Аннотация: Глава к роману "Радости и удары перестройки"
Вратари. гл.4
Шел второй год перестройки. Уже пахло финансовыми катастрофами, реализация собственной продукции многих предприятий шла с большим трудом. Очень трудно было устроиться на работу по любой специальности. Закон от ноября 1986 года об индивидуальной трудовой деятельности работал со страшным скрипом.
Полковник Рязанов Николай Ильич был случайным человеком в технических войсках Дальнего Востока. Двадцать три года проходил службу в различных строевых частях, фортуна оборачивалась к его семье лицом, служить удавалось только в больших, относительно, городах, где были и учреждения культуры, и высшие учебные заведения, и приличные школы для детей. Все годы были отданы строевой службе, традиционные взвод, рота, батальон, и уважение со стороны старших начальников за непомерную требовательность к подчиненным, а, значит, и исполнение этими подчиненными требований всех уставов и наставлений, и вытекающая отсюда успешность в боевой подготовке, да и в дисциплине.
Жена, Тамара Власьевна, в свое время окончила физкультурный институт имени Лесгафта, были они из одной деревни, Колька в деревне слыл забиякой и скандалистом, только ростом не вышел. А Тамара была девушка видная, занималась спортом, хорошо "кидала гранату", заняла первое место на районных соревнованиях по метанию диска и была благополучно рекомендована в соответствующий ВУЗ. Там она была комсоргом курса, переквалифицировалась в гимнастки, к четвертому курсу уже выполняла программу мастера спорта, однако в последние каникулы Колька ей испортил "фегуру", пришлось их поженить. Тамара взяла академический отпуск, по уходу за ребенком, окончила институт в следующем году. Всегда Тамара стремилась работать, сначала тренером по гимнастике, благо, в городах, где они жили, всегда были места тренеров, потом, когда дочь подросла, пошла в детский садик, мать смогла устроиться преподавателем в Благовещенский педагогический институт. Тренировала команду девушек, дружила с другими тренерами, была коммуникабельной. И всегда была на людях, в коллективе, с любимой работой, потом и с любимыми мужчинами, в которых недостатка не испытывала. Иметь любовников, да и ее в качестве любовницы, было удобно. Муж, семья, благополучие материальное, никаких завиральных планов на будущее. Только близость для развлечения, и только сегодня.
К моменту перевода на техническую должность в Хабаровск дочери их было уже семнадцать лет и сыну двенадцать.
Рязанов был отменный солдафон. Ничего не осталось от озорной памяти молодости. Даже дома он был полковником. Даже дома говорил со всеми командирским громким голосом, отдавая резкие команды и распоряжения, правда, они касались незначительных бытовых мелочей. В стиле: Ать, два, ать, два". Например : " Тамара, бриться!" , и жена должна была мгновенно подать горячую воду и бритвенный прибор. Или : "Галя, рубашку и галстук!", дочь все приносила, отец одевался, и до вечера, часто позднего вечера, в доме не слышно было его голоса и не видно его персоны. Далее шли спокойные жизненные дела, мать кормила детей, все разбегались по своим школам- институтам.
Известно, что идеальная Советская семья - это, когда и муж и жена, и дети заняты своими работой, учебой, когда у каждого члена этой ячейки общества имеются заботы и радости и неприятности, к семье не относящиеся. Тогда они , сойдясь вечером у домашнего очага, ищут успокоения, упокоения и сочувствия, это им морально помогает, и, к утру, со свежими силами...
Семья нашего полковника таковой и была. У Рязанова - свой полк, у жены - свои лекции и тренировки, дети выколачивали свои пятерки и двойки на ниве учебы. А личные грешки, противоречащие коммунистической семейной морали, конечно, были и у мужа и у жены. В большей или меньшей степени. У Николая Ильича очень редко, за занятостью и работой в мужском обществе это могло быть мимолетным , и то, с официанткой военторга или машинисткой секретной части полка. По возможностям, и по интеллектуальному развитию . Никаких духовных привязанностей. На более глубокие романы или развлечения он не был способен и по своему офицерскому понятию и по морали, воспитанной его партией, его политработниками. Он все принимал на веру. И все Советское для полковника было лучшим и превосходящим , и техника, и промышленные товары, и люди с которыми он жил и работал. Случайные связи с женщинами его не трогали и не оставляли в душе никакого следа.
Совершенно другой была в этом отношении его жена Тамара. Обладая прекрасной фигурой гимнастки, хорошим ростом, и не изнуренная диетами, хорошо тренированная в свое время, она поддерживала свою форму, но не стремилась к рекордам и давно не выступала на соревнованиях. Интеллектуально она во много крат превосходила мужа, да в семье это не было заметно, а в обществе они вместе появлялись крайне редко. Читала и художественную литературу, и периодические издания. Сам факт того, что ей было необходимо показывать своим ученицам исполнение упражнений, поддерживало тело и уверенность в своей неотразимости. И была привлекательной и не безответной. Своей внешностью умела и любила пользоваться. Многолетние эксперименты с мужчинами различных спортивных направлений дали ей возможность прийти к выводу, что сексуальность не является результатом спортивной натренированности, и , лучшими любовниками являются, как раз, лица далекие от профессионального спорта. Такие личности всегда находились и становились сексуально близкими на ее выбор. Можно отказать, а можно и подыграть, и завлечь, и имела успех. Предпочитала преподавателей гуманитарных дисциплин, литературы, истории, политической экономии. Врачей. С ними любовь в ее тренерском кабинетике с топчаном, домашними простынями и низко смонтированной раковиной умывальника получалась иногда здорово. И никакой нехорошей славы. Люди на работе. Каждый на своем месте, и домой уходили порознь. Усталые, но довольные. Домашние дела после этого делались успешнее, и поздний приход мужа из его части, часто после солдатского отбоя всегда был подготовлен теплой встречей родных жены и детей.
Ушедший на службу в семь часов утра полковник, напряженно командовал, напрягался сам и держал в напряжении подчиненных к возвращению домой в девять - десять вечера был уже никаким. Тяжела служба строевого командира. Если он служит добросовестно.
Пришло кажущееся облегчение. Предложили повышение, в ракетную часть, правда, тоже на , Дальний Восток, еще дальше, в Хабаровск. Заместителем командира соединения по общим вопросам. Повышение с большим отрывом по должностному окладу, что сыграет значительную роль на предстоящую через пару лет пенсию. Лишняя сотня - не лишняя.
В семье было заявлено вполне по офицерски. Без возможности противоречий.
- Завтра начинаю сдавать должность.
- Что, увольняют?
- Нет, повышают. Заслужил.
- Куда на этот раз, надеюсь не на Курилы? Там высшие учебные заведения есть, как мне надеяться на работу?
- Не интересовался, наверное, есть. Это Хабаровск.
- Слава Богу, я испугалась, что стану домохозяйкой. Там есть институт физкультуры, и другие институты. Спорт развит. Столица Дальнего Востока.
Настроение жены , испортившееся на мгновение, снова стало мажорным, даже радостным. Уже давно следовало менять многие надоевшие пристрастия, а здесь будут соблюдены приличия. Да и бытовые условия в краевом центре обещали измениться к лучшему.
Переехали. Приличная квартира на ул. Серышева, большие комнаты, таких семья раньше и не видела, большая кухня, очень недалеко спуск к Амуру. Улица не шумная, машин мало. Место для жизни идеальное. Николаю, правда, ездить на работу далековато, через весь Хабаровск, на Красную речку, но эта отдаленность компенсировалась сразу объявившейся работой для Тамары, в пятнадцати минутах ходьбы от дома спокойным шагом. Школа для детей была рядом, Галя в этом году выпускница, а Валерке еще три года бегать в учениках.
Полковник Рязанов на первых порах был поражен взаимоотношениями, царившими в штабе части. Он чуть не упал в обморок, когда услышал, как лейтенант, зашедший к генералу, обратился к нему по имени и отчеству. Это выходило за рамки его пониманий военной субординации. А еще больше его удивило, что решения генерал принимал, только обсудив вопрос с этим лейтенантом. И Рязанова совершенно не могло убедить то, что долгие годы генерал был теоретиком-профессором, а лейтенант Тихонов у него аспирантом, соискателем и год тому защитил кандидатскую диссертацию, став кандидатом физико-математических наук. Специалист по корректировке траекторий тел, запущенных в стратосферу (ракет среднего радиуса). Оба одним приказом были переведены к месту дислокации ракетной части из НИИ, где работали. Перед тем, как разгонять ракетные части, решили нечто усовершенствовать, для чего назначили на должности командные высококлассных теоретиков. Парадокс, но, назначение Тихонова к нему заместителем было условием генерала.
Дальше - больше, в подразделениях были слишком вольные взаимоотношения подчиненных с начальниками, это, что касалось офицерского состава. Рядовые были, как везде, и несли свою службу, не отступая от уставов и наставлений Советской Армии. Появились явные направления борьбы за "порядок", а, поскольку, борьба была активной, то это вызвало множество насмешек и анекдотов за глаза. Человек в своей солдафонской службе строевика забыл о существовании нормальных человеческих отношений. Свои обязанности, в остальном, как не специалист-ракетчик, он исполнял исправно.
Шел 1989 год, второй год перестройки, служить до официальной пенсии оставалось около двух лет.
Смирнов Глеб Константинович, полковник с тридцатилетним стажем, был начальником штаба дивизии, что дислоцировалась в Волочаевском городке, в самом центре Хабаровска. Хороший городок, хорошая дивизия, хорошие люди ею командовали. Шесть лет командовал дивизией боевой генерал - рубака, прошедший много дорог войны, Великой Отечественной, побывал в боях с японцами, освобождал Южный Сахалин и Курилы, несколько лет служил на Сахалине, потом, осел с семьей в Хабаровске. Навсегда. Жил прошлыми заслугами и славой. Всегда в президиумах. Его обожали командиры всех частей за человечность и мудрость, выработанную и выстраданную в боях с врагами и с самим собой. Он очень критично воспринимал политическую работу в войсках и политическую обстановку в стране. Из-за этого и не имел роста по служебной лестнице, и не обижался, понимая, что сейчас время лицемерия, время подхалимов и угодников.
Последние два года командования дивизией генералом Гончаренко пришлись на годы, когда у него в начальниках штаба ходил полковник Смирнов. В руках Смирнова постепенно оказалась вся власть и все обязанности и его, и начальника. Генерал постепенно стал свадебной атрибутикой, и уволился с сорока двухлетним стажем. Да льготные годы времен войн, Отечественной, в том числе и японской компанией. Новый командир дивизии из выскочек и хороших знакомых близких знакомых работников Генерального штаба и как командир и как человек не достоин длительного описания. Его целью было дослужиться до генеральского звания и теми же путями, как пришел, так и уйти. А полковник Смирнов, как знающий все и вся в своем соединении продолжал оставаться единственным человеком в дивизии, который мог принять решение или к которому могли обратиться подчиненные любого ранга, в том числе и солдаты.
Семья Глеба Константиновича была небольшой, он, да жена, Таисия Ивановна, домохозяйка. Сыновья - близнецы имели свои семьи, жили в Киеве и оба работали инженерами - конструкторами на Киевском заводе Большевик, что на Брест-Литовском шоссе. Мать два раза в год собирала вещички, подарки и проч. мелочи и вылетала на побывку к детям, там ухитрялась откармливать своими кулинарными изысками обоих братьев с их женами, маленьких внучат нянчила с любовью и охотой, забывала о существовании в далеком Хабаровске и жилья, и мужа, и домашнего хозяйства. Отсутствовала по два месяца, а когда приезжала, то сразу начинала готовиться к следующей поездке. Глеб Константинович, трудоголик, не очень замечал отсутствие своей жены, все время отдавая служебным обязанностям.
Конечно, у такого мужчины, да еще и представительной внешности, высокого, стройного, зрелого уже давно, зазноба не могла не появиться. В дивизии была полная внутренняя автономность, все структуры жизнеобеспечения семей офицеров и прапорщиков. Начиная от жилого фонда и кончая столовыми военторга, школой, детским садиком и домом офицеров, который нес культуру в офицерские семьи и создавал условия для отдыха холостякам. Девушек находили и приводили уже сами холостые офицеры. И были все условия , и дружили, любили, женились, приносили детей, которые со временем шли в дивизионный детский садик, потом в школу.
Скорик Лидия Степановна, заведующая детским садиком, давно положила глаз на своего куратора и благодетеля, человека, который по долгу службы обеспечивал детский садик всем необходимым, начиная с уборки территории, закрепленной за батальоном связи, и кончая выделением транспорта для любых перевозок и снабжения этой детской организации. За получением нужной помощи Лидия приходила в кабинет начальника штаба, благо, ее знали, да она и имела пропуск наравне с работниками штаба. Долго сидела в кабинете, старалась найти следующую и следующую просьбу, или тему для обсуждения, и уже было видно, что она просто хочет побольше времени быть наедине с Глебом Константиновичем. И он уже это понимал, и логика их положения привела к тому, что однажды, придя на прием к этому начальнику с утра, она сказала, что у нее сегодня день рождения. Ей исполняется сорок лет, и она хочет видеть Глеба Константиновича у себя в детском садике, часов в восемь вечера, и выпить с ним по бокалу шампанского. Больше никого не будет, она так планировала. Сотрудники ее поздравят днем.
- Не откажите, пожалуйста, одинокой и уважающей Вас женщине.
Отказать у бравого полковника не хватило сил, и хватило сил побывать у одинокой женщины, и хватило сил на все, что они в их возрасте могли и хотели. И это было прекрасно. Так показалось обоим. И встречи стали системой. Слава Богу, в тот день его никто дома не ждал, жена была в очередной поездке к детям и внукам. А пятидесяти пятилетний дедушка грешил. Он не знал, что грешить ему осталось недолго, в закулисье уже готовилась акция по устранению его со служебной сцены.
Новый командир дивизии поверхностно вник в должность, уже изредка раздавался его голос, когда надо было принимать решения или дать незначительную команду.
Знакомые его знакомых очень захотели устроить нужного Московского майора на полковничью должность с перспективой длительного роста в должности без хлопот и с надеждой... И эта задача была поставлена вновь недавно испеченному командиру дивизии. Подготовить "хлебное" место. Он должен был решить вопрос увольнения своего начальника штаба по выслуге лет и возрасту. Кадровики центра с этого всегда имели, и неплохо. Коррупция в армии тайно воняла и вонь эта иногда поражала неискушенные и безгрешные умы нижних чинов. Вышеназванный майор был близким родственником управляющего Главпромторгом. И, поразительно, в социалистической действительности. Это всегда оскорбляло неиспорченную психику и мораль честных советских тружеников, офицеров, в особенности. Цинизм в офицерской среде был непонятен. И началась длительная эпопея тихого преследования, длиною в год. Стаж и возраст увольнение из кадров Вооруженных сил Смирнова позволяли, но человек с обязанностями справлялся, все знал, все умел, и сроки кадровых перестановок еще были далеко. Это делается , обычно, осенью, совмещается с выпуском из военных академий и училищ. А, пока, конец зимы. Командир дивизии не прослужил еще и года. По календарю была зима 1988. Во внутренней политике и положении государства чувствовалось некоторое разложение, растерянность власти. Буксовала на месте "Перестройка", придуманная, может быть и своевременно, но до конца не додуманная. Да, что говорить, ни у кого в социалистической действительности не было опыта в рыночных отношениях. А рынок Советского образца был зарегулирован, зарегламентирован, отдельные направления рыночного хозяйствования не могли существовать сами по себе. Законы не были разработаны и утверждены, люди продолжали бояться этой неузаконенной новизны. Решение было на уровне Пленума ЦК КПСС.
Пленум ЦК КПСС от января 1987 года разрешил создавать кооперативы, как выход из создавшегося нелегкого положения страны, кооперативы могли создаваться в области общественного питания, товаров народного потребления, бытового обслуживания. Но совершенно не решен вопрос о порядке выделения помещений, финансирования начинающего малого предпринимательства, приобретения материалов, которые в государстве отпускались по заранее выделенным фондам, и масса других препятствий, которые напрямую давали намек. Явный намек - все это все надо украсть. И воровали, началась эра тотального растаскивания промышленных предприятий, и, даже, материальных ценностей воинских частей. Таков был на первых порах подход и ЦК КПСС, и Совета министров, и лично М. С. Горбачева, ловко руководимого властной женой.
В Хабаровске знали, что украсть можно везде, в любой воинской части, на любом промышленном предприятии города, кроме Волочаевской дивизии. На страже порядка твердо стоял полковник Смирнов. Это видели все. Командир дивизии, тоже еще полковник, безвольно и растерянно наблюдал за жесткой позицией своего начальника штаба. С начальником политотдела они уже успели сдружиться и постоянно осуждали жесткую позицию начальника штаба, и как затаившиеся звери выжидали, когда Смирнов совершит ошибку. Ведь он работал, а работа обязательно должна повлечь нарушения или ошибки. Начальник политотдела был морально и психически значительно сильнее командира дивизии, а о его коварстве можно рассказывать в отдельном произведении.
Радостью вылилось для командира дивизии и начальника политотдела дошедшая до них сплетня о любовных похождениях Смирнова с заведующей детским садиком. Нашлись и ранее обиженные, готовые написать докладную о неподобающем поведении полковника и коммуниста! И завертелось.
Коммунист Смирнов не мог допустить партийного разбирательства, сумел отправить Лидию Степановну в отпуск на два месяца, разбирательство застопорилось, и в это время, с головокружительной быстротой прошел по команде рапорт об увольнении по выслуге лет и состоянию здоровья и рапорт незамедлительно был удовлетворен. К возвращению его зазнобы из отпуска он был уже гражданским человеком. Здесь, за потерей льготных условий и роман завершился сам собой.
Петр Федорович Никифоров Возглавлял немаловажную мобилизационную работу определенного направления при организационно мобилизационном управлении штаба Дальневосточного Военного Округа. Это управление - одно из главнейших на случай военных действий в любом их проявлении. Основной индикатор готовности войск в особый период. В мирное время это самая незаметная и самая, казалось, спокойная единица штаба. Но любой командир знает, что только при четко решенных задачах этого направления деятельности в мирное время гарантирован быстрый переход на военные рельсы всего региона, поставляющего людей, военную и двойного назначения технику, продовольствие и казарменный фонд, и все, все, что необходимо для жизнедеятельности в военное время. И разворачивание новых воинских частей, и расширение с доукомплектованием существующих, и их передвижение, и транспорт. И мобилизационные резервы. Очень широкие задачи отдела. Вот в таком отделе и работал (служил) наш Петр Федорович.
Жена, Надежда Павловна, работник библиотечного коллектора, уже вырастила двоих сыновей, студентов на сегодняшний день железнодорожного института. Шли мальчики друг за дружкой, с отставанием в два года.
Заведовала бибколлектором уже много лет энтузиаст своего дела, да, и вообще энтузиаст, Кудинова Нина Иосифовна. Книгу и потребность в ней она знала в совершенстве, была добрым и отзывчивым человеком, любила своих "девочек-сотрудниц", общалась с ними ровно, без срывов и не создавала никому сложностей. Дама уже в возрасте, давно за сорок, без мужа, жила с уже взрослой дочерью. Редко, очень редко к ней с периферии приезжал обожаемый и ею и дочерью Яша. Интеллектуал Бирабиджанского масштаба, где он жил своей семьей. Это им не мешало, а редкость встреч имела свои прелести. В редкие времена командировок Яши в краевой центр Надежда Павловна на два - три дня брала на себя руководство бибколлектором, забирала вполне сознательно к себе домой дочь начальницы и все знали, что начальницу в это время - не тревожить. Она изображает , особенно для себя, семейную беззаботную, и заботную, жизнь. Сыновья Надежды Павловны наперегонки ухаживали за молодой и симпатичной гостьей под неусыпным оком и руководством мамаши, надо сказать правду, далее легкого флирта у них не уходило, всей компанией дети ходили в кино, в театр и иногда просто гуляли вдоль Амура, и это всем доставляло радость. Дочь понимала свою мамашу и не смела вникать в подробности ее романа. И так все было видно и не порицалось со стороны невинной молодежи. А Петр Федорович только и сказал однажды, когда жена заговорила на эту тему: "Что- ж, каждому свое". Мальчиков предупредил о правильности их поведения, да они и так все понимали.
Уважали и любили Петра Федоровича в войсковых соединениях и на военных предприятиях за его незлобливую придирчивость в работе, и, особенно, за то качество, которым обладает едва три - пять процентов старших начальников и проверяющих. Он, обнаружив неверные действия проверяемых или инспектируемых им специалистов, здесь же садился за рабочий стол и не вставал, пока лично не исправит положение и не убедится, что впредь работа в этой части будет производиться по установленной схеме. Это редчайшее качество работника неоднократно спасало его подчиненных, прямых подчиненных и воинские части от грубых ошибок и неприятностей.
Случай с капитаном Лещинским, помощником директора одного из предприятий по мобилизационной работе вполне показателен для характеристики Петра Федоровича. Капитан уже более полутора лет пребывал в должности, понимал свою службу, как нечто совершенно застойное, никаких документов относительно своей работы не читал и свел все свои действия к секретному и совершенно секретному хранению документации. Обучения никакого не проходил, назначен был аварийно, в связи с увольнением предыдущего работника в связи с тяжелой болезнью. Планы, а, тем более, имущество не обновлялось, и графика освежения у него просто не было. Такие были понятия у капитана Лещинского. А, ведь, внутри предприятия он был никому, кроме директора, не подконтролен, и все его действия и бездействие считались нормой.
Проверяющий пришел в ужас. Связи с военкоматами у капитана не было. Заявки в вышестоящие довольствующие органы на освежение имущества на складах его "фирмы" не было, хотя, его службой формировалось шесть воинских частей. Пришлось проводить с ним вместе сверку с военными комиссариатами районов, эта работа забрала почти месяц, перед своим командованием Петр Федорович сумел оправдать длительное отсутствие сложностью задач предприятия. Ошибки были исправлены, капитан обучен, документы изучены и обновлены, и все это без нервов, срывов и надрывов. Дальнейшая служба Лещинского была запрограммирована на длительное время, он пришел к понятию того, что было недоступно многим, работающим на подобных должностях. И карьерный рост его был обеспечен. И звания приходили своевременно.
Прошло два года со времени описываемых событий. Уже давно капитан стал майором, слыл знатоком своего дела, новая проверка вышестоящим штабом дала только положительные результаты. Директору было предложено написать на Лещинского положительную аттестацию, которая могла лечь в основу в ближайшее время представления на вышестоящую должность. Такое представление вскоре затребовали, и решался вопрос о переводе нашего майора в организационно мобилизационное управление Округа.
Судьба сработала на удачу молодого майора и, увольняемый по выслуге лет полковник Никифоров Петр Федорович, вскоре приступил к сдаче своей должности. Прием-передача дел длился максимально возможное время, уходя, полковник хотел самым честным образом ввести в курс дел вновь испеченного начальника отдела, а майор хватался за голову, получая все новые и новые сведения о многообразии предстоящей работы. Всему приходит конец, конец пришел и передаче дел, были подписаны соответствующие акты, полковник свободен. Без забот. Через небольшие дни передышки Петр Федорович с женой Надеждой выехал в Сочинский санаторий имени Ворошилова на отдых и чтобы сменить обстановку, немного успокоиться, пораскинуть мозгами, как жить дальше, чем заниматься. Мужик он был в полном здравии и расцвете сил, работать еще десяток лет мог вполне, и был уверен, что с его знаниями жизни и делопроизводства такую работу найдет. Это, конечно, было ошибочное мнение о своей востребованности в новой жизни. Успокаивал себя. И жена при работе, и пенсия хорошая. Длительная служба в Вооруженных силах СССР ничего больше не принесла. Родственники все жили в Московской, Тамбовской, Калининской областях, ехать к ним на роль бедных родственников не хотелось, да и было оскорбительным для самолюбия семьи. Да и мальчики последние годы учились в институте. Старший в этом году защитил диплом и был направлен на строящийся с равномерно ускоренным затуханием БАМ. Младшему оставалось два года. В общем, решили не срываться с насиженного места, место, действительно за последние семь лет стало насиженным, да и квартирные дела были нормальны. От добра- добра не ищут. А, что касается работы, то, была бы шея... Так думали и так успокаивали себя, стараясь не томиться неизвестностью, хотя, переход к пенсионному состоянию человеку в пятьдесят лет, это болезненное мероприятие.
Шел причерноморский теплый и ласковый октябрь. Небольшие дожди изредка налетали на опустевшие пляжи, закрывали своими туманами еще темно зеленые склоны гор, поливали немногочисленных отдыхающих, которые не очень обращали на морось внимание. Всех интересовали красоты южного края и в это время года. На опустевших тропах , пробитых летними отдыхающими часто можно было встретить небольшие группы людей, неизвестно зачем в непогоду карабкающихся по мокрым камням. Но, отдыхающие хорошо знали, зачем приехали сюда в это время года. В большинстве своем люди зрелые, можно сказать пожилые, которым уже не полезно жаркое солнце, болеющие суставными хворями, принимающие лечение в Мацесте, ездили туда на спец. автобусах из санаториев и часто возвращались другими, более экзотическими путями. Кто поздоровей, преимущественно мужики, не следящие за жесткими предписаниями врачей, шли через апацхи ( питейно закусочные предприятия, стилизованные под избушку пастуха), сплетенные из древесных прутьев и лозы, и к обеду не добирались до своих санаториев.
Наши супруги, впервые за много лет, выехали на отдых в санаторий вместе и старались все посмотреть, везде, на всех экскурсиях побывать, вкусить этой, не присущей трудовым городам культуры. Во времена , когда служилось и моглось, все никак не могли выбраться семьей, правда, пару раз с мальчишками были в Тихоокеанском санатории на берегу небольшой бухты, не доезжая до Владивостока, но Сочинский санаторий Министерства Обороны, конечно был комфортабельнее интереснее по своей географии. Они Побывали и в Абхазии, в Сухумском обезъннике, и ездили в карстовые пещеры, окультуренные, чтобы можно было принимать отдыхающих и на этом слегка зарабатывать, однажды взяли билеты на электричку и прокатились по берегу моря до Туапсе, любовались красотами моря и его побережья, путешествие было романтичным и незабываемым. Хорошо, что позволяло еще пока не пошатнувшее здоровье. Дома сыновья оставались одни, под неусыпным оком хороших соседей, но родители им и так доверяли. Мальчики были выдержанные и воспитанные, хотя, не чужды желаниям пошалить, как все молодые.
Санаторный период пролетел мгновенно. Детям купили фруктов, уже к началу ноября появились на рынке ранние цитрусовые, они попробовали диковинное варенье из протертых ягод фей -хоа, их угостили знакомые давно обосновавшиеся в Сочи, рассказали рецептуру. Очень ароматное напоминает и вкусом и запахом концентрированную клубнику. Эти ягоды только появились на рынке. Купили несколько килограмм. В первых числах ноября вылетели в Москву , и не задерживаясь - в свой Хабаровск. К своему дому, к своим мальчишкам.
Дома все было в порядке, относительном, если не считать, что за месяц квартира не видела ни разу пылесоса и другой влажной уборки. Но эти мелочи прощались и были устранены за один хорошо рабочий для всей семьи день. Через недельку, когда восстановились все чувства, связанные с переменой часового пояса Петр Федорович начал свои походы по поиску достойной работы. А какая из цивильных работ полковнику достойная, да еще в начале дикой перестройки?
Наш отставник полистал свой карманный блокнот с целью выявления связей с городскими предприятиями и организациями и бросился по знакомым начальникам искать себе применения в гражданских условиях. Хотелось и моглось. А специального гражданского образования у него не было. Первый же день показал, что все не так просто. Конечно он начал с самых главных городских организаций. Городской совет. Кадровики развели руками и удивились, что человек, занимавший приличное положение в армии не может найти работу. Но ничего не предложили. Вакансий не было. Такая же участь постигла его и в Краевом совете, и в краевом военкомате. Там бывший крайвоенком полковник в отставке Белоусов работал клерком в отделе по учету пенсионеров. Другой работы ему, большому начальнику после увольнения из армии не нашлось. Домой соискатель должности приходил усталый от нерешенной своей проблемы, нервный и очень расстроенный. В одной из руководимых им ранее служб предложили должность кладовщика имущества неприкосновенного запаса, и это предложение явилось настоящей пощечиной. Полковнику казалось, что и в гражданских условиях он сможет, как минимум, быть руководителем с большим объемом выполняемых работ. Его походы по городским организациям длились почти месяц, уже полетели "белые мухи", уже установились стабильные морозы, а работа не была найдена. Семья успокаивала. Пенсия хорошая, один сын уже крепко стоит на ногах и работает на строительстве железной дороги, жена работает на прежнем месте. Ну, что тебе еще нужно? А он чувствовал себя бесполезным человеком. Ему в голову не приходило, что это лишь малая толика ударов перестройки.
Сергей Петрович Нефедов был главным инженером Хабаровского мясокомбината. Его директор, кореец по национальности, администратор до мозга костей, но с некоторых пор ярый коммунист, член бюро Краснофлотского райкома партии, уже два года, как отошел от дел и посвящал все свое время общественной и партийной работе. Он, полностью доверяя своему главному инженеру, требовал от него только строгого соблюдения сохранности материальных ценностей и продукции, что было очень сложно в период тотального дефицита, особенно продуктов питания. Так они и жили. Директор появлялся на работе с утра в понедельник, проводил заводскую планерку, раздавал благодарности или, что было чаще, взыскания, обходил территорию, делал замечания начальникам цехов, и это был единственный рабочий день , когда директор находился на своем производстве. Остальное делал грамотный, после пищевого института главный инженер.
Комбинат был рассчитан на программу, в десять раз, превышавшую фактическую. Не было скота, забой велся в мизерном количестве, едва хватало общепиту и детским учреждениям. Социалистическая система давала все больше сбой и толкала людей на натуральное хозяйство, либо, в условиях Дальнего Востока на браконьерство. И оно спасало большое количество рабочего люду. И рыбная ловля и охота. Приусадебное хозяйство в сельской местности.
На комбинате традиционно процветало воровство. С этой бедой всесоюзного значения невозможно было бороться. Система хищений была разработана снизу. В ней участвовали начальники цехов, складские работники, бухгалтерская братия, люди, которые стояли на выпускных воротах и были основным звеном в опутавшей весь комбинат паутине круговой поруки.
На конечном балансе у главного бухгалтера вход сырья и выпускаемая продукция часто не стыковались, давали сбой, который никакими проверками и пересчетами не возможно было привести к законным цифровым показателям. И, ежемесячно, после соответствующего доклада директору, бухгалтер "делал ноги" цифрам, и постоянно жил в страхе, что вышестоящей организацией будет выявлено и жестко прореагировано. Но никто ничего не выявлял, все проходило без конфликтов, главный бухгалтер, бывший военный финансист, не входя в преступную группировку, жил в страхе и , фактически, жил в страхе и пытался бороться в одиночку. Нужно было разорвать цепочку системы хищений, которая начиналась с приемки скота или замороженных полутуш, обработки, обвалки, весового контроля, цехов полуфабрикатов, складов, бухгалтерского оформления требований-накладных и, конечного контрольного органа - вахтеров на выездных воротах. Все были в доле, а "вратари", которые осуществляли конечный выпуск завышенных по отношению к накладным объемов продукции, получали наибольшую долю с бонусами от организаторов.
Главный бухгалтер пришел к Мефодиеву с конфиденциальным разговором. После рабочего дня оба задерживались, работали с документами, когда не мешали им ни сотрудники, ни клиентура. Идея Бухгалтера состояла в том, что надо найти кристально честных людей на проходную с целью пресечения вывоза не оформленной в документах продукции - мяса, колбас, полуфабрикатов. Уже было почти точно известно время и , даже, количество хищений и машины, на которых вывозят похищенное. Это можно в любой момент проверить комиссионно. На проходной, с контрольным взвешиванием. И выявлением всех звеньев хищения. Все участники преступного сговора выявлены не будут, но основные...
Переговоры Главного инженера и главного бухгалтера прошли успешно. Они, даже, решили не посвящать в свой план директора комбината. Было много причин, одной из которых являлось то, что он близко дружил с руководителями организаций торговли, на машинах которых вывозилась неучтенная продукция комбината. Прямых улик не было, но оба участника сговора были напряжены и подозрительны. И стремились к честности, к сохранению Социалистической собственности. Приступили к осуществлению плана. Бухгалтер, бывший работник отделения полевого банка при штабе ДВО, хорошо был знаком с недавно уволенным полковником Никифоровым Петром Федоровичем. И решил с ним посоветоваться, не знает ли он недавно уволенных несколько человек прапорщиков или младших офицеров, которым можно было бы доверять, и которые не вошли бы в сговор с новыми расхитителями. После проведенной и осуществленной операции. Ведь, заменить надо было всю охрану, не допустить через некоторое время рецидива. Люди должны быть кристально порядочными и не размениваться на мелкое, да и крупное воровство.
А мелкое воровство протекало своим чередом. Некоторые воришки перебрасывали мешки или пакеты с мясопродукцией через забор, и потом, выйдя с работы, обходили территорию в безопасное время, забирали похищенное и могли не только снабжать свои семьи, но, и продавать надежным потребителям.
Обвальщицы мясных туш выходили с работы , подозрительно растолстевшими, а шофера машин комбината, в том числе и директорской "Волги" без досмотра, пользуясь кастовой неприкосновенностью, вывозили, что хотели, или все, что им заказывали. Беспрепятственно.
Разговор между бухгалтером и Петром Федоровичем, вскорости произошел. Петр Федорович пообещал подумать и рекомендовать хороших серьезных и честных парней. Через несколько времени, недельки через две.
К этому времени и отставной полковник Рязанов, и Глеб Константинович Смирнов уже по полгода мотались по Хабаровску и искали себе достойного применения. Вполне трудоспособные мужчины были никому не нужны. Они вполне могли трудоустроиться в золотопромышленные артели на рабочие категории, или, сезонную работу на побережье по отлову нерестовых рыб, или другую сезонную работу, и все по рабочим категориям, с большими заработками, но вдали от своих семейств. Это сулило еще большие тяготы и лишения, чем те от которых их отпустили на заслуженный отдых. Их уже охватывало отчаяние. Они готовы были приносить пользу обществу и в рабочих должностях, но не были обучены никаким ремеслам, а идти в ученики, так они уже морально выросли из школьного возраста. Конечно, их семьи материально не бедствовали, но, каждому из них еще хотелось ощущать свою нужность. И, встретившись, обговорив все "за и против", решили, хотя бы временно испытать себя в этой борьбе с самими собой, с расхитителями, с криминальными сообществами, с их идейными вдохновителями. В каждом из них еще жил и коммунист, и патриот, и молодой человек, готовый дерзать против прогнивающих язв преступного мира. Через несколько дней они, все втроем, побывали у Мефодиева, совместные действия были обговорены.
Процедура комиссионного задержания машины с похищенным мясом, более тонны в совокупности с другими мясопродуктами и полуфабрикатами прошла более, чем успешно. К назначенному времени, когда по расчету и наблюдениям людей, связанных с главным бухгалтером машина с товаром должна была выехать через проходную Мефодиев пригласил к себе председателя профсоюза, начальника отдела кадров, секретаря парт организации, начальника ПСО (пожарно сторожевой охраны), якобы на совещание по незначительному вопросу, а когда предполагаемая машина отъехала от склада, все приглашенные, во главе с директором и вызванный к этому случаю, работник милиции в гражданской одежде вышли к проходной комбината. Дождались окончания проверки документов и груза, момента открытия ворот и, в этот момент машину задержали.
Бомба взорвалась.
Составили акт, все подписали, к случаю , невдалеке дежурила милицейская машина. С участием милиции задержано по горячим следам пять человек явно причастных к этому конкретно хищению. Директор в это время находился в очередной поездке в Краснофлотский райком партии. Приехал, когда злоумышленников, в том числе и двоих сторожей, стоявших на выпуске у ворот, заведующего складом, одного из начальников цехов, бухгалтера, оформлявшего "липовую" накладную. Это была опытная два десятка лет работавшая на одном месте бухгалтер. Теперь ясно, почему она не соглашалась ни под каким видом переходить или выдвигаться на другую должность, даже с повышением заработной платы.
Началось длительное следствие. Выявлено еще несколько человек, причастных к воровству и продаже неучтенных товаров и присвоении денег от их реализации. Скандал был громким. Директор тоже был под следствием и отстранен от занимаемой должности. Исполнял обязанности Мефодиев. На воротах стояли новые люди. Три полковника в отставке. Каждый из них имел в качестве второго вахтера хорошо проверенного отставника, знакомого много лет по совместной службе. Работали пока в три смены, заработная плата четвертой смены выплачивалась им в равных долях. Искали еще людей, чтобы заменить весь состав ПСО. Подозревалось, что, конечно, повязаны все. И цеховые охранники, и другие работники этой службы. Постепенно следствие выявляло.
Полковники, конечно, в начале своей службы были слегка морально уязвлены, но с течением времени притерпелись к этому удару перстройки, привыкли. Себя они гордо называли "Вратари".