Я - женщина. Мне сорок. Теперь у меня есть тень. Это главное. Говорят, с тенью долго не протянешь. Не знаю. Я в это не верю. Тень со мной уже год , три месяца и пять дней. Днём, ночью, утром и вечером. Когда я сплю и когда ем, когда моюсь в душе и занимаюсь сексом. Когда выхожу на вечернюю пробежку и проверяю уроки у Алика. Всегда. Да. Теперь она со мной. И она меня уже не напрягает.
Людям без тени никогда не понять, что это такое - тень. Вот и я раньше не понимала. Конечно, я знала, что есть люди с тенью. Слышала об этом. Иногда мы обсуждали на работе, как это ужасно, когда она появляется, каково это вообще. Но ведь если ты этого не испытал, то и говорить нечего совершенно. Так, несёшь какой-то бред. Смесь лирики, народного эпоса и предрассудков. Теперь я живу с тенью, и ничего. Никто даже и не замечает. А, может, замечают, но молчат? Не знаю. Не уверена.
Раньше, когда я жила без тени, у меня была одна знакомая. Не подруга, нет. Так, на одной работе сидели за соседними столами. Потом она ушла... Или я уволилась? Не помню. В общем, кто-то ушёл, связь осталась. Раз в полгода потрепаться, с праздниками поздравить. Не совсем формализм, но и не дружба. И тут, однажды, мы с ней встретились в переходе метро, между двумя крупными станциями. Я заметила её первая. Она шла медленно и глядела куда- то поверх голов. "Вика!" - говорю , - "Здравствуй!" Не видела её лет пять. Она тут же повернулась ко мне, и видно было, что не рада мне ни на копейку. Но через секунду улыбнулась, и мы решили подняться в кафе, пообщаться. Была она какая-то... слишком спокойная, что ли. Рассказывала про работу, про отдых в Тайланде, про нового любовника, всё очень спокойно. Потом так же спокойно она мне поведала, что её единственный четырнадцатилетний сын полтора года назад исчез. Сказал, что она ему больше не мать, и функция её в его судьбе исчерпана, жить с ней он больше не хочет, а хочет жить с Петей, которому восемнадцать, в Петиной квартире в Жуковском. Звонить будет, но редко, чисто по информационным моментам. "Я сначала плакала, плакала сутками напролёт, потом снаружи не плакала, а плакала душой, потом мне стало всё равно. А теперь я согласна с сыном. Действительно, главная моя функция - биологическая. Я родила его, выкормила. Он вырос. Всё. Это базис. Не о чем плакать". Вы верите, что функция матери чисто биологическая? Вот и я тогда не поверила. А она помолчала минуту и, понизив голос, наклонившись почти к самому лицу, шёпотом добавила: "А сейчас я не одна, с тенью". Помню, меня передёрнуло от этого шёпота, от её ледяных кистей, которыми она вцепилась в мою руку, от её стеклянных глаз, которыми она смотрела сквозь меня. Я, столько раз болтавшая про тень всуе, встретиться с ней оказалась не готова. Быстренько проглотила свой кофе и убежала. Эх, сейчас бы с удовольствием поговорила про тень. Прямо-таки, с большим удовольствием. Но не получится поговорить. Потерян контакт. Куда она делась? Говорили, что уехала. Точно уехала? Хорошо бы так. Интересно, как у неё появилась тень?
Моя тень появилась буднично. Утром подошла к зеркалу и увидела её - свой чёрно-серый вариант рядом за левым плечом. В полный рост. Сейчас я её хорошо рассмотрела - свою копию, включая шрам на лбу и "гусиные лапки" под глазами. А сначала отскочила от неожиданности, начала руками махать, стряхивать с себя её. Смешно, конечно. Ничего в жизни не стряхнёшь, а уж если что прилипнет, то не отлипнет. Вот и тень, естественно, не отлипла. Это я привыкла. Теперь ей даже рада.
Когда-то я была маленькой. Летом жила в деревне. Боже, какой запах был тогда! Жжёных поленьев, сена, и летнего марева. Мне пять лет. Я стою в розовом коротком ситцевом платье. К подолу пришита оборка, на плечах крылышки, а сзади беленький заячий хвостик. Его мне подарил дядя Витя. У них кролики смешно тычутся в руку, когда их кормишь. У кроликов подвижные сухие носы щекочут руку. Я счастлива. Тётя Клава пришила к платью кроличий хвостик, я жутко красивая, меня все любят. Тётя Клава и дядя Витя соседи моей бабушки. Я хожу к ним в гости. Меня кормят конфетами - "Мишкой на Севере" и "Белочкой", клубникой и первыми огурцами. Со мной идут в магазин и мне покупают большую куклу в платье в горох. Кукла селится на телевизоре. Я могу с ней играть, когда прихожу в гости. Меня зовут Катюшей, Котёнком, Катечкой. Сейчас это уже всё равно, но долго, очень долго это было приятно. Тёплое воспоминание из детства. Теперь у меня есть тень. Тень объяснила мне, что тётя Клава не любила меня на самом деле, а просто у неё не было детей и ей нравилось возиться с ребёнком. В доме, где нет детей, со временем поселяются черти. А ребёнок даёт хорошую энергетику. Вот они и брали меня разбавить свой негатив моим позитивом. "Странно, что ты этого не замечала, - молвила тень тянучим голосом, - хотя, тебе ведь было только пять, простительно". Когда тень сказала мне это первый раз, я не поверила. Если бы тётя Клава не умерла от рака, я бы позвонила ей и спросила, правда ли она меня не любила. Как же мне хотелось закричать, что это неправда! Тёти Клавы давно нет, а у дяди Вити спрашивать глупо. А сейчас я знаю, что тень права. Я это знаю точно, на уровне понимания и на уровне ощущения. Понимаю мозгами и ощущаю кожей. Теперь мне спокойно. Конечно, больше "заячий хвостик" не греет, но мне не нужен камин с ложным огнём. Мне не нужен костыль из придуманной любви. Я его отбросила и перестала быть инвалидом.
Объяснять, что мой добрый нелюбимый муж меня использует, тени не пришлось. Хватило своих мозгов. Мне сорок. У меня яркая внешность, нормальная фигура, хорошая зарплата. На меня можно положиться в прямом и переносном смысле. Удачный вариант для опытного джентльмена. Опытный мужчина знает, что женщина любит ушами. Поэтому мой джентльмен поёт серенады круглогодично. Но теперь, когда у меня есть тень, слушать серенады не интересно. Он пользуется мной, я пользуюсь им. Это честно. Это нормально. Это правильно. Муж подарил мне Лексус. Тень сказала, что я стою дороже. Тень пошутила. Я стою дешевле.
Однажды, любимый бросил меня. Мы знали друг друга тысячу лет. И встречались тысячу лет тоже. Его жена и мой муж нам не мешали. Я знала, что он - мой любимый. У него мягкие губы и атлетичная фигура. Он рассказывает всякие умности и играет на виолончели. Редкий инструмент, не правда ли? Мы встречались по пятницам два раза в месяц. Два раза в месяц его жена уезжала на выходные к родителям. Мы встречались в крохотной квартирке. Один из друзей отдал ключи. Квартира пустовала. Два раза в месяц квартиру заполняла любовь. Мне хотелось петь, когда я бежала по лестнице на третий этаж. Я открывала дверь, мы касались друг друга, и хотелось, чтобы время замерло. Время замирало в отдельно взятом ограниченном пространстве. Иллюзия и теория относительности на практике. Мы сплетали руки и ноги. Я считала, что и души тоже. Казалось, так будет всегда. Однажды, это прекратилось. Я пришла в квартиру, и там меня ждала записка. "Мы больше не будем встречаться. Жена узнала. Прости". Я прочитала записку, наверное, сто раз и не понимала. Причём здесь жена, если, когда мы вместе, четырёхмерное пространство меняет свои физические свойства? Это было не понятно. Кто такая вообще жена? Что за странное слово? Я сама чья-то жена, разве это что-то меняет? Но потом я поняла, что любимый играет не на уникальном инструменте, а на вполне банальной виолончели. Мягкие губы - это признак безвольности. Умности свойственны его занудной натуре. Ну а атлетичная фигура при нынешней моде на здоровый образ жизни и культе тела - не редкость. Слово "любимый" в этой конструкции стало лишним. Оно отвалилось само, без напряга с моей стороны.
Потом появилась тень. Она сказала, что слово "любимый" было лишним с самого начала. Ведь всегда есть объяснение, почему мне нравились атлетичная фигура и дурацкая виолончель. "Все мы родом из детства, - сказала тень, - вспомни, не играл ли дядя Витя в твоём детстве на гитаре?" И я вспомнила, что вечерами дядя Витя садился на крыльцо, перебирал струны гитары и пел длинные мелодичные песни. "Это рефлекс, - утешала меня тень, - у тебя в детстве закрепился условный рефлекс на мужчин со струнными инструментами. Элемент случайности, что именно этого мужчину тебе захотелось назвать любимым. Ну и гормоны тоже. Биохимию и физиологию никто не отменял".
Хотелось плакать. Было бесконечно тоскливо. Я позвонила по скайпу своему американскому другу. Мы познакомились с ним два года назад на одном из языковых сайтов. Он практиковал русский, я учила английский. "Rats in the attic! - сказал мне мой друг. И ещё "донт уарри, би хэппи!" И вообще, все мы, русские, немного не в себе. Не ищем лёгких путей. Не умеем жить, а учить нас бесполезно. И Достоевский, хоть и гений, но всё-таки эпилептик. "Как, кстати, по-русски "rats in the attic"? - попутно поинтересовался Стив. "Тараканы в голове" - ответила я машинально и больше с ним не общалась. Прощать Стиву Достоевского не хотелось. Хотя тень считает, что я обиделась зря.
Иногда, редко, встречаются люди с тенью. Теперь мне их отлично видно - чёрно-серые копии рядом с белковыми оболочками.
Катя умерла через два года. Она прожила с тенью три года три месяца и пять дней.