|
|
||
Малыш и Карлсон
Восемнадцать - семьдесят три - семнадцать. Номер был совсем простой. Первое число на единицу больше третьего; если сложить последние два, то получится увеличенное в пять раз первое. Мозг, привычный отыскивать закономерности и выстраивать логические цепочки, без труда размещал его в ячейках памяти, не затирал другими данными и обеспечивал своевременный и быстрый доступ, обусловленный достаточной степенью ассоциативности...
Тьфу - ты!.. В последнее время Антон стал замечать, что любые мысли пытается облечь в форму, соответствующую канцелярским стандартам. Порой в мозгу явственно вспыхивало окошечко с текстом и извечные “Yes” и ”No”. Это если предстояло совершить одно-альтернативный выбор. Как сейчас: позвонить - не позвонить... “Хотите ли вы позвонить по телефону 18-73-17?”. И две кнопочки - “Да” и “Нет”, а рядом пойнтер: беленький такой, аккуратненький, тянется к “Да”.
Пропиликали клавиши, на табло замигали знакомые цифры...
- Привет! Меня сейчас нет дома, и вам придется пообщаться с автоответчиком. Поболтайте с ним после сигнала. Пока!
Антон, не глядя, нащупал на столе ручку и поставил галочку в блокноте: пятнадцатый раз он выслушивал эти фразы.
- Здравствуй, дорогой автоответчик, - дождавшись сигнала, заговорил Антон. - Я уже начал скучать по тебе. Должен заметить - ты прекрасный собеседник: чуткий, внимательный... Только молчишь все время. Не хочешь посплетничать со мной? Где, например, ходит твоя хозяйка в двенадцатом часу ночи? Конечно, меня уже не должно волновать - где. Меня волнует - почему? Может, ты, my dear friend, объяснишь мне? Нет? Очень, очень жаль. Знаешь, ты стал действительно моим хорошим другом за эти две недели, ты единственный в этом мире понимаешь меня. Вот что, старик. Передай своей хозяйке, что я больше не позвоню: мне надоело играть в прятки. Да... и еще, что я... Хотя нет. Этого не нужно. Счастливо, дружище.
Антон положил трубку и откинулся на спинку кресла. Комп вывесил окошко, подумал пятнадцать секунд и перешел в ждущий режим. Дисплей, потрескивая, потух, и только индикатор на мониторе невесело подмигивал в темноту.
“К черту ее, - мысль не ворвалась в сознание, подобно пущенному снаряду: безо всяких вспышек и восклицательных знаков. Она незаметно выкарабкалась на поверхность и уселась там, хмуро оглядываясь, - Надоело. Для чего ты звонишь ей?” ”Чтобы разобраться, в чем дело, - эти слова в ореоле солнечного света воссияли над болотом предыдущих мыслей. - Чтобы понять ее...” “Чушь! - внутренний диалог обретал агрессивный характер, - для того, чтобы в итоге сказать ей все, что ты думаешь по этому поводу: о ее поведении, о ней самой и о твоих чувствах. Не то, что НУЖНО, а то, что ДУМАЕШЬ. Ведь так?” Свет поугас. ”Она сбежала, ничего не объяснив. То есть причину-то назвала, но не объяснила много другого. К чему, например, были полтора года...”
Учинить окончательный разгром над живущим внутри романтиком не дал телефон. “43-19-19” - высветилось на табло. Звонил Макс.
- Я внимаю тебе, - сказал Антон.
- Что вынимаешь? - насторожились на том конце провода.
- Скоты - с, не понимаете вы ни черта.
- Еще и послал! Совсем совесть потерял, - разорялись в трубке.
- Чего тебе надобно, старче?
- Написал я твой калькулятор несчастный. Вечно ты на меня свою работу валишь...
- Спасибо, друг. Ну ты же знаешь, что на мне еще заказ висит, а времени в обрез...
- Хватит оправдываться. У меня из-за этой проги компилятор до сих пор истерически выдает ошибки на ровном месте. Хоть переустанавливай... Ладно, это мелочи.
- Свои люди - сочтемся.
- Ага. Ты помнишь, что такое Фиббоначиево слияние?
- Как-то пошло звучит. А зачем тебе?
- Попросили. Завтра отдать нужно.
- Сколько платят?
- Я же говорю - попросили. Не заказали.
- Ну, да. Ты такой мелочевкой теперь у нас не занимаешься.
- Мне сайтов хватает. Это ты свободный программер, а я - человек подневольный, хоть и на полставки. Короче, тебе исходник нужен или нет?
- Давай. Сконнектимся, звони.
- Договорились.
Антон открыл терминал и стал ждать звонка.
“Как странно все вышло, - призрачным туманом расползлось в мозгу. - И отчего такая боль? От того ли, что человек, которого ты знал, как себя, думалось, самого, в один прекрасный момент оказался чужим, непонятным, далеким; оттого ли, что это - как кусок собственной души оторвать с кровью и мясом. Или же просто...”
Ожил телефон; встроенный модем жалобно запищал и затрещал. “Prinimay”, - поползли по экрану буковки; появилось окошко с индикатором готовности, по которому тянулась черная полоска: 20%, 45%, 70%...
“...Или же просто ты чувствуешь себя полным кретином, неудачником; ведь ты не смог: не удержал, не добился, не завоевал. Думал, что победил, а оказалось - тебя сделали. И все полтора года ты сидел в офсайде, а полагал, что на острие атаки. Да, ты знал ее, как себя самого...”
“Ty zasnul tam chto li?!”- вопрошала надпись на дисплее.
“Spasibo. Otboy. Buenas nochas”, - набил Антон и вышел в Windows.
“...Как себя самого... А знаешь ли ты этого типа - себя самого?”
С рабочего стола поглядывал жутковатый монстр, которого Макс в незапамятные времена окрестил отчего-то Гошей.
- Чего уставился? - спросил Антон. - Перекур. Погуляй...
Щелкнул выключатель на системном блоке и кулер винчестера, сбавив обороты, затих. В наступившей тишине было слышно только, как капает вода в ванной.
Антон поднялся с кресла и подошел к старому разбитому фортепьяно (когда уже он накопит на синт?!). Всем своим торжественным, хотя и потрепанным, видом инструмент должен был настраивать садящегося за него музыканта на лад романсов позапрошлого века и классических сонат, но так уж вышло, что последние несколько лет играли на нем джаз в лучшем случае, а в худшем - это по праздникам - рок, и тогда, заставленный пустыми бутылками и облитый пивом, бедняга дребезжал, стонал, кряхтел - но держался молодцом. Настройщик, правда, заходил уже раз пять и не матерился только в связи с врожденной интеллигентностью.
Голова была странно пуста, лишь где-то на задворках шевелились мрачные мысли, пытающиеся выдать себя за тяжкие думы вселенского масштаба, вроде “Что будет дальше?” и иже с ними. Антон даже и не сообразил, что бы такого сыграть, какой такой прощальный этюд в знак миновавшей любви - сымпровизировал нечто несусветное по примитивному шаблону, да еще и в мажоре: никакого сентиментального настроения.
Потом Антон все-таки перелистал валявшуюся рядом нотную тетрадь, листы которой были густо испещрены мелкими нотками, отыскал композицию с романтическим названием “Венский вечер”. Конечно, в Вене он никогда не был, да и вообще с трудом представлял себе этот город, но было что-то завораживающее, таинственной, пикантное, тонкое уже в самом сочетании, в звукописи. Венский вечер... Как звон хрустальных подвесок, или хруст первого снега, выпавшего на брусчатку мостовой. И вещь получилась мелодичная, спокойная и грустная. Она была написана давно. Антон играл ее тогда, в тот чудный, не венский, но все равно чудный, вечер, когда все еще, казалось, было впереди, когда все будоражило и захватывало, когда все только начиналось...
- Добро пожаловать, дорогой Карлсон, - улыбнулся Антон, отпирая ключом дверь; повернулся к ней и добавил. - Ну, и ты, Малыш, заходи.
Она шутливо пихнула его кулачком под ребра.
- Слушай, - продолжал Антон, включая свет в прихожей, - я тебя так и буду звать - Малыш. Хорошо?
- Замечательно. А я тебя - Карлсон.
- Ну, это звучит не так ласково.
- Терпи. Значит, здесь ты и обитаешь, Карлсон?
- Да. Не на крыше, правда, но восьмой этаж - тоже ничего. Что пить будете, мадемуазель?
- В смысле: чай или сразу водку?
- Зачем так пошло! Вы недооцениваете мой вкус. Чая у меня нет.
- Понятно.
- Но есть вино.
Они прошли в комнату. По случаю визита дамы, Антон даже сделал уборку впервые за долгие месяцы. Теперь компьютер не загораживали горы книг, а с фортепьяно не свешивались исписанные нотами листы.
- Уютно у тебя, - сказала она, принимая бокал с красным вином. - Ты мне сыграешь?
- Конечно, - Антон откинул крышку и взял несколько аккордов. - Думаю, подойдет что-нибудь романтичное... Итак, “Венский вечер”...
Почему вспоминается один и тот же день? Отложился в памяти... Все свидание до мельчайших подробностей. Странная штука - память человека: оставляет порой совсем незначительные детали, а что-то важное - выбрасывает. Или как раз в этом незначительном и таится самое главное? Может, уже тогда начался этот крах? И казалось, что ничего никогда с ними не случится, а между тем - случалось каждый день, каждую минуту? И все сказанные слова были сказаны не так, а все совершенные поступки - совершены не вовремя? Кто виноват?
Антон усмехнулся: ну, вот - мысли с задворков выбрались на первый план. Следующий вопрос - что делать?
Пальцы замерли над клавишами. Мелодия потеряла все свое очарование. Потому ли, что не было искренности, когда он играл ее в тот вечер? И когда писал ее... Может, ту искренность он сам себе придумал для успокоения души? А на самом деле...
Антон захлопнул крышку фортепьяно и закрыл глаза.
Счастье
Над бескрайней пустой равниной, изрезанной ломаными трещинами, вытягивались в быстром беге серые, лохматые облака, задевая свалявшимися боками гряду гор на горизонте. Тяжелый, полный мощи и злости, ветер гнусаво ворчал, сбивая с кочек шары перекати-поле, и трепал редкие иссохшие кустики.
На тысячи миль вокруг - ни одного живого существа. Только это странное создание, скорым шагом движущееся по умирающей земле: изодранный плащ в пыли и колючках сорняков; кривой посох; длинные, спутанные седые волосы; странные светящиеся глаза; изуродованное шрамами лицо; ржавый боевой топор на перевязи за спиной... Куда можно так торопиться? Ведь кругом - ни жилья, ни приюта.
Но он должен был найти. Найти хоть кого-нибудь. Иначе... Что будет иначе, он не знал, и потому боялся. Время было на исходе, а на сколько хватало глаз - камни, пыль и небо.
Что будет дальше?
...День был не по - октябрьски жарким. Припекало солнце, и только по подворотням притаился холодный ветер, не давая забыть о приближающейся зиме. Прохожие спешили, сбросив куртки и свитера, и Антон, влекомый общим потоком, тоже спешил, хотя до лекции оставалось еще полтора часа.
“Куда я бегу? - вопросик тут же стал обрастать двусмысленностью и обретать философскую глубину. - Зачем, когда можно прости идти? Всю жизнь приходится торопиться, прорываться, успевать... Учеба, работа, - все на ходу, все бегом... Бесконечное движение по принципу броуновского. Жизнь не дорога в одном направлении на мчащемся к цели железнодорожном составе, а сотни и тысячи поездок на общественном транспорте в разных направлениях. Меняются улицы, люди, трамваи, а ты толчешься в замкнутом кругу, где нет путей ни назад, ни вперед. Ведь часто и понять не успеваешь: где этот перед, а где, извините, зад...”
Антон вынырнул из гольфстрима спешащих тротуаром прохожих и завернул в какой-то неприметный магазинчик. Чипсы, дневные крема, китайские плееры, видеокассеты, аспирин, домашние тапочки... Все третьего сорта. И лица продавцов: немного виноватые, извиняющиеся за то, что такой вот паршивый у них товар.
Антон остановился у прилавка, на котором в ряд выстроились смешные человечки, в руках держащие кто осколок яшмы, кто кошачьего глаза. “Домовой” - значилось на ценнике. И разъяснение, для чего эта безделушка может сгодиться: оберегает от того-то и того-то, приносит счастье в личной жизни... Тридцать пять рублей.
Антон усмехнулся: вот, значит, сколько стоит счастье в личной жизни! Дешевеет счастье, дешевеет... Сам не зная, почему, но Антон достал кошелек, вынул полтинник и протянул продавщице.
- Что вам? - поинтересовалась та, мигом оживившись.
- Мне - счастья в личной жизни, - признался Антон.
Девушка смутилась, осмыслив сказанное:
- То есть?
- Домового, третьего слева. Он действует, не проверяли?
- Не знаю, - пожала плечами продавщица.
- А гарантийные обязательства вы даете? - продолжал Антон.
Но на эту шутку чувства юмора у девушки уже не хватило. Она молча отсчитала сдачу и отдала домового.
- Благодарю, - кивнул Антон и направился к выходу.
“Надо было купить полтора года назад. Глядишь, все было бы по-другому”.
Часы показывали ровно полдень. Антон взял себе пива и уселся на согретой солнцем лавочке, возле троллейбусной остановки.
“Чего я шатаюсь по городу, когда мне заказ надо делать?” - гневный вопрос остался без ответа. Задачку перед Антоном заказчик поставил не из легких: администрации для их внутренних дел нужна была программа-мусорщик, то есть такая штуковина, которая будет по тем или иным признакам отыскивать ненужные файлы, представлять их пользователю и выбранные удалять. Работенку подкинул знакомый Макса, который для родного офиса купил некий программный продукт у вольного торговца в Интернете. Программа при запуске без спроса стерла четверть файлов на диске и с довольным видом спросила: может, еще где прибраться? После долгих часов, проведенных за компьютером в попытках восстановить удаленное, знакомый взмолился написать что-нибудь не столь радикально настроенное. Макс позвонил и объяснил, что требуется. “Название я уже придумал! - объявил он. - “Киллер”. Здорово?”
Когда-то, курсе на втором, они с Максом пытались на пару организовать небольшой бизнес: выполняли заказы на курсовые, семестровые, плюс написание программ, поиск в Интернете, набивка текста, сканирование, распечатка... Однако, как потом выразился Макс, “в условиях рыночной экономики предприятие оказалось не конкурентоспособным, в виду отсутствия оргтехники необходимого уровня”. Пришлось искать прибыли в сфере более тонких работ. Потому как набрать реферат способен каждый, а вот написать базу данных - нет. Макс снял квартиру в другом районе, и теперь собираться у Антона, как прежде, было сложно. Исполнение заказов дуэтом осталось в прошлом, но время от времени по старой памяти они добывали друг другу работу. Ту, которую сами сделать уже не успевали. Макс всегда был идейным вдохновителем, постановщиком задач. Оставшись без партнера, Антон все чаще сталкивался с мыслью, что ему самому суждено, скорее всего, очень долгое время просидеть простым кодировщиком. Он умел быстро и точно реализовать тот или иной шаблон с некоторыми импровизациями, но вот широкомасштабные задачи давались с огромным трудом.
А шаблоны ему надоели.
“Программирование, музыка... Везде ты просто лепишь гипс на готовый каркас. Хочешь ли ты заниматься этим до конца жизни?”
Раньше было вдохновение. Все давалось легко и просто. Тогда - два года назад. Или полтора?..
...В аудитории было душно. На первых партах сосредоточенно строчили вслед за лектором наиболее целеустремленные, на галерке громко переговаривались те, кто решил отложить достижение целей на потом. Посередке скучал Антон. То, что говорил седовласый кандидат у доски, было давно ему известно. Поэтому он сидел, подперев щеку кулаком, и вспоминал.
Вспоминал начало третьего семестра, когда после отлично сданной сессии, родители согласились снять ему отдельную квартиру. Каникулы, поездка в дом отдыха, где...
...Она буквально свалилась ему на голову. Антон только сам поднялся, отряхнулся и стал оглядываться в поисках утерянной по дороге лыжной палки, как кто-то рухнул на него с диким воплем. Видимо, лыжник так же не блистал мастерством, как и сам Антон.
- Ой, извините, - девушка поправила шапочку, из-под которой выбились русые кудри. - Вы... ничего... нормально?
- Просто отлично, - улыбнулся Антон. - Не каждый день на тебя с неба падают красивые лыжницы...
Как ни пытался потом, не мог вспомнить того, первого взгляда. Странная штука память... Порой кажется, что в ней тоже работает неисправный мусорщик: стирает то, что необходимо запомнить, а что оставляет?
Это как в машине: память не бывает пустой, там всегда хранится какой-то мусор.
На месте воспоминаний - мусор...
- ...Лекция окончена, - кандидат собрал свои бумаги и зашагал к выходу. Его уже обгоняли студенты, и только Антон остался сидеть на месте. Он устал спешить.
Продукт
“Странный какой-то сон снился ночью. Что это за тип с топором? Кажется, я его где-то уже видел. Но где?”. Антон сидел в кресле, уставившись на серый дисплей: все никак не мог собраться с мыслями, мобилизовать все интеллектуальные ресурсы и продолжить работу над “мусорщиком”. Тянуло наплевать на этот заказ в частности и на все системное программирование в целом, взять в руки обычную шариковую ручку, пару листков из нотной тетради и расположиться за клавиатурой не этой бездушной машины, а своего любимого старенького фортепьяно. Упиваться тонкими, чарующими мелодиями, случайно срывающимися с пожелтевших клавиш; резкими, синкопированными ритмами, “драйвом” джаза...
Что он может - самоучка без связей и денег? Пробиться на большую сцену? Как? Выиграть какой-нибудь конкурс? Вряд ли - с его-то мастерством! Вот стучать по клавиатуре - это он умеет. Ну да... Если Макс рядом. Две олимпиады они с ним сделали: первое место на областной, третье на региональной.
Кстати о Максе - его не было на парах. Почему, интересно?
Антон набрал 43-19-19, выслушал пять длинных гудков и хотел уже положить трубку, как с другого конца провода донесся неясный шорох и женский голос проговорил: “Я слушаю”.
Антон вздрогнул, горячая волна ударила в голову и забилась в висках, заставив сердце замереть.
“Я слушаю”, - это ОНА так всегда отвечала по телефону. И голос...
- А Максим дома? - выдавил из себя какой-то маразм Антон.
Трубку бросили не ответив. Но так это оставлять было нельзя! Не мог он ошибиться.
- Да, - буркнул Макс, как обычно после первого же гудка: телефон стоял у него на тумбочке рядом с компьютером - нужно было только руку протянуть.
- Салют... Кто это там у тебя?
- У меня? Ты о чем, старик? - искренне удивился Макс.
- Ну... девушка...
- Девушка? Когда я такую рань к себе девушек водил? Еще только семь вечера. С чего ты взял, провидец?
- Я же звонил только что...
- Куда? Мне звонил?
- Ну да...
- Тебе надо меньше работать, дружище. Я с утра валяюсь с температурой, и ни одна сволочь еще не позвонила спросить, не умер ли я здесь.
- Наверно, не туда попал.
- Во-во. Я тут один. Как там в нашей шарашке?
- По-прежнему. Завтра придешь?
- Поглядим. Ладно, счастливо.
- Выздоравливай.
Теперь Антон вообще не мог думать ни о каком “Киллере”.
С тех пор, как она переехала на другую квартиру и обзавелась телефоном, который не значился ни в одном справочнике (а это случилось сразу после разговора две недели тому назад), ему ни разу еще не довелось услышать ее голос. А может, правда, почудилось?
“Сдвигаюсь по фазе, - поставил себе диагноз Антон. - На пи пополам. Или больше”.
- Это ОН?
Малыш кивнула.
- Значит, ничего не прошло, да?
- Ничего, - подтвердила она, упрямо глядя в пол.
- И давно ты это поняла?
- Я всегда это знала.
- Что ты говоришь! Как интересно... А можешь ты мне объяснить...
- Нет. Прости, не могу. Не могу я ничего объяснить, - она, наконец, взглянула ему в глаза. - Тебе лучше уйти. Мне и так тяжело...
В последующие дни Антон вновь и вновь в мыслях возвращался к этому разговору, каждый раз придумывая, как ему следовало себя вести, что говорить. Запоздало репетировал напыщенный монолог, который следовало выдать напоследок... Но тогда он ничего не сказал. Просто встал и ушел, думая, что вслед услышит “Вернись”. Но ничего не услышал.
А Малыш пропала. По горячим следам удалось только достать телефонный номер.
...О нем Антон знал немного. Первая любовь, вместе учились. Занимался большим теннисом. Вот и все. С тех пор Антон ненавидел теннисистов, но при том это вид спорта обрел непонятную притягательность. Иногда даже находили сожаления, что он сам никогда не играл толком. Несколько раз с Максом года два назад. Тогда партнер от души разгромил его, помнится. Максу вообще все легко давалось - будь то работа или спорт.
Полтора года обмана...
Или самообмана? Может, пресловутое счастье и есть лишь удачная попытка обмануть себя? Продукт воображения...
Продукт... Антону нравилось это словечко относительно к создаваемым программам. Было оно веским, серьезным. Хотя, вместе с тем и каким-то неживым, отстраненным.
“Да, продукт под названием “Счастье в личной жизни” не удался, - подумал Антон, глядя на занявшего свое место возле принтера домового. - Что ж, придется запрограммировать новый. А пока - “мусорщик”.
И он запустил компьютер.
Персонаж
...Все небо было обклеено старыми пожелтевшими газетами: до самого горизонта тянулись колонки статей, черные пятна размытых фотографий; трепетали на ветру отставшие уголки... Эти же скомканные газеты катились по пыльным улочкам вперемешку с упаковками из-под чипсов и шоколадных батончиков, сухими ветками и другим мусором.
И ни одного живого существа.
Тот, в рваном плаще, встал на колени посреди пустой улицы и, запрокинув страшное лицо, уныло закричал, подобно ночной птице.
Времени совсем не осталось...
Антон открыл глаза.
“Чертовщина какая-то. Опять этот тип приснился, стоило только задремать”.
Он ткнул в первую попавшую клавишу, и дисплей прояснился, открыв взору плоды многочасовых мук на поприще программирования.
- Ни черта не выходит, - пробормотал Антон. - Плюну сейчас на все и пойду спать.
Он уже хотел начать воплощать свою идею, как зазвонил телефон.
57-15-22 - это был давний знакомый Кирилл. Года три назад, когда свободного времени было больше, и Антон увлекался фэнтезийной тематикой и “дэнжами”, они вместе играли.
- Не разбудил?
- Последние годы в двенадцать у меня только начинается работа. Как твои дела, рассказывай.
- Да все так же. Ничего примечательного. Люди приходят, уходят... Я чего звоню: сыграть не желаешь? У нас “дэнж” в субботу, соберем всю старую кампанию. Я уже Андрюхе дозвонился. Как ты смотришь?
Недели две назад Антон не согласился бы, но сейчас он ухватился за эту возможность возвратиться в прошлое:
- Положительно. Кто мастер?
- Я. У меня для тебя есть эксклюзивный персонаж.
- Даже так? И кого я буду отыгрывать?
- Представляешь, отыскал тут у себя в старых записях милого такого субъекта... Кстати, замысел был твой, потому и предлагаю.
- Что за замысел?
- Насчет мусорщика. Помнишь?
- Кого?! - Антон чуть с кресла не вскочил.
- Что ты так кричишь? Вдвоем легенду придумывали, что, мол, по мифологическим соображениям некоторого народа среди прислужников богов есть мусорщик - существо, которое время от времени приходит в мир людей и убирает ненужных. Киллер, короче, чистой воды...
- Ненужных? - услышал свой голос Антон. А в мозгу несся вихрь мыслей, которые, казалось, метались там, внутри черепной коробки, точно пытаясь вырваться наружу.
- Ага. Ну, внутри которых мусор. Оттого и мусорщик. Конечно, этакого полубога мы тебе не доверим. Ты у нас будешь мусорщик очеловеченный. И немного неудачник. А дальше все от тебя зависит. Ну, как?
- Отлично. Я перезвоню. Завтра. Идет?
- Договорились. Буду ждать.
Антон повесил трубку и долго смотрел в черную бездонную пустоту за окном.
- Ты веришь в жизнь после смерти?
Малыш рассмеялась.
- Нет, я серьезно. А в реинкарнацию?
- Ты хочешь стать после смерти кем-то другим?
- Знаешь, что мне порой кажется? Что во Вселенной, умирая и воскресая, мы повторяемся. Вот есть я и ты. Если завтра я умру, то не исчезну - просто появлюсь в другом месте и в другом обличии. Останусь самим собой.
- Значит, ты уже раньше жил?
- Наверно.
- Слушай, если так, то с каждым разом ты должен становиться все мудрее и умнее? Аксакал ты мой...
- Ну, может где-нибудь существует мой шаблон.
- Шаблон?
- Да. И каждый раз меня сотворяют по образу и подобию.
- По образу и подобию тебя самого? А вы еретик, монсеньер.
- Сожжешь меня на костре?
- Пока не буду. Кто ж тебя сотворяет, интересно?
- И мне интересно. Может, я сам?
Одиночество
- Проходи, - Макс пожал Антону руку и захлопнул за ним дверь. - Прогуливаем, значит?
- На тебя глядючи.
- У меня уважительная причина. Я болен, мой друг... я очень болен. Дословно не помню.
- Ладно, не прикидывайся, умирающий лебедь. Исходник видел?
- Ага. Ошибок ты там нагородил, я скажу... Сейчас разберемся.
Они прошли в комнату и уселись перед компьютером, как в старые добрые времена. Путаная и сбойная программа - это был, конечно же, “мусорщик” - стала обретать стройность и лаконичность.
- Слушай, свари кофе, что ли, - предложил через час работы Макс. - А я пока еще погляжу.
Антон поднялся и хотел было уже отправиться на кухню, но его взгляд привлек тусклый отблеск на полу. Он наклонился и поднял тоненькую серебряную цепочку. Черт возьми! Это же ее цепочка! Он сам покупал ей год назад!
- Что это? - почти прошептал Антон. В горле мгновенно пересохло от волнения, от близости какого-то ужасающего открытия, осмыслить которое он пока еще боялся.
- А? - обернулся Макс и - совсем другим тоном, - а-а... цепочка, я полагаю.
- Вижу, что не шнурок! - закричал, сорвавшись, Антон. - Чья это цепочка?!
- Ну, - замялся Макс, и глаза его забегали, точно пытаясь спрятаться от взгляда Антона.
- Ты знаешь - чья! И я знаю! Это ты, да? Это ты?
- Что - я?
- Вот почему они ничего не объяснила, сбежала, спряталась. В какой школе ты учился? Ты мне никогда не говорил?
- Тихо, тихо... Успокойся, - Макс встал. - Что случилось-то? О чем ты говоришь?
- Хватит! Какой разряд у тебя по теннису?
- Первый взрослый. Был... Причем здесь?..
- Ведь она была здесь вчера, да? Почему, скажи мне? Почему?
- Почему? - неожиданно вскипел Макс. - А я тебе отвечу! Да! Была! Здесь! Потому что ты неудачник, друг мой! Ты считаешь себя идеалом, а на самом деле ты никто! Ты сам себя придумал такого вот - гения программирования и великого композитора. А кто ты на самом деле? Внутри - кто ты такой? Молчишь?
Антон действительно не знал, что ответить. Самым ужасным было то, что Макс оказался прав.
- Ну, ладно, ладно, - Макс шумно выдохнул и плюхнулся обратно в кресло. - Это я так... Погорячился. Извини, старик, - сорвался. Послушай, мы же всегда были друзьями, неужели теперь будем ссориться из-за какой-то там... Я ж не виноват, что она вот так... это судьба. Наплюй ты на это дело. Их знаешь, сколько на свете - великих любовей-то. А дружба, если есть, то на всю жизнь. Ты просто подумай...
- Хорошо, - кивнул Антон. - Я подумаю. Счастливо. Звони.
Он шел под моросящим дождем. Шел быстро и уверенно. Им овладели азарт и задорная злость, желание что-то изменить, что-то сделать. Жизнь - это не дорога к цели? Черта с два! Еще какая дорога!
И только в глубине сознания тихо пульсировала назойливая мыслишка, крохотный вопросик торчал там загнутым гвоздиком: внутри - кто ты такой? Что там у тебя внутри, а?
Но Антон шел. И грудь распирало от странного чувства. От удали, что-ли.
Пусть. Пусть сейчас он один, но ведь в мире еще остались друзья и возлюбленные для него.
“Если ты создаешь себя, то не создаешь ли ты и мир, что вокруг тебя?”
“Молчать!” - самому себе приказывал Антон.
И шел, шел, шел...
...Он увидел ее издалека. Сначала не поверил своим глазам, а потом, уже не отдавая себе отчета, побежал навстречу.
- Привет, Карлсон, Который Живет Не На Крыше, - улыбнулась она. - Где ты бродишь? Промок весь...
- Ты... тоже..., - прошептал Антон.
- Знаешь, я не могу без тебя больше. Прости... Хорошо? Только не прогоняй. Пожалуйста.
- Ты... как... а он, что? - растерялся Антон - стоял и боялся пошевелиться, испугался, что происходящее - сон, и как бы его не спугнуть.
- В прошлое нельзя вернуться. Он - это теперь уже совсем другой человек. Понимаешь? Пойдем к тебе. Я так соскучилась. Сыграешь мне, ладно? Ту мелодию, нашу. “Венский вечер”... Пойдем?
“Yes” или “No”. Две кнопочки. И пойнтер. Беленький такой, аккуратненький.
- Да, - сказал Антон и взял ее за руку.
Он проснулся только в одиннадцать. Малыш уже ушла, оставив записку с отпечатком губной помады. Электронные часы сообщали, что настала Суббота.
Антон набрал 57-15-22.
- Да, - раздался голос Кирилла.
- Здорово. Слушай, я не приду.
- Чего так?
- Дела срочные.
- А-а... Жаль. Все наши соберутся.
- Да, извини, что так получилось. У меня тут мысль появилась, относительно игры.
- Интересно, какая?
-Представь ситуацию, когда мусорщик приходит в этот мир и понимает, что пришел за самим собой.
- Почему?
- Потому что там никого больше нет, - ответил Антон и повесил трубку. Потом отключил телефон, загрузил компьютер с системной дискеты и набрал в командной строке “Format c:”. Прочитал предупреждение о том, что все данные на жестком диске будут утеряны, и нажал “Enter”.
Затем оделся, добрался до ближайшей аптеки, купил пять пачек аспирина; вернувшись, начеркал записку, положил ее рядом с клавиатурой, придавил “домовым”, зашел на кухню и запер дверь.
...Лучи солнца, после полудня пробившиеся сквозь слой облаков, освещали письменный стол, клочок бумаги в клетку: “Малыш. Я не исчезну, ты знаешь... Я просто хочу узнать: есть ли в этом мире еще хоть кто-нибудь кроме меня”. И надпись на черном дисплее: “Format C: complete”.
июль 2001 г.