Аннотация: Високосный год... Рассказ занял 6 место на втором конкурсе исторической литературы, номинация - альтернативная история. Напечатан в журнале "Шалтай Болтай" Љ1-2 2012г
Дом.
Он проснулся утром двадцать девятого февраля тысяча восемьсот девяносто шестого года. Тонкий солнечный луч играл на его лице. День уже немало прибыл, и солнце раскрасило комнату весенними тонами. Подумал, чем сегодня предстоит заняться. С утра завтрак. Короткий и простой, как он любит. Лучше яйца - двух будет достаточно. И чашечку кофе. Ему никогда не нравились длительные застолья. какие бывают, когда жена дома.
Жена и сын уже неделю гостили у родственников в Москве, а последняя телеграмма сообщала, что задержатся ещё на две. Они были женаты пять лет и за это время поняли, что в браке главное - уметь не мешать жить друг другу, вовремя промолчать, и вовремя не заметить. Он был вполне доволен своим положением. Блистательный богач, красавец и любимец женщин, он всё делал вовремя. И семьёй он обзавёлся тоже вовремя - ни поздно, ни рано. В двадцать семь.
На балу у Володонских познакомился с девицей из очень хорошей семьи, прекрасно воспитанной и привлекательной. Она была чем - то похожа на него, те же тёмные, почти чёрные волосы, карие глаза, но в ней была какая-то неуловимая мягкость, не присущая ему. Она напоминала лисицу. И имена у них совпадали. Её звали Александрой, его - Александром. И когда он смотрел на неё - там, у Володонских - думал, что вот она, пожалуй, его жена. Посватался. Его сватовству обрадовались, хотя и не очень удивились. И всё же, Александр Орлов - прекрасная партия, поэтому со свадьбой тянуть не стали.
Он купил самый современный, самый модный, и самый дорогой особняк в Самаре. Восемнадцать тысяч рублей - не шутка! Вполне приличные особняки стоят по четыре, ну максимум шесть тысяч. Зато в его доме была современная, уникальная система вентиляции, отопление, ванна. Особняк на двадцать комнат располагался среди других подобных. Но шиком отличался, и выглядел, как аристократ среди плебеев. Двухэтажное здание, внутреннее убранство которого строго выдержано в стиле модерн, витые лестницы, ценные картины, широкий, просторный холл - в этом доме не стыдно принимать никого, даже императора. Но такие высокие персоны в Самару не наезжали.
Через год появился наследник, которого нарекли Алексеем. И жизнь потекла в своём привычном русле. Карты, охота, приёмы, визиты, концерты, балы, благотворительность... и снова карты...Володонские, Григорьевы, Юрасовы, Поляковы...снова Григорьевы, опять Поляковы...Он размышлял, чем займётся сегодня. Пожалуй, навестит графа Анипко, давнего знакомого, который только-только вернулся из-за границы. Определённо, им будет о чём поговорить...
"Дуняша!" - Александр позвал прислугу. "Дуняша!" Ему никто не отвечал. Александр накинул красный с кистями халат и вышел в коридор. Почему-то никого не было. Непривычная тишина и никого. Он стал спускаться по лестнице и тут заметил молоденькую, совершенно незнакомую девушку, к тому же абсолютно неприлично и чрезвычайно странно одетую. Девушка была в бесстыдной короткой рубахе, сидевшей на ней так, что не составило труда вообразить её формы. А ещё на ней были...нет, это невозможно! Но на ней были брюки! Из какой то голубой ткани. Девушка стояла, прислонившись к стене, и задумчиво разглядывала его. Было совершенно не похоже, чтобы она смущалась. А должна бы! Перед мужчиной в таком виде! А девушка улыбнулась ему и, глядя на него, сказала:
--
Представляете, стою уже полчаса, и совершенно ничего не понимаю.
--
Кто вы, сударыня? С кем имею честь разговаривать?
--
Я - Вероника. А вы?
--
Граф Александр Орлов. Потомственный дворянин. Хозяин этого дома к вашим услугам, сударыня.
--
Невозможно, совершенно, абсолютно невозможно, - девушка улыбалась и качала головой.
"А она красива. Очень молода и красива. Стоит почти раздетая, и нисколько не смущается"
--
Что же невозможного, сударыня?
--
Первое невозможное. Хозяева этого дома - мои родители, и никто больше. Второе невозможное - интерьер этого дома, невероятно, чтобы он так поменялся за ночь, и третье невозможное - это вы, потомственный дворянин в нашем доме.
--
Я не всё понял из того, что вы сказали, но, что же, вы утверждаете, что у этого дома есть ещё какие то владельцы, кроме меня?
--
Не буду, утверждать, но вот послушайте! Я вчера легла спать как обычно дома, сегодня проснулась в своей комнате, оделась, вышла в коридор, и не поверила собственным глазам! Здесь всё стало, как в старых-старых фильмах. Я подумала, что это сюрприз папы, но в доме никого нет. И тут вы. И вообще всё это очень похоже на розыгрыш, - у девушки на лице промелькнула догадка, - Скажите, ведь это розыгрыш? Правда? Только зачем, зачем надо было заново делать ремонт! Было же так красиво.
--
Постойте, сударыня, - У Александра возникло подозрение. Наверное, девушка сошла с ума, и как-то пробралась в дом. Надо постараться не волновать её, - вы говорите, что оказались в комнате. Какой? - возможно, она забралась через окно.
Вероника прошла вперёд, открыла дверь комнаты, которая считалась гостевой, прошла туда. Сказать, что Александр удивился, было бы неверно. Он удивился так, как не удивлялся никогда в жизни. Его гостевая, для которой он сам заказывал обои, краску, паркет, за ночь поменяла свой облик. Она превратилась в весёлую девичью комнатку с новой непривычной мебелью. Видимо, изумление было так ясно написано на лице Александра, что Вероника как-то вдруг перестала возмущаться, а подошла к нему и спросила:
--
Понятно..., -она взяла его за руку и подвела к креслу, в которое он сел, сама же устроилась в кресле напротив, - Послушайте меня, только ничего сразу не говорите. Я родилась в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. Мне пятнадцать. Когда вчера я легла спать, было двадцать восьмое февраля тысяча девятьсот девяносто шестого года. Этот дом мой папа купил в прошлом году. Он был в ужасном состоянии. Но зато такой шикарный и древний. Папа сделал ремонт. И перед самым новым годом мы переехали сюда. А сегодня я проснулась, и оказалась здесь.
--
А разве такое бывает? - Александр не знал, что думать. Всё это было невероятно, поэтому он решил не пытаться искать немедленную разгадку.
--
Не бывает. Только мой дом - не мой дом, а ваша комната - не ваша комната. И людей никого нет. И вы живёте в девятнадцатом веке, а я в двадцатом. И сходимся мы в одном: сегодня двадцать девятое февраля. А раз уж всё так, как есть, может, позавтракаем? Я не завтракала. А вы?
--
Всё-таки, я склонен считать, что вы - моя гостья. Поэтому угощаю.
Они пошли в столовую. Там было пусто. Ни прислуги, ни кухарок... Пришлось угощать самому. Александр разжёг камин, спустился в погреб, достал бутылку красного вина, копчёный окорок и грибочки последнего засола. Посмотрел в шкафах, со вчерашнего дня оставался жареный гусь. Захватил и его. Вернулся в столовую, сервировал стол. Стал угощать гостью. Они выпили вина, и завязался непринуждённый разговор. Она учится в школе, в одиннадцатом классе и собирается быть журналисткой. А её папа - бизнесмен, зарабатывает на нефти. А мама её совсем не понимает. И поэтому папу она любит больше.
Он слушал её и не понимал половины того, что она говорила. Старался не задумываться над происходящим, а просто смотрел на неё. Смотрел и любовался её тёмно русыми волосами, прямыми и длинными. Её глазами - серыми и большими. Изгибом губ и длинной шеей. И грудью, которую так хорошо было видно под рубашечкой. Высокими скулами и тонкими руками. Он ловил себя на мысли, что не видел ещё никого, красивее этой девушки.
И, конечно, говорил о себе. Ему почти тридцать два, есть сын... Один день похож на другой, как две капли воды. И всё одно и то же. Эти званые вечера и это высшее общество, обеды, ужины... И только сегодня всё совсем непохоже...А когда стемнело, они пошли спать. Он пожелал ей: "Спокойной ночи, сударыня!" и проводил до её комнаты, а сам пошёл в свою, и, видимо, был изрядно пьян, поскольку уснул, едва коснувшись кровати.
Когда он проснулся на следующий день, Вероника исчезла. Прислуга решительно ничего не знала о своём исчезновении. Этот день в их памяти попросту отсутствовал. Александр не знал, что и думать. Может, он сошёл с ума, или слишком много выпил, и ему это всё причудилось, или приснилось? Спустя неделю пришла телеграмма, что жена и сын возвращаются, и жизнь потекла в привычном русле. Он только иногда вспоминал красавицу Веронику из недостижимого тысяча девятьсот девяносто шестого года, и сердце тоскливо щемило. Потом вспоминал реже. Но вот странно, когда стал приближаться вновь этот чёртов день - двадцать девятое февраля - образ Вероники вновь стал отчётливым в памяти. И закрадывалась мысль: "А вдруг?"
В високосный день тысяча девятисотого года он проснулся рано утром, быстро оделся и вышел на лестницу. По лестнице вверх к нему поднималась Вероника. Боже, как она похорошела за эти четыре года! Настоящая красавица! Он поймал её взгляд, и понял, что они оба верили и не верили, и надеялись, и ждали. И главное - она тоже ждала. Они подошли друг к другу, и он стал целовать её лицо, губы, глаза...И в этот момент он подумал: " Вот она - самая настоящая реальность, а всё остальное - сон, пустой вздорный сон". Он взял её на руки и отнёс в свою спальню. И там они любили друг друга. И он был первым её мужчиной. А потом они смотрели друг другу в глаза и разговаривали. Она не спрашивала про жену, а он о жене и не вспомнил. А она сказала, что, вероятно, это какой-то разлом, в этом доме, раз они встречаются здесь раз в четыре года. Пересечение во времени и пространстве. И ещё, она загадала желание на новый год. Загадала встретить его снова. Потому, что он - самое прекрасное, что было у неё в жизни. И вообще, он - самый лучший. Таких больше нет. Ах, почему только она родилась так поздно! Ночью они заснули, а когда утром он проснулся, Вероники рядом не было.
Теперь уже отмахнуться от воспоминаний было невозможно. Жизнь текла обычным образом. А Александр завёл себе привычку вести мысленные диалоги с Вероникой. "Как поживаешь, любимая? Ты меня не забыла? А я сегодня снова ездил в собрание. Не представляешь, какие они там все зануды. Козлов - наглец и жмот, отказал в средствах на строительство школы. Какая у него злая и стервозная рожа! Сын хорошо учится. Подаёт большие надежды. Ты была бы рада с ним познакомиться...А я скучаю, скучаю, скучаю" . Так один день сменял другой, а Александр ждал новой встречи.
И она случилась. На этот раз это был тысяча девятьсот четвёртый. Увидеть Веронику спустя ещё четыре года! Первое столкновение взглядов - и снова они вместе. И счастье, счастье, счастье... А она уже закончила университет, и нет-нет, пока не замужем.
--
А что, сватаются? - сердце ёкает.
--
Ну, нет, у нас это проще. Но я не хочу. Пишу статьи в газету.
--
Представляешь, я надеялся догнать тебя, теперь я в двадцатом веке, но ты опять убежала, теперь ты в двадцать первом! - пошутил Александр.
Что же это такое! Жить в разное время и видеться один день в четыре года. Он представлял себе рой парней, увивающийся за его пчёлкой. И злился, да что проку!
Потом был тысяча девятьсот восьмой. Александр сам не заметил, как стал жить от високосного года до високосного, от одной встречи до другой. Между ними было время, которое нужно переждать. Зато, когда влюблённые были вместе, казалось, что нет между ними разлуки ни во времени, ни в пространстве.
--
Ты не замужем?
--
Была полгода. Больше не выдержала. Хотела дать себе шанс жить реальной жизнью, а не мечтами о тебе. Но не смогла. Уж лучше одной, раз невозможно с тобой.
--
У вас брак и развод - так просто?
--
Ты даже не представляешь себе - насколько...
Потом ещё одна встреча в тысяча девятьсот двенадцатом...И сразу при встрече Вероника взволнованно сказала.
--
Я знаю, что будет с этим домом скоро. Мне это не давало покоя всё время. Скоро будет революция. Я наводила справки. Ты с семьёй уедешь за границу. Здесь будет невозможно тебе оставаться. А дом отдадут под детский сад. Я так, так боюсь, что мы больше не увидимся, - в голосе Вероники прозвучало отчаяние.
--
Подожди, подожди. Какая революция? Что ты такое говоришь? Как это - отдадут мой дом?
--
Ты же ничего, ничего не знаешь! Я специально положила под подушку книги, чтобы отдать их тебе, - Вероника протянула Александру какие-то книги, - Почитай потом, ладно? Тут история. Двадцатого века.
--
Хорошо любимая, я что-нибудь придумаю, не волнуйся! Мы будем вместе! Один день в четыре года наш. И я никому не дам отнять его у нас. Обещаю.
--
Я не могу без тебя, любимый.
--
Знаю. Я тоже.
А следом шёл тысяча девятьсот шестнадцатый...Ещё одна долгожданная встреча....
...Было двадцать восьмое февраля тысяча девятьсот двадцатого года. Александр Орлов с волнением думал о завтрашнем дне. Он думал о том, что ему пришлось совершить, чтоб эта встреча состоялась. Он изучил историю двадцатого века по книгам, которые ему дала Вероника. То, что он прочитал в них, ужаснуло его. И он стал действовать. Перевёл почти весь свой капитал в наличные. Организовал "Новую Партию России". Все деньги ушли на неё. Стал главой правительства. Установил конституционную монархию. Пересажал Зиновьева, Каменева, Бухарина, Троцкого, Ульянова, Джугашвили и ещё целый список. Провёл реформы в России. Реформу о земле, реформу о собственности. Из его уст прозвучал лозунг "Землю - крестьянам, заводы - рабочим". Реформа налогообложения. Многое ещё не сделано, но уже сколько, сколько сделано! Он подумал, что это будет первый выходной за столь долгое время! Он Москву покинул ради завтрашнего дня. Последний раз он был в этом доме три года назад. Он представлял, как завтра подойдет к Веронике, и скажет: " Я сделал всё, чтобы мы были вместе, любимая".
Утром двадцать девятого февраля Александр спускался по лестнице своего дома. Его сердце тревожно ёкнуло. Он не видел Вероники. И тут он услышал голос жены.
- Дорогой, я еду к портнихе, вернусь через два часа.
Александр почувствовал, как кровь бешено застучала в висках. Он вернулся в свою комнату, ноги подкашивались. Он сел на кровать. Что, что могло произойти? Она полюбила другого и не захотела видеть его? Невозможно. Там, в будущем, что - то случилось с этим домом? Он думал не больше минуты, прежде, чем понял, что в новой, альтернативной, таким трудом, потом и кровью добытой реальности, его любовь, его радость, ясная звёздочка, солнышко и несбыточная мечта...она просто не существует.