Сказки капитана Эгры
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Это истории о морских странствиях маленького выра Эгры и его друзей Ридеро
|
Сказки капитана Эгры
Первый вечер
На закате из моря можно горстями черпать золото, и его не убудет ничуть. В это время бухта Жемчужницы всего красивее. Особенно в безветренную погоду. Темная полоска мокрого песка узкая, волны на тихой воде едва заметны, погода такая - лучше и не бывает. Для чего? Для сказки! На закате при хорошей погоде в бухту приплывает сам капитан Эгра. Конечно, если корабль старого путешественника стоит на якоре в большом столичном порту. А ведь известно: он в последние годы редко ступает на всякий берег, если однажды уже посещал его. Так чаще всего делают первооткрыватели. Откроют остров или целый материк, дадут ему имя, рассмотрят наспех прибрежные красоты - и снова поднимают паруса, и снова спешат к неизведанным берегам... Но бухта столицы - место особое. В этом городе капитан, как всем известно, жил давным-давно, когда еще не был ни первооткрывателем, ни даже капитаном. Он вырос тут. И потому на этот берег возвращается раз за разом, и всегда на закате приплывает в бухту Жемчужницы.
И всегда его ждут дети. Потому что никто во всем большой городе не умеет лучше капитана Эгры рассказывать сказки. Дети его так и зовут - Сказочник. Сидят на берегу, набирают полные горсти жидкого золота вечерней морской воды, шелестят влажными ракушками и цветными камешками. И ждут.
Капитан всплывает у дальних скал, булькая и фыркая. Его панцирь кажется в закатной воде тоже - золотым, драгоценным. Эгра быстро плывет к берегу, и усы волн тянутся за ним, словно уговаривают не покидать море, родное для всякого выра.
- Сказочник! - кричат дети и машут руками. - Эгра! Мы ждали тебя! Ждали каждый день, даже в плохую погоду! Мы о тебе думали, когда приходил большой шторм! Мы уговаривали тетку бурю поберечь твой корабль!
После таких доводов море сдается, длинные усы волн разбегаются, не смея удерживать капитана. Ведь его так ждали! И выр покидает воду, взбегает по мокрому песку, шелестя всеми десятью парами коротких сильных лап. Ложится на обычное свое место, потому что всякая сказка требует уюта и удобства для рассказывающего. Дети приносят сухие поленья и красивые, сложно скрученные, ветки. Эгра не только рассказывает сказки. Он их еще и вырезает из древесины.
Пока он перебирает поленья, дети наперебой напоминают уже знакомые истории, предлагая их повторить. И обязательно уговаривают рассказать новые...
Выр слушает их гомон и согласно качает усами.
- Сегодня расскажу, как жил на этом берегу маленький Эгра, - обещает он.
Берет довольно большое полено и начинает вырезать из него выра.
А выры - они ведь каковы? Ничуть не похожи на людей! Скорее уж они родня креветкам, только гораздо крупнее. У них длинное тело в крепком панцире из множества пластин, у них десять пар лап. Шеи нет, плеч нет и головы - тоже, есть одна сплошная головогрудь, начинающаяся от лап и заканчивающаяся основанием главных усов. Длинных, панцирных, крепких. Они ведь у выра - настоящее оружие. И дополнительные руки, и живые канаты, и много чего еще.
Рук у выра целых шесть. Потому вырезать из дерева Эгра умеет очень и очень быстро. Пока дети его рассматривают, он уже изготовил фигурку малыша-выра из полена. И сейчас как раз снимает последние тонкие стружки с его клешней. Ах, да, конечно же: у всякого выра есть еще и клешни! Они обычно плотно прижаты к головогруди, точно как у Эгры. Хотя могут занимать и другое положение, боевое... Но об этом - не сейчас.
Что еще необычно в выре? Его пять глаз. Два на лице - как у людей, только лицо у выра пластинчатое, почти неподвижное. Один глаз спинной, на самой макушке. И еще два - у основания усов, эти глаза самые интересные. Они могут подниматься высоко на длинных глазных стеблях и рассматривать все вокруг, с любой стороны от выра. А как иначе ему быть? Ведь шеи нет, голову повернуть никак нельзя... Остается крутить глазами.
- Давным-давно... - начинает Сказочник свою историю.
Дети смолкают, рассаживаются поудобнее и принимаются рассматривать фигурку деревянного выра. Совсем малька - у него и клешни едва проклюнулись, и усы еще коротки, и хвост узкий, нет в нем настоящей силы.
- ...жил-был капитан Эгра, - подсказывает сидящая рядом с выром девочка.
- Не совсем так. Он тогда не был еще капитаном, он жил в гротах своей семьи и было ему всего-то неполных восемь лет, - поправляет Эгра. - Это ведь самое-самое первое его приключение. Все началось тихим теплым днем, когда семья Эгры уплыла в гости к соседям. А его оставили одного в гротах. И тогда он решил построить свой первый корабль. Мы, выры, умеем ловко строить корабли. У нас много рук. Нам только дай хороший молоток, а лучше три молотка - и мы живо примемся за работу.
- И еще надо запасти стамеску, - со знанием дела подсказал сын уважаемого в городе плотника. - И пилу, и топор...
Сказочник одобрительно качнул усами. Подвинул ближе ящик с инструментом - и начал делать маленький кораблик, как раз годный для игрушечного выра.
- Тут и начинается наша сказка, - прогудел он с самым таинственным видом. - Слышите? "Так-так", это подбадривают малыша Эгру молоточки в его верхних руках.
_____
Имя для корабля
- До утра закончу свой корабль! - пообещал Эгра, не прекращая работы.
- Так, так, - согласились молотки.
- Неуж-жели? - засомневалась пила.
Эгра ей не отвечал. Пусть сомневается, утром станет понятно, кто прав. Солнце выглянет из-за дальнего холма и улыбнется. Оно никогда еще не видело такого красивого корабля! Весь деревянный. С узким корпусом, легкими веслами и с узором на корме. Мачта острая, стройная. Пока, правда, нет паруса. Имени у корабля тоже нет: не придумал его Эгра. Но постарается выбрать самое лучшее.
- "Неустрашимый"? - спросил Эгра у себя самого. Засомневался и вздохнул, пояснил себе самому: - Имя корабля - это ведь очень важно. Его один раз выбирают. Может, "Стремительный"? "Могучий"?
Хорошо бы хоть с кем посоветоваться... Называть всякий раз новое имя и обсуждать его, слушать, как оно звучит и как произносится твоим другом. Только у Эгры, и это самое грустное, пока что нет друзей. Совсем нет. Трудно признаваться в такой окончательной и страшной беде.
Семья велика, и все оберегают его. Часто напоминают: он самый младший, маленький и слабый. За ним надо присматривать. Значит, он просто обязан находиться в гротах! Ах, да: все достойные выры живут в гротах. Иногда в надводных, похожих на дома людей и только ради порядка именуемых на вырий лад. Но чаще в прибрежных, где есть и надводные пещеры, и подводные, и много галерей и каналов. Дом семьи Эгры велик, его родные полагают, достаточно велик, чтобы малыш его не покидал. Никогда.
"Никогда" - очень страшное слово. Оно как скала, огромное и крепкое. Об него можно в лепешку разбиться. И остаться по-прежнему маленьким, слабым, одиноким. Разве таким позволяют выйти в море в поисках нового, неведомого и опасного? Сколько угодно можно говорить: я уже вырос, я справлюсь. Ему даже возражать не станут. Просто сделают по-своему. По взрослому.
Остается последнее средство доказать правоту. Самому построить корабль и выйти в море. Быстро построить, за один день и одну ночь, пока семья гостит у соседей.
- Так, так, так! - еще быстрее застучали молотки.
- Неуж-жели? - снова заспорила пила...
Как одному построить корабль, да без опыта, да самый лучший? Сомнения понятны. Только и Эгра - он не прост. Лениться не умеет ничуть. И рук у него целых шесть! Можно и доски держать, и молоток, и пилу - сразу! Значит, по меркам людей он за троих работает. Он ведь - выр. И он очень старается.
Теперь верите, что до утра Эгра успеет построить корабль?
- Неуж-жели? - не унялась пила. - Блаж-жь, блажь...
Ей простительно недоверие, грызет доску, всеми зубами в ней увязла, вот и не видит главного. Не хочет замечать. Повторяет слова взрослых выров. Угораздило в восемь лет остаться таким маленьким - чуть больше метра в длину - значит, сиди дома, за спинами братьев. Они велики, братья: длинной от основания усов и до кончика хвоста - три метра, а то и поболее. У них есть боевые клешни. С такими вырами пила бы не поспорила. Ей приходится грызть доску долго и упорно, а взрослый выр перекусывает доску сразу. Клац! Одно движение клешней. Только у Эгры клешни малы, он вынужден выслушивать зудение и жужжание сварливой пилы. Снова и снова, пока не завершит работу. Восток уже светлеет, волны моря сделались заметны, их спины глянцево блестят под шелковым и неярким небом. Влажным, серым - как штукатурка стен, на которые еще не нанесли рисунок рассвета.
- Уж-же? - огорченно вздохнула пила.
Она ведь хоть и сварлива, а работу любит. Кончено дело - значит, пора отдыхать, и пойди угадай, когда тебе снова дозволят погрызть свежую крепкую доску... Пила зазвенела напоследок и улеглась в удобный ящик, домик и для неё, и для молотков.
Эгра оглядел свой кораблик. Наверняка солнцу понравится такой красивый! Ждать осталось недолго. Пока можно отдохнуть, поплавать.
Казалось бы, зачем корабль тому, кто умеет плавать и дышать под водой?
Чтобы видеть красоту моря с палубы и именоваться капитаном. А еще - чтобы отчалить от берега вместе с другом. Правда, пока некого пригласить в плаванье... Но Эгра не отчаивается. Он так решил: может статься, он попадет в приключения и вызволит кого-то из беды, чтобы дальше плыть вместе?
Эгра смел с палубы последние мелкие опилки.
- "Бурегон"? - новое название казалось неплохим. - Вот так, сам плывет и бурю прогоняет. Сильный. Настоящий корабль...
Имя было, прямо скажем, несколько самонадеянным. Корабль пока что не видел настоящей бури. Можно ли заранее хвастаться? Эгра вздохнул и виновато поник усами. Вот он исполнил первую часть своей давней мечты - построил корабль. Он уже почти что капитан! Можно ли отплывать от берега, не дав кораблю имя?
- Я потом выберу, вот так, - пообещал себе Эгра. - Зачем спешить? Дело важное.
Он часто разговаривал сам с собой. И все сказанное было вполне даже умным и уместным. А если выходило не особенно складно и правильно, он себя одергивал и воспитывал.
Корабль стоял у самого берега, зарывшись килем в рыжий песок отмели. Волны, мелкие и слабые, шипели от любопытства, ползли по песку, норовили дотянуться до борта, пощупать и толкнуть - но не могли. Волнам корабль казался очень интересной игрушкой. Маленький, три метра от носа до кормы. Легкий и красивый. Поймай его на водяную ладонь и гони, и толкай соседкам, и лови снова. Точно так люди играют на берегу в мяч.
Эгра приволок прочные водоросли, обвязал ими корму, опутал корабль и медленно, упираясь всеми лапами и хвостом, потащил его к воде. Было очень тяжело. Непосильно. Но сдаться тоже - никак нельзя. Тогда он останется дома, в родном гроте. И братья возведут новый запрет, и снова напомнят, как он мал и слаб. "И всегда останешься таким, раз не вырос в первые годы жизни", - он уже знает их слова наизусть. "Всегда" - скала, она ничуть не ниже скалы "никогда", и обе способны разбить в щепки самую большую и яркую мечту...
- Я сильный, - подбодрил себя Эгра и крепче уперся хвостом. - Вот так! Еще! И - раз!
Он командовал себе и с каждым словом тянул корабль все ближе к воде.
- Ты с-сильный, - прошелестела волна, касаясь киля корабля. - Прокопай каналы, с-слева, с-справа, я подмою пес-сок. Мы вместе отправимс-ся в плаванье. Мы с-станем дружить.
Это была хитрая волна, большая, - у таких есть спинной пенный гребень. Братья говорили Эгре о больших волнах и предупреждали: они коварны. Эта давно расслышала стук молотка и жалобы пилы, явилась издали, с глубокой воды, чтобы рассмотреть: что за шум на тихом ночном берегу? Ей понравился кораблик Эгры. Захотелось позабавиться, отнять игрушку и присвоить. Волна ловко притаилась среди более мелких, спрятала свой высокий гребень из перламутровой пены. Повела дело мягко, осторожно: пообещала дружбу и помощь... Эгра ей поверил, быстро прокопал две канавки. И волна стала вымывать береговой песок, шурша и посмеиваясь. Кораблик сперва накренился в луже полужидкого песка, но волна сразу выросла, подхватила его на ладонь и унесла от берега одним движением.
- Вещь! - победно прошипела она, показывая свой гребень. Зашипела надменно и сердито: - Вс-се мне, пш-шел, малыш-ш...
Она была так уверена в себе! Еще бы, у кого еще есть гребень из жемчужной пены? Такой волнам дарит только сама тетка буря! А она-то мелюзгу не привечает и полагает своими игрушками даже самые большие корабли...
Волна нависла над корабликом, готовясь свести ладоши и уложить его в свой карман. Она видела, как растерялся малыш-выр, как он забегал по песку. Слышала, как уговаривал вернуть кораблик и напоминал о дружбе. Смешно! Разве с таким недомерком стоит заводить знакомство? Да и игрушку ни с кем делить не хочется. Волна пару раз вскинула его на своем гребне и понесла в открытое море.
- Отдай! Так не честно! - возмутился Эгра. - Лгунья! С тобой никто не станет дружить! Никогда!
Но волна полагала, что ей нужны совсем не такие друзья, как Эгра. В море полно волн, они толкаются и пихаются, им тесно, и все норовят вырасти и понравиться тетке буре, все желают завести знакомство с большим вихрем. Но никак не с выром, который к тому же и для выра-то слишком мал...
Эгра отчаялся уговорить волну по-хорошему и нырнул в теплую мелкую прибрежную воду. Братья строго-настрого велели: не уплывать туда, где вода темна, где не видно желтого песка и сумерками сгущается настоящая большая глубина моря. Детям нельзя одним уплывать от берега! Но Эгра - вы ведь помните - решил стать капитаном. Ему уже почти что восемь, он - взрослый... Он оставил братьям письмо, сам его сочинил. И полагал, что вышло удачно, его поймут и не будут беспокоиться. Едва родные вернутся домой, они увидят конверт. Он оставил письмо прямо посреди большой пещеры, на коврике из цветных мягких морских губок.
"Я построил корабль. Он надежный, из хорошего дерева, так что не переживайте. Ухожу в плаванье, о своих приключениях расскажу, когда вернусь."
Эгра верил, что, прочитав подобное, братья будут спокойно ждать его. Ну разве что их немножко, совсем чуть-чуть, станет донимать любопытство. Все же не у каждого выра есть корабль. И приключения выпадают на долю не всякому. Надо быть самое меньшее капитаном, чтобы рассчитывать на толковое приключение. Большое, опасное, настоящее...
Эгра не успел даже назваться капитаном. Он не успел взойти на палубу и почувствовать, как кораблик качается, как волны трутся спинами о его борта...
Так и не получивший имени корабль удалялся от берега один, без капитана, и волна играла им, опасно накреняя и забрызгивая пеной до самой верхушки мачты. Вот тебе и приключение! У самого родного грота, в знакомой с рождения бухте. Эгра плыл изо всех сил, он так яростно работал хвостом и лапами, что все его сердца стучали оглушительно. Тук-тук-тук, та-так-та... Та-ак-та...
У выров, которые от рождения здоровы и растут быстро, пять сердец. Эгра имел всего-то три. Об этом братья тоже напоминали ему часто и поясняли: это навсегда. Нельзя отрастить новые сердца. Невозможно. Сиди дома и купайся в мелкой воде, где тебе ничто не угрожает.
Ту-ук-тук-тук, та-так-т...
Сердца работали неровно, Эгре казалось, его панцирь лопается и дышать совершенно нечем. Боль сжимала тело кольцом - это третье сердце норовило встать и немного отдохнуть. Или хуже того, остановиться навсегда? Но выр все равно греб в полную силу, вытянув глаза на стеблях и не упуская из виду свой кораблик. Волны быстро движутся, но все же он явно нагонял воровку.
- Смеш-шной, - прошуршала волна, сердито пеня гребень.
Выр уже был близко, уже тянулся усами к борту кораблика, чтобы взобраться на его палубу, переложить руль и сесть на весла. Был бы парус - вырваться из лап волны удалось бы еще быстрее, - думал с огорчением Эгра.
Волна отдавать игрушку не собиралась. Она гостила у самой тетки бури, где была признана взрослой. И накопила немало коварства. Смахнула длинные тонкие пряди водорослей, оплетающие кораблик, вырвала возле дна еще целый комок таких же, набрала старых на поверхности моря - и всеми ими начала подло опутывать выра.
"Эх, если бы у меня были большие клешни", - с тоской подумал Эгра, отбиваясь и ворочаясь в ворохе водорослей. Он был смелым выром и боролся изо всех сил. Но волна, увы, оказалась опытнее и сильнее. К тому же она разозлилась: ведь украденный кораблик уже считала своим. Утопить выра в море нельзя, он умеет дышать под водой. Волна это знала, и потому она еще плотнее обмотала Эгру водорослями и понесла к берегу. Поднялась в полный свой рост и бросила выра далеко, на острые камни...
- Вес-сь ссохнешься, - шепнула она напоследок - и отхлынула, умчалась в море.
Эгра промолчал. У него болело третье сердце. Он задыхался и кроме того, он не желал доставлять радость злодейке волне. Да, без крепких клешней из сети водорослей не выбраться. Он устал, едва дышит. Солнце, которому так хотелось показать кораблик, поднимается все выше. Греет, сушит водоросли. И панцирь сушит. Вода далеко, хотя её отсюда и видно, и запах соли и моря - вот он, вдыхай... Ужасно погибнуть на острых камнях, запутанным в сохнущих водорослях. Короткое получилось приключение, страшное. И гордиться нечем: кораблик он не отстоял, воровку-волну не одолел. Значит, он так и останется маленьким, слабым выром, ни на что не годным. Правы были братья... Не зря велели дома сидеть. Не зря даже в гости с собой не взяли: зачем такого показывать соседям? Эгра поник усами.
Он всегда в глубине души понимал, что его стесняются. Но очень боялся признаться себе в таком. Семья им не гордится. И, прочтя письмо, его не кинутся искать. Скажут: ну и пусть. Одной обузой меньше...
- Только слабые себя жалеют, вот так! - строго одернул себя Эгра. - Я капитан, я должен бороться. Даже когда враг силен и одержал победу. Временную.
Он вслушался в звучание сказанных слов и приободрился. У капитана нет права умирать на камнях, оставив корабль в лапах злодеев. Пусть клешни слабые и маленькие, но ведь они есть. Надо пилить водоросли. Надо торопиться и перекусывать стебли по одному, пока они не ссохлись в общую массу и не задавили, мешая дышать и наполняя воздух запахом гнилости. Важно успеть, пока солнце не взбежало по тропке своего ежедневного похода на самую гору полудня. И не высушило панцирь окончательно.
Эгра возился и сопел, кусал стебли и ворочался. Он лежал на спине, зажатый в расщелине скал. Было душно и очень жарко. Песок забился под стыки панциря и тер нежную кожу под ним, причиняя дополнительную боль. Третье сердце предательски вздрагивало - с каждым разом реже и тише... А глаза на стеблях все еще сохраняли любопытство. Оглядывали бухту. Незнакомую: видимо, волна со злости занесла его далеко от дома.
За скалами высокой стеной - в два роста взрослого выра - высился обрыв, каменный. Серый и угрюмый. Его вершину венчали золотые стволы сосен. Не тех, какие зовут корабельными, потому что они прямы, как лучи солнца, и годны для изготовления мачты. На скале росли иные, кривоватые, разлапистые, со сложно скрученными стволами и широко раскинутыми ветками. Эгра подумал: его братья такие назвали бы навсегда негодными. Но ведь и кривые сосны живут. За камень цепляются и собою хороши... Иначе, чем корабельные, но тоже красивы. Он даже вслух, сиплым шепотом сохнущего без воды голоса, сказал об этом соснам. Вряд ли сосны понимают выров и интересуются их мнением. Но - зашумели, кокетливо отмахиваясь ветками и потягиваясь всем стволом.
- Трудно выбраться. Очень трудно, - признался Эгра. - Но я не сдаюсь.
Он и правда не сдавался, хотя третье сердце уже затихло, второе болело так, что все тело выгибала судорога. Глаза видели все тусклее и хуже. Солнце взобралось на гору, прогоняя все тени и внимательно всматриваясь в море и его берега. Может быть и даже наверняка оно видело кораблик. И скорее всего очень расстроилось, рассмотрев, как плохо приходится маленькому капитану. Солнце высветило Эгру, нацелило на него золотой пучок самых ярких лучей, указывая возвращающимся домой родным - вот, глядите, ваш малыш в беде. Но никто не обернулся и не увидел выра...
Темнота среди белого дня упала на Эгру. Он перестал видеть, ощущать себя и даже, кажется, дышать. Он высох.
- Ничего себе попался! - сочувственно вздохнул кто-то рядом.
На выра полилась вода - много, прохладная, живительная. На глаза, на усы, на прожаренное солнцем брюхо.
- Сейчас, погоди немного.
Водоросли зашуршали, не желая отпускать жертву. Но тот, кто советовал немного подождать, уже резал их острым стальным ножом. Справлялся, и делал это очень быстро и ловко. Скоро Эгра ощутил, что его толкают в бок, и стал пытаться перевернуться. Получилось. И он пополз, едва двигая лапами, туда, куда велел ползти незнакомый спаситель. К морю! Вода сперва окатила брюхо, потом поднялась выше, и, наконец, накрыла спину. Эгра нырнул, задвигался, выгоняя песок из стыков пластин и промывая жабры. Да здравствует свобода! Он вынырнул - снова зрячий и вполне здоровый. Даже третье сердце потихоньку оживало. Дрожало, болело - пробовало биться.
Эгра огляделся. Море синее и бескрайнее, небо синее и глубокое, волны облаков играют с облачными корабликами-отражениями, которые они не воровали - сами их сделали и запустили в плаванье. Эгра повернулся к своему спасителю, унял восторг и вежливо протянул для приветствия усы.
- Спасибо. Ты мне жизнь спас. Ты настоящий герой.
- Всегда пожалуйста, - сморщил нос тот, гордясь похвалой.
На героя он был не очень-то похож, вряд ли так его называли многие и часто. Одно Эгра понял сразу и точно: перед ним человек.
Людей Эгра видел всего-то раз или два. Взрослых, серьезных и даже мрачных. Но и того хватило, чтобы понять: спаситель гораздо меньше ростом. Значит, он еще ребенок. Тощий, с волнистыми рыжими волосами, со смешными конопушками на коже. Словно солнышко расшалилось и нарисовало много-много пятнышек своими самыми яркими закатными рыжими лучиками. Глаза у мальчика были зеленые, как морская вода - и это очень понравилось Эгре.
- Ты выр? - уточнил спаситель, заходя по колено в воду. - Я никогда не видел ни одного молодого выра. Я думал, вы скользкие, огромные и опасные.
- Опасные? Почему?- поразился Эгра.
- Потому что у людей постоянно носят при себе оружие только охранники и разбойники, - рассмеялся мальчик. - А ваши клешни всегда при вас... Но у тебя почти что нет клешней и ты невелик. Да и панцирь у тебя не скользкий. Ты очень дружелюбный выр, так я думаю.
Эгра тихонько вздохнул 'уф-ф'... Он-то, пока спаситель говорил, два раза успел невесть что себе придумать и почти обиделся. То ли его назвали разбойником, то ли над его клешнями посмеялись... Оказывается, ни то, ни другое. Просто он так мало разговаривал с посторонними, что совсем не научился сперва толком выслушивать, а уж потом решать, что означает сказанное. Разобравшись внимательно.
- Я Эгра, выр, и совсем не огромный, это верно, - признал Эгра. И добавил, хотя такое непросто сказать вслух: - Клешни у меня столь малы, что это даже неприлично. Но я таким уродился. Однажды братья мне прямо сказали: мол, уродился ты - уродливый...
- Иногда и братьев не стоит слушать, раз они говорят невесть что, - возмутился новый знакомый. - Ты очень даже ничего себе выр. А я Фима. Ну, еще можно Фимкой звать. Я тоже, знаешь ли, уродился.
Фима шмыгнул носом и присел на большой валун, выпирающий из воды, как спинной панцирь взрослого выра. Эгра подплыл и тоже выполз на камень всей головогрудью. Ему показалось, что у нового знакомого в жизни стряслось что-то совсем плохое.
- Твои братья тебя обижают? - заподозрил Эгра.
- Нет... Один я такой, недоросль, на весь наш лес. Все меня учат. Все наставляют, любят и советами кормят... - Фима скривился еще сильнее. - Жизнь у меня взрослая, ответственная. Я ведь не вполне человек, Эгра. Я лесовик. Мое дело - всему лесу пригляд дать. Чтоб болота не пересохли и, наоборот, не разжирели, не подтопили лес. Чтобы орешник не засох, там ведь лучшие беличьи запасы на зиму зреют... Кора ивовая да осиновая тоже важна, она в зиму корм зверью... Много дел. Однако же я все, вроде, переделал и до осени стал свободен. Заскучал, пригорюнился. Один я в лесу. Гляжу - деревенские мальчишки в моем сосняке играют в прятки. Я с ними решил побегать. Только их почти сразу домой позвали. Ну, я и запутал эхо лесное... Чтобы подольше поиграть-то.
Эгра качнул усами - продолжай, что случилось? Фима пригорюнился пуще прежнего, совсем звучно шмыгнул носом. Выр опасливо припомнил: люди, когда им окончательно плохо, вроде бы плачут, капои соленые из глаз роняют. Неужели Фиме именно так плохо - окончательно?
- Велика ли беда, - попробовал утешить выр. - Ты эхо запутал, ты и распутай. Ты вон как ловко водоросли порезал, которыми я был связан.
- До ночи мы играли, - тихо сказал Фима. - А потом тетка туча разобрала, что я натворил, деду моему донесла... Тучи - они ужасно склочные и вредные. Не зря наша - самой буре младшая сестра. Дед меня за ухо оттрепал и из лесу выставил. Потому что нельзя ради забавы беспокойство учинять всей деревне. Оказывается, мальчишек, с которыми я играл, искали очень даже всерьез... Получился я кругом виноват. Дед сказал: иди, не годен ты для важных взрослых дел. Вон из лесу шагай и набирайся ума.
Эгра от изумления всем брюхом осел на камень. Вот какая бывает родня! Малыша, у которого и клешней нет, и панциря самого слабого никогда не будет - он же человек! - из родных гротов гонят, в приключения втравливают силой. Получается, дома держат - плохо, из дома гонят - не лучше? Сложная штука жизнь!
- И как ты теперь?
- Сам по себе, - хитро прищурился Фимка. - Я тебя спас? Спас! Выходит, я герой, ты сам так сказал. Могу я на правах героя напроситься к тебе в приятели? Вдвоем мы наверняка больше ума наберемся. Один-то я пока не очень справляюсь.
Эгра от радости хлестнул себя усами. Он-то и не знал, как бы новому знакомому предложить приятельствовать. Все же когда тебя из водорослей выпутывают, полумертвого и жалкого, можно запросто усомниться: годен ли ты спасителю в друзья? Выр уселся поудобнее и толком рассказал о постройке корабля и коварстве большой волны.
Фима от возмущения аж порозовел до ушей.
- Злодейка! Эх, не будь я с дедом в ссоре, не рассерди я тетку тучу, я бы на эту волну нашел управу.
- Жаловаться старшим - разве хорошо? - усомнился Эгра.
- Так она же воровка!
Фима чуть помолчал, вздохнул и виновато пожал плечами. Он, если уж толком разобраться, частенько жаловался. Это было удобно. Скажи 'ой, от меня ягоды прячутся, не уважают' - и болотница, добрая душа, сама притащит полное лукошко наилучшей клюквы. Не надо спину гнуть, собирать по единой ягодке... Теперь вот, без помощи лесных родичей, пойди насобирай вкусных ягод.
- Хорошо, мы сами накажем злодейку, - согласился Фима. Хитро прищурился на нового приятеля. - Только сперва надо набрать ежевики для отвара. Меня, как я вспоминаю, тетка туча уж очень просила, уговаривала... Засуха тут на берегу приключилась, надо колючим ежевичным дождиком её прогнать. А я ягод не набрал. Знаешь, какие у ежевики заросли? Вот такие в них шипы. И вот такенные колючки...
Эгра храбро встопорщил усы.
- Давай я наберу ягод! У меня панцирь. Мне колючки не страшны.
Рыжий Фимка захихикал, закивал. Невесть откуда добыл лукошко, спрыгнул с камня и побрел по воде к берегу, оттуда побежал по песку к скалам. Забрался на самый косогор. Выр следовал за ним. Сверху, со скал, он оглянулся на море. Ох и красиво... То ли синее оно, то ли зеленое, все бликами засыпано живыми, прыгучими. И вдали, едва заметный - виднеется кораблик, украденный волной. Эгра погрозил волне усом. Он не сомневался, что, покончив со сбором ягод, накажет воровку.
Колючки ежевики поразили воображение выра. Он подумал: да будь у него такие на панцире, ни одна, даже самая нахальная, волна не рискнула бы с ним связываться! Острые, длинные колючки. И не просто иглы. Вроде как крюки попадаются: вцепится такой в стык панцирных пластин - и держит надежно, как якорь. Но Эгра был смелым выром. И если он должен собирать ягоды по важному делу, не ради баловства - он дело исполнил. Полное лукошко набрал. Правда, при этом весь спинной панцирь исцарапал до окончательной неопрятности, а в трех местах даже проколол...
- Держи, готово дело, вот так, - солидно сказал Эгра, верхними руками протягивая лукошко другу Фиме.
Выры так устроены - они не умеют плакать. Иначе Эгра вовсю бы шмыгал носом! Исколотый панцирь болел и нещадно чесался. Но разве это важно, если ты помогаешь другу? Настоящему своему другу, в большом и важном деле...
- Крупная! - обрадовался Фима, набрал полную горсть ягод и засыпал в рот. - М-ммм, вкусно! Ты ловок собирать ежевику.
И он снова принялся жевать ягоды. Похваливать их вкус и щурится. Эгра глядел - и ему опять хотелось плакать... Неужели второй раз за этот ужасный день - обман? Сперва волна пообещала дружбу и уволокла кораблик. Теперь вон, ничуть не лучше дело получается: спаситель Фима заставил собирать ягоды ради шутки. Эгра молча развернулся и побрел по тропке из леса на скалу, дальше - вниз, к берегу.
Опять один... И кораблика вдали уже не разобрать. Где теперь искать злодейку волну? Как её одолеть одному?
Фимка догнал уже в воде, невежливо дернул за ус, и расхохотался, запрыгал и зашумел. Показал синий язык и пояснил - от ежевики он таким сделался...
- От вранья, - тихо и сердито буркнул Эгра. - Теперь я знаю, за что тебя дед выгнал. Ты обманщик, совсем как злодейка волна. Не просила у тебя ягод тетка туча.
Выр выдернул свой ус и двинулся дальше, от берега. Поплыл быстро, и даже глаза на стеблях больше не стал поворачивать к берегу, ни разу. А кому понравится, когда его обманывают? Панцирь в воде зудел вдвое сильнее прежнего. Горел весь, и обида от его горения только крепла и росла.
- Спасите! Тону! Буль!
Эгра сразу сообразил, что ловкач Фима снова его обманывает. Наверное, еще лукошко ягод рыжему хитрюге требуется. Только два раза кто же обманщику верит? Выр заработал хвостом еще усерднее. А потом нырнул - и в полную силу рванулся под водой обратно, к берегу! Потому что пока Фимка, конопатый обманщик, кричал, было ничуть не страшно. Но когда он стал тонуть молча... Молча ведь тонут - всерьез. Эгра как раз вспомнил: не все люди умеют плавать. Люди с рождения получаются странные, воды не знают и плавать их надо учить. А разве в лесу есть море?
Под водой рыжые фимкины волосы утратили свою яркость, стали темны, словно погасли. И румяное его лицо сделалось зеленоватым, прямо неживым.
Выр подхватил Фиму всеми руками и поволок к берегу. Это оказалось тяжело. Еще бы! В Эгре роста - всего метр, он совсем мал. Но зато упорства в нем хватило бы на двух взрослых выров. И Эгра справился, вытянул Фиму из воды, выволок на мокрый песок.
- Эй! Очнись! - попросил Эгра. - Ты как, цел?
- Ох, плохо мне, - всхлипнул Фима, открывая глаза.
Покрепче прихватил выра за руку и за ус.
- Я почти правда почти утонул!
От третьего за день обмана у Эгры лапы подкосились... Ну кому после этого верить? И как понять, врут тебе или нет? Фима сел, резко встряхнулся, помотал головой, разбрасывая во все стороны брызги. Шмыгнул носом. Но его виноватый вид уже не казался достойным жалости.
- Эгра, прости. Ну такой я есть, - серьезно сказал Фима. - Я же объяснял тебе: один я в лесу недоросль. Все меня любят, все балуют. Вот я и привык. Я честное слово больше не буду шутить, не подумав.
Фимка снова тряхнул головой, провел руками по мокрым волосам, которые уже скручивались в завитушки кудрей. Виновато дернул костлявым плечом и прищурился.
- Вот сам посуди: сказал бы я, что ежевики хочу. Просто хочу и все. Ты бы тогда в заросли полез?
- Если просто - не полез бы, - согласился Эгра. - Но если очень хотел и сказал бы 'пожалуйста, друг Эгра'... Тогда, наверное, я бы полез. А теперь прощай, пора мне.
- Ты что, хочешь, чтобы я взаправду утонул? - серьезно спросил Фима. - Куда ты собрался один? Нет, так не годится. Мы договорились отбивать корабль вместе. Просто я был голодный, совсем ослабел и хотел подкрепиться ягодами. Теперь я сытый, я окреп. И я вот что надумал: ты здесь меня чуток подожди. Я сбегаю к знакомой болотнице. Попрошу сделать парус. По-быстрому, хоть самый простой, на первое время.
- Тебя из лесу выгнали, - напомнил Эгра с сомнением. - Или тоже соврал?
Фима привычно уже шмыгнул носом, хитро прищурился и очень загадочно кивнул, повел руками и покачал головой - мол, думай, Эгра, что хочешь, и да, и нет, и может быть... Потом рассмеялся, взбил пятками брызги в мелкой воде.
- Прогнали, да. Только сгоряча и не всерьез. Но я воспользовался и сказал, что пойду сам ума набираться.
- Деду сказал? - уточнил Эгра.
- Я сказал знакомой белке, чтобы она передала своему приятелю дятлу, а тот уж отбил сообщение деду, он громко вести выстукивает, на весь лес... - начал Фима и сник.
- А белка-то не забудет сказать?
- Да ну не должна, хотя она такая... попрыгушка. Вот.
- Знаешь, трудно с тобой дружить, ты обманываешь даже родного деда, - заподозрил Эгра. - Давай так. Я тебе еще раз поверю. Но ты сам спросишь у деда, отпускает ли он тебя. Без этих твоих...
- Без петель и путаницы, - быстро отчеканил Фима, хлопнув себя ладонью по груди. - Это я так говорю, когда взаправду обещания даю.
Он вскочил на ноги и умчался по каменистой тропе вверх, да так быстро - едва глазом можно разглядеть. И видно лишь, как рыжие кудри волос меж скал мелькает. Эгра лег у воды и стал ждать. Подставил мелким волнам свой бок - толкайте, играйте, я не против игр.
Солнышко клонилось к закату. Эгра лежал и глядел в небо, на кораблики облаков, поставившие вечерние цветные паруса - розовые, золотистые, синие...
Фимка вернулся очень быстро. Показал невесомый серый сверточек и заверил: это парус, самый наилучший, так сказала болотница. А она хоть и девчонка, и соплячка, но врать не умеет. Еще Фима с важным видом передал Эгре в руки лукошко, полное какой-то непонятной белой мякоти.
- Дед сказал, что если хоть кто-то еще верит мне, надо такого друга ценить. Он меня отпускает с тобой в путешествие, - сообщил Фима. - Еще велел передать тебе гостинец. Вырий гриб. Ешь. От него, оказывается, выры растут.
- Спасибо.
Эгра усердно скушал весь гриб, до последней крошечки. Еще бы! Он так хотел подрасти хоть немножко, хоть на ширину фимкиной ладони... Пока выр ел, Фима сбегал еще раз на скалы, посвистел, пошумел - и вернулся очень довольный собой.
- Ветер хоть и непутевый, зато бывает за день во многих местах. Я спросил у него вежливо, и узнал, где искать кораблик, - сообщил Фима. - Волна бросила его. Прямо на запад надо плыть. Там есть островок, на мели лежит наш кораблик. На боку, вот неприятность... - Фима немного помолчал, покосился на приятеля. - Только я один не поплыву. Буду тебя за ус все время держать. Ты не подумай, я глубины не боюсь, я плаваю вообще лучше всех в лесу. Я просто вдруг запереживал: а ну как ты потеряешься?
Эгра молча протянул другу ус. Если у вас есть знакомый выр, с ним можно смело плыть даже в самое глубокое море, даже очень далеко от берега. Потому что утонуть рядом с выром ну никак невозможно, он не допустит. И, само собой, желательно держаться вместе. Тут Фима прав.
- Ложись мне на спину, - великодушно пригласил Эгра. - И цепляйся за кромку панциря или основания клешней. Так удобнее. Ус тонкий, скользкий, особенно в воде. Ты можешь меня не удержать.
Фима послушался. На спине у выра, пусть и некрупного, ему очень понравилось. Плывет-то выр за двоих: он хвостом работает, лапами гребет. А ты только лежи и не мешай ему. Береги в сухости связку с одеждой и парус, свернутый в маленький узелок...
Остров показался впереди довольно скоро. Фима даже не успел сильно замерзнуть. Он раньше никогда не плавал в море, тем более не забирался на глубину, и ему казалось, что море теплое. Совсем как озеро в родном лесу. Оказывается - ничуть не так! Это со скал вода синяя, солнышко её греет, золотит... А на самом деле все - обман! То есть вроде тебя и не обманывает никто, но то, что ты сам решил для себя - оно не правда. Дед называл такое дело по умному: 'самообман', когда сам себе придумаешь нечто и, не проверив, полагаешь правдой. Теперь от самообмана у Фимы постепенно бледнели губы, на коже появлялись островерхие болотные кочки мурашек. То есть делалось все понятнее, насколько человеку для путешествий в море необходим корабль. Еще больше, пожалуй, чем знакомый выр!
- Я вижу его! - обрадовался Фима, рассмотрев далеко впереди берег острова и борт кораблика, лежащего на песке.
Эгра согласно качнул усами. Говорить он не мог: он ведь плыл и весь почти что был под водой, и дышал пока что жабрами, как рыба. Только выбравшись на песок, он смог раскрыть легкие. В это время Фима уже прыгал и шумел: радовался. И еще - грелся. А кому хочется признаваться, что он замерз, если рядом выр и этому выру ничуть в воде не холодно?
- Ура! Мы его нашли! Он наш! - кричал Фима и растирал ладошками грудь и плечи.
- Не шуми, - попытался уговорить Эгра. - Видишь: одного весла нет, парус мы пока что не поставили. Да и руль не проверили. Если волна вернется, не сможем отстоять кораблик. Рано нам праздник праздновать.
Успевший согреться Фима покладисто кивнул и притих. Прошлепал по мелкой воде к кораблю. Оглядел его, стал подкапывать сбоку песок, чтобы корабль мог выровняться и не лежал так жалко на боку, побежденный и выглядящий неживым.
Эгра уплыл искать весло, и пока приходилось работать одному. И это было уже настоящее приключение. Фима осознал: до берега так далеко, что знакомые золотые сосны и не видать отсюда! Даже их верхушечки... Солнце уже рыжее, вечернее, сползает все быстрее и ниже к воде. Того и гляди, ночь упадет - а он один посреди моря, на необитаемом острове, где нет даже леса... Для лесовика ведь лес - вся его жизнь! Значит, теперь выживание полностью зависит от корабля, построенного Эгрой. Фима копал песок усердно, даже губу закусил, так старался. И только изредка позволял себе выпрямиться, вздохнуть и быстро оглядеть горизонт: а ну как большая волна подкрадывается? Но пока злодейки поблизости не было.
Корабль постепенно лег ровно, и всплыть ему мешала только вода, накопившаяся в трюме. Предусмотрительный Эгра закрепил возле обоих бортов черпаки, и теперь Фима торопливо вычерпывал воду. В трюме она была серая, как будто мертвая. Но стоило её набрать в черпак и поднять повыше, как она оживала, наполнялась красками заката. И Фиме казалось, что он не просто осушает трюм, но и выпускает на волю крошечных мальков-волночек, которых заперла в неволе лодки большая злая волна.
Наконец корабль всплыл и закачался, поскрипывая килем по мелким камешкам. Фима повесил черпак на место. Прошел к кормовой надстройке, где до поры лежал без внимания сверток будущего паруса. Болотница сказала: 'с таким не пропадешь'. Она не обманщица, но ведь очень интересно, что за странный парус? Уж больно он легкий и маленький, серый и невзрачный... да и откуда болотнице взять настоящий парус? Она ведь моря не видела. Живет в глубокой темной воде, плещется, дом свой украшает кувшинками разных цветов.
Фима бережно развернул тонкую, как паутинка, ткань паруса. И охнул от удивления...
- Ох... То есть - здравствуйте.
В середине свертка с парусом сидел крупный паук, на вид довольно сердитый. Черный, мохнатый, воинственный. С золотым узором на спине, по форме сильно похожим на якорь. Да и когти на двух передних парах лап паука до оторопи напоминали кривые сабли. Паук потоптался, собрал в одну кучку весь парус. И без слов полез на мачту. Там он стал споро и ловко крепить парус-паутину, разворачивать его, выдувать новые нити веревок и делать из них необходимые кораблю канаты.
- Эх, салага, крепи шкот, - велел паук каким-то сухим, прямо хрустящим, голосом.
- Не знал, что в нашем лесу живет морской паук, - вслух удивился Фима.
- Не жил я там. Страдал, - отозвался паук, расправляя парус. - Клянусь треуголкой капитана! Страдал с тех пор, как шторм унес меня на сушу. Я был лучшим мастером парусных дел на весь южный пролив. А как я летел на обрывке штормового паруса! Бесстрашно и отчаянно, над волнами, которые выше этих вот береговых скал в пять... нет, в десять раз!
- Наверное, твой капитан тоже страдал, потеряв такого мастера, - предположил Фима.
- Он? Да корабль неизбежно погиб в первый же шторм, кто бы им восстановил парус? Кто сплел бы новые канаты без меня? Нет, не искал. Я осиротел, я один на всем свете остался из команды 'Звезды'. - Паук закончил плести канаты и гордо развел лапами, лязгнул клинками острых когтей. - Ты здесь капитан? Принимай работу.
- Нет, капитан у нас Эгра, - честно сказал Фима. - Я, наверное, пассажир.
- Балласт на борту, - презрительно проскрипел паук и отвернулся, убежал на самую верхушку мачты.
Стало понятно: он готов разговаривать только с капитаном... По счастью, именно в это время приплыл выр. Он булькал от радости и волок по воде весло: нашел, хоть и далеко пришлось плыть. Паук спустился с мачты и замер на самом носу корабля, приветствуя капитана.
- Кэп, горизонт чист, волнения никакого, ветер слабый до умеренного, - проскрипел паук.
- Парус, - счастливо вздохнул Эгра. - Парус настоящий, красивый и большой... И канаты, и сетка. Все готово. Спасибо.
- Не спасибо, нет, что за пустой разговор! - презрительно лязгнул когтями паук. - Надо обсудить условия моего найма, кэп. Я все же не салага, цену себе знаю. Требую каюту на верхушке мачты. И учтите: я не питаюсь мухами, не думайте даже так дешево отделаться! В первом же порту вы загрузите для меня два бочонка крепчайшего кленового сиропа. И каждое утро я желаю получать салат из морской капусты. Свежий салат, без всякой там гнили, кэп. Днем рыба, это я допускаю. Но утром - строго и обязательно салат. Или я схожу на берег!
- Салат утром, это можно, - Эгра чуть-чуть насторожился от напористости паука. - Это я осилю. Нырну и наберу...
Если у вас есть знакомый паук, вряд ли стоит кормить его морсокй капустой и кленовым сиропом, не спросив ни о чем и не разобравшись. Но доставленный Фимой паук оказался упрям, к тому же он прекрасно нашел общий язк с выром и лесовиком. Что ж, если он не ценит мух и иную обычную пищу - его право. Для морского паука это даже удобно: ну где Эгра добывал бы мух - да посреди моря?
Паук лязгнул длинным острыми когтями и вскинул вверх четыре лапы, празднуя свою победу над капитаном.
- Именно салат, да! Осилите... Еще бы! Со мной не торгуются. И это не все. Мои причуды - это мои причуды. Если кто хоть раз булькнет смехом - вызову на бой, - угрожающим тоном закончил паук.
И метнулся на вершину мачты, плести себе гамак. Потому что все моряки, если они, конечно, настоящие и опытные, спят только в гамаках.
- Он не сказал, как его зовут, - шепотом пожаловался Фима. - И наши имена не спросил. Я так растерялся, что назвался пассажиром.
- Ты рулевой, - быстро сообразил Эгра. - А имя его мы еще выведаем. Вся команда в сборе, - выр сказал громко, чтоб слышал и паук на мачте. - Впередсмотрящий...
- Здесь, кэп. - проскрипел паук.
- И рулевой, - добавил Эгра.
- Здесь, - отозвался Фима.
- Вот так... Пора в путь. Не хотел бы я ночью встретить большую волну.
Фима молча кивнул. Он бы, если честно, и днем не хотел. Все же первый раз на корабле, надо привыкнуть к качающейся под ногами палубе, к плеску волн и к тому, что всюду кругом - одно только море... Глубокое и, как выяснилось, холодное.
- Клянусь треуголкой! - заскрипел паук с мачты. - Слева по курсу большая волна. Вас, салаг, всему надо учить. Курс на врага! Мы не подставим злодейке свой борт!
Эгра быстро закрепил весло в уключине. Показал Фиме, как поворачивать руль и держать курс. Убедил привязаться за пояс страховочным канатом и второй привязал в кольцо на носу корабля. Сделал петлю, накинул на свою головогрудь, как хомут, и поплыл вперед, на волну, потому что выры умеют тянуть корабли, как никто иной. Паук сам подавал себе команды и сам управлялся с парусом, что было очень удобно. В считанные мгновения парус поймал ветер, Фима сел на весла, закрепив руль в нужном положении - и корабль помчался вперед.
Большая волна катилась и шипела, росла все выше, выставив свой острый перламутровый гребень во всей его опасной красоте. Большая волна знала свою силу и полагала, что она сомнет кораблик и сломает его, сплющит. Уничтожит упрямого выра, рискнувшего заявить права на то, что приглянулось ей, взрослой волне, любимице тетки бури... Но раздавить и погубить - это позже. А сперва она напугает всех, кто рискнул взойти на борт и назваться командой...
Но Эгра уже поверил в то, что стал настоящим капитаном. Он не собирался второй раз уступать злодейке корабль. Он греб лапами и хвостом изо всех сил. Тянул веревку и тащил свой корабль. Паук приказал себе 'взять рифы' на парусе, готовясь к порыву ветра. Волна нависла над кораблем. Он заскользил вниз в водяную яму, темную, словно там уже наступила ночь. Это было и страшно, и красиво. От стремительного движения перехватывало дыхание. Сквозь волну закат казался удивительным, его цвета уплотнялись, текли, менялись. Только что солнце было рыжим - и вот оно уже угрожающе-багряное с прозеленью по краю, словно и оно нырнуло в волну.
Кораблик достиг дна водяной ямы, вспорол носом её тело и рванулся вверх, разрубая волну надвое, разрезая от самого низа и до верха. Перламутровый пенный гребень - гордость большой волны - с плеском и шипением подломился и рухнул целым водопадом брызг на палубу. Волна плеснула, испуганно дрогнула. Корабль уже резал её спину, все более пологую и совсем не опасную.
Большая волна потеряла гребень, распалась надвое и бессильно зашумела, сгорбилась, прячась среди других волн. Ей было стыдно: все видели, как она проиграла схватку крошечному кораблику и его неопытной команде. Когда окружающие пихаются локтями и не дружат, а только завидуют, обязательно найдется хитрая мелкая волна, которая донесет на тебя тетке буре. И тогда уже не будет никакой надежды получить новый гребень из перламутра...
- Мы назовем наш корабль 'Волнорез', - сказал Фима.
- Глупости! - проскрипел паук с мачты. Завозился и подал себе команду: - Убрать парус! Эй, салага! Волнорез - это здоровенная скала возле порта. Или насыпь, созданная людьми, чтобы резать там подлые волны и не пускать злодеек в бухту. Даже в шторм! Но так не называют корабли. Тем более маленькие.
- А мне нравится, - негромко и осторожно признался Эгра.
- Слушай кэпа, рулевой, - важно буркнул паук. - Ему нравится. Он выбрал имя кораблю. Кто еще может так ловко с этим делом справиться? Только он, наш Эгра. Капитан 'Волнореза'.
Фима сперва хотел возмутиться, ведь именно он предложил имя, а паук сказал... Но потом Фима решил промолчать. Ему пришло в голову, что паук вполне честно предупредил: у него есть причуды. Как теперь понятно, одна из них - неумение спорить с капитаном... Не самая ужасная причуда. Зато паук знает, как управлять парусом. он помог верно выбрать курс и одолеть волну. А ведь справиться с волной можно только в одном случае: если работать, как команда. Всем вместе, не ссорясь и не пытаясь обидеть друг друга. Вон - волны. Толкаются локтями и ябедничают, злятся и завидуют. Но команду собрать не могут. И потому они и в следующий раз проиграют 'Волнорезу'.
- Осмелюсь доложить, кэп, - почтительно прошелестел паук, спускаясь на длинной нитке к самой воде, к усам выра. - Вон там, прямо под Полярной звездой, в полудне хода отсюда, есть удобная бухта. Можно пополнить запас воды. И еще там много янтаря. Если набрать и отдать мастеру, он выточит имя корабля. Чтобы светилось ярче золота!
- Я сам выточу, - пообещал Эгра. - Спасибо за совет. Мы идем в бухту... Если Фима согласен.
- Рулевым приказывают, с ними не советуются, - упрямо проскрипел паук, умчался на верх мачты и приказал себе: - Ставить парус, полный ход! Эх, беда, рулевой у нас лентяй, давно бы надо принять на два румба к северу...
- Есть, капитан, идем в бухту, - пряча улыбку, отозвался Фима и переложил руль.
Ему очень нравилось быть рулевым, с которым советуются. Кораблик прицелился носом точно по указанной пауком звезде. Совсем еще бледной, только-только обозначенной в светлой синеве вечернего неба. И первое плаванье 'Волнореза' началось...
___
- Капитан Эгра! - сын плотника даже вытянул руку и привстал, стараясь обратить на себя внимание старого выра. - Капитан! А вот эта история - она сказка? Или она немножко, уж простите, неправда? Ведь вы росли здесь, в столице, и ваша семья...
- Это хороший вопрос, - оживился Сказочник.
Осмотрел фигурки выра-малыша, мальчика Фимы и паука. Передал их ближнему из детей, поднялся на лапах и побрел к воде - облиться и отдохнуть. Ведь всякому известно: выры очень любят воду и чем чаще они могут смочить панцирь, тем лучше себя чувствуют. Эгра даже нырнул пару раз, погружаясь до самых глаз. Но долго плавать не стал, снова вернулся на прежнее место.
- Чем вымысел отличается от лжи, вот твой вопрос, вот так? - переспросил он. - Правильный вопрос. Очень важный.
Он взял фигурку лесовика Фимы и погладил отполированную древесину. Потом передумал и поднял фигурку выра. Потому что разницу в правде и лжи лучше разбирать на своем примере, не затрагивая слова и дела друзей. Даже и случайно.
- Если бы я сказал: жил-был капитан, могучий, огромный и непобедимый Эгра, и был он больше всех иных выров и имел самые огромные во всем море клешни, - нараспев и с долей насмешки сказал Эгра, - это была бы ложь или просто вымысел? Молчите, не хотите меня обижать... Зря. Разве обидно - что у меня не самые большие клешни и я сам не огромный? Это правда. И я все равно настоящий капитан. Но если бы я так хвастливо о себе говорил, я бы вам лгал, дети. Сказка тем и отличается от лжи: она не обижает и не хвастается. Она может переиначить мелочи, но не главное. Где я встретил Фиму и была ли встреча с волной нашим первым общим приключением - это как раз то, что я могу поменять хоть десять раз, чтобы сделать рассказ интереснее. Но я не меняю нас самих. Я не меняю того, что мы думаем. Чувствуем. Я не отбираю у нас наших страхов и наших побед. Наших ошибок и даже ссор. И я не делаю нас смешными уродцами, которые так велики и непобедимы, что под нами палуба прогибается и ломается.
Сказочник потоптался на лапах, показывая, как огромный выр пытается поместиться на крошечном кораблике. Как он угрожает всем клешнями и гудит, шумит, топорщит усы... Дети засмеялись, им такой Эгра показался нелепым.
Выр лег, подтянул ближе новые поленья. Проследил, как дети раскладывают инструмент для обработки дерева.
- Я был бы плохим рассказчиком и лгуном, если бы сказал, что у малыша Эгры всегда были друзья. Но я вас в этом, главном и очень для меня больном, тоже не обманул, - прошептал Эгра. - Нет, ничуть. Но я не рассказал, какими неуютными были гроты моей семьи. И как себя вели братья, когда я был мал. И не расскажу. Плохо я не хочу о них говорить. А хорошо... Нет, тоже не стану.
- Расскажи другую сказку про капитана, - попросил сын плотника. Ему было неловко от того, что Эгра расстроился. - Ведь мы так и не знаем, что за имя было у паука. И за какие такие свои причуды он готов был драться с любым в команде, хотя не умел спорить с капитаном.
- Хорошо, расскажу, - пообещал выр. - Садитесь. Еще одну сказку сегодня расскажу. Вот так. А завтра мы наберем камешков и стеклышек и соорудим калейдоскоп. Это важно. Очень-очень. Только так можно понять, чем сказки отличаются от всего иного на свете. И почему они не ложь. И почему они не похожи на нашу жизнь так, как отражение в зеркале, но и не врут, ничуть...
___
Добыча паука
Остров, в бухте которого бросил якорь "Волнорез", был очень красивым. Песок его берега, светлый и мелкий, накопил и постепенно шлифовал до гладкости самые разнообразные цветные ракушки и кусочки янтаря, похожие на затвердевшие солнечные блики. Фима собирал их и никак не мог остановиться. Каждый следующий кусочек был другого цвета и иной формы, и он казался в лучше всех, найденных прежде. Его было необходимо протереть, выложить в общий ряд и сравнить без спешки с похожими и непохожими, чтобы еще раз порадоваться красоте янтаря. Вон как его много! Сокровищница. Есть и белый, как молоко, и похожий на сыр - светлый с пузырьками воздуха, и ярко-рыжий, как веснушки на собственном носу... А еще слоистый, и окончательно чудесный, особенный: с песчинками и травинками внутри. Фима все собирал и собирал янтарь, и огорчало его лишь одно: Эгра как ушел под воду с утра, так и не появляется. Глупо переживать за выра в воде, но ведь без него - скучно... Вдвоем рассматривать янтарные скоровища было бы интереснее.
Фима попробовал показать свои находки пауку. Тот хоть и ворчит "салага", но иногда, и это приходится признать, он высказывает дельные мысли...
Паук прибежал, быстро оглядел всю россыпь - и вцепился в самый красивый из мелких камешков. С трудом поднял его в передних лапах и поволок к берегу.
- Эй, ты что? - удивился Фима.
- Молчи, салага, что хочу, то и делаю, я в увольнении на берегу, - насмешливо проскрипел паук.
И убежал... Скоро он вернулся и выбрал еще один кусочек янтаря, и еще... И всякий раз молча или с насмешкой, без похвалы и пояснения. В конце концов паук утащил все маленькие прозрачные янтарики, какие смог поднять. И больше не вернулся, забрался на самый верх мачты и занялся "важным делом". Так он сказал. Ещё пригрозил укусить, стращал саблями-когтями. Фима сразу понял: чтобы никто не отвлекал и не окликал даже...
- И не больно-то хотелось, - рассердился Фима.
Отвернулся от корабля и сел на песок, заново перебирая янтарь. Особенно красивы были два кусочка: довольно большие и плоские, совсем прозрачные. Через них можно было глядеть - и видеть другой мир, словно камни были оконцем в сказку. Там - зеленовато-рыжее небо, оранжевое солнце, море из сплошного зеленого золота.... И капитан Эгра тоже сказочный, у него бронзовый панцирь, весь влажный - сияющий, и каждая капелька на спине или усах - живой яркий янтарь... Фима отложил кусочек.