Аннотация: Жизнь продолжается. Даже в учреждениях армии. Людям все хуже и беспросветнее.
Руководители НАУКИ
Долго руководил Автомобильной наукой в Министерстве Обороны Начальник института Табаченко. Генерал . Сам к науке никакого отношения не имел, за исключением права резолюций и подписей на документах научных и особой важности. Секретное делопроизводство держал на высоте. Секретились материалы, о которых пресса писала уже много лет. И за рубежом. Был аналитический отдел, был отдел переводов иностранной специальной литературы, но их материалы отсылались в Генеральный штаб, а там читать это все было недосуг. Внутри же института анализ результатов работы этих двух важных отделов никто не производил, и генералу абсурдность труда многих работников была неизвестна. Так и жили. Из начальника института творился его же усилиями кумир, правда, для молодых научных сотрудников. Старые сослуживцы давно знали, что почем и не обольщались его ученостью. Способностей руководить у него не отнять, нужны были постоянные направляющие подсказки заместителя по науке, полковника, профессора Аксененко. Аксененко, старая лиса, узкий специалист по отдельным элементам автомобиля, он просто понимал свое место и предназначение, свою неспособность к руководству большой системой, и потому, держась за занимаемое место, всячески подыгрывал своему начальнику. И хорошо понимал. Все. Про себя был скептиком. Человек, которому было далеко за шестьдесят, и каждый прожитый в кадрах Армии год - это год, и соответствующее денежное содержание.
В институте на третьестепенной должности служил старший лейтенант Алексеев. Пару лет тому он окончил Рязанское автомобильное училище. Мама его была немаловажным сотрудником обеспечивающей службы в Кремле. Возглавляла систему правительственной связи. Однажды по связи "ЗАС" ( военная засекреченная связь) Табаченко к своему удивлению, услышал женский голос. Неизвестная дама представилась зав отделением правительственной связи и попросила аудиенции. На встречу, авось с полезным человеком, генерал , не мешкая, согласие дал. И уже на следующий день он принимал у себя Анну Петровну Алексееву, моложавую, лет сорока пяти даму, с претензией на неотразимость во всех отношениях.
Вопрос стоял личный. Сын через месяц должен получать распределение по окончании военного училища и мать очень хотела бы, чтобы ребенок служил недалеко и под строгим контролем своей мамы. И Табаченко, зная свои возможности, не задумываясь, пообещал распределение в свою организацию.
Распределение состоялось, а в кабинете начальника института сразу же появился телефонный аппарат с выпукло нанесенным шильдиком "Правительственный" . Таким телефоном обладали и пользовались считанные личности. В каждом областном центре не более двух - трех, в Москве, конечно, побольше, но телефон давал возможность бесплатно и быстро соединять абонента с желаемым в любой точке Советского Союза и за его пределами. И это приносило свои преимущества, не говоря уже о престиже самого обладателя. Молодой лейтенант к моменту описываемых событий уже отслужил два года в институте и получил очередное воинское звание "старший лейтенант". Женился, получил квартиру в городке, был под постоянным контролем мамочки, а теперь уже и бабушки недавно родившегося внука. Телефон продолжал служить по своему предназначению и на авторитет генерала. Такого аппарата не было, даже у начальника главка при Генштабе Вооруженных сил.
Высокопоставленный сотрудник Главснаба пожаловался в кругу столь же высокопоставленных лиц на сложности с сыном, который получил травму во время автомобильной аварии и теперь его кости ноги срослись, но рост пострадавшей ноги отстает в развитии. Мальчик хромает, и никто из врачей не может ему помочь. Некоторые называют врача Илизарова из далекой периферии, города Кургана. Позвонили туда, а там запись на прием полуторагодовая. А мальчишка растет, и страшно, что останется физически неполноценным. Дело не только в непригодности к службе в армии, но личная жизнь, девушки и т. д. Родители переживают. И здесь же, попросив тишины в кабинете, Табаченко поднимает трубку заветного телефона и просит Курган. Председателя облисполкома. Ему ответили.
- С Вами говорит генерал Табаченко из Москвы. Мне надо связаться с Вашим светилой, Илизаровым.
- Я знаю, что у Вас не коммутатор, но не смогли бы Вы дать ему команду позвонить по телефону, в Москву, если у него нет правительственного, то мой номерной такой то. Будьте любезны, запишите.
- Я на службе. И готов с ним беседовать в любое удобное время, конечно, лучше в течение часа. Большое спасибо. Вы очень любезны, будете в Москве, я рад с Вами познакомиться. Это будет интересно.
- Понимаю, занятость, при каждой поездке в столицу огромные планы, но я всегда к Вашим услугам. До свидания.
Не прошло и получаса, как Илизаров позвонил по межгороду сам. К этому времени генерал записал все данные по мальчику и его родителям. Разговор был - сама любезность. Договорились, что мать с мальчишкой будет у него на приеме в ближайшие десять дней, их примут вне очереди.
Это лишь один из примеров фактического использования правительственной связи для продвижения, в конечном счете, идей направленных на обеспечение личного авторитета и обеспечения своих и института потребностей. Блатерство и любовь к дутому авторитету "научным" генералом были возведены в ранг основной деятельности руководителя такого серьезного научного учреждения.
А Наука развивалась и давала результаты сама, без руководства и голого администрирования. Лучший способ руководства в подобных случаях - не мешать, не вредить некомпетентностью.
Только недавно прибывшего для дальнейшего прохождения службы главного инженера, полковника он озадачил совершенно не свойственной и не совсем обычной задачей. Для людей такого ранга.
- Вы знаете дорогу на Долгопрудный?
- Я только недавно узнал о наличии Чистых Прудов.
- Нет, город Долгопрудный. Там расположен завод Метростроя по обработке камня.
- Нет, такого адреса не знаю. Мало времени прошло с момента моего появления в институте.
- Хорошо, я расскажу куда ехать. На Московской Кольцевой дороге с Рязанского тракта повернуть направо, и ехать до Дмитровского шоссе. Направо. Снова. Через километров пять - шесть будет указатель - Г. Долгопрудный. Там гродок небольшой, спросите, все знают завод Метростроя по обработке камня. Туда утром на грузовой машине выехал прапорщик. У него в кузове глыба черного гранита. Габр. Привезли из Карелии. Вот чертеж и рисунок окончательного изделия. Памятник. Надписи пока не надо. Надо разместить заказ, выписать счет на оплату и определить с ними время, когда будет все готово. Памятник состоит из шести деталей. Узнайте, как их намертво соединить друг с другом.
- Понятно, а письмо?
- Вот бланк с печатью и штампом. Заказ напишете по их редакции на месте.
- Все понял. Когда ехать?
- Сейчас, дело очень важное. Камень уже там и ждет размещения заказа.
- Хорошо. Сейчас вызову машину и еду. До конца рабочего времени успею?
- Должен успеть. Сейчас десять часов утра, ехать немного более двух часов.
Поездка была успешной. На заводе взялись порезать глыбу гранита и полировать видимые поверхности. Интересное станочное оборудование. Резка обычными стальными пластинами - штрипсами. Подсыпается постоянно металлическая крошка и струя эмульсии на водной основе. Создается пропил, как обычной двуручной пилой, возвратно - поступательными движениями . Ознакомился с технологией соединения деталей памятника между собой. Через стальные штыри и с применением специальных эпоксидных смол.
В дальнейшем оказалось, что изготавливался памятник любимой женщине большого воинского начальника и это должно было остаться в тайне, и без затрат родственников, да и сам любящий такую сумму выложить не мог. Оплачивалось по безналичному расчету за счет статей расходов на научные испытания. На жилой (хозяйственной) территории института был гараж для легковой машины, довольно комфортабельный, на два больших машино места, здесь постоянно хранилась служебная машина начальника института, второй бокс временами использовался для гостевых машин, но, в основном, был свободен. Удобно, недалеко от пользователя. Основные парки машин были в трех километрах от особняка начальника. Здесь - то и производили лично генерал со своим главным инженером контрольную сборку памятника, здесь показали заказчику, и отсюда он убыл по назначению. Красивое получилось изделие. Полированный гранит черного цвета, как нельзя, удачно подобран для этих целей. Обошелся в безналичную государственную копеечку. Любовь, к ближнему.
Табаченко был хорошим хозяйственником, он получил большую практику в хозяйствовании , длительно находясь на командной должности и одновременно, являясь распорядителем кредитов. Нарушений комиссии не находили, а что касаемо основной деятельности научного института, то достаточно было иметь хорошего заместителя, и он такого научного заместителя имел. Таким заместителем был полковник Аксененко. Доктор технических наук, профессор. Специалист в области автомобильной подвески, шасси, колебательных характеристик машины. Отрешенный от хозяйственных дел, вполне возможно, не без умысла, он четко руководил работой планового отдела, который распределял работу и тематику между отделами, а, затем с помощью работников того - же отдела бдительно следил за выполнением научных планов. Здесь он был на высоте и другие жизненные вопросы института его не интересовали.
Утром, в семь часов, профессор садился на велосипед Харьковского производства и целеустремленно совершал десяток кругов по территории. Жил он тоже на территории своего научного учреждения, в глубине хвойно лиственной рощи, к его коттеджу вела красивая аллея. Метров пятьдесят. Рядом располагался жилой коттедж начальника института. С обратной стороны одного из домиков была организована гостиница - пристанище для лиц, пожелавших остаться на ночь в институте. Высокопоставленных лиц. И командированных больших начальников. Все достаточно комфортабельно.
Обязательная зарядка приносила Аксененке бодрость на весь день, поддерживала в тонусе и давала возможность некоторым образом задержать наступление старости, которая настойчиво стучалась в двери и жилья, и кабинета, и московской квартиры. Он был одним из самых старых полковников в Советских вооруженных силах.
В институте был отдел вычислительной техники, и это был единственный отдел, работу которого заместитель по науке не мог по своему уровню контролировать, но начальник отдела был опальный генерал, хорошо знавший предмет. Заявки отделов программировались и обсчитывались оперативно, что же касается оперативного управления процессами в научных отделах, да и в институте в целом, то об этой стороне и возможностях просто никто не знал, и никому не было до этого дела.
Хорошо и все знал о возможностях вычислительной техники тот самый опальный генерал Ерин Николай Иванович. Бывший начальник военного училища в Уссурийске и за несущественные прегрешения вынужден был уступить свое место начальника училища более угодной для начальства фигуре. А Ерин был хороший специалист, разбирался и в технических вопросах и в оперативной обстановке. Его преследовали неудачи. Не прошло и полгода с момента прибытия в институт к новому месту службы, как умерла его жена, не выдержав резкого изменения климата, да сопутствующие болезни.
Сам Николай Иванович был замечательным товарищем, талантливым ученым, кандидатом технических наук, хотя, по состоянию моральному и возрасту уже не хотел защищать докторскую диссертацию, уступая и передавая свои открытия и разработки молодым. Отличительной чертой этого замечательного человека была не показная, истинная скромность. Через год после описываемых событий он уволился из вооруженных сил и по настоящее время живет тихо на свою военную пенсию. В Москве, с новой женой, в мире и согласии. Они Сибирцевым были знакомы по Дальнему востоку и могли друг с другом поделиться успехами и горестями все более неопределенной в условиях начавшейся перестройки и службой и жизнью.
Полковник Александр Денисов, кандидат, пока, наук очень знающий и способный специалист по двигателю внутреннего сгорания, еще не лишенный юношеских прожектов и страстей, не дурак выпить в хорошей компании , да и дамы в округе двухсот километров, включая Москву, души в нем не чаяли, он отвечал дамам взаимностью и не отказывал в близости. Чтобы никто не обижался. Не обижалась ни одна. Все знали: занятость вполне зрелого мужчины и ученого не позволяет ему много времени уделять амурным делам. Наука для него важнее. Двигателя, в разработке которых он принимал участие, проходили все виды контроля и после изготовления имели четкую перспективу к внедрению и установке на боевую технику.
Последние годы его коньком были многотопливные двигателя, с применением альтернативных видов топлива, способных переходить на эксплуатацию с дизельного топлива на бензин, на спирты, на газ. Особенный успех имели моторы на газовом топливе, но этот успех сопутствовал мнением ученого мира, специалисты прочили его разработкам большое будущее, но... Командование, главные руководители службы вооружений Министерства обороны пропускали его разработки мимо своего сознания и понимания. На сегодня они на колесной военной автомобильной технике не воплощены, хотя, благодаря этим работам Александр Викторович стал доктором наук. Активно используется танкистами и, даже есть соответствующие разработки в авиации. А сегодня уже постаревший профессор, - автор идеи и разработок скоро переходит в почетные пенсионеры с огромным запасом не претворенных в жизнь идей. В конце 2000 года Сибирцев представил в Министерство обороны технико - экономическое обоснование перевода парка машин генерального штаба, работающих в условиях города на газ - метан. Зам. Министра направил это предложение на экспертизу в отдел науки, начальник - генерал от науки направил в то же НИИ, где ранее работал Сибирцев. Отзывы были положительные. Даже с Газпромом Сибирцев подготовил договор, экономия предполагалась тройная, но генералы ... не рискнули. Вояки. Победители. Не будем здесь разбирать их предпочтения, быстро появившуюся приверженность к рынку, и множественные предательства идей, в них воспитанных Советским строем и Коммунистической партией. Следовало всех разогнать и набирать из молодых офицеров, не запятнавших себя алчностью, бескорыстных патриотов.
А все от непонимания вопроса и выгод. Министерство в мирное время, на городских улицах да на газе могло иметь экономию более двух миллионов рублей в месяц, но генералы были заняты своими заработками, дачами, откатами от выгодных поставок, о состоянии техники и экономии средств никто думать не собирался. А наука для науки. Армию и без того снабжали необходимыми нефтепродуктами, беспокоиться об улучшениях или изменениях структур снабжения и структур эксплуатации, переучиванием персонала никто не желал заниматься. В период, когда и так на любых вопросах снабжения вооруженных сил можно хорошо заработать. Персонально, каждый начальник главного управления в Министерстве.
В описываемый период этот, отдельно взятый, научно исследовательский институт Министерства Обороны страны решал, действительно, важные задачи, он испытывал и неоднократно возвращал на доработку многоосные сверхтяжелые ракетоносители, добиваясь и высокой проходимости, и повышения мощности двигателя, и управляемости. Через климатические камеры прошли все виды автомобильной техники, применяемой в вооруженных силах, а после климатических камер колонны машин испытывались на реальной местности, как в пустынях, так и в вечной мерзлоте. И везде работали замечательные люди, бескорыстные ученые. Офицеры - ученые были беззаветно преданы своему делу.
И уже сегодня не секрет, что после страшной катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции большая группа ученых изучала все аспекты использования автобронетанковой техники в условиях зараженной радиоактивными остатками от взрыва, местности. Там работали все отделы и каждый наработал за время реальной радиационной опасности большой , представляющий научный интерес , материал.
Всю эту работу выполняли рядовые научные работники, энтузиасты своего дела. Что касается руководства наукой, как в главке, таки в самих наусных учреждениях, то в этом вопросе разобрались не до конца, и практического применения полученных данных придется ждать еще долго. Пока не увеличится финансирование армии. Раз в десять. И перестанут воровать, меньше раз в десять.
Приходили новые научные кадры после окончания институтов и академий. Встречали их не очень радушно. В каждом новом человеке принято было считать конкурента или опасного врага, способного повлиять на службу или успехи прочно окопавшихся.
Капитан Емельянов прибыл для прохождения дальнейшей службы после академии, полный надежд и идей, отличник учебы, он хотел и надеялся и здесь быть отличником. Науки ему давались, и он не упускал возможности предлагать, предлагать... Не прошло и полгода, которых ему вполне хватило, чтобы разобраться со структурой, подчиненностью и задачами основных отделов, как у него возник ряд идей, с которыми он сначала пришел к начальнику отдела полковнику Виноградову. Видя инертное отношение Виноградова к предлагаемым идеям и, не надеясь на какое либо движение своих идей, он пришел на прием к заместителю начальника института по науке и здесь изложил свои предложения со всей страстностью и активностью молодого, и не глупого человека.
При институте действовал большой вычислительный центр с полным штатом ЕС-совской вычислительной машины. Емельянов успел разобраться, что штатные программисты не загружены, а центр, только недавно получивший новое здание, больше занимается обработкой операций снабжения главного управления и никак не задействован в технологической цепи научных исследований. Все научные расчеты и вычисления проводились на вычислительных машинах "Мир", "Искра" и прочих древностях, ученые же предпочитают свои "косинусы" крутить вручную. И это в значительной степени уменьшало и эффективность, и результативность.
Находясь компактно с институтом, вычислительный центр только в порядке внутренней службы был подчинен начальнику института, и, даже небольшие объемы расчетов научные отделы могли производить через большие бюрократические препоны и переписку с вышестоящим штабом.
Что касается мелких, несовершенных машин десятого отдела, то это были агрегаты с носителями на перфолентах или перфокартах. Такой машине дашь задачу 2Х2, и долго она трещит, каретка ездит вправо-влево, и через минут пять сообщает важный результат = 4! И все радуются.
О малых персоналках неоднократно уже к этому времени выступал на конференциях и с письменными обращениями новый главный инженер полковник Сибирцев, но вразумительных решений не получал, хотя, к времени описываемых событий уже было принято решение по переоснащению рабочих мест научных работников вычислительной техникой нового поколения.
Конечно, молодой, активный человек, склонный к научным изысканиям, желающий и стремящийся к перестройке мира, имел свое мнение и предложения. Одним из главных предложений было: установить в шести наиболее нуждающихся отделах выносные терминалы, связанные с машиной ЕС, установить в вычислительном центре круглосуточную работу, решить вопросы программирования и решения задач для научных отделов, ввести должность при вычислительном центре, в обязанности которой входила бы координация работы машины, которая на сегодняшний день загружена не более , чем на десять процентов, и не решаются задачи управленческие и обсчет исследовательских работ.
Профессор Аксененко внимательно выслушал капитана, посидел, после его доклада минут пять, и:
- У Вас все, товарищ капитан?
- Так точно, товарищ полковник, капитан Емельянов доклад закончил.
- Ну, тогда, можете идти.
- Есть!
Конечно, молодой капитан не мог знать, что эти вопросы решаются годами бюрократических переписок, здесь и затраты на собственно терминалы, и затраты на изменение штатов, которые в армии переутверждаются с большим трудом и через тяжкие дороги обоснований. Полковник это все проходил и затевать переписку, или, даже доложить о предложениях далекого от администрации капитана, побеспокоив начальника, и не подумал. Капитан же, полный надежд и ожиданий, видя, что его внимательно выслушал профессор, ушел с надеждой. И этой надеждой жил около полугода. Аксененко сразу забыл и о капитане, и о его предложениях, которые могли принести дополнительные беспокойства и хлопоты командованию института. Очень далеки в конце восьмидесятых годов были наши военные научные учреждения от передовых методов управления. В это время Соединенные Штаты уже затратили миллионы человеко-часов работы программистов в работе по переоснащению вренной науки и внедрениюпередовых методов управления войсками и учета, во всех военных сферах Мы продолжали надеяться только на человеческий фактор и русское "Авось", " Ура!".
Прошло некоторое время, около шести месяцев, Емельянов , не видя и не слыша движения своих предложений, уже сформулировал их на бумаге, большой докладной, попросил начальника отдела написать ходатайство на имя начальника института по существу этой докладной. Поскольку докладная носила действительно, рациональный характер, Виноградову ничего не оставалось, как в конце докладной написать: "Ходатайствую о рассмотрении по существу". Дипломатической ошибкой было, что Емельянов в первых строках своей докладной написал, "Повторно".
Докладная пошла через канцелярию, через пару дней Емельянова вызвали к начальнику института. Бегом, прибыл. Доложил о прибытии.
- Хорошо, капитан, доложите содержание докладной устно, чтобы я понял
- Необходимо для эффективной работы научных отделов провести следующие организационные мероприятия. И перечислил около десятка пунктов своих предложений.
- А до тебя, капитан, здесь работало несколько сотен дураков, имеющих научные достижения и звания?
- Нет, я так не говорил, но мне удалось читать иностранную литературу по работе научных учреждений в других странах и мы не должны отставать.
- Ты уверен, что наш институт в отстающих?
- Вся наука длжна стремиться к передовым достижениям.
- У тебя в отделе тематика есть? Тебе что, делать нехрен? Ты знаешь, куда лезешь? Это надо выходить на Генштаб, а там большие генералы ни с кем и ни с чем не считаются. Того, что ты пишешь можно добиваться десять лет. И это только больше седины и рубцы на моем сердце немолодого человека. Ведь генералы и маршалы уверены, что они знают все и организуют Вооруженные силы по своему разумению. Несбыточные твои мечты. Иди, работай, не умничай.
Но упрямый парень сказал, что у него есть право по этому важному вопросу обращаться по команде. И ушел в свой отдел. Расстроенный. Ему Виноградов сказал, что ,мол, живи спокойно, не беспокой начальство. Лбом стену не прошибешь. И не прошиб. Шел май 1986 года. 23 мая грянул гром Чернобыльских событий. Институт спешно готовил колонну, состоящую из научных работников всех отделов, каждый ученый имел задания по изучению радиоактивных факторов в области своих научных интересов. Через три дня колонна из десяти машин-лабораторий двигалась в сторону Украины, одним из командированных научных сотрудников был и капитан Емельянов. Диалог начальника института и начальника отдела:
- Полковник, вы правильно подобрали кандидатов на чрезвычайно важную для науки командировку?
- Так, точно, товарищ генерал, все работники должны изучить состояние дел на месте и соотнести со своими темами.
- Правильно, а вы догадались своего главного ученого баламута отправить? Чтоб служба медом не казалась.
- Не понял, это кого?
- Ну, как же, Емельянова, он и меня учит командовать институтом.
- Не могу сказать, что он баламут, очень толковый и результативный младший научный работник. С ним у нас никаких проблем.
- У меня с ним проблемы. Пусть едет с первой колонной.
- Слушаюсь.
И пришлось парню собираться в срочном порядке.
Уже через два месяца командировочные нахватались радиации вдоволь. С начала командировки , разобрались в обстановке неважно, без защитных приспособлений, костюмов, противогазов, и, даже без обязательных индивидуальных индикаторов находились вблизи взорвавшегося реактора, даже взбирались на крышу блока , подвергаясь десятикратной дозе облучения по отношению допустимой. Да и допустимая доза в тот период была рассчитана по данным немногих испытаний и взрывов, предшествующих Чернобыльскому. Эта доза предусматривала возможность выполнения задачи дня, и не предусматривала дальнейшую жизнь человека. От этой бравады не отставал и наш Емельянов.
Все командированные, первая очередь, возвратились через два месяца. Их сменила новая группа ученых, уже вооруженная знанием о степени бедствия.
Вернувшиеся не сразу были подвергнуты обследованию. Заболевали порознь, в зависимости от индивидуальных качеств и от полученной дозы. Никому не была диагностирована лучевая или другая болезнь, связанная с выполнением своих служебных обязанностей. Да и закономерности заболеваний вернувшихся из командировки никто не заметил и не изучил. Медицина была еще не знакома с симптомами и способами лечения этих тяжелых заболеваний крови. И на сегодняшний день нет специализированных медицинских учреждений и нет банков крови и костного мозга. Вполне кустарным способом лечат только в одной, 6-й городской больнице Москвы, которая имеет договор с Минатомом. Забылась за двадцать лет трагедия, ушли научившиеся на ней и работавшие кадры, новые не подготовлены. Финансирования нет. Болезнь редкая, не хлебная, и желающих этой специализации тоже мало. Военные же госпиталя занимаются этими вопросами, как отсутствующими в природе.
Жены молодых офицеров, вернувшихся из командировки, довольно скоро стали обижаться и жаловаться друг другу на физическое невнимание своих мужей.
Емельянов не потерял отношения и интереса к реорганизации научных лабораторий и вычислительного центра. Все так же в рамках своего отдела и с товарищами поднимал разговор о установке в отделах выносных терминалов, об обучении в каждом научном подразделении специальных людей владению вычислительной техникой , об организации координирующего эту деятельность отдела или в рамках существующего специальной группы. Но разговоры были не столь активны, не настойчивы, автора все чаще охватывала апатия, а проявлять активность хотелось все меньше, отдыхать хотелось все больше, и в конце концов, он стал завсегдатаем поликлиники, потом, и госпиталя. Общая слабость в организме, иногда кровь носом, часто нежелание выполнять даже самую простую работу. Беспокойства начальству он больше не доставлял.
Ушел на пенсию по выслуге лет и по возрасту заместитель начальника института по испытаниям техники. На его место назначен бывший начальник отдела лабораторных испытаний полковник Устинов. Ученый, выросший в этом институте с капитанских должностей, знающий все об испытаниях способах лабораторных анализов и технике самих испытаний, хорошо знающий полигоны и испытательную базу. Не спорил с руководством, если руководство было неправо, то у него хватало упрямства делать по-своему, и он всегда добивался желаемого результата. Суховат в обращении с сослуживцами, но находил нужные слова, чтобы доказать свою правоту в вопросах работы по испытаниям техники, а на другие темы рассуждать и разговаривать с ним было невозможно. Но его все знали и его эти качества, никто не обижался. Шла большая реконструкция испытательных трасс, динамометрической дороги, строились объекты для испытания тепловизоров и электронного обнаружения объектов, находящихся под водой и в закрытых помещениях. Всем этим занимался главный инженер, ему по большому кругу вопросов приходилось совещаться с Устиновым, неоднократно консультации и взаимные постановки задач затягивались далеко после окончания рабочего времени, и, даже ав летнее время неоднократно их можно было встретить уже в темное время суток, идущими вместе после работы домой. Молва за ними со временем закрепила репутацию закадычных друзей. Таковыми они не стали, но уже не боялись высказывать опасные мысли и правильно реагировали. В значительной степени поддерживали инициативы Емельянова, осуждали активную пассивность таких "показушников", как засидевшиеся руководители этого научного учреждения, которым очень не хотелось брать на свою задницу новых работ и "приключений" . Предпочиталось , как у Украинского классика " Тыхе Життя".
Это был непреодолимый застой и его , только частично, в масштабах государства, сломали Ельцин и его команда, но, это не принесло никаких изменений в соединения, части и организации армии. Только разложение и потерю боеготовности. Офицерский и личный состав претерпевали упадок в командовании и страшную нищету. Командование всех степеней готово продать все, вплоть до боевых единиц (кораблей, танков, самолетов) на металлолом .