? От твоих шрамов...
  
   ...Друг повелителя был вне себя. Потому что сказать, что он был в бешенстве - было бы не совсем точным выражением.
   - ...! ...! ...! (непечатный непереводимый фольклор) ...! Двое здоровых мужиков за одним ребенком недосмотрели! ... !...!
   Глаза повелителя казались какими-то пугающе помертвевшими:
   - Так придумай для нас наказание.
   - Что?
   - Придумай для нас наказание, и властью, данной мне - я его исполню... Хватит, прекращай уже истерику, изгваздаешь мне все здесь кровью.
   - Кровью?
   - Расхерячил себе руку и даже не заметил, а еще говоришь - я псих.
   Друг опустился на корточки, прислонился спиной к стене и прикрыл глаза:
   - Если мы сейчас начнем выяснять, кто это сделал - вся эта грязь выплывет наружу. Давай их всех отправим к Аиду - точно не ошибемся. Извини, но если хоть кто-то из них останется жив... я... да я с этим жить не смогу! Сделать такое с Олененком - это... это все равно, что надругаться над всем лучшим, что есть в людях!
   - Не торопи события...
   - Ты хочешь сказать... что оставишь их в живых?!
   - Они умрут. Но не потому, что надругались над тем, кого мы любим. А потому, что таким, как эти волчьи выбл...дки, размножаться нельзя - нельзя оставлять потомства. Поэтому умрут лишь те, кто принимал в этом участие. Умрут тогда, когда дадут мне, как царю, повод казнить их, как государственных преступников. А о том, чтобы они мне его дали - я позабочусь...
  
   ... Этому человеку всегда оглядывались вслед. На него всегда таращились во все глаза, открыв рты. Но никто до сих пор не видел его таким.
   По направлению к тренировочной площадке, где спартанские наставники пытались сделать мужчин из борзых щенков, возомнивших себя людьми, вальяжной походкой тигра, вышедшего на охоту, шел сам дьявол. Его величество дьявол, способный раскрутить на секс в извращенной форме в позиции снизу, даже бога.
   На этот раз греческому хитону повелитель предпочел наряд персидского вельможи, в котором выглядел настолько сногсшибательно, что побежденным персам, глядя на него, оставалось лишь гордиться тем, что он их царь. Этот наряд шел ему едва ли не больше, чем хитон, достаточно хорошо скрывая тело и в то же время подчеркивая ширину и красивый разворот плеч, осанку, стройную талию, узкие бедра. Впрочем, неистовому варвару - к лицу было все, и даже в рубище он выглядел бы как царь и бог. Телохранители почему-то держались на почтительном расстоянии и в случае опасности вряд ли успели бы прийти на помощь своему повелителю.
   Борзые щенки при виде героя своих юношеских грез опустили тренировочные мечи и замерли, открыв рты. Бравый спартанец, не меньше, чем они, удивившись переменам в человеке, которым искренне восхищался, гаркнул на вверенный его попечению молодняк:
   - Чего рты раззявили, сучьи дети? Вы еще слюной тут капать начните. А ну, живо поприветствовали своего царя и повелителя, как положено! - и первым склонился в почтительном поклоне, - Радуйся, мой государь!
   Да уж, радуйся...
   Ошалевшие щенки тоже начали кланяться и здороваться в разнобой.
   Повелитель сделал едва уловимый жест рукой:
   - Не обращайте на меня внимания, продолжайте тренировку.
   Спартанец еще раз поклонился и повернулся к своим подопечным:
   - Что глаза вылупили, как будто вас трахает в задницу собственный член? На изготовку!
   Тренировка продолжилась, и щенки начали проявлять небывалое рвение, желая произвести на него впечатление. Повелитель же рассеянно думал: а может отменить указание, которое в свое время он дал спартанцам, отдавая им на растерзание этих щенков, чтобы дурью не маялись? Неистовый варвар тогда сказал: делайте с ними, что хотите, но в задницу не драть. Предводитель спартанцев, мировой мужик, попытался было пошутить в ответ: мол, зря он отказывается от такого эффективного элемента спартанского воспитания. Это не только собьет со щенков неоправданную спесь, научит терпеть боль, но и на всю жизнь отобьет охоту подставлять эту задницу кому бы то ни было. Но что-то подсказывало повелителю, что этим щенкам даже жесткий спартанский трах может прийтись по вкусу, поэтому на своем условии он настоял.
   Наблюдая за тренировкой, повелитель вспоминал, как эти бравые ребята спартанцы появились в его жизни. Гордая Спарта, кстати, два раза предлагала в его распоряжение элитный отряд своих лучших воинов. Как это - такие великие дела творятся на просторах ойкумены, и без их участия? Но неистовый варвар всякий раз находил благовидный предлог, чтобы отказать. Для полного счастья ему не хватало только пустить этих лис в свой курятник. Лакедемоняне на него, конечно, надулись, хотя виду, как всегда, не подали.
   Но этот десяток могучих воинов он принял - они приехали не сами по себе, а с письмом от его наставника. В своем письме наставник просил принять ребят и ручался в том, что конкретно эти спартанцы настолько не по мальчикам, что просто задыхаются в Спарте с ее обычаями.
   Повелитель улыбнулся, вспомнив, как его орлы, пребывая в неведении на этот счет, попытались было протянуть руки к рослым красивым новичкам. Не нарушая строя, в абсолютном безмолвии, спартанцы в течение нескольких минут надавали по мордасам всем желающим пощупать их за задницу. После чего предводитель, самый рослый и красивый из них, обвел невозмутимым взглядом присутствующих и лишенным каких-либо эмоций тоном выдал: "Я приехал сюда не для того, чтобы меня здесь в жопу имели. Мне этого дерьма в Спарте хватило. Понятно объяснил?".
   Неистовый варвар в расслабленной позе наблюдал за тренировкой, цепким взглядом выискивая в этой стае слабое звено - отщепенца, изгоя, над которым глумятся все, кому не лень, заставляя делать работу, которую лень делать самим, а, судя по их нравам - и не только ее. Наконец, ему показалось, что он его выявил: этот парнишка был заметно ниже ростом и щуплее, начал выдыхаться раньше других да и в навыках владения оружием явно проигрывал остальным.
   Царь сделал едва заметный знак тренеру, и тот его правильно понял.
   - Замри! Разойтись! Быть готовыми!
   Это означало, что у них небольшой перерыв в тренировке. Поначалу щенки опасливо и одновременно восхищенно косились на своего царя, но постепенно расслабились и начали общаться друг с другом, собираясь в кучки. Повелитель с удовлетворением отметил, что не ошибся: паренек, которого он определил, как слабое звено, держался особняком, не вступая ни с кем ни в какие разговоры. Плавным ленивым шагом неистовый варвар направился к нему.
   Изгой этой стаи замер перед царем, как кролик перед удавом, не в силах поверить своему счастью. Но даже и тогда, когда длинный изящный палец повелителя очертил контур его лица, прошелся по губам, шее, тонкой ключице, мозг паренька едва воспринимал происходящее, как реальность. И лишь после того, как губы царя раздвинулись в обольстительной улыбке, а проникновенный голос произнес, пробрав до самого нутра: "Прогуляемся, мой сладкий?", в этом мозгу возникла ликующая мысль: "Повелитель выбрал меня! Наш божественный повелитель выбрал не кого-то из этих... а меня!".
   Неистовый варвар бросил взгляд через плечо, отметив, что щенки прекратили свои разговоры, в полнейшем потрясении уставившись на эту сцену. Впрочем, бравый спартанец был не менее потрясен, и ему повелитель едва заметно подмигнул: мол, не принимай близко к сердцу увиденное. Лакедемонянин облегченно выдохнул: величайшему из царей просто угодно поиграть в какую-то свою игру, а он уже чуть было не подумал... Слишком уж не хотелось бравому спартанцу разочаровываться в этом, насквозь настоящем мужике, увидев которого, понял: этот - не по мальчикам, не по мужчинам. От слова - совсем. У него, выросшего в Спарте - глаз на эти вещи был наметан.
   Когда они отошли на достаточное расстояние от тренировочной площадки, повелитель приобнял паренька за вздрагивающие плечи, вызвав у него слабость в коленях:
   - Ты мне кажешься таким серьезным разумным юношей, мой сладкий... Скажи-ка, а что ты думаешь о своих товарищах? Особенно меня интересует этот высокий кареглазый красавчик с буйной шевелюрой, запамятовал, как его зовут...
   Практически сбывшаяся мечта уплывала из рук, словно насмехаясь, и жгучая ревность пронзила не хуже сариссы (копье).
   - Мой государь... он может и красавчик, но совершенно не стоит твоего божественного внимания, поскольку душа его черна, как подземелья Аида...
   Повелитель слегка приподнял безупречную бровь:
   - Даже так? И в чем это выражается, мой сладкий?
   Паренек молчал, все еще не решаясь рассказать о том, чему стал свидетелем.
   - Сладкий мой... да ты никак с каким-то умыслом наговариваешь на своего товарища?
   Спустя непродолжительное время повелитель знал имена всех, кто принимал участие в издевательствах над его Олененком. И даже, едва не раскрошив собственные безупречные зубы, заставил себя выслушать подробности - кто именно и что именно с ним творил...
  
   ... На следующий день неистовый варвар появился снова - уже под конец изматывающей тренировки. На этот раз на нем был длинный плащ с капюшоном, который опять-таки - не столько скрывал, сколько подчеркивал его гордую стать. И когда он небрежным эффектным движением откинул капюшон, борзые щенки забыли, как дышать... Охраны поблизости не наблюдалось. Да это же неслыханное дело - чтобы повелитель половины ойкумены расхаживал без охраны! Но, в конце концов - на то он и повелитель, чтобы самому решать, как ему ходить. Хотя, бравый спартанец этого категорически не одобрял.
   Царь машинально отметил, что паренек, который сдал ему вчера этих отморозков со всеми потрохами, на сегодняшней тренировке отсутствует. Не иначе как волчьи выбл...дки повторили свой "подвиг". Хотя, если бы они "залюбили" парня до смерти - ему бы уже доложили. Смерть знатного юноши - это вам не смерть бесправного раба. Неистовый варвар подумал, что почему-то не испытывает ни особого сочувствия, ни гнева. Не хватало в этом пареньке чего-то такого... из-за чего стоило бы рвать в клочья собственные душу и тело.
   Глаза повелителя встретились с глазами наглого самоуверенного щенка, который когда-то тайком пробрался в его постель. Парень нервно сглотнул - эти шалые, преисполненные чего-то безудержного и безграничного, как ойкумена, глаза, затягивали, словно омуты...
   Когда же пытка под названием тренировка наконец-то закончилась, неистовый варвар неспешным вальяжным шагом приблизился к наглому щенку. Слегка склонил голову к плечу, и шалые глаза медленно заскользили по телу оторопевшего парня - будто лаская. За глазами последовала рука - прошлась по шее, плечу, груди - желая скорее смять, чем подарить ласку. Когда же пальцы повелителя чувствительно сжали сосок сквозь тонкую ткань туники, дрожь невиданного ранее наслаждения пронзила тело наглого щенка насквозь. Парень вдруг понял, что если этот... непостижимый, невероятный сейчас прикажет ему встать на колени и отсосать на глазах у всех, он не только это сделает - он кончит сам, как только член повелителя окажется у него во рту...
   Но повелитель ничего подобного не приказал. Он сказал другое:
   - Знаешь, сладкий, я тут подумал: почему бы мне и не воспользоваться твоей упругой круглой попкой, коль ты сам предложил и даже настаивал? Следуй за мной!
   Наглый щенок отстраненно подумал, что одежда совершенно не скрывает его возбуждения, и все это видят. Подумал - и возбудился еще сильнее.
   В последний момент неистовый варвар оглянулся на потрясенного спартанца, едва уловимым жестом и взглядом дал ему понять: расслабься, парень - это не то, что ты думаешь. У сурового воина словно камень с души упал. Что же, интересно, задумал этот, ни на кого не похожий, на всю голову безбашенный царь? И вдруг до него дошло: борзые щенки в чем-то провинились, очень серьезно провинились - и теперь им предстоит расплата. Вот не зря ему сразу показалось: этих щенков надо не просто в задницу драть без смазки, но еще и не давать этим задницам заживать. Драть - пока людьми не станут...
   Жители без меры развращенных и уже поплатившихся за это Фив даже не представляли себе, до какой степени они ошибались, когда думали, что наследуют Спарте... Но и неистовый варвар был прав в том, что не хотел пускать спартанских лис в свой курятник. Спартанские мальчики с самого детства знали, что им предстоит, поэтому раздавленными, уничтоженными, "опущенными" они себя не чувствовали, когда их начинали воспитывать при помощи однополого секса. Если же в результате такого "воспитания" спартанцы и вырастали в чем-то мужеложцами, то исключительно теми - кто предпочитает быть сверху. Трудно стать слабым на задницу даже прирожденному пассивному гомосексуалисту, если соитие у него ассоциируется с самого первого раза только с болью на грани потери сознания.
   Повелитель привел наглого щенка в заранее выбранное им для этих целей место - "любовное гнездышко", мать его...и небрежно бросил прямо с порога:
   - Раздевайся, шлюха, да побыстрее!
   Дрожащими руками наглый щенок начал срывать с себя одежду, едва не скуля от дикого возбуждения. Пока они шли до этого места, он успел много чего себе нафантазировать: как повелитель поставит его на четвереньки и с размаху войдет, всей своей мощью вбиваясь в податливое тело; как ухватит за волосы и начнет вбиваться членом ему в рот, прикрыв глаза от удовольствия. Ему хотелось, чтобы царь обращался с ним именно так - как с подвернувшимся под руку рабом, при этом задуматься о своей нормальности наглому щенку и в голову не приходило. Может потому, что повелитель был единственным мужчиной, который вызывал у него подобные желания, всех остальных - он предпочитал драть сам. Да и с женщинами проблем у него не было - так какой же он извращенец?
   Когда наглый щенок, волчий выбл...док, избавился от одежды, неистовый варвар вдруг достал из-под плаща и бросил ему грубо вытесанную деревяшку, по форме напоминающую фаллос:
   - Оседлай-ка для начала этого вот жеребца - желаю убедиться в том, что ты меня действительно хочешь в свою упругую круглую попку, моя маленькая шлюшка!
   А парень, который, среди прочего, без меры грешил рукоблудием, подумал, что повелителя, видимо, это заводит - смотреть на то, как кто-то дрочит, пусть даже и таким необычным способом. Подрочить на глазах у столь любимого и желанного - что может быть слаще?
   Грубо вытесанная деревяшка раздирала его тело изнутри, и по ней начали стекать капли крови, но это ничуть не умаляло удовольствия - лишь усиливало. А еще более это удовольствие усиливал завораживающий, гипнотический голос повелителя: "Давай!... Еще!... Глубже!... Вот так, моя маленькая шлюшка - кончи для меня"...
   У наглого щенка была довольно насыщенная сексуальная жизнь, но никогда прежде он не испытывал такого сокрушительного оргазма - даже в глазах потемнело.
   - А теперь достань из себя этот жезл и покажи мне на его примере, умеешь ли ты ублажать мужчину ртом... Что тебя смущает? Представь, что это мой член, поверь - он у меня не менее твердый...
   Последняя фраза повелителя завела наглого щенка пуще прежнего, и он начал старательно ублажать ртом деревяшку, представляя, что ублажает его.
   Возбуждение накатывало с новой невиданной силой, что не укрылось от неистового варвара.
   - Э, парень, да у тебя опять стоит. Прислушайся к своим ощущениям - ты хочешь почувствовать что-то в своей круглой попке?
   Задницу жгло, как огнем, но она опять почему-то требовала, чтобы ее заполнили.
   - Да...
   - Так в чем же дело? Оседлай его снова. Кончи для меня еще раз, моя маленькая шлюшка, а я буду смотреть на тебя и представлять, что это мой член в тебя входит и выходит...
   От второго оргазма наглый щенок едва не лишился сознания.
   И тогда повелитель вдруг встал, достал из складок плаща белоснежный платок и протянул руку:
   - Верни-ка мне это "орудие любви" - оно мне еще пригодится.
   После чего молча направился к выходу. Но на пороге обернулся. И наглый щенок прозрел: эти невероятные грозовые глаза больше не напоминали затягивающие, лишающие воли омуты. В них были брезгливость, ледяное презрение и насмешка:
   - Вот и вся твоя любовь, парень. Вот такая она - твоя любовь. Не понимаешь? Да не нужен тебе я, и никто тебе не нужен - ты сам себя достаточно сильно любишь.
   И наглому щенку показалось - его только что уничтожили, растоптали, расчленили, но при этом почему-то оставили в живых...
  
   ...А в последующие дни точно таким же образом "на свидание" с повелителем сходили все, кто посмел посягнуть на того, кого неистовый варвар удостоил своей безграничной, своей божественной любви...
  
   ...Друг же повелителя, узнав о том, что происходит, только головой покачал:
   - Не знаю, что ты задумал, но люди уже такое болтают...
   - И что же они болтают?
   - Что еще немного - и ты перетрахаешь весь наш молодняк.
   - Ну, так пусть наш молодняк хотя бы этим гордится - раз больше нечем...
  
   ... Расчет повелителя, как всегда, оказался точным - безупречный разум, совершенный механизм. Борзые щенки не смогли пережить того, что с ними случилось. Не смогли воспринять случившееся, как заслуженный урок. И в итоге решили убить того, кто поглумился, как им казалось, над их щенячьей любовью. Чем и дали ему самый что ни на есть законный повод - казнить их, как государственных преступников. Он просто побрезговал убивать этих своими руками...
  
   ... А Олененка неистовый варвар вылечил - поцелуи ведь от всего на свете помогают...
  
   Альдар Лучезарный, Владыка Радужного Леса, открыл глаза, и какое-то время не двигался, пытаясь прийти в себя. Да, Алина рассказывала им о необычных снах, но разве сны бывают настолько необычными? Разве возможно во сне, едва ли не жизнь прожить? И какую жизнь! Почему у него такое, ни на что не похожее ощущение, что эта жизнь из сна... его настоящая жизнь? Да, после того, как он встретил удивительную девушку с Земли, безграничную любовь ему довелось познать, но все остальные чувства, испытанные в этом сне - стали для него откровением. И в то же время - Альдар знал, что уже испытывал их. Не здесь, не сейчас, но испытывал совершенно точно! А еще, проснувшись, почему-то совершенно не помнил имен. Того, кого во сне он воспринимал, как Амора, совершенно точно звали по-другому, и к нему самому тоже обращались иначе, хотя это имя и казалось чем-то созвучным с его нынешним именем. Сколько, интересно, он проспал?
   Самым же удивительным в этом было то, что им с Амором, первым альфарам за всю историю Альфаира... просто захотелось спать. Совсем, как людям или арукам.
   Альдар сел, покрутил головой, окончательно сбрасывая морок, и расплел растрепавшуюся во сне косу. Амор все еще спал. Судя движению глазных яблок под сомкнутыми веками и тому, как он вздрагивал - ему тоже что-то снилось.
   Альдару же вдруг захотелось искупаться, поплавать. Ну, может потому, что спать они легли в одежде, а для альфаров это всегда было некомфортно. Владыка Радужного Леса поднялся, откинул полог шатра и направился к горному озеру, которое заприметил неподалеку. Все еще находясь под впечатлением от своего сна, он совершенно забыл, что может просто развеять свою одежду, и разделся, как раздеваются люди.
   Вода в озере оказалась кристально чистой и ледяной - человек не смог бы чувствовать себя в ней нормально. Для альфара же водичка была - в самый раз. Мощными гребками Владыка рассекал водную гладь, словно смывая с себя пережитое во сне - ощущение того, что над твоей любовью надругались, казалось непереносимым, и до сих пор глухой болью отзывалось внутри. Альдар так увлекся плаваньем, что заметил Амора только тогда, когда тот с разбегу нырнул в озеро.
   Наплававшись вдоволь, альфары выбрались на берег и опять же - не сразу вспомнили, что могут высушить волосы при помощи Силы.
   Слегка склонив голову к плечу, Альдар улыбнулся:
   - Я так понимаю, тебе тоже приснилось что-то такое, после чего захотелось искупаться?
   Амор смотрел на него потрясенными бездонными черными очами:
   - Ты не поверишь...
   В итоге выяснилось, что снилось им, за исключением некоторых моментов, одно и то же.
   - Похоже, без Алины нам не разобраться в том, что означают эти сны, означают ли они что-нибудь вообще, и почему вдруг нам с тобой приснился практически одинаковый сон, - наконец, сказал Альдар.
   Одевшись, альфары вернулись к месту своей стоянки, подозвали хайгаков и развеяли шатер, в котором спали. Амор уже хотел вскочить на своего Старка, когда что-то привлекло его внимание в траве, на том месте, где только что стоял их шатер. При ближайшем рассмотрении непонятный предмет оказался маленьким свитком варжи (аналог бумаги), перевязанным суровой нитью.
   После того, как свиток развернули, в глаза им бросилась изысканная вязь Высокой Речи, языка альфаров: "С Алиной все в порядке. Она находится здесь, в этом мире, и вернется к вам сразу же, как только выполнит свою миссию. Искать ее не советую - все равно не найдете. Возвращайтесь домой".
   - Несомненно, это писал альфар. Но написание букв отличается от принятого у нас. Похоже, я не ошибся в своих предположениях - Алину похитил кто-то из сородичей наших Первых. Но не тот, благодаря которому она появилась на свет. Странно лишь то, что я не почувствовал его проникновения в мир, и совершенно не чувствую сейчас его присутствия в нем, - задумчиво разглядывая свиток, сказал Альдар.
   Амор испытующе посмотрел на него:
   - А ты, кстати, знаешь, что сущность Алины здорово напоминает твою? И в твоей сущности тоже есть что-то неуловимо человеческое.
   Альдар удивленно покачал головой:
   - Ты разве смотрел на меня внутренним зрением?
   - Когда-то давно, еще до того, как ты принял Венец. Случайно получилось. Но впечатление осталось.
   - Ну... возможно сущности мужчины и женщины, которые чувствуют друг к другу то, что мы с ней чувствуем, похожи так же, как сущности близких?
   - Возможно... И что это за миссия такая, интересно? И что это за мужчина, который возлагает на женщину какие-то непонятные обязанности? Она принесла в наш мир настоящее чудо, как можно требовать от нее чего-то еще? Лично для меня не имеют значения все эти миссии. Я знаю лишь одно - что никуда без нее не вернусь.
   - Мы - не вернемся, Амор. Мы не вернемся...
  
   Глава 21 Шрамами к шрамам
  
   ... Эта женщина сразу бросилась ему в глаза. Нет, внешне, она была персиянка, как персиянка. Откровенно говоря, все персы почему-то казались повелителю неуловимо похожими между собой.
   Лет на семь-восемь старше его, небольшого роста, с округлыми женственными формами и тонким лицом, которое все еще цепляло взгляд, несмотря на лучики первых морщин в уголках выразительных темно-карих глаз и едва заметные нити седины в густых смоляных волосах. Да, по ней было видно, что в юности она блистала красотой, и наверняка не одному горячему парню голову вскружила. Но зацепила персиянка повелителя не этим - а своей непохожестью на остальных в другом. Зацепила еще до того, как ему шепнули, что эта женщина - вдова самого достойного из его противников на поле боя.
   Такие лица он видел лишь у вольноотпущенников в тот момент, когда они получали свободу из рук милостивого господина. Это было одухотворенное лицо человека, у которого жизнь только начинается, у которого вся она - впереди. И самое главное - на ее лице отсутствовало выражение абсолютной покорности судьбе и обреченности, присущее всем персиянкам. Честно говоря, просто смотреть на этих женщин ему, как мужчине, было подчас невыносимо. Птицы со сломанными крыльями - так он их называл. Иногда даже мысль закрадывалась - не потому ли персы, раз за разом проигрывают ему? Не расплата ли это за их отношение к женщине?
   А еще персиянка почему-то совершенно не выглядела безутешной вдовой. Кольнуло подспудное чувство вины - каково придется женщине без мужа с двумя детьми в этом безумном мире? Нет, ее муж погиб не от его руки. А причастен ли к смерти этого талантливого полководца кто-то из близких к нему людей, повелителю так и не удалось выяснить, что наводило на определенные размышления... В общем, глядя на нее, неистовый варвар решил, что обязательно при случае навестит вдову покойного врага, обеспечит женщину и ее детей всем необходимым...
  
   ... При ближайшем рассмотрении первое впечатление лишь подтвердилось. Но стоя перед ней на расстоянии вытянутой руки, повелитель заметил кое-что еще. Эта женщина была какая-то непостижимо... теплая изнутри, настолько - что его собственная душа отозвалась на это непонятным теплом.
   Царь склонил голову к плечу, и легкая улыбка тронула его губы:
   - Радуйся, почтенная госпожа! Да пребудут в твоем доме согласие и достаток. Прими мои соболезнования по поводу безвременной смерти твоего мужа. Он был храбрым воином, и то, что умер не на поле боя, как надлежит воину - лишь досадное стечение обстоятельств. И хотя мы с ним были противниками в этой войне - настоящим врагом он мне так и не стал. Трудно воспринимать как врага того, кого искренне уважаешь...
   Что-то дрогнуло в лице персиянки, что-то на мгновение промелькнуло в глазах: обида, гнев - он не успел этого уловить, даже подумал, что показалось.
   Впрочем, она тут же с достоинством поклонилась:
   - Благодарю тебя, государь. Надеюсь лишь на то, что мои сыновья вырастут настоящими мужчинами, - по-гречески персиянка говорила практически без акцента, видимо, сыграла свою роль долгая совместная жизнь с эллином, и голос у нее оказался таким же, как и она сама - мягким, теплым, грудным.
   - Скажи, могу ли я что-нибудь сделать для тебя и твоих детей? Не стесняйся в просьбах - я сделаю для вас все, что в моих силах... - откровенно говоря, неистовый варвар был в шоке от самого себя, потому что вслед за душой на эту женщину самым недвусмысленным образом начало реагировать его тело. Помощь, называется, пришел предложить. Неужели он опустится до уровня тех, кто покрывает женщин побежденных врагов, утверждая на них свои права, подобно зверью?
   - Благодарю тебя, государь, но мы ни в чем не нуждаемся. Теперь, когда я стала вдовой, обо мне и детях позаботятся отец и братья.
   Скромность и достоинство, с какими она отказалась от помощи, только усилили и симпатию, и желание. Повелитель попытался было приказать собственному члену угомониться, но на этот раз - помогло не очень. Надо валить отсюда, пока не опозорился в собственных глазах - решил неистовый варвар:
   - Ну, что ж... в таком случае, всех благ тебе и твоим детям, какие только может подарить людям жизнь. Бывай здорова!
   Но на пороге он не выдержал и оглянулся. Не смог удержаться от искушения задать ей вопрос, который с самого начала не давал ему покоя, хоть и понимал, что нарушает этим приличия:
   - Скажи, почтенная госпожа, мне это не показалось - ты и в самом деле не особо скорбишь по покойному супругу?
   ... Она могла бы отделаться ничего не значащей фразой, вроде того, что ему это действительно показалось, но почему-то за несколько минут знакомства для нее стало важно мнение этого невероятного мужчины, глядя на которого, думала: ну, зачем такому, как он, еще и красивым быть? Совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях, персиянка распахнула домашнее платье на груди, даже не заметив, что порвала тесемки:
   - Как ты думаешь, государь, по чему-то такому можно скорбеть? - то, что сделала эта женщина, было немыслимым для женщины вообще, не говоря уже о целомудренных до отвращения персиянках.
   Перед ним стояла вроде бы та же самая женщина и в то же время другая - сильная, гордая, смелая. Нежное, налитое и даже на вид теплое тело покрывали неприглядные отметины: шрамы, зажившие следы от зубов и ожогов. У неистового варвара на мгновение в голове помутилось от увиденного. Это так его потрясло, что в следующий момент он не узнал собственного голоса:
   - Люди говорят: шрамы украшают мужчину. Я же могу теперь добавить: ничто так не уродует мужчину, как шрамы на теле его женщины...
   Возможно, ее тело и не выглядело бы так ужасно, если бы она давала мужчине, который сделал его таким, то, что он хотел. А нужны ему были ее мольбы, ее слезы, ее страх. Но ей было легче умереть. Лишить его этого удовольствия - это все, что женщина могла противопоставить живущему в нем чудовищу. Даже пожаловаться родным у нее не было возможности. Персы считали: если мужчина плохо обращается с женщиной, значит, она недостаточно ему угождает. Сама виновата, одним словом.
   Опомнившись, персиянка попыталась было запахнуть платье, но повелитель не позволил ей этого сделать. Он развел руки женщины в стороны и склонился к груди:
   - Тише, девочка, тише... - после чего горячие твердые губы коснулись самого неприглядного на вид шрама, и по очереди поцеловали все отметины на ее теле, - Успокойся, я ничего плохого тебе не сделаю, попробую лишь зализать твои раны...
   Мужчина сел на стул и усадил женщину себе на колени лицом к лицу.
   Она была практически в ужасе:
   - Тебе... не противно ко мне прикасаться?
   - Противно? Девочка, еще немного, и меня постигнет участь тринадцатилетнего подростка, который впервые увидел женскую грудь...
   ... Горячий влажный язык нашел соблазнительную вишенку соска и начал нежить его, никуда не торопясь и ни на чем не настаивая - повелитель едва не застонал в голос от наслаждения, когда наконец-то сделал это. Как говорится - дорвался. Потом такой же изысканной ласки удостоился и второй. Руки мужчины легли на тяжелые налитые груди, поглаживая их легчайшими, как перышко, касаниями. Женщина задрожала и покачнулась у него на коленях. Выходит, правда то, что люди говорят о неистовом варваре? Что он колдун, чародей? Как иначе объяснить ее реакцию на его прикосновения?
   Раньше повелитель искренне считал, что у него нет никаких особых предпочтений в том, что касается женской внешности. Даже другу своему говорил: когда женщина мне нравится - для меня не важно, как она выглядит. Сейчас же с удивлением обнаружил, что ему, похоже, нравятся женщины, у которых есть за что подержаться: такие вот мягкие, округлые, теплые, как сладкая булочка - так бы и съел... И каждый поцелуй, каждое прикосновение к ее телу почему-то отзывалось наслаждением, от которого прерывалось дыхание, в нем самом...
   ...Неистового варвара вдруг посетила мысль о том, что ему вполне достаточно удовольствия, которое он испытывает, лаская ее. Вплоть до того - что сможет даже удержаться и не войти в нее, если она этого не захочет. И решил - войдет лишь в том случае, если эта сладкая персияночка сама его об этом попросит. По-другому он и не мог поступить, учитывая, что этой женщине пришлось вытерпеть от мужчины. Персиянка едва уловимым инстинктивным движением потерлась об него, и мужчина понял - она хочет, чтобы ее приласкали там, в самом чувствительном женском месте. И в тот момент, когда палец повелителя нашел в жаркой, влажной глубине этот сокровенный пульсирующий бугорок и погладил его - почтенную мать двоих сыновей, сотряс первый в жизни оргазм.
   Повелитель же отстраненно подумал, что участь тринадцатилетнего подростка его таки постигла, но ничуть не расстроился по этому поводу. Одного раза ему никогда не хватало, а времени на то, чтобы восстановиться, обычно не требовалось...
  
   -... Разве женщина может сама хотеть, чтобы мужчина с ней это сделал?
   Демоны! Да что же это за мир такой?
   - А ты хочешь? - горячий язык все никак не мог насладиться вишенкой соска, одна рука повелителя все так же нежно гладила ее вторую грудь, а другая - неторопливо ласкала женщину между ног, вызывая у нее дикое первобытное желание, ощутить в себе его твердость и силу, которую она и так ощущала животом, - Хочешь почувствовать меня в себе, девочка моя? Скажи это... скажи это вслух...
   - Да...о, боги, да!
   - Так в чем же дело? Возьми меня, возьми - как хочешь сама...
   ...Персияночка оказалась ненасытной - ему под стать. И хотя близость с ней не была похожа на смерть, как ему нравилось - до чего же тепло и хорошо от нее становилось на душе...
  
   - ... Как-то странно мы с тобой встретились, девочка, странно соединились. Шрамами - к шрамам...
   Прильнув к нему всем телом, женщина тепло улыбнулась:
   - Странно, что меня называет девочкой мужчина, который по возрасту годится мне, может и не в сыновья, но в племянники точно.
   - Ну...если до сегодняшнего дня ты не знала, что от близости с мужчиной можно испытывать удовольствие - кто же ты, как не девочка?...
  
   ... Она должна решиться сказать ему это. Она просто обязана, потому, что другого выхода нет. И сладкая персияночка решилась:
   - Отпусти меня, мой повелитель. Отпусти - пока еще я могу уйти. Позволь мне уехать...
   Неистовый варвар задумчиво рассматривал женщину, лежащую у него на плече, пытаясь понять, чем вызвана подобная просьба. Им было хорошо вместе, и ей было хорошо с ним. Ни одна женщина так самозабвенно ему не отдавалась - целиком, без остатка, до самого дна. И он ни разу ее не обидел - ни словом, ни взглядом, ни жестом, ни поступком. Ничего, даже отдаленно похожего на разногласия или недовольство ни разу между ними не промелькнуло.
   - Я подумаю над этим, если скажешь, почему ты меня об этом просишь - почему хочешь, чтобы мы расстались.
   - Я... я слишком сильно к тебе привязалась. Еще немного, и прирасту не только шрамами - мясом и костями прирасту. Притом, что я тебе не пара... Поэтому прошу: пока еще смогу без тебя жить - отпусти...
   И не важно, что с самого первого раза именно это с ней и случилось - она приросла к нему мясом и костями, но ее любимому, ее желанному знать об этом не нужно.
   - А тебе не кажется, девочка, что я сам в состоянии решить - кто мне пара, а кто нет?
   - Мой повелитель... я старше тебя на восемь лет, у меня двое практически взрослых сыновей от другого мужчины, и рано или поздно мое присутствие в твоей жизни начнет создавать тебе проблемы... мне нужно уйти, пока я не превратилась в жалкую старуху при молодом красавце царе... пожалуйста, постарайся понять...
   И почему озвученные персияночкой причины не кажутся ему ни убедительными, ни уважительными? Но неистовый варвар не был бы самим собой, если бы стал кого-то удерживать против воли.
   - Хорошо. Я тебя отпущу. Но не во вдовье одиночество - а замуж. После того, как ты узнала, что с мужчиной может быть хорошо, вряд ли ты сможешь жить одна. Так что - выбирай себе мужа.
   - Как... это?
   Повелитель улыбнулся:
   - Просто. Выбирай - кто тебе по душе.
   - Но... кто же меня такую захочет? Да и не нравится мне никто...
   - В таком случае - я выберу тебе мужа сам, уж не обессудь... А сейчас - иди ко мне, если ты не против. Кажется - я, как всегда, тобой не наелся...
  
   ...Неистовый варвар все понял, стоило ему лишь взглянуть на этого малыша. Новый муж сладкой персияночки явно не имел никакого отношения к его появлению на свет. Зато, похоже, он сам - очень даже имел.
   Повелитель медленно повернулся к матери своего ребенка:
   - Ответь мне всего на один вопрос: почему?
   Персиянка упала ему в ноги и прижалась лбом к коленям:
   - Прости... Я просто хочу, чтобы он выжил. Выжил, несмотря на то... что твой сын. Выжил - именно потому, что твой сын. Больше всего на свете этого хочу...
   - Для начала поднимись. А теперь скажи: ты и в самом деле считаешь, что я не в состоянии защитить свою женщину и ребенка?
   - Нет... о, боги, нет! Просто... мы все когда-то уйдем - и я, и ты... А если у тебя еще будут другие дети от законной жены... кто защитит моего сына тогда?
   - И что же твой муж? В жизни не поверю, что он не заметил сходства между нами, хоть ребенок и чернявенький, как ты.
   Женщина опустила голову:
   - Ты не поверишь... но мой муж горд тем, что ему выпала честь воспитывать твоего сына. И он считает, что я правильно поступила... Ты выбрал мне достойного мужа, мой повелитель...
   - Знаешь... ты ошибалась, когда говорила, что не пара мне. Из тебя бы получилась замечательная царица. А впрочем - ты царица и есть...
   ... И этот его последний отчаянно-обжигающий поцелуй будет греть ей душу всю оставшуюся жизнь...
  
   ... Она знала, что они придут. Заранее знала - чувствовала. И заранее побеспокоилась о том, чтобы ее, чтобы их сына, они здесь не нашли. Сама же при этом не сдвинулась с места, специально - чтобы никто ничего не заподозрил раньше времени. И там, где мальчик сейчас находится, никто никогда не додумается его искать. И там - о нем позаботятся.
   Смерти отчаянная персиянка не боялась, скорее - жаждала ее. Ведь по ту сторону бытия она снова встретит его, своего любимого, и уже не будет иметь никакого значения то обстоятельство, что в этой жизни она была старше его на восемь лет и рожала детей от другого мужчины...
  
   ...- Отвечай, старая сука, где твой пацан?
   Презрительная усмешка исказила ее губы:
   - Он там, где вы его ни за что не найдете, шакальи выбл...дки!
   Сознание наемника затопила ярость. Да как эта потасканная баба смеет так разговаривать с мужчиной! Даже если когда-то ее трахал дерзкий варвар, который отымел в свое время всю их империю - это не дает ей такого права. Она всего лишь баба, подстилка!
   Остро заточенный клинок уперся персиянке в грудь:
   - Ну, ничего, сейчас ты нам быстренько все расскажешь...
   Победная улыбка расцвела на губах женщины, а в темных глазах отразилось торжество:
   - А ты попробуй, спроси меня еще раз, сын шлюхи! - выплюнула она ему в лицо и изо всех своих сил насадилась грудью на клинок...
   ...Она все-таки сделала это - она победила. Встречай меня - я иду к тебе, мой неистовый варвар, мой победитель...
   ...А тем, кто пришел убить их сына, ничего другого не оставалось, кроме как найти похожего ребенка...
  
   Первое, что я обнаружила, проснувшись - что у меня глаза на мокром месте. Да, мне приходилось раньше слышать, что люди иногда плачут во сне, но со мной такое случилось впервые. Вот это любовь! Ее Величество Любовь - по-другому и не скажешь. Почему все так несправедливо, а точнее - так неправильно в этой жизни? Люди, способные на такую любовь, не должны умирать - они должны жить вечно. Они просто не имеют права - умирать...
   С грехом пополам собрав в кучку собственные растрепанные чувства, я быстро привела себя в порядок и уселась за ноутбук, чтобы записать свой последний сон. И надо же - только закончила, поставила точку, как появился Армон. Вид у главы Совета творцов был рассеяно-задумчивым - философски-задумчивым, я бы сказала. Что-то он рано сегодня появился.
   - Ну, как ты тут, Алина, не скучала?
   - Когда бы я успела, если всего час назад проснулась?
   - Час назад, говоришь? Наверно, уже проголодалась?
   Ну, просто папочка заботливый, да и только! В итоге, все тем же магическим способом мне сварганили мой любимый завтрак - яичницу с ветчиной и помидорами. Такая уж у меня самоубийственная натура - люблю все вредное для жизни и здоровья, за исключением, пожалуй, наркотиков (сигареты - не в счет). Не знаю, может, дело в том, что я еще молода, но пока что - мое драгоценное здоровье против моих вредных привычек не возражало.
   Армон, который в пище вообще-то не нуждался, видимо, не смог устоять перед искушением попробовать то, что я с таким аппетитом уплетаю, и сотворил себе точно такое же блюдо. Так что, с определенного момента, вредную для здоровья пищу за обе щеки мы с ним уписывали уже оба.
   - Кстати, Алина, твоим прекрасным рыцарям я сообщил, что с тобой все в порядке, что ты к ним вернешься, и настоятельно посоветовал дождаться тебя дома, но почему-то сомневаюсь, что эти двое меня послушаются...
   У меня словно гора с плеч свалилась:
   - Ты видел Альдара и Амора?!
   - Не то чтобы я их видел... Сама понимаешь - приблизиться к Хранителю и его близкому я не могу, но весточку от меня они получили. Хотя, скрывать не буду, посмотреть на того, чья чисто внешняя красота заставляет замирать в восхищении альфаров, которые на внешность, вообще-то, даже внимания не обращают - было бы любопытно. Смутный образ, который выдает мне мир, едва ли может сравниться с оригиналом.
   Я улыбнулась:
   - Ну, да, Альдар - он такой. Вполне можно получить удовольствие, просто на него глядя. И Амор, кстати, в этом смысле - ему под стать. Только он больше на человека похож.
   - Я в курсе - смуглый, чернявый, черноглазый. Совсем, как Арий...
   - Скажи, Армон, а где они сейчас?
   Армон выдержал многозначительную паузу - по-моему, он все больше "очеловечивается" и даже не всегда сознает это:
   - Вообще-то, твои красавцы уже здесь - в Синих горах. Правда, с другой стороны хребта, и если они будут прочесывать горы так же тщательно - до этих мест еще не скоро доберутся.
   - Армон... а вдруг наш вседержитель не появится? Не будешь же ты меня держать здесь всю жизнь?
   Глава Совета творцов лукаво улыбнулся:
   - Нет, конечно. Если хочешь знать, я уже и не слишком-то надеюсь на то, что брат откликнется на мой зов. Но, в конце концов, он ведь знает, что и все мы, и Мироздание сейчас ему полностью подвластны - это просто чувствуется. Видимо, занят сейчас ваш вседержитель чем-то серьезным, глобальным так, что даже не может отвлечься, хоть на мгновение... Что же касается того, сколько времени ты здесь пробудешь... то почему бы мне и не позволить твоим героям тебя найти? Ведь это будет - так красиво, романтично... Зря они, что ли, отправились в такую даль? Ты, кстати, можешь предаваться с ними страсти, ничего не опасаясь - коль уж сумела выдержать близость с двумя творцами изначальными, пусть и во сне...
   Я сознательно и целенаправленно затушила в себе все свои мысли - чтобы случайно не подумать чего лишнего. И тут же офигела: ну, ничего себе - как я теперь умею...
   Армон, между тем, продолжал:
   - С мужчиной альфаром, если хочешь знать, никто не сравнится на ложе страсти - он ненасытен, неутомим, чувствует женщину лучше, чем она сама себя чувствует. И что-то подсказывает мне, что эти двое до сих пор не стали твоими лишь потому, что опасаются причинить тебе вред. Так что, можешь смело разубеждать их в этом, а если будут упорствовать - привяжи к кровати и действуй. Хотя, нет, они же альфары - что им какие-то веревки?
   Юморист новоиспеченный, блин! Я почувствовала настоятельную потребность съехать с этой темы:
   - Скажи, Армон, а у нашего вседержителя в его земной жизни были дети?
   - Были - как не быть. Трое - два сына и дочь. Правда, о том, что у него есть дочь, знали только его друг и брат. Он даже матери не рискнул об этом написать, хотя она мечтала о любимой внучке от любимого сына едва ли не больше, чем о внуке. Сама девочка, кстати, так и не узнала, что мужчина, чьи деяния вызывают у нее такое восхищение, что хочется переодеться парнем и отправиться догонять его армию, на самом деле - ее отец. И ты даже представить себе не можешь реакцию вашего вседержителя, когда он, не достигнув еще тридцатилетнего возраста, узнал, что у него имеется дочка - практически невеста на выданье. Ему было шестнадцать, когда она родилась. Подарок от первой женщины, так сказать. Просто, в тот момент, когда судьба их развела, они оба пребывали в неведении насчет ее беременности.
   - И как сложились судьбы его детей?
   - Лучше, чем они могли бы сложиться, учитывая, какая власть была сосредоточена в руках их отца. Преждевременной насильственной смертью умер только один его сын, да и то, лишь потому, что мать этого ребенка, жена вашего вседержителя, сделала все для того, чтобы так случилось.
   Я оторопела:
   - Как... это?
   - Долгая, вообще-то, история, но время у нас есть, так что я вполне могу удовлетворить твое любопытство. Если все же попытаться сказать покороче... Этот ребенок, самый младший, кстати, был зачат в то время, когда ваш вседержитель уже сознательно и целенаправленно не хотел никаких детей ни от какой женщины, правда, об этом никто не знал. Даже какую-то невразумительную гадость принимал тайком от всех, чтобы женщины от него не беременели. Одним словом - со стороны отца желанным ребенок точно не был. И хотя этому отцу пришлось изображать радость на людях после того, как узнал о беременности жены, на самом деле - для него это стало очередным ударом. Среди прочего, ему казалось, что его хрупкая миниатюрная жена просто не разродится - умрет в родах. Тем более что от него рождались крупные дети. Может, из-за того, что сын этот не был для него желанным, он получился самым неудачным из всех. Нет, внешне мальчик уродился красивым - почти таким же, как отец, правда, в отличие от своих брата и сестры, внешностью пошел не в отца, а в родню матери, но вот в остальном... Короче говоря - абсолютная храбрость произвела на свет абсолютную трусость. И как это обычно бывает, абсолютной трусости сопутствовали ничем не мотивированная, неоправданная жестокость, завышенная самооценка и виртуозное умение притворяться тем, кого в нем хотели видеть.
   А бывшие соратники вашего вседержителя до последнего надеялись, что сын вырастет и хоть в чем-то, хоть отчасти, заменит им отца. Что однажды наступит день, когда они вручат ему отцовское наследство, и он поведет их за собой, как вел когда-то отец, куда угодно - хоть и на край земли.
   Это был тот случай, когда время так никого и не вылечило до конца - эти суровые воины от своей потери так и не оправились. Даже к мирной жизни, в которой не было их любимого вождя, не сумели адаптироваться - ведь он сам на каком-то подсознательном уровне ассоциировался у них с войной. Поэтому после его смерти они пустились во все тяжкие - ударились в бесконечные кровопролитные войны, по сути своей, бессмысленные. Потому что ваш вседержитель перед смертью, а умирал он долго и мучительно, сам разделил созданное им государство на части и каждому из тех, кто обладал талантом правителя, вручил свой надел. Он очень хорошо разбирался в людях и понимал, что более или менее успешно править этим огромным государством сможет разве что его брат, но при этом меньше всего желал брату, которого бесконечно любил и уважал - такой вот пожизненной каторги без отпусков и выходных. Брату и вручил самое для него дорогое - землю обетованную, как он называл эту страну. А когда они попытались было возразить против подобного раздела, сказал: "Разве вы у меня не заслужили, чтобы я сделал вас царями?". Правда, брат же и позаботился о том, чтобы ни современники, ни потомки не узнали об этой его последней воле. "Пусть лучше о нас подумают, что мы были тварями неблагодарными, которых ничего, кроме власти и богатства не интересовало, чем подумают о нем, что он был безумцем" - такими были его слова, и все с ним согласились.
   В общем, в перерывах между битвами каждый из них, так или иначе, находил время, чтобы навестить наследника любимого вождя. Тогда этому наследнику как раз исполнилось тринадцать лет, и двое соратников его отца просто решили поздравить парня с днем рожденья. Короче говоря, они бродили по ярмарке в поисках подходящего подарка и вдруг увидели коня, который до дрожи напомнил им знаменитого коня их покойного предводителя. Он походил на него всем: статью, мастью, диким необузданным норовом. И даже в том, что за этого зверя заломили баснословную цену, мужчины усмотрели своего рода знак свыше. Вполне естественно, что никаких денег они не пожалели и купили царевичу этот подарок.
   Что же касается матери наследника, то она, не то чтобы совсем не любила его, но и безграничной слепой материнской любви к нему не испытывала. Не раз и не два ее посещала мысль о том, что если бы она не забеременела тогда - могла бы спокойно наложить на себя руки и отправиться следом за любимым. И что только из-за этого ребенка обязана терпеть пытку под названием жизнь. Так случилось, что всю любовь, на какую была способна, эта, необычайно страстная по натуре женщина, отдала своему мужу.
   По-своему, она была невероятной, ни на кого не похожей. Представь себе - будучи от природы ревнивой собственницей, умудрилась не на словах, а на деле стать лучшей подругой той, что долгие годы делила ложе с ее мужем и его другом - и после того, как они поженились, кстати, тоже. Но при этом жестоко расправилась с двумя другими женами своего мужа, царственными шлюхами, как она их называла. Не из ревности, не из-за конкуренции, как считают ваши историки - эта неподражаемая фурия уничтожила их только за то, что они посмели возненавидеть ее любимого и поносить его имя. А одна из них, так вообще - обнаглела настолько, что сходила налево и забеременела непонятно от кого, потому что, видите ли, многочисленная родня вконец достала ее вопросом: почему она до сих пор пустая, мол, где наш наследник? Ее амбициозная родня, к слову, не погнушалась так же жестоко расправиться с бывшей любовницей вашего вседержителя, правда, добраться до их сына у них не получилось, хоть они и пребывали в неведении на этот счет. Наемникам пришлось найти и убить похожего ребенка, но им повезло - заказчики подмены не заметили.
   Чтобы тебе было понятно, эта удивительная женщина, жена вашего вседержителя, родилась и выросла в правящей семье, и о том, что такое долг правителя, знала не понаслышке. Рядом же со своим мужем так вообще стала истинной царицей - царицей до мозга костей в лучшем смысле этого слова.
   А теперь представь весь ее ужас, когда она увидела, с каким равнодушным любопытством их сын вскрывает живот беременной кошке, предварительно свернув ей шею. Был момент, когда до нее дошло - однажды, с точно таким же равнодушием он избавится от собственной матери, которая посмела доставать его нравоучениями.
   Перед ней ребром встал вопрос: что будет, если у этого чудовища в один, далеко не прекрасный день, окажется в руках абсолютная власть над практически безграничной империей? И самое страшное: как это чудовище своими деяниями в будущем опорочит память лучшего из людей, лучшего из мужчин - ее любимого? Она не могла понять, за что боги покарали их с мужем таким сыном. Разве они плохо относились друг к другу, разве не любили друг друга?
   Кошмарное открытие, которое сделала эта мать о своем ребенке, даже в какой-то степени облегчило ей непреходящую боль утраты. Потому что у нее появилась цель в, казалось бы, бессмысленной жизни: любыми средствами не допустить всех этих ужасов в будущем. Но как это сделать? Рассказать кому-то? Так никто не поверит, учитывая, как мастерски ее дитя играет свою роль перед соратниками отца. Убить же собственного сына она не смогла, хоть и зашла к нему однажды в спальню посреди ночи с кинжалом в руках.
   И тут заявились эти двое с поистине царским подарком для наследника. Вот только подарок этот был самым настоящим бешеным зверем. Ну, наверно, им хотелось увидеть, как сын повторит поступок своего отца, который в таком же возрасте укротил такого же жеребца. Только при виде этого бешеного зверя, с наследника мигом слетела привычная маска - от страха он разве что под юбку к матери не спрятался. И она поняла: это ее шанс. Возможно - единственный в жизни.
   Женщина засмеялась совершенно безумным смехом, а потом заявила растерянным мужчинам, что ее месть свершилась. Что она отомстила им всем за поруганную родину. Мол, неужели вы даже сейчас не понимаете, что этот ребенок - не его сын? На самом деле он сын безвестного раба, и сын раба будет править вами, а вы - безропотно выполнять его приказы.
   Короче говоря - вдова вашего вседержителя довела мужчин фактически до состояния аффекта. В состоянии аффекта они ее и убили. А вот ее сына - убили уже в здравом уме и твердой памяти. Потому что это дитя, вместо того, чтобы рыдать над телом матери, как положено нормальному ребенку, с ненавистью пнуло ногой ее труп, и ледяным тоном заявило им, что лживая сука все наврала, что он сын своего отца и их будущий царь, и что они обязаны подчиняться ему во всем. Можно сказать, только после этого они и поверили до конца женщине, которую убили в гневе.
   Такая вот история - которой нет ни в одном из ваших учебников истории.
   Я была в шоке:
   - Это же... да это же что-то невероятное!
   Армон пожал плечами:
   - Вокруг невероятного человека невероятные вещи и творились - все более чем логично. Я тебе больше скажу - люди, которые окружали вашего вседержителя в земной жизни, даже не понимая в большинстве случаев мотивов его поступков, неосознанно стремились соответствовать заданной им планке. И в итоге становились сильнее, благороднее, бескорыстнее. Становились такими, что сами себе начинали нравиться. Наверно, можно сказать, что рядом с ним они сами становились невероятными - каждый по-своему. И поэтому тоже - время так и не вылечило их до конца, эти люди не смирились со смертью того, кто столько значил для них, до самой своей смерти.
   А сейчас, Алина, извини, но мне снова нужно отлучиться. Уж постарайся не скучать.
  
   Глава 22 Повод для гордости.
  
   ...Юноши в коротких хитонах медленно шли по дорожке сада, обсуждая щекотливую тему однополых отношений между мужчинами.
   - Я считаю, правы те, кто утверждает, что духовная близость между мужчинами не должна оскверняться низменными желаниями плоти, - говорил высокий крепкий паренек с рыжевато-каштановыми волосами и серо-зелеными глазами.
   - А я думаю, что как раз они ошибаются. В желаниях плоти нет ничего низменного, когда они вызваны влечением души, - возразил ему худенький голубоглазый парнишка с шикарными ресницами и пепельно-русыми кудрями.
   Его собеседник ухмыльнулся:
   - Было бы удивительно, если бы ты не нашел оправдания своим порокам. Мне же и представить трудно, как можно ощущать себя мужчиной с мужским членом в заднице. Если хочешь знать, у меня никогда ничего не было с парнями, и я горжусь этим!
   - Ха! Ты еще скажи, что гордишься тем, что девственник!
   И тогда высокий обратился за поддержкой к третьей стороне - их непостижимому, ни на кого не похожему царевичу, самому красивому юноше, какого он только видел в своей жизни, и в то же время, едва ли не единственному, насчет которого был уверен, что парни его не привлекают в этом смысле:
   - Скажи, разве я не прав? Разве когда мужчина не прикасается к другим мужчинам в стремлении удовлетворить свою похоть - это не повод для гордости?
   Царевич слегка склонил кудрявую голову к плечу и улыбнулся своей неподражаемой лукавой улыбкой:
   - Ну... мне кажется, человек вправе гордиться лишь тем, что он делает. Когда же он не делает того, что считает недостойным - это всего лишь похвально. Хотя, если ему приходится бороться с собой, преодолевать искушение для того, чтобы удержаться от каких-то действий - наверно, можно считать такое воздержание поводом для гордости...
   Вся компания разразилась дружным веселым смехом.
   Ну, вот и кто он после этого? Вместо того чтобы поддержать его - посмеялся над ним вместе с остальными...
  
   ... -Ты звал меня, отец? - спросил сын, переступив порог отцовского шатра.
   Отец медленно приблизился, поднял голову сына за подбородок и внимательно осмотрел черные следы от пальцев повелителя на его шее:
   - Думаю, тебе следует извиниться перед своим царем, сын мой.
   Тот вскинулся:
   - Мне? Извиниться?!
   - Именно так. Ни тебя, ни меня и никого из нас не касается, с кем он делит ложе, и как он это делает. По отношению к нему ты самым непотребным образом нарушил приличия.
   - Это я нарушил приличия? То есть, ты ничего не имеешь против того, чтобы нашей царицей стала шлюха, которая совокупляется с двумя мужчинами сразу?
   - Сын мой, это мы сами так решили, что она наша будущая царица. Но разве наш царь нам ее представлял как свою будущую жену?
   Сын повесил голову:
   - Хорошо. Если ты считаешь, что я должен извиниться - я извинюсь. У меня просто в голове не укладывается - как может мужчина позволить другому мужчине прикоснуться к любимой женщине? Да еще царь!
   - Ну, думаю, для того, чтобы так сделать, надо любить этого мужчину. А что касается того, что это сделал царь, то, наверно, только истинный царь - и способен на такой поступок...
   -Демоны! Лучше бы он и в самом деле свернул мне шею...
   Отец покачал головой, после чего вдруг сказал:
   - Сын... послушай моего совета: найди кого-то, похожего на него, и утоли с ним это свое желание. Не здесь, не среди наших - да хотя бы на ближайший невольничий рынок съезди и купи там похожего раба.
   В следующий момент сыну показалось, что покраснели не только его лицо и шея - что он весь стал красным, как вареный рак:
   - Я не понимаю, отец, о чем ты говоришь...
   - Думаю, прекрасно понимаешь. Крайняя степень трусости, сын - лгать себе самому. Воспринимай это просто как лекарство от болезни. А в том, чтобы принимать лекарство - ничего постыдного нет. Поверь мне - неутоленные желания ни к чему хорошему мужчину не приводят.
   Постарайся понять нашего царя, поставь себя на его место. Он человек не менее, если не более страстный, чем его отец. И в то же время - совершенно другой. Наш повелитель постоянен в своих привязанностях, он - однолюб. Хотя притом, какое впечатление производит на других, мог бы каждую ночь брать на ложе кого-то нового. И среди прочих его достоинств - это достойно уважения. Ну, сам подумай - для того, чтобы удовлетворить всех желающих, ему бы только этим и пришлось заниматься. Так что - помоги себе сам, сын, и стыдиться тут нечего.
   - Я не мужеложец, отец!
   - Нет, не мужеложец. Как и большинство из нас. Ты мужчина, потерявший голову от другого мужчины. К счастью или несчастью - одного единственного такого. Наши завоевания люди уже сейчас называют великими делами. Я же, глядя на то, что происходит, изнутри, могу сказать: наша история - это не столько история величайших завоеваний, сколько история величайшей любви, какую только можно себе представить. И движимые этой любовью, мы пойдем за ним в огонь и воду, куда угодно, хоть на край земли, мы совершим то, что нам самим потом покажется невозможным... И что бы наш возлюбленный повелитель с нами не делал, что бы с нами не вытворял, вся проблема, вся беда, сын, заключается в том, что он того стоит - что он стоит этой нашей невероятной, безграничной любви...
  
   ...Этот раб был действительно чем-то отдаленно похож на их божественного повелителя. Ростом и статью он ему, конечно, уступал, а черты лица, хоть и правильные, не могли сравниться с совершенными чертами любимого лица. И все же в полумраке спальни вполне можно было представить, что это он - его единственный и неповторимый... По телу тут же пробежала дрожь желания, а член начал твердеть.
   Его состояние не укрылось от раба - в темно-серых глазах мелькнуло понимание, а губы тронула едва заметная похабненькая улыбочка - не иначе, как дерзкий раб уже представил, что именно будет делать со своим господином после того, как тот его купит.
   А в следующий момент он понял, что не купит этого раба. И совсем не потому, что за красавчика просили неприлично большую цену. Просто, от одной только мысли о том, чтобы лечь под этого... душу охватило омерзение, и всякое желание пропало.
  
   Нет, вовсе не сразу он решил последовать совету отца - а лишь после того, как начал замечать, что женщинам, с которыми делил ложе, все больше усилий приходится прилагать, чтобы заставить налиться силой и желанием его член. Даже изысканная ласка ртом не особо помогала. Впрочем, с некоторых пор, ему и не хотелось, чтобы его так ласкали - ему хотелось делать это самому для другого мужчины, одного-единственного мужчины... Так хотелось, что когда снились сладостно-стыдные сны об этом - просыпался весь в собственном семени, как незрелый отрок, умирая от желания принадлежать тому, кого ублажал во сне... желания, от которого даже верная подруга каждого солдата - дрочка не помогала...
   ... За что боги так его покарали? Неужели только за то, что с самой юности в глубине души презирал тех, кто предается подобным утехам, и потому ставил себя выше других? А еще, в последнее время он стал за собой замечать, что начинает ненавидеть того, кто вызывал в нем эти чувства и желания...
  
   ... Друг царя говорил, как всегда эмоционально, энергично жестикулируя при этом:
   - А я тебе говорю, что он кончается от желания лечь под тебя, потому и ведет себя так вызывающе.
   Повелитель лишь отмахнулся:
   - Не выдумывай! Никогда ничего подобного в его глазах я не видел. И никогда не слышал, чтобы у него были какие-то такие отношения с мальчиками или мужчинами. Наоборот - он всю жизнь говорил, что этой "мужской любви" не понимает, не предается ей и гордится этим.
   - Да мало ли, кто и что говорил? А он же у нас к тому же гордец еще тот! Выше его носа - только звезды. И он скорее умрет, чем признается в том, что сам не без греха. Нет, чтобы лечь под кого-то другого, погасить этот пожар внутри и перестать издеваться над теми, кто находится в таком же положении. Куда там - он же гордый, ему только тебя подавай! Это просто видно, понимаешь? Все его плоские шуточки об этом. И помяни мое слово - этими своими бесконечными насмешками он скоро доведет парней, которым и без него тошно, что они его на куски порвут...
   А царь почему-то подумал, что если это правда, главным объектом плоских шуточек является как раз его друг.
   - Ладно, я присмотрюсь к нему повнимательнее, но больше чем уверен, что ты ошибаешься...
  
   ...Повелитель еще недостаточно приблизился к развеселой компании, чтобы они его увидели, но подошел уже достаточно близко для того, чтобы услышать их разговор.
   Тот, о ком они недавно беседовали с другом, говорил, обращаясь, опять-таки, к его другу:
   - Слушай, а какое на вкус семя у нашего божественного повелителя? Такое же, как у других мужчин или чем-то отличается?
   Царь почувствовал, как в нем начала закипать злость - ну, все, шутничок, сейчас ты у меня не досчитаешься пары зубов...
   Его остановил невозмутимый голос друга, который с задумчивым видом рассматривал стакан в своей руке:
   - Ну... какое оно на вкус у других мужчин, понятия не имею - не пробовал. Тебе, как говорится - виднее. Что же касается его семени... если тебя так мучает этот вопрос - могу сплюнуть в стакан и дать тебе попробовать...
   Надо ли говорить, что вся развеселая компания покатом легла, да и сам он - разве что за живот не схватился от смеха? Естественно, бить морду шутничку ему тут же расхотелось. А еще царь в очередной раз почувствовал прилив любви к другу - какой же он у него все-таки... просто слов нет...
  
   ... Когда караульный сказал ему, что его вызывает царь, он почему-то сразу подумал, что причина в этом. Причина в том, что он не доложил о якобы готовящемся заговоре. Тщетно пытаясь унять бешено колотящееся сердце, которое колотилось вовсе не от страха, отправился на зов, тем более что деваться все равно было некуда. Что же касается заговора... Не то чтобы ему казалось, что у этих сосунков и в самом деле что-то получится, но все же промелькнула призрачная надежда: если их царя, любимого и ненавистного одновременно, не станет - это наваждение, эта мука закончится. Хотя бы потому, что желать мертвеца невозможно...
   Невероятные грозовые глаза, казалось, смотрели прямо в душу:
   - Скажи, ты действительно думаешь, что моя смерть решит твою проблему?
   Он знал, что его спросят об этом, и все равно растерялся:
   - Твоя смерть? Но с чего ты взял, что я желаю тебе смерти?
   - А как иначе понимать твое молчание? Тебе ведь доложили о готовящемся заговоре, но ты промолчал.
   - Да ты бы сам поднял меня на смех, если бы я стал пересказывать тебе разговоры любовничков, которые они ведут в перерывах между совокуплениями.
   Царь улыбнулся:
   - Возможно. Тем более что насчет этих любовничков совершенно точно знаю: если они и способны устроить какой-то заговор, то разве что - против своего ближайшего командира, который застукал их на горячем и сделал внушение в том смысле, что задница товарища - это не то место, куда должен стремиться настоящий мужчина... То есть, ты хочешь сказать, что промолчал потому, что сама мысль о том, что я подниму тебя на смех, была для тебя невыносимой?
   Его собеседник молчал. Повелитель вздохнул и указал глазами на место на тахте рядом с собой:
   - Присядь.
   Преодолевая слабость во всем теле, он опустился на тахту рядом с царем и тут же почувствовал будоражащий, сводящий с ума запах - его запах. Никто из людей больше так не пах, вот разве что от друга царя исходил похожий аромат. Ну, наверно - это оттого, что эти двое много лет были вместе...
   ...Боги, есть ли в мире что-либо более совершенное, чем этот изящный гордый профиль, чем эта выбившаяся из прически волнистая прядь, отливающая старым золотом? Интересно, какие наощупь его волосы, и каково бы было зарыться в них лицом? Не зря ведь афинские художники и ваятели, впервые увидев их повелителя еще юношей, решили, что в его лице в мир пришла совершенная красота, которая помирит всех врагов и объединит друзей? Хотя, раньше они верили, что воплощением этой совершенной красоты будет прекрасная дева... С легкой же руки афинян к имени их повелителя добавилась приставка "божественный" еще до того, как он успел совершить в своей жизни что-то действительно выдающееся.
   Наконец, царь нарушил молчание:
   - Послушай... я знаю, в чем состоит твоя проблема, и думаю, что смогу тебе помочь. Но, памятуя о твоей гордости, все же спрашиваю: ты примешь от меня эту помощь, позволишь мне тебе помочь?
   Помощь? Боги, о чем он говорит? Ему не нужна никакая помощь. Ему нужны эти губы на своих губах, нужны эти руки на своем теле, нужна его любовь - он сам ему нужен, нужен, как воздух... В следующий момент собственный голос показался ему чужим:
   - Благодарю, конечно, но я не нуждаюсь в помощи. А, кроме того - все свои проблемы привык решать сам, как надлежит мужчине.
   - Ну, что ж... жаль. В таком случае - я тебя больше не задерживаю...
  
   ... Он даже не особо сопротивлялся, когда его подняли из постели посреди ночи, связали по рукам и ногам, накинули мешок на голову и куда-то повели. Просто откуда-то знал - куда его ведут. И это знание лишь подтвердилось, когда он услышал голос - любимый и ненавистный одновременно:
   - Молодцы. А теперь - свободны.
   - Но, государь...
   - Я сказал - свободны! Когда вы понадобитесь - если вы понадобитесь, я за вами пошлю.
   Повелитель сдернул мешок у него с головы и какое-то время молча стоял перед ним, сводя с ума одним своим видом. В последнее время царь взял за обычай в домашней обстановке, если в их бесконечной походной жизни эта домашняя обстановка вообще была, носить персидскую одежду. Вот и сейчас на нем был расшитый причудливыми узорами персидский халат до щиколоток, который лишь подчеркивал его гордую стать - непостижимую эту породу, соблазнительно приоткрывая скульптурно вылепленную грудь без единого волоска. А потом этот царь сделал такое, что он забыл как дышать - медленно развязал пояс халата и небрежным движением сбросил его с плеч.
   Позволив ему вдоволь налюбоваться своим совершенством, которое не портили даже многочисленные шрамы, повелитель приблизился и слегка ослабил удерживающие его путы, хотя до конца веревки не развязал. После чего - зашел к нему за спину, и в следующий момент он почувствовал, как сильные, но при этом удивительно нежные руки легли на его плечи. Они начали поглаживать их невесомыми касаниями, кончиками пальцев, играя на его теле, как на музыкальном инструменте, и вызывая в нем что-то такое, чему не было названия. Мучаясь темными ночами от неутоленного желания, он и помыслить не мог, что это - еще не желание. А может, эти ощущения усиливали до последнего предела грубые веревки, которые делали его беспомощным, заставляя чувствовать себя целиком во власти своего повелителя? Когда же волшебные пальцы добрались до затвердевших сосков, удостоили их такой же нежнейшей невесомой ласки, а потом чувствительно сжали, одновременно с тем, как горячие сухие губы припали к шее - он едва не лишился сознания. Но этого ему было мало - чем дальше, тем больше хотелось почувствовать эти божественные руки ниже, на своем, окаменевшем от вожделения члене, хотелось - без подготовки, без смазки ощутить в себе силу и мощь того, кто его ласкал. Хотелось, несмотря на то, что понимал - без подготовки и без смазки будет больно не меньше, чем женщине в первый раз.
   Но повелитель почему-то медлил, все так же обжигая поцелуями, и ниже пояса к нему вообще не прикасался, что сводило с ума. И вдруг в затуманенном сознании возникла страшная мысль: а может, их хитроумный царь просто придумал такую вот изощренную пытку - может, делает это специально, вынуждая его сознаться? Но страшная мысль ничего не изменила - вожделение продолжало накатывать все более сокрушительными волнами, не находя выхода, не получая разрядки. В какой-то момент он понял, еще немного - и заорет это вслух, во весь голос: возьми меня, трахни меня, отымей как раба, а потом - хоть убей... И тогда - гордец в нем не выдержал, сломался:
   - Хватит... довольно... я сознаюсь.
   Сильные руки развернули его лицом к повелителю:
   - И в чем же ты сознаешься?
   - В том, что злоумышлял против тебя, в том...
   Но повелитель не дал ему закончить:
   - Да неужели? Мой дорогой, я знаю себя - я бы никогда не стал целовать и ласкать государственного преступника.
   - Но тогда... зачем ты это делал? Ведь у тебя на меня... даже не стоит.
   - Скажем так: я хотел вылечить тебя от желания, настолько тебе не свойственного, что ты начал ненавидеть того, кто его в тебе вызвал - своего друга детства, между прочим. Вот только ты меня остановил, и вряд ли теперь получится это сделать. Хотя бы потому, что почему-то мне больше не хочется тебя ласкать и целовать.
   - Но как... от этого можно вылечить?
   - Очень просто - любовью и лаской. Дело в том, что когда-то я уже помог так одному человеку. Дорогому для меня человеку. Вот и подумал - что тебе это тоже может помочь.
   - И кому же ты так помог?
   - А тебе не кажется, что умному человеку не к лицу - задавать вопросы, ответы на которые очевидны?
   - Ты что же... о своем друге сейчас говоришь? Но разве вы с ним не...
   - Посмотри на меня внимательно и скажи: я похож на того, кто способен сделать девочку из лучшего друга и чувствовать себя при этом счастливым? Неполноценную такую девочку, неспособную даже детей родить, чтобы они стали утешением в старости? Если хочешь знать, в свое время, у меня на него не встал точно так же, как не встал на тебя. Наверно, потому и не встал - что я его бесконечно люблю... Тебя же, к сожалению, мне вылечить не удалось, так что не стану скрывать - я заинтересован в твоей смерти. Раз ты меня теперь ненавидишь, значит - ты мой враг. А ты, как и твой уважаемый отец, достаточно влиятелен для того, чтобы, при желании, поставить под угрозу дело всей моей жизни. Делом же всей своей жизни я не имею права рисковать, хотя бы потому, что принес слишком много жертв ради достижения этой цели. Кровавых жертв. И рискнуть этой целью для меня все равно, что убить еще раз тех, кто умер. Но поскольку ты ничего плохого мне не сделал, судить тебя буду не я - судить тебя будут те, кого ты оскорблял и унижал, не имея на это никакого права. Твою судьбу решит войсковое собрание. Так что шанс у тебя все же есть. Если выдержишь достойно испытания, которые тебе уготовили - вполне возможно, парни тебя пощадят, хоть и жаждут сейчас твоей крови. И мой тебе совет: нагни, как следует, свою гордость, извинись перед ними. Даже если ты не скажешь, за что просишь прощения - они поймут. Ну, что ты на меня так смотришь? Слепые мойры и те видят: я боролся за тебя до конца. Но, к несчастью - эту битву как раз проиграл. Тебе только и нужно было, что вытерпеть мою ласковую пытку - вытерпеть ее молча... А еще... послушай другого совета напоследок: как бы не было трудно и больно - думай об отце. О своем уважаемом отце. Потому что, если парни тебя приговорят - мне придется убить и его тоже. Хотя бы, из милосердия.
   И более ни слова не говоря, повелитель поднял свой халат, накинул его на плечи и направился к выходу из шатра...
  
   Первое, что я подумала, когда проснулась, еще до того, как открыла глаза - подушка какая-то неправильная, слишком твердая. Первое, что увидела - гладкую поверхность стола, на котором стоял мой ноутбук. Ну, ничего себе, меня вырубило - прямо на творческом взлете.
   Я вспомнила, что после того, как Армон ушел, решила отредактировать свои записи, привести их в художественный вид, так сказать, и вроде бы вполне успешно этим занималась, а потом мне действительно захотелось спать. Но неужели до такой степени, что не было сил дойти до кровати?
   Последний сон, кстати, оставил какой-то, не очень приятный осадок. И дело было не в этом неотразимом царе или его друге, а в классическом гомофобе изначально нормальной ориентации, вдруг воспылавшем страстью к мужчине. Хотя, в том, что он этой страстью воспылал, как раз ничего удивительного не было. Царь из моего сна, похоже - тот самый парень, который влюблял в себя целый свет. Как говорится - из песни слов не выбросить. Да и в кого еще этому свету влюбляться, как не в того, кто сделал его живым? Неприятно поразило другое - ну, как можно так бездарно просрать (уж простите за выражение) собственную жизнь? Ведь этому гомофобу только и нужно было, что прислушаться к своему мудрому и действительно достойному уважения отцу. И даже не в том смысле, что любовника себе найти, чтобы неприличные сны перестали сниться, а просто включить мозги и подумать: он один - а нас много. На всех его не хватит - даже если этот парень трахается, как бог, и способен заниматься этим без перерывов на сон и еду.
   Все остальные, кто действительно любил своего царя, так и сделали, пусть и любовников нашли, чтобы не мучиться от неприличных снов, а этот - издеваться над ними стал, думая, что отличается от них в лучшую сторону, но на самом деле - отличался в худшую. Потому что, в отличие от других, своего царя он не любил - любимых не обрекают на смерть по умолчанию, как бы хреново не было. Наверно, из-за этого ему и не помогло "лечение".
   Так вот какая она - настоящая мужская дружба. Невероятная, несокрушимая, вечная... А еще под влиянием этого сна я почему-то подумала о том, что мужская дружба - это самая высшая, самая чистая разновидность любви. Почему самая чистая? Да потому что - самая бескорыстная. Друзьям ведь даже секса друг от друга не надо. А настоящая любовь между мужчинами и секс между мужчинами - это, похоже, взаимоисключающие понятия. Кроме тех случаев, конечно, когда речь идет о стопроцентных, прирожденных геях. Но с другой стороны - можно ли их считать полноценными мужчинами?
   А дальше мне вообще мысли философского порядка в голову полезли. Например: чем отличается гордость от гордыни? И вдруг в сознании возник ответ, как будто сам по себе. Гордость - защищается, гордыня - нападает. Гордость - это производная от самоуважения, которое на пустом месте у человека не возникает. Самоуважение у себя самого еще заслужить нужно. А гордыня - это производная от самолюбия, которое ни на чем не основано, как и сама гордыня. Я просто лучший - и все. А почему? А потому.
   Наверное, поэтому меня всегда смущал миф о Сатане. Ну, посчитал себя этот мифический персонаж равным богу. Но ведь не круче, не выше себя посчитал. Считать себя равным кому бы то ни было - в чем здесь гордыня? По мне, так именно мифический бог в этой ситуации и проявил гордыню - низвергнув Сатану с небес. Как это - кто-то посмел равным ему себя посчитать? А вообще - любимых детей за такое из дому не выгоняют... Да уж, чем больше читаешь все эти мифы и легенды, тем больше убеждаешься, что их придумали люди, которые, как всегда, перепутали грешное с праведным, и которым ничто человеческое не чуждо - в том числе, и пороки с недостатками.
   Пока подробности этого сна еще не выветрились из памяти, я быстренько записала его в свой файл, который так и назвала - "сны". После чего в очередной раз попыталась найти ответ на вопрос: кто же все-таки мне снится, чью именно жизнь я не то чтобы просматриваю, как художественный фильм - а как будто проживаю заново, только вот не понятно, в какой роли. Этот эпизод с мнимым заговором точно также вызывал в душе зуд, потому что казался знакомым, как азбука. Да и все остальное тоже. Армон, рассказывая мне о детях нашего вседержителя, упомянул о том, что он в тринадцать лет укротил бешеного жеребца. Мало того, что эпизод знакомый, так еще я откуда-то знаю, что этот случай - единственный в своем роде.
   Ну-ка, Алиночка, поднапряги свой противный разум на предмет подробностей из античной истории. Например: кто из греческих царей у нас с персами воевал? Да, в принципе, кто с ними только не воевал. Тот же царь Леонид и его триста спартанцев - куда же без них? Так, хорошо, а кто еще? И вот тут мой обычно безотказный мозг показал мне... яму - темную такую, глубокую. Но как же так - я ведь совершенно точно знаю, что с ними воевал кто-то еще, и лихо так повоевал, душевненько. Блин, ну, почему здесь интернета нет? Отличное средство от склероза, между прочим. Гугл знает все. Даже то, куда вы засунули ключи от квартиры вчера вечером. Был такой момент, когда мне показалось: вот сейчас, еще немного, и я вспомню... и тут в моем сознании на какое-то мгновение разом потухли все мысли. Ладно, ладно - я поняла, виновата, исправлюсь, больше не буду.
   Ну, раз на этом месте в моем мозгу действительно стоит что-то вроде блока, почему бы не поискать ответы на другие вопросы? Допустим, что получится, если сопоставить два факта? Первый - родственники Альдара смотрят на меня и по какой-то причине приходят к выводу, что у нас с Альдаром и Амором был секс. Если предположить, что правы те, кто утверждает, будто секс - это полноценный обмен энергией, то, видимо, какие-то такие следы присутствуют в моей ауре. Пусть секса, как такового, и не было, зато имели место совместно и одновременно пережитые оргазмы. Второй факт - на меня смотрит творец изначальный, который, в отличие от человека, ошибаться не может и не должен, смотрит и видит, что я занималась любовью с двумя его братьями, а именно - нашими вседержителем и создателем. Похожи ли герои моих снов на тех, кто способен сделать с женщиной что-то такое во сне? Нет, не похожи. Вот разве что их заставит пойти на этот шаг какая-то жизненная необходимость. Какая может быть здесь необходимость? Ну, разве что - подготовить меня к полноценной жизни с Альдаром и Амором. А не являются ли случайно Альдар с Амором новым воплощением наших потерянных богов? Ну, были они изначально альфарами, потом стали людьми, потом - опять альфарами. Почему бы и нет? Но ведь снился мне в ночь перемещения на Альфаир человек, а не альфар. Или все-таки альфар? И если в этот мир мою тушку перенесли они, почему же ничего не помнят об этом, наоборот - мне эти вопросы задают? И вообще, как это - творцы изначальные не могут понять, куда подевались их братья? Они ж вроде как чувствуют друг друга. Короче говоря - не складывались у меня пазлы, как я ни пыталась сложить из них цельную картинку.
   И вдруг предметы окружающей обстановки, да и сами стены начали таять, пока не исчезли окончательно, и я не обнаружила себя стоящей босиком на голой земле. А в следующий момент услышала за спиной такой родной, такой любимый голос:
   - Сердце мое...
  
   Глава 23 Женское счастье
  
   Я не успела даже толком обернуться, как оказалась в кольце из четырех сильных мужских рук своего собственного личного женского счастья...
   - Мы нашли тебя, мы все-таки тебя нашли...
   Похоже, женское счастье - это стоять на вершине горы в кольце из мужских рук и ловить губами губы, которые тебя осыпают поцелуями, где поймают. Во всяком случае, теперь я точно знаю: если это и не все женское счастье - то очень значительная его часть.
   - Быстро же вы меня нашли...
   Альдар прижался щекой к моим волосам:
   - Мы бы еще долго искали, если бы не Азур. Вчера, примерно в такое же время, как раз думали, в какую сторону направиться дальше, когда он подошел ко мне и дал понять, чтобы я на него сел. Точно также сделал и Старк. Мы ехали сутки, не останавливаясь, и в результате они привезли нас сюда. Первое, что я увидел - что пространство на вершине этой горы искажено, и даже - кем оно искажено. Был такой момент, когда я услышал обрывок странного зова неизвестного альфара. Да и записку нам подбросил тоже он, в которой сообщил, что с тобой все в порядке. Стоило выпрямить пространство, и сразу стало видимым это странное, похожее на бесцветную коробку сооружение, даже по внешнему виду - временное. А потом мы почувствовали в нем тебя и просто развеяли преграду... Где он, кстати? Где твой похититель?
   Я хотела ответить и вдруг поняла, что собственный голос отказывается мне повиноваться - как будто его у меня вдруг не стало. Все, что смогла - это плечами пожать. И услышала над самым ухом соблазнительный, как смертный грех, голос Амора:
   - Ослепительная наша... этот альфар... он причинил тебе какой-то вред?
   Голоса по-прежнему не было, поэтому мне оставалось только отрицательно помотать головой. Альфары все еще не замечали моего странного онемения.
   Альдар взял в ладони мое лицо и с тихим стоном припал к губам в поцелуе, вызвав у меня сладкую истому во всем теле и слабость в коленях, а когда оторвался от моих губ, спросил:
   - Он сказал, зачем тебя похитил?
   И вдруг до меня дошло, что на этот вопрос я даже головой утвердительно кивнуть не могу. Тут уж, конечно, они мое странное состояние заметили.
   - Что-то... как будто мешает тебе ответить? - прищурив свои очи черные, спросил Амор.
   Я смогла только утвердительно прикрыть глаза на это. Мужчины переглянулись. После чего Альдар сказал:
   - Можно, конечно, снять этот барьер или просмотреть твою память, но для этого нужно вторгнуться в твою сущность. А я не хочу - даже внутренним зрением на тебя смотреть не хочу. Сердце мое, попробуй мне ответить при помощи жестов на вопрос: как ты думаешь, твой похититель попытается снова тебя похитить после того, как вернется и обнаружит, что мы спутали все его планы?
   На этот раз отрицательно помотать головой у меня получилось, и довольно энергично.
   Мои альфары облегченно выдохнули, практически одновременно.
   - Ну, и сила предвечная с ним! Главное - что ты жива и здорова, а все остальное неважно, - улыбнулся Амор, и в следующий момент я уже таяла от его поцелуя.
   Одних лишь поцелуев нам всем троим, явно было мало, но, тем не менее, мужчины нашли в себе силы разомкнуть объятья и только после этого обратили внимание на мою одежду.
   - Это твой похититель нарядил тебя в такое необычное платье? Да, сотворил его именно он... Странно... почему этот наряд кажется мне таким... знакомым, привычным? - задумчиво спросил Альдар, - Хотя, какая уже разница, если он тебе к лицу? А вот то, что ты босиком - никуда не годится.
   На моих ногах тут же материализовались дирты - те самые сапоги до колен со шнуровкой спереди. Амор окинул меня взглядом с головы до ног, а потом выдал:
   - Ты себе и представить не можешь, сладкая, до чего соблазнительно выглядишь, когда сидишь верхом на Азуре, а кроме дирт, пояса и рук нашего Владыки на тебе ничего больше нет... - и этот чернявый искуситель подмигнул мне с заговорщическим видом, явно намекая на повторение нашей головокружительной скачки.
   А потом Альдар подхватил меня на руки, и мы втроем в буквальном смысле слова слетели с вершины горы к ее подножию, совсем как птицы. Мой царственный альфар поставил меня на ноги, не спеша выпускать из объятий. И вдруг мне в руку ткнулось что-то мягкое, теплое, шелковистое - этим чем-то оказалась морда Азура. Я погладила эту породистую горбоносую морду и даже чмокнула от избытка чувств - это ж ты меня, мой хороший, нашел, спасибо тебе большое за это. После чего на ней появилось выражение, которое иначе как улыбкой назвать было нельзя.
   Альдар какое-то время наблюдал за нашими проявлениями чувств, улыбаясь и слегка склонив голову к плечу, чем до дрожи мне напомнил героя моих снов, после чего сказал:
   - Ну, что ж... чем быстрее мы окажемся дома... тем лучше, - и легко вскочил на спину Азуру.
   И только тут я обратила внимание на парные клинки в ножнах у него за спиной, по форме чем-то напоминающие японскую катану. Точно такие же клинки красовались за спиной и у Амора.
   - Зачем вам клинки, с вашим-то уровнем владения силой?
   - На всякий случай. Мы же не знали, с чем или с кем нам придется столкнуться, - ответил Альдар и перевел взгляд на Амора.
   Тот подхватил меня на руки, а потом вдруг разжал их - и непонятной воздушной волной меня занесло прямо на спину Азура перед Альдаром. Это что же - я и летать теперь умею? Так же легко, как и Альдар, Амор взлетел своего Старка... но смыться по-быстрому и по-тихому у нас не получилось. Из-за ближайшего утеса показался верховой отряд. И двигался он в нашем направлении.
   - Аруки... охотники... - медленно проговорил Амор.
   - Это не просто охотники, Амор. Во главе отряда не кто иной, как царственный брат мой Маруз, - прищурив глаза, сказал Альдар.
   - Что-то он давно к тебе пуланов не присылал с излияниями страсти...
   - Ну... может, это было временное увлечение?
   Всадники приблизились, и я сразу обратила внимание на того, кто ехал во главе отряда. От этого, по-своему красивого арука, просто разило тем, что мы на Земле называем животным магнетизмом: обнаженный мускулистый торс, в котором угадывались недюжинная мощь и сила, волевое мужественное лицо с грубыми, рубленными, но все же правильными чертами, умные, выразительные желтые глаза. Бедра арука прикрывало что-то вроде юбки, какую носили у нас древние египтяне. Красиво украшенный пояс да дирты на крепких ногах - вот и вся его одежда. Густые длинные волосы были заплетены в многочисленные сложные косы и перекинуты за спину, но никаких бус или других украшений я в них не заметила. По сути, на нем было только одно украшение - на могучей груди красовалась подвеска из армиза в форме глаза (светлый металл, похожий на белое золото), с вправленным в нее на месте зрачка шикарным магринилом (те самые камни, напоминающие александриты). Спутники импозантного арука были одеты таким же образом, вот только, в отличие от своего предводителя, украсили они себя от души - и бусами, и серьгами, и кольцами. Похоже, это действительно охотники - в руках аруки держали короткие, остро заточенные копья, а за плечами в специальных чехлах у них находилось оружие, явно родственное нашему арбалету. Кроме того, через спины трех вьючных хайгаков было перекинуто по две туши шайраков - мелких копытных, отдаленно напоминающих безрогую гладкошерстную козу с короткой гривой ежиком вдоль всего хребта.
   Не доезжая до нас нескольких метров, аруки остановили своих хайгаков. При виде Альдара на лице у их предводителя непередаваемым образом смешались сразу несколько эмоций - неверия, удивления, восхищения и смущения:
   - Владыка... ты ли это?
   В этот момент я не видела лица Альдара - просто почувствовала, что он улыбается:
   - Я, Маруз, можешь не сомневаться.
   Арук покачал головой:
   - Ну, ты... хорош! Не зря меня из-за тебя крыло, как привороженного. Кстати - это в прошлом, так что, можешь расслабиться. Если было что не так - уж извини.
   - Да я и не думал напрягаться, Маруз. Все в порядке - ни к чему прошлое вспоминать. Я так понимаю, у вас сегодня не просто охота - а Последняя охота перед праздником Слияния Арайши? Если мне не изменяет память - он у вас завтра на рассвете начинается?
   Маруз улыбнулся:
   - Приятно, что ты помнишь наши обычаи, царственный альфар. Да, эта охота - Последняя, и оттого, богатой ли будет сегодня добыча, зависит достаток семей, которые создадут аруки в течение этого праздника Слияния. Такие у детей Арайши верования. А добыча у нас сегодня знатная, хоть с вашей и не сравнится, - цепкие, и в то же время веселые глаза в упор посмотрели на меня.
   Руки Альдара прижали меня к нему покрепче:
   - Ну... с нашей добычей не сравнится никто и ничто.
   Арук лукаво подмигнул мне:
   - Славная альфарочка. Сладенькая... Постой, Альдар... эта девочка ведь не альфара, или мне мерещится? Малышка... ты человек, что ли? Но люди ведь так не выглядят... Подожди, дай угадаю. Твоя матушка темные ночи с альфаром коротала, и оттого ты такая? Вот и первый твой советник, Владыка, на человека здорово смахивает... тоже хорош, дух подгорный! Так это все враки, что вы, альфары, с другими разумными страсти не предаетесь?
   Альдар вздохнул:
   - Я искренне надеюсь, Маруз, что в скором времени это станет враками.
   Маруз переглянулся с симпатичным пареньком, который находился по правую руку от него, и явно кем-то ему приходился: то ли близким родственником, то ли возлюбленным - так сразу было и не понять:
   - Альдар... а как ты посмотришь на то, если мы вам поможем соединиться?
   - В каком смысле?
   - Да в прямом! Поженим вас в рамках нашего праздника Слияния. Все будет хорошо у тех, кого соединила Арайша. Я тебе больше скажу: как почетных гостей - поженим первыми. Судя по тому, что я вижу, сладенькая девочка у вас одна на двоих, или мне кажется?
   Вот кто бы мне сказал, что со мной случилось? Вместо того, чтобы залиться краской смущения, как положено приличной девушке - я почувствовала лишь прилив тепла в душе и желания в теле. И тут же ощутила, как на это отреагировало тело Альдара. Впрочем, ответил он хану аруков совершенно спокойно:
   - Тебе не кажется, Маруз. Если ты не знал - мы с Амором близкие.
   - А - тогда понятно. У нас ведь, в силу наших обстоятельств, в основном такие союзы и заключаются - тройственные. И они особенно угодны Арайше, поскольку соединяют мужчин и женщину крепче, чем кровные узы... А девочка-то у вас - горячая, как сердце мира. Честное слово, если бы не прикипел так к своей младшенькой - третьим бы мужем к вам попросился. Я на младшенькую свою, бывает, смотрю и думаю: ну, зачем мне три жены? Ее одной вполне бы хватило. Уже двух дочерей мне родила, умничка. Сейчас снова в тягости, и что-то мне подсказывает - опять девчонка будет... Ну, так что скажешь, Владыка?
   Альдар склонился к моему уху:
   - Сердце мое, у аруков довольно интересные обычаи и обряды, в том числе, и свадебные. Хочешь посмотреть и даже принять участие? Заодно... и семью создадим в человеческом понимании этого слова, а то у нас это не принято и соответствующих обрядов нет.
   Ну, что я могу сказать? Предложение руки и сердца - просто супер. Но с какой стати мне придираться, если замуж в этой жизни в принципе не собиралась? У меня вообще было весьма своеобразное отношение к браку. Всю жизнь считала - если люди не хотят быть вместе, никакие цепи и клятвы их не удержат, а если хотят - никакие цепи и клятвы им не нужны. Да и народное чувство юмора утверждает, что хорошее дело браком бы не назвали. И, тем не менее - на вопрос Альдара ответила принципиальным согласием:
   - Да я, в общем-то, не против, если вы с Амором - за.
   - А ты во мне сомневаешься, что ли, ослепительная? В таком случае заявляю официально: я - твой. Я - ваш, - грациозно поклонился нам Амор.
   - Вот и отлично, - сказал Альдар и повернулся к хану аруков, - Маруз, мы согласны.
   - Так это же просто замечательно! Мы угодим Арайше как никогда раньше, впервые соединив ее узами альфаров и человека, - расплылся в широкой улыбке Маруз и оглянулся на свою свиту, - Возвращаемся, парни, и в быстром темпе - до ночи мы должны быть в Анкапе.
   Синие горы располагались, кстати, гораздо ближе к государству аруков, чем людей - до Дармиры отсюда надо было добираться дней десять. От этого же места до границы Арукарии оказалось - три часа быстрой езды на хайгаках, и примерно столько же - от границы до ее столицы Анкапы. Расположение столицы говорило само за себя - сразу чувствовалось, что этот мир не знал настоящих войн.
   Добрались мы до резиденции Маруза в сумерках, когда спутник Альфаира Мия, ощутимо превышающий по размерам нашу Луну, уже появился в небе, причудливо освещая окрестности призрачным голубоватым светом. Вдоль аллеи, ведущей к дворцу Маруза с романтическим названием Купол Мира, были установлены то ли газовые, то ли масляные фонари, и они тоже давали достаточно света. Но даже при неярком освещении дворец впечатлял. Представьте себе здание, чем-то похожее на древнеегипетский храм, увенчанное грандиозным куполом, от которого, казалось, в самое небо возносился длинный острый шпиль. Построен он был из какого-то светлого материала, напоминающего тот, который использовали для облицовки Рассветных Чертогов в Дармире. Дворец окружал необычайно ухоженный парк - англичане бы обзавидовались при виде этих аккуратно подстриженных кустов и газонов.
   По прибытии Маруз заявил, лукаво блестя своими желтыми глазищами, что ночь перед свадьбой молодожены должны провести раздельно - мальчики с мальчиками, а девочки с девочками. На женскую половину дворца меня вызвался проводить Варнак, тот самый симпатичный парнишка, как оказалось, все же не родственник Маруза, а далмиз - официальный фаворит.
   К тому моменту я уже знала, что в силу традиций Арукарии, все мужчины аруки бисексуальны и даже до достижения определенного возраста не имеют права прикасаться к женщине, утоляя сексуальный голод исключительно с мужчинами. Эти порядки мне чем-то напомнили спартанские у нас на Земле. Желая сделать приятно Варнаку, я сказала, что ему повезло с партнером в том смысле, что Маруз производит впечатление не только очень страстного, но и очень достойного мужчины. Варнак на это лишь рассмеялся и ответил, что для того, чтобы доставить друг другу удовольствие, вовсе не обязательно совокупляться, а в этом смысле хан вообще предпочитает мужской заднице женское лоно, за что он его очень уважает. Единственное, что я из этого поняла - что у них с Марузом какие-то, не совсем обычные отношения.
   Но если Купол Мира поражал воображение снаружи, не передать словами - как он поразил меня внутри. Стены дворца, в том числе, и в коридорах, украшали бесспорно талантливые фрески с одним и тем же сюжетом: аруки на них самозабвенно предавались страсти во всех ее проявлениях. Мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, мужчины и женщины - по парам, по трое, и зачастую, в таких позах, что наша Кама-сутра на фоне этих фресок показалась бы книгой для детей младшего школьного возраста.
   - Эти фрески дань почитания Арме - Первородной Страсти, породившей самих богов. Им больше тысячи лет. Каждые двадцать лет специально нанятые художники приводят их в порядок, поэтому они выглядят как новые, - сказал Варнак, увидев мою реакцию.
   Полы в этом удивительном дворце сплошь устилали красивые пушистые ковры, и мне оставалось только представлять - как, должно быть, приятно пройтись по ним босиком.
   На женской половине дворца нас встретили жены Маруза. Две старшие - не слишком приветливо. На меня они поглядывали искоса, как будто задаваясь вопросом, каких неприятностей от моей особы ждать, и, ответив на обязательные приветствия, удалились, предоставив общаться со мной младшей - Зарайне.
   А вот Зарайна мне понравилась - что-то очень мягкое, светлое было в этой молодой красивой женщине. Я даже прозвище ей мысленно дала - Светлячок. И ее ничуть не портили - ни беременность, ни слегка выступающие из-под верхней губы белоснежные острые клычки.
   Варнак коротко объяснил, кто я такая, почему здесь оказалась, и откланялся.
   Осмотрев меня с головы до ног, любимая жена Маруза вынесла вердикт:
   - Какая же ты удивительная, ни на кого не похожая. А ты точно человек?
   Я улыбнулась:
   - Точно, точно. Человек разумный в натуральном виде.
   - Что разумный, я вижу - глаза у тебя умные. Не просто же так Владыка альфаров и его первый советник решили стать твоими мужьями притом, что альфары семей вообще не создают? А они действительно так красивы, что глаз отвести невозможно?
   - Ну... есть такое. Хотя, альфары вообще очень красивый народ. Самый красивый из всех, что я видела. Некрасивых среди них не бывает.
   Зарайна указала глазами на мягкий диванчик:
   - Присядем? Я распоряжусь, чтобы принесли марисового отвара и сладостей. Или может, пусть чего-то посущественнее принесут? Ты, наверно, проголодалась с дороги? Хоть и нужно поститься сутки перед свадьбой, думаю, Арайша тебя простит.
   Я уселась на диванчик:
   - Спасибо, хозяюшка, но чая и сладостей достаточно.
   Жена хана отдала соответствующие распоряжения слугам, которыми здесь были исключительно мужчины, в данном случае, на женской половине прислуживали те, у кого после выпуска из незана ничего не получалось с женщинами - стопроцентные геи, одним словом. Было их не много, так что такие слуги в богатых домах очень ценились.
   Зарайна опустилась рядом, задумчиво глядя на меня:
   - Хотелось бы, конечно, чтобы Арайша благословила вашу семью детьми. У аруков с людьми совместных детей не получается, хоть нашим мужчинам и нравится предаваться страсти с человеческими женщинами. Старейшины говорят, это оттого, что Азраил сотворил нас из разного. Насчет альфаров ничего такого неизвестно, может, у тебя и получится понести от них. Одно плохо для тебя - живут альфары намного дольше нас. Для них наша жизнь - все равно, что для нас один год. Но с другой стороны - если эти двое не захотят тебя потерять, найдут способ, как не допустить этого.
   Я улыбнулась:
   - Знаешь, так далеко я не заглядываю.
   В этот момент вошел слуга с подносом, на котором были кувшин, две пиалы и блюдо со сладостями.
   Марисовый отвар оказался вкусным - непередаваемый букет, отдающий одновременно вишневыми веточками, черной смородиной, мятой и мелиссой. Хотя, на самом деле его готовили из листьев одного растения. Печенье тоже было на высоте - просто таяло во рту, можно было корзинку съесть и не заметить.
   Сделав маленький глоток, Зарайна поставила пиалу на низенький столик, который стоял возле нашего дивана:
   - Скоро придут Старшая Мать и Вестницы - служительницы Арайши, чтобы подготовить тебя к свадьбе. Ты уж, пожалуйста, слушайся их во всем - они лучше знают, как надо.
   Спустя какое-то время, в течение которого мы с Зарайной болтали обо всем на свете, как две закадычные подружки, которые знают друг друга всю жизнь, служительницы Арайши действительно появились - три высокие статные женщины в длинных белых балахонах с капюшонами, перехваченных в талии веревкой, сплетенной из волос хайгаков. Единственным украшением, по всей видимости, несущим в себе какой-то сакральный смысл, были подвески из армиза у них на груди в форме круга, заключенного в равносторонний треугольник, внутри которого переливался маленький магринил.
   Практически синхронно женщины откинули капюшоны, оказавшись довольно молодыми и привлекательными. Их темные длинные волосы на лбу стягивали тонкие обручи из того же армиза, украшенные посередине стилизованным глазом, наподобие того, что я видела на груди у Маруза, с магринилом на месте зрачка. Жрицы едва заметно поклонились нам с Зарайной.
   - Старшая Мать и Вестницы Арайши приветствуют вас, хозяйка и гостья этого дома, - с достоинством произнесла самая старшая и, судя по всему, главная у них.
   - Наши двери всегда открыты для Старшей Матери и Вестниц Арайши, - поклонилась в ответ Зарайна.
   Старшая Мать с улыбкой посмотрела на меня:
   - Я так понимаю, подготовить к таинству Слияния нам следует тебя, дитя человеческое? Тебе повезло - твои мужчины сильны и красивы. От них родятся замечательные дети.
   А после этого я оказалась в руках мастериц... элитного салона красоты. Ни с чем другим и сравнить нельзя было то, что со мной делали: маникюр, педикюр, массаж, депиляция, маски, обертывания. И все это быстро, споро, одним словом - профессионально. В отличие от всех этих процедур в обычном салоне красоты, свои действия жрицы Арайши сопровождали обязательными ритуальными жестами и фразами. Приводили меня в порядок двое - Старшая Мать только дирижировала этим оркестром. В результате, посмотрев в зеркало, я себя, можно сказать, не узнала.
   И напоследок, таким же торжественным образом меня сопроводили в выделенную мне спальню, предварительно окурив ее какими-то душистыми травами. После чего, смутив до невозможности, на руках отнесли в кровать, в изголовье и ногах украшенную цветами сламии (теми самыми, похожими на кувшинки). Цветы сламии, кстати, у аруков считались одним из главных символов богини жизни Арайши. А потом жрицы оставили меня одну, сказав, что вернутся на рассвете.
  
   Глава 24 Самая тяжелая работа
  
   ...Отшумела жестокая битва. В который раз мир склонился перед грозным царем победителей и признал за ним право идти к своей цели, пусть даже и такой ценой. Запах крови и нечистот, которым был пропитан воздух на поле боя, пока еще не сменился запахом тлена. Но не все было сделано. Оставалось сделать ее - самую тяжелую работу на войне.
   Повелитель даже не сменил одежду на чистую - приводить себя в порядок было некогда. Просто снял доспехи, наскоро смыл с лица и рук вражескую кровь и одел поверх грязной туники чистый фартук. Тут же ему вложили в руку тонкий длинный стилет - клинок милосердия, как называлось это оружие в воинской среде, который он привычным движением заткнул за пояс. А потом быстрым шагом направился к месту, куда его орлы сносили раненых товарищей.
   - Много безнадежных? - спросил на ходу у первого, попавшегося навстречу хирурга.
   - Пока двенадцать, государь, - поклонившись, ответил тот.
   Демоны! Много. Больше, чем в прошлый раз. Может, кого-то из них еще можно спасти? Собственно, для того, чтобы выяснить это, повелитель туда и спешил. Чтобы выяснить и сделать в случае необходимости свою самую тяжелую работу... Среди прочего, по этой причине - каждую свободную минуту он посвящал изучению медицины. И было уже такое не раз, когда лекари признавали безнадежным раненого, но неистовый варвар сомневался и приказывал лечить, как правило, первую помощь, оказывая самолично. В результате - раненый выживал, что тем же лекарям казалось едва ли не чудом.
   ...Это была его война, его цель, дело всей его жизни. И пусть ее достижение означало в конечном итоге благо для всех, но те, кто погибал, об этом не знали. Они умирали - за него. Знать их в лицо, помнить их имена и имена их близких, наравне с простыми лекарями, собственноручно промывать и зашивать им раны - это все, что он мог сделать для них. Щедрость и справедливость при дележе военной добычи - не в счет. А еще - он мог взять на себя эту самую тяжелую работу. И брал.
   Из двенадцати только один вызвал у него сомнения. Остальные одиннадцать действительно были безнадежными. И, несмотря на это, при виде своего царя, сквозь пелену невыносимой муки у них в глазах проступили узнавание и радость. Неистовый варвар едва заметно покачнулся, когда его взгляд зацепился за улыбку на губах раненого, возникшую, как чудо, из пузырящейся на них крови. Я тебя тоже люблю, парень, люблю и никогда не забуду...
   Оказав первую помощь тому единственному, в чьей безнадежности усомнился, повелитель препоручил своего пациента заботам других лекарей и какое-то время стоял неподвижно, собираясь с силами. Он полностью сосредоточился на этом и даже не заметил, что подошли его ближайшие соратники, друзья детства.
   А потом опустился на колени возле того, кто улыбался ему, захлебываясь кровью. Провел рукой по лбу, по слипшимся волосам и положил голову умирающего себе на колени.
   - Мой повелитель... люблю... люблю тебя... - шептали губы раненого, вопреки пузырящейся на них крови.
   - Я тоже тебя люблю, мой дорогой. Бесконечно люблю... - в полный голос ответил ему неистовый варвар, наклонился и припал к окровавленным губам в поцелуе.
   В такие моменты все внутренние барьеры, связанные с мужеложством, с его непониманием и неприятием этой "мужской любви", словно сносило сокрушительной волной. Повелитель целовал смертельно раненых так, как они хотели, чтобы он их целовал - самозабвенно, глубоко, страстно. И безграничное счастье, вызванное этим поцелуем, заглушало в них даже невыносимую боль агонии. Удар же милосердия, нанесенный повелителем, был точен и быстр - они не успевали понять, что умирают. Так и умирали - счастливыми...
   ... Что же он делает с нами, что же он с нами со всеми вытворяет - в полной прострации думали те, кто за этим наблюдал. А друг и брат царя, единственные, кто вожделения к нему не испытывал, глядя на это, приходили в священный ужас - им казалось, что живые и здоровые в эти мгновения завидуют умирающим...
   И всякий раз, когда рука повелителя вынужденно обрывала жизнь товарища, у него возникало ощущение, что клинок милосердия вонзается в его собственное сердце. Но по лицу неистового варвара этого было не заметно. По нему вообще мало что можно было понять в критических ситуациях - спартанская выучка давала о себе знать. И на ком-то из умирающих он переступил порог своего собственного предела прочности - может быть, на седьмом, а может, на девятом.
   Друг царя первым заметил, что с ним что-то не так: остро заточенный стилет выпал из ослабевших пальцев, повелитель медленно, как сомнамбула, распрямился и уставился бессмысленным взглядом в никуда...
   ... Никогда эти, много повидавшие на своем веку мужчины, не испытывали такого леденящего ужаса, такой безысходности, такой непереносимой душевной боли, как в течение суток, когда думали, что потеряли своего вождя...
  
   ...Повелитель пришел в себя оттого, что его не жалея сил хлестали по щекам. Железные пальцы сомкнулись на занесенной для очередной пощечины руке, а из горла вырвался грозный рык еще до того, как он понял, кто его лупит по лицу:
   - Как ты посмел?!
   Друг царя моргнул и, наверно, упал бы, не устояв на мгновенно ослабевших ногах, если бы царь его не удержал.
   - Боги... ты пришел в себя, ты вернулся!
   Это был первый раз, когда неистовый варвар увидел своего друга в слезах: беззвучные и страшные в своей беззвучности, они катились по его лицу неиссякаемым потоком.
   На мгновение повелитель растерялся, а потом просто прижал друга к груди:
   - Ну, все, все, хватит! Я и женских-то слез выносить не могу, а ты меня тут поливаешь мужскими. Слушай, ну, чего ты рыдаешь, я не только живой - на мне ни царапины...
   Друг шмыгнул носом, постепенно успокаиваясь:
   - Можешь меня сразу казнить, как государственного преступника...
   - За что это?
   - Потому что ты больше не возьмешь в руки демонов клинок, и меня не волнует твое мнение на этот счет! Если понадобится - все войско на свою сторону перетяну... да я такое устрою...
   Перетягивать на свою сторону войско другу повелителя не пришлось - войско, в лице ближайших соратников, взбунтовалось само. Делай с нами, что хочешь, хоть на кресты отправляй, но дальше мы не пойдем - повернем обратно, если отныне и навсегда ты не передашь этот клинок нам. Так будет справедливо. Самую тяжелую работу на войне не должен делать кто-то один - ее должны делать все по очереди. И вообще - прояви милосердие к живым. Видел бы ты, что творится с парнями, когда у них на глазах ты целуешь умирающих перед тем, как нанести удар - это был последний аргумент, озвученный братом, который тоже принял участие во всеобщем "заговоре". Он-то и заставил безбашенного царя смириться...
  
   ...Гнев, вызванный долгим и упорным сопротивлением жителей этого города, давным-давно утих. Он охватывал неистового варвара всегда в таких случаях. Но не потому, что кто-то посмел ему противиться, как это бывало у других. А из-за того, что всякий раз повелитель понимал: снова придется применить карательные, бесчеловечные меры по отношению к выжившим. Придется это сделать для того, чтобы как следует устрашить весь оставшийся мир и свести к минимуму потери с обеих сторон в будущем. Неистовый варвар зверел от одной мысли, что люди, вызывающие в нем только восхищение и уважение, и с которыми он, при других обстоятельствах, с удовольствием распил бы застольную чашу, скоро подвергнутся мучительной казни в назидание другим, подвергнутся - по его собственному приказу. Мысли же о том, что в этой его последней войне, похоже, гибнут самые сильные, бесстрашные, самые достойные, а свой лучший мир он создаст в итоге для самых слабых, трусливых и малодушных - повелитель гнал от себя сознательно и старательно. Они не просто вызывали гнев - они сводили с ума. Чудовищная же эта тактика, тем не менее, приносила свои плоды - после таких вот показательных казней в назидание, не один, и не два, и даже не три города, как правило, сдавались ему вообще без боя.
   Тяжелая многомесячная осада осталась позади. И этот город тоже пал, как другие, хоть и сопротивлялся дольше других. Дело было за малым - за применением карательных мер, которые неистовый варвар ненавидел так, что ненавидел себя самого, когда их применял.
   Повелитель мазнул рассеянным взглядом по толпе пленных мужчин. Сколько же их было, отчаянных храбрецов, которые защищали свой город, свой дом до конца? Наметанный на толпу глаз полководца определил: гораздо больше тысячи, но меньше двух. Значит, такой будет его сегодняшняя кровавая жертва, упреждающая несравнимо большие жертвы в грядущем?
   ...Все дело было в его цели. В цели, которую он поставил не только превыше других - превыше себя самого. Настолько особенной, что когда ближайшие соратники пытались осторожно и тактично выспросить о ней, все его усилия были направлены не на то, чтобы вдохновить их этой целью, а на то - чтобы случайно не сболтнуть лишнего раньше времени. Просто этот, ни на кого не похожий царь, совершенно точно знал: даже самым близким, самым родным едва ли она придется по душе и будет понятной. Слишком они привыкли к порядкам и обычаям этого мира, а иного - попросту не знали. Мира - в котором один человек мог безнаказанно убить другого, поддавшись всего лишь минутной прихоти. Мира - в котором взрослый похотливый ублюдок мог до смерти затрахать незрелого ребенка и не подвергнуться даже осуждению, лишь потому, что ребенок этот - раб, его собственность. Мира - в котором женщина, дарующая жизнь, жила, не смея лишний раз поднять глаза на мужчину, и отсутствие побоев с его стороны уже воспринимала, как величайшую ласку. Мира - в котором милосердие считалось признаком слабости, будь оно все проклято...
   Об этом никто не знал, но с тех пор, как неистовый варвар пришел в этот мир, он, мир, оказался перед выбором: либо измениться, стать другим - либо умереть. Никто не знал - кроме самого мира, который потому и отдавался, раз за разом, безбашенному царю, не считаясь ни с какими потерями.
   Почему мир оказался перед таким выбором? По очень простой причине. Потому что перед выбором, в свое время, оказался безбашенный царь: либо взять на себя слишком много и попытаться хоть что-то изменить в этом уродливом, ненормальном человеческом мире - либо жить, под него прогибаясь. Нет, от недостатка здравомыслия он не страдал и прекрасно понимал, что не в его силах сделать так, чтобы похотливый ублюдок перестал вожделеть ребенка. Но понимал неистовый варвар и другое: после обретения власти над миром никто и ничто не помешает ему отрезать похотливому ублюдку яйца, отрезать так, что другие, подобные ублюдки, двадцать раз подумают, прежде чем тянуть грязные лапы к незрелому малышу...
   ... Женщинам и детям из числа жителей захваченного города была уготована одна дорога - в рабство. Как ни чудовищно это звучало, но для них, оставшихся без своих защитников мужчин, рабская доля означала наилучший выход: если и придется терпеть издевательства, то разве что - от хозяина. Да и голодная смерть рабам не грозила. А если еще с хозяином повезет... Иногда случалось и такое - что рабам с хозяином везло.
   Что же касается пленников мужчин...Глядя на них, повелитель какое-то время мысленно повторял, как заклинание, как мантру: цель. Важна лишь конечная цель. Все остальное - второстепенно. В реальность его вернул голос одного из командиров, который спросил, кивнув на плененных храбрецов - побежденных, но все еще не сломленных:
   - С этими что делать, государь?
   Неистовый варвар сделал глубокий вдох и недрогнувшим голосом отдал приказ:
   - Этих - на кресты, - а чуть помолчав, добавил, - Поить и кормить - чтобы прожили подольше.
   На всякий случай командир решил уточнить:
   - Всех, государь?
   - Всех. Из таких рабы - все равно не получаются.
   И будь он проклят - если унизит этих храбрецов рабством... Но вслух, конечно, ничего такого царь не сказал...
   ...Неистовый варвар не смог себя заставить смотреть на то, как распинают людей по его приказу, хоть и понимал - что должен. Пока стучали молотки и раздавались крики боли, повелитель стоял лицом к своим орлам. Но, казалось, его потемневший взгляд - был обращен в никуда. И ничего нельзя было понять по этому, словно окаменевшему лицу - что он чувствует, о чем он думает. Спартанская выучка и сейчас пришла ему на помощь.
   Наконец, наступила тишина. Царь победителей медленно повернулся к частоколу крестов с распятыми на них побежденными. Какое-то время стоял неподвижно, а потом подошел к первому из них.
   ... Ты мне не враг, парень. Ты - жертва. А я - твой палач. И смерть твоя мне нужна для того, чтобы сохранить жизни многих и многих людей в будущем. В этом нет ничего личного, поверь. Если бы я имел право на личное, ты бы сейчас не на кресте висел, а пил со мной хмельное вино. Но все, что я могу сделать для тебя - это запомнить. Запомнить - до последней черточки лица, до малейшего движения души. Запомнить - навсегда, навечно...
   Нет, вид царя, который всматривался в человека на кресте так, как будто пытался влезть в его шкуру, вовсе не был страшен - само совершенство не может быть страшным. Он был - сверхъестественным. Слишком пронзительным казался его потемневший взгляд, слишком пристальным, слишком внимательным, слишком разумным. Человек не мог так смотреть. И человек не мог постичь сущность другого человека до самого дна. А неистовый варвар тогда - постигал. Постигал, несмотря на то, что распятый поначалу отворачивал лицо. Но, в конце концов, не выдержал, и их глаза на мгновение встретились. И в это мгновение повелитель узнал о нем все - даже имя. После чего прикрыл глаза, проверяя, насколько хорошо запомнил, и перешел ко второму кресту. Совершенно не думая, сколько времени у него уйдет на то, чтобы запомнить такое количество людей. И даже не представляя себе, как это выглядит со стороны. Он бы воздержался от подобных действий - если бы представлял...
   ...Его же люди, его орлы, наблюдая за ним, находились в состоянии, близком к помешательству. ...Боги, что он делает, что опять вытворяет? Зачем он это делает? Он, наш возлюбленный повелитель, наш божественный царь - он не такой. Он не из тех, кто наслаждается чужими муками и смертью. Он - не такой, не такой, не такой...Наверно, от помешательства их только и спасало отсутствие каких-либо признаков садистского удовольствия на лице любимого вождя.
   Но вот и второй распятый не выдержал, подарив царю мгновенный взгляд, рассказав о себе все. И точно также - повелитель прикрыл глаза, убедился, что хорошо запомнил, а потом перешел к третьему.
   С третьим же что-то пошло не так. В какой-то момент неистовому варвару показалось, что распят не только тот, кто висит перед ним на кресте - что распят он сам. Ощущение пробитых запястий было настолько явственным, что царь не удержался, посмотрел на свои руки и естественно - никаких гвоздей там не увидел. Ну, надо же, как его глючит в очередной раз - пора бы уже привыкнуть. Странно - он вовсе не пытался узнать, что чувствует распятый. И так знал, что быть распятым - это больно. И что тому, кто на кресте, намного больнее, чем ему - его-то распяли по-настоящему. Больше не обращая внимания на иллюзорную боль, повелитель продолжал всматриваться в приговоренного - узнавал о нем все. Этот парень был сыном торговца из Иудеи, он был молод, не женат, успешно помогал отцу в делах. И вот наступило мгновение, когда их глаза встретились. Голова распятого дернулась, словно он так же, как двое других, хотел отвести взгляд. Но все же иудей удержался - взгляда почему-то не отвел. Неожиданно в нем появилось выражение, какое появляется у людей в минуту озарения, которое тут же сменилось благоговением и мольбой. Просто сверхъестественный и одновременно совершенный вид чужеземного царя подействовал на иудея таким образом, что он решил: перед ним земное воплощение единого бога его народа - Иеговы. Люди очень сильно провинились в чем-то, и бог сейчас их за это наказывает. Уста распятого вдруг разомкнулись и изрекли на ломанном греческом:
   - Прости меня, господи, пожалуйста, прости!
   Только одно это слово - "господи" прозвучало на каком-то неизвестном языке, очень странно прозвучало - как будто померещилось... Повелитель почему-то подумал, что оно, должно быть, означает уважительное обращение к мужчине на языке распятого. Ему было не до того, чтобы ломать голову над значением незнакомого слова - так он был потрясен.
   ...За что этот человек просит у него прощения? У него - своего палача, своего убийцы? Как это вообще возможно - в такой ситуации просить прощения? И вдруг в голове у царя возникла мысль, что этот распятый - намного лучше и выше его, а значит - лучше и выше его цели, сколь прекрасной и важной она бы ему ни казалась. И эта мысль чуть не убила в нем сущность, душу - только сильные руки друга и брата тогда не дали неистовому варвару свалиться в пыль перед тем крестом...
   ...Все дело было именно в непонятном слове, что прозвучало даже не на языке иудеев - оно прозвучало на языке, которого еще не было...Если бы повелитель знал его значение - эта убийственная мысль, никогда бы не пришла ему в голову. Он бы просто понял, что на самом деле у него просят не прощения - а пощады. И что этот распятый ничуть не лучше и не выше ни его, ни тех, кто висел на крестах рядом. Потому что они, даже будучи распятыми, остались достойными уважения мужчинами - пощады не запросили. Это был единственный раз, когда ошибся тот, кто не может и не должен ошибаться...
   Едва обретя способность говорить, неистовый варвар дал отмашку своим орлам:
   - Этого - снять!
   И понимал, что не прав, не прав настолько - насколько человек вообще может быть неправым. Что он может либо казнить их всех - либо пощадить. И ничего третьего не дано. Да, наверно - не дано и второго. Если бы мог пощадить - пощадил бы. Понимал - и все равно это сделал. Несмотря ни на что, и вопреки всему.
   И это был единственный раз, когда безбашенный царь пошел дальше, даже не оглянувшись на человека, который зацепил его за живое: не помог ему, не потащил за собой - просто дальше пошел. Мимолетно подумал: этот - не пропадет, и все.
   В голове же у того, кого пощадили, не сразу, какое-то время спустя, но все же мелькнула недостойная мыслишка: что он круче и выше самого бога, раз сумел одержать над ним верх, будучи беспомощным, пригвожденным к кресту...
   ... Очередная битва, как всегда, закончилась победой, но в тот момент неистовый варвар еще не осознал, что уже дошел до него - до своего края мира. Он осознал это тогда, когда перед ним опять встал проклятый вопрос - о применении карательных мер к поверженному противнику. Для того чтобы успешно двигаться дальше, ему нужно было отдать приказ о показательной мучительной казни гордого индийского царя и его верных сторонников - напугать до потери сознания, до колик тех, кто ждет впереди.
   И вдруг повелитель понял - это конец. Он больше не просто не хочет так. Так - он больше не может. Гори все огнем - его мечты, его цель, уродливый, ненормальный мир человеческий, но на этот раз сильному и храброму воздастся по заслугам - действительно по заслугам.
   - Я хочу поговорить с этим гордым царем. Без свидетелей, - озвучил он свое желание ближайшим соратникам.
   Если они и удивились, то виду не подали - хочешь, так хочешь, твое дело.
   Вообще-то жители Индии в большинстве своем были малорослым народом, что особенно бросалось в глаза на фоне высоких чужеземных захватчиков. И первое, чем удивил неистового варвара гордый индийский царь - это своим ростом. Он оказался не просто высоким - а одного роста с ним. Могучая стать, смуглая кожа, жгучие глаза с настолько темной радужкой, что она сливалась со зрачком - даже темнее, чем у его друга. И в глазах этих светились сила и непримиримость дикого зверя, но лишь до тех пор, пока они не встретились с глазами царя победителей. А потом что-то дрогнуло в них, и непримиримость сменилась неверием, безграничным удивлением.
   - Ты точно настоящий? - заметно смутившись, перевел толмач.
   В своей обычной манере повелитель склонил голову к плечу, при этом, в грозовых глазах плясали черти:
   - Хочешь пощупать? - тут уж толмач смутился окончательно.
   Впрочем, смутился не только толмач - индийский царь тоже как-то... растерялся. Неистовый варвар какое-то время полюбовался на эту картину, после чего спросил:
   - Скажи мне, царственный брат мой, что я могу сделать для тебя? Чего ты хочешь?
   - Я хочу... чтобы со мной обращались по-царски, - помолчав, ответил индиец, и взгляд его снова стал угрюмым - в нем даже что-то вроде вызова появилось.
   Повелитель слегка изогнул безупречную бровь:
   - Что-то я не совсем тебя понимаю. Не мог бы ты уточнить, что сейчас имеешь в виду?
   Его собеседник отвел глаза:
   - Я наслышан о ваших обычаях. И знаю, что у вас принято покрывать побежденных врагов. Но я все же царь - и негоже мне ложиться под твоих воинов. Поэтому у меня к тебе будет только одна просьба: если такова моя судьба - сделай это сам.
   Давно неистового варвара никто не повергал в такой шок. Ну, братцы лакедемоняне, ваша слава даже сюда докатилась! Спасибо вам большое за это, теперь ваши дурные манеры всем эллинам приписывают. Он крепился из последних сил, но, в конце концов, не выдержал - запрокинул голову и захохотал. А отсмеявшись, покачал головой:
   - Боюсь, царственный брат мой, при всем моем уважении к тебе - помрешь ты девственником в этом смысле ...
   И еще царь победителей подумал, что этого сильного и храброго - теперь точно наградит по заслугам...
  
   ... Друг царя никогда прежде не видел его серьезного выдержанного брата в таком волнении, в такой тревоге.
   - Боги, что же делать, что же делать теперь? - повторял он, как заведенный, нервно расхаживая по комнате и разве что, руки не заламывая.
   - Да что случилось-то? - не выдержал друг.
   Брат повелителя остановился и в упор посмотрел на своего собеседника:
   - Не понимаешь? Он совершил ошибку, пощадив и наградив побежденного врага, и из-за этого - следующую битву мы проиграем.
   Смоляные брови друга гневно сошлись на переносице:
   - Уж не обвиняешь ли ты его в слабости?
   - В слабости? Боги меня упаси! Слабость и он - вещи несовместимые. Просто на этот раз в нем возобладал не царь, не полководец - а человек. Наконец-то наш царь поступил по велению сердца, позволил себе расслабиться, и ты не представляешь, как я рад за него. Но это не отменяет возникшую проблему. Единственный выход для нас сейчас - уговорить его повернуть обратно, что само по себе нереально...
   Друг царя задумался:
   - Ну... если войско откажется следовать дальше - никуда он не денется.
   - Войско? Ты сам себя услышал? Да парни скорее умрут, чем пойдут на то, чтобы выглядеть в его глазах трусами и слабаками. Хотя... пожалуй, ты прав. Есть один вариант. Войско совершенно точно откажется следовать дальше, если распустить среди парней слух, что жрецы предсказали нашему царю смерть в ближайшем бою.
   - Это будет... жестоко.
   Брат повелителя не возражал:
   - Жестоко, с этим я не спорю. Тогда придумай другой план.
   - Ладно. Но как ты собираешься это провернуть?
   - Есть у меня один знакомый жрец. В каких богов он верил раньше, понятия не имею. Но с некоторых пор для него не существует других богов, кроме нашего царя. И если убедить этого жреца в том, что так нужно для спасения его божества - он пойдет на что угодно, вплоть до клятвопреступления...
  
   ... Повелитель смотрел во все глаза на свое вэбунотовавшееся войско. Смотрел - как будто в первый раз увидел их всех. Мужчины, наплевавшие на самих себя - зрелище не для слабонервных. Только сейчас он заметил, как же они вымотались, как устали, как заметил и другое - что взбунтовались его орлы не поэтому. Они сознательно пошли на то, чтобы выглядеть трусами и слабаками в глазах любимого вождя, и несчастнее лиц неистовый варвар в жизни своей не видел. Душа повелителя рвалась на части от этого зрелища, правда, заметить это можно было, лишь заглянув ему в глаза - в самую глубину, но на такое мало кто отваживался. Глядя на них тогда, он дал себе слово, что не просто отведет их в мирную жизнь, а отведет - кратчайшим путем...
   ... После того, как царь пощадил и наградил поверженного врага, все его мысли были заняты поиском подходящего предлога для того, чтобы, не теряя лица, повернуть обратно. Неистовый варвар не хуже своего брата понимал, что впереди их ждет поражение. И как назло, в голову ничего путного не приходило. Так что бунт войска оказался очень кстати - как по заказу. Знать бы еще - чья это работа...
  
   ...- И что он там делает уже два дня? Вином наливается, как обычно? - спросил брат повелителя у его друга, кивнув на закрытые двери.
   Тот нахмурился:
   - Ну, ты пьяницу-то из него не делай! А вообще - понятия не имею, что он там делает. Как раз собираюсь это выяснить.
   - Ой, смотри - попадешь под горячую руку!
   - Значит, мой повелитель впервые в жизни даст мне в зубы - только и всего, - пожал плечами друг царя и распахнул тяжелые створки.
   Каково же было его изумление, когда никаких признаков пустой посуды из-под вина в комнате не обнаружилось. Нет, амфора с вином там стояла, как и две пустые чаши, но было не похоже, что из них кто-то пил. Повелитель же сидел в кресле и изучал какой-то свиток. Идеальная бровь лукаво изогнулась:
   - И долго ты собираешься в дверях торчать?
   Друг царя прошел в комнату и присел в другое кресло:
   - А что это ты здесь столько времени делаешь?
   - Пытаюсь поэзией наслаждаться. Читаю последние сочинения афинских поэтов, если тебе интересно. Вот только стихи все больше посредственные попадаются...
   - Поэзией? Да мы... мы уже не знаем, что и думать! А ты тут дрянные стишки почитываешь?!
   - Ну, все, все! Не кипятись. Надо же мне выдержать паузу? Не могу же я вот так сразу взять и на четвереньки перед вами упасть? Я же все-таки царь - а не член собачий... Ты мне лучше другое скажи: бунт войска - это чья работа? Твоя? Хотя, нет - на тебя не похоже. Больше смахивает на работу нашего хитроумного Одиссея - моего дорогого братца. Я угадал? Ну, чего ты молчишь? Не томи - мне ж интересно, что он такого придумал, чтобы заставить их взбунтоваться...
   Друг насупился:
   - Ты разозлишься...
   Повелитель махнул рукой:
   - Да ладно! У меня слишком хорошее настроение чтобы злиться.
   - В общем... жрецы распустили среди парней слух, что тебе предсказана смерть в ближайшем бою с индийцами...
   - Зачем же вы с ними так?
   - А как иначе? Или ты знаешь другой способ заставить их взбунтоваться?
   Неистовый варвар покачал головой и вдруг понял - что не знает. Действительно не знает...
   И тут до его друга дошло:
   - Подожди... ты хочешь сказать, что мы поворачиваем обратно?!
   - А ты сомневался? Даже не знаю, как объяснить...В общем, если молодые да горячие еще захотят мечом помахать - возражать не стану. Что же касается меня, то, похоже - я свое отвоевал...
  
   ... Годы спустя гордый индийский царь довел своего придворного скульптора до отчаяния, до седых волос - что бы ни делал мастер, царю упорно не нравился лик божества, который выходил из-под его резца. И самым плохим в этом было то, что скульптор не мог понять, чего от него добиваются...
  
   Альдар Лучезарный вздрогнул и открыл глаза. Суть предвечная, что же это за сон такой? Неужели он когда-то был способен на подобное - отдать приказ о казни тысяч людей, которые ему нравились, своей рукой убивать тех, кого любил? И вдруг понял, что да - способен. Ради того, чтобы изменить тот мир - он был готов сделать что угодно... И все же многое казалось Владыке альфаров непонятным. Например, эпизоды из этого сна без его участия. Если ему действительно начали сниться сны о какой-то прошлой жизни, как объяснить эти эпизоды? И вдруг Альдару захотелось... на Землю - захотелось побывать в мире, который раз за разом приходил к нему в этих, неотличимых от реальности снах. Захотелось так сильно - что это было похоже на Зов... Взгляд Альдара остановился на спящем рядом Аморе, и он почувствовал как никогда сильный прилив любви к своему близкому. Если бы Владыка верил в каких-то богов, сейчас бы вознес благодарственную молитву за то, что они есть в его жизни - Амор и Алина. А так - просто молча склонился и поцеловал Амора в уголок рта.
   Постепенно мысли Владыки вернулись ко вчерашнему вечеру. Сначала они ужинали и пили секуру в обществе Маруза, его брата Берназа и Варнака, а потом появились жрицы Арайши, торжественно отвели их с Амором в предназначенные для них спальные покои и напоили каким-то ритуальным зельем. Как случилось, что они не поинтересовались составом зелья, которое выпили? Ведь выяснить, из чего оно состоит, даже не задавая вопросов, им ничего не стоило. Но почему-то и в голову не пришло сделать это. Когда же зелье начало действовать - а действовать оно начало практически сразу, было уже поздно что-то выяснять: даже Владыке альфаров не под силу определить, что именно он выпил, после того, как уже выпил.
   Каждого мужчину альфара с самого детства учили владению собой и своим телом. Если того требовали обстоятельства - опустить свой член ни для кого из них особого труда не составляло. Вот разве что желанию человеческой женщины альфар не мог долго противостоять. Но в этом случае - несгибаемая воля Владыки оказалась бессильна. Он едва удерживался от того чтобы не броситься разыскивать Алину - желание быть с ней, прикоснуться к ней было настолько сильным, что причиняло боль. Судя по всему, с Амором творилось то же самое.
   Ничуть не смущаясь, Альдар кивнул на собственный окаменевший член, возбужденное состояние которого одежда совершенно не скрывала:
   - И что прикажете делать с этим, светлые Вестницы, учитывая, что свою суженую мы до утра не увидим?
   Старшая Мать почтительно поклонилась:
   - Эта ночь ваша, Владыка - твоя и твоего Вейринатиса. Она дается вам для того, чтобы вы стали единым целым и никогда не огорчали свою жену противоборством между собой. Мне известно о том, что мужчины альфары друг с другом не совокупляются, строение ваших тел не позволяет вам испытывать от этого удовольствие. И возможно поэтому, то, что между вами сегодня произойдет, будет намного чище и возвышенней, чем это обычно бывает между мужчинами. Ведь для того, чтобы стать ближе, вовсе необязательно совокупляться.
   Интересно, откуда аруки знают об этой особенности строения тел мужчин альфаров?
   - Старшая Мать, мы и так с Амором близкие - родились такими.
   Жрица лукаво улыбнулась:
   - Возможно, после этой ночи - станете еще ближе?
   - А как быть с тем, что нам вообще-то женщину хочется? Причем - конкретную женщину?
   Старшая Мать поклонилась еще раз:
   - Доверься Арайше, Владыка - она никогда не ошибается. Ее зелье не подействовало бы, если бы тебе и твоему близкому это было не нужно. Но если хочешь, открою тебе маленький женский секрет: ничто не доставляет женщине такого удовольствия, как смотреть на ласки своих мужчин, и ничто не огорчает ее больше, чем вражда между ними.
   Альдар же вдруг вспомнил их головокружительную скачку и понял: а ведь и правда - Алине доставляло удовольствие смотреть на то, как его ласкает Амор. Амор же, глядя на Альдара, вспоминал свой сон, в котором ласкал его спящего, и разрывался между желанием бежать разыскивать Алину и воплотить этот сон в реальность. Когда же их глаза встретились, и Альдар понял это... никогда еще, за свою, практически тысячелетнюю жизнь, он не был так потрясен:
   "Амор, ты действительно... хочешь этого?"
   "Ну... я же тебя все-таки люблю. И мне захотелось этого еще тогда, когда я думал, что быть с женщиной тебе не дано. Ты позволишь мне... себя приласкать?"
   "А ты?"
   "Я? Я позволю тебе сделать с собой все что угодно, Владыка".
   "Все что угодно - себе не позволю сделать с тобой я, мой дорогой".
   Их мысленный диалог прервал голос Старшей Матери:
   - А сейчас мы вынуждены вас покинуть, Владыка. Нам нужно подготовить к завтрашнему ритуалу вашу суженую.
   Жрицы еще раз поклонились и оставили их одних. От зелья Арайши кожа стала настолько чувствительной, что одежда причиняла почти физическую боль - они с Амором сами не заметили, как от нее избавились. Губы болели от желания целовать, пальцы сводило от желания ласкать - ничего подобного за свою жизнь альфары не испытывали. Поэтому, когда их губы, наконец, встретились, это было похоже на то, что испытывают умирающие от жажды, дорвавшись до воды - они захлебывались им, этим поцелуем, они глотали его, забыв обо всем на свете. И наверно, еще ни один поцелуй не длился так долго.
   - Ты потрясающе целуешься, Владыка, - улыбнулся Амор, когда Альдар, наконец, оторвался от его припухших губ.
   - Ты тоже, мой дорогой. Настолько - что мне еще хочется...
   Двое мужчин снова слились в поцелуе, и постепенно все их чувства и желания сконцентрировались на нем до такой степени, что они перестали ощущать свои тела - даже собственные, обнимающие друг друга руки. Как будто две вселенные соприкоснулись в одной точке, срастаясь навечно... Когда же альфары разомкнули объятья, то вдруг обнаружили, что их тела успокоились - словно и не было этого испепеляющего вожделения.
   - А ведь, похоже, жрица Арайши была права - это зелье помогает близким стать еще ближе, и не только. Кажется - оно помогает мужчинам понять, какие желания они на самом деле испытывают, - глядя на Амора с каким-то новым выражением, сказал Альдар.
   - Ты хочешь сказать, что нам с тобой кроме поцелуев ничего друг от друга не нужно?
   - А ты сомневаешься? Насколько я вижу - у тебя больше не стоит, как и у меня. Или тебе еще чего-то такого хочется?
   Амор задумался:
   - Да вроде, нет. Хотя, если бы мы были людьми, вряд ли бы у нас получилось ограничиться только поцелуями.
   Альдар улыбнулся и поцеловал Амора в уголок рта:
   - А вот я так не думаю, мой дорогой. Может, у человеческих мужчин и получается со временем испытывать удовольствие от такого соития, но, насколько мне известно, в первый раз - это всегда больно. Я же про себя точно знаю, что никогда бы не захотел причинить тебе боль, даже будучи человеком... Странно... ты тоже хочешь спать?
   Амор кивнул.
   - Что это, интересно - откат после зелья или мы с тобой постепенно становимся людьми?
   Черноволосый альфар закинул руки за голову, расслабленно растянувшись на кровати:
   - Было бы здорово, если бы мы ими стали. Хоть люди и живут мало - все равно здорово. Мы бы тогда смогли ... сам знаешь - что бы мы смогли. Становимся ли мы людьми? Это, конечно, вряд ли, но помечтать-то можно?
   - Ладно. Раз хочется спать - давай уже спать...
   И вот сейчас Альдар смотрел на спящего Амора и понимал: похоже, целовать его - станет одним из его любимых занятий. Ресницы Амора дрогнули, и в следующий момент бездонные черные очи уставились на Альдара:
   - Что, уже утро?
   - Нет, еще не рассвело, но Маруз с Берназом скоро придут, чтобы сопроводить нас с тобой к Арайше и Алине.
   - Да уж, знали бы аруки, что их Арайша на самом деле - Праматерь Дома ин Кермаль... Тебе, кстати, снилось что-то?
   И в течение следующих нескольких мирт выяснилось, что им опять - снилось одно и то же...
  
   Глава 25 Возвращение в рай
  
   Принято считать, что сон дается человеку для того, чтобы отдыхать, восстанавливать силы. Я же проснулась не отдохнувшей, а вымотанной до последнего предела. В горле стоял какой-то непонятный ком, который никак не желал проглатываться. Боже, как можно выдержать такое, пережить такое? Как можно так хладнокровно, так изощренно издеваться над самим собой? Каково это - убивать тех, кого ты любишь? Каково это - распинать тех, кто тебе нравится? Теперь я знала - каково это, как знала и то, что сама бы так не смогла... Что же ты себе плохого-то сделал, безбашенный царь? От силы, незаурядности и красоты этой личности просто захватывало дух...
   Любой мужчина на его месте тащился бы от себя самого и от того, что является объектом поклонения и вожделения стольких людей, и ладно бы женщин - мужчин. Тащился бы и вовсю этим пользовался. А этот не тащился и не пользовался - этот мучился. Весь же драматизм ситуации заключался в том, что беспрецедентная эта любовь была взаимной: он любил своих орлов не меньше, чем они его, но, в отличие от них - не желал. И еще не давало покоя ощущение, что сегодня ночью мне приснился ответ на вопрос - почему у нас на Земле все не так, как должно быть... И вдруг до меня дошло, что я, похоже, привязалась, прикипела к героям своих снов - что они мне стали какими-то... родными. Только этого для полного счастья не хватало - привязаться к тем, кто, судя по всему, находился от меня на расстоянии в тысячи лет...
   Мои размышления на эту тему прервало появление жриц Арайши. Губы Старшей Матери тронула понимающая улыбка:
   - Я вижу, сегодня ночью с тобой случилось что-то необычное, дитя человеческое?
   Я не стала отрицать:
   - Есть немного.
   Жрица кивнула:
   - В ночь перед ритуалом Слияния женщину обычно посещают видения, которые позволяют постичь глубинную суть ее мужчин. Судя по всему, тебе привиделось нечто невероятное. Храни это, как величайшую тайну, как величайшую драгоценность, дитя, - Старшая Мать немного помолчала, а потом продолжила, - В последнее время наш мир расцветает, словно невиданный цветок - живые рождаются заново. Раньше мы не понимали этих слов древнего пророчества - как это живые могут родиться заново? А сейчас нам остается лишь с трепетом принимать ниспосланную благодать. И что-то мне подсказывает, что ты ее причина - та самая упавшая с неба звезда из пророчества, которая эту благодать сюда принесла. Надеюсь лишь, что твой мир она не покинула после того, как ты перенеслась в наш.
   И почему эти слова так царапнули меня по сердцу?
   - Ты преувеличиваешь мое значение, Старшая Мать. В моем мире семь миллиардов людей, и я - всего лишь одна из них. Не думаю, что наш мир много потерял с моим уходом. А что касается вашего... то мне почему-то кажется, что если бы сюда попал любой другой человек из моего мира - эффект был бы тот же. Скажи, неужели так заметно, что я из другого мира? Или все дело в моей необычной для людей Альфаира внешности?
   Старшая Мать улыбнулась:
   - И во внешности тоже. Но не только в ней. От тебя просто веет другим миром - древним, сильным, покрытым шрамами, подобно великому воину. Что же касается внешности, то в твоем случае, не она важна. Альфары не реагируют на внешнюю красоту, если за этой красотой не скрывается красота духа. Владыка же и его близкий тебя желают так, как будто ты самая прекрасная женщина во вселенной. Никогда не видела подобного. Так что сегодня тебе предстоит жаркая ночка, девочка. И думаю - не только сегодня. А теперь вставай, Алина, будем тебя облачать в ритуальные одежды.
   Я говорила, что чувствую себя комфортно лишь, когда сплю нагишом? Вот и тогда заснула - в чем мать родила. Но почему-то никакой неловкости не испытывала, встав перед жрицами Арайши во весь рост.
   Свадебный наряд невесты, кстати, у аруков здорово напоминал костюм земной теннисистки - короткий облегающий белый топик и такая же коротенькая белая юбка. Никаких украшений невесте не полагалось, не говоря уже о макияже - она должна быть естественной, как сама природа. Тактично, но твердо жрицы дали мне понять, чтобы я сняла украшения - кольца и серьги.
   А пока они меня готовили к таинству брака, как и прежде, сопровождая свои действия ритуальными жестами и фразами, в голове крутился странный вопрос: почему в девственных душах жителей Альфаира любовь проявляется совершенно иначе, чем у людей на Земле? Почему здесь это чувство действительно похоже на благословение небес, на нирвану, на рай земной? И почему у нас оно похоже на борьбу за власть, на войну, на охоту, на покорение вершины, на муку смертную, на что угодно - только не на любовь? Почему мы на Земле, когда любим кого-то, в первую очередь думаем о собственных желаниях и потребностях, и в лучшем случае, только потом - о потребностях и желаниях любимых? Неужели все дело в том, о чем говорил мне Армон - в извратившейся сути Земли? Или причина в другом: мы просто забываем, что любовь - это то, что предназначено в дар, и всякий раз пытаемся что-то с нее поиметь для себя? Интересно, у нас на Земле с любовью всегда так грустно было, или когда-то она, как и здесь, походила на рай земной?
   Я настолько ушла в эти высокие материи, что очнулась уже на подходе к Храму Двенадцати - единственному храму Анкапы и главному храму Арукарии. Храм выглядел потрясающе. Огромное круглое здание, увенчанное остроконечной высокой крышей с длинным острым шпилем. Эта удивительная крыша, покрытая не иначе как листовым риксанием, состояла из двенадцати одинаковых, зеркально отражающих свет Феи граней. Что-то, похожее на витражные треугольные окна, имелось лишь вверху, под самой крышей, а в остальном здание храма, не считая входа, казалось монолитным. Оно было облицовано светящимся материалом, напоминающим тот, который использовали для отделки Дворца Тысячи Звезд в Дее, только немного другого оттенка. И почему-то у меня сложилось такое впечатление, что альфары имели самое непосредственное отношение к созданию этого удивительного храма.
   На Альфаире, кстати, отдельные храмы для каждого божества не строили. Они здесь если и возводились, то общие - для всех богов сразу. И в каждом населенном пункте Храм Двенадцати был всего один. Помимо прочего, в этом мире ничего не знали о таком явлении, как различные религиозные конфессии и, тем более - религиозные конфликты. Как говорится - нам бы так.
   На ступенях храма нас встретила Хранительница Вечного Огня Арайши - жрица, которая никогда его не покидала, и в чьи обязанности входило проведение брачных ритуалов. Она надела мне на шею свадебный венок из цветов сламии, после чего сказала:
   - Твоя судьба ждет тебя. Следуй за мной, дитя.
   Внутри царила такая же атмосфера, как в каком-нибудь уютном, с любовью построенном и обставленном доме, где обитает семья, члены которой живут в полном согласии друг с другом. А может, виной тому был мягкий разноцветный свет, проникающий сквозь витражные окна? Двенадцать алтарей, посвященных двенадцати богам, располагались по кругу на одинаковом расстоянии друг от друга. Каждый алтарь украшал символ бога, которому он посвящался. Символом Арайши являлся круг, заключенный в равносторонний треугольник со стилизованным глазом внутри. Перед ее алтарем действительно горел огонь - в металлической, покрытой красивой резьбой чаше, установленной на низком треножнике. Какое-либо изображение богов, в картинах ли, в скульптурах, считалось на Альфаире кощунством и прямым посягательством на божество - так что ни статуй, ни икон в Храме Двенадцати не наблюдалось.
   Религия, кстати, здесь была весьма своеобразной. Боги представляли собой не что иное, как супружеские пары, подобранные по принципу притяжения противоположностей. Например, мужем богини жизни и семьи Арайши был Атар - бог смерти, сна и загробного мира; супругой бога мудрости и света Азорга являлась Аргия - богиня безумия, воды и ночи; богиня земли, судьбы и дорог Адилла была замужем за богом неба, мужской силы и, по совместительству, творцом всего сущего Азраилом; богиня наслаждения, страсти и юности Алира считалась женой бога боли, терпения и времени Амерта. В местном пантеоне присутствовали также: бог справедливости и борьбы Арсет и его благоверная, богиня милосердия и здоровья Амика, бог красоты, вдохновения и удачи Асвель и богиня плодородия, искусств и ремесел Альсима.
   Вы тоже поняли, в чем прикол, и как это удобно? Допустим, повязали тебя и дело шьют, никаких проблем - обращаешься к Амике, чтобы замолвила словечко перед мужем, высшим судией. Глядишь - и найдутся смягчающие обстоятельства.
   Аруки же, хоть и признавали верховенство Азраила, особого почитания удостаивали Арайшу, и неспроста. Естественно, они об этом не знали, но, видимо, информация о том, что именно кровь Арайши когда-то позволила Азраилу создать жизнеспособный биологический вид аруков, была заложена в самой их природе.
   Я так увлеклась созерцанием внутреннего убранства храма, что заметила Альдара и Амора лишь, когда мои суженые подошли вплотную. И, честно скажу, у меня от их вида дух захватило - до того хороши они были в коротких белоснежных уншугах, традиционной одежде мужчин аруков. Роскошные распущенные волосы струились по гармонично сложенным, в меру мускулистым телам до самой талии, скрывая острые уши, зрачки в неярком освещении храма казались обычными, человеческими, и я вдруг усомнилась в реальности происходящего. Ну, с какой стати настолько совершенным мужчинам, потомкам творцов изначальных, брать в жены обычную человеческую женщину притом, что у них вообще не принято жениться?
   И, тем не менее, все это происходило наяву. Альфары улыбнулись мне, приласкали глазами и встали по бокам. Со спины к нам приблизились Вестницы Арайши, которые накануне приводили меня в порядок, отделили у каждого из нас по тонкой пряди волос и начали сплетать их в общие косы, соединяя таким образом меня с Альдаром и меня же - с Амором. Это было не совсем удобно, учитывая нашу разницу в росте, но жрицы справились. Хранительница Огня, между тем, вопрошала:
   - Пришли ли вы к Арайше по собственной воле, Алина, Альдар и Амор?
   Мы отвечали, как полагалось по ритуалу:
   - Истинно так, Хранительница Огня.
   - Нуждаетесь ли вы друг в друге, как в пище, воздухе и воде?
   - Истинно так, Хранительница Огня.
   - Желаете ли вы друг друга, как желаете жить?
   - Истинно так, Хранительница Огня.
   После каждого нашего ответа огонь в чаше на мгновение становился практически белым.
   Хранительница склонила голову:
   - Арайше угоден ваш союз - ибо он равен жизни. Алина, Альдар, Амор, протяните вперед руки.
   Мои руки перевернули ладонями вверх и соединили с одной стороны с рукой Альдара, а с другой - с рукой Амора. После чего отрезали наши сплетенные в косы волосы под корень и связали этими косами запястья. Мою руку связали с рукой Альдара косой, сплетенной из наших волос с Амором - и наоборот. А потом прокололи указательные пальцы на связанных руках, и моя кровь начала смешиваться с кровью альфаров.
   - Отныне и навечно вы связаны узами Арайши, и узы эти - часть вас самих. Примите же ее дар и принесите дары ей, - торжественно произнесла Хранительница, развязала наши руки и бросила косы в чашу с огнем.
   На несколько мгновений огонь вспыхнул удивительно красивыми разноцветными искорками, и я краем глаза отметила, что это почему-то безмерно удивило Хранительницу. Как ни странно, но запаха паленой шерсти не ощущалось, как обычно бывает, когда горят волосы. А потом одна из Вестниц передала Хранительнице довольно большую чашу с какой-то жидкостью. Жрица повернулась к нам и с поклоном протянула чашу Альдару:
   - Примите же Дар Арайши, связанные ею!
   Альдар отпил треть содержимого и передал чашу мне. Я, точно также, отпила треть и передала ее Амору. На вкус зелье было довольно приятным, напоминающим подслащенный отвар душистых трав с едва уловимыми нотками секуры.
   А потом Хранительница приняла чашу из рук Амора и какое-то время что-то внимательно рассматривала на ее дне.
   Когда же она подняла голову, радость на ее лице смешивалась с изрядной долей растерянности:
   - Арайша благословила ваш союз детьми, неугасимой страстью, долголетием и не только. Я не знаю этому названия - разве что самим совершенством это назвать... Идите же, связанные Арайшей, и вкушайте ее плоды!
   Дальше по программе все было почти, как у нас - праздничное застолье в виде пикника под открытым небом, танцы и торжественное сопровождение новобрачных в свадебный шалаш, где им предстояло провести первую брачную ночь.
   Кстати, о шалашах. Эта традиция сохранилась в Арукарии с незапамятных времен. Многие тысячи лет назад, еще до того, как научились строить дома, аруки жили в подобных шалашах, крытых высушенными листьями удивительного дерева мокки. Представьте себе листья, по форме чем-то напоминающие листья липы, только размерами - метр на полтора. При этом само дерево было не больше нашего дуба. В течение года на каждой из веток мокки вырастало всего по одному листу, и безболезненно у нее отделялись лишь нижние, самые старые листья. Эти листья были настолько плотными и мясистыми, что в высушенном виде приобретали прочность качественной фанеры. Так что, крытые ими шалаши защищали от непогоды не хуже черепицы. Мокка, кстати, считалась у аруков культовым деревом - древом жизни, символом Арайши.
   Свадебные шалаши были установлены в священной роще богини в количестве трех штук - помимо нас в первый день праздника Слияния соединялись брачными узами еще две тройки самых влиятельных и родовитых аруков. Шалаш, в котором нам предстояло провести первую брачную ночь, аруки особенно красиво украсили - цветами сламии, разноцветными лентами и бусами. Учитывая, что по форме он напоминал индейский вигвам, то в украшенном виде здорово смахивал на новогоднюю елку.
   Пространство между шалашами аруки застелили красивыми узорчатыми коврами, с множеством маленьких вышитых подушек, а посередине располагались блюда с различными яствами, главным из которых было приготовленное особым способом мясо шайраков - из добычи на последней охоте.
   В праздничном застолье кроме нас троих приняли участие остальные молодожены, их проводники (что-то вроде наших дружек), Маруз, Берназ, Зарайна, Варнак и Старшая Мать, которая, в каком-то смысле, исполняла роль тамады. Вокруг сновали юноши-слуги, сноровисто наполняя наши кубки секурой.
   И вот тут случился конфуз. А вообще, было бы удивительно, если бы я и на собственной свадьбе не отличилась. После первой же застольной чаши меня вдруг начало с непреодолимой силой клонить в сон. Мне не хотелось так спать ни под воздействием снотворного, ни после того, как сутки не спала - никогда. Ничего себе невеста - еще веселье не началось, а она уже готова упасть лицом в салат.
   Губы Старшей Матери тронула понимающая улыбка:
   - Будет лучше, Владыка, если ты отнесешь вашу предназначенную на свадебное ложе. Раз Арайша считает, что ей надо поспать, значит - так нужно.
   Альдар легко поднялся и подхватил меня на руки, как будто я ничего не весила. От стыда и неловкости хотелось провалиться сквозь землю.
   - Альдар, честное слово, я не знаю, что со мной. Может, это зелье, которое мы выпили в храме, так на меня действует?
   - Все может быть, сердце мое. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Хочется спать - спи. А мы с Амором присоединимся к тебе немного попозже.
   Пол в нашем шалаше устилали такие же узорчатые красивые ковры, а свадебное ложе представляло собой огромную мягчайшую перину, застеленную покрывалом из роскошного меха мелкого пушного зверька орикса, сравниться с которым по красоте мог разве что мех нашего земного соболя. Шуб на Альфаире, по причине теплого климата, не носили, поэтому из меха пушных зверей шили, в основном, постельные принадлежности. Три подушки, брошенные на перину, тоже были меховыми - так и хотелось зарыться в них лицом.
   Альдар осторожно положил меня на это роскошное ложе, а потом по моему телу запорхали крылья бабочек, и я осталась, в чем мать родила.
   Мой новоявленный супруг лукаво улыбался, склонив голову к плечу:
   - По-моему - так намного лучше. Ты вообще из тех женщин, которым одежда не к лицу. Любая одежда. Не переживай, в случае чего, я тебя одену... когда-нибудь потом, - и горячие твердые губы с невыразимой нежностью прикоснулись к моим губам.
   С трудом преодолев слабость и сонливость, я обняла его за шею, упрямо не желая отпускать, но он мягко высвободился и накрыл меня легким покрывалом, искусно вышитым диковинными птицами и цветами.
   - Если хочется спать - надо поспать, сердце мое. Вполне возможно, что потом мы с Амором поспать тебе просто не дадим...
   Владыка моего сердца поцеловал меня еще раз, и я провалилась в сон.
  
   На этот раз ничего необычного мне не снилось, проснулась я отдохнувшей и полной сил уже ночью, о чем свидетельствовал призрачный свет Мии, пробивающийся сквозь просветы между листьями мокки, покрывающими наш шалаш. Альдар мирно спал рядом, сложив руки на животе, точно так же - в чем мать родила, и при таком освещении казался драгоценной статуей, шедевром великого скульптора. Спящий красавец, да и только, хрустального гроба не хватает - мелькнула в голове совершенно дурацкая мысль. Амора в шалаше не наблюдалось, ну, мало ли - засиделся с гостями или воздухом вышел подышать.
   А в голове почему-то зазвучали собственные стихи - и кто бы мог подумать, что они когда-то окажутся пророческими?
  
   Пусть никто не живет - как угодно душе,
   Я однажды созрею, я однажды растаю,
   Брошу все и вернусь в этот рай в шалаше,
   Потому что другого его - не бывает...
  
   Чем дольше я смотрела на спящего Альдара, чем дольше вдыхала его запах, тем больше мне хотелось к нему прикоснуться - обцеловать, облизать всего, с головы до ног. И почему от этого запаха у меня до такой степени сносит крышу? Или запах альфаров, потомков творцов изначальных, действует так на всех рукотворных разумных? Вроде того - творение влечет к творцу? Тут я вспомнила, что разбудить альфара невозможно, а значит, никто мне не помешает воплотить свои желания в реальность - оторваться по полной. Альфары сами толком не знали, что с ними происходит во время сна. Амор как-то обмолвился, что внутренним зрением в теле спящего альфара можно увидеть лишь тень от его сущности, саму же сущность - почему-то нет. Даже интересно - Альдар проснется, если я его поцелую, как в сказке о спящей красавице?
   Владыка альфаров ожидаемо не проснулся - видимо, жизнь от сказки все же отличается. Но меня это ничуть не смутило, и тем более - не остановило.
   По моему личному убеждению, говорить вслух о любви - все равно, что поминать господа всуе. Ее нельзя трепать языком, как какую-то сплетню - ее нужно беречь и хранить, как тайну. О ней можно орать в голос, содрогаясь в судорогах оргазма и не владея собой, но говорить можно лишь так: поцелуями, прикосновениями - молча. Я и говорила. Говорила - его скулам, губам, сильной шее, ямке между ключицами, напрягшимся горошинам сосков, длинным изящным пальцам, говорила и говорила - остановиться не могла... В голове, словно ласточка, попавшая в силки, билась одна-единственная мысль - Владыка, мой Владыка... Вот и меня, похоже, покорили - покорили именно те, кто к этому не стремился. Причем - сразу двое. Не иначе как эти двое и в самом деле - в комплекте идут... А вообще, мой жизненный опыт свидетельствовал о том, что тот, кто действительно любит, подчинять, покорять не стремится - ибо сам покорен...
   И вдруг я обнаружила, что тело Альдара очень даже реагирует на мои "признания в любви" - пусть душа его и где-то далеко. Твердый, горячий, шелковистый, родной... и такой приятный, как оказалось, на вкус.
   Амор появился совершенно бесшумно - когда я на миг распрямилась, сильное обнаженное тело прижалось ко мне со спины, и чуткие нежные руки легли на мой живот, плавно переместившись на грудь. Они начали поглаживать ее легчайшими касаниями, задевая ногтями соски, в то время как в поясницу упиралось ощутимое свидетельство его желания, а хриплый шепот вместе с теплым дыханием прямо в ухо пробирал до самого спинного мозга:
   - Можно выплеснуть не только семя, но и всего себя, просто глядя на то, как ты его ласкаешь, сладкая... - одна из волшебных рук Амора легким перышком скользнула вниз и безошибочно нашла самую чувствительную точку на моем теле, тогда как другая продолжала гладить грудь.
   - Хочешь присоединиться? - выдохнула я, откидываясь назад и отдаваясь во власть этих рук.
   - Хочу. И когда-нибудь мы еще приласкаем его вместе... никуда он от нас не денется. Но сейчас... нужно сделать Альдара твоим в полной мере, сладкая. Пока он не проснулся и не помешал нам. Другого случая может и не представиться. Насколько я знаю нашего Владыку - сам он никогда на это не пойдет, опасаясь причинить тебе вред... Ни о чем не волнуйся - я перейду на внутреннее зрение и прослежу за тем, чтобы потоки Силы тебе не навредили...
   - Это действительно так... опасно? - вопрос дался мне с трудом, потому что палец Амора вытворял нечто невообразимое - словно он не пальцем, а языком там меня ласкал...
   Его голос прерывался от сдерживаемой страсти:
   - Опасно? Для тебя - нет... Я почему-то... уверен, что успею... вовремя сдернуть тебя с него... в случае чего. Наше спасение в том, что нас трое... Какая же ты горячая, влажная, желанная... Ну, же - возьми его, девочка... возьми сама, возьми всего...
   Поза наездницы никогда не была моей любимой - может, потому, что от вредной привычки доминировать я сознательно избавилась еще в детстве. Но когда Амор невыразимо медленно насадил меня на член Альдара, продолжая ласкать и прижиматься всем телом - едва не лишилась сознания от избытка чувств и ощущений. Он и в самом деле сейчас во мне, настолько мой, настолько - для меня? Как будто все разрозненные пазлы жизни вдруг сошлись и встали на свои места. Альдар как-то сказал, что ему во мне самое место. Теперь я точно знала - это воистину так...
   Чернявый искуситель скользнул губами и языком по моей шее - словно попробовал на вкус какое-то лакомство, лег на бок рядом с Альдаром, и на секунду его светящиеся в полумраке глаза подернулись странной поволокой - должно быть, Амор перешел на внутреннее зрение. Он продолжал смотреть на меня, одной рукой машинально гладя тело Альдара, и это почему-то заводило едва ли не больше, чем самая изысканная ласка...
   - Давай же, сладкая... сделай так, чтобы он излился в тебя... сделай хорошо ему... сделай хорошо нам всем... приласкай его своим телом, как ласкала ртом... и пусть он увидит все звезды вселенной, когда откроет глаза...
   Надо ли говорить, что от этого, горящего демонической страстью взгляда, и завораживающего голоса с хрипотцой у меня сорвало все ограничители, и отказали тормоза, если они вообще были? Оказывается, женщина может приласкать мужчину и так - своим телом. Потому что мое тело Альдара именно ласкало, а не властвовало над ним. Ласкало, вбирало, умоляло - выплесни свой экстаз, родной, сделай это для меня... Обжигающая спираль удовольствия медленно раскручивалась внутри одновременно с тем, как все мое существо пронизывали невообразимые потоки чистой энергии. И в какой-то момент я вдруг почувствовала в себе силу целой вселенной - но на этот раз в ней не растворилась, хотя ощущения были намного сильнее, чем раньше. Отключилась только в самом конце - когда меня смело волной сокрушительного оргазма, и я успела лишь ощутить, как со стоном выгнулся и начал содрогаться во мне Альдар, кончая, а его руки сомкнулись на моей талии. Наверно, мысль о том, что он в меня кончил, и стала последней каплей - сделала удовольствие настолько острым, что сознание этого не выдержало...
   В себя я пришла, лежа на спине. Альдар был все еще во мне - но теперь уже сверху. Никогда и ни в чьих глазах не видела такой тревоги и такого облегчения.
   - Суть предвечная... с тобой все в порядке, - выдохнул он и упал лицом на подушку рядом со мной, - Амор, я не знаю, что с тобой сделаю... Почему ты не помешал этому?
   Амор ухмылялся, как ни в чем не бывало:
   - Да ладно тебе, Владыка, все ведь получилось. Тебе повезло, как никому из альфаров - тебя приняла человеческая женщина и осталась при этом в своем уме...
   Альдар резко вскинул голову, и в его глазах сверкнула сталь:
   - Амор, я тебя еще раз спрашиваю - как ты посмел так ею рисковать?!
   - А что мне было делать? Ждать, пока ты сойдешь с ума от неутоленного желания? Или все мы сойдем? Сам ведь знаешь - одних только ласк нам всем было мало... Да успокойся, все в порядке, Альдар. Поскольку ты спал, Сила проникала в Алину постепенно, и ничего в ней не повредила. Если хочешь знать, я это контролировал - смотрел на нее внутренним зрением.
   Идеальная бровь Владыки слегка изогнулась:
   - Да ну? И у тебя получилось?
   - Представь себе. Я еще и удовольствие вместе с вами получил. Какое-то оно у нас удивительное - одно на троих...
   Что-то мне перестал нравиться этот разговор. Я обхватила Альдара ногами - чтобы не сбежал, чего доброго. А что такого, дорогой? Сам же когда-то сказал, что я мир, в котором ты теперь живешь - вот и живи, радуйся жизни. Он был по-прежнему твердым и горячим во мне, естественно и идеально - как меч в ножнах, и от одной только мысли об этом желание начало разгораться с новой силой.
   Альдар задрожал всем телом и выдохнул мне прямо в губы:
   - Сердце мое... я тоже тебя хочу. Хочу еще больше, чем раньше. Но я спящий, и я бодрствующий - это не совсем одно и то же. Будет лучше, если ты сейчас первым примешь Амора - по крайней мере, вместе с ним Сила целого мира в тебя не устремится... ты ведь хочешь Амора?
   Я улыбнулась:
   - А разве можно его не хотеть?
   Мой Владыка бросил на Амора задумчивый взгляд:
   - Ну, не знаю... нельзя, наверно. И чего ты ждешь, Амор? Оторви меня от нее - сам я, похоже, не в силах... Суть предвечная, быстрее!
   Амор обхватил Альдара двумя руками за талию и с видимым усилием стащил его с меня. Это было неожиданно... больно. Так больно, как будто по живому отрезали кусок... Я непроизвольно дернулась, пытаясь помешать этому, и в следующий момент альфары прижались ко мне с двух сторон, успокаивая:
   - Тише, девочка, тише... мы твои, мы здесь и никуда от тебя не денемся...
   Я была в шоке - и так бывает? И как теперь жить, чтобы чувствовать себя при этом комфортно - в соединенном состоянии, в положении лежа на спине?
   Альдар вдруг взял мою руку, поцеловал в раскрытую ладонь, и начал ласкать ею Амора - прошелся моими пальцами по его брови, скуле, губам, шее, груди и зашептал мне в ухо:
   - Посмотри на него, сердце мое - как он хорош, силен, горяч, и до какой степени он твой...
   А когда он накрыл моей рукой член Амора и легонько сжал ее сверху - у меня на миг потемнело в глазах и закончилось дыхание. Пусть эти двое и потомки богов, но демоны они еще те - да разве ж можно творить такое с женщиной?... Амор вздрогнул, застонал сквозь зубы, одновременно - беспомощный и способный на все. Мой. Действительно мой. Наши глаза с Альдаром встретились, и я уловила в них всего одну мысль: "Ни о чем не беспокойся - я за вами присмотрю".
   Амор в меня не вошел - он ринулся в меня, как самоубийца в бездну. Весь. Целиком. Упал и замер, насквозь пронзив молнией удовольствия. Я инстинктивно сжалась вокруг него - невыразимо сладко для нас обоих... И эта сладость сполна отразилась в его сумасшедших, колдовских глазах: "Сладко... как же сладко в тебе"... Ответная мысль рванулась, как птица в небо: "Хочу тебя... хочу всего... хочу так - как это нужно тебе"...
   ...В этом не было ни принадлежности, ни обладания - мы оказались с ним равны в своем сумасшествии. Это был даже не секс - это была потребность, восставшая из мертвых, из самых глубин, с какого-то первичного уровня. Потребность, которая возникла раньше, чем желание есть, пить и жить, возникла - до всего... Бездумно и безоглядно мы вжимались, вламывались друг в друга так, словно хотели просочиться под кожу... Захлебываясь, задыхаясь, мы цеплялись, мы хватались друг за друга, как - утопающие за соломинку... Мы взламывали все пароли и отменяли все границы - как будто в том, другом, находится важная, недостающая часть тебя. Часть - без которой тебя нет, и не будет. И дотянуться до нее, соединиться с ней - вопрос жизни и смерти... По сравнению с этим даже невероятная сила альфара отошла на второй план - как что-то несущественное. И когда я вслепую нашарила в нем то, что искала, а он - во мне, мир не выдержал, сдался, взорвался ослепительным фейерверком, и потом оказалось - он умер. Чтобы родиться заново - уже нашим...
   А после того, как мы с Амором пришли в себя, меня ждало очередное потрясение. Любовь - безграничная, всемогущая, вездесущая, была во всем: в его глазах, губах, каждой черточке, сердцебиении, дыхании. Она слепила лучами, рвалась наружу, выплескивалась через край, пока я не начала задыхаться от нее - в себе...
   В следующий момент собственный голос показался мне чужим, настолько осипшим он был - неужели кричала так, что сорвала?
   - Знаешь, что означает твое имя на одном из языков Земли?
   - И что же? - улыбнулась любовь, словно обняла.
   - Оно означает - любовь...
   Любовь лизнула меня в кончик носа, на секунду остановив сердце:
   - Ну... судя по тому, что творится у меня внутри - имя это мне вполне подходит. А я тут кое-что еще про себя узнал, сладкая. Оказывается - я лгал другим женщинам, до тебя.
   - И в чем же ты им лгал?
   - Я лгал, когда говорил им: я - твой.
   Ну, да, лгал, потому что ты - мой. И вовсе не из-за того, что мне так хочется - просто это данность какая-то...
   - Я тоже кое-что узнала. Узнала сейчас не понаслышке - что такое страсть Сатаны. А про себя узнала, что я безбашенная ведьма - вполне этому Сатане под стать...
   - И кто такой этот Са-та-на?
   - Не важно, забудь...
   Вот как объяснить жителю мира, в котором нет таких понятий, как добро и зло, кто такой Сатана? Альфаиру были знакомы понятия вреда и блага, а что касается добра и зла - ни в одном из местных языков и слов-то этих не было. Скажете - это плохо? Не знаю - не уверена.
   Амор повернул голову в сторону лежащего на боку Альдара:
   - Теперь твоя очередь, Владыка - снимать меня с нее.
   Альдар смотрел на нас совершено шальными, затягивающими, словно омуты, глазами. А учитывая, что в предрассветных сумерках они еще и светились...
   - И не подумаю - мне слишком нравится то, что я вижу... А знаете, что больше всего удивляет меня? Что я жив до сих пор. Был такой момент, когда мне показалось: еще немного - и меня разорвет на куски от этой вашей страсти...
   И вдруг я заметила, что тело Альдара едва ли не до подбородка покрывают перламутровые капельки семени. Ничего себе - отдача. И после такого - ему еще чего-то хочется?... Совершенно неосознанно протянула руку, подцепила пальцем одну из этих капелек и слизнула языком. М-м-м... как вкусно! На какой-то сливочный йогурт похоже. Как бы это не стало моим любимым блюдом...
   В глазах Амора надо мной сияла улыбка:
   "Я же тебе говорил, что он вкусный".
   Я подцепила еще одну капельку, отправила на язык и приоткрыла рот, приглашая Амора присоединиться к этому пиршеству. Он вздрогнул всем телом и с тихим рыком припал к моим губам... А когда мы с ним разорвали поцелуй, глаза Альдара уже не были шальными - в них бушевала стихия. Стихия - без начала и конца, от мощи которой вышибало дух... В его же тихом голосе звучало что-то невероятное, чуть ли не змеиное:
   - Вы ш-ш-то такое вытворяете, мои дорогие-е-е?
   Самым удивительным было то, что ни эта стихия, ни змеиные нотки в голосе меня совершенно не испугали. На какое-то мгновение замерло все: дыхание, сердцебиение, кровь в венах, мир этот наш новорожденный... и первой ожила в моей пустой голове мысль - вот Оно. Мое. Воистину - Мое. Я смотрела Альдару в глаза и откуда-то знала: мне не придется ломиться к нему под кожу, чтобы найти в нем еще одну часть себя. Потому что он весь - эта часть. А точнее, это я - Его часть. Недостающая часть бытия...
   На теле у него уже не было следов семени - видимо, он их развеял, пока мы с Амором пробовали его на вкус. Моя рука словно зажила собственной жизнью -заскользила по этому совершенному телу: шее, ключице, плечу, атласной коже груди с напрягшимся соском, едва различимым кубикам пресса, пока не сомкнулась на самой моей любимой его части. Горячей, твердой, шелковистой. И от того, что делала собственная рука, внутри почему-то разгоралось первобытное, ненасытное, не знающее преград пламя...
   Амор глухо застонал, напрягся и, скрипнув зубами, скатился с меня - на другую сторону. Ощущение от нашего с ним разрыва тоже было неприятным, но все же, не таким болезненным, как в первый раз. Я продолжала ласкать Альдара рукой, заворожено ловя короткие вспышки молний в бушующей стихии его глаз и медленно превращаясь в пытающий факел изнутри. И тут пришло знание - последнее знание. Если он сейчас, сию минуту, в меня не войдет - я умру. Умру без этого - сгорю заживо. А если войдет - тоже умру. Умру - от этого... Выбор, в общем-то, невеликий, больше похожий на капкан, но выбор ли это - для меня?...
   И вдруг... я выпала куда-то из реальности. Это был не сон, и не явь - где-то между. А потом появился голос - тот самый голос за кадром из моих снов, не женский и не мужской...
   "Остановись, дитя! Близость сейчас вас погубит - и тебя, и его. И не потому, что он тот, кто он есть. А потому что вы с ним - суть одно и то же. Не станет тебя, не станет его - вы станете чем-то одним. И то, что получится - не будет чем-то нормальным".
   "Какая разница, если выхода все равно нет?"
   "Он есть. Тебе нужно сейчас принять их обоих - двоих сразу. Третий не даст вам пропасть, не даст раствориться друг в друге".
   Кажется, до меня начало что-то такое доходить.
   "Нас поэтому трое?"
   "И поэтому - тоже. Но не только. Изначальной любви слишком много - слишком много для двоих. Что же касается троих... Когда любящих трое, каждый раз - словно первый. Это значит, что трое - равны бесконечности. Математика простая, дитя".
   "Но почему так - почему двое мужчин и одна женщина? Почему не наоборот?"
   "По той же причине, по которой нельзя посадить одно семя на двух полях".
   "И мы что же, обречены всегда ... быть втроем?"
   "Нет. Потом - вы сможете быть... как угодно. Если, конечно, захотите что-то менять - в самом совершенстве"...
   В реальность меня выдернуло как-то резко, рывком, чуть ли не за шкирку. Тихо, тихо, крыша моя - я тебя держу. Ну, подумаешь, померещилось что-то непонятное - с кем не бывает? Вот только проверять - померещилось или нет, почему-то совершенно не хотелось. От слова - совсем. Одно было хорошо - безудержный пожар внутри догорел до стадии тлеющих углей, хоть шашлыки жарь. Блин, и что за хрень лезет в голову? Раньше я считала, что даже сифилис - это слишком большая плата за удовольствие. Но то, что свалилось на нас Альдаром - вообще, ни в какие ворота не лезло. Нет слов - одни междометия, полный беспредел, наглый произвол... В следующий момент руки Альдара мягко привлекли меня к нему на грудь:
   - Как ты, сердце мое?
   - А что мне сделается? Если помнишь - на костре меня уже пытались сжечь, когда я попала в этот мир. Наверно - не судьба.
   Я спрятала лицо у него на груди и начала думать думу. Уже без разницы, кто виноват, на повестке дня другое - что делать? Не то чтобы я была убежденной девственницей или наивной чукотской девушкой, не имеющей представления о том, как двое мужчин могут соединиться с одной женщиной... Вопрос первый и самый главный: захотят ли чего-то такого они? Вы не поверите, но альфары, для которых возжелать вдвоем одну женщину, всегда было своего рода подарком судьбы, за тысячи лет так и не узнали, что можно не просто смотреть - а заниматься этим втроем. Вот что значит - отсутствие земной эволюции и фантазии. Вопрос второй: хочу ли этого я? Стоп. Кажется, хочу... Еще как хочу! Не иначе как ветер подул, и на тлеющие угли упало сухое дерево, а заодно - и на мою бедную голову. Я даже дернулась непроизвольно. Так, берем себя в руки, включаем силу воли и не отвлекаемся - какой там у нас третий вопрос? Третий же вопрос, что называется, прозаический - как это все провернуть на практике? Самый простой и удобный вариант, если верить земным фильмам для взрослых - двойное проникновение, отпадал сразу. Во-первых, моя пятая точка, будучи скромной девственницей в этом смысле, понятия не имела, чего там можно хотеть. Во-вторых, для альфаров, в отличие от земных мужчин, пятая точка как таковая, гастрономического... тьфу, ты, сексуального интереса не представляла. Ну, не тянуло их почему-то в это место. Что же касается орального секса, то едва ли он считается полноценным соитием с точки зрения высших сил, которые нам устроили это попадалово в жизни. Оставался единственный путь - естественный. И вот тут меня начинали терзать смутные сомнения. Нет, я вовсе не думала, что эти двое во мне не поместятся, хоть они и большие мальчики - в конце концов, детей же мы, женщины, как-то рожаем? Вопрос в другом - будет ли это удобно и... приятно? И наконец - как вообще начать с ними разговор на эту тему?
   В действительность меня вернула рука Амора, ласковой кошкой скользнув по спине.
   - Ты как там, сладкая наша - все свои думы уже передумала?
   - А?.. Что?
   - Тот вопрос, над которым ты сейчас думаешь, на самом деле не имеет никакого значения...
   Так... похоже, этот самый разговор начали без меня. Я повернулась к Амору:
   - Вообще-то, это некрасиво - лезть в голову ближнего своего без ведома хозяина.
   - Что? Желанная моя, ты неправильно поняла. Дело не в голове - я просто чувствую тебя...
   Тут подал голос Альдар:
   - Хватит, Амор. Скажи ей - скажи, как есть.
   - Ладно. Понимаешь, девочка, дело в том, что мы, альфары, кое в чем отличаемся от людей... анатомически. В отличие от человеческого, мужской орган альфара не имеет какого-то, заранее определенного природой размера. Наше тело - лишь сосуд для сущности и полностью ей подвластно. А сущность мужчины всегда знает, что нужно женщине. Поэтому он у нас каждый раз такой, как должен быть для получения максимального удовольствия. Короче говоря - мы не просто в тебе поместимся, если ты этого захочешь, но и на удовольствии это никак не отразится. Ни на твоем, ни на нашем. Просто станем тоньше - и все...
   Кажется, меня, в кои-то годы, вогнали в краску. А в таких случаях - я всегда начинаю действовать на основании не вполне осознанных инстинктов. Вот и тогда - подхватило и понесло. Лизнув Амора в шею за ухом, я прихватила зубами нежную кожу, в то время как моя рука стала поглаживать его горячего красавца (интересно, они у них вообще когда-нибудь падают или состояние эрекции у альфаров - это хроническое состояние?). Он же реагировал на мою ласку так, что это заводило до темных звездочек в глазах. Амор не воспринимал ее как должное, не ждал ее от меня и даже не нуждался в ней - а просто ей отдавался, подставив беззащитное горло, как добровольная жертва на алтаре. Демон... как есть - демон.
   - Амор... а вы сами этого хотите?
   - Хотим - чего? - выдохнул он, видимо, уже утратив и нить разговора, и связь с реальностью.
   - Хотите почувствовать друг друга во мне? - хрипло спросила я, шалея от запаха и вкуса его кожи.
   На какую-то долю секунды в пьяных от кайфа черных очах словно разверзлась манящая бездонная пропасть, а потом Амора как током ударило, по крайней мере - реакция тела была очень похожей. По нему прошла волна крупной дрожи, рука взметнулась и, сжимая, накрыла мою - ласкающую его член. Несколько мгновений он хватал воздух ртом, явно пытаясь что-то сказать, но, в конце концов, сдался:
   - Кажется, в нашем языке каких-то слов не хватает...
   Ну, еще бы! Русскому мату его научить, что ли, демона этого бесподобного? А что - ему пойдет.
   Услышав с другой стороны судорожный вздох, я повернулась безо всякой задней мысли ... и нарвалась. На маньяка. Нет, не так - на Его Величество Маньяка. В абсолютной степени и чистом виде. Ну, просто, бриллиант незамутненный, да и только. Это мы с ним - суть одно и то же? И вдруг поняла - да, с ним. Если я другая, почему же тогда мне так дорог этот маньяк - маньяком и дорог? Бриллиант сверкнул всеми своими гранями и выдал этим новоприобретенным крышесносным змеиным голосом:
   - С-с-сердце мое, имей в виду: если ты с-скажешь еще ш-што-нибудь в этом роде - нас с Амором уже ниш-што не остановит...
   Снявши голову, по волосам не плачут - единожды нарвавшись, я продолжала нарываться:
   - И не надо. Тормоза - для слабаков.
   Меня рывком прижали к горячему сильному телу:
   - Потом мне расскажеш-ш-шь, ш-што такое... тор-мо-за.
   - Что ты - это совершенно ненужная для тебя информация. И однозначно - лишняя деталь.
   И в самом деле - как можно приделать тормоза тому, у кого стихия внутри? Да и нужно ли?
   "Хочу тебя... вас обоих хочу...хочу так сильно, что это больно" - вы когда-нибудь смотрели в глаза маньяку и думали что-нибудь подобное, точно зная, что он читает ваши мысли? Вот и я такого не делала - до сих пор. Крыша моя летала где-то далеко, как воздушный змей на ниточке, так что мысли в голове - что хотели, то и творили. Без пищи и воды выживу, без этих двоих - не смогу. Не потому, что сил не хватит, а потому что - незачем...
   Вас когда-нибудь целовали и ласкали не только губами и руками, а всем телом - кожей по коже? Вот и меня раньше - нет. А сейчас целовали, ласкали - каждым вдохом и выдохом, ударом сердца, каждой клеточкой тела, словно впитывая этой ласковой кожей все мои невысмеянные горести и невыплаканную радость. Побеждая всех моих врагов и привечая друзей, разгоняя тучи, поджигая корабли. И в самом эпицентре этого чуда медленно зарождалась какая-то другая жизнь - наша единая и неделимая жизнь...
   Они скользнули в меня плавно и синхронно. Как оголенные провода. Откуда такое сравнение? Да просто ощущения и эффект были очень похожими. Замкнулась цепь, взметнулись крылья и погасили ослепительной вспышкой свет... Что случилось потом - я не знаю до сих пор. Может, небо упало на землю, а может - они поменялись местами. Может, нас не стало. Может, мы распались на атомы, чтобы соединиться в итоге во что-то принципиально новое - неизвестное науке, не имеющее аналогов в истории. Потому что, если такое когда-то и случалось по любви - история об этом умалчивает...
   Первой в себя пришла, как ни странно, я. А точнее - одна треть меня. Две другие - пребывали в глубокой отключке. При виде бездыханного Альдара на секунду внутри похолодело. Потом я вспомнила о том, что мне сказали между сном и явью - что для того, чтобы все было хорошо, нам надо сделать это втроем, и немного успокоилась. Мой голос почти не дрожал, когда я позвала своего маньяка, подув ему на ресницы:
   - Эй!... Великий змей, ты там живой?
   Ресницы дрогнули, приоткрыв один глаз, преисполненный безграничной неги и непостижимого ласкового лукавства. А голос у этого змея был в точности, как у наркомана под кайфом:
   - И кто такой змей... сердце мое?
   Я чуть сознание не потеряла от свалившегося на голову облегчения:
   - Змей... в общем, есть у нас на Земле такое животное. В древности у многих народов считалось символом мудрости и вечности. А у тебя в голосе в порыве страсти появляются интонации, похожие на звуки, которые оно издает... Можно, я буду называть тебя великим змеем? Тебе подходит - просто, как второе имя.
   - Да называй, как хочешь. И делай, что хочешь - хоть жги огнем. Только не выбрасывай... Амор, хватит уже делать вид, что ты умер. Ты же альфар - ты не можешь умереть. И вообще - у мертвых не стоит, насколько мне известно...
   Голос у Амора и раньше был с хрипотцой, а сейчас звучал почти простужено:
   - Суть предвечная... что это было?
   Альдар задумчиво изогнул бровь и глубокомысленно изрек:
   - Это было... что-то. Меня больше другой вопрос волнует.
   - И какой же?
   Мой великий змей подался немного вперед, поцеловал меня в уголок рта, после чего выдал:
   - Кто будет нас с тобой от этой женщины отрывать, учитывая, что мы оба сейчас в ней?...
   А потом он шевельнулся во мне, исторгнув из наших с Амором глоток синхронный то ли стон, то ли всхлип... и понеслось.
   В общем... наша первая брачная ночь затянулась, по меньшей мере, на сутки. Самое удивительное - я от этого почему-то совершенно не уставала. Наоборот - чем дальше, тем больше силы и энергии в себе ощущала. Как будто близость с этими невероятными мужчинами не отнимала силы - а давала их. Из меня даже их семя не вытекало, как это бывает обычно (уж извините за такую подробность), словно мое тело усваивало его полностью, как пищу. А может, все дело было в том, что в какой-то момент во мне поселился ответ на вопрос о смысле жизни - оглушительно-ослепительное счастье, которое этим ответом, этим смыслом и ощущалось, с трудом помещаясь в теле, грозясь слезами хлынуть наружу, пульсируя, как еще одно сердце ...
   Ввиду полного отсутствия тормозов, остановиться сами мы никак не могли. И наверно, поэтому нас остановили - когда снаружи, сквозь пелену наваждения, прорвался зычный голос Маруза. Правда, скрывать не буду - и восприняли, и идентифицировали мы его далеко не сразу:
   - Эй, жеребцы озабоченные, духи подгорные! Насчет вас я не уверен - может, вы и не нуждаетесь в пище. Но девочку-то можно было за сутки хотя бы раз покормить? Она же все-таки человек!
   Да, я человек, и никем другим быть, никогда не стремилась. Но тем удивительнее было то, что, ни есть, ни пить, ни даже спать - мне почему-то совсем не хотелось...
  
   Глава 26 Цветы жизни.
  
   Арукария осталась позади. А впереди снова замаячили Синие горы. Мы не стали задерживаться в гостях у Маруза после того, как он своим зычным окриком все-таки оторвал нас друг от друга - привели себя в порядок, быстро перекусили в компании хозяев и отправились в обратный путь.
   Я ехала на спине Азура впереди Альдара, как раньше, рядом гарцевал на Старке Амор, и невольно вспоминалась наша горячая скачка по дороге в Радужный Лес. Воспоминания вызывали желание... ее повторить - и это после такого количества потрясающих до самого дна оргазмов. Похоже, во мне поселилось какое-то неугасимое неуемное пламя. Становилось очевидным - я ненасытная нимфоманка. И что делать, узнав о себе такое? Ну, вариантов всего два: покончить с собой или жить с этим. А учитывая, что покончить с собой мне все равно никто не даст, оставался только один - жить. Нет, не так - Жить. Жить с этим, а точнее - с этими. Желание повторить становилось все сильнее. Руки Альдара обнимали меня за талию, а я уже как будто снова ощущала их у себя на груди и не только на груди... Как и прежде, ничего говорить мне не пришлось, но на этот раз первым на мое желание откликнулся Амор.
   Неожиданно он выехал вперед и развернул Старка, преградив нам с Альдаром путь. И в это мгновение как никогда был похож на Сатану - такая сила, мощь и страсть светились в его глазах:
   - Ну, все, с меня хватит. Хочу увидеть это. Сейчас. Готов понести любое наказание... потом.
   И в следующий момент на нас с Альдаром исчезла одежда. Я невольно оглянулась и успела уловить у него на губах какую-то новую улыбочку - этакую кривоватую, даже слегка похабную, а потом - одежда исчезла на Аморе.
   И снова меня пробрало до самого спинного мозга от этого змеиного голоса:
   - С-с-считай, ш-што мы в расчете, ч-чернявый... нам тоже хочется посмотреть.
   Руки Альдара накрыли мою грудь, лаская, в то время как губы заскользили по шее:
   - Покажем этому чернявому как нам с тобой хорош-шо, с-сердце мое? - краем сознания уловила я его шепот, - Пока что лучш-ше сделать это так - лучше не смотреть в глаза друг другу, когда мы вдвоем... я пойму - когда будет мож-жно...
   Я вздрогнула. Выходит - не я одна выпала тогда из реальности? И Альдар... знает больше меня? Но уже через секунду все эти мысли вылетели у меня из головы, потому что он приподнял меня за бедра и медленно насадил на себя. Языки этого странного пламени во мне очнулись, встрепенулись и устремились к нему, обвивая и облизывая, как сладкую конфету. Мой великий змей задрожал, застонал сквозь зубы, а потом я снова почувствовала на своем теле руки, которые самозабвенно им наслаждались, доводя до исступления:
   - Расслабься, сердце мое, откинься на меня... вот так, хорошо... Ну, что,
ч-ч-ернявый, покатаемся?
   И хайгаки сорвались с места. Сначала Азур бежал плавно и почти неощутимо, но в какой-то момент его аллюр изменился и стал напоминать галоп земной лошади. Получается, что мы с Альдаром даже не двигались - за нас это делал хайгак. А я, как и в прошлый раз, смотрела на Амора, поражаясь самой себе - ну, кто бы мне раньше сказал, что можно испытывать такой сумасшедший кайф в самые интимные моменты, подставляясь под чьи-то жаждущие глаза? Казалось, эти колдовские очи впитывали наше с Альдаром удовольствие, поглощали его, упивались им. Такого чистого, незамутненного, абсолютного экстаза я не видела в них даже тогда, когда он был во мне. Они скользили по нашим соединенным телам чуть ли не осязаемо - так, что это заводило больше, чем прикосновения. Математика у нас получалась какая-то... удивительная - он наслаждался нашим удовольствием больше, чем собственным, а мы - его. Смотреть на него такого было почти... невыносимо. И когда наши с ним глаза встретились, на космической скорости в меня вдруг понеслась бездна, наверно, та самая - с которой все началось... "Люблю... тебя... его... тебя с ним... его в тебе... суть предвечная, как же я вас люблю... умру когда-нибудь от этого"... Моя ответная мысль прозвучала... хрипло, даже не в моей голове - как будто во вселенной прозвучала: "Врешь, чернявый, не помрешь - ты будешь жить вечно"... "Рядом с вами - точно буду... потому что никогда не надоест... да, мои хорошие... вот так... еще... быстрее!"... Я этого уже не осознала, просто почувствовала, как начала ускоряться наша безумная скачка, вбиваясь своим бешеным пульсом в сплошную линию бесконечности...
   ... Позже я ехала уже лицом к Альдару, в полной прострации приходя в себя у него на груди. И даже успела подумать, что ничего такого мне больше не хочется... А потом его руки приподняли меня и прижали к нему всем телом. Ничего не подозревая, подняла голову и вдруг нарвалась на вопрос в глазах уже не великого змея - какого-то проказливого мальчишки: "Хочешь нас двоих... так?". И еще не успела понять, хочу ли этого, как неуемное пламя во мне уже взревело: хочу-у-у!... И чего я, кстати, решила, что это я озабоченная?
   Альдар легким невесомым поцелуем коснулся моих губ и бросил на Амора косой лукавый взгляд из-под ресниц:
   - Прыгай к нам, чернявый! Ты так на нас смотрел, что нам захотелось тебя пощупать - а то вдруг это был мираж? Ну, что ты на меня смотришь? Старку будет тяжело нести троих...
  
   ... А потом кто-то из них вспомнил, что где-то поблизости есть озеро с горячими источниками, кто-то сказал, что было бы неплохо искупаться и поплавать. И в итоге я усомнилась, что альфары - это сухопутный вид... И как-то незаметно мы возле этого озера зависли дней так... на несколько... И да, бывало, проскальзывали у меня мысли, что кролики - очень даже целомудренные зверьки... А если серьезно, то этим было невозможно - ни насытиться, ни пресытиться, потому что это не имело никакого отношения к инстинкту размножения - это было, как дышать... И все вопросы, все ответы оставили в покое наши, игнорирующие их головы, перенеслись в скрытое туманами будущее - куда-то к незаконченным делам... И чувство, которое, если верить земным летописям, должно было со временем угасать и притупляться, почему-то вместо этого усиливалось и крепло, медленно, но верно превращаясь во что-то безразмерное и незыблемое... В общем... мир нас подождал. Как и Радужный Лес, куда мы, в конце концов, все-таки вернулись.
  
   Альтамир ин Шарон смотрел на меня, как на чудо - столько безграничной радости и неверия светилось в его в глазах. Но смутило меня другое - при этом взгляд Мудрейшего почему-то был устремлен не в лицо мне ... а ниже. И увиденное так его потрясло, что даже фразу, сказанную сыном, он воспринял не сразу.
   -...отец, ты меня вообще слышишь? Я, между прочим, только что тебе сообщил, что женился. А точнее - мы с Амором женились. Прошли обряд Слияния Арайши в Анкапе. Теперь мы мужья, и ты видишь перед собой нашу жену.
   - А...? Что? Но как же... вы же альфары...
   - Я этого не забыл, отец. Как не забыл и того, что мы, альфары, свободны в своем выборе. И это был - наш выбор.
   Восторженный голос Альмины одновременно - разрядил обстановку и поверг всех в ступор, включая меня:
   - Так это что же получается - у нас теперь... Владычица появилась?
   Почему-то в последнее время у меня совершенно вылетело из головы, что мой великий змей - как бы между прочим, монаршая особа, глава государства и все такое... И что же теперь я, как его жена - тоже? Ну, нет, на такое я не подписывалась. И дело даже не в том, что еще в детстве избавилась от привычки командовать - просто на определенном этапе своей, уже взрослой жизни, пришла к выводу, что мне категорически не хочется быть начальником. Понятия не имею, почему власть кажется такой привлекательной другим людям, я же в ней усмотрела для себя лишь один существенный изъян - твои подчиненные натупят, а отвечать придется тебе. И это, черт возьми, несправедливо. И вообще - нет более бессмысленной и неблагодарной работы, чем заставлять работать тех, кто работать не хочет. Ну, на фига мне такая головная боль на ровном месте на мою пятую точку?
   Глаза Альдара смеялись:
   - Сердце мое, расслабься! Неужели ты думаешь, что я стану тебя нагружать государственными делами? Нет, конечно, ты можешь ими заниматься, если тебе нравится это занятие...
   - А можно, я как-нибудь благотворительностью... или чем-то в этом роде? Нет, ну, если совсем все плохо будет, и понадобятся дополнительные мозги...
   В порыве чувств Альтамир схватил меня за руки:
   - Что ты такое говоришь, дитя? Ты столько сделала для нашего народа... да благодаря тебе у нас теперь появилось будущее...
   Блин, и когда это я успела?
   Мудрейший, между тем, продолжал:
   - До недавнего времени я думал, что моему сыну даже этого больше не дано - просто возлечь с женщиной, а уж о внуках и не мечтал... Это просто в голове не укладывается - человеческая женщина не только понесла от альфара, но еще и от двоих сразу...
   Так вот откуда такая реакция! Жениха хотела, вот и залетела, ла, ла, ла, ла, ла... Честно говоря - в моей голове это тоже не укладывалось. Не то чтобы я не знала, что от этого дети бывают... но у меня еще даже задержки не было, уж простите за такие подробности. Ничего себе - тесты на беременность. Всколыхнулось чувство нереальности происходящего - мне явно нужно было все это переварить для начала.
   Альтамир во все глаза смотрел на Альдара:
   - Владыка, вы что же, до сих пор... не увидели? Но уже не меньше семи дней, а обычно это происходит на третий...
   Альдар ощутимо покачнулся. А в следующий момент его лицо словно окаменело:
   - Суть предвечная... не может быть... мы же с Амором даже не думали о детях...
   Его отец улыбнулся:
   - И, тем не менее - в обозримом будущем станете родителями.
   В глазах Альдара сверкнуло что-то непреклонное:
   - Срок маленький, так что эту проблему еще можно решить. Отец, надеюсь, ты помнишь, что двойню не в состоянии выносить даже альфара? И надеюсь, понимаешь, что я не стану проверять, способна ли на это человеческая женщина?
   - Владыка, ты мне не поверишь... тебе следует посмотреть самому... этих детей питает Сила Альфаира, понимаешь? Их матери ничего не угрожает. Я до сих пор не могу прийти в себя - то, над чем мы работали пятьсот лет, вдруг произошло само по себе...
   Тут подал голос Амор:
   - Мудрейший говорит правду, Владыка. Может, тебе и претит смотреть на Алину внутренним зрением, но я это уже сделал - и еще не то сделаю, если понадобится. У нашей ослепительной действительно двойня - тобой и мной зачатая. Я в другое поверить не могу - у меня будет дочь... Представляешь?! Впервые в истории рода ин Менар ... а у тебя сын, кстати.
   Какое-то время Альдар словно переваривал услышанное, а потом посмотрел на меня:
   - Увидят ли свет эти дети, решать тебе и только тебе, сердце мое. Если ты по какой-то причине не готова сейчас стать матерью, Армант без проблем избавит тебя от этой беременности - даже не почувствуешь ничего.
   Вы можете себе представить, чтобы кто-нибудь из земных королей, которому обзавестись наследником уже не светило, сказал такое беременной от него женщине? Вот и я не могла. И вдруг до меня дошло, только сейчас в полной мере дошло: во мне зажглись два огонька новой жизни - каким-то непостижимым образом я оторвала от каждого из них по кусочку, и эти кусочки у меня уже никто никогда не отнимет... Но вслух я сказала совсем другое - то, что считала своим долгом сказать:
   - Такие решения родители должны принимать вместе, Альдар. Терпеть не могу, когда женщина, не поинтересовавшись мнением мужчины, вешает ему на шею своих отпрысков, хотя, к сексу ее вроде как никто не принуждал. А у нас на Земле это происходит сплошь и рядом. И точно также не выношу, когда мужчина воспринимает женщину, как живой инкубатор: хочешь, не хочешь - твоя обязанность рожать. Поэтому эти дети увидят свет только в том случае, если они желанны для вас с Амором.
   Альдар привлек меня к себе на грудь:
   - Я правильно понял, что для тебя они желанны, сердце мое? Можешь не отвечать - и так вижу. Что же касается нас, то мы не можем не желать детей от женщины, которой отдали себя целиком. Пусть я не хотел оторвать от себя кусок и оставить его в тебе, как это обычно бывает при зачатии у альфаров, но при этом - хотел отдать тебе себя всего. И получается... отдал.
   К нам подошел Амор и обнял меня с другой стороны:
   - Эти дети - часть тебя, желанная наша, так как же они могут быть нежеланными?
   - Амор, а ты уже осознал, что скоро на свет появится маленькая девочка, которую возжелают все мужчины Радужного Леса, когда она превратится в женщину? Ну, если она будет похожа на человека так же, как ты? - не упустил случая подколоть Амора Альдар.
   И тут очнулась от ступора стихия по имени Альмина:
   - Здорово! Как же это здорово! Все получилось, как я загадала! У меня будет племянник, а у вас - общие дети от одной женщины. Алина, ты чудо! Отец... я ничего не путаю - такого ведь еще не было в истории, чтобы у Владыки и Вейринатиса были дети от одной женщины?
   Альтамир мудро улыбнулся:
   - Действительно не было. Что лишний раз свидетельствует о том, что даже в истории все когда-нибудь случается впервые. Дитя, ты наверно проголодалась с дороги? - вопрос адресовался уже мне.
   Альдар встрепенулся:
   - И что же это мы, в самом деле? Пойдем, сердце мое. Перекусим и... отправимся в купальни.
   Ну-у-у... звучало заманчиво.
   - Владыка, ты не против, если я повидаюсь с отцом, а потом присоединюсь к вам? - спросил Амор.
   - Конечно, нет. Я все понимаю, чернявый - дочкой не терпится похвастаться, - ухмыльнулся Альдар.
   - И ничего ты не понимаешь - сыном я буду хвастаться не меньше.
   И тут Альтамир словно спохватился:
   - Владыка, кстати... твой прадед Авирэль почему-то не ушел за Грань...
   Мой великий змей загадочно улыбнулся:
   - Я знаю, отец, знаю....
  
   Никогда не устану поражаться способности альфаров создавать, как говорится, хлеб насущный фактически из воздуха. Я до сих пор не до конца еще поняла, что они подразумевали под термином "первичное": имелось ли в виду то, что мы на Земле называем атомами, не только это, или что-то совсем другое. Но какая, в сущности, разница, если "приготовленная" из этого первичного пища ничем не отличалась от той, которую готовили из обычных продуктов?
   На берегу озера, где мы зависли на несколько дней, мои альфары развлекались тем, что просили меня закрыть глаза и представить свое любимое блюдо - его вид, запах и вкус. В итоге на выходе оно у них получалось неотличимым от настоящего. Так что Армону в этом смысле они ничем не уступали.
   На этот раз ничего конкретного мне не хотелось, поэтому Альдар сотворил нам обед на свое усмотрение: что-то вроде рагу из мяса, овощей и фруктов - очень вкусная и сытная, кстати, еда. У этого блюда имелось, конечно, какое-то название, но я его не запомнила, как и многие другие. Я и на Земле почему-то плохо запоминала названия блюд, особенно иностранной кухни. Альдару с Амором, к слову, почему-то доставляло удовольствие есть в моей компании притом, что физической потребности в пище они не испытывали - как бы эти двое не превратились рядом со мной в людей...
   Когда мы с Альдаром пообедали, он, ни слова не говоря, подхватил меня на руки и понес в купальню. Альфары вообще очень любили воду и водные процедуры, поэтому предпочитали мыться обычным способом, несмотря на то, что их способности вполне позволяли очищать свои тела при помощи Силы.
   Купальня во Дворце Тысячи Звезд представляла собой довольно большой бассейн, в котором при желании можно было и поплавать, с полочками по бокам для банных принадлежностей. Что-то похожее я видела в исторических фильмах, посвященных Древнему Риму.
   Альдар поставил меня на бортик бассейна, встал рядом и развеял нашу одежду. А потом переплел свои пальцы с моими, и мы с ним перенеслись... на воду. Вы когда-нибудь стояли на воде, как на твердой поверхности? Вот и я до этого момента - нет. Не то чтобы поверхность воды стала действительно твердой - ступнями она ощущалась как пружинящий матрас. А потом вокруг нас взметнулись водяные вихри и окатили с головы до ног, вызвав у меня настоящий детский восторг. В общем - физика была бессильна против этого. Альдар с Амором, кстати, мгновенно просекли мою реакцию на эти их фокусы с Силой и развлекали меня ими от души.
   Мой великий змей протянул руку - с полочки тут же спланировал один из стоявших там кувшинчиков, подлетел к нему и наполнил ему ладонь очищающим маслом. Альдар зашел ко мне за спину и неторопливыми движениями начал наносить ароматное масло на мое тело, как-то невыразимо бережно скользя по плечам, спине, груди, бедрам, животу. И вдруг я поняла - почему не нужно говорить вслух о любви, Потому что слова ее умаляют - словами ее невозможно выразить. А вот руками - руками можно... И неуемное пламя во мне металось, подставляясь под эти любящие руки, как бездомный котенок, пока в какой-то момент не появилось ощущение, что оно стало мной - заполнило меня целиком. Тело при этом почему-то совершенно расслабилось - ни одна мышца в нем не напряглась даже тогда, когда одна из рук Альдара скользнула мне между ног, лаская ноющий бугорок так же медленно и невесомо, а вторая начала поглаживать грудь. Это был какой-то... непостижимый релакс, полная нирвана - я даже не уверена, что в тот момент мне хотелось чего-то большего. А потом до меня дошло, что в спину мне упирается моя любимая часть его тела, и, превозмогая расслабленность, я повернулась к Альдару лицом:
   - Ты можешь еще раз тот кувшинчик позвать? - спросила неожиданно севшим голосом, подставляя ладонь ковшиком.
   И вот уже мои руки заскользили по его телу, возвращая ему с лихвой то, чем он одаривал меня. Правда, уйти в нирвану великому змею не позволило мое любопытство.
   - Альдар, ответишь мне на один вопрос? - подало оно голос, в то время как моя рука в скользком масле так же медленно и невесомо ласкала его член.
   - Почему только на один? Я тебе на все вопросы отвечу - на которые знаю ответы... Правда, для этого тебе придется остановиться... а то говорить трудно, и мысли путаются, - ответил он, снял мою руку со своего члена и, поцеловав в раскрытую ладонь, положил себе на грудь.
   - Скажи, мне это не показалось - ты действительно по жизни не стремился... стать отцом? - спросила я, лаская уже его грудь, потому что остановиться, была не в силах.
   - А ты бы хотела ребенка на моем месте, сердце мое? Хотела - зная, что его рождение будет стоить кому-то, по меньшей мере, тысячи лет жизни?
   Согласна - вопрос был глупый. Не удержавшись, подалась вперед, обводя языком его сосок:
   - Так может тебе действительно лучше посмотреть на меня этим вашим внутренним зрением, чтобы самому убедиться, что мне ничего не грозит?
   - В этом нет необходимости. Я вполне доверяю в этих вопросах отцу и Амору - они видят потоки Силы не хуже меня. Ты человек, и тебе будет трудно понять, но я попробую объяснить... Когда смотришь на разумного внутренним зрением, то видишь его так, как будто тела у него нет - вообще нет, понимаешь? А я не хочу видеть тебя - так. Никогда. Понимаешь?
   Чего уж тут не понять? Что-то в душе пронзительно защемило... Альдар, между тем, продолжал, поглаживая мой живот:
   - Что же касается этих малышей в тебе... то они мне уже дороги. Дороги тем, что они - часть тебя. Амор очень точно выразился на этот счет. Я тебе больше скажу - вполне может быть и такое, что эта первая в истории девчонка ин Менар будет значить для меня даже больше, чем ее брат. Потому, что девчонка эта дорога мне еще и тем, что она - часть Амора...
   - Знаешь, как у нас на Земле называют детей? Цветы жизни. Правда, некоторые при этом добавляют - на могиле родителей.
   Мой великий змей улыбнулся:
   - Я бы перефразировал - они цветы на могиле жизни, в которой их не было.
   Я вздохнула и все-таки задала этот вопрос:
   - Когда они родятся, их тоже заберут в Школу Взросления?
   - Я уже думаю над этим, сердце мое. И пока что придумать ничего не получается. Сделать исключение для наших детей я, как правитель, не имею права. Упразднить же Школу как таковую - будет в корне неверным решением. Ну, не умеют альфары правильно воспитывать своих детей - не умеют воспринимать их как что-то отдельное от себя. Ты только представь, что может произойти, если неправильно воспитать живое разумное существо, от природы наделенное практически неограниченными способностями к созиданию и разрушению? Методики же воспитания Школы проверены тысячелетиями. У многих наставников и наставниц преподавательский опыт исчисляется сотнями, а то и тысячами лет. Именно благодаря Школе альфары вырастают равными, свободными и справедливыми. Знаешь, стены в ее коридорах сплошь покрывают изречения мудрецов, по сути своей, являющиеся абсолютной истиной. А над дверями каждого учебного класса начертано одно и то же изречение, принадлежащее Первому Наставнику: свобода одного альфара заканчивается там, где начинается свобода другого.
   Я улыбнулась:
   - Ну, надо же - у нас на Земле есть похожее выражение. Только почему-то мало кто руководствуется им в жизни.
   Альдар мягко привлек меня к себе на грудь:
   - То, что похожее выражение есть на Земле, лишний раз доказывает, что это абсолютная истина. Знаешь, наверно, должно было произойти то, что произошло, чтобы для меня стало очевидным: государство альфаров - далеко не так совершенно, как я думал о нем раньше... Не хочу я для нашего сына своей судьбы... и не потому, что в ней есть что-то плохое или недостойное. Просто теперь мне кажется, что правильно - это когда у каждого есть выбор. У сына же Владыки, как и у сына любого другого знатного альфара, судьба может быть только одна - сменить на посту отца, когда придет время. Единственное послабление заключается в том, что служение это не пожизненное.
   Мой царственный альфар погладил меня по волосам, а потом вокруг нас снова закружили водяные вихри, смывая с наших тел масло, и это было удивительно приятно.
   - Будем выбираться или еще поплаваем? - изогнув соболиную бровь и склонив голову к плечу, спросил Альдар, когда вода в бассейне успокоилась.
   - Ну... можно и поплавать, - ответила я и охнула, проваливаясь в воду, вдруг переставшую быть пружинящим матрасом.
   Мы дурачились с ним, как дети - тысячелетний альфар и достаточно взрослая человеческая женщина. И это тоже - было счастьем... В какой-то момент Альдар меня поймал, и потоки Силы вынесли нас из воды, поставив на бортик бассейна. Он бросил мимолетный взгляд на пол купальни, и там тут же материализовалось что-то вроде пляжного шезлонга. Мой великий змей улегся в этот шезлонг и уложил меня сверху - спиной к себе. А его божественные руки снова неспешно и трепетно заскользили по моему телу, расслабляя каждую мышцу и зажигая в нем такое же божественное пламя:
   - Расслабься, сердце мое... просто наслаждайся... в тебе живет какое-то волшебное пламя, знаешь?
   - Волшебное? Разве в вашем языке есть такое слово?
   - Нет. Как и некоторых других, вроде слова смерть. Я использую слова из общего наречия, когда нужно обозначить такое понятие. А ты не чувствуешь разницы потому, что приобщив к языку, я на самом деле приобщил тебя ко всем четырем сразу - сам-то я знаю все четыре...
   - Это волшебное пламя без ума от тебя... знаешь?
   Одна рука Альдара, как и прежде, невесомо гладила пульсирующий бугорок у меня между ног, а вторая - ласкала грудь:
   - Знаю... Горячая моя... желанная... скажи это... скажи это вслух...
   - Хочу... хочу тебя... хочу в себе... хочу всего...
   В следующий момент потоки Силы приподняли меня и медленно насадили на него, отдавая его во власть этого, одержимого им пламени. Несколько секунд мы с ним лежали неподвижно, а потом руки Альдара накрыли мою грудь, лаская. И те же самые потоки так же медленно - начали двигать меня на нем. После нашей первой брачной ночи сила альфаров, видимо, сроднилась со мной - если я ее и чувствовала, то разве что, как прилив энергии в теле и эйфории в душе. Вот и сейчас - она лишь усиливала ощущения, и не более того... Это его неспешное сладостное скольжение во мне было... невероятным, казалось чем-то абсолютным - как будто лучше уже не может быть. Мне не хотелось, чтобы движение ускорялось, не хотелось финала - мне хотелось, чтобы это длилось вечно...
   Мы с Альдаром настолько ушли в нирвану, что нашего третьего заметили не сразу. И, судя по всему, первым Амора заметил Альдар. Потоки Силы перестали двигать меня на нем - вместо этого он задвигался во мне сам, а его руки переместились на мой живот, поглаживая. В глазах у Амора светилось что-то поистине вселенское - что-то, что осыпало нас поцелуями, облизывало с головы до ног, для чего не существовало преград и тормозов. И когда наши с ним взгляды встретились, это вселенское в нем полыхнуло всего одной мыслью: "Я - ваш... суть предвечная... я ваш".
   Нетерпеливым движением Амор передернул плечами, избавляясь от одежды, и у меня потемнело в глазах при виде капельки смазки на его гордо стоящем красавце. Он бросил мгновенный взгляд куда-то вверх, и пространство над нами исказилось, превратившись в подобие зеркала. И тогда уже я сама увидела это - неспешное скольжение Альдара во мне, его руки на своем теле, безграничное наслаждение в каждой черточке наших лиц... Секунду спустя Амор завис над нами - в каких-то нескольких сантиметрах от меня и накрыл ладонями мою грудь так, как только он умел - словно прикоснувшись к сердцу. Продолжая ее ласкать, подался вперед и припал к моим губам в поцелуе, одновременно потираясь о нас с Альдаром своей шелковистой твердостью. Руки Альдара легли поверх ласкающих мою грудь рук Амора - переплетаясь пальцами, благодаря за ласку. А когда Амор оторвался от моих губ, то сделал такое, что неуемное пламя во мне едва не заскулило от силы собственного накала - накрыл губами губы Альдара... Но вот этот чернявый демон снова повернулся ко мне и заскользил горячим влажным языком по моим губам, подбородку, шее, спускаясь все ниже... задержался на животе, покрывая его поцелуями... еще шире развел мои ноги, поглаживая внутреннюю сторону бедер, и заворожено любуясь открывшейся картиной...
   - Откройся, девочка... покажи мне себя всю...
   Я еще почувствовала, как его язык нашел на моем теле этот сокровенный пульсирующий бугорок, и неуемное пламя во мне полыхнуло жаром, сжимая меня вокруг Альдара. Еще увидела, как этот язык скользнул ниже - по члену Альдара во мне... как вдруг пламя сжалось до размеров микроскопической точки, вроде той, с которой, если верить земным ученым, когда-то начался Большой Взрыв... а потом случился он. Большой Взрыв...
   ...Когда я пришла в себя, Амор лежал на мне, точнее, на нас с Альдаром, размазав по нашим телам семя. И снова у меня мурашки по спине побежали от крышесносного змеиного голоса:
   - Вот с-скажи мне, ч-чернявый, ты ш-што - с-смерти нашей хочеш-шь?
   - Нет, не хочу... хочу к вам... возьмете меня с собой? - ответил этот демон и всем телом потерся о нас...
  
   ... А потом мы просто лежали, окончательно запутавшись друг в друге руками и ногами, в очередной раз оглушенные свалившимся на нас чудом. И голос Амора я уже услышала, как сквозь вату:
   - Знаешь, сладкая, чем дальше, тем больше крепнет во мне ощущение, что ты нас на какой-то узел в себе завязала - который ни развязать, ни разрубить невозможно...
  
   Глава 27 Откровение.
  
   В последующие дни со мной случилось то, что обычно происходит с людьми в младенческом возрасте - я перепутала день с ночью. Чувствовала себя при этом отлично, кстати, и что было удивительно - после того, как узнала, что беременна, стала это ощущать. Не в том смысле, что у меня начался токсикоз и прочие прелести, ощущения были наоборот приятными - внизу живота как будто поселились два маленьких очага тепла, на которое таким же теплом реагировала душа.
   В течение дня Альдар с Амором занимались исполнением своих непосредственных обязанностей как первые лица государства. И хотя, этих обязанностей, в силу особенностей расы альфаров, у них было меньше, чем у земных правителей, днем они, как правило, были заняты. Помимо прочего, скоро начинался главный праздник альфаров - Канта Памяти. Он длился двенадцать дней и посвящался памяти всех, ушедших за Грань. Празднование включало народные гуляния, выступления музыкантов, Призовые поединки в Круге и множество других мероприятий, к которым тоже нужно было подготовиться с учетом того, что впервые в истории на этот праздник пригласили гостей - Веларга и Маруза с приближенными. Так что, у меня порой даже мелькала мысль разобраться в работе государственной машины Радужного Леса с целью оказания своим змею и демону посильной помощи, тем более, что мне, как юристу, это было интересно, да и не привыкла я по жизни бездельничать. Но... после ночей, полных неги и страсти, хотелось только одного - спать. И не потому, что эти ночи утомляли - просто сон для меня, как человеческой женщины, никто не отменял. Как бы там ни было, цель перед собой я все же поставила - разобраться в тонкостях их службы... когда-нибудь потом.
   Между тем, в Радужном Лесу продолжали происходить события под грифом "впервые в истории". Начиная с того, что Альтамир, Алерика, Альмина и Амор как-то очень естественно и незаметно переселились на постоянное место жительства во Дворец Тысячи Звезд. Притом, что у альфаров не принято делить с кем бы то ни было жизненное пространство - свой дом. Нет, дома всех родственников Альдара, как и чиновников, возглавляющих институты власти в стране, находились недалеко от Дворца, но все же - у каждого был собственный. Короче говоря, столько альфаров под одной крышей - случай однозначно беспрецедентный.
   И совсем уж чем-то из ряда вон считалось у них спать вместе. Вы что - это же моветон. По их представлениям, сон - что-то намного более интимное, чем секс. Так что, такое тоже случилось впервые - мужчины альфары, засыпающие в одной постели с женщиной после близости. Во все времена Дворец был единоличной резиденцией Владык, лишь с десяток слуг проживали в пристройках в непосредственной близости от него. А сейчас Альдар поражался сам себе и не понимал, как он мог жить в одиночестве в таком огромном здании на протяжении пятисот лет.
   В общем, лишь во второй половине дня я сползала с кровати, приводила себя в порядок, ела и отправлялась в библиотеку Дворца, где под чутким руководством Мудрейшего училась читать и писать на всех четырех языках Альфаира. Обучение давалось на удивление легко - ну, наверно, благодаря тому, что к этим языкам меня предварительно приобщили. Помимо прочего, Мудрейший знакомил меня с обычаями и традициями всех народов, населяющих этот мир, с его историей, рассказывал он, в том числе, и о самых ранних ее периодах, неизвестных людям и арукам. Временами я слушала его, как ребенок, открыв рот - так интересно мне было.
   Год на Альфаире, к слову, длился не триста шестьдесят пять дней, как у нас, а четыреста тридцать два. Состоял он из двенадцати миков и этим напоминал наш земной календарь, который здесь тоже придумали люди. Каждый мик посвящался какому-то одному богу и назывался его именем. Соответственно, в мике было тридцать шесть дней, и он, в свою очередь, делился на три канты (аналог нашей недели).
   Информация, кстати, которой щедро снабжал меня Мудрейший, почему-то усваивалась намного лучше, чем это когда-то происходило в принудительном порядке в школе. В работу институтов власти и законы Радужного Леса Альтамир меня тоже понемногу посвящал, так что пусть и медленно - к своей цели я все же продвигалась.
   Населенных пунктов - крупных городов в государстве альфаров было всего двенадцать, и каждый из них являлся вотчиной того или иного Высокого Дома. Столица Дея, соответственно, подпадала под непосредственную юрисдикцию Дома ин Шарон. Небольших населенных пунктов - поселков, деревень у альфаров почему-то не было. Ну, может потому, что сельского хозяйства, как такового - не было тоже. Правда, некоторые, отдельно взятые личности, предпочитали жить вне городов, особенно те, кто занимался разведением хайгаков или каких-нибудь других животных или растений, и никто им в этом не препятствовал. Находились и такие индивидуумы, которые вообще селились в лесу - жили, так сказать, в полном единении с природой.
   Что примечательно, нормативно-правовой акт в Радужном Лесу был всего один - Свод Законов Леса, но все называли его сокращенно - Свод. Состоял он из множества разделов по отраслям права, включая оглавления - как к самому Своду, так и к каждому его разделу. Из-за этого даже мне, не владеющей силой, при отсутствии электронных поисковых систем, что-то найти в нем было не сложно. Уголовного права, как такового, здесь не существовало. Вы не поверите, но единственным "знакомым" преступлением оказалась кража. Альфары были очень падки на произведения искусства и вообще, вещи, созданные руками - каждый третий по сути своей являлся чокнутым коллекционером. А если не получалось выменять у собрата приглянувшуюся вещь, они частенько шли на воровство, и тут самое главное было - грамотно замести следы. Вору же, который в этом смысле облажался, предписывалось, согласно Своду, вернуть украденное хозяину, плюс, в течение года общество альфаров его игнорировало - на реплики несчастного не отвечали, с ним никто не заговаривал, и все в таком роде. И пусть уголовно наказуемых деяний в нашем понимании этого слова, как и ответственности за них, Свод не предусматривал (кража - не в счет), зато различные посягательства на свободу личности в нем были прописаны очень детально и карались гораздо строже, чем кража - до десяти лет полного игнора. Этот игнор назывался у них практически романтично - Забвение. Роль судей, кстати, исполняли домены, за исключением столицы, где первую судебную инстанцию представлял Мудрейший. Соответственно, апелляционной и последней инстанцией был Владыка, который рассматривал то или иное дело, лишь в том случае, если вердикт домена вызывал у него сомнения.
   Экономическая система Леса все же не была безденежной - знаменитые на весь мир радужные шароны в качестве валюты использовались, но ценность для альфаров они представляли лишь постольку, поскольку на них можно было приобрести понравившиеся рукотворные вещи у людей, аруков и даже у своих сородичей. Риксаний, кстати, являлся изобретением ученых мудрецов - такого металла в природе не существовало. Домены создавали его в строго дозированном количестве, чтобы он не утратил статус самого дорогостоящего драгоценного металла в мире. Точно так же, как и у нашего золота, в процессе использования у риксания обнаружилось множество дополнительных полезных свойств помимо ювелирной ценности. И конечно, альфары позаботились о том, чтобы другие разумные пребывали в уверенности, что риксаний добывается в рудниках, и его единственное в мире месторождение расположено на территории Радужного Леса.
   В общем, Альтамир ин Шарон оказался учителем, как говорится, от бога. И скрывать не буду - от общения с ним я получала настоящее удовольствие. Бывало, смотрела на него и поражалась - вот как можно быть до такой степени аристократом, эталоном аристократа? Даже не знаю, как и объяснить. Ну, например, я вполне могла себе представить в устах Альдара и Амора русский мат - эти наши выдающиеся несколько слов, при помощи которых почему-то можно выразить что угодно. Вплоть до того, что мне иногда казалось - не знающий границ русский мат очень органично вписался бы в их, напрочь лишенные тормозов личности. Но матерящийся Альтамир представлялся чем-то таким, чего не существует и не может существовать в природе. Невозможно было даже представить, чтобы это невероятное Величество хотя бы просто дураком кого-то назвало. При этом ни снобом, ни мягким, ни тем более, слабым он не был. Добавьте сюда бездну обаяния и остроумия, талант рассказчика и душевное отношение к собеседнику - думаю, поймете мою реакцию. Интересно, в процессе нашего с ним общения, Мудрейший сам замечал, что все чаще называет меня дочкой?
   Помню, был такой момент, когда Альтамир вдруг прервался на полуслове, посмотрел на меня как-то странно и спросил:
   - Скажи, дочка, Владыка тебе говорил, что в твоей сущности есть что-то от сущности необычайно сильного альфара?
   Я кивнула:
   - Было дело. Ты, кстати, знаешь, что Альдару не нравится, когда его отец обращается к нему по протоколу?
   Мудрейший тонко улыбнулся:
   - Знаю, конечно - я же не слепой. Но что я могу поделать, если мой сын - Владыка и есть? Настолько Владыка - что моя голова сама перед ним склоняется? Иногда даже не верится, что автор этого шедевра - я. Хотя в этом, девочка, ты, пожалуй, права - наверно, мне следует преодолеть себя и обращаться к нему по имени, по крайней мере, когда рядом нет посторонних.
   - А почему ты вдруг заговорил со мной о моей сущности - с ней что-то не так?
   - Что ты, дочка, твоя сущность... ослепительна. Дело не в том, что с ней что-то не так... В общем, Альдару я об этом не говорил, но тебе скажу. Точно так же, как в твоей сущности есть что-то от сущности альфара, в его - есть что-то от человека. К Амору ин Менару это тоже, кстати, относится. Их сейчас всего двое таких в Радужном Лесу. Хотя, наши старейшие рассказывали, что альфары с такой сущностью изредка рождались и раньше. Но тебе я об этом решил сказать потому, что ваши с Альдаром сущности родственны между собой - они подобны, понимаешь? Конечно, наверняка судить я сейчас не берусь - слишком давно смотрел на сына внутренним зрением. Если ты не знала, после того, как Владыка принял Венец - больше никто, ни один альфар, уже не сможет его просмотреть.
   Я улыбнулась:
   - Ну... не зря же, наверно, у нас с Альдаром так улетает друг от друга крыша, что ловить бессмысленно?
   - Что значит - улетает крыша? А - я понял...
   Вот кто бы мне сказал, почему я тогда так легкомысленно отнеслась к такой немаловажной, в общем-то, информации, тем более, что она совпадала с тем, что сказал мне тот странный бесполый голос?
  
   Этот день поначалу отличался от других разве что тем, что мои государственные деятели освободились раньше, чем обычно. Вы можете мне не поверить, но я чувствовала их появление заранее, и не каким-то там шестым или десятым чувством. Как бы так поделикатнее выразиться... каким местом я его чувствовала? Просто меня начинало охватывать... желание, понимаете? Улыбаетесь? А это, между прочим, не смешно. Принято считать, что именно мужчине не требуется никаких прелюдий перед сексом, и меньше всего я сама от себя ожидала, что на поверку окажусь - такой женщиной. К тому времени, когда Альдар с Амором появлялись, меня уже ломало от этого желания, как наркоманку. Но и с ними, похоже, творилось то же самое. Нет, нежность и ласка не исчезли из нашей близости - просто они у нас теперь были не до, а после. И вполне естественно - заканчивались повторением, что здорово напоминало какую-то цепную реакцию.
   Вот и сейчас мои мужчины быстрым шагом зашли в комнату, на ходу развеяв свою и мою одежду. Альдар подхватил меня, словно я ничего не весила:
   - Обхвати меня ногами, сердце мое... вот так, хорошо...
   А в следующий момент, я задохнулась от избытка чувств и ощущений, когда эти двое вошли в меня одним слитным движением, одновременно прильнув всем телом, с двух сторон. Наверное, дойти до кровати никто из нас был не в силах. Неуемное пламя во мне на несколько секунд даже притихло удовлетворенно - получив в свое распоряжение тех, кто его зажег. Как будто на самом деле ему и не надо было чего-то большего. Альдар с Амором тоже замерли, переживая острый приступ удовольствия. Я чувствовала их удовольствие - чувствовала, как им хорошо со мной, и хорошо друг с другом во мне. Это ощущение усиливало мое собственное удовольствие до полного и абсолютного экстаза. Оказывается - не только душа может любить, но и тело. По крайней мере, мое тело совершенно точно любило этих мужчин, не просто принимая - целуя и лаская их в себе.
   - Ну, наконец-то - мы дома... - выдохнул Альдар мне прямо в губы.
   Руки Амора легонько сжали мою грудь:
   - Откинься на меня, желанная... Суть предвечная, я когда-нибудь сгорю в этом твоем огне...
   - Держи меня крепче, с-с-сердце мое... - хрипло прошептал мой великий змей и плавно толкнулся в меня, увлекая за собой Амора...
   ... И как только они умудрились устоять на ногах, когда я сжалась вокруг них сладкой горячей судорогой, вынуждая излиться в меня до самого дна? Странный бесполый голос и в этом оказался прав - каждый раз у нас действительно был, как первый. А еще я стала замечать, что по-настоящему комфортно и спокойно мы себя чувствуем лишь в таком вот соединенном состоянии. Даже если больше ничего не делаем - просто лежим. Как будто и в самом деле превратились в какую-то новую форму жизни. Так и упали потом на кровать - соединенными.
   - Мы детям не навредим этой своей страстью? - спросила я, целуя Альдара в губы.
   - Детям? Сердце мое, помнишь, я тебе говорил, что во время беременности мужчина делится с женщиной силой? Так вот, соитие - самый простой и быстрый способ это сделать.
   - Но разве наши дети не силой мира питаются?
   Альдар улыбнулся:
   - Сила отцов им тоже - очень даже по вкусу. Причем, моя особенно нравится дочке, а сила Амора - сыну.
   А потом рука Альдара мягко скользнула по моим плечам, рука Амора погладила живот, и вот уже я оказалась на спине - зачарованная этими руками и губами. Они целовали и ласкали меня не для того, чтобы снова разжечь во мне желание - просто по-другому не могли. Безграничное и невыразимое в эти мгновения как будто становилось их руками и губами, сжимая горло нежностью, вызывая слезы на глазах и отвечая на все вопросы сразу. За что я их люблю? Так вот за это - за любовь. Перед которой - ничтожно и бессильно все. Только и остается - голову склонить, на колени встать... я бы и встала, но откуда-то знала, что они этого не поймут.
   И да - каждый раз наступал такой момент, когда у меня возникало желание ответить им тем же, и я начинала ловить их руками, но они почему-то толком не давали себя приласкать - разве что, погладить, поцеловать, не более того. А когда спросила об этом, Альдар вдруг сказал, что до него не доходит, как можно испытывать удовольствие от того, что кто-то давится твоим членом. Понятия не имею, сердце мое, почему это нравится мужчинам на Земле - наверно, с ними что-то не так. Амор же добавил - ты телом своим ласкаешь так, что никакой другой ласки просто не хочется. Можете себе представить? Вот как можно не хотеть - перед такими встать на колени? Ну, ладно, ласкать себя руками и целовать позволяли - и на том спасибо.
   И сейчас они довели меня этими своими неспешными ласками до полубессознательного состояния. И вдруг я почувствовала на себе тяжесть Альдара. На секунду остановилось сердце - неужели мы наконец-то станем с ним близки так, как мне того хотелось?
   "Ты примешь меня, сердце мое?" - забыв, как дышать, прочитала в любимых глазах.
   Приму ли я тебя? Да я уже приняла. Еще тогда, на площади, перед лицом вечности, так сказать. Но в ответ подумала другое - всего одно слово:
   "Всегда".
   А потом мы с ним просто совпали, как небо и земля, как инь и янь - мыслями, чувствами, желаниями, нервными окончаниями.
   Чего я хочу? Хочу смотреть в эти глаза вечно. Ну, или - сколько там проживу... Нет, не так - хочу жить вечно, чтобы смотреть в эти глаза. Ведь эта безграничная стихия в них - моя стихия. Мои вдохи и выдохи, мечты и надежды, все - от чего я бежала и к чему стремилась. Если это не так, почему же тогда ощущаю в себе - вспышки молний, которые вижу в его глазах?
   Со всей неотвратимостью на меня обрушился идеал - так не бывает... И это случилось со мной - с женщиной, у которой идеала, как такового, не было вообще. Например, я даже представления не имела, какие мужчины мне нравятся - блондины или брюнеты. Единственные требования к кандидату на роль спутника жизни, сформировавшиеся в моем сознании еще в то время, когда я надеялась ее устроить - чтобы он был не трус и не дурак. Ну, просто труса невозможно уважать, а дураком - восхищаться. И вот сейчас меня накрыл, как небо землю, мужчина, полностью соответствующий идеалу женщин Земли всех времен и народов... За что ты мне? Я ведь даже не мечтала о тебе, мой неистовый, мой ненасытный, мой ненаглядный...
   ... Это было мистерией, таинством. Чувства и ощущения все усиливались, так, что в какой-то момент показалось - еще немного, и мое несовершенное человеческое тело не выдержит их накала. А потом случилось что-то невероятное - на несколько мгновений я словно покинула его и увидела нас с Альдаром со стороны. Что-то похожее описывали люди, пережившие клиническую смерть. И вроде бы Альдар совершал те же самые движения, что и земные мужчины, но почему-то они, по сравнению с ним, казались дятлами, бездумно долбящимися в дупло. И тогда на меня снизошло очередное откровение: я только что отдалась не потомку богов - я отдалась богу...
   ...Эта заполошная мысль все еще билась в моей голове, когда я пришла в себя. Альдар перевернулся на спину и уложил меня сверху, себе на грудь:
   - Как ты, сердце мое?
   Не удержавшись, лизнула нежную кожу у него на груди:
   - Если бы это был просто секс, я бы сказала: мой Владыка, ты трахаешься, как бог. А так - не знаю, что и сказать. Это было лучше, чем вообще бывает. И сейчас я честно пытаюсь свыкнуться с мыслью о том, что отдалась богу.
   - Сердце мое, я ведь тебе уже говорил насчет богов...
   Но тут нас обнял Амор - двоих сразу:
   - Не слушай его, желанная - ты права. Это так и было - божественно. Я уже видел раньше нашего Владыку с женщиной, но то, случилось сейчас - ни на что не похоже... - и этот чернявый демон с чувством поцеловал сначала меня, а потом - Альдара.
   Вот почему мне так приятно, когда я вижу, что эти двое любят не только меня, но и друг друга? И вдвойне приятно оттого, что они любят друг в друге мужчин - не испытывая при этом желания взять или отдаться?
   Альдар погладил меня по волосам:
   - Сердце мое, мы так обрадовались, когда тебя нашли, что совершенно забыли поговорить с тобой о своих снах.
   - О снах? О каких снах?
   - Видишь ли, когда этот сородич наших Первых тебя похитил, нам с Амором начали сниться сны. Более чем странные сны. В общем, это напоминает эпизоды из жизни - из какой-то прошлой жизни, понимаешь? Причем, судя по всему, в той своей жизни мы были людьми и жили на Земле. Я тебе больше скажу - похоже, тогда, как и сейчас, я был правителем и воином. Как меня звали, почему-то не помню, единственное, что осталось в памяти - что это имя чем-то созвучно с моим нынешним именем. Короче говоря, я целенаправленно и вполне успешно завоевывал ваш мир, так что возможно - оставил заметный след в его истории. Ты хорошо знаешь историю своего мира?
   После этих его слов у меня все замерло внутри:
   - Ты думаешь... что из этих снов можно понять, кем вы были?
   - Вот уж, чего не знаю - того не знаю. Но если нам действительно снились эпизоды из реальной жизни, то почему бы и нет? В конце концов - интересно же...
   - Ну, ладно, рассказывайте свои сны.
   Хорошо, что я лежала, а то бы упала - так у меня закружилась голова от свалившейся на нее информации. Еще бы ей не закружиться - то, что они мне рассказывали, совершенно в ней не укладывалось. Мало того, что все это казалось опять же, знакомым, как азбука - например, эпизод с паломничеством к оракулу Амона или с персидским пареньком, которого взял под свое крыло великий завоеватель. Так, в конце концов, нам еще и приснился одинаковый сон - всем троим...
   Ничего себе - барышня Попала. Как ни крути, получается - я не просто умудрилась выйти замуж за наших потерявшихся богов, но и залетела от них. Притом, что на убежденную девственницу ни с какого боку не похожа. Но, в конце концов, кто сказал, что девственность - обязательное для этого условие, как и непорочное зачатие? И в чем, интересно, заключается непорочность, когда женщину используют, как живой инкубатор, даже не потрудившись спросить ее мнение на этот счет и доставить хоть какое-то удовольствие? Как по мне - в нашем зачатии гораздо больше непорочного и божественного. На Альфаире, кстати, такого женского недостатка, как девственная плева, ни у кого не было. И соответственно, даже у людей отсутствовали тараканы в голове, связанные с тем, что у женщины не должно быть секса с другими мужчинами до брака.
   Но пазлы у меня все равно не складывались. Если Альдар и Амор наши вседержитель и создатель - каким образом я оказалась в этом мире? Кто мне снился в ту ночь? Или... не снился? Собственный голос показался чужим, когда я задала этот вопрос:
   - Альдар... а что ты сам делал в ту ночь, когда я попала на Альфаир?
   - Ты не поверишь, сердце мое - я спал. И к тому времени - спал уже сутки. Почему-то слишком уж устал накануне от себя самого. Можно сказать, проснулся в тот момент, когда мир начал необратимо меняться. И тут же обнаружил прореху в его силовой ткани...
   В голове как будто что-то щелкнуло - и пазлы сошлись. Учитывая, что альфары сами не знают, что с ними происходит во время сна - разве не может быть такого, что мой великий змей покинул свое тело во сне и смотался за мной на Землю? Потому и не помнит ничего. Скажете - это невозможно? Для кого невозможно - для творца изначального, хозяина мироздания?
   Руки Альдара обвились вокруг меня ангельскими крыльями:
   - Что с тобой, сердце мое?
   Что со мной? Интересный вопрос. Судя по всему - со мной истерика. А как иначе объяснить смешки, которые начали из меня прорываться наружу? Но если Альдар перенес меня на Альфаир, тогда получается - он сам же и наложил эту печать на мою память? Я смотрела на них, как будто в первый раз увидела.
   Так вот ты какой, легендарный Арий - наш настоящий создатель. Первый альфар, которому удалось сделать женщине ребенка, олицетворение мужской силы в этом мире. Учитывая, что ты вытворил, будучи творцом изначальным - Сатана и есть. Интересно, как этот бесподобный демон отреагирует, если я ему скажу, что он верховное божество этого мира, что он и Азраил - одно и то же лицо? Странно только, что никто из долгожителей альфаров, заставших Азраила, не увидел в нем сущности Праотца. Или его, так же, как Владыку, просто не могли просмотреть?
   Так вот ты какой, неотразимый Страж Мироздания - безбашенный царь, тот самый парень, который влюблял в себя целый свет. Да что там целый свет, похоже, от тебя без ума - сами творцы изначальные. Получается - я живу потому, что в меня вложена частица твоей животворящей души? Горло сжал непонятный спазм.
   Но почему же тогда мне самой снились сны об их жизни? Неужели я тоже там была? И вдруг поняла - нет, меня там не было. Мой великий змей не выпил бы яд в этом случае. Почему? А вы можете себе представить, чтобы счастливый человек захотел наложить на себя руки? Если верить моим снам, у них и в той жизни была одна женщина на двоих. Хотя, кто знает - может, в их отношениях чего-то не хватало для полного счастья? Пожалуй, мне показался незнакомым только этот эпизод - с его самоубийством. Таких фактов наша история совершенно точно не зафиксировала - чтобы успешный правитель и полководец покончил с собой. Но с другой стороны - он ведь хотел выдать свое самоубийство за смерть от естественных причин. Специально налился вином по самые брови перед тем, как принять яд - чтобы люди подумали, будто его хватил удар с перепоя. Мои руки непроизвольно обхватили Альдара - не отдам. Прости, мой божественный, но смерть - это единственная женщина, которой я тебя не отдам.
   - Альдар, а ты не помнишь ничего конкретного - почему решил выпить яд? - спросила я, более или менее справившись с первой истерикой в своей жизни.
   - Очень смутно, сердце мое. Вроде бы мне что-то такое сказал один из прорицателей - единственный, кому удалось убедить меня в том, что он не шарлатан. В результате я пришел к выводу, что моя жизнь, как мужчины - не имеет смысла. Из-за этого, чем дальше, тем больше мне хотелось уничтожить всё и всех вокруг. Вот и решил, в конце концов - спасти мир от себя самого, пока не стало слишком поздно... Скажи, тебе что, наши сны действительно напомнили чью-то жизнь?
   - Ты мне не поверишь. Я знаю, кем вы были, но вспомнить при этом не могу - как будто что-то не дает.
   - Не можешь - и не надо, ничего страшного. Знаешь, когда я думаю об этих своих снах, то ловлю себя на том, что меня тянет на Землю. Тянет так сильно - что это похоже на Зов...
   А я подумала о том, что ответить им на вопрос, кем они были на Земле, может, и не могу, но сказать Альдару, что Земля на самом деле его родной мир, что они с Амором по сути своей творцы изначальные - наверное, можно? И что мне точно так же почему-то снились эпизоды из их жизни? А в следующий момент поняла - нет, нельзя. Потому что у меня опять пропал голос. Все, что смогла - это спросить у Амора:
   - А ты помнишь, как тебя звали тогда?
   Мое черноокое божество отрицательно покачало головой:
   - Нет, не помню. Единственное, что запомнилось - что меня тогда назвали в честь какого-то бога.
   А потом этот демон так на меня посмотрел, что вольно или невольно закралась мысль - вот не зря его здесь считают богом мужской силы...
  
   Глава 28 День благодарения.
  
   Откат от этого открытия, ну, или откровения, накрыл меня с головой на следующий день, когда я проснулась одна в своей постели. Когда вдруг поняла - до этого момента мой мозг все еще не воспринимал происходящее как реальность в полной мере. Даже это пресловутое попадание в другой мир. И только теперь реальность шарахнула меня, как говорится, фейсом об тейбол. Пожалуй, смятение - было единственным подходящим определением для моего состояния. Я что, действительно отдалась богам и залетела от них? Всемогущим вседержителям, один из которых вообще - хозяин мироздания? Да еще и не каким-то там, а нашим - родным, земным? Разве тот факт, что эти двое не помнят о себе таких подробностей, что-то меняет? Но как же я могла воспринять их просто... как мужчин? И почему больше не могу воспринимать как раньше? Нет, ни страха, ни благоговейного трепета я не испытывала, но все равно, боги - это ж боги... Если бы они, хотя бы внешне не отличались от людей этими своими глазами и ушами... Ну, почему я не жила на Земле в то время, когда они тоже там жили и были людьми? И почему невозможно воспринимать кого-то как бога и как мужчину одновременно? Во мне не взыграли комплексы в том смысле, что я вся такая ничтожная или недостойная, и любить их я тоже не перестала, почему же тогда в моей душе - разверзается эта пропасть? И что мне с этим делать? Альдар с Амором ведь сразу поймут, что со мной что-то не так, а я даже объяснить им ничего не смогу. Разве что Амор, в своей манере, забьет на все и попросту меня прочитает. Получается - на него одна надежда?
  
   В таких вот растрепанных чувствах я и явилась на урок к Мудрейшему. Какое-то время он молча на меня смотрел, а потом вдруг спросил:
   - Я могу тебе чем-то помочь, дочка?
   Интересно, как Альтамир отреагирует, если я ему скажу, что его сын не просто творец изначальный, но еще и вседержитель... всего сущего? И вдруг, едва ли не впервые в жизни, во мне проснулась потребность излить кому-то душу - как будто то, что было в ней сейчас, оказалось слишком тяжелой ношей для нее.
   Рассказать ему? Разве он, как Мудрейший, не имеет права знать, кем были их Первые и как сюда попали? По мне, так не только имеет право - а должен это знать. Но... чтобы кому-то о чем-то рассказать, надо обладать способностью говорить. У меня же она - опять пропала. Я не чувствовала себя до такой степени в капкане даже тогда, когда мне показалось, что умру от близости с Альдаром, точно также - как умру без нее. И на этот раз, когда у меня в очередной раз пропал голос, я кое-что уловила - похоже, наша способность говорить напрямую связана с наличием у нас души. Потому что голоса меня лишала именно моя душа, ну, или что-то в душе. Да и фиг с ней, с душевной тяжестью, привыкну - станет, как родная. Проблема в другом - как теперь смотреть в глаза Альдару и Амору, не думая о том, кто они такие?
   Всю свою сознательную жизнь мне приходилось переступать через себя, чтобы кого-то о чем-то попросить. Сейчас же, наступила на горло собственной песне - и даже не заметила:
   - Альтамир, а это правда, что ты один из лучших менталистов даже в своем знаменитом роду?
   Мудрейший изогнул бровь, слегка прищурив один глаз:
   - Ну... не без этого.
   - Скажи... я могу тебя попросить?
   - Все что угодно, дитя, все что угодно.
   - Ты не мог бы... стереть мне память?
   - Что?!
   - Альтамир, прошу тебя, не нервничай так. Ты меня неправильно понял. Я не всю память имела в виду. А, скажем так - память за последние сутки.
   Альтамир поднялся, медленно подошел к креслу, в котором я сидела, обнял меня со спины и уткнулся подбородком в мою макушку:
   - Послушай меня, девочка, внимательно послушай. Память - это все, что нам остается от нашего прошлого. По сути - это наше прошлое и есть. А прошлое - это тот фундамент, на котором построено наше настоящее. Если же вырвать кусок из этого фундамента - настоящее может обрушиться. И будущего - не случится. Вот по этой причине я не стану стирать тебе память. А еще потому, что в памяти твоей нет, и не может быть ничего лишнего. И мне не нужно тебя читать, дитя, чтобы понять: в течение последних суток ты узнала что-то такое, с чем трудно свыкнуться твоему сознанию. И узнала ты это - о своих мужчинах. А теперь скажи: оттого, что ты узнала это о них - они перестали быть собой? Они перестали быть твоими мужчинами? Что изменилось от этого знания? Допустим, ты даже узнала о них то, чего они сами о себе не знают. Неужели ты думаешь, что-то изменится - если узнают? Неужели мой сын и его близкий давали тебе повод в себе усомниться? Или кому-то другому его давали?
   Я прямо-таки физически ощущала, как становятся на место мои мозги под воздействием тихой музыки голоса Мудрейшего. Ему бы к нам на Землю душеведом - сделал бы себе имя на этом поприще.
   И в самом деле - не идиотка ли я? Разве тот, кого я знаю сейчас как Альдара, не отрекся от себя самого, бессмертного и всемогущего творца изначального, когда принял решение стать человеком на Земле? Причем сделал это в здравом уме и твердой памяти. Сделал, хотя и не был уверен, сможет ли жить в своем мире, не чувствуя себя миром. Разве Арий не попер против всех и вся ради того, чтобы уподобить людей творцам? Я в них усомнилась, что ли? В этих? В таких? В до такой степени - богах? Перед которыми встать на колени - и то не получится?
   А даже если у меня перестанет пропадать голос, так ли нужно делиться с ними этой информацией? Нужно ли вспоминать Арию о том, как его фактически убили те, кого он знал с начала времен и называл братьями и сестрами? Надо ли вспоминать нашему вседержителю, что он - по сути своей, защитник, не сделал ничего для того, чтобы этому помешать? Если и надо - не мне им об этом напоминать.
   Альтамир зарылся лицом в мои волосы:
   - Если хочешь знать, дитя, я давно понял, что мой сын - необычный альфар. Когда однажды я задался вопросом, кто же он у меня такой, то пришел к выводу, что либо в его лице на Альфаир вернулся один из Первых, либо пришел кто-то из их сородичей. Сама понимаешь, цифра двенадцать - слишком мала для того, чтобы быть исчерпывающей. А мой сын - слишком силен и невероятен, чтобы быть всего лишь одним из цепочки Рода. То же самое относится и к Амору ин Менару. Возможно, ты мне не поверишь, но мы все - и я, и мои предки, домены Верховного Дома, уступаем ему силой. Альдар - единственный, кто превосходит его в этом, да и то, наверно, только потому, что так хочется самому Амору.
   - Как это?
   - Я и сам не до конца понимаю это, дитя. Видишь ли, в их жизни на Альфаире не случалось ничего такого, что могло бы вызвать подобное отношение. Временами мне казалось, что Амор если и представляет для себя самого какую-то ценность, то лишь в той степени, в какой может быть полезен Альдару. И подобное отношение проявилось у него еще в Школе, до того, как он узнал, что Альдар - его будущий Владыка. Бывало, я смотрел на него и думал: это что-то не совсем нормальное. Иногда складывалось впечатление, что если Альдар вдруг решит однажды взять в руки меч и снести Амору голову - тот и не подумает сопротивляться. И вот когда меня посетила мысль, что их жизнь на Альфаире - не первая их жизнь, мне стало казаться, что в той, прошлой жизни, Амор считал себя в чем-то виноватым перед Альдаром, что этим и обусловлено такое отношение. Но потом появилась ты и принесла в наш мир это чудо. И теперь эти двое любят тебя и любят друг друга, а я, глядя на них, втайне радуюсь, что они альфары. Будь они людьми, неизвестно - куда могла бы завести их эта любовь.
   - Знаешь, Альтамир, мне, наверно, надо было попасть сюда, в этот мир, чтобы понять одну вещь. Любовь, когда это действительно любовь, когда она настоящая, если и может кого-то куда-то завести, то разве что - в светлое будущее... Я так понимаю, что ты противник однополых отношений между мужчинами? Считаешь их чем-то грязным?
   - Грязным? Гм, как-то не думал я об этом в таком ключе. Хотя, если принять во внимание, что соитие во время подобной близости происходит через то место, которое природой предназначено для испражнения - едва ли ее можно назвать чем-то чистым. Но ты права - я действительно противник таких отношений. И у меня есть на то причины. По большому счету, нет ничего плохого в том, чтобы доставлять и испытывать удовольствие тем способом, который устраивает всех партнеров. И я бы не имел ничего против однополых соитий, если бы не их фатальные последствия. Видишь ли, для человеческих мужчин достаточно один-единственный раз вступить в эту близость и испытать от нее удовольствие - и они перестают существовать, как мужчины, сами того не ведая. Все дело в том, что когда мужчина начинает хотеть чего-то такого сзади, он теряет способность хотеть чего-то спереди так, чтобы желание это находило должный отклик в той, на кого оно направлено. Точно так же и тот, кто единожды испытал удовольствие, находясь в заднем проходе у мужчины, больше не стремиться в женское тело достаточно сильно для того, чтобы зажечь в нем ответное желание. Я уже не говорю о том, что те, кто этим злоупотребляет, зачастую вообще перестают реагировать на женщин, как положено мужчине. Другими словами, мужчины, вступая в такую близость, должны сознавать - платой за нее будет утрата способности на гармоничную, полноценную близость с женщиной. И если потом у них что-то не получится с женщиной - это целиком и полностью их вина. Мужчина должен быть цельным в своем желании, дитя, лишь тогда он способен исполнить свое мужское предназначение в полной мере. Ты не поверишь, ведомство, которое я сейчас возглавляю, на протяжении тысяч лет пыталось, среди прочего, решить и эту проблему, но тут появилась ты - и она решилась, словно сама по себе. Во всяком случае, Владыка мне сказал, что мужчины Дармиры более не испытывают вожделения к представителям своего пола, а у аруков это трансформировалось в ласки.
   - То есть, ласки между мужчинами - это нормально?
   - Для аруков, думаю, да. Однополое соитие почему-то не отражается на них так пагубно, как на людях. Когда арук хочет женщину он как будто рождается заново, и все, что было до этого, перестает иметь значение. Мне же трудно делать однозначные выводы насчет ласки, дочка, поскольку я альфар, и моя потребность в ласке выражается лишь в потребности ласкать. Но если подумать... то я вполне допускаю, что могу захотеть приласкать своего близкого после того, как увижу, какое удовольствие он доставил одинаково желанной для нас обоих женщине. И в то же время, даже представить себе не могу, чтобы мне чего-то такого захотелось - в ее отсутствие.
   - Знаешь... со мной, наверно, что-то не так, но мне нравится смотреть на то, как Альдар с Амором целуются. И как Амор ласкает Альдара. Он прикасается к нему с такой любовью, что голова кругом идет.
   Тут до меня дошло, что я откровенничаю на такие темы не просто с мужчиной, а можно сказать - со своим свекром. Но краснеть и смущаться было уже, как говорится, поздно - я и не стала этого делать.
   В ответ на мою последнюю фразу Альтамир мягко засмеялся:
   - Ну, надо же - как повезло моему сыну и его близкому! А ты сама как думаешь, девочка, если ласки мужчин доставляют удовольствие их любимой женщине - могут ли они пагубно отразиться на их мужской природе? Что же касается тебя, то поверь мне - никаких изъянов в тебе нет. Напротив - в тебе есть что-то такое, ради чего только и стоит жить мужчине и быть мужчиной... Вижу, тебе стало полегче? Думаю, мы отменим сегодня наш с тобой урок. Иди, прогуляйся, дочка, подыши воздухом, полюбуйся красотами природы. Посиди возле пруда в саду - созерцание спокойной водной глади очень благотворно влияет на сущность любого разумного. Как там, кстати, мои внуки поживают? - и ладонь Мудрейшего невесомо погладила мой живот.
   Сначала в моей душе что-то полыхнуло теплом, и только потом я осознала - отец Альдара только что назвал обоих моих детей своими внуками. Оглянулась на него и потерялась в чистой глубине невероятных "морских" глаз.
   - Чему ты удивляешься, дитя? По человеческим понятиям ты жена моего сына, и твои дети - мои внуки. Для меня важно не кем они зачаты, для меня важно - как они зачаты. А они зачаты в экстазе, и это значит, что все будет хорошо. Помимо всего прочего, ты ведь вынашиваешь первую двойню в истории Леса, да еще и зачатую от разных мужчин, не говоря уже о том, что соединила в себе этих мужчин, как никакая другая женщина до тебя. Если хочешь знать, не только мы с Алерикой так относимся к этим детям и тебе, но и родители Амора тоже.
   - Да? А мне показалось, что я не слишком нравлюсь Ардану.
   - Ну, что ты, дочка, просто Ардан - это Ардан. Он всегда был таким - строгим, серьезным, даже неприступным. А сейчас ему нелегко еще и потому, что он понимает - его сын не сможет без тебя жить. И что это - навсегда. Дай ему время свыкнуться с этим, и ты увидишь, каков он на самом деле. У моего бывшего Вейринатиса есть одна черта, которой нет цены - на него можно положиться едва ли не больше, чем на себя самого.
   Альтамир отошел к одному из стеллажей с книгами и вернулся с небольшим томиком в руках. Книги, кстати, на Альфаире не отличались от наших: переплет, обложка, раздельные страницы. Вот разве что первый экземпляр автор писал от руки, а все остальные копии создавались при помощи Силы. И так уж сложилось на протяжении тысяч лет, что оригиналы хранились в библиотеке Дворца Тысячи Звезд. Поэтому многие авторы со временем стали писать книги в двух экземплярах: один оставляли у себя, а второй отдавали во Дворец.
   Единственным жанром художественной литературы здесь был исторический роман. И до того, как Азраил покинул этот мир, все подобные произведения отдавались ему на вычитку как очевидцу событий. Так что эти романы, по сути своей, были достовернее, чем многие наши земные летописи.
   Вот и сейчас Альтамир положил передо мной такую книгу. Она называлась: "Повесть о том, как первый из Рода ин Менар стал Первым после Владыки".
   - Эта книга довольно-таки интересна и познавательна, дитя. Она, точно так же, как и созерцание красот природы, поможет тебе отвлечься от того, что смутило твой разум.
   Я взяла книгу и поднялась, чувствуя к отцу Альдара даже что-то большее, чем просто благодарность - у меня разве что слезы на глазах не выступили.
   - Спасибо тебе, Альтамир.
   - За что, дочка?
   - А за что можно сказать спасибо Мудрейшему? За мудрость, конечно. И вообще... спасибо тебе за все.
  
   Созерцание спокойной водной глади и в самом деле подействовало, как лекарство, к тому же день был теплый и погожий, прямо-таки - умиротворяющий. Да и книга, которую дал мне Альтамир, оказалась интересной, тем более что читать на Высокой Речи я уже научилась достаточно бегло. И сама не заметила, как этот непонятный раскол внутри меня начал сглаживаться, таять, срастаться. И точно так же, не заметила - как задремала.
   В отличие от большинства других людей, сплю я на спине. И вполне комфортно себя чувствую даже без подушки. И вроде бы на этот раз ничего такого мне не снилось, но как же было хорошо... м-м-м, еще немного, и это "хорошо" закончится оргазмом. Это была первая мысль, посетившая мою голову в момент пробуждения. Первое, что я увидела - руки Амора, невесомо ласкающие мою грудь, а потом Альдара - ласкающего меня между ног. Никакой одежды, само собой, на мне уже не было. В глаза бросилось марево искаженного пространства, сквозь которое блеснули брошенные в траву клинки. Судя по ним и по тому, что мои ненаглядные боги были по пояс обнажены, пришли они на эту полянку безо всякой задней мысли - потренироваться, и обнаружили в траве спящую красавицу меня.
   "Мы тебя разбудили, счастье мое?" - прочитала я в бездонных очах Амора, падая, как в пропасть, в их темную нежность, - "Честное слово, мы не хотели. Думали доставить тебе удовольствие во сне - ты так соблазнительно... спала". А в следующий момент на собственном опыте убедилась в том, что выражение "умереть от любви" - это вовсе не фигура речи. Казалось, еще немного - и моя грудная клетка не выдержит этого, разлетится на куски. Я задыхалась от любви и от какой-то безграничной благодарности... или благодати? Думала ли я о них в эти мгновения, как о богах? Нет - просто их боготворила. Мои пальцы запутались в смоляных кудрях Амора, а я смотрела ему в глаза и насмотреться не могла.
   "Вот так, моя хорошая... еще чуть-чуть... кончи от его языка... дай нам насладиться твоим удовольствием"...- насквозь меня прошибали его несущиеся вскачь мысли, в то время как губы невесомо целовали, а пальцы гладили и легонько сжимали мои соски.
   Они и раньше так меня ласкали, но, честно говоря, мне приходилось делать над собой усилие, чтобы расслабиться. Сама не знаю, почему всегда испытывала некоторую неловкость от таких ласк, и на Земле старалась их избегать. Сейчас же, судя по всему, мои последние внутренние ограничители сорвало каким-то ураганом и унесло за облака. Тебе нравится так меня ласкать? Так ласкай. Хочешь - ласкай, хочешь - пей меня, ешь меня, что хочешь - то и делай со мной. Я - для тебя. Для твоей радости, для твоего удовольствия. Инстинктивно раскрылась еще шире, окончательно расслабляясь, отдаваясь Альдару, им двоим - целиком, без остатка, до самого дна...
   ... Я все еще вздрагивала от пережитого оргазма, когда Альдар уложил меня к себе на грудь:
   - Ты мне не поверишь, сердце мое, но мы с Амором пришли сюда, чтобы немного размяться, когда у нас образовался небольшой перерыв в делах. И представь - вдруг обнаружили здесь нашу маленькую богиню. Сама понимаешь - мы никак не могли устоять перед этой богиней, которая, ко всему, оказалась вкусной - оторваться невозможно... - говорил он, в то время как его руки скользили по моей спине этими... ангельскими крыльями.
   Мой мозг еще с трудом воспринимал и переваривал информацию. Как этот... вседержитель всего сущего только что меня назвал?.. Ну, все... безбашенный царь - ты попал. Сейчас я... покажу тебе богиню...
   ...Я очень смутно помню, как падали на него мои слезы, как размазывали их по нему мои руки и губы, и это было - сильнее меня... Любимый мой, желанный мой, божественный мой... Спасибо тебе за то, что ты... как оказалось - есть... за то, что ты - это ты... за то, что ты - такой... за ту твою земную жизнь... за все, за все на свете, за сам свет... да святится имя твое во веки веков... знать бы еще, какое оно - твое настоящее имя... Только не останавливай меня, мой... самый лучший - или меня от этого разорвет...
   - Что случилось... сердце мое?... - только и выдохнул Альдар, безропотно отдаваясь этим моим обезумевшим рукам и губам.
   Что случилось? Похоже, я опять умираю... умираю от любви к тебе, распадаюсь на атомы... В следующий момент с моими пальцами переплелись другие пальцы, и глаза мои встретились с глазами Сатаны. В них, как всегда, все было ослепительным и безграничным - и безудержный кайф, и сумасшедшая эта любовь... и бесконечная благодарность... Он, этот бесподобный демон, любил меня, помимо всего, еще и за то, что я люблю Альдара. И губы его слизывали мои слезы, благодарили руки мои за ласку, благодарили губы мои - за поцелуи... А потом Амор лег на бок рядом с Альдаром, и я забыла, как дышать, от этого его голоса с хрипотцой:
   - Ты такое удовольствие доставил нашей маленькой богине, Владыка, что я не могу удержаться - мне тоже надо попробовать его на вкус... - сказал этот чернявый искуситель и накрыл губами губы Альдара.
   Я же смотрела на то, как он выцеловывает, вылизывает его губы - с каким наслаждением, с какой любовью это делает, и ощущала, как неуемное пламя во мне превращается во что-то такое, от чего можно сгореть заживо - сгореть и не заметить...
   Наконец, Амор отстранился и вдруг сказал такое, что меня, без единой мысли в голове, смело куда-то вниз:
   - У ее удовольствия на твоих губах просто божественный вкус. Осталось попробовать, какое на вкус - твое удовольствие...
   ... Теперь ты точно попал, безбашенный царь - рассеянно думала я, точно также - трогая, вылизывая, выцеловывая, наслаждаясь его шелковистой твердостью. В первый момент Альдар дернулся, напрягся, но Амор в корне пресек эту попытку к бегству:
   - Тихо, тихо, расслабься, Владыка, никто не собирается... давиться твоим членом. Вот за это мы тебя и любим. За то, что до тебя не доходит - как можно от этого испытывать удовольствие. И за все остальное - тоже...
   А потом он спустился ко мне, и мы это делали уже вдвоем - трогали, вылизывали, выцеловывали, задыхаясь от чего-то слишком большого и сильного в себе, сплетаясь на нем языками, слетая с катушек окончательно и бесповоротно... И я безуспешно пыталась понять, что это за сладкие судороги накатывают на меня волнами, которым конца и края нет - оргазмы ж вроде бесконечными не бывают... В какой-то момент наши с Амором губы встретились на нем, слились в поцелуе, и этого наш безбашенный выдержать уже не смог - выдохнув короткое "люблю", выгнулся дугой, выплескиваясь в наши жаждущие, обожающие его рты...
   "Мы его случайно не изнасиловали?" - мелькнула в моей голове первая, более или менее трезвая мысль.
   "Интересный вопрос - сейчас узнаем" - ответили мне пьяные и счастливые глаза Амора.
   Но это была, пожалуй, единственная трезвая мысль, потому что в следующее мгновение мой взгляд опустился ниже, остановившись на темном пятне, которое расплывалось у него на штанах...
   "Избавься от них"
   "Что?"
   "Ради всего святого... избавься от этих штанов... Сладчайший мой!"
   Он и в самом деле оказался сладчайшим, бесподобный этот демон. И возможно, я ограничилась бы тем, что слизала с него следы его удовольствия... если бы он не был по-прежнему твердым и горячим, несмотря на испытанный минуту назад оргазм. В общем - слабая женщина в моем лице не смогла устоять... Это у меня из груди вырвался этот стон, когда мои губы обхватили нежную головку его красавца? Или - не только у меня?
   Амор точно так же, как Альдар, сначала дернулся, напрягся.
   "Мне не нужно... ничего не нужно... от вас"
   "Нужно, мой вкусный, очень нужно... мне. Обещаю, что не буду давиться твоим членом - я им буду... наслаждаться"
   И тогда он сдался - отдался мне. Но терпеть это молча, как Альдар, видимо, был не в силах.
   - Суть предвечная... маленькая моя... что же ты делаешь... что ты делаешь со мной? - путались в моих волосах его трепетные пальцы.
   "Люблю" - отвечали ему мои мысли. Люблю - льнули к нему мои губы, целуя, обволакивая, принимая, убивая своей нежностью меня саму... Вот разве что неуемное пламя во мне до него дотянуться не могло, а ему хотелось точно так же - обвить его, облизать, как сладкую конфету. И может, поэтому пламя это - разгоралось все ярче... Ангельские крылья скользнули по спине... Да, мой желанный... да, мой божественный, да - войди в меня, наслаждайся мной...
   - Люблю... - теперь уже не выдержал наш демон, содрогаясь в моих губах от нашего, одного на всех экстаза.
   Да что же это такое - похоже нам на головы и в самом деле что-то бесконечное свалилось... От этих мыслей меня отвлек голос Альдара:
   - Кстати, чернявый, имей в виду: еще раз назовешь меня Владыкой в какой-нибудь такой момент - и я этот Венец тебе на член надену.
   - Куда?!
   - Туда. Я бы и на голову тебе его надел, только мозгами твоими рисковать не хочется... надеюсь, там у тебя мозгов нет? Да уж... ничего себе - мы размялись.
   А я что? А я ничего - спала себе, никого не трогала...
   - По-любому это лучше - чем мечами махать, - мечтательно улыбнулся Амор.
   - Я тебе так скажу, мой дорогой: вот ради чего-то такого - только и стоит ими махать...
   Какое-то время мы лежали молча, и молчание снова нарушил Альдар:
   - Вот лежу я и думаю - кому же мне спасибо сказать? Получается, что некому - а так хочется...
   Ну, надо же, похоже - сегодня какой-то день благодарения.
   - Спасибо? За что? - не понял Амор.
   - Как это за что? За то, что вы двое есть в моей жизни... Но с другой стороны, если хочется - значит, есть кому? - и этот... ни на кого не похожий, запрокинул голову, заорав во всю глотку куда-то в небо - Спасибо-о-о!
   А потом наш безбашенный просто сгреб нас обоих в охапку, и появилось это чувство - ни на что не похожее, ни с чем несравнимое. Эти сильные руки нас отпустят, да - если кто-то однажды захочет уйти, но уже никогда, ни за что - не уронят...
  
   Глава 29 Канта Памяти
  
   Шли дни, а нежности, ласки, страсти и наслаждения в нашей жизни не становилось меньше - только прибывало. Даже не знаю, с чем это сравнить. Разве что с тем, как ограняется алмаз, постепенно превращаясь в сверкающий самим совершенством бриллиант. Потому что у чуда, свалившегося на наши бедовые головы, с каждым днем обнаруживались все новые грани. Это просто не могло надоесть, стать чем-то обыденным, превратиться в привычку.
   Хотя, определенные привычки, точнее, потребности, после этого нашего дня благодарения у нас все же выработались. Например, у моих мужчин появилась ярко выраженная потребность ласкать меня так, как они это делали на той полянке у пруда. В общем-то, с этого теперь и начиналась наша близость. И само воспоминание о том, как, насколько, до какой степени я отдалась им тогда, делало со мной что-то такое, что тело мое взрывалось в оргазме, стоило мне только почувствовать их первые прикосновения. Моих красавцев, естественно, не устраивало, что вкусное так быстро заканчивается, и они научились это продлевать - давали мне время успокоиться, и сладкое наваждение продолжалось... Точно так же, стало для этих двоих необходимостью - чувствовать друг друга во мне, впрочем - необходимостью это стало и для меня. Как стало необходимостью их ласкать и видеть, что они дороги друг другу.
   Этому мои невероятные мужчины тоже научились - принимать ласку, хотя, она почему-то так и не превратилась для них в потребность. И можно было испытать удовольствие, просто глядя на то, как кто-то бесконечно для тебя дорогой весь, целиком, отдается твоим губам и рукам, не высказывая никаких пожеланий, не пытаясь руководить твоими действиями и даже не совершая никаких движений. Делай со мной, что хочешь - я твой...
   А еще, сама себе не отдавая в том отчета, я начала воспринимать их... как людей. Пусть и живших на Земле тысячи лет назад, но все-таки людей. Видимо, моему мозгу так было легче адаптироваться к окружающей действительности. Постепенно и незаметно Альдар и Амор слились для меня с героями моих снов - безбашенным царем и его другом. И даже то, что я не могла вспомнить, кем они были в нашей истории, ничуть этому не мешало. Да и насиловать свой мозг, пытаясь вспомнить, прекратила. В конце концов, решила: если это действительно важно - вспомнится само.
   И одновременно с этим на меня начали накатывать необъяснимыми волнами воспоминания о моей земной жизни, причем почему-то именно с того момента, как я стала женщиной. А это вообще отдельная история.
   Стала я ею не по большой любви или страсти, не из-за взбесившихся гормонов или алкогольного опьянения, и не из-за того, что мне грамотно поездили по ушам - а просто потому, что на первом курсе универа решила избавиться от девственности.
   С одной стороны меня подвигли на такой шаг мои однокурсники мужского пола, у которых дурацкая пленка между женских ног ассоциировалась, чуть ли не с порядочностью. Возникал закономерный вопрос: неужели эти наивные, если не сказать ущербные, всерьез полагают, что подлая по натуре баба до совершения над ней акта дефлорации чистым ангелом является? Или что хорошая во всех отношениях девчонка становится хуже, лишившись этой пленки, которая женщине ничего кроме боли не причиняет? О, надо очень постараться, чтобы найти в нашем мире что-либо более извращенное и пошлое, чем эта "целомудренная мораль"! И совсем уж непонятно мне было, по какому праву претендуют на роль первого и единственного мужчины в жизни женщины те, кто и не думал блюсти целибат - как до встречи с ней, так и после. Их отношение к девственности почему-то оказалось для меня настолько омерзительным, что я решила от нее избавиться - не иначе как в знак протеста. Дух противоречия, кстати, одна из моих главных движущих сил по жизни. Что удивительно - он прекрасно уживается с противным мыслительным органом в моей голове, и может быть, поэтому до маразма у меня это все-таки не доходит. Но трепетное отношение к девственности однокурсников было не единственной причиной.
   С другой стороны, в то время я еще надеялась, что встречу неземную любовь всей своей жизни, и мне не хотелось испытывать во время близости с любимым человеком даже этой, вынужденной боли. Если же для него окажется принципиальным вопрос о моей девственности, значит, никакая это не любовь, и отправится он на небо за звездочкой - так я рассуждала тогда. Скажете, глупо? Возможно. Зато - нетривиально.
   В общем, требования к кандидату на роль первого мужчины у меня оказались небольшими: он должен быть достаточно сильным по мужской части, чтобы сделать это быстро и без проблем, быть из тех, кто считает, что вместе проведенная ночь - не повод для более близкого знакомства, а еще - ничего лишнего не должен знать обо мне, в том числе, где я живу и учусь. Короче говоря, я решила, что первый мужчина будет у меня одноразовым, поэтому и требования были такими - чтобы человек не посчитал себя использованным и тем более не воспринял случившееся как повод для каких-то серьезных отношений.
   Сказано - сделано. Найти подходящего партнера на один раз в семнадцать лет ни для кого, наверно, не проблема. Вот и для меня это проблемой не стало. Правда, мой первый не поверил, что он у меня первый, и я его за это не виню. До сих пор не знаю, что такое девичья стыдливость - никогда ни перед кем не краснела и не опускала глаз. Ну, не доходило до меня, чего тут нужно стыдиться - того, что я женщина или того, что человек мне нравится? Простите, но что в этом стыдного - когда тебе нравится другой человек? Разве это не здорово, разве этим, наоборот - не гордиться надо? По мне, так стыдиться нужно чего-то противоположного. Короче говоря, мое поведение было совершенно нетипичным для девственницы, так что нет ничего удивительного в том, что мне не поверили. Поэтому все произошло слишком быстро, грубо и, как следствие - больно, но я не жаловалась и даже не сопротивлялась. В конце концов, глупость - самая дорогая вещь на этом свете, за нее дороже всего приходится платить. Я и заплатила, не торгуясь. И как бы там ни было - цели своей все же достигла.
   Второй мужчина в моей жизни ни случайным, ни одноразовым уже не был. Можно сказать, с определенной натяжкой соответствовал критериям "не трус" и "не дурак", да и в постели с ним было неплохо, так что иногда мне даже казалось, что моя симпатия вот-вот перерастет во что-то большее. Но - не сбылось.
   Как сейчас помню - он вышел тогда из душа с обернутым вокруг бедер полотенцем. А потом жестом профессионального стриптизера снял полотенце и выжидающе уставился на меня. Я, соответственно - на него. Пауза, что называется, затягивалась, и мой второй решил ее нарушить:
   - Не хочешь доставить удовольствие своему любимому мужчине, детка?
   О, как! Что-то я не помнила, чтобы в любви ему признавалась - неужели пьяная была? Напротив критерия "не дурак" начал стремительно вырисовываться жирный знак вопроса. Нет, я прекрасно поняла, чего от меня хотят, но решила включить дурочку - улеглась на кровать, в приглашающем жесте протянув руки и нацепив на лицо идиотскую улыбку. Мой второй купился на мое "непонимание", как будто и не называл меня в шутку Василисой Премудрой:
   - Детка, мне, как мужчине, хочется твоей ласки. Ну, же, будь хорошей девочкой, возьми его в ротик! - сказал он, любовно поглаживая свой член.
   Я сделала страшные глаза:
   - Ой, а я почему-то совсем не возбуждаюсь при мысли, что мне сейчас начнут вбиваться членом в глотку... я фригидная, да? Извини, дорогой, но я вообще-то не на путану учусь, если ты не в курсе... Кстати, тапочки в зубах принести тебе случайно не надо?
   Вот честное слово, если бы он смутился, сказал, что не собирался никуда мне вбиваться, я бы его приласкала - жалко, что ли? Но мой второй сказал другое:
   - Да что ты принцессу из себя строишь? Не научишься сосать - кто ж тебя замуж возьмет?
   Если кто не понял, девчонки, для того, чтобы выйти замуж, возможно придется сдать экзамен - глубокий минет называется. В качестве учебного тренажера вполне подойдет огурец соответствующего размера... Почему-то не доходило до меня тогда и сейчас не доходит: ну, как можно у кого-то просить, или требовать ласки? Как людям не стыдно это делать? Простите, мои дорогие, но я не работаю в сфере интимных услуг - чтобы ласкать кого-то по просьбе или по требованию. И если ласкаю - то исключительно по собственному желанию и вдохновению.
   Поэтому после его последней фразы встала и начала одеваться, сказав ему напоследок:
   - Что ты, дорогой, замуж - для меня не цель, и даже не средство. А у тебя есть выход: найти такого же любителя минета, и вы не дадите друг другу зачахнуть без ласки. Ну, сам подумай - лучше, чем любитель минета, этот самый минет никто не сделает. Конечно, тебе придется делать то же самое для него... но ты справишься. Я в тебя верю. Самое главное - ищи партнера, у которого член поменьше...
   У моего второго было такое выражение лица, как будто ему очень хотелось меня ударить. Но он почему-то на это не решился. Как и на то, чтобы что-то мне ответить. Так что расстались мы, можно сказать, тихо и мирно. Одно только в той ситуации радовало - этот "не трус" и "не дурак" вряд ли в обозримом будущем рискнет сунуться к какой-то девчонке с подобными просьбами или требованиями. Если вообще когда-нибудь сунется.
   Скажете, я не права? В таком случае ответьте на вопрос: откуда в нашей жизни возьмутся принцы с рыцарями, если мы, девочки, только тем и занимаемся, что всячески мальчиков жалеем и балуем, входим в положение, потакаем слабостям, прогибаемся под их желания, настроения и недостатки? На что угодно идем, лишь бы удержать возле себя хоть какое-то существо мужского пола, обрести в глазах общества статус замужней дамы. И в итоге не у нас, а у наших мальчиков все получается, как в сказке - поймал мудак золотую рыбку... Ну, зачем этому жабу в принца или рыцаря превращаться, если его и таким любят, и все потребности с наклонностями удовлетворяют? Уж простите меня, но я себя не на помойке нашла, чтобы тратить свою жизнь на ожидание чуда - когда из мерзкого жаба вылупится прекрасный принц. Можно сказать - таким было мое кредо на Земле.
   Вы же это делаете, девочки, а потом плачетесь подружкам в жилетку во время редких девичников на предмет того, какие мужики козлы. Закономерная ситуация - жалкое зрелище. Совет очевиден и банален: если ты считаешь, что твой муж козел - разведись. И точно также банален и однообразен ответ: я не могу с ним развестись - я его люблю-ю-ю! Извини, подруга - не верю. Мне, например, чтобы любить кого-то, надо этим человеком, как минимум, восхищаться. Поэтому моя твоя не понимай. Ах, ты живешь с ним ради детей? Ну, что тут можно сказать? Как и ради чего жить решать, конечно, тебе. Только не жалуйся потом, что детки твои такими же мелкими рогатыми скотами выросли. А кем еще они могут вырасти, глядя на папу-козла? И вообще - я не мамочка твоего благоверного, чтобы выслушивать жалобы на него или принимать претензии к качеству. В конце концов, если ты однажды обнаружила, что вышла замуж за козла, и продолжаешь с ним жить, значит - сама коза. Простите, девочки, но логика - это какой-то такой лом, против которого нет приема. Вот поэтому, кстати, мы с Дианой, наверно, и подружились - она никогда не жаловалась на своих кавалеров, как и вообще, на жизнь. Совета, бывало, просила - и только.
   Хотя, кто знает, возможно, у меня было такое мнение на этот счет, потому что я не боялась одиночества и не страдала от него. Да и либидо мое по-настоящему просыпалось лишь тогда, когда в душе появлялись чувства к какому-то мужчине. Но даже если бы это было не так, уверена, что осталась бы при своем мнении: лучше пользоваться вибратором, неодушевленным предметом, который не способен, ни обидеть, ни обидеться, чем исполнять для кого-то роль резиновой куклы, будучи живым человеком. В общем, одиночество не казалось мне сукой и сволочью, как в известной песне поется, а казалось, в первую очередь - свободой. Свободой - жить и поступать так, как должен жить и поступать человек, чтобы иметь право на самоуважение. Ну, надо же - опять лирическое отступление нарисовалось.
   На чем я там остановилась? Ах, да... Короче говоря, с минетом на Земле у меня не сложилось. Своему третьему я его тоже не делала, и мы с ним точно так же расстались в итоге. Скажете, сама виновата? Возможно. Я же никогда никого ни в чем не винила, просто потому, что ни о чем не жалела. Наоборот - каждый раз радовалась, что, в отличие от многих других женщин, не потратила впустую долгие годы своей жизни на того, кто собирался лишь пользоваться мной, как вещью, для удовлетворения своих потребностей.
   А то, что происходило здесь, на Альфаире, на минет совершенно не походило, поскольку рвотного рефлекса не вызывало и доставляло одно сплошное удовольствие. Причем - всем. Но пора вернуться к нашей истории.
  
   Канта Памяти наступила, как у нас Новый год - ожидаемо и незаметно. И еще ни разу за всю историю Леса этот праздник у альфаров не проходил так весело, чему немало поспособствовали новоявленные юмористы Веларг и Маруз.
   Кстати, Веларг в прямом смысле слова нашел здесь свою судьбу. Дело в том, что его жена умерла, рожая ему сына, и он уже тридцать лет как был вдовцом. Жениться снова желания не испытывал, хотя бы потому, что у него не было такой необходимости - наследник имелся, а желающие удовлетворить потребности короля в постели всегда находились. Тем более что этот король, среди прочего, прославился, как искусный любовник. Поэтому, отправляясь в Радужный Лес, меньше всего Веларг ожидал, что с ним случится то, чего ни разу не случалось с человеческим мужчиной или аруком - что он воспылает страстью к женщине альфаре. Во все времена слишком уж комплексовали люди и аруки в присутствии красавиц Леса. Для них возжелать какую-то из них - было все равно, что покуситься на божество.
   Его избранницей оказалась... ни за что не поверите - та самая Лаира, дочь Астара ин Мерталя, после близости с которой, Альдар перестал воспринимать женщин как женщин. На ее жизни этот неудачный опыт тоже сказался самым фатальным образом. Нет, девушку никто ни в чем не винил, и она не стала изгоем - а просто перестала быть желанной для мужчин Радужного Леса, несмотря на свою нереальную красоту, и не только физическую. Так или иначе, каждый знал, что эта женщина чуть не лишилась рассудка во время близости с мужчиной, и, видимо, возжелать ее после такого для них означало - снова причинить ей вред. Да и она сама едва ли не шарахалась от мужчин альфаров после случая с Альдаром. Одним словом, больше двадцати лет Лаира не знала мужской ласки и уже не надеялась на то, что это когда-нибудь измениться.
   И тут на горизонте появился Веларг - умный, веселый, харизматичный, истинный аристократ.
   Лаира сразу привлекла его внимание, и даже не своей красотой - к тому моменту у Веларга, в отличие от других иностранных гостей, уже выработалось что-то вроде иммунитета к ослепительной красоте перворожденных. Девушка бросилась в глаза королю Дармиры, прежде всего тем, что, как говорится, средь шумного бала казалась чужой на этом празднике жизни.
   Когда же он узнал ее историю (не буду скрывать - от меня), в общем... лицо Веларга надо было видеть. И теперь мне уже никто никогда не докажет, что любовь не может родиться из такого чувства, как сострадание.
   Надо ли говорить, что после того, как эта парочка начала оказывать друг другу недвусмысленные знаки внимания, ничуть не стесняясь окружающих, все были в шоке - и альфары, и люди, и аруки? Нет, их никто не осудил ни в коей мере - просто это оказалось слишком непривычно и удивительно для всех. Нашлись и такие, кто от души за них порадовался. Надеюсь, вы догадались, что я имею в виду Астара и Альдара? Больше скажу - никогда не видела, чтобы кто-то настолько радовался чужому счастью. У Альдара так вообще - разве что крылья за спиной не выросли. Но он и без крыльев выглядел как бог радости и света. И наверно, еще никогда монарх так искренне не благословлял свою подданную на совместную жизнь с иноземцем.
   На это солнце набежала всего одна маленькая тучка, когда на предложение Веларга стать его законной супругой Лаира отреагировала не так, как обычно реагируют женщины на подобные предложения, исходящие из уст королей.
   Удивленно приподняв брови, девушка спросила:
   - Но зачем это нужно? Я же и так буду рядом...
   Наверно, любой из земных монархов оскорбился бы на месте Веларга, Веларг же воспринял это совершенно спокойно. И было видно по нему, что он не притворяется. А я вдруг подумала о том, что эти двое будут счастливы всегда - всю жизнь. Почему? Да потому, что никогда не станут выяснять, кто из них главнее и важнее - им это просто в голову не придет.
   В общем, праздник шел своим чередом, и его непередаваемая атмосфера на самих альфаров подействовала таким образом, что очень скоро эту Канту Памяти начали называть первым настоящим праздником в истории Леса. И буквально на каждом шагу звучала фраза: как жаль, что те, кто Ушел, не могут этого увидеть, не могут принять в этом участия. Феерическая карусель праздника и меня закружила, и даже в какой-то момент возникла мысль, что, похоже, и в моей жизни тоже - это первый настоящий праздник. Едва ли не впервые я чувствовала себя не одиночкой, а частью какого-то большого, теплого и светлого целого. Короче говоря - от коллектива никоим образом не отрывалась, по крайней мере, первые шесть дней.
   А вот на седьмой - начались Призовые Поединки в Круге, и я поняла, что это... не мое. Возможно, они и захватили бы меня, если бы вместо настоящих участники использовали тренировочные мечи - потому что скорость, реакция и мастерство владения оружием не могут не восхищать. Тем более что при виде их мастерства приходило и осознание того, что люди не способны на такое. Даже самый одаренный человек, тренируясь помногу часов ежедневно, никогда не достигнет подобного уровня. Но альфары сражались боевыми рохаррами (те самые мечи, похожие на японскую катану), а правила, запрещающего причинять противнику увечья, регламент Поединков не предусматривал. Вообще, кроме полного запрета на применение Силы - никаких других правил здесь не существовало.
   И меня откровенно затошнило, когда один из участников отсек сопернику кисть руки вместе с зажатым в ней рохарром. Отрубленную руку Сила тут же притянула обратно к телу и срастила с ним, но мне от этого легче не стало. Парню явно было больно, и хотя ни один мускул не дрогнул на его лице - эта боль сполна отразилась в глазах. У альфаров, к слову, умение терпеть боль на грани полного ее игнорирования - считалось едва ли не высшим достоинством мужчины.
   За победу в каждом поединке, кстати, победителю полагался приз. Как правило, им являлась та или иная эксклюзивная вещь, изготовленная вручную, без применения Силы, и она непременно соответствовала пристрастиям победителя - пополняла его коллекцию, так сказать. В результате тот, кто доходил до финала и становился победителем этих единоборств, превращался в настоящего богача по меркам альфаров, ввиду количества милых сердцу вещиц, которые ему удавалось собрать.
   Да уж, чем дальше, тем больше меня поражали и восхищали перворожденные. А за бесподобное отношение этих, практически всемогущих существ, к обычному труду и его плодам - в общем-то, нашему человеческому уделу, перед ними хотелось склонить голову. Просто, из благодарности и уважения.
   Так или иначе, ни один из поединков совсем без увечий не обходился, и, в конце концов, я почувствовала, что у меня нет ни сил, ни желания на это смотреть. Насколько мне нравилось наблюдать за целующимися мужчинами - настолько же было неприятно видеть, как они причиняют друг другу боль. И если это извращение - то я рада тому, что такая вот извращенка.
   Как всегда, никому ничего объяснять мне не пришлось - Альдар зарылся лицом в мои волосы и сказал:
   - Сердце мое, тебе необязательно здесь находиться. Подожди, сейчас соображу, кто бы мог составить тебе компанию, чтобы ты не скучала... - и он начал оглядываться по сторонам.
   Я его остановила:
   - Альдар, не нужно никого искать, пусть народ наслаждается праздником. Разве я похожа на капризное взбалмошное существо, которое надо ежеминутно развлекать, потому что само его существование априори бессмысленно? Если хочешь знать - мне никогда не бывает скучно. Не переживай - я найду, чем заняться. Возьму в библиотеке какую-нибудь интересную книжку, завалюсь с ней в кровать, и моя мечта, наконец, осуществится.
   - Мечта?
   - Ну, да. Была у меня на Земле такая мечта идиота - завалиться с книжкой в кровать так, чтобы без ограничений во времени. И как раз времени на это обычно не хватало - приходилось жертвовать сном. Вот разве что во время отпуска отрывалась на полную. Но отпуска случались у меня нечасто после того, как я стала работать сама на себя.
   - Гм... ты, с книжкой, и в кровати... звучит заманчиво, - на секунду глаза Альдара вспыхнули чем-то шалым, - Хорошо, сердце мое, иди, исполняй свою мечту, а мы с Амором не задержимся здесь дольше, чем это необходимо. Сама понимаешь, поскольку мы входим в состав жюри - самоустраниться у нас не получится. Но потом придем - и исполним свою... мечту, в смысле.
   Я рассмеялась:
   - А тебе не кажется, Владыка, что в мечтах должно быть какое-то разнообразие?
   Альдар пожал плечами и подмигнул мне:
   - Так и я - об этом.
   У меня за спиной тут же материализовались Ваэль и Валир (я говорила, что после моего похищения у меня появились личные телохранители?) - одни из лучших бойцов Радужного Леса, между прочим, и неоднократные победители в этих самых Поединках.
   Что же касается Поединков, то для альфаров они всегда были чем-то большим, чем просто развлечение или спорт. У нас на Земле говорят: настоящий мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Альфары же говорят по-другому: настоящий мужчина должен хотя бы раз одержать победу в Призовых Поединках. Они у них даже приобрели какое-то нарицательное значение. Когда мы говорим: я добился успеха, я достиг чего-то, альфар говорит: я победил в призовом поединке. И мужчина, который ни разу в жизни не становился победителем в этих соревнованиях, не считается в Лесу состоявшимся мужчиной в полной мере.
   Правда, к участию в Поединках допускаются только альфары, не достигшие тысячи лет, а наследники доменов - лишь пока не сменили на посту отца. Так что Альдар с Амором в свое время тоже в них участвовали, и, само собой - побеждали.
   Ну, что тут поделаешь, мужчины - и в другом мире мужчины. И даже не имеет особого значения, к какому биологическому виду они принадлежат.
  
   Глава 30 Вечный зов
  
   В общем, тогда я отправилась во Дворец в сопровождении Ваэля и Валира, которые следовали за мной бесшумными тенями повсюду. Свою вахту, кстати, они несли так, что я постоянно находилась у кого-то из них на глазах: один неизменно располагался у дверей моих апартаментов, а второй - на ветвях дерева напротив окон. Поначалу мне было непривычно и некомфортно, а потом - привыкла. Если Альдару и Амору так спокойнее - от меня, как говорится, не убудет.
   Перебрав множество вариантов, в итоге выбрала в библиотеке Дворца очередное увлекательное сочинение, посвященное жизни и деятельности первого наставника Школы Взросления. А потом, захватив по дороге в свою комнату полное блюдо сочных и удивительно вкусных плодов вальмы (фрукт, по внешнему виду и строению напоминающий персик, а по вкусу - сладкое яблоко), завалилась в кровать и начала воплощать свою "мечту" в реальность.
   Но ведь не зря говорят, что наши мечты если и сбываются, то лишь тогда, когда мы меньше всего этого ждем. Вот и у меня ничего не вышло с исполнением моей, казалось бы - такой простой и доступной мечты.
   Я еще не успела вникнуть в содержание книги, когда почувствовала, что в комнате уже не одна. "Глупости - Ваэль бы заметил постороннего" - вскользь мелькнула мысль до того, как обернулась. ..."Как он мог не заметить?" - такой была моя вторая мысль, в то время как я глупо таращилась на незваную гостью.
   Ну, что тут можно сказать? Даже красавицы Леса меркли на фоне этой женщины. Вот разве что Альмина и Алерика могли сравниться с ней красотой. Хотя, это мое субъективное человеческое мнение - мнение существа, которому доступно лишь примитивное поверхностное зрение. И все же сомневаюсь, что где-нибудь в мироздании можно найти женщину красивее той, что стояла сейчас передо мной.
   Грациозная стройная фигурка со всеми положенными выпуклостями и изгибами, роскошные, отливающие золотом каштановые локоны и такие же невероятные золотисто-карие лучистые глаза с шикарными ресницами, нежные, по-детски пухлые губы, при виде которых на ум приходило банальное сравнение с лепестками роз, прямой точеный носик, идеальный овал лица, маленькие остроконечные ушки - настолько совершенные, что самые красивые серьги их бы только испортили. На красавице было воздушное нежно-кремовое одеяние вроде того, в которое нарядил меня Армон, а ее изящные ножки украшали отливающие перламутром сандалии из тонких ремешков.
   - Ашшора... - имя богини слетело с моих губ раньше, чем оно возникло у меня в сознании. И с чего, интересно, я взяла, что моя гостья - Ашшора? Но оказалось - то, что говорило моими устами, опережая мысль, не ошиблось.
   Богиня звонко и заразительно рассмеялась:
   - Ну, надо же! И кто бы мог подумать, что я настолько узнаваема? Кстати, не обижайся на своих секьюрити - я специально отвела парням глаза, чтобы мы могли нормально пообщаться. Согласись, сестренка, когда девочки хотят пошептаться о своем, о женском - мальчикам не положено подсматривать и подслушивать. И вообще, мне кажется - это как-то не по-мужски. А если подсматривать - еще под вопросом, то подслушивать - так уж точно!
   Ничего себе - какая "земная" богиня мне явилась! Самое удивительное, что наше слово "секьюрити" совершенно естественно прозвучало в ее устах. И может потому, что Ашшора не демонстрировала мне превосходства или высокомерия, я и скованности в ее присутствии не ощущала. Но все же решила проявить уважение:
   - И как мне к тебе... к вам обращаться?
   Идеальные брови лукаво изогнулись, а лучистые глаза полыхнули расплавленным золотом:
   - Да ты же вроде уже обратилась. И я как бы не против такого обращения. Можешь не сомневаться, была бы против - сказала бы, - и эта удивительная богиня озорно, по-девчоночьи, мне подмигнула. А потом по-свойски плюхнулась на кровать и потянула с блюда вальму, - Я знаю, ваш народ говорит: незваный гость - хуже татарина. Надеюсь, ты не в обиде, что я вот так - без приглашения?
   - Что ты... нет, конечно. Просто, понять не могу... - я замолчала, пытаясь подобрать слова.
   Ашшора откусила кусочек вальмы, сощурила золотые глаза и закончила за меня мою мысль:
   -... какого хрена я приперлась?
   И вот тут моя чувствительная душа поэта не выдержала - давно я так не смеялась. Спустя несколько секунд в мою нежданную гостью тоже попала смешинка - видимо, передалась воздушно-капельным путем, и мы с ней хохотали уже вдвоем.
   - Ладно. Как ты считаешь, сестренка, желание познакомиться - достаточно уважительная причина? - отсмеявшись, спросила богиня.
   Что-то я в этом сомневалась, учитывая статус моей гостьи, и потому замешкалась с ответом.
   В золотых глазах танцевали звездочки смешинок:
   - Это хорошо, что ты умная. Значит, и в самом деле - сестренка. А если серьезно... Понимаешь, Алина, в определенный момент я пришла к выводу, что предназначение творца - не только в том, чтобы творить. Вы на Земле говорите: мы в ответе за тех, кого приручили. Я же теперь говорю: мы в ответе за тех, кого сотворили. И не только. Мы также в ответе за тех, кого сотворили другие, подобные нам, но сами о них позаботиться по каким-то причинам не могут.
   - Я так понимаю, ты сейчас о нас, жителях Земли, говоришь?
   - В том числе, сестренка. А вообще, до недавнего времени в Мироздании было тринадцать миров, чьи создатели исчезли в неизвестном направлении. Армон говорил, что он тебе рассказывал.
   Я не смогла сдержать любопытства:
   - А почему до недавнего времени? Кто-то из них уже нашелся?
   Ашшора чуть не подавилась кусочком вальмы:
   - Ну, ты даешь, подруга! Разве не ты за двоих из них замуж вышла? Очень удачно вышла, я бы сказала. Прямо-таки сорвала джек-пот - в виде самых завидных женихов Мироздания. Эх, жаль, что ваши земные клуши-стервы, которые мнят себя богинями, не видят, какие мужчины им не достались и никогда не достанутся! Суть предвечная, как же хочется это исправить... не в том смысле, чтобы они им достались, а в том - чтобы эти самозваные богини их увидели.
   - Ты знаешь?...
   - Конечно, знаю. Хоть я и не училась в этой вашей общеобразовательной школе, но два и два сложить все же способна. Как и определить, кем зачаты мои дорогие и уже любимые племянники. А почему тебя это удивляет?
   - Ну... Армон же не догадался.
   Богиня махнула рукой:
   - Я тебя умоляю! Чего ты хочешь от мужчины? Много догадливых среди них встречала? Твои мужья - не в счет. А ты, между прочим, Армону понравилась, что само по себе удивительно.
   - Я? Армону?
   - Представь себе. Знаешь, как он сказал? "Ты не поверишь - до какой степени эта девочка на Него похожа. И оттого, что девочка - кажется еще более восхитительной". Брат Армон, если хочешь знать, значительно вырос в моих глазах после того, как с тобой пообщался.
   Это было... поразительно. Чем дальше, тем явственнее у меня возникало ощущение, что я общаюсь с земной женщиной. Да, с лучшей из женщин, да, с настоящей богиней - но земной. В ее речи даже эти особые интонации, свойственные небожителям, практически не проскальзывали. Может, на нее так повлияло длительное пребывание на Земле? Хотя, едва ли на Земле тысячи лет назад использовались современные речевые обороты и выражения.
   Я улыбнулась:
   - Когда я тебя слушаю, Ашшора, у меня почему-то складывается впечатление, что мы с тобой не то что из одного мира - а из одной страны. Земляки, короче.
   Ашшора сделала загадочные глаза:
   - Ну... с тех пор, как пожила в вашем мире, я присутствую там незримо... А если серьезно... Земля, как и любой другой живой мир, обладает тем, что вы очень точно назвали информационным полем. Это субстанция промежуточного состояния - нематериальная, но вместе с тем, содержащая в себе определенные частицы материи. В противном случае - она бы не обладала свойствами памяти. Благодаря этому полю ваш мир помнит каждый вдох того, кто когда-либо дышал его воздухом. И мне, как и любому из изначальных альфаров, достаточно настроиться на соответствующий поток, чтобы проникнуться всем, что происходило и происходит на Земле. Ну, это все равно, что скопировать информацию с одного носителя на другой. А поскольку я к вашему миру с некоторых пор неравнодушна... в общем, сама понимаешь. Если хочешь знать, когда я впервые спустилась на Землю, она мне показалась первым по-настоящему живым миром - живее всех живых. Первым - действительно Настоящим миром, понимаешь? И короткая жизнь земного человека - более насыщенной и яркой, чем наша вечность...
   И только тут до меня в полной мере дошло - я вижу перед собой живую свидетельницу прошлой жизни Альдара и Амора, настоящую очевидицу тех далеких событий. Интересно, каково это: жить вечно, быть богом-творцом?
   Моя собеседница, похоже, уловила мою мысль:
   - Хочешь знать, каково это? Тебе честно сказать? Вообще интересно, а временами - скучно. Но с чего ты взяла, что чем-то мне уступаешь? Да, я живу вечно, да, я творила миры, и что с того? Хочешь, открою тебе маленькую тайну? Больше ни одного мира я не сотворю. Чтобы творить миры, нужно воспринимать Творение, как свой Смысл, свое Предназначение, а с тех пор, как полюбила - свой смысл и предназначение я ощущаю в другом. И пусть миры ты никогда не творила - зато умеешь то, чего не умею я. Например, стихи писать.
   - Ты не умеешь писать стихи?!
   - Даже и не пробовала.
   - А если не пробовала - с чего взяла, что не умеешь?
   Ашшора рассмеялась:
   - Тоже верно. А если серьезно, Алина, то каждый ценен и важен по-своему, причем тогда, когда находится на своем месте и занимается своим делом. Но у тебя передо мной все же есть преимущество. Я такая, какая я есть, потому что такой меня создало Изначальное. Ты же такая потому - что такой себя сделала сама. Так что - респект тебе и уважуха, сестренка!
   Я совершенно искренне смутилась:
   - Да какая - такая?
   - Земля все помнит, Алина. И даже то, что ты вытворила в свои четырнадцать лет.
   Во, блин! Земля, конечно, помнит, кто бы сомневался, но прозвучало это так, что меня одолели сомнения - помню ли я. Тем более что в свои четырнадцать лет - много чего вытворяла...
   - Что ты сейчас имеешь в виду, Ашшора?
   Богиня бросила на меня какой-то нечитаемый загадочный взгляд:
   - Да хотя бы один маленький эпизод. Помнишь того пьяного обкуренного бандерлога, который обматерил твоих подружек только за то, что они громко смеялись?
   - А-а, вот ты о чем! Ну... было такое.
   - И, надеюсь, ты помнишь, что после этого сделала?
   - Ну... дурость, вообще-то. Громко и с выражением послала его в пеший эротический тур. С точным указанием ориентиров и конечной точки пути следования. Меня тогда почему-то такое зло взяло - ладно б еще девчонки действительно над ним смеялись, как он, скорее всего, подумал.
   Ашшора улыбнулась:
   - Красиво сказала - насчет ориентиров и пути следования. Сразу чувствуется - поэт. Хорошо. А что этот мудак сделал после того, как ты его послала, помнишь?
   - Еще бы не помнить - такое не забывается. Нож мне к горлу приставил и сказал, что он меня сейчас прирежет. Девчонки испугались, расплакались, даже на колени перед ним порывались упасть, лишь бы он меня не тронул.
   - Ну, это понятно. Но как отреагировала ты?
   - Я? Я посмотрела ему в глаза и сказала: режь. Говорю же, дурость сотворила. Такая у меня идиотская натура. А может, мне просто было не настолько страшно. И я тогда почему-то подумала, что если спасую перед ним, то перестану себя уважать и никогда себе этого не прощу - пусть лучше уже зарежет. Но, говорят, дуракам и пьяницам везет, так что ничего такого он со мной не сделал. Ну, подумаешь - шею немного поцарапал.
   - Будучи маленькой, слабой физически, смертной девочкой, ты поступила так и все еще не понимаешь, почему лучшие из мужчин выбрали тебя? Вот поэтому и выбрали - потому что ты такая. А еще потому, что они сами такие... Я тебе больше скажу, Алина. Когда на свет появляется смертный, способный на подобные поступки, да к тому же обладающий ни на что не похожими достоинством, гордостью и скромностью, которые слепят глаза, как вспышка сверхновой - нам, бессмертным, ничего другого не остается, кроме как потерять от этого смертного голову... Тебе, кстати, не интересно, что случилось с тем бандерлогом?
   - А с ним... что-то случилось?
   - Обижаешь - конечно, случилось. Урод за ту царапину на твоей шее заплатил сполна. И не только за нее. Он свой ножик по делу и не по делу доставал. Не раз и не два других девочек заставлял ноги перед ним раздвигать, поигрывая этим ножиком. Кайф ловил, ублюдок, от чужого страха и осознания собственной власти. Правда, порезать кого-то по-настоящему у него была кишка тонка - как ни дико звучит, для этого тоже надо обладать своего рода смелостью. В общем, через день после того, как тебя перенесли на Альфаир, он очень удачно нарвался на пьяную свору таких же отморозков, и в итоге - сходил туда, куда ты его послала. Представь - этому извращенцу даже понравилось. Не веришь? Клянусь силой творения - так и было. Разве справедливо, что этот упырь всю жизнь себя крутым мужиком считал? Ну, согласись - должен же человек хотя бы перед смертью узнать о себе правду? И да - потом его убили. Тринадцать ножевых. Даже символично получилось: от каждого из альфаров, кто Приложил Руку к созданию людей на Земле - как бы по удару. И ни одна из ран, кстати, смертельной не была, так что подыхал "крутой" не совсем мужик достаточно долго - пока кровью не истек. А судя по тому, что на помощь к нему никто не пришел - ваш мир был только рад избавиться от недостатка в его лице. В конце концов, предназначение падали - кормить червей. Почему бы и не помочь человеку выполнить свое предназначение? Или ты считаешь, что мудак, который приставил нож к горлу школьницы из-за того, что она просто заступилась за подруг - заслуживает чего-то другого или годится на что-то другое?
   И что-то такое было в глазах и голосе Ашшоры, когда она говорила об этом, что я оставила ее вопрос без ответа, а информацию - без комментариев. В конце концов, на то она и богиня, чтобы судить - кто и чего заслуживает.
   - Ашшора... так ты что, наблюдала и за моей жизнью тоже?
   - Каюсь, сестренка, пока ты жила на Земле - нет. Но после того, как ты попала на Альфаир - да, я озаботилась тем, чтобы узнать о тебе и твоей жизни все. Ну, или - все возможное.
   А я вдруг поймала себя на том, что почему-то не испытываю желания выяснять, случилось ли что-то с теми, кто, так или иначе, поднимал на меня руку на Земле, пока у людей не пропало желание это делать. И в то же время - почувствовала другое непреодолимое желание: как следует расспросить очевидицу тех событий...
   - Ашшора, а когда ты жила на Земле, тебе, наверно, приходилось как-то маскироваться?
   - Маскироваться? Зачем?
   - Ну... ты же отличаешься внешне от людей.
   Ашшора рассмеялась:
   - Ах, ты об этом! Сестренка, а ты сама подумай: как бы я смогла присматривать за своими братцами, переродившимися в людей, если бы была видимой для окружающих?
   - Кажется, я поняла - ты искажала вокруг себя пространство, и поэтому тебя никто не видел?
   - Не-а - не угадала. Понимаешь, если бы эти двое вели мирную жизнь, возможно, такой вариант и был бы оптимальным. Но они всю дорогу воевали, и ломиться за ними в гущу сражения - в эту хаотично движущуюся толпу, даже будучи невидимой, мне было бы не совсем удобно. Так что я пошла по другому пути - нашла в горах уютную такую пещерку (недалеко от их знаменитого Олимпа, кстати), и оставила там свое физическое тело. А присматривала за ними - уже в бестелесном виде, так сказать. Правда, братцы порой вытворяли такое, что даже у меня не всегда получалось вовремя отклонить все летящие в них колюще-режущие предметы. Особенно в этом Страж преуспел. Видимо, у него в привычку вошло лезть на рожон - еще, когда альфаром был. Да и за двумя сразу уследить было непросто - они ведь не всегда вдвоем в одном и том же месте находились.
   - То есть - ты была рядом с кем-то из них постоянно?
   - Ну... не совсем. Когда им приходила охота потраха... прошу прощения, любовью заняться, над душой у них я, само собой, не стояла и свечку тем более не держала. А когда было с кем - эти двое могли предаваться страсти часто и долго. В такие моменты я возвращалась в свое тело, чтобы оно, фигурально выражаясь, от меня не отвыкало, да и мыслить во плоти намного легче. И не только - в полноценно живом виде вообще все делать легче. Представь себе - в отличие от людей, мы, альфары, в бестелесной форме тоже обладаем сознанием и способностью мыслить, хоть и не настолько четкими. И, в отличие от рожденных альфаров, изначальные - помнят обо всем, что с ними происходило в бесплотном состоянии.
   Но в случае с этими двумя моя бестелесность не была гарантией невидимости. С тех пор, как я поняла, что братцы, даже будучи людьми, видят бесплотные сущности, особенно Страж, мне приходилось исхитряться, чтобы не попасться им на глаза. И все равно временами казалось, что они мое присутствие чуть ли не печенкой чуют. Ну, должна же я была хоть как-то позаботиться о нежной психике нашего неотразимого Стража? Он, бедненький, и так на полном серьезе считал, что у него с головой все печально. Ты только поставь себя на его место: обращаешься к какому-то богу, исключительно, чтобы соблюсти ритуал - а этот бог, мало того, что тебе отвечает, так еще и визуально является! А фишка вся в том, что неупокоенная душа, получившая "божественный" статус благодаря слепой человеческой вере, на зов вседержителя не может не явиться - не имеет ни сил, ни права воспротивиться. Да и желания - тоже. Так что я, среди прочего, еще и бесплотные сущности от них отгоняла, чтобы поменьше попадались на глаза и не смущали лишний раз неокрепшие умы моих безбашенных братцев. Что примечательно, они почему-то так и не поделились этим друг с другом - так и не узнали, что оба их видят.
   - Я так понимаю, ты тоже мне не скажешь, как их звали в земной жизни?
   - Алин, пойми меня правильно - сказать-то я могу, мне не трудно. Но если я это сделаю, то сломаю тем самым Печать, которую зачем-то наложил на твое сознание наш неотразимый Страж, сам того не ведая. Какими будут последствия в твоем случае - предсказать сложно. Как минимум - у тебя дико заболит голова. А ты у нас, помимо прочего, будущая мамочка. Так что хорошо подумай: оно тебе надо - так рисковать?
   Я вздохнула и точным ударом отправила в нокаут собственное любопытство:
   - Ладно, я поняла - нам лучше сменить тему.
   Ашшора покачала головой:
   - Жестко ты - со своим-то родным любопытством! Да разве ж так можно? Сестренка, запомни: женское любопытство - это святое. Одна из главных движущих сил Мироздания, между прочим. В конце концов, Печать в твоем сознании затрагивает только имена - своего рода ограничение на полную идентификацию личностей. Всего остального она не касается. И если тебе так хочется поговорить о прошлой жизни собственных мужей... Одним словом - ни в чем себе не отказывай. Короче говоря - задавай уже свои вопросы.
   Я воспрянула духом:
   - Ну, для начала, я хотела поговорить о дочери Аль... нашего стража. Армон мне о ней, конечно, рассказывал, но как-то совсем мало, в двух словах.
   Богиня заговорщически улыбнулась и подмигнула мне:
   - Ты уверена, что хочешь поговорить о его дочери, а не о ее мамочке? Да расслабься - я тебя поняла. Ладно, садись поудобнее - буду сказывать тебе красивую сказку, в смысле, быль.
   Эта история, в общем-то, была достаточно типичной для той эпохи - знатный юноша, сын и наследник царя, обратил свое внимание на бесправную рабыню. Вот только нетипичными оказались сами персонажи - и царевич, и рабыня.
   Они были одногодками с разницей в пару месяцев, и когда познакомились, им обоим исполнилось по пятнадцать лет. К тому времени наш царевич уже совершил свой самый главный, неизвестный истории подвиг, который никогда не удавалось совершить другим мужчинам, ни до него, ни после - одержал победу над желаниями плоти и обрел полную власть над собственным телом. Естественно, об этом никто не знал, и его мать всерьез забеспокоилась. Слишком уж резким был переход: то ее темпераментный сынок смотрел с непередаваемым вожделением на всех женщин без исключения, включая бабушек преклонных лет, а тут как отрезало - он как будто совершенно охладел к женскому полу. Царица сначала подумала, что сына потянуло к мужчинам, как отца, но оказалось - ничего подобного.
   Такая резкая перемена откровенно пугала, и женщина решила принять меры. Она начала исподволь подсовывать сыну красивых девочек из хороших семей, да только все было напрасно. Даже если какая-то из них в первый момент привлекала внимание царевича, через пять минут беседы - он терял к ней всякий интерес. Пусть эти девочки и казались самим совершенством людям того времени - не хватало в них чего-то такого, что могло бы показаться прекрасным человеческому пареньку с душой альфара. И ничего удивительного в этом нет. В те далекие времена девочек воспитывали безропотными, заранее на все готовыми созданиями, с женским образованием никто особо не заморачивался и кругозор не расширял. Исключением из этого правила были, пожалуй, только гетеры, но мужчины редко на них женились. Сама понимаешь: умная любовница - это прикольно и даже престижно, а умная жена - это явный перебор.
   В общем, к тому моменту, как царевич увидел эту девушку, ставшую вскоре его первой женщиной, царица мать уже практически отчаялась, даже начала думать, что мальчик то ли заболел каким-то неведомым недугом, то ли сглазили любимого ребенка.
   Эта девушка шла от источника с тяжелой амфорой на плече, но при этом и ее, и себя несла так, словно не рабыней была - а царевной. В ней не было ни высокомерия, ни раболепия - одно лишь величавое, спокойное, лишенное страха и слабости достоинство. Она казалась настоящей вольной птицей, в отличие от многих других свободных женщин, которых царевичу приходилось видеть раньше. Необычная рабыня так его поразила и заинтриговала, что в первый момент он даже не удосужился как следует девушку рассмотреть. Но это не помешало ему ощутить свое с ней внутреннее родство. Ну, наверно, можно сказать, что Ладо и стала его первой любовью. Да, именно так ее звали, и да - она оказалась тезкой древнеславянской богини любви, хотя, кто знает, возможно - и ее прообразом. В конце концов, Отголоски - еще никто не отменял.
   Ладо была дочерью Верховной Матери - женщины-вождя сарматского племени из диких степей за Херсонесом, короче говоря - из современного Крыма. В этом племени, как ты уже, надеюсь, догадалась, царил матриархат. И в отличие от мальчиков, которых в детстве специально калечили, чтобы они не могли противостоять женщинам во взрослом состоянии - девочек у них с самого раннего возраста обучали владению оружием, приемам борьбы, охотничьим навыкам и верховой езде. Хоть эти воительницы и не вполне соответствовали представлениям древних греков об амазонках, можно сказать - по факту, они как раз ими и являлись.
   Как случилось, что принцесса стала рабыней? Обычное стечение обстоятельств. Девчонку подвела чрезмерная самонадеянность, свойственная юности. Однажды, никому ничего не сказав, она в одиночку отправилась на охоту. Тут-то ее и поймали скифы - извечные враги их племени. А поскольку у вождя скифов были личные счеты с матерью Ладо, и, соответственно, повод для мести, о выкупе речь не шла - девочку просто продали первому попавшемуся работорговцу-греку. Почему-то вождь скифов подумал, что такая месть будет более изощренной - чем даже если он отдаст дочь врагини на потеху своим воинам. Ладо было тринадцать, когда это случилось. Естественно, сделать покорную рабыню из гордой, приученной терпеть боль амазонки, греку не удалось, несмотря на весь его опыт.
   В результате, за два года девушка сменила трех хозяев, и другой, менее стойкий и закаленный человечек ее возраста - сломался бы, не выдержал того, что ей пришлось пережить. Маленькая же амазонка не только не ломалась - даже и не гнулась. Она сбегала от хозяев с завидным постоянством, но всякий раз беглую рабыню ловили и возвращали обратно. В каком-то смысле Ладо повезло - хозяева попадались жадные и предпочитали строптивицу перепродать, вместо того, чтобы просто убить. Так, в конце концов, она и оказалась в царском дворце, где ее увидел наш царевич. Человек, которому было поручено закупить новых рабов для дворцового хозяйства, можно сказать, повелся на рекламу. Продавец заливался соловьем: мол, покупайте, не пожалеете - настоящая диковинка, всамделишная амазонка! Всамделишной амазонкой она и предстала перед управляющим дворцом, в чьи полномочия входило распределение обязанностей между рабами.
   Управляющий, среди прочего, славился умением находить подход к любому, даже самому строптивому рабу, не прибегая к помощи кнута. Когда девчонка бросила ему в лицо свое дерзкое: "Я все равно сбегу!", он лишь усмехнулся в ответ: "Для того, чтобы сбежать - нужны силы. Для того, чтобы были силы - нужно есть. А чтобы есть - нужно работать. Даром тебя кормить здесь никто не будет. Вот разве что ты умеешь как-то по-особенному ноги раздвигать и заинтересуешь этим нашего господина. Но ты не настолько красива, чтобы он обратил на тебя внимание". В словах управляющего действительно было разумное зерно, и впервые, смирив свою гордость, Ладо пошла на уступки.
   Царевич несколько дней тайком за девушкой наблюдал, прежде чем подойти познакомиться. И чем больше наблюдал, тем сильнее ощущал их родство и безграничную, ни на что не похожую радость жизни. А следом появилось и желание - настолько сильное и всепоглощающее, что оно не шло ни в какое сравнение с тем вожделением, которое терзало его раньше.
   Царица мать поняла, что ее ненаглядный сыночек наконец-то влюбился даже раньше, чем понял он сам. У нее словно гора с плеч свалилась, а в душе поселилось такое счастье - словно к ней самой пришла любовь. Тогда было не принято задавать вопросы о личном, но она решила, что ей, как любящей мамочке, это позволительно:
   -Ты ничего не хочешь рассказать своей матери, мой орленок? - спросила она, взъерошив сыну волосы.
   Сын в ответ изогнул бровь:
   - Например, о чем?
   - Например, о девушке, которая завладела всеми твоими мыслями.
   Царевич смутился и замешкался с ответом, не зная, как мать отнесется к тому, что он полюбил рабыню. Мать же и не думала отступать:
   - Ну, же, сынок, не томи! Скажи - какая она? Красивая?
   Ее "орленок" смутился еще больше, лихорадочно вспоминая, как выглядит его избранница. Когда же до царицы дошло, что сын умудрился влюбиться в девушку, толком не удосужившись эту девушку рассмотреть, она только руками всплеснула:
   - Боги, кого я родила?!
   Ну, нельзя сказать, что царица пришла в восторг от того, что сын полюбил рабыню, но, положа руку на сердце - она была рада и этому. Так что, в каком-то смысле, женщина стала сообщницей собственного сына - всячески создавала парочке условия для тайных свиданий, а также позаботилась о том, чтобы ее муж царь ничего не узнал об увлечении наследника. И даже мысль о том, что девушка может забеременеть, не столько смущала царицу, сколько радовала - наполняла каким-то тайным предвкушением. Может, поэтому ей и в голову не пришло поить Ладо противозачаточными зельями.
   А после того, как мать царевича узнала историю девушки, в глубине ее гордой неукротимой души поселилось ни с чем несравнимое уважение - уважение к себе подобной. Ни с кем из рабов царица не была такой по-матерински ласковой, да что там - на Ладо она и голоса ни разу не повысила. И это притом, что властная, порой, до жестокости, женщина могла грозно прикрикнуть на собственную дочь, а то и пощечину ей залепить, если та, по ее мнению, забывалась. Когда же Ладо на вопрос о родителях ответила, что приходится дочерью правительнице своего народа, царицу все чаще стали посещать сокровенные, даже не всегда осознанные мысли: и кто сказал, что эта девочка не пара, не ровня ее сыну? Не самая красивая? Не страшно - сын достаточно красив для того, чтобы настрогать ей красивых внуков, даже если их матерью будет дурнушка, а Ладо - по-своему, очень миленькая. Подумаешь - не соответствует эллинскому канону. В конце концов - красота бывает разная. Да лучше и достойней этой девочки ему просто не найти! Разве сравнятся с ней эти тупые перепуганные овцы - дочери самых знатных и уважаемых мужей страны? Ну, ничего себе - и кто бы мог подумать, что из нее получится такая замечательная свекровь?... А вот эта мысль - была уже вполне осознанной.
   Так и длилась какое-то время их тайная связь, при полном попустительстве и покровительстве матери царевича. Надо сказать, царица настолько все предусмотрела, что о связи ее "орленка" с маленькой амазонкой, кроме единственной доверенной рабыни, до определенного момента не знала ни одна живая душа. Но, как говорится - все тайное рано или поздно становится явным.
   И опять все произошло достаточно банально - нашелся и в этом человеческом муравейнике нечистоплотный человек, который очень хотел выслужиться, но долгое время не знал - как. Поэтому он за всеми подсматривал и подслушивал, просто, на всякий случай - вдруг, пригодится для достижения цели. Постепенно у него это вошло в привычку, можно сказать - на уровне рефлексов, и даже выработались определенные навыки профессионального соглядатая. Во всяком случае, ни один из объектов наблюдения слежки за собой не заметил.
   Так, совершенно случайно, ему стало известно, что новая рабыня Ладо путается не с кем-нибудь - а с самим молодым господином, наследником престола! Эта несносная строптивица, эта дрянь, которая посмела ему, мужчине, не просто отказать - а играючи надавать тумаков! Выходит, не такая она и недотрога - царевичу, небось, все позволяет. А мы, рабы, значит - рылом и породой не вышли. Ну, ничего - теперь расчетливая шлюшка, теперь-то эта выскочка получит по заслугам. Вряд ли скорая на расправу царица мать, которая неосмотрительно мерзавку к себе приблизила, будет терпеть подобное непотребство. Уж она позаботится, чтобы ее красавец сын в таком юном возрасте не наплодил бастардов с безродной рабыней. Примерно такими были грязные мыслишки никчемного человечишки - гиена почуяла возможность отыграться за свои мелкие надуманные обиды.
   Куда же пошел после этого нечистоплотный человек? А куда идут с такой важной информацией, желая выслужиться? Естественно, к начальству - к управляющему дворцом. В первый момент управляющий не поверил - да во дворце полно рабынь гораздо красивее Ладо, с какой стати юному господину отдавать предпочтение этой неуправляемой фурии? И характерами они с ней удивительно похожи, а такие люди обычно друг друга не привлекают - совсем наоборот. Но потом умудренный жизнью старик вспомнил, что в последнее время царица мать по какой-то непонятной ему причине избавила девушку от тяжелой работы во дворце и сделала своей личной служанкой. Причем никто до сих пор так и не понял, какие именно обязанности девчонка при царице исполняет. С чего бы это? Неужели строптивица не просто путается с царевичем - а уже успела от него понести? И самое главное: знает ли об этом старший господин - знает ли об этом басилевс?
   Меньше всего управляющему хотелось оказаться между молотом и наковальней - в виде царя и царицы. Положа руку на сердце - та еще парочка. Но промолчать - тоже не вариант. Если царь действительно скоро станет дедом, и эту новость ему принесет кто-то другой - неизвестно, чем это обернется для управляющего дворцом. А он уже слишком стар для таких потрясений. Дело оставалось за малым - набраться смелости и отправиться с докладом к царю, что было непросто. В силу занимаемой должности царь хоть и выслушивал добровольных доносчиков - но не слишком их жаловал. В лучшем случае - кинет горсть монет, как собаке кость. Ты же себя потом чувствуешь так, как будто тебя с головой окунули в дерьмо. Другое дело, когда басилевс сам поручал - за кем-то проследить, что-то выяснить... Одним словом, шли дни - а старик управляющий все никак не мог решиться на этот шаг. Как говорится - помог случай.
   Царь тогда сам его вызвал - для обычного отчета по хозяйственным делам. Господин был в прекрасном настроении - вопреки обыкновению, не стал особо вникать в цифры и, тем более, придираться. Даже слушал, казалось - вполуха. А потом, как-то странно, мечтательно улыбаясь, вдруг сказал:
   - Как ты считаешь, старый друг, зачем такому, как мой наследник, еще и ненормальная эта красота? Ну, зачем она мужчине? Я вот думаю: скоро придется его женить. А на ком? Какую из девок ни возьми - любая рядом с ним страшилой покажется. Может, ему иноземную невесту подыскать? А вообще - пора бы уже парню стать мужчиной во всех смыслах этого слова. Для этих целей вполне подойдет дорогая шлюха. Нет, не так - самая дорогая и красивая афинская шлюха, - царь коротко кивнул в его сторону,- Займись!
   Вот так управляющий и доложил царю обстановку. Можно сказать - к слову пришлось.
   Царевич, возможно, и не узнал бы ничего до последнего момента, если бы случайно не услышал разговор родителей, подойдя к дверям отцовских покоев. Поначалу он слышал только громыхающий голос отца. Мать что-то ему, конечно, отвечала, но совсем тихо и неразборчиво - даже было на нее не похоже.
   - Ты меня поражаешь, жена! Я всегда считал тебя умной женщиной, даже опасался порой этого твоего ума, но сейчас мне остается лишь спросить: о чем ты думала, женщина?!... Какая еще царевна амазонок? Амазонки - это миф!... Да мало ли что девчонка тебе наплела - а ты бы на ее месте не придумала красивую сказку, осознав свои перспективы?... Да не собираюсь я ничего выяснять - его женой все равно станет женщина, которую выберет страна...
   И вот тут голос матери начал набирать обороты:
   - Ты не понимаешь... ты просто не видел - какими глазами девочка на него смотрит... пойми, так нельзя - мы прогневим Афродиту...
   - Женщина, очнись! Такими глазами на твоего сына смотрят все - и девочки, и мальчики. Тебя ж угораздило произвести на свет само совершенство!
   Мать не сдавалась:
   - В этом случае все иначе! Наш мальчик на нее смотрит так же, как она на него. Ну, вспомни себя, вспомни свою юность - у тебя ведь тоже была первая любовь. Как и у всех остальных. Но у всех она была несчастной, а у этих двоих - счастливая, разделенная... разве это не настоящее чудо?
   - Боги, что я слышу? Жена, ты ли это?!
   Царевич сделал еще несколько шагов по направлению к неплотно прикрытым дверям отцовских покоев и вдруг увидел сквозь щель между ними картину, которая запечатлелась в его сознании на всю оставшуюся жизнь. Его мать, его гордая, смелая, несгибаемая мать - опустилась перед отцом на колени:
   - Прошу тебя... умоляю... - словно в горячечном бреду говорила она, хватая отца за руки и поливая их слезами, - Я до конца своих дней - слова тебе поперек не скажу, я буду твоей покорной рабыней, я сделаю все что угодно... только не разлучай этих детей!
   Нельзя сказать, что отца совсем не проняло - он явно растерялся и даже кашлянул смущенно. И голос его в следующий момент прозвучал значительно мягче:
   - Да, ты всегда была хорошей матерью - этого у тебя не отнять. Но неужели настолько плохо знаешь своего сына? Если ему взбредет в голову жениться на этой девчонке, ни ты, ни я, ни все наше войско - его не остановят. А если она понесет от него и родит - он точно это сделает. Да, мы можем оставить девчонку при нем и взять с него слово, что он на ней не женится. И он даст это слово, и сдержит его. Но тогда наш сын - вообще, ни на ком не женится. И все двенадцать олимпийцев, объединив усилия - не заставят этого парня уступить. Ты же не только мать, не только жена. Ты царица и не можешь не понимать - интересы государства превыше всего! Вот по этой причине своего решения я не изменю - завтра с утра девчонку отвезут на торги... В том-то все и дело, жена, что это любовь - в том-то все и дело...
   Дальше царевич не стал ни слушать, ни смотреть - молча отправился в свою комнату. Он не держал на отца зла за то, что тот принял решение разлучить их с Ладо - в каком-то смысле он его понимал. Возможно - и сам бы так поступил на его месте. Но было кое-что, чего сын не простил отцу до конца своих дней - отчаянного, рвущего сердце унижения матери. Бессмысленного унижения сильной гордой женщины... И за несколько минут - как будто стал на несколько лет старше.
   Придя же к себе, выгреб все свои сбережения - а их у него, как у наследника престола, было не так уж и мало, и первым делом, отсчитал от них сумму, которую, как он знал, заплатили за Ладо.
   Отец как будто совсем не удивился, увидев на пороге своего наследника с кошелем в руках - лишь вопросительно поднял бровь.
   Сын был пугающе спокойным:
   - Отец, я слышал - ты хочешь продать рабыню? - спросил он и положил перед отцом кошель с деньгами, - Если так - то я ее покупаю.
   И что-то такое было в этих удивительных грозовых глазах, что царь внутренне содрогнулся - меньше всего он хотел причинять боль тому, кто с каждым днем значил для него все больше... При этом ничего похожего на ревность к девочке рабыне басилевс не испытывал. С какой стати? Отношения мужчины и женщины - это ж совсем другое... Царь тяжело вздохнул:
   - Сын... в последнее время мне казалось, что у меня получилось воспитать в тебе не просто достойного мужа - а царя. Неужели не понимаешь, почему я так поступаю?
   Царевич кивнул:
   - Понимаю, - а потом вскинул на него эти свои невероятные очи и вдруг спросил, - Скажи, отец, а ты знаешь, о чем мечтают женщины?
   Царь даже немного растерялся от такого вопроса:
   - Ну... они вообще-то не делают из этого тайны. Большинство мечтает о любви, о хорошем ласковом муже, здоровых красивых детях, достатке в доме и рабах, которые будут делать за них всю домашнюю работу. Некоторые - о власти, и о том, чтобы все мужчины, какие только встретятся у них на пути, падали к их ногам. И это большой вопрос - у кого из них мечты правильнее... А почему ты спрашиваешь?
   Сын отвел глаза в сторону:
   - Знаешь, что ответила мне Ладо на вопрос о том, какая у нее самая заветная мечта? Она сказала - я мечтаю вернуть себе свободу.
   - Подожди... ты хочешь сказать, что покупаешь рабыню для того, чтобы... отпустить?!
   Этот невозможный, невероятный, неотразимый царевич гордо вздернул подбородок:
   - А ты что хочешь сказать, отец? Что я не могу для нее сделать даже такой малости?
   - Но послушай... даже если твоя... возлюбленная действительно из какого-то неведомого племени воительниц - в одиночку до своих краев она все равно не доберется...
   - Я уже подумал об этом, отец. И поэтому вместе с ней отпущу Малка. Он вроде как откуда-то из тех краев родом, и хорошо знает земли за Понтом. А к тому же в прошлом был неплохим воином.
   - Сын... разве ты до сих пор не знаешь, что хитрый раб чего только не расскажет, чтобы повысить в глазах господина свою значимость?...
   Сын не дал отцу договорить:
   - Обижаешь, отец, я уже убедился в том, что Малк хороший воин. А еще - он предан мне, как не всякий пес хозяину.
   В порыве чувств царь чуть не вскочил с места:
   - Что?! Ты хочешь сказать, что этот... презренный посмел встать против тебя с оружием?!
   Царевич слегка изогнул безупречную бровь:
   - Не понимаю, в чем проблема, отец. Я сам ему приказал.
   Ну, да, ну, да - хотел бы царь посмотреть на того, кто посмеет ослушаться приказа этого... будущего царя. Вот что ему с этим делать? В очередной раз наследник, не моргнув глазом, посягнул на его авторитет правителя. Он ведь не просить пришел - поставил перед фактом: я ее покупаю. И притом так же, не моргнув глазом, позволяет лупить себя наставнику спартанцу - если есть за что. Пора уже, кстати, сказать ему, чтобы менял методы воспитания, что ли... И вдруг царь подумал: да гори все огнем - к воронам этот авторитет! Пусть делает, что хочет, лишь бы не рванул за своей амазонкой в ее дикие степи...
   И все же многомудрый царь не настолько хорошо знал своего наследника, как сам о себе думал. Потому что именно это царевич собирался сделать поначалу - рвануть за своей амазонкой в ее степи. Со скрупулезностью бывалого путешественника собрал пожитки, упаковал туда оставшиеся деньги из своих сбережений, мимолетно удивившись - а он, оказывается, достаточно состоятельный человек, ну, надо же, как-то и не задумывался об этом раньше. Этих денег им хватит не только на то, чтобы добраться до места, но и на обустройство домашнего очага тоже должно хватить - еще и останутся. Чтобы не вызывать лишних подозрений пожитки он приторочил к седлу резвой кобылки, которую подарил Ладо. Отец и против этого ни слова не возразил - когда сын подарил своим вольноотпущенникам двух не самых худших лошадей из царской конюшни. Все-таки - замечательный у него отец. Другой бы надавал по шее, запер в подвале, посадил на хлеб и воду - а Ладо продал, как и планировал.
   Ну, почему он не ценит, не видит, не понимает- какая удивительная, ни на кого не похожая женщина досталась ему в жены? Которая, ко всем своим достоинствам, еще и необычайно красива. Разве не красоту мужчины более всего ценят в женщине? Как вообще он может брать на ложе гетайров, пусть и смазливых, при такой-то жене? Да чем, в конце концов, мужская задница привлекательнее женского лона? Во время близости с Ладо ему иногда казалось, что еще немного - и он умрет от этого. От силы экстаза, силы наслаждения. Они с ней и сознание порой теряли от этого убийственного удовольствия. И всякий раз возникало ощущение - лучше уже не может быть... А какой приятной, даже изысканной, его Ладушка оказалась на вкус! Да с божественным вкусом и запахом женщины, которая хочет мужчину, не сравнится ничто, и тем более - дурно пахнущее место, природой предназначенное для испражнения.
   Но решение отправится с маленькой амазонкой в ее земли, царевич принял не только из-за любви к ней. Разве мог он поступить по-другому после того, как увидел свою мать на коленях перед отцом? Ради их с Ладо счастья она была готова на все - так вправе ли он не бороться за это счастье, сдаться без боя?
   Поначалу парень хотел написать прощальное письмо только матери, но в итоге - написал всем: и матери, и отцу, и сводному брату, и лучшему другу, и даже любимой сестренке, которая глупо, по-детски, ревновала его к родителям, а потому частенько вела себя с ним, как мелкая стервозина. Как передать послания адресатам он не знал и, не придумав ничего лучшего, просто оставил их под подушкой в своей комнате.
   Царевич вышел из дворца, в последний раз окинул взглядом родные пенаты, а потом задержал этот взгляд на караульных у входа, бросив небрежно:
   - Я провожу своих... друзей и вернусь.
   Тут бы караульным и насторожиться, и задуматься - с какой это стати наследнику престола взбрело в голову перед ними отчитываться. Не говоря уже о том - чтобы бывших рабов провожать. Только бравые вояки почему-то ничего не заподозрили. Примерно то же самое он сказал и стражникам на выезде из города, но и те - не увидев никакой поклажи на вороном скакуне царевича, подвоха не заметили. Правда, один все же покачал головой и сказал другому: "Царь нас точно по головке не погладит за то, выпустили его без охраны". Его же напарник лишь легкомысленно отмахнулся в ответ: "Я тебя умоляю - в первый раз, что ли? Поди, царевич у нас не девица, в случае чего - в подоле не принесет. Да и кто его догонит на этом... черном демоне? Вот уж никогда не думал, что буду опасаться коня!"
   Они уже отъехали на приличное расстояние от города, когда Ладо вдруг сказала:
   - Ну, вот и все, мой золотой орел, пора тебе... возвращаться.
   Царевич опешил:
   - Что?... Ладо, Ладушка, ты о чем? Разве мы с тобой не договорились...
   Ладо кивнула:
   - Да, мы договорились, я помню. Но я... много думала с тех пор. Там, куда еду я - повелевают женщины. Здесь, где родился и вырос ты - мужчины. Здесь - не смогу жить я, а там - не сможешь ты.
   Парень нахмурил идеальные брови:
   - Да с чего ты взяла, что я не смогу...
   Девушка его перебила:
   - Прости, я неправильно выразилась. Ты сможешь - ты все сможешь. Но я... я не хочу для тебя - такой жизни! Я не хочу, чтобы тебе пришлось бороться за право быть тем, кто ты есть и так! Знаешь, нам нужно было встретиться, а мне - умереть и родиться заново в твоих руках, чтобы кое-что понять. Это неправильно - когда повелевают женщины. Но точно также неправильно - когда повелевают мужчины. Они оба неправильные, эти миры - и мой, и твой. Правильно - это когда никто и никем не пытается повелевать. Так - как было у нас с тобой. Ведь мы же не делали этого, хоть оба рождены для того, чтобы править. Знаешь, почему я все-таки еду туда, в свой неправильный мир? Потому что никто, кроме меня, не скажет ему, что он неправильный, и никто, кроме меня - его не изменит.
   Царевич грустно улыбнулся:
   - Я так понимаю, сердце мое, что ты сейчас предлагаешь мне - изменить мой... неправильный мир?
   Карие глаза Ладо сверкали решимостью непролитых слез:
   - А если не ты - то кто же? Кто еще, кроме тебя, сможет это сделать? Такое по силам - только тебе. Мне почему-то кажется - ты много на своем веку повидаешь. Много стран, много народов. Кто знает, может где-то и есть земля - где никто и никем не пытается повелевать. И если найдешь такую - позови. Я приду - прилечу на крыльях ветра. Название нашего народа, кстати, на вашем языке означает - Дети Ветра. Не помню уже - я тебе говорила? - девушка слабо улыбнулась.
   - Ладо...
   - Послушай меня... мой... мой родной, мой самый лучший... Твой отец отправит за нами погоню, если уже не отправил. Подумай - выстоим ли мы втроем против отряда гетайров? Да что я тебе говорю, ты будущий царь и сам знаешь - что нет. И чем все закончится? Тебя посадят под замок, меня... ну, меня - или убьют, или опять продадут. И тогда - все будет напрасно. Вообще все, понимаешь? А нет ничего хуже - чем когда все напрасно.
   - Насколько я знаю своего отца - уж скорее он мне разрешит на тебе жениться.
   - Не спорю - может быть и так. Но меня у вас никто и никогда не признает своей, если не считать, конечно, твоей матери. Неужели ты думаешь, я стану счастливей оттого, что ты со всеми из-за меня перессоришься? А ты перессоришься - я тебя знаю. И опять - все будет напрасно... Да, мы можем поселиться в глуши, прибиться к каким-нибудь землепашцам. Но если твое предназначение - землю пахать, почему же тогда ты родился царем? Возвращайся, свет моих очей, так будет лучше - увидишь. А любить тебя - я и в своем неправильном мире буду. Я... я тебя никогда не забуду...
   И вдруг... его добрый конь, его верный товарищ Бычьеголовый, встал, как вкопанный. Первым порывом царевича было - ударить пятками ему в бока. И тут парень обнаружил, что не может двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже - слова сказать. Такое вот странное, непонятное оцепенение после этого случая его охватывало еще два раза в жизни. Это были три кратких эпизода, за которые он искренне, от всей души, себя ненавидел. Не за то, что не сделал того, что хотел сделать - а за то, что не смог преодолеть слабость. Этот человек довольно легко, особенно под хорошее настроение, прощал слабости другим людям, но себе самому - никогда.
   Тогда же - он просто смотрел Ладо и Малку вслед, беспомощный, как младенец, пока две маленькие точки не исчезли на горизонте. А неведомая сила, казалось, сковала не только его тело, но и разум, душу - исчезли и мысли, и чувства, и ощущения. В себя царевич пришел лишь, когда верный конь принес его обратно к городским воротам.
   Он всех их обнаружил в своей комнате, вернувшись - и мать, и отца, и сестру, с его прощальными посланиями в руках. И на всю жизнь у него отпечаталось это в памяти: как расслабилось, словно сведенное судорогой лицо отца, как мать прикрыла глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Лишь сестра еще не умела владеть собой - выронила записку, бросилась ему на шею и расплакалась. И куда подевалась вредная заноза? Кажется - малышка стала взрослой...
  
   Ашшора замолчала, погрузившись в воспоминания. А я... ну, что я? Можно сказать, на собственной шкуре прочувствовала, каково это - когда творец изначальный рассказывает тебе о том, что видел своими глазами. События тех далеких времен словно воскресали в устах Ашшоры - проносились перед моим мысленным взглядом, как кадры из фильма, вызывая в сознании устойчивую мысль, что все, снятые нами фильмы, это так - фигня, ерунда. Потому что с реальной, настоящей жизнью не сравнится ничто. Не зря мы в таких случаях говорим - специально не придумаешь.
   Наконец, я решила нарушить молчание:
   - Ашшора, получается, именно Ладо была величайшей любовью всей его жизни?
   Богиня загадочно улыбнулась:
   - Сестренка, просто поверь: если бы в своей прошлой жизни Страж Такую любовь встретил - он бы не умер. И гениальная идея свалить в мир иной его бы тем более не посетила. Чтобы ты понимала, наш прекрасный принц по натуре был, одновременно - прагматик и романтик. Причем, романтик не в каком-то там сопливом, сентиментальном смысле - а в лучшем смысле этого слова.
   Слышала, должно быть, античную легенду о двух потерявшихся в мире половинках одного целого? Так вот - в те времена она уже была старинной. И настолько пришлась ему по душе, что парень в нее, как говорится, уверовал. И когда в его жизни появилась маленькая амазонка, он подумал: это она - его потерянная половинка. Да, поначалу Страж любил Ладо так, как ему об этом мечталось - всем своим существом. Но эти двое ведь не только безудержным сексом занимались - они еще и общались. И, в отличие от других мужчин, этот, общаясь с женщиной, предпочитал не о себе говорить - а слушать ее. Вообще, по жизни - любопытный, любознательный был до неприличия. Так, бывало, и говорил о себе, склонив голову к плечу и прищурив лукавые глаза: я знаю, что любопытен, как женщина, но, согласитесь - должны же быть у человека недостатки?
   И однажды наступил такой момент, когда он понял: Ладо похожа на него, близка ему по духу, очень близка, но все же - не его драгоценная половинка. Она тогда рассказывала ему о порядках в своем племени, в том числе, и об их обычае калечить мальчиков, чтобы повзрослев, они не могли посягнуть на власть женщин. Девушка говорила об этом без одобрения, но и без осуждения, как о чем-то естественном, вроде дождя или снега, и для него это означало только одно: она относится к жизни - как все.
   Ты не поверишь, несмотря на то, что времена античности дали вашему миру многих великих философов - философия большинства людей тогда была очень проста. Этот мир таков, каким его создали боги. И если какое-то явление существует в природе, значит, так угодно богам, и, соответственно, менять что-то в нем - могут лишь они. Короче говоря - наслаждаемся жизнью, братья и сестры, раз изменить мы все равно ничего не можем.
   Но наш Страж о себе совершенно точно знал, что не смог бы относиться к этим обычаям спокойно. Родись он в племени Ладо - рано или поздно устроил бы бунт, революцию. Независимо от того, кого бы там калечили - мальчиков или девочек. Нет, он не разочаровался в девушке, не перестал ее любить и желать - перестал лишь воспринимать как ту, которой предназначен, как смысл своего существования. И даже хорошо, что так случилось. Для такого, как он, потерять смысл жизни - все равно, что потерять саму жизнь.
   - Но подожди... судя по их прощальному разговору, Ладо тоже не считала обычаи своего племени правильными, или я что-то не так поняла?
   - К тому моменту, как они расстались, да - уже не считала. Но так было не всегда. Можно сказать - Ладо пришла к этому, доросла до этого под его влиянием. И дело не в том, что он ее жизни учил, в смысле, рассказывал, что такое хорошо и что такое плохо. У него вообще не было такой вредной привычки - проповеди кому-то читать. А потом - и времени на это не было. Страж, в своей неповторимой манере, просто совершал Поступки, исходя из собственных представлений о том, как должен и как не должен поступать достойный человек. А Ладо, будучи умненькой девочкой - делала выводы.
   - Ашшора, Армон мне рассказывал, что она была беременной, когда они расстались, и что оба об этом не знали...
   Богиня кивнула:
   - Ну, да. Срок был совсем маленький, потому и не знали. Можно сказать - удачно все сложилось. Этот ребенок, по сути, и дал Ладо силы на то, чтобы жить вдали от любимого. Когда она узнала, что беременна, для нее это означало: что бы ни случилось в будущем - все будет не напрасно. Хотя бы потому, что все уже не напрасно. А после того, как их дочка появилась на свет, ей стало временами казаться, что они и не расставались. Как это они расстались? Так вот же он - его глаза, волосы, точеные черты лица, его улыбки, жесты, характер, душа. Девочка уродилась похожей на отца настолько - насколько женщина вообще может быть похожа на мужчину. И выросла такой красавицей, что в тех краях из-за нее чуть вторая Троянская война не случилась.
   - А дальше что было?
   - Дальше? Как водится - жизнь пошла своим чередом. Наш, ни на кого не похожий царевич, снова заделался монахом, словно и не проявлял до этого чудеса мужской силы и выносливости. Спустя какое-то время царицу мать начали терзать нехорошие подозрения: а не решил ли ее "орленок" хранить Ладо верность до конца своих дней? С него станется. Откровенно говоря, она и сама по девушке скучала, даже не ожидала - что так к ней привяжется. Все прочие барышни на фоне Ладо казались заурядными, примитивными, недостойными ее сына. Но если он и решил так, это же все равно ненормально - когда цветущий, полный сил юноша ведет целомудренный образ жизни, тем более после того, как уже познал женщину. Мало того, что ненормально, так еще и на мужском здоровье может не лучшим образом отразиться. В конце концов, мать наплевала на все возможные приличия и пришла к сыну с деликатным разговором.
   - Сынок, пойми меня правильно, я знаю, что матери и сыну о таком говорить не подобает, но молчать больше не могу, потому что желаю тебе лишь добра в жизни. Послушай меня: молодому сильному мужчине одним лишь рукоблудием не стоит заниматься - из-за этого потом могут быть проблемы по мужской части...
   Сын вытаращил на мать и без того большие глаза:
   - Рукоблудием? Ма, а с чего ты взяла, что я им занимаюсь? Я не занимаюсь, да и не делал этого никогда, и даже желания такого не испытываю.
   И вообще - вряд ли когда-нибудь у него встанет член на те руки, которыми его собирались отрезать. Ну, это он подумал так - матери, конечно, ничего такого не сказал.
   В общем, сыночек матушку опять убил наповал. И уже в который раз ошеломленная женщина подумала: боги, кого я родила?!
   Но родители ему попались чрезмерно заботливые, деятельные и упорные, так что все же выписали из Афин самую дорогую и красивую гетеру. И она тоже оставила свой след в его жизни, но в другом качестве. Где-то в глубине души этой холеной, вышколенной красавицы жил бесшабашный неугомонный сорванец. Не мудрствуя лукаво, наш царевич извлек его на свет, и в результате - они стали закадычными друзьями. Можно сказать, что этим эпизодом своей жизни он полностью опроверг утверждение о том, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.
   Эта девушка по-своему его поражала. Казалось, она совершенно не думала о том, что будет завтра, жила одним днем, одним словом - Сегодня. А сама знаешь, век гетеры, что тогда, что сейчас - недолог. Одинокая старость очень быстро наступает - и хорошо, если не нищая. Поэтому думать за нее, в конце концов, пришлось ему.
   У него был приятель художник, который бегал за ним хвостиком, упрашивая попозировать, но долгое время наш герой на эти провокации не поддавался. Как и всякий энергичный деятельный человек, позировать парень терпеть не мог, воспринимая это чуть ли не как пытку, и соглашался на такое бессмысленное времяпровождение, только уступая просьбам отца. А тут согласился - когда увидел, что приятель всерьез запал на его подружку, и что та вроде как тоже не совсем равнодушна к тайному поклоннику. Художник был на десятом небе - вожделенная модель наконец-то попалась ему в руки, и это еще не все плюшки судьбы! Потому что необыкновенная красавица, о которой он и грезить не смел - сопровождала эту модель на все сеансы позирования.
   Да, Стражу пришлось потрудиться, чтобы заставить бедовую подружку более серьезно посмотреть на жизнь и благосклонно воспринять перспективу замужества с художником, но он справился. Оставалось придумать, как соединить любящие сердца притом, что в глазах общества подружка была его любовницей. Да, на людях эти двое успешно делали вид, что они любовники. Вот разве что мать царевича терзали смутные сомнения, и то, лишь потому, что своего сына, охваченного страстью, она как бы уже видела.
   Сначала он хотел подбить подружку соблазнить художника, а потом зайти в самый ответственный момент, и заявить ему что-то вроде: ну, все, братан, теперь, как порядочный человек, ты обязан на ней жениться. Но этот план Страж тут же забраковал - чего доброго, художника удар хватит, или импотентом на всю жизнь останется. Все-таки живописец ни на минуту не забывал о статусе своего царственного приятеля. Может, потому так и остался приятелем - в категорию друзей не перешел.
   В итоге, когда неугомонная подружка, умаявшись сидеть на одном месте, пошла погулять, царевич решил поговорить с художником напрямую. Он сказал, что собирается расстаться с любовницей и хотел бы пристроить ее в надежные руки, а ему об этом решил сообщить, поскольку считает его руки достаточно надежными, а чувства к ней - искренними. Художник обалдел и засмущался - да откуда ж у меня деньги на такую дорогую женщину? На что наш герой резонно возразил - а ты ее не покупай, ты на ней женись.
   В общем, вопрос они решили за пять минут к обоюдному удовольствию обеих сторон. А в следующий момент наш Страж, что называется, дал маху.
   - За такую услугу - проси у меня, что хочешь! - на радостях воскликнул он, имея в виду заурядный мешок тугриков, который вручит молодоженам на обустройство семейной жизни.
   Но художник, как творческая личность, на мешок тугриков, возникший в царском воображении, не повелся и своего решил не упускать:
   - Что ты, мне ничего от тебя не нужно, но если ты настаиваешь... Я хотел бы, чтобы всякий раз, когда музы вдохновят меня написать твой портрет - ты мне позировал.
   Надо ли говорить, что Страж чуть не взвыл? Но слово, как говорится - не воробей. Так что пришлось ему этого художника всю жизнь удовлетворять, независимо от того - хочется или не хочется. И как практичный человек, он решил извлечь из ситуации выгоду - другим художникам заявил, что доверяет себя изображать только этому. Предприимчивая творческая личность, кстати, без тугриков тоже не осталась - ну, не мог же наш герой, в самом деле, дорогую подруженьку выдать замуж бесприданницей?
   Ашшора снова замолчала, думая о чем-то своем.
   - Неужели эта его подружка на него, как на мужчину не запала? - не утерпев, задала вопрос я.
   Богиня отреагировала совершенно спокойно на мое несдержанное вторжение в ход ее мыслей:
   - Ну, в первый момент запала, конечно. Но Страж еще смолоду на каком-то интуитивном уровне умудрился выработать такую линию поведения с женщинами, которые как женщины его не привлекали, что они насчет него иллюзий не строили и как следствие - не обижались. В этом плане он только с мужчинами ничего поделать не мог. А что касается этой подружки... Чтобы понять ее отношение к нему, надо было родиться в то время и быть гетерой. Несмотря на ум и образованность, таланты и умения, мужчины воспринимали эту женщину как инструмент, предназначенный для удовлетворения их желаний. И тут встретился у нее на пути один, в равной степени прекрасный душой и телом, который отнесся к ней, как к равному человеку - подарил ей свою дружбу. Как ты считаешь - могла ли она не оценить такой подарок по достоинству? Да он значил для нее больше, чем все предыдущие любовники, вместе взятые! А вообще, Алина, если я тебе скажу, сколько лет у Стража не было секса после того, как Ладо исчезла из его жизни - ты мне не поверишь.
   Я улыбнулась:
   - Почему не поверю? Поверю. У него и здесь секса больше двадцати лет не было, пока на горизонте не появилась испорченная иномирская барышня в моем лице, и не сбила праведника с пути истинного.
   - Ах, ну, да - здесь же у него совсем другое летоисчисление...
   - Ашшора, скажи, а откуда он узнал, что у него есть дочка? Ну, Ладо же уехала...
   Ашшора мягко засмеялась:
   - А вот эта история, сестренка - вошла в легенды, между прочим. Даже до ваших дней дожила - упоминания о ней есть в некоторых, так называемых первоисточниках, посвященных его жизни. Правда, большинство историков у вас считают ее выдумкой, а те, которые не считают - почему-то не дают себе труда, как следует вдуматься в обстоятельства.
   В общем, однажды, когда с момента их расставания прошло уже двенадцать лет, Стражу доложили, что к ним прибыла царица амазонок со свитой и желает говорить с ним. Имени царицы он никогда раньше не слышал, так что поначалу лишь удивился - с чего это вдруг понадобился незнакомой воительнице. Ну, а в существовании амазонок как таковых Страж уже не сомневался после встречи со своей первой любовью. Естественно, царь был заинтригован до предела и решил гостью принять со всем уважением. Тем более что в груди полыхнуло знакомым теплом - а вдруг она привезла ему весточку от Ладо?
   Непобедимому полководцу понадобилась вся его выдержка, чтобы не измениться в лице при виде не какой-то там незнакомой женщины, а именно своей первой любви - повзрослевшей, преисполненной истинного величия, как и полагается настоящей правительнице. И притом - зачем-то назвавшейся чужим именем. Из этого он сделал вывод, что Ладо по какой-то причине хочет сохранить факт их знакомства в тайне, и пока рядом были посторонние, тоже делал вид, что они незнакомы. Но надолго его не хватило. Быстро разогнав любопытствующий народ, царь повел девушку в свой шатер. И уже там, более не сдерживая эмоций - подхватил на руки и закружил:
   - Ладо, Ладушка, ты ли это?
   - Как видишь - я... мой золотой орел.
   Поначалу они общались, как все старые знакомые после долгой разлуки - вспоминали прошлое, делились подробностями своей жизни вдали друг от друга, но в какой-то момент наблюдательный царь заметил, что временами Ладо как-то странно на него поглядывает - как будто сравнивает с кем-то. Догадка озарила вспышкой молнии... Но все равно не верилось - до конца не верилось. Склонив голову к плечу, Страж прищурил сияющие лукавые глаза:
   - А теперь признавайся, сердце мое: кто это - сын, дочка?
   От такой проницательности Ладо опешила:
   - Ничего себе! Выходит - плохая из меня правительница получилась, раз все по лицу прочитать можно, - а потом вздохнула и добавила, - Дочка. Я назвала ее в честь твоей матери - ее первым именем.
   - Не скрою - приятно. А вздыхаешь почему так тяжко? Небось, дочурка в меня пошла, и жизни спокойной тебе не дает?
   Ладо сделала страшные глаза:
   - Ты не представляешь - насколько!
   Потом они, естественно, говорили о дочке - великому завоевателю, как и любому другому нормальному отцу, не видевшему, как растет его ребенок, было интересно все, что имело к ней отношение.
   А царица амазонок, можно сказать, прозревала. Все эти двенадцать лет она искренне считала, что никто и никогда не затмит в ее душе образ прекрасного благородного юноши, который подарил ей любовь и свободу. И вдруг - это произошло. Его совершенно затмил сидящий перед ней невероятно сильный мужчина с преисполненными ласкового лукавства, непостижимой мудрости и солнечных лучей глазами. Который, в конце концов, сказал:
   - Ну-у-у... говорить мне о дочке ты явно не собиралась. И вряд ли проделала такой длинный путь со своими воительницами только потому, что соскучилась...
   Ладо вздернула бровь:
   - Почему ты думаешь, что я не соскучилась?
   - Я не думаю - я вижу, что соскучилась. Больше тебе скажу - мне нужно было снова тебя увидеть, чтобы понять, как сильно я сам по тебе скучал. И все же, Ладо... по какой причине ты решила догнать мое войско?
   Девушка какое-то время молчала. Ей не хотелось ему лгать и еще больше не хотелось - использовать его втемную. Да и с какой стати она должна так поступать по отношению к тому, кого ее душа когда-то признала не просто своим - а самым родным? И Ладо ему рассказала - все, как есть.
   Причина, побудившая ее сорваться с места и догнать войско великого завоевателя, была нетривиальной. Я уже говорила тебе, что их дочь уродилась точной копией отца? Так мало того, что она была его копией - эту неуправляемую бунтарку никто в подлунном мире не интересовал и не восхищал так, как собственный отец. Естественно, о том, что ее кумир имеет настолько близкое к ней отношение, девчонка даже не догадывалась - интернет и фотографию тогда еще не изобрели. Но слухи по матушке Земле в те времена распространялись не намного медленнее, чем сейчас. И Ладо всерьез опасалась, что не за горами тот день, когда непокорная дочурка попросту сбежит из дома и отправится догонять войско отца. А если люди увидят, насколько она на него похожа, то сложат два и два... и ничем хорошим для девочки это не закончится.
   Еще у Ладо была младшая сестра, не слишком любящая, к сожалению, которая всерьез рассчитывала занять место их матери после того, как законная наследница исчезла в неизвестном направлении. И вдруг эта наследница объявилась, да к тому же - беременная. Надо ли говорить, что сестрицу это не обрадовало? Но, конечно, та сделала вид, что рада безмерно. А Ладо - возьми, да и расскажи ей без утайки обо всех своих приключениях. Единственное, о чем девушка умолчала, так это о том, что царевич, подаривший ей свободу, и отец ее ребенка - одно и то же лицо. Слишком личным это было, чтобы кому-то рассказывать. Ну, откуда она, в свои пятнадцать лет могла знать, что слова, сказанные на прощание, окажутся пророческими? Что спустя непродолжительное время, этот юноша не просто прославится на весь мир, но еще и завоюет его половину?
   Ладо всегда казалось, что сестра о чем-то таком догадывалась с самого начала, а тут еще в их племя нелегкая принесла купца, который не просто слышал о ее любимом, но и видел его достаточно близко, чтобы рассмотреть.
   Естественно, сестра, которая присутствовала при их разговоре, не упустила возможности, как следует гостя расспросить. В том числе - и о внешности великого завоевателя. Тем более что насчет его внешности по миру ходили слухи - один противоречивее другого. Как раз этим гость и занимался - вспоминал в подробностях выдающуюся внешность выдающегося человека, когда в шатер вошла... дочь этого человека.
   В общем - купец так и замер с открытым ртом. Причем у него было такое выражение лица, что становилось понятно - мужчину поразила не только и не столько красота девочки, как что-то другое. Первой сориентировалась сестра Ладо, моментально услав племянницу прочь с каким-то срочным поручением - никто и слова сказать не успел. И так же быстро она оплела гостя кружевами женской лести, уводя разговор в другую сторону. А чуть позже для надежности еще и напоила хмельным вином, из-за чего наутро он помнил вчерашний день лишь урывками.
   Но с Ладо дорогая сестрица на этот раз, как говорится, уже не слезла. И упрек в том, что та от нее скрывала факт родства своей дочери с таким могущественным человеком - был самым незначительным из всех. Если говорить коротко - ослепленная открывшимися перспективами женщина попросту шантажировала сестру: ты догонишь его войско и сделаешь все для того, чтобы стать при нем царицей, а потом родишь от него сына. В противном случае - я скажу девчонке, кто ее отец, и сама знаешь, к чему это приведет. Никаких разумных возражений Ладо, вроде того, что прошло много лет, что он мог ее забыть и даже не узнает при встрече - предприимчивая сестренка слушать не пожелала. Старая любовь не ржавеет - и точка. Нельзя сказать, что у Ладо не было выбора. Выбор был - прикопать сестру под каким-нибудь кустом и закрыть тему. И не буду тебя вводить в заблуждение насчет того, что она о такой возможности не думала. В те времена на эти вещи вообще смотрели проще. Наверно, можно сказать, что царица амазонок поддалась шантажу сестры - потому что захотела поддаться. Не смогла устоять перед искушением еще хотя бы раз в жизни посмотреть в любимые глаза.
   В конце ее рассказа Страж только головой покачал:
   - Ну, что я могу сказать? Старик Гомер оценил бы эту историю по достоинству. Но скажи мне другое, Ладушка: сама-то ты от меня ребенка хочешь или просто пошла на поводу у сестры?
   И тут он увидел то, чего ему видеть еще не приходилось - его Ладушка покраснела и опустила глаза.
   - Думаешь, я была бы здесь - если бы это было не так? - еле слышно сказала она.
   Великий завоеватель обнял девушку за плечи и уткнулся носом в ее волосы:
   - Ну... тогда нам пора уже начинать что-то делать для того, чтобы этот ребенок появился на свет...
   Вы на Земле говорите - дважды нельзя войти в одну и ту же реку. Но эти двое - вошли. Недели две они точно из постели не вылезали. И пришлось верным соратникам, которые привыкли во всем полагаться на своего царя, в спешном порядке учиться думать и действовать самостоятельно. Потому что всех посетителей он слал по известному адресу - независимо от важности и сложности их вопросов. Ну, понятно, что никаких отпусков и выходных царям не полагается, но этот - себе тогда позволил. И для широкой общественности они решили никаких версий специально не придумывать, сообщили фактически правду - царица амазонок приехала к величайшему воину современности, чтобы зачать от него ребенка.
   - И что - он действительно сделал ей ребенка? - вставила вопрос я в образовавшуюся паузу.
   Ашшора слегка изогнула идеальную бровь:
   - Да ты никак сомневаешься в его способностях? Представь себе - сделал. Но сохранить его ей не удалось. На маленьком сроке Ладо неудачно упала с лошади, и у нее случился выкидыш.
   - Ашшора... неужели он не предложил ей остаться с ним?
   - За кого ты его принимаешь? Предложил, конечно. Но после долгих уговоров, Ладо удалось убедить его в том, что для их детей будет лучше - жить вдали от отца. И чтобы никто из посторонних не знал, чьи это дети. В таком случае - они точно выживут. Правда, царь пошел ей на уступки не во всем. Все же взял с нее слово, что если родится мальчик - она найдет способ переправить ребенка к нему. Ну, не хотел он, чтобы его сын рос в племени амазонок, и думаю, Стража можно в этом понять.
   - А почему ты сказала, что наши историки толком не вникли в эту историю?
   - Да хотя бы потому, что они не задали себе закономерного вопроса: с какой стати настолько могущественный человек, который шел по жизни с гордо поднятой головой, вдруг пошел на поводу у желаний незнакомой женщины, позволив ей использовать себя в качестве племенного жеребца?
   Если хочешь знать, большинство выводов, которые сделали о нем ваши историки - в корне неверны. Сама посуди. По их мнению, образ царя в первоисточниках идеализирован, и даже портреты великого полководца, дошедшие до ваших дней - приукрашивают его внешность. А правда заключается в том, что на самом деле - все с точностью до наоборот. Дошедшие до вас портреты и близко не передают, насколько Страж был хорош собой. Да по ним вообще нельзя судить о его внешности - портретным сходством там и не пахнет. Что же касается образа, личности...
   Сестренка, ты удивишься, но земные мужчины завидуют этому человеку и две тысячи с лишним лет спустя. Потому что каждый из них знает - он сам не способен на Такое. И дело даже не в масштабах завоеваний и свершений. А в том, что им слабо - Поступать так. Ни силы духа, ни мужества для этого нет. Теперь же представь - какой черной завистью завидовали ему современники. Да кому ж понравится, когда жены и дочери восхищаются каким-то мужчиной больше, чем ими любимыми? Я не говорю сейчас о людях, которые знали его лично - те наоборот, были от него без ума.
   А что обычно делают люди под влиянием зависти? Единственное, на что они способны - стараются всячески умалить достоинства и достижения того, кому завидуют. В итоге Стража "наградили" кривой шеей, разноцветными глазами и ростом в полтора метра. И с чего только потомки поверили - разве тело кто-то нашел и исследовал? Неужели повернутые на физическом совершенстве афиняне стали бы называть его божественным при таких-то недостатках во внешности? А они называли. И это - в неполные двадцать лет, когда ничего выдающегося он еще не успел совершить. Я уже не говорю о том, насколько извратили самые невинные его жесты и фразы, всюду выискивая несуществующие пороки. Да, он не слишком заботился о своей репутации - у него были заботы поважнее. Даже если и так - разве это повод думать о человеке худшее? Но убогие по себе судят - и с этим ничего не поделаешь.
   А между тем, до ваших дней дошло достаточно информации о нем, чтобы хоть сколько-нибудь думающий человек мог сделать правильные выводы. Взять хотя бы этот эпизод в пустыне.
   - В пустыне?
   - Ну, да. Они как раз возвращались из индийского похода, и Страж, чувствуя себя виноватым перед своими орлами, решил отвести их к месту назначения кратчайшим путем, который проходил через пустыню. Как это часто бывает, человек хотел, как лучше, а получилось - как всегда. Короче говоря, они в этой пустыне заблудились, и у них закончилась вода. И тогда один из его людей последнюю воду, что у него была, не сам втихаря выпил - а принес своему царю. Чем убил этого царя наповал, кстати. К тому моменту он уже понял, что у его орлов по отношению к нему все запущено, но даже не предполагал - что до такой степени... Царь какое-то время стоял, прикрыв глаза, а потом обвел присутствующих взглядом - и вылил воду в песок. Вылил, несмотря на то, что никому бы и в голову не пришло осудить его - выпей он эту воду.
   И почему-то никто не понял, что этим своим поступком великий воин Сказал о себе и своем отношении к людям - Все. Сама подумай - Страж поступил Так в ситуации, когда другие люди превращаются в животных, движимых одним инстинктом: пить, жить. Он же - не поддался животным инстинктам даже тогда. А это означает - что был Человеком настолько, Насколько вообще возможно им быть. И еще, этим Поступком - поставил себя на одну ступень со своими орлами, Вровень с ними. Разве мог тот, кто так поступил, даже гипотетически - подхватить такую болячку, как мания величия? Суть предвечная, да что еще вам нужно - о Нем знать?!
   Но знаешь, какой вывод об этом Поступке сделал один из ваших историков? Что этот поступок свидетельствует о политической дальновидности царя. Прикинь, мужик дожил до своих лет, дослужился то ли до кандидата, то ли до доктора наук, и при этом почему-то не знает, что никто, ни один человек, подыхая от жажды в пустыне, не способен думать - ни о политике, ни о пиаре. Нет, понятно, что пустыню ученый муж видел только по телевизору, а себя самого в подобной ситуации представить - скудная фантазия ему не позволяет. Да и зачем фантазия здравомыслящему ученому мужу? Однозначно - лишняя деталь.
   И вот когда Ашшора произнесла эту фразу - о политической дальновидности, у меня как будто что-то щелкнуло в голове... а потом я вспомнила, что тоже это читала, вспомнила - где, и вспомнила - о ком... Вспомнила, что сделала такие же выводы, как Ашшора, и как подумала тогда, что этот человек - лучший из нас, что без него мы все, весь род людской, не имеем права на существование... И как необъяснимо, иррационально захотела, чтобы он жил сейчас среди нас, и как взбесил меня историк, посмевший о Таком человеке - написать такое...
   До этого момента я считала, что выражение "схватиться за голову" - это лишь фигура речи. А тут... схватилась. Что же получается - я вот от Этого царя залетела? От него и от его... Друга? У судьбы, что - и Такие плюшки бывают? Или это не плюшки - а приколы?
   Потом, на автомате, и другое начало вспоминаться. Если как следует подумать - из-за него, из-за безбашенного Царя у меня, можно сказать, не было первой школьной любви. Почему-то на фоне тринадцатилетнего парнишки, который укротил бешеного коня - через слово матерящиеся, сплевывающие сквозь зубы, в глубине души трусоватые сверстники казались какими-то... как бы так помягче выразиться, чтобы цензурно получилось? То ли папа недоделал - то ли мама не доносила.
   Вспомнила и свою не вполне адекватную реакцию на художественный фильм, который сняли о нем американцы. Честное слово, было несколько моментов, когда я чуть не запустила пультом в телевизор. Вот с чего авторы фильма взяли, что человек, в возрасте тридцати двух лет завоевавший полмира и построивший бездну городов, был слабым неуравновешенным неврастеником, который сам не знает, кого он хочет - мужчину или женщину? Ах, ну, да - они же по себе судили...
   Всплыло в памяти и бурное обсуждение этого фильма народом. А ведь Ашшора права - мужчины до сих пор безбашенному царю завидуют и как-то совсем уж по-детски ревнуют. По крайней мере, женское восхищение этим мужчиной действует на них, как красная тряпка на быка. За эти слова отвечаю - проверила лично. Вот по этой причине - люди так охотно поверили в его недостатки и всю дорогу ставят под сомнение достоинства. Если другого признать совершенством - что же тогда с собственным ничтожеством делать?
   Да, идеальных людей не бывает. Но ведь из каждого правила есть исключения - его подтверждающие. И если не этот идеальный - то кто? Праздно шатающиеся бездельники с манией величия, создающие религиозные культы и секты? Вы уж меня простите - но человеку, этой манией не страдающему, и в голову не придет примерять на себя роль гуру или духовного наставника. Раз выбираешь такую роль - значит, считаешь себя выше, лучше, умнее других. И ладно еще, если при этом - родился царем... Вот мне интересно: как это возможно - после того, ты как обнаружил у себя, допустим, безграничные способности к исцелению людей - тратить свое время на что-то другое? Ну, если ты действительно их любишь - только этим и будешь заниматься. Или, скажем, по какому праву - убежденный девственник может учить других мужчин тому, что им делать и чего не делать с женщиной?
   И потом - если эти "духовные наставники" несли и несут нам свет истины, почему же до сих пор мы такие дремучие и несчастные? Истина ж как пуля - бьет прямо в лоб, на нее возразить нечего. И в отличие от пули - действует во благо. По-другому понять ее невозможно, извратить, в другую позу поставить не получится - она несгибаема в реальности, как аксиома в математике. Короче говоря - при всем желании не отпетляешь. Не спорю, каждый человек может и должен высказать свое мнение по важным для человечества вопросам. Высказать - но не навязывать. И тем более - не выдавать его за истину, исходящую от высших сил. Проповеди же читать, языком молоть - это не достижение, не подвиг, не работа. Это - впустую потраченное свое и чужое время. Ну - если по минимуму брать. Были ли среди этих проповедников боги - понятия не имею. Но хотела бы я посмотреть на то, как кто-то из них - в одиночку спрыгнет в крепость, полную врагов...
   Сама не знаю, почему у меня вырвался этот вопрос - я вроде, и подумать ни о чем таком не успела:
   - Ашшора, а почему он все города, которые создавал, за исключением двух, если мне память не изменяет, называл своим именем?
   - Ну, главная причина, как всегда - политико-стратегическая. Мир тогда был полудиким, и порядки в нем царили соответствующие. А империя, которую он создал - невероятно огромной даже по современным меркам. И даже в этом полудиком мире все слышали о нем, его силе и мощи. Проблема же была в том, что Стаж все время шел вперед, нигде подолгу не задерживался. Поэтому и называл города своим именем - чтобы всякие, охочие до чужого добра сомнительные личности, хорошо подумали, прежде чем решат посягнуть на то, что принадлежит ему. На самом деле - его грозное имя было лучшей защитой для этих новорожденных неокрепших городов. Ну, наверно, можно сказать, что он как бы метил свою политическую территорию. Но были и другие причины. Если я скажу, что великий завоеватель просто хотел оставить как можно больше своих следов на Земле, чтобы ты и через две тысячи с лишним лет о нем узнала - ты мне поверишь? Нет? А зря! Я, между прочим, чистую правду говорю - на каком-то, не вполне осознанном уровне, Стражу хотелось, чтобы о нем узнал кто-то, подобный ему, сколько бы лет ни прошло. А третья причина... ты будешь смеяться - нашему вечно занятому царю неохота было заморачиваться, придумывая этим городам названия.
   И вдруг... на мою бедную, и без того пришибленную голову, обрушилась лавина. Лавина воспоминаний о той ночи, когда меня перенесли на Альфаир. Я вспомнила все - и как проснулась, и как вышла по известной нужде, и как увидела красавца в греческом хитоне. Вот только почему-то его лицо с фотографической точностью в памяти так и не воскресло. Разрозненно всплывали лишь отдельные черты - нос, губы, глаза, брови, не желая складываться в цельную картинку. Но все остальное я вспомнила, в том числе, и наш разговор. И то невероятное, что он рассказывал о своей жизни, и не только о ней... о причинах наших бед и несчастий, о добре и зле, и о том, как все исправить... Мама дорогая, что я делаю здесь, в этом мире, с этой совершенно бесполезной для него информацией - и такой важной для Земли? Мама дорогая... как же ты там? Ты же, наверно, уже с ума сошла от беспокойства... А сестра, а Ди? Да ладно я и моя родня - капли в море. Сможет ли Земля без этой информации выжить? И дело не только в информации. Сможет ли она выжить без своих потерянных богов? Которые живут на Альфаире, в ус не дуя и даже не догадываясь - кто они для Земли? Мама дорогая, неужели я больше Никогда не увижу, как солнце золотит листья тополей?!... Выходит - нужно попасть в другой мир, чтобы осознать истинный смысл слова НИКОГДА?
   Честно признаюсь - я не была особой патриоткой своей страны. А может, зарождающиеся ростки моего патриотизма погребли под собой обломки памятников, которые с определенного момента начали у нас рушить. Ну, не смогла я восхититься, возгордиться страной - где бездумным фанатикам позволяют безнаказанно рушить памятники. Памятники - это ж наше прошлое, оно такое, как есть, и другим уже не будет. А прошлое - это люди, которые жили в нем. Люди, чья главная заслуга перед нами заключается в том, что мы вообще - есть. И рушить памятники - все равно, что в небо плевать. Плюнуть, конечно, можно, но этот плевок - тебе же на голову и упадет... Не знаю, наверно, я просто не в силах уважать народ, который за деньги участвует в революциях. Ведь если подумать, что бы с таким народом не случилось - все будет заслуженно.
   Скажете, я не права в своем отношении к собственной стране? Тогда ответьте на вопрос: кто и когда, нам, людям, вообще дал такое право - делить этот мир на части? Ответ очевиден: никто и никогда. И тем, что сделали это - мы уже слишком много на себя взяли...
   И пусть, живя на Земле, патриоткой я не была, но тут вдруг обнаружила - что патриотка. Только не своей страны - а мира. Еще какая патриотка, твою мать! Хочу... хочу в свой неправильный мир. Хочу домо-о-о-й! Если это не Зов - тогда я не знаю, что альфары называют Зовом. Вот что мне сделать, чтобы мы... чтобы мы трое - вернулись на Землю? Что?! Я поняла, что плачу лишь потому, что почувствовала, как чуткие пальцы Ашшоры осторожно вытирают мои слезы. А потом она положила мою голову себе на колени и начала гладить по волосам:
   - Все будет хорошо, сестренка - не парься. Я вашему миру пропасть не дам, чего бы мне это не стоило. Ваш мир так долго и терпеливо ждал, что этого уж точно заслужил - Дождаться. И даже если Страж потом мне голову оторвет - не страшно. Заодно и узнаю - действительно ли я бессмертная.
   - Да ладно, мне кажется, ты на него наговариваешь. Я и представить не могу - чтобы он руку поднял на женщину, - ощущая, как мое тело и сознание постепенно охватывает какое-то странное оцепенение, сказала я и услышала, как богиня хмыкнула:
   - Это ты в гневе его еще не видела! А впрочем - ты как раз и не увидишь. Хотя, в этом ты права - женщин он и в самом деле никогда не бил. Даже тех - кого надо было.
   - Ашшора... у нас на Земле когда-то был культ богини Ашорет...
   - Тебя интересует, имею ли я к нему отношение? Нет, сестренка, не имею. Культ Ашорет появился на Земле намного раньше, чем я. Это просто Отголоски - всего лишь Отголоски...
   - А что такое... эти... Отголоски? - еле ворочая языком, еще успела я задать вопрос, прежде чем провалилась в беспамятство.
   И само собой - ответа уже не услышала.
  
   Глава 31 Неправильный мир
  
   - ...Алина, Алинка... да проснись же ты! Твою ж мать... Господи, что же делать?! - услышала я еще до того, как открыла глаза.
   С трудом разлепив ставшие невероятно тяжелыми веки, сфокусировала взгляд на лице... Дианы. Ди? Что здесь делает Ди?
   Увидев, что я открыла глаза, стоящая возле меня на коленях Диана странно покачнулась, моргнула и вдруг расплакалась. И тут до меня дошло, что мы находимся в нашей с ней палатке. Как такое может быть? Я что - вернулась на Землю?...
   - Боже, Алинка, я думала, что ты уже не проснешься, что ты впала в этот... мать его, летаргический сон... мы уже хотели МЧС вызывать... - говорила подружка, размазывая слезы по лицу, - Если ты еще когда-нибудь отколешь такой номер, имей в виду - я не знаю, что с тобой сделаю!
   Собственный голос прозвучал так сипло, что я его не узнала:
   - Ди, сколько я спала?
   - Так сутки. Ты спала целые сутки, Алин! А завтра, между прочим, нам, маленьким пони, скакать на любимую работу...
   Сутки? Я просто спала и спала всего лишь сутки? Получается... мне все приснилось? Вообще - все? Удивительный мир, удивительные личности - люди, аруки, альфары? Выходит, и Альдар с Амором - тоже? И вдруг я обнаружила, что не могу вспомнить их лиц - в памяти остались только какие-то размытые образы, как это обычно бывало с героями моих снов.
   Ненавижу... господи, как же я ненавижу собственное подсознание! Ведь мой драгоценный мозг не просто поиздевался надо мной спящей - он надо мной надругался... И кто вам доктор, Алина Владимировна? Ведь вы же умная, должны были сразу понять и сделать выводы: то, что с вами происходит - это слишком хорошо для того, чтобы быть реальностью... Машинально выхватила взглядом свою ветровку, подняла ее и полезла в карманы. Как и следовало ожидать, там обнаружились сигареты, зажигалка и мой айфон - а с какой стати ему было куда-то деваться? Да и одежда на мне была моя, земная.
   - Курить хочу - помираю! - бросила Диане и ломанулась к выходу.
   - Наркоша никотиновая... - буркнула подружка мне вслед.
   Сколько сигарет я выкурила тогда, не знаю. Не удивлюсь - если почти всю пачку. Народ, увидев, что спящая красавица соизволила проснуться, попытался было сунуться ко мне с разговорами, но, не увидев ответного желания общаться с моей стороны - оставил меня в покое. "Братья" Ди в этом смысле вообще молодцы - с понятием.
   Я смутно помню, как мы добирались в город, и что потом делала дома - видимо, потрясение оказалось слишком сильным даже для моей закаленной, устойчивой психики. Но если следовать логике - собиралась на работу. Что еще можно делать вечером, накануне рабочего дня?
   А утром проснулась - практически в нормальном состоянии. Во всяком случае, слезы уже не грозились водопадом хлынуть наружу, и привкус желчи во рту не ощущался.
   Ну, а на работе все было... как на работе. Я уже говорила, что я юрист? А если быть более точным - адвокат. Причем, широкого профиля. Занимаюсь всеми делами, даже уголовными. Правда, в уголовных делах выступаю исключительно на стороне потерпевшего. Можно сказать, из принципа - считаю, что защищать нужно не преступников, что защищать нужно - от них.
   Хотя, откровенно говоря, изначально я выбрала себе профессию "не по любви". В школьные годы мне хотелось быть режиссёром - снимать фильмы, причем, по собственным сценариям. Но однажды, во время просмотра телепередачи, посвященной актерам, актерству и актерской среде, я совершенно отчетливо поняла, что, если все эти "звезды" у меня на съемочной площадке начнут "звездить" так, как они это делают у других - какой-нибудь детективный сюжет художественного фильма в моем исполнении быстро превратится в реалити-шоу с детективным сюжетом. Короче говоря - я их поубиваю. По этой причине от мысли стать режиссером мне пришлось отказаться.
   Но имелось у меня и другое увлечение: с самого детства я любила историю. Ну, как любила? Какие-то подробности быта, моды и прочие житейские мелочи прошлых эпох, как я уже говорила, меня не интересовали. Интересовало другое - какими были люди тогда, чем они жили, чем дышали. И почему-то было пронзительно жаль тех, кого уже нет. Просто узнать об этих людях, об их жизни - это все, что я, на самом деле, могла сделать для них. Такие вот иррационально-романтические бредни лезли в мою голову, когда я задумывалась о причинах своего увлечения историей. Но быть просто историком не желала - мы же не ищем легких путей. Мне хотелось стать археологом, о чем я и заявила обалдевшим родственникам в выпускном классе школы.
   Надо сказать, причины для опасений у них были самые, что ни на есть серьезные: дело в том, что с самого раннего детства я не терпела никакого принуждения - ни морального, ни физического. Заставить меня изменить решение такими методами, было нереально. Не знаю, возможно, в этом виноваты гены мятежных предков - по материнской линии в нашем роду было как-то уж слишком много революционеров. Они отметились и в восстании декабристов, и в подготовке Октябрьского переворота приняли самое активное участие, так, что даже дедушка Сталин не пустил их в расход, несмотря на дворянское происхождение.
   Так вот, когда я сообщила дражайшим родственникам, что хочу стать археологом, все они, в силу житейского опыта, дружно решили, что это величайшая глупость, какую только может совершить женщина, но, естественно, мне никто ничего не сказал. Вместо того чтобы отговаривать меня, родственники провели тайный семейный совет за моей спиной и решили задействовать тяжелую артиллерию - моего прадеда по материнской линии, потому как считалось, что, если я и поддаюсь чьему-то влиянию, то разве что - его. Правда, думали так они лишь потому, что им был неизвестен наш маленький секрет - всегда и в любой ситуации мы с прадедом были заодно.
   Мой прадед - это отдельная повесть, роман, эпопея. Или эпоха? Я не знаю. Он был из тех, кто и в самом деле прожил жизнь достойно - как надлежит человеку.
   Так случилось, что перед самой войной прадед окончил артучилище и получил погоны лейтенанта. Я почему-то не думаю, что он считал воинскую службу своим призванием. Скорее, с его стороны это была дань семейной традиции, обусловленной пресловутыми дворянскими корнями. Естественно, прошел всю войну - от первого до последнего дня, был неоднократно ранен. Осколки снарядов остались в его теле на всю жизнь - из-за слишком большого риска повредить жизненно важные нервы врачи не стали их удалять. Во время войны прадед вступил в партию и остался в ней на всю жизнь, несмотря на то, что дожил до тех дней, когда это стало не модно, и, мягко говоря, не выгодно.
   По окончании войны он, наверно, мог бы демобилизоваться в гораздо более высоком звании, чем капитан, но слишком уж бережно относился к личному составу для того, чтобы быть на хорошем счету у начальства. Баба Вера, его жена, как-то рассказывала, что однажды двое его бойцов, которых он отправил в разведку, вместо того, чтобы выполнить приказ, загуляли в ближайшем селе, упившись самогоном. Их, конечно, нашли и вернули, что называется, в семью. По законам военного времени прадед обязан был их расстрелять. Без суда и следствия. Но вместо этого взял в руки кнут и выпорол обоих на глазах у всей батареи. Молча. И даже неизменно присутствовавший в каждом воинском подразделении особист его не сдал. Эти двое (что удивительно, они тоже выжили) писали ему письма из разных концов Союза до самой своей смерти. Правда, письма однополчан прадед почему-то не хранил. Никогда.
   Но война закончилась, и он из военных переквалифицировался в строители. В самом прямом смысле этого слова - поступил в строительный институт и успешно его окончил. Наверно, благодаря, в том числе, и моему прадеду, наша страна тогда так быстро поднялась из руин.
   Так вот, вняв просьбам моей обеспокоенной родни, прадед все же приехал поговорить со мной, несмотря на свой более чем преклонный возраст и неважное самочувствие.
   И почему-то именно этот разговор с ним отложился в моей памяти до мельчайших подробностей.
   Как сейчас помню его хитрый прищур и заговорщический взгляд, когда мы с ним остались наедине:
   - Ну, что, доця, покалякаем о делах наших скорбных? Да ты расслабься. Если думаешь, что я буду морали тебе читать - не дождешься. Ты мне лучше вот что скажи: сама-то ты, какой свою судьбу видишь? Я понимаю - это дело личное, и все же? Как твой дед - имею право поинтересоваться?
   Сколько его помню, он всегда почему-то так меня называл - "доцей". Не внучкой, не по имени, а именно так.
   Я пожала плечами:
   - Другим я уже сказала, и тебе могу повторить: я буду археологом.
   - Археологом - это прекрасно. Можно сказать, замечательно. Только я тебя не об этом спрашиваю. В личной жизни что планируешь - замуж выходить, детей рожать?
   - Деда, а ты не помнишь, народную мудрость о том, что хорошее дело браком бы не назвали, я случайно не от тебя слышала?
   Прадед крякнул:
   - Ну... может, и от меня. Так как, ответишь мне на мой вопрос?
   Я вскинулась:
   - Да что тут отвечать! Я вполне согласна с тем, что, если мужчина и женщина живут вместе, они должны, ну, я не знаю... вместе нести затраты на хозяйство, если у них есть общие дети - вместе заниматься их воспитанием и содержать. Но я не хочу, чтобы какой-то козел однажды начал меня воспринимать как свое, блин, майно, и воспитывать в соответствии со своими понятиями о том, что должна и чего не должна делать женщина. Видишь ли, деда, я считаю, что ни женщина вообще, ни конкретно я, этому козлу в принципе ничего не должна, а кому должна, как говорится - всем прощаю. Знаешь, когда я читаю в книжках или слышу от кого-то: мол, он мой или она моя, и при этом люди сами думают, что они говорят о любви, меня прямо плющит. Я не имущество, я живая, я одушевленная, я своя собственная и больше ничья. Мне кажется, когда кто-то опускает любимого человека до уровня вещи - он уже его не любит. Так что, если тебе это интересно, замужества я не планирую, по крайней мере, целенаправленно.
   Прадед хитро прищурился:
   - А если влюбишься?
   - И что? Даже если мне повезет, я встречу шалене кохання усього свого життя, и у меня это будет взаимно, не вижу повода делать гадость дорогому человеку в виде лишения свободы, и лишаться ее самой - тоже. Без свободы, вообще, не бывает счастья. Мне так кажется. Захотим - будем жить вместе, не захотим - не будем.
   Прадед как-то странно на меня посмотрел и вздохнул:
   - Эх, доця, какая я ж ты еще молодая...
   - Ты хочешь сказать - глупая?
   - Да нет, глупой тебя даже дурак не назовет. Как и наивной. Это называется по-другому - недостаток жизненного опыта. Ты себе и представить не можешь, как некоторые представители семейства мужиковских умеют головы дурить юным барышням.
   Я ухмыльнулась:
   - Почему не могу? Очень даже могу. Периодически таких отшиваю. Видишь ли, деда, когда со мной начинают в эти игры играть, типа, охмуряют, я это секу со второй минуты разговора. Даже, когда они используют другую тактику - не о себе рассказывают, а расспрашивают обо мне. Как будто какую-то фальшивку нутром чую. Мне почему-то кажется, если мужчина действительно любит женщину, он не будет себя вести ни как охотник, блин, ни как донжуан. Любовь делает человека уязвимым - много раз своими глазами наблюдала. А чтобы в такие игры играть, нужно чувствовать себя уверенно. На красавчиков я вообще не западаю - до меня не доходит, как можно влюбиться в ущербного, который во время разговора с тобой думает только о том, насколько хорошо он выглядит. О рыцарях и принцах не мечтаю. И богатенький Буратино мне тоже без надобности. На фига он мне нужен - деревянный? Если хочешь знать, у меня даже идеала нет.
   Дед недоверчиво выгнул бровь:
   - Так уж и нет? Что, даже в общих чертах не представляешь, какой человек может тебе понравиться?
   - Ну, не знаю... наверно, мне понравится человек, который всегда идет вперед, своим путем, без оглядки на то, как принято, и что все остальные думают о нем или о том, что он делает, у которого по любому вопросу имеется собственное мнение, а не чужое, выданное за свое. А еще - смелый и умный, само собой.
   Прадед рассмеялся:
   - А говоришь - идеала нет!
   - Да ладно тебе, деда, какой это идеал? Так - взагали. У меня же нет заморочек по поводу того, чтоб не пил, не курил, и цветы всегда дарил. Если он будет в меру пьющий и курящий - ну, и на здоровье. А что касается цветов - то они мне больше на клумбе нравятся.
   Прадед начал загибать пальцы:
   - Итак, что мы имеем в итоге? Смелый, сильный, умный, целеустремленный, самодостаточный, не такой, как все, в меру пьющий и курящий - я ничего не пропустил? Да уж, такого поискать придётся!
   - Деда, не перегибай! В меру пьющий и курящий - необязательные условия. Хотя, ты знаешь, когда парень убежденный трезвенник - это слегка напрягает. Либо жмот, либо трясется над своим здоровьем, как припадочный. А если трясется - значит, любит себя до безумия. Хорошо, уговорил - пусть будет пьющий!
   Прадед повел плечами:
   - Ну, посмеялись - и хватит. А дети, доця? Детей собираешься рожать?
   - Одного, по крайней мере - точно. Когда для этого созрею. И независимо от того, будет ли в это время в моей жизни подходящий кандидат в счастливые папаши.
   Он покивал:
   - Ну, да, ну, да... Уже придумала, куда будешь дите девать на время своих экспедиций?
   Это было неожиданно... Дите и мои планы насчет профессии никак не желали состыковываться. Блин, да разве ж я смогу нормально работать, если не буду знать, как там мой детеныш без меня себя чувствует? Даже если найду, с кем его оставить? И что это у него за детство такое будет - без мамы? Зачем его тогда вообще рожать?.. Не рожать?.. Ну, уж нет! Я повесила голову:
   - Ладно, деда, я поняла, что дура. Только, веришь, теперь и представить не могу, чем мне в жизни заниматься...
   - Доця, да у тебя вообще не должно быть с этим проблем! Ты пишешь такие стихи, что и у великих я редко читал то, что может с ними сравниться. А рисуешь ты так, как будто закончила как минимум художественную школу. Ну, какие могут быть проблемы с выбором профессии у тебя?
   Я насупилась:
   - Нет.
   Прадед удивился:
   - В каком смысле - нет?
   - Деда, профессия - это работа, которую делают за деньги и ради денег. А стихи и живопись у меня - для души. Можно подумать, ты не знаешь. Способности ведь не просто так называют даром - они даются человеку бесплатно. Когда же люди на них наживаются - это все равно, что пытаться сделать из музы проститутку, образно говоря. Она будет с грехом пополам работать, но хрен ты от нее шедевров дождешься. Убогие тексты нашей попсы - наглядный тому пример. Как-то не хочется халтуру ваять. И потом - в один день можно пять стихотворений написать, а за следующий месяц - ни одного. И что делать в течение этого месяца - вдохновение ловить, аки журавля в небе? Я, конечно, псих-одиночка, но не до такой степени. Да и в любой момент ты можешь перестать писать стихи - и чем тогда заниматься?
   В общем, совместными усилиями мы с прадедом определили для меня поле будущей деятельности - юриспруденцию. Ну, я подумала, что и к такой прозаической вещи, как написание искового заявления, можно применить творческий подход, почему бы и нет?
   И уже под конец нашего разговора прадед вдруг сказал:
   - ...Что же касается археологии, доця, то мне почему-то кажется, что тебе бы и самой не слишком-то пришлось по душе в чужих могилах ковыряться.
   Таким вот образом я стала юристом. И, благодаря этой последней дедовой фразе, ничуть не жалею, что не стала археологом. А история - так и осталась у меня "для души".
   Вот сама не знаю, почему мне вспомнился этот разговор с прадедом. А следом вспомнилось, что он умер через несколько месяцев после него. До своего девяностолетнего юбилея не дожил всего ничего. И умер - еще достойнее, чем жил. Пусть это и не имеет никакого отношения к моей истории - не рассказать об этом почему-то не могу.
   Я была тогда у них с бабой Верой в гостях. Пока они были живы, кстати, вообще много времени у них проводила, особенно, на каникулах. На дворе стояло лето, и тот день выдался особенно жарким. С утра прадед плохо себя чувствовал, а в такие моменты - обычно закрываться у себя в комнате. Не выносил, когда вокруг него хлопочут, терпеть не мог больницы и врачей. После того, как его отпускало, он обычно выходил к нам и, как ни в чем не бывало, начинал хохмить. Можно сказать, смешить меня - было его любимым занятием.
   Так было и в тот раз. Прадед вышел из своей комнаты, устроился на диване напротив меня и стал травить анекдоты из своей безразмерной коллекции. А потом вдруг сделал то, чего не делал никогда, несмотря на все мои просьбы - начал рассказывать о войне. Причем, в своем, как говорится, репертуаре: какие-то смешные случаи, забавные истории - и ничего о том, как война превращает людей в зверье, и своих, и чужих. Я же смеялась от души и думала, как же это здорово, что он у меня есть - мой прадед. И вдруг он замолчал. Тихо сказал какое-то слово. Я не вполне разобрала, но мне показалось - "холодно". В такую жару - и холодно? Прадед как-то странно посмотрел на меня, а в следующий момент вдруг заорал на бабушку: "Вера, скорую, быстро!". Чтобы мой прадед - и сам попросил вызвать ему скорую? Я все еще ничего не понимала...
   Он умер не как воин - на поле битвы, и не как строитель - в своей постели. Нам потом рассказали, что прадед не пожелал, чтобы его несли на носилках, и умер на ходу, по дороге в палату - просто повис на руках у врачей. И у меня словно открылись глаза - это какой же силой духа, силой воли, каким мужеством и достоинством нужно обладать, чтобы даже в агонии переставлять ноги?
   Прадед умер давно, десять лет назад, но я до сих пор его не отпустила. Не то чтобы рыдаю или страдаю постоянно, но всякий раз, как вспоминаю - горло сжимает горький комок. И мне плевать, что по этому поводу думают все известные и неизвестные религии. Я точно знаю: этот комок в моем горле не дает ему умереть окончательно. Он не умер - он просто ушел. И еще тогда - приняла решение: если у меня когда-нибудь будет сын, я назову его Всеволодом. В честь прадеда.
   Воспоминания о прадеде, о разговоре с ним, и даже о его смерти придали сил, как всегда. При таком-то предке - разве ж имею я право раскисать? И вообще, пришла на работу - так работай. Тебе, в конце концов, народ за это деньги платит.
   У юридической работы есть одна замечательная черта - она затягивает так, что всякие глупости из головы мигом вылетают. Возможно, вы мне не поверите, но об Альфаире и тех, кого встретила там, а точнее, о том, что уже начала считать самым необычным из своих снов, я если и вспоминала, то мимолетно - зациклиться на этих воспоминаниях любимая работа не давала. А может, мой изворотливый мыслительный орган включил что-то вроде защитного механизма - во избежание не подлежащих восстановлению поломок. И все бы ничего, только во второй половине дня на меня начала накатывать какая-то непонятная слабость. Обычный допинг в виде чашки кофе на этот раз не помог - стало еще хуже. Домой я уже не шла - ползла. А дома, быстро перекусив, чем бог послал, завалилась в кровать и отрубилась до утра.
   Вся проблема была в том, что и на следующий день лучше мне не стало. Как и в последующие дни. Я слабела с каждым днем притом, что у меня ничего не болело. Никаких симптомов никаких болезней вообще не наблюдалось. Был момент, когда чуть в обморок не грохнулась прямо в зале судебного заседания - так голова закружилась. Самое время в порчу и сглаз уверовать.
   Хорошо, что я работаю сама на себя, и больничного мне оформлять не надо. И, слава богу, что судебных заседаний у меня в этот день не было. С самого утра обзвонила клиентов, отменила назначенные встречи, предупредила коллег, с которыми в складчину снимала офис, что буду отсутствовать какое-то время, и поплелась в поликлинику по месту жительства, для начала - к участковому терапевту.
   Как вы думаете, куда может направить женщину участковый терапевт, не найдя у нее никаких отклонений по своей части при обычном осмотре? Естественно, на флюорографию и к гинекологу. Ну, это не считая пачки направлений на анализы, которые надо было сдать. Как же я понимаю своего прадеда в его нелюбви к больницам!
   Но на удивление, анализы сдала я быстро, можно сказать - все оптом за один раз, свои прокуренные легкие подвергла вредному рентгеновскому излучению тоже быстро, оставалось посетить доктора, который, если верить бородатому анекдоту, убил цыганку только за то, что она предложила показать ему, что у нее под юбкой.
   Впрочем, в моем случае - доктор оказался женщиной. Это потом я поняла, насколько странным было ее поведение, хотя, на первый взгляд - казалось самым обычным. Осмотрев меня, она задала стандартный вопрос о том, когда у меня в последний раз были месячные, а я начала вспоминать и замешкалась с ответом - почему-то всегда плохо запоминаю даты этих дней.
   - Ну-ну - все ясно, - хмыкнула врач и села писать какую-то бумажку.
   Бумажка оказалась направлением на УЗИ.
   - Доктор, со мной что-то не так? - задала закономерный вопрос я.
   - Вот после УЗИ - и узнаем, - не пожелала вдаваться в подробности мадам в белом халате.
   Мне же и в голову не пришло настаивать на ответе. В общем, потопала я на УЗИ, а куда деваться? И поначалу все было, как обычно - уложили меня на кушетку, намазали живот специальным гелем, врач взяла в руку датчик и начала водить им по моему животу, устремив взгляд на монитор, висящий на стене в головах кушетки. Как вдруг она словно споткнулась, чуть не выронив датчик, и с открытым ртом ошеломленно уставилась на экран. Такое лицо, как у нее тогда, наверно, бывает у людей за секунду до обморока.
   И только я хотела открыть рот, чтобы прояснить ситуацию, как женщина, странно моргнув, как будто перестала быть собой - ее движения и жесты стали напоминать механическую куклу. Остановив на мне неподвижный взгляд, таким же механическим голосом она произнесла:
   - Поздравляю вас, мамочка, у вас двойня. Шесть недель. Беременность развивается без патологий.
   И все мои, последовавшие за этим, потрясенные вопросы остались без ответа.
   - С вами и вашими детьми все в порядке, мамочка, - это единственное, чего я от нее добилась.
   Врач споро заполнила бланк заключения, расписалась и вручила мне, пожелав напоследок удачи.
   Какое-то время я сидела на диванчике возле кабинета УЗИ, пытаясь успокоится и осмыслить случившееся. Но получалось плохо. Люди добрые, разве женщины беременеют от того, что с ними происходит во сне? Ведь мое тело при этом лежало в нашей с Дианой палатке, и контакта с представителями противоположного пола не имело. Да, вполне вероятно, что в другом мире может пройти много дней, тогда как у нас всего сутки - иди знай, как течет это время, учитывая, что миры находятся в разных вселенных... Так, стоп! А вот воспринимать свои сны как реальность не нужно, Алиночка - вредно для здоровья. Психического. Но если я действительно беременна, тогда получается, что шесть недель назад у меня с кем-то был секс. Египетский бог Данунах! Шесть недель назад у меня не то, что секса - даже и сексуальных фантазий не было. А если был... и я не помню? Так, самое главное - не вдумываться в это, не вникать, не строить по привычке логических цепочек. Тихо, тихо, крыша моя - я тебя держу... Сомневаться в своем психическом здоровье очень не хотелось - но убедиться в нем не помешало бы. Значит, приду домой, пошарюсь в сети, почитаю, что знающие люди пишут на эту тему - такое решение я в конечном итоге приняла и понесла гинекологу заключение УЗИ.
   Там меня быстренько взяли в оборот, в том смысле, что поставили на учет по беременности и родам, взвесили, в очередной раз вручили кучу направлений на анализы и отправили восвояси.
   И только по дороге домой до меня вдруг дошло, что ко мне возвращаются силы - слабость отступает. А переступив порог собственной квартиры, я уже чувствовала себя практически нормально - если не считать полного душевного и умственного раздрая.
   Нервное потрясение все же сказалось. Забить запрос в поисковик на айфоне никак не получалось - пальцы подрагивали и по мелким буковкам на экране не попадали. В конце концов, я плюнула на это безнадежное дело и решила включить ноутбук.
   Когда компьютер загрузился, уселась за свой стол в свое любимое кресло-вертушку - и хорошо, что уселась. Взгляд машинально зацепился за вордовский документ на рабочем столе - что за непорядок? Как и всякий уважающий себя юрист, файлы я хранила исключительно в папках, захламленный рабочий стол, во всех смыслах этого слова, действовал мне на нервы. И тут до моего пришибленного мозга дошло, как этот документ называется. Он назывался - "Сны"...
   Какое-то время я тупо таращилась на него без единой мысли в голове. А потом мысли начали понемногу оживать. Как получилось, что этот файл появился только сейчас?... Стоп. Ведь я, кажется, после возвращения из леса и не включала свой ноут. Работы было не настолько много, чтобы брать ее домой, в инет же можно зайти и с телефона. Еще немного посидела неподвижно, а потом сделала глубокий вдох и щелкнула мышкой по документу.
   Да, это был тот самый файл, куда я записывала свои необычные сны, и содержимое никуда из него не делось. Самое время опять помянуть того египетского бога... Получается, то, что я уже начала воспринимать как самый удивительный и продолжительный сон в своей жизни - все-таки произошло на самом деле? Почему я была так уверена, что на этот раз игры и глюки моего разума не причем? Да потому что документ был создан в тот день, когда меня не было в городе - я прохлаждалась в лесу с Ди и ее "братьями", а ноут с собой совершенно точно не брала. Хотя бы потому, что смысла нет - батарея у него мертвая.
   И при такой постановке вопроса все сразу становилось на свои места и получало логическое объяснение: и странная реакция врача на УЗИ, и моя непонятная слабость, которая прошла сама по себе. Должно быть, дети, зачатые от альфаров, при ультразвуковом исследовании выглядят не так, как обычные. А слабость может объясняться тем, что малыши после моего возвращения на Землю поначалу питались моей жизненной силой, но сегодня каким-то образом получили доступ к другому источнику питания. Например - к силе Земли. Поэтому слабость и прошла. И тут меня как молнией ударило. Выходит, Альдар с Амором... действительно у меня были? Хотя в моем сознании их имена по-другому теперь звучали, но вы-то привыкли воспринимать их под этими именами - пусть так и остаются.
   В следующий момент мне ощутимо поплохело. Альдар ведь чувствует Альфаир, а значит, уже понял, что я его покинула. Вот какие высшие силы просить о том, чтобы удержали его от необдуманных поступков, принимая во внимание, что верховное божество мироздания - он сам? Альфары, помнится, в тех случаях, когда мы взываем к господу, поминают предвечную суть. Суть предвечная, помоги! Сделай так, чтобы Альдар с Амором не сотворили никакой непоправимой глупости...
   И вдруг в моем сознании возникла мысль, от которой я второй раз в жизни схватилась за голову: что будет с нашими детьми после того, как они родятся - в этом неправильном мире? Ну, как, допустим, отреагируют врачи в роддоме, увидев маленьких ангелочков с острыми ушками и ноготками, кошачьими глазками и зубками во рту? Да, представьте себе - дети альфаров рождаются чистенькими, беленькими, с зубами и осмысленным взглядом. И, в отличие от наших - под себя не ходят ни одного дня. Мои наверняка такими же родятся - иначе, с чего врач, которая делала мне УЗИ, чуть не хлопнулась в обморок? Но это что! Трудно даже вообразить, что начнется, когда эти детки в возрасте одного месяца начнут ходить и разговаривать. Какова вероятность того, что спецслужбы не заинтересуются этими детьми, к тому же обладающими феноменальными по человеческим понятиям способностями? Вероятность равна нулю - и к гадалке ходить не нужно. И что будет потом? Наши дети станут объектом исследований, над ними начнут проводить опыты, как над какими-нибудь белыми мышками. Никогда не думала, что в мире, который так люблю - однажды почувствую себя, как в ловушке. Куда бежать, где спрятаться, в какой точке земного шара моим детям надо родиться, чтобы они не привлекли повышенного нездорового внимания? Разве что там, где нас нет - где нет людей.
   При этом мне почему-то и голову не пришло, что на Землю меня вернула Ашшора, а значит - либо всемогущая вседержительница позаботится о том, чтобы с моими детьми ничего не случилось, либо с ними и так ничего не случится. Ну, наверно, следовало подумать о том, что богиня не бросит на произвол судьбы малышей, которых называла племянниками. Но я настолько привыкла рассчитывать только на себя - что не подумала. В голове билась всего одна мысль: бежать. Надо бежать, забиться в глухой, далекий от цивилизации медвежий угол и затаиться. Самым надежным таким углом мне почему-то представлялась сибирская тайга. Ну, места глухие, население русский язык понимает - что еще нужно? И плевать, что у нас с Россией то ли война, то ли ее видимость, в конце концов - у меня там родственники живут. Отец родной, между прочим. По идее, проблем с выездом быть не должно. Уеду в какую-нибудь богом забытую сибирскую деревеньку, найду понимающую бабушку-знахарку, попробую ей довериться и попросить помощи. Главное - чтобы роды умела принимать.
   Так... ну, квартиру придется продать - тех денег, что мне удалось скопить, надолго не хватит, да и отправляться в неизвестность лучше не с пустыми руками. Хорошо хоть, она мне досталась по наследству от прадеда и бабы Веры, оформлена только на меня, и я ее могу продать, не ставя никого в известность. Кстати, объявление о продаже надо подавать уже сейчас. Маме, сестре и Ди не буду ничего говорить до последнего - отправлю потом сообщения на вайбер. Они у меня умнички - поймут. И стоило все распланировать - как меня отпустило. Ну... относительно.
   Потом я подумала, что надо бы записать те сны, о которых мне рассказывали Альдар с Амором, и тот, что приснился нам троим - одинаковый. А еще все, о чем мне поведала Ашшора. Перед отъездом перешлю этот файл по электронке Ди, и дорогая подруженька уж придумает, что с ним делать. Главное - чтобы мои, чтобы наши дети выжили. Даже в нашем неправильном мире. Все остальное - как-нибудь образуется. Пока же, отбросив в сторону переживания - я углубилась в творческий процесс.
  
   Глава 32 Возвращаются все.
  
   Альдар Лучезарный, Владыка Радужного Леса, с каким-то равнодушным удивлением смотрел на своего отца. Удивляться было чему - Мудрейший, вопреки обыкновению, не поклонился, когда вошел, и не обратился к нему по протоколу. Сейчас он выглядел не как царедворец или чиновник высокого ранга, а как встревоженный отец.
   Пройдя вглубь комнаты, Альтамир ин Шарон опустился в одно из кресел:
   - Альдар... ты в курсе, что происходит в мире?
   - Я так понимаю, ты имеешь в виду невиданное ранее буйство стихий, отец? - безразлично спросил Владыка.
   - Не только. И людей, и аруков уже посетила в корне неправильная мысль, что они чем-то прогневили богов. Сам понимаешь, адепты культа Двенадцати, особенно у людей, не упустят возможности укрепить свои пошатнувшиеся позиции. А это может привести к неоправданным жертвам.
   - Я знаю. Но видишь ли, когда я пытаюсь воздействовать на силовые потоки, становится только хуже.
   Мудрейший тяжело вздохнул, и как-то сразу стало заметно, что ему много-много лет:
   - В том-то все и дело, сын. Не только ты чувствуешь мир, но и мир чувствует тебя, твое состояние. И даже ты не в силах перестать чувствовать то, что чувствуешь. На самом деле ты не здесь - ты там, где Алина и ваши будущие дети. Как и твой Вейринатис. Альфаир теряет тебя и знает об этом - отсюда и буйство стихий.
   Владыка откинулся на спинку кресла, в котором сидел, и прикрыл глаза:
   - Отец, будет лучше, если ты опустишь предисловия, и сразу перейдешь к делу, с которым пришел.
   Альтамир слабо улыбнулся:
   - Да предисловия, в общем-то, уже закончились. У тебя будет брат, Альдар. Твоя мать беременна третьим ребенком, сыном.
   С царственного альфара мигом слетела апатия. Альдар встрепенулся и во все глаза уставился на отца:
   - Что? Но как же...
   - Ребенка питает сила Альфаира, так что в этом смысле все осталось по-прежнему - Алерике ничего не грозит. Видимо, ваша с Амором жена, пробыв здесь совсем недолго, изменила этот мир навсегда - превратила его в само совершенство...
   - Это точно. Но по-другому и быть не могло. Она ведь сама у нас - живой идеал... Не помню, отец, я говорил тебе о том, что после того, как Алину похитили в первый раз, нам с Амором начали сниться очень необычные сны, похожие на эпизоды из прошлой жизни? Так вот, когда мы рассказали ей о них, она пришла к выводу, что до того, как родиться на Альфаире альфарами, мы жили на Земле и были людьми.
   Мудрейший опешил:
   - Как это? Людьми - в полном смысле слова?
   Губы Владыки тронула задумчивая улыбка:
   - Ну... я надеюсь - что в полном.
   Альтамир вздохнул и отвел глаза:
   - Я почему завел с тобой этот разговор, Альдар. Ты не обязан здесь оставаться. Ты не обязан оставаться на Альфаире и нести бремя Владык. У меня еще достаточно сил для того, чтобы его нести, пока твой брат не войдет в силу. Мы уже говорили на эту тему с Арданом - он тоже не против вернуться к исполнению обязанностей Вейринатиса, если будет нужно. Скажи... тебе удалось узнать что-то новое о женщине, которая забрала Алину с Альфаира?
   - Нет. К первоначальной информации ничего не добавилось - я точно знаю, что когда-то был с ней знаком, воспринимал, как сестру. Но это все. И понять принцип перемещения между мирами у меня по-прежнему не получается. Единственное, что понял - это нечто совершенно другое, чем привычные для нас пространственные проходы.
   - Суть предвечная, но ведь не бывает безвыходных ситуаций! Что, и голос сущности тебе ничего не подсказывает?
   - Вот уж не знаю, что это - голос сущности или Зов. Мне снова начали сниться сны, похожие на эпизоды из прошлой жизни, и не только. Какие-то странные, напоминающие коробки многоэтажные дома, странные самодвижущиеся экипажи. И судя по тому, что Алина рассказывала о своем мире, эти сны - уже о современной Земле. Даже потребность во сне появилась, как у человека. Меня с неодолимой силой влечет на Землю, отец, и с каждым днем все сильнее. Но при этом в Долину Двенадцати почему-то не тянет. А тянет в совершенно другое место - в Синие горы. Туда, где мы с Амором нашли Алину.
   - Так может, тебе следует отправиться туда и попытаться выяснить, почему тебя туда тянет?
   Владыка кивнул и встал:
   - Именно это я и собираюсь сделать, отец. Не поверишь - ты меня опередил. Как раз перед твоим приходом я хотел идти к тебе, чтобы сообщить об этом и предложить в очередной раз принять Венец. Больше тебе скажу - я думаю, когда он окажется на твоей голове, силовые потоки успокоятся, и буйство стихий прекратится. Наверно, всё дело в том, что я больше не Владыка Радужного Леса. С тех самых пор, как появилось это чувство - что мое место не здесь... У меня будет просьба к тебе, отец. Передай матери и Альмине, что я их люблю и никогда не забуду. И что когда-нибудь вернусь, вот только когда - не знаю. Почему-то не хочу говорить им прощальных слов и ничего не могу с этим поделать.
   Альдар снял со своей головы переливающийся радужным сиянием Венец Всевластия, возложил на склоненную голову отца, и, не отнимая от него рук, произнес ритуальную фразу, отрезающую все пути назад:
   - Прими этот Венец с достоинством и смирением, славный сын Высокого Дома ин Шарон. Правь во благо Радужного Леса и Альфаира, Владыка, Альтамир Лучезарный! Славься!
   На секунду Венец вспыхнул на голове нового Владыки нестерпимым сиянием, которое тут же погасло. И только после этого Альдар убрал руки.
   В этот миг благодаря Связи все альфары Леса узнали, что Венец сменил хозяина, и кто теперь их Владыка. Но роптать никому и в голову не пришло. Если отец и сын так решили, значит - так надо.
   - Думаю, традиционные торжества по случаю принятия Венца Владыкой на этот раз мы опустим. Когда я принял его впервые, меня уже славили, и этого вполне достаточно, - сказал Альтамир и сжал плечи Альдара, - А сейчас - ни в чем не сомневайся, ни о чем не беспокойся и не оглядывайся назад, мой дорогой. Разыщи этого... потерянного Арданова сына и отправляйтесь навстречу своей судьбе. У вас внутри с некоторых пор живет то, что не позволит вам сбиться с пути. Доверься этому, верь в это, и все будет хорошо.
   Альдар слегка склонил голову:
   - Благодарю за мудрое напутствие, отец. Мне почему-то кажется, что до следующей нашей встречи не так уж много времени пройдет. Да, и еще... предоставь Азуру самому выбрать себе хозяина - я ему это обещал.
   Бывший Владыка Радужного Леса стремительно развернулся и, не оглядываясь, покинул помещение.
   Искать "потерянного" Арданова сына ему не пришлось - тот буквально налетел на него на выходе из Дворца.
   - Альдар! А я как раз к тебе иду. Ты не поверишь - меня уже третий день почему-то тянет в Синие горы, туда, где мы нашли Алину. Думаю, это неспроста. Нам нужно туда отправиться и выяснить, в чем дело. Может быть, нас там ждет какая-то подсказка. Я, кстати, только что по Связи уловил, что Владыкой снова стал Альтамир. Мне ведь это не померещилось?
   - Нет. Я передал Венец отцу. И на этот раз - по Ритуалу.
   - Отлично! Значит, теперь мы с тобой свободны, как ветер. Мой отец мне еще вчера сказал, что готов сменить меня на посту, коль уж свои обязанности я все равно не выполняю. Но есть и еще одна новость - между моими родителями снова вспыхнула страсть, и у меня будет брат. Так что, даже если я покину Альфаир, без меня тут справятся.
   Альдар улыбнулся:
   - У моих родителей такая же ситуация и такая же новость.
   - Ты шутишь?
   - Я серьезен, как Свод Законов Леса.
   - Так чего же мы ждем? Отправляемся в Синие горы! Прямо сейчас. Открывай уже проход, а то я точку выхода почему-то не могу вспомнить как надо. У меня вообще в последние дни что-то странное с памятью творится - как будто то, что было не со мной, помню...
   Альдар переплел пальцы с пальцами Амора, прикрыл глаза и сосредоточился, с фотографической точностью воспроизводя в памяти картину местности, где они нашли Алину. И вдруг, совершенно нежданно, в последний момент, когда пространство уже начало распадаться, образуя проход, перед его мысленным взглядом возникло похожее на бесцветную коробку временное сооружение, которое они с Амором развеяли... А потом для них обоих - наступила темнота беспамятства...
  
   Амор понял, что открыл глаза, лишь по движению собственных век - настолько кромешная тьма царила там, где он оказался. Странно, он ведь альфар, а альфары видят даже во тьме, которая другим разумным представляется беспросветной. Следующим появилось ощущение - что-то не так с его телом. Не то чтобы оно казалось чужим - просто другим, непривычным, не таким, как раньше. И, похоже - на нем не было одежды. Тело покрывал лишь слой пыли неизвестного происхождения. Неожиданно возникла потребность в дыхании, не свойственная альфарам, и, сделав первый вдох, Амор закашлялся до слез. Отдышавшись, бывший Вейринатис Радужного Леса попытался сесть и уперся во что-то локтями, как будто лежал в каком-то большом ящике непонятного назначения. Куда же их с Альдаром занесло?
   Он потянулся к силе мира, и та с готовностью откликнулась. Еще как откликнулась! Она ластилась к нему, как ручной орикс к хозяину после долгого его отсутствия - лизала руки, шею, лицо. Сила Альфаира никогда так бурно не реагировала на призыв и никогда не вела себя, как живое существо. Стоп. Это не сила Альфаира. Эта сила совершенно точно другая, но вместе с тем, почему-то не кажется незнакомой... Земля? Неужели они попали туда, куда стремились? "Земля... Земля..." - радостно соглашались с ним ласковые невидимые волны.
   Амор пожелал, чтобы стало светло, и ему даже не пришлось направлять потоки - сила тут же исполнила его желание. Первое, что он обнаружил - что сидит, в чем мать родила, в длинном ящике из какого-то темного дерева. "Кедр" - тут же возникла в сознании информация, услужливо принесенная одной из волн. Его тело действительно покрывала странная пыль. "То, что осталось от покрова и одежды" - снова подсказал мир. В следующий момент Амор бросил взгляд на свои руки и оторопел. Это были вроде бы его руки - сильные ладони, длинные изящные пальцы. И в то же время - руки человека с удлиненными, красивой формы, но все же человеческими ногтями. А потом заметил и другое - старые белесые шрамы по всему телу, вот разве что в области живота и паха их не было. Он машинально схватился за свои уши, и уже ожидаемо - они оказались хоть и изящными, прижатыми к голове, но круглыми, человеческими.
   Амор огляделся по сторонам и обнаружил, что находится в небольшой прямоугольной камере явно искусственного происхождения, от которой в разные стороны ответвлялись три, уходящих во мрак тоннеля. "Древний подземный лабиринт" - проинформировал его мир. Как ни странно, сырости и особой затхлости не ощущалось, хоть и было довольно прохладно. Он поднялся во весь рост и ступил на достаточно ровную поверхность пола. В следующий момент Амору захотелось на себя посмотреть целиком - и сила мира тут же перестроила пространство на отражение осязаемого. Да здесь, на Земле, ему вообще ничего не приходилось делать - мир исполнял все его желания в тот же миг, как он сам понимал, чего хочет.
   Какое-то время Амор в полнейшем шоке смотрел на свое отражение. И дело было не в том, что он не узнавал в этом отражении себя. Наоборот - узнавал. Узнавал настолько, что прежний, каким был на Альфаире - казался себе ненастоящим. Хотя внешне от себя прежнего практически не отличался. Да, ростом он стал пониже, в плечах, наоборот - пошире, форма головы другая, человеческая, другой рисунок скул и разрез глаз немного отличается, но черты - те же самые. Те же самые густые волнистые черные волосы, правда, длиной до плеч, и с заметными серебристыми мазками седины.
   Но где же Альдар? На секунду в груди похолодело - он же не потерял его по дороге, не попал сюда один? И опять - искать Альдара ему не пришлось. По стенам камеры пробежался рой огоньков и устремился в один из тоннелей, указывая путь. Путь оказался недолгим - тоннель сделал всего два поворота, и Амор попал в такую же прямоугольную камеру, только чуть побольше. Посередине этой камеры стоял деревянный ящик, вроде того, в котором лежал он сам, только более массивный и богаче украшенный. "Саркофаг" - уже привычно возникло в сознании. Сверху саркофаг был закрыт крышкой, изготовленной из какого-то прозрачного материала. "Горный хрусталь" - тут же сообщил мир. И почему-то у Амора возникло ощущение, что эту крышку надо непременно снять - снять любой ценой. Не успел он подумать об этом - как крышка плавно поднялась в воздух и опустилась рядом с саркофагом, подняв тучи пыли.
   Сколько времени он смотрел на лежащего в саркофаге человека, Амор и сам не знал. Был ли этот человек незнакомым? О, нет! Он был знакомым до боли, до дрожи, до остановки сердца - каждой черточкой величественного совершенного лица, каждым шрамом на теле. На благородном лбу тускло поблескивал обруч с восьмиконечной звездой посередине - знаменитый символ знаменитого рода... Подвеска с тем же символом покоилась на груди. То, что когда-то было одеждой, точно также - превратилось в пыль, труху. Так вот он какой настоящий - его Альдар...
   И вдруг в памяти воскресла картинка, которую никак не мог помнить Амор ин Менар, Вейринатис Радужного Леса.
  
   ... Разодетый в роскошные, шитые золотом парадные одежды персидского царя, с царской же тиарой на голове, величественный красавец угрюмо смотрел на своего хилиарха, нахмурив идеальные брови, что означало - чувствует себя их басилевс неловко. Несмотря на то, что вид его слепил глаза, как блеск невиданного драгоценного камня, наконец-то получившего достойную оправу.
   - И как тебе? - последовал лаконичный вопрос.
   Он обошел его по кругу, и, выдержав паузу, вынес вердикт:
   - Что я могу сказать? Ты выглядишь... ослепительно. Ну, просто Елена Прекрасная! Вот смотрю я на тебя и думаю: и зачем мы только с персами воевали? Нам надо было нарядить тебя в эти тряпки и выпустить вперед - они бы все, как один, пали ниц и сдались без боя.
   Взгляд повелителя стал еще угрюмее:
   - Я и сам знаю, что вырядился, как женщина...
   - Что?! Да ничего женственного в тебе нет - и близко нет...
   - Да? А кто меня Еленой Прекрасной только что обозвал?...
  
   Амор мотнул головой, отгоняя морок. Но исчезнувшую картинку тут же сменила другая.
  
   ... Вот они стоят друг напротив друга с затупленными тренировочными мечами в руках, в одних лишь сандалиях и легких набедренных повязках на теле.
   Брат повелителя дает отмашку: "Сходитесь!"
   Клинки звенят, высекая искры, тело движется без участия разума - безошибочно действуя на ставших второй натурой рефлексах. Но похоже, поединок сегодня не вызывает у их басилевса привычного азарта. Слова срываются с губ, словно сами по себе:
   - Какой-то ты рассеянный сегодня, мой басилевс. Смотри, еще проиграешь!
   Повелитель оживляется:
   - Да щас! Скорее ты станешь девочкой и родишь мне сына.
   Он разворачивается, на автомате отбивая двумя руками одновременный выпад двух клинков:
   - Хоть двойню, дорогой! Только не жалуйся потом, что дети придурки.
   - Почему сразу придурки?
   - А что нормального может родиться у двух мужиков?
   На этом месте повелитель спотыкается, загоняет клинки в землю и сгибается пополам от смеха.
   - Ну, так как - ты признаешь свое поражение? Хоть я победил тебя и не мечом - а исключительно смехом... но ведь в честном бою?
   Его соперник лишь отмахнулся, вытирая слезы:
   - Х...р с тобой - пусть будет ничья!
   Он поворачивается лицом к зрителям этого поединка, пожимает плечами и подмигивает сразу всем:
   - Ну - хоть так...
  
   Амор моргнул, растерянно глядя на спящего в саркофаге красавца. И что, интересно, надо сделать, чтобы этот красавец проснулся?
   И тут сила мира продемонстрировала нечто, абсолютно не свойственное силе как таковой, а именно - ехидство.
   "Вообще-то, в знаменитой сказке, красавицу, спящую вечным сном в хрустальном гробу, будили поцелуем" - раздалось у него в голове.
   Это было настолько неожиданно, что он машинально, так же мысленно ответил:
   "Да? Но это ж вроде красавец, а не красавица. Или без разницы?"
   "Ну... другого способа народ почему-то не придумал. Хотя, ты можешь попытаться сделать ему искусственное дыхание - рот в рот" - как ни в чем не бывало, продолжала ехидничать сила.
   Но делать искусственное дыхание спящему красавцу не пришлось - шикарные ресницы едва уловимо дрогнули, и в следующий момент на Амора в упор уставились невероятные пронизывающие глаза. Те самые - грозовые...
   Какое-то время мужчины молча смотрели друг на друга, а потом четко очерченные губы повелителя разомкнулись и назвали Амора по имени... Назвали его другим именем, тем самым, которое никак не хотело вспоминаться - его человеческим, настоящим именем... И в этот миг он сам вспомнил, как зовут басилевса. Да как у него вообще получилось забыть это величавое, гордое, дорогое имя?
   Но произнеся одно единственное слово, басилевс непроизвольно сделал вдох и точно также закашлялся - до слез. Он тяжело перевалился через край саркофага и остался стоять возле него на коленях, продолжая кашлять и размазывая слезы по пыльному лицу. А откашлявшись, первой же фразой поверг своего бывшего хилиарха в ступор:
   - Я так и знал, что ты, гад такой, тогда не умер, а только сделал вид, чтобы заставить меня поволноваться. С какой бы еще стати черви отказались тебя жрать, и это в такую-то жару? Да на тебя даже муха ни одна не села! Вот не зря я приказал спрятать твое тело...
   Тот, кому адресовался этот упрек, вздрогнул. Да, этот голос был похож на голос Альдара, и все же - лишь теперь в нем в полную силу зазвучала эта неповторимая, благородная, практически осязаемая твердость. Суть предвечная, он что, сейчас помнит только свою прошлую, земную жизнь? Не помнит себя Альдаром, не помнит их дорогую девочку, их Алину? И тут до него дошло, что эту фразу басилевс произнес по-русски - на родном языке Алины. Может, не все еще потеряно?
   А басилевс, между тем, встряхнул головой, как норовистый конь, и вдруг схватился за эту голову двумя руками, уставившись потрясенным взглядом в никуда. И каким-то непостижимым чутьем друг уловил, что именно с ним происходит - на его бедную голову обрушились воспоминания обо всех жизнях сразу...
   - Ты не цепляйся за эти воспоминания из разных жизней - так они легче и быстрее встанут на свои места, - еще успел произнести он до того, как та же самая лавина обрушилась на его собственную голову...
   Сколько времени они просидели так, привалившись спиной к стене и схватившись за головы - неизвестно. У обычных людей от такого просто сломались бы мозги. Но эти двое выдержали - постепенно невообразимая каша в сознании все же упорядочилась. И память восстановилась - в полном смысле этого слова. Друг царя, например, вспомнил не только свою человеческую земную жизнь - он вспомнил себя с Начала Времен... В голове нарисовалось словечко из лексикона Алины - данунах! Вот уж не нужно ему этого сейчас - творить миры, творить разумных, функции бога исполнять. Надо бы попросить этого... сероглазого короля, чтобы помалкивал на тему их совсем уж далекого прошлого...
   - А с чего ты взял, что я собираюсь трепаться на этот счет, мой дорогой? - раздалось рядом смешливое, - Я и не собирался. Вот только от Алины скрыть это не получится - она уже знает. Еще на Альфаире догадалась. Знаешь, что в этом самое удивительное? Земля каким-то образом умудрилась сохранить, сберечь наши с тобой тела - даже после того, как мы родились в другом мире альфарами. А ведь в соответствии с одним из основных законов Мироздания - они должны были распасться на первичное...
   Этот сероглазый, как всегда, читает его мысли - и кто бы сомневался?
   - Ты уже заметил, что здесь вытворяет Сила?
   - Конечно. Она радуется нам совсем, как жена, которая дождалась любимого мужа с войны. Что не так уж далеко от истины...
   - И это все, что ты заметил? А, по-моему, Сила здесь какой-то своей жизнью живет, и правила у твоего мира такие же - свои собственные. Так что я уже ничему не удивлюсь.
   Воскресший из небытия великий царь повернул голову и как-то слишком уж серьезно посмотрел на друга:
   - Ну, почему - у моего? Этот мир настолько же твой, как и мой... брат Арий. Он - наш. И сам знаешь - почему.
   Друг встрепенулся:
   - Я не...
   Ему не дали договорить:
   - Да знаю я, знаю - ты не воспринимаешь себя Арием. Ты воспринимаешь себя человеком, моим другом, с которым мы шли по жизни рука об руку, долго и тяжело воевали. А еще - помнишь себя альфаром, который встретил на Альфаире удивительную девушку с Земли и даже сделал ей ребенка.
   - Насколько я помню - ты в этом тоже поучаствовал.
   - Так я и не отпираюсь - поучаствовал, конечно. Нет, ты только подумай, какие мы с тобой способные, я бы даже сказал, талантливые парни - заделали любимой женщине даже не двоих детей по очереди, а сразу двойню!
   - Думаешь, это повод для гордости?
   - Думаю - это повод побыстрее ее найти, пока она не рванула в свою Сибирь, как задумала. Наша путеводная звезда вбила себе в голову, что детки у нее родятся с кошачьими глазками и острыми ушками - сам понимаешь...
   - Откуда ты... а, я понял.
   - И для начала, - как ни в чем не бывало, продолжал воскресший басилевс, в полной мере, ставший самим собой, то есть - неудержимо деятельным, - нам с тобой нужно стать гражданами той страны, из которой Алина родом.
   - Украины, насколько я помню? Но зачем?
   - Во-первых, гражданами какой-нибудь страны нам все равно придется стать - для удобства проживания в этом мире, как подсказывает мне Сила. Так почему бы и не этой? К тому же, являться туда иностранцами - не лучшая идея. У них там такой бардак сейчас творится - во всех смыслах этого слова. Ну, ничего - мы это безобразие быстро прекратим...
   - И что для этого надо? Ну - чтобы стать гражданами?
   - Ну, ты странный - спроси у мира. А вообще - паспорта для этого нужно сделать. Подожди - сейчас все будет...
   Сероглазый король сосредоточенно замер, вытянув руки немного вперед ладонями вверх и прикрыв глаза. Спустя несколько секунд у него на ладонях материализовались две карточки с их фотографиями.
   - Ну, вот, все готово. А Сила здесь действительно умничка. Даже во все эти базы и документы нас внесла - не подкопаешься. Так что паспорта у нас - самые что ни на есть настоящие.
   Друг взял у него из рук карточки и вдруг понял - он может прочитать, что на них написано.
   - А почему здесь написано, что мы родились в один день?
   - Ты что-то имеешь против? Если хочешь знать - это день и год рождения Алины. В тот миг, когда она родилась, наше с тобой возвращение сюда стало неизбежным... Долго объяснять - потом расскажу. А какую дату, по-твоему, там надо было поставить? Триста какой-то год до этого их Рождества Христова? Или первый день первого года Мироздания? Мы выглядим примерно на этот возраст - который указан в паспортах. Ну, может - чуть старше и потрепаннее, но это не страшно.
   - Наши настоящие имена, имена отцов и рода ты что, специально оставил?
   - Мой дорогой, я вернулся сюда не для того, чтобы жить здесь под чужой личиной. Кроме того, только самые образованные люди сейчас знают, как назывался мой род. А твой - и подавно. И таких людей не то чтобы много. Да, твоих тезок на современной Земле мало, зато моих - полно. По крайней мере, в стране, чьими гражданами мы теперь являемся - каждого четвертого зовут как меня. И в соседней России, кстати, тоже. И это еще не все. В Украине есть город, названный моим именем притом, что даже не я его основал. Сейчас их всего два таких в мире - в Египте и в Украине. Мелочь, а приятно. Как говорится - уважили. Я, может, даже не всех их там поубиваю - кого надо бы...
   - А почему ты говоришь по-русски?
   Безупречная бровь взлетела вверх:
   - Что за странный вопрос? Потому что этот язык мне нравится больше других - даже больше того, который когда-то считал родным. Зря я, что ли, его божественным назвал? Ты даже не представляешь, мой дорогой - как божественно можно на нем ругаться... я тебя потом научу.
   Но тут сверх меры оживший басилевс дошел до стадии, когда обнаружил, что у него на голове что-то надето. Снял с себя венец и с недоумением уставился на него, нахмурив брови.
   Друг ухмыльнулся:
   - И что ты на него так смотришь, как будто в первый раз видишь? Это, между прочим, твоя фамильная цацка. Как и та, что надета у тебя на шее. И, кстати, всезнающая Сила мне подсказывает, что за эти цацки сейчас можно выручить сумму, превышающую годовой бюджет небольшой страны.
   - С чего бы это? Золото, как золото, рубины, как рубины...
   - Как это с чего? Во-первых, цацки невероятно древние, во-вторых - сделаны лучшими мастерами своего времени, а в-третьих - их носило твое знаменитое величество.
   - Мое - что?
   - Ладно - проехали.
   Великий царь покачал головой и сосредоточенно уставился на свою, сложенную ковшиком, ладонь. Спустя несколько секунд там материализовался кусочек золота. После чего самый удачливый алхимик всех времен поднял на друга искрящиеся весельем глаза.
   - Ну, думаю, мои фамильные цацки нам продавать не придется. И то хорошо - останутся на память. До меня только сейчас дошло... Это что же получается - мы вернулись на Землю людьми, но все наши способности и возможности альфаров остались при нас? Слушай... так ведь, если мы захотим сейчас что-то в мире изменить, нам даже завоевывать его не придется!
   - Только не говори, что тебе опять приспичило повоевать!
   - По-твоему, я не просто больной - а больной неизлечимо? Да у нас сейчас любимая женщина здесь живет, и скоро детки народятся. Какие войны, о чем ты? К тому же, люди изобрели такое оружие, что война стала уделом трусов. А я в такие игры не играю... Слушай, что это мы с тобой языки чешем, вместо того, чтобы выбираться наружу? Ну-ка, встань!
   - Зачем?
   - Ты меня поражаешь, мой дорогой! Наружу ты как - нагишом выбираться будешь? Нет, тело у тебя красивое, кто ж спорит... Ну, что ты на меня так смотришь? Одевать я тебя буду, что непонятного? Подожди, дай соображу, что мужчины сейчас носят, вряд ли хитоны, как раньше.
   Басилевс прикрыл глаза, перебирая в уме мыслеобразы моделей одежды, которые являл ему мир:
   - Так... это не то... это, тем более, не то... суть предвечная, а это что? Мужчины сейчас и Такое носят?! А... это не совсем мужчины... О! А вот это, похоже, то, что нужно, мой дорогой!
   Деятельный царь бросил на тело друга оценивающий взгляд, и в следующий момент потоки Силы очистили его от следов тысячелетней пыли и грязи. А еще через мгновение на друге материализовались носки и трусы-боксеры.
   Друг обалдел:
   - Ты мне в этом, что ли, предлагаешь наружу выбираться?
   - Да не спеши ты, торопыга! Это только первый этап. Процесс превращения древнего, первобытного, и, будем говорить прямо - вымершего тебя, в цивилизованного, в смысле, современного человека еще не завершен.
   Не прошло и минуты, как друг царя был полностью экипирован - в черные штаны из тонкой кожи, такую же безрукавку, байкерскую косуху с множеством заклепок и высокие ботинки армейского образца.
   Новоявленный стилист склонил голову к плечу, любуясь результатом своей работы:
   - А что - тебе идет. Красавчик! Я бы даже сказал, что все девчонки будут твои, если бы не знал про тебя, что все - тебе без надобности... И чего ты опять ждешь? Одевай меня уже! А то самому - как-то не очень удобно.
   - Во что?
   Великий царь закатил глаза:
   - Суть предвечная, да в то же самое одевай, если фасончик выбирать не хочешь. Только грязь с тела не забудь убрать.
   Друг тепло улыбнулся:
   - Я и забыл - какой ты у нас чистюля.
   - Ну, должна же быть среди моих вредных привычек - хоть одна полезная? Все, мой дорогой, хорош трепаться - нас ждут великие дела!
   Напоследок друзья "нашаманили" небольшой, но вместительный рюкзачок, куда сложили фамильные "цацки" царя и некоторые другие предметы из прошлой жизни, которые нашли в местах своих "захоронений", а потом задали миру закономерный вопрос по поводу выхода из этих катакомб.
   Пробиваться с боем к выходу им не пришлось - услужливая Сила, можно сказать, практически вынесла их наружу. А там... начинаясь буквально через несколько метров от небольшого оазиса, где они вышли на поверхность, и до самого горизонта - простиралась пустыня.
   - Упс! - непроизвольно вырвалось у царя любимое восклицание любимой женщины, - До чего же, все-таки, я люблю пустыню - прямо всем сердцем! И остальными органами тоже - особенно одним конкретным органом... Одно радует - без воды мы здесь точно не останемся. А одеться нужно было и в самом деле - во что-то полегче...
   В следующий момент зоркие глаза его друга разглядели на горизонте какие-то движущиеся точки.
   Точки стремительно приближались и при ближайшем рассмотрении оказались всадниками на верблюдах, закутанными с головы до ног во все темное, с темными же тюрбанами на головах. "Бедуины" - услужливо подсказал мир. Бедуины вели в поводу двух лошадей, при виде которых у друзей, выражаясь простым языком, отвисли челюсти.
   - Ну, ничего себе! - наконец, отмер царь, - То, что я вижу - точно не пустынный мираж? Да этот вороной - просто вылитый мой Бычьеголовый! А буланый - на твоего Любимчика смахивает, как брат-близнец.
   Не сказав ни слова, бедуины спешились и простерлись ниц.
   - Что за фигня? - опять проскочило у царя словечко из лексикона любимой женщины, - Я ж проскинезу вроде бы отменил... или нет? Ты не помнишь? Эй, парни, песок жрать не нужно - он не вкусный. И вообще - несъедобный. А-а, вот в чем дело - они же завороженные, их Сила привела. Даже не ведают, что творят - потом и не вспомнят ничего.
   Все так же, ни слова не говоря и не поднимаясь с колен, бедуины передали им поводья лошадей, и снова упали лицом в песок.
   Царь повернулся к другу:
   - Знаешь, ты был прав, мой дорогой. Сила тут у нас и в самом деле - какой-то своей жизнью живет, причем чудит вовсю. И с этим надо что-то решать. Но с другой стороны - так веселее. Да уж, дилемма... И что прикажешь с ними делать? Воздействовать на разум как-то не хочется - я уже сейчас двоих вижу, что не выдержат. А если попробовать так?... Рота-а-а, подъем!
   Бедуины рефлекторно дернулись и синхронно подорвались на ноги, хлопая глазами, как спросонья.
   Безбашенный царь подмигнул другу:
   - Ты смотри, а навыки-то я не растерял! И даже не пропил, - выдал он и снова повернулся к бедуинам, - Равняйсь! Смирно-о-о!
   "Завороженные" выполнили и эту команду.
   - Ну, надо же - какие молодцы! Любо дорого посмотреть... - умилился величайший полководец всех времен и народов, - Рота, круго-о-м! А теперь, други мои, в быстром темпе запрыгнули на своих хайгак... тьфу, ты, на верблюдов, и в таком же темпе - поскакали в свой кишлак. Или где вы там живете? Ну, чего ждете, воины аллаха? Вперед, за орденами! Родина в нашем лице вас не забудет. А лошадок - мы вам вернем с оказией.
   Какое-то время после того, как бедуины исчезли на горизонте, друзья ехали молча, а потом бывший хилиарх великого царя решил нарушить молчание:
   - Мы что же, и в Украину так поедем - верхом на лошадях?
   Царь сощурил лукавые глаза:
   - Ну... это было бы так романтично! И даже символично... Только представь: единственная девушка, которая не ждала в жизни принца на белом коне, и вообще, никого уже не ждала, а тут вдруг - дождалась сразу двух. Принцев, в смысле. Кони, правда, не той масти, но это ничего - небольшие коррективы, внесенные реальностью... А если серьезно, мой дорогой, то человек верхом на коне сейчас привлечет не намного меньше внимания, чем человек за рулем автомобиля - две тысячи лет назад. Глаза отвести народу, в общем-то, нетрудно, но напрягаться неохота - я ж только начал расслабляться. И самое главное - верхом на лошадях ехать долго, и еще неизвестно, смогут ли земные лошади безболезненно для себя проходить через пространственные проходы. Вот поэтому мы с тобой коников отпустим к их хозяевам, как только пустыня закончится. Ну, хочется почему-то этому миру, еще хотя бы раз увидеть нас с тобой верхом на таких вот кониках. И с какой стати мы должны отказывать ему в такой малости? Не парься - уже недолго осталось. А потом - откроем пространственный проход прямо в Украину. В своем мире мне даже точку выхода для этого видеть не надо. Думаю, на этот раз, таможню и паспортный контроль мы пропустим. Ну, или - опустим. А в Украине... я, например, уже знаю, на какой из современных машин первым делом прокачусь.
   - И на какой?
   - Этот зверь называется "Харлей". Ветер в лицо - почти как верхом, только быстрее. Тебе понравится. А какая музыка есть в этом мире! Вот как можно чувствовать себя несчастными в мире, где есть такая музыка? Она называется - рок. В английском языке слово "рок" означает камень, а в русском - судьба. Правда, в этом что-то есть? Ты не представляешь, у меня такое ощущение, что это не просто моя музыка, что эта музыка - я... Ты что, до сих пор еще не уловил? Чем ты вообще занимаешься вместо того, чтобы знакомиться с миром?
   Друг царя немного помолчал, а потом вдруг спросил совсем не в тему:
   - Как ты думаешь, может мне стоит подстричься?
   - Подстричься? Зачем?
   - Ну... я буду выглядеть более мужественно.
   - Кто тебе такое сказал? И с чего ты взял, что выглядишь немужественно? Поверь мне, даже самый глупый мальчик не примет тебя за девочку - ну, он же не враг своему здоровью, в конце, концов... А вообще... что это у тебя за упаднические настроения, мой дорогой?
   - Да так... ты, кстати, в курсе, что нас с тобой до сих пор считают любовниками?
   - Ну, да, приходится признать - это самая долгоживущая грязная сплетня всех времен и народов. А что такое? Две тысячи с лишним лет спустя тебя это стало почему-то волновать?
   - Тебе не понять! Это ж не тебя народ снизу представляет.
   - Так говори всем, что был сверху. Тоже мне - проблему нашел. Хочешь, выдам тебе официальную справку с подписью и печатью - все, как положено?
   - Да ну тебя! Я, между прочим, серьезно говорю.
   - Даже и не знаю, чем тебе помочь, друг мой. Ну, хочешь - сравняем с землей Голливуд?
   - Думаешь, поможет?
   - Понятия не имею. Но можно попробовать... Ой, смотри, уже и пустыня заканчивается. Ну, что, брат, идем искать края, где живет любовь моя?
   - Почему сразу твоя? Она, между прочим, наша.
   - Балда, это песня такая есть. А что касается Алины, то она у нас - своя собственная, и с этим не поспоришь. Как и с тем, что мы с тобой - ее.
  
   Глава 33 В конце пути...
  
   Меня разбудила назойливая трель дверного звонка. Первой мыслью было - блин, наверно, покупатели пришли квартиру смотреть, а я до сих пор лохматая и неумытая давлю подушку. Потом вспомнила, что покупатели, вроде бы должны были прийти к двенадцати - неужели сегодня я поставила личный рекорд по нездоровому беспробудному сну? В следующий момент догадалась посмотреть на часы, и в результате - проснулась окончательно. Уже от праведного возмущения - часы показывали шесть утра. Это кто ж такой смелый, что рискнул разбудить нервную женщину с диагнозом "беременность" - ни свет, ни заря? Да меня будить в принципе, человеку без каски и бронежилета - опасно для жизни.
   Вот только не говорите мне, что я залила соседей снизу - все равно не поверю. Даже если это правда. Тем более - если это правда. Попробуйте, докажите данный сомнительный факт - профессиональному юристу-судебнику. Простите, люди добрые, денег на ваш ремонт у меня сейчас нет, а когда будут - не знаю. Не могу себе позволить такой роскоши при всем желании и сочувствии...
   Дорогие мои, ну, а что еще можно подумать в такой ситуации? Нет, будь я парнем, то могла бы предположить, что за мной пришли из военкомата. Но беременных женщин в армию у нас еще не призывают - если, конечно, я не провтыкала последние изменения в законодательстве. Ну, а что - от наших непризнанных гениев в Раде всего можно ожидать. Гении, они такие - не всегда отдают себе отчет в своих действиях и могут руководить ими. Сомневаетесь? А вы посмотрите канал "Рада". Как ни заседание - так у кого-то обязательно случается нервный срыв и состояние аффекта. Из чего можно сделать вывод, что у Рады, как таковой - это состояние хроническое, и на ремиссию рассчитывать не приходится.
   Кряхтя, как столетняя бабка, нашарила тапки на полу, халат на кресле и пошлепала к двери, на всякий случай, приготовившись отстаивать свою честь квартирной хозяйки до конца. Даже в те времена, когда где-то в глубинах моего подсознания вел тихую и неприметную жизнь инстинкт самосохранения, у меня не было такой полезной привычки, как смотреть в глазок или задавать гостям через дверь сакраментальный вопрос: кто там? А сейчас - я и тем более не стала этого делать. Энергичным движением распахнула дверь, да так и застыла - с открытым ртом.
   Во-первых, потому, что храбрыми гостями оказались не соседи снизу, и заготовленная речь автоматически утратила актуальность. А во-вторых... Знаете, что странно? Открыв дверь, я почему-то не посмотрела сразу гостям в лицо, как делала всегда, и как все нормальные люди делают. В общем, первое, что бросилось мне в глаза - это две пары длинных, стройных, одним словом, шикарных мужских ног, упакованных в черную кожу и обутых в стильные высокие ботинки, вроде тех, в которых рассекал небезызвестный герой "Матрицы" хакер Нео. Мой взгляд медленно заскользил по этим нереальным ногам выше, машинально отмечая такие же стильные кожаные жилетки и байкерские косухи... байкеры? В шесть утра нервную беременную женщину разбудили байкеры? Ну, эти да, смелые, и есть у меня среди них парочка знакомых... Хотя, кого я обманываю? Мои знакомые таким телосложением похвастаться не могут, и никогда не смогут - с ним надо родиться, как с талантом...
   Ну, наверно, можно сказать, что я элементарно трусила, хоть страха, как такового, и не испытывала. Просто, в тот момент, когда увидела эти ноги, что-то у меня внутри уже знало - ко мне пожаловали самые желанные и дорогие для меня гости... только не альфары. Ко мне пожаловали люди - безбашенный царь и его друг. И не какие-то там, заново скроенные по старым меркам - а те самые... Меня как будто сковала неведомая сила - я не могла поднять голову, не могла посмотреть им в лицо, и ничего не могла с этим поделать. И даже этот хрипловатый, завораживающий, такой родной голос не смог разрядить обстановку:
   - Говорил я тебе: давай сначала эсэмэску напишем. А ты - самая сильная девочка всех времен и народов наше с тобой появление точно переживет... И что теперь делать?
   От голоса же, прозвучавшего в ответ, у меня закружилась голова, а в груди стало нестерпимо горячо:
   - Ну... это ты, по идее, должен знать, мой дорогой.
   - Почему это я?
   - Да хотя бы потому, что людей у нас ты создал.
   - И что с того? Я сам боюсь!
   И вдруг... зазвучала музыка. И почему-то только сейчас я заметила, что дверь квартиры напротив приоткрыта. На минуточку - в шесть утра... Ну, наверно, там заработало какое-то радио - как иначе объяснить, что заиграла именно эта песня, хит восьмидесятых? Господи... она что, была написана специально для этого случая?...
   Я не ангел, я не бес,
   Я усталый странник.
   Я вернулся, я воскрес
   И в дом твой постучал...
   Ну, да, ну, да, только вот к стене прислонился не кто-то из них - а я. Как там народ говорит - дома и стены помогают? Стена, помоги - держи меня крепче! А песня, между тем, продолжалась, и уже начался второй куплет, когда безбашенный царь вдруг запел - начал подпевать:
   Годы странствий и разлук
   Нас с тобой венчали.
   Я к тебе сквозь тыщи вьюг
   Пришел в конце пути...
   Это было так неожиданно, так... потрясающе, что оцепенение с меня слетело в мгновение ока - я вскинула на него глаза...
   Сколько секунд или минут в моей голове царила абсолютная пустота, ввиду полного отсутствия мыслей, понятия не имею - ощущение времени пропало... Помню только, что первым в ней возникло - так вот ты какой, безбашенный царь, сероглазый король... Не о тебе ли, на самом деле, Ахматова писала свои стихи? А потом, когда я этого короля как следует рассмотрела, что-то в душе пронзительно защемило, и следом появилась другая мысль - ты что ж такой... совсем седой?
   Невероятные грозовые глаза ласкали солнечными лучами:
   - Ну, а каким еще я могу быть после этой гребаной пустыни, сердце мое? Или после того, как положил монеты этому чернявому на глаза? Да не обращай на это внимания - на седину, на шрамы. От них скоро и следа не останется. Поцелуи ж от всего на свете помогают...
   И вдруг у меня в сознании зазвучали стихи - мои собственные, между прочим, которые показались мне странными, когда я их написала. Хотя бы потому, что ни о каком конкретном мужчине тогда не думала, и даже не была влюблена. И вот сейчас оказалось, что эти стихи, как и только что прозвучавшая песня, адресованы не абстрактному герою - а вполне реальному. Герою - в прямом смысле этого слова. Ну, или - героям.
   Иди ко мне - сквозь ливни и ветра,
   Сквозь стройные ряды прекрасных дам.
   Сквозь свет безжалостный - и милосердный мрак,
   Назло дорогам, вопреки чужим мирам.
  
   Иди ко мне - ползи, беги, лети!
   Ищи меня - шепчи, кричи и пой...
   Как будто - больше некуда идти,
   Как будто - это твой последний бой.
  
   Пусть я давно не жду тебя - почти,
   Пусть промолчу - оправдываться нечем.
   И беспощадный - ты меня простишь,
   И всех простишь - за эту нашу встречу.
  
   Сквозь правду лживую, сквозь праведную ложь,
   Ущербность жизни - смерти безупречность...
   Я знаю - никогда ты не придешь.
   Но ты иди, иди ко мне - сквозь вечность...
  
   Блин... получается - дозвалась? В грозовых глазах расцвела улыбка, а четко очерченные губы ответили вслух на мой мысленный вопрос:
   - Получается - так, сердце мое. Стихи потрясающие, кстати. Как видишь - из мертвых воскрешают.
   А ведь Армон с Ашшорой были правы в том, что этим двоим идет - быть людьми. Вроде бы и черты лица у него практически не отличались от черт Альдара, и все же, едва уловимые особенности, присущие человеческой расе - придавали им какую-то неповторимую законченность. Я машинально перевела взгляд на черноволосого красавца, стоявшего рядом, и опять в душе что-то сжалось - этот тоже наполовину седой. И на темных волосах казалось, что седины еще больше. Но его "говорящие" глаза, эти удивительные очи черные - были все те же. А глубокий бархатный голос с хрипотцой, как и раньше - вызывал мурашки:
   - Так как, хозяюшка - дашь нам с дороги вдоволь напиться?
   Я машинально глянула на величайшего полководца всех времен и народов. Тот глубокомысленно изогнул бровь и бросил на друга знакомый до остановки дыхания, косой лукавый взгляд из-под ресниц:
   - Ну... в принципе - можно и напиться. А что - повод как бы есть...
   И в этот момент меня прорвало - давно я так не смеялась. А потом обнаружила, что сжатая пружина у меня внутри полностью расслабилась, уступая место эйфории - как будто моя душа наконец-то признала этих двоих до конца. И не просто признала - а словно обрела по-настоящему. Господи, да такими вот - полуседыми и покрытыми шрамами, они мне еще дороже... Честное слово - еле сдержалась, чтобы не броситься их обнимать прямо в подъезде. Но вместо этого сказала:
   - Ну, и - чего стоим, кого ждем? Вообще-то, бухать в подъезде - это дурной тон. А в наше время и в нашей стране за такое поведение еще и админпротокольчик может прилететь. Так что, заходите, люди добрые, не стесняйтесь - вы ж вроде как к себе домой пришли. Хоромы, правда, у меня тесноватые, знаю, вы к другим привыкли, но как-нибудь поместимся.
   - Ага, - кивнул великий царь, входя в квартиру - В крайнем случае - кто-нибудь на ком-нибудь поспит.
   Вот могу поспорить - он сейчас специально сказал эту фразу, которую уже говорил трактирщику на Альфаире...
   - Кстати, а кровать хотя бы большая? - задал вопрос по существу его друг, с интересом рассматривая обстановку в моей квартире.
   Слава тебе господи - хоть прибралась накануне...
   Сероглазый король покачал головой:
   - Нет, ну, ты в своем репертуаре, чернявый! Тебя вообще, кроме постели, в этой жизни что-нибудь интересует? А поговорить? А серенады спеть? Вот честное слово, сердце мое, и к оракулу ходить не надо, чтобы узнать - какая именно часть тела у него первой ожила...
   Друг не оставался в долгу:
   - Много ты понимаешь! Если хочешь знать, эта часть тела - у меня и не умирала. Не обращай на него внимания, малыш. Я не маньяк - я соскучился.
   - Ну, да, ну, да, - покивал великий царь, - Богами мужской силы, между прочим, так просто не становятся. И уж точно - не за красивые глаза. На народ нужно соответствующее впечатление произвести, чтобы этот народ как следует проникся и впал в подобную крайность. Так что смело можешь ему на день рождения фаллические символы дарить, сердце мое - и голову ломать над подарком не надо.
   - И на хрена мне столько... фаллических символов?
   - Как это на хрена? Ты же бывший альфар, а значит, у тебя должна быть какая-то коллекция. Так почему бы - и не такая?
   Ну, что тут можно сказать? Еще немного - и у меня лицо заболит от избытка положительных эмоций. Чернявый демон, кстати, и не думал обижаться - ржал вместе с нами.
   Великий завоеватель, между тем, с деловым видом прошел на кухню, уселся на табуретку, втянул ноздрями воздух и выцепил взглядом пепельницу:
   - Я так понимаю - курить у тебя здесь можно...
   И вот тут я отреагировала как персонаж из анекдота:
   - Так ты еще и куришь?!
   - Курит-курит, - сдал друга бог мужской силы, опускаясь на табуретку рядом, - Как в первый раз учуял запах табачного дыма - с тех пор и курит. Уже два дня. И меня научил. Вот говорила мне мама, что он меня плохому научит!
   - И с чего ты взял, что курить - это плохо, мой дорогой? Если наша звезда путеводная сказала, что сигареты символ доброго отношения людей друг к другу, значит - так оно и есть.
   - Это он тебя так называет, малыш, после того, как снова влез в свою человеческую шкурку, - просветил меня человек, которого научили "плохому".
   - А вообще, мой дорогой, - продолжал великий царь, затягиваясь ядреным красным "Мальборо", - Меньше читай, что на пачках написано. Ты еще тому, что на заборах написано, верить начни, мнительный ты наш.
   - Ну, там, между прочим, написано "Героям - слава!".
   - А что маленькими буковками написано, ты читал?
   Друг царя сделал большие глаза:
   - Слушай... а ведь эти "герои", кажись, попали! Ты ж у нас не любишь националистов...
   - Почему это не люблю? Люблю. Три раза в день - на завтрак, обед и ужин. И просто обожаю - доказывать им, какая они на самом деле "высшая" раса. Легкий щелчок пальцев - и аж до самого плинтуса дорастают! Можно сказать - хобби у меня такое.
   - Доказывать? Что-то я не помню, чтобы ты кому-то что-то доказывал. Ты тупо ставишь перед фактом, причем в такую позу - как тебе удобно.
   Царь не стал спорить:
   - Ну, да - не без этого. Но я ж теперь гражданин этой страны - или как? А значит - у меня должна быть активная жизненная позиция, и все такое... Обещаю - будет весело. Но немного позже. А пока - пусть этот мир подождет. Так-с...что-то мы заболтались, дорогие мои. Не кажется ли вам - что нам уже пора начинать напиваться? Насколько я понял, звезда моя, ты у нас хорошую водочку предпочитаешь?
   Я улыбнулась:
   - Мне вообще-то нельзя. Я как бы немножко беременная.
   - Кто сказал, что тебе нельзя? Тебе все можно! Наши же птенцы не тобой питаются. Их матушка Земля сейчас кормит - вкусно и досыта. Но если ты переживаешь, значит - будем пить секуру.
   И в следующий момент на моем кухонном столе материализовался хрустальный графин с секурой, три бокала и блюдо с земными фруктами. Чего там только не было - и яблоки, и персики, и виноград, и абрикосы, и груши, и куча всего тропического - перечислять замучаешься.
   - Знаешь, что я тебе скажу, сердце мое? - продолжал, между тем, великий царь, разливая секуру по бокалам, - Вот зря ты в свою Сибирь намылилась. Там жуть, как холодно, а летом - комары злющие. Хотя, природа, да - красивая. Нет, ну, если что - мы и в Сибирь за тобой рванем, тем более что в прошлой жизни как-то до нее не дошли... Но почему-то меня терзают смутные сомнения насчет того, что теплолюбивые греки, вроде нас, там приживутся. Климат, конечно, можно отрегулировать - но это ж будет уже не Сибирь...
   Я передернула плечами:
   - Да я и сама теплолюбивая - не меньше вашего. Но куда еще можно податься с детьми альфарами? Да ради того, чтобы у наших детей была нормальная спокойная жизнь - я и в Антарктиду эмигрирую!
   - Сердце мое, а с чего ты взяла, что эти шкодники родятся альфарами? Помнишь, я тебе говорил, что тело альфара создает сила, сущность? Так вот - если бы ты осталась на Альфаире, они бы и родились альфарами. Но как только ты вернулась на Землю, малявки тут же просекли, что альфаров в этом мире нет, что здесь есть только люди. В общем, после того, как ты сходила на УЗИ, и у них появился доступ к Силе мира, эта парочка поработала над своим имиджем таким образом, что внешне они от людей отличаться не будут, когда родятся.
   - Только внешне?
   - Ну, а как ты хотела, сердце мое? Эти дети зачаты альфарами, так что возможности и способности альфаров никуда от них денутся.
   - То есть, в возрасте одного месяца они начнут ходить и разговаривать?
   - Я тебя прошу! Неужели ты думаешь, что эта бедовая парочка не сможет прикинуться обычными младенцами перед теми же врачами? Ты недооцениваешь наших отпрысков, звезда моя!
   Блин, по-моему, кто-то знает об этих детях больше, чем родная мать. А вообще, доходило до меня, будем говорить прямо - медленно:
   - Подожди... получается - квартиру прадеда можно не продавать?
   - Не просто можно, а нужно, сердце мое! Всеволоду ж надо будет где-то жить, когда вернется. Что-то мне подсказывает, что к этой берлоге он привык за столько лет, и в другом месте жить не пожелает.
   Я опешила:
   - Не поняла...
   Сероглазый король сверкнул в улыбке белыми зубами:
   - И что тебе непонятно? По-моему, все очень даже понятно. Ведь ты же сама не раз и не два говорила: он не умер - а просто ушел. И это правда - он действительно ушел. Своими собственными ногами. А значит - и обратно и придет точно также. Вот наведем порядок в доме, чтобы перед людьми стыдно не было - и сразу же всех назад позовем... Если хочешь знать - с него, с твоего прадеда, и началась наша сегодняшняя история.
   - В каком смысле?
   - Да в прямом. Это он меня нашел на Альфаире и позвал. Правда, узнал я об этом лишь после того, как вернулся сюда, снова влез в свою сброшенную шкурку и вспомнил все.
   Я даже головой потрясла:
   - Как... это?
   - Да просто, в общем-то. Я спал тогда, а моя внутренняя сущность шаталась по миру, как это обычно бывает со спящими альфарами. И тут появилась его душа. Чтобы ты понимала, человек, вне своего тела, сознанием и способностью мыслить не обладает. Как и способностью говорить. Единственное, что у него остается - это способность чувствовать, желать. Между нами говоря, быть мертвым для человека - жуткое ощущение. Поэтому мертвые и стремятся любой ценой вернуться в живое состояние, когда в мертвом их ничто и никто не держит. Стремятся, несмотря на то, что новое рождение - это настоящая смерть для человеческой личности. И прадеда твоего, видимо, привела на Альфаир любовь к тебе, любовь к своему миру. Он не сознавал того, что делал, не ведал, что творит. И, конечно, ничего мне не рассказывал - просто дал почувствовать. Дал почувствовать, что там, откуда он пришел, находится то, что нужно мне. Что мне не просто нужно - жизненно необходимо... Вот так-то. Так давайте же за него и выпьем - за Всеволода, за человека, благодаря которому все мы здесь сегодня собрались! А еще - за сестрицу Ашшору, которая тоже весьма поспособствовала этому,- сказал безбашенный царь, вставая и поднимая свой бокал.
   И что-то такое в его голосе прозвучало - невероятное, похожее на отдаленные раскаты грома, что я самый настоящий благоговейный трепет ощутила.
   Секура пошла - как дети в школу. Вот честное слово, надо бы ее на Земле внедрить, глядишь - и алкоголиков с наркоманами на порядок меньше станет.
   Не прошло и получаса, как я расслабилась окончательно - море мне стало по колено, а гора Эверест - по пояс. И вот тогда - решила задать вопрос, который давно не давал покоя:
   - Скажи... когда Армон умыкнул меня на Альфаире, мне ведь неспроста начали сниться сны о вашей прошлой земной жизни? Все никак не могу понять, какое я имею к ней отношение.
   И вдруг наш неподражаемый бог мужской силы бросил на меня какой-то странный взгляд - как будто в первый раз увидел:
   - Ну, ничего себе! Почему я только сейчас это заметил?...
   - Заметил - что?
   - До какой степени ты похожа внешне на его жену... - кивок в сторону великого царя.
   Тут уж я обалдела окончательно:
   - Как я могу быть на нее похожа? Она ж вроде узбечка? Ну, или кто-то в этом роде. Азиатка - одним словом.
   Сероглазый король бросил на меня загадочный взгляд из-под ресниц:
   - Ты не поверишь, сердце мое, но вид у этой, как ты ее назвала, узбечки, был вполне европейский. Видишь ли, в ее роду мужчины предпочитали жениться на чужестранках. Но не для того, чтобы обзавестись союзниками, как это делали все прочие правители - а чтобы местная знать не могла претендовать на власть. Поэтому невест они обычно искали в самых отдаленных краях, и довольно часто ими становились женщины вполне европейской наружности. Да, глаза, волосы и кожа у моей супруги были немного темнее твоих, и, тем не менее, определенное сходство между вами действительно есть. Иначе б я на ней не женился...
   Что это за странный звук был - случайно не моя челюсть на пол упала? Мой же любимый герой, видимо, решил меня не мучить:
   - Ладно, ладно - не смотри на меня такими глазами, серце мое, сейчас все узнаешь. Уж кто-кто - а ты имеешь право об этом знать.
   В общем, с того момента, как услышал легенду о двух половинках одного целого, потерявшихся в большом мире, я верил - она где-то на свете есть, моя драгоценная половинка. Ну, наверно, мне просто хотелось верить во что-то такое. В конце концов - это же лучше, чем верить в то, что ты по жизни псих-одиночка? Когда в моей жизни появилась Ладо, какое-то время я считал своей половинкой ее. Но в один прекрасный день понял, что ошибался на этот счет. А потом эта девочка исчезла из моей жизни, и оказалось - я попал. Я подсел на любовь, как другие подсаживаются на вино или опиум. Подсел на само это чувство, понимаешь? И как жить без него в душе - уже не представлял.
   Чтобы ты понимала, с самого детства у меня были, мягко говоря, сложные отношения с богами. К чему я богов помянул - скоро поймешь. Если бы эти боги не отвечали на мои молитвы и не являлись мне, скорее всего - я вырос бы убежденным атеистом. Но они отвечали и являлись - так, что их существование даже не было для меня вопросом веры или неверия. А отношения с ними стали сложными после того, как матушка рассказала мне миф о титане Прометее, которого боги подвергли зверской пытке только за то, что он принес людям огонь. Хоть и был тогда совсем мелким, но почему-то запомнил этот эпизод на всю жизнь.
   Первое, чего я тогда не понял - что же Прометей сделал плохого? Дал возможность живым, и ко всему, разумным существам согреться в холод? Приготовить пищу с помощью огня, вместо того, чтобы жрать сырое мясо и жевать сырые зерна? Как сейчас помню, спросил тогда у матери: "А почему боги так плохо относятся к людям? Мы в чем-то провинились перед ними?". Матушка замахала на меня руками: "Даже когда тебя посещают подобные мысли, никогда не говори вслух о таком - накличешь беду". Мать у меня вообще набожная была, но это, как говорится - личное дело каждого. Я не отставал: "Но почему боги пожалели для людей огня?" Она ответила: "Прометея наказали за ослушание, а не за то, что он принес людям огонь". От меня же не получалось так просто отделаться: "Если богам было не жалко для людей огня, почему же тогда они им сами его не дали?". В общем, матушке ничего не оставалось, кроме, как отвлечь меня от опасной темы очередной сказкой, большинство из которых она сама для меня придумывала, правда, тогда я этого не знал...
   Но дело было не только в Прометее. Как следует присмотревшись к каждому из этих жителей Олимпа, ничего привлекательного я не увидел, если, конечно, не считать их смазливой внешности. Взять хотя бы Зевса-громовержца. Своим стремлением и способностью совокупляться чуть ли не с каждым движущимся предметом он мне здорово напоминал собственного отца, но во всем остальном великому Зевсу было до него - как до неба. Или другой пример - бог света и искусств Аполлон, который содрал с человека кожу живьем только потому, что ему показалось, что тот был недостаточно почтителен к нему. А его сестричка, убежденная девственница Артемида? Эта красотка всласть поиздевалась над бедным парнем, хотя он пальцем ее не тронул - подумаешь, голой увидел. Даже интересно - что у нее там было такого, что стыдно смертному показать? Об Афродите я вообще молчу - богиня любви, которая прекрасно знает, что такое похоть, и не имеет ни малейшего понятия о том, что такое любовь. Если бы Афродита об этом знала, разве ж смогла б она сказать мне то, что сказала?
   К чему я это? Сейчас поймешь. Короче говоря, ни искренней веры, ни тем более поклонения по отношению к богам в моей душе не было. Нет, как наследнику престола, мне приходилось довольно часто участвовать во всех этих религиозных церемониях. Я совершал все нужные телодвижения, произносил все положенные слова, но так фальшиво и бездарно, что самому противно было. Из-за этого - всю жизнь потом казалось, что переигрываю.
   С таким внутренним отношением мне было очень нелегко обратиться к кому-то из богов с искренней молитвой, а тем более - попросить о чем-то для себя лично. Но тогда, как говорится - припекло.
   Когда Ладо исчезла из моей жизни, и я оклемался от этой потери, то решил обратиться за помощью к Афродите, потому что любить мне хотелось так, что впору было выть на луну, словно какому-то степному волку. Я принес на ее алтарь щедрые дары, совершил все положенные ритуалы и взмолился: "Прекрасноликая Афродита! Пошли мне встречу с потерянной половинкой моей души, пошли мне встречу с женщиной, которой я предназначен. Пускай она не будет красавицей, пускай не будет - знатного рода, пусть будет хоть рабыней, хоть девочкой из портового борделя, но пусть она будет подобна мне душой". Никогда и никому из богов я не молился так истово, как Афродите - тогда.
   И Афродита мне явилась... При этом она почему-то выглядела как-то неуверенно, чуть ли не испуганно, по крайней мере, мне так показалось. Одним словом, в точности - как самый слабый ученик, которого другие вытолкнули вперед отвечать урок перед строгим учителем притом, что его не выучили все. И богиня сказала: "Ты получишь женщину, о которой так просишь, герой, и эта твоя мечта осуществится, но откажись от мечты о едином мире". И да - к тому моменту я уже решил, что коль мне суждено тянуть лямку верховной власти, то буду делать это, по крайней мере, с пользой и толком. Сделаю мир единым, сотру различия между народами, и больше в нем не будет ни войн, ни бед.
   С тех пор я искренне считал, что даже самые жестокие из людей более милосердны, чем боги. Иметь данную самим правом рождения возможность изменить что-то к лучшему в мире, и отказаться от нее, или же отказаться от возможности стать мужчиной в полном смысле этого слова - таков был выбор, уготованный мне богами. Я же сделал свой собственный выбор - этих распрекрасных богов к демонам послал. Короче говоря - проклял их на хрен. Всех оптом - а не только пани Афродиту. И больше никогда и ничего у них не просил. Ну, просто изображал религиозный экстаз перед своими орлами - они ж должны были верить в то, что боги на нашей стороне. От этого как бы зависел успех нашего безнадежного дела...
   И после такого облома, наверно, у меня в мозгах что-то конкретно так переклинило. Читала же сказку о Малыше и Карлсоне? Вот и со мной болезным случилось что-то в этом роде. Короче говоря - я просто придумал ее. Придумал свою женщину. Если честно, уже и не помню толком, как это сделал. Я представил женщину умную, но не мнящую себя самой умной, смелую, но не наглую, честную, но не наивную, непокорную, но не дерзкую, сильную, но при этом добрую и не стремящуюся к власти, отзывчивую, но умеющую дать отпор, остроумную, талантливую - почему-то она представлялась мне пишущей стихи... Одним словом - яркую, неординарную.
   А потом - просто разговаривал с ней мысленно, как разговаривал бы с живым человеком, когда мне случалось остаться наедине с собой. И, честно говоря - не только разговаривал... Однажды, вернувшись из мира грез, я обнаружил, что только что пережитый экстаз мне не померещился - следы собственной спермы на животе были вполне реальными. При этом точно знал, что сам себя руками не трогал - склонностью к самоудовлетворению никогда не страдал.
   И буквально сразу женщина в моем воображении повела себя так, что меня словно молнией прошило: она живая, она не моя мечта, и мы настолько с ней близки, что слышим друг друга даже на расстоянии.
   Как только я подумал об этом, то снова взмолился, но теперь молитва была обращена уже к ней: "Родная, покажи мне лицо! Покажи мне его, чтобы я тебя узнал, чтобы мимо не прошел, покажи, каким бы оно ни было, я тебя уже люблю, и для меня ты всегда будешь самой прекрасной!".
   На третий день я увидел лицо. Это было твое лицо, сердце мое...
   С этого дня, можно сказать, у меня и началась эта тайная паранойя. Вплоть до того - что вглядывался в лица всех встречных женщин, куда бы мы ни пришли, в надежде когда-нибудь увидеть тебя. Наверно, поэтому у меня так и не получилось в той жизни влюбиться по-настоящему. Но постепенно смутный образ стал забываться, и тогда мне вдруг начал сниться один и тот же сон. В этом сне нам навстречу шла толпа изможденных калек-оборванцев, и среди них почему-то была ты. Прошло какое-то время, и этот мой сон сыграл самую роковую роль в реальности.
   Только представь, однажды я увидел все это наяву - толпу калек, которая двигалась нам навстречу. Ими оказались эллинские мастера и ремесленники, которые возвращались на родину из персидской неволи. Некоторых из них я как будто даже узнал - как будто именно они мне снились из раза в раз. Вот только тебя там не было - среди них вообще не было женщин, хотя в том моем сне женщины точно были. И тогда я приказал выйти вперед тому, кто у них за главного. А потом задал ему вопрос - мол, куда они дели женщин? У него забегали глаза, как у вора, пойманного на горячем, и я понял: с женщинами случилось что-то не просто плохое - а непоправимое. Что он там пролепетал в ответ на мой вопрос - я уже не услышал. Потому что в следующее мгновение меня накрыло - я чуть не загнулся от гнева, от ненависти. От ненависти к этим калекам, к людям вообще, к миру, ко всему сущему. И в порыве этого отдал приказ - убить их всех. Вспышка гнева тут же прошла, включились мозги - сон. Это же был всего лишь сон. В большинстве своем сны не имеют ничего общего с реальностью. Возможно, и скорее всего - эти бедолаги ни в чем не виноваты. Я попытался было дернуться, чтобы отменить свой приказ, и вдруг обнаружил - что не могу двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже слова сказать... И за эту слабость - всю оставшуюся жизнь себя ненавидел. Это сейчас я знаю, что те убогие вполне заслужили свою печальную участь, а тогда... Короче говоря, охотиться и вообще, добывать себе пропитание, в силу ограниченных возможностей, им было трудно... сердце мое, можно, я не буду рассказывать тебе о том, что они сделали с женщинами?
   У меня не просто не было слов. От шока - я забыла, что умею говорить.
   Чернявый демон присвистнул:
   - Так вот оно что! А мы всё голову потом ломали - что на тебя тогда нашло? Если хочешь, малыш, могу попробовать объяснить, что это было. Думаю, в данном конкретном случае речь идет о беспрецедентной в истории Мироздания ситуации, когда творец изначальный творил - не ведая, что творит. Сначала он придумал твою личность, но создал ее не из Животворящей души, как обычно - а из своей собственной. Когда обкончался в своих фантазиях - фактически дал твоей душе, твоей личности жизнь. И закрепил это, упросив душу принять внешний облик. А когда приказал убить убогих только из-за того, что среди них не оказалось женщины, которую искал - обрек тебя на рождение. Можно сказать, у человечества после этого не осталось другого выбора, кроме как преподнести ему эту женщину в натуральную величину и в живом виде. За исключением некоторых моментов, он неосознанно действовал по той же схеме, что и другие альфары, когда творят разумных. Так что, в какой-то степени, его можно назвать твоим папочкой. Как-то так.
   Великий царь вскинулся:
   - А вот этого не надо! Сердце мое, просто поверь - я тебя не любимой дочуркой представлял. Из-за этого с отцовскими чувствами у меня не сложилось и уже не сложится. С матерью твоей я, само собой, не спал, так что имею полное моральное право отпетлять от такого сомнительного отцовства.
   Наконец, ко мне вернулся дар речи:
   - Получается, мы с тобой две половинки одного целого - в самом прямом смысле этого слова?
   - Получается - так, сердце мое. А чернявый в комплекте идет, чтобы нам с тобой скучно не было.
   Я улыбнулась:
   - А может, он идет в комплекте потому, что наш создатель, и значит, в некотором роде - второй создатель нашего мира?
   Сероглазый король повернулся к другу:
   - Вот честное слово, умные женщины - это мой фетиш, как сейчас говорят. Ты, безусловно, права, звезда моя - данное обстоятельство тоже имеет значение. И чтобы сделать из этого мира само совершенство, нас с ним надо соединить во всех смыслах этого слова. А поскольку мы оба натуралы, как сейчас говорят, сама понимаешь - без тебя тут никак не обойтись...
   - Что-то я опять ничего не понимаю. У Альфаира же вообще одиннадцать создателей...
   - Альфаир - это отдельная песня, сердце мое. Во-первых, там живут альфары, которые способны влиять на силовые потоки, а во-вторых, их Владыка одновременно исполняет функции тайного хранителя равновесия в мире. Если хочешь знать, изначально Альфаир был одним бесконечным стихийным бедствием из-за постоянного конфликта силы.
   Мы немного помолчали.
   - И получается - ты женился только потому, что принял свою будущую жену за меня? - наконец, решила задать вопрос я.
   Великий царь почему-то отвел глаза:
   - Ну, да. И пребывал в этом заблуждении, пока не рассказал ей обо всех своих планах. Она, кстати, была единственным человеком в моей жизни, кто действительно о них знал.
   - А потом, что - понял, что обознался... и все?
   - Я тоже поначалу думал - что все. Обзывал себя последними словами за то, что сломал девочке жизнь. Но постепенно - по-своему к ней привязался, когда оценил по достоинству. В каком-то смысле она была уникумом. Запросто могла наброситься на меня с кулаками притом, что большинство мужчин тогда даже моего прямого взгляда не выдерживали.
   - А обо мне... ты кому-нибудь рассказывал?
   - Только брату, когда уламывал его достать мне яд мгновенного действия. Пришлось рассказать ему всю свою подноготную, чтобы он понял, насколько у меня все запущено, и что единственный выход в моей ситуации - свалить в мир иной. Ты будешь смеяться, сердце мое, но достать яд - оказалось настоящей проблемой для меня. Потому что никому, ни одному человеку из моего окружения, и в голову не пришло бы, что этот яд мне нужен для того, чтобы кого-то травануть. Это было не в моем стиле, от слова - совсем. И это был единственный раз, когда я увидел своего сурового, немногословного брата в слезах - он рыдал навзрыд, протягивая мне склянку с ядом. Честно говоря - жду не дождусь, когда смогу снова его обнять и попросить прощения. Хотя, нет, прощения просить не буду - такое не прощается. Просто обниму...
   Я перевела взгляд на нашего чернявого демона и обалдела - похоже, тот был немного не в себе:
   - И что же ты замолчал? Самое время рассказать - с какой стати тебе зашел такой за...б.
   Ну, надо же - великий и могучий русский мат мы, похоже, уже освоили.
   - Ну, уж нет, мой дорогой! Сначала это сделаешь ты - ты нам об этом расскажешь. Хотя бы потому, что врача, который тебя лечил, я сдуру приказал выпороть так, что на нем живого места не осталось, и чуть на крест не отправил. Передумал в последний момент. А потом - я набью тебе за это морду. Сразу надо было набить - мое упущение. Но лучше поздно, чем никогда...
   Я почувствовала настоятельную потребность вмешаться:
   - А спорим - вы не подеретесь? Да какая уже разница, что было две тысячи с лишним лет назад? Сейчас мы живы и здоровы, и насколько я поняла, скоро вернутся даже те, кто давным-давно умер... Просто интересно - из-за чего такой, как ты, мог захотеть наложить на себя руки?
   Широкая мальчишеская улыбка осветила лицо великого царя:
   - Чернявый, ты случайно не знаешь, почему я испытываю такой кайф оттого, что эта женщина вьет из меня веревки?
   - Ну... как вариант - ты скрытый мазохист, - хмыкнул тот.
   Царь повернулся ко мне:
   - Ладно, звезда моя, раз тебе это интересно - слушай. Разве ж я могу в чем-то тебе отказать? Хотя, рассказывать особо нечего. Однажды, уже после того, как этот чернявый предатель меня бросил, я встретил прорицателя. Одного из многих, в общем-то, что крутились рядом, в надежде на легкую поживу. Но этот рассказал мне об одном эпизоде из моей жизни - о котором не знала ни одна живая душа, из-за чего я усомнился в том, что имею дело с очередным шарлатаном. А потом он сообщил, что женщина, которую я так долго и безуспешно искал, будет жить на земле две тысячи триста с лишним лет спустя. И о моих тайных поисках этой женщины точно также - никто не знал... Можешь представить мою реакцию? Нет, я не сразу решил свалить в мир иной. Сначала собрал вокруг себя всех жрецов, магов, колдунов - тех, о ком говорили, что эти люди обладают сверхъестественными способностями, и задал им вопрос: есть ли способ для человека перенестись на тысячи лет вперед, или - прожить столько же, не превратившись в развалину? Естественно, что на этот вопрос никто не ответил утвердительно. И постепенно у меня начало зарождаться этакое нехорошее чувство - чувство ненависти к миру, в котором нет тебя. Короче говоря, в один прекрасный день я понял: чтобы остаться человеком, не превратиться в зверя - мне надо умереть. Вот и вся история, сердце мое. Теперь твоя очередь, чернявый!
   - Да и мне тоже - нечего особо рассказывать. Просто однажды я пришел к выводу, что причина всех бед и несчастий в твоей жизни, корень всех зол - во мне. Вот и подумал, что если меня не станет - все наладится. И в твоей жизни, и вообще. Ну, а к какому еще выводу я мог прийти притом, что у парней это помешательство на тебе с каждым днем все усугублялось? Или ты забыл, как они упали перед тобой мордами в грязь, когда ты хотел отправить их на родину? Делай с нами, что хочешь - только не гони... И ведь не с пустыми руками отправлял - каждому отсыпал полновесный мешок золота. Знаешь, я никогда не видел у тебя такого лица. Казалось, еще немного - и ты расплачешься прямо у них на глазах.
   - Все с тобой ясно - говорить об этом ты не хочешь. Ну, ничего страшного - вернемся к этому разговору попозже...
   Друг царя рассеялся:
   - И кто бы сомневался!
  
   Наши посиделки, между тем, продолжались, и я сама не заметила, как оказалась на руках у сероглазого короля, снова шалея от его такого крышесносного, такого родного запаха. Да уж, секуру, и в самом деле - нежелательно пить в одиночестве... И чтобы как-то отвлечься от ее действия, если, конечно, дело было лишь в ней, я решила задать вопрос:
   - Скажи... а ты знаешь будущее?
   - Конечно, знаю, сердце мое - все будет хорошо. Теперь - уж точно. Да не волнуйся - я тебя понял. Тебе интересно, какие именно шаги мы предпримем. Ну, первым делом, конечно, приведем в порядок сам мир - природу, экологию. А что касается людей... Как они там всю дорогу говорили - выживают сильнейшие? Вот сильнейшие и выживут. После того - как ими станут. Потому что до сих пор - здесь таких не было. Те, кто мнит себя сильными мира сего - на самом деле, в чем-то даже слабее тех, кого они считают грязью под ногами. Слабее, потому что зависимее, а значит - уязвимее. Умение и стремление заставлять окружающих плясать под свою дудку исключительно для самоутверждения и собственного блага - это вовсе не признак силы. Это признак того, что данный конкретный индивид - еще в большей степени обезьяна, чем все остальные.
   В общем, для начала, слабые станут у нас неспособными к размножению - все, без исключения. И так будет до тех пор, пока обезьяна не превратится в человека. А все, что для этого надо - не идти на поводу у своего убогого себялюбия и животных инстинктов, не жалеть себя, не винить окружающих в своих неудачах и не относиться к этому миру так, как будто он что-то тебе должен. Мир ничего тебе не должен хотя бы потому - что должен ты сам. Даже не миру должен - должен себе самому. И пока этот долг не отдашь - ты никто, и звать тебя никак. Прах под ногами, пища для червей. Видишь ли, людям, даже нормальным с точки зрения общества - на самом деле, любить себя совершенно не за что. Они не хорошие и не плохие - они никакие. Ни рыба, ни мясо. Они не зло и не добро - они Ничто. Другого пути, кроме как избавиться от противоестественного в себе - у человечества нет. Если хочешь знать мое мнение, существам разумным - быть обезьянами просто стыдно.
   И никакого противоречия тут не случится. Мне глубоко безразлично, что написано в так называемых священных писаниях. Не так давно я вспомнил о себе все. Сейчас у меня абсолютная память - память альфара, который помнит себя с Начала Времен. Я совершенно точно никому и никогда такого не говорил: плодитесь и размножайтесь. И насколько я знаю - наш чернявый тоже. Наоборот - не вижу никакого смысла в этом бесконечном размножении говорящих обезьян.
   Короче говоря, сильные выживут у нас по-настоящему - они будут жить вечно. Слабые же духом, зацикленные на себе, покинут этот мир естественным путем, как это происходило всегда - умрут от болезней и старости. И мне не жаль их, сердце мое. Ничуть. На слабого никогда и ни в чем нельзя положиться точно также - как нельзя положиться на подлого. Но даже какой-нибудь классический злодей не вызывает такого омерзения, как трусливое, малодушное, способное лишь требовать, просить и жаловаться существо, которое, по непонятной для меня причине, считает себя хорошим достойным человеком. Разве что-то настолько неполноценное заслуживает не то что вечной - а жизни вообще? Слабость духа - это не недостаток, сердце мое. Это порок. Порок души, от которого вполне можно избавиться - было бы желание. А в нашем мире - ущербным, недоразвитым и недоделанным не место.
   Я сейчас имею в виду вовсе не людей с ограниченными физическими возможностями или физическими недостатками. Среди них такие иногда встречаются - сто очков вперед здоровым дадут. Но тот, кто начинает умирать при температуре в тридцать шесть и восемь - ни человеком, ни мужчиной не является, независимо от своих первичных и вторичных половых признаков. А мужчина, который лезет в задницу к другому мужчине и получает от этого удовольствие - нормальным тем более считаться не может. Если бы это было нормой - у людей не было бы разделения на мужчин и женщин. Да и в женской заднице - настоящему мужчине делать нечего. Ему вообще там не место - в заднице. От всех этих отклонений тоже можно избавиться. И сама понимаешь, отмазки, вроде: мне страшно, мне больно, я устал, я больше не могу, мне надо, я хочу, а почему я, а пусть кто-то другой - у меня не прокатят. И точно так же бесполезно мне что-то доказывать: мол, посмотри, чего я достиг - разве ж я слабый? Кому жить, а кому умереть, даже не я буду решать. Предоставим разобраться с этим самому миру - он же у нас самостоятельный и деятельный, как никакой другой.
   - Но, помнится, ты говорил что-то о законе абсолютной гармонии...
   - Говорил, я помню. Но разве это будет справедливо - если рай земной мудакам, слабакам и бездельникам на халяву достанется? Рай - это награда. А награду - нужно заслужить. Не вымолить, выклянчить, выпросить в обмен на соблюдение сомнительных заповедей и щедрые пожертвования на храмы, не взять силой - просто заслужить. Вот мне интересно, с чего люди решили, что кормить бездельников - это богоугодное дело? И почему служители культа освобождены от налогов притом, что и платные услуги населению оказывают, и торговлей занимаются? Разве нормальному богу может быть угодно такое - то, что крыши бесполезных, в общем-то, зданий покрывают золотом в стране, где некоторые дети умирают от рака, потому что у родителей не хватает денег на лечение? Кстати - безвкусица редкостная. Эти здания, что внутри, что снаружи, не на храмы похожи, а на дворцы восточных владык, напрочь лишенных вкуса и помешанных на золоте. Я уже не говорю о том, какая это вопиющая наглость и стыдоба - выставлять напоказ свое богатство в нищей стране, которой ты не платишь ни копейки налогов, а значит - не оказываешь ее населению никакой реальной помощи. И такое положение вещей может нравиться - разве что демону какому-то с манией величия, но никак не богу. Что же это за бог такой, в которого все здесь верят? Что-то я и не слышал про него - может, вымышленный персонаж? И вроде ж он, если верить этим священным писаниям - бедность и умеренность проповедовал? Или я что-то путаю? Поверь мне, сердце мое, заслужить рай земной всего лишь соблюдением заповедей, а попросту, бездействием - невозможно. И точно - не у меня. Тебя удивляет, что я назвал эти заповеди сомнительными? Тогда приведу пример.
   Предположим, ты идешь по темному парку и видишь, как маньяк душит свою жертву. Ты можешь, конечно, пройти мимо и сделать вид, что ничего не заметила, как сделают в такой ситуации все те, кто скоро у нас перестанет размножаться. Но ты, в отличие от них, не трусливая самовлюбленная тварь - ты человек. А значит, у тебя всего два варианта - позвать на помощь или попытаться остановить монстра самой. Как человек разумный, за помощью ты не побежишь, потому что знаешь - за это время ублюдок сделает свое черное дело, и ищи его потом, как ветра в поле. В итоге окажется, что вариант всего один - поднять с земли камень потяжелее и приложить маньяка по голове, чтобы обезвредить наверняка. Потому что тебе, как слабой физически женщине, идти в рукопашную с безумным зверем - смысла нет. Если как следует ударишь - ты эту мразь убьешь, совершишь убийство. И спасешь тем самым не только жизнь этой жертвы, но и жизни всех его последующих жертв. И этим благие последствия твоего поступка не ограничатся. Сложно даже перечислить все добрые дела, которые ты совершишь, совершив такое убийство. Например - законопослушным налогоплательщикам не придется содержать эту тварь в местах не столь отдаленных до конца его дней, не придется работать на эту тварь. Да разве ж это справедливо по отношению к нормальным, ну, или относительно нормальным людям - содержать подобных тварей за счет этих людей? За счет тех, кому эти твари плюнули в лицо, посягнув на их права, интересы, жизни? А по мне, справедливо - содержать эту нечисть исключительно за счет тех, кто принимает такие законы, коль уж эти деятели решили, что заставлять уродов, преступивших закон, работать и отрабатывать свою миску похлебки - это негуманно. Вообще, гуманистом быть легко, когда твой гуманизм оплачивается из государственной казны. Но ничего - скоро у нас здесь начнет торжествовать справедливость. Будет весело - тебе понравится. Мне ведь даже пальцами щелкать не надо, чтобы за душой у всех этих "гуманистов" не осталось ни гроша. И номера их тайных и явных счетов - мне для этого без надобности. Ну, а как вы хотели, ребята? Благотворительность - занятие дорогостоящее. Все правильно, все справедливо - ваши сбережения пойдут на содержание возлюбленных вами зеков... А еще справедливее будет, сердце мое, когда эти зеки не только свою похлебку начнут отрабатывать, но и всю систему исполнения наказаний содержать - исключительно своим ударным трудом. И исключительно по принципу: кто недостаточно хорошо работает - тот не ест.
   Честно говоря, до сих пор толком понять не могу - что же это за государство такое, которое к зекам, к преступникам, относится с большей заботой и уважением, чем к своим законопослушным гражданам? Ну, не укладываются у меня эти факты в голове: что преступников в тюрьмах кормят лучше, чем больных в больницах, что зек в тюрьме может бесплатно полечиться, а нормальный человек в больнице - нет. Как ты считаешь, сердце мое - может я просто от жизни отстал? А если серьезно... Приходится признать - преступный мир в нашем мире основательной крышей обзавелся, по мелочам не разменивается. Просчитался он только в одном - не существует такой крыши, которая устоит против урагана...
   Так вот, о преступниках. Исходя из вышесказанного, что ты совершишь на самом деле, совершив убийство маньяка - преступление или подвиг? Ясное дело - подвиг. А разве подвиг может быть грехом? Это чистая логика, сердце мое. И многого ли стоит заповедь, не являющаяся абсолютной и безусловной истиной? Истина же заключается в том, что сам по себе поступок: убийство ли, помощь ближнему, да неважно, какой - не является ни злом, ни добром. Злом или добром может быть лишь то, что побудило человека совершить этот поступок. А о том, что именно им двигало - свидетельствуют последствия его поступка. Поверь мне, когда человеком движет действительно добро - последствия бывают только благотворными. Даже в тех случаях, когда поступок этот - убийство.
   - Но ведь в жизни у этого маньяка тоже есть люди, которым он дорог - те же родители... - вставила реплику я.
   - Есть, конечно. Сама по себе такая падаль в мире не появляется - кто-то должен воспитать ее такой. Я не спорю с тем, что мы в ответе за тех, кого приручили. А как ты считаешь, сердце мое - в ответе ли мы за тех, кого воспитали? Чего заслуживают родители, воспитавшие такого сына? По-моему, единственное, чего они заслуживают - это похоронить его. Причем, оказаться единственными - кто придет на эти похороны.
   Но что-то я отвлекся. На чем мы там остановились? Ах, да... Что касается Закона Абсолютной Гармонии. На этот раз мы трое - пришли из другого мира, звеньями общей цепи больше не являемся, так что наших гармоничных отношений недостаточно для того, чтобы все у всех здесь стало хорошо, лишь в силу действия этого закона. Одним словом, нашим говорящим обезьянам придется поднапрячься и начать что-то делать для того, чтобы это "хорошо" наступило. Как говорится - вперед, и с песней! А мы, в меру своих скромных сил, будем помогать тем, кто действительно работает над собой, старается измениться. И, кстати, слабые тоже в конечном итоге получат свою награду - увидят напоследок, как выживут сильнейшие. Чем не достойная награда для тех, кто предпочтет остаться обезьянами? Такой вот экстремальный туризм и естественный отбор у нас тут намечается, сердце мое...
   - А что будет потом?
   - Как это что? Потом у нас здесь наступит светлое будущее. Будем жить, и радоваться жизни - ведь именно для этого она нам дана. Просто раньше люди были не способны на это. Их всегда что-то не устраивало. И ладно бы в себе самих - в других. Им даже в голову не приходило, насколько жалко звучат их молитвы - дай, господи, дай... Да кто ж тебе даст что-то большее, если ты не ценишь даже того, что у тебя есть? А при любом раскладе, у тебя есть все необходимое: воля, душа, разум и жизнь. И разве заслуживаешь ты чего-то большего? Когда человек не радуется тому, что у него есть - он никогда не будет доволен, сколько ему ни дай. Так есть ли смысл давать? Никакого. А вот не давать - есть. Вдруг случится чудо, и дурак однажды поумнеет?
   Кстати, мы с чернявым наконец-то нашли Братьев и Сестер, которые помогали ему создавать людей на Земле. Представь - они сейчас люди, живут здесь и понятия не имеют, кем были раньше. Ну, мы подумали и решили - специально напоминать не будем. Просто явимся им как-нибудь на глаза. Узнают, вспомнят - хорошо. А нет - и не надо.
   Что же касается нашего светлого будущего, сердце мое, то оно будет состоять из того, из чего и должно состоять - из приятных сюрпризов. Ну, и гостей мы, само собой, начнем принимать. Сначала тех, кто жил на Земле и ушел, но еще прошлой жизнью своей сравнялся с вечностью, заслужил быть в нем - в этом нашем светлом будущем. Сотворить человеку новое тело, при наличии власти над Силой и души, которая одна знает, каким должно быть ее тело - для нас несложно. А потом - и другие гости нагрянут. Ашшора с Альтаром, например, уже выходили на связь и ждут только, когда мы сообщим, что готовы их принять. У Ашшоры, кстати, новая фишка появилась - хочет себе человеческие уши и глаза. И что-то мне подсказывает, что эта сладкая парочка явится к нам на один день - а будет жить постоянно. Тебе, кстати, от Ашшоры привет...
  
   А я слушала этого воскресшего бога, который когда-то решил стать человеком, и получается - что ни к чему другому даже не стремился, слушала и пыталась представить это наше светлое будущее... Но перед глазами почему-то, словно живая, упорно стояла картина, которую я увидела в парковой беседке у Веларга - люди и альфары, танцующие этот величественный, этот вечный, этот божественный танец - сиртаки...
  
   P. S. (людям с больным самолюбием - не читать)
   Когда я слышу чьи-то рассуждения о божественном, то невольно улыбаюсь: ну, что люди на Земле знают или могут знать о богах? Все, на что мы способны - это воображать себя ими, оставаясь в реальности убогими и ущербными. А зачем нам меняться - мы себя и такими любим. Может быть, поэтому наше воображение и "богов" всю дорогу рисовало таких же - убогих и ущербных. Наверное, величайшая тайная мудрость мироздания заключается в том, что никогда не станет богом неполноценное, зацикленное на себе самом существо, вроде земного человека - чего уж там мелочиться, будем честными с самими собой. Не станет до тех пор, пока не перестанет быть говорящей обезьяной, возомнившей себя венцом творения. Никто и никогда не наделит обезьяну безграничными способностями и возможностями высших - так что можете все свои фэнтезийные книжки смело пускать на растопку. Потому что богом кого-то делают не способности и возможности. Они не причина божественного, они - его следствие.
   И чего же мы добились за тысячи лет нашей истории? Загнали в искусственно созданные рамки свои темные инстинкты? Но даже если и загнали - что это изменило? И многого ли стоят эти рамки в момент кораблекрушения, когда мужчины отталкивают от спасательных шлюпок женщин, детей и стариков, как будто и не было тысяч лет цивилизации? В такие моменты становится очевидным: они, эти рамки, ничего не стоят, хотя бы потому, что на самом деле - их нет. И вся наша хваленая "цивилизованность" - не более чем маска, за которой прячется слабый, трусливый, малодушный эгоист, человек двадцать первого века.
   И с чего мы взяли, что произошли от обезьян? Мы обезьяны - и есть. Ну, сами подумайте - на хрена мирозданию обезьяна с гранатой, пусть она и называет себя гомо сапиенс? А если мы живем, как свиньи, у которых нет в жизни других целей, кроме как пожрать, поваляться в грязи, доказать сородичам свое превосходство, потрахаться и вырастить потомство, то нам, так же, как и свиньям, уготована только одна судьба - на убой. Мы говорили и говорим: выживает сильнейший. Почему же в таком случае - умирают все? Где они, эти сильнейшие? Сильнейшие ли они? И кто сказал, что насильственная смерть чем-то существенным отличается от естественной? Порой мне кажется, что люди умирают всегда по одной и той же причине - потому, что не оправдали чьих-то ожиданий. Финал один и тот же, и вывод, раз за разом, получается удручающе неизменным - человек, "венец творения", годится лишь на то, чтобы стать пищей для червей. Ну, или - для других падальщиков. Так может быть, после нашей смерти все просто становится на свои места - мы превращаемся в то, чем были и при жизни?
   Да, мир, в котором мы живем, беспощаден к нам. Но что в нас такого особенного есть, чтобы нами дорожить? И если живем, подобно зверью, то нет ничего удивительного в том, что мир воспринимает нас, как ничем не примечательное звено в пищевой цепочке. Строительный, расходный материал, который сам по себе - не значит ничего. Чего, по-вашему, заслуживают те, у кого есть все для того, чтобы изменить себя и изменить мир - есть воля, душа и разум? Чего заслуживают обезьяны, которые за тысячи лет так и не стали людьми, хотя их снабдили для этого всем необходимым? О, нет - мир не беспощаден. Он милостив и терпелив - даже слишком. Секрет божественного прост: то, что простительно быку - непозволительно Юпитеру.
   Вы никогда не задумывались, почему у нас на Земле появлялось и исчезало такое количество живых видов? Да, они вымирали, потому что окружающая среда менялась таким образом, что это сводило к нулю их шансы на выживание. Но почему она это делала - почему живые виды убирала со своей поверхности сама Земля? Вам это, кстати, ничего не напоминает? А мне вот напоминает. Земля действовала точно так же, как действует художник, которому вдруг перестало что-то нравиться в собственной картине - замазывая неудачный фрагмент. По какой причине делал такое мир? Думаю, ответ на этот вопрос может быть только один: у нашего мира есть цель. И на определенном этапе он приходил к выводу, что тот или иной вид не подходит для достижения этой цели. Какая цель может быть у мира? Да хотя бы такая: создать биологический вид, который будет не выживать - а Выживет. И последний вопрос - из-за чего мир пришел к выводу, что, скажем, саблезубые тигры не подходят для достижения этой цели? Ну, может, из-за того, что они сами себя со свету сживали? Может, причина во внутривидовой борьбе?
   Все очень просто. Быть людьми - это значит не помогать другим, не решать за них их проблемы, и тем более не решать за них, как будет лучше для них. Быть людьми - это значит не мешать друг другу жить. Мы же только тем и занимаемся, что бесконечно друг друга напрягаем, боремся за свое главенство, причем везде - как в отдельно взятой семье, так и на мировой арене. В свете изложенного - велики ли наши шансы на выживание? Чем мы отличаемся от тех видов, которые вымерли? Ну, разве что, вымершие не вредили миру, как вредим ему мы. Так что же получается - назвав нас обезьянами, я оскорбила обезьян?
   А нам невдомек - все ропщем, все клянчим у высших сил снисхождения и милосердия. И ни разу никого не посетила простая мысль: если смертные заслуживают милосердия - почему же тогда они смертны? Просить же мы никогда не устаем, и просим уже взаимной счастливой любви, и да - счастливая, взаимная, истинная любовь действительно могла бы сделать нас людьми, но - полагается ли такая любовь извращенцу, который сам себя достаточно сильно любит? Который сам - не способен Так любить, хотя бы потому, что заперт в этом своем убогом самолюбии, как зверь в клетке?
   Каким образом самолюбие влияет на нашу способность любить других? Самым что ни на есть фатальным. Оно делает нас - неспособными на это. Тот, чья душа опутана его паутиной, лишь думает о себе, что любит кого-то, потому что на самом деле - он любит себя. И все его действия, все поступки, каждое слово, слетевшее с его уст, лишь ею продиктованы - любовью к себе, заботой о собственном благе. Да что я вам рассказываю - мы, даже оплакивая умершего, на самом деле не о нем, а о себе плачем. Ведь именно так звучит наш прощальный плач: "На кого ж ты Меня покинул"?... И такая "любовь" - взаимности недостойна. Но взаимностью ответят тому, кто любит, на нее не рассчитывая - кто любит не себя. И в наших интересах - стать равнодушными к себе. Хотя бы для того, чтобы на веки вечные забыть, что такое душевная боль. Хотите, верьте, хотите, нет, но кроме самолюбия, в нашей душе - болеть нечему.
   Почему же, ударившись в религию и пытаясь замолить свои мнимые и реальные грехи, мы не думаем о том, что совершаем этим - новый? По какому праву просим прощения - чем мы его заслужили? Разве мы перестали быть теми, кто эти грехи совершал?
   Почему все так происходит в нашей жизни? Потому что жизнь - не игра на самом деле. А мы играем в нее, как в игру, и себе в оправдание - лепечем что-то про театр и актеров... Жизнь - это театр, в котором нужно сыграть единственную роль - сыграть себя. Но мы играем - все, кроме этой.
   Вы еще не поняли, почему мы умираем? Потому что любой спектакль - рано или поздно заканчивается. А еще потому - что мы и не живем. Играя в жизнь, превращаем ее - в имитацию жизни. Не достигаем в своем развитии той стадии, той ступени, которая позволила бы миру определить нас, как некий конечный желаемый результат, и исключить из всех своих пищевых цепочек... На месте генетиков, я бы не строила иллюзий насчет того, что говорящей обезьяне удастся победить смерть. По мне, так единственный способ обрести вечную жизнь - дорасти до чего-то вечного.
   И что же остается горемычным нам? Остается лишь надеяться, что мироздание из-за нашего нежелания меняться однажды не посчитает нас бесперспективным проектом, как это когда-то случилось с динозаврами...
   Быть или не быть - вот в чем вопрос. Всю дорогу мы отвечали на него неправильно и поэтому - умирали. Все очень просто - выбора нет. И наш единственный вариант, единственный шанс - ответить правильно на этот вопрос. Потому что, если мир не дождется от нас ответа, он ответит на него сам - поставит точку. В нашей истории.
   Хотите перемен, но не знаете с чего начать? Так начните с хорошей песни. Хотя бы с этой - самой лучшей, самой достоверной песни о любви всех времен и народов:
   Я навеки даю обязательство,
   Что не стану добычей ворона,
   Есть особое обстоятельство -
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   58
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"