Аннотация: Пародия на любителей писать о всяких ветках, а также сучьях и прочем сухостое.
Гоблин на ветке.
Пародия на любителей писать о всяких ветках, а также сучьях и прочем сухостое.
Вместо пролога.
В одной далеко-далекой метавселенной, по темному-темному болоту не спеша брел старый-старый маг. И когда он проходил возле трухлявого-трухлявого дерева, он услышал вой и скрежет ножовки. Подняв голову, он обнаружил прямо над собой сидящего на ветке гоблина с огромным мешком всякого хлама, который с остервенением ржавой ножовкой терзал свой насест.
- Гоблин, что ты делаешь? - старого мага настолько поразила сия картина, что он не преминул вступить в беседу.
- Не мешай.
- Знаешь, мудрые люди говорят - не руби сук, на котором сидишь. Ведь иначе можно упасть вниз.
- А поче... - в этот момент гоблин чуть подпрыгнул на своем суку, и тот, будучи подпиленным, не выдержав нагрузки, обломился. В результате сук, гоблин, и огромный мешок со всяким хламом упали прямо на старенького мага.
- Послушай, как советуют тебе люди, и поступи прямо противоположным образом. - сказал гоблин, засовывая в свой мешок посох старого мага и его магическую книгу, а затем добавил. - И все таки жалко, что дятлование на латниках не работает...
Глава 1.
При написании рассказа в жанре художественной литературы начинающий графоман должен строго следовать трем простым правилам: во-первых, читатель должен ассоциировать себе с главным героем. Таким образом, все, что будет происходить с главным героем, должно вызывать бурный отклик в душе читателя. Добиться такого эффекта проще всего с помощью чувства жалости. Но жалости не к абстрактному персонажу с абстрактными проблемами, а к самому себе и к своим, родным бытовым проблемам. Свои проблемы - такие же проблемы у главного героя - "свой" главный герой - уход вместе с ним от "своих" проблем.
Из "Наставлений молодому графоману".
Афоня брел по лесу. Брел уже третий час. Он каждый год в это время бродил по местным лесам. Ведь именно в это время и именно в этих лесах собирались толпы людей, чъё психическое здоровье вызывало преизрядные сомнения. Причем Афоню, как любого натуралиста, весьма интересовала причина сезонной миграции в здешние леса клиентов "дома с желтыми стенами". Гон у них, что ли, размышлял Афоня. Впрочем, на данный момент Афоню больше интересовали проблемы банального выживания. Когда с развалом союза упразднили должность лесника в данном заказнике, больше всего от этого пострадал сам Афоня. Его выселили из положенной по должности жилплощади - покосившейся избушки, лишили пусть маленького, но оклада. Афоня был бы и рад снова заселиться в свое прежнее жилье, благо ни заказника, ни владельца земли не было, но вороватые мужики из соседней деревни сначала вынесли из избы все, что в ней было, причем вместе с тараканами, а потом раскатали избушку лесника по бревнышку...видать, не забыли, как Афоня не давал им леса травить...Как они тогда потешались над "бомжой" Афоней...Дескать, новая власть всех по местам расставит. И где теперь эти мужики? Хе-хе, четверть из них теперь такие же "бомже" как и Афоня. А остальные, когда колхоз расформировали за ненадобностью, спились и ноне червей кормят. Все-е-е тепереча на своем месте, хе-хе. Шпашиба Новой Власти. Конечно, первые пять лет по лесам мыкаться тяжко было, а уж зимой... Но ничего, привык Афоня. Притерся к новым условиям, приготовился.... Инвалид Афоня теперь всегда готов, аки пионэр. Всегда и ко всему. Тепереча жизнь то наладилась, шпашибо городским. Раньше то у Афони с ними разговор был прост - припугнуть ружьишком, хоть и без патронов, да им-то, городским, откудаво знать?
Однако оказалось, что и от городских польза бывает. Сначала повадились городские в леса по грибочки выбираться. Да не по простые подосиновики, искали они грибочки чудодейственные. Вот и впарил им Афоня 5 кило мухоморов за ящик водки. А что? Гриб тот и вправду чудеса творит. Конечно, искали потом Афоню. Пока один из искателей в болото не провалился. Все таки славное у Афони болото.
А водка та Афоне зимой сильно пригодилась. Водка - она в деревне продукт необходимый. Даже коль сам не потребляешь (Афоня умный, знает, что печень посаженная жизни лесной зело препятствует) - водка - валюта универсальная. Ползимы с того ящика кормился. И кормился неплохо. А бутылки водочные завсегда можно сдать крестной прабабке всея местной шпаны, главе местного самогонного картеля, донне Нюрке. Деревенский самогон, он того, дешевше, чем разбавленная паленка в магазине у Ашота, что у станции.
А потом стали летом городские в Афонин лес приезжать в количествах немерянных. С ведрами на головах, в занавесках и с черенками от лопат, обмотанных синей изолентой. А главное - с водкой. Конечно, водку они сами выпьют, но кое-что и Афоне перепадет, да и лес от тех же бутылок никто окромя горбуна-инвалида не очистит.
А еще на сборищах ведроголовых иногда может появиться работенка для истинных бомжэ (именно так, на французский манер, Афоня предпочитал именовать сливки современного пролетариата): иногда приезжающие с ведроголовыми личности в черном со странными труднопроизносимыми именами-фамилиями, навроде Ныкроманцера (видимо, немец или еврей, подумал Афоня), частенько нанимали бомжей за бутылку водки на простенькую работенку - медленно ходить за ними по пятам, выставиви вперед руки, и хватать, кого прикажут. Особенно часто Ныкроманцер и его друзья ныкроманы
(и каких тока пороков и болезней у городских не встретишь - и токсикоманию, и наркоманию, теперь вот ныкромания появилась..., толи дело деревенские - крепкие, здоровые алкоголики) и ныркоманы (видимо, любители подводного плаванья) любили натравливать бомжэ на баб с накладными ушами. Правда, при этом существовал риск оглохнуть от их криков - свиньи на скотобойне визжат тише.
Кроме того, свинья после скотобойни превращается в мясо и сало, а ушастых сколько не хватай, в желудке все равно не прибавится.
А еще ведроголовые притаскивали собой массу железного лома и прочего хлама. Впрочем, ведра те охотно принимал слесарь, он же местный кузнец, он же главный моторист колхозного мтса. Им ведь тока дыры залатать паяльничком, да форму выправить, вот и кастрюля, а то и ведерко в хозяйстве.
А прочий хлам и в металлолом сдать можно. Только вот ведроголовые очень трепетно относились к ентому хламу, так что Афоня должен был проявлять разумную осторожность. Вот и сейчас Афоня планировал разжиться чем-нибудь полезненьким, пока городские бегали по полянке, размахивая всяким хламом.
И тут внезапно послышался свист, треск, и последнее, что услышал Афоня, прежде чем его сознание померкло, были слова: "И все-таки каролинги летают...хорошо, что не в меня!"